― Спасибо, тётя Зина. За всё спасибо. Я лучше домой.
Девушка зашла и притворила дверь.
― Заходи, если передумаешь, ― донёсся голос с лестничной площадки.
― Хорошо... ― прошептала Дарина.
Теперь по возвращении домой больше не окунешься в привычные звуки. Мама не будет греметь посудой на кухне, осваивая новый рецепт выпечки, не заиграет надоевшая мелодия компьютерной игры брата, никто не скажет "как дела" после возвращения с работы.
Надбитая дверная коробка топорщилась острыми кусочками древесины, ручка висела на одном шурупе. Замок так никто и не отремонтировал. Возле подъезда она встретила Михалыча, сидящего на лавочке, уже пьяного. Про своё обещание он конечно позабыл. Зато мусор тщательно вымели. Пол помыли. Спасибо и на том.
Заходить в большую комнату Дарина не решилась, старалась даже не смотреть в ту сторону. Сразу прошла на кухню. Электричество отключили. Заглянула в холодильник. На верхней полке кастрюля с рагу. Мамино. Положила немного в тарелку и долго смотрела на кусочки тушеных овощей. Хотя и сильно проголодалась, съесть всё это сейчас показалось чуть ли не святотатством. Вздохнула и ушла в спальню. Там тоже кто-то навел порядок. Легла на застеленную кровать, прикрыла глаза и попыталась представить, будто ещё ничего не случилось. Однако стойкий запах, оставшийся от разлитых духов, мешал обмануться. Если бы она проснулась пораньше и вывела близких без лишних сборов, то сейчас они сидели бы вместе за столом, ужинали, переживали о потерянной работе, о проломе в стене и выбитом окне. Теперь это казалось мелочью по сравнению со всем остальным.
Говорят, по разрушенным квартирам рыскают мародёры. Без замка на входной двери, пусть даже хлипкого и примитивного, какой стоял у них, девушка не чувствовала себя в безопасности. Но к тёте Зине всё равно идти не хотелось. Дарина отвернулась к стене и свернулась калачиком, притянув колени к груди. Если бы Радим был сейчас рядом, он смог бы защитить её от мародеров. Хотя бы просто обнял и прижал к себе, тогда бы чёрная грызущая тоска немного отступила.
Год назад они с Радимом ездили в Киев и провели чудесные выходные вместе. Он подарил золотое колечко с узором из синей эмали, похожее на обручальное. С тех пор она носила его на безымянном пальце правой руки, никогда не снимая. Договорились, как только Радим устроит все дела, она переедет к нему в столицу. Но когда оговоренная дата приблизилась, что-то пошло не так. Стольный град будоражили протесты, а её любимый вдруг проникся верой в правоту и справедливость всего происходящего. Подолгу с возмущением рассказывал о своеволии и жестокости властей, убеждал, что если люди все вместе окажут сопротивление, то смогут добиться справедливости. О совместной жизни больше не упоминал.
Три последних месяца они общались только по телефону и по скайпу.
Подружки говорили, что она дура, что с её внешностью такие закидоны прощать мужчине нельзя. Морочит голову ― найди другого, тем более выбрать есть из кого: столичный владелец сети ресторанов, ещё один ― режиссёр, третий ― директор фитнес-клуба, где она до недавнего времени работала. И множество других ухажёров, привлеченных её красотой.
Но подруги не понимали, что другого такого нет. Радим был особенным, из тех мужчин, кого чувствуешь всей кожей, даже не прикасаясь. О таком она мечтала с раннего девичества.
В последнее время его телефон и вовсе вне зоны доступа.
Если б не майдан, они были бы сейчас вместе. Романтики вроде Радима хотели перемен, европейских ценностей, уважения к личности. А что получилось? Страшная война, стрельба по мирным людям. Ведь националисты творят куда худшие дела, чем те, в которых они обвиняли прошлую власть. Почему дубинки ОМОНа в новостях расценивались как зло и насилие, а пальба по жилым кварталам ― как освобождение от террористов? В речёвке воинствующих патриотов сказано, что государство ― прежде всего. А как же люди вроде неё? Их прожевали и выплюнули как что-то несущественное, с чем не стоит считаться.
Слёзы высохли, уступив место отчаянной решимости.
В её разбитой жизни начала прорисовываться новая цель.