Аннотация: О трагической любви солдата ВСУ Радима Яворского и девушки - снайпере из ополчения Дарины Сотниковой.
"38:21 Меч каждого человека
будет против брата его"
Библия, Книга пророка Иезекииля
Пролог
Вынимающий душу вой сирены включился с небольшим опозданием, когда взрывы уже сотрясли уснувший город.
Дарина протянула руку к прикроватной тумбочке и нажала кнопку подсветки часов. Без четверти одиннадцать. Только-только уснула. Как не хочется снова лезть в подвал! Там сыро, пахнет бетоном и кошачьей мочой, а под утро ужасно холодно. В соседней комнате младший брат о чём-то спорил с матерью.
Нужно вставать, причём срочно.
Первое что пришло в голову:
"Опять ночь в стылом подвале, а утром на работу!"
Но память услужливо подсказала, что со вчерашнего дня работу она потеряла. Помещение закрыли и опечатали, все сотрудники распущены, шеф с семьёй укатил в столицу, где у него была собственная квартира в центре. Как жаль, что у них самих кроме тесной хрущёвки в Славянске больше ничего нет, и в других городах никто не ждёт с распахнутыми объятиями.
Дарина вскочила с кровати. В последнее время они спали одетыми, если придётся срочно бежать среди ночи, подхватив сумку с покрывалами, она стоит на своём месте, в прихожей. Там же аптечка, бутылка воды и небольшой кулёк сухих бубликов, вдруг кто проголодается.
Мать с младшим двенадцатилетним братишкой спали в большой комнате: он ― на раскладном кресле, она ― на стареньком синем диване.
― Вы готовы? ― спросила девушка, приоткрыв дверь. ― Идём?
― Она не хочет!
Димка возмущённо таращился на сестру.
― Как это? Позавчера в соседнем доме двух женщин привалило. Здесь опасно! Я помогу тебе собраться.
― Детки, вы идите, а я здесь посижу. Вчера подвернула ногу, распухла немного. Туфли не налезут.
― Галоши обуешь, ― упрямо настаивал мальчик. ― Короче, я сам тебя обую и помогу спуститься.
― Опять бронхит обострится, ― продолжала оправдываться мать.
Ей тоже ужасно не хотелось лезть в сырой холодный подвал, простуда не оставляла даже летом.
Но Димка не слушал, быстро сбегал в прихожую, выудил из дальней полки обувь и принёс. Дарина улыбнулась. Настойчивый, многого в жизни добьётся, если не растеряет запал.
― Кофту забыла взять. Я сейчас!
Она метнулась обратно, в свою комнату, распахнула дверцу шкафа. Но достать ничего не успела. Грохот заложил уши, пол и стены мощно содрогнулись, она упала, сильно ударившись бровью обо что-то твёрдое, кажется, спинка кровати. Оглушенная и ослепшая от боли и серой завесы пыли, Дарина бестолково ползала на четвереньках, ища опору, чтобы встать.
Мелочёвка с туалетного столика рассыпалась, разбился пузырёк духов "Мисс Диор". В такой концентрации запах больше не казался приятным, скорее удушающим, навязчиво горчил, от него не было никакого избавления.
― Мама! ― настороженно позвала она и тут же закашлялась. ― Дима!
Никто не отвечал. Как глупо! Конечно, она не слышит, потому что в ушах звенит. Снаряд попал где-то рядом. Нужно скорее помочь им подняться. Хоть бы только никто не был ранен серьезно...
В прихожей густо висела пыль, под ногами хрустел непонятно откуда взявшийся мусор.
Ветер!
Почему в квартире так свежо?!
Сердце гулко забарахталось в груди, причиняя боль. Как страшно... Непослушной рукой, словно из мягкой ваты, Дарина притронулась к повисшей на одной петле двери.
― Мама?
В комнате темно и тихо. На месте окна зияла дыра, сквозь неё проглядывал кусок чёрного неба и видна часть соседнего дома. Снаружи что-то кричали, доносились мужские и женские голоса.
Почти ничего не видно, надо взять фонарик в кухне или свечу. Но не было сил суетиться, искать спички, перерывать шкафчик в поисках фонаря. Мысль о том, что с родными что-то случилось, росла и заполняла сознание. Душа сжималась в паническом страхе: господи, только не это... только не это...
Ощупывая руками пол, Дарина поползла вперёд. В колени и ладони больно втыкалось что-то острое и мелкое. Пальцы ощутили густую теплую лужицу, широко растёкшуюся по линолеуму. Девушка остановилась. Глаза немного привыкли к темноте, теперь тусклого света луны хватало, чтобы рассмотреть очертания предметов. Подле дивана лежало что-то тёмное, как ворох грязного белья брошенного на пол. Девушка осторожно приблизилась, не заботясь о том, что вся перепачкалась в чём-то липком. Брат лежал ничком, голова изменила форму и стала мягкой, он всё еще сжимал в руке калошу. А где же?.. Вот и мама, халат распахнут, шея неестественно повернута. Без дыхания её тело стало чужим, словно это и не она вовсе.
― О, господи! Как же так?!
Это не её дом, не её родные. Просто какой-то мерзкий тяжёлый сон, от которого нужно проснуться. Кажется, она всегда понимала, насколько опасно стало в городе, рядом всё время кто-то погибал, но это были чужие люди. Чужие! Казалось, они втроём особенные, с ними не могло такого случиться никогда.
― Я не верю... Только не они...
Голос звучал, будто со стороны.
Хотелось заплакать, получился слабый писк.
― Вставайте, пойдём... ― жалобно просила она, в глубине души осознавая безумие этих слов.
Шатаясь, опираясь на стену ослабевшей рукой, ушла в свою комнату, опять окунувшись в густой аромат духов. На голову словно положили что-то очень тяжелое. Дарина склонилась и потеряла сознание.
***
Утренний свет проникал сквозь веки, птицы громко и весело щебетали в ветвях. Девушка почувствовала, что просыпается. Ужасно не хотелось выходить из расслабленной дрёмы, в ней было так мирно и безопасно.
"Сейчас открою глаза и пойму, что всё это приснилось", ― сказала она себе.
Глухие удары и треск ломаемого дерева испугали, Дарина вскочила на ноги и непонимающе уставилась на толпу соседей, ввалившихся в комнату.
― Бедняжка! Ты ж вся в крови! ― закричала тётя Зина, немолодая женщина с третьего этажа. Она проворно протиснула полное тело в ситцевом домашнем платье мимо покосившейся двери и торопливо ощупала девушку. ― Вроде целая. Пойдём ко мне. Ай-яй-яй, вот фашисты такие, всё крови не напьются, богатства делают... Переступай здесь. Вот так, молодец.
― А мама и Дима? ― попыталась освободиться от объятий Зинаиды девушка.
Но та крепче обняла её и затараторила, увлекая из квартиры в подъезд:
― Пойдём, пойдём, не смотри туда...
Дарина позволила себя увести. Ноги двигались, словно чужие и всё тело вдруг стало громоздким и непослушным.
Она оглянулась.
Из их квартиры доносились чужие деловитые голоса, кто-то куда-то звонил:
― Переполнен? А что нам делать тогда? Во двор? Хорошо, вынесем.
Дальше она не разобрала, рядом опять затараторила Зинаида.
― За дверь ты не беспокойся, Михалыч обещал починить. Мы ж на улицу с утра вышли, как увидели провал, сразу побежали к вам. Стучали-стучали, никто не отпирает. Пришлось ломать. Ай-яй-яй, такие хорошие люди. Вот беда какая! ― она сорвалась на причитания.
Лучше бы молчала.
Первым делом соседка завела её в ванную и помогла смыть кровь. Девушка как будто во сне делала всё, что скажут. Потом зашли на кухню. Сын соседки налил всем чаю.
Дарина долго и старательно мешала ложечкой, но не пила. Зинаида села напротив, видно было, ей очень хочется утешить осиротевшую, но не знает как.
― Мы с твоей мамой, можно сказать, с детства дружили, вместе росли. ― Зинаида заплакала низким грудным голосом, спрятав побагровевшее лицо в скомканный платочек. ― Если что, поможем. Не чужие всё-таки люди.
У Дарины не было слёз. Она остановившимся взглядом смотрела перед собой. Шок ещё не миновал.
Старенькая "скорая помощь" приехала за телами к полудню. Сказали, чтобы приходили хоронить в тот же день, электроэнергии в морге нет, холодильники почти не морозят. Обратно по квартирам тела не развозят, с бензином проблемы.