Огромный Тронный зал сейчас, при тусклом освещении всего лишь нескольких оплывших свечей, казался бездонной разинутой пастью страшного зверя, в любой момент готового проглотить всех, попавших в его ловушку. Мрачной, душной и возбуждающе опасной ― такой же, как в детстве, когда мы с Ленни прятались за величественным Троном отца от искавшего нас строгого воспитателя...
Золотистые локоны брата скользили между длинными пальцами, щекоча ладони. Его красивая голова удобно устроилась на венценосных коленях, прижавшись щекой к переливавшимся даже в этой полутьме складам испанского шёлка. И, глядя куда-то в пугающую мглу огромного зала, он тихо засмеялся, перехватывая мою ладонь и целуя её сухими горячими губами:
― По-прежнему любишь струящиеся мавританские ткани, малышка? Должен признать, голубой цвет прекрасно подходит к твоим рыжим волосам...
Я невольно улыбнулась, едва сдерживая дрожь в уголках губ:
― Перестань, противный льстец... ты с самого детства твердил мне об этом, даря каждую весну эти милые полевые цветы:
― Они прекрасны, как твои глаза, Лиззи!
Леннар притворно возмутился:
― Конечно... Это же чистая правда, да и кто посмел бы лгать тебе ― небесное создание? ― и, услышав в голосе младшего брата знакомую иронию, я легонько шлёпнула его по лбу, а смеющийся хитрец снова поймал украшенные кольцами изящные пальцы, прижав их к своему израненному лицу. Массивные цепи на его кандалах жалобно звякнули, вернув меня к суровой реальности. В груди заныло:
― Боже, какой горячий лоб, наверняка ― жар... Это всё пытки ― как же ему больно, но он не станет жаловаться ― гордый мальчишка...
Внезапно брат распахнул залитую кровью, висевшую лоскутами рубашку, доставая и протягивая тонкий слабый кустик первых весенних цветов. Их хрупкие стебли помялись, но один цветок все же уцелел...
Еле сдерживаясь, чтобы не расплакаться, приняла неожиданный подарок:
― Где ты их нашёл, Ленни?
― Они выросли прямо между булыжниками возле тюрьмы, куда ты меня отправила, и "добрый" стражник позволил заключённому сорвать их для своей сестры...
Я рассматривала чахлый букетик, не поднимая глаз:
― Сестры, которую ты хотел убить, чтобы занять этот Трон...
Он грустно ухмыльнулся, и багровый шрам под его заплывшим глазом неприятно задёргался:
― Мне нет оправдания, Лиззи, но такова жизнь....
Я перестала вымученно улыбаться:
― Не похоже, чтобы ты раскаивался, Ленни...
Брат виновато опустил голову, и сердце невольно сжалось от вида запекшейся крови на его спутанных золотистых локонах:
― Сама же учила, что за всё в жизни приходится платить: я рискнул и проиграл, а ты ― снова победила. Как обычно... Старшая сестра всегда выигрывала в детских забавах. Видно, это судьба...
Я встала, решительно сбрасывая его кудрявую голову с колен. Слова слетали с дрожащих губ, пронзая наши сердца:
― Нет, Милорд, это Ваше вечное стремление получить всё и сразу, не прикладывая усилий. Время прошло, Вы выросли, но ничего не изменилось...
Вытерла мгновенно вспотевшие ладони о драгоценную ткань платья, кивнув преклонившему колени стражнику в чёрном:
― Увести заговорщика...
Брат побледнел, не спуская с меня потемневших испуганных глаз. Обречённо вздрогнули цепи на его руках, и напускное веселье Леннара исчезло без следа ― ему было страшно:
― Лиззи, сестрёнка...
Задержала дыхание, чтобы справиться с подгибавшей колени слабостью, так и не сумев скрыть отчаяния в голосе:
― Я больше не твоя сестрёнка, Ленни, я ― Королева...
Проводив его несчастным взглядом, еле передвигая ноги, опустилась на край Трона, до боли вцепившись в него ледяными пальцами. Сломанный голубой цветок упал на мраморные плиты пола, и вышедший из темноты Тайный советник низко поклонился, словно нарочно раздавив последний подарок брата тяжёлым подкованным сапогом:
― Ваше Величество, какие будут распоряжения на счёт...
Я перебила его, не узнавая собственного, вдруг ставшего чужим, голоса:
― Казнить завтра вместе с остальными заговорщиками, последним. Пусть видит, что его ждёт... Принесите Указ, я подпишу.
Жестом подозвала побледневшего секретаря, зная, как сейчас ужасно выгляжу со стороны ― некрасивая молодая женщина с льдинками вместо глаз и холодным, безразличным выражением узкого лица:
― Хочу видеть составленный вчера Договор о перемирии на южной границе, там есть над чем подумать...
Отослав всех прочь, взяла со стола гербовую бумагу. Голова налилась свинцовой тяжестью, грозя взорваться в любой момент; кружевная сорочка под корсетом взмокла, и соль уже начала разъедать слишком чувствительную кожу. Непокорный лист дрожал в руке, так и норовя выскользнуть из негнущихся пальцев ― буквы перед глазами сливались, превращаясь в неразборчивые мутные полосы. Пришлось усилием воли заставить себя успокоиться:
― Держись, Лиззи, впереди ещё много бессонных ночей, чтобы выплакаться и возненавидеть себя за то, что ты сейчас сделала. Слёзы и отчаяние ― потом, всё потом. Королева обязана быть сильной...