Аннотация: Она неприступна. Ей никто не нужен. Она горда, она привыкла выбирать сама, она - дочь сильного короля. А он? Он упоямый и упорный. Он осаждает эту крепость и ему все равно, что он может положить на это всю жизнь...
1.
Его армия осаждала эту крепость уже несколько лет.
Одному Богу было известно, сколько попыток он предпринял за этот год, чтобы проникнуть в пределы её бастионов. Конечно же, в начале он пробовал вести переговоры. И, конечно, он обещал ей золотые горы, сундуки с сокровищами и богатства всего мира. Но всё это её не интересовало. Он предлагал ей всё, чем обладал сам. Предлагал сказать ему цену - что бы ей ни было нужно - он смог бы добыть для это для неё. Всё, что угодно. Он достал бы это из-под земли, с морского дна или отправился за этим к далёким звёздам. Но она была равнодушна к любым подаркам. Всё, что ей нужно, у неё уже было.
Он был гениален в дипломатическом, актёрском, политическом и тысячах других жанров. Он умолял, плакал и заискивал. Угрожал и настаивал, действовал логично и наугад. Он призывал её к разуму и к состраданию. Взывал к жалости и здравому смыслу. Пугал и унижался. Кричал, молчал, был жесток, добр, смеялся и злился. Он перепробовал все известные ему виды человеческих эмоций, чтобы нащупать у неё хотя бы одно слабое место. У неё не было слабых мест.
Когда он действовал вспыльчиво и инстинктивно - она становилась насмешливой. Когда он действовал мудро и осторожно - она понимающе улыбалась и, казалось, была серьёзна. Когда он пытался искусно, с помощью различных ухищрений, выведать у неё подсказки о том, как ему следует себя вести - её это лишь забавляло.
Но бывали дни, когда у него иссякали идеи. Тогда он просто приходил на переговоры и говорил ей, что устал. что у него нет больше сил и нет людей. Он садился у ворот на землю так, чтобы её видеть, и просто ждал, что она скажет.
В такие дни она подолгу молча глядела на него сквозь решётку крепостных ворот, возле которых они обычно беседовали. Глядела, и по её лицу нельзя было сказать, о чём она думает. В такие минуты он пытался её разгадать. Часто ему казалось, что он видит в её глазах жалость. Лишь много лет спустя он понял, что ошибался.
Но надо отдать ей должное - даже несмотря на эти многочисленные попытки и не всегда приятные беседы, она никогда не отказывала ему в переговорах. Она была неизменно любезна и мила. Её нельзя было упрекнуть в чёрствости или заносчивости. Она не была гордой, надменной или самоуверенной. Она не была молчаливой или разговорчивой, грустной или весёлой. Она была разной и её настроение было дополнением, как бы второй стороной его настроения. Это было одновременно комфортно и странно.
Однако, как он ни старался, что бы ни предпринимал, день шёл за днём, месяц за месяцем, но его усилия ни к чему не приводили - крепость оставалась неприступной. Как и её хозяйка.
Окрестные жители не раз говорили ему, - да он знал это и сам, - что до него стены этой твердыни пытались штурмовать многие. Не одна и не две армии стояли у этих ворот. И каждый бравый завоеватель приходя сюда был уверен, что он окажется удачливей других. Но проходило время и все они уходили, потеряв мого людей, сил и времени, ни на дюйм не продвинувшись дальше своих предшественников. И они, и остальные претенденты, казалось бы, уже давно смирились с тем, что эта крепость не по зубам никому.
Но он был не из тех, кто любит смиряться или верить на слово. Он не был сильнее или умнее других. Он был упрямее. И он не любил отступать. Поэтому когда он приступил со своим огромным войском к этой крепости и не взял её с первой попытки - он осознал, что именно эта является тем, чего он искал всю свою жизнь. Потому что раньше с ним такого не случалось икогда. И тогда он принял её как вызов. И она стала его крестом и его судьбой.
2.
Осада продолжалась уже много лет. Его люди гибли каждый день. Но он посылал их на бой опять и опять. Вначале он был гордым, но это было недолго. Уже давно его гордость была погребена под желанием захватить эту крепость любой ценой. Его упорство лишь крепло с каждой очередой попыткой. У него кончались люди, припасы и силы, но, казалось, он этого не замечал. Он продолжал биться с остервенением раненного зверя. Как бьётся попавший в капкан волк - бьётся, что есть мочи, теряя силы, делая себе ещё больнее. Бьётся уже зная, что умирает, но до конца надеясь на спасительное чудо.
Он атаковал эту крепость с разной силой и разными способами. С одной стороны, с другой, с третьей, а потом со всех сторон сразу. Раз за разом. Снова и снова. Он поднимал людей в атаку, первым бежал под градом стрел, уворачивался от свистящих, то и дело взрывающихся ядер, перекидывал щиты через глубокий ров с водой, полз по стенам между потоками кипящего масла и летящими вниз камнями, и уже будучи сброшенный с лестницы в тысячный раз, вставал и пытался снова, снова и снова.
Тем, кто смотрел на него по обе стороны крепостной стены, иногда казалось, что он вознамерился умертвить всех своих солдат только для того, чтобы по их трупам перейти через её стены. Его безумные глаза горели тем ярче, чем чаще он ошибался. Взять эту крепость любой ценой или умереть стало для него главным смыслом его существования. Он решил идти до конца, даже если для этого понадобилось бы умереть не только ему, но и всей его армии, да и всем остальным жителям этой никому не нужной страны.
3.
Она не знала, зачем ему именно это крепость. Этот вопрос мучал её и не давал ей спать. Он постоянно зудел и тревожил её. Зачем? Зачем? Зачем? Это оставалось для неё загадкой, даже после множества её расспросов и его объяснений. Ответ был глубже его слов и постоянно ускользал от неё. и это её тревожило.
Вокруг этой крепости были богатые и плодородные земли. Тут и там стояли не менее красивые крепости, замки и дворцы. Они оба знали, что если бы он пошёл со своим непобедимым войском в любом направлении - ему добровольно сдались бы если не все, то добрая половина всех этих крепостей и замков. А остальные сдались бы чуть позже - после непродолжительного, чуть ли не фиктивного штурма.
Он знал это наверняка, потому что из многих крепостей ему постоянно присылали гонцов с вестями о том, что их хозяйки не прочь сдаться на милость победителю и ждут его армию в любое время. Знала об этом и она.
Знала она также и то, что он с яростью выгонял их и обещал убивать всех новых гонцов. Он кричал, что окончательно и бесповоротно выбрал свою крепость. И ему было всё равно, что она не сломалась под натиском более великих и могучих завоевателей.
4.
Она каждый день стояла на крепостной стене и смотрела на его бесплодные усилия. Глаза её были устремлены вниз на долину, но мысли путались. Она думала о нём. Думала снова и снова, пытаясь проникнуть в его голову и понять, что же там происходит. Зачем это ему? Чего он хочет от неё? Зачем ему именно эта крепость? Иногда ей казалось, что она почти нашла ответ, что вот-вот и ей всё станет понятно. Но в последнюю секунду её отвлекали или мысли сами рассыпались, как карточный домик и ей приходилось начинать всё сначала.
Его армия и напор никогда не беспокоили её всерьёз. Она была уверена, что её крепость не падёт ни под каким натиском. Никогда и ни за что. И предыдущие осады были тому свидетельством. Не падёт, если только...
И как только она внутри себя произносила эту фразу - тут же у неё возникало это странное чувство. Что-то надрывно щемило в груди. Так сильно, что она обхватывала себя руками и хмурилась, как от сильной боли. Она не знала, что это, но что-то в этом было... Сильное, опасное и... приятное? Не может быть! Как странно! Что же это? Что? У неё не было для этого названия.
5.
В детстве мама ей говорила, что у любой женщины бывают ситуации, когда перед ней возникает важный вопрос и ей придётся найти на него правильный ответ. Когда есть только вопрос, а ответа пока нет. Ещё мама говорила, что даже если женщине кажется, что не она знает ответа - он у неё уже есть. И ей вовсе не обязательно его знать - достаточно его почувствовать. И поэтому любая женщина должна научиться чувствовать ответы и уметь искать их внутри себя. И когда она научится это делать - никакой вопрос не покажется ей слишком сложным, потому что нстоящее чувство, идущее из глубины души, всегда даст женщине самый правильный и нужный ответ. И это будет намного отчётливее, чем самая логичная и обоснованная мысль, пришедшая из головы. И сейчас, стоя на крепостной стене, она напряжённо смотрела внутрь себя и ей было странно и страшно. Мама про это ничего не говорила. Она чувствовала, что ответ где-то рядом, но у неё ещё не было подходящего вопроса.
Недавно ей в голову пришла ещё одна пугающая мысль - а что, если у него есть нечто такое, чем можно было бы взять её крепость? Есть нечто важное и сильное, о чём он не знает, но что могло бы в одночасье решить исход этого сражения? Что-то, чем он мог бы воспользовался, и это было бы для него так просто и естественно, как для неё взойти на эту стену? Неужели всё может оказаться так просто? Нет, этого не может быть! Она отказывается в это верить!
Она старалась гнать от себя эти мысли, потому что когда она думала об этом долго, ей становилось страшно. Очень страшно! Ведь если он сам или кто-нибудь рядом с ним об этом узнает - секрет её крепости будет раскрыт и тогда крепость будет взята. В одночасье и без единой жертвы. Этот секрет должен остаться только её. Даже если это пустые фантазии - они стоят дороже, чем её жизнь.
6.
Последние дни она стала острее чувствовать приближение чего-то важного. Возможно конца этой бесконечной осады. Все предыдущие осады кончались уходом нападавших. Почему в этот раз что-то должно быть по-другому? В какой-то из дней она утром выйдет на стену и увидит пустое поле с брошенными флагами, телегами и ядрами. И жизнь в её крепости, и спокойствие в её душе, и всё вообще - вернётся на круги своя.
Так она хотела думать, но уже чувствовала, что ошибается - эта осада давно побила уже все рекорды, но он и не думал отступать. Иногда ей казалось, что он так увлёкся этой осадой, что даже если она и откроет ему ворота - он и не подумает в них заходить, а организует новую атаку на очередную башню.
Она поднималась на крепостную стену каждый день, смотрела на его хоть и далёкую, но даже отсюда заметно исхудавшую и израненную фигурку, готовящую новую атаку, на его изрядно истощённую и поредевшую армию, на потрёпанные в боях флаги и испещрённые следами войны орудия. Что в нём такого, чего не было в тех, остальных? Только ли дело в упорстве? Может упрямство? Отчаянная храбрость? Да, всё это так... Но ведь есть что-то ещё! Она чувствовала! Есть что-то ещё. А, может быть... Хотя, нет, ничего. Она говорила себе, что нет, но чувствовала, что есть в нём что-то ещё. И это "что-то" её сильно задевало.
Ей казалось, что причина её тревоги в каком-то глубинном чувстве, имеющим отношение к его правоте и её неправоте. Это было необъяснимо рациональным умом , но каждый их разговор, который заканчивался её традиционным "нет" и его традиционным "увидим", оставлял в ней чувство какой-то незавершённости. Как будто она в хорошо подготовленном состязании не успела сказать свои главные аргументы, но уже проиграла спор. И это новое чувство, похожее на обиду, смешивалось со страхом того, что у него могут быть секретные ключи, и с чувством накопленной усталости от бесконечного поиска ответа на вопрос, который ей никто не задавал.
А, может, всё дело в том, что она сильно изменилась за последние годы? Какая она была раньше? Сильная и гордая. Дочь сильного короля. Её боялись и уважали. Люди её слушались. Все дела в её крепости шли правильно и всегда только так, как хотела она. А теперь? Да нет, бояться нечего - пока всё было так же, как и раньше. Внешне ничего не изменилось, но внутри неё что-то произошло. И это уже невозможно было игнорировать.
Что-то безвозвратно и окончательно поменялось - она это чувствовала. Мама была права. Она это чувствовала, как, наверное, чувствуют беременность или предстоящую смерть. Необъяснимо, но довольно отчётливо. Она не понимала, что с ней происходит, но уже не могла каждое утро не подниматься на стену, чтобы посмотреть на него. И он каждый день, в тот же самый час, уже стоял на холме перед крепостью и ждал её появления. И так они долго смотрели друг на друга и каждый думал о своём. А потом опять его атаки и её мучительные поиски ответа. Может, так всё продолжалось бы ещё долго, но внезапно он решил положить этому конец.
7.
Утром она узнала, что он решил идти до конца. В тот роковой день он решил биться до тех пор, пока он и все его люди не умрут или же крепость будет взята победным и окончательным штурмом. С самого утра в обоих лагерях проводили последние приготовления. Когда же в обычный час они встретились глазами - она даже со стены увидела, как горит его взор. Решимость сквозила не только в его лице, но и в каждой складке его одежды. Было видно, что сегодня свершится его судьба.
Его люди заострили и обшили металлом ствол большого дерева. Таран получился поистине огромным и, наверное, самым мощным из всех, которые ей приходилось видеть. Огромный помост на колёсах, куда водрузили таран, был оснащён огромными щитами, призванными защитить нападавших от крепостных лучников. Он видел, что как и они, крепость готовилась к решающему штурму.
Защищаясь толстыми щитами, они подкатили помост с тараном поближе к воротам и приготовили всё необходимое для удара. Участвуя в приготовлениях, он иногда поглядывал в проёмы между щитами и видел её голубое платье, развевающееся на ветру с вершины главной башни. Он знал, что у неё было много платьев, но во время осад она никогда не надевает ничего белого, чтобы нападающие не подумали, что крепость сдалась.
Когда всё было закончено, он ещё раз всё проверил, собрал всех своих людей и благословил их на смертный бой. Он уже знал, что вряд ли вернётся из этого боя живым, но был спокоен и собран. Его люди были верны ему и в последний раз преклонили перед ним колено. Он стоял и смотрел на остатки некогда великой армии, понимая, что он видит их, наверное, в последний раз.
И вот время приспело! Звук боевого рога всколыхнул боевые ряды и со страшным криком они ринулись вперёд. Он же присоединился к тем, кто был отобран толкать помост с тараном. Под прикрытием лучших лучников они побежали навстречу крепостным воротам. Огромный таран сначала медленно, но потом всё быстрее и быстрее покатился вниз - к самой неприступной крепости в мире.
Скорость всё увеличивалась и страшный град стрел обрушился на них ещё на дальних подступах. Стрелы закрыли небо и множество их попало под прикрывающие щиты. Тут и там падали его товарищи, пронзённые холодным металлом. Одна стрела попала ему в руку, но он со страшным криком её выдернул и приказал налечь ещё. Помост трещал, их оставалось всё меньше, но они упорно рвались вперёд - навстречу своей судьбе. Всё быстрее и быстрее. Перед тараном через ров ещё утром был перекинут бревенчатый помост и они, съехав по дуге с холма и с грохотом проехав по нему, оглашая поле боя диким воплем, на огромной скорости, врезались заострённым концом тарана в металлическую оплетку крепостных ворот...
8.
Когда час назад она с улыбкой и некоторой долей любопытства смотрела за его приготовлениями к этой решающей битве, она даже была рада тому, что всё это скоро кончится. Последние месяцы с каждым днём, и в последний день особенно, она испытывала растущее чувство непонятной тревоги и внутренне прислушиваясь к себе, не могла осознать, в чём же дело.
Почему она плохо спит по ночам? Не находит себе места? Не слушает, когда с ней разговаривают и забывает обедать и ужинать. Боялась за исход битвы? Да нет - стены и ворота крепкие, за них она не боялась, но всё же ей казалось, что... Она была близка к какому-то решению, но не могла, боялась произнести это вслух. Она боялась произнести это даже про себя. Как часто повторял отец, однажды произнесённое слово, данное кому-то обещание или выпущенную стрелу уже невозможно вернуть назад.
Когда таран со страшным грохотом врезался в ворота, она вздрогнула. Её мысли, находившиеся уже вторые сутки в хаотичном и уже почти неконтролируемом движении, вдруг внезапно, как по команде, остановились. Это было так странно! Никогда раньше она не испытывала ничего подобного. И вдруг всё исчезло! Все её мысли исчезли в мгновение ока и наступила пустота и тишина! И тогда появилась она! Новая мысль! Одна! Но самая большая и самая главная! И тогда она всё поняла. И наконец-то она увидела тот самый ответ на тот самый вопрос, который ей так и не успели задать.
И тогда она спокойно отдала приказ прекратить огонь и спустилась с башни. Её изумлённые воины молча повиновались - так же, как делали это всегда. Она убрала всех людей со стен, а потом спустилась к воротам. Таран пробил в воротах её крепости огромную дыру, но это уже не имело для неё никакого значения.
Они оба знали о бессилии его армии и бессмысленности его попыток. Даже если бы у него было сто таранов и сто армий - эти ворота всё равно невозможно открыть снаружи. Можно было бы пробить в них миллион дыр, но даже и после этого никто не смог бы пройти через эти ворота, пока их не откроют изнутри.
9.
Она подошла к воротам и остановилась. В живых у него осталась всего горстка людей. Таран пробил легкое деревянное покрытие ворот, но даже не поцарапал металлическую решётку. Его люди были изранены и истекали кровью. И сам он еле стоял на ногах, слабый от ран, но всё такой же упорный, непримиримый и не сдавшийся.
Он видел её с той стороны и ждал. Сегодня он вознамерился идти до конца и был готов к этому, но когда прекратился огонь и она спустилась вниз - он остановился. Она никогда не спускалась к воротам во время боя. И он понял, что что-то изменилось.
Сегодня она смотрела на него так, как смотрят на того, кому хотят сдаться. И он понял, что значит этот взгляд.
И сейчас, в последнее мгновенье, как бы желая убедиться в своей правоте, она ещё раз заглянула в его глаза. И прочитала в них всё, что хотела прочесть. Она прочла в них, что неприступность её крепости была очевидна ему с самого начала. И ещё то, что он всё равно будет делать тараны, катапульты, бомбы и штурмовые башни пока хватит сил, дерева и металла. И ещё то, что он готов погубить себя и всех своих людей. И то, что он готов умирать тысячи раз под стенами этой крепости, но он отюда не уйдёт. Никогда не уйдёт. Никогда! И когда она увидела это - это стало ответом. Ответом на её вопрос. И тогда она подошла к воротам и отпустила рычаг, сдерживающий систему запоров.
Ворота медленно, словно во сне, сдвинулись с места и со скрипом поехали вверх, медленно открывая его взгляду женскую фигуру. Он смотрел и не верил своим глазам. Она стояла в белоснежном платье на фоне полукруглого свода каменных ворот, напоминая прекрасную икону. В платье, про которое она думала, что не оденет его никогда. В платье такого белого цвета, что от него болели глаза. Так сдалась доселе непобедимая крепость.
10.
А потом он, израненный, обжённый и исколотый, хромая и спотыкаясь, роняя на камни капли крови, медленно вошёл в открытые ворота. Она не бежала к нему навстречу, она стояла и ждала. Каждый его шаг был подвигом, но он шёл к ней, не глядя под ноги и щурясь от белизны её прекрасного платья.
Она смотрела в его усталые глаза и уже ничто её не не тревожило. Теперь у неё не было вопросов и ответов. Ей не надо было ничего искать или обдумывать. Ворота крепости были открыты. Она смотрела на него спокойно и с любовью. Теперь она знала, что это называется именно так. Любовь.
Наконец он подошел к ней На расстояние одного шага. Первый раз он видел её так близко. Смотрел и не мог насмотреться. Казалось он впитывал каждую чёрточку её лица, словно собираясь запечатлеть это мгновенье на всю оставшуюся жизнь.
Так прошло несколько бесконечных мгновений, а потом, прикрыв веки, словно собираясь спать, он вдруг начал медленно оседать на землю и потом, в какой-то момент, резко опрокинулся на спину, словно подкошенный сильным и внезапным ударом, и тяжело рухнул на пыльный булыжник мостовой. А когда она, ещё не успев ничего осознать, медленно опустила взгляд на его нелепо распростёртую у её ног фигуру - она увидела выпавший из его раскрывшейся ладони небольшой букетик нарванных в спешке простеньких голубых цветов...
11.
Но это было давно. Сейчас, несколько лет спустя, она уже многого не помнила. Она почти ничего не помнила. Не помнила, например, как выхаживала его, как сидела около его ложа, поила его, кормила, ждала пока он очнётся. Не помнила, как он долго приходил в себя и набирался сил. Почти всё, что происходило в те первые дни, память её не сохранила. Но кое-что, всё же, она помнила.
Например, как он тогда шутил и смеялся. Как он ходил, опираясь на её руку, и как ей было приятно, что они гуляли, тесно прижавшись друг к другу. Как она показывала ему свою крепость и свой город. Как они строили планы. Как сидели в парках и бродили по тесным улочкам. Как забирались на крепостные стены. Как она показала ему то место, откуда она украдкой наблюдала за ним. Как он рассказывал, о чём думал, глядя на неё снизу. Она помнила, какие они были тогда счастливые.
Но за эти годы многое изменилось. Его немногочисленные выжившие товарищи по оружию остались и осели в её крепости навсегда. Он их поставил начальниками над теми, кто недавно дрался с ними у неприступных ворот. Что же касается него самого... Он выздоровел.
Он выздоровел и привык. Привык к ней, к этой крепости, к своей новой роли. И тоже многое позабыл. Даже больше, чем она. Например, эту долгую осаду, этот последний бой. И самое главное - он забыл о том, что эту крепость он так и не победил, а она сдалась ему по собственной воле. Он забыл это почти сразу.
На пышных балах, которые он закатывал со своими друзьями, он часто бравировал этой победой. Он хвастался своей хитростью и изобретательностью. Какой он был настойчивый и горячий! Какой он был военачальник! А какой мощный он сделал таран! Ах, как она тогда испугалась и бросилась скорей открывать ему ворота! И как все вокруг восхищались им и смеялись над ней. Помнишь ли, дорогая? И она лишь молча кивала, подтверждая его правоту, и опускала глаза, чтобы пьяные гости не увидели в них чего-то, что им было знать не положено.
И ещё он полюбил ездить по окрестным крепостям. Брал отряд своих самых бесшабашных друзей и отправлялся в короткий поход, чтобы завоевать очередную крепость быстрым налётом. Потом разбой, насилие и пьяное веселье. Это его забавляло. На её попытки протестовать, он грубо отрезал, что это "держит его в седле".
12.
Её это убивало, хотя она прекрасно понимала, что он это делает вовсе не ради этих мнимых побед и даже не ради того, чтобы насладиться этими несчастными дурочками. Всё это было от скуки и лени. И хотя она давно перестала протестовать, он всё равно пытался скрыть от неё эти подвиги, которыми он так гордился перед друзьями. Но как бы он ни делал вид гордого и надменного правителя, они не спасали его от чувства, что она им недостаточно восхищается и недостаточно его любит. Его злило, что она много молчит и избегает его громких праздников и пиров.
Пьянство надолго охватывало его. Он мог неделями не вылезать с компанией из-за длинного дубового стола в винном подземелье теперь уже собственной крепости. Его праздники стали его жизнью, а её жизнь почти не изменилась.
То ли из сохранившегося отвращения ко всем воинам, а скорее просто по привычке, она продолжала отгонять от своей крепости других завоевателей. Многие из них, зная о её красоте, тонком уме и пьянице-мужа неделями стояли под стенами, обещая разгромить всё, убить нового короля, и сделать её счастливейшей из живущих.
Другие, наоборот, обещали облагородить её жизнь, привнеся в неё новую тайную любовь, о которой, как они уверяли, её новый король никогда бы не узнал. Они обещали возродить в ней новые чувства и сделать всё, чтобы сделать её счастливой. Они говорили, что смогут дать её крепости новую жизнь. Среди них были и благородные рыцари чистых кровей, и богатые купцы, и кардиналы, и главари шаек, собранных из окрестных лесов.
Но она неизменно отгоняла всех, а сама - так же, как и раньше, - стояла на своей крепостной стене и смотрела куда-то далеко-далеко. Что-то, кажется, надломилось в её душе. Она ничего не ждала и не хотела - просто смотрела на далёкий горизонт и думала, думала, думала, как это бывало с ней раньше.
13.
Иногда он возвращался быстро, иногда его не было неделями. Он никогда ей не говорил, куда он едет и когда вернётся. А возвращался всегда похмельный, измотанный и злой. В такие дни, она знала, лучше ему под руку не попадаться. Он оскорблял и унижал её такими словами, какими даже самый опустившийся бродяга не отгоняет приблудного пса. Бывали такие дни, когда он напивался до беспамятства и бил её наотмашь, чтобы она замолчала.
Но её, гордую дочь короля, больше унижала не боль, которую испытывало её тело, а раны, которые в её сердце оставляли эти походы в соседние крепости, пьянство в подвалах и плесень уныния, которая медленно затягивала стены её некогда прекрасной крепости. Она страдала от безысходности и обречённости, с которой она принимала все его выходки и унижения. Отец научил её терпеть физическую боль, мать - душевную. Но ей не у кого было спросить, должна ли она терпеть это бесконечно. Это был ещё один вопрос. И она прислушиваясь к себе, не слышала ответа.
Иногда, стоя на самой высокой башне, она мечтала, чтобы он перестал ездить в другие крепости, бросил пить, остался навсегда и стал её королем. Она мечтала, что он очистит её крепость от плесени, накормит народ, починит стены и её крепость станет более сильной и красивой, чем раньше. И все жители и воины будут счастливы под двумя знаменами, которые могли бы развеваться на главной башне.
Но она не знала, был ли он слишком свободный или слишком неуверенный. А может ему не надо было ничего, кроме вот этих постоянных осад и завоеваний? Ответа не было. А что же было нужно ей? Любви? Да, только этого. И, наверное, она до сих пор любила его. Любила так же сильно, как в тот день, когда пала её крепость. Любила всей душой.
Но она не знала, что ей делать со своей любовью. Что ей делать со своей крепостью, которая стала для него лишь временным прибежищем. Пусть более долгим, более надёжным, чем все остальные, но - временным. Она не знала, надолго ли и долго глядя вдаль, она уже всё чаще ждала чего-то другого, чего-то нового. Может быть чего-то, что могло бы вернуть ей её самую неприступную крепость в мире.