Лужа встретила его россыпью грязных брызг. Он едва успел задержаться на краю, и только поэтому не влетел в нее лицом. Сзади раздался обидный гогот завсегдатаев трак-тира, из которого его выкинули. Марцелл сцепил зубы, приподнялся на локтях и коленях и, встряхнув головой, открыл глаза. Открыл - и даже присвистнул от восхищения. Перед ним брезгливо переминались на противоположном краю лужи женские ножки. Очень изящные и богатые ножки - одни разукрашенные сандалии на необычайно высокой по-дошве чего стоили! А золотой браслет на щиколотке? А край туники с пурпурной каймой?
Марцелл медленно поднялся, и оказался выше девушки на полголовы. И это с уче-том сандалий, которые приподнимали ее на добрую ладонь! Помимо красивых ног, она обладала целой копной рыжих кудрей, уложенных в замысловатую прическу, большущи-ми темными глазами и прелестными пухлыми губками, сложенными сейчас в ехидную ус-мешку. На плече - золотая фибула, скрепляющая концы белоснежного хитона, обнажен-ные руки украшены изящными браслетами с разноцветными камнями, на тонких пальцах - самоцветные кольца. В общем, она носила на себе целую ювелирную лавку, о чем Марцелл так прямо и заявил:
- Ух ты, сколько драгоценностей! Не боитесь, матрона? Или это все подделки, и то-гда ни один вор не страшен юной гетере?
Девушка чуть насмешливо прищурилась:
- Не слишком ли смелые речи для оборванца, выброшенного из грязного кабака? Не боишься, что я сейчас кликну стражу, и тебя арестуют?
- Нет, не боюсь. Мне нечего терять, даже цепей, как у восставших рабов, у меня нет. Свободные римляне нынче нищенствуют, и я не являюсь исключением.
- Как тебя зовут, свободный римлянин?
- Марцелл.
- Жаль, что такое благородное имя досталось такому грязному бродяжке.
- Ну почему же бродяжке! Я очень необычный человек.
- Это почему еще?
Глаза девушки откровенно смеялись, и Марцелла понесло:
- Да потому, что я - земное воплощение Великого Марса! - Наслаждаясь ошелом-ленным видом девушки, он продолжил: - Бог войны приходит к людям каждое поколение, принимая самые разные обличья. Иной раз его убивают еще в колыбели, иной раз он до-живает до глубокой старости, но чаще всего воплощение Марса живет лет до тридцати, максимум, и это всегда прекрасный мужчина в отменной физической форме!
Рыжеволосая патрицианка похлопала длиннющими загнутыми ресницами ("Навер-няка фальшивые", - подумал Марцелл раздраженно) и расхохоталась. Отсмеявшись, она презрительно заявила:
- Ну и лгун же! В луже родился, в лужу тебя выпихнули, в луже и помрешь!
Девушка величественно переступила с ноги на ногу, покачнулась на своих высочен-ных сандалиях, споткнулась и, изобразив нечто вроде "полета Эриний" из модных нынче греческих трагедий, полетела прямо в лужу.
Марцелл не удержался от ядовитого смешка, глядя на ее сразу потерявшую блеск одежду и заляпанное грязью лицо.
- Ну что, весело оказаться всеобщим посмешищем, госпожа?
Она поднялась на ноги, демонстративно не замечая его протянутой руки, отряхнула грязные капли с одежды и сочувственно сказала:
- Не повезло тебе, Марцелл-бродяжка. На улице-то нет никого.
- Да, действительно.
Марцелл огорченно вздохнул и возопил, вскинув руки к небу и косясь на девушку:
- О боги, ну почему, когда я лечу в лужу, наружу высыпают все жители квартала, а когда туда же влетает кто-то другой, у всех срочно находятся неотложные дела!..
Патрицианка плотно запахнулась в темный плащ, скрывая под ним грязную одежду, и сказала странным голосом:
- Зато ты видел это. Доволен теперь? Ну и топай тогда своей дорогой!
Марцелл пригляделся повнимательней, и увидел на ее глазах слезы. Он ощутил не-что вроде жалости - довольно непривычное ощущение, надо сказать, - и сказал, прикры-ваясь насмешкой:
- Да, трудновато идти по городу в таком виде. А что скажет наш богатенький папа, увидев грязную одежду и порванные сандалии, за которые наверняка плачено немало сестерциев!
Девушка сказала надменно:
- Настоящих патрициев подобные мелочи не беспокоят!
- Хорошо сказано, госпожа! Да вот только портят общее впечатление гундосый голос да красный нос.
Марцелл с удовольствием отметил, что девушка невольно коснулась своего носа. Заметив его усмешку, она разозлилась и повернулась к нему:
- Замолчи! Замолчи сейчас же, плебей!!!
Не смущаясь, Марцелл продолжил:
- Ну что ж, если испорченный наряд для богатых олигархов ничего не значит, то, может быть, твоих родителей заинтересует, почему их дочь пришла домой босиком и без охраны? Сомневаюсь, что девушку, которая носит на себе столько золота, что сошла бы за ювелирную лавку, отпустили прогуляться по Риму без телохранителей.
Губы девушки дрогнули, взгляд метнулся к Марцеллу:
- Что ты хочешь предложить?
Он поразился ее быстроте ума - поразился и обрадовался.
- Свои услуги, конечно! Место, где можно умыться и даже постирать грязную одежду. А в перспективе - обед, показ достопримечательностей и клятвенное обещание доста-вить домой в целости и сохранности.
- Что взамен?
- А вон тот браслетик, что у тебя на плече.
Не колеблясь, патрицианка сняла с руки браслет и протянула его Марцеллу:
- Возьми.
Марцелл, пряча массивную золотую вещь куда-то в недра своих живописных лох-мотьев, с усмешкой покачал головой:
- Не стоит так безоглядно доверять первому встречному... А если я схвачу эту дра-гоценность и убегу, без зазрения совести бросив тебя посреди улицы?
- Но ты же не бросишь! Я поняла это сразу, как только ты подал мне руку, вместо то-го, чтобы толкнуть в лужу.
Марцелл неопределенно хмыкнул и сказал:
- Ну что ж, тогда пошли. Да, кстати, а как мне тебя называть?
Слегка помедлив, девушка неохотно произнесла:
- Зови меня Юлиана.
Марцелл даже присвистнул:
- Вот это да... Цезариона! Угораздило же меня нарваться на сестру великого Цеза-ря! Но как случилось, что брат отпустил тебя без охраны?
Цезариона сердито сверкнула темными глазами:
- Это тебя не касается! Ты подрядился отвести меня в место, где я смогу привести себя в порядок, а потом проводить до дома. Я не клялась Юпитером, что буду рассказы-вать тебе о своих семейных делах.
Наглый оборванец немедленно спросил:
- А почему - Юпитером? Отчего бы не поклясться Марсом?
Цезариона раздраженно вздохнула:
- Ты поведешь меня? Если нет, то отдай браслет, я найду кого-нибудь другого.
Марцелл быстро отпрыгнул назад:
- Нет-нет, госпожа Юлиана! Я отведу тебя в такое место, и никто не сумеет найти лучшего! Маленький домик, рядом шумит дубовая роща и лепечет чистейший родничок. Не обещаю плотного обеда, но легкая закуска тебе обеспечена. Пойдем со мной, Цеза-риона Юлиана, и я гарантирую тебе чистую и сухую одежду! И, конечно, полную безопас-ность!
Марцелл протянул Цезарионе руку:
- Пошли?
Девушка тряхнула рыжими кудрями:
- Это не я тут сижу и перебираю варианты. Если ты решился, то пошли.
Марцелл хмыкнул:
- Тебе обязательно надо, чтобы последнее слово оставалось за тобой, да? Моло-дец, так и нужно!
На этот раз Цезариона промолчала, но сделала это так величественно, что, будь на месте Марцелла человек более восприимчивый и тонкий, он бы наверняка смутился и непременно попросил прощения. Но, так как рядом был именно Марцелл, вся ее величе-ственность пропала зря - он ее просто не заметил. Вздохнув, девушка поплотнее закута-лась в плащ и отправилась следом за ним.
***
Когда Юлиана решила утром сбежать в город, она и представить себе не могла, что ее невинное желание побыть немного наедине с великим Римом обернется таким не-обычным приключением. От охраны ей удалось отделаться на удивление легко. Во двор-це что-то произошло, и все люди, несшие стражу у ее дверей, были сняты по тревоге. Ей бы задуматься, что произошло, но Юлиана слишком долго ждала такой возможности, и нежданная удача затмила ее разум. Дворец она покинула через один из черных ходов, который тоже никто почему-то не охранял.
Потом Юлиана бродила по большому шумному городу, удивленно и восторженно глазея на жизнь обычных граждан; проголодавшись, покупала с лотков маленькие, изуми-тельно вкусные пирожки; вместе с толпой хлопала и смеялась, глядя на уличных актеров, бросала в пыль медные ассы и греческие лепты; даже купила какую-то безделушку у бро-дячего торговца. Неизвестно как ее занесло в бедные кварталы, где Юлиана и познако-милась с этим наглым нищебродом, Марцеллом.
Он привел ее к храму Марса-Квирина. Юлиана изумленно спросила:
- Ты что, живешь ЗДЕСЬ?
Марцелл хмыкнул:
- Нет, конечно. Здесь живет Марс-Победитель, некоторые из его спутников, священ-ный волк и коршун, а также его слуги, и слуги его слуг, и рабы, и жертвенные животные. Скоро принесут в жертву Титуса, последнего победителя колесничных гонок. Он был пе-редним справа в той квадриге, которая пришла первой позавчера. А я живу не здесь.
- Зачем же тогда ты привел меня сюда?
- Сейчас узнаешь.
Марцелл по широкой дуге обогнул храм и вывел Юлиану к священной роще.
Она непонимающе спросила:
- Ну и что?
- Видишь эту рощу?
- Конечно! Только слепой не увидит этих величественных, прекрасных деревьев! Вот только все портит эта уродливая куча камней на опушке, изо всех сил пытающаяся изо-бразить из себя дом.
- Ну вот, остроглазая, теперь ты знаешь, где я живу.
Юлиана недовольно скривилась, но выбирать было не из чего, и она промолчала.
Входя в эту убогую хижину, Юлиана опять оступилась и, если бы Марцелл не под-хватил ее, обязательно бы упала. Обретя равновесие, она оттолкнула его от себя, про-цедив сквозь зубы:
- Убери свои грязные руки от меня, плебей!
Марцелл усмехнулся:
- И это вместо того, чтобы сказать спасибо?
Юлиана, успевшая присесть на какую-то скамеечку и начавшая уже снимать не-удобную обувь, настороженно спросила, не переставая, впрочем, распутывать длинные завязки:
- Ты что, христианин?
- С чего ты взяла?
- Отвечай на вопрос! Только подлые негодяи на честно заданный вопрос тоже спра-шивают!
И едва слышно ругнулась себе под нос, затягивая заново поддавшийся было узелок. Марцелл, с интересом наблюдая за ее мучениями, ответил:
- Нет, я не христианин. Но почему ты так решила?
- Только верующий в этого... как его... Спасителя... может так странно обозначать благодарность - "спаси тебя бог". Ты тоже так заявил, а теперь утверждаешь, что не христианин!
И, наконец распутав узел, девушка выпрямилась и торжествующе спросила:
- Когда же ты лгал?
Марцелл весело ответил:
- Не забивай этим свою огненную голову, Цезариона! Или я должен упасть на колени и смиренно вымаливать прощение, поднося на золоченом подносе какие-нибудь дары?
Юлиана насмешливо сказала:
- Да, это было бы неплохо. Но ведь от тебя, свободный человек, такого не дождать-ся, верно?
Марцелл хмыкнул, пряча ухмылку от ее проницательного взгляда, и вдруг жестом факира вытащил из-за спины простые растоптанные сандалии. Юлиана, с некоторым опозданием поняв, что сейчас не время демонстрировать верность римской религии, с удовольствием воспользовалась предложенным выходом из неловкой ситуации, и царст-венно приняла сандалии:
- Что ж, пусть и не на золотом подносе, но все же дары... Кстати, где же обещанные удобства? Ручей, сменная одежда, и так далее, вплоть до легкого обеда?
Марцелл неожиданно рассмеялся, и Юлиана улыбнулась в ответ. Он покопался в куче тряпья, сваленного в углу, и швырнул в нее какой-то туникой. Юлиана поймала ее и развернула, критически разглядывая. К ее немалому удивлению, туника оказалась чис-той, с алой каймой у ворота и по подолу.
Несколько смутила девушку аккуратная штопка на груди. Обладая хорошо развитым воображением, Юлиана прямо-таки увидела, как эту тунику, всю в крови, снимают со све-жезарезанного трупа какого-нибудь патриция. Поежившись, она спросила:
- Что, Марцелл, ты вдобавок ко всему еще и убийца?
Он удивился так искренне, что Юлиана ему не поверила:
- С чего ты это взяла, Цезариона? - Увидев в ее руках заштопанную тунику, он по-нимающе протянул: - Ах, вот с чего... Нет, я не убивал того человека. А вот одежку поза-имствовал, признаюсь.
Юлиана недоверчиво хмыкнула - слишком яркой была картинка "Марцелл с ножом, убивающий позднего прохожего", но промолчала. Повернувшись к нему спиной, она бы-стро переоделась. Туника была мужская, и потому чересчур короткая - на ладонь выше приличий. Вообще-то ей полагалось быть чуть длиннее колена, но, видимо, патриций по-пался мелкий.
Девушка тщательно расправила складки и обернулась:
- Ну как?
Марцелл хмыкнул,
Обращаясь неведомо к кому:
- Все женщины одинаковы. Даже в самой ужасающей ситуации ее будет интересо-вать только одно - хорошо ли она выглядит. И в этом равны все: и богиня, и царевна, и нищая бродяжка.
Юлиана расцвела в улыбке:
- О, как ты мил! Сравнить меня с богиней - таких комплиментов мне еще никто не делал!
С этими словами девушка вышла из хижины, а Марцелл остался стоять внутри с озадаченно распахнутыми глазами. Похоже, этой аристократке наконец удалось его уди-вить по-настоящему. Он усмехнулся, тряхнул слишком светлыми для истинного римляни-на волосами, и вышел следом.
Она стояла на склоне холма и восторженно смотрела на священную рощу. Мягкий свет неторопливо склоняющегося к закату солнца золотил ее белую кожу, огненными ис-крами прыгал по рыжим кудрям, отражался в темных глазах. В этот момент Марцелл поч-ти поверил в то, что все Цезари - потомки пеннорожденной Киприды. Потом Юлиана по-вернулась к Марцеллу:
- Мне кажется, жрецы лгут, уверяя в том, что Копьеносец сам выбирал место для этого храма. Такую красоту могла увидеть только женщина... или богиня. Но никак не во-ин, живущий битвами. Тем более бог войны.
Марцелл усмехнулся:
- Я думаю, что этот храм был построен задолго до того, как на холме выросли дере-вья или забил родник.
Юлиана торжествующе сказала:
- Вот именно! Только женские глаза могли увидеть грядущее великолепие в жалкой кучке земли и груде стройматериалов.
И ехидно прищурилась:
- Или ты будешь уверять меня, что, как воплощение Квирина, сам лично возводил этот храм?
Марцелл не нашел, что возразить. Тем обиднее, потому что уж он-то точно знал, что место для ЭТОГО храма выбирал лично Марс. Но было не время и не место доказывать что-то этой юной девушке, и он перевел разговор на другую тему:
- Ты хотела умыться и постирать одежду, Цезариона?
Она слегка порозовела и смущенно сказала:
- Вообще-то я рассчитывала, что стирать будешь ты... Я просто не умею...
Марцелл покачал головой, но от комментариев воздержался.
Когда он привел ее к ручью, текущему в священной дубраве, Юлиана даже ахнула от такого святотатства:
- Как ты можешь! Это же священный ручей! В нем не то что стирать нельзя - ты не имеешь права взять оттуда воду даже для питья!
Марцелл усмехнулся:
- Или что?..
- Или Марс тебя покарает!
- Не волнуйся, с ним я договорюсь.
И нахально улыбнулся ей прямо в лицо.
***
Юлиана никогда не видела столь раскованных людей, как Марцелл. Ее брат всегда был аскетом, и установил во дворце очень строгие порядки. Конечно, Цезариона привык-ла не обращать внимания на рабов, но то, что ей пришлось обнажиться в присутствии свободного человека, пусть и плебея, ее все-таки задело. Она прямо спиной чувствовала его взгляд, когда переодевалась.
А его отношение к святыням? Он не только постирал в священном источнике ее и свою одежду, он еще и выкупался в нем! Такая наглость завораживала и даже восхища-ла. Однако, если бы не боязнь вернуться во дворец без сопровождения, Юлиана бы сбе-жала от Марцелла сию же минуту. Потому что вот-вот на него должен был обрушиться гнев всесильного Победителя.
А, кстати, куда подевался этот богоборец? Сунул ей кусок хлеба и холодное мясо, а сам куда-то убежал! Что же, она должна давиться этим всухомятку?
Юлиана обшарила все углы хижины, но нашла только пустой кувшин с квадратным греческим узором. В этом жилище не было ни капли воды, не говоря уж о вине. Девушка нерешительно постояла посреди единственной комнатки, а потом решила, что попросит у богов разрешения попить из священного источника. В конце концов, она им не чужая, как-никак род Цезарей восходит к Венере.
Подойдя к родничку, Юлиана вдруг заколебалась - а как она поймет, что Марс раз-решил ей набрать воды? Задумалась, и ощутимо вздрогнула, услыхав звучный голос, звенящий бронзой боевого оружия:
- Значит, ты сомневаешься, что Марс лично выбирал место для этого храма?
Она резко обернулась - и увидела высокого широкоплечего мужчину в рыжем, вы-цветшем каком-то плаще, накинутом поверх короткой туники. Такие обычно носили вои-ны. Точно такую же, простую солдатскую тунику без всяких излишеств вроде золотого шитья, носил ее брат, великий Юлий. Этот мужчина был одет более чем просто, без вся-ких доспехов, только лицо закрывал шлем - точно такой, какие она видела у гладиаторов.
Юлиана и приняла его поначалу за гладиатора:
- Ты напугал меня, раб. Что ты делаешь в священной роще?
Он ответил, и снова в голосе его прозвенела бронза:
- Я не раб, дочь Цезаря. И имею полное право здесь находиться - в конце концов, это мой храм. А вот ты как попала сюда? Ведь на территорию храма женщин не пускают.
Юлиана снова вздрогнула:
- Откуда ты... Ты кто такой?
Он молчал, но в его молчании была такая невыносимая снисходительность, что де-вушка мгновенно вспыхнула:
- Да будь ты даже богом, ты не имеешь права унижать меня! Я - сестра Юлиана Це-заря!
Она задохнулась, и он сказал:
- Ты дерзишь мне, женщина из рода Юлианов. Это не слишком разумно, учитывая, что ты на моей территории, и твоя божественная родственница не сможет за тебя засту-питься.
Юлиана хотела сказать еще что-то, но в этот миг луч солнца упал на фигуру мужчи-ны, до мельчайших деталей высветив все сочленения его доспехов, отражаясь от ярко блеснувшего шлема. И девушка поперхнулась воздухом, на миг увидев за плечами воина рвущийся по ветру плащ (уже не грязно-рыжий, а пурпурно-алый), испятнанный бурой кровью; а чуть позади летели по воздуху, плавящемуся от кровавого тумана, две тени - нечто неопределенное, но ужасно страшное.
Это длилось всего пару мгновений, но Юлиане они показались вечностью. Вечно-стью, наполненной холодом, и страхом, и каким-то диким восторгом. Юлиана пошатну-лась и тяжело осела на сочную зеленую траву. Он стоял над ней мраморной статуей, и солнце блестело, колкими обломками отскакивая от шлема. Юлиане даже слышался то-ненький звон ломающихся лучей. И теперь она задала очевидный в данной ситуации во-прос:
- Ты - бог?..
Воин помолчал, а потом сказал вполголоса, словно обращаясь к кому-то, невиди-мому для Юлианы:
- Зря я затеял этот разговор, Лукавый.
Невесть откуда налетевший ветер взвихрил полы плаща воина, рванул его с плеч, но старательно обогнул его шлем. А Юлиана, внутренне уверовав уже в то, что перед ней стоит лично Марс, уже спешила задать великое множество вопросов.
- Как ты узнал, что я сомневалась в том, что ты лично выбирал место для храма? Марцелл пожаловался, да? Я знаю, что ни Юпитер, ни Марс не слушают ни женских мо-лений, ни женских разговоров...
Марс спросил с легким недоумением:
- Кто сказал тебе такую глупость, Цезариона? Да, женщин не допускают в храм бога войны, но это не значит, что мольбы жен, матерей и подруг не достигают ушей богов.
Юлиана опустила глаза:
- Значит, ты слышал все сам... Я должна молить о прощении, о Великий?
- Зачем? Ты не можешь меня обидеть при всем желании, смертная красавица. Кста-ти, можешь пользоваться водой из родника. И ходи по храму свободно, но только в со-провождении Марцелла.
- А, так значит, он действительно нечто большее, чем простой побирушка!
Она хотела сказать еще что-то, но... И прикрыла-то глаза всего на секунду - морг-нула, а вот открыла - и его уже нет. Лишь легкий звон переливается в теплом воздухе, и непонятно, было ли все это на самом деле, или просто привиделось?
Юлиана вздохнула и села на траву. Пить расхотелось. Так она и сидела, глядя в прозрачные воды ручья, до тех пор, пока ее не нашел Марцелл. Он шагнул откуда-то сбо-ку, и вскричал трагическим шепотом:
- Ты что тут делаешь?! Если тебя здесь обнаружат жрецы - нас обоих принесут в жертву Могучему!
Юлиана меланхолично спросила:
- Перережут горло на алтаре?
- Хуже! Заставят чистить конюшни!
Девушка медленно произнесла:
- Действительно, ужасное наказание. - И, словно просыпаясь, воскликнула: - Так че-го же мы сидим? Бежим!
Вскочила... и вдруг поняла, что совершенно не представляет, куда бежать. Беспо-мощно взглянула на Марцелла, и нерешительно улыбнулась в ответ на его улыбку...
У него оказались очень сильные и очень нежные руки. А целовался он настолько хо-рошо, что Юлиана просто голову теряла. В общем, вечер наступил слишком быстро, и Марцелл, несомненно, обладавший более трезвым рассудком, сумел оторваться от по-целуев и сказал:
- Тебя уже ищут, наверное. Пора возвращаться, Цезариона.
Юлиана слегка испуганно спросила:
- Но ты же проводишь меня?
- Конечно. Только тебе сначала надо переодеться. Не пойдешь же ты во дворец в короткой мужской тунике! - И добавил: - Хотя я готов любоваться твоими ножками беско-нечно.
Юлиана зарделась и смущенно сказала:
- Только ты выйди из хижины, ладно?
Марцелл деланно возмутился:
- Странно! Всего несколько часов назад ты спокойно переоделась при мне, не осо-бенно смущаясь необходимостью обнажиться при постороннем.
Юлиана глянула на него снизу вверх своими огромными темными глазищами и до-верчиво пояснила:
- Тогда ты был почти раб. А теперь...Теперь ты уже почти ровня. И мне неловко. - И шутливо нахмурилась: - Короче, выметайся!
Марцелл вымелся. А когда спустя какое-то время Юлиана вышла наружу, он только вздохнул. Она снова была Цезарионой, женщиной из самой верхушки общества, и с бога-тым нарядом словно надела на себя царственный вид. Но, когда она заговорила, Мар-целл даже вздрогнул от неожиданности:
- Ты сделал для меня больше, чем мог бы сделать кто-то другой на твоем месте, свободный человек Марцелл. Скажи, какой ты хочешь награды? Я сделаю все, что смогу.
Марцелл негромко сказал:
- Единственное мое желание - чтобы ты добралась домой благополучно.
Юлиана непонятно протянула:
- Жаль...
***
Во дворец Цезаря они не попали. По той простой причине, что дворца больше не было. То есть здание наличествовало, но назвать его дворцом нельзя было ни в коем случае. Так, полуобгоревший остов, никем не охраняемый, имя которому - развалины. Юлиана при виде того, во что превратился ее дом, страшно побледнела и, не говоря ни слова, потащила Марцелла прочь.
Она забилась в какую-то нишу в чудом уцелевшей дворцовой стене и затащила его туда же. И только здесь торопливо заговорила:
- Я подозревала... я почти знала! Но я не думала, что это случится так скоро! Они наверняка убили моего... брата... и теперь будут охотиться за мной!!!
Марцелл внимательно посмотрел ей в глаза, но, как ни странно, паники в них не увидел. Он спросил как можно более спокойно:
- Что ты имеешь в виду, Юлиана? Кто и почему должен был убить Цезаря? И зачем им теперь охотиться за тобой?
Девушка заговорила, одновременно лихорадочно снимая с себя многочисленные драгоценности. И Марцелл узнал, что вот уже около года в недрах семьи Юлианов зрел заговор. Один из многочисленных родственников Антония Юлиана не удовлетворился своим положением, и возмечтал занять трон императора. Когда Марцелл попытался уз-нать, как его зовут, Цезариона только отчаянно замотала головой и расплакалась.
Он не стал настаивать. Девушка, слегка успокоившись, продолжила. Для переворота человек, которого Юлиана называла почему-то Сестрой, весьма разумно использовал военную силу. Теперь, после гибели Антония Юлиана, между ним и императорским вен-цом стояла только Юлиана - и ее предполагаемые потомки.
Выговорившись, Цезариона притихла и попросила Марцелла:
- Пожалуйста, купи мне плащ и тунику поскромнее. И простые сандалии. А то за ста-дию видно, что я - из свиты Цезаря.
Он посмотрел на груду украшений, которые она протягивала ему на ладонях, и слег-ка насмешливо спросил:
- Ты полагаешь, что со всем этим я смогу пойти на рынок? Да любой стражник пой-мет, что бродяжка Марцелл кого-то ограбил, и прощай, моя голова!
Юлиана возразила:
- Ты забываешь, что сейчас несколько иная ситуация. Стражникам, я полагаю, не до бродяг и воров. Они сейчас дружно делают вид, что ловят сумасшедшую Юлиану Цеза-риону, убившую своего родного брата.
Марцелл в который раз поразился рассудительности и быстрому уму этой девушки. Конечно, ему было, что ей возразить, но он не стал зря тратить время. Так или иначе, а достать сандалии, плащ и тунику все равно надо. Он взял драгоценности, накрыл Юлиану темным плащом (хорошо, что темный - если и заметят, то далеко не сразу...) и ушел, стараясь не оглядываться.
Девушка проводила его остановившимся взглядом, поплотнее закуталась в плащ и вдруг разрыдалась, зубами зажав тяжелую ткань, чтобы никто не услышал прерывистых всхлипов...
Марцелл вернулся, когда она уже перестала ждать. Он вытащил ее, зареванную и несчастную, из ниши, почти силой переодел, скатал в ком ее одежду и забросил все это куда-то в развалины. Потом он осторожно взял ее за плечи, легонько встряхнул и спро-сил:
- У тебя есть место, где можно отсидеться? Юлиана, подумай как следует, прежде чем отвечать.
Девушка немедленно спросила:
- А почему нельзя использовать твою хижину у храма Квирина?
- Потому что даже там ты не будешь в безопасности - единственная женщина среди сотен мужчин. Ну, ты подумала?
- Да. - Голос Юлианы был глух и невыразителен. - Единственное место, где ты мо-жешь оставить меня - это загородная вилла, которая принадлежит мне лично. Никто из семьи не знает о ней.
Девушка запнулась на мгновение, а потом добавила:
- Теперь уже не знает.
Марцелл, помолчав, озабоченно сдвинул брови:
- Теперь надо решить, как мы туда доберемся. Это близко? Пешком дойдем?
- Дойдем. Только...
Он вгляделся в ее глаза:
- Что? Ты что-то хотела сказать, Цезариона?
- Я?.. Хотела сказать?
Девушка в замешательстве опустила ресницы.
Марцелл притянул ее к себе, обнял и тихо сказал:
- Ты решила, что я доведу тебя до твоей виллы и брошу. Это не так. Не бойся, ма-лышка, ты не останешься одна.
Юлиана подняла на него сияющие глаза:
- Знаешь что? Не называй меня Цезарионой...
***
По дороге на виллу Юлиана и Марцелл узнали еще одну новость. Увы, тоже не из числа приятных. Один из рабов-гладиаторов, прозванный Александром, поднял восста-ние. Видимо, он что-то знал о заговоре, потому что восставшие выступили в очень уж удобный момент. В случайные совпадения не верили ни Марцелл, ни Юлиана.
Пьяные от свободы (точнее, от небывалой вседозволенности) бывшие рабы броди-ли по городу, останавливая всех, кто казался им подозрительным. А хуже всего было то, что немалая часть восставших сейчас направлялась куда-то за город - на соединение с отрядами из окраинных гладиаторских школ.
- Так что придется нам быть очень осторожными, - сосредоточенно хмурясь, произ-нес Марцелл. - И лучше бы, чтобы ты рассказала, где находится твоя вилла. Вполне мо-жет быть, что я знаю безопасную дорогу.
Юлиана только вздохнула, и покорно рассказала о пути к ее загородной вилле. Как оказалось - поступила весьма благоразумно, потому что Марцелл и в самом деле знал безопасный и короткий путь. И совершенно неважно, что проходил он по катакомбам, где всегда сыро, темно, и водятся гигантские крысы. Юлиана невольно поежилась. Но потом смирилась, рассудив, что лучше встреча с гигантскими крысами, чем с восставшими гла-диаторами.
Дорога действительно оказалась короткой - в основном за счет того, что они почти бежали. И, кстати, никакие крысы им не встретились - ни обычные, ни гигантские, ни дву-ногие.
Они вышли на поверхность уже глубокой ночью, с наслаждением вдыхая прохлад-ный воздух. До виллы оставалось всего ничего, но Юлиана решительно воспротивилась:
- Если мы заявимся туда прямо сейчас, нас примут за каких-нибудь бродяг, и просто не пустят внутрь.
Марцелл не стал возражать, и они устроились на склоне небольшого холма. Он уку-тал девушку обоими плащами, и Юлиана мгновенно уснула, уютно устроившись в кольце его надежных рук. И спала крепко-крепко, как никогда не спала во дворце Цезарей.
Возможно, сказалась смертельная усталость - все-таки сегодняшний день был СЛИШКОМ тяжелым для нежной девушки, выросшей во дворце. А может, свою роль сыг-рало появление за спиной Марцелла бога - всем известно, что, когда бог хочет с кем-то поговорить, все лишние при этом либо находят срочные дела, либо просто засыпают.
Судя по трепещущим крылышкам на сандалиях и небрежности, с какой бог носил свое юное тело, это был Меркурий. Легко перепорхнув через сидящего Марцелла, покро-витель воров и атлетов наклонился над спящей Юлианой и сказал:
- А девочка-то и в самом деле хороша, а? Хотя почему-то ей больше нравятся муж-чины в латах, чем такие юные красавчики, как я. И это очень, очень большой недостаток. Можно сказать, непреодолимый.
Марцелл мрачно глянул на Меркурия:
- Что тебе от меня нужно, Лукавый?
- А ничего, - беспечно ответил юный бог. - Просто так заглянул. Тебя ждет война, ты знаешь?
- Знаю, - сумрачно буркнул Марцелл. - Все?
- Нет, не все. Тебя настоятельно просили явиться на Совет и отчитаться по поводу твоего поведения.
Марцелл на секунду задумался, и отрицательно качнул головой:
- Не-а. Я не пойду на Совет.
Меркурий искренне удивился:
- Неужели ты испугался?!
Марцелл равнодушно пожал плечами:
- У меня есть более... важные дела здесь.
- Так и передать?
- Слово в слово. Можешь также добавить, что мое поведение никого из них не каса-ется. Я вернусь тогда, когда сочту нужным.