Люро Полина
Зовите меня Док

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Разве мог представить молодой доктор районной больницы, во что ему выльется незапланированная встреча с одноклассником, которого он не видел почти десять лет. Недолгое ― всего лишь сутки ― путешествие в другой мир полностью изменило его жизнь. Теперь в ней появились странные друзья с непонятными намерениями, неожиданные враги, монстры и даже зомби... Продолжение по средам. Входит в цикл "Бессмертный".
   Мы не виделись с Данькой десять лет, и, если уж говорить начистоту, я бы предпочёл не встречать этого конопатого, похожего на морскую свинку в очках, не в меру болтливого одноклассника ещё столько же. Не то чтобы мы с ним враждовали в школе ― ничего такого, но и из хорошего тоже вспомнить было нечего. Не друг и даже не приятель, а тут взял и позвонил. И откуда только номер узнал? Что за невезение...
  Но как бы то ни было, я не смог отказать человеку, оказавшемуся в нашей провинциальной глуши проездом, когда за окном мир уже погрузился в сизые сумерки, захлёбываясь бесконечным октябрьским дождём. Одноклассник всего лишь смущённо спросил, нельзя ли у меня перекантоваться ― из-за аварии на станции поезд задерживался на шесть часов, а он, кажется, простудился...
  Мне вдруг стало неловко, но я бодро назвал ему адрес, пошутив, чтобы захватил с собой чего-нибудь согревающего для профилактики. Посидим на кухне, вспомним слишком уж быстро промелькнувшую юность. Хотя становилось тоскливо уже от одной мысли, что придётся объяснять практически незнакомому человеку, почему после окончания медицинского университета с красным дипломом, отказавшись от научной карьеры, я вдруг перебрался в маленький городишко на берегу безымянной речки.
  Ну с какой стати, скажите, должен ему рассказывать, что не мог оставить маму, когда она тяжело заболела, наотрез отказавшись лечиться в столице и решив провести отпущенный ей год жизни на своей родине. Она уговаривала меня не ломать карьеру, но её всегда погружённый в свои мысли сын устроился в здешнюю городскую больницу, ненавидя себя за беспомощность и неспособность помочь единственному дорогому человеку.
  Месяц как мамы не стало, но я не торопился возвращаться в московскую квартиру, даже не представляя, как жить дальше.
  К счастью, Данька очень изменился за эти годы, превратившись из школьного лузера и нытика во вполне успешного, уверенного в себе бизнесмена. Он постоянно шутил, подливая в бокалы красное вино с подозрительной этикеткой и угощая зажаренной до хруста курицей, купленной, видимо, тоже на вокзале. Я понемногу прихлёбывал из маминого хрусталя рубиновое пойло, делая вид, что очень интересно слушать его "историю успеха" и, одобрительно кивая, рассматривал фото симпатичной жены и упитанного карапуза.
  Главное, что он говорил только о себе, не спрашивая о моей безрадостной жизни ― ни карьеры, ни жены, ни любовницы. И не заметил, как "красное" ударило в голову, а ещё больше ― в ноги. Да так, что я даже не смог проводить неожиданного гостя. Впрочем, его это нисколько не смутило, и, пошатываясь, всегда списывавший "домашку" Данька вызвал такси, поправив круглые очки на переносице и на прощание снисходительно потрепав по плечу:
  ― Всё путём, Сань, я же понимаю... Очень жаль твою маму, правда, но ты держись. Если будет нужна помощь, обращайся, сделаю, что могу, ― на стол легла чёрная визитка с золотыми буквами и номером телефона. На прощание я махнул ему рукой, слушая, как громко хлопнула входная дверь.
  ― Придурок... Не нужна мне ничья помощь! Сам справлюсь, ― с трудом встал, еле оторвав тяжёлые ноги от пола, и начал собирать грязную посуду со стола. Загрузив мойку на кухне, погладил крутившуюся рядом серую кошку Робин и кое-как вернулся в комнату, с радостью плюхнувшись на стул. Год назад мама подобрала бездомного котёнка на улице, и, привязавшись к нему, я дал себе слово забрать ласковую мурлыку в Москву, когда решу туда вернуться.
  Потянувшись за пустой бутылкой, не удержал её, опрокинув на скатерть, с удивлением наблюдая, как вытекавшие из горлышка красные капли оставляют на ней аккуратные маленькие дырочки:
  ― Что за фигня? Это же не кислота, а то давно бы уже почувствовал. Просто глюки, чёртово палево.
  Меня потянуло в сон, и, уронив будто налитую свинцом голову на руки, я отключился. Бой старых настенных часов, к басу которых молодой доктор районной больницы Александр Иванов за промелькнувший год успел привыкнуть, разбудил мирно дремавшего человека, когда волшебница-осенняя ночь за окном уже распахнула над миром свой чёрный бархатный плащ.
  Я не сразу сообразил, почему сижу за столом с испачканной скатертью, в центре которого лежит опрокинутая бутылка Каберне Совиньон. А рядом с ней к, видимо, забытой одинокой вилке неторопливо бредёт маленький ― не больше ладони ― мужичок в дранье и с мешком за плечами. Он то и дело останавливался, чтобы подобрать очередную крошку хлеба, в его руках казавшуюся огромной буханкой, и, развязав мешок, с кряхтением забросить её внутрь. Пройдя несколько шагов, "собиратель" снова замирал, и всё повторялось сначала.
  На меня, застывшего с открытым ртом, это "чудо в перьях" не обращало никакого внимания. Что, видимо, ещё не отошедший от непривычно обильного возлияния доктор счёл возмутительной несправедливостью:
  "Ишь ты, гуляет себе по столу как грибник в лесу, а между прочим, это моя квартира, и крошки тоже ― мои! А он даже разрешения не спросил, зараза!"
  Последовавшие за этим недовольные и, должен признаться, громкие вопросы:
  ― Эй! Ты кто такой и что здесь делаешь? Документы есть? ― оказались гласом вопиющего в пустыне ― захватчик только почесал пальцем в ухе, недовольно посмотрев наверх, где ничего, кроме потолка, давно требовавшего ремонта, не было, и недоумённо пожал плечами.
  Это показалось мне верхом наглости, и, потянувшись пальцем к ещё одному неожиданному гостю, внезапно вспомнил и о Даньке, и о его явно палёном угощении:
  "Значит, решил сэкономить на однокласснике, бизнесмен, чтоб тебя... А у меня из-за этого глюки. Может, на самом деле я сплю беспробудным сном где-нибудь под столом, и через несколько дней соседи или коллеги по работе найдут уже остывший труп бедного доктора Сани. Начнут шептаться:
  ― Какой стыд ― упился до смерти, ― а ведь я совсем не пью. Во всяком случае, не пил раньше..."
  Это ужасно расстраивало, и, посмотрев на как ни в чём не бывало продолжавшего брести по скатерти мужичка, печально вздохнул:
  "Может, это и не глюк, а, например, домовой? В Москве, конечно, такого колоритного персонажа не встретишь ― перевелись уже. Но здесь, в глухомани ― всё возможно..."
  В этот момент кое-что изменилось: нежданный гость, очень смахивавший на бомжа в театральных лохмотьях, зацепился ногой за вилку и, взмахнув руками, полетел прямо на её острые зубцы. Несмотря на гудевшую голову и неприятные ощущения в желудке, я всё же оставался врачом, свято верившим в своё предназначение ― спасать человеческие жизни. И хотя сомнения насчёт происхождения "пришельца" оставались, доктор Саня, как ласково называли меня в больнице, бросился ему на помощь.
  Я всего лишь очень осторожно подхватил "гостя" за одежду, аккуратно перенеся его в сторону и поставив подальше от опасного столового прибора. И уж точно не был виноват в том, что мешок "собирателя" упал, рассыпав своё содержимое по и так не идеально чистой скатерти.
  Мужичок так разверещался, словно я ему ногу сломал. Больше того, он взвизгнул, и, повернувшись, произнёс что-то очень резкое и злое, отчего сердце кольнуло. Не обязательно было быть лингвистом-всезнайкой, чтобы догадаться ― эта мелкая неблагодарная зараза пожелала своему спасителю не долгих лет жизни, а чего-то прямо противоположного. Впрочем, тут я ошибся, но об этом позже...
  Короче, он меня проклял. И последовавшие за этим события только подтвердили данное предположение. Тем временем, спасённый доброжелательным дураком злыдень, чьё остроносое, напоминавшее птичье, совсем нечеловеческое лицо перекосило от ярости, начал трясти драными рукавами, из которых посыпались какие-то мелкие, мерзко жужжащие насекомые.
  Не могу сказать, к какому виду они относились, но их тонкие, возможно, ядовитые хоботки были нацелены точно на меня, а острые треугольные крылья напоминали осколки разбитого стекла. Попади хоть одна из этих тварей в глаз ― всё, прощайся с белым светом, доктор Саня. В лучшем случае ― не видеть тебе больше зелёной травки и голубизны морских просторов, а в худшем...
  Хорошо, что пока мозг ещё только пытался осознать весь ужас происходившего, сработал инстинкт самосохранения. Спасибо матушке природе за её предусмотрительность: и сам не понял, как рука метнулась к бутылке: один точный удар, и жужжащий рой исчез, впрочем, как и сам мерзавец-колдун. А кем он ещё мог быть? Уж точно не добродушным домовым.
  Но полностью устранить проблему это не помогло ― перед глазами всё закружилось, и сознание поплыло куда-то очень далеко.
   Если это и был сон, то не самый приятный ― ноги несли меня так быстро, как ещё доктор Саня ни разу не бегал. Отсюда следовал вывод ― беглецу угрожала серьёзная опасность. А открывшиеся глаза только подтвердили эти опасения ― задыхаясь, я со всех ног мчался по лесной дороге, вот-вот готовый умереть от разрыва пусть и молодого, но совсем нетренированного сердца.
  Откуда-то издалека доносился взвинченный собачий лай, и почему-то сразу подумалось:
  "Идёт охота, охота на меня..."
  Хотелось бы сказать, что это прибавило беглецу сил, но нет ― всё случилось совсем наоборот: душу захлестнуло таким отчаянием, что ноги сами начали притормаживать. Если бы не обогнавшая ― ей богу не вру ― самая настоящая карета, наверное, сдался на милость не такой уж и доброй судьбы.
  Однако неожиданный, прямо скажем, интересный поворот встряхнул совсем было упавшего духом человека, заставив снова ускориться. Так что через несколько мгновений я, как жалкая тряпичная кукла, повис на двери этого вычурно украшенного тарантаса. Кажется, мои дурные вопли:
  ― Пожалуйста, помогите ― долго не продержусь! ― достигли ушей его обитателей, и высунувшаяся из-за двери могучая рука, схватив за шкирку, затащила "крикуна" внутрь.
  В полутьме этого подскакивавшего на каждой кочке транспортного средства я не сразу разглядел два, в общем-то, симпатичных усатых лица, на которых скука откровенно боролась с любопытством. Два молодых человека, одетые как в историческом фильме ― красивые камзолы, кружевные воротники и манжеты белых рубашек, распространявшие вокруг себя убийственную смесь ужасного одеколона и запаха пота, смотрели на меня, явно ожидая объяснений.
  Ну а поскольку, растерявшись, я молчал, один из них ― толстяк с маленькими глазками и выдающим его склонность к крепким напиткам крупным сизым носом, решил поторопить невольного попутчика, "наградив" пощёчиной. От которой я тут же свалился на колени, схватившись за пострадавшую щёку и жалобно застонав:
  ― С дуба рухнули, что ли, придурки ― на живого человека бросаетесь? ― что, конечно, было большой ошибкой, потому что второй "субъект" тут же отвесил нытику ещё одну оплеуху и, растянув тонкие губы в ухмылке, процедил:
  ― Ты на кого посмел рот разевать, холоп, последние мозги пропил, что ли ― не видишь, что перед тобой благородные господа?
  Осмотрев свой и в самом деле странный наряд ― холщёвые штаны и рубаху ― ещё больше расстроился. Наверное, поэтому, перестав сдерживать давно рвавшиеся наружу эмоции, я распоясался и, не ограничивая себя рамками приличий, высказал этим "благородным мордам" всё, что о них думал. То есть, послал словами, которые мог себе позволить только наш бесценный больничный работник ― электрик, он же по совместительству сантехник Семёнов на третий день после зарплаты, когда она, увы, у него обычно заканчивалась.
  Причина такого неадекватного поведения всегда очень скромного и замкнутого молодого человека была проста: во-первых, я раньше никогда так сильно не напивался, во-вторых, сказалось ещё не пережитое горе от потери мамы, а в-третьих ― всё происходившее представлялось мне просто сном, у которого не могло быть серьёзных последствий. Наивный, наивный доктор Саня...
  Опешившие вначале "благородные господа" не раздумывая схватились за, как оказалось, имевшееся у них холодное оружие ― то ли шпаги, то ли рапиры. Если честно, совсем в этом не разбираюсь, но сегодня, кажется, я был в ударе, потому что, несмотря на изрядно затуманенный алкоголем мозг, всё-таки сообразил, что дела плохи. Ведь даже во сне совсем не хотелось умирать. И с, вообще-то, не свойственным мне нахальством, выставив руку вперёд, сурово сдвинув брови и высокомерно задрав нос, пафосно произнёс:
  ― Господа! Прошу Вас, уберите оружие ― произошло небольшое недоразумение, я ― не какой-то там холоп, а дворянин и знаменитый доктор, ― мой палец многозначительно указал на верх кареты, ― хорошо известный в Высших кругах общества.
  Бросив взгляд на явно озадаченных противников, не теряя времени, продолжил сочинять на ходу:
  ― Вчера на вечеринке, устроенной в честь дня рождения одной высокопоставленной особы, друзья ― такие шутники ― подпоили меня и, воспользовавшись ситуацией, переодели в форму слуги. Наверное, им, негодяям, было весело. А вот кое-кому, очнувшемуся утром в одежде простолюдина на чужом дворе, было не до смеха. К тому же какие-то незнакомцы устроили на "жертву жестокого розыгрыша" настоящую охоту с собаками. Это просто счастье, что я встретил Вас, мои спасители ― не имею чести знать Ваших имён и званий.
  Я смотрел на вытаращившихся парней, пытаясь по их недовольным физиономиям определить, где мог проколоться и, продолжая делать вид бедной обиженной судьбой овечки, старался не вспоминать слова, которыми ещё минуту назад их награждал.
  Моя жизнь сейчас зависела от того, поверят ли они "найдёнышу" или нет. Я бы на этот бред не купился, но кто знает? Тем более, что лица противников, как показалось в тот момент, не были отмечены печатью слишком большого интеллекта. В общем, выбора всё равно не было, и оставалось надеяться, что если и не смогу выкрутиться, хотя бы время потяну.
  Тот, что потолще, неожиданно хохотнул:
  ― Слушай, Анри, кажется, этот тип принимает нас за дураков. Какие ещё друзья? Переодели в холопа ― неужели? Да с такими товарищами и врагов не надо! Ты бы врать сначала научился, как тебя... Доктор. Выдаёшь себя за дворянина? Да за одно это тебя следует вздёрнуть! ― он запыхтел, изображая, как затягивает петлю на моей шее.
  Его приятель прищурился:
  ― Объясни подробнее, маленький лжец, чем ты на самом деле занимаешься, если не хочешь, чтобы толстяк Жорж насадил тебя на свой меч. Поверь, он скор на расправу. И не вздумай сочинять сказки, господин болтун!
  Меня затрясло, потому что перспектива умереть от острого клинка теперь уже не казалось такой далёкой. Но, собрав остатки мужества и вспомнив дедушкину мудрость, что смельчакам, в отличие от трусов, везёт, я рискнул:
  ― Вы обижаете ни в чём не повинного человека, который задался благородной целью спасать человеческие жизни, и очень в этом преуспел.
  Тип с хитрыми глазами вдруг ухмыльнулся:
  ― Кажется я понял, Жорж, этот дуралей хочет сказать, что он лекарь.
  Я обрадованно закивал головой, а толстяк разочарованно протянул:
  ― Лекарь и только? Где это видано, чтобы дворяне занимались подобным ремеслом. Он ― лжец, Анри, давай его прикончим.
  Но приятель не торопился соглашаться на заманчивое предложение, продолжая сверлить "пришельца" любопытным взглядом:
  ― Что за странное имя ― Доктор, ты что ― чужеземец?
  Я покорно кивнул:
  ― Вы очень прозорливы, господин Анри. На моей родине быть лекарем считается почётным делом. Некоторые дворяне изучают науку о человеческом теле и способах борьбы с разрушающими его недугами. Они ― учёные, и ваш покорный слуга один из них.
  Сразу заскучавший Жорж фыркнул:
  ― Так он чужеземец? Тогда понятно, почему несёт такую чушь. А вдруг парень ― шпион, может, всё-таки прикончим? ― спросил толстяк, но его глаза уже светились весельем, и до меня вдруг дошло, что эти только кажущиеся недоумками молодые люди просто развлекаются.
  В это время в стену кареты с глухим стуком что-то врезалось, а потом ещё и ещё раз. Анри быстро толкнул меня под сиденье:
  ― Сиди и не высовывайся, Доктор. Если, конечно, жизнь дорога.
  Оба приятеля, обнажив узкие мечи, на ходу выпрыгнули из кареты, что-то крикнув вознице. Я сидел в темноте, сжавшись в комок и прислушиваясь к звукам самого настоящего боя: свисту летящих стрел, лязгу мечей, человеческим стонам и лаю словно обезумевших собак. Тогда-то в мозгу районного доктора впервые и забрезжила мысль, что всё это могло и не быть сном, а мне грозила вполне реальная опасность.
  Бой оказался коротким, и я с ужасом представлял, как в карету сейчас вломятся "новые персонажи", без колебаний оборвав мою драгоценную жизнь. Но всё обошлось ― Жорж ловко для своего немалого веса влез на сидение, посадив рядом друга и прикрикнув на спрятавшегося попутчика:
  ― Эй, где ты там, Доктор, вылезай. Анри ранен, у тебя появился шанс спасти человеческую жизнь. Это я о тебе, лекарь ― ведь если мой друг умрёт ― не моли о пощаде.
  Покорно выполнил требование, радуясь, что вижу перед собой именно его расстроенную физиономию, а, например, не зверскую морду разбойника с кривым кинжалом. Анри, в залитой кровью одежде, был без сознания, и без труда найдя причину большой кровопотери, сказал смотрящему с надеждой Жоржу, отбросив вежливость и сразу перейдя на "ты":
  ― Проникающее ранение в бедро, нужно остановить кровь. Снимай ремень, перетянем артерию, и тащи сюда любой алкоголь ― вино подойдёт, а также, по возможности, чистую тряпку для перевязки. Кстати, зови меня Док.
  На какое-то время мы стали слаженной командой: теперь я отдавал приказы, а он беспрекословно их выполнял. Повезло, что толстяк быстро принёс своего друга, и, проделав всё необходимое, удалось предотвратить самое страшное. Конечно, надо было бы сделать переливание крови, но поскольку это было невозможно, оставалось надеяться на крепкое здоровье молодого человека.
  Закончив перевязку, устало сказал:
  ― Гони в город, Жорж, нужны лекарства ― кровоостанавливающие травы, мази, да всё, что угодно. Во фляге ещё осталось вино? Хорошо, напои друга и поторопись, если хочешь, чтобы он жил. А я пока присмотрю за ним.
  Он кивнул, выскочив из кареты и, обругав возницу, сам взял в руки вожжи. Во время поездки трясущаяся колымага пересчитала все кочки на дороге и до тошноты растрясла мои внутренности. И когда мы остановились напротив скромного здания гостиницы, я, разочарованный, что это не вилла со всеми удобствами, поплёлся следом за несущим на руках друга толстяком.
  Комната оказалась тоже не самой роскошной, но в ней хотя бы была большая кровать, на которой и устроили всё ещё находившегося без сознания Анри.
  Жорж смотрел несчастными глазами:
  ― Не отходи от него, Док. Я сбегаю к своему дяде ― он Алхимик и не раз выручал нас в подобных ситуациях. Принесу всё, что у него есть, и чистую ткань для перевязки. Только не исчезай, понял?
  Свирепо огрызнулся на него, совершенно забыв, что разговариваю не с другом, а незнакомым человеком, с которым мне почему-то было очень комфортно:
  ― Не мели ерунды и тащи лекарства, да скажи слуге, чтобы принёс кипятка. Сейчас всё в твоих руках.
  Ждать возвращение Жоржа пришлось недолго. Он высыпал на кровать кучу странных склянок, вытирая пот со лба:
  ― Дяди дома не оказалось, потому взял всё с полки, где было написано "раны". Ты, Док, разберись сам ― пойду раздобуду нам еды, а то от голода желудок уже прилип к спине. Кстати, я тут принёс крепкой настойки, может, понадобится?
  Кивнул:
  ― Молодец, правильно сделал, действуй, ― и, закусив губу, попытался разобрать странные надписи на склянках, очень скоро сообразив, что слова вроде "колодия обыкновенная" или "сморфея стойкая" ― ничем мне не помогут. То, что я не только свободно разговаривал на явно чужом языке, но и читал ― в тот момент невольного путешественника нисколько не волновало.
  Зато запах "крепкой настойки" напомнил спирт с прополисом, и это хорошо ― теперь было чем обеззараживать рану. Ободрённый успехом, я начал нюхать всё подряд, пытаясь уловить хоть что-то, похожее на знакомые лекарственные ароматы. Таким образом, к приходу взмыленного Жоржа Док успел обработать рану Анри, смазав её мазью.
  Мы жадно уплетали куски чего-то, похожего на ветчину из рубленного мяса с пресными лепёшками, запивая кипятком, и, глядя на уставшего толстяка, я вдруг заметил, что его "нарядная" одежда пестреет заплатками, а кружева ― застираны до дыр. О достатке тут речи явно не было, да и стал бы богач жить в дешёвой гостинице?
  Заметивший такое внимание толстяк усмехнулся:
  ― Что, Док, расчёты на щедрую плату не оправдываются? Не переживай, я раздобуду денег, ты только спаси Анри ― он не просто друг, он мне как брат.
  Возмутившись, я поперхнулся, и толстяку пришлось, смеясь, болезненными шлепками возвращать лекаря к жизни:
  ― Я не дам тебе умереть, пока Анри не поправится! Так и знай...
  ― Догадываюсь, ― откашливаясь, потирал пострадавшую спину, ― и не собирался ничего с тебя брать. Это же вы с Анри меня спасли.
  Он сунул в рот очередной кусок ветчины и, не переставая жевать, поинтересовался:
  ― А ты, вроде, парень ― ничего. Может, расскажешь, от кого убегал на самом деле?
  ― Клянусь, сам не в курсе. Это запутанная история. Да не смотри так ― вот очнётся твой друг, тогда и расскажу. Всё равно ведь не поверите.
  На это заявление он фыркнул что-то вроде:
  ― Ну и трепло...
  Поужинав, я отправил Жоржа за кашей для приоткрывшего глаза Анри. Заботливый толстяк сам кормил друга, уговаривая того съесть хотя бы ложечку. На что "больной" слабо улыбался, с трудом глотая горячее молоко, принесённое умелым "добытчиком".
  Ночь мы просидели у его постели, боясь, что начнётся жар, но всё обошлось, и к утру сами не заметили, как уснули на расстеленных прямо на полу тюфяках. Меня разбудили бодрые стуки деревянной ложки о миску ― "пациент" жадно поедал всё, к чему вчера ещё не мог прикоснуться ― превратившуюся в ком кашу и чудом уцелевшие остатки ветчины. Это был хороший знак, и, встав с пола, я искренне улыбнулся:
  ― Рад, что тебе лучше.
  Анри впервые не прятал красивые глаза за насмешливым прищуром:
  ― Спасибо, что спас, Док. Клянусь сделать всё, чтобы отплатить добром за добро. Что-то подсказывает ― хорошему лекарю наша с Жоржем помощь ещё понадобится, да?
  Я растерянно улыбнулся, присев на край огромной кровати:
  ― Боюсь, никто не сможет мне помочь, Анри.
  Только что проснувшийся и зевавший во всю богатырскую мощь Жорж почесался, плюхаясь рядом, так что кровать сильно просела:
  ― Ты обещал всё честно рассказать, Док. Сейчас принесу еды и после того, как набью брюхо, буду готов выслушать твою "страшную" историю. Постараюсь даже не смеяться, какой бы глупой она ни была.
  Он и в самом деле притащил целую гору блинов, и, хотя пока мы их торопливо уплетали, кто-то барабанил в дверь, угрожая прикончить ненасытного обжору, это не испортило нам аппетита.
  А потом я поведал ребятам всё, начиная со встречи с бывшим одноклассником и до момента, когда Жорж затащил меня в карету. Ничего не утаивая и охотно поясняя непонятные слова, время от времени вырывавшиеся из уст невезучего районного Дока. Что приводило обоих хулиганов в полный восторг, значительно обогатив их словарный запас неприличных ругательств.
  Закончив с историей, я выдохся и, понурившись, нервно ерошил волосы:
  ― Не похоже на правду, да? Так и думал, кто же поверит в такие небылицы.
  Жорж и Анри переглянулись, почти одновременно произнеся:
  ― Алистер!
  Недоумённо смотрел на вдруг порозовевшего Анри, неожиданно вцепившегося мне в руку:
  ― Тебе надо срочно встретиться с Алистером, дядей Жоржа. Он не просто Алхимик, а, к тому же, большой умник. Жорж, беги к нему, сам же говорил ― он должен утром вернуться. Передай дяде историю Дока и договорись о встрече, надежда только на него. Кстати, уходи через окно, а то хозяин гостиницы поджидает тебя за дверью не с букетом цветов, ― повернувшись ко мне, он улыбнулся, ― мы здорово ему задолжали, Док.
  Примерно через час, заполненный нервным ожиданием встречи с неизвестным "умником" и беготнёй от взбешённого хозяина гостиницы, я сидел на мягком диване в доме того самого знаменитого Алхимика и страдал. Передо мной вместо убелённого сединами старца в длинном плаще стоял симпатичный парнишка лет шестнадцати в простых штанах и подобии вязаного свитера.
  Это выглядело, мягко говоря, странно:
  "И вот от этого вихрастого пацана с задумчивым взглядом серых глаз сейчас зависела жизнь человека? Да не смешите мои ботинки, господа..."
  Он стоял, засунув руки в карманы, и молчал, устало глядя на заезжего "гостя", и так продолжалось уже больше получаса. Не удивительно, что меня била нервная дрожь, но сидевшие напротив Анри и Жорж постоянно делали знаки:
  ― Терпи и помалкивай! ― и давший им клятву беспрекословно подчиняться, Док как мог пытался успокоиться, придерживая рукой то и дело принимавшуюся раскачиваться ногу.
  Наконец Алистер сказал:
  ― Я перебрал в уме всё, что знал о подобных перемещениях, но так и не нашёл ответа на твой вопрос, Док. Мне неизвестен способ отправить тебя в родной мир.
  Сердце на миг остановилось, а потом медленно продолжило свой нервный бег:
  "А чего ты ожидал от мальчишки, доктор Саня? Наивный глупец..."
  Анри с приятелем виновато понурили головы, пока Алистер вдруг не произнёс:
  ― Остаётся последнее средство: от учителя мне досталась особенная пилюля. Наставник работал над ней всю жизнь и завещал использовать только в крайнем случае. Думаю, он настал ― но ты должен понимать, Док, что средство не прошло испытания, поскольку существует в единственном экземпляре. Держи, ― парнишка протянул маленькую тёмную баночку с притёртой крышкой, ― и сам прими решение. Использовать её просто ― проглоти, мысленно представив свой дом. Через минуту ты уснёшь и, если всё будет нормально ― проснёшься уже там, где задумал.
  ― Что значит, если всё будет нормально, Ал? ― взвился вдруг Жорж.
  Белобрысый дядя, выглядевший минимум на десять лет моложе племянника, расстроенно промямлил, отводя взгляд:
  ― Невозможно предугадать, к каким последствиям приведёт её использование.
  Взбешённый Жорж ударил кулаком по подлокотнику кресла, в котором сидел, тут же его сломав:
  ― Так нельзя, он же может погибнуть! Не соглашайся, Док, у меня плохие предчувствия. Оставайся с нами, клянусь, я возьму тебя под свою защиту и буду заботиться как о брате.
  Анри встал и, подойдя, положил руку на плечо:
  ― Толстяк прав ― не стоит рисковать жизнью. Что-то здесь не так, слишком смахивает на ловушку. Теперь ты и мой друг тоже. Я не дам тебя в обиду, клянусь, брат.
  Так уж случилось, что в жизни провинциального доктора до сих пор не было настоящих друзей, и вот теперь, кажется, я их нашёл. Но вынужден покинуть, потому что безумно хочу домой ― что-то словно толкало в спину:
  ― Не медли! Это твой единственный шанс ― никого не слушай и действуй...
  В смятении, я обнял каждого из названных братьев, и они, побледнев, замерли, молча принимая моё решение. Кивнув испуганному Алистеру:
  ― Удачи, парень! ― не глядя проглотил маленькую круглую пилюлю, сунув флакон в карман холщовых штанов, и лёг на диван, на котором недавно сидел. Анри и Жорж подошли с помертвевшими лицами, положив руки на эфесы мечей, готовые защищать друга от любой возможной опасности.
  И тут меня накрыло такой паникой, что во рту стало суше, чем в Сахаре, а ноги и руки словно сдавило ледяными тисками. Последнее, что я запомнил ― рванувшиеся на помощь названные братья. Но, зажмурившись от надвигавшегося из ниоткуда чёрного грозового облака, я представил комнату в старенькой маминой пятиэтажке и свою, так и неразобранную вчера постель.
  Что-то острое ударило меня в грудь, и, охнув, я открыл полные слёз глаза: старомодные обои в мелкий цветочек, давно не крашеный потолок, допотопная люстра с треснутым рожком. Я был дома ― дома, одетый во всё те же потёртые джинсы и чёрную футболку. И никаких серых холщовых штанов и грубой, натиравшей кожу рубахи. Понадобилось время, чтобы прийти в себя, и, словно обезумев, подхватив радостно мурчавшую Робин на руки, пробежать по комнатам, убедившись, что это не плод фантазии, а реальность ― странная пилюля сработала.
  За окном после вчерашнего дождя выглянуло нежаркое октябрьское солнце, и затрезвонивший мобильный голосом медсестрички Ани напомнил, что сегодня после двух часов приём в поликлинике, где раз в неделю приходилось замещать ушедшего на пенсию терапевта.
  "Ничего не изменилось, всё по-прежнему. Впрочем, как и хотел. Откуда же такая тяжесть на сердце, словно я только что по собственной глупости потерял нечто очень важное. Но что? Это просто нервы, успокойся, Саня, всё пройдёт. Чёрт, а где флакончик от пилюли? Или, возможно, его никогда и не было? Как не было Жоржа и Анри ― только палёное вино и приснившийся отравившемуся "чудаку" удивительный сон о выдуманных приключениях. Забудь обо всём и собирайся на работу, Док, у тебя же приём. И чтобы никаких больше встреч с одноклассниками, а тем более ― друзей с мечами."
  Промелькнул ещё один скучный день, в котором у доктора Сани всё валилось из рук, а к вечеру скопившееся раздражение довело "тихоню" до состояния, близкого к отчаянию. И чтобы не сорваться, я почти побежал домой, ища в нём спасения.
  Но и там мне почему-то не было покоя ― бесцельно слоняясь по комнате и наткнувшись на упавшую вилку, решил заняться уборкой. Пылесос ровно и негромко гудел, и этот монотонный звук немного успокаивал взволнованную душу, пока неожиданно не сменился странными стуками:
  "Что-то попало в щётку", ― я машинально поднял её, вытащив из комков пыли... тот самый чёрный флакончик от пилюли.
  Словно взбесившись, сердце вдруг забилось отчаянно и больно, так что, зажав флакон в руке, сел на диван, стараясь выровнять сумасшедший пульс. Но взгляд снова тянулся к этому кусочку стекла с приклеенной бумажной полоской, к надписи на том самом языке ― непонятные буквы, выведенные уверенной рукой Алистера, загадочного Алхимика из несуществующего мира.
  Наверное, пережитые потрясения плохо сказались на моих умственных способностях, потому что как иначе объяснить, что я вдруг обратился к приснившемуся белобрысому пареньку:
  ― Алистер, помоги прочитать надпись, ты же можешь. Чувствую, это очень важно ― пожалуйста, Ал...
  Буквы вспыхнули, сложившись в потрясающие слова:
  ― "Эликсир бессмертия" ― и тут же погасли, исчезнув с поверхности флакона, через мгновение растворившегося в воздухе.
  Кажется, я истерично хохотал, а может, и это тоже был всего лишь сон:
  "С ума сойти ― оказывается, ты, Док, выпил "эликсир бессмертия". Что ж, поздравляю... Наверное, исполнение заветного желания было у него чем-то вроде побочного эффекта. Ах, паршивец Алистер, ведь чувствовал, что он знает больше, чем говорит... скотина, сволочь. За что мне всё это, за что?"
  Смех прекратился. На душе было так плохо, что, выпив снотворное, я бросился на кровать, зарывшись с головой в одеяло, надеясь избавиться от настырных мыслей. И как безумец торопил время, стараясь побыстрее нырнуть в омут сна, лишь бы не слышать злорадный шёпот в голове:
  ― Это и есть моё проклятие, человек! И спасения от него нет ― ты обречён жить вечно, пока вокруг будут умирать близкие тебе люди.
  В конце концов я уснул, а на утро встал пусть и с больной, но неплохо соображавшей головой. Нервы успокоились, и мучивший "голос" пропал, что через какое-то время позволило убедить себя в нереальности всего случившегося.
  А вскоре одной осенней ночью в нашем подъезде взорвался баллон с газом. Я был одним из немногих уцелевший людей и пришёл в себя в палате больницы. Навестивший "героя" репортёр местной газеты рассказал, что в соседних квартирах никто не выжил, а на мне ― ни царапины. Это же просто чудо.
  Как только "пострадавшего" выписали, я перебрался в комнату общежития. Каждый день после работы приходил к развалинам дома, где всё ещё продолжались разборы завалов, стараясь не думать о "чуде" и погибших людях, и вспоминая пропавшую Робин.
  Почему-то был уверен, что мурлыка тоже выжила. Вернее, очень на это надеялся, и через неделю она сама выползла из кустов к моим ногам ― худая и взъерошенная, с громким мяуканьем бросилась к обожаемому хозяину. Ошалев от радости, спрятал её под пальто и принёс в общежитие.
  "Теперь всё обязательно наладится, ведь то, что я выжил ― просто случайность. Всё будет хорошо, обязательно будет. Переберёмся с Робин в Москву и заживём как раньше..."
  Вымыв и напоив кошку молоком, я помчался в магазин за кормом. В двух шагах от супермаркета на перекрёстке из-за угла вылетела машина, сбив пешехода. Она промчалась в паре сантиметров от меня, даже не задев. Подбежавшие люди охали, снимая "везунчика" на телефон, а я, потрясённый случившимся, стоял, глотая смешанные со слезами капли дождя, и пытался смеяться:
  "Неужели и в самом деле бессмертный? Вот же дурак, как можно верить во всякую ерунду? Хватит, Док, возьми себя в руки ― Анри и Жорж засмеяли бы тебя, услышав такую ересь..."
  Но когда ещё через месяц я попал в уличную перестрелку у кафе, и шальная пуля, просвистев у виска, оборвала жизнь стоявшего рядом старика ― отбросил сомнения. Вернувшись домой, прижал к себе кошку и, опустившись на пол у стены, в отчаянии шептал ей на ухо:
  ― Что же теперь делать, Робин? Проклятие работает ― похоже, смерть обходит меня стороной. Почему, глупец, не прислушался к словам друзей о ловушке и не остался с ними? И как теперь жить, если даже умереть не могу?
  Серая мурлыка лизнула щёку шершавым язычком и, вырвавшись, убежала, принеся в зубах выброшенную ещё вчера чёрную визитку с золотыми буквами и номером телефона так внезапно появившегося в моей жизни одноклассника.
  Покрутил её в руках и, достав мобильный, набрал расплывавшиеся перед глазами цифры, не представляя, что скажу тому, кто сейчас возьмёт трубку. Но гудки, несколько секунд разрывавшие тишину квартиры, внезапно прекратились, и я не стал перезванивать, усмехнувшись внимательно следившей за мной кошке:
  ― Видишь, Робин, никому мы с тобой не нужны...
  От резкого стука в дверь сердце, казалось, рухнуло в преисподнюю, грозя утащить с собой и мою жизнь. Но, опомнившись, с грустью подумал:
  ― А вот и дудки, даже не пытайся разорваться ― ничего не получится, ведь я, чёрт возьми, бессмертный идиот.
  Встав, как старик зашаркал тапками к двери, за которой кто-то не переставал стучать, видимо, очень желая пообщаться. Бормоча под нос:
  ― Надеюсь, я никого не залил, ― открыл дверь и был буквально сметён назад в комнату тремя тёмными фигурами в длинных плащах, с которых на пол стекали тоненькие ручейки воды. Один из ворвавшихся снял капюшон дождевика, смущённо переминаясь с ноги на ногу:
  ― Ты позвонил ― значит, нужна помощь, Док, ― вот мы и примчались, ― Алистер смущённо улыбался, указывая на пытавшиеся сорвать с себя дождевики великанов, ― мне многое нужно тебе объяснить. Вообще-то, я один собирался, но разве их остановишь?
  Анри, наконец, справился с неподдающимся плащом из тонкой, липнувшей к одежде плёнки, а Жорж, чертыхаясь, попросту разорвал этот "кошмар", радостно пробасив:
  ― Ну и погодка, славный дождик! Принимай гостей, Док! Мы своих в беде не бросаем: раз есть проблема ― будем решать. Да, Анри?
  Улыбнувшись, тот шагнул вперёд, открывая мне свои объятия:
  ― Привет, братишка!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"