Я родился черноглазым и светловолосым. В роддоме маленького башкирского райцентра было много татарских детей, но и среди них я выделялся чернотой глаз. Годам к десяти глаза выцвели до карих, а волосы потемнели. Славиком меня называли ещё долго - лет до сорока. Видимо на многих производил впечатление доброго и наивного человека - это было не совсем так, но я не обижался: уже усвоил, что главное в жизни дела, а не слова. Об этом периоде жизни хотелось бы рассказать позднее, а пока повспоминаю эпизоды из своего детства...
ШРАМЫ
Детсад находился за шесть кварталов от улицы Достоевского, где мы в 67 году жили в полуподвале частного дома. У нас был небольшой огород, во дворе на цепи бегала собака Пальма, удобства находились во дворе, колонка с водой на улице - в общем всё, как у большинства знакомых, единственно, что напрягало: из окон наблюдалась только нижняя часть прохожих и весной подпол для овощей, вырытый в нашем подвале, полностью заливало водой и тогда крысы бегали по полу комнаты, переходящей в кухню и пугали меня и маму.
Ни о каких маньяках мы тогда не слыхали и поэтому в тёплое время года я ходил в детсад один. Я спускался вниз по улице, превращающейся в широченный овраг, к мостику через реку Сарапулку, которая была шириной метра три, но текла в довольно глубоком русле на задах длиннющей улицы Красногвардейской (в трёх домах которой я прожил почти все семь лет пребывания в Сарапуле), потом пересекал две дороги (машин было мало и поэтому перебегать приходилось только изредка). Уже перед самым детсадом был опять широкий овраг, даже, кажется, с каким-то заболоченным прудом справа от дороги и высоко на склоне виднелся старый огромный купеческий дом, в котором и располагался наш детсад. Слева от входа в дом находилась широкая часть двора, где мы играли. В самом доме справа была комната медпункта (помню, кому-то там ставили банки, нагревая их над горящей лучиной), слева был большой зал с высоченным потолком, где мы пели и играли в плохую погоду и огромная спальня с раскладушками (девочки спали в ряду вдоль окон, мальчишки у стены, разделяющей основной зал и спальню.
Во дворе этого детсада я и заимел первые памятные шрамы, которые за сорок пять лет практически затянулись. Это произошло так: я, видимо в отсутствии воспитателей, залез на дерево у стены на которое никто не мог залезть, т.к. нижняя часть его была без ветвей и стал хвалиться перед другими детишками. Тонкая ветка подо мной обломилась и я съехал вдоль ствола, раздирая кожу между ногами и на брови.
В июне 72 года отец сообщил о получении малосемейки (трёхкомнатная, где жили три семьи) в Тольятти и мы с мамой отправились из Караганды на Волгу, а по пути заехали в тот же Сарапул, где оставались жить братья отца, младшая сестра мамы и моя бабушка по отцу. Вот рядом с домом бабы Лиды я и получил второй памятный шрам.
У бабы Лиды наша семья жила на кухне с 63 по 67 год, позднее я часто бывал там в гостях. Дом располагался в дальнем конце улицы Красногвардейской и состоял из Г - образной веранды, основная часть которой выходила окнами в огород, прихожей-коридора, кухни и огромной комнаты, в центре которой располагалась печь, которую топили углём. Одно или два окна дома выходи во двор, три на улицу, и окно из кухни в переулок, перпендикулярный улице Красногвардейской. Переулок круто спускался к пруду. Ближе к пруду в переулке находилась водяная колонка, куда ходили с вёдрами. Справа от входа во двор бабушкиного дома располагались сараи, где жил большой свинёнок. Дальше вглубь тянулся огород, слева в котором стояла баня, а в правом дальнем конце, у малинника, небольшой дом дяди Саши, старшего брата моего отца. Нижняя часть огорода круто уходила к пруду и густо заросла кустами малины. Рядом с баней была калитка отдельного выхода в переулок.
Как-то зимой 70 года я смотрел, как большие мальчишки играют в хоккей на замёрзшем пруду. Рядом с берегом во льду была глубокая трещина и шайба булькнула туда - я хорошо запомнил это место и летом семьдесят второго вспомнил о шайбе. Тогда мы с приятелями лазили по песчаным обрывам на другой стороне пруда, где домов не строили и грунтовая дорога уходила в еловый лес. Налазившись и набегавшись, я вдруг вспомнил про шайбу. Пруд к тому времени уже спустили и по песчаной чаше, среди редких ивовых кустиков, вился ручей-речка шириной метра в два. Я помчался по берегу ближе к плотине и спрыгнул с обрывчика в то место где утонула шайба. спрыгнув, я оперся о землю запястьем правой руки и закричал: осколки разбитой трёхлитровой банки рассекли кожу и сухожилия.
Как это не удивительно, шайбу не полностью занесло песком и она была именно в том месте и приятели мои не забыли прихватить её с собой, и привели меня окровавленного и плачущего к бабе Лиде и принесли шайбу (позднее, уже в Тольятти, я играл ей в хоккей во дворе с друзьями Сашками в шестом-седьмом классах).Бабушка обмыла мне рану в бане на огороде и туго перетянула запястье чистой тряпкой. Вызвали скорую и сарапульские хирурги лихо сшили мне сухожилие и разрез. Швы с раны снимали уже в Тольятти, куда мы с мамой добирались из Сарапула теплоходом более двух суток.
продолжение следует...
САШКИ
Сашки - это три моих друга школьных лет. Не помню точно, когда я познакомился с Сашкой-длинным и Сашкой-маленьким, но в сентябре 73 года мы уже бегали вместе в поле за Приморским бульваром. Тогда там на месте спорткомплекса "Олимп", который стал долгостроем и был сдан только где-то в середине восьмидесятых, располагался огромный котлован с забетонированными стенами и редкими бетонными колоннами по-центру. Диспетчерская у площадки для автобусов появилась ближе к Волге тоже только лет через пять и тогда (в начале семидесятых) можно было свободно выйти к пляжу напрямик от наших угловых домов. Деревья слева на высоком склоне, у выхода к пляжу, начали садить в перед тридцатилетием Победы и там, почти год, у каждого дерева ещё можно было увидеть деревянные таблички, что это дерево посадил Сапронкин Г.И., кавалер ордена Трудового Красного знамени, а это другой кавалер другой медали.
В те времена телевизор показывал одну-две программы, мультфильмы шли редко и мы много играли на улице. В каникулы семьдесят четвёртого года, после окончания мной пятого, а Сашками шестого класса, мы решили подкачать мускулы и постоянно подтягивались на лесенке-волне, расположенной на детской площадке позади моего дома ( была ещё площадка во дворе, куда выходили двери подъездов). В результате ежедневных упражнений я с одного подтягивания в пятом классе, дошёл до десяти в шестом. Иногда мы втроём бегали по будущей улице Спортивной до леса и обратно, что тоже помогало и я стал прыгать в длину на метр дальше - четыре сорок. В конце концов я добегался до того, что Витя Афанасьев отвёл меня в секцию бега, где он занимался. Витю поразило, что я показал в беге на километр второй результат среди шестиклассников, отстав от него только на четыре секунды, а классов тогда в школе было четыре или пять - во всяком случае позднее я учился в седьмом "Г" (недавно нашёл подписанное фото).
Зимой мы катались на коньках по двору по утрамбованному снегу и немного играли втроём с Сашками в хоккей. Оборудованный каток был за соседней большой пятиэтажкой и мы ходили туда редко - там хватало своих ребят.
Ветер с Волги разгонялся свободно по полю за Приморским бульваром, вдоль которого зимой ставили шалашиками деревянные шиты снегозаграждения и мы прыгали с этих щитов в наметённые снегом сугробы. В ложбине, которая ближе к совхозу Степана Разина, снега скапливалась особенно много и как-то зимой там был выкопан глубокий ход-колодец метра в три-четыре.