Аннотация: ћ…идиот, кто придумал, что время лечит. Время плавится памятью, и тем, что было. Я тебя, я тебя, я тебя не забылаЋ. (c)Д.А.
"Мне нравится, что вы больны не мной".
Я любила её до истерик и холодеющих пальцев, слушала, как дождь за окном бьет в онемевшую землю, и раскрашивала свои сны красками каких-то неумелых, аляповатых фантазий. Она ничего не знала. Я приходила, небрежно бросала рюкзак на одну из первых парт, усаживалась, и начинала доставать книги по праву, тетрадь и ручку, а потом что-то ещё, просто делая вид, что не смотрю в её сторону. Мне нравилось сидеть вот так и молчать, иногда ловя её взгляд, как будто случайно, и снова сосредоточенно приниматься повторять предыдущую лекцию. Мне хотелось казаться взрослой и самостоятельной. Хотелось, чтобы все оставалось так до конца жизни.
Что она думала обо мне? Что она думала, когда я говорила ей какие-то странные и непонятные вещи, дарила подарки, а спустя какое-то время уже откровенно долго задерживала на ней свой взгляд, наполняя его всей своей нежностью, источник которой был неисчерпаем, как вселенная? Когда она замечала его, больше не хотелось маскироваться выражением лица, на котором возможно прочесть лишь увлеченность новой темой. В такие моменты я была влюбленной до умопомешательства, и в целом мире для меня существовал лишь один страх. Страх перед тем, что она видела во мне не меня саму, а кого-то иного. Не мою нежность, не моё стремление донести до неё хотя бы осколок моего опрокинутого звездного неба, прерывающуюся нить моего пульса, призраки сновидений, в которых (...).
Часто, ощущая вселенское одиночество внутри своего сердца, я вспоминала, что-то где-то есть она. Представляла, как она сидит за столом, пьет кофе и задумчиво глядит куда-то в сторону. Что она чувствует? О чем мечтает? О, если бы возможно было просто коснуться кончиками пальцев её лица, взглянуть в её глаза и понять, без всяких слов! Так хотелось забраться с ней на кровать, и едва касаясь плечом её плеча, закрыть глаза и слушать, как ветер бросает в стекла прозрачные капли, которые, умирая, оставляют за собой прозрачный след маленькой, но такой близкой мне печали. А ещё мне хотелось хотя бы немного быть такой, как она.
Я смогла бы погибнуть за неё. Без неё.
Хотелось умереть по-настоящему, с присущей смерти завершенностью, проникнуть в спрятанные глубоко под землей сады и там раствориться. Умереть, исчезнуть в немой прозрачности неба, чтобы не пытаться уже разворотить чертову стену между ней и мной, до крови стирая пальцы, ломая кости последним бессильным грезам. Я истекала кровью перед её домом, из последних сил поднималась по лестнице и стучала в дверь комнаты. Она открывала мне, и улыбалась, приглашала войти, и совсем, совсем и о чем не подозревала. В какой-то момент захотелось сказать ей всё-всё, что это по-настоящему, и что небо, оказывается, опускается все ниже с каждым днем, и скоро раздавит меня о землю. Что чертовы удары сердца причиняют боль, и хочется освободить свою душу, вытащить через разорванное горло и бросить в небо, к солнцу. Сказать, что если она только пожелает, мир станет совсем иным, правда! А ещё о том, что я буду любить её целую вечность, даже после нашей смерти. После миллиардов наших смертей в разных мирах. И я медленно умирала в ней. Рядом с ней.
Бессмысленно и болезненно ревновала к телефонным звонкам от Кого-То, но потом даже звонки перестали возвращать меня в реальность. У неё был этот Кто-То. И была я. Губы немели, сердце ловило одиночные выстрелы извне, и от этого перехватывало дыхание. Ложилась лицом вниз, надеясь задохнуться, но казалось, тогда воздух поступал в меня даже через поры. Мой самой большой мечтой было взять её за руку, и пойти просто куда глаза глядят под огромным ночным небом. Идти, идти, и говорить о чем-то совсем земном и обычном. Читать ей стихи, слушать о её детстве, загадывать желания, глядя на падающие звезды.
А потом я окончила колледж и потеряла последнюю возможность видеть её просто так. Я говорила ей, что люблю, но звучало это жутко сдержанно. Просто до тошноты банально. А ведь могла иначе, взять её за руку, и всё сказать. Но вот только зачем? Я разучилась спать. Кровь отвратительно билась в венах, уродливые порванные сны летали над постелью, но ни один не мог завладеть моим сознанием. Потом я ещё писала ей что-то и звонила по телефону. Прошло столько времени, а я все ещё.... Всё ещё.
Люблю её. Без истерик и холодеющих пальцев. Уже не как прежде. Ещё сильней.