Людовига Kgb : другие произведения.

Мангуст и Солнце (Глава 1)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Стоя на коленях, Видар произносит громко и отчетливо, зная, что сейчас закроют пасти даже самые пьяные шакалы. - Солнечный чужак... Прости их. Они слишком пьяны, глупы и не понимают, что делают... Прости, Солнце, главу скандинавского пантеона, который не остановил это, прости Тора, который не узнал и не остановил это... Прости воинов, которые не помнят во хмелю своих имен, - и я их имена называть не стану. Прости меня, что я не остановил их... Если сумеешь - прости...
  Ожидаемый пир невероятно поднимал настроение. А еще больше интересовало то, как закончится веселая шутка, сыгранная с последней тыкалкой его нынешней любовницы. Удачно же он их застал... А теперь...
  Ухмыльнувшись, божество обмана расправило праздничные одеяния. Наверняка уже сказали наглому посленку, сунувшему не той, которой следует, как великий огненноволосый скандинав на пиру озвучит всем, кто истинный отец отродья, воспитываемого великим молотоносцем как родное дитя... А потом поведает, как извивалась златовласая прелестница-Сиф в объятьях южанина, столь искусного в любви, что она порой, забывшись, стонала на все покои.
  Озорно сверкнув глазами, Локи налил себе вина. Всякое деяние должно быть наказуемо. Хотя, признаться, бонус ему выпал приятный - южанин подучил заледеневшую Сиф премудростям любви, и она приятно удивила его в постели, доставив неслыханное удовольствие... Причем и сама не отказалась повторить. Ах, шалунья, что она вытворяла...- Локи мечтательно закатил глаза. Даже если южанин не отреагирует внешне - он до конца своих дней будет скулить, зная, что его семя осело на севере. И он, Локи, постарается провести показательное выступление, чтобы мало не показалось. Пошлет пару писем якобы от дитятка милому папе. Ой, благодатная почва для развлечений.
  Стук в дверь стражника... Что? Локи едва не подпрыгнул на подушках. Он недооценил южанина. Сам явился... На расправу, так сказать.
  
  Солнце на севере почти не греет. Лишь отражается от пушистого снега, разбрасывая во все стороны сонмы сияющих искр. Здесь мало тепла, вечный холод и боги, словно глыбы льда, застывшие и вымороженные изнутри.
  Сверкающее золото в волосах и голубой лед в глазах.
  Странный снежный народ.
  Который так легко пустить в свое сердце
  Сурья поплотнее закутался в белоснежные одежды, убрал со лба смоляные черные пряди и зашел в покои северного Бога.
  Аруна принес дурные вести. Прекрасная Сиф родила дитя, которое будет навечно опозорено и уничтожено на пиру как плод разврата. Молотоносец не простит неверность жены, о горячем нраве могучего Тора слагали легенды.
  Нет, Сурья не жалел, что когда-то пропускал сквозь пальцы золото волос прекрасной Сиф и тонул в прозрачных, как лед, голубых глазах.
  О любви никогда не стоит жалеть.
  И нельзя бросать своих.
  Сиф он помочь не может, и молотоносец, каким бы горячим и безрассудным он ни был, никогда не подымет руку на ту, что подарила ему дочь.
  Если получится решить дело миром, Луриди войдет в индийский пантеон как сын и наследник солнечного бога.
  Ключевое слово - "если". Аруна. Старый верный друг передал, что хитроумный бог обмана Локи готов назвать свою цену
  А Сурья готов заплатить не торгуясь.
  Речь идет о сыне, это важнее всего. Даже... Важнее чести.
  
  Расхохотавшись, Локи упал в кресло.
  - Здравствуй, южанин. Давно ли виделись? Ты в гости или по делу? Ах... да. Запамятовал. Ты пришел узнать детали? - глаза Локи блестят то ли от вина, то ли от смеха. - О, ты и не представляешь, как я ценю твою преданность жене молотоносца... Хотя сомневаюсь, что он станет церемониться с ней, зная, что в его отсутствие она кувыркалась с чужеземцем, понесла от него сына и выдала за его собственное дитя... У меня сегодня отменное настроение - я же правдолюб, и раскрою правду нашему сиятельному, - подмигнув, он отпил вино из высокого кубка, откидывая назад золотисто-огненные кудри. - И на этом пиру не кто иной, как твой сын развлечет публику... Им будет приятно узнать, как проводила время Сиф, и кого она способна родить. Мальчишка-то, как назло, родился темноволосеньким и темноглазеньким, - хихикнув, Локи едва не подпрыгнул в предвкушении. - Сегодня он будет моим главным блюдом для пира и, могу тебя заверить, не останется равнодушных. Нет-нет, что ты, он ни капельки не пострадает, все до ужаса в пределах разумного, даже скучно.
  Честно говоря, о такой удаче нечего было даже и мечтать, главное - прикрыть все это сиятельным задом Одина, чтобы отвечал за шутку не Локи, а верховный скандинав, и уж тогда точно нечего опасаться расправы со стороны южан. Нет, Один скучен... Тор! Он запросто поведется на спор, шумный, не расчетливый и не политик... - Я приглашаю тебя, южанин, на пир в качестве гостя! Ты ведь как отец имеешь право присутствовать на официальном признании потомка?
  
  Сурья сцепил пальцы в замок.
  Цена пока не названа. Но это лишь дело времени. Локи не стал бы соглашаться на встречу просто так.
  - Здравствуй, северянин. Я согласен присутствовать на пиру и готов выслушать твои условия.
  Мне говорили, что боги Севера отдают должное развлечениям. Самым разным. И есть ли разница, какое блюдо подавать на пиру, если при любом раскладе там будет южная кровь. Оставь мальчика, он не виноват в том, что случилось до его рождения. Я пришел к тебе как к признанному мастеру шуток, уверен, ты легко изобретешь новую затею. Если будут иные исходные данные. Я нарушил закон и отвечать должен я. Тор не тронет Сиф, а ты можешь сделать так, что он не тронет Луриди. Если, конечно, захочешь. Назови свою цену
  
  - Моя цена? - Локи удивленно поднял брови. - Нет никакой цены, но если ты сам предложил - я не против. Я планировал пошутить на пиру... Три шутки. Во всех предусмотрено участие Луриди... Но я мог бы заменить его тобой - и не озвучить то, кем он является в действительности - привселюдно. Я не обещаю, что Один и Тор не узнают - сам посуди, темноволосые мальчики у северян не рождаются, и тем паче внешне вы слишком уж близки... Ах, нет... Не подходит. Потом ты притащишь сюда свору индийцев и заявишь, что тебя обидели, обманули, и ты вообще не сам пошел на пир, и даже не хотел участвовать в розыгрышах. Нет-нет-нет... Я не могу развязать войну из-за мелкой прихоти. Так чтоооо... Уходи с миром, хотя мое приглашение отведать нашей кухни на пиру - в силе, заодно и посмотришь на мои игрища.
  
  - Индийцы не придут, - ровно произнес Сурья, глядя в глаза северному богу, в чьих волосах пляшут языки пламени. - Я буду один. Откажусь от силы и выйду из пантеона. Не трогай мальчика. Оставь свои шутки тем, кто хоть в чем-то виноват. На Луриди никакой вины нет.
  ...Пиры северных богов и мерзостные забавы Локи давно вошли в легенды. Нет, нельзя позволить, чтобы в этом участвовал ребенок. Солнечный ребенок.
  Аруна обещал прикрыть. Сурья давно начал терять вес в пантеоне, сейчас самое время уходить. На пике. Он отдаст силу Вивасвату, новому воплощению Солнца, и отойдет в сторону, заняв место наделенного божественной сущностью. Сестра, Дурга, жестока, но она знает цену справедливости. Она обещала свое покровительство.
  Ибо за Луриди нет никакой вины, кроме имени его отца.
  Осколок солнца на северной земле. Это будет... наилучший вариант.
  
  - Так тому и быть, - Локи приветственно протягивает руку южанину в приглашающем жесте. - Прошу, нам пора идти!
  Локи едва не подпрыгивает, входя в зал. Удивленно замолкают северяне... Южанин был послом много лет тому... вроде и не приглашали... Что он забыл тут?
  - О, это мой личный гость! - потирает руки Локи. - Я же имею право пригласить гостя?
  Тор гогочет с парой дюжих воинов, вспоминая охоту, и Локи легко подруливает к нему.
  - Сиятельный Тор в добром здравии?
  - А то! - Молотоносец с треском хлопает шута по плечу, так, что у Локи едва не ломаются кости. - Садись, выпей с нами. Задумал ли ты сегодня какую шутку, чтобы скрасить пиршество?
  - О да! И никто из вас ее не разгадает!
  - Никто? - в глазах Тора загорается злой огонь, голос становится ниже, теряя беззаботность. - Ты много о себе возомнил, Локи. Могу поклясться, ты слишком самоуверен!
  - Спорим? - шаловливо поигрывает бровями огненноволосый, затаившись в ожидании ответа. - На поцелуй Сиф! Если никто в зале не разгадает моей шутки - Сиф меня поцелует.
  - По рукам, - хохочет Тор. Ну правда, не он - так кто-то другой допрет, что там намутил Локи, и Сиф никак не придется целоваться с шутом. - Но если хоть один...
  - Помню-помню! - машет руками Локи, с трудом сдерживая азарт. - Возвращаясь на место, он заботливо накладывает на тарелку гостя соленую рыбу и козий сыр. - Угощайся, Сурья, набирайся сил... Скоро мы с тобой раскрутим это стадо баранов на гогот.
  Видар сидит около Сурта. Он ненавидит застолья, ждет, как бы слинять, но наставник сычом поглядывает на него, в третий раз одергивая будущего Верховного.
  - Это только пир. После второй смены блюд сможешь уйти. На пиру умный выведает много нового и важного, вот и сиди, не ротозействуй, смотри и запоминай. И Видар запоминает. Сперва - кто и как сидит, потом - кто и с кем говорит. Внимание его приковано к Локи. Около шутника парень в непривычной для Севера одежде - слишком тонкой, видно же, как он поеживается, сохраняя, впрочем, горделивую осанку. Лицо приятное, правильное, хотя его нельзя назвать красивым, широко распахнутые темные глаза серьезно и равнодушно пробегают взглядом по залу...
  - Сурт, кто это?
  - Это Сурья, солнечный бог индийского пантеона. Бывал тут с послами много лет тому. Ты, поди, и не помнишь?
  - Не помню, - признается Видар. - Его пригласили на пир? Странно...
  - Вот и мне, - настороженно тянет Сурт, не спуская глаз со странной парочки.
  
  Еда странная, как и все происходящее вокруг. Рекой льется вино, звучит пьяный гогот, длинноволосые и бородатые северяне громко обсуждают попойки и битвы, и не поймешь, где начинается одно и заканчивается другое.
  Молотоносец рычит на весь зал, рассказывая присутствующим братьям о новой шутке Локи. Локи льстиво заглядывает ему в глаза, угодливо подхихикивая. Сурья едва не кривится от отвращения. О вкусах бога обмана ходили странные слухи, поговаривали, что он не гнушается ни мужчинами, ни женщинами, и то, как он вьется вокруг Тора, заглядывая в рот и ловя смрадное дыхание... Все это вызывает новый приступ тошноты. На Юге Локи занял бы почетное место среди жрецов среднего пола, впрочем, на Севере свои законы.
  У молотоносца шальные глаза, он уже сверх меры пьян, движения размашисты и хаотичны. Потянулся за куском оленины и свалился на стол, гогоча и проливая напитки на пол.
  Сурья прикрывает глаза.
  Это скоро закончится. Северяне слишком громкие и грубые, у них всего через край. Но он еще в те времена, когда был здесь послом, успел заметить, что они всегда держат слово.
  Очередная шутка Локи, и Сурья уединенно проведет свои дни под покровительством непобедимой Дурги. Не самая высокая расплата за сына. Луриди не пострадает.
  Сурья ловит на себе слишком пристальный взгляд и с удивлением натыкается на молодого русоволосого скандинава с грубыми чертами лица и со странным прищуренным взглядом.
  Внимательный. Больше смотрит, чем пьет.
  Сурья салютует ему кубком и делает большой глоток.
  Парень явно умен и осторожен.
  Кто он - вспомнить не получается, но из него явно будет толк. По крайней мере, он явно умнее Тора. Хотя это как раз не показатель.
  
  Локи с индийцем уходят после второй смены блюд... Видар было дернулся встать следом, но Сурт сжал его плечо.
  - Сиди, отец смотрит. Не нарывайся на проблемы...
  Вздохнув, Видар уныло смотрит в пустую тарелку... Жирная еда в изобилии вызывает тошноту... Монотонный гул разрывает хохот и свист - в зал вводят женщин, которых покупают на пиры, - развлечь гостей, которым приспичило здесь и сейчас. На сотню гостей полтора десятка. Они едва одеты, жмутся друг к дружке, и Видар не понимает, как в подобных случаях чувствовать вожделение, а не жалость... Девок сгоняют на шкуры у каменных каминов, гости потирают жирные бороды и хихикают, тыкая пальцами, выбирая даму по вкусу. Сурт с отвращением морщится - ему чужд этот дикий обычай. Тем временем Локи возвращается один и принимается за еду... Спровадил южанина? Быстро же ты...
  Вздохнув, Видар под строгим взором отца кладет на тарелку кусок лепешки и старательно ковыряет, стараясь не смотреть на животную оргию. Чинно сидевшие мужи, разгоряченные выпивкой, тащат девок, сдирая жалкое шмотье, и берут прямо на глазах у всех - под вопли и подбадривающие крики. Отвратительно...
  Видар отводит глаза в сторону... Непонятный дискомфорт заставляет его снова и снова поворачивать голову в сторону стайки девушек... Некоторые из них хороши собой, другие просто милы. Трое отчаянно делят девушку со странной смуглой кожей и темными волосами. Хохоча, разрывают тонкое платье, облапывая тело. Видар морщится, переводя взгляд на лицо... Обычно женщины как-то реагировали - кричали, плакали, некоторые изображали негу и подобострастно стонали, эта... Что-то смутно знакомое заставляет его вновь и вновь поворачивать голову в сторону оргии. Осознание режет молнией на части, бьет по голове, словно молот Тора.
  - Сурт... - голос Видара дрожит, он отчетливо понимает, что смуглянка - тот самый солнечный бог, салютовавший ему кубком. - Сурт... Останови их! - голос срывается на сип, в глазах проступают слезы. - Это же тот южанин!
  - Умом рехнулся? - Сурт уже захмелел. - Девка. Вон сиськи и... Видар? Ты что? - он с ужасом смотрит на блестящие глаза воспитанника. - Да отец тебя...
  - Плевать. Не остановишь ты - пойду я.
  - Ты уверен, что не ошибся? - Сурт с сомнением рассматривает распростертое тело смуглянки.
  - Я ошибся, называя тех, кто здесь пьет, братьями, - ровно бросает Видар, нисколько не смущаясь окружающих взглядов и лишних ушей.
  
  Отключиться не получается. Лица кружат в пестром хороводе. Стол из грубых досок царапает кожу. Почетное место для гостя. Человеческих женщин разложили на шкурах, а Он занял место блюда с олениной.
  Тряпки вымочены в вине, или в крови, не разобрать.
  Перед глазами все плывет. И пульсирует, разламываясь пополам.
  Как кусок мяса.
  Локи приглашает отведать лакомый кусочек.
  Пот, слюна, кровь, снова кровь, и хрюкающие, утробно рычащие звуки.
  Пиршество скотства в самом разгаре. Локи пятый или шестой.
  Сурья... Да нет, не Сурья, он уже не знает, кто он. А еще он сбился со счета.
  В толпе лицо того скандинава. Почему из мути выныривает именно он? Безымянное нечто, то, чем он стал, легко улыбается чужому богу и беззвучно шепчет: "Отвернись, не смотри, не надо".
  Почему-то от этого взгляда все выворачивается наизнанку. Но все равно... лучше так, чем Луриди. Жалко, что тот парень смотрит, лучше бы не смотрел...
  Нога едет на луже крови или вина, или всего сразу. Картинка перед глазами меняется и мутнеет.
  Пока не заснет, замещая все хриплыми стонами. Стол раскачивается.
  Интересно, молотоносца пригласят или... он слишком пьян, чтобы принять участие в забаве?
  
  Видар бьется в железной хватке Сурта.
  - Стой... - холодно бросает наставник. - Если это так - ты сейчас только хуже сделаешь. Локи... пошутил... Не иначе. Дернись - и он оставит Сурью навеки женщиной, над тобой посмеются, сочтут дурачком, и ты ничего не докажешь. Или того хуже... Он любит... разные признаки оставлять. Мужскую и женскую сущность...
  - Сурт, они же...
  - Знаю. Видар, ты будущий Верховный - и веди себя как верховный. Хочешь спасти чужака?
  - Я обязан его вытащить... Это же солнечный... С ним поднимается солнце...
  - Эко тебя развезло. Это он у них солнечный, у нас... Бальдр... - Сурт сглотнул, понимая сказанное.
  - Да... - жестко отрезает Видар. - И если бы индийцы так издевались над ним - ты бы тоже сидел и ждал?
  - Как ты смеешь даже говорить такое! - Сурт взрывается волной гнева.
  - Смею? А как они могут... они же топчут солнце! - Видар больше не может сдерживать силу. За окнами вздрагивает лес, словно по нему пробегает волна. Это как штиль на море, когда вот-вот должна разразиться буря, и первая рябь уже корежит зеркальную поверхность. Деревья оживают, швыряя сухие ветки и отмершие листья вниз, чувствуя боль и ужас своего божества. - Они же убивают его - здесь, при всех! И все смотрят... Они не могут! - увы, темноволосая смуглянка с пухлым нежным телом слишком броская на фоне дебелых плоскогрудых блеклых северянок, и воины не стесняются, радуя похоть после долгого воздержания.
  Сурт понимает, что дальше сдерживать воспитанника не может - за окном поднялась настоящая буря, стонут деревья, с треском ломаются вековые стволы. И Сурт отступает, убирая руку с дрожащего плеча воспитанника. Видар идет к огню, ничего не видя от слез на глазах, швыряя на пол роскошный плащ, подбитый песцом, и за спиной его хохочут захмелевшие воины, божества и прихвостни.
  - Ишь ты... А Видару-то приспичило! Никогда ж на пиру не играл в хотелки, или ему тоже смугляночка приглянулась...
  Локи, с ухмылочкой глядя на сынка Одина, отчаянно хлюпает потным телом, пользуя...
  - Что, приспичило, Видар? Погоди, я кончу... - и он, лукаво хихикнув, кивает в сторону стола Тора, за который только что ввели Сиф и Луриди. Видар помнит... Не сорваться.
  
  Локи незаметно вытаскивает из волос мешочек, и этот жест не остается незамеченным для Видара. Едва рассыпавшийся мешочек выплескивает содержимое на тело, Видар становится на колени. Первым теряет дар речи Сурт, Один с грохотом отставляет в сторону стул, потянувшись за мечом. Сын? На коленях? Просит, чтоб ему дали раньше очереди потаскушку?
  Стоя на коленях, Видар произносит громко и отчетливо, зная, что сейчас закроют пасти даже самые пьяные шакалы.
  - Солнечный чужак... Прости их. Они слишком пьяны, глупы и не понимают, что делают... Прости, Солнце, главу скандинавского пантеона, который не остановил это, прости Тора, который не узнал и не остановил это... Прости воинов, которые не помнят во хмелю своих имен, - и я их имена называть не стану. Прости меня, что я не остановил их... Если сумеешь - прости...
  Рты затыкаются, и ошарашенные скандинавы смотрят на сына Одина, стоящего на коленях среди зала перед Локи и его шлю... Тело меняется - на глазах, словно сквозь туман, прорезаются истинные черты. По лицу Видара текут слезы, и ему плевать, что на него сейчас смотрит весь пантеон. Знает, что такое не прощают - и просит...
  
  - Ты ошибся, северный бог, у меня нет имени, нет сути и нет пола. Отныне и навечно я ничто, лишенное семьи, друзей и себя. - Закрыв глаза, Безымянное падает на колени рядом с Видаром. Рука на плечо. Оторвав не залитый красным кусок тряпки, он протягивает его скандинаву - Ничто не стоит сожалений. И не держит зла.
  Проклятие пульсирует на кончиках пальцев. Тот, кого раньше называли солнечным богом, стоит на коленях рядом с северянином и шепчет, давится ритуальными словами.
  - Ничто сделало свой выбор. И выбор привел к позору. Север пролил кровь безымянного и осквернил то, у чего нет имени и сути. Вины нет и тебе незачем просить. Но я не держу зла. Бездна слышит меня, и слышат высшие. Отныне и навечно, пока бьется твое сердце, над Севером не прозвучит древнее проклятие. Вставай, твои братья не виноваты. Все так, как должно быть.
  Перед глазами пляшут черные пятна. Безымянное пытается встать, цепляясь за край деревянного стола, но нога скользит на каменном полу в луже крови и он падает, гулко ударяясь головой.
  Наконец мир закрыло непроглядной чернотой.
  Все кончилось. Потом он пойдет к океану и закончит начатое. Шутка Локи удалась на славу. Тор может быть счастлив, он отомщен.
  
  Локи, заливаясь хохотом, смотрит на ошалелые лица пирующих. Да-дааа, мужика пользовали! Понравилось! - хохочет он, хлопая себя по коленям, но смех его не поддерживают, а молчат... Странно молчат, и молчит Видар. Стоящее рядом божество излучает мягкое, прозрачное тепло, которое словно пронизывает насквозь, цепляя невидимыми крючками.
  Локи натягивает штаны, ухмыляясь, почти растекаясь в осознании того, что сейчас ощущает Сиф... О, а почему и нет? Вторая часть порошка убьет грудь... Может, не убирать ее? Локи облизывает губы, дрожа в предвкушении очередной шутки. Да-да, он подождет. Пусть полюбуются, как выглядит сиятельный солнечный с грудью!
  Когда Сурья падает... Наверное, это рухнуло на землю солнце...
  Видар поднимается медленно, глядя в упор на Локи, но оказавшийся рядом Сурт сжимает ему плечо. Думай, будущий Верховный. Не спеши.
  Видар понимает, что чужаку не дадут уйти... Даже сейчас, даже так... Не дадут. Локи делает шаг в сторону, чужак пытается удержаться на ногах, глядя ровно перед собой... Сухие глаза, высоко поднятая голова. Сколько же в тебе силы...
  - Локи, я не помню, чтобы ты приводил на пир мужчину с грудью... Наверное, ты всех обманул, и это все-таки женщина? - Видар помнит главное правило. Терпеть. Он будущий верховный. Только не сорваться. - Думаю, ты врешь и сейчас.
  - Я? - подскакивает Локи. - Ну нет! Я просто не до конца показал, вот! - он швыряет пучок какой-то травы поверх - и трансформация завершается.
  Невидящими глазами Видар смотрит сверху вниз на тело. Один взгляд на оруженосца - и тот летит рысью, притаскивая подбитый мехом плащ. Опустившись на колени, Видар приподнимает чужака, укладывая на мех, закрывая от любопытных и презрительных взглядов, поднимается и, прижимая его к себе, идет к выходу.
  Локки подскакивает, семенит, догоняя сына Одина.
  - Эй, он мой...
  Видар останавливается, глаза наливаются кровью. Над головой трещат столетние балки, отвечая на повеление Хозяина Леса.
  - Мой! - неуверенно вякает Локи - и затыкается под холодным взглядом Сурта.
  - Оставь. Сын Одина имеет право на добычу любого в дружине. Хочешь оспорить - требуй суда.
  - И потребую!
  Видар не слышит препирательств наставника и Локи. Идет к себе в покои, осторожно прижимая тело чужака, и шепчет целительную молитву повелителю трав, призванную сохранить жизнь. Просит Бездну не дать уйти. Молит всех ушедших предков оставить чужаку жизнь.
  В камине пылает огонь... В голове шум.
  Всякое было. Убивал. Казнил. Чего греха таить - насиловал. Но... Как можно... ударить Солнце?
  Холод какой был в зале... И... кровь... Да, кровь.
  Видар кружит по комнате, пересматривая пучки и пузырьки. Кровеостанавливающая смесь залита вытяжкой из оленьей желчи, он смачивает губы чужака, окунув тряпицу, начинает втирать настойку в кожу на запястьях, на внутренней стороне рук, под коленями. Сейчас подействует... кровь свернется. Ты только не умирай, Солнце, молю...
  
  
  Онемение не проходит. Безымянный лежит, кутаясь в теплую шкуру и уставившись в одну точку. Происходящее напоминает театр абсурда. Его не убили и не уничтожили. Он зачем-то жив.
  Рядом снует тот самый парень, делает какие-то снадобья, молит бездну, огрызается на оруженосца. Тот, кого раньше звали Сурья, всегда был трусом и сейчас он просто не может попросить северянина пожалеть и добить.
  Нет, слишком лихорадочно тот вытаскивает его из топи.
  Только и лежать, глядя в потолок, нет никакого смысла. Безымянное натягивает шкуру и садится у стены. Горечь лечебных напитков насквозь пропитала воздух.
  Северянин хочет, чтобы он жил, но Безымянное пока не понимает, зачем. Может быть, когда поймет, у него появится имя. А пока он сидит у стены и слушает море.
  Это позволяет не утонуть.
  
  Видар знает, что еще предстоит поход к Одину - но его это не заботит. Кровит меньше, это видно, он греет в бронзовой чаше с длинной рукояткой вино, вливая в него пару ложек меда, выливает в свой кубок, осторожно протягивая Сурье и страшась отказа.
  - Возьми, солнечный, тебе согреться надо... Крови много было... возьми, а? - он неуверенно заглядывает в глаза чужого бога. А ведь и правда солнечный... Не лгут... Такое же тепло идет... - Возьми, тебе нельзя гаснуть, люди же не смогут без солнца. - Он роется в принесенных новых вещах, после похода воинам всегда обновляют гардероб. - Сейчас, солнечный... Воды принесут горячей, ты не думай, я сказал - для себя, сейчас... - руки дрожат, а страх... Лучше бы еще раз, два, три, десять в бой.
  Отобрав мягкий льняной нижний костюм, кожаные брюки на стриженом меху, толстую верхнюю рубаху из шерсти, он складывает все это на ложе.
  Комната сына Одина небогата, камин, каменный подоконник и стол в одном лице, каменное ложе, плетеная корзина для одежды.
  В двери стучат. Видар выходит, прикрывая за собой дверь, и возвращается тут же с ведром горячей воды, не пустив служанок в покои. Нечего.
  Лохань он ловко извлекает из-под кровати, разбавляя кипяток до приемлемой температуры.
  - Справишься, солнечный? Или с тобой побыть?
  
  Безымянное неопределенно кивает. Он удивлен, что северянин все еще зовет его солнечным. Неужели не видит или... делает вид, что не видит?
  Вино с медом согревает изнутри. И горячая вода. Смыть... все это... Только разве можно это вытравить? Не хватит и самых жарких лучей.
  И по-прежнему дико и сложно просить, чтобы оборвал тягостную никчемность.
  Ежась от холода, он стаскивает шкуру и забирается в лохань. Северянин бесшумной тенью выскользнул за дверь. Безымянному в общем-то все равно, оно лишено чести, гордости и... всего остального, тем более северянин был там и видел. И такое отношение... оно поражает.
  И вынуждает, содрогаясь от отвращения к себе, скоблить тело почти до крови. Может быть, все-таки получится отмыться?
  ...Рядом приготовленная одежда, непривычная и теплая. Безымянное... Безымянный... Одежда мужская. И явно принадлежала раньше северянину. Теплая. Безымянный одевается и идет к двери. Северянин вышел, надо ему дать знать, что уже все.
  Безымянный неуверенно смотрит на северянина, убирая со лба влажные пряди. Наверное, надо что-то сказать, вот только он пока не знает, что.
  
  Видар улыбается. Заставляет себя улыбаться. И это уже несложно, если солнечный сам встал на ноги и смог вымыться - он выживет, Видар уверен в этом как никто другой.
  - Сейчас... Я вынесу воду, ты не стой - тут холодно, залезь на ложе, там шкуры, теплее, а я тут пока... - он быстро сливает побагровевшую воду в лохани обратно в ведро, сам выносит его на двор - не хочет, чтобы кто-то прикасался к крови солнечного... Помои сливают по склону в свинарник, и эта мысль кажется Видару кощунственной, он тащится по снегу далеко за двор и выливает воду под невысокую яблоню. Пусть так... Он идет в кухню, берет пару ковриг хлеба, холодное мясо и наливает в высокую деревянную чашку дымящийся бульон, идет к себе.
  Возвращаясь, он застает странную сцену, вызвавшую у него приступ откровенного омерзения. Две девки (а за дверью отличная слышимость, задумка мастера, за которую Видар был невероятно признателен - прекрасная слышимость изнутри и полная тишина комнаты для окружающих), скобля добела дверь его покоев, обсуждали сегодняшнее событие.
  - Вот ведь шалун сынок Одина... Взял себе шлюшку, сейчас небось накормит и оттрахает, они всегда так - сперва приголубят, чтоб расслабилась, а потом каааак... Тяжелое
  дыхание Видара, который с трудом сдерживает ярость, заставляет их смыться, словно и не было. Ничего, он запомнит... Он их обеих запомнит.
  Войдя в покои, он ногой закрывает дверь, гася раздражение - незачем дергать парня, пусть успокоится и отогреется.
  - Я поесть принес... - неуверенно говорит он, - и бульон горячий... Не знаю, станешь ли ты сейчас есть, но если можешь - немного... поддержать силы...
  
  - Стану, - неожиданно хрипло говорит Безымянный, привычно кутаясь в шкуру.
  Потому что если выжил, надо приводить себя в норму.
  Покормить и отработать. Что там говорили девки?
  Он бросил настороженный взгляд на неуверенно мнущегося рядом северянина. И бабская глупость едва не заставляет его улыбнуться. Не будет. Этот не будет никогда. Даже воду сам вынес. И сейчас стоит рядом, словно боится подойти.
  - Я не помню твоего имени, - тихо признается он, подвигая к себе чашку с бульоном. - Как тебя зовут?
  
  - Видар... - он нарезает хлеб и мясо, вешает на огонь котелок - сварить травяного чаю с медом. - Сейчас, солнечный, я чай заварю с медом, травы знаю, хорошие травы... Ты не думай, сюда никто не сунется, обещаю... Никто не посмеет...
  Видар ловко ломает головки сухого букета разнотравья, висящего над окном, бросая в закипевшую воду, снимает емкость с огня, накрывая деревянным кругом - потомиться. Да, ночевка впереди... Видар прекрасно понимает, что сейчас чувствует солнечный... подумав, он вытаскивает боевую скатку, которую обычно между походами хранит под кроватью. Вот и славно! У камина, да на шкурах - вполне удобно. Развернув их, он усаживается на пол, скрестив ноги, зарываясь руками в волосы.
  - Эх, солнечный... Как же вышло, что Локи заманил тебя... О его подлости уже все наслышаны. - он против воли вздрагивает, вспоминая пир, поеживаясь, словно завеяло мертвенным холодом от богов и прихвостней, развлекавшихся в зале... Они все умрут, - приходит отчетливое понимание из ниоткуда. И не обязательно солнечному их проклинать. Попытавшиеся запятнать солнце не выживают. - Ты не думай, солнечный... Оно все уйдет... Если хотели испачкать - так оно обгорит и уйдет, от тебя же все только свет и тепло.
  
  Видар... Безымянный по-новому смотрит на северянина. Значит, это и есть тот самый сын Одина, которому прочили великое будущее. Лес, молчание и месть.
  А постелил себе на полу. Чудной.
  - Обгорит и выгорит целиком, у индийцев появится новый Сурья, суть перейдет более достойному, а я угасну, когда исчезнет вера, - тихо говорит он, наблюдая за северянином. - Что ты на полу, холодно же. Лучше на ложе. По очереди, - добавляет он после паузы.
  Вопрос о Локи ставит в тупик, потому что говорить об этом, когда сделал все, чтобы Локи молчал... Но, с другой стороны, он должен Видару свою жизнь и, наверное, уже не имеет права что-то скрывать.
  - Луриди - мой сын. У меня был выбор: или он становится шуткой Локи, или я. Выбор был очевиден. Нельзя бросать того, кто является твоей семьей.
  ...Нельзя, только как быть, если обгорать уже нечему, если остается только грязь, которую ничем не смыть?
  - Видар, - Безымянный смотрит, как в камине пляшут языки пламени. Точно такие же в волосах огневолосого бога, - Отсюда далеко море? Я хотел бы сходить туда.
  
  - Не пущу, - взвивается Видар, зло уставившись на солнечного. - У тебя волосы не высохли, ты после купания и чая. - Утром сам отведу. Сейчас - не пущу! Простудишься... - добавляет он тихо, ссутулившись и жутко стыдясь за свой срыв. И не говори ерунды. Как может быть Сурья одновременно там и тут? Не может! - Видар, фыркнув, заворачивается в шкуру, подвигаясь ближе к камину.
  Локи... Вот тут точно подвох... И да - Локи направлялся в покои Тора. - Видар подскакивает, как ужаленный. - Слушай, а ты сам-то как представляешь? Тор бы отдал мелкого на растерзание своры на пиру? Или во всеуслышание заявил, что он был не единственным у жены? Нееет, солнечный... Не так все просто. Утром я попытаюсь выяснить, зачем шут шатался к молотоносцу. ("Ну или рогоносцу", - про себя зло фыркает он, впрочем, вполне понимая Сиф, если сравнивать чужого Солнечного и скандинава Тора)
  
  - Ну ладно, - легко соглашается Безымянный. В конце концов, одна ночь ничего не решает. - Не сердись, я не хотел тебя сердить.
  Добавляет он, поглядывая на северянина, упрямо сидящего на полу. Кто бы мог подумать, что на севере водятся такие...
  - Можно и утром, торопиться некуда. Странные вы, боги Севера... Я раньше думал, что вы замерзли изнутри. Но ваши волосы отливают золотом, в глазах кристаллы льда, а ваше сердце объято пламенем. Оно горит, только вы все держите внутри и не выпускаете этот жар.
  И пьете много вина, чтобы не затухало пламя. Странные... А ты выделяешься из всех, еще там выделялся. Странно, что я тебя раньше не видел, я бы запомнил. А шута оставь, я знал, что он легко идет на подлость, но не мог позволить ему сыграть дурную шутку с Луриди. Он мог напоить его и превратить в кого угодно, мог поглумиться и причинить боль, а потом, смеясь, вернуть все в исходное состояние. И никто бы ничего не узнал об очередной затее шутника-Локи. Локи - огонь, он выжигает во льдах затейливые, одному ему понятные узоры и никто не в силах его остановить. Береги себя, не попадай под его жало. Оно того не стоит. Того, что было, месть не смоет, зато нанесет новые раны тем, кому ты дорог. Оставь, ты не из тех, что ломают, ты явно рожден, чтобы создавать и воскрешать. В конце концов, именно ты умудрился заставить жить то, что осталось от солнечного, а это уже немало. Я... правда, пока не понимаю, для чего тебе это нужно. Для индийцев я бесполезен, а у вас горит собственное Солнце.
  
  
  Слова солнечного вызывают как минимум недоумение.
  - Это индийцам-то ты бесполезен? Им что - солнце не нужно? - скрыть удивление почти не удается. - Не говори ерунды. Уверен - пару дней, пригонят послов тебя отбирать. Вот увидишь! Солнце - оно одно, и ничем его не изменишь, и не назовешь иначе. - Видар смущенно пожимает плечами, все еще стыдясь за свой срыв. - А Локи... - в глазах Видара вспыхивает опасный огонек, мышцы вздрагивают, напрягаясь в боевой готовности. - Если он сунется к тебе - я его убью. - Видар говорит тихо, без малейших намеков на эмоции, и он не врет. Ему хватило увиденного... На всю жизнь. Будь он трижды проклят, если кто-то попытается сунуться к солнечному со злом. - Поговорю с Тором, если Локи успел вмешаться, главное - дотянуть до прихода послов твоего пантеона, я уверен - они найдут способ забрать вас обоих... Ты ложись, солнечный, отдыхай, вымотан сильно. А я еще немного дров подброшу - и тоже спать буду.
  Видар наливает еще чаю, ставит на широкий подоконник - так, чтобы солнечный мог дотянуться и напиться, не вставая с постели, добрасывает еще дров и тушит свечи. Он долго крутится у огня, прислушиваясь к шагам за дверью.
  
  Безымянный не спит, слишком все непривычно. Звуки, запахи, настороженное сопение Видара.
  Странно и дико оказаться здесь в снегах после солнечного теплого края. И кутаться в шкуры, согреваясь от холода
  - Если высшим будет угодно, солнце останется там, где оно нужнее, и будет согревать тех, кто в него верит, убивая мрак и холод, - едва слышно говорит он, наблюдая за огнем и Видаром. - Не стоит убивать, это ничего не изменит. Просто.... Если веришь, оставайся таким, какой ты есть, не изменяй себе и...- впервые за весь этот безумный, пропитанный грязью день Безымянный приподнимает уголки губ в слабом подобии улыбки. - Я не Сурья. Неважно, как долго, но сейчас я не Сурья. Безымянным быть... все равно что жить без лица. Ты сохранил мою жизнь и оживил то, что осталось. Придумаешь мне имя?
  
  Видар приподнимается на локте, непонимающе глядя на солнечного.
  - Ты можешь верить в любые обычаи... Чужие догмы нерушимы, и я не стану их порочить... Но ты же солнечный... ты посмотри - от тебя тепло... И... я не оживлял, я молился, чтобы тебя не забирали совсем - потому что без тебя погибнут все, замерзнут... - Видар, насупившись, смотрит на южанина. Вот же придумал? - Не хочешь - Сурьей звать не буду... Но ты солнечный, - упрямо сообщает он, готовясь выгрызать себе это право в споре чуть не до утра. Тебе от окна не дует? Я завесить могу, - запоздало вспоминает он, что где-то была щель, которую никак не доходят руки заделать.
  И вообще Видар знает, чем заканчивается с непривычки лежание на каменном полу, вроде и недолго южанин пробыл... - Слушай... Я с охоты шкурки привез, куницы... Может, одежду тебе пошьют... - спохватывается он. Волки тяжелые для тебя. Видар ловит недоуменный взгляд и поясняет, - ну зверек такой... на тебя чем-то похожий, у вас водится. Мангуст! - торжественно вспоминает он, сгоряча подскакивая и выволакивая из-под злополучной кровати связку шкурок. Спохватившись, он виновато косится на солнечного. - Ну... может, тебе не нравится... Ты скажи - найдем кого нужно.
  
  - Можно Мангуст, - легко соглашается э-э-э... Мангуст - У меня на родине мангусты змей убивают, так что я, получается, ношу героическое имя. А если от меня тепло, значит, я на своем месте, значит, так тому и быть. От окна не дует, все нормально. Не беспокойся. И... - одна мысль неприятно царапает, и Мангуст, с трудом подбирая слова и отводя глаза, спрашивает - Ты же сын Одина. А про тебя будут говорить, что ты оскверняешь себя противоестественной связью и пользуешь шлюху Локи. Я слышал там... говорили, что ты будущий верховный. Может, мне не стоит марать твое имя? Я могу перебраться в любую другую комнату или другой дом. Просто пойдут разговоры... Может оказаться, что цена за твою доброту слишком высока.
  
  - Ты хочешь уйти? - от растерянности Видар едва не роняет охапку хвороста. - Я думал... пока послы... ты тут побудешь... - он неуверенно смотрит на солнечного, думая, что же сделал не так, и... Наверное... Догадка вовремя, и он осторожно уточняет.
  - Это из-за того, что я крикнул, да? Ты не думай, просто действительно холодно на улице, и я испугался... Ну ты же к теплу привык... - окончательно растерявшись, он забирается на подоконник, отвернувшись к каменной стене, ссутулившись. А чего он хотел? После того, что сделали... ничего странного нет. - Слушай, я понимаю, - говорит он в сторону стены, нахохлившись, как ворона. - Тут есть кладовая, раньше от меня была дверь, а потом перегородку поставили. Я завтра прикажу ее выломать, ты будешь запираться изнутри - а у меня там есть выход по башенной лестнице на двор, я буду слышать, что у тебя все в порядке, а если кто сунется - стукнешь, и я все решу... Я сделаю, - обещает он, совершенно не врубаясь, зачем было приплетать в виде аргумента Локи.
  
  Мангуст свеженазванный, закутанный по уши в шкуру, недоверчиво смотрит на Видара, пытаясь понять, что все это значит, и почему северянин торчит на подоконнике.
  - Я не хочу уходить отсюда, - сообщает он насупившемуся будущему верховному и с удивлением обнаруживает, что говорит правду. Он действительно не хочет уходить. Потому что как ни странно, здесь уютно и спокойно. Если уж на то пошло, он не представляет, как будет выбираться из покоев Видара под чужие смешки и глумливое шушуканье.- Я думал, что тебе мешаю, занял твое ложе и прочее. Потому и сказал. Да и про пир все будут долго помнить, и грязь на тебя ляжет. Видар, не надо никуда уходить. Я не люблю одиночество. У тебя хорошо здесь и ты хороший. Не уходи никуда. Вместе... Спокойнее.
  Ситуация странная донельзя, но Мангуст начинает привыкать к причудливому мировоззрению будущего верховного и нельзя сказать, что оно ему не нравится.
  
  - А, ну тогда ладно, - голова высовывается из плеч, и Видар плюхается на свои напольные шкуры. - И ты сам думай, что говоришь, я понимаю - стресс и все такое... Как может мешать солнце? Это ты специально говоришь, чтобы я понял, как бывает плохо в темноте и холоде, - уверенно-возмущенно буркает он, заворачиваясь поплотнее в шкуры. - Знаю, без солнца темно и плохо, и холодно. Можешь не добавлять... - со вздохом Видар заворачивается плотнее, чувствуя действительно покой... Странно... Видар всегда предпочитал быть один. Одному проще было.
  С тоскливым вздохом он настраивает себя, что солнечный гость ненадолго, припрется посол и загребет его вместе с Луриди, оставив северян в холоде.
  
  - Никуда я не денусь. Тут буду. Куда мне идти, ты вот сказал про холод, значит, буду греть, пока не станет тепло, Раз я твой солнечный, - зевает Мангуст, кутаясь в шкуру. В камине трещат дрова.
  Недалеко у камина сопит Видар. Словно перелистнули страницу и началось что-то новое, но ужасно знакомое. Как будто оно всегда было, просто пряталось и не показывалось...
  - Утром все-таки покажешь мне, где море? Я всегда жил у моря. Только там жарко, а здесь снежно. Но море все равно мне дорого...
  
  Утром Видар просыпается чуть свет, пытаясь сообразить, есть в комнате Солнце или нет. Но от кровати идет такое ощутимое тепло, что сомнения отпадают разом. Туууут. Довольно вздохнув, Видар плетется отдать распоряжения насчет завтрака. По пути в покои его перехватывает Сурт.
  - Отец желает тебя видеть. Он зол.
  - Странно, и я зол, - усмехается Видар. Сурт прячет усмешку. Выравнивается будущий верховный, набирается опыта.
  - Ты пойдешь?
  - Сперва занесу поесть гостю.
  Сурт, кивнув, уходит, Видар возвращается к себе. Парень еще спит или делает вид, что спит. Ну, оно и понятно, ему отдыхать надо. Неслышно поставив на столе козий сыр, лепешки и мед, он оставляет посреди комнаты лохань, ведра с теплой и холодной водой, убедившись, что все в порядке, выходит.
  Один не тратит много времени на разговоры. Сын вчера перешел все границы. Рыдал. Стоял на коленях. Пошел против Локи, забрав его добычу. Вмешался без дозволения отца.
  Видар умеет принимать наказание.
  Отец не кричит. Говорит сухо, равнодушно, никак не комментируя свое решение. Закончив обвинения, спрашивает, глядя даже не на сына, а сквозь него.
  - Оправдываться будешь?
  - Нет.
  - Объяснять?
  - Отвечу.
  - Ты плакал.
  - Докажи. Видар со злостью смотрит на отца. Сейчас он разбудил в себе всю злобу, на которую был способен.
  Один смотрит на сына с интересом. Таки воин будет....
  - Четыре дня наряд, выходишь завтра. Северные ворота.
  Видар кивает и молча выходит за дверь. Обмороженные руки ему обеспечены.
  
  
  Мангуст не спит. Он сидит у камина и греет руки. На столе лепешки, какая-то еда, но есть не хочется.
  Потому что не надо быть гением, чтобы понять, чем для Видара чревато его заступничество. Отобрал законную добычу Локи. Пошел против отца и просил у растоптанного божества.
  Последствия будут. Весь вопрос, какие.
  За беспокойством о северянине легче не думать о себе. Что тут думать...
  За стеной гудят голоса, то и дело звучит "Видаровская шлюха", но это так смешно и нелепо, что даже не ранит. К чему обижаться на слепых за их слепоту?
  И совершенно невозможно представить Видара, который бы к нему...
  Бред.
  Он уступил свое ложе и готов был уйти в каморку. По каким-то невероятным причинам он видит свет там, где его быть не может, и от этого внутри становится так нестерпимо горячо, что Мангусту и правда начинает казаться, будто он греет и дарит тепло.
  Даже если это тепло способен ощутить только один северянин.
  Видара все нет, но Мангуст дал себе слово дождаться. Просто... вдвоем уютнее в каменном мешке... да и лепешек слишком много на столе, с лихвой хватит на двоих.
  
  Видар возвращается в покои, прихватив по пути в кладовке ягод на меду и пироги с зайчатиной, которые накануне заказывал Локи. Усмехнувшись, он только брякнул стряпухе, что с утра узнал плохие новости от отца и оттого страшно голоден. Локи перехватывает его у самых покоев.
  - Ты забылся, Одинсон.
  - Неужели? Чем же? Ты настолько получил удовольствие, высовывая детородный орган при всех, что в одиночестве теперь никак? - Видар не прячет злой улыбки. - Уйди, Локи, я не в настроении.
  - Ну в таком случае спешу заверить сиятельного Видара, что я затребовал суда. Отвечать бууудеееешь. И кстати, как ночь? Сиф была в восторге....
  ...Насвистывая, Видар ввалился в покои, закрыв дверь перед носом согнутого в три погибели Локи. Видимо, он захочет близости нескоро. Солнечный уже встал, и на хмуром лице Видара моментально выползает из ниоткуда улыбка.
  - С добрым утром, солнечный. Сейчас поставлю чаю. Как спалось?
  
  - Мы же вроде бы сошлись на Мангусте? - очень трудно удержать на лице серьезную мину. Уголки губ так и ползут вверх.
  - Давай чаю. Знаешь, советую, если пересечешься с индийцами, затребуй у них кофе. Хорошая штука для утра. Бодрит. Я оставил несколько лепешек, думал вместе... поедим.
  За дверью отчетливо слышен голос Локи. Мангуст бледнеет и помимо воли отходит подальше от двери и ближе к окну.
  Слишком рано и слишком быстро.
  Он как-то забыл, что Локи тоже живет здесь. Смешно.
  Оказалось, у него короткая память
  - У тебя не было неприятностей из-за меня? - уточняет он деланно равнодушным тоном, поглядывая в окно. Просто потому что глядеть на дверь не получается.
  Он слишком слаб и слишком труслив, и просто не готов... к этому.
  
  Видар подходит сзади к Солнечному, впрочем, памятуя о событиях накануне и останавливаясь в безопасной близости от него, оказавшись между южанином и дверью.
  - Он не войдет сюда, солнечный. Все в порядке, он не войдет. В мои покои без дозволения никто не заходит, - вздохнув, он снимает котелок с огня, разливая чай.
  - Выпей, с медом....
  Видар знает, что Локи теперь устроит скачки над пропастью. Небось сидит сейчас и лелеет план идиотской мести, хотя... Нет, он еще не отошел от удара.
  - Ты вчера говорил... Давай возьмем лепешек и пойдем к морю? Просто надо пройтись и... Погоди, я спущусь в конюшню, шорник делает добротные сапоги, иначе ты живо застудишь ноги, - поднявшись, он легко слетает по лестнице в крыло челяди. Сапоги выбирает добротные, с мехом, надежные, на толстой тюленьей коже. Сунув их под мышку, он возвращается в покои. Тор останавливает его на полпути.
  - Брат... Зайди, - Тор мрачен, и Видар заворачивает в его покои.
  Вокруг бардак, разбросанные вещи и покрывала.
  - Видар. Луриди не мой.
  - И что? - Видар присаживается на край ложа, глядя на брата. - И что, что он не твой?
  - Ну ты понимаешь, если начнут говорить......
  - Кто? - в голосе нескрытая усмешка. - Локи? Он многое говорит. И ты не сможешь закрыть ему рот?
  - Ты не понимаешь! Он того южанина, которого вчера......
  - Тор, - Видар говорит тихо, ровно. - Если он и был в чем виноват перед тобой, отплатил на сотни грехов вперед. Но виноват ли мальчишка, считающий тебя отцом? Закрой поганый рот Локи, и живи как жил.
  Тор отворачивается к окну. Видар выходит за дверь. Он уверен, что брат послушает его. Если отвернулся к окну, он расслабился, что кто-то принял решение за него, не в первый раз. Войдя в покои, он ставит в угол сапоги. Теперь две пары. А ведь приятно, когда тебя ждут.
  
  Сапоги приходятся как раз впору, Мягкие и удобные. Немного расслабившись, Мангуст удивленно поглядывает на Видара. И когда только успел снять мерку?
  Они собирают лепешки, Мангуст озирается, чтобы прихватить с собой вино, но вспомнив, что они на севере, где вино может заледенеть прямо в бутылке, быстро отказывается от этой затеи.
  И так хорошо. Главное, не в каменном мешке и далеко отсюда. И море...
  ... северное, пепельно-серое, ревущее. Не такое, как дома. Хотя имеет ли он право называть Индию домом?
  Интересно, Карна знает? Отчаянно не хочется, чтобы тень позора легла на сына. Не надо, не стоит...
  - У меня сын есть, Карна, - тихо говорит он, глядя с обрыва на воду. - Я так быстро согласился на шутку Локи, что даже не подумал, как на него ляжет мой позор... Прости, это мои проблемы, не стоит сейчас об этом... Просто вспомнил... Карна тоже любит море и Солнце.
  
  Он сгребает ладонью снег, и, размахнувшись, кидает снежок прямо в воду.
  - Красиво здесь. Спасибо, что привел. Знаешь, я много думал о том, что... Было. Ты прав, как ни крути, я все-таки солнечный. А Солнце не должно ненавидеть, оно может только греть. Поэтому я простил, правда, простил... Но отныне я вычеркну слово "любовь". Оно только мешает и приводит к вороху глупостей. Это лишнее. Сурья любил, а Мангуст просто Мангуст.
  
  Называй себя, как считаешь нужным, - Видар угрюмо смотрит в воду, - как прозвище я могу принять "Мангуст", но не как имя, и ты ни за что не убедишь меня в обратном. С тобой тепло. ... Меня не будет четыре дня, в покои ничто не зайдет, я просил Сурта отправить Локи с поручением, подальше. Понимаю, перестраховка, но мне будет спокойнее. И я постараюсь поговорить с купцами, они бывают здесь часто... Те, которые везут ткани, могут провозить известия о твоем сыне. Сперва будет долгий зазор, а потом все быстрее. Но мне кажется, что все решится быстро. Один сегодня упоминал о послах. Им сообщили о случившемся, через десять дней они будут здесь. Видар спихивает снег с кромки камня в воду.
  Видар согласился на дозор сразу по одной причине. За четыре дня не будет советов, и Один, подначенный Локи, не додумается принять решение во исполнение ритуала. От этой мысли становится еще холоднее, и Видар неосознанно делает шаг в сторону солнечного, где теплее. Да, на северных воротах сейчас дикий ветер, вчера вернулся дозор, трое с обмороженными руками, одному лекарь отделил конечности. Ладно, зато через четыре дня он будет тут, и куда раньше, чем вернется шут.
  
  Известия о послах заставляют вздрогнуть.
  Потому что отныне он в индийском пантеоне приравнивается к существам третьего пола и подлежит оскоплению и далее одна дорога, в храм, очищаться от скверны.
  Но... все правильно.
  Здесь он позорит Видара.
  И так ясно, что Видар получил от Одина втык за... пир. Надо быть благодарным и не требовать больше, чем тебе могут дать. Больше, чем тебе дозволено взять.
  - Со мной все будет в порядке, - ровно говорит он, глядя на море - Спасибо за все, Видар. И береги себя. Обо мне не думай. Сам говоришь, что солнечный. Значит, всегда на небе и никуда не денусь. Пока Солнце не погасло. Все хорошо, я останусь в твоих покоях и не стану выходить.
  А вернешься, мы снова разломим лепешку напополам и выпьем вина с медом. Или... - он приподнял уголки губ, пытаясь улыбнуться, - вдруг тебе удастся добыть у купцов кофе?
  
  Четыре дня ада проходят в холоде и отчаянных мечтах о тепле и солнце... Наверное, это пытка -сидеть и ждать, не имея возможности сорваться и просто убедиться, что с солнечным все в порядке. Но он видит рассвет, холодный и мрачный, и все-таки верит, что Солнце еще тут. Через четыре дня дозор возвращается в город. Видар идет тяжело, сил почти не осталось, щеки обморожены, в волосах снег. Голос почти сел, отдавать приказы на морозе невозможно. Войдя во внутренний двор, он смотрит на окна своей комнаты... темно. Наверное, это было страшно. Он не помнил, как взлетел по лестнице, стукнул дважды в двери и ступил через порог, не включая света, отчаянно прохрипел, опасаясь тишины в ответ.
  - Солнечный, ты в порядке? Ты тут? - пальцы уже начинают дико болеть, оттаивая, но... голос почти не слышен, и Видар готов взорваться, разобрать по кирпичику город и убить всех, если кто-то причинил вред Солнцу, потому что тогда - Видар уверен - весна навсегда покинет этот край.
  
  Когда хлопает дверь и слышны тяжелые шаги, Мангуст почти скатывается с подоконника, на котором проторчал... стыдно признаться, все четыре дня.
  Не только из-за страха. За себя уже не страшно, просто потому что самое худшее уже было и больнее не будет.
  Но Локи слишком часто останавливался возле двери, и от его голоса спина покрывалась липким потом, и к горлу подкатывала тошнота. Потому Мангуст сидит на подоконнике, прислонившись к стене, и ждет... Сам не знает чего. Видар говорил о послах, значит, скоро храм Дурги или Кали, или... Какая разница...
  Но может, получится уговорить оставить его здесь...
  Пускай даже для всех он останется видаровской подстилкой.
  Когда шаги приближаются, он почти вжимается в окно, не в силах сдвинуться с места. Голос хриплый, чужой, странный, но... солнечный?
  Видар?
  Сознание раздваивается напополам, страх и дикое облегчение.
  В голосе Видара тоже отчетливо слышится страх.
  Страх за него. Раньше, когда он был Сурьей, он был уверен, что северяне просто не умеют бояться.
  - Все хорошо, - почти шепчет он, не в силах заставить себя говорить громче - Я в порядке, цел.
  Сложнее всего оказалось вылезти из своего укрытия.
  У Видара белые пальцы и щеки. Север жесток даже по отношению к своим.
  Если бы его спросили, Мангуст бы и сам не смог объяснить, что он сейчас делает, и главное, зачем.
  И для кого.
  Но пальцы касаются ледяной щеки. Осторожно. Незаметно от пальцев идет тепло, которое почти вибрирует рядом с Видаром. Солнце всегда греет тех, кто в него верит, и будет греть. Таковы правила.
  Рука сжимает руку.
  Тоже застывшую и ледяную.
  Похоже Один не щадит даже своих. Нельзя так.
  - Я ждал тебя. Давай разожгу огонь, ты отогреешься.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"