Лобанова Елена Константиновна : другие произведения.

Предел

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.52*33  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая книга. Закончен. Просьба: всё что хотите сказать - писать сюда. Вычитан. Огромное спасибо, Тэсса, за вычитку! Правится и сокращается. Если кто пережил первые 13 глав - герой.


Елена Лобанова

Предел

  
  
   Глава 1
  
   -- Девка!
   -- А я говорю -- эльф!
   -- Нет, девка! Плащик в цветочках!
   -- А говорю -- эльф! Спорим? На медный!
   -- Ага! А проверять как?
   Дело было вовсе не в том, что эльфы похожи на девиц. Вне зависимости от "плащика" никто бы не ошибся. Или почти никто. Но в славной Малерне, известной на всю Торговую Империю, как лучший порт, некоторые местные жители получали блага цивилизации в большом количестве и почти даром. Блага были сомнительными -- все они курились, нюхались, жевались, пились или употреблялись другими, более оригинальными способами.
   Два портовых гоблина не заметили, как дошли за предметом своего спора почти до самых Верхних Улиц. Это могло иметь самые неприятные последствия, но после того, что они прожевали, им было уже всё равно. Видение в плаще колыхалось и плыло куда-то вдаль. Табак, вызывающий "радужное счастье", оправдал самые смелые надежды длинноруких работников гавани. Им всё нравилось, и их спор тоже.
   Нэрнис Аль Арвиль был зол. За ним шли, шушукаясь, два... недосущества, размышляя, как доказать, что он не девка. Или наоборот. Затевать убийство сразу по прибытии было как-то нехорошо. Двойное убийство -- тем более, хотя кто бы сказал, что эльф не в своём праве. Никто бы не возразил. К тому же у него имелся меч. Это должно было быть таким показательным и очевидным! Но два шатающихся гоблина или не видели меча, или в Торговой Империи "девки" разгуливают в штанах и при оружии. О таком Нэрнис не читал, но исключить не мог.
   Город уже казался ему всесторонне отвратительным. Узкие улицы, толчея -- даже здесь, наверху, в богатых кварталах. Архитектура буквально поражала своей разнузданностью. На пути Аль Арвиля возвышались два строения -- вычурный дом с балконами и Замок. Они почти сошлись боками, оставив лишь узкий проход. Замок с собственными стенами, внутри городских стен -- это было нечто совершенно безумное. Арку ворот украшал герб, чтобы ни у кого не осталось сомнений: здесь стоит жилище благородных господ. Герб тоже был образцом местной культуры. В верхней четверти поля красовалась объёмистая кружка, в нижней -- козёл в профиль, отчего был виден только один рог. Изображение козла нагло намекало на единорога, а кружка могла гордиться пенной пивной шапкой. Такой герб вполне заменил бы вывеску над дверями кабака.
   Аль Арвиль был уже почти у цели. В конце проулка виднелась Стена Предела. Но, когда он вышел, наконец, из тесных объятий строений и увидел местную достопримечательность во всей красе, то всё-таки оторопел.
   Все жители мира были наслышаны о стене Предела в Малерне. Здесь его "изучали", старались обрушить, "почитали"... а теперь на нём, на Пределе, зарабатывали все кому не лень. За восемьсот лет существования ткань Предела вместила в себя много разнообразного хлама. Способность удерживать предметы и сохранять их нетленными, прямо-таки требовала зашвырнуть в Предел что-нибудь "на память". Первую сотню лет забрасывали не столько на память, сколько пытаясь выяснить, а есть ли нечто, что пролетит насквозь. Говорят, что были даже отчаянные, которые сами усаживались в чашу баллисты. История умалчивает, каково им было встретиться со стеной Предела, которая не пропускала ничего живого. Всё неживое Предел принимал, удерживал, и достать что-либо изнутри было уже нельзя. Поэтому Стена Предела в Малерне являлась вертикально расположенной помойкой, в отличие от всех остальных помоек мира, которые были исключительно горизонтальны.
   Народ, как подпиравший стену "Замка", так и саму "Достопримечательность", был самый разнообразный и колоритный. Здесь, у Стены Предела, работали граждане со всей Малерны. Лучшие из лучших. Лучшие рассказчики, лучшие карманники, лучшие зазывалы -- даже лучше тех, что предлагали комнаты в порту. Тут же располагались палатки "сидельцев", в основном гномов. У гномов система была отлажена рационально -- на десяток занятых мест, приходился разве что один представитель клана. Остальные арендаторы клочка земли и навеса являлись обычными любителями Чуда Внезапного Обогащения. У всех "сидельцев" была одна общая надежда на то, что Предел падёт также, как и появился -- за одну ночь. Это сколько же всего сразу просыплется! Всевозможное барахло, старинные монеты, не говоря уже о предметах, заброшенных в Предел во времена его почитания -- золотые и серебряные чаши, кубки, драгоценные камни... А поскольку почитание продолжалось почти две сотни лет, Стена, пусть и захламлённая, местами сияла самыми настоящими кладами, которые и искать не надо -- только подождать, когда сами в руки свалятся.
   "Предельный" народ заинтересовался гоблинами даже больше, чем эльфом. Остроухие, конечно, не жили в Малерне и встречались не на каждом шагу. Они чаще всего миновали город, отправляясь в Западную часть Империи. Заезжий эльф, который решил посмотреть на Стену, не был таким уж редким гостем. А вот два портовых гоблина в Верхних улицах были явлением очень редким и совершенно недопустимым. Их появление гарантировало небольшое, но приятное развлечение -- стражу, ругань, пинки и зуботычины. К тому же гоблины были не в себе: или накурились, или наглотались. Их организмы и так не отличались стойкостью ко всем видам дурманящих зелий. Гоблины и напивались-то с полкружки пива. При этом опустившиеся представители древнего народа не пропускали ничего мимо своих ненасытных ртов. Вот и эти двое -- не пропустили. Душный ленивый вечер обещал стать зрелищным.
   Аль Арвиль смотрел на Стену и морщился. Он бы сюда не пошёл, а остановился в гостинице на Западной окраине и отправился через пару дней в столицу Империи. Но ему зачем-то, он теперь уже и не знал зачем, захотелось посмотреть на первый предмет, попавший в Ткань Предела. По семейным преданиям, дядя Морнин швырнул в Предел огрызок яблока. Швырнул-то он его, на самом деле, в шумного гнома, который орал и рвал бороду -- за Пределом остались склады клана. Но огрызок отскочил от гнома и попал в Предел рикошетом, увяз как муха в меду и не долетел до земли. Якобы, потом установили шест, на котором краской отметили положение "первого предмета". И именно с этого началась история изучения странных свойств Великого Предела. Нэрнис уже увидел как минимум три огрызка. Шестов нигде не наблюдалось. Можно было уходить, но...
   Но охочие до зрелищ жители города, прислушались к спору гоблинов и тоже стали спорить -- убьёт их эльф или нет? Аль Арвиль принял трудное, но правильное, с его точки зрения, решение -- никого не убивать. Вероятно, местный народ это понял. Эльфы же бывают добрыми до глупости. А этот, в плаще с цветочками, похоже, и был из таких. То, что они были правы, неимоверно злило. Убить он, конечно, гоблинов не убьёт. Но разочаровать местных жителей сможет запросто. Надо всё-таки помнить, что у эльфов неплохой слух, и значит, все их споры и разговоры он прекрасно слышит. А вот ставки на свою персону -- очень не любит. Он -- младший наследный Сын Дома, а не скаковая лошадь. И вообще, у него есть основная задача для долгого путешествия: общаться с людьми и подкреплять теоретические познания практическими. Так какая разница, откуда и как начинать?
   Вопреки ожиданиям спорщиков, уже собиравшихся кучками, эльф подозвал рассказчика. Вот теперь он тоже стал "редким явлением" -- остроухий решил воспользоваться чем-то, кроме собственных мозгов и древних хроник и снизошёл до человеческих преданий.
   Нэрнис одарил рыжеватого вертлявого мужичка серебряной монетой. Гордый такой завидной судьбой, рассказчик немедленно начал излагать сведения с поправками на личность клиента. Поправки не всегда поспевали к сроку -- сказывался опыт заученных рассказов.
   -- Мраком столетий покрыто... то есть, совсем недавно, по Вашим меркам, за одну ночь появился Предел. Ах, да, Вы это знаете и сами видите. Но здесь, в славной Малерне, это событие было обнаружено сразу, рано утром. Видите этот Замок? Это замок Фар Бриск. А когда-то на месте замка был постоялый двор для состоятельных купцов. -- Рассказчик нащупал нужную линию повествования. -- Старый Бриск был пьянь-пьянью. В Великий Непреодолимый Предел он упёрся лбом. Пошёл утром по нужде и упёрся. В том месте, где Предел сделал такой удивительный изгиб, располагался задний двор кабака Бриска. А вот там, за Пределом, осталась Нагорная улица. Там был другой такой же двор, тоже -- кабак. История не сохранила имени владельца, но можно посмотреть сквозь Предел на сам двор. Здесь очень трудно увидеть что-нибудь за всеми памятными предметами, но если Вы найдёте щёлочку... вот тут вот есть просвет, то...
   -- Гм, просвет между старым ботинком и коровьей лепешкой?! Нет, увольте, я обойдусь Вашим рассказом. -- Нэрнис не собирался приникать к смотровой щели с таким сомнительным содержимым.
   -- Ах, да! Предел же не препятствует воздуху. Да, запах и впрямь... Так вот... Если бы Вы посмотрели с башни Замка, что, кстати, легко устроить, то Вы бы увидели и тот двор и огород, что были когда-то в Старой Малерне. Нетронутыми. Но представьте, как повезло старому Бриску! За одну ночь его двор превратился в самое золотоносное место в Малерне. И вообще -- в Торговой Империи! Вы же знаете, но не могу не упомянуть -- нигде более Предел не подступает к поселениям ближе, чем на десять сатров*. И это -- одна из его загадок. С высоких башен Замка, открывается дивный вид на мёртвый старый город.
   -- Разве в этот Замок заходят все, кто желает? -- Настойчивое упоминание о башнях и видах, наводило на мысль, что рассказчик подрабатывает зазывалой. Вот только зазывает в совсем уж странное место.
   -- О, Малерна Фар Бриск, нынешняя владелица Замка -- сама по себе интересная Благородная Дама. Последняя прямая... потомка... потомица... в роду Бриск! Да, некоторых состоятельных господ она вполне даже приглашает пожить в комнатах на башнях.
   -- Так это всё-таки постоялый двор?
   -- Ну... если честно, я право же не отважусь морочить голову эльфу, так оно и есть. В конце концов, состоятельным благородным господам тоже надо кормиться. А место -- сами видите!
   -- Я вижу кучу хлама. И не только хлама.
   -- Даже не знаю, как и объяснить. Если благородным эльфам ведомо чувство зависти...
   Нэрнис задумался. Ведомо ли ему чувство зависти? Старший брат Нальис был величайшим живописцем. Его потрясающий талант приятно дополнял обычные возможности управления стихиями. Сестра Элермэ, так же помимо всего прочего, могла договориться почти с любым животным и обладала редким даром Вестницы. Отец, мать, дяди -- у всех были и способности и особые таланты. А он... Две стихии просочетались в нём произвольно, взбунтовались и зажили собственной жизнью. Лучше было их не касаться. Более того -- нельзя. Не очень приятно. Однако он испытывал при этом даже некоторое облегчение. Будущий "специалист по торговым делам с людьми на основе распознания их душевных переживаний" -- должность мирная и необременительная. Почти никакой ответственности. Он же не Тёмный, чтобы беззастенчиво пользоваться чужими слабостями. Он -- почти лекарь в каком-то смысле. Но... всё-таки что-то обидное в этом было. Наверное, это она и есть -- зависть.
   -- Допустим, что мне известно это чувство. И причём здесь оно?
   -- Ну, как же! Вот, взгляните сюда... -- Рассказчик оседлал любимую тему. -- Вот помои. Вода вытекла из ткани Предела, но объедки остались. Или вот эти ... гм... отходы всякой разной жизнедеятельности, вот извольте -- кошачьи. Огорчённые соседи из зависти, что Бриск быстро разбогател, отваживали у него постояльцев. Что ни ночь, так какую-нибудь... пакость в Предел пристроят. А Бриск, значит, загородить пытался. Но, Вы же понимаете -- то кинул не так, то размахнулся слабо. Не всё удалось прикрыть. Так что это -- самое насыщенное место Стены. Не один год враждовали.
   Нэрнис ещё раз подумал и решил, что он мало, что смыслит в зависти или в этой её форме. Между тем, помойная тема уже объединила всех "предельцев" в солидную толпу. Даже гоблины как-то между ними затерялись. Ушлый гном принимал ставки. Ставили, конечно же, на него, Аль Арвиля. Точнее, на его дальнейшие действия. Не самые азартные -- на то, что эльф уйдёт вниз по улице к Западной окраине. А вот на прочие разнообразные попытки рассмотреть Предел принимались вполне солидные ставки: на проползание в самом узком и грязном месте -- между стеной Замка и Стеной Предела -- даже один к пятидесяти. Все пути для отступления были уже отрезаны. Что бы он ни сделал, кто-нибудь да заработает. Аль Арвиль не был жадным, но быть предметом торга не хотел.
   -- А эльфийские стрелы? -- Он посмотрел в небо.
   -- Ах, ну, конечно! Это Ваши сородичи пытались прострелить Предел. Но ни луки, ни камнеметалки так его и не пробили. Вот, взгляните: осадный таран. То есть -- его часть. Здесь таких кусков ещё много. Сохранилось то, что увязло в Пределе, остальное сгнило и отвалилось. Время, знаете ли, никого не щадит. Ой, простите, кроме эльфов, конечно. А вот дальше, левее, стена действительно становится стеной. Видите, сколько камней? Так пытались обрушить Предел. Ничего не вышло. Дальше, у Западной стены города есть шахты гномов. За один медный можно спуститься в бадье вниз и посмотреть. Хотя, могу Вам сразу сказать, смотреть там нечего: только кирки и заступы, увязшие в Пределе. Но, Вы и сами знаете -- Тёмные эльфы где-то в горах невероятно углубились и выяснили, что Предел продолжается и под землей... Не хотите осмотреть памятные предметы? Колокол, отлитый из золота, особенно красив. Подарок купеческой гильдии городу. Нет? Картины Ваших сородичей у Восточной окраины, к сожалению, испорчены. Местные художники закидали их различными... вещами.
   -- Это чудовищно!
   -- Согласен! До указа Совета Старейшин всяк старался оставить о себе память. Списки предметов ведутся только последние триста лет и хранятся в Ратуше. Ну, а до этого просто так кидали... А вот, если желаете, можете оставить прошение. Я знаю лучшего составителя прошений! Всего три месяца на удовлетворение Вашего заявления. С гарантией! И Вы сможете бросить в Предел что-нибудь от себя. Стоимость -- весьма умеренная. Можете за дополнительную плату написать на предмете своё имя. Лучшие метальщики к Вашим услугам! Они настолько опытны, что могут забросить вещь, развернув её нужной стороной, чтобы надпись...
   -- Нет! Я ничего не желаю никуда кидать. -- Нэрнис размышлял, созерцая зависшие высоко "в небе" стрелы. Толпа ждала. Прямо-таки как зверя спугнуть боялись. Как дышать-то не перестали? Жаль, здесь нет азартных Тёмных сородичей, ставки взлетели бы до небес. Выше этих стрел. Говорят, сам Повелитель Тёмных Амалирос сражается в Чаше Поединков с выползнями. Фу, гадость, какая! А его подданные ставят и против него. Чудовищная непочтительность! Однако следовало принимать решение. И желательно такое, чтобы вся эта азартная толпа осталась ни с чем.
   -- А почему этот постоялый двор построен в виде Замка? -- Нэрнис всё-таки был логически мыслящим существом и пытался понять архитектурный замысел.
   -- Так, через двести лет после появления Предела Бриски стали Фар Брисками. За деньги-то можно и ноферат купить. Правда, их ноферат такой вот небольшой -- всё, что за стенками Замка. Но доходнее многих прочих. А потом и этель-ноферами стали. Ну, это уже после войны кланов. А благородные должны иметь Замок, вот и отстроились. Красота... то есть -- удивительное строение. -- Рассказчик внимательно следил за выражением лица остроухого. Понравится рассказ, вдруг, ещё серебряную подкинет. Так-то и за медный сговаривались. Какой замечательный гость. А слава-то какая -- эльфу рассказывал!
   -- Ну, а зачем портовому городу стены? -- Нэрнис всё-таки был наивным эльфом по части выгоды и умения найти её на ровном месте. Из рассказа словоохотливого человека, получалось следующее:
   Именно благодаря Пределу, Малерна обзавелась удивительными стенами. Другие города, имевшие стены, можно было осаждать, окружая. А можно было просто обойти. Малерну обойти или окружить было нельзя. Западная и Восточная стены, двумя полукружьями уходили вверх по склону -- от моря к Пределу. Пейзаж, который видел каждый путешественник с борта корабля, назывался в народе "Загребущие руки Малерны". И Малерна, действительно, гребла: портовые сборы, налоги с купцов и плату с каждого обоза, который шёл с Запада на Восток и с Востока на Запад. Аль Арвиль видел это "чудо" с борта корабля не далее как в полдень и не мог не признать -- народное название было метким. С моря Малерна выглядела хищницей, готовой обнимать любого до смерти или до истощения кошелька. Его кошель был пока весьма объёмен и набит золотом. Поэтому Нэрнис не опасался остаться без средств в этом гнездилище изымающих и выманивающих -- неопытность сказывалась. Человек бы на его месте задумался.
   Жители Малерны были уверены, что их город самый необычный из городов мира. Но, пожалуй, были не совсем правы -- самый разнообразный и любопытный -- несомненно. Самый жадный и наглый -- точно. При общей неразберихе, воцарившейся почти на двадцать лет после появления Предела, город стал затычкой в самом узком месте. Для этого надо было иметь немереную самоуверенность, тягу к стяжательству и откровенное наплевательство на тяготы страны в целом. К тому моменту, когда Империя пережила утрату большей части своих территорий и разобралась с хаосом, Малерна уже отстроила стены и разбогатела. Говорят, что средства на них собирали все, и даже портовые гоблины несли свои медяки. Кому же не хотелось получить потом вдесятеро, если не больше? И получили и продолжали получать. В дальнейшем стены так ловко не давали городу разрастаться вширь, что стоимость каждого дома в Малерне росла как на дрожжах год от года.
   Попытка захватить город с моря тоже не увенчалась успехом, удобная гавань имела замечательные средства обороны. Здесь погиб почти весь флот Объединённого Архипелага. После знаменитой осады брать Малерну не пытались ни свои, ни чужие.
   Не слишком богатая Восточная часть Империи и всё её население не жаловали Малерну и её спесивых обитателей, но вынуждены были признавать: некоторые вольности с имперскими законами, многолетние долги по налогам -- всё это было возможно до тех пор, пока стены Малерны надёжно отгораживают их от Западной половины Империи. И конечно, пока Совету старейшин города выгодно иметь за Восточными стенами земли, где закон имеет сомнительную силу, а царящие на этих землях законы силы -- весьма сомнительны. Такая ситуация только казалась шаткой. На самом деле, она была надёжна, как Стена Предела. Ни благородные ноферы Восточной части, ни простые жители, ни мелкие банды не могли похвастать полной безнаказанностью. Тот же Совет старейшин Малерны щедро платил оркам-наёмникам за наведение относительного порядка в Восточных землях. Это было гораздо выгоднее, чем однажды пропустить через весь город от Западной до Восточной стены императорскую армию.
   Западная часть Империи и столица Намира терпели подобное положение дел и даже приветствовали. Что такое почти вольные Восточные земли, по сравнению с некогда соседними орочьими кочевьями? Когда-то эти кочевья простирались через все степи до Жаркого моря, огибали Синие Горы и вплотную подступали к землям Озёрных Владык. А набеги? А большие войны? Предел, Слава ему, откусил по большей части именно вражеские земли. Конечно, жаль оставшихся или погибших за Пределом людей. Но ничьей вины в этом нет, а значит.... Можно жить спокойно. Так что, пока Малерна не даёт зарваться Восточным землям -- хилым и никчемным -- так и пусть не даёт. Да и новым ноферам есть, где получить земли за службу. А там -- сами разберутся. Одним словом, полное благополучие и красота: Малерна богатеет, но она же и платит.
   -- Познавательно! Весьма. -- Нэрнис уже принял решение и внутренне ликовал. Чтобы люди, гномы и гоблины делили его на куски? Как же! -- А каков же первый предмет, попавший в сети Предела? -- Ответ он знал заранее. Конечно, рассказчик солгал. Попытался:
   -- О! Конечно, эльфийские стрелы...
   -- А я уже хотел дать Вам ещё серебряный! Разочаровываете, любезный!
   -- Но каждый народ считает, что честь открытия небывалых свойств Предела принадлежит именно ему! Кто я такой, чтобы опровергать ваши легенды? Вот орки и гоблины -- у них тут есть старый черпак. Деревянный, резной. Как встретятся орк и гоблин около этого черпака, так можно и на драку посмотреть. Не желаете? А гномы... у них есть приметный камень. Для людей -- башмак Старого Бриска. -- Рассказчик следил за монетой, которую эльф вертел в пальцах. -- Или, может, господин желает знать все истории? Так есть истории про кошечку, которая рвалась к хозяйке. Вот, видите?
   -- Это мёртвое животное! Живое не проникает сквозь Предел. Что же Вы так...
   -- А для особо знающих мы говорим, что кошечка стремилась к хозяйке, прыгнула и таким образом самоубилась... об Предел. Девицы, знаете ли, неплохо платят за эту историю. Или вот -- эльфийская серёжка.
   -- Спаси Единый Создатель! Эту пакость творил криворукий гоблин!
   -- Надо же! Теперь буду знать. Непременно приведу сюда гоблинов... -- Серебряная монета доводила рассказчика почти до исступления. Ну, что ещё он может сказать остроухому, чтобы её получить?
   -- Однако... Даже и не думал, что оркам или гоблинам есть дело до Предела. Значит ли это, что рассказ окончен? -- Монета замерла в пальцах.
   Рассказчик вздохнул. Ладно, он и так неплохо заработал.
   -- Ну, если Вас не интересуют захоронения в Стене и погребальные обряды...
   -- Не интересуют. -- Отрезал Аль Арвиль. -- Интересует нечто другое. В воротах этого сомнительного Замка есть небольшая дверца. Я пока порассматриваю местные... предметы, а Вы сходите-ка к хозяевам заведения. Быстро и незаметно. К моему приходу дверца должна быть открыта. Понятно? И тогда монета станет Вашей. -- Нэрнис демонстративно просверкал серебрушкой. Уж отвести толпе глаза на короткий срок он сможет. На очень короткий, ведь они же следят, причём, пристально.
   А что ещё было делать? Желающих принять участие в споре на деньги становилось так много, что умертвить их всех, означало устроить массовую резню в этом памятном месте. К тому же младший Аль Арвиль вообще-то никого в своей жизни пока не убил, а сцены сражений представлял исключительно по описаниям в романах. Нэрнис удовлетворился воображаемой картиной трупов врагов в Великом Пределе и с удвоенным вниманием принялся рассматривать стрелы. Он по-разному менял угол обзора, выгибал удивлённо бровь и так увлёкся, что спорщики тоже стали посматривать в небо.
   Рассказчик ушёл и вернулся довольно быстро. Высокого гостя ждали, по его словам, с распростёртыми объятиями. Да он бы и сам раскрыл объятия этому наивному эльфу. Два серебряных за рассказ, и ещё два, полученных от самой Фар Бриск, приятно позвякивали в его нагрудном мешочке. Редкий улов за один день!
   Эльф стоял и смотрел на стрелы. А потом морок стал прозрачным и растаял. Толпа обиженно ахнула. На такой исход никто поставить не догадался. Кто же знал, что эльфы растворяются в воздухе? Немедленно завязался спор -- кто самый проигравший?
   Удовлетворённо хмыкнув вечно летящим стрелам, Нэрнис скользящей походкой эльфа-спешащего-куда-надо обогнул стену замка и вошёл в открытую калитку в воротах.
  
   Таких гостей в Замке Бриск ещё не бывало. Старый гарнизонный служака, ныне привратник, прекрасно знал, с кем и как следует себя вести. Разговаривать с бледной высокомерной эльфийской персоной не следовало. Он сразу указал на мощёную дорожку, ведущую к центральным дверям "Замка" и прикрыл за гостем калитку.
   Аль Арвиль решил, что впечатления от путешествия надо будет записывать, и жилище Фар Брисков займёт достойное место в его повествовании. Фортификация "Замка", что называется, оставляла желать лучшего. Донжон одиноким пальцем высился почти посреди двора. Привычка местных обитателей "дом должен быть в центре, всё остальное -- огород" была неистребима. Столько камня извели впустую!
   Слуга распахнул дверь перед носом гостя с таким видом, как будто эльфов хорошо видно сквозь стены. Аль Арвиль отметил на входе, что кладка стен на поверку не была такой массивной, как казалась. Замок был фальшивым не только по смыслу, но и по качеству.
   Богатство внутреннего убранства нижнего зала обрушилось на эльфа как камнепад. Сияло абсолютно всё: занавеси на окнах, скатерти и даже мебельная обивка. Это был не матовый отблеск благородного накладного золота, а очень дешёвая позолота. Всё кругом было начищенным и надраенным, как парадная кираса стражника. Среди золота проглядывало синее, красное, зелёное, жёлтое... Голова начинала гудеть. Хотелось или сбежать из этого притона роскоши или остановить взгляд на чём-то менее броском. Наконец, среди буйства красок появилось "белое пятно".
   Невзрачная девица рассыпалась в извинениях за нерасторопность хозяйки, которая вот-вот появится. Дева была не просто чисто одета в светлое платье, белый чепец и передник, а ещё и хрустела всеми крахмальными частями своего наряда. Нэрнис невольно отметил, что из её чепца и фартука, если вымочить выйдет так любимый людьми, отвратительный студень. Кисель, как они его называют. Похоже, рассказ отца о киселе вспомнился некстати. Аль Арвиль забыл про "врождённую невозмутимость" и скривился. Девица немедленно приняла его гримасу на свой счёт.
   Нэрнис испытал странное чувство растерянности. Ну, как понять этих людей!? Служанка была напугана и бледна. Отец, как всегда, был прав. Теоретические познания по части особенностей человеческой натуры требовали подкрепления практикой.
   Эльф удивлённо изогнул бровь, и девица окончательно растерялась. Она не знала, что означал этот взгляд и говорить ли ей дальше или молчать? Аль Арвиль решил её подбодрить, используя своё природное обаяние. И он сделал то, чего делать совсем не следовало. Он захотел понравиться робкой служанке. Это была вторая ловушка, в которую Нэрнис угодил за один недолгий день. В первой ловушке, в замке Бриск, он уже сидел собственной персоной.
   Глаза девицы запотели как кувшин с ледника. Мучнисто белые щёки зарозовели, покраснели и, наконец, стали пунцовыми. Она залилась краской до белёсых бровей в буквальном смысле. Увидев такую замечательную перемену, Нэрнис закрепил успех: намотал на палец длинную прядь чёрных волос и рассеяно глянул чуть вбок и вверх. Аль Арвиль предполагал, что он продемонстрировал некую благожелательную рассеянность и задумчивость. Но чтица извинительного монолога решила совсем иначе. Ей, непривлекательной девице низкого сословия, строил глазки вот этот "великолепный, благородный, зеленоглазый, несравненный красавец эльф. Принц!...".
   Появление хозяйки замка совпало с глубоким обмороком служанки, который свершился натурально и не картинно -- с глухим стуком о вощёный пол отвесно упавшего тела. Кто был тот гений, который считал, что обморочную можно успеть подхватить на руки, особенно, если она -- не рядом? В балладах упало много девиц. Но все они падали как-то по-другому: или заваливаясь набок, или, в крайнем случае -- назад. Описания падения лицом в пол Нэрнис нигде не встречал. Девицу было жаль. Что-то он, видимо, сделал не так, а что делать дальше -- не знал. От размышлений его отвлёк звон колокольчика, которым хозяйка вызывала слуг.
   Хозяйка Замка, последняя прямая наследница в роду Старого Бриска, единственная дочь своих родителей, тёзка славного города, благородная Малерна Фар Бриск ликовала. Будучи дамой уже далеко не среднего возраста, она имела выдержку на зависть всем эльфам, торговую хватку на зависть всем гномам и формы на зависть всем оркам, как женского, так и мужского пола. Целый Эльф! Эльф с кошельком! С весьма солидным! Только последний глупец не знал, что эльфы не торгуются вообще и в принципе. С женщинами -- тем более, даже если это орчанки. Неправильно оценив содержимое кошелька, можно было получить бессодержательную беседу и распрощаться с гостем. Оценив правильно -- получить содержимое этого замечательного расшитого мешочка. Требовалось вычислить насколько клиент состоятелен, чем госпожа Фар Бриск и занялась.
   Перво-наперво она приказала слугам "убрать Пелли", небрежно кивнув в сторону бездыханной служанки. Убрать значит -- убрать, а не привести в чувство и вывести под руки. Слуги выполнили приказ точно. Впечатлительную девицу вынесли как бойца после бесславного поединка. Нэрнису такое пренебрежение к несчастной не очень понравилось.
   Атака Малерны началась по всем правилам науки торговли и обмана, что в сущности одно и то же.
   -- Я позволю себе не спрашивать имя Благородного гостя, если гость не пожелает сообщить его сам. -- Низкий грудной голос Малерны сочетал в себе интонации радушной хозяйки, старой нянюшки и давней знакомой.
   -- Я бы предпочёл не сообщать, если благородную Хозяйку этого Дома не смутит мой отказ. -- Нэрнис повёл себя подчёркнуто высокомерно. И, вообще, хозяйка замка ему не нравилась. Аль Арвиль даже поискал в себе должное уважение к престарелой женщине и не нашёл.
   Малерна отметила "благородную этого дома". То есть, не вообще "благородную", а вот только этого дома.
   Третья ловушка уже поджидала наивную жертву, а жертва непредусмотрительно наступила на любимую мозоль госпожи Фар Бриск, где только приставка "Фар" и свидетельствовала о благородстве. За долгие годы становления династий благородные господа успевали изрядно романтизировать происхождение своего первого предка. Но Старый пьяница Бриск бельмом торчал на родовом гербе, точнее своей кружкой. Знал бы Нэрнис, как эта неблагородная кружка ненавистна Малерне.
   -- Конечно, как будет угодно Высокому Гостю! Вина, воды или настоя из трав? Ах, я совсем запамятовала, что эльфы не тяготятся жарой и вообще мало, чем тяготятся. -- "И деньгами", мысленно добавила Малерна. -- Это лето слишком жаркое и пыльное. Правда ли, что в таких случаях мудрые эльфы специально увлажняют землю, улицы и дороги? -- Немного глупости и лести в одном кувшине -- в самый раз, чтобы гость не ожидал подвоха.
   -- Крайне редко. В Озёрном Краю всегда прохладно и свежо. -- Нэрнис совершенно не понял, как это вдруг у него создалось ощущение нормальности всего происходящего? Ну, зашёл... А дело хозяев его развлекать -- вином, водой и падающими служанками.
   Малерна почуяла поживу, как серый морской хищник чует кровь, попавшую в воду. Эльф из Озёрного Края, путешествующий эльф, мог появиться в городе только со стороны причала, отправляясь в своё первое путешествие посмотреть мир. "Зелёный" эльф: незрелый, наивный, непуганый и, что самое ценное, не успевший потратиться. Практически -- не начатый.
   -- Какая прелесть! Какое чудо! Всегда свежо... И, наверное, просторно! А у нас, как Вы видите, такая теснота! Люди совсем не ценят простор! Нет, чтобы оставить место для сада! -- Малерна, конечно, не стала сообщать, что небольшой сад и даже огород, а также конюшни, которые были когда-то на постоялом дворе Бриска, целиком упокоились под стенами их "родового Замка". -- Так что, нам приходится расти ввысь, чтобы ощутить простор. По счастью, комнаты в наших башнях возвышаются над всем городом. А оттуда, из башен, как раз открывается вид на Великий Предел и его Тайну. -- Последнее слово Малерна произнесла так таинственно, как только могла.
   Остроухая добыча в расшитом плаще и дорогих сапогах сделала нужный шаг, и капкан глухо щёлкнул:
   -- Хотелось бы посмотреть на этот простор... -- Аль Арвиль наивно полагал, что для него уже готовы комнаты. Зачем-то же рассказчик сюда ходил.
   -- Ох, какая жалость! Сейчас как раз все комнаты заняты... Вы же понимаете, что мы не станем изгонять гостя из дома. Ах, как жаль! Конечно, только для Вас, я могла бы попытаться попросить кого-нибудь из гостей переселиться к моим соседям. Но они так много просят за постой! Я порой даже не верю, когда мне называют цену. И это притом, что сквозь чрезвычайно засоренный предметами Предел, из соседских окон совершенно не видно Мёртвого города! Если Вы не стеснены в средствах, я могла бы попробовать устроить для Вас комнату в башне... -- Малерна Фар Бриск мастерски замкнула круг. Разве может этот напыщенный эльфийский отрок сознаться, что он стеснён в средствах, что ему неинтересно посмотреть на Мёртвый город, и что он, вообще-то, зашёл попить воды в жаркий день?
   Нэрнис понял, куда его заманили, но пути назад не было.
   -- Да, с башни взглянуть было бы интересно. И отряхнуть пыль с сапог тоже. Если благородная госпожа этого Дома назовёт цену...
   -- Сейчас же отправлю привратника к соседям узнать эту самую цену, а сама поговорю с гостем о переселении. Располагайтесь. -- И Малерна с гордостью покинула поле боя. Теперь главное -- не продешевить, но и не зарваться. Эльфы -- мастера выкручиваться.
   Нэрнис уныло созерцал кувшин. Калитка в воротах, а слышал эльф превосходно, и не думала открываться. Вся суета этой могучей кабатчицы, которая пронесла своё происхождение сквозь поколения без изменений, была направлена только на создание видимости неких переговоров с некими гостями. Поэтому, когда хозяйка появилась со скорбным лицом откуда-то из недр своего Замка, Нэрнис был готов изрядно обнищать в самом начале своего пути. Он слышал, что по осени, когда перед зимними штормами в Малерне случался наплыв купцов и путешественников, цены взлетали до десяти золотых за пару ночей. А останавливаться на меньший срок -- просто неприлично.
   Оценив жадность хозяйки как один к пяти, повлияли недавние ставки на его персону, он думал, что готов ко всему. Или почти ко всему. Услышав цену в восемьдесят кварт золотом, что соответствовало трёмстам двадцати монетам, Нэрнис чуть было не сорвался. Он с трудом сохранил невозмутимый вид. Младший Аль Арвиль решил брать пример с отца. Как-то раз отец, узнав о сумме долга Нальиса, расплатился за него с таким выражением лица, как будто испытал облегчение. Правда, старший брат потом ещё долго не испытывал никакого облегчения... Нэрнису "счастливая расплата" удалась как нельзя лучше. Не желая опустошать кошелёк при хозяйке, он небрежным движением отцепил с плаща сердцевину одного из вышитых цветов сиори**.
   Прикрепив этот дорогой и прекрасно огранённый тарл*** к его плащу, любимый и щедрый дядя Далиес сказал, что молодым эльфам иногда следует иметь запас на крайний случай. Нэрнис позволил себе истолковать "крайний случай" весьма вольно. Зато это выглядело достойно -- отдать первый попавшийся камень, как пустяк, и не трясти отощавшим кошельком. Никто кроме него и любимого дяди не знал, чем отличается этот камень от остальных двадцати трёх. На самом деле, все прочие камни, дополнявшие вышивку, были ничем иным, как искусным творением эльфийских мастеров стекла... Так что жест выглядел роскошно. Аль Арвиль гордился собой.
   Конечно, такой тарл тянул на полную сотню кварт золотом, но Нэрнис не стал мелочиться и требовать разницу, а то весь эффект пропадёт. Естественно, Малерна рассыпалась в благодарностях. Но чего ей это стоило! Количество тарлов, оставшихся на плаще, было посчитано с одного взгляда. Кошель таил в себе нечто такое, что даже и показывать не стоило, дабы не искушать нестойких смертных. Условно-благородная Бриск была близка к тому, чтобы повторить прощальный номер своей служанки -- лицом в пол. Но ей овладевали совсем иные чувства, не родственные тем, что сразили несчастную Пелли. Сегодня её, благородную фар Бриск, не только задели не слишком культурным обращением: её провели как девчонку. Сегодня посрамили честь Бриска! Малерна ни за что не сумела бы объяснить, как она сочетает несочетаемое -- честь благородных с честью кабатчиков, но, по счастью, её никто не спрашивал, а сама она таким вопросом не задавалась.
   Нэрнис поднялся, показывая, что он горит желанием увидеть, наконец, Великую Тайну Предела -- Мёртвый город.
   На этом стороны и расстались, недовольные друг другом и с полным осознанием того, что так обмануться в людях (эльфах) им пришлось впервые.
   "Драгоценная" комната, в которую Аль Арвиля привёл слуга, оказалась даже не в башне, а на её верхней площадке. То, что на башнях не должно быть таких построек, хозяйку Замка нисколько не волновало. Того, кто строил подобное безобразие -- тем более. Этот нелепый кирпич-пристройка был разделён коридором на две части. Пока слуга выбирал ключ из связки, Нэрнис прислушался. За дверью напротив царила мёртвая тишина. Похоже, он был единственным постояльцем в этом заведении, но заплатил за всех отсутствующих. Наконец, слуга справился с замком, и Нэрнис смог по достоинству оценить чудо архитектуры изнутри.
   Свет проникал сквозь окна, сделанные в форме бойниц. Бойницы внутри зубчатого контура башни хоть слегка, но развеселили. Окажись здесь защитники, они могли бы смело обстреливать свой балкон. А если враг всё-таки заберётся на башню, то можно попытаться прищемить его массивной дубовой дверью. Ударить не удастся -- дверь открывалась внутрь комнаты. Аль Арвиль соотнёс обстановку с обычным оснащением верхних площадок и сделал вывод: его кровать располагалась там, где обычно размещают баллисту. Всё-таки это был постоялый двор в виде Замка, но в самом худшем исполнении. Нэрнис оглядел обстановку своего временно жилища. Зря он предполагал, что за такие деньги в шикарном помещении придётся жить зажмурившись. Радовать блеском золота гостей, уже заплативших за постой, Малерна не собиралась, и слава Создателю. Кровать, стол, кувшин вина, кресло, стул и серый камень стен -- вот и всё. Хотя... нет. Его ещё ожидало самое главное -- зримая Тайна. Как ни странно, это ожидание оправдалось.
   Аль Арвиль слышал о том, как выглядит Великая Тайна Предела. Но одно дело слышать, и совсем другое видеть. С "балкона" башни открывался прекрасный вид. Не в смысле красоты, а в смысле замечательной видимости. За Пределом лежал старый город. Но это были не руины. Не было заметно ни обвалившихся крыш, ни обветшавших сараев. Город спускался вниз по пологому холму к тонкой полоске дальнего леса -- старый, нетронутый, такой, каким он и был почти восемьсот лет назад. Ничто не нарушало покоя за Великим Пределом. Ничто живое. Только было видно, как ветер гоняет пыль на сухой утоптанной площадке заднего двора кабака, да огород в три грядки, предоставивший себя бурьяну, колышется как конская грива. Мёртвый город. Или город Мёртвых -- кто знает... Отсюда были видны даже зубцы Западной и Восточных стен. Большая Малерна распахнула каменные объятья старому тихому городу и не смогла дотянуться до него загребущими руками сквозь преграду.
   Нэрнис понял, или почувствовал всю притягательность Тайны. Она манила. Она заставляла искать способ проникнуть за Великий Предел -- пройти его по всей длине, продолжить путь по морю и отыскать в нём брешь. И хотя многие уже пытались, а занятие было признано безнадёжным, желание попытаться почему-то не исчезало. А вдруг и в самом деле там за Пределом стоит такой же город -- вторая половина Малерны. Может быть в том городе, живут такие же люди, которые кидают в ткань Предела всё, что под руку подвернётся. И смотрят, как оно навечно застывает, не долетев до чёрной полосы, в которую превратилась земля под Гранью. Возможно, они так же смотрят со своей стороны и тоже видят Мёртвый город. Или город Мёртвых. Захватывающе. Это стоило тарла. Как и осознание того, что в той опустевшей стороне, к счастью, не оказалось ни одного эльфа. Аль Арвиль отогнал прочь нелепые фантазии, поразмыслил и решил, что в жизнь за Пределом он теперь не очень верит. Пусть мудрецы упирают на то, что нигде не видно мёртвых тел, но назвать такой натуральный вид миражом было никак нельзя. Во-первых, потому что этот вид никогда не менялся и не исчезал, а во-вторых, и, в-третьих... триста двадцать монет за мираж ещё никто в своём уме не платил.
   Нэрнис свесился между зубцами башни и глянул вниз. Спорщики всё ещё ожидали его появления почти так же упрямо, как и падения Предела. Мол, раз мог исчезнуть, так может и опять появиться. Они разглядывали стрелы, которые эльф недавно изучал с таким интересом... Поэтому один из них увидел на башне сверкающий камнями плащ и развевающиеся по ветру чёрные волосы. Беззастенчиво ткнув в Нэрниса пальцем, глупец упустил возможность сделать ещё одну ставку в споре.
   Благородный отпрыск Дома Аль Арвиль дал себя хорошенько рассмотреть, чтобы азарт и радость покинули всех, кто на него ставил. А потом с удовольствием стал наблюдать за нешуточной дракой, которая стала следствием такого оборота дела. Скорее всего, держатель ставок -- гном, решил, что раз никто не выиграл, то все деньги достанутся ему. Зрелище обещало быть контрастным -- безжизненная старая Малерна по ту сторону, и назревающее крупное побоище -- по эту. Клан гнома уже спешил на помощь сородичу. И пусть боевые топоры были запрещены городским указом, но щипцов, клещей и кузнечных молотов никто не отменил. А зря.
   Нэрнис решил устроиться с комфортом и перенести стол и кувшин из комнаты на свежий воздух. Аль Арвиль ещё раз поразился архитектурным изыскам.. Жильцы из соседней комнаты могли постоять на таком же балконе, только с видом на Большую Малерну, порт и море. А чтобы их не постигло искушение обогнуть постройку и пройти на очень дорогую территорию Нэрниса, от стен "кирпича на башне" тянулась сплошная кладка, переходящая в зубцы. Лезть по гладкой стенке вверх было бы совершенно несолидно и опасно. Малерна Фар Бриск успешно повторила опыт города -- ни шагу задаром.
   Эльф как раз решал вопрос выноса разлапистого столика через узкий проём на балкон, когда со стороны входной двери раздался робкий стук. Пришлось вернуть стол на место и идти открывать.
   За любезно распахнутой дверью оказалась девица, одетая в такой же накрахмаленный чепец и передник, как и та, что упала, сражённая его чарами. Отец учил Нэрниса относиться к людям снисходительно, но всё-таки вежливо: зря не пугать и быть исполненным сострадания за их краткий век. Сам Нэрнис уяснил, что у людей очень чувствительная натура и тонкая душевная организация. Как отмерить вежливость, чтобы не смущать девиц, юного отпрыска никто не просветил -- все привыкли считать младшего Аль Арвиля образцом сдержанности и рассудительности. В родном Озёрном Краю не составляло труда быть рассудительным. Наоборот, трудно было найти хоть какой-нибудь повод, чтобы просто удивиться. Все, что были -- устарели. Даже заговоры, которые Тёмные сородичи регулярно приписывали Владыке Тиаласу, уже никого не бодрили. А тут -- совершенно невиданный мир, потрясающе грязный порт, благородная кабатчица, настоящие гоблины и служанки в одеждах, пропитанных растительным клеем. Такие мелочи как сдержанность и рассудительность просто тонули в этом море разнообразия.
   Служанка всего лишь спросила, что господин желает на ужин. "Господин" уже понял, что за ужин может быть выставлен отдельный счёт, и гордо заявил, что он совершенно не голоден. По его лицу служанка поняла, что вопрос был глупый, эльфы ничего не едят, и, следовательно, ничего остального тоже не делают. Высокородный гость являл собой оскорблённую усталость. Из тёмного угла коридора раздался приглушённый всхлип, который можно было принять и за подавленный вопль восторга. Там притаилась пришедшая в себя Пелли -- та самая служанка, которая наглядно показала, что такое качественный обморок.
   Дурное дело -- не хитрое: влюбиться впечатлительная девица уже успела. То, как возлюбленный облил презрением другую служанку, только укрепило несчастную в заблуждении, что потрясающий эльф тоже влюбился с первого взгляда. Правда, явить себя любимому Пелли не смела. Расквашенный нос и два лиловых синяка под глазами -- совсем не то зрелище, которое показывают предмету обожания. Тем более эльфу. Тем более Ему. Иногда ревность, та, что привела её в коридор, играет очень злые шутки. Если бы Аль Арвиль повторил свой фокус с ободряющими улыбками и закатыванием глаз, то упала бы в обморок ещё одна девица. Поплакали бы потом обе несчастные на кухне и всё. Но Нэрнис вспомнил о сострадании.
   Никто не скажет, что эльфы бессердечны. Напротив, у них вызывает сострадание даже умирающий враг. Враг, умирающий в страшных муках, вызывает ещё большее сострадание, поэтому они его быстро добивают. Но всякое беззащитное существо, пострадавшее без вины, может рассчитывать не только на сострадание, но и на деятельное участие. На лечение, к примеру. Какой эльф не сращивал переломы себе, собакам, кошкам и иногда даже крысам, в качестве пробы? Крысам, может быть, и не каждый. Но младший Аль Арвиль был как раз таким эльфом. На кошек, собак и себя самого у него способностей не хватало. Другое дело -- свести кому-нибудь синяк. Это он умел. Поэтому Нэрнис нисколько не сомневался в том, что делает. Подумаешь, синяк! Стараясь говорить с девушкой мягко, как с нервной кобылой, что в принципе было верным, он покинул пределы спасительной комнаты и направился к Пелли.
   -- Позволит ли Прекрасная Дева помочь ей?
   "Прекрасная" и местами синяя дева даже забыла прикрываться руками. Так её ещё никто не называл. А эльфийскому этикету -- не учил. Эльф сделал рукой странный волнообразный жест, и по коридору прошёлся нежный ветерок. Запахло цветами. Нэрнис любил эффекты. По поводу запаха отец непременно заметил бы: "Кто-то разгромил парфюмерную лавку". Но для ещё сопливого и нетребовательного носа Пелли это было в самый раз, последний и окончательный. Боль прошла, и синяки исчезли, по крайней мере, на ощупь. Девица кинулась бы своему герою на шею немедленно, но её порыв перебил звук, который издала вторая служанка. Она икала.
   Только что дурнушку Пелли эльфийской принц назвал Прекрасной Девой, свёл с её лица синяк и осыпал цветами. Ну, или запахом цветов. Невероятно! Но более того -- завидно.
   Нэрнис сострадательно коснулся плеча икающей служанки, "подлив" аромата. Икота прекратилась. Зато началось то, что называется отвратительной женской дракой -- с визгом, тасканием за волосы и некультурными попытками пнуть соперницу ногой. Пелли решила бороться за свою первую и последнюю в жизни любовь до конца и налетела на недавнюю подругу как буря.
   Зрелищ прибавилось. Под зубчатым балконом башни кипел бой, перемежаемый отборной руганью, лязгом железа, хрустом, уханьем и стонами -- гномы старались. В коридоре шла битва за любовь с непременными когтями, всхлипами, ойканьем и намерением выцарапать сопернице глаза.
   Разорваться на две части оказалось не под силу даже эльфу. А смотреть, как у дев задираются подолы, было ещё и неприлично. Поэтому Нэрнис запер дверь в коридор и ретировался на балкон досматривать, как стража вступает в сражение, получая и от гномов, и от людей, и даже от гоблинов. На побоище стоило посмотреть. Однажды Нарвис Аль Арвиль высказал сыну крамольное суждение о необходимости орков для полноценного существования мира. И Нэрнис подозревал, что отец не слишком не прав. Орки всегда были крайними, и на них всегда можно было списать несовершенство этого самого мира. Следовало записать, а потом высказать отцу свежую мысль, что на эту роль, если не станет орков, вполне подойдёт стража любого города.
   Первый день Нэрниса в Торговой Империи удался на славу: один обморок, две драки, одна -- массовая, шикарный жест и два проявления личного сострадания. Несколько смущало, что поводом для драк послужил он сам, хотя совершенно к этому не стремился. Но всем известно, что драка для порта -- дело обычное и даже обязательное. Так что, Аль Арвиль решил, что это просто город такой. Хорошо, что хотя бы его "счастливая расплата" не была омрачена никакими сомнениями и недоразумениями. Вполне можно было отправляться спать. Вот только как теперь было попросить ночную вазу у Малерны Фар Бриск? Совершенно ясно, что никак. Только впечатление портить. И Нэрнис не стал портить впечатление.
   В середине ночи с башни донеслось странное журчание. Окрестности затопил нестерпимый запах цветов. Обитатели и сторожа Предела уже знали, что в башне Замка Бриск поселился эльф. А всем известно, что ночью эльфы любуются на звёзды и колдуют. И этот -- не исключение.
   Утро Нэрнис бездарно проспал.
  
   *сатр -- примерно соответствует сухопутной миле.
   **сиори -- ярко красные цветы с розовой сердцевиной.
   ***тарл -- камень необычайной крепости, похожий на розоватый опал (чаще всего). Самые ценные -- лунные тарлы молочного цвета с искрами внутри. Встречаются также жёлтые и голубые. Чёрных тарлов известно только два -- оба в коронах Озёрных Владык. Все тарлы гранятся под кабошон.
  
  
   Глава 2
  
   Что может быть хуже, чем утро, которое наступило днём? Когда в комнате уже жарко, день наполовину прошёл, а дрёму никак нельзя назвать сладкой? Хуже может быть только стук в дверь, который даже прийти в себя не даёт, а требует немедленно вставать. Если к тому же стучат в балконную дверь, то изумлённый разум поднимает тело рывком, не позволяя хозяину задуматься, а во что собственно это тело одето? Тело было одето в нижние штаны. И всё. Нэрнис был почти уверен, что только безумная девица, одна из вчерашних, могла перелезть кладку, разделяющую башню на два балкона. "Состояние отчаяния" -- он об этом читал. Пока голова размышляла, рука тянула на себя створку двери. Поэтому первое чудо в своей жизни Нэрнис Аль Арвиль встретил, сверкая голым торсом и подштанниками.
   Чудо нагло протиснулось в комнату и прикрыло дверь, отцепив пальцы Нэрниса от ручки, небрежно, как мимоходом обрывают плющ.
   -- Даэрос Ар Ктэль. -- Чудо представилось и выжидательно замолчало. Нэрнис, получив новую порцию информации, пытался отыскать в своих познаниях хоть что-то, что намекало бы на возможность существования потомка Светлых и Тёмных эльфов. И те и другие никогда, ни при каких обстоятельствах не заключали между собой ничего более серьёзного, чем торговые союзы. И вообще старались не пересекаться. Тайна! Загадка! Имя гостя указывало на то, что он является признанным сыном Дома. Пусть не самого знатного, но всё же. Мысли носились как ошалелые. Совершенно непроизвольно Нэрнис сделал шаг в сторону, перекрывая выход на балкон. Чудо не имеет права сбежать!
   -- Н-да... Понимаю, что я сам по себе должен вызывать удивление, а моё появление -- тем более. -- Нахальный гость осмотрел комнату, задержался взглядом на плаще, который Аль Арвиль бросил вчера на спинку стула и изрёк: -- Всё понятно.
   Нэрнису как раз ничего не было понятно. Но он кивнул на всякий случай и всё-таки представился:
   -- Нэрнис Аль Арвиль, к Вашим услугам. А Вы... Ах, да...
   -- Да. Можно просто Даэрос. Обстоятельства нашей встречи не таковы, чтобы соблюдать этикет. К тому же никто не знает, что я здесь. А я здесь по делу.
   -- Делу? Ко мне? -- Ситуация выходила за всякие пределы возможного и уже напоминала сон, в котором любая глупость должна восприниматься как норма. То, что Нэрнис не предложил гостю сесть и то, что до сих пор стоит полуголый, вполне вписывалось в эту небыль.
   -- Я начну по порядку. Позволите присесть?
   -- Да, да, конечно, и я... сейчас -- Аль Арвиль торопливо накинул на плечи плащ, освобождая гостю стул. Чудо, кажется, не собиралось убегать. Даже наоборот.
   -- Как Вы уже поняли, я -- не самый обычный эльф. Моя Мать принадлежит к народу Тёмных. -- При этом гость провёл руками по белоснежным волосам, как бы намекая, от кого они ему достались. Мог бы и не намекать. Именно этот "окрас" и бросался в глаза в первую очередь. -- Соответственно, мой отец, принадлежит к народу Светлых эльфов. Из чего следует, что он жив, и я знаю кто он, но Вам это знать незачем. -- Многозначительный взгляд серых, почти прозрачных глаз, ясно давал понять, что трогать такую щекотливую тему не стоит.
   Нэрнис подтверждающее кивнул. Теперь стало понятно, что чудо явилось в этот мир вполне естественным путём. Но менее чудесным от этого не стало. Наоборот! Неслыханно! Где-то живёт один из подданных Озёрных Владык, у которого есть сын, рождённый его тёмной возлюбленной. И может быть даже он, Нэрнис, знаком с отцом этого... Полутёмного.
   Оказалось, что Полутёмный был о себе несколько иного мнения:
   -- Надеюсь, Вы поняли, почему я живу не в семейных владениях? Я -- Полусветлый. И этим всё сказано. Так что я уже давно нахожусь в этом городе и неплохо знаком со здешними обычаями. Но, пожалуй, к делу. Все эльфы в каком-то смысле -- сородичи, так?
   -- Так, конечно. -- Нэрнис не собирался заводить себе родственников, тем более таких. Но не скажешь же гостю "нет". Особенно, если ради визита он полз по гладкой стене на весьма значительную высоту. Вот, наверное, картина была! К тому же -- у него такая душевная травма! Чтобы сбежать из дома и жить среди людей, надо было иметь веские причины. Всё-таки Тёмные -- совершенно бессердечные существа! Гость тем временем продолжал:
   -- Рад, что Вы это признаёте. Потому и решил вмешаться... Я -- ювелир. И, не побоюсь быть нескромным, неплохой. Сегодня утром я собирался посетить золотой ряд. Мне надо было кое-что прикупить для последней работы. И вот тут случилось нечто, что привлекло моё внимание своей необычностью.
   Нэрнис уже был готов услышать что угодно. При таком раскладе любая необычность должна предварять следующую -- и так до бесконечности. Мог прилететь сказочный дракон, прибежать мифический Чёрный Властелин, или орда орков из-за Предела.
   -- Не прошёл я и половину пути, как увидел Почтенного Гвалина, главу гильдии гранильщиков. Он отправлялся куда-то в сопровождении двух помощников не самого последнего ранга! И это не могло меня не заинтересовать. Глава гильдии гномов в таком сопровождении идёт куда-то сам, только если готовится крупная и крайне выгодная сделка. Во всех прочих случаях к гномам приходят сами. А к главе клана -- только для заключения очень солидных сделок. Понимаете?
   Эту часть объяснения Нэрнис понимал. Но какое отношение к нему лично имел столь "редкий" гном -- нет.
   -- Вижу, что Вы всё-таки не совсем понимаете... Такой Мастер, глава клана, настолько преисполнен собственной значимости, что не всякое предложение заставит его тронуться с места. Проще говоря, гномское зазнайство может победить только жадность. Предложите ему крупный камень за один медный, и возможно, Вам удастся посмотреть, как Мастер Гвалин бегает... Кстати, неплохая идея...
   Нэрнис не совсем понимал, зачем ему все эти подробности, но уже соединил свой вчерашний тарл и ювелиров. Тарл и гнома:
   -- Я как раз вчера расплатился тралом с Благородной этого Дома.
   -- Так ей и сказали? Благородная "этого" дома? Н-да.... Так вот, уверяю Вас, любезный Нэрнис, что из-за одного тарла, даже довольно крупного, Достойный Гвалин никуда бы не пошёл. Малерна Бриск не из тех, кто проверяет скорость гномов, предлагая камни за бесценок. Вы же не отдали чёрный тарл из короны Озёрных Владык, нет?
   -- Это... это неслыханно!
   -- Не злитесь. Я шучу. Слушайте дальше. Я -- любопытен... Матушка говорит, что этим качеством я пошёл как раз в своего Светлого отца...
   -- О, да! -- Нэрнис с опозданием понял что ответил, а Даэрос -- что сказал. Оба смутились, правильно оценив результат любопытства некоего Светлого отца -- очень необычный беловолосый и сероглазый результат.
   -- Так вот. Я пошёл следом. Представляете, как я удивился, когда увидел, что Достойный Гвалин идёт прямиком сюда! Я, конечно же, выждал немного и зашёл следом. А теперь -- главное. Конечно, не самое достойное занятие -- подслушивать, но, как оказалось -- не бесполезное...
   -- Если честно, я поражён!
   -- Тем, что я подслушивал? Откровенно говоря, у меня настолько хороший слух, что мне пришлось бы заткнуть уши, чтобы не слышать, о чём шёл разговор в соседней с гостиной комнате. Итак... Я сидел в гостиной, ожидая пока освободится хозяйка. Служанка сообщила, что вчера у них как раз остановился ещё один Высокий гость, который уже занял комнату в башне с видом на Предел. Это подсказало мне, что гость, то есть эльф, впервые в этом городе, и что визит достойного Гвалина непременно связан с приездом этого эльфа. У старой Бриск отродясь ничего не водилось, кроме спеси. Редкостная пройдоха. И не стоит так осуждающе на меня смотреть! Сейчас Ваше уважение к любой даме даст изрядную трещину. Я готов спорить, что Ваши выражения превзойдут мои по части непочтительности!
   -- Спорить? -- Нэрнис вспомнил вчерашние споры о его персоне. -- В этом городе все бьются об заклад? Местная забава?
   -- Что-то не так? Я не предлагал спора на деньги. Это было образное выражение. Не более!
   -- А-а... простите. Я потом объясню. Продолжайте.
   -- Что может предложить на продажу гномам-гранильщикам только что прибывший эльф? Камни? Абсурд. Как я уже сказал, один камень -- не повод. А приезжать сюда с грузом камней не имеет смысла. Вы же сами их здесь покупаете. Обратить удобные в хранении камни в золото и путешествовать с целым сундуком монет -- тем более глупо! И вот что я услышал: Малерна Бриск, пройдоха и мерзавка, сообщила Достойному Гвалину, что в ближайшее время у неё будет ещё двадцать три тарла, сходных "этому". "Этот" я не видел. Я через стены не вижу. Но предполагаю, что среди тех изящных изделий, которые я вижу на плаще, вчера был один настоящий тарл. Я прав?
   -- Да, но только один. А это...
   -- Я сам вижу, что "это". Я же -- ювелир, а не Малерна Бриск. И я даже не знаю, стоит ли говорить, что всякий эльф, желая продать камни, сделал бы это сам. А, увидев Ваш плащ, я и в страшном сне не смог бы себе представить, что мой благородный сородич собирается торговать подделками! То есть, я хотел сказать э ... частью вышивки. Вы всё поняли?
   Нэрнис отнял от двадцати четырёх один, получил двадцать три и понял, что такие совпадения на дороге не валяются. Малерна Фар Бриск намеревалась продать местным гномам двадцать три тарла, не подозревая, что их нет. И она была уверена, что либо камни, либо плащ с ними, в скором времени станут её собственностью.
   -- И как?
   -- Как "что"? -- Даэрос по-хозяйски обследовал содержимое кувшина. -- Надо же... вино не самое отвратительное. Вам непременно нужно выпить. -- Он плеснул в два стакана и протянул один из них Нэрнису. -- Что "как"?
   -- Как она решила получить мой плащ? Или то, что на плаще? -- Его знания о людях стремительно теряли всякую ценность, особенно в присутствие такого "знатока" как Даэрос.
   -- Ну, есть несколько путей. Вот первые два: или выманить путём шантажа, или снять с трупа. Вашего.
   -- Понимаю, что не Вашего, любезный Даэрос. Я, конечно, потрясён, но кое-что понимаю... ещё... пока. А почему не кража?
   -- А это -- идея! То есть, я хочу сказать, что меня сейчас посетила интересная мысль, но об этом -- позже. Нет, красть плащ у Вас никто не станет. Если Вы не отдали его сами, и если Вы вполне живы, то о краже очень скоро станет известно. Никто не станет рисковать и предлагать гномам краденное.
   -- Но меня совершенно нечем шантажировать! А убить не так легко как кажется! Кстати, а чем здесь просто краденое отличается от краденного у мертвого?
   -- Это очень просто! Всегда можно сказать, что покойник сам отдал. Продал. До того как умер, конечно. -- Даэрос залпом выпил вино и поморщился. -- Кислятина. Выход из не слишком красивого положения и будущего скандала будете искать сами? Или разработаем совместный план? Не хочу навязываться, но Вы решайте, а то мне обратно ещё лезть.
   -- Зачем же лезть. Вот дверь... То есть я хотел сказать, что можно будет потом просто выйти. Но я бы очень хотел воспользоваться Вашим советом. Обязательно. -- Нэрнис ни за какие плащи не выпустил бы столь интересного и редкого собеседника. -- К тому же лезть днём по отвесной стене вниз -- не удобно.
   -- По стене? Ха! Милейший Нэрнис, да я просто вселился в комнату напротив. А перелез я через стенку, разделяющую башню на две части.
   -- Так я ввёл Вас в расходы?
   -- Пустяки! Такое интересное событие стоило оплатить. Тем более что, ожидая Вашего пробуждения, я вдоволь налюбовался Мёртвым городом с Вашей стороны. В любом случае никому не стоит знать, что я здесь был. Так что я потом перелезу обратно на свою половину. И всё-таки, я предполагаю шантаж. Есть идеи?
   -- Совершенно никаких. Я только вчера прибыл. И эту мерзавку, то есть... ну хорошо, мерзавку... я вчера увидел впервые в жизни.
   -- Расскажите мне весь вчерашний день. Подробно.
   Нэрнис начал рассказ сначала сухо, касаясь только фактов, но потом разошёлся. И теперь уже он сам подливал гостю вина, пережидая приступы искренней радости Полутёмного. В изложении Нэрниса Пелли выглядела глупее, чем была, если только такое возможно, а драка с участием стражи приняла грандиозные размеры.
   -- Я слышал, -- завистливо стонал Даэрос, -- что вчера здесь была драка, но если бы я только знал из-за чего! Жаль, что мы только сегодня познакомились. А Бриск получила бы целое состояние, продав каждый кусок этого балкона зрителям! Но -- не получила. И за это следует выпить!
   Кувшин предательски быстро показал дно. Зато идеи забурлили. И первая идея касалась того, как раздобыть ещё кувшин вина. Так как Даэрос оставил свою комнату запертой изнутри, он весьма ловко перелез через разделительную стену, воспользовавшись столом и стулом вместо лестницы. У него в комнате остался такой же сосуд "кислого пойла", который по обычаю ставили каждому гостю. Вскоре он уже протягивал кувшин Нэрнису, стоя на такой же "лестнице" со своей стороны балкона. Мебель решили лишний раз не таскать и расположились с видом на Предел. Вино уже не казалось кислым. А к половине второго кувшина почти родилась дружба.
   Идею шантажа благополучно отбросили. Нэрнис, наконец-то в штанах и в плаще, и Даэрос, по-домашнему распустивший шнуровку рубашки, обсуждали, какими способами могли бы владельцы замка убить благородного отпрыска семейства Аль Арвиль. Все способы умерщвления выглядели недостойно его высокого положения. О посмертной славе даже мечтать не приходилось. Как ни крути, а получалось, что даже сражение с целью защиты выглядело бледно по сравнению с подвигами героев. Не успел приехать, как тут же подвергся нападению конюхов и старой кабатчицы -- "мерзавки, пройдохи, гнусного отродья подлых предков". Идущие по следу наёмные убийцы Даэросу не нравились как идея.
   -- Нэрнис, ты пойми! Если ты выйдешь отсюда в плаще, то как она потом объяснит, что такая заметная вещь оказалась у неё? В доме же -- слуги. А слуги и слухи -- это одно и то же! Что из этого следует?
   -- И что же?
   -- А то, что рано или поздно ты спустишься вниз, и тебе подадут обед. И вино. Очень хорошее вино!
   -- Ага. И не мешало бы разжиться ещё кувшинчиком. -- Абсолютно Светлый Аль Арвиль основательно захмелел.
   -- Только не тебе! Они же тебя опоят!
   -- Напоить эльфа? -- Нэрнис вернулся к своему состоянию высокомерной презрительности к миру и людям.
   -- Нет. Не напоят, а опоят. Единственный способ тихо придушить тебя подушкой среди ночи, это -- подлить или подсыпать что-нибудь в вино, а потом закопать тело в каком-нибудь погребе. Я уверен, что уже сейчас доверенный слуга... лучше немой, сдвинул бочки и копает яму.
   -- Как же они потом будут заходить в этот погреб, всякий раз попирая останки?!
   -- Заметь, твои останки! И очень даже смогут! -- Полутёмный был совсем по-Тёмному циничен и самоуверен.
   -- Но... но это же чревато переживаниями и впоследствии отразится на тонкой душевной организации... Кстати, насчёт слуг, которые не немые: как же Бриск объяснит мой тайный отъезд? -- Нэрнис решил, что нашёл довод против убийственной версии.
   -- А зачем тебе отъезжать? Кое-кто вчера истаял как утренний туман на глазах у целой толпы. Думаешь, старой мерзавке об этом ещё не известно? И кто это тебе про "душевную тонкость" сказал? -- Даэрос не напрягаясь, раздавил в пальцах миндальный орех и извлёк ядро. -- Вот, смотри: поставили блюдо с орехами. И где щипчики? Кстати, орехи затхлые. Так что -- никакой тонкости, только жадность.
   -- Ты хочешь сказать, что все трактаты на эту тему, а я на ней и специализируюсь, ничего не стоят? Что я долгие годы изучал сказки?
   -- Нет, что ты! Люди бывают разные. Но в этом доме именно такие, как я сказал. И у меня была идея, но потерялась как-то... Пожалуй, я совершу ещё одну вылазку. Схожу за вином и потребую обед себе в комнату. То есть, уже ужин. Будут стучать, прикинься спящим, потом закажи себе что-нибудь, но не ешь и не пей! Обещаешь?
   -- Обещаю. -- Трогательная забота чем-то напоминала опеку со стороны только недавно покинутых старших родственников. Но Нэрнис решил благоразумно не обижаться. В конце концов, Даэрос уже был слегка весел и к тому же понятия не имел, как Нэрнису надоела эта самая забота.
   -- А про свою специализацию потом расскажешь. Ладно? Никогда о такой не слышал. -- И Полутёмный гордо прошествовал на стол. Не успел Нэрнис взгромоздить следом стул, как его новый знакомый уже подтянулся на кончиках пальцев, лихо оседлал стену и перемахнул на свою сторону. "Наверное, это как-то связано с ювелирным делом". Нэрнис попытался раздавить орех пальцами, но тот оказался крепким как камень.
   Отодвинув стол и стулья от стены, Аль Арвиль вернулся в комнату и завалился на кровать созерцать потолок. Делать было всё равно нечего. В дверь со стороны коридора тихо поскреблись. Но это оказались не убийцы, а Даэрос, который забыл у него свой пустой "гостевой" кувшин.
   -- Я быстро. И, должен сказать, что ты очень хорошо громко зевал. Правильно.
   Нэрнис грустно посмотрел вслед разведчику в стане врага, запер дверь и вернулся на кровать. Жизнь становилась насыщенной. Даже по количеству событий два дня превзошли пару последних лет, а уж по качеству...
   Он, действительно, почти задремал, когда раздался стук. "Как в дурном сне, всё начинается с этого стука", размышлял Нэрнис, старательно зевая, "А откроешь дверь, так там новые чудеса!". Но чудеса оказались старыми. Малерна фар Бриск собственной персоной зашла узнать, отчего высокий гость не изволит заказать ужин.
   -- Путешествие по морю несколько меня утомило. Вот, вина, пожалуй, принесите. Только что-нибудь более приличное, лучше цветочное белое. И салат...
   -- С лимоном?
   -- Да, листья салата с лимоном.
   -- Что-нибудь мясное? Паштет? У нас великолепный паштет из гусиной печени! И, как Вы понимаете, для столь Высокого гостя это ничего не будет стоить!
   Вот это "ничего не будет стоить" окончательно убедило Нэрниса, что Даэрос был прав. Бесплатный ужин будет стоить ему жизни.
   -- Какой у Вас гостеприимный дом! Не могу Вам отказать! Пожалуй, ещё крылышко индейки, лучше даже два, запечённые яблоки, свежий хлеб, свиную отбивную, печёную картофелину, пожалуй, одну -- больше не съем, сок из свежих помидоров, кусок черничного пирога и седло барашка. -- На этом блюде у Нэрниса кончился воздух, который он предварительно вдохнул, готовясь к перечислению. Было приятно наблюдать, как у Малерны округляются глаза, и с каким сомнением она поглядывает на его довольно щуплую фигуру. -- Ну, и ещё кувшин вина на ночь. Я быть может, перед сном пройдусь. А может, и нет...
   Малерна достойно пережила список блюд и расплылась в улыбке:
   -- Непременно. И Пелли придёт прибраться. Сейчас же распоряжусь насчёт ужина, будьте уверены, я не заставлю ждать дорогого гостя, и принесу Вам ужин сама. Мои служанки... слишком впечатлительны, а Вы -- такой милый! Если они будут ухаживать за Вами всё время, я лишусь слуг... -- На этом комплименте фар Бриск собиралась закончить свою речь и удалиться, но вынуждена была подождать, пока поднимутся идущие снизу.
   Сначала послышалось пыхтение, позвякивание и тяжёлые шаги. Кто-то с трудом осиливал подъём. Первым над верхними ступенями показался поднос, груженый ничуть не меньшим количеством блюд, чем то, которое недавно перечислил Нэрнис. За горой тарелок, тарелочек, розеток и креманок белел крахмальный чепец. Как оказалось, чепец венчал голову дородной служанки. Она была преизрядно стара и, наверное, служила в этом доме с юности. Зато опыта ей было не занимать. Помимо подноса, могучая старушка была оснащена двумя корзинами, ручки которых глубоко врезались в пухлые складки на сгибах локтей. Корзины были покрыты салфетками, поэтому о содержимом можно было только догадываться. Оно булькало.
   По мере того как служанка одолевала подъём, открывался вид на дальнейшую перспективу. Бравая дама совершила солдатский поворот под прямым углом в сторону комнаты Даэроса, чинно и торжественно. Корзины дружно колыхнулись, напомнив звуком о своём содержимом. Из-за горизонта ступеней, как белый парус, показалась роскошная шевелюра самого Даэроса. Он плавно всплыл по лестнице, и сделал вид, что только теперь заметил Малерну фар Бриск и Нэрниса, стоявшего в дверях комнаты. До этого он был увлечён тем, что грыз яблоко. Полутёмный очень внимательно его рассматривал после каждого укуса. А вдруг там червяк? Ар Ктэль полуучтиво-полунебрежно кивнул Малерне. И тут... Тут он "обнаружил" Нэрниса. Благородный Аль Арвиль решил, что такое выражение лица надо будет отработать перед зеркалом. Даэрос, похоже, нашёл червяка, но не в яблоке. Червяк стоял в дверном проёме. И это был он -- Нэрнис. Не стоило упускать возможность показать себя.
   Малерна впервые видела такую спесь и отвратительное отношение между двумя эльфами -- Тёмным и Светлым. Нэрнис не ударил в грязь лицом. Он всегда отличался живым воображением. Поэтому ещё неизвестно, кто излил больше презрения: Даэрос со своим яблочным червём, или Нэрнис, представивший себе вшу на эльфийском волосе. Ну, пусть, не совсем вшу. Вши у эльфов не водятся. Но хоть тля-то может завестись?
   Даэрос демонстративно повернулся к Малерне. Нэрнис "исчез" из его мира.
   -- Вы знаете, что я жду гостя. Как только появится некто, кто меня спросит, немедленно проводите его ко мне. Ни по какому другому поводу прошу меня не беспокоить! -- На этом он счёл своё внимание к окружающим достаточным и "уплыл" в комнату, где служанка уже громыхала, разгружая тарелки. Нэрнис презрительно фыркнул и закрыл дверь. Сыграли очень даже неплохо. Правда, Аль Арвиль пока не знал -- зачем?
   Стук в дверь, конечно, раздражает, но иногда бывает необходим. Если вы переодеваете рубашку и для этой цели приспустили вниз штаны, посторонние граждане обязаны предупредить о своём появлении. А не подкрадываться, как Пелли с вениками и корзиной. Может, в её девичьем романтическом понимании это и означало "проскользнуть в комнату к любимому", но "любимый" был не готов. Совсем. И поза была нелепая. Ноги растопырены, чтобы штаны не упали, а она тут -- с веником! Ну и что прикажете делать? Сдвинуть стыдливо коленки? Нэрнис и сдвинул. Повернулся боком и, бормоча извинения, скользнул ужом в штаны. Если только ужи умеют натягивать старую кожу. Кто бы должен был извиняться? К тому же он вчера видел её с задранной юбкой и перекошенным ртом. Но воспитание не пропьёшь, и Нэрнис был смущён. А Пелли -- счастлива. Она страдала весь долгий путь по лестнице -- её лицо ещё носило следы вчерашнего сражения, в котором она, кстати, одержала победу. К тому же в корзине покоилась такая неромантичная, просто отвратительная вещь, как пресловутый ночной горшок. И ей предстояло заменить использованный на пустой. Это только в стихах герои лишены надобности эту самую надобность отправлять. А тут -- извольте, милочка, заглянуть под кровать и сделать то, что эта мерзкая старая Бриск приказала.
   Торопливо сунув под кровать ночную вазу, Пелли оглядела пространство на предмет использованной. Пусто! Значит -- на балконе. Ну, конечно! Разве может такое возвышенное существо... Но на балконе даже из мусора обнаружилась только ореховая скорлупа на столе. "Вот это зубы!". Пелли зашлась от восторга. Неромантичный казус исчез сам собой, а прекрасный Принц воспарил в её представлении над башнями до облаков и выше.
   Аль Арвиль размышлял как такое возможно: томно подметать? А Пелли гоняла пыль с изяществом танцовщицы. Нэрнис сидел на кровати, подобрав под себя ноги, и наблюдал "танец с веником". Он смог оценить его по достоинству, проникся красотой движений и решил написать поэму о соблюдении чистоты в изящной форме. Не поэму в изящной форме, а о соблюдении чистоты в таковой. Но тут с балкона донеслись всё разрушающие и нарушающие звуки. Даэрос совершенно не вовремя решил переправить на его сторону часть снеди. Надо было что-то делать. Пелли с ужасом уставилась на балконную дверь.
   Танец был окончен, а их с Даэросом удачное представление пошло прахом. Ну не говорить же банальное: "это мыши". Нэрнис подхватился с кровати. Мгновение -- и он приобнял Пелли за талию:
   -- Сейчас ты узнаешь тайну. Но об этом надо молчать. Ты готова?
   Пелли за такое обращение готова была дать обет молчания на всю жизнь. Она закивала и головой и веником.
   -- Хорошо. Сейчас я тебя кое с кем познакомлю. Но если придёт твоя хозяйка -- немедленно в комнату и -- подметать! Поняла? И никому ни слова!
   -- Умгу... мм.... Мгу. -- Пелли кивала как заводная гномская игрушка.
   Аль Арвиль выволок служанку на балкон и, подойдя к стене, зашипел:
   -- Даэрос, иди сюда быстро! Ты слишком шумел! Быстрее! Сейчас эта орочья сущность притащится. Слышишь меня?
   Над стеной появился потомок Дома Ар Ктэль. Обе его руки были заняты тарелками, и он явно не ожидал присутствия третьего в их компании. Нэрнис даже не успел удивиться, как это шустрый сосед успел перетаскать половину своего подноса без вспомогательного стола.
   -- Ну? -- Нэрнис забрал тарелки, и Даэрос изящным кульбитом приземлился на балконе. "Он ещё и скачет! Ювелир!".
   -- Так! -- Даэрос уже всё понял и снова взял командование на себя. -- Прекрасная Дева! -- Нэрнис подхватил Пелли на случай обморока. -- Ты оказалась в самом центре сети ужасного заговора! -- Полутёмный выдержал эффектную паузу. -- Согласна ли ты, помочь этому благородному эльфу?
   Пелли даже оглядываться не пришлось. И так было понятно, какому благородному и какому прекрасному надо было помочь.
   Даэрос кратко изложил суть, которая для девицы свелась к одному страшному факту: её бесценного и прекрасного эльфа собираются отравить, усыпить, убить из-за тряпки с... неважно с чем. Малерна фар Бриск даже не представляла, насколько близка была её смерть. Если бы Нэрнис не придерживал Пелли, то эта фурия смела бы и Малерну и замок своим карающим веником, как мусор. А, может быть, и весь одноимённый город тоже.
   -- Сейчас ты уйдёшь! Возвращайся не ранее чем, через полукварту стражи после того, как твоя хозяйка принесёт сюда еду. Старайся быть спокойной и беспечной. Ну... напевай что-нибудь! Ты умеешь напевать? -- Пелли мгу-кнула. -- Ладно, мычи что-нибудь весёлое. Я скажу тебе, что делать потом. Поняла? Прекрасная?!
   Пелли умоляюще посмотрела на Нэрниса. Мол, прекрасная она, или нет? Нэрнис кивнул. "Прекрасная" обрела дар речи.
   -- Я всё сделаю. Всё, что прикажете! -- Если бы сейчас её зеленоглазый эльф сказал: "Прыгай!", она бы полетела с башни как птица, ничуть не сожалея о том, что внизу её ждёт булыжник мостовой. Совсем. Это потому, что любовь творит чудеса. Даже такие непотребные. Но Он лишь отстранился и улыбнулся. Пелли взяла веник наманер копья и отправилась служить любви. Она спускалась с лестницы почти так же, как нисходят на землю боги. Или тот, у кого есть цель. Что, в общем-то, одно и то же.
   -- Ну и что нам теперь делать? И что ты задумал? Чем нам эта полуобморочная сможет помочь? -- Нэрнис страдал, чувствуя свою вину за состояние несчастной служанки.
   -- Сначала мы будем пить. -- Даэрос с видом философа приложился к горлышку кувшина. Нэрнис, с видом другого философа, не разделяющего его взгляды, отнял кувшин и хлебнул следом. -- Я вспомнил свою мысль! Я знаю, Нэрнис, ты -- оценишь! Но я хочу, чтобы ты догадался сам.
   -- Не могу. Время поджимает. Давай уже, излагай!
   -- Проблема в плаще. Так?
   -- Так!
   -- Нет плаща -- нет проблемы, так?
   -- Так!
   -- Значит, плащ должен исчезнуть. Так?
   -- Так! Но как? -- Светлый не представлял себе исчезающий плащ, но чувствовал, как у него исчезают последние трезвые мысли.
   -- Его должны украсть!
   -- Кто?
   -- А мы сами и украдём! Точнее, непреодолимая сила, что заставляет любого восторгаться Пределом и желать оставить память о себе!
   -- Даэрос, яблоко было вредным и лишним! Мы -- воры? Или скорбные умом смертные?
   -- Нет! Ни то, ни другое! Это же наш плащ, так?
   Нэрнис мысленно согласился разделить его плащ на двоих, но...
   -- Но как же так? Он что улетит?
   -- Именно!
   -- Но...
   -- Никаких "но". Реши для себя, что тебе важнее: отвратительная скандальная история, драка с прислугой или сам плащ?
   -- К тёмным силам этот плащ! Хотя бы его вышивала и моя Достойная Мать! -- На Аль Арвиля приливной волной накатывала бесшабашность.
   -- А его вышивала твоя Мать?
   -- Нет!
   -- Я знал, что ты бескорыстен и прекрасен! Выпьем, как братья!
   Таких предложений без последующей кровной мести не отвергают. И неважно, сколько Даэрос выпил в кухне, пока нагружали его поднос, и перед тем, как он, наконец, закусил яблоком тот орех.
   Полутёмный небрежно опростал более-менее вместительное блюдо, попросту стряхнув его содержимое, не глядя, меж зубцов башни и вытер салфеткой "братский сосуд". Не успел Нэрнис ахнуть и закусить, как в блюдо хлынула струя красного как кровь вина. Чаша перешла с рук на руки не менее четырёх раз, прежде чем Даэрос, истинно по-братски, сунул Нэрнису в рот какую-то траву. Кажется, всё-таки салат. С лимоном. Всё-ещё-благородный Аль Арвиль закусил и смирился с тем, что у него опять появился старший брат. Причём, рядом. Но зато такой, какого нет ни у кого в мире! Полу... в общем, невиданно пополамчатый. Да! Не называть же его полутёмным, когда он сам себя именует полусветлым. По-по-лам-чатый! Только произнести трудно, но звучит необидно.
   -- Слушай, Нэрьо! Теперь я могу называть тебя так. А ты можешь называть меня...
   -- Даэр, я всё понимаю! -- Нэрнис расчувствовался. Это был всё-таки новый и диковинный брат, а не какой-то там самый обычный гениальный Светлый Живописец!
   -- Ага, только не слушаешь! Так вот... Плащ мы будем кидать. Кто кидает, решит жребий.
   -- Кто решит?!
   -- Да, неважно! Вышвырнем этот плащ, но так, чтобы он попал в Ткань Предела.
   -- Это возможно?
   -- А почему нет? Кинем веером, чтобы развернулся! Чтобы была видна вся красота! Кто потом скажет, что это был недостойный дар? Дар Пределу!
   -- А Пелли? Дева с метёлкой? Она тут зачем, раз всё так просто?
   -- Посмотри на расстояние. Разве всё так просто? Сможешь метнуть так, чтобы плащ там завис весь? А то, местные жители потом срежут всё, что снаружи останется...
   -- Вряд ли.
   -- Вот! Пелли с метёлкой -- это гарантия! Мы пробуем, а на случай неудачи, внизу будет стоять Пелли с кирпичом. Или с камнем. В общем, что найдёт. Подберёт плащ и принесёт его нам наверх. А мы попробуем кинуть ещё раз, но уже с грузом. Понял?
   -- Так может сразу с грузом?
   -- А Пелли нам зачем?
   -- Логично! Убедил, Даэр! Выпьем! По-братски! -- Нэрнис был в полном восторге. Смерть, отрава, заговор, приключения, условно прекрасная дева и кирпич! Никакая баллада не могла сравниться с этим набором героев и атрибутов.
   В дверь, как ни странно, постучали. Даэрос метнулся через стенку прыжком с места. И ему это удалось. Нэрнис попытался восторженно присвистнуть. Беззубые змеи были бы в восторге от этого звука. Он отодвинул стул от стены и отправился зевать и встречать. За дверью стояла довольная Малерна и держала поднос.
   -- Позвольте я...
   -- Благодарю, я сам... -- Нэрнис старался не слишком дышать наружу, чтобы свежие винные пары не смутили его отравительницу. Получилось не слишком любезно. Поднос он принял на руку вполне изящно. Но закрывать дверь пинком перед носом дамы -- это было не очень культурно. Моральные устои рушились, как соломенные бастионы, но Нэрнис не слишком страдал по такому мелкому поводу. Сгрузив поднос на кровать, он метнулся обратно и повернул ключ в замке. Шагов за дверью слышно не было. Малерна явно чего-то ждала. Нэрнис позвенел посудой и побулькал кувшином с вином. Шагов не было. Тихо скользнув на балкон, он взял "чашу", она же -- "блюдо-на-ножке", и с шумом выпил остатки вина. За дверью послышалось шуршание многочисленных юбок старой фар Бриск и скрип половиц. Ушла. Теперь надо было ожидать прихода Пелли. Нэрнис вернулся на балкон и пошлёпал ладонью по камню перегородки. В свете заходящего солнца белые волосы Даэроса, свесившего голову сверху, стали розовыми. Нэрнис отступил шаг назад и предостерегающе поднял руку:
   -- Останься так, Даэр. Я любуюсь!
   -- Чем?
   -- Твои волосы розовеют в свете заката! Ты когда-нибудь видел эльфа с розовыми волосами?
   -- Тьфу! И до ваших краёв добралась эта поганая мода перекрашивать волосы? -- Даэрос перевалился через край, повис и спрыгнул. -- Кто бы мог подумать! С вашим-то консерватизмом!
   -- Ну... нет! Но, так смотрелось!
   -- Ты стол двигай ближе! Или я с посудой буду туда-сюда перелезать? У меня ещё корзины с вином, кстати.
   Нэрнис решил, что и одного стула хватит, и оказался прав. Даэрос даже не заметил отсутствия ещё одной "ступени". Или сделал вид. По крайней мере, Полутёмный ничего не уронил. Наконец, стол был полностью накрыт. Новоявленные побратимы созерцали закат молча, как будто за свою долгую жизнь уже наговорились. Нэрнис налегал на паштет. Повар, и вправду, оказался мастером своего дела. Между зубцами башни в закатном свете краснел Мёртвый город. Или город мёртвых...
   -- А вот и твоя прекрасная дева с метлой. -- Даэрос уловил звук шагов в коридоре, и что уже было неудивительно -- не ошибся. Наверное, ювелирам в работе требовались не только крепкие руки и пружинистые ноги, но и чуткий слух.
   Пелли была введена на балкон, как королева на трон. Хотя сесть ей и не предложили. Нэрнис пребывал в состоянии задумчивости. Создавалось впечатление, что его даже травить никто не собирается. Даэросу это показалось несправедливым, и он пнул стул, на котором сидел его свежеиспечённый брат. А зря. Пелли не постеснялась отомстить веником. Даэрос обернулся и... и вспомнил, что сообщников не убивают. Пока, по крайней мере.
   -- Прекраснейшая! -- Нэрнис очнулся и приступил к пояснениям. -- Вам следует пройти во двор под башней и найти тяжёлый предмет. Кирпич, камень, что угодно -- то, что удастся без подозрений взять или подобрать. Если Вам под ноги упадёт мой плащ, то его и тот тяжёлый предмет, что Вы найдёте, следует так же тихо принести сюда. Вы сможете это сделать для нас?
   -- Для вас?
   -- Для меня.
   -- Для Вас -- всё, что прикажете! -- Пелли гордо кивнула и удалилась.
   Даэрос был потрясён, как скоростью, с которой Нэрнис добился понимания, так и отбитой поясницей.
   -- Ну, ты и ... внушаешь! Специалист! Ладно, ждём. Кстати, ты знаешь, что некая человеческая дева только что непочтительно заехала мне по спине веником? А, Нэрьо?!
   -- Умгу! -- Нэрнис исполнился значимостью момента. Не каждый день выкидываешь в Предел плащи, тем более дорогие.
   -- Это у вас заразное или семейное?
   -- Даэр, это что, намёк?
   -- А-а! Ну-ну. Ладно, сначала повеселимся, а потом я тебя новой задачей обеспечу!
   -- Это тоже любимое дело -- обеспечивать задачами?
   Но вялая перебранка была прервана. Даэрос обернулся к зубцам башни и жестом призвал к молчанию.
   -- Она там.
   -- Точно она?
   -- Точно, я слышу. Скрипит крахмалом, как ветла на ветру. Будешь сам кидать плащ или я попробую?
   Нэрнис прикинул расстояние и навыки. Перед таким ответственным шагом следовало выпить. "Чаша", вновь наполненная до краёв, была честно выпита на двоих, после чего Нэрнис трезво оценил свои возможности.
   -- Давай ты. А я полюбуюсь.
   -- Нет, лучше ты. Если плащ коснётся ткани Предела, он зацепится краем. Лучше уж пусть так упадёт. Да брось ты его просто вниз! Тут явно нужен вес и груз!
   -- А зачем же Пелли?
   -- А она нас вместе видела! Сообщник должен участвовать! Давай! Просто брось его вниз.
   Нэрнис вздохнул и, скомкав плащ, скинул его с башни.
   Пелли не заставила себя ждать с возвращением, а Нэрнис успел доесть паштет и печёное яблоко. Даэрос открыл дверь.
   Как она его несла! Плащ в её руках был подобен знамени поверженной армии. Нэрнис чуть не прослезился. Аж жалко стало. Даэрос принял святыню с рук на руки. Под святыней оказался кувшин без ручки. Не маленький.
   -- Налей вина Прекраснейшей пока я прицеливаюсь. -- Даэрос расправил плащ и вложил кувшин в центр ткани. -- Жалко. Вышивка хороша. Ну да ладно...
   Пелли уже сжилась с ролью Прекрасной Девы и приняла стакан с достоинством равной. И откуда что берётся? Пока Нэрнис дивился этой метаморфозе, Даэрос изготовился и, смачно "эхнув", метнул вожделенный Малерной предмет вдаль. Хорошо, что солнце ещё не совсем село, и можно было по достоинству оценить результат. Ткань, закрученная вокруг старого кувшина, расправилась в полёте. Плащ завис в ткани Предела, сияя фальшивыми тарлами, как два опущенных крыла диковинной птицы. Может, снизу и был виден кувшин без ручки, но сверху... Шикарно смотрелось!
   -- Вот! Ну, как? -- Даэрос ждал одобрений.
   -- Великолепен как всегда!
   -- Но... с Вами его не сравнить! -- Пелли не только вошла в роль, но и проявляла инициативу.
   -- Всё! -- Даэрос шумно вздохнул. -- Ждём Вас, Прекраснейшая, к ужину позже. А теперь Вам надлежит исполнить ещё одно дело. Бегите к своей хозяйке и скажите, что два эльфа... творят безобразное: швыряют вниз вещи, а Вы замучились их пожитки с улицы подбирать и обратно приносить. Плащи, сапоги, рубашки. Обязательно скажите: "плащи"! И принесите из моей комнаты... Ах, ну да, она заперта изнутри... сейчас... -- Даэрос в который раз "ушёл" с неприлично низкого старта на кромку стены и через мгновение появился уже из коридора со своим видавшим виды плащом и сумкой. -- А мы дверь не закрыли! -- Радостно сообщил Полутёмный.
   Нэрнис осмотрел его пожитки и приготовился если не рвать, то метать. Он проникся идеей и преисполнился уважения к Даэросу. Это вам не спорщиков стравить! Жаль, что этих самых вещей для кидания у побратима было совсем немного.
   -- Бегите! -- Даэрос развернул "Прекрасную Деву" к двери. -- Давай сапог, Нэрьо! Давай, давай, снимай! Один. Тебе жалко, да? Швыряй вниз! И что-нибудь ещё. Неважно что... Вот, блюдо, то есть чаша... -- Даэрос запустил вниз священным предметом, который побратимы, хотя бы один из них, должны хранить вечно. -- Потом подберём! Не волнуйся, что помнётся! Всё равно из неё пить было неудобно.
   Нэрнис отправил следом за чашей сапог и собрался снять второй. Похоже, что сегодня выкидывать будут только его вещи. Но он не расстроился.
   Пелли унеслась вниз под грохот низвергаемых предметов. Чаша звонко прыгала по каменной мостовой, извещая всех в замке Бриск, что гулянка удалась. Оставалось только расслышать сквозь весь этот шум шорох юбок фар Бриск, чтобы в полной мере оценить финал, не пропустив ни одного нюанса.
   Но это был не шорох. Фар Бриск летела наверх через две ступени, топая как троллиха, и заглатывая воздух как пищу. В комнату дебоширов она ворвалась возмущённым вихрем, но, достигнув балкона, застыла как статуя. Нэрнис уже успел выкинуть всё самое нужное -- еду со своего подноса вкупе с кувшинами. Предположительно отравленными. Хотя, кто бы мог ручаться за его паштет? Так что, подъём Малодостойной Малерны вверх по лестнице сопровождался звоном предметов, летящих вниз с башни. А это говорило ей о том, что Высокие гости перешли от швыряния мягких вещей к более твёрдым и звонким. От своих -- к её. Но плащ!
   Он был так близко. И при этом -- недосягаем! Он висел в ткани Предела. Осенял своими повисшими крылами Мёртвый город и её мечту. Сверкал тарлами. Манящий, прекрасный! А его недавний обладатель опирался как победитель о зубец башни.
   -- Мой подарок Пределу! -- Нэрнис величественно повёл рукой в сторону плаща. -- Щедро, Вы не находите?
   Даэрос выцедил залпом очередной стакан и запел "О, как прекрасен тот закат, что познакомил нас с тобою...". Благородная этого Дома, Малерна фар Бриск, побледнела с лица и сползла по дверному косяку в беспамятство, совсем как девица из романа. Несправедливо! Подоспевшая раньше других слуг Пелли добила её подносом сверху, мстя за все годы службы.
   -- Уносите! -- Нэрнис небрежно махнул рукой прибежавшим слугам. -- Такова сила эльфийского пения!
   А Даэрос пел: "Когда взойдёт звезда над морем...". А и, правда, хорошо пел. "Ювелир!" -- в который раз подумал Нэрнис.
   -- Приходи потом. -- Шепнул он в порозовевшее ушко Пелли.
   "Прелестные ушки". Это была последняя мысль Нэрниса Аль Арвиля, который до этого вечера никогда в жизни не пил более полкувшина вина.
  
  
   Глава 3
  
   Кто придумал, что утро -- доброе? Раннее, ещё серое, и "после вчерашнего". Поспать толком не дали. Голова соображает плохо и даже плохо -- через раз. А некоторые недобрые люди и не совсем люди, то есть, и совсем не люди, но совсем не добрые, тормошат, толкают и ругаются. Зачем куда-то спешить? Зачем эти отвратительные тряпки? И эта нога от другого сапога, от правого. Поэтому надо поменять ноги местами. И здесь нет младенцев, чтобы носить на руках головой об косяк. А рот затыкать при этом совсем не надо. И пальцы какие-то крепкие, слишком, жесткие. Железные даже. Ну не совсем, если укусить. Не надо ногами спотыкаться об углы, даже если лестница поворачивает! И зачем лезть в этот подвал? Здесь дурно пахнет. А эта кастрюля сама виновата! Нельзя стоять на пути у эльфа! Кастрюли -- совершенно безумные существа! Надо кричать! Это похищение! Как романтично! Какая очаровательная маленькая карета! А где лошадь?! Дивная повозка, совсем без лошади едет. Как это прекрасно -- не смотреть всё время на лошадиный зад. О, этот перестук барабанов! Гномы идут в атаку?! Защитники, вперёд!
   -- Не по-сра-сра-м-м-и-им че-с-ть до-до-б-б-б-блест-ных во-во-во... -- Нэрнис чуть не прокусил себе губу.
   -- Пелли, заткните ему чем-нибудь рот! Мы и так грохочем тачкой, и весь верхний город сейчас перебудим! Ну, или замотайте ему голову как-нибудь. Накиньте свой плащ! Пелли! Вы оглохли? Укройте любимого плащом! Сверху, с головой. Ну, вот, хоть потише стало.
   По брусчатке Предельной улицы грохотала тачка, похожая на те, в которых обычно развозят зелень. Правда, она была излишне добротной, и железный обод колеса немилосердно скрежетал, стучал и подпрыгивал, пересчитывая каждый камень. Улица спускалась под уклон, поэтому Даэрос не столько толкал повозку с ценным грузом, сколько не давал ей уехать самостоятельно. Рядом семенила Пелли, нагруженная узлами.
   Малерна понемногу просыпалась. Звуки утреннего города ещё не могли поглотить возмутительный грохот и полупьяные вопли. В верхнем городе вообще просыпались не рано, а молочники, зеленщики, разносчики снеди и прочие возмутители утреннего спокойствия ещё не добрались сюда. Даэрос стремился как можно быстрее миновать мощёную часть города и выкатить это громогласное скачущее чудовище на деревянные настилы нижних улиц. Но кто-то из жителей уже успел проснуться и возмутиться беспорядком. Прицельный слив помоев из окна всегда был любимым развлечением обитателей верхних этажей. Даэрос попытался увернуться, и ему это почти удалось. Немного пострадал груз в тачке, вернее -- плащ Пелли. А Пелли решила задержаться и возмутиться. Пришлось хватать её за рукав и тащить. Но разве можно везти одноколесную тачку одной рукой? Неустойчивая конструкция завалилась на бок, чего и следовало ожидать. Нэрнис выпал из тачки возмутился. Усадить его обратно, так же удачно согнув почти пополам, головой к коленям, никак не удавалась -- он всё время сползал вниз.
   -- Ох, да пусть так висит! Пелли, развесьте ему ноги по сторонам, а то будут биться о колесо! Накрывайте.
   Не тут-то было! Ткань плаща была схвачена изнутри и поползла вниз, грива чёрных волос свесилась до самой мостовой и заструилась по ней, как шлейф платья.
   -- Пелли! Подберите ему волосы, а то я сейчас наступлю на этот хвост! Не могу же я бежать таким растопыренным манером. Ах, ты ж! Я ему чуть голову не оторвал!
   -- Эт-то у тебя хво-ст! Ло-ло-шадь! -- Младший Аль Арвиль откинул голову назад, так, чтобы увидеть, кто его везёт. Логика, как ни странно, в его голове уже проснулась. Если лошади нет спереди, то она, определённо, сзади. -- Же-же-ре-б-бец! От-ве-чать! В ка-ка-кой ко-ню-шне служ-или!?
   -- Пелли! Да поставьте Вы ему свои тюки на живот и дайте кувшин с вином. Всё равно он ещё не проспался! Пелли!?
   -- Но, как же...
   -- Быстро! Мы его спасаем или нет? И бегите рядом, не отставайте!
   Пить вино из кувшина, лёжа в тачке, которая скачет по брусчатке, не всякий трезвый сможет. Собственно, трезвый как раз и не сможет. А Нэрнис смог. Конечно, на плечи, за шиворот и по животу растеклось почти полкувшина, но и внутрь попало не меньше. Как поступают напившиеся герои? Швыряют кувшин за спину лихим жестом и требуют ещё вина. Ещё вина Нэрнис потребовать не мог. Всё время получались какие-то странные звуки. Но жест-то должны понять? А жеребцам ругаться не позволено, тем более такими словами! Тем более при даме, которую он ушиб кувшином! И вообще ему плохо, а его мелко трясут. И у него вырос живот. Большой и мягкий. Но из него торчит что-то железное. О-о! Он проглотил мятое блюдо! Или... помял, глотая!
   -- Ти-ть...
   -- Молчи, Нэрьо, только молчи!
   -- Ти-ть-ма!
   Тьма откликнулась на призыв, сознание смиловалось и покинуло страдальца.
   После того как Даэрос споткнулся и чуть не вывихнул ногу на осколках кувшина, побежали быстрее -- вприпрыжку. В поворот к Нижнепортовой еле вписались. Успели как раз вовремя. Тачка мягко пошла по доскам. Стражники, вышедшие с другого конца Предельной улицы, застали только тишину и пустоту. Источник грохота исчез сам собой. Но отряд стражи не остановился, даже наоборот прибавил ход. Им предводительствовала сама Малерна фар Бриск, и она не собиралась ждать, пока стража обыщет переулки по такому ничтожному поводу, как шум.
   Даэрос остановился отдохнуть, но топот множества ног, доносившийся с дальнего конца Предельной улицы настораживал.
   -- Пелли! Я не могу отпустить эту тачку. Выгляни за угол, посмотри, кто это там?
   Пелли подобралась к углу дома, осторожно выглянула и тут же отпрянула, прижимаясь к стене.
   -- Ну?
   -- Малерна! Со стражей! Я бою-у-у-усь! -- Писклявые интонации предвещали такое нехорошее дело как сопли, слёзы, общую вялость и бесславную сдачу в плен. А это было совсем некстати.
   -- Бежим! Бежим, или ты Его больше никогда не увидишь! -- Даэрос выложил этот козырь в надежде, что такое малоприятное создание, как пьяный Нэрнис, может быть ещё кому-то нужно. Кроме побратима, конечно. Но угроза сработала.
   Они неслись вниз по улице к спасительному переулку. Если Малерна и повернула голову посмотреть на тех, кто шумел на Нижнепортовой, то, может быть, и увидела край развевающейся юбки, исчезнувший за поворотом на Рыбную улицу. Но кто же может опознать служанку по краю юбки?
   На углу пришлось остановиться. Пелли, помучившись, всё-таки смогла засунуть ноги Нэрниса внутрь повозки. Когда-то Благородный и Невозмутимый, а теперь Возмутительно Пьяный Аль Арвиль мирно спал. Ноги Нэрниса пришлось сложить калачиком так, чтобы над бортами тачки торчали только коленки. На случай, если он проснётся и станет взбрыкивать, даже связали, на что Пелли пожертвовала свой платок. Руки Светлому целомудренно сложили на ... нижней части живота и прижали сверху самым большим узлом. Сумку Нэрниса сунули ему же под голову и закрыли всю эту конструкцию плащами. Со стороны смотрелось неплохо. По крайней мере, создавалось впечатление, что основной груз располагается горой в центре тачки.
   Рыбную миновали быстро, но шагом. Эта часть города уже была охвачена утренней суетой и бегать здесь -- означало привлекать к себе внимание. Спокойно свернули к торговым рядам. А тут Даэрос уже стал покрикивать на прохожих, совсем как развозчик:
   -- Поберегись! Дорогу! Дорогу, кому сказал! Куда прёшь!? Пелли, держись сзади, не отставай, скоро будем на месте.
   Картина была довольно привычная для этого места и в такую рань. Правда, у развозчика на голове была намотана какая-то тряпка вроде тех, что носят кочевники. И, несмотря на явно чужую рубаху, латаную и грязную, сапоги у него были хоть куда. Но в портовом городе не принято останавливать утром каждого встречного в хороших сапогах и спрашивать "где украл?" Наверное, парню просто повезло.
   -- Скажите, а куда мы идём? -- У Пелли уже прошёл первый испуг, а второй ещё не наступил. Ей, наконец, стало не всё равно, что они будут делать дальше.
   -- В доки. Не отставай! К старой пристани. У меня там... Там есть такое место, где нас никто не будет искать. -- Даэрос надеялся, что им удастся покинуть людные места до того, как "груз" проснётся.
   Пройдя часть пути по пристани, пришлось всё-таки свернуть ещё раз в переулки. Выкатываться на виду у всех с тачкой к старым лодочным докам было неразумно.
   На гнилых досках, из-под которых местами ушёл песок, тачка стала скорее обузой, чем подмогой. Полутёмный всё-таки развернул её и потащил за собой, как самую настоящую повозку. Провалится -- вытянуть будет легче, чем вытолкать. То ли удача любила тех, кто быстро бегал, то ли терпеть не могла Малерну Фар Бриск, но ни одна гнилая доска не подломилась.
   Старый лодочный сарай был совсем не тем местом, где Пелли привыкла бывать. Она, конечно служанка, но в развалюхе никогда не жила. А её Прекрасный Принц, связанный тючком в тачке -- совсем не та картина, которую она хотела бы видеть. Море было великолепным и манящим, как всегда. Оно сверкало под утренними лучами сквозь многочисленные щели и дыры ветхой хибары. Как укрытие, это место казалось Пелли самым сомнительным. Пнёшь -- развалится...
   -- Всё! Пелли, сидите здесь тихо. И лучше не вставать и не ходить из угла в угол. Тем более, что одного угла здесь почти нет. Если Нэрнис очнётся до моего прихода, дашь ему воды. Я постараюсь не задерживаться. Но если я не вернусь к ночи, утром уходите из города через восточные ворота.
   Вот так! И ускользнул. "Сидите здесь!" Кто-то и сидит, а кто-то до сих пор в тачке спит головой вниз, коленками вверх. И не просто кто-то, а Великолепный и Несравненный. И, несмотря на внешнюю хрупкость -- очень тяжёлый.
   Пелли было безумно жаль обращаться с Прекрасным Возлюбленным, как с последним пропойцей. Но пришлось. Вываливать драгоценное тело из тачки методом простого опрокидывания было не слишком церемонно, а таскание за подмышки никак не походило на объятия. Но награда ждала впереди.
   Разобрав узлы, и тщательно пересмотрев гардероб Нэрниса, Пелли приступила к делу. Расстелила в углу плащ Даэроса, отдельной стопкой сложила чистое белье, а свою накидку решила использовать на тряпки. Беловолосый не велел бегать из угла в угол, но тихо ползать не запрещал. Рискуя упустить блюдо в воду, или бултыхнуться вместе с ним, отважная девица всё-таки совершила четыре "поползновения" за водой.
   Любая женщина, возводя на пьедестал несравненности и недосягаемости свой идеал, прилагает все усилия, чтобы Идеал случайно с этого пьедестала не упал. Или не убежал. Если Идеал пьян, облит вином и помоями, грязен и связан, чтобы не буянил, то его следует переодеть, причесать, положить на пьедестал, если он пока стоять не может, и связать покрепче. Чистый и несвязанный Идеал обычно сопротивляется.
   Пелли и дальше бы ползала с целью отмыть этого Принца как можно лучше, но вода была слишком холодная, чтобы продолжать протирать и мыть, мыть и протирать... Её Прекрасный Нэрнис уже мычал во сне и пытался нащупать несуществующее одеяло. Следовало немедленно одеть его сверху, чтобы приступить, наконец, к нижней части тела.
   Одевать принцев оказалось сложнее, чем раздевать. И плащ не стоило подкладывать так рано. Как можно натянуть на кого-нибудь рубашку, если этот кое-кто норовит завернуться в плащ как в кокон! Наконец схватка завершилась в пользу заботливой девицы, ворот был зашнурован, а рубашка утянута в талии. Хорошо, что Пелли ещё в процессе раздевания обратила внимание на то, что к чему привязывается и зачем это надо. Нижние штаны... а они были совершенно чистые. И снимать их совсем не требовалось. Пришлось приступать ко второму этапу борьбы -- внутреннему.
   Женская внутренняя борьба, это -- чаще всего, попытка обмануть себя так, чтобы обман был не слишком заметен. В таких сражениях в ход идут самые суровые методы. Например, такие как подмена понятий на словесном уровне. Пелли довольно быстро убедила себя, что переодевать -- не значит "раздевать", а как раз наоборот -- одевать. К тому же у неё -- самые благие намерения. Если бы служанка знала, что такое "односторонний подход", то наверняка устыдилась бы своих размышлений типа "он всё равно об этом не узнает". Ситуация, конечно, была щекотливая, но в бою любые средства хороши. И она их использовала. В ход пошло всё: "я не такая", "сам спасибо скажет", "мама же его пеленала", "это помощь раненому, а не любопытство"... Наконец, было использовано самое грозное оружие -- боязнь упущенной возможности: "я бы уже давно успела...". И Пелли пришла к этой мысли в третий раз, когда луч солнца проник через дырявую крышу и стал светить Нэрнису прямо в глаз.
   Принц поморщился, заворочался, перевернулся на бок и нашёл подушку -- пристроил голову на колени к Пелли. Ну и что теперь с ним делать? Плащом накрылся, ножки поджал, чтобы не торчали, "подушку" обнимает -- весь из себя невинный как дитя. Сама доверчивость. И не повернёшься и не пошевелишься. Говорят, что кровь от любви бурлит. Первое время, конечно, бурлит. Особенно, когда любимый обнимает за бёдра, временами тыкается головой в живот и что-то бормочет во сне. Но потом-то ноги затекают так, что никакое бурление не ощущается. Совсем наоборот -- пятки леденеют и приобретают подозрительный синюшный цвет.
   Солнце уже миновало полуденную черту, и Пелли стала всерьёз беспокоиться. А сможет ли она потом встать и бежать? В том, что опять придётся бежать, она не сомневалась. Этот подозрительный светловолосый эльф всё-время бегает и всех куда-то тащит, а объяснить, куда и зачем обещает потом.
   На пол легла чья-то тень. Пелли обернулась, и крик застрял у неё в горле. В дверном проёме стоял мужчина. Черноволосый бородач сгибался под грузом увесистого мешка. То ли торговец, то ли... разбойник. Приличным людям в этом сарае да ещё с мешком просто делать нечего. В критических ситуациях обычно спасают самое ценное. А самым ценным для Пелли был Благородный Принц. И спасала она его как всякая женщина, у которой затекли ноги и пропал голос -- схватила за голову и прижала к груди. Этот всем понятный жест люди осваивают ещё в детстве. Он означает: "Моё, не отдам". При этом ещё поворачиваются боком, прикрывая собой добычу, и злобно зыркают на врага. То, что у любимого теперь совершенно беззащитно открыта спина, Пелли, с её тактикой и стратегией боя на мётлах, совершенно не осознавала. А Нэрнис не только стал задыхаться, но и понял, что некто злодейски пытается свернуть ему шею. Поэтому "некто" получил весомый удар по рёбрам с двух рук, хрюкнул и выпустил голову из захвата.
   "Убил!" Нэрнис ошалело смотрел на Пелли, лежащую на полу, с неловко подвёрнутыми ногами. Даэрос почему-то хохотал в углу. В голове что-то гудело, болело и пыталось вылезти наружу через виски. Мозг, наверное. Пахло морем, тухлыми водорослями, гнилым деревом и ещё какой-то дрянью. Вместо каменных стен комнаты "Замка" неизвестно откуда взялись ветхие доски, на которые опиралась не менее ветхая и дырявая крыша. Во рту было отвратительно и сухо. И всё это от начала и до конца было совершенно невероятно и не благородно. И -- безумно. Как иначе можно объяснить, что Даэрос Ар Ктэль щеголяет чёрной окладистой бородой, короткими до плеч чёрными волосами, кустистыми бровями и хохочет, что совсем несвойственно эльфам, над смертью девы, которую он, Нэрнис, только что убил. А рассудок, вместо того, чтобы прекратить этот кошмар и укрыться пеленой безмолвия, продолжает отчаянно вопрошать: "Что бы это значило?". А вывод может быть только один: Нэрнис Аль Арвиль -- первый эльф, сошедший с ума.
   -- Нет, ну, до слёз! Вы же мне так всю красоту испортите! -- Даэрос аккуратно промокнул платочком глаза. -- Нэрьо! Ты попей водички что ли, а то на тебя смотреть страшно! И не махай на меня руками! Я тебе сейчас расскажу всё, что ты проспал. Вот только на Пелли полью немного.
   Вода оказалась тёплой, но живительной. Пелли застонала, и Нэрнис вздохнул с облегчением. Надо же, он ещё толком не успел осознать тяжесть преступления, а его так сильно придавило грузом ответственности. Одной проблемой меньше -- уже лучше. Пелли приподнялась на руках, распрямила ноги, но встать не смогла. "Наверное, я ей спину сломал!" -- подумал Аль Арвиль. Девица отползла к стене, перебирая руками по полу, привалилась к ней и обречённо замерла. Когда доски предательски затрещали, Даэросу пришлось ловить её за шиворот, а то так бы и вывалилась наружу.
   -- Нэрьо, мне очень нравится твоя новая причёска, и я обязательно расспрошу Пелли, как она заплетает такую красивую косу в пять рядов. Но я тебя умоляю, выплети из волос этот розовый бант. Он меня с мысли сбивает! И попроси прощения у нашей спасительницы. Ты же из неё чуть дух не вышиб. Совсем. -- Полутёмный поставил свою поклажу в самый целый угол хибары и принялся сам помогать Светлому избавляться от ленты. Он не собирался тратить слишком много времени, приводя всех в чувство. Из города надо было выбираться как можно скорее.
   -- Приношу самые искренние извинения. Я готов всю жизнь носить Вас на руках. Я, несомненно, виноват в Вашем увечье и потому...
   -- Нэрьо, что ты несёшь? Какое увечье? От синяков на рёбрах ещё никто не умирал. Ты сам и сведёшь! Ну, если и сломал пару рёбер, так это же заживёт. -- Даэрос демонстрировал совершенно Тёмную бессердечность. А Пелли не только поняла, что бородатый чужак, совсем не -- чужак, но и осознала, что прикинуться больной не удастся. И на руках её носить никто не будет. Ни как больную, ни как здоровую. Даже мечтать об этом было глупо. Нелепо. Вся обида, вся горечь, все волнения этих ужасно долгих двух дней вылились в первые слезинки, а следом хлынул поток.
   Все знают, что женская истерика -- это сила. Но есть сила ещё более могучая. Это -- тихий плач. Без завываний, без заламывания рук и битья головой об стену. Так могут плакать только искренне страдающие старики и дети. Ну, и ещё женщины, которые вдруг перестали себя обманывать, перестали рассказывать себе, что сказка возможна. Что можно не замечать очевидного, делать вид, что понятия не имеешь, чем всё это кончится. Любовь не умерла, а вот мечта... Мечта тихо скончалась от удара по рёбрам. Пелли оплакивала свою наивность, восторженность, глупость -- всё то, с чем вчера было так радостно и красочно жить. И прикрывала руками бока, отстаивая свои родные, честно заработанные синяки. Конечно, она уйдёт, как только почувствует, что в её помощи больше не нуждаются. Рано или поздно, но это надо будет сделать. И совсем не стоит доводить дело до разговора, в котором будет много красивых слов для некрасивой правды и некрасивой служанки. И, уж точно, не следует сообщать об этом сейчас, сквозь всхлипы, жалобным голосом. Искушение выслушать все эти "ах, ну что Вы, прекрасная, да как можно" следует победить сразу и быстро. Иначе неизбежен второй виток с тем же концом. И Пелли выиграла свой самый первый, но самый главный бой в жизни. Вытерла мокрое лицо грязным передником и сказала:
   -- Всё! Я закончила.
   Нэрнис сидел красный от стыда. Даэрос порозовел лишь слегка, но истинный цвет его лица был скрыт той замазкой, которой он придал ему землистый цвет. А так -- могли бы и посоперничать, кому тут особенно стыдно.
   Аль Арвиль пал, несомненно, низко. Так напиться... Но от полного осознания этого факта и возможных последствий его пока спасало похмелье. Даэросу спасаться было нечем. Он пребывал вполне в трезвом уме, когда использовал совершенно непричастную к его замыслам девицу. Совсем как вещь -- временно необходимую, но неминуемо предназначенную для свалки. А она оказалась не только живой, но ещё и понятливой. Сидит в сарае, бросила доходное место, из пожитков -- только то, что на ней, украла для них у хозяйки тачку, всё понимает, не кричит, не обвиняет, не просит... Впору провалиться сквозь гнилой пол и попросить закопать себя здесь же. По сравнению с этим тихим воплощённым горем, все планы и затеи казались мелкими и эгоистичными. Даэрос решил, что он непременно найдёт, чем и как загладить вину. Но к "мелочам" надо было приступать немедленно. Его побратим, Нэрнис Аль Арвиль, уже дошёл до того состояния благородной глупости, когда предложения руки и сердца произносятся не под влиянием чувства, а под давлением свежепридуманного долга. По глазам видно. Страшное сочетание: стыд, жалость, чувство долга. Так и до рождения монстров недалеко -- три составляющие уже есть, осталось добавить четвёртый секретный ингредиент: лет пять совместной жизни. Хотя... Даэрос даже головой покачал, настолько поразила его собственная догадка: "А она ему откажет. Нет, точно, откажет!".
   Славный потомок двух народов был абсолютно прав в том, что собирался сделать его недавно обретённый брат. Он успел сунуть Нэрнису в руки кувшин с водой, когда тот уже открыл рот.
   -- Попей. Ты должен прийти в себя. У нас ещё впереди много дел. Так-с-с-с! С чего начать? Пожалуй с того, почему ты здесь оказался. Это очень просто. Не перебивай и пей! Старая мерзавка Бриск, как только пришла в себя, решила отыграть хотя бы часть упущенной прибыли. Я имею в виду ту прибыль, которую она собиралась получить, продав гномам камни.
   -- Но...
   -- Но то, что у тебя, брат мой, собирались нечто украсть доказать невозможно. А твои объяснения относительно того, насколько неприемлемо для благородного эльфа драться с прислугой, вырываясь с боем из гостеприимного дома, местную стражу не интересуют. Тут действуют другие законы. Нападают -- бей. А прислугу, так допустимо и вовсе насмерть. Гм... -- Даэрос покосился на Пелли.
   -- Да, это так. -- Пелли кивнула. -- С прислугой, если конюх, повар или служанка, оскорбили благородного господина можно не церемониться. Даже если оскорбили словом. Или господину только показалось, что его оскорбили. Господин вправе... наказать. Сам. Или потребовать от хозяина выпороть невежду. Ну, а если убил... случайно, то господин может заплатить. И всё.
   -- Чудовищно! -- Нэрнис представил себе, как кто-то собирается ударить слугу, или того хуже -- служанку. -- Чудовищно позорно! Да если бы я дома рассказал, что я...
   -- Это дома! Всё ваше светлое общество не смогло бы понять, как ты дошёл до того, что убил человека, который перед тобой почти беззащитен. Человека низкого сословия, который со всех сторон зависим! А здесь ты в своём праве. Стража ещё и извинится, что тебе доставили беспокойство. Да, кстати, именно из-за такого положения дел, любой слуга презренной Бриск прикончил бы тебя с особенным удовольствием. Представляешь, сколько спесивых господ путешественников они повидали на своём веку? Сколько раз были пороты и получали в зубы? За такой редкий шанс -- прикончить Твоё Высокомерие, они вполне могли между собой передраться.
   -- Да я их... Пелли, они тебя били? -- Несмотря на похмелье, Аль Арвиль всё ещё помнил, что такое праведный гнев.
   -- Брат, уймись и попей ещё! И не надо подскакивать -- провалимся. Малерна Бриск собиралась сдать нас городской страже и предъявить обвинение в причинении ущерба её хозяйству.
   -- Это из-за помятого блюда? То есть чаши? Так я заплачу. Кстати, а мы что не заплатили?!
   Полутёмный списал почти детскую наивность Светлого на похмелье:
   -- Я оставил десять серебряных на столе в твоей комнате. За блюдо, битые кувшины и сломанный стул. Этого хватит. Но утварь тут не причём. В Предел запрещено, и уже давно, помещать какие-либо предметы без согласования с советом старейшин города. Понимаешь?
   -- Что-то такое мне здешний рассказчик говорил. -- Нэрнис попытался вспомнить точно, но голова болела и отказывалась помогать в таком трудном деле. -- Что-то про прошения, списки и оплату. А мы, значит...
   -- Ну, слегка нарушили закон. Но красиво же, да? И потом, надо делать скидку на количество выпитого. Я тоже был навеселе. Слегка. И ты... тоже. -- Даэрос отнял у Нэрниса кувшин и осторожно, чтобы не потревожить накладную бороду, отхлебнул. -- Конечно, Малерна думает, что на плаще тарлы и её просто выворачивает от злости. Теперь-то никто не разберёт, что там на плаще -- камни или стекло. Но старая пройдоха и не собиралась приглашать стражу наверх, чтобы показать наш шедевр во всей красе. А вот снизу... Снизу вышивки не видно. Только изнанка плаща и битый кувшин. Пока я наведывался к себе домой и шёл обратно, я слушал. Уже весь город гудит о том, что заезжий эльф создал новую висящую в Пределе картину. Знаешь, как называется?
   -- Н-нет!
   -- "Дракон без ручки"! -- Даэрос удовлетворённо хмыкнул. А Пелли, наконец, заулыбалась: -- Ох, да теперь старая карга ни одного постояльца наверх не заманит!
   Нэрнис всё ещё не очень понимал, почему такой замечательный плащ, сверкающий в закатных и, наверное, рассветных лучах никто не захочет рассмотреть вблизи. На его взгляд, картина была похожа скорее на птицу, чем на дракона. Хотя, конечно, у людей свои представления.
   -- Да перестань ты так удивлённо поднимать брови, мой совершенно Светлый брат! Пелли права. С тем, что видно снизу, никто не согласится платить прежнюю цену, что бы там эта мерзавка не рассказывала. К тому же, ты, то есть, я... В общем, мы несколько занавесили обзор. А платить за просмотр твоего плаща или за вид Мёртвого города за Пределом -- разные вещи. Вот она и помчалась ни свет, ни заря в казармы. Эльфы мы или нет, но нам предстояло проснуться в караульном помещении за крепкой решёткой. Если сложить размер денежного возмещения за попрание местных законов и аппетиты самой Бриск... ты себе не представляешь, какую сумму пришлось бы выложить в итоге. -- Даэрос мечтательно закатил глаза. -- Кстати, скажи, ты стал бы возмущаться и требовать немедленно тебя выпустить?
   -- Ну да, конечно! Меня! Держать в клетке!
   -- Вот! Я так и знал! У совета старейшин сразу нашлось бы много проблем, которые требуют срочного решения. И даже ваш Светлый Владыка не смог бы доказать этому собранию местной знати, что Нэрнис Аль Арвиль гораздо важнее портовых пошлин или цен на кильку. Это же бесплатное представление -- эльф за решёткой вместе с ворами, нищими, бродягами... который целыми днями вопит о нарушении его прав и об оскорблении заточением! Если бы Пелли не разбудила меня и не предупредила... Нэрьо, ты... -- Даэрос поздно заметил, как подкрался очередной приступ "Я Обязан!".
   Нэрнис побледнел и, положив руку на сердце, повернулся к Пелли:
   -- Достойнейшая из смертных, ты, что прекрас...ммм... -- Железные пальцы Полутёмного брата зажали ему рот.
   -- Нэрьо! Ты с ума сошёл изливать свою благодарность в этом мерзком сарае, сидя на полу в подштанниках перед девой?! Тебя извиняет лишь то, что ты ещё не совсем... очнулся. -- Даэрос очень надеялся на остатки воспитания у своего Светлого брата и на то, что Пелли не знает как и с какого слова начинается та фраза, после которой счастливые эльфийские девы обзаводятся семейством. Или не обзаводятся -- кому как нравится. Вероятно, до этого часа мир ещё не слышал, как в старинные строки вплетается слово "смертных". Но всё когда-то случается впервые. Концом света это, может быть, и не грозило, но потрясением основ -- точно.
   Аль Арвиль перестал дёргаться, и руку можно было убрать.
   -- Да, да, конечно. Ты прав Даэр. Пелли, я приношу свои извинения. Обстановка не подобающая, я не одет. И я даже не обижусь на тебя, брат, за то, что ты остановил мою речь таким способом. Но и ты должен меня понять! Была спасена не только моя честь, но и честь Дома!
   Полутёмный с состраданием посмотрел на Светлого. Куда после такого "предложения" отправилась бы честь Дома Арвиль, Нэрнис ещё не продумал. Успокоится, представит себе ситуацию в лицах и поймёт. Пояснять такие тонкие нюансы при Пелли Даэрос не мог. Эльфы, может, и не очень трепетно относятся к людям, но законченными негодяями не являются. Особенно по отношению к девицам с такими грустными глазами.
   -- Кстати, Нэрьо, ты забыл упомянуть ещё и о моей чести. У меня этот лежалый товар тоже имеется, но я не собираюсь его менять на что-нибудь похуже. Так что в вопросе кто и как обязан этой милой деве, будь добр, советуйся со мной. Если бы ты не был мне братом, я бы вызвал тебя на поединок. А твои речи я уже таким способом прерывал. Ты просто плохо помнишь. Вот, видишь? -- Даэрос показал свою ладонь. -- Когда я тебя утром нёс по лестнице, ты мне палец почти прокусил. И давай всё же сначала улучшим наше положение. Что-то мне подсказывает, что мы не можем жить в этом сарае вечно. Я сейчас вами займусь и начну с Пелли. Если кто-то не понял, -- Даэрос многозначительно посмотрел на Нэрниса, -- то я поясню: нас ищут. Два эльфа и одна юная девица -- слишком заметная компания, чтобы потеряться. А награда за поимку или донос -- очень привлекательная!
   Несмотря на молодость, излишнюю импульсивность и не до конца развитую способность думать долго, Нэрнис всё-таки не был беспросветно глуп. Что за маскарад придумал Даэрос, ему было ясно и без объяснений. Большой мешок содержал в себе много нового и интересного. При других обстоятельствах Нэрнис бы радовался тому, как захватывающе развиваются события. Вот сейчас Даэрос преобразит Пелли, потом примется за него, потом они будут изображать из себя людей... Это было даже весьма кстати. Примерить на себя личину, вжиться в образ, влезть в шкуру -- такой план идеально подходил к его специализации. Но радости и душевного подъёма не наблюдалось. Всему виной было похмелье, которое, как известно резко обостряет совесть.
   Она, Совесть, просыпается и начинает всячески докучать. Тычет своим костлявым пальцем по несколько раз в каждую ошибку, раз за разом воскрешает сцены позорного поведения, недостойных манер или всяческого их отсутствия. Хочется переложить на кого-нибудь часть вины, а не на кого. Кто виноват в неумеренном употреблении вина сомнительного качества? Он! Нельзя напоить эльфа? Его -- можно! Кого нельзя было добудиться? Его же! Кто кусал брата за руку? Кого везли в тачке, роняли, связывали, спасали? Кто пытался поругаться с кастрюлей, отражал воображаемые атаки гномов и обзывал Даэроса пополамчатым жеребцом с недостойной конюшни? Ужас!
   Нэрнис понял, как выглядит Совесть. Это -- тощая костлявая дева с косой. Только она не настолько милосердна, как Смерть. Она не стремится дать облегчение и вечный покой. Она заставляет жить и мучиться. А Похмельная Совесть страшна вдвойне. Эта малоприятная дама бьёт по голове молотком изнутри и нагло именует себя "внутренним голосом".
   Вот, его спасители, достойные во всех отношениях, мило болтают. Пелли даже улыбается. А он сидит тут и чувствует себя отвратительно.
   -- Нэрьо! Налей нам по стакану вина. И себя не забудь. Давай-давай, не мотай головой. Тебе сейчас вполне подойдёт костюм Белой Девы. Хочешь быть Белой Девой? Нет? Тогда налей и выпей как лекарство. Это я тебе как старший говорю. Если бы ты видел меня, когда я впервые так напился, ты бы мне тем же помог, точно! -- Даэрос уже снял с Пелли чепец и прикладывал к её волосам локоны различных оттенков. -- Вот что, милая Пелли, я -- ювелир, а значит, в какой-то степени художник... -- Полутёмный принял поданный стакан. -- Спасибо, брат. Пей! Я смотрю и жду! Пей, ты меня задерживаешь! Вот так... Молодец. Теперь сделай так, чтобы это вино в тебе осталось. Оно хорошее, я сам покупал. Отползи к выходу... к выходу в море! Посмотри на волны... нет, на волны лучше не смотри. Просто посмотри вдаль. Полюбуйся. Вдохни полной грудью этот замечательный морской воздух. Нет... в этом положении не нюхают. Там не воздух, там -- водоросли. Ну, что ты натворил? Как ты сотворил этот аромат протухшего цветочного супа? Не свешивай голову вниз. Дыши ртом, легче будет. Ты сейчас съедешь в воду как новый корабль со стапелей. Зацепись за что-нибудь... Так, на чём мы остановились, Пелли? Ах, да -- как художник, я бы Вам чёрный цвет волос не советовал. Личико у Вас белое, и будет выглядеть совсем бледным, с зеленцой, как у Нэрниса... Дыши, Нэрьо, дыши, расслабься. Я бы посоветовал тёмно-русый, чуть в рыжину. И бровки подкрасить в тон. Вполне подойдёт под цвет глаз. Но вот тут надо будет чуть подщипать, а тут -- выделить. Определённо! Вы мне доверяете, Пелли? Польщён! Ваше здоровье! Нэрнис, не мычи. Бульон был бы лучше, знаю, и лучше куриный, но разводить костёр мы не станем. Ужин будет позже. Ну, прости, забыл, что про еду лучше не говорить. Да, Пелли, плохо бывает всем. И эльфам тоже. Вопрос лишь в количестве. Мой юный брат вчера совершил в некотором роде подвиг. Из всех кувшинов вина, которые мы выпили, пять досталось лично ему. Причём не самого хорошего вина. Прости, Нэрьо, больше не буду. Давайте приступим. Пелли, откиньте голову назад, я сейчас смешаю краску. Накупил по пути. Продавец -- обманщик, уверял, что -- стойкая и цвет соответствует. Нет-нет, не волнуйтесь! На некоторое время, если что, я и морок навести могу и... улучшить состав могу. Ну, Вы понимаете, это у нас... народная особенность. Но я приложу все усилия, чтобы смотрелось достойно. Видите, цвет неплохой. Ничего, что голубой, потом изменится. Жаль Ваш натуральный светлый оттенок портить, но я Вас потом обратно перекрашу, когда мы покинем этот город. Нэрьо, ползи обратно, помоги мне разделять волосы на пряди и красить. У милой девы такая длина волос, что к тому моменту как я закончу эту половину головы, она уже прокрасится. Это не мочой пахнет, это ингредиенты краски! Не нравится, как пахнет -- выпей! Нюх отшибёт. Пить будешь столько раз, сколько надо, пока вино в тебе, наконец, не застрянет. Пелли, голову ещё чуть-чуть назад. Да, вот так. И как же Вы такое богатство под чепцом прятали?
   Даэрос работал ловко, спрашивал и не дожидался ответов, решая всё за всех. Пелли кивала, Нэрнис мычал и вздыхал. Кисть норовила выскользнуть из пальцев, волосы к ней липли, а повторить манипуляции способного на всё "ювелира" он никак не мог. Но дело двигалось. Совесть же и не думала умолкать. Теперь она поселилась ещё и в желудке, а утопить эту зануду в вине не получалось. Она его, вино, оттуда выталкивала, усугубляя моральные и физические страдания. Миазмы, испускаемые краской были просто невыносимы, руки не слушались, а его брат... Кстати, о братьях!
   Вот спросили бы его: "А кто он, этот твой брат?" И что тут можно ответить? Ювелир? Не смешно. Это -- непозволительно мало. Как такое вообще могло произойти? В первый же день, в незнакомом городе, практически, в чуждом мире, "неизвестно кто" бесцеремонно вваливается днём в комнату и уже к вечеру становится братом... "Пить надо в меру!". Хорошо, что здесь сейчас нет ни отца, ни старшего брата. Матери -- тем более. А Даэрос Ар Ктэль им теперь не совсем чужой, да! Даже совсем не чужой. Брат моего брата -- мой брат! Нальис, знакомься с новым братом, дядя Морнин, позвольте представить Вам Вашего племянника! Вот именно поэтому, прежде чем назвать кого-нибудь братом, с ним сначала долго-долго общаются, путешествуют, совершают различные подвиги, спасают дев, а не наоборот, и даже, как пишут в балладах, приглашают в компанию гномов -- для проверки будущих братьев на прочность и сдержанность. И только потом... А теперь -- поздно. Какой есть брат -- такой и есть. Ювелирных изделий пока не видели, пальцы как клещи, красит волосы как заправский красильщик шерсти, а наряд бородатого человека слишком хорошо на нём сидит, чтобы быть новым и непривычным. Ах, да, он ещё с места выше своего роста прыгает. И все эти странности, как дорогая рама картину, обрамляет тайна происхождения. Или, проще говоря, тот факт, что брат-то наполовину Тёмный! А он, Нэрнис, только что чуть не женился на вполне человеческой деве. Если бы не Даэрос... Мама... Выпить, срочно, выпить!
   -- Так, теперь бровки. Сначала покрасить, потом выщипать ... местами. Ну вот, видите, краска уже темнеет. Вполне серая, даже коричневатая местами.
   Пелли приятно преобразилась, несмотря на мокрый колтун волос, потёки краски и густо нарисованные брови. Она приобрела "цвет" и перестала быть блеклой. В красавицу не превратилась, но в милашку -- вполне.
   -- А теперь, займёмся тобой, Нэрьо! Я вижу вино пошло на пользу... Оставь нам, отдай кувшин! Мне не жалко, но катать тебя, братик, я сегодня больше не буду. -- Даэрос отобрал кувшин, отставил его в сторону и вытряхнул из мешка ворох волос. -- Значит, говоришь, эльф с розовыми волосами?
   -- Даэр, я же пошутил!
   -- Я тоже. Неужели ты думаешь, что в таких примитивных условиях, я могу из чёрных волос сделать розовые? И потом, наша задача не привлекать к себе внимание, а наоборот, понятно? Вот, посмотри, какой замечательный цвет -- гнедой! Ты коней какой масти предпочитаешь?
   "Злопамятный". Нэрнис в который раз обречённо вздохнул. Но на этом шутки кончились, и начался процесс преображения. Коса была быстро расплетена, в дело пошли шпильки, и вскоре Даэрос гордо оглядывал предварительный результат.
   -- Можешь пощупать. Шлем, что надо -- предотвращает шишки и смягчает удар! Ну, как? -- Голова и впрямь напоминала шлем: так много шпилек пришлось воткнуть, чтобы равномерно распределить по ней волосы. -- Теперь кожа. А то, ты такой симпатичный, что... аж противно. Пожалуй, немного сажи решит эту проблему. Терпи. Теперь надо уши прижать. -- Даэрос натянул поверх "шлема" сетку с двумя клоками волос около ушей. -- Ну вот, сейчас я её сзади завяжу и прижму уши. А то они обычно норовят вылезти из-под накладных волос в самый ненужный момент. Ну, а теперь сами волосы!
   "И ненужные моменты у него в жизни тоже были. Потом спрошу". Нэрнис сидел как статуя, или как Пелли, позволяя вытворять с собой что угодно, лишь бы быстрее это всё закончилось. Вон! Вон из этого города с его дурными законами и жителями! Срочно!
   -- Пелли, Вам пора смывать краску. Помочь? Нет? Как угодно. Тогда я закончу с братом. Пожалуй, усы и небольшая борода. Да! Во-первых, сделаем тебя старше Нэрьо, во-вторых, усами изменим линию губ. Мрачную такую, линию сделаем. А вот этот разлёт бровей нам совсем не нужен. Чуть замажем концы, подрисуем сажей вниз, и -- последний штрих: вот эту бровь чуть мазанём краской посередине... О! Шрам! Какая гадость! Пелли, смотрите! Парень, что надо -- только вчера из-под коровы. Нэрьо, будешь изображать глупого деревенского парня. Из дальних краёв: ничего не знаешь, всего боишься. Грудь не выпячивай, сутулься и помалкивай. А теперь пошли помогать нашей спасительнице.
   Пелли вытерла волосы, но они ещё больше запутались. Кое-как эльфы вдвоём расчесали этот стог. Заплеталась она сама. Цвет получился не броский, но всё-таки цвет. Нелепые белёсые ресницы несколько портили картину, но Даэрос научил "милую деву" мазать их сажей, замешанной на гусином жире. "Сажу намажь на пальчик и поморгай об него ресницами". В меру дорогое коричневое платье и накидка завершили образ -- то ли молодая жена торговца, то ли сестра мастерового не последнего разбора. В общем -- девица довольно состоятельная и из приличной семьи.
   Нэрнису достались тупоносые сапоги из воловьей кожи, слегка покоробленные, пережившие не одну раскисшую дорогу, штаны из некрашеной холстины, такая же рубаха и распашная накидка с корявой вышивкой.
   -- Так, теперь перепояшь себя вот этим! И гордись. Это -- твоя самая дорогая вещь. Как по стоимости, так и по другим причинам. -- Полутёмный выдал брату довольно приличный кожаный пояс. -- Допустим, это -- подарок отца. Можешь распахивать полу накидки, оглаживать его, в общем, привлекать внимание к поясу, а не к себе. Ой, а руки! Давай сюда! Так, сажу -- под ногти, немного краски сверху. Н-да! Всё равно сыпь не получается. Это просто -- грязные эльфийские ручонки... Ты их особо никому не показывай. Рукава натяни пониже. Кажется, всё!
   Даэрос отодрал от пола две короткие доски у самой стены и запихал в открывшуюся щель часть вещей. Грязное с собой тащить не имело смысла. Расшитый походный мешок Нэрниса, его же кошелёк с золотом, сапоги, штаны и прочие дорогие прелести прошлой жизни отправились в средней замызганности кофр. К ним Даэрос доложил часть своих вещей, потому что его новый, с иголочки, заплечник был уже полон. Неизвестно чем. Нэрнис, по праву младшего должен был безропотно тащить на себе почти весь груз. Тачку торжественно утопили. Осталось решить вопрос с самым неудобным предметом. Меч Нэрниса был не слишком большой длины -- как меч, разумеется. Но ни в один мешок не помещался. Даэрос посмотрел в упрямые зелёные глаза своего Светлого брата и понял, что убеждать того оставить где-нибудь эту парадную "зубочистку" -- бесполезно.
   -- Ну и что делать будем? С этим вот предметом?
   -- Даэр, но ты же говорил, что морок... я тоже могу для отвода глаз...
   -- Ага. А я тут себе на рыбий клей бороду клеил и Пелли красил от нечего делать?
   -- Ну, так проще и...
   -- И кроме людей, которых здесь много, в порту каждый второй грузчик -- гоблин. Рассмотреть нас или твой меч они не смогут, но почуять морок -- запросто. Вот, идут трое и что-то прячут. Гномы, кстати, отреагируют так же. Только они умнее гоблинов и вполне смогут рассмотреть нас попристальнее. Так что прятать придётся как-то иначе. Предложения есть?
   -- Есть! -- Пелли скинула с плеч накидку и повернулась спиной. -- Зашнуруйте мне его сзади. В платье.
   -- Но накидку может приподнять ветер... -- Даэрос принял идею в целом. Кроме как расположить меч в ножнах вдоль "хребта" Пелли, других вариантов не было -- только у неё имелась шнуровка от ворота до талии.
   -- А я потерплю и изнутри.
   Когда Большой Любви не светят Большие Перспективы, вполне можно обойтись мелочами. Точнее, собирать мелочи как ценную коллекцию. Там -- слово, здесь -- взгляд, пара прикосновений. Так вполне можно набрать вполне приличный сундук воспоминаний, и потом его до бесконечности перебирать и ворошить. И не пытаться трактовать в свою пользу самые естественные вещи. То, что у Нэрниса слегка дрожат руки, происходит не от страсти, а оттого, что он вряд ли когда раздевал дев, с целью засунуть им под платье свой меч. К тому же требовалось закрепить его, оплетя тесёмками, а гарду -- расположить на уровне лопаток правильно и по месту. Дева всё-таки должна иметь возможность присесть, не грохоча об лавку окованным "копчиком".
   -- Всё хорошо, конечно... -- Даэрос критически осмотрел результат, -- но у нас получилась очень гордая дева. Пелли, ты не можешь мне рассказать правдоподобно, отчего у тебя такая железная осанка? Кстати, при такой прямой спине, опускать голову вниз и прятать глаза -- нельзя.
   -- Ну, я не знаю. Я ничего такого придумать не могу.
   -- Так, у Нэрниса есть ценный пояс. Сейчас мы тебе что-нибудь придумаем...
   -- Даэр, а может ей на шею повесить украшение?
   -- Я и сам уже догадался. Но у меня нет таких украшений, которые... моя племянница может носить, отправляясь в первый раз в большой город. Кстати, я -- землевладелец. И скотовладелец. Сорэад. Запомнили? -- Даэрос по-хозяйски потрошил кофр Нэрниса. -- Мне не положено дарить племянницам дорогие вещи. А всё, что я сотворил, как Даэрос -- не просто дорогое. Это ещё и "лицо мастера". Мою работу могут узнать. Ну, и откуда у девицы среднего сословия, приехавшей невесть откуда, такая роскошь, как работы известного ювелира? Ах, вот ещё что: по образу, я -- очень жадный дядя Сорэад. -- С этими словами Даэрос выдернул шнурок из кошелька Нэрниса и достал золотую монету. Полутёмный согнул её пальцами, почти не напрягаясь, трубочкой вокруг шнурка и повесил новое украшение на грудь онемевшей от восхищения Пелли. -- Нормально, да? Кстати, я тебя замуж выдаю. За кузнеца. А это... -- Он ткнул пальцем в "кулон" -- Его подарок на помолвку. Выпячивай и гордись.
   Пелли не составляло труда гордиться. Это была первая в её жизни золотая монета. Пусть и скрученная.
   -- Даэр, то, что дядя, как там его... Соерас, порядочный жмот, я уже понял. Но имя-то мог себе придумать поприличнее. Язык сломаешь!
   -- Нэрьо! Не Соерас, а Сорэад. Придумано для тебя лично. Забудешь, как меня теперь зовут, произнеси "Даэрос" наоборот. К тому же средней руки землевладельцы любят давать детям вычурные длинные имена. С оттенком в благородство. А кошелёк твой и без шнурка полежит. И вообще -- не обеднеешь! А мне в образ войти надо.
   -- А я теперь... Синрэн?
   -- Вот ещё! С работника вполне хватит... Нар. А вообще, я не собираюсь звать тебя по имени. "Обормот", "скотина ленивая", "дармоед"... Ну и так далее. А деве мы предоставим выбор. Пелли, ты каким именем называться хочешь? Лучше придумай такое, чтобы ты на него сразу отзывалась. Нам бы только портовую стражу пройти.
   -- Фирна. Так звали мою матушку.
   -- А зачем нам портовая стража? -- Нэрнис очень хотел бы войти в образ. Входить требовалось до такой степени, чтобы не отреагировать на "скотину" или "дармоеда" неправильно.
   -- Ты теперь кто? Эльф остроухий? Может, у тебя роскошный плащ, меч с гербом и волосы ниже пояса? Может быть, ты благородная персона, у которой не принято спрашивать, куда она направляется? Нет! Ты теперь работник. Мой. Тупой. И я за тебя плачу и несу ответственность. Отдавишь ногу какому-нибудь купцу, я дам тебе в ухо, а ты потерпишь. Потому, что если сам пострадавший даст тебе в ухо, ты стерпеть не сможешь. Так что, если что натворишь, лучше сам на мой кулак наткнись.
   На этот кулак Нэрнису натыкаться не хотелась. А Пелли порозовела от возмущения и собралась защищать этого прекрасного, культурного молодого эльфа, которого этот испорченный и некультурный, совсем неблагородный эльф обрядил как шута, да ещё и бить собирается.
   -- Пелли не кипятись, так надо! То есть, Фирна.
   -- Но всё-таки, а зачем же нам самим идти к страже? -- Нэрнис всё равно не хотел идти к страже сам. Зря, что ли убегали?
   -- Если ты -- "золотоносный" господин благородный эльф, то часть денег ты в этом городе оставишь. В любом случае. Причём у самых состоятельных граждан этого города. А если тебя, благородного эльфа гонять по портовым сборщикам пошлин, то ты в этот город не приедешь. Противно тебе станет, понимаешь? А простые приезжие, вроде меня, небогатого скряги, оставят в этом недешёвом городе непростительно мало. И поэтому за вход в город должны платить. А то ходить по мостовым -- все горазды, а мостить их кто будет? А если ты вор? Пьяница и дебошир? Короче -- если тебе в порту документ за малую плату не выпишут, ни в одном приличном заведении тебя не поселят. А в неприличные мы не пойдём. Ясно? Все граждане, считающие себя приличными, все, кто не собирается ночевать в канаве или в притоне, идут к портовой страже, называют себя и платят. Нам придётся поступать точно так же.
   Нэрнис понял, что быть человеком очень утомительно и неприятно. Деньги за проход в город -- плати, чуть что -- в ухо. И сетка врезалась в уши, и они болят и чешутся одновременно. А Даэрос вошёл в свой "образ" и разговаривает как портовый гоблин.
  
  
   Глава 4
  
   -- А времени у нас не так уж и много. -- Даэрос посмотрел на солнце, которое клонилось к закату и снова на море. Они стояли в переулке. Нэрнис делал вид, что внимательно изучает кладку ближайшей стены, а Пелли спряталась за спину своего "дяди". Она не знала, куда деть себя, руки, голову, и как бы так попытаться прислониться к стене и немножко потереться об неё спиной. Меч Нэрниса оказался колючим по всей длине ножен, украшенных мелкими камнями и замысловатыми узорами.
   -- Ну, когда же они причалят? Наконец-то! То, что нам надо. Вот там, у третьего пирса, видите? Причалила "Гроза Морей". -- Широкая и явно каботажная посудина никак не тянула на своё громкое название. -- Обходим набережную переулками и бежим к третьему пирсу!
   Бегать с гордо выпрямленной спиной было не только неудобно, но и нелепо. Нэрнис тоже не мог шаркать на бегу -- сапоги сваливались. Поэтому вся троица перешла на быстрый шаг. Перед выходом из переулка вернулись к степенной походке. Вокруг сновали грузчики, носильщики, портовые лоточники. Пока нарушители закона шли к своей цели -- к морю, на них никто не обращал внимания. Но, когда Даэрос развернул свой отряд обратно, накинулись как мухи на мёд. "А вот жемчуг, настоящий жемчуг для Почтенного Господина!" -- Надрывался особенно прилипчивый мужичонка: "Не желает ли господин для своей невесты?" "А кому моллюски, свежие моллюски!" "Лучшие места на ночь, лучшие места на ночь, достойные комнаты". Став таким нехитрым способом первыми сошедшими с корабля, Даэрос, Нэрнис и Пелли стали и центром внимания, и объектом охоты. Разношерстный люд уже спускался со сходней "Грозы Морей". Скоро начнут выгружать и товар. Надо было спешить, но к пирсу, в дополнение к торговцам и зазывалам устремилась толпа грузчиков. Если бы это были люди, то они бы именовались бригадой и шли так же. Прорываться через толпу гоблинов было неудобно и медленно. А столкнуться с действительными пассажирами "Грозы" в планы Даэроса не входило.
   -- Жемчуг для вашей невесты... -- закончить свою речь торговец не смог. Даэрос, конечно, почувствовал, что этот малый не столько торгует, сколько карманы обшаривает. Но устраивать поимку вора -- означало терять время. И он ударил.
   Нэрнис получил возможность оценить, что значит "дать в ухо" в исполнении его Полутёмного брата. Может ли средней комплекции человек завалить гоблина? Может, если человек летит боком гоблину в ноги.
   -- Ты что ж это, поганец, мне девку смущаешь?! Ты, что ж это мне, падаль, племянницу в постель подкладываешь?! -- Орал Даэрос хорошо поставленным басом. -- Это что ж тут за нравы в этом городе?
   Упавший гоблин не обиделся. А толпа почтительно расступилась. И дело было не только и не столько в мощном ударе, пославшем торговца в полёт. У гоблинов за такие ошибки убивали сразу. Кланово-семейные отношения не допускали никаких поблажек за незнание. Не знаешь -- молчи, а то оскорбишь ненароком, чудовищно. Вот как сейчас. Людей гоблины не слишком уважали, как раз за отсутствие строгости в связях. А тут -- такой хороший человек попался. Первый раз за всю гоблинскую жизнь.
   Даэрос смачно сплюнул в сторону бездыханного тела торговца, гордо заложил большие пальцы за пояс и отправился по проходу "руки в боки". Ни дать, ни взять -- хозяин владений. И в плечах он как-то стал шире, и грудь -- бочонком.
   -- Благодарность за почтение, работнички! Много прибыли за труд вам!
   Жаль, у гоблинов с собой не оказалось коврика, чтобы бросить под ноги такому воспитанному и любезному человеку.
   Пелли пристроилась "в хвост". Нэрнис, как и велели "шмыгал подмётками", голову опустил, плечи пригнул. При таком хозяине работник не может быть не пришибленным, неоднократно.
   У дощатого навеса сборщика пошлин было пусто. Никто не стремился пока облагодетельствовать Малерну парой медяков. А толпу сошедших с "Грозы Морей" сдерживал поток тех же гоблинов, зазывал и торгашей. Торжественный проход Даэроса с компанией не остался незамеченным. Сборщик заскучал было к вечеру, а тут хоть какое-то происшествие! Мелочь, конечно, но всё же.
   -- Кто такие, с какого корабля, откуда будете и зачем пожаловали в славную Малерну?
   -- Сорэад, почтенный землевладелец, я! С "Грозы Морей". Приехал купить приданое для племянницы. Вот! -- Даэрос бесцеремонно вытащил Пелли у себя из-за спины и вытолкнул её чуть ли не на стол с бумагами. -- Фирна. Племянница моя! Девка работящая, потому и замуж выдаю хорошо. За кузнеца. И приданого много не берут! Всего-то две коровы... -- Даэрос подавил вздох, а сборщик насторожился. Именно к концу дня ему не повезло на болтливую деревенщину. Этот бородач, похоже, сейчас расскажет всю родословную: свою, племянницы, коров, а там дело и до соседей дойдёт.
   -- Понял, понял! Нам эти подробности ни к чему! А это кто?
   Даэрос обернулся, взял Нэрниса за шкирку и подтащил поближе к "начальству".
   -- А это работник мой, дармоед поганый! Держу из жалости... А ну, поклонись господину стражнику!
   Кланяться сборщику Нэрнис не смог бы, но Даэрос ему помог: ударил в поддых кулаком, слегка, но ощутимо, и когда Светлый согнулся, не дал распрямиться, надавив на шею.
   -- Когда я говорю "кланяйся" господину стражнику, ты, скотина, должен кланяться и быстро! И низко!
   Кажется, этот землевладелец нашёл не только слушателя, но и зрителя. Сборщик, почтительно произведённый в стражники, конечно, не был безгрешным и добрым. Добрые с нищих последний медяк не вытягивают. Даже по должности. Но всё-таки он был подчинённым у своего начальника, а, значит, знал, что такое пинки, тычки и прочие прелести жизни -- иногда главному смотрителю порта казалось, что "маленький доход" от неучтённых в описи путешественников, какой-то уж слишком маленький. Парня было жаль. Он и помедлить-то не успел, а уже "осчастливился".
   -- Имя его как?
   -- А на кой этой бестолочи имя? -- Даэрос всё ещё держал Нэрниса за шею. Не столько из вредности, сколько опасаясь выяснения отношений здесь же. Достаточно будет этой портовой крысе просто увидеть глаза эльфа, и -- прощай маскировка.
   -- Положено! -- сборщик не чаял отделаться от этого неприятного типа.
   -- Нар! А ну, скажи, как тебя зовут!
   -- Без надобности, Вы уже сказали. Значит, три медных и половина!
   -- А меньше никак? За этого, что, тоже платить? -- Даэрос упёрся и собрался торговаться.
   -- Здесь не базар! Сказано три с половиной, значит три с половиной! Или ночуйте на улице!
   -- Ну, раз так, то так... Незачем так-то! -- Даэрос задвинул Нэрниса за спину, полез за ворот своей рубахи, постонал, покряхтел, покопался ближе к подмышке и выудил из "закромов" четыре медных монеты. -- Сдачу, уж будьте любезны!
   Попробуй, не дай такому полмедяка. А далеко не каждый нищий в Малерне позарится на "лепесток". Эта медяшка в форме капли и весом, на самом деле, в четверть монеты обычно принималась дюжинами. В государственные цены Торговой Империи "лепесток" включался, как одно из средств собрать излишки в казне. Мало кто брал сдачу четвертушкой с половины, потому и на руках их почти ни у кого не было. Государство делало вид, что его жители -- дураки. Жители делали вид, что сами в это верят. Связываться -- себе дороже. Нужно было быть последним гоблином, чтобы требовать с бедного сборщика такую малость. Задвинутый обратно за спину Нэрнис, даже перестал злиться и недоумевал, зачем Даэросу это совершенно позорное представление. Пелли стояла прямая как шест, сверкала золотым кулоном и краснела. Ей было мучительно стыдно находиться рядом с таким сквалыгой. "Повезло, что у меня не было такого дяди!" Даже старая Бриск не казалась теперь такой мерзкой. Нет, мерзавка, конечно, но хоть с размахом.
   А сборщик не мог найти ни одного "лепестка". Ни в мешке с мелочью, ни в своих карманах. Да что искать, их там и не было.
   -- Разменных нет! -- Сборщик схватил дощечку, тиснул на неё три красные и одну синюю печати и сунул бирку Даэросу в заранее протянутую руку. "Сорэад" так и стоял все это время с протянутой рукой, ожидая медяк. Нэрниса в который раз за день начинало подташнивать, но уже не от вина и не от голода. Пелли пошла пятнами, а на глазах выступили слезы. Сборщик поглядел на приятную -- работящую, почти замужнюю -- девицу, которая буквально сгорала от стыда, но смотрела вперёд гордо и не гнула спину. И... пожалел её! Он не был бескорыстно щедр, потому что знал -- этот пустяк будет с лихвой перекрыт из денег других пассажиров "Грозы Морей", а они уже были на подходе. И, пусть со вздохом, но портовый сборщик проявил Щедрость. В руку Даэроса, который не намерен был уступать "лепесток", лёг полновесный медяк.
   -- Благодарствуйте, премного! А не подскажете ли какой достойный трактир с комнатами? Чтобы недорого?
   Нет, ну, нет предела человеческой наглости! Сборщик позеленел. Он и так сегодня совершил поступок, несвойственный взимающим и карающим, а этот...
   -- В "Три Бочки"! Идите в "Три Бочки"! Следующий! -- И послал бы и дальше и куда подороже, но даже сборщикам бывает невыносимо противно.
   Отряд снова удалялся в переулки Малерны в установленном порядке. Впереди шёл Даэрос, за ним на шаг сзади -- привязанная к мечу Пелли, и следом плёлся понурый Нэрнис с кофром. Его жёг стыд и возмущение, и он многое бы отдал, чтобы схватить Даэроса за ворот, прижать к стенке и спросить: "Какого Тёмного!?" Вот именно, Тёмного... Пелли поравнялась с ним и спросила:
   -- Больно? Он тебя очень больно ударил?
   -- Противно! Мне противно!
   Даэрос обернулся и прорычал:
   -- Не отставать. Фирна, ты не должна разговаривать с работником! Не порть маскировку! Так было надо. Необходимо! Мне надо было, чтобы из порта нас послали на самый дорогой для нашего сословия двор. Всем ясно? Пелли, не шмыгай носом. Мне тоже Нэрьо жалко. -- Он перешёл на шёпот. -- Я ему сам синяк вылечу. Но нас должны были запомнить, понимаешь? Гадко же получилось? Вот, видишь! В порту гадостей случается много. А это была -- редкая гадость. Называется -- крохоборство. Сорэд же разницу сборщику не вернул!
   -- Всё равно! -- Нэрнис не отступал. -- Мне тошно!
   -- Терпи, нам ещё продвигаться на окраину. И обязательно надо успеть до заката. Не удивляйся -- сплетни нас обгонят. Таких "гостей" в самый последний притон не пустят.
   Из "Трёх Бочек" Даэрос выскочил как ошпаренный, плюясь и ругаясь.
   -- Ну, приветили! Ну, мерзавцы! Да чтоб я за эту конуру десять медных платил! Да не бывать! Ты, олух, что ты плетёшься! А ты, разорение моё? Это из-за тебя мы тут торчим! Платье ей из города! Платье! На один раз надеть то платье. Ты мне тут ещё сопли по лицу помажь! А ну, шевелитесь оба!
   Даэрос пёр по улице как гномья вагонетка. Прохожие и встречные прятали усмешки: "Что, деревня, не по зубам тебе Малерна?". Кварталы становились беднее, но многолюднее, а улицы -- уже. Чтобы Нэрниса и Пелли не оттёрли в толпе, Даэрос прихватил "племянницу" под руку, а "работника" тащил за рукав на буксире. Но зато между воплями и руганью, можно было пояснять спутникам, куда и зачем они идут. И почему -- такими зигзагами. Да и просто поговорить...
   -- Пелли, ты в других городах бывала?
   -- Нет. Я родилась на кухне в Замке Бриск. Я мало, что помню из детства. Сначала меня нянчили все кому не лень. А когда было лень -- не нянчили. Моя матушка была очень хорошей кухаркой. Лучшей из всех... Поэтому Малерна её и не выгнала. С шести лет я стала мыть посуду в большом чане. А до этого мыла в лоханке. А потом матушка умерла. Снимала ведёрный супник с огня, а он был старый. Ручка отломилась, и весь суп вылился ей на платье. На ноги. Пока платье снимали, пока холодной водой отливали... припекло очень сильно. Она почти месяц лежала. А потом умерла.
   -- А сейчас тебе сколько лет?
   -- Двадцать два. Фар Бриск так сказала.
   -- Понятно. Такая же наивная, как мой Светлый брат. Слушайте оба. Нэрнис, навостри уши! Людей в городе много -- и местных и приезжих. Чем тише ты себя ведёшь, тем ты подозрительнее. К приезжим с целью обобрать будет цепляться всякий, кто имеет право брать и не отдавать: уличная стража, стража на городских воротах и даже содержатели постоялых дворов. Если ты покажешься кому-нибудь необычным и подозрительным, то даже трактирщик, который живёт за счёт гостей, немедленно пошлёт шустрого слугу доложить куда надо. В городе ищут троих. Нас и так трое, что уже -- не слишком хорошо. Но идти порознь было бы ещё хуже. Нам было просто необходимо, чтобы нас сочли свежеприбывшими и запомнили. Вы сами-то запомнили, как звали сборщика?
   -- Он не представился!
   -- Нэрьо, ты лучше временно забудь слово "представился" и все прочие длинные слова. Мычи и кивай. Мальчик, который подносил воду, как раз перед тем, как мы подошли, называл сборщика "Почтенный Грид". Если к нам будут приставать с расспросами, я заведу ту же песню про тебя-олуха и про племянницу-невесту. И найду возможность вставить в речь этого Грида. Может эльф знать имя портового сборщика и иметь при себе въездную бирку?
   -- Фу!
   -- Вот! Поэтому мы -- неинтересные. А я -- жадный и шумный. Есть два типа людей, с которыми лучше не связываться -- страдающие жалобщики и состоятельные крохоборы. Первые заставят тебя возненавидеть весь мир, вторые -- заплатить за воздух, которым они дышат. "Сорэад" -- крохобор. К нему незачем присматриваться. От "Сорэада" можно только хотеть избавиться и чем быстрее, тем лучше. Если мы хотим покинуть Малерну до заката, то пусть город сам нам в этом поможет -- выгонит за ворота, в надежде, что мы больше не вернёмся. Не хочу пугать, но... За сведения о нашем местонахождении награда составляет... угадай, сколько?
   -- Ну, десять кварт. -- Нэрнис, на самом деле, считал, что не больше пяти. Но раз так загадочно спрашивают...
   -- Сто кварт. Четыре сотни золотом от городской казны. И сотня от самой Бриск. Весь рынок об этом гудит. На каждом перекрёстке объявляли с утра по три раза. Конечно, в первую очередь приглядываются к эльфам. Пока что. Но скоро начнут подозревать всех. Пять сотен золотом. Запомнили?
   Пелли пискнула. Она такую кучу золота даже представить себе не могла и скосила глаза на кулон. А Даэрос продолжал стращать спутников:
   -- Сейчас каждая собака, и в переносном и в буквальном смысле, ищет и нюхает. Я не зря колесил по рыбным рядам -- рыбные кишки, чешуя и вода из чанов -- не всегда плохо. Там наш след, наверняка потеряли. Пока обойдут все постоялые дворы и злачные места... Потом, может быть, заглянут в сарай и найдут вещи под полом. Но это -- когда будут залезать в городе в каждую нору. Два-три дня все будут думать, что остроухие попиратели законов где-то затаились. И нам нужно это время.
   -- А я? -- Пелли так и не поняла, сколько же назначили за её поимку.
   -- А с тобой должна разбираться сама хозяйка: за кражу тачки, за помощь в побеге. Ты же не вернулась... За помощь в побеге, кстати, Бриск должна заплатить за твою вину городу, или отправить тебя... принять наказание самостоятельно.
   -- Какое? -- Пелли еле дышала от ужаса. Малерна никогда бы за неё не заплатила и медяка.
   -- Тебе очень надо это знать? Если тебя поймают, то только вместе с нами, а мы за тебя заплатим и в обиду не дадим. Поэтому -- перестань дрожать и обойдись без обмороков. Нэрнис рассказывал, как ты умеешь падать. Если захочешь узнать про наказания, наивное дитя, я тебе потом расскажу кому, чего и сколько. А пока не начали трясти за бока всех, кто гуляет втроём, надо покинуть город. Заметно, шумно, без тени подозрения. Пришли!
   Место, в которое завёл их Даэрос, было на восточной окраине города рядом с городской стеной. Если бы они не петляли по всем улицам и переулкам от порта до "Трёх Бочек" и дальше, то давным-давно добрались бы сюда от старой пристани прогулочным шагом. Это был не самый отвратительный район. Отвратительные лепились ниже к порту. Но и далеко не самый приличный. О том, что район -- не приличный, можно было догадаться по двухэтажному домику с вывеской "Морской барашек", около которого они остановились. На вывеске непристойного заведения красовался вполне обычный барашек, оседлавший с тыла... второго барашка, только безрогого. Овцу. Время от времени из здания доносились хоровые восторженные вопли. Доблестные стражи врат Малерны спокойно скучали под этот аккомпанемент. Такое странное соседство порока и воинской отваги объяснялось просто: стражники регулярно посещали "Барашка", а хозяева "Барашка" всегда могли рассчитывать на помощь стражи.
   -- Я туда не пойду. -- Пелли еле дышала.
   -- Я тоже! -- Нэрнис упёрся. -- Это же несмываемый позор! Аль Арвиль в... таком месте!
   -- Нэрьо, ты сейчас всё испортишь. Нам только зайти и выйти. Никто там тебя не селит. Нельзя же тут торчать на виду у стражи!
   Но Нэрнис трогаться с места не собирался.
   -- Пелли, помоги мне! -- Полутёмный не собирался отступать. Вот уж в чём женщины редко отказывают, так это в помощи. -- Постарайся, пожалуйста. А Нэрнис как работник, ладно, на улице подождёт. Пелли, очень надо! Очень! Мы уже почти у цели. Его же схватят, а он не переживёт такого позора!
   Сломать сопротивление безнадёжно влюблённой девы, причём дважды за день одним и тем же способом... Даэрос мысленно обозвал себя так, как никто не посмел бы его обозвать. Рявкнул Нэрнису "Жди здесь!" и ввалился в притон. Гордая и невинная дева ступила следом. Нэрнис даже возмутиться не успел, как она вылетела обратно. А Даэрос и не спешил выходить.
   Пелли рыдала на плече Нэрниса, благо плечо было как раз на уровне носа. Стражники у ворот вполне могли слышать: "А там... а они... какая гадость..." Но слишком долго страдать об оскорблённом целомудрии не пришлось. Дверь распахнулась, а потом с хрустом вошла в косяк -- Даэрос пнул недостойное заведение, выходя из него в приличное общество.
   -- А ну, отойди от девки, поганец! Шею сверну! -- это уже был не бас, а рёв быка.
   "Опять!" -- с тоской подумал Нэрнис. Но это "опять" ожидало его в расширенном варианте. Ухватив всхлипывающую Пелли за руку, Даэрос поволок её в сторону ворот, возмущаясь и изрыгая отборную брань. Нэрнис уныло плёлся сзади. Ему порядком надоела эта беготня кругами, вопли, бородатый эльф и неприличные выражения. Просто страшный сон какой-то. Невольно вспомнились тихие воды озёр, ивы полощущие в них ветви... Как красиво колышется лунная дорожка, когда ветер качает дерево, и листья на тонких нитях ветвей отправляются в свой недолгий путь по потревоженной водной глади...
   -- Я спрашиваю, что это за город такой? Вот! Девка! Невеста на выданье! -- Даэрос бесцеремонно показал "девку" со всех сторон, вертя её как куклу. -- А они что? Я же спросил у этого мерзавца, чтоб его клопы съели, где тут прилично и не дорого? И это прилично?! -- Даэрос вытянул руку в указующем жесте, в сторону "Барашка", а потом ткнул пальцем в Пелли, которая пятилась от него боком. -- Девка! Моя племянница! На выданье! Заходим, а там... тьфу, непотребные! Спереди -- голые, сзади -- голые и вовсе голые да ещё и на столах скачут? Это как? Это, я вас спрашиваю, прилично?! А просить за постой в таком заведении две медных прилично?!
   -- Тише, Почтенный, тише! Тут шуметь не положено! -- Молодой стражник под бдительным присмотром старших пытался утихомирить возмущённого бородача.
   -- Нет, я не могу тише! Не могу! И хотя Вы и страж и персона уважаемая, а вот я у тех спрошу, у кого дочери и сёстры есть. Или племянницы. Вот! -- Даэрос указал на пустое место, где недавно была Пелли. -- Фирна! Фирна, иди сюда! Я те подойду к нему! Я те подойду! И гляделки свои бесстыжие на него не уставляй! -- Несчастная Пелли вновь была привлечена за руку поближе к охранникам. Теперь Даэрос завладел всеобщим вниманием. Только Нэрнис тихо сопел в стороне. Но до него не было никому дела.
   С одной стороны, этот заезжий крикун нарушал спокойствие. С другой стороны, было примерно понятно -- почему: "деревня" впервые увидела голые ляжки не в стогу, а на столе в подскоке. Но непонятно было, откуда он здесь взялся, этот поборник морали? И кто это так мило с ним пошутил? Старый, седой стражник, вздохнул и стал разбираться.
   -- Достойный... э...
   -- Сорэад! А это Фирна, племянница! А вот тот болван -- работник мой.
   -- Достойный Сор...и...ад! Мы тут для того и поставлены, чтобы за порядком следить. Виновные будут наказаны. Наказаны, по всей строгости! -- Старый стражник был опытен и знал, что лучшее утешение для человека, это -- обещание кары на головы всех его врагов. -- А теперь расскажите, как Вы тут очутились да ещё с ... девицей?
   -- Вот... -- Даэрос, не выпуская запястья Пелли, полез за пазуху и вытянул бирку. -- Видите? Мы только сегодня приплыли в ваш город! И город поначалу показался мне достойным. И тот человек, как его... Грид, тоже показался мне достойным!
   -- Что за человек, где живёт?
   -- Откуда мне знать, где живёт... этот, ну тот, кому за въезд платить надо! -- Даэрос тоже был опытным. Он прекрасно понимал, какая пропасть разделяет стражника и сборщика портовых пошлин. Пропасть зависти и неприязни. Оба служителя одной и той же Империи считали себя, во-первых, образцом доблести и служения, во-вторых, заглядывали друг к другу в карман. При этом и сборщик, и стражник были уверены, что противоположная сторона ворует легче и наживается больше. -- Я ж за въезд заплатил, так!? И за себя, и за племянницу, и за эту вот ... лепёшку коровью!
   Нэрнис как раз вернулся мыслями с прекрасных берегов, перед ним ещё мерцал образ Озёрных Владык, а этот... брат... Но за последующее представление Нэрнис простил "коровью лепёшку". Потому что Даэрос не только окончательно погрузился в пучины отвратительного "образа", но и заставил слушателей, включая Нэрниса, поверить в то, что его, Сорэада...
   -- Ободрали как липку! С каких пор за работника надо платить? Этот олух и так зря землю топчет! А племянница? Свадьба -- разорение сплошное! Кабы не это платье, только бы тут меня и видели! Так нет, платье ей подавай, и чтоб непременно из Малерны. Где это видано: на один раз подол задрать -- такие деньжищи выкладывать! Кузнецу твоему, что ли платье твоё нужно? Он же тебя без платья будет... А! Да что там!
   -- Так что же сборщик пошлин? -- Стражник уже преисполнился искреннего возмущения.
   -- Как что? Я ему говорю: "Любезный, а подскажите приезжему человеку, где тут у вас можно недорого остановиться, так чтобы прилично было и.. прочее". Девка же, вот! Ежели что потом не так, мне кузнец её обратно завернёт! А приданое-то при таком случае невозвратно!
   -- Так что этот, как его там...
   -- Грид! Идите, говорит в "Три Бочки"! Каково, а?
   -- Так это же не "Три Бочки". Это... "Барашек". -- Стражник указал на вывеску.
   -- Помилуйте! А десять медных за ночь, это что недорого? Это за что же так приезжих под разорение подводить?! На пустом месте! Я его обидел чем? В карман залез? Да, кто ж не знает, что все они, кто при живых деньгах -- воры! А я к этому мерзавцу, как к человеку! А он меня -- в "Три Бочки"! Да разве я могу войти в такое разорение! Мне ещё скотину прикупить надо, каждый медяк на счету! Что я -- безумный, сюда за одним платьем тащиться? Как бы не так! А он мне как? Он может, себе и награбил на "Три Бочки", а мы люди честные, своим горбом живём, да ещё и племянницу-сироту замуж выдаём!
   -- Ну, ну, милейший, не все в нашем городе такие... поганцы. Не все, ручаюсь. Поможем, чем сможем, опять-таки сообщим, куда следует, как некоторые уважаемых гостей встречают... А сюда-то вы...
   -- Так в "Трёх Бочках" как цену назвали, я аж, чуть не упал! Нет, говорю, не по карману. Мне бы только переночевать достойно, прилично. А они мне сюда указали. В "Морском Барашке", говорят, две медных за комнату берут! Вы бы ту комнату видели! Чулан чуланом и одна кровать! Даже вдоль стенки не проползти. А она мне племянница, а не что-нибудь, что бы на одной кровати! Тут даже сенника для работника моего нет!
   Стражники начали посмеиваться. Уж они-то эти чуланы с кроватями видели и не по одному разу.
   -- Вы, вот что, Почтеннейший, Вы девку-то отпустите. Я тут Вам скажу то, что ей в её девичьем положении слушать не положено. -- Старый служака поманил Даэроса пальцем, мол, нагнись.
   Пелли выбралась из кольца стражников и вздохнула почти с облегчением. Даэрос нагнулся к своему собеседнику и только восклицал: "не за ночь?", "ах вон что!", "это я потом... вернусь!" Наконец, тайные сведения, не предназначенные для девиц, были исчерпаны, и стражник заговорил громче:
   -- Так вам бы ещё место найти. Сейчас ближе к ночи-то все комнаты разберут, а в портовые районы, да ещё с девицей я вам идти не советую.
   -- Это что ж получается-то, а!? -- Даэрос встал в позу, и всем без исключения стало ясно, что историю про невесту, медяки и гостеприимство придётся слушать ещё раз..
   -- Есть недалеко постоялый двор, с сенником. Пол-сатра отсюда по дороге. Там за ночь берут три медных. Место приличное. Его держит Почтенный Малк. -- Старый стражник жестом предотвратил повторное словоизвержение "Сорэада". -- Не сомневайтесь, приличный двор. А не дорогой, оттого, что не в городе. Мы на ночь закрываем ворота, и все обозы, которые не успели пройти, заворачивают к нему. Ну, у кого трёх медных нет, тот и под телегой заночует. А потому цену Малк не ломит. Так что вы поспешите, а то обозники могут и подойти. Тогда вам комнаты не достанется. Завтра на входе бирку покажете утренней страже и проходите себе спокойно! Ежели решите сначала скотину купить, то оборачивайтесь за двадцать дней, чтобы бирку не просрочить. Иначе второй платить будете. До Сиерта и обратно как раз успеете. Вы ведь за скотиной-то в Сиерт?
   -- Не-ет, сиертской скотиной мы сыты по горло, благодарю! -- Даэрос опять заложил пальцы за ремень. -- Прошлой весной сосед двух сиертских тёлок пригнал, а Почтенный Свон купил как-то в Сиерте свиней. Так вся эта скотина не только сама сдохла...
   -- Восточные Ворота Славной Малерны-ы-ы-ы... -- Зычно завопил молодой стражник. -- На ночь за-а-а-а-крыть!
   Пелли и Нэрнис немедленно заторопились прочь из города.
   -- Давайте, давайте, Почтеннейший, а то останетесь здесь у "Барашка"! -- Старый стражник выпроводил, почти вытолкал болтливого "Сорэада" за ворота. -- И передайте почтенному Малку, что вас к нему прислал Ранд из Восточного караула! -- Кричал он вслед.
   -- Передам, обязательно передам, Почтенный Ранд! -- Отвечал ему, удаляясь, Даэрос. -- А ну, куда понеслись!? Ты, помёт козлиный, а ну отойди от девки!
   Никогда ещё Восточные ворота Малерны не закрывали так рано и так торжественно.
  
   Даэрос нагнал спутников.
   -- Ну вот, из города мы ушли. Одна ночь на постоялом дворе, и завтра нас могут искать хоть с птицами. Я не всех... не очень обидел?
   Помолчали. Нэрнис и Пелли считали обиды, сравнивали, взвешивали. У Нэрниса выходило гораздо лучше, чем у Пелли. Все его выводы были далеко идущими. Тёмный, даже не наполовину, а совсем -- это раз. Удар как у молотобойца -- это два. Выражается как деревенский мужик -- это три. Может переодеваться и достоверно прикидываться человеком -- это четыре. В похабных заведениях явно бывал раньше -- это пять. Из предыдущих наблюдений: ловко скачет -- это шесть. Умеет красить волосы девам -- это семь. Нэрнис покосился на украшение Пелли. Называет себя ювелиром -- это восемь. Где он всему этому научился и сколько же ему лет? Это -- девять. Кто, в конце концов, его отец и как он допустил такое безобразие? Десять. В совокупности все десять пунктов тянули на одну большую обиду -- братьям положено ничего друг от друга не скрывать. Второе невыносимое обстоятельство и повод для страшной обиды, это -- удар в солнечное сплетение с последующим удержанием головы. А все словесные оскорбления можно совместить в третью обиду, и то -- исключительно из братского всепрощения. Но... но если бы этот сомнительный брат не проделал всего вышеперечисленного, то возможно в скором времени сам Нэрнис уже изучал бы некоторые из первых десяти пунктов. И вряд ли -- ювелирное дело. А не пришлось бы тогда научиться торговаться?! Ужас!
   У Пелли на первом месте стоял удар. "Как он мог Его ударить?!" Вторым по значимости был "козлиный помёт". "Мерзавец!" В-третьих, в-четвёртых, и в-пятых: "Ненавижу!" И почему Великолепный Нэрнис называет это чудовище братом? Что-то общее, конечно, есть. Оба -- эльфы. Самое ужасное, в-шестых: "А может ли девица считать себя приличной после посещения "Барашка"? Но с другой стороны... Они сейчас идут втроём по дороге, а не сидят за решёткой, где Великолепному Нэрнису совсем не место, а её, Пелли, ждало неведомое наказание. Это -- раз. Она стала намного красивее с этим цветом волос. Уж если в воде отражение было очень милым, то в зеркале это будет ещё лучше. Это -- два. Она не прихватила с собой даже жалкие накопленные гроши, но Даэрос не станет жадничать. Наверное, даже даст ей попользоваться замечательной баночкой с сажей. Точно даст. Это -- три. Платье очень красивое и дорогое. Это -- четыре. У неё на шее -- потрясающее украшение: шнурок от кошелька Прекрасного и Любимого и золотая монета, целая золотая монета! Это -- пять. Она больше не служит у Малерны, но сама бы ни за что не отважилась на побег -- это шесть. Но, как он посмел? Его! Ударить!? Это -- семь. Но он же не всерьёз ударил... Это -- восемь. Так что, если ему оторвать бороду и отмыть, то... Пелли умела считать только до восьми и поэтому запуталась.
   -- Нет, ну вы совсем ничего не понимаете?! -- Даэросу это молчание не понравилось.
   -- Понимаем!
   -- О, хоровое пение! Прекрасно! Можете изложить своё неудовольствие моим поведением заранее, потому что забор постоялого двора уже виден. Сейчас мы туда зайдём, и я продолжу вас тиранить в том же стиле. Нэрьо, давай, не стесняйся!
   -- У меня кожа под этими усами чешется и вся стянута! Сетка уши уже напополам разрезала! Если я сейчас же её не сниму, а уши не разотру, то неизвестно чем это кончится! А какая-то шпилька всё время втыкается в голову -- там уже, наверное, дырка. Сапоги не гнутся и при этом на ногах болтаются. Я себе уже все ноги стёр!
   -- А у меня спина ноет и чешется. -- Присоединилась Пелли. -- Все эти камешки и железочки в кожу впились! Я хочу согнуться! Просто согнуться!
   -- Это всё!? -- Даэрос был потрясён -- Ну, не капризничайте... Осталось потерпеть чуть-чуть. Вот, придём, закажем ужин, и ты, Пелли, сможешь сразу подняться в комнату, где мы тебя расшнуруем. Спать будешь спокойно, без оружия. Нэрьо, ты сможешь избавиться от сапог и почесаться везде, где хочешь. Но бороды и усы нам придётся оставить. Если хочешь знать, этот клей надо в тазу полдня размачивать. Но зато -- не отваливается. Сам варил на акульих хребтах. Хрящи акулы... Ну, ладно, если тебя утешит, то я не меньше тебя мучаюсь. У меня ещё и брови чешутся. И груз тащу. И не ною!
   -- Это у тебя-то груз!?
   -- Нэрьо, ты, что не видишь, какой я стал упитанный?
   -- Это у тебя там...?
   -- Груз! Попробуй нацепить под исподнее кожаный жилет, простёганный карманами, и побегать!
   Нэрнис поравнялся с Пелли и зашептал ей на ухо:
   -- Силён у меня брат, а? Столько золота на себе тащить и...
   -- Я всё слышу, Нэрьо! Построились как положено и хватит болтать! Подходим. Нар, волочи ноги. А, хотя, ты и так уже... Фирна, выше нос. Это всего лишь постоялый двор, а ты -- достойная невеста кузнеца. Это вам не свиная кишка! Я за тобой две коровы отдаю и... О! Ещё и три свиньи! Я -- щедрый! Моя доброта меня погубит. Я умру нищим под забором! -- Даэрос со вздохами и причитаниями миновал распахнутые ворота и зашагал по просторному двору. Спутники шли-тащились следом.
   Обозники уже подошли. И не какие-нибудь, а -- гномы. Приземистые мохнатые лошадки были распряжены, фургоны, крытые кожей, составлены в круг. Создавалось впечатление, что гномы собирались держать оборону прямо на постоялом дворе. И что-то во всём этом было не так. Совсем не так. Торбы лошадей были уже наполовину пусты. Похоже, обоз даже и не собирался в Малерну до закрытия ворот. Животные не выглядели усталыми, кожа фургонов не была покрыта дорожной пылью. Невнимательному гостю показалось бы, что обоз просто остановился на отдых. Но Даэрос не был невнимательным. Он прислушался. В фургонах вздыхали, шуршали и ворочались. Полутёмный понял, что в каждой повозке сидит, по меньшей мере, по три гнома. Всё это вместе взятое говорило о том, что, во-первых, обоз пришёл из Малерны и, судя по опустевшим торбам -- ещё до заката. А во-вторых, гномы не были намерены покидать повозки. Они затаились. И для гномов -- вполне качественно.
   В центре этого круга обороны находилась сама причина такой повышенной бдительности: два гружёных фургона, наверняка с чем-то очень ценным. Если лошадей распрягли, значит, обоз уйдёт не раньше, чем утром, и охрана будет сидеть всю ночь. Вот только зачем хозяйственные и экономные гномы явились за городские стены к вечеру, а не тронулись в путь с утра? В подземных хранилищах любая ценность была бы не в пример сохраннее, чем на постоялом дворе. Да и за постой не пришлось бы платить... Загадка. А загадки Даэрос обожал.
   Просторный зал был почти пуст, если не считать трёх гномов, занявших стол в тёмном углу. Полутёмный вздрогнул. Вот так встреча! Спиной к стене сидел и потягивал пиво сам Мастер Гвалин, глава гильдии гранильщиков. Тот самый, который "завёл" Даэроса в Замок Бриск и осчастливил братом. Загадка стремительно разрасталась до размеров тайны.
   -- Хозяин! -- Даэрос похлопал рукой по столешнице. -- Хозяин! Или гостей здесь не ждут?
   Из помещения кухни степенно вышел дородный мужчина и, не торопясь, направился к стойке.
   -- Ждут, ждут. Всегда рады почтенные! Всегда рады! Не желаете ли комнаты на ночь? -- Хозяин постоялого двора окинул цепким взглядом всю троицу и сделал правильный вывод. Путешественники были не из восточной части Империи, а значит, покинули Малерну к ночи. Странный день. Все идут не "туда", а "оттуда".
   -- Желаем! Комнату для меня и моей племянницы и какой-нибудь чулан или сенник для моего работника. Ах, да! Нам посоветовал остановиться у Вас Почтенный Ранд из караула Восточных ворот этого славного и отвратительно дорого города. Стало быть, Вы и есть тот самый Малк, который и цену не ломит и содержит приличное заведение?! А то вот, у меня -- девка! На выданье! Нам никак нельзя в непотребном заведении останавливаться... -- Даэрос громко, живописно и с подробностями стал излагать историю мытарств с девкой, платьем, коровами, олухом, "Морским барашком" и сплошным разорением.
   Почтенный Малк кивал и понимал, что прерывать достойного землевладельца -- себе дороже. Он повидал всяких путешественников и поэтому был сдержан и спокоен. Деревенская болтливость, потрясающая скупость и глобальные проблемы курятников были ему не в новинку. Смущало только то, что этот громогласный повелитель свиного и коровьего поголовья произносил "десять медных" так, что становилось ясно -- этой суммы почтенному Малку точно не видать. А гостя лучше дополнительными расходами не оскорблять. Наконец история чернобородого Сорэада подошла к концу.
   -- Так, стало быть, я хотел бы посмотреть комнату!
   -- Есть очень просторные комнаты с двумя окнами за четыре медных... -- Попробовать предложить более высокую цену всё равно стоило. На том и держалось доходное дело Малка.
   -- За три. За три медных. А если есть за две...
   -- За две никак нет! Что Вы, почтенный, у нас приличное заведение. -- С этими словами хозяин покинул стойку и направился к угловой лестнице, ведущей на второй этаж. -- Пожалуйте за мной, Почтеннейший!
   Даэрос отметил, что трактир был вполне добротным. Если что-то ветшало, то ремонтировалось в срок. Лестница не издала ни звука, хотя почтенный Малк отличался внушительным телосложением. Зачем ему нужна была "нескрипучая" лестница, Даэрос ещё не знал. Но на всякий случай изучал обстановку с тщательностью разведчика, готовящего пути к отступлению или к вылазке. Пока хозяин возился с ключом от комнаты, эльф осмотрел зал сверху. Самый большой стол располагался в центре. К стенам лепились столы поменьше: на четыре, шесть и восемь персон. Гномы заняли стол на восьмерых втроём...
   -- Вот, обратите внимание как у меня всё устроено. Ничуть не хуже, чем в городе. -- Начал расхваливать своё заведение трактирщик.
   И всё-таки это была комната с двумя окнами. Даэрос сдвинул кустистые брови:
   -- Я же сказал: сниму комнату за три медных, Почтенный Малк!
   Но Малк не был бы трактирщиком, если бы не знал, как поселить гостя там, где ему выгодно. Трактирщику, а не гостю.
   -- Да! И заметьте, я показываю Вам эту комнату, которая стоит четыре медных за ночь, совершенно бесплатно! -- Это был более чем верный ход. -- К тому же Вы просто не догадываетесь, что на самом деле комната за четыре медных обойдётся Вам дешевле, чем за три!
   Грозные брови гостя весьма натурально полезли на лоб.
   -- Это как же?
   -- А вот Вы считайте и замечайте, Почтеннейший Сорэад! Вот, видите ли -- прихожая! -- Этим громким титулом Малк именовал узкое пространство между двух дверей, шириной в два шага. -- А вот тут -- нужник! Два гостя в одной комнате не будут испытывать неудобств. А Вы как раз -- с племянницей! -- Нужником оказался деревянный короб с крышкой и бадьёй внутри. В меру зловонный. -- А вот тут умывальня. Вот стол, таз, и кувшин к Вашим услугам. Вода не холодная! -- В противоположном от нужника застенке, действительно, имелся стол. Столяр, сотворивший этот предмет лет десять назад, наверняка считал его табуреткой. -- И всё это -- совершенно бесплатно! Опять-таки: у Вас при себе работник имеется. За ночёвку в сеннике я возьму с Вас один медный. Я понимаю, что и один медный -- это деньги. Но и Вы меня поймите, Почтеннейший! Что такое работник без присмотра в сеннике?! Или в деревню сбежит к девкам или ещё как набезобразничает, а мне придётся оплатить ущерб за гостя. Это для Вас он -- овёс, пропущенный через лошадь. А для местных жителей -- он мой гость, что бы Вы там о них не думали. Но сначала за все безобразия работника расплатитесь Вы, Почтеннейший Сорэад. А разве Вам это надо? И ещё: я не могу допрашивать каждого гостя, зачем он у меня остановился. И охрану к каждому не приставишь! Так что если против Вас кто-то замыслит что нехорошее, то и Вам и мне будет спокойнее, если у двери в комнату будет спать Ваш работник. Конечно, они дармоеды и тунеядцы спят как сурки, но не в том случае, когда им наступают на живот. А в случае нужды Вы всегда можете выгнать работника в коридор... И заметьте -- два ключа. Это же надёжность! -- Малк перевёл дух и продемонстрировал потрясённому "Сорэаду" два увесистых крючкообразных предмета. Похоже, что любая из этих неказистых отмычек отпирала все комнаты в здешнем заведении. -- В "Трёх Бочках", мне ли не знать, никто не предоставит Вам таких удобств. За десять медных. А разве у меня хуже за четыре? Лучше, Почтеннейший, много лучше. При этом Ваша чистая экономия составляет как минимум шесть медных! Да на оставшиеся деньги можно пир закатить! Берёте?
   Даэрос был в восхищении. Схлестнуться с профессионалом, а Полутёмный уважал профессионалов, да ещё на его "поле" было заманчиво. Но внизу, в недопустимой для работника близости к "племяннице", скучал Нэрнис. А "племянница" беззастенчиво пялилась на гномов. Пелли, укреплённая мечом, делала это так гордо и вызывающе, что гномам уже стало неуютно. Они ёрзали на лавках и норовили отвернуться. Не стоило тянуть время и затевать препирательства с трактирщиком. В конце концов, Почтенный Малк честно заслужил лишний медный. Если бы не обстоятельства, Даэрос показал бы ему, что такое Сорэад "в образе".
   -- Раз так, то беру! Фирна! Фирна, иди сюда! И ты тоже, чума болотная! Шевелитесь!
   Похоже, дядя и хозяин был зверь зверем. И племянница и работник ринулись вверх по лестнице бегом. Работник так даже чуть сапог не потерял.
   -- А закажет ли почтенный Сорэад ужин?
   -- Позже. Вот запру девку, сойду вниз и закажу. Ключи, пожалуйте. Да вина сразу на стол поставьте! Я желаю сесть вот за тот большой стол. Тот, что посерёдке.
   Понятное дело, деревенское тщеславие требовало всего самого большого, даже, если оно это большое не в силах ни вместить, ни объять, ни заглотить. И почтенный Малк пошёл отдать распоряжение кухарке, чтобы этим гостям накладывали еду в самые большие тарелки. И непременно с украшениями из капустных листов, зелени и прочей дешёвой, но пышной травы.
   Пелли блаженно согнулась пополам. Нэрнис шевелил пальцами ног, а руками, урча от удовольствия, растирал уши. Поэтому они оба почти не слушали, что им вещал свистящим шёпотом Даэрос, пока он, наконец, не завершил свою речь:
   -- Я просто обязан узнать, кого они ждут! -- Полутёмный перестал метаться по комнате и выжидающе уставился на Нэрниса.
   -- Даэр, ну зачем тебе эти гномы?
   -- Нэрьо, ты слышал, что я сказал? Это же Мастер Гвалин! Тот самый!
   -- Спасибо ему, конечно... Ну, давай закажем ему пива.
   Даэрос, аж поперхнулся от возмущения.
   -- Да ты что? Скажи спасибо, что они меня пока не узнали! Ясно... В общем, вы не вмешивайесь! Пелли внизу долго делать нечего. Поклюёт быстренько как птичка и спать. Нэрьо, прячь меч под тюфяк и пошли вниз. Хватит тереть уши, давай я опять подтяну сетку. Пелли, держи спину ровно, а то никто не поймёт, что это ты так сникла.
   Народа внизу пока не прибавилось. Даэрос усадил свою "племянницу" и "работника" так, чтобы гномы могли созерцать только их спины. Сам же разместился боком к гномам и поковырял мизинцем в ухе -- некультурно и по-деревенски. Но зато он раздвинул накладные волосы и приготовился слушать, о чём говорят достойные наследники Кайла и Зубила. Несмотря на тонкую и деликатную работу гранильщиков, клан Мастера Гвалина до сих пор именовался в честь древних предков и почитал эти грубые орудия труда.
   Потомки каменотёсов сидели молча. Но невозможно же всё время молчать да ещё при таком количестве пива.
   Даэрос уже отправил наверх Пелли. Нэрнис принёс "хозяину" ключ, которым якобы запер комнату с "племянницей", и ушёл обратно наверх "спать, охраняя". Стол, уставленный огромными блюдами, опустел наполовину, а гномы всё молчали. Но терпение -- вещь вознаграждаемая. Наконец, тёмно-рыжий гном, сидевший справа от Мастера Гвалина, втянул с шумом пивную пену и забасил громким шёпотом:
   -- А позволю себе спросить мудрого Мастера Гвалина, а не считает ли мудрый Мастер, что мы зря здесь сидим?
   -- А не пошёл бы мудрый мой помощник, Мастер Твалин, проверить обоз и посты. -- Глава гильдии даже не разозлился на своего брата. Судя по имени -- родного.
   Не последний в гильдии мастер возмущённо потопал к двери, проверять лично то, что проверять не имело смысла: гном никогда не заснёт рядом с грузом немалой стоимости, даже если лично ему этот груз не принадлежит. Гвалин вздохнул и обратился к оставшемуся спутнику:
   -- Что думает Мастер Дройн?
   -- Думаю, что раз встреча была назначена от заката до полуночи -- надо ждать. Конечно, дело невероятное. Но городские врата рядом. Люди не рискнули бы выманивать наш обоз так недалеко от города. Да и цена такова, что утащить и убегать с таким грузом золота не под силу даже весьма большому отряду грабителей. Да и у наших мастеров топоры заточены. Не так-то просто отнять у нас даже один золотой! Недолго жить тому, кто посягнёт! -- Седой Дройн стал распаляться и заговорил громче. -- Мой брат не мог ошибиться! Он видел его собственными глазами! Взвесил и оценил!
   -- Тише, Мастер Дройн. Сам знаю. Столько раз об этом говорили. Но... невероятно. Не будь я Гвалин, если здесь обман, лжецы поплатятся, кто бы они ни были.
  
   -- Не угодно ли будет...
   Как некстати этот Малк! Ох, как некстати! Даэрос сидел в обнимку с кувшином и "клевал носом".
   -- Не угодно ли будет Почтеннейшему пересесть за другой стол в уютное место! На подходе большой обоз. Не хотелось бы, чтобы всякая деревенщина тревожила моего уважаемого гостя.
   Даэрос притиснул к себе кувшин, грузно поднялся и перекочевал за стол по соседству с гномами. Зря только на Малка сетовал. Место оказалось лучше прежнего.
   -- И ещё вина! -- Даэрос пьяно жестикулировал кувшином. И мой ужин сюда! -- Теперь он весьма удобно оказался к гномам спиной. Оставалось только время от времени "просыпаться" и пить, чтобы заботливый хозяин не выпроводил его наверх раньше времени. До полночи было ещё далеко.
   Постепенно трактир заполнялся разношёрстным людом. Зашли выпить по кружке даже два орка -- грязные и зловонные как всегда. Даэрос слушал молчание за соседним столом, которое нарушалось лишь бульканьем, и наблюдал от нечего делать за виртуозной работой Малка. Орков трактирщик умудрился "поселить" на крыльце. И, похоже, они остались довольны.
   Большинство из тех, кто ел и пил в трактире, не останутся здесь на ночь, а уйдут ночевать к обозам. Самые торопливые уже отогнали свои караваны под стены города, а сюда вернулись выпить и закусить. Завтра рано утром они растормошат работников и первыми войдут в Восточные ворота. Вся эта публика никак не напоминала единую банду переодетых разбойников, которые отважились спланировать нападение на гномий обоз. О том, чтобы атаковать гномов отдельным отрядом в двадцать человек, а эта была самая большая компания за центральным столом, не могло быть и речи.
   До полуночи оставалось совсем немного, когда в трактир вошли четверо. Все люди, все в пропылённых, некогда чёрных плащах. Четвёрка сразу же направилась к столу гномов. К гранильщикам Малк никого не подсаживал, несмотря на тесноту за другими столами. А перед Даэросом к этому времени уже сидел удобный собеседник. Мужчина лет сорока пяти был из соседней деревни. Он, похоже, приходил сюда выпить всякий раз после очередной ссоры с женой. Об этой ссоре, о жене-язве он сейчас и рассказывал подвыпившему чернобородому слушателю. Слушатель временами "засыпал", временами мычал, а иногда не к месту вставлял фразу: "Никогда не женюсь! Разорение!". Но несчастному мужу сварливой женщины это очень нравилось. Даэрос успел ещё раз пробубнить своё обещание не жениться, и в который раз добавить про себя: "Ещё не родилась та Дева, которая согласится. И вряд ли родится". А трактирщик уже нёс бочонок пива для гномов и кувшины вина для прибывших гостей. Полутёмный призвал на помощь все свои способности по части слуха.
   -- Наследство? -- Мастер Гвалин задавал вопрос только ради соблюдения торговых приличий. Его собеседник не медлил с ответом:
   -- Можете предположить обратное? -- Ему, так же как и гному не терпелось завершить сделку.
   -- Н-да! Чудеса! Не огранённые!
   -- Как и было обещано. -- Человек торопился.
   -- Но я не вижу с вами охраны... -- Глава гильдии гранильщиков и верил и не верил в то, что он видит и даже держит в руках.
   Даэрос за соседним столом завис над кувшином, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не обернуться и не посмотреть хоть краем глаза на диковинный предмет торга. Что именно продают люди в плащах, он уже знал. Но между "знать" и "видеть" зияла пропасть. Пропасть любопытства. Он уже был готов в неё сорваться, когда один из четвёрки, похоже, их главный, ответил:
   -- Не вижу необходимости в охране. Мы доверяем честным Мастерам. Что же касается нашего дальнейшего пути, то на обычных... ну почти обычных, телегах не написано, что за груз мы увезём отсюда, с невзрачного постоялого двора. Трёх телег, я полагаю, хватит. -- Человек перешёл непосредственно к делу. -- Оплата золотом, надеюсь?
   -- Оплата золотом, лунными и голубыми тарлами, поэтому вам вполне хватит и двух телег. Собрать так быстро всю стоимость только в золоте невозможно даже для нашей гильдии. -- Мастер Гвалин, судя по всему, остался доволен предложением, а вот человек -- не очень. Золото -- оно везде золото. А хорошо огранённый камень можно и отследить.
   -- Я бы, конечно, предпочёл только золото, но являться сюда ещё раз мне не хочется. Ну, хорошо! В таком случае можете забрать третью телегу. Бросать её здесь было бы неосмотрительно, а тащить с собой пустую телегу нам незачем.
   -- Цена за телегу и лошадь? -- Гном оставался гномом.
   -- Никакой. Просто можете забрать. Днище усилено железом, борта двойные, оси из морёного дуба. Хорошая вещь. -- Человек не собирался мелочиться. Да и какая телега могла сравниться с тем, что он только что продал и с тем, сколько за это получил.
   Даэрос неимоверным усилием воли заставил себя продолжать сидеть на месте. Трое в чёрных плащах остались за столом. А три гнома и "Плащеносец", как поименовал его Даэрос, отправились перегружать содержимое фургонов в те самые "почти обычные" телеги.
  
  
   Глава 5
  
   Запереться в комнате изнутри, несомненно благо. Можно было спокойно прикрыть ставни, зажечь свечу и, наконец-то, снять сапоги, накладные волосы, сетку, а заодно и вытащить эти надоевшие шпильки. Но, с другой стороны, следовало дождаться Даэроса. Так что спать придётся в "полуха", ожидая, пока этот Полутёмный брат вдоволь наслушается гномских сплетен. Светлый опять задумался: "И что у Даэроса за натура такая -- ни одного гнома мимо не пропустит?"
   -- Нэрнис, позвольте Вам помочь! -- Пелли не могла спокойно смотреть, как её Несравненный Принц мучается с непривычными шпильками и путает волосы. Конечно, сетка предохранила его шевелюру от сваливания, но ещё немного и колтун будет обеспечен.
   Аль Арвиль развалился на стуле и блаженствовал, отдав свою многострадальную голову в умелые руки. Пелли сидела позади него на кровати и тщательно разбирала пряди, выуживая железное содержимое. Но надо было хоть о чём-нибудь поговорить в процессе, а то как-то неловко получалось -- она же ему не служанка.
   Пелли сама помогла Светлому с темой для разговора. Это была как раз та самая тема, которая Нэрниса очень волновала.
   -- А расскажите мне про Даэроса, пожалуйста. То есть, почему он Тёмный и почему он... брат? По отцу или по матушке?
   -- Видите ли, проницательная дева, Даэрос Ар Ктэль не приходится мне кровным братом. -- И Нэрнис рассказал о том, что бывшая служанка Малерны пропустила, бегая с вениками и кувшинами.
   -- Ах, вот оно как! Но что же такого странного в том, что он наполовину... не Светлый. И почему вы, Светлые эльфы, не общаетесь с Тёмными?
   -- О! Это пришлось бы начинать с самого начала истории разделения народа на Светлых и Тёмных. Вообще-то люди эту историю знают. Но, я так понимаю, Малерна Фар Бриск не занималась Вашим образованием. Если Вы не слишком утомлены, чтобы выслушать...
   Пелли не была утомлена, чтобы слушать Нэрниса хоть до утра. В любом другом случае, она бы уже упала на кровать и уснула. Но слушать и при этом расчёсывать Ему волосы, было гораздо привлекательнее, чем спать.
   -- Я нисколько не устала! Мне очень интересно!
   -- Ну, тогда с самого начала. -- Нэрнис любил благодарных слушателей. -- Дело было давным-давно. Так давно, что наши Мудрейшие даже не могут точно определить, когда именно, но народ эльфов был един. Един, но не однороден, если можно так выразиться. Были те, кто умел пользоваться Силой стихий, и, соответственно, те, кто таких способностей не имел. Представьте себе эльфа, который может вызвать ветер, да такой, что он будет вырывать с корнем деревья и подхватывать с земли огромные камни. А водный смерч обрушит на головы врагов содержимое озёр и рек! Или, например, такая способность, как вскипятить или заморозить водную гладь...
   -- Ой, а Вы так можете?! -- Пелли увидела, что острые уши Прекрасного Возлюбленного стремительно краснеют. Наверное, не следовало задавать такой вопрос. Это же легенда. Эльфы, конечно, способны взывать к силам природы. Наверное, в случае угрозы они очень на многое способны. Только времена этих угроз миновали. А тогда, давно... -- Простите, что перебила. Просто было очень интересно, можете ли Вы что-нибудь вскипятить?
   -- Вскипятить -- нет. Но кое-какие способности у меня есть. -- Уши Нэрниса готовы были самовоспламениться. -- Так вот, всякий с такими возможностями непременно захочет, чтобы его дети тоже унаследовали Силу. Союзы между теми, кто мог и теми, кто ничего не мог, плавно сошли "на нет". Таким образом, произошло, если так можно выразиться, физическое разделение народа. С течением времени появились и явные различия во внешности. И хотя, жили все эльфы в одном месте, между Домами Светлых и Домами Тёмных постоянно происходили... столкновения. Кстати, Тёмными их называли уже тогда. Причиной тому -- настолько чёрный цвет глаз, что и зрачка не видно. Просто представьте себе Даэроса с такими угольными глазами и чёрными-чёрными бровями. На фоне белых волос -- очень контрастно, но совершенно однообразно. Никто не знает, почему у Тёмных не встречается никаких других оттенков цвета волос и глаз. Возвращаясь к истории... Название оказалось пророческим. Следует так же сказать, что в то время все Тёмные эльфы находились, как бы так помягче выразиться... на вторых ролях.
   -- Слуги, что ли? -- Пелли не могла себе представить слугу-эльфа, или Даэроса, который на полном серьезе кому-то прислуживает.
   -- Ну, если честно, то да. При тех возможностях, которыми обладают мои Светлые сородичи, слуги по большей части не нужны. Так что работа предоставлялась из... милости. В исторических описаниях сказано, что были даже эльфы, работавшие садовыми статуями. И... столиками для гостей во время приёмов.
   -- Столиками?! -- Пелли попыталась себе представить эльфа-столика и опять не смогла.
   -- Ну, стояли и держали подносы с едой. Та ещё работа... И вот, однажды, два эльфа, Светлый и Тёмный, и гном отправились в пещеры, которые остались от старых соляных выработок...
   -- А откуда гном? -- Этот персонаж разбил такую красивую картинку эльфийских владений, что Пелли опять "встряла" с вопросом.
   -- Я, если честно, сомневаюсь, что там был гном. Просто все старинные истории, весёлые и не очень, обычно так и начинаются: "Пошли два эльфа и гном...". Но не это главное. То ли гном завёл их куда-то не туда, то ли они сами зашли, куда не надо, но их завалило. И завалило бы насмерть, если бы вдруг Тёмный эльф не почувствовал Cилу. Силу, которая существует только при всяком отсутствии света. Этой Силой он поднял свод пещеры и раздвинул стены прохода. А Светлый эльф ничего не мог поделать, потому что не было света. Никакого вообще, даже света звёзд. Понимаете?
   -- Ага! -- Пелли прекрасно понимала. Она не раз сидела в тёмном чулане, наказанная старой Бриск. -- Ужас, наверное!
   -- Вот! Наши Мудрейшие тоже полагают, что дело было в ужасе. Тёмный Эльф призвал Силу из страха быть похороненным заживо. Случайно. Так или иначе, но эта история получила известность среди их народа. Тёмные начали практиковать использование Силы-вне-Света, и жить рядом с ними стало невыносимо. Представьте: идём мы по лесу, птички поют, белки скачут -- красота!
   -- О, да!
   -- И вот, мы идём, кругом мир и покой, как вдруг... земля под ногами опускается и мы медленно, но верно начинаем погружаться в неё сначала по колени, потом по пояс, потом по горло... Пелли, не плачьте, ну, это же было давно! Тёмные сейчас так не поступают! Если мы отправимся в их владения, то уйдём в землю только по пояс. А потом к нам подойдут и спросят, зачем мы пожаловали. Точнее, вылезут рядом из какого-нибудь тайного прохода. Это, конечно, не очень культурно. Зато надёжно. И в наши Светлые Владения не пройдёт никто чужой: ни пеший, ни конный, ни на лодке. Озёра не пустят. Понимаете?
   -- Эх... Понимаю! -- Эту неприятную тему про то как она, простая девица, никогда не увидит Озёрного Края, Пелли развивать не хотела. -- А раньше они так делали? Да? Тёмные?
   -- Ну, знаете ли, Пелли! Когда приходит неприятельская армия, после боя воинов обычно хоронят. Вполне разумно похоронить воинов неприятельской армии до боя. А стоя -- ещё и компактнее. Давайте, я лучше продолжу про древние времена... Конечно, были ссоры и войны. Бывшие слуги пытались отомстить своим хозяевам. Вы, наверное, догадываетесь, что не только возможность жить и творить под землёй изменили жизнь Тёмных. Но и возможность под этой землёй самое разное, в том числе и очень ценное, находить. В Озёрном краю, где вода всегда рядом с поверхностью, Тёмным эльфам жить было не очень удобно. Их народ стал уходить ближе к горам. Если бы Вы могли строить одной лишь Силой подземные чертоги необычайной красоты, разве Вы вышли бы на поверхность, чтобы утратить свои способности? И так сложилось, что уже давно никто не видел на наших землях ни одного Тёмного эльфа. Все они живут в Высоких Горах и у их подножия. До Предела, мы обходили их владения по суше, а теперь путешествуем только морем. Наши народы не воюют, но и не дружат. И лишний раз без нужды не встречаются. А причина всё та же: старая вражда. Тёмные до сих пор считают, что мы строим планы по захвату их владений. Их Повелитель никогда не даст разрешения на брачный союз между Светлым и Тёмной. И причину назовёт самую естественную: дети от такого союза могут унаследовать... неизвестно что. Может быть, и совсем ничего. Короче -- смесь с неизвестным эффектом. Так что, мы иногда покупаем через посредников их металл и тарлы, а они наши ткани и стекло. Наши мастера -- несомненно, самые лучшие... -- Нэрнис вспомнил про плащ, будь он неладен.
   -- И они никогда... даже от самой большой любви... -- Пелли не понимала, как такие сухие рассуждения могут предотвратить союз двух сердец.
   -- Нет! Никогда! То есть, вот до того момента как я встретил Даэроса, я бы точно и с уверенностью сказал -- никогда. А мы с Вами можем наблюдать вполне живой результат такого союза.
   -- И чем же так плох Даэрос? Как результат? -- Пелли, как всякая сирота, выросшая в трудах и полном небрежении, испытывала прилив глубокого сочувствия к этому несчастному, как результат, Даэросу.
   -- Но Вы и сами видите! Дома не живёт. Значит, его жизнь среди Тёмных была невыносима.... Он же очень выделялся: кожа в меру загорелая, глаза светло-серые, брови так и вовсе тёмно-серые, а не чёрные, что обычно создаёт такой разительный и зловещий контраст во внешности каждого Тёмного. Ему бы чуть-чуть волосы подкрасить... вымыть в какой-нибудь ржавой воде и никто его от Светлого не отличит. О способностях я расспрошу его позже, но боюсь, что это будет неделикатный вопрос. Если бы они у него были, то ему не пришлось бы жить на землях людей...
   Нэрнис разомлел в умелых руках Пелли и даже прикрыл глаза. Голова ощущала себя замечательно. Просто чудо какое-то! Хотелось посидеть так подольше. Но свеча стремительно таяла, и Пелли надо было дать выспаться. Да и самому не мешало бы провести хоть часть ночи на кровати, а не рядом с табуреткой и тазом. Аль Арвиль не сомневался, какой бы ни был Даэрос несчастный Полутёмный, но ради соблюдения маскировки, он вполне мог прогнать своего совершенно Светлого брата в "прихожую". Поэтому Нэрнис поблагодарил Пелли за заботу и задул свечу.
   Сквозь ставни пробивались первые лучи солнца, когда за дверью раздалось пьяное мычание. Даэрос не вязал лыка. Нэрнис неловко натянул накладные космы и поспешил впустить страдальца. Прихожая тут же заполнилась винными парами, а Тёмный брат почти упал ему на руки. Но как только Нэрнис закрыл за ним дверь, он пружинисто распрямился и, всё ещё мыча, поволок ошалевшего Светлого в комнату. Пелли моргала спросонок. Но даже ей было понятно, что Даэрос находится в состоянии, близком к горячке. Когда была заперта и вторая дверь, "пьяный" обрёл дар связной речи. Он сверкал стальными глазами из-под "человеческих" бровей и раздавал свистящим шёпотом указания. Объяснять Полутёмный, как обычно, ничего не собирался. Пока. Но требовал неукоснительного исполнения всех распоряжений. Одновременно с этим, он потрошил пятирядную косу Нэрниса, укладывал на вчерашний манер пряди и закалывал их шпильками. К тому моменту, когда накладные волосы были надёжно пришпилены к голове Аль Арвиля, а меч пришнурован к Пелли, основная задача для двух непутёвых спутников была поставлена, а порядок действий утверждён.
   Суть была проста: сейчас Пелли, она же Фирна, пойдёт в сопровождении Нэрниса-работника вниз и, жалуясь на невменяемое состояние дяди, будет пытаться купить или взять под залог телегу. Покупать или брать она будет на "свадебные деньги", отложенные на платье, сомневаясь, боясь и страдая. Нэрнис будет мычать и мяться в сторонке. Ещё можно вздыхать. Горестно. Задача простая -- присутствующие в трактире гномы, отдыхающие после трудов, должны продать ей телегу. Но если согласятся только дать под залог, то следует утверждать, что "землевладелец и племянница" всё равно вернутся в Малерну после покупки скота в Дреште. Помяться следовало самую малость. Торговаться с гномами вообще не стоило. Обязательно надо было обозначить, куда они едут: в Дрешт, в Сиерте дядя скотину покупать не станет. То, что сиертская скотина часто дохнет, Пелли и Нэрнис поняли ещё вчера. Сегодня Даэрос пополнил копилку их знаний, сообщив, что "дядя" намерен купить породистых дрештских чёрных хряков. Ужас!
   Пелли опять предстояло играть роль несчастной племянницы, но уже самой, без посторонней помощи. Нэрнис имел право вмешаться только с одним советом своей "молодой хозяйке" -- натянуть над телегой полог на манер фургона, чтобы злой хозяин не спёкся на солнце.
   Поспорить или проработать план детально не удалось. Даэрос требовал немедленных действий. Гномы могли уйти в Малерну, и тогда -- прощай телега.
   Пелли стояла на верхней галерее и со страхом осматривала будущие подмостки. Гномы, к сожалению, никуда не делись. А вот их завтрак был почти съеден. Нэрнис топтался сзади. Сейчас, или никогда! Бывшая служанка, гордая и прямая, пошла вниз на внезапно похолодевших ногах. Она была уверена, что не сможет ничего правильно сказать или сделать, настолько ей было страшно. Но оказалось, что дополнительные трудности иногда помогают, а не мешают. Трудность заключалась в том, что между стойкой, за которой хозяин протирал кружки, и столом гномов расстояние было весьма значительное. А телегу следовало просить сначала у хозяина трактира, но так, чтобы гномам было слышно. Не кричать же на весь зал.. Ближе к концу лестницы Пелли так хорошо осознала неисполнимость задачи, что собралась заплакать от бессилия. Она тут же поняла, что это и есть выход.
   Любая девица, пытаясь говорить сквозь слёзы, делает это громко и истерично. И Пелли зарыдала. Женщины вполне могут плакать как им надо. Если рыдания недостаточно громкие и жалобные, то стоит только вспомнить свежую обиду, недавнее несчастье, и сила истерики будет немедленно удвоена. Пелли быстренько перебрала в памяти все горести своей нелёгкой жизни, и к стойке подходила уже не просто плачущая "племянница", а рыдающая до кашля девица. Она была настолько несчастна, что рыдала, не опуская головы, даже не смотря на то, что всякие капли и сопли летели через стойку в лицо хозяина трактира.
   Почтенный Малк решил было, что жадный Сорэад скончался, и у него, достойного трактирщика, будут неприятности. Кому понравится трактир, в котором добрые путешественники, хлебнув вина, дохнут как мухи? Поэтому известие о том, что этот "почтенный дядюшка" просто в стельку пьян, было воспринято с великой радостью.
   Нет, у него, конечно, нет телеги. Нет, он просто обязан, как трактирщик, взять плату за ещё один день постоя. Конечно, ему неизвестно проспится ли уважаемый Сорэад к ночи. Нет, совершенно неизвестно, когда пойдут пустые обозы из Малерны и согласится ли кто взять с собой путников. Да, с таким грузом не каждый захочет соседствовать. Конечно, он полон сочувствия, конечно, он всё понимает, но визжать не надо!
   -- Вам, кажется, требуется телега, молодая из почтенной семьи? -- К стойке подошёл рыжеволосый гном.
   -- Меня... меня устроит любая телега! -- Пелли вошла в роль. -- Даже старая-а-а-а! И всё равно, из какой семьи-и-и-и!
   -- Э... -- гном даже опешил. Таких глупых девиц он ещё не встречал. Так, тем лучше.
   Торг переместился во двор трактира. Гном описывал достоинства телеги и останавливаться не собирался. Пелли, успевшая перестать плакать, вновь зашмыгала носом. Пока гном не закончит расхваливать товар, цену он не назовёт. Даэрос велел всё сделать как можно быстрее, но впереди их ещё ожидало описание достоинств лошади! Пелли успела "приняться за старое" ещё два раза. Наконец, мастер торга иссяк, клятвенно заверив слезливую деву, что эта телега и лошадь дойдут не только до Дрешта и обратно, но и его, гнома, переживут. А дядя, когда проспится, осыплет племянницу подарками сверх всякой меры.
   -- Двадцать серебряных или две золотых! -- Мастер Твалин, именно его отправили продавать телегу, приготовился ждать, когда ему выложат деньги и сгрёб свою бороду в кулак. Это был типичный жест гнома не намеренного отступать от цены.
   Вообще-то, гномы -- народ честный. Но, если обстоятельства позволяют, то они не могут удержаться, чтобы слегка не завысить стоимость. Самую малость. Как раз, чтобы покупатель не кинулся выдирать гномью бороду или не упал в обморок.
   "Племянница" пьяного дяди побледнела как полотно. В мешочке, который услужливо держал Нэрнис, деньги были. Но она не знала, сколько и как их считать. Две золотые монеты она бы отсчитала. Золотых там точно не было -- только серебро и медь... Даэрос так торопился, что Пелли не успела ему рассказать о своих возможностях в счёте.
   -- А вот нам бы ещё такую накидку, как на ваших телегах. -- Нэрнис приступил к исполнению своей роли. Раз "молодая хозяйка" молчит, значит, согласна с ценой. -- Хозяин испечётся же без накидки.
   Ход был неплохой. Цену гном никогда бы не скинул. А дополнить товар какой-нибудь не особо ценной безделицей -- запросто. Конечно, о кожаном верхе не могло быть и речи. Но люди были согласны на любую дерюгу. Дуги тоже было взять неоткуда. Но тут, во дворе появился любезный хозяин. Почтенный Малк был рад оказать услугу, гномам конечно, и пообещал дать "для несчастной девочки" четыре жерди, что когда-то служили опорой для огородного плетня, да ещё старую оглоблю для верхней перекладины.
   Так как любой товар должен быть продан в готовом виде, из кожаного фургона выскочили четыре коренастых бородача и споро принялись за работу. Пелли даже всхлипывать забыла от удивления. Оказывается, у неё было так много зрителей! В других повозках, наверняка, могли быть ещё гномы. А рядом с фургонами, на точно такой же телеге, как та, что они "сторговали", восседал мужчина в пыльном чёрном плаще. Мальчишка, конюх трактирщика, мучился с оглоблями ещё одной такой же повозки. Было чему удивиться.
   Пока над телегой строили основу низкого шалаша, Малк топтался во дворе и с очередной услугой успел как раз вовремя. Притворно сокрушаясь, он приволок две старые замызганные попоны, пропахшие конским потом. Даже гномы, когда крепили их к верхней перекладине, морщились.
   Нэрнис, тем временем рассказывал Пелли, сколько следует отсчитать из мешочка. Невеста же должна знать, сколько у неё "свадебных" денег.
   -- Двадцати серебряных здесь нет. -- Шептал он, развязывая тугие завязки. -- Только шестнадцать и немного меди. Ты же -- племянница очень жадного дяди, а гном слишком завысил цену. Отсчитаешь десять и... -- Он многозначительно посмотрел на творение ювелира-Даэроса, украшавшее глухой ворот платья "племянницы". И тут он увидел её глаза, в которых застыл ужас.
   -- Я только до восьми... -- Прошептала Пелли одними губами.
   -- Считай до восьми. А потом дай ещё две. Две после восьми, поняла?
   Пелли поняла. К моменту, когда гномы закончили достраивать телегу до состояния "почти фургона" она даже порозовела. Так просто -- две после восьми. Но как стыдно! Она плохо умеет считать. Но если ей только последние два года платили восемь медных в месяц, а посчитать накопления можно было, разложив медяки кучками по восемь монет... Всего семь кучек. То почему, она должна стесняться? И всё равно, опять хотелось плакать. Теперь, наверное, Он будет её презирать.
   Пелли запустила руку в мешочек и отсчитала восемь серебряных монет. На ладошке было много медных, и она ссыпала их обратно. Потом зачерпнула новую порцию, выдала гному ещё две серебряных и взялась за завязки шнурка. Нэрнис хотел помочь.
   -- Не трогай! -- Вопль получился что надо, злой и истеричный. -- Не ты надевал, не тебе и снимать! -- Слёзы были уже наготове. -- Во-от! Жених подарил! Кузне-е-ец! -- Пелли сняла кручёную монету со шнурка и оросила его слезами.
   -- Будь счастлива, молодая! Кузнец -- это очень хорошо! Это самый достойный выбор! -- Мастер Твалин нисколько не лукавил. Если гномы клана Кайла и Зубила и считали кого-то из людей достойными уважения, то только кузнецов. Каменотёсов -- ни в коем случае. Это просто позор ремесла. -- С кузнецом ты будешь богата и счастлива. У тебя будет много сыновей! И все они продолжат дело отца! Достойный кузнец не обидится, что ты, заботясь о семье, отдала его дар! -- Гном раскланялся и удалился. Рядом с людьми делать ему было больше нечего. Следовало отнести деньги главе гильдии и описать, как прошла сделка. А так же показать забавную полновесную монету, которая была скручена без помощи клещей. У девицы был, несомненно, могучий жених.
   Отсчитать пять медяков за вчерашний ужин Пелли могла и самостоятельно. То ли Даэрос слышал шаги двух своих спутников и проснулся, то ли только что улёгся, но изображать из себя спящего не спешил. Он даже лёжа выражал нетерпение.
   -- Ну? -- Даэрос требовал доклад.
   -- Купили телегу. С лошадью. Пелли отдала "подарок кузнеца". Что дальше?
   -- Дальше будем меня выносить. Пелли, не грусти, я тебе подарю ещё монетку. Или что получше. Так... вдвоём вы меня спящего не унесёте...
   -- Да я смогу и один тебя унести! -- Нэрнис решил, что долг по переноске братьев следует отдать.
   -- Ты что?! Да на это представление сбегутся посмотреть все гномы и люди с округи! Пелли, заплати хозяину один медяк за вынос дяди. Пусть его конюхи немного поработают. Нэрьо, ты только немножко поможешь. Вы видели во дворе такие же телеги, как наша?
   -- Да, видели. -- Нэрнис решил, что устроит Даэросу допрос, как только они окажутся внутри шалаша. И если надо -- с применением силы. -- Даэр, надеюсь, когда мы покинем этот двор, ты нам всё расскажешь. Мне не слишком нравится роль куклы.
   -- Не злись, мой Светлый брат! И не расправляй так гордо плечи. В твоём наряде это выглядит нелепо. Непременно расскажу. Ещё как расскажу! Я тебе... вам такое расскажу! А что с теми телегами?
   -- На одной разместился некто в чёрном плаще. Грязный и пыльный. А вторую как раз закладывают. Мальчишка-конюх старается.
   -- Нэрьо, ты образец наблюдательности. Срочно выносите меня отсюда! Мы должны уехать раньше, чем эти телеги покинут двор!
   Когда Пелли вернулась наверх с конюхами, Даэрос весьма натурально храпел. Его заплечник был одет спереди, и он прижимал его к себе как девицу.
   -- Вот, не отпускает! -- Нэрнис мрачно уставился на своего "жадного хозяина" и демонстративно подёргал лямку. Злой спящий Сорэад крепко вцепился в мешок. Тащить такого за подмышки не имело смысла. -- Ни в какую не снять!
   Выносом гостя руководил сам почтенный Малк.
   -- Беритесь-ка за концы покрывала! Ну, как, тяжёлый? Оно понятно -- столько вина выпить, да столько съесть! Давай-давай, ребятки, аккуратнее по лестнице. Правильно, правильно, подержи хозяину голову, чтоб о ступени не билась! Разворачивай головой к выходу... -- Конюхи тащили Даэроса, который не забывал храпеть даже в этом переносном гамаке. Трактирщик был рад, что гость не собирается просыпаться. -- А вот и ваша телега! Какая заботливая племянница, и полог уже откинула. А покрывало я должен забрать. Это ничего, что тут в телеге сена мало и оно колкое, а за покрывало тогда ещё два медных пожалуйте. Не старое, нисколько! Гобелен знатный. А то, как бы мы Вашего дядюшку на гнилом-то вынесли? Вот и благодарствуйте! Счастливой вам дороги! Заезжайте ещё! -- Почтенный Малк был доволен собой. Двенадцать медных он с этого сквалыги всё-таки поимел. А не надеялся и на десять. Конечно, если бы почтенный Сорэад был в сознании, то он бы пяти медных за ужин не заплатил, как и ещё двух за покрывало, не говоря уже о том медяке, что уплачен за переноску... Но сложилось же. Вот и хорошо. И гномам помог телегу продать. Славно начинается денёк!
   Пелли чинно уселась на мешок с сеном, предназначенный для возницы, расправила юбки и смело взялась за вожжи. Уж очень Нэрнис на них испуганно смотрел. Понятно, откуда ему знать, как править телегой? Может быть, необученная служанка и не умеет считать, но она, по крайней мере, прекрасно знает, как управлять такой повозкой. А ещё, она может ловко запрячь лошадь. Вот посмотрим, как Прекрасный Принц справится с дышлом!
   Умудрённый опытом тяжеловоз, косил на возницу, почуяв хозяйскую руку. Пелли подтянула к себе хворостину, лежавшую вдоль борта телеги, и просто показала её упитанному серому мерину. Повозка тронулась.
   -- А как его звать-то? -- С запозданием обернулась к гномьим повозкам Пелли. Но ни одного гнома рядом не оказалось. Зато ей ответил тот самый возница в чёрном, который так нахально пялился на неё и ухмылялся, пока они покупали телегу:
   -- Прошлый хозяин звал Крысаком! -- И мужчина неожиданно громко свистнул.
   Пелли чуть не упала, когда Крысак шарахнулся в бок, и еле вписала неповоротливую телегу в поворот. Не хотелось бы платить ещё и за ремонт ворот. Нэрнис, разместившийся у задка и свесивший ноги наружу, вцепился в бортик. Ещё бы немного -- и вывалился.
   Служанки умеют ругаться так, что позавидовать могут даже базарные торговки. Собственно, именно там, на базаре, они и учатся неприличному слогу. Аль Арвиль никогда не слышал таких оборотов и сравнений, но образность речи потрясла его больше, чем содержание. Пелли ругалась самозабвенно, выравнивая телегу, а нахальный возница хохотал вслед:
   -- Вся в дядьку! Вот повезёт кузнецу с женой. Смотри, не зашиби молотом суженого!
   Пелли пыхтя от возмущения, подгоняла Крысака. Крысак, как оказалось, был степенным тяжеловозом и разгонялся только до определённой скорости. Быстрый шаг был пределом его возможностей. Или желания.
   Телега катила по пыльной дороге вдоль пригородов Малерны. С восточной стороны к стенам города примыкали деревни, население которых жило тем, что регулярно поставляло в город тот товар, который не имеет смысла возить морем: молоко, творог, мясо, а так же всё, что давали окрестные сады, огороды, а местами и пасеки. Дорога всё дальше отворачивала от моря, и оно всё реже просвечивало через ветхие заборы и чахлые яблони.
   Нэрнис, немилосердно поправ ногами всю ночь не спавшего Даэроса, переполз вперёд к Пелли и стал наблюдать за искусством управления Большой Телегой при помощи маленьких женских рук. Как такая довольно большая скотина как Крысак, позволяет собой помыкать, он видел, но не мог понять отсутствия свободы воли у лошади. Очень хотелось расспросить Пелли, как ей удалось справиться с совершенно незнакомым конём. Допрос Даэроса Светлый брат благородно оставил "на потом". Пусть поспит. Надо же было так вжиться в роль, чтобы действительно заснуть, как только телега тронулась по дороге! В конце концов, они теперь едут вполне спокойно, укрытые этими тряпками от любопытных глаз. Можно сколько угодно разминать уши и чесаться. Можно и сапоги снять. Задувающий в лицо утренний ветерок уносит вдаль запах старых попон, и жизнь кажется вполне прекрасной. Нэрнис решил для начала облегчить участь отважной девы, управляющей могучим животным -- расшнуровать платье и вынуть меч. Благодаря телеге, его было куда положить. А дорога... Пока не встретится первая развилка, будить Даэроса не стоит.
   Пелли блаженствовала. Мерин был смирный. Даже слишком. Другой бы от такого свиста понёс, а этот только шарахнулся. К тому же она сегодня почувствовала себя богатой дамой. Всей суммы, которую она "промотала", бывшая служанка, конечно, посчитать не смогла. Но она помнила, как платила и платила. К тому же и серебром и золотом. А рядом сидел Он! И места было так мало, что сидеть получалось по-настоящему рядом. И впереди у них -- долгий путь! Наверное, до самого этого незнакомого и очень далёкого Дрешта. А что дальше -- не важно. И дорога такая замечательная, не в пример узким улочкам Малерны. И всё кругом такое новое и прекрасное. И пусть Даэрос спит как можно дольше, а Крысак идёт медленно, как привык.
   Когда солнце почти выползло в зенит, а домишки стали уж совсем нищие, Пелли вспомнила, что не помешало бы обзавестись провизией. Как-то уж очень было похоже, что жильё вскоре и вовсе перестанет встречаться. Остановив Крысака у более-менее приличного дома, Пелли спрыгнула со своего "насеста". Мешочек с остатками денег всё ещё был у неё, и она вошла во вкус распоряжаться им как угодно. В конце концов, хотя бы водой надо запастись. Солнце стало припекать, а Даэрос варился под навесом.
   -- Нэрнис! Подержите, пожалуйста, вожжи! Просто подержите. -- Пелли передала кожаные поводья эльфу, который взял их так, как будто это были, по меньшей мере, змеи. Крысак фыркнул. Нэрнис сжал вожжи до побеления пальцев.
   Несмотря на отсутствие меча под платьем, Пелли сохранила горделивую походку. А с гордячками в дорогих платьях не спорят, когда они сами назначают цену. Тем более, с такими глупыми, которые платят за провизию по ценам Малерны. Кто же откажется?
   Пелли вернулась к телеге с двумя большими корзинами. Вода, яблочный сидр, хлеб, варёные яйца, местный сыр -- всего и много, и всего за два медяка. Ещё недозревшими яблоками хозяйка для Крысака снабдила её даром. Готовым мясом разжиться не удалось, зато телега украсилась у задка двумя курами, связанными за лапы. Пока Нэрнис размышлял, насколько допустимо так обращаться с живой птицей, Пелли взяла пару яблок и пошла лично знакомиться с Крысаком. Мерин позволил потрепать себя по чёлке, аккуратно схрумкал угощение и выжидающе переступил с ноги на ногу. Он никуда не торопился, а яблоки быстро кончились.
   -- Нэрнис, да бросьте, Вы, вожжи. Идите сюда, он такой славный! -- Пелли приглашающе махнула рукой.
   Нэрнис разжал пальцы, очень осторожно положил вожжи на мешок и сполз вниз. Аль Арвиль оказался между оглоблями, немного помялся, но успел перепрыгнуть преграду раньше, чем Крысак достал его копытом. Видимо, всё-таки потревожил "скотинку". Пелли держала их приобретение под уздцы. При виде эльфа, Крысак передёрнул ушами -- муха, наверное, укусила, и скосил глаза на пустые руки "гостя". Яблок не было. Крысак вздохнул. Свобода воли у коня всё-таки имелась. Не всем было позволено его гладить. Нэрнис протянул руку и был укушен. Эльф вскрикнул.
   -- Ах, ты ж!
   -- Крысак! -- спокойно подытожил Даэрос, вползая на мешок и подбирая вожжи. -- Давно стоим? Сколько?
   -- Да вот только... еды купили! -- Пелли почувствовала себя виноватой. Нэрнис укушен, Даэрос сейчас попросит отчитаться за потраченные средства. -- Только самое необходимое!
   Но Даэрос вышел из образа жадного дяди и просто велел немедленно залезать в телегу. Крысак подобрался. С кем и как можно себя вести он чувствовал великолепно. И если шлеи хлопают по бокам, а возница кричит "Пошла, скотина!", то скотина должна идти и чем быстрее, тем лучше. А то ещё и бегать заставят.
   -- Даэрос! Не томи! Рассказывай, зачем нам в Дрешт?! И почему надо было покупать телегу!? -- Нэрнис и Пелли теперь сидели в "шалаше" и наслаждались всеми прелестями плохо продуваемого пространства.
   -- Сначала попить. Воды взяли?
   Даэрос не спеша утолил жажду, от сидра отказался. Потом съел яичко, заботливо почищенное Нэрнисом, а потом всё-таки решил домучить и без того замученных любопытством спутников. Ничего не поделаешь -- тёмная половина натуры давала о себе знать.
   -- О телеге... -- Начинал он размеренно и по пунктам. -- На телеге ехать быстрее, чем идти пешком. В телеге можно спрятать меч, который ты, Нэрнис, сунул мне под бок. Телега, укрытая навесом -- жуткие тряпки -- это не только заслон от дождя и ветра, это -- наше укрытие от любопытных глаз и место отдыха. А у этой телеги, если Вы не знаете -- двойной дощатый пол, между досками проложен железный лист, и борта из хорошего толстого дерева, чтобы пол не отвалился. Поэтому нашу телегу увлекает вперёд не деревенская кляча, а пусть не совсем породистый, но надёжный тяжеловоз по кличке Крысак.
   -- Хватит! -- Нэрнис не выдержал первым. -- Давай рассказывай, зачем ты сидел всю ночь в трактире, почему мы не могли купить повозку в другом месте и с более приличным верхом?
   -- Вот! Это уже правильные вопросы. -- Даэрос выдержал паузу. -- Но сначала, я задам тебе всего один вопрос, мой Светлый брат. Как ты полагаешь, за что гномы могут отвалить много золота и тарлов невзрачному и пропылённому на многих дорогах человеку?
   -- Это тому, который был в чёрном плаще? -- Пелли и не думала забывать обидчика.
   -- Не совсем тому, догадливая дева. Но я полагаю, что все четыре гостя если и не состоят в равной доле, то в накладе явно не остались. Именно с ними у гномов была назначена встреча в таком странном месте, как трактир почтенного Малка. И всё же, брат, тебя не удивляет эта телега? -- Даэрос со свистом рассёк воздух хворостиной и Крысак пошёл ещё быстрее.
   -- Да понял я, понял! Очень крепкая телега для чего-то очень тяжёлого. -- Нэрнис сам заразился тем нетерпением, от которого вчера сгорал Даэрос.
   -- А для чего "такого" тяжёлого, а, мой Светлый брат?
   -- Ну, кто его знает... для какой-нибудь особенной гномьей железки. Они мастера изобретать механизмы.
   -- Нет, Нэрьо, ты меня не слушаешь. Я же сказал: гномы не продавали! Гномы покупали.
   -- Даэрос, ну не для золота же телега! -- Нэрнис ждал не вопросов, а ответов, а Полутёмный просто глумился.
   -- Именно. Именно для золота! Но поскольку часть суммы была уплачена тарлами, то одна телега, вот эта, наша, оказалась "чёрным странникам" ни к чему.
   -- Не может быть! -- Нэрнис не сказал, а выдохнул, настолько он был потрясён.
   Пелли вцепилась ему в рукав. Ей стало страшно. "Чёрные странники", которые возят золото и драгоценные камни телегами -- это совсем не те люди, с которыми стоит связываться. А того, который свистел, она очень опрометчиво обругала. Кабы раньше-то знать!
   -- Да за что же можно столько заплатить?! Что было такого в телегах, за что гномы могут так... озолотить? -- Нэрнис перебирал в памяти всё самое ценное и ничего не мог придумать: две телеги золота и тарлы в придачу! Если бы не камни, то третья телега, вот эта, на которой они сейчас едут, тоже была бы нагружена золотом. -- Даэрос! Не молчи! Я придушу тебя! -- Некогда невозмутимый Аль Арвиль пучил глаза совсем не хуже Малерны фар Бриск, когда она увидела плащ в ткани Предела. И хорошо, что в полумраке навеса никто не видел такого окончательного падения его высокомерия.
   -- То, что люди принесли с собой, было не в телегах. А в маленьком мешочке. Телеги пришли пустые, для золота. Задержи дыхание, брат! -- Даэрос не удержался от ещё одной паузы. -- Чёрные тарлы!
   Пелли не поняла, что такого в тарлах, которые чёрные. Но название было зловещим, и она даже пригнулась от страха. А вот Нэрнис... Он вскочил в "шалаше" так, что ему пришлось увернуться от верхней перекладины, а потом и схватиться за неё.
   -- Украдены! Чёрные тарлы из корон Озёрных Владык украдены! Как ты мог молчать! Я должен вернуться!
   -- Нет! Не украдены. Сядь. Сядь, ты нам навес сломаешь! -- Даэрос благоразумно не стал останавливать Крысака, чтобы Нэрнис не рухнул ему на плечи вместе с навесом. -- Пелли, помоги ему не упасть... Это были не два чёрных тарла... единственные два тарла в мире, известные до сегодняшнего дня. Это были три чёрных тарла. Негранёных.
   -- Единый Создатель! -- Только и смог вымолвить Аль Арвиль и затих.
   -- Люди в чёрных плащах едут сейчас позади нас к Дрешту. Что скажешь, Нэрьо? -- Даэрос, похоже, ещё не до конца высказался и желал продолжения разговора.
   -- Ну... я могу, конечно, известить кого следует. Хотя из Дрешта...
   -- Из Дрешта можно проехать дальше до Торма, а там уже нанять судно, которое, обогнув Владения Тёмных, доставит тебя прямо в Светлые земли. Я так и планировал. Сначала. -- Полутёмный специально выделил последнее слово.
   -- Да, надо непременно так и сделать. Рано или поздно гномы захотят продать Владыкам тарлы, и информация о том, сколько было заплачено самими гномами, хотя бы приблизительно, будет весьма ценной. Даэр, тебя с радостью встретят при Дворе! -- Нэрнис был счастлив оттого, что появился замечательный повод представить семье такого ценного брата. -- Но я всё-таки не понимаю: там, где три тарла, там может быть и четыре и пять. Почему же гномы заплатили так много!?
   -- Гномы получили клятвенные заверения, что тарлов больше не будет. Но ты не в том направлении мыслишь, мой Светлый брат! Видишь ли, планы имеют свойство меняться под воздействием обстоятельств. Когда я впервые увидел в Замке Бриск твой плащ, то у меня был план совершенно отличный от того, который мы с тобой осуществили впоследствии. Помнишь, ты мне замечательно подыграл в коридоре, скривив лицо при моём появлении? Я, на самом деле, планировал разыграть поединок. Один спесивый эльф вызывает на бой другого не менее спесивого эльфа. Естественно, поединок должен был состояться за пределами Замка. Я намеренно не скрывал волосы под капюшоном, чтобы разница между нами бросалась в глаза. -- Даэрос отхлебнул ещё воды и перешёл на сидр.
   -- А смысл? -- Нэрнис не совсем понимал, к чему ведёт такое долгое вступление о том, что могло бы быть, но чего на самом деле не было.
   -- Смысл в том, что после примирения и взаимных любезностей, мы могли бы уже и не возвращаться в дом Бриск. Ты, оказавшись снаружи без плаща, мог потребовать, чтобы слуги вынесли тебе вещи. Ты же не обязан бегать за вещами сам. Таким образом, плащ "ушёл" бы из рук Малерны на глазах у всех зрителей. Как думаешь, их было бы больше вчерашней толпы спорщиков? -- Даэрос вздохнул.
   -- Так что же мы так и не сделали?! -- Нэрнис был просто потрясён красотой и простотой замысла. Не пришлось бы ни в тачке ездить, ни маскарад устраивать...
   -- Вмешались обстоятельства... -- Полутёмный был смущён. -- Если ты помнишь, вина было много. Так много, что я даже "прослушал" приход той девы, которая едет сейчас с нами в этой повозке. А потом была чаша, довольно вместительная и не один раз. Я дал себе слово больше не допускать ситуации, когда обстоятельства подчиняют себе дальнейшие действия. Вчера и сегодня я только разыгрывал из себя пьяного. Так что на сей раз мой план продуман со всех сторон. Странно, что ты не догадываешься, о чём идёт речь...
   Нэрнис не мог взять в толк, куда клонит Даэрос. Приблизительно, но весьма приблизительно, Аль Арвиль улавливал суть поступков своего брата. Полутёмный точно знал, подслушал, не иначе, что четыре "плащеносца" проследуют в Дрешт. Таким образом, становилось ясно, зачем надо было срочно купить телегу и обгонять их по дороге к городу. Обогнать преследуемый объект, с целью не вызвать подозрений -- слежка вполне в духе Даэроса. Несколько не благородно, но...
   -- Но зачем надо следить за очень разбогатевшими бывшими владельцами тарлов? -- Вот эту мысль к радости Даэроса, Нэрнис и озвучил. Теперь Полутёмный мог вовсю демонстрировать свою сообразительность.
   -- Ну, хоть вопрос задал, и то слава Создателю! А теперь напряги память и вспомни всё, что ты знаешь о тарлах вообще и о чёрных в частности. Ты должен знать гораздо больше, чем, вот, к примеру, Пелли. Пелли, ты не смущайся, ложись отдыхать. Нэрьо, переползай ко мне и освободи деве место для отдыха. Нам ехать долго, а сидеть всё это время с поджатыми ногами неудобно. Пожалей нашу спасительницу.
   Пелли, действительно, устала сидеть в одной позе. Телега была крепкая, но тряская. Каждая кочка больно била по ногам сквозь ткань покрывала и тощий слой соломы. Беготня, истерики, страхи, новые дороги и прочие неожиданные изменения в жизни совершенно доканали бывшую служанку. Она сама не до конца осознавала, насколько вымоталась. Как только Пелли вытянулась на покрывале, обняла меч Нэрниса и подумала, что спать под охраной двух эльфов потрясающе безопасно, сон не замедлил прийти. Тому немало способствовал и спокойный тон её Прекрасного Принца, который монотонно, как ученик перед учителем, выкладывал брату свои знания о тарлах.
   -- Ну, какие тарлы существуют, ты знаешь. -- Даэрос "выставлял оценку". -- О том, какие и сколько стоят -- тоже. Чёрные тарлы в коронах Владык для тебя история древняя и запутанная. Она, конечно, запутанная, но не настолько. И всё-таки, маловато познаний для образованного потомка Высокого Дома. Не находишь?
   Нэрнис насупился. Что он, гранильщик, что ли в тарлах разбираться?
   -- Ну, ещё... Тарлы находят обычно очень глубоко, чаще всего уже после того, как выработана рудная жила. Очень глубоко. Голубым, кажется, сопутствует медь, лунным -- олово. То есть, наоборот, они сопутствуют этим пластам. Розовые -- не помню, после чего находят. Чёрные... Чёрные -- не знаю. Это было очень давно. -- Нэрнис выжал из себя всё.
   -- Молодец! Хвалю! -- Даэрос передал Нэрнису кувшин с сидром и взялся за дополнения. -- Во-первых, два чёрных тарла появились незадолго до того, как возник этот загадочный и никому не понятный Предел.
   -- Да, кажется, так.
   -- Не кажется, Нэрьо, а точно. Во-вторых, как это принято у твоих Светлых сородичей, совершенно замалчивается, кто эти тарлы нашёл. Догадываешься кто?
   -- Ну, не знаю...
   -- Давай исключим гномов. Кто остаётся?
   -- Тёмные?
   -- Опять правильно. А теперь припомни, из чего сделаны сами короны. И заодно сообрази, где сейчас находится место, в котором добывали то, из чего эти короны сделаны. -- Даэрос поторопил Крысака хворостиной, и телега покатилась быстрее, от развилки направо, в сторону Дрешта.
   -- Короны... из нефраля, конечно! -- Нэрнис уже начинал догадываться, правда, пока ещё смутно, к чему его подводил Даэрос. -- Нефраль добывали где-то в Синих Горах. Кажется, Тёмные эльфы и добывали. Значит, когда в жилах не осталось нефраля, нашли первые тарлы. Чёрные. А потом... потом появился Предел. С тех пор нефраль больше нигде не находили и чёрные тарлы тоже. Странно получается! Найдя такие камни, Тёмные должны были прямо-таки вцепиться в Синие Горы. Но ведь за Пределом не осталось эльфов! -- Нэрнис уставился на гордый профиль потомка Дома Ар Ктэль.
   -- Это, вам Светлым, так думать проще. Или, может быть -- приятнее. А на самом деле, чтобы заняться добычей камней, почти все Дома отправили к Синим Горам лучших мастеров по камню. Некоторых -- с семьями! Но в ваших хрониках об этом не упоминается. Потом появился Предел, и чёрных тарлов больше не появлялось. Ни нефраля, ни чёрных тарлов. А первые два камня обрели свою ценность, по большей части, из-за своей уникальности. Они, конечно, хороши, никто не спорит. Но вряд ли Озёрные Владыки изначально собирались украсить ими короны. Хороша у них цена, да? Больше тысячи Тёмных за два камня, благодаря Пределу! -- Даэрос повернулся и уставился на своего Светлого брата. В этот момент, он чувствовал себя Тёмным и только Тёмным.
   Нэрнис стыдливо отвёл глаза. Да, ему было мучительно стыдно за всех Светлых вместе взятых. Можно не слишком любить Тёмных сородичей, можно веками вспоминать взаимные обиды, но вот так вот беззастенчиво заявлять, что за Пределом не было эльфов, означало вообще вычеркнуть из памяти, тех, кто там погиб. Недостойно по отношению к мёртвым.
   -- Я непременно, как только вернусь домой, расскажу об этом Нальису. Пусть он напишет картину, и тогда...
   -- Так знаменитый Нальис Аль Арвиль твой родной брат? -- Теперь Даэрос смотрел на Нэрниса во все глаза.
   -- Да... Он теперь и твой брат! А откуда ты о нём знаешь? -- Кажется, слава Великого Живописца зашла очень далеко. Даже обидно как-то.
   -- Нэрьо, ответь: сколько тебе лет?
   -- Ну, сто пять. -- Нэрнис не любил свой почти детский возраст.
   -- Так вот, мой милый младший брат: лет так двести назад наш Повелитель Амалирос приобрёл картину некоего Нальиса Аль Арвиля. Через посредничество гномов, разумеется. У нас тоже есть свои обиды и горы спеси. Но в Верхних горных Чертогах в любимой спальне самого Повелителя теперь висит картина твоего брата. Какой-то там "Рассвет в горах". Надо же, я думал он просто из твоего Дома. А он -- кровный брат! Удивил! Учту. Но, мы отвлеклись... Ты не задавался главным вопросом: а откуда у тех, кто следует за нами по дороге, взялись негранёные чёрные тарлы?
   -- Да откуда мне знать. Не томи уже! -- Нэрнис был рад, что таланты его брата оставили в покое. У него, конечно, была талантливая семья. В основном. За одним исключением.
   -- Тот человек, который разговаривал с гномами, заявил, что эти три тарла -- "наследство". -- Даэрос презрительно фыркнул. -- Ты бы поверил?
   -- Странное наследство для человека. Даже для четверых. Нет, не верю. А гномы?
   -- Гномы, конечно, тоже не верят. Мастер Гвалин -- весьма достойный и хитрый гном. И объединить известные факты сумеет. Думаю, он их уже объединил. Нисколько не сомневаюсь, что среди того сброда, что вчера вечерял в трактире, два, а то и три соглядатая, щедро оплаченные на деньги подгорных кланов, сидели и ждали драгоценных смертных. Они пойдут за ними от деревни к деревне, передавая их "с рук на руки". А по безлюдным местам, наверняка, отправятся профессионалы лучшей выучки. Но эти, в чёрных плащах -- тоже не промах и далеко не болваны. Они сначала показали кому-то из клана Гвалина один тарл. Поэтому гномы привезли плату. Но не понять такого естественного желания гномов как проследить источник камней, может только полный глупец. Четверо плащеносцев знают, что за ними будут следить, но надеются уйти от слежки. Интересно, как они попытаются это сделать с двумя гружёными телегами? -- Даэрос задумался, прикидывая, насколько они сами оказались под подозрением у четвёрки в плащах.
   -- Даэр! Но зачем же они тогда сказали про наследство?
   -- А что им оставалось делать? Тарлы не валяются на поверхности, их нельзя просто найти. Значит, они либо нашли клад, зарытый где-то в Синих Предгорьях, и тарлов действительно больше не будет, в чём гномы и захотят убедиться, либо...
   -- Что "либо"?
   -- Либо эти люди знают, где и как можно пройти за Предел! -- Полутёмный, казалось, не заметил скептической усмешки Светлого. -- А вот в этом хочу убедиться уже лично я! Поэтому, выбирай. Ты можешь добраться до Торма, Пелли довезёт тебя. Посмотришь на людские земли, попрактикуешься... в чём ты там собирался практиковаться. Купишь нашей спасительнице приличный дом, оставишь ей золота на безбедную жизнь. С меня -- половина! А я отправлюсь в сторону Запретного леса один. Люди в плащах собираются держать путь из Дрешта именно туда. Я слышал. Либо мы купим Пелли дом в Дреште и попытаемся разгадать эту загадку вместе.
   -- Знаешь, в возможность пройти за Предел, я не верю. Но я с тобой! Как ты мог подумать, как тебе в голову пришло, что я тебя отпущу в Запретный лес одного! -- Тут Нэрнис понял, что "хватил" лишнего. Даэрос был старше, и разговаривать с ним так не стоило. Но Полутёмный рассмеялся вполне счастливо.
   -- Ну, значит, ты хотя бы знаешь, что такое Запретный лес! Со Светлым в любом лесу... Эй, Нэрьо, ты покраснел как цветок сиори. Ты что?!
   -- Даэр, я вообще-то слышал только название этого леса. И ещё -- я должен тебе кое-что рассказать о себе.
   Расспросы о том, где и, как и сколько жил Даэрос опять откладывались на будущее. А о проблемах надо предупреждать сразу. Точнее: надо было предупредить сразу! Но кто же знал, что на него, как на "владеющего Силой", будут возложены надежды на счастливое завершение небезопасного предприятия в таинственном и почему-то Запретном лесу.
  
  
   Глава 6
  
   Солнце клонилось к горизонту. Пелли мирно спала в телеге, укрытая плащами, с мешком вместо подушки. Её не разбудила ни остановка, ни забота двух деликатных эльфов, которые заменили ей под головой кофр Нэрниса на бывшее "сидение".
   Даэрос выбрал для ночлега густые заросли колючего кустарника, который в изобилии рос в этих местах. Пришлось изрядно постараться и пустить в дело меч Нэрниса. Зато сквозь проход завели телегу, воткнули в землю срубленные колючие стволы с чахлой листвой, и отгородили себя от внешнего мира. Низинный кустарник не лез на холмы, поэтому небольшой пригорок, который они облюбовали, гарантировал Крысаку немного чахлой травы. Дальше начнётся степь, и до ближайшего жилья будет не меньше дня пути. Похоже, Полутёмный и здесь побывал. Он нисколько не сомневался, что дорога накатана так, чтобы пересечь степь в самом узком месте. Вот, воды, было маловато. Эльфам и Пелли хватило бы с лихвой, но ни ранее безлошадный Нэрнис, ни Пелли, привыкшая к тому, что лошадей поят на конюшне, не представляли себе, сколько бурдюков нужно такому могучему существу как Крысак после дневного перехода. А кожаный кофр, использованный вместо ведра, ещё и упускал драгоценную влагу. Правда Нэрнис сообщил, что сможет почуять воду. Даэрос споро выпряг уставшего мерина, стреножил и пустил пастись. Яблоки "скотинка" получит только завтра.
   Костёр из сухих веток того же кустарника разгорелся сразу и Ар Ктэль уселся щипать только что убитых им кур.
   -- Ну, а теперь, пока наша дева смотрит свои сны, рассказывай, милый Нэрьо, почему такой высокородный Светлый как ты, сомневается в своих силах... в лесу.
   Нэрнис вздохнул. Ну, как можно не вздыхать, если вся хвалёная сила Светлых эльфов вышла ему "боком".
   -- Вообще-то Даэр, у меня очень талантливая и сильная семья. Про Нальиса ты уже знаешь. Его картины, оказывается, известны даже у вас. Но он ещё и хороший специалист по воде. Поднять водный вихрь и управлять им часами для него ничего не стоит. Этим он пошёл в нашу Мать. Когда они работают вдвоём... это что-то! -- Нэрнис мечтательно закатил глаза. -- Мой отец, Нарвис Аль Арвиль, больше склонен к стихии воздуха. Так же как и его брат, мой дядя Далиес, и дочь дяди, моя сестра -- Элермэ. Отец увлекается художественной ковкой, мать и сестра неплохо вышивают. Ну, ещё, Элермэ любит танцевать с лошадьми... и она -- Вестница. -- Нэрнис закончил перечислять все навыки своего семейства и перешёл к главному. -- Во мне соединились свойства и тех и других. Не в том смысле, что я вышиваю! Весть я могу только принять. С ковкой у меня тоже ничего не вышло... я про стихии...
   -- Да я уже понял. Та же ситуация, что и у меня, да? -- Даэрос как никто другой мог понять, как тяжело признаваться в собственной несостоятельности.
   -- А у тебя... что?
   -- Ну, как что? Закономерный результат! Ни того, ни другого в полной мере. Внутренняя сила Тёмных есть и не исчезает на поверхности. В смысле, при Свете. Могу подковы гнуть, могу... например, Крысаку руками шею свернуть. А раздвигать Силой горные толщи не могу. Я под землёй, как всякий Светлый -- ничего не стою. Поэтому моя Мать ушла из-за меня жить на поверхность, в предгорья. Там я хоть как-то мог приспособиться. Ей было так тяжело... Я был гораздо моложе тебя, когда решил уйти и жить сам, чтобы она вернулась в Подгорные Чертоги. Она, кстати тоже вышивает, только -- по камню. Видел когда-нибудь такое? Нет? -- Даэроса понесло в откровенность. -- Так что я без малого сто двадцать лет уже мотаюсь по миру. На ювелира учился у лучшего подгорного клана гномов. Пятьдесят лет назад осел в Малерне. Ходил по городу, прикрывшись капюшоном, чтобы от Светлого не отличали, жил на Западной окраине. Иногда, ради развлечения переодевался в разных людей... -- Даэрос скривился, вспоминая что-то мало приятное из прошлой жизни. -- Так что: мечами владею, руками убить могу, ногами -- тоже, слышу в два раза лучше тебя как всякий Тёмный, синяк могу свести, лёгкий морок напустить -- вот и весь набор. Негусто, да? А у тебя что?
   Нэрнис получил исчерпывающие ответы, по крайней мере, на некоторые свои вопросы.
   -- А у тебя братья-сёстры есть?
   -- Ты что? Откуда? -- Даэрос даже перестал щипать курицу, на которой он до этого вымещал обиду на судьбу. -- Откуда у меня могут быть кровные родственники, Нэрьо?! Или ты полагаешь, что моя Достойная Мать с моим не менее Достойным Отцом... просто развлеклись? -- Полутёмный нехорошо прищурился, а в глазах появился стальной блеск. -- Что же у вас за слухи ходят о Тёмных?
   -- Нет, что ты! Я ничего такого не думаю. Откуда я знал, что твоя Достойнная Мать с Достойным Отцом завели только одного ребёнка? А вдруг был кто-то ещё? Ты же ничего мне о себе до сегодняшнего дня не рассказывал. Но, теперь я понимаю -- единственный сын... да-а. Где-то, даже неплохо!
   -- Это чем же? -- Полутёмный никогда не считал, что быть единственным хорошо.
   -- Да ты себе представить не можешь, каково это -- быть младшим! Все уже взрослые -- и кровные родичи и дальние. Все уже достойные, опытные. И сострадательные...
   -- Так что у тебя за способности?
   -- А у меня все способности. И неспособности тоже. -- Нэрнис замолчал.
   -- Это как так? -- Даэрос насадил кур на импровизированные вертела и воткнул палки под углом к костру. Не забыть бы потом повернуть другим боком за такой интересной беседой.
   -- А вот так... И Сила воздуха, и Сила воды в полном, так сказать, объёме. Когда я вызвал первый водный смерч и воздушный тоже, то... -- Нэрнис запнулся.
   -- То что? -- Даэрос не понимал, чего же тогда не хватает этому одарённому Светлому? А он тут перед ним раскрывался до глубины души!
   -- То наши Сильнейшие не могли утихомирить это безобразие два дня...
   -- А ты? Сам?
   -- А я сам не могу и не умею! Непонятно, что ли!?
   Даэрос понял, что сейчас увидит небывалое: Светлый эльф будет плакать! Вот так поворот!
   -- Нет, подожди, Нэрьо, неужели совсем?
   -- Совсем. Никак. Меня пытались учить. Только каждый урок обходился семье в изрядную сумму. Отец, конечно, понимал, что я тут не причём. Так уж сложилось. Наложилось. Или как сказали Сильнейшие: умножилось. -- Нэрнис всё-таки взял себя в руки и перешёл к подробностям. -- В итоге, Семейный Совет принял решение не только не учить меня дальше... с меня взяли обещание, что я никогда на землях Светлого Народа не буду использовать Силу. А на других землях -- можно, но только если моей жизни будет грозить опасность, и если я предварительно найду себе хорошее укрытие. У меня же ещё проявились неосознанные посылы со стойкой мотивацией...
   -- А это что за зверь?! -- Даэрос не представлял, что может быть хуже неконтролируемой бури.
   -- Во время последнего занятия наши Сильнейшие, особенно Мастер Аль Дамриль -- водник, наседали на меня так, как будто я специально не стараюсь. Толку-то оттого, что они мне полдня рассказывали, как на управление стихией надо оставить большую часть силы? А если я не знаю, где у меня часть!? -- Нэрнис опять завёлся. -- Я же правда, потихонечку, а оно как начинается! И через меня эта Сила идёт и идёт, идёт и идёт. И либо я просто остановлюсь, а они уж сами как-нибудь стихии успокоят, либо я буду пытаться её удержать, а она будет течь и течь. Я им кричал: "Всё! Хватит!" А они: "Сконцентрируйся! Соберись!" И Аль Дамриль обозвал меня бездарью. Я поднял, как обычно, оба смерча, но воздушный где-то камней черпанул. Я не хотел никому зла! Я и сам удивился. -- Светлый всё-таки не сдержался и улыбнулся. -- Ты бы видел, как Мастер Аль Дамриль от камней улепётывал... В общем, смерч за ним погнался. Ужас, да?
   -- Да-а! -- Даэрос невольно замечтался. Явиться бы к Тёмным сородичам с таким братом. Он же ничего такого про земли Тёмных не обещал... Фантазия Ар Ктэля услужливо заменила Светлые Силы на Тёмные, а неизвестного Мастера Аль Дамриля на знакомых с детства персон. Сначала в его воображении возник Повелитель Амалирос, спасающий шедевр Великого Живописца от уничтожения стремительно растущим в стене проходом. Следом -- глава дома Ар Ктэль, дед, оказавшийся в комнате, весь пол которой, был изрыт свежими дырами никому не нужного размера. Потом -- ненавистный Ар Птиэль, который не давал Матери прохода и неизменно заводил разговоры об ущербности её сына, то есть, самого Даэроса и так далее... Ходы возникали в самых неожиданных местах и, если бы куры не начали издавать запах горелого мяса, то вскоре все Подгорные Чертоги превратились бы в мечтах Полутёмного в решето. -- Сильно! Но, страшно! А ещё кто-нибудь с такими способностями в семье есть?
   -- С такими -- нет. Дядя Морнин, правда, слегка чудаковат. Но он нормальный воздушник. А причуды у каждого свои. Он всего лишь построил себе дом на дереве на древний манер, стихи сочиняет и никому никогда не показывает.
   -- А ты откуда знаешь? Раз не показывает? -- Не всё же потомку Тёмных эльфов подслушивать. Кто-то оказывается и подглядывает. Да ещё так не хорошо. Стихи -- это очень личное. Даэрос тоже писал. Убил бы того, кто сунет нос в его рукописи. -- Мой мешок не трогать!
   -- Даэр, да ты что? Я же был совсем маленький. Забрался к дяде наверх, а там, на столе листы. Я только потом понял, что эти ровные строчки -- стихи. Позже, когда подрос. Меня тогда больше интересовал резной камень, которым они были прижаты. Сине-зелёный. С белыми прожилками. -- Нэрнис решил сознаваться во всём. -- Хотел взять поиграть. Ладно, стащить... Не смотри на меня так! Тоже мне, преступника нашёл, в десять-то лет!
   В телеге заворочалась Пелли. Надо было дожаривать "однобоких кур" и укладываться спать по очереди.
   -- Тише! Мы рано разбудили Пелли. Ну, а что же дети этого дяди? Что они, не могут родителя с дерева снять?
   -- Да у него никого нет, только сестра, моя Мать. А она не вмешивается. Говорит, оставьте Морнина в покое... Видимо, дому Аль Манриль не дождаться наследников. Дядя уже слишком "сам в себе", чтобы заводить семью. А по способностям с ним всё в порядке. Это я, вот... Воду найти могу. Лучше не призывать. Почувствовать близкий дождь, грозу, бурю, но не пытаться воздействовать. И поэтому меня было решено обучить на специалиста по человеческому мировосприятию и вытекающим последствиям. Ну, ещё те же синяки могу сводить, и "собрать" запах цветов, но тоже слишком сильный. Всё. -- Нэрнис приготовился выслушать приговор. От такого Светлого в лесу толку не будет. Там и людей-то нет по его специализации.
   -- А знаешь... -- Даэрос совсем отвлёкся от кур. -- Как же я хотел, чтобы у меня были сестра или брат! Лучше брат.
   -- Угу, младший.
   -- Любой, какой угодно! Нэрьо, ты себе даже не представляешь, как я счастлив!
   Нэрнису показалось, что у Даэроса глаза стали подозрительно влажные. Но способность Тёмных или Полутёмных пустить слезу его волновала куда меньше, чем то, что его, похоже, не оставят в Дреште вместе с Пелли. Он уж как-нибудь постарается не быть обузой. В конце концов, он ещё умеет стрелять из лука. А Даэрос наверняка сумеет из чего-нибудь сделать этот лук. И если за Предел можно попасть, то они попадут. В том, что они обязательно во что-нибудь попадут, Нэрнис нисколько не сомневался.
   Пелли выглянула из повозки. У костра сидели два "человека" -- усатый и очень бородатый. Бородатый сверкал влажными глазами, отворачивался и вытирал их платком, который прятал в кулаке. А шатен с обвисшими усами старательно делал вид, что ничего не замечает. Чего это они?!
   Ни Даэрос, ни Нэрнис, ни, тем более, Пелли даже представить себе не могли, что не менее изумлённо и оторопело взирает на свежую дыру в стене спальни могущественный Повелитель Тёмных Эльфов Амалирос Ар Ниэль Арк Каэль. Что эта важная персона скачет как заяц, избегая тех мест на полу, где стремительно расширяются сверкающие полированным камнем, ведущие вниз дыры. И обречённо прижимая к груди картину "Восход над горами у водопада", шепчет: "Чего это они?!". А проходы множатся и множатся.
  
   Пелли стойко выслушала предложение эльфов. Её путешествие закончится в Дреште. Будущее больше не казалось неопределённым и загадочным. А в этой неопределённости всё-таки была своя прелесть для девицы, которая оставила всю жизнь в один и тот же час, в одном доме, с одним и тем же распорядком, с заведомо известным финалом своей жизни... Финал жизни в Малерне не вызывал у Пелли никаких сомнений. В один далеко не прекрасный день фар Бриск выставила бы её за дверь. Почему старуха казалась ей, молодой девице, чем-то вечным, Пелли не осознавала. Но видела это именно так: она уходит в нижний город, где пытается прожить на свои скудные накопления. А потом... а потом она умрёт, что вполне естественно. И вот теперь ей собираются купить дом, в котором она сама будет хозяйствовать, сама будет распоряжаться очень и очень большими деньгами. А всё же, грустно.
   Умом она понимала, что надо прыгать от счастья, выражать восторг, но ей хотелось совсем другого. Ей хотелось ехать в неизвестность бесконечно долго. А дом... если это будет действительно добротный дом, она никогда не сможет полюбить. Пелли считала, что под крышей каждого богатого дома есть своя "Малерна". И если она будет жить в таком доме, значит, она и будет "Малерной" или однажды ей станет -- старой, склочной, жадной.
   Тёмный и Светлый разубеждали, как могли. Юной деве рассказали, какая у неё теперь будет прекрасная жизнь, как два замечательных эльфа будут её навещать, а Крысак -- отъедать бока на конюшне, но особой радости Пелли не выказывала. Даже не пыталась. Разговор стал вялым. Когда Нэрнис попытался заинтересовать её описанием возможного сада и огорода, Даэрос его перебил:
   -- Тише, я что-то слышу... Нет, показалось, наверное. Так вот, наш план, как мне кажется, совсем не нравится Пелли. И мне тоже. Совершенно. Это очень простой, но очень глупый план.
   -- Это чем же? -- Нэрнис тоже видел, что Пелли совсем не в восторге. -- Но другого же у нас нет!
   -- Вот именно. И это плохо. Сейчас я объясню все недостатки этого плана.
   -- Их много?! -- глаза Пелли засияли надеждой.
   -- Более чем. Во-первых, Пелли хорошо запомнил один из плащеносцев на постоялом дворе. Так что даже если мы порубим эту телегу в Дреште на дрова, а Крысака продадим, то всё равно нет никакой гарантии, что рано или поздно "плащеносцы" с ней не встретятся. Городок небольшой, каждый новый житель у всех на виду. Если эти люди останавливаются в Дреште перед своими походами в лес, или, что возможно, живут в самом городе, случайная встреча вполне вероятна. И вряд ли Вы, Пелли, сможете объяснить, как достойная невеста кузнеца оказалась так далеко от коровников, свинарников и кузни. Знаете, что они могут с Вами сделать?
   -- Убить? -- Пелли похолодела от страха и вцепилась в рукав Нэрниса. Он почему-то казался ей главным защитником.
   -- Потом, наверное, и убили бы. Понимаешь, Нэрьо?
   -- Догадываюсь... -- Нэрнис отчаянно подмигивал Даэросу, мол, подробности допроса лучше не упоминать, а то ужин закончится обмороком.
   -- К тому же, Пелли всегда была служанкой. Ей будет сложно играть роль хозяйки. Со временем, она, конечно, привыкла бы. Но пока будет идти время, весь город будет судачить о "служаночке", которую привезли и оставили у них два мужика. А потом вместо них два эльфа в гости зайдут... Окраины... На окраинах те же проблемы, если не больше. Деревни... в деревне дом купить сложно -- это же событие, которое будут обсуждать несколько лет. А нам очень надо в Дрешт. И чем быстрее, тем лучше.
   -- А с вами... -- Пелли не оставляла надежды на совместное путешествие.
   -- Нам надо из Дрешта попасть в лес. Запретный, если помните. Так что нам придётся оставить Вас в Дреште хотя бы временно. Но и временно опасно. Есть идеи Нэрьо?
   У Нэрниса идей не было. Пустынная местность вокруг создавала впечатление, что любой человек в этом краю Империи будет виден издалека, как одинокая сосна в поле. Аль Арвиль сподобился только на промежуточное решение проблемы:
   -- Давайте спать, а утром... а утром Создатель может быть и пошлёт нам светлую мысль.
   -- Лучше тёмную. -- Даэрос не мог отбросить задачу, особенно, если задача сопротивлялась решению. -- И кстати, Нэрьо, надо надеяться на себя, а не на Создателя...
   Тишину ночи прорезал дикий рёв животного, пусть и достаточно далёкий, но вполне годный для традиционного завершения вечера в компании двух эльфов. Пелли всё-таки отправилась в очередной обморок, привычно уйдя этим путём от слишком сильных переживаний.
   -- Нэрьо, потормоши её. Я же говорил, что я что-то слышал.
   -- Ничего себе "что-то"! Такое невозможно не услышать! Что это за тварь такая? А у нас тут из защиты -- одни кусты!
   -- Спокойно! Орать-то оно орёт, но так переступают кони, когда идут спокойным шагом.
   -- Это же совсем не конский "голос"! Те, в плащах? Догоняют? -- Нэрнис вспомнил страшные сказки про оборотней, оставил Пелли в покое и метнулся к телеге.
   На лезвии меча отразились красные сполохи догорающего костра. Аль Арвиль повернулся в сторону кустов, готовый встретить противников.
   -- Нэрьо... -- Даэрос вальяжно развалился на плаще, опёршись на руку. -- Ты, конечно, мнишь себя защитником обморочных дев, но знаешь, на кого ты сейчас похож? -- Светлый удивлённо смотрел на своего Полутёмного брата, который и не думал готовиться к схватке. -- Ты похож на оборванца, которому посчастливилось украсть меч у эльфа... И этот оборванец только что убил... Ну, ладно, "убил" у нас уже в лодочном сарае было. Оборванец надругался над девой. Вот, и дева лежит, видишь?
   -- Даэрос, да как тебе такие сравнения в голову приходят?!
   -- Спокойно! Убери меч. Никто нас не догоняет. Во-первых, конь один. Ты собрался убить коня? Он или болен или ранен. Ты слышал, как ревут умирающие животные? Почти так же. Я бы, конечно, решил, что это ревёт умирающая корова, но коровам здесь делать нечего. А наши "последователи" в плащах сейчас сидят у костра в двадцати сатрах позади нас. Телеги у них гружёные, а кони -- не железные. Спрячь меч! Я так уж и быть, посмотрю, что это за скотина так мучается. Тем более что она явно к нам приближается. -- Даэрос поднялся и пошёл выдёргивать импровизированную ограду.
   -- Даэр, а вдруг она бешеная? Бешеная корова?! Давай я с тобой пойду!
   -- Нет! Если я паду в схватке с бешеной коровой, то ты защитишь Пелли. -- Судя по тону, погибать в схватке Даэрос точно не собирался. -- И посмотри на Крысака. Он спокойно жуёт траву и только иногда прядёт ушами. Прислушивается. Так что это какая-то домашняя скотина. Похоже, у нас будет много мяса.
   Закончив с проходом, Полутёмный достал из сапога нож и исчез в темноте. Нэрнис даже не успел ему сказать, что кое-кто похож на кровожадного разбойника, и любая порядочная скотина должна умереть только от одного вида бородатого "Сорэада" с ножом.
   Голова у Пелли ещё слегка кружилась. Но всё-таки, было замечательно очнуться в таких заботливых руках и выслушать обнадёживающие новости. Конечно, Даэрос сейчас найдёт эту живность и убьёт. На этот счёт никто не сомневался. Такой кого хочешь убьёт. А его самого убить очень сложно -- он ловко прыгает. Так что часть веток ограды вполне можно сжечь. Кого им тут бояться?
   Костёр весело трещал, пожирая чахлый кустарник. Нэрнис развлекал Пелли рассказами. Пелли слушала, открыв рот, про последний весенний бал, даже не пытаясь вникнуть во все эти имена родственников из далекого Озёрного Края. Она просто ориентировалась на фразу "Нет, ты представляешь!?" и восхищенно, совершенно искренне, вставляла реплику "Не может быть!". Так что Даэросу было отчего сердиться. Токуют! Глухари!
   -- Голубки! Воркуют! Половину ограды спалили, сидят как дома! Помогайте! Нэрьо, нарежь веток и загороди проход. Тут шакалы водятся, а у нас -- остатки кур. Хочешь, чтобы Крысак заметался среди ночи и прошёлся по тебе галопом? Он только с виду такой смирный, а смирные, если испугаются, очень быстро умеют бегать. -- Всё это Даэрос сообщал, заводя в их укрытие лошака.
   На спине измученного животного лежал, уткнувшись носом в гриву, всадник. Руки путешественника висели, привязанные к поводьям, и несчастная скотина не могла толком поднять голову. Сам всадник был невысок, велик в объёме, широкоплеч и, похоже, почти мёртв.
   -- Ну, вот вам и гном в нашу компанию! -- Нерадостно сообщил Даэрос. -- Сейчас отвяжу его, и попробуем этого чудака раздеть.
   Отчего всадник -- гном и чудак, никто не стал спрашивать. Во-первых, в ременной петле у седла висела секира, а во-вторых, верховых гномов не бывает. Даже Пелли, не раз имевшая дело с латунными тазами для умывания, не могла не удивиться наряду незадачливого путешественника. Поводья лошака были обвязаны вокруг латунных же наручей, которые скорее напоминали две трубы. Воинственный седок не захотел ограничиться ремешками на внутренней стороне рук и обрядился в нечто, напоминавшее часть полного рыцарского доспеха. То же можно было сказать и о поножах, а кираса так и вовсе поражала воображение. Несмотря на пыль, покрывавшую этот нелепый доспех, гномий полу-рыцарь сиял в свете костра. Это ж сколько тазов пошло на всё великолепие? Шлем... Шлем был самый что ни на есть вёдерный. То есть когда-то он был весьма натуральным вместительным ведёрком. Даже приклёпанные "уши" под ручку остались на месте. Но теперь они служили проушинами для кожаного ремешка, который и не позволил этому украшению упасть с головы обессилившего всадника.
   Даэрос, помучившись с поводьями, просто перерезал их. Надо же -- у гнома хватило ума крепко привязать себя. Лошак стоял спокойно и явно не чаял поскорее освободиться от тяжкого груза. Полутёмный уже понял, что случилось с латунным гномом:
   -- В таком наряде по степи... Заблудился и сварился. Молодой, наверное. Не удивлюсь, если он отправился воевать со сказочным драконом... Что за....?! -- Даэрос замолчал поражённый. Пелли ойкнула. Нэрнис онемел. -- Н-ну, помогайте... её стащить вниз. Ронять дев, даже в доспехе нехорошо как-то. Нэрьо, проблема воды назрела. Давай, чуй воду, как ты умеешь. Только не глубоко. Пелли, неси сюда наши запасы.
   Причиной всеобщего удивления явилась передняя часть кирасы. Когда Даэрос попытался откинуть всадника назад, стало ясно, что не только руки, привязанные к поводьям, не давали седоку свалиться. Две могучие латунные выпуклости вполне надёжно не давали полумёртвой девице съехать набок. Получалось, что она "сидела" на своём лошаке двумя местами сразу, а не одним, как положено.
   Когда было ликвидировано ведро и подшлемник, изумлённым взорам всей троицы предстало бледное, мятое, с отпечатками этого самого подшлемника лицо вполне даже красивой человеческой девицы. На вид ей можно было дать лет двадцать. Хотя... с учётом могучей комплекции, можно было предположить, что двадцати-то ей как раз и не было. Рыжие толстые косы были уложены на темени и так примяты ведром, что создавалось впечатление: у неё на голове поселился призрак нелепого шлема.
   -- Все понятно! -- Нэрнис был рад, что понял что-то первым.
   Даэрос и Пелли молча мучились с застёжками ремней кирасы. Когда сияющий "передник" наконец-то был снят, подтвердились подозрения Даэроса:
   -- Фууу! -- Полутёмный сморщился и попытался дышать в сторону. -- Точно, сварилась!
   Пелли была потрясена. Девица, явно не бедного сословия, лежала на задней половине своего доспеха, как туша на блюде. И попахивала. Похоже, она день или все два, провела на солнце, прикрыв спину и грудь двумя "сковородками". Зажарилась.
   -- Неуспокоенная воительница. Типичный случай! -- Нэрнис попытался напоить несчастную из бурдюка. Получалось плохо, вода стекала двумя струйками изо рта, а глотать девица не собиралась. -- Даэр, придумай, как ей влить в рот воду. Губы обметало, язык распух...
   К этой проблеме добавился ещё и измученный жаждой лошак, который, почуяв воду, тоже решил попить. Пелли пришлось держать бурдюк, пока эльфы общими усилиями привязывали лошака к телеге. Скотина, несмотря на истощение, оказалась упрямой и сильной.
   Даэрос снял рубаху и, наконец, показал спутникам, что там у него внутри. Под одеждой была кожаная безрукавка, сплошь состоявшая из плотно набитых карманов. Из одного такого кармашка Полутёмный вытащил изящную ложечку. Такими крохотными предметами обычно накладывают соль или специи. Ложка была не новая и на произведение ювелирного искусства не тянула. Но для вливания воды в рот жертвы "отваги и доблести" годилась как нельзя лучше. Процесс вливания перемежался грохотом. Лошак натянул верёвку, как мог повернулся к телеге задом и методично разносил борт копытом.
   -- Нэрьо, давай сюда свой кофр. Я отолью воды, и ты дашь ему попить, а то нас очень далеко слышно... Орать бы ещё не начал. -- Даэрос, наконец, добился результата: девица задышала ровнее и стала глотать. -- И, кстати, у седла висит секира. Сними её и положи в телегу. А потом расскажешь про "воительницу". Вот, надо же так... Как не вовремя-то!
   Лошак шумно выхлебал воду, и как ни в чём не бывало, потянулся к ближайшим кустам. Нэрнис перехватил верёвку, но упрямец этого даже не заметил. Пришлось на всякий случай отскочить в сторону. Ни взбрыкивания, ни дикого вопля, однако, не случилось. Животное захрустело колючками с завидным аппетитом. Флегматичный Крысак вернулся к своей траве. Представление для него закончилось, а вот трава -- ещё нет.
   Даэрос, не смущаясь, окончательно "выпряг" девицу из остатков сбруи, сгрузил весь металл в телегу, а заодно снял с жующего кусты лошака перемётные сумки. С ними Полутёмный и вернулся к костру.
   -- Ну, давай, рассказывай теперь про воительниц. А наша гостья пусть пока проветривается. Я очень, ну просто, очень надеюсь, что она так же вынослива, как и её "конь" и завтра сможет хотя бы сидеть. Бросать здесь такую беспомощную и явно ненормальную девицу не стоит.
   -- Конечно! Её надо вернуть родителям. Её, наверное, ищут! -- Нэрнис даже помыслить не мог, что это благородное и нелепое создание можно оставить в одиночестве. Даже, если оно уже сможет сидеть. -- У неё типичное заболевание духа, которое быстро лечится. Завтра она сама будет проситься домой. И вряд ли когда-нибудь ещё хоть раз в жизни вырядится подобным образом. А что ты делаешь?!
   Даэрос выкладывал вещи из сумок воительницы, распределяя их по назначению: рубашки, штаны, опять рубашки, ещё раз штаны, пачка бумаг, перевязанных розовой ленточкой, точило, кресало, шкатулка, опять штаны, пустая фляга, ещё один точильный камень с зерном помельче, кусок замши, два гребня, коробочка с трутом... Всё! Ни еды, ни юбок!
   -- Смотрю, во что Пелли сможет эту девицу переодеть, а заодно хочу узнать кто она такая. Сидеть она завтра может и будет, а вот внятно говорить с таким языком -- вряд ли. Продолжай, мой учёный брат. Отчего такой странный недуг постигает приличных дев?
   -- Ну, если только ради того, чтобы переодеть... Тогда, да, можно и посмотреть, что в сумках. Так вот, бывают такие девы, которые считают себя ничуть не слабее мужчин. Наша гостья, судя по телосложению, весьма сильная... для девы. Но это -- половина дела. Неуспокоенными воительницами могут быть даже весьма тщедушные персоны. И их нисколько не смущает, что за двуручным мечом они могут спрятаться целиком, а носить его, только волоча по земле. Недуг проистекает из неудовлетворённости их местом в этом мире, а иногда из желания доказать всему миру, что они -- выдающиеся и отважные. Сопутствующие причины могут быть самые разные. Бывает, на неудовлетворённость накладывается ещё и стремление всех защищать. Недуг чаще всего постигает дев из благородных семей... от безделья. Девицы, работающие с детства, вот, как наша Пелли, не забивают себе голову такими размышлениями -- они точно представляют себе своё место в жизни и свои возможности. Им не свойственна подобная наивность. Пелли, представь, что ты нацепила на себя латы, привесила к поясу меч и, войдя в притон, весьма грубо сказала какому-нибудь мужчине: "А, ну, подвинься!" Что произойдёт?
   Пелли как могла мысленно рядила себя в латы. Ничего не получалось. И она совершенно справедливо решила ограничиться только фразой. Вот, заходит она в... "Морской барашек" -- это был единственный притон, который она видела изнутри, и говорит...
   -- Ой! Прибьют же! -- Пелли испуганно втянула голову в плечи.
   -- Вот! -- Нэрнис наставительно поднял палец. -- Вся воинственность у этих дев продолжается до первой драки. А какая может быть драка, если дева благородная? Ни-ка-кой! На страже чести и неприкосновенности стоит её Дом! Но наивные девы полагают, что боятся именно их, а вовсе не гнева достойных родственников. Если же в семье не принято воспитывать дитя подзатыльниками... или как-нибудь ещё в этом духе, то девы вырастают в таких вот воительниц и попадают в очень неприятные ситуации. Что мы и можем наблюдать. Это называется: запущенный случай. Даэр, ты меня слушал?!
   -- Да, да! -- Даэрос как раз дочитывал ...письмо.
   -- Ты что? Это же, наверное, любовные письма! Она, вероятно, сбежала из дома от несчастной...
   -- Любви. Как же! -- Даэрос ухмыльнулся. -- А откуда я могу узнать, кто она и как её зовут, как не из бумаг? Кстати... -- Полутёмный кивнул на спящую девицу. -- Познакомьтесь: Достойная Вайола. И из дома она не сбежала, а уехала. И это -- не её письма. Это письма её жениха к её отцу. Так что деву дома не ждут. Её уже давно ждёт обещанный жених. Обещанный очень и очень давно. Бывший рыцарь, а ныне -- нофер Руалон, который, как я понял из этого письма, служил когда-то с её отцом. Так что наша Воительница Вайола с полным осознанием долга, в таком вот наряде, отправилась к своему суженому. Договор между ноферами, понимаешь? Ха! Не заблудись она в степи, через четыре дня старый служака увидел бы на горизонте латунные груди своей невесты в лучах рассвета! Теперь же ему придется удовольствоваться невестой в штанах и на лошаке. Если, конечно, к этому времени она сможет вылезти из телеги и сесть на это отвратительное порождение ослицы и жеребца... Да, и если, как ты обещаешь, она излечится от своей тяги повоевать.
   -- Даэр, ты благороден! Ты прекрасен! Я знал, что никакие важные планы не заставят тебя бросить на дороге беспомощное существо! Никакие загадки не будут для тебя столь важны, чтобы...
   -- Нэрьо, хватит, довольно, а то Пелли меня сейчас расцелует от избытка чувств... -- Даэрос помахал в воздухе листом бумаги. -- Вот благодаря этому, планы не только не надо будет менять. Наоборот... Совсем наоборот!
   -- Ты хочешь... эту деву... в лес? Это слишком грубый способ лечения -- подвергать воительницу действительной опасности.
   -- Ничуть! Помнишь, ты говорил про Создателя, который нам подскажет решение проблемы с Дрештом, телегой и местом, в котором нас может подождать Пелли? Вот! Создатель не стал дожидаться утра! Руалон, понимаешь?
   Нэрнис сник. Понятно: Даэрос вовсе не собирался проявить своё тёмное благородство. Скорее всего, владения нофера в местности Руалон находились недалеко от Дрешта.
   -- Нэрьо, не надо на меня исподлобья смотреть! Я не виноват, что ноферат её жениха недалеко от Дрешта, чуть в стороне. Не виноват же? -- Даэрос развернул второе письмо.
   -- Ну, не виноват, конечно. Но зачем дальше-то читать? И на каком основании мы станем просить Достойного Нофера приютить Пелли, пока нас не будет? Это как-то...
   -- Это будет как нельзя кстати. Мы же спасём и привезём ему невесту. Ну, или тело невесты... -- Даэрос увернулся. Оказалось, что воительницей может быть не только Латунная Дева с секирой, но и Пелли с кожаной сумкой. -- Хорошо, хорошо! Живой, только живой. Послушайте же! -- Даэрос прекратил бегать вокруг костра, перепрыгивая через так некстати лежащую на пути Вайолу. -- Ну не я же сюда эту воительницу заманил. Нэрьо, стой в такой гордой позе, когда твоего брата хотят убить перемётной сумой! Вот, так уже лучше, сядем и поговорим. Итак: Руалон расположен в шести днях пути от Дрешта. Это без учёта того, что нам надо будет свернуть с дороги и пройти ещё два дня к югу. То есть -- два дня до Руалона от развилки, и не менее двух дней обратно до дороги. Но! Это если мы не раздобудем... не купим верховых лошадей. А мы купим. У нофера Руалона и купим.
   -- Даэр, я может, тебе и кажусь наивным как цветок сиори, но мне кажется, что ты рассчитываешь на щедрость нофера, который даст нам лошадей даром... -- Нэрнис гневно сверкал зелёными очами из-под подрисованных бровей.
   -- Нэрьо, не намекай Пелли, что меня можно ещё раз попытаться ударить этим грязным кожаным мешком! Мы понятия не имеем кто он такой, этот нофер. Ему лет-то уже за пятьдесят. Живёт себе спокойно, а мы ему -- вот это! -- Даэрос указал на Вайолу. -- Девка! Воительница! -- Интонации "Сорэада" заставили всхрапнуть лошака, а Пелли и Нэрниса отсесть от злобного "дяди" подальше. -- Ага! Не нравится? А вы как хотели? Выбирайте: или мы расстаёмся с этой невестой у дороги на Руалон и дальше путешествуем бородатыми, а Пелли оставляем в Дреште. Или мы любезно попросим нофера приютить нашу... спасительницу на недолгий срок, снимаем эти тряпки, и дальше отправляемся верхом и в своём естественном обличье. Мы можем догнать и перегнать "плащеносцев", которые за это время уйдут вперёд. Вот уж двух эльфов без телеги они ни в чём не заподозрят. Это же такая удача! Следы телеги и лошака на дороге вполне могут рассказать подозрительным людям, что "дядя, невеста и работник" увязались за каким-нибудь крестьянином в сторону, скотину подешевле покупать. И вот это -- тоже загадка!
   Нэрнис совершенно не ожидал такого поворота в размышлениях. Его Полутёмный брат во всём видел загадки. Или загадки видели его издалека и приходили сами.
   Пелли тоже не поняла, на каком месте мысль Даэроса унеслась вскачь и в сторону.
   -- Загадка в чём? Где скотину подешевле покупать?
   -- Как раз в самой скотине и загадка. Но не в покупке. Нэрьо, скажи, мы с тобой каких лошадей покупать будем?
   -- Не знаю, это ты у нас специалист по коровам, по хрякам... по лошадям, наверное, тоже. Но мне -- смирную, и чтобы не кусалась. Я с ними... не очень. На них -- тоже. -- Нэрнис всё-таки покраснел. Уже ночь, а он только и делает, что рассказывает, чего он ещё не может или не умеет.
   -- Нет, дело не в этом. Ты представь себе лошадь! Ну, ладно... представь, что я купил для тебя лошака. Пелли, брось сумку. Брось! Я не буду покупать для Нэрниса лошака. А теперь посмотрите туда! -- Даэрос воспользовался тем, что и Пелли и Нэрнис повернулись к лошаку, на которого он указывал, и выхватил у девицы сумку. -- Я потом отдам... Возмущение Пелли мне понятно. Оно наглядно доказывает, насколько несовместимы два таких понятия как благородство и лошак. Нет, ну надо же! Вместо того чтобы спать, я тут вокруг костра бегаю. Поняли или ещё нет? Ну, хорошо, смотрите... -- Даэрос поднял с земли шкатулку, которая была в вещах Вайолы, открыл и продемонстрировал своим спутникам. -- Видите? Брачные украшения. Голубые тарлы в ожерелье стоят немало. Всё предназначенное для обряда -- новое. Так что Достойная Вайола не принадлежит к обедневшему роду. Для свадьбы, смотрите, кроме обязательного набора украшений, есть ещё височные подвески и два дорогих кольца... -- Он ссыпал драгоценности обратно в шкатулку и захлопнул её. -- Дева-то совсем не бедна! Ну, допустим, она странно воспитана, но лошадь-то при таком достатке и тяге к подвигам вполне могла выбрать приличную. Нэрьо, скажи мне как специалист, какую лошадь выбрала бы Неупокоенная Воительница?
   -- Неуспокоенная, а не "неупокоенная"! Ну... -- Нэрнис покосился на Крысака, который стоял на вершине холма. -- Скорее всего, большую и мощную. Как Крысак, только породистую. Да, определённо, что-нибудь редкостно большое, такое, чтобы вызывать удивление у окружающих. Производить впечатление и вызывать восхищение -- это одна из целей воительниц. И, конечно, чёрную как элемент устрашения...
   -- Правильно мыслишь, специалист. Но это ещё не всё. Девица не знала отказа ни в какой своей сумасбродной надобности. Эти жуткие доспехи да ещё с такими вызывающими формами ей кто-то всё-таки сделал. Не сама же она тазы, кувшины и рукомойники тянула и клепала. Кстати, неплохая работа. Я не имею в виду этот дикий нагрудник, как таковой. Чем мягче металл, тем больше вмятин оставит на нём новичок. Никогда не видел первый таз ученика медника? Нет? Обычно это -- предмет непонятной формы, который попал под камнепад. А тут всё выглажено, равномерно проклёпано... Делал какой-нибудь кузнец по её заказу. А штаны? Это же её штаны. И рубахи -- тоже. Дорогие, прекрасно сшитые. Только эти мужские рубахи скроены под женскую грудь. И при этом у нашей воительницы -- лошак!
   Все трое посмотрели на мирно спящий предмет обсуждения. Воительница похрапывала. Очень и очень объёмная грудь колыхалась, обтянутая "специальной" рубахой.
   -- Кстати, надо переодеть девицу. Хватит с нас и того, что попоны во... пахнут слишком сильно. Я соберу её вещи, а Пелли... Пелли, справишься? -- Даэрос с сомнением посмотрел на Пелли, на могучую воительницу и опять на Пелли. -- И спать придётся на наших плащах. А воительницу положить в телегу. Н-да... Не золото, конечно, но Крысаку теперь тоже придётся тяжело.
   Пока Даэрос и Нэрнис готовили ложе в телеге, Пелли попыталась выполнить тяжкое поручение, благо, у неё уже был опыт по раздеванию бесчувственного тела. Но после расшнуровывания ворота дело встало. Стащить рубашку с такой упитанной девы оказалось невозможно. Её даже набок перевалить было трудно.
   -- Кажется, у Пелли проблемы. -- Даэрос вернулся и подкинул сучьев в костёр. -- Ну, и что будем делать? Так положим? Или сами...
   Нэрнис с сомнением посмотрел на брата. Потом на деву. Потом на Пелли. Потом почувствовал, как щёки запылали жаром, стоило ему только представить процесс. А что будет, если дева очнётся, лучше не представлять!
   -- Нэрьо, я буду её держать, а вы с Пелли -- стягивать рубаху и штаны. Я буду сзади, а ты... закроешь глаза. -- Одобрения плана Даэрос не ждал, он просто приподнял девицу за плечи и подставил ей колено под спину. Голова Вайолы бессильно свесилась, тело стало заваливаться вбок. Пришлось подхватить за подмышки. -- Давайте! Нэрнис, что ты стоишь? Пелли, если воительница завтра не только очнётся, но и вспомнит, во что она была одета, скажешь ей, что переодевание -- твоя работа. А мы с Нэрьо... сидели в это время в телеге.
   -- Ох! А она поверит? -- Пелли, если бы она сама обладала формами этой воительницы, ни за что бы не поверила.
   -- Поверит. -- Нэрнис смотрел на огонь, одновременно пытаясь стащить с девы рубаху "вслепую". -- Все воительницы, в конечном счёте, мечтают о большой и прекрасной любви и грезят о том, чтобы некий рыцарь носил их на руках. Они в душе нежные и хрупкие. Это для них нормально -- представлять, как от одного их удара грозный воин летит спиной вперёд, сшибая мебель, и считать себя при этом изящными. Поверит. Ой! Пелли, я ей руку в рукав уже просунул, а вот это... заправьте внутрь сами... -- Нэрнис держал руки Вайолы вытянутыми вверх, а Пелли спереди и Даэрос сзади натягивали рубаху на могучее тело воительницы.
   Картину "втроём на одни штаны" созерцали только Пелли и любопытный лошак. Два эльфа стояли, любуясь на звезды, и обсуждали проблему с нехваткой воды. Каждый из них крепко сжимал за щиколотку, спящую почти вниз головой, девицу. Пелли управилась быстро. Нэрнис хотел было донести Вайолу до телеги сам, но покраснел, на сей раз от натуги, и передоверил груз своему "внутренне сильному" брату.
   Ночь уже давно перевалила за середину, а они только собрались спать. И выспаться завтра в телеге никто не сможет. В длину Неуспокоенная Воительница занимала половину телеги, зато в ширину -- всю. А Пелли так надеялась, что завтра, как только Нэрнис отправится поспать в телегу, она позевает-позевает и присоединится к нему... Пришлось довольствоваться его плащом, хотя это и был, на самом деле, старый плащ Даэроса.
   На холме мирно топтался Крысак. Лошак хрустел кустарником. Из телеги доносились всхрапывания благородной девы в неблагородных штанах, а у костра тихо перешёптывались два... если закрыть глаза, то -- эльфа. Впереди ещё столько дней... Свадьба нофера... Засыпающей Пелли привиделся лошак, украшенный цветами и красными лентами... И она сама летит на Крысаке по гладкому бесконечному полю, а в руке у неё сверкает огромный меч, которым надо разрубить Предел, чтобы спасти Нэрниса... А Крысак остановился как вкопаный и жуёт траву. Она бьёт его по крупу грязной рубахой, но воды нет...
   -- Всё-таки я был не совсем прав... -- Даэрос задумчиво жевал травинку.
   -- В чём?
   -- Когда мы переодевали Достойную Вайолу, я как раз брал её за плечи и за руки. Так вот, она не такая... пышная, как кажется. Если бы меня попросили определить на ощупь, кому может принадлежать такая рука, я бы сказал, что парень точно был молотобойцем.
   -- А-а! Ну, когда мы держали эту деву за ноги... Икры мне тоже показались очень крепкими. Имел возможность удивиться, когда Пелли натягивала штанину на мою ногу, то есть... ну ты понял, на чью ногу. Так вот, икры, я бы сказал, каменные.
   -- Ну, крепость ног ещё можно объяснить -- они весь вес носят. Если такая дева любит пешие прогулки, то ноги у неё будут на зависть водоносам. Но руки...
   -- Вот, очнётся завтра твоя загадка, расспросишь. -- Нэрнис хитро прищурился. -- Только, интересно как? "Мы тут Вас ощупали и у нас вопрос..."
   -- Иди спать, Нэрьо. Крысака перетруждать не стоит. Так что кто-то завтра поедет на лошаке. Догадайся, кто? Правильно, тот, кто будет искать нам воду. И не надо так пыхтеть. Твоя защитница уже спит, а бегать вокруг костра я от тебя не буду. Иди, ложись Пелли за спину, а то она к утру спину застудит -- лицом к костру легла. Иди.
   Нэрнис спорить не стал. На этой каменистой проплешине было не так много островков травы, чтобы соблюдать приличия и думать, кто и как тебя неправильно поймёт. После совместного одевания бесчувственной девы в мужские штаны, приличия уже давно отправились спать и не обращали на благородного Аль Арвиля никакого внимания. И ещё -- так теплее.
   Сквозь сон Нэрнис ещё какое-то время различал ночные звуки. Лошак хрумкает -- доедает костёр. Конечно, ему же пить хочется. Крысак, наконец, дотянулся до луны и облизывает -- холодная... Мама обнимает и утешает -- он сегодня опять швырялся камнями. Он не хотел, но испортил золотые доспехи Великана. Великан Аль Дамриль с ведром на голове пытался его поймать, но не смог. Отец что-то доказывал Даэросу, а Даэрос осыпал его тарлами из маленькой шкатулки. Элермэ учила Крысака танцевать, а её лошади смеялись...
   Даэрос сидел и думал. Как же всё-таки можно попасть за Предел? Или те люди просто нашли клад? Кто-то спрятал камни в лесу, а потом вернулся в Синие Горы, да так там и остался. Невероятно. И что делать, если воды рядом нет? Или есть, но глубоко? Разве позволят эти двое... Ну, надо же! Согрелись, называется! Пригрелись. Ладно, может к утру расползутся в стороны... Позволят ли они прикончить лошака, на которого воды уж точно не хватит? Или сейчас, пока все спят проколоть ему вену на ноге? Мало ли обо что он мог пораниться... Или мышь-вампир куснула... Полутёмный сквозь дрёму мысленно беседовал с лошаком. "Да, я злой, когда надо! Ешь свой куст! Нечего на меня таращиться. А то подумаю, что ты очень умный. Тогда тебе точно конец. Так что, надейся на моего... брата. У меня есть брат. Вот так вот! И если он найдёт тебе воду, мерзкое животное, то можешь и дальше орать по ночам".
   Крысак шумно вздохнул. Его-то точно не прирежут.
  
  
   Глава 7
  
   Обычно в сельской местности утро начинается с петухами. Но местность была пустынная -- никаких петухов не предвиделось. Кур вчера почти съели, и если бы не появление Достойной Вайолы, доели бы совсем. Первый утренний луч прорезал тяжёлые облака. Даэрос с надеждой посмотрел на хмурое небо. В их положении дождь был бы как нельзя кстати. Но ещё неизвестно, а будет ли он, или ветер разгонит редкие тучи. Пока же следовало решить вопрос: будить спутников и трогаться в путь немедленно или дать Крысаку дощипать траву. Утренняя роса, конечно, не водопой, но хоть что-то... Эту дилемму за Даэроса решил лошак. Зверь натянул верёвку, извернулся к телеге задом, и, повторяя вчерашний опыт, нанёс сокрушительный удар копытом в борт. Следом раздался рёв. Отъевшийся за ночь лошак орал громче и находился к путникам гораздо ближе, чем прошлой ночью во время первого вопля.
   Утренний сон был отвратительным. Аль Арвилю снилось, что отравленное вино приносит разъярённый дракон. Он очень громко стучит в дверь, а потом накрывает крылом и душит. Хотя, нет... Светлый очнулся. Оказалось, что орёт упрямый лошак, а Пелли прикрывает его, Нэрниса, всем телом. Спасает, как обычно... Сна как не бывало. Но очень хотелось сделать что-нибудь, чтобы это отвратительное животное замолчало и прекратило разносить телегу.
   Пелли смущённо отползла в сторону. Ну, подумаешь, залезла с перепугу на первое, что попалось. Или на кого попалось. Но к этому разъярённому чудовищу она ни за что не подойдёт! Самый ловкий у них Даэрос. Вот пусть и утешает лошака. Отпрыгнет в случае чего. Этот "конь" наверное, по своей покойной хозяйке убивается... Ой! Умерла она, видно ночью-то...
   К лошаку подходили втроём с разных сторон. Даже стреноженный Крысак тронулся перескоком вниз с холма. Он, конечно, был чужд сострадания. Просто некая сентиментальная девица пыталась подманить орущего лошака зелёным яблоком. Дурная скотина ревела и лупила копытами телегу, не обращая внимания на протянутое угощение. Крысак решил, что яблоко этому пришлому поедателю кустов не нужно.
   На стоянке, которая ещё совсем недавно была мирной обителью сна, царил бедлам. Пелли жалобно просила скотинку не страдать, называя буйное животное "миленьким лошачком". Близко, правда не подходила. Нэрнис пытался увещевать нахала, временами вставляя "Нет, ну совесть-то у тебя есть?". Даэрос действовал наскоком: каждый молниеносный бросок Полутёмного удачно завершался ударом по лошачьей морде и словами: "Заткни пасть, падаль! Можно, я его убью!?".
   Все были так увлечены каждый своим участием в нелёгком деле усмирения буйной скотины, что не заметили, как между Пелли и лошаком вклинилась морда Крысака. Он всего лишь потянулся к яблоку. Кто бы мог ожидать, что измождённый, как ожидалось, лошак окажется таким не в меру прытким. Он моментально развернулся к Крысаку задом, и почтенный тяжеловоз получил вместо яблока удар копытом в плечо. Крысак попытался взбрыкнуть, но его подвели связанные передние ноги. Большой могучий конь позорно завалился прямо под копыта тщедушного лошака. Нэрнис едва успел дернуть Пелли за руку, а не то быть бы ей примятой конской тушей.
   Лошак был совершенно чужд благородства. Пока Крысак пытался перекатиться и встать со стреноженными ногами, гнусное животное наносило беспомощному коню удар за ударом. Мерзавец даже орать перестал, целиком отдавшись задаче "затопчи мерина". Крысак жалобно заржал. И Даэрос не выдержал.
   -- Всё! Убиваю! -- Он метнулся к телеге, в которую лошак почти упёрся мордой и, взяв шею поганца в захват, завалил его на землю. Тварь оказалась живучей. Глаза у лошака выпучились, язык вывалился, изо рта текла пена, но упрямое создание хрипело и не умирало. Даэрос упёрся в телегу плечом и стал выворачивать ему шею. Вот сейчас позвонки хрустнут и лошаку конец! Пелли уткнулась Нэрнису в рубашку и заткнула уши.
   -- Не-е-ет! -- Аль Арвиль закричал и, отшвырнув Пелли, прыгнул вперёд. Даэрос выпустил шею лошака и вкатился под телегу. Вовремя. Секира со свистом рассекла воздух и крепко увязла в дереве борта. Достойная Вайола не удержалась после мощного замаха и вывалилась из телеги.
   Лошак лежал, распластавшись на брюхе, дрожал и сипло втягивал воздух. Крысак замер в неудобной позе -- круп был уже вверху, но встать одним прыжком тяжеловоз не решался. Так и стоял, опёршись на подогнутые передние ноги. Неудобно. Зато падать не высоко. Пелли отряхивала юбку. Она уже почти убедила себя, что это её так спасали. Но платье от падения на землю стало несколько пыльным. Обидно.
   Достойная Вайола сидела рядом с лошаком, растопырив ноги, и хлопала глазами цвета мутного меда. Очень сложно спросонок сообразить кто, что и где. А секира исчезла. Нэрнис замер в нерешительности: убивать ли деву, которая покушалась на жизнь его брата, или не стоит, с учётом, что она -- дева, да к тому же ещё и умом скорбная. Внутри у него клокотала Светлая ярость, в простонародье именуемая праведным гневом. Две тучи сошлись на небе, и первые грозовые раскаты нарушили установившуюся было тишину. Даэрос выполз из-под телеги с другой стороны, отряхнулся, поправил накладные волосы, присоединился к компании и сказал:
   -- С добрым утром!
   -- Пшёл вон, мужик! Убью! -- Достойная Вайола не привыкла к пробуждению среди всякого сброда.
   -- Это ты кому сказала? -- Нэрнис так и не смог успокоиться.
   -- Ооой! -- Почти пропела Пелли. -- А что это тут у нас из гнезда выпало? Никак несушка с насеста сверзилась! -- Бывшая служанка недобро прищурилась и упёрла руки в бока.
   Плевать, что эта воительница в штанах -- благородная дева. Рыдать о её кончине можно ровно до тех пор, пока эта кончина не вызывает сомнений. А вот живая, с медовыми глазками, пухлыми щёчками, живописными бесстыжими формами, с густыми рыжими косами... красивая, это -- не девица. Это -- вторая особа женского рода в их милой компании. Это -- соперница. И не важно, чья она там невеста. Пелли никому не собиралась позволять воровать крохи предназначенного только ей внимания, красть и без того краткое время их совместного с Нэрнисом путешествия всякими там разговорами, объяснениями, капризами и... маскарадами! А переодеванием в штаны эта "дева" лишила себя всех признаков благородства. И вообще, она же не знает, что в её сумки заглядывали, а шкатулку рассматривали. Так кто же может знать, что вот это существо, сидящее на земле врастопырку, есть персона благородных кровей? Ну а раз мы не знаем...
   -- Ты как смеешь обзывать мужиком Тёмного Эльфийского Принца!? -- Пелли кивнула вздёрнутым подбородком в сторону бородатого Сорэада. -- А ну-ка, попробуй повторить то же самое моему несравненному Нэрнису, который, кстати, Светлый Принц! -- Пелли шипела и угрожающе наступала на воительцу. Это ничего, что Нэрнис перестал возмущённо сопеть от удивления. Главное -- обозначить территорию, не подлежащую захвату. -- И где твоя юбка, бесстыжая? Ты, почему тут мясо своё разложила, а не стоишь на коленях как положено? Нэрнис, будь добр, сними эти патлы, покажи ухо!
   Командные интонации старой Бриск работали безотказно. Нэрнис подчинился и снял накладные волосы. Он был слишком занят, чтобы решать, кто может ему указывать, а кто нет: Пелли надо было как-то удержать от того, что он уже однажды видел. От рукопашной. Его спасительница примеривалась к волосам Достойной Вайолы. Сейчас ещё немного потопчет полянку, а потом нападёт. Хотя... Попытку убийства Даэроса секирой ещё никто не прощал!
   -- С каких это пор, благородные принцы, едущие по тайному делу, должны спасать заблудившихся в степи дур? Почему это я должна полночи переодевать тебя, тёлка откормленная? Чтобы с утра, вместо завтрака посмотреть, как ты, ослица неблагодарная, пытаешься зарубить одного из них? Гномьим топором! Гномьим! -- Пелли, сама того не подозревая, обнаружила золотую жилу скандала. -- А знаешь ли ты, гусыня, рождённая свиньёй в козью поилку, какое наказание тебя ждёт за подобное оскорбление?
   Ну, кто бы мог подумать, что этот "гномий аргумент" подействует ещё и на Нэрниса. Даэрос откровенно потешался и ждал развязки. Всё складывалось совсем не плохо: запуганная воительница, которую надо быстро-быстро простить и погрузить в телегу, гораздо лучше вздорной девицы. Вот только у Нэрниса глаза стали совсем изумрудного цвета. Похоже, дело принимало опасный оборот.
   Пелли каким-то внутренним чутьём ощутила возмущение дорогого и любимого существа, направленное на растерянную воительницу.
   -- Для начала положено тебя остричь. Нэрнис, дайте Ваш меч!
   Полутёмный уже не сомневался -- отрежет. Актёрское мастерство женщин общеизвестно. Только они не всегда знают, в каком месте надо закончить представление. Такие последствия как стриженная Достойная Вайола в планы Даэроса не входили. У мужчин после драки вполне может возникнуть дружба, у женщин после драки или принудительной стрижки -- никогда. И хотя, волосы не уши, отрастут, но времени-то нет. Гроза надвигается, а проблема воды и во что её собрать, всё ещё не исчезла. Да и расстояние между ними и телегами с золотом сокращалось с каждым мгновением.
   -- Не стоит обращать на неё внимания, Достойная Пеллиэ. Пусть забирает своего буйного выродка и убирается куда хочет, а нам надо спешить в Руалон. Враги на подходе!
   Даэрос как всегда взял ситуацию в свои слишком крепкие руки. Пелли от обращения "Достойная" и имени переделанного на эльфийский манер немедленно переключила внимание на Нэрниса, ожидая его реакции. Нэрнис понял, что его Полутёмный брат сейчас начнёт нагло и беззастенчиво использовать ошалевшую воительницу в своих целях. Но всё-таки он кивнул Пелли. Конечно, она -- достойная. А кем ещё может быть та, которой он обязан спасением чести? Ар Ктэль тем временем развил бурную деятельность.
   -- Собираемся! Надо будет набрать во что-то воду. Мы вчера слишком много отдали этой скотине. -- Даэрос отволок за холку лошака от телеги. Недодушенное животное подгребло под себя ноги, кое-как поднялось и отправилось жевать кусты. Исключительно живучее и тупое создание! Когда Полутёмный рывком поднял Крысака, воительница издала первый сиплый звук. То ли вдох, то ли вздох. Неподготовленных к силовым проявлениям такие подвиги впечатляли.
   -- Нэрьо, братец, выкини из телеги сумки и жестянки этой... девы. -- Даэрос снял с Крысака путы и ловко обрядил многострадального тяжеловоза в хомут.
   Люди, когда левая оглобля заняла своё законное место, обычно обходят лошадь спереди и приступают к правой. Даэрос не стал обходить. Он перемахнул через Крысака, едва коснувшись рукой гривы. Красиво прыгнул -- с переворотом вниз головой на выпрямленной руке. Достойная и разочарованная в жизни Вайола с тоской проследила за мысками сапог, описавшими идеальную дугу на фоне грозового неба. Спутники невероятно сильного прыгуна деловито суетились со своими вещами. Усатый эльф в сеточке натягивал накладные патлы, Достойная Пеллиэ поправляла ему прическу. Сейчас они выкинут из телеги прекрасный доспех -- и всё! Они уедут! Эль...
   -- Ф-фы! -- Это стало началом монолога Вайолы. Воительницы не плачут, они предпочитают красиво умирать в поединке с Прекрасным героем, которого невольно оскорбили. Но каждый воин, у которого есть честь, должен выслушать другого воина, прежде чем вступать в схватку.
   Даэрос, конечно, не согласился бы с такой глупостью. Он считал, что в случае надобности, противника можно прикончить без долгих разговоров. Но воительница, воспитанная в доме рыцаря, знавшая наизусть священный свод правил, была другого мнения. Её объяснительный монолог стал бы намного длиннее в том случае, если бы бессвязные слова или их обрывки пытались увязать те, кто ничего о ней не знал.
   Нэрнис страдал. Будь эта дева в той ситуации, которую так мастерски обрисовала Пелли, ну кто бы стал разбирать этот захлёбывающийся поток слов? Махнули бы рукой на невменяемую и уехали своей дорогой. А он-то думал, что будет с утра объяснять девице суть положения, в котором она оказалась и его истоки. А это что? Её душевной болезнью как раз и пользуются. Даже Пелли! Видно же, что Достойная Вайола всю жизнь мечтала о подвигах или хоть о каком-нибудь приключении... А когда почти погибла в степи и очнулась в компании с переодетыми таинственными эльфами, путешествующими по своим таинственным делам, то чуть не зарубила одного из них гномьим, ритуальным гномьим, оружием! То есть, пребывала в состоянии человека, которому только что сообщили, что упитанная цесарка, которую он лично ощипал и зажарил, на самом деле -- мифическая птица удачи. Была. Мир её косточкам. Кстати, несчастного ребёнка надо накормить и как можно скорее прекратить это издевательство. А секиру отобрать! Нэрнис разозлился.
   -- Да неужели? Вы слышите, это же невеста Достойного нофера Руалона! -- Даэрос переводил всхлипы на понятный язык, достраивая обрывки слов до целой истории. -- Нет, поединок здесь и сейчас невозможен. У нас спешное дело. Очень спешное. Кстати, Вам с нами по пути. Какие могут быть поединки с попутчиками? Не стоит благодарить нас за пустяки. Напоить воина умирающего от жажды -- долг каждого! И его ссс... спутника тоже. Кто-кто это у Вас боевой? А-а! Боевой... как Вы сказали? Айшак? Хорошее имя. И порода айшаков -- тоже хорошая. Но он пытался нарушить Ваш сон, раздробить телегу и затоптать нашего коня... Конечно, я не знал, что он Вас так звал. Да, я решил его придушить. Если он -- Ваш друг, то я зря решил его придушить. Вы поедете в телеге. Пока. Пошатайте секиру... вот, видите, лезвие иззубрилось только слегка. Это потому, что телега особенная -- борт прошит коваными гвоздями. Айшак сам пойдёт? Точно не надо привязывать? Пеллиэ, трогай!
   Пелли и Нэрнис устроились вдвоём на мешке для возницы. Вайола засела в шалаше у заднего борта, чтобы удобнее было говорить с благородным принцем. Даэрос продолжал налаживать отношения, болтая на ходу. Лошак, который как выяснилось -- "Боевой Айшак", бросил обгладывать кусты и потрусил по просеке в кустарнике за уезжающей телегой.
   Нэрнис измучился. Он ещё никогда не пребывал в таких растрёпанных чувствах. Доверчивый ребёнок без кирасы уже клялся Даэросу умереть за них с оружием в руках, чтобы искупить свою вину. Полутёмный быстро добился желаемого результата -- Воительница настаивала на знакомстве с женихом. Благородные спасители, оказывается, просто обязаны почтить своим присутствием свадьбу... Фу, как противно. Хотя, конечно, Даэрос её спас. Это же он пошёл ночью искать орущее животное. И водой они поделились. Даже с этим... Айшаком. И спасённая, толком не очнувшись, секирой махала. И всё же...
   -- Пелли, пора прекращать это безобразие. Я не могу больше. Это же больное, скорбное умом дитя. Да и от Вас я такого представления с остриганием кос не ожидал.
   Пелли и сама от себя не ожидала. И это пухлое наивное существо ей уже было жаль. Даэрос вил из Воительницы верёвки -- быстро и качественно как всегда. Против этого Тёмного ничего не смогла поделать ни старая Бриск, ни вся стража Малерны... А любимый Нэрнис мог и обидеться. Пелли вздохнула, передала вожжи Нэрнису и поползла в "шалаш", сбивая колени о доспех Вайолы.
   -- Пеллиэ! Вы оставили Нэрьо одного? -- Полутёмный не ожидал, что кто-то кроме него захочет пообщаться с невестой нофера.
   -- Да, у Вас лучше получается управлять Крысаком. Вы бы его поторопили, а мы тут поболтаем о девичьем.
   Ни Даэрос, ни Нэрнис, не могли себе представить, что Воительница станет болтать о "девичьем". Пелли тоже не особенно на это надеялась. Айшак, как только Даэрос запрыгнул на место возницы, не только нагнал телегу, но и сунулся в неё мордой. Его обожаемая хозяйка, Достойная Вайола, немедленно облобызала айшачью морду и намотала на кулак обрезанный повод.
   Болтать с незнакомой благородной девицей о лентах и гребешках, когда эта девица ходит в мужских штанах, было совершенно невозможно. Поэтому Пелли решительно отбросила и тему о погоде. Это только неимоверно благородные господа могут обсуждать погоду и не казаться при этом нелепыми. Она нашла другую, более интересную:
   -- Ой, ну как Вы его можете целовать? Он же лошак! Кстати, у нас осталось немного курицы, ещё есть пара варёных яиц и сидр.
   Ветер крепчал. Пришлось остановиться и снять попоны, чтобы не лишиться шалаша. Даэрос немилосердно погонял Крысака по степной дороге, стараясь наверстать упущенное время. Позади остались последние чахлые кусты. По обочинам дороги росла жёсткая трава и низкорослая полынь. Гроза в степи, на открытом месте -- не слишком приятное явление. Возможно, им придётся сделать ещё одну остановку и уложить Крысака на землю. А пока есть возможность, надо было спешить. Айшака, как они уже поняли из рассказа Вайолы, укладывать не требовалось. Эта тварь могла убежать и от молнии. От Даэроса, правда, не смогла. Конечно, любая хозяйка любит своё драгоценное животное и слегка приукрашивает его умственные и физические возможности. Но даже если поделить всё сказанное Воительницей на десять, получался не слишком простой лошак.
   Как следовало из рассказа юной девы, семнадцати годов от роду, её Мать была весьма образованной женщиной. Детство и юность Достойная Кербена провела в тихой обители Сестёр Оплодотворительниц. Это заведение было чем-то средним между монашеским орденом и учёным заведением. Учёными там были исключительно женщины, которые не подпускали мужчин к стенам обители на арбалетный выстрел. По достижении брачного возраста, Достойную Кербену выдали замуж за нофера Тарлита, отца Вайолы. Замуж выдавал всё тот же орден Сестёр.
   Как это часто бывает, отдавая свою маленькую девочку учиться к подобным отшельницам, родители лишались всех прав на дочь. Правда, на Сестёр Оплодотворительниц никто никогда не роптал. Девицы получали превосходное образование, а невесты и жены из них получались отменные. Достойная Кербена оправдала все ожидания нофера Тарлита. Она не только регулярно рожала сыновей, но и правила всем хозяйством. Хозяйство разрасталось год от года. Оплодотворительницы не зря так назывались -- они поклонялись жизни как акту плодоношения. У Достойной Кербены плодоносило всё. Иногда -- даже слишком. Свою первую степень Младшей Оплодотворительницы она получила за новый сорт кустового укропа. Вайола не слишком любила сочные заросли пахучего растения, которые застили свет, загораживая окно в её спальне.
   Едва закончив кормить грудью второго сына, Достойная Кербена заложила коляску, нагрузила телегу своими записями и укатила в сторону далёкого Торма представлять отчёт о своей работе на суд Сестёр. Сёстры весьма высоко ценили её достижения. Так что такие явления, как лучшие урожаи пшеницы и льна, многоплодные опоросы и прочие хозяйственные чудеса, не считалось в доме Вайолы чем-то необычным, равно как и мужские штаны, перешитые для дамских нужд. Это в городах ноферы и этель-ноферы были заняты нарядами и приёмами. Жизнь в глуши вполне допускала пренебрежительное отношение к гардеробу. Достойная Кербена, обрядившись в кожаные штаны и высокие сапоги, каждое утро отправлялась осматривать всё вверенное ей хозяйство. Последние годы -- галопом: размеры владений и прикупленных земель обязывали.
   Подрастающими наследниками занимался лично нофер Тарлит. Если о чём и мечтал долгие годы счастливый муж, так это о рождении дочери. Будучи двадцати двух летним юношей, он опрометчиво пообещал выдать свою дочь замуж за друга, нофера Руалона. Договор о будущем браке был официальным договором двух друзей, рыцарей, новоиспеченных ноферов. И совершенно неважно, что нофер Тарлит тогда даже не был женат. После многочасовых возлияний в честь окончания службы и обретения титулов и владений, юные ноферы в своих мечтах ушли очень далеко. Нарушить же договор было никак невозможно.
   Вайола с упоением вспоминала рассказы отца о рыцарских подвигах во славу Империи. Нэрнис понял, откуда у девы произошла воинственная болезнь. Отец на старости лет нашёл себе слушателя -- маленькую дочь! Могучий рыцарь Руалон в её воспоминаниях, на основе рассказов батюшки, блистал доспехами, скакал на могучем коне, в гневе был страшен и один стоил целого войска.
   Когда Достойная Кербена родила пятого сына, в их владениях как раз народился и первый айшак. Так что это был двойной праздник для всех, кроме её мужа, который надеялся на дочь. Крестьяне и слуги не знали, чему радоваться больше -- то ли младенцу, то ли лошаку. Новая порода скота означала, что Достойная хозяйка вскоре покинет Тарлит и отправится к Сёстрам получать очередное звание. Так оно и произошло, когда поголовье преумножилось, а айшаки показали все свои выдающиеся качества. Они были меньше и тщедушнее мулов, но при этом во много раз выносливее. Не боялись ни грозы, ни огня, отличались живучестью и вздорным нравом. Стойла для них оковывались изнутри железом, за пару дней упорного труда взрослый айшак превращал деревянный денник в щепки. А тогда -- держись округа! К тому же они были, если и не умнее лошади, то, несомненно хитрее: хозяев своих любили как преданные псы, но регулярно пахать отказывались. Именно нежелание айшаков привыкать к постоянному и монотонному труду, но при этом умение выручать в действительно тяжёлых условиях и привело во владения нофера Тарлита гномов.
   Беременная шестым ребёнком, Достойная Кербена отправилась к Сёстрам и вернулась уже с младенцем на руках в новом звании Старшей Оплодотворительницы. Нофер Тарлит стойко пережил рождение ещё одного мальчика. Его Достойная супруга пообещала приложить все усилия к рождению девочки. А вскоре прибыла и первая торговая делегация гномов. Клан Секиры и Кирки обосновался в окрестностях Замка Тарлит на долгих три года. Айшаки, подрощенные до годовалого возраста осматривались придирчивыми покупателями и переправлялись к Туманному хребту.
   Если бы не совершенная физическая невозможность рождения потомства от людей и гномов, эльфы и Пелли призадумались бы, как именно Достойная дама прикладывала усилия к рождению дочери с такой выдающейся внешностью.
   Ар Ктэль недоумевал, зачем гномам понадобились айшаки. Вайола сообщила, что это страшная тайна. У Сестёр, вообще всё тайна. И укроп тоже. Но таким благородным спасителям Воительница вполне могла доверять: скоро враги содрогнутся от топота копыт гномьей конницы. Даэрос чуть не упал с мешка. Гномья конница! Хотя... гномы народ мудрый. Вот, те же секиры. Пока гномы воевали между собой, секира была вполне годным оружием. Теперь же она стала ритуальным, не более.
   -- А почему? -- Пелли не представляла себе гнома без секиры.
   -- Пеллиэ... -- Даэрос решил, что новое имя ей подойдёт больше, особенно в доме нофера. -- Ты видела, как рубят дрова? Секира и топор -- близкие родственники. Удачный замах и рубящий удар сверху -- основной принцип работы этим оружием. Можно читать сказки о том, как гномы рубят ноги всем, кто выше их, но это просто неэффективный способ ведения боя. Ритуальные поединки, между самими гномами конечно, другое дело. Продолжайте, Достойная Вайола. Так почему же ушли гномы?
   Как стало ясно из дальнейших объяснений, гномы просто проверяли честность торгующей стороны на первом этапе. Когда у них не осталось сомнений в одержимости Оплодотворительницы делом всей своей жизни, глава воинского клана Мастер Бройд торжественно преподнёс Достойной Кербене ритуальную, но вполне даже настоящую секиру и поименовал человеческую женщину Мастером. Дело невиданное и неслыханное. А вот о том, каких ещё высот в своём мастерстве достигла её Достойная Мать, Вайола, к сожалению не знала. Она только смутно помнила поездку к добрым Сёстрам. Отец тогда слёг. Он опасался, что его жена оставит дочь в Ордене. Поэтому их возвращение было отпраздновано, как её второй день рождения.
   Вероятно, клан Секиры и Кирки имел какую-то связь с Сёстрами. После звания Мастера, дарованного гномами, Достойная Кербена возвратилась из этой последней поездки в Орден со степенью Искусной Оплодотворительницы. Так что айшак оказался животным, признанным наукой и даже гномами на самом высоком уровне. Ценнейший экземпляр! И придушить его можно было только по невежеству. Взаимные извинения были приняты. К удовольствию Даэроса, приносить извинения лично Айшаку не пришлось. При этом Полутёмный считал, что для Матери Воительницы можно было придумать дополнительное учёное звание -- её дочь, вопреки всем ожиданиям, оказалась даже более выносливой, чем диковинный лошак.
   -- Рад, что мы достигли понимания. А теперь, давайте замотаем Крысаку голову попоной. И попробуем его выпрячь и уложить. Буря будет знатная. Нэрьо, надо чем-то выкопать яму в земле. Для лошади и Айшака такая вода вполне подойдёт. И давайте подставлять всё, чем богаты под дождь. Достойная Вайола, позвольте использовать Ваш вместительный нагрудник... и наспинник тоже. Жаль, что шлем прорезан, но и в него пара кружек войдёт. Предлагаю всем отправляться в укрытие. Нэрьо, что ты озираешься по сторонам? Залезай под телегу. Вещи тоже сюда!
   Достойная и очень большая Вайола втиснулась первой и заволокла следом свои сумки. Сказывалось рыцарское воспитание по части беспрекословного выполнения приказов. Пелли притиснули к тёплому боку Воительницы. Нэрнис спасал под телегой нижнюю часть себя, а Даэрос -- верхнюю. По-другому поместиться поперёк вчетвером под телегой было невозможно. О том, чтобы попробовать вдоль, при наличии Вайолы, не могло быть и речи. Крысак нервно вздрагивал при каждом ударе грома. Отпущенный на свободу Айшак радостно нарезал круги вокруг "укрытия" и взбрыкивал как жеребёнок.
   Ливень хлестал, потоками стекал с попоны в кожаный кофр и барабанил по кирасе. Дорога стремительно раскисала. Дурная скотина носилась кругами. Комья жидкой грязи летели Нэрнису в лицо. Не то, чтобы ему доставалось больше остальных, просто его голова часто оказывалась в опасной близости от копыт Айшака. Даэрос согнул ноги в коленях, подставив дождю подошвы сапог. Ему тоже не хотелось быть затоптанным. Вайола взирала на буйство стихии и копыта своего любимца сквозь спицы колеса. Пелли тесно прижалась к Нэрнису. Так тесно, что Воительница даже решила, что рядом с ней может остаться свободное место.
   Даэросу вскоре надоело лежать, задрав ноги. Он вообще не любил валяться без дела. К тому же в компании появился не менее деятельный персонаж. Достойная и благородная Вайола демонстрировала пренебрежение к тяготам кочевой жизни и знание принципов выживания. Она черпала пухлой ладошкой мутную жидкость из колеи и... пила. Тьфу!
   -- Воительница! Воду из кофра надо перелить в пустой бурдюк, Айшака остановить. Так что предоставим укрытие нашим спутникам, а сами -- вперёд!
   Полутёмный отметил, что впредь надо быть поосторожнее с командами. Впереди у Достойной Вайолы было колесо. Но она попыталась выполнить приказ точно. Очень хорошая телега!
   Ливень и не собирался утихать. Даэрос и Вайола вскоре оказались прекрасно выстиранными. Другое дело, что накладные волосы "Сорэада" превратились в мочало, краска с лица стекала ручьями, а борода с левой стороны начала отклеиваться. Пелли и Нэрнис ещё немного пострадали в луже под телегой. Какой смысл было беречь вещи сзади, если они вымокли спереди? Но Пелли выползла только вслед за Нэрнисом.
   -- Там вода! -- Нэрнис указал в сторону от дороги.
   -- Нэрьо, да она же везде!
   -- Там больше всего. Низина, наверное.
   Действительно, было похоже, что они остановились на некоем возвышении. Айшака решили взять с собой и напоить. Крысака обильно поить перед продолжением пути не рискнули. Вечером допьёт.
   Почва чавкала под ногами, глина с песком, а местами и просто мелкий песок, набивались Пелли в ботинки. Пелли скинула раскисающую обувь, подобрала отяжелевшую юбку и пошла быстрее. Дождь был замечательно тёплым, а по песку она ходила босиком лет пять назад, когда в такой же ливень оказалась у рыбной гавани. Тогда она тоже берегла обувь. Но разве можно сравнить вот эту грозу, бескрайнюю степь, жидкую тёплую глину, песчаные наносы с бегом по песку усеянному рыбьими потрохами, по скользким доскам и далее по брусчатке Верхнего города? Да ни за что!
   Нэрнис тоже последовал примеру Пелли. Его сапоги пусть и стали мягче, но местная почва всё время так старалась их засосать, что хоть руками придерживай. Даэрос от него не отстал -- он любил совместные развлечения. Вскоре в сапогах осталась одна Вайола. Пока она, сосредоточенно пыхтя, справлялась с мокрой шнуровкой, Нэрнис любовался дождём и грозой, как и положено любоваться, задрав голову к небу. В результате усы пришлось сплюнуть. Ну, раз маскарад смылся сам, так никто и не виноват. Даэрос тоже стянул парик.
   -- Пелли! А помоги мне с этими шпильками, а? -- Нэрнис сбрасывал с себя личину, как пленник оковы. Где-то и в чём-то он ещё боролся с собой, но не очень сильно. Гораздо сильнее хотелось помыться. Вот, из этой пакли, в которую превратились накладные волосы, если её опутать сеткой, выйдет вполне сносная мочалка. А без рубашки Пелли его и так видела. А Вайола... А она с сапогами мучается. А в подштанниках Пелли его тоже видела, а Вайола... а она сама в штанах... А, да чего там -- степь же кругом!
   Пелли просыпала шпильки в лужу. Конечно, она видела его в подштанниках. Но не в мокрых же! Да будет дождь! Вечно!
   Даэрос посмотрел на это падение нравов и стал раздеваться. Позориться надо вдвоём, по-братски. И мыться тоже.
   Айшак радостно заорал, и вверх полетели брызги грязной воды. Мелкий водоём за небольшим бугром даже не был виден. Скорее всего, это была просто обширная лужа. Ар Ктэль не собирался купаться вместе с лошаками.
   -- Вайола, утихомирьте бесценный экземпляр и сделайте так, чтобы он пил и не мутил воду!
   Воительница как раз справилась со вторым сапогом и разогнулась. У каждого свои особенности. Красное от натуги лицо пышной девы стало стремительно бледнеть. Одно дело, посмотреть на эльфийское ухо, и совсем другое дело на целого эльфа. Даже на двух. Белый и Чёрный -- эффектно. Голый и ... голый. Мокрые тряпки не в счёт. Она вообще никогда таких голых не видела и пыталась сообразить, можно ли исполнять приказ и постоянно оглядываться. Вайола отправилась к водоёму строевым шагом, но боком.
   Айшак немедленно подошёл к хозяйке, которая, не меняя темпа, зашла по колено в воду. Лошак смиренно получил шлепок по морде и был ткнут этой самой мордой в лужу. Воительница стояла рядом с ним как на посту, навытяжку, выпятив грудь. Мощной рукой она держала упрямую скотину за холку. Скотина пыталась извернуться и вдохнуть воздух. Но Вайола впервые в жизни любовалась чем-то кроме сверкающей секиры и не собиралась отвлекаться.
   Нэрнис отжал волосы и всё-таки смутился. То, от чего он целомудренно отворачивался ночью, явило себя днём. Мокрая рубаха Воительницы поступила так же, как и его подштанники -- прилипла и... И Нэрнис, прикрывшись "мочалкой" рванул обратно к телеге.
   -- Вайола, Айшак тонет! -- Даэрос кричал уже на бегу, но всё-таки обогнал Нэрниса.
   Пелли не стала разыскивать утонувшие шпильки. Она спустилась к воде, как могла отполоскала подол юбки и отмыла ботинки. Посмотрела на Воительницу и решила, что просто не может уступить первенство по отпугиванию нервных и благородных, Светлых и Тёмных. Да и какой смысл полоскать юбку, если пачкать её на обратном пути? Два связанных вместе шнурка успешно заменили пояс. Пелли задрала подол юбки к талии и подвязала её повыше. Вот так! Бежать-то им больше некуда!
   Когда скромная служанка подошла к телеге, сверкая голыми коленками, Даэрос и Нэрнис уже были в штанах. И им было не до ног, чьих угодно. Телега увязла по оси. Дождь то затихал, то припускал с новой силой. Конечно, их невольные преследователи едут на гружёных телегах. Но неизвестно, сколько они пройдут, пока увязнут, да и увязнут ли вообще. Может быть, плащеносцы так и не въехали в степь до дождя, предпочтя не рисковать.
   Крысак очень старался, но оскальзывался и падал в оглоблях. Если он вывихнет ногу, не будет ни маскарада, ни телеги, ни лошади. И с этим что-то надо было делать. Вайола не совсем понимала, почему надо так спешить, но раз надо, значит надо.
   -- Выпрягайте эту немощь! Сейчас будет работать Айшак!
   Никто, кроме самой воительницы не верил в способности лошака, но Крысака точно надо было распрягать. В конце концов, лучше бросить телегу. Пелли можно пристроить на тяжеловозе, соорудив седло из попон и меняться с Нэрнисом по очереди, а Неуспокоенная и на своем Айшаке доедет. Так даже быстрее, но телега уж больно добротная. Даэрос раздумывал, как бы получше сломать ось, чтобы поломка выглядела естественной. Ломать придётся руками... Но главное -- точно выбрать место. Или "потерять" колёсную шпильку? Да, лучше выдернуть шпильку и снять колесо... Тогда плащеносцы не особенно удивятся телеге, когда дойдут до этого места.
   Хомут был великоват для Айшака, но Вайола обмотала его попонами. Нэрнис перелил воду из доспехов воительницы в бурдюк. Даэрос достал из телеги свою безрукавку с карманами и, застёгивая пряжки на груди, прикидывал, какое колесо должно "отвалиться", и что из вещей можно переложить в полупустые сумки воительницы.
   Соперничая по мощи с громовым раскатом, окрестности потряс рёв Айшака. Он ревел не от натуги. Вероятно, перед великими подвигами скотина оповещала мир, чтобы мир подвинулся и не мешал. Крысак благоразумно отошёл в сторону, натянув повод. Нэрнис ободряюще погладил его по храпу, мол, поорёт этот дурной и успокоится.
   Телега не выехала из грязи -- из грязи обычно выезжают на чистое место, а грязь была всюду. Дорога превратилась в кашу. Колёса не скрипели, они просто не вращались. Но телега ползла, влекомая айшаком, загребая глину осями. Угораздило же их остановиться в таком неудобном месте! Даэрос упёрся в задник, Пелли и Нэрнис взялись за борта. В отличие от Айшака, у них не было копыт, а ноги скользили. Но, чем смогли, помогли.
   Со всхолмья вниз телега поползла быстрее. Крысака привязали к задку длинной верёвкой за недоуздок, и он впервые в жизни оценил прелесть положения заводной лошади. Телега уже почти катилась. Айшак бодро упирался, хрипел, но наращивал скорость. Вайола влезла на мокрый мешок.
   -- Залезайте, сейчас поедем!
   -- Опять увязнем...
   -- Не увязнем, тут под горку! Держите своего мерина. Сейчас я свистеть буду. Боевой сигнал!
   Как же его держать-то? Даэрос подсадил на телегу Пелли и, поравнявшись с Крысаком, вскочил ему на спину. Не долгим было лошадиное счастье. Вайола издала протяжный, звонкий и противный свист. Телега покатила ещё быстрее. После второго свиста, Нэрнис подхватил чуть не выпавшую после прыжка на кочке Пелли. Громыхая доспехами мокрой воительницы, телега, с завалившимися в неё Нэрнисом и Пелли, ускорялась по пологому склону.
   -- Держитесь! Больше скорость -- меньше ям! -- Воительница вошла в раж.
   Тяжеловоз, чьи бока никогда не мяли сильные ноги "внутренне могучих" эльфов изо всех сил пытался стать скаковым мерином и бодро чавкал по грязи за телегой. А скоро Крысаку пришлось стать ещё и очень быстрым мерином -- Даэрос знал, куда давить.
   Дождь кончился, гроза унеслась к Северу, а Айшак всё так же упрямо тянул телегу вперёд. Дорогу "смыло", и если бы не Даэрос, который показывал направление, то они вполне могли бы сбиться с пути. На высоких местах дорога послушно показывалась там, где должна была быть, а потом снова тонула в мутных потоках. Солнце сначала робко, а потом всё вернее стало припекать. Когда тучи окончательно рассеялись, колёса уже не расплёскивали жижу, а резали подсыхающую грязь как тесто.
   Степь сохнет быстро. Дожди в этой местности редки и земля благодарно впитывает влагу. Когда позади остался очередной пологий подъём, было решено восстановить шалаш и накинуть попону на перекладину. Айшак бил копытом и отдыхать не собирался. На той же перекладине развесили мокрую одежду для просушки. Пелли забралась под навес, чтобы не обгореть, а Нэрнис терпел мокрые тряпки, которые болтались на перекладине и норовили прилипнуть к лицу. Вниз катились почти с ветерком. Если Айшак мог бежать, чтобы не выскользнуть из хомута и не оказаться под телегой, то он бежал. Вайола улыбалась и с гордой ухмылкой поглядывала на Крысака. Хорошо, что этот мерин не знал, что такое "профессиональная гордость".
   Почва стала каменистой. Тут и там показывались редкие низкие кустарники. Айшак прибавил ход. Это было невозможно, но... это же было! Ехали молча. Вайола гордилась своим "другом", Пелли не могла придумать что-нибудь такое же героическое как неутомимый Айшак. Нэрнис решал как бы так в будущем, когда они с Даэросом разгадают Тайну Предела, проникнуть ещё и в тайны Сестёр Оплодотворительниц. А Даэрос просто гадал: "Сдохнет эта скотина в оглоблях или нет?".
   Скотина не сдохла даже когда солнце устало светить и отправилось в путь к горизонту. Крысак и без телеги уже выбивался из сил по такой жаре. А Вайола свистнула, и Айшак перешёл на рысцу.
   Несмотря на задержки и остановки, степь они к вечеру одолели. Конечно, это был славный переход. Такого ещё никто не совершал.
   Граница степи обозначила себя всё теми же колючими кустами, которые росли и по другую её сторону. Вайола свистела, Айшак тащил телегу, Пелли и Нэрнис безропотно подскакивали на жёстком полу. Хорошо, хоть мокрую солому выкинули, всю, кроме мешка, на котором сидела отважная Воительница. Правда, мешок превратился в блин и уже не сочился водой. А Крысак зашатался.
   -- Всё, Достойная Вайола, всё! Крысак сейчас падёт, если не остановимся! -- Даэрос был вынужден признать очевидное: Айшак победил тяжеловоза.
   -- А зачем он вам? Если надо спешить, то мой боевой Айшак будет идти всю ночь!
   -- Не стоит оставлять на дороге такую заметную вещь, как конский труп. Это не в наших интересах. И -- это приказ! -- Это было верно, насчёт трупа, но лишь отчасти. Айшака Даэрос невзлюбил, а Крысака замучил. Послушная скотина имеет право на отдых, а строптивое извращение природного замысла -- на смерть. В практике Полутёмного эльфа недодушенных до этого дня не было.
   Приказы Вайола обожала. Она сама, лично тренировала жалкий гарнизон Замка Тарлит, как умела. Отец больше любил вспоминать былые годы, чем муштровать крестьян. А наглец дворецкий, с великолепными усами и внешностью полководца оказался рохлей и упрямцем. Другое дело -- достойный уважения командир, спаситель, отец солдатам, опора рыцарства... что-то там было ещё о достойных командирах, но Вайола не стала припоминать. Приказы надо исполнять быстро. Воительница натянула правый повод, и Айшак резко свернул с дороги, направляясь к первым чахлым деревцам вдалеке.
   Нэрнис и Пелли, кряхтя, выползли из телеги и стали разбирать вещи. Что-то было влажным, что-то мокрым, и почти всё -- грязным. У самой Пелли было только одно платье -- то, которое на ней. Подол, подвязанный шнурком, не высох, да ещё намочил одежду выше и ниже пояса. Очень хотелось к костру, а тут ещё и живот неблагородно урчал. Вчерашняя курица казалась прошлогодней. Из еды остался размокший хлеб, кувшин сидра, корзина зелёных яблок... и всё!
   Нэрнис разводил костёр, а Даэрос ждал, пока Крысак полностью восстановит дыхание и перестанет судорожно вздрагивать. Тёмные тоже могут, оказывается, ласково уговаривать лошадей потерпеть. Поить мерина было пока нельзя.
   Остановились они в не слишком удобном для лошадей месте -- низкие редкие можжевеловые деревья, пучки острой как нож травы, кусты акации... на одних яблоках Крысак завтрашний день не пройдёт. И ещё надо было чем-то накормить двух дев.
   Посовещавшись, эльфы оставили Пелли сушиться и следить за костром, Вайоле приказали следить за Айшаком и предотвращать его попытки съесть яблоки Крысака. Идти на охоту в таком месте с мечом было глупо, равно как и в любом другом, и Даэрос выдал Нэрнису стилет, который выудил из своего вместительного жилета. Стилет оказался обычным -- ни золотой насечки, ни драгоценных камней. Похоже, Полутёмный просто носил в безрукавке всё свое имущество, а вовсе не был обложен золотом сзади и спереди.
   Решили разделиться. Даэрос хотел пойти левее. Он услышал, что где-то там, на горке, где росли низкие южные дубки, кто-то ходит. При этом он торжественно заверил всех спутников, что тот, кто там ходит -- точно не ёж. Но на просьбу принести добычу неразделанной обиделся. На всех, кроме Вайолы. Она заявила, что в походных условиях можно съесть даже ежа. И вообще, когда ленивый мерин доест свои яблоки, она тоже пойдёт охотиться. Кто бы сомневался... Нэрнис собрался идти правее -- он чувствовал воду. Правда, стоячую, возможно с гнильцой. На битую птицу никто не рассчитывал, но корневища осоки, которые он пообещал приготовить сам, тоже не помешали бы. А стилет годился на всякий случай. Мало ли что.
   Пелли печально смотрела вслед уходящим эльфам. Ну и зачем она в этой юбке мокла с голыми ногами? В синяках... И вылечить никто не подумал! И ей теперь сыро и противно. Слёзы были уже наготове и не заставили себя долго ждать. Вайола немедленно оставила пост рядом с Айшаком и пошла выяснять, что случилось.
   -- Нэрьо! Ты не жалеешь, что со мной связался? -- Даэрос как-то не слишком уютно себя чувствовал под подозрительным и колким взглядом Нэрниса. Ещё хуже было, когда брат отворачивался...
   -- Нет, что ты! Просто всё такое... новое. А Воительницу ты зря так! Не надо было.
   Главное -- начать разговор и дать выговориться. К вершине небольшого холма Нэрнис выговорился, принял к сведению аргументы, и сам не понял, как разговор перешёл к охоте...
   -- Нэрьо, ты если змею увидишь, ты её прибей и обдери. У тебя же никто не просил добычу в шкуре. Допустим -- это угорь. В конце концов, Воительница съест. Ну, опять ты пыхтишь как ёж! Ну что такого в змее? А есть-то им что-то надо! Пелли голодная весь день. Давай так: если найдёшь змею, и её все откажутся есть как змею -- отдашь мне.
   -- Так шорох, который ты слышал это змеи?
   -- Нет, я не знаю точно, кто там ходил, но зверь большой.
   -- Кабан?
   -- Откуда в этой местности кабаны... И не собака, точно. Кстати, как тебе этот Айшак?
   Айшак Нэрнису нравился исключительно тем, что оказался на редкость тягловым.
   -- А вот мне он подозрителен. -- Полутёмный всё никак не мог забыть сегодняшний проигрыш Крысака. -- Очень подозрителен. Происхождения самого неясного, но он точно -- не лошак. Лошаки как раз мулам по силе уступают, а выносливость в породе должна откуда-то быть. Этот же тянет, как пятёрка лошадей и не устаёт. Копытами бьёт как молотом. А ест что? Вчера колючки жевал, сегодня за можжевельник принялся. Ну, хоть запах из пасти перебьёт... Интересно, он камни жрать может? А скачет как, ты видел? Нэрьо, что это ты так странно меня осматриваешь? Ты ещё за Айшака обидься! Ладно, я пошёл. Змей не упускай, если будут...
  
   Нэрнис спускался, всё явственнее ощущая запах гнилого водоёма. Красться было незачем, поэтому он просто наслаждался прогулкой и размышлял. Ага, бьёт. И ещё -- скачет. И происхождение у него неясное... Конечно, как они могут друг другу понравиться-то?
   Запах гнили, как оказалось, исходил от старого пруда. Когда-то этот пруд был выложен камнем, но камень врос в землю, трава проросла между кладкой. Странно, что люди покинули такое место. По степной дороге осенью идёт много подвод. По крайней мере, так рассказывал Даэрос. За воду и ночлег после дневного перехода через пыльную степь обозники, наверняка, неплохо платили. Если бы Крысак так не устал, то они наверняка дошли бы до этого места. Смрад же был следствием того, что водоём неоднократно гнил и пересыхал под жарким солнцем. Недавний дождь как раз наполнил его до половины. Дня через два запах будет такой, что, мимо не заткнув нос, не пройдёшь. Естественно, ни змей, ни лягушек, ни осоки здесь не водилось.
   Кругом царило запустение. От дома, когда-то сложенного из местного слоистого камня, остались развалины и часть стены. Она торчала как одинокий клык на фоне темнеющего неба и придавала месту зловещий вид. Нэрнис обошёл развалины, поспотыкался по камням и не нашёл ничего, кроме чахлого овса, который самосевом занял поляну, бывшую когда-то двором. Отсюда как раз просматривался поворот дороги, и завтра они здесь проедут. А вот нарезать Крысаку овса -- не помешает. Светлый и Благородный Аль Арвиль, просто не представлял себе, что сбор урожая низкорослого овса при помощи стилета -- это новое слово в сельском деле.
   Когда Нэрнис с небольшой охапкой колосьев вернулся к стоянке, ночь уже наступила, а на костре жарилось мясо. Платье Пелли сушилось у костра, раскинутое на сухих можжевеловых сучьях. Сама Пелли сидела в его, Нэрниса, штанах, в безразмерной рубашке Вайолы, в своих ботинках и на единственной сухой попоне, которую она делила только с Воительницей. Нет, ему, конечно, не было жалко штанов, а сушить на себе мокрое платье -- неудобно. Это понятно. Непонятно, как эта недавно робкая служанка согласилась так одеться. Девы молча ели свежую печень. Айшака не было ни видно, ни слышно. В воздухе пахло не только жареным мясом, но и недавним скандалом. Очень уж гордо выглядела Воительница, очень смущённо -- Пелли, и очень зло -- Даэрос.
   -- Ну и что это было? -- Нэрнис не обращался ни к кому конкретно.
   -- Свинья. Одичавшая. Видно, где-то рядом есть жилье... Хотя я о таком лет пять не слышал. -- Даэрос отвечал брату, но при этом недобро щурился на дев.
   -- А! Ну, да! Вот овёс. Там, куда я ходил есть разрушенный дом.
   -- Нэрьо! Ты собирал эти... колоски? -- Даэрос аж привстал от удивления.
   -- Ну, да. Крысаку.
   -- Какая Светлая идея! Хочешь Тёмную? Мы сейчас с тобой, брат, берём веревку, Крысака, и отводим его в то замечательное место, где эльфы по ночам овёс собирают.
   Нэрнису стало неловко за такую несообразительность. Но он не горел желанием тащить куда-то Крысака вдвоём. Он же не Айшак. Убегался уже! Но Даэрос отвязал Крысака от можжевеловой коряги и, подталкивая Нэрниса в спину, повёл его от костра в ночь.
   -- Значит, говоришь, Воительница? Умом скорбная!? -- Даэрос шипел сквозь зубы. -- Она нам Пелли чуть не испортила! Как мы оставим нашу милую деву с этим... с этим порождением айшачьей матери?
   -- Даэр, что случилось, и куда пропал Айшак?
   -- Айшак? Это всё, что тебя волнует? А то, что меня чуть не затравили этой скотиной, тебя не волнует? А знаешь, кто ты? -- Ради такого важного пояснения Полутёмный остановился, встал в позу и стал загибать пальцы, по мере перечисления. -- Неизбежное зло этого мира, самец с хорошей родословной и экс... экстерьером, кобель-осеменитель...
   -- Даэр! -- Нэрнис задохнулся от возмущения.
   -- Ага! Неприятно, да? Только это не моё мнение, Благородный Брат. Это то, что твоё невинное дитя с железными тыквами на груди поведало нашей Пелли. Как тебе такое сочетание рыцарства и достоинства с таким мнением о тебе-Великолепном? Не понимаешь, да? Сейчас я тебе повышу уровень учёности! Крысачок, давай, топай-топай, мы тебя ведём кушать. Ну, вот умница... Значит так! Пока я бегал за этой тощей шустрой свиньёй, наша Пелли снизу сохла, сверху мокла -- то есть сушила платье и плакала. Твоя Воительница Неупокоенная, как защитник... ..ца всех обиженных и потревоженных, решила её утешить. Утешить в понимании женщины, это вызнать причину расстройства в мельчайших подробностях. Тебе изложить подробности как Пелли тебя нежно любит? Не надо стыдливо опускать свои ярко-зелёные глазки! Она тебе в них сегодня целый день коленки тыкала, хоть бы посмотрел разок. Так вот, стою я с убитой свиньёй через плечо и деликатно ожидаю, когда Пелли выговорится и можно будет наконец выйти к костру. Но я и подумать не мог, что дочка Оплодотворительницы начнёт её утешать! И как! Оказывается, в рыцарском Женском Кодексе есть такое правило, которого нет в Мужском. Ты, мой милый брат, оставался потрясающим Принцем до того самого мгновения, пока не выяснилось, что ты отверг любовь девы. Это я так культурно выражаюсь. Если выражаться точно -- ты отказал в спаривании...
   -- Нет!
   -- Не отказал? А-а... это ты просто отвергаешь возможность такой трактовки? Ну, тебе же хуже. Дальше: это невинное дитя, поднабравшись идей мамы-оплодотворительницы, очень ёмко рассказала Пелли, почему ей не стоит горевать и ходить в мокром платье. Результат ты видел. Твои штаны уже на ней. Я не выдержал и решил присоединиться к... обсуждению. Проблема была ещё и в том, что нам совершенно никак нельзя отправить эту деву куда подальше, чтобы она нам Пелли не портила. А тебя надо было вернуть в Принцы. Поэтому мне пришлось сказать, что любовь девы ты не отвергал, к соитию всегда готов как лучший ко... король будущий, но ты просто не знаешь, что дева тебя любит. Запомни это! Не знаешь, ничего не видишь, намёков не понимаешь! И ещё у нас есть такой эльфийский обычай, специально для принцев -- ты должен догадаться о любви девы сам, а то потомство ущербное народится...
   -- Даэрос, это же, прости Создатель, бред какой-то...
   -- Создатель простит, непременно простит. Ради дела. Заметь, я твою болезную даже не оскорбил. Напротив! Разделал свинью, дал лучший кусок, но не мог же я не попытаться опровергнуть эту теорию запланированного размножения воительниц! И Пелли надо было мозги прочистить. С Пелли было проще всего. Я просто предложил ей, повторить тебе дословно всё, что она считает верным из идей Вайолы. Кстати, я тебе привёл далеко не полный перечень причин твоего существования в этом мире. Так что она быстро нос опустила. А то к твоему возвращению с "покоса" было бы у тебя две воительницы. Кстати, это точно не заразно?
   -- Нет, что ты! Это у неё до первой любви. Я имею в виду Вайолу. Пройдёт!
   -- Ага, подождём. Но я с ней в споры больше вступать не буду. У этой девы в голове каша из романов, отцовских сказок и матушкиных опытов. Отсутствие аргументов она заменяет фразой "Это всем известно". Я обычно от этого зверею. И спасибо тебе, что рассказал Пелли про моё загадочное происхождение. Теперь это знает и наша Воинственная Оплодотворительница. Представляешь, с кем она меня сравнила по ценности!? -- Даэрос заскрежетал зубами, а Нэрнис догадался... -- С Айшаком! Она назвала меня экземпляром редкой породы! Я требую увековечить мою сдержанность. Стесать ближайшую гору и выбить на ровном склоне старинными рунами надпись: "Даэрос Ар Ктэль -- самый сдержанный эльф милостью Единого Создателя". Такая мелочь меня вполне устроит. Я всего лишь сказал этой... деве, что считаю себя гораздо более ценным, чем бесплодный лошак. Знаешь, что она сделала? Она сказала, что этот спор можно решить в поединке. Я даже спросить не успел, как и с кем, и согласия не выразил, а эта Неупокоенная как свистнет! Вот, скажи мне, как этот тупой Айшак знал на кого нападать?
   -- Так ты его убил, да?
   -- Если бы! Очень хотел, но не могу же я ради собственного удовольствия подложить Достойному Руалону вместо счастливой невесты, рыдающую... хозяйку Айшака. Помотал его по кустам, ударил головой об корягу три раза, запеленал в попону, связал пасть как волку, чтобы не орал и отволок к акациям. Мы договорились на том, что проигравший поединок Айшак, вполне достоин такого наказания. Не оправдал доверия. До утра эта скотина не будет попадаться мне на глаза. И чем тут так пахнет-то?
   -- Старый гнилой пруд. Где Крысака оставим?
   -- Оставим? Нэрьо, ты что? А вдруг тут псы бродячие? Я его покараулю и приведу утром. Светлый мой, твоё бессердечие меня поражает!
   -- Даэр! Какие псы? На стоянке остались девы. Одни!
   -- У дев есть костёр, штаны, секира и злой связанный Айшак. Развяжут, если что. А у Крысака, кроме меня никого нет. Возьми мой нож и иди спать. Ну, ты мне хоть сочувствуешь?
   -- Безмерно! -- Нэрнис обнял брата на прощанье и пошёл обратно. Потрясающий случай! Надо же, какая интересная разновидность заболевания. Правильно Даэрос его с собой потащил. Ради такого стоило прогуляться.
  
   У костра сидела Пелли в платье. На коряге были раскинуты на просушку оставшиеся вещи. В телеге прибрано и пусто, если не считать доспехов Воительницы. Мешок, кофр, сумки, бурдюки -- всё вычищено и сложено рядком. Овёс гордо торчал из мешка, заменив собой слежавшееся сено. Как на празднике урожая. Чистота -- загляденье. Похоже, Пелли даже вокруг костра подмела. Не стоянка, а образцовый лагерь. Девицы даже наломали молодых веток акации, прикрыли их попоной, а значит, будут спать на более-менее мягком ложе.
   Нэрнис присел к костру. На камнях, как на тарелках его дожидалось мясо -- выбирай, что больше нравится.
   -- А Даэрос поел?
   -- А...а. Ой, нет, кажется. Точно -- не поел. А может, он не хотел? -- Пелли чувствовала себя виноватой за всё и сразу.
   -- А где Достойная Вайола?
   -- Она ушла спать к Айшаку. Жалко ей его. Утешает. А мы вот тут вот... -- Пелли показала на "ложе".
   Нэрнис, конечно, был нежно воспитан. Но если перевести его чувства на язык Сестёр Оплодотворительниц, то он ощутил себя косячным жеребцом, которого пытаются отловить, захомутать и использовать на племя. Ну, а поскольку в своём "табуне" он занимал не последнее место в иерархии, то, как всякий вольный жеребец, ощутил в душе нарастающее чувство сопротивления. В попытке подложить его к Пелли под бок явно виделась "рука Вайолы". Видимо, страсть соединять кого-нибудь с кем-нибудь, она впитала с молоком матери. И если бы Пелли не была так смущена и напугана, он бы натурально взбрыкнул. Но разве можно обижать такую невинную деву, у которой настолько пустая голова, что любая воительница может вкладывать туда свои мысли?
   -- Ложись, а я всё-таки отнесу брату мяса, он же не может на одной куриной ножке сутки существовать. Кстати... а где ему предполагалось спать? -- Нэрнис нехорошо прищурился.
   -- А Достойная Вайола сказала, что кто-то же должен будет остаться с Крысаком!
   -- Понятно. Пелли, милая, ложись спать. Только скажи Вайоле, чтобы размотала Айшаку морду. Он вас разбудит, если что. А я покормлю Даэроса и вернусь. Хорошо?
   Пелли не нашла, что возразить. Хорошо, что до сих пор "милая". Тёмный же нарочно увёл Его с собой, чтобы рассказать... кошмар-то какой! Она даже отдала стираную косынку -- мясо завернуть.
   Когда Нэрнис уходил в ночь он всё-таки услышал... Пусть у него не такой замечательный слух, как у брата, но не глухой же он. А Воительница Вайола хрустела ветками, как медведь в валежнике и шептала чересчур громко: "Ну, как?". Значит, она ещё и залегла в кустах дожидаться результата, бросив своего Айшака. Какое коварство!
   Чтобы хоть как-то развлечься, Нэрнис попробовал подкрасться к Даэросу тихо со спины. Тот сидел у костерка и что-то бормотал себе под нос. Светлые тоже могут ходить тихо. Жаль только, что у Тёмных слух всё равно лучше.
   -- Нэрьо, выползай! Давай-давай, вылезай из руин. -- Даэрос сидел у костра и жарил на прутике освежёванную змею.
   -- Где ты это взял? У этого гнилого водоёма змей просто не может быть!
   -- А в развалинах среди камней, очень даже могут.
   -- Ну, вот. -- Нэрнис совсем расстроился. -- А я тебе голодному тут мясо принёс.
   -- Правда?! Брат, ты просто... ну ты, такой ... э! Брат, в общем! Давай сюда мясо, а то этот уж мелкий, а я большой и очень голодный. -- Даэрос вцепился в жесткий кусок свинины и доказал, что у него не только железные пальцы, но и зубы не уступают им в крепости. -- А хочешь ужа попробовать?
   -- Ужа!? Знаешь, я змей люблю. В смысле, жалко мне его.
   -- Жалко будет, если просто так сгорит. -- Полутёмный протянул брату прут с насаженной змеей.
   Ужас, просто! Ну и вечер выдался...
   -- А с кем ты тут разговаривал? С Крысаком?
   Крысак фыркнул и пошёл искать, что бы ещё пощипать.
   -- Нет. Я стихи сочинял. -- Даэрос принялся за второй кусок. -- Да ты ешь! Ты попробуй!
   -- А прочитаешь? -- Нэрнису совсем не хотелось есть ужа, а когда кто-то читает стихи, жевать как раз неприлично.
   -- Да! Если ты съешь ужа. Я свои стихи никогда никому не читал.
   Светлый поразился такому повороту дела. Это то, что гномы называют "взять в клещи". Поэтов нельзя обижать отказом послушать их стихи. Братьев-поэтов -- тем более. А такое высокое доверие -- стать первым слушателем, придётся оправдывать. Ужик пах плохо. Очень. Нэрнис тихо давился, но ел. "Ничего, братец, я тебе ещё эту жертву припомню, как-нибудь". Прут отправился в костёр, а Полутёмный поделился оставшимся куском мяса на закуску. И как он это жевал?
   Светлые Эльфы слушают стихи только в изящных позах. Нэрнис возлёг, опёршись на руку, и устремил взор в звёздное небо. Звёзды так и не поняли, почему юный эльф смотрит на них такими круглыми удивлёнными глазами. Просто, звёзды не слышали:
  
   Если Деву посадить на коня лихого,
   То на первый взгляд в том нет ничего плохого!
   Если деву в путь послать, дальний, тёмной ночью,
   То плохо в этом нет тоже, между прочим!
   Если деву обрядить в золотые латы,
   То плохого в этом нет. Хорошо в солдатах!
   Если деве дать копьё и большой двуручник,
   То невнятный результат, может быть, получим.
   Но...
   Если дева себя мнит мужиком из сказки,
   Значит, ей недостаёт теплоты и ласки!
   Значит надо заголить деву тёмной ночкой.
   И плохого в этом нет. Я сказал! И точка!
  
   -- Ну, как? -- Даэрос ожидал "приговора".
   -- Никогда, никогда в жизни не слышал ничего подобного! Даэр, это... это -- новое слово в эльфийской поэзии. Сногсшибательно! Хорошо, что я лежу. Видишь? Даже встать не могу. Ты меня потряс! Просто потряс! -- И Нэрнис нисколько не кривил душой. Ни один эльф, насколько ему было известно, не употреблял в стихах о девах слово "заголить" с таким глубоким подтекстом. Никогда баллада ещё не была такой краткой, а смысл вот таким... Таким, каким был.
   Даэрос был счастлив. Его Светлый брат, как оказалось -- очень чувствительная к поэзии натура. Надо будет как-нибудь прочитать ему что-нибудь из раннего. Определённо. Вот хоть сейчас.
   -- Даэр, я бы с удовольствием послушал. Но там -- девы одни. К тому же -- количество не главное. Я должен прочувствовать. Нужен определённый настрой...
   Да, очень чувствительный Брат!
   Нэрнис вернулся к прогоревшему костру на стоянке. Обе девы, наговорившись, спали в обнимку на "ложе". Судя по хрусту со стороны кустов акации, Айшаку размотали пасть, и он ел. Лежа. Нэрнис не знал, куда себя деть. Вдохновлённый стихами Даэроса, он не нашёл ничего лучше, как отправиться к Айшаку. Айшак оценил наглость и не заорал. Никогда к нему за спину не заваливались спать эльфы. Нижние ветки с акации он уже съел, а ствол ещё не доглодал.
   Нэрнис засыпал под хруст, чавканье и утробный хрип голодного лошака. Поэтому не было ничего удивительного в том, что ему приснились бобры, которых Даэрос строил в боевые порядки после проверки каждого на половую принадлежность.
  
  
   Глава 8
  
   Сначала утро было прекрасным! Две девы, "уговорившие" вчера кувшинчик сидра были немного опухшие, но бодрые. И главное -- никаких айшаков. Сколько не искали. Всё было бы совсем хорошо, если бы Вайола не начала рыдать по утраченному другу. Воительница сопливила плечо Пелли и причитала. Одно дело, когда орёт невменяемое животное, и совсем другое, когда -- внушаемое существо. И Нэрнису пришлось внушать: что такая скотина сама не пропадёт, что вернётся и никуда не денется. Но Воительница никогда ещё не лишалась своего "коня" и рыдала в голос. По её мнению, только очень могучий враг мог задрать её бесценное животное. Иначе Айшак явился бы на зов. Поэтому она всхлипывала, тискала Пелли, взывала к пониманию и требовала вернуть ей любимое существо. "Только он меня любил, только он понимал, а вы все -- жеребцы, даже, если принцы". Так можно было бы вкратце охарактеризовать содержание её стонов.
   По мнению Вайолы, Айшак, обидевшись на предавшую его хозяйку, перегрыз путы и сбежал. То, что он перегрыз путы не вызывало сомнений. И не только путы, но и ту акацию, из под обглоданных веток которой Нэрнис еле выпутался. Светлый с негодованием отмёл предположение, что это злобное существо задрали "волки-оборотни". Во-первых, это более чем мифические существа. Во-вторых, Нэрнис хотел бы посмотреть на ту тварь, которая отважится вступить в схватку с Айшаком. Кроме Даэроса, а он -- не тварь. В-третьих, надо посвистеть ещё раз -- и всё образуется.
   Свистеть не пришлось. Со стороны холма раздался голос Полутёмного брата. Он плевался, рычал и злился.
   -- Скотина позорная! Гадюкин сын! Не смей ко мне лезть! Падаль! Убери свою слюнявую пасть! Убью!
   Даэрос шёл к стоянке, ведя в поводу Крысака и отбиваясь от боевого Айшака Вайолы. Ненормальное животное, видимо, размышляло о бренности бытия, пока подъедало акацию. Что оно там надумало -- науке не известно. Но того, кто его смог побить и связать, возлюбило нежно и трепетно. Даэрос ругался и пинался. Айшак лез с нежностями в его понимании: покусывал Полутёмного за руки, норовил лизнуть в ухо со всего айшачьего наскока, теребил за плащ, в общем, заигрывал. И это было бы ещё ничего, но лошак время от времени пытался оседлать предмет страсти. Предмет зверел и лягался. Айшак воспринимал эти пинки как игру и распалялся ещё больше. Даэросу это надоело, и на стоянку он доволок задыхающегося в захвате Айшака, со словами: "Запрягай, его Воительница, а то я за себя не отвечаю!".
   Вайола не стала ни спорить, ни возражать. Предательство друга было для неё очевидно. А предавших друзей не жалеют. Айшак, несмотря на брыкания и сопротивление был взнуздан, на всякий случай осёдлан и всунут в хомут. Хочешь, так скачи, хочешь, понукай. И никто не сомневался, что Айшак за грядущий день познает все прелести лошачьей жизни. Нельзя предавать женщин. Они мстительные и буйные в своей мести.
   Вайола не поехала на месте возницы. Она решила править Айшаком, как привыкла. Взгромоздилась верхом, ударила под бока пятками, пожалела, что нет шпор, и Айшак пошёл вперёд. Всем своим видом и опущенной репицей хвоста он показывал полное понимание своего греха. Виновато косился на хозяйку и нежно всхрапывал. Нэрнис даже пожалел его. Воительница не собиралась углубляться в такие дебри лошачьей сознательности. Малейшее промедление с его стороны каралось хворостиной, несмотря на то, что вполне разумный Айшак выбирал путь поровнее, тянул исправно, а седока в дополнение к хомуту воспринимал как должное.
   Ели на ходу. Пелли жевала кусок жёсткой свинины. Нэрнис на такой же кусок смотрел с тоской -- это ни за какие стихи не прожевать. Даэрос, зло и не глядя, откусывал и глотал. Воды было мало. Бурдюк, который он перелил в кофр, чтобы споить Крысаку содержал едва ли половину нормы для тяжеловоза. Оставалось надеяться на встречное жильё и колодцы. Ситуация усугублялась тем, что ни сам Даэрос, ни Нэрнис не могли появиться во встречном селе -- только отсиживаться в "шалаше" телеги. Вайола, будучи в расстройстве, есть отказалась. Но, поскольку у женщин такое настроение наблюдается не более двух часов, как сообщил Нэрнис, то мясо ей оставили. Вайола выдержала четыре часа. Айшак, а не женщина!
   Когда спала дневная жара, и день уже грозился превратиться в вечер, ведомый на привязи Крысак, всхрапнул и пошёл быстрее. Он раздувал ноздри и норовил обогнать телегу.
   Полутёмный заверил с утра, что до вечера жильё непременно встретится. Похоже, он был как всегда прав. Как, наверное, прав и в том, что разрушенный постоялый двор, в котором он ночевал с мерином, был изничтожен, скорее всего, самими же караванщиками. Или по их заказу. Уж больно хорошее было место, чтобы распознать, кто с кем и с чем пересёк степь. А лишние глаза никому не нужны. Если можно обойтись тремя лишними бурдюками воды для лошади, то и постоялый двор ни к чему. Восточные, почти вольные, окраины диктовали свои правила. Ар Ктэль застращал спутников и велел будить его, как только на дороге кто-нибудь появится. Но за весь день они так никого и не повстречали.
   Крысака всё сложнее было удерживать -- он норовил подпустить верёвку под колесо и "остаться без головы". Пришлось свернуть в ближайший лесок. Лесом эти редкие деревья назвать было нельзя, но -- хоть какое-то укрытие. Нэрнис почуял воду и повозка, влекомая айшаком, почти рухнула в овраг. Если бы не Вайола и её друг-предатель, валяться бы всем в мутной жиже. Но они смогли вывернуть и встать боком к склону. Айшак тяжело вздымал бока и косил на Вайолу. Смог же? Воительница делала вид, что он ей знаком не более чем все остальные айшаки на свете.
   -- А вот теперь, наша отважная Воительница, у нас будет к Вам просьба... Задание. -- Даэрос даже не подумал приподняться или открыть глаза. Он всю дорогу спал в телеге, и все полагали, что он, действительно, спит. -- Вам надо будет найти то жильё, которое почуял Крысак и купить для нас еду. Пара лишних бурдюков с водой не помешает. Если Вы, любезная, ещё и найдёте колодец, в котором мы сможем их снова наполнить, то я назову Вас бесценной!
   Вайолу это звание не прельстило. А вот обещание назвать её лучшим "Разведчиком" -- да. За это она была готова перепахать животом все окрестности. Оставалось только прикрыть живот так, чтобы местные крестьяне не приняли её за порождение непотребного блуда. Юбок не было. И Даэрос, соизволив проснуться окончательно, весьма споро соорудил для Воительницы юбку из попон.
   -- А Пеллиэ... будет изображать служанку, чтобы вы могли донести весь груз. Нэрьо, встретишь дев у крайних деревьев -- будешь сидеть в засаде. Достойная Вайола! Сделайте вид, что Вы что-то забыли, вернитесь и купите ещё один бурдюк. И еду. За один раз вы много не унесёте. Нэрьо, ты будешь перетаскивать всё, что принесут, а я лошадей подержу. То есть, Крысака, и вот это отродье. А то он, по-моему, хочет телегу опрокинуть! Так... меди у нас немного, серебра тоже. Но такая Достойная Дева, может и золотом расплатиться. -- Не успел Нэрнис потянуться к своему кофру, как Даэрос поднял рубаху, залез в поясной карман жилетки и вытащил горсть монет. Значит, золото у него всё же было. -- Новые не подойдут, а вот эта -- старой чеканки, будет в самый раз. Кроме еды, прикупите себе платье. Не пытайтесь спорить, Вайола! Разведчик должен уметь переодеваться хоть в медведя! А попоны -- не слишком приличная одежда для Достойного Разведчика. Разменных денег у селян с золотого не будет... Возьмёте всю медь, не считая. Попутно посмотрите, как дорога минует село. Обязательно посетуйте... Нет, Пеллиэ, лучше Вы посетуйте на вчерашнюю грозу, на испорченные вещи, на то, что Достойная госпожа оказалась без спутников, приличного ей коня... В общем, намекните охочим до слухов местным жителям, что Вы очень удачно угодили в служанки к заплутавшей в степи госпоже.
   Девы с заданием удалились по склону оврага.
   -- Даэр, а зачем нам рассказывать всем, что мы встретили Достойную Вайолу в степи?
   -- А ты представь Нэрьо, наши следы на просохшей дороге. Я бы даже назвал их слепками. Телегу тянет не конь, а, судя по отпечаткам копыт, осел. Тяжеловоз идёт в поводу. На захудалом постоялом дворе путники расплачиваются золотом. Всё это наши "последователи" непременно узнают. И зададутся вопросом: "Что бы это значило?". А я хочу, чтобы они вопросами не задавались. Вообще.
   -- Даэр, а ты сам разведчиком никогда не был?
   -- Ну, если не считать моё счастливое детство и частично юность, когда моей главной задачей было всё знать, но как можно реже попадаться на глаза... то -- нет. Иди к деревьям Нэрьо. Девы, конечно, придут не скоро. Но я слышу, что по дороге кто-то приближается. Верхом.
   Нэрнис занял под наблюдательный пост самый раскидистый дуб. Пелли и Вайолу уже не было видно, они свернули за лесок. А по дороге, с которой они все недавно съехали, приближался всадник. Он был в чёрном плаще и нахлёстывал такого же, как и Крысак тяжеловоза, который бежал из последних сил. Светлый проследил, как всадник скрылся за поворотом дороги, послушал стук копыт, слетел с дерева и помчался в овраг с докладом.
   -- Даэр, беда! Там... там!
   -- Волки-оборотни? Нэрьо, ты бы себя видел!
   -- Хуже, один из этих, в плащах! Он на тяжеловозе, верхом. Седло из мешка с соломой, конь еле бежит, уже в пене. Он догнал наших дев. Я слышал, он остановился!
   -- А как дальше поскакал, слышал? А я слышал. Так что он поздоровался и поехал дальше. Не беспокойся. Конечно, жаль, что там нет меня в костюме Сорэада. Но ты вспомни выступление Пелли при знакомстве с Вайолой, вот с этим вот "дитём свиньи в козьей поилке". Я бы не стал за неё так сильно волноваться. Давай-ка, распряжём Айшака. Если этот верховой надумает помочь девам донести-довезти снедь, нас тут быть не должно -- только уставшие животные и телега. Я уверен, наша Пелли справится с ситуацией.
   -- Ну, конечно. Ты на неё очень повлиял. -- Нэрнис так сказал "очень", что сомнений в значении "очень плохо" не оставалось.
   -- Ты не прав, брат. Пусть Пелли и не умеет считать, но она всю жизнь была служанкой. И не где-нибудь, а на постоялом дворе. Даже если он был похож на замок, всё равно это был постоялый двор. В людях она, может быть, и не разбирается как ты или я. Но она их "чувствует" и знает на уровне инстинкта, как себя вести, чтобы лишнего не сказать, а нужное добавить. Не обижайся за сравнение, но так себя ведёт дворовая собака, которая на одного лает, другому хвостом виляет. А то, что "плащеносец" верхом -- это очень хорошо! Ну, подумай, зачем ему выпрягать лошадь и мчаться сюда?
   -- За водой.
   -- За водой можно было и на телегах доехать. Уж они-то не с парой бурдюков выехали. Я полагаю, мой Светлый брат, что телеги не едут. По крайней мере, одна -- точно. И из всего этого следует что?
   -- Что!?
   -- А то, что поломка такова, что ему нужно что-то купить. И ещё: он уверен, что его спутники с золотом никуда от него не денутся. Интересно, где они остановились... Лошадь в пене, говоришь? Так... значит, мы шагом, он галопом... Видимо, они всё-таки въехали в непросохшую степь. Ладно, расспросим дев, когда вернутся. Кое-что меня гораздо больше беспокоит.
   -- Куда уж больше-то, Даэр! Я как представлю себе! Там -- этот злодей. А Пелли -- одна. Вайола не в счёт, она ребёнок.
   -- Нэрьо, если кто-то надел чёрный плащ, то это ещё не значит, что он злодей. Пока они не подозревают, что мы так хорошо осведомлены о тарлах и золоте, их злодейство спит. Но где сейчас спят те, кого по их следу пустили гномы?
  
   -- Ага! Значит, это -- один из врагов? -- Воительница раздувала ноздри, глядя вслед удаляющемуся всаднику. -- Эх, секира в телеге осталась!
   -- Нет, нет! Достойная...
   -- Зови меня просто Вайола. Все женщины -- сёстры!
   -- Вайола, он не должен знать, что мы знаем, что он -- враг. И он не должен увидеть эльфов. Помнишь усы и бороды? Вот!
   -- Значит мы -- разведчики-засланцы! Отлично! Пеллиэ, ты можешь сделать вид, что ты -- послушная и трусливая служанка? -- Достойная Вайола, не представляла, как может изобразить покорность дева, которая собиралась остричь ей мечом косы...
   -- Да. Очень даже могу. Только я не могу понять, какого он сословия? Не слуга, конечно. Не нофер -- точно.
   -- Какая разница? Будем считать его головорезом, который прикидывается новорожденным айшаком. -- Воительница вздохнула. -- Как будем принцев предупреждать, если этот убийца за нами увяжется?
   -- А ты кричи на меня. Громко. Ну, я на ногу наступлю тебе или на юбку. Ругаться умеешь? На слуг?
   -- Ха! Да я нашей армией командовала! Только не обижаться потом! Договорились?
   Вайола пошла чеканным шагом, подметая дорогу попонами, с намерением если не убить, то насмерть заморочить врага. Всех врагов.
   Ворота крайнего к дороге двора были гостеприимно распахнуты. Не иначе, "плащеносец" сообщил, что к местному трактирщику пожалуют ещё гости. Этот "приют усталых путников" ничем особенно не отличался от тех крестьянских жилищ, что виднелись вдалеке за полями. Разве что, солома на крыше была свежая.
   -- Повезло же тебе девка! -- Всадник снял пыльный плащ и развалился на лавке.
   Чуть курносый, с тёмно-русыми волосами, близко посаженными хитрыми глазами-щёлками. Пелли никак не удавалось рассмотреть, какого они цвета. Без плаща мужчина лет тридцати не производил зловещего впечатления. И это был не тот самый, который пугал Крысака свистом. Служанка вздохнула с облегчением. Жена трактирщика подбирала вещи для Вайолы. Из соседней комнаты доносился её угодливый голос и недовольный басок воительницы, которая ругала деревенские тряпки. Поэтому всё внимание всадника сосредоточилась на Пелли.
   -- У других собаки бывают приблудные, а тебе повезло на приблудную хозяйку! -- Хохотнул он. -- Ну и мастер твой дядька! Значит, лошак работает на него, ты -- на Достойную хозяйку, а за доставку её к жениху дядя ещё и на барыш надеется! Как же это вы лошака-то в телегу впрягли?
   -- Ой! А как Вы догадались, что дядя, лошака запряг? -- Пелли сделала круглые глаза, что было не сложно. Она, действительно испугалась такой проницательности, а странный выговор делал мужчину страшно чуждым. "Как другой породы" -- вспомнила она сравнения Воительницы.
   -- Следы, девка, следы ваши. Мы же за вами до Дрешта идём и в степь вчера с вечера въехали, чтоб по холодку да после грозы. Знать бы, что там, в низинах грязь ещё не просохла. -- Уставший всадник, ополовинивший кувшин холодного пива, был в меру словоохотлив. -- Дороги почти и нет. Я нынче по вашим следам выезжал. Сдохнет лошак-то!
   -- Дяде видней, Достойный господин. -- Пелли решила поменьше болтать с проницательным следопытом.
   -- Ха! Это точно! Тонг рассказывал, как вы лошадь торговали. Не прибил, за лошадь и телегу, дядька-то?
   -- Ну...это... -- Вздохнула "служанка" приблудной госпожи.
   -- Понятно-понятно. Значит прибил-таки. Не горюй. Вот выйдешь замуж, избавишься от своего дядьки. А что сам-то не явился?
   -- Так лошак-то уже почти дохлый. А дядя хочет, чтобы он ещё немного прошёл. Да в овраг чуть не упали. И устали они. Спят. И к тому же хозяйка платит.
   -- А-а! Ну, конечно, хозяйка платит! Сама-то она из ноферов этих? Госпожа курятников?
   Пелли гордо выпрямилась:
   -- Моя Достойная госпожа, это -- моя Достойная госпожа!
   -- Ну ладно, ладно, ишь ты, гордая какая. А оно и правильно. Нечего чужих господ хаять. А вот и припасы ваши.
   Мужик, один из местных деревенских, подвизавшийся на "службе" в трактире, втащил корзины. Потом вернулся в кухню и приволок ещё две. И ещё одну.
   -- Бурдюки во дворе. -- Буркнул сизоносый "служка". Весь его вид указывал на то, какую плату он получал, а устойчивый перегар не оставлял в этом сомнений. -- Хозяин велел дотащить вам. -- Он выжидательно посмотрел на Пелли. Идти ему явно никуда не хотелось, а тащить такой груз -- тем более. -- Один медный.
   -- Даже если этот пропойца возьмёт половину, вы же остальное не дотащите! -- Всадник-без-плаща с сомнением осмотрел корзины. -- Или твоя госпожа лошадь купить надумала?
   Из двери в комнату вылетела Воительница. Никакая катапульта такой снаряд не потянула бы. Скорость Вайолы была вызвана возмущением. Она с трудом переживала свой новый облик. Безразмерное платье, принадлежавшее по всей вероятности ещё бабке трактирщика, приходилось задирать до подмышек. Чтобы объять Неуспокоенную по окружности, платье должно было принадлежать существу вдвое выше самой Воительницы. Когда-то это был праздничный наряд, на что намекали блёклые, местами расползшиеся кружева нашитые на подол и ворот в три ряда. Бурое "нечто" с розоватыми оборками придавало Достойной Вайоле вид дубовой колоды, покрытой плесенью.
   -- Да! Непременно коня! И ещё... -- Вайола, как всякая женщина собиралась потратить все деньги, чтобы никакая мелочь кошель не оттягивала.
   -- Приношу свои извинения, Достойнейшая! -- "Плащеносец" соизволил подняться с лавки. -- Но единственную в этом хозяйстве лошадь, я уже временно обменял на своего мерина.
   -- Вы посмели меня опередить? -- Воительница нехорошо прищурилась.
   -- Вынужден был, вынужден Достойнейшая. Мой конь не пройдёт обратного пути, а мои спутники рискуют оказаться завтра посреди степи под палящим солнцем. И мне следует немедля ехать обратно. Но я готов помочь Вам с поклажей. Заодно поприветствую почтенного дядю Вашей служанки.
   -- Тогда ещё -- ковёр! Есть у вас тут ковры? -- Вайола обращалась к трактирщику, который вернулся сообщить, что для гостя всё готово: и железо на обод, и гвозди, "и молот, всё что заказывали, всё, как приказывали в мешке, всё самое надёжное". -- Ну, конечно, откуда здесь ковры! И половика-то нет! -- Воительница была зла.
   -- А позволит ли моя госпожа, предложить купить перину? -- Пелли нежно проворковала совет и поправила Вайоле оборочку на вороте. -- Так Вам будет мягче ехать в телеге.
   -- Я! И в телеге? Ну... хорошо. Хозяин, есть ли у тебя перина? Есть? Неси!
   -- А нет ли в перине клопов? -- Пелли продемонстрировала свои недюжинные познания в деле обслуживания господ и заодно заботу об этих привередливых господах. -- Точно, нет? Я всё же проверю.
   Всадник, надевший свой зловещий плащ, ждал девиц во дворе.
   Нэрнис сидел на ветке, когда на дороге появилась процессия. Чёрный плащеносец был верхом и держал перед собой большую корзину. Позади седла колыхались связанные вместе бурдюки. Шатающийся мужичок тащил ещё две корзины, опустив их почти к земле. Воительница с перекинутыми через плечо попонами гордо несла перед собой какую-то занавеску. Пелли... Несчастная Пелли кроме двух корзин была нагружена свёртком гигантских размеров, который возвышался у неё за спиной, как толстый берёзовый ствол. Кажется, она что-то задела или на что-то наступила. Вайола громогласно распекала "неумёху, растяпу и деревенщину". Нэрнис соскользнул вниз и бросился к оврагу.
   -- Даэр, они идут! И плащеносец с ними. Только у него другая лошадь. Ещё какой-то мужик с ними -- несёт корзины. А Пелли...
   -- Так, понятно, у нас проблема!
   -- Да! Наши костюмы, накладные волосы...
   -- Нет, проблема не в этом. Ты наденешь сапоги и заляжешь в телегу так, чтобы они торчали наружу. Да-да, вот эти мерзкие закостеневшие сапоги! Голову тебе укроем покрывалом. Наша главная проблема -- Айшак. Он слишком бодрый. А ещё он может "поприветствовать" хозяйку. Смотри, уже насторожился!
   Айшак не был бодрым -- для Айшака, конечно. Скорее, грустным. Его никто не любил. Но для лошака, которого использовали вместо тяжеловоза, он был неприлично живым и здоровым. Когда Даэрос, нехорошо ухмыляясь, подошёл к нему с яблоком, он как раз и взбодрился. Но ненадолго. В следующее мгновение ему стало очень не хватать воздуха. Полутёмный коварно душил "научный экземпляр".
   Картина, которую увидел на склоне оврага плащеносец была почти идиллическая. То есть, тихая, мирная и вполне естественная. Телега стояла почти боком на склоне. Но "Почтенный дядя" даже не подумал впрячь тяжеловоза, чтобы выбраться из оврага. Его ценный конь отдыхал. Работник спал в телеге. Этот бедняга был так измучен, что его не разбудил ни приход такой большой компании, ни хрип умирающего лошака. Несчастное животное лежало на брюхе ниже по склону, видимо там, где и пало в оглоблях -- распластавшись и доживая последние минуты. "Не жилец. Прикончили бы, что ли?" А почтенного "дяди" нигде не было видно. Хотя... что-то чёрное, его голова, наверное, торчало в соседних кустах.
   -- Приветствую Почтеннейшего! -- Всадник отдал Пелли корзину и собрался спешиться. Из кустов донеслось сдавленное кряхтение. А следом... звук. Звук вполне соответствовал важному занятию, для которого обычно отправляются в кусты. "Служанка" покраснела. "Госпожа" задохнулась от негодования. Деревенский мужик отнёсся к происходящему с пониманием и невниманием. Получив от Пелли медяк, он стащил бурдюки с коня плащеносца, плюхнул их оземь и отправился в обратный путь к трактиру. Второй, не менее впечатляющий звук, подсказал всаднику, что дожидаться пока его посетит ещё и запах, не стоит. А "дядю" вряд ли обрадует лишний свидетель его "трудов".
   -- Желаю вам доброго пути. И в первую очередь Вам, Достойная госпожа! -- "Плащеносец" не скрывал сарказма.
   Когда его конь одолел подъём, всадник не стал терять понапрасну время. Дробный перестук копыт сообщил всем, даже Пелли, что "враг" решил не жалеть коня и гнать обратно галопом.
   Даэрос поднялся во весь рост, скинул капюшон и перепрыгнул через кусты.
   -- Приношу свои извинения, девы! Это было вынужденной мерой. Маскировка... звуковая. Айшак, тебе -- тоже. Прости, поганец. Вставай, не прикидывайся, ты не такой уж и дохлый. Ладно... Я тебя подниму. -- Полутёмный вполне бережно помог дважды недодушенному Айшаку встать и даже не дал упасть обратно. Даже предложил яблоко. Айшак шарахнулся в кусты. Он очень хорошо понял, что бывает, когда пытаешься съесть яблоко.
   Нэрнис скинул сапоги, и как был босиком, бросился помогать Пелли. К его удивлению, большой свёрток у неё за спиной оказался туго скатанной периной. Пока крепили попоны, укладывали в телегу припасы и решали, где бы поудобнее устроиться на ночь -- не сидеть же на склоне -- Даэрос бегал по кустам за Айшаком. Полутёмный не был, на самом деле, жестоким. Просто -- рациональным. И ещё справедливым. Если отвратительное животное пострадало без вины, то даже такое существо надо приласкать и накормить: "Сколько мне ещё извиняться, тварь мерзкая!" Объяснить напуганному Айшаку, что его придушили ради маскировки, не смогла бы даже Вайола. Но о том, чтобы подманить скотину ласковым словом, не могло быть и речи. Скотина должна была просто слушаться: "Когда тебе говорят "стоять", ты должен стоять, тварь!" Но тварь больше всего хотела жить. Хлюпанье и чавканье доносилось уже из оврага. Даэрос загнал Айшака на топкое место и ловил его в густом ивняке. Наконец шум стих и послышался "увещевательный" голос: "Жри, давай! А я говорю -- жри! На, смотри какое вкусное!". Похоже, что Полутёмный на собственном примере показывал, как надо есть зелёные яблоки.
   Пелли растрясла и взбила перину. Наконец-то доспехи Вайолы упокоились на дне телеги под мягкой подстилкой. Покрывало, расстеленное сверху, превратило телегу прямо-таки в королевское ложе. Деревенское платье Воительницы решено было использовать, как вместилище для всех вещей и превратить в одну большую подушку. Когда в телегу взобралась сама Воительница в своих любимых штанах, а вокруг разместили кофры, сумки, бурдюки и корзины со снедью, то "королевское ложе" превратилось в гнездо. В центре гнезда, обложенная продуктами, сидела Бесценная Разведчица и мечтала отчитаться. Но высокопоставленное лицо, которому следовало дать отчёт, развлекалось в овраге с её Айшаком. Кормило предателя. Позор на всё войско. Даже маленькое.
   -- Ну, если Принц Даэрос, ничем больше не интересуется... Пеллиэ, милочка, поехали! Принц Нэрнис, Вы как самый разумный мужчина, готовы узнать, куда нам следует свернуть на ночь? Или хотите помочь Принцу Даэросу? А то у нас ещё три яблока осталось. -- Голос Воительницы сочился культурным ядом. Как и всякая благородная персона, Вайола с детства была обучена говорить гадости с высокомерной нежностью. И иногда, правда, крайне редко, этим навыком пользовалась.
   -- А мы очень спешим? -- Даэрос бесшумно появился из оврага и нагнал телегу. -- И Вы, Достойная, вполне можете рассказать нам про окрестности по дороге. Совершенно незачем для этого грузить телегу на склоне и утруждать Крысака. -- Даэрос упёрся в задник и помог тяжеловозу выехать наверх. Следом прискакал и Айшак с грязной мордой. Он не только съел яблоко, но и запил его... чем пришлось. Повеселевшее животное бодро шло, задрав хвост, но сохраняло почтительное расстояние между собой и своим любимым мучителем. Вайола тут же переключилась на предателя:
   -- Явился! Поздравляю, Вас, Принц Даэрос. Айшак, наконец-то определил, кто здесь главный жеребец! Он признал Ваше право...
   -- Вы потом объясните нам повадки айшаков! -- Даэросу предыдущего обсуждения "самцов" вполне хватило. -- А теперь, рассказывайте. Раньше я на этой дороге по кустам не ночевал, так что я хочу слышать обо всём, что Вы увидели по обочинам.
   Воительница раскраснелась от счастья. Это был шанс показать себя.
   -- Сообщаю! -- Вайола распрямила спину и стала похожа на очень и очень гордую несушку. -- От места нашей вынужденной остановки до постоялого двора три тысячи и ещё сто шестьдесят четыре шага. Моих. То есть, около двух с половиной сатров. -- Вайола наслаждалась удивлением попутчиков.
   Пелли и Нэрнис, сидящие на мешке, переглянулись. Пелли опустила глаза и горестно вздохнула. А Воительница продолжала:
   -- Дорога делает два поворота. Достаточно густой растительности по обочинам не встречено. Возможных съездов для телеги не обнаружено. За постоялым двором вдоль дороги -- поля. Ширина полей не более трёх четвертей сатра. Далее за полями -- местное селение. С дороги просматриваются восемь строений типа "крестьянская хибара". Солома на крышах тусклая, прошлогодняя. Крепких заборов нет, выпасы для скота огорожены недостойно. В поселении лаяло: шесть кобелей, один, судя по голосу -- мелкий. Мычала одна корова. Прочая скотина, вероятно, пригнана с полей и подоена. Вокруг поселения оборонных рубежей не замечено, рвов и засадных ям, скорее всего, не имеется. За поселением -- лес. Похоже, что густой. Для атаки потребуется...
   -- Достойнейшая! -- Даэрос подавил разгорающийся пожар войны. -- Мы мирные принцы, и не атакуем местных жителей. А что Вы можете сказать о постоялом дворе? Что купил наш "преследователь"?
   -- А... А я платье мерила. -- Воительница стушевалась.
   Пелли возликовала. Сколько бы воительницы рвов не насчитали, а сообразить что к чему в хозяйстве, служанка всегда сможет лучше:
   -- Я расскажу. Пока Вайола была в другой комнате с хозяйкой, я как раз с ним и поговорила. Плащ у него был пыльный, и плащ он снял. Рубаха у него не малернского покроя. В подмышках -- странные вставки другого цвета. Как заплаты нашиты. Я это видела, когда он руку поднял, волосы пригладить. Только это не латка. Рубашка хорошая, новая, лиловая из крашеного льна, вставки тоже изо льна, но светлее. Я так понимаю -- походная рубашка. -- Пелли набрала побольше воздуха и застрекотала: -- Никогда, нигде и ни на ком я таких рубах не видела. На штаны у него тоже наколенники нашиты. Кожаные. Штаны похоже из такой крепкой ткани, как на паруса идёт. Только чёрные. Сапоги яловые, очень хорошей выделки. Изнутри голенища порыжелые и потёртые -- верхами много ездил. Говор.. говор такой... такой... с придыханием. Странный говор. Смеётся много. Глаза щурил всё время, поэтому цвет я не углядела. Волосы тёмно русые, но не выгоревшие. И лицо не так, чтобы уж очень загорелое. А вот ещё: он назвал того, который на постоялом дворе Малка свистел Тонгом. Ещё Дрешт поминал. И купил он железную полосу на обруч, гвозди, молоток, две шпильки какие-то и что-то ещё, что хозяин трактира ему в мешок положил. Но колёсного обода... мы не видели. Так? -- Пелли оглянулась на Вайолу. Колёсный обод -- слишком большая вещь, чтобы её не заметить.
   Даэрос действительно почувствовал себя командиром.
   -- Вот, видишь, брат! Мы с такой разведкой не пропадём. Девы! Нет слов! Вайола, Достойнейшая, ночевать мы будем в том самом лесу за селением, а я не знаю, из чего в лесу соорудить орден. Пелли, с меня серьги. И вот ещё что: будем миновать постоялый двор, наполни наши бурдюки водой и прикупи ещё вина. И, конечно, скажи трактирщику, что твой жадный дядя не желает платить за постой, и ночевать мы будем в лесу. Нэрнис, ныряем в шалаш. Воительница, Вы позволите Вас потеснить? Нэрьо, уселся? Так... а мне-то куда сесть? -- Перина, конечно, была хорошей идеей, но места убавилось. Радость Даэроса по поводу удачной вылазки несколько потускнела после предложения Воительницы. -- На коленки? К Вам? Вайола, а Вам не тяжело будет? Вы -- сама любезность. Конечно, бойцы должны помогать друг другу. Только я сяду боком. Тут есть замечательная дырка в попоне. Я буду следить. Я абсолютно доверяю Вам как разведчику, но я должен знать, когда вступить в бой. Айшак, не жри нашу зелень! Вайола, Вы можете приказать ему не идти так быстро? Нет?! Придушу, скотина! О! Сработало! Он укроп любит? Понятно, они же с ним почти родственники. Я хотел сказать, одного разведения. Почёт и уважение Вашей Достойной матери.
   Телега, направляемая гордой Пелли, миновала постоялый двор. Крысак, отдохнувший и бодрый, готов был идти и дальше, но его остановили. До него так явственно доносился запах овса, что тяжеловоз хотел было поворачивать. Пришлось Нэрнису высовывать руки из шалаша и, полулёжа, удерживать тяжеловоза от попыток куда-нибудь податься.
   Пелли купила вина, ещё один окорок на всякий случай и ждала, пока хозяин наполнит бурдюки. Его сизоносого слуги нигде не было видно. А одиноко стоящая на дороге телега колыхалась и "шипела" на все голоса. В шалаше шла возня.
   -- Нэрьо, ты меня пинаешь, я сейчас порву попону и вывалюсь! Благодарю, Достойная Вайола, если бы не Ваша помощь, я бы выпал. Да, это я от природы такой, как Вы выразились, мускулистый. Нэрнис, стыдись, дева помогает мне как воин воину. Что значит, ты советуешь убедиться? Нет, Вайола, не стоит, не надо, я не выношу щекотки! Я Вас не придавил? Не стоит меня держать. Я уже нормально сижу. Если Нэрнис не будет брыкаться... Нэрьо!
   Пелли с первым бурдюком заглянула в шалаш и, возмутившись, плюхнула тяжёлую ношу прямо на корзину. В шалаше сдавленно хохотал Нэрнис, а Даэрос красный от возмущения сидел, утонув между пышных коленок воительницы. Вайола притиснула его к себе, обхватив за талию. Полутёмный яростно сверкал глазами. Кто сказал, что служанки ни на что не годны? Пелли прошептала, почти одними губами:
   -- Телега ходуном ходит. И вас слышно.
   Оказывается, войском управлять можно и шёпотом. Все разом притихли, и Пелли удалилась за вторым бурдюком. В довершение ко всему она принесла на спине, как заправский грузчик, мешок овса. Вот теперь меди точно не осталось. И места в телеге -- тоже. Поэтому Даэрос получил в руки бурдюк, который ему пришлось держать на манер младенца. Вайола не утерпела и сообщила всем, что из такого "самца" со временем выйдет прекрасный отец.
   Вечер стремительно приближался, село миновали, а лесная опушка совершенно не располагала к ночлегу. Мимо них по дороге пошаркал уже качающийся сизоносый слуга трактирщика: не иначе, возвращался за добавкой. Даэрос притих в объятиях Вайолы и был странно сосредоточен. Пелли подстегнула Крысака, и телега вкатилась в тихий, прохладный лес.
   Издалека он казался густым, но оказалось, что редко стоящие высокие сосны никак не подходили для скрытной стоянки. Нэрнис заверил, что впереди будет березняк, а за ним, скорее всего -- ельник. Решено было ехать к ельнику. Пелли разморило после походов, таскания бурдюков и мешков. Запах нагретой за день смолы и хвои струился вокруг и создавал ощущение удивительного покоя. Нэрнис сзади подпирал её плечом, и жизнь опять стала прекрасна. И как он, не глядя, отличает ёлки от сосен? На запах? А Вайолу она сегодня по части наблюдательности обставила. Ей же пообещали серьги, а не какой-то там "орден".
   Деревья расступились, как будто шарахнулись от дороги, потянуло сыростью. Впереди и, правда, показался густой низкорослый ельник. По обочинам колыхалась трава. Крысак пытался дотянуться губами до медуницы. Пришлось спешиться и взять его под уздцы. Даэрос выскочил из телеги и шёл следом, распрямляя траву и пытаясь хоть как-то замаскировать выкошенный их отрядом проход в подлеске. Айшак топтался рядом с ним и всё портил. Пришлось махнуть рукой на это бесполезное занятие и идти помогать Пелли управляться с Крысаком. Ельник пришлось обогнуть, преодолевая корни, кочки, бугры и ямки. Между двух стволов телега чуть не застряла, и Полутёмный, наконец, объявил привал.
   Место оказалось не плохое. Пока девы выгружали припасы, распрягали и стреножили Крысака, Нэрнис натаскал сухих еловых веток и разжёг костёр. Даэрос смотрел в огонь, во всеобщей суете не участвовал, и, казалось, улетел в своих мыслях куда-то в грядущую ночь.
   -- Даэр! Ты бы помог!
   -- А? -- Полутёмный очнулся, но не до конца. Он встал, прошёлся, вытащил из вещей косынку Пелли, расстелил и стал накрывать на стол. По мере того, как он доставал из своей безрукавки предмет за предметом, взгляд его терял осмысленность. Даэрос о чём-то весьма сосредоточенно думал, но точно не о том, что делал. Нэрнис, Пелли и Вайола, наблюдали за его манипуляциями и удивлялись -- было чему. Из передней части жилета появились восемь серебряных вилок. Четыре отправились обратно в карман. Столовые ножи перекочевали на платок в том же порядке. Потом последовала солонка цветного стекла с солью, вставленные одна в другую серебряные с чернью стопки и пара хищного вида стилетов, блиставших идеальной заточкой. Когда Даэрос выложил кольца для салфеток, Нэрнис не выдержал:
   -- Брат, а где ты хранишь складной поднос и тарелки?
   -- Нигде. -- Полутёмный встряхнулся. -- Да, кольца -- это лишнее. Давайте еду, вино, сейчас поедим и я вас огорчу. Айшак, яблок нет. Иди ёлки грызи. Пелли, если Крысак напился, дай ему овса. Вайола, не садитесь на этот ствол -- трухлявый. Не ушиблись? Бурдюки и часть еды -- обратно в телегу. Завтра уедем до рассвета.
   Разбудили на свою голову! Пелли была расстроена. Теперь опять с мешком возиться. Раскомандовался! А такой был смирный и мечтательный -- настоящий эльф. Как на картинке. У-у-у! Змея остроухая!
   Нэрнис возражать не стал и пошёл нагружать телегу. Вайоле и половины "ложа" для сна хватит. А они и так поспят -- привычные уже. И, похоже, что его Полутёмный брат до чего-то додумался, но это "что-то" их скоро огорчит. Ни дня без пакостей! Кажется, вечность миновала с тех пор, как он покинул Озёрный Край. Там раз в сто лет шишка не вовремя упадёт -- уже событие. А с этим Полутёмным братом -- ни дня без шишек... То плащами швыряемся, то от стражи бегаем, то людьми прикидываемся. Вот, Воительница попалась с тяжким недугом. Девы то в обморок падают, то спасают, то опять в обморок. Айшак ёлку жрёт. Кушает, то есть. Красота... И впереди опять что-то намечается. Весело-то как! Надо начинать писать мемуары: "Однажды мы с братом угодили...".
   -- Нэрьо! Хватит радостно улыбаться телеге. У тебя странный вид. Иди к нам. -- Даэрос уже наливал девам вино.
   Вайола отнеслась к совместному распитию вина слишком серьёзно -- сидела прямо, стопку держала крепко, оттопырив пухлый мизинчик. Это же как раз то, о чём рассказывал отец! Сначала воины преодолевают препятствия, лучше, конечно, когда не просто преодолевают, а дерутся. Потом вместе пьют. Положено напиться... Но таким напёрстком вряд ли удастся.
   -- Так! Сначала выпьем за то, что Создатель предусмотрительно завёл нас в тот овраг. -- Даэрос хлебнул из кувшина и передал его брату. -- Теперь надо сделать хоть что-нибудь приятное для продолжения этого замечательного дня. -- Он перевернул свой вместительный жилет и стал копаться в наспинных карманах. -- Где... а, вот! Пеллиэ, как я и обещал, это тебе.
   Пелли не поверила своим глазам. А Нэрнис открыл в изумлении рот. Даэрос протягивал Пелли серьги. Серебристо-синий нефраль украшали лунные тарлы редкой, чуть голубоватой окраски. Металл обнимал камни и струился по их округлым бокам плавными волнами. Работа потрясала и искусством и изяществом. Даже завладевшая кувшином Вайола, забыла из него хлебнуть. Вряд ли Пелли, когда принимала в дрожащие ладони эту красоту, представляла, что такие украшения не погнушалась бы одеть сама Императрица. Нет, Озёрная Владычица тоже не отказалась бы. А их стоимость... Нэрнис только спросил:
   -- Сам?
   -- Нэрьо, ну конечно, это моя работа, из последних. Вайола, девы не пьют из кувшина. Воины -- пьют, но не перед боем. А завтра будет бой! Нэрнис, я не шучу. Это и есть то, чем я собирался вас огорчить. Ешьте, сейчас объясню. -- Даэрос долил девам вина и отставил кувшин подальше. -- Наши разведчики... Вайола, я придумаю что-нибудь с орденом, обещаю! Непременно подам прошение Повелителю. Итак, наши разведчики доложили обстановку весьма умело и отличились наблюдательностью. Но они не заходили дальше постоялого двора. Через дырку в попоне я увидел следующее: когда мы огибали деревню, за нами следили из каждого двора. Это было не любопытство. Любопытные селянки выходят к дороге. А ползущий по бурьяну селянин -- это разведчик. Поля по обе стороны дороги давно пустуют. С них только траву на сено собирают. Дальше по дороге -- сплошной овёс. Солома на крышах -- от того же овса. Хлеб здесь не сеют. А постоялый двор всего один. Корова, похоже, тоже одна. В селении даже запаха скотных дворов нет. Свинарников точно нет. Спрашивается: чем живут местные жители? Мелкие огороды? И коней кормят овсом от нечего делать? Теперь: слуга трактирщика. Откуда он шёл? Или от крайних домов или от леса. Скорее всего -- от того двора, из которого выполз разведчик. Сначала я его только слышал. Он шуршал в бурьяне как огромный змей. Пелли, это -- сравнение, не бледнейте и выпейте ещё! А вывод получается очень простой: селяне живут грабежом одиноких путников. Когда едут хорошо охраняемые обозы -- их много, они вполне могут приторговывать овсом и казаться мирным селением. Но такая добыча, как одна телега... Конечно, они ни в коем случае не нападут рядом с деревней. Впереди у нас дорога, которая идёт лесом на два дня пути. Причём, она заворачивает всё время вправо. Пожалуй, они срежут путь через лес, завалят дорогу, и будут ждать нас завтра около полудня в тихом месте. Наверное, та золотая монета была некстати... И отсутствие жадного Сорэада -- тоже. -- Даэрос промочил горло и продолжил. -- Наши плащеносцы увязли в степи. Сейчас, всадник, наверное, гонит изо всех сил, если не остановился на ночёвку. Или сегодня ночью или завтра с утра, они починят телегу. Но до постоялого двора будут идти день, не меньше. Вторая лошадь у них теперь уставшая, да к тому же не тяжеловоз, а обычная крестьянская кобыла. Можем выиграть два дня. -- Полутёмный отнял у Нэрниса кувшин. -- План такой: завтра выезжаем до рассвета. Вы, Воительница, надеваете свои латы -- хоть какая-то защита, и сидите в шалаше. Враг не должен знать, что у нас есть такой воин! Значит, Вы сидите в шалаше, с секирой. Пеллиэ, ты будешь, как ни в чем не бывало править телегой. Мы с Нэрнисом пойдём по обе стороны дороги лесом. Айшак пусть так бегает. Осёдланный лошак может вызвать подозрения. О! Пришёл, услышал... Не мажь меня хвойной слюной, чудовище! Вайола, приласкайте своего коня, а то неизвестно, как он себя в бою поведёт. Я знаю, что Вы на него обиделись. Но завтра нам нужен Боевой кусачий и лягающийся Айшак, а не это грустное создание с тоской во взоре. Я хочу видеть прежнюю радостную тварь, способную на подлости. Или -- на подвиги. В его исполнении это одно и то же. Всем поесть на ночь. Перед боем -- никакой еды. Пелли! Вы завтра будете... визжать. И никаких обмороков. Айшак тихо будить умеет? Лягнёт? А кого он лягнёт? Главного самца? Понял. Продолжать эту тему не стоит. Всё! Соображения и дополнения есть?
   Спутники Полутёмного предводителя ни соображений, ни дополнений, ни сомнений не высказали. Пелли боялась заранее. Особенно за Нэрниса -- он же такой хрупкий! За себя она боялась не очень. На неё никто никогда не нападал, к тому же со слугами Малерны фар Бриск обычно никто не связывался.
   Нэрнис боялся за Пелли. Она будет приманкой, а отбиваться ей нечем, да и не умеет. А... селян-разбойников придётся убивать. По-настоящему. Надо воззвать к Создателю. Может, Даэрос излишне подозрителен и ошибся?
   Вайола ворочалась в телеге и не могла уснуть. Бой! Настоящий бой с разбойниками. Как благородно! Как отважно! Хоть бы разбойников было побольше! И секирой их, секирой!
   Даэрос прикидывал возможное развитие событий. Пелли свалится в обморок. Вайола после первого промаха тяжёлой секирой рухнет кому-нибудь под ноги. Надо будет успеть прикончить этого "кого-нибудь". Нэрнис если и поцарапает "селянина" своим высокохудожественным мечом, то вместо продолжения боя будет, согнувшись пополам, изливаться в кустах. Оставалось надеяться только на свои двенадцать стилетов, короткие даги и... буйство Айшака.
   -- Ну, что? -- Полутёмный почесал за ухом вернувшуюся к нему скотину. -- Повоюем завтра?
   Айшак фыркнул и оскалил жёлтые зубы. За таким остроухим предводителем он бы и в огонь полез. На том и договорились.
   Ближе к утру Даэросу приснилось, что Боевой Айшак улыбается ему во всю пасть, и утыкаясь в ухо бархатными губами, шепчет: "Прорвёмся! Самцы мы, или кто?" Айшак, конечно же, молчал. А вот ухо и вправду собрался пожевать -- уже щекотал губами и сопел. Небо на востоке посветлело. Солнце ещё только готовилось взойти, но пора было собираться. Полутёмный встал и пошёл будить "войско".
   Войско просыпалось с трудом, а соображало ещё хуже. Вчерашние страхи развеялись за ночь, и в предстоящую стычку в этом тихом лесу "бойцам" верилось плохо. Вайола от этого была уныла, Пелли сонлива, а на Нэрниса совсем некстати нагрянула лень. Кое-как впрягли Крысака и сложили в телегу остатки ужина. Предстояло облачить Вайолу. Оказалось, что облачение в доспех девы -- совсем не то, что облачение в доспех обычного рыцаря. Воительница объяснила, в чём сложность -- верхнюю часть тела следовало правильно разместить внутри нагрудника...
   Такое Даэрос видел впервые. Остальные тоже. Вайола уложила переднюю половину кирасы на землю, легла сверху, опершись на руки, поёрзала, потрясла плечами, утрамбовала своё женское богатство и приказала:
   -- Теперь надо накрыть наспинником и стянуть по бокам.
   И ни тени смущения!
   Даэрос критически осмотрел эту защиту:
   -- Хоть бы набедренники были... и шея ничем не прикрыта.
   Оказалось, что набедренники были тем единственным, что пышная Воительница смогла снять с себя на степной жаре без посторонней помощи. Дотянуться до боковых ремней кирасы не позволил объём "железной" груди и длина рук. Зато, по заверениям Вайолы, так она лучше могла поворачивать "корпус".
   Нэрнис заплёл косу и опоясался ремнём. Меч в роскошных ножнах довершил облик. Даэрос дополнил его вооружение ещё одним ножом.
   То как экипировался Ювелир, все наблюдали молча. Безрукавка отправилась в телегу, а из сумки появилась странная сбруя, в которую он ловко облачился и застегнул на груди. Из расположенных веером ножен, торчали рукояти стилетов -- по шесть с каждой стороны. Пока Даэрос проверял, насколько свободно выходит из ножен каждый, Нэрнис рассматривал метательные ножи Тёмных, о которых он раньше только слышал. В наспинных ножнах диковинной сбруи размещались две даги: длинная -- с треугольной чеканной зашитой и прямыми дугами, и короткая -- с загнутыми. Вчерашние изящные стилеты отправились в сапоги. Оказывается, там имелись для них ножны. Волосы Даэрос подвязал так, чтобы никакие косы сзади не болтались. Полутёмный готовился к схватке со знанием дела. Примерно так должен был выглядеть, по мнению Нэрниса, убийца, подкрадывающийся к мирным селянам тёмной ночью.
   Пелли держала вожжи дрожащими руками. Во-первых, было прохладно, а во-вторых, Даэрос был слишком серьёзен. Братья помогли погрузиться Вайоле, которая после такого представления вдруг решила немного побунтовать -- оседлать Айшака. Наконец, тронулись в путь. Вольный Айшак бежал впереди Крысака. Он останавливался, как собака, поджидающая хозяев, и снова припускал вперёд. Воительница сообщила, что раз Айшак так себя ведёт, значит, драка точно будет.
  
  
   Глава 9
  
   Пока не опасались встретить засаду, эльфы шли поодаль за телегой, и Даэрос рассказывал Нэрнису то, во что он совершенно не собирался посвящать Вайолу, а поэтому вчера умолчал:
   -- Помнишь рассказ Пелли? Про рубаху? Странная вещь, да? А говор? Я ещё в трактире Малка заметил, что человек, который договаривался с Мастером Гвалином о цене, говорит с каким-то странным придыханием. Но это был не вчерашний всадник. Значит, их уже двое с одинаковой манерой говорить. Понимаешь, что это значит?
   -- Из одного города? Все четверо?
   -- Не могу сказать ничего определённого про третьего, того возницу, который свистел. Он не столько говорил, сколько кричал вслед. Хотя... может быть, он просто живёт здесь дольше.
   -- Здесь -- это где?
   -- По нашу сторону Предела. Не поднимай бровь так, как будто я сказал нелепость. Твой меч на тебя дурно влияет! Нэрьо, не обижайся, но ты же никогда не бывал в этих местах, на Восточных окраинах. Здесь нет такого говора с придыханием. В Дреште -- точно нет. В Сиерте и Торме -- тоже. А они не деревенские парни. И рубах таких никто не носит. Пелли права. В Малерне кого только не встретишь, чего только не продают! А и она этого покроя никогда не видела, хотя на её попечении наверняка было достаточно рубах. Да, и ещё... Я все думал, почему их главный так быстро согласился на часть оплаты тарлами? Давай, допустим, что они все -- "оттуда". Представляешь, сколько там будут стоить белые и голубые камни? Я только пока не понимаю, как они весь этот груз собираются переправить. Телеги по Запретному лесу не пройдут.
   -- Частями, наверное. Если они, действительно из-за Предела. А, кстати, что там такого в этом лесу запретного? -- Нэрнис почему-то не желал думать о самом ближайшем будущем.
   -- Ах, ну да! Тебе же никто не рассказывал. Понимаю. После таких рассказов, молодые и отважные дети, вот как наша Воительница, непременно захотят туда отправиться посмотреть и приключений поискать. Плохой это лес. Во всех отношениях. Завалы, местами труднопроходимые чащи, да и водится там, говорят, всякое. Половина страшных рассказов, конечно, выдумки. Но не все. Предел отсекает часть леса, взбираясь на подножие Синего Хребта, и изгибается подковой. Запретный лес -- как раз внутри этой подковы. Чтобы войти в него, есть всего лишь тридцать сатров между двумя изгибами Предела. Кажется, что это много, но ты такое расстояние легко пройдёшь за день. По сравнению с размерами самого леса -- узкое горло. Деревни, что когда-то были слишком близко к лесу, давно заброшены. Население сбежало в первую сотню лет, насколько я знаю. Обратно никто не вернулся. Сказки сказками, а люди просто так дома не бросают. И хорошие места тоже. А там совсем не плохо на первый взгляд. Я как-то побродил по окраинам. Вроде бы всё нормально. Но ночевать там не уютно. И звуки из леса доносятся странные. Некоторые знакомые, а некоторые я не смог опознать. Конечно, я -- не лесной житель, но я слышал там... нечто. Не хочу пугать, но ни человек, ни зверь, ни птица так кричать не могут. А теперь, давай-ка, обгоним телегу. Ты чувствуешь что-нибудь впереди?
   Нэрнис нахмурился. Ему уже и этот лес показался зловещим. Вокруг было тихо. Птицы молчали. Воды впереди не ощущалось. Или Даэрос имел в виду сказки о том, как деревья каждому встречному Светлому эльфу отчитываются в лесных делах? Или не имел?
   -- Элермэ могла бы попробовать понять по рисунку листвы, есть ли кто-то впереди и как далеко, а я даже пытаться не буду. Хотя, она уж скорее бы с белками договорилась. Или с Айшаком. -- Нэрнис вздохнул. Ну, не умеет он ничего такого ценного. Умел бы -- похвастался.
   -- Айшак сам с нами договорится. Я вот, смотрю, он хвост задрал, ушами стрижёт и останавливается часто. Давай-ка, братец -- в лес. Ты -- налево, я -- направо. Девы, приготовьтесь! Пелли, если что -- ныряй в шалаш. Нэрьо, с мечом против дубины не лезь. Против вил -- тоже. Больше бегай и уводи их за собой. Если будешь выбегать при этом время от времени на дорогу, очень мне поможешь. А вообще -- по обстоятельствам. Мы даже не знаем сколько их. Расходимся!
   Даэрос скользнул в сторону и скрылся в густом подлеске. Он рассчитывал, что справа будет больше разбойников. Лес -- гуще. Да и прийти "селяне" должны именно с этой стороны.
   Нэрнис исчез по другую сторону дороги. Подлесок заколыхался и успокоился.
   Пелли даже чуть натянула поводья. Эльфы как будто отошли в лес и остановились там, бросив их одних. Ей стало страшно и одиноко. Но тут сзади запыхтела Вайола:
   -- Давай, скорее бы. Скорее! -- Воительницу сотрясала внутренняя дрожь. И это был не страх, не азарт, а самое натуральное нетерпение. Если бы об этом знал Нэрнис, он бы сразу понял -- таких не лечат. Бесполезно.
   Пелли взяла дрожащей рукой хворостину и срывающимся голосом пролепетала Крысаку:
   -- Ну, пошёл, пошёл...
   Айшака снедало такое же нетерпение, как и его хозяйку. Он вертелся волчком, рыл копытом землю, тряс головой. Вайола наблюдала за его действиями из-за плеча Пелли и комментировала:
   -- Ну, вот! Как только голову вниз нагнёт, как будто носом в землю смотрит, значит, собирается в бой! Видишь, голову пока не пригнул? Ну, давай, Пеллиэ! Поторопи эту корову!
   Пелли торопиться не хотелось. Она в ужасе смотрела на "проклятого Айшака", как будто это он придумал разбойников на радость себе и своей ненормальной хозяйке.
   Дорога довольно круто повернула вправо. Пелли аккуратно выехала по большой дуге, чтобы телега не зацепилась колесом и не опрокинулась. То, что она увидела за поворотом, убедило её, что Даэрос был, к несчастью, прав. Дальнейший путь преграждал ствол, лежащий поперёк дороги. Даже такая наивная жительница Малерны, как Пелли не могла принять его за случайно упавшее дерево. Айшак пригнул голову к груди, как будто хотел рассмотреть что-то у себя под ногами. В шалаше привстала на коленки Вайола:
   -- О! Собрался!
   -- Куда? -- Пелли трясло от страха.
   -- Не "куда", а полностью собрался!
   Из леса вразвалку вышел крестьянин. Бородатый степенный мужчина, лет сорока -- сорока пяти, спокойно прошёл вдоль ствола, оставив преграду между собой и путниками, по-хозяйски поставил на него ногу и спросил:
   -- И далеко едете-то?
   Ни вил, ни дубины у него не было. Пелли никогда бы не поверила, что такой приличный селянин затеял что-то настолько неприличное, как грабёж и убийство. Убийство дев. Невероятно. Айшак застыл с опущенной головой.
   Даэрос прекрасно видел, подкравшись со стороны леса, шесть широких спин "мирных селян". Никаких вил -- только длинные ножи. А дерево эти "хлебопашцы", похоже, срубили давно, и всякий раз выносили на дорогу по нужде. Полутёмный миновал настил из сучьев, на которые бревно укладывали "по окончании дела", чтобы не гнило. Ар Ктэль встречал в своей жизни не так уж много разбойников, но таких хозяйственных -- впервые. И, похоже, они ещё и любили поговорить перед "работой". Очень по-крестьянски.
   -- Что молчишь-то, девка? -- Бородач вынул из-за голенища нож и перешагнул через ствол. Стоящий на дороге лошак его не интересовал.
   Пелли завизжала и поползла вглубь шалаша под защиту перины и Вайолы. Айшак, которого почти миновал "селянин", нанёс ему в спину мощный удар задними ногами, и разбойник налетел на Крысака. Крысак не любил, когда к нему так быстро идут знакомиться без яблок, и укусил незнакомца за щёку. Это был единственный и абсолютно бесполезный вклад мерина в общее дело. Разбойник, скорее всего, потерял сознание сразу после сдвоенного удара копытами и так и не понял, что разрушило ему крестец.
   Из леса, спеша к предводителю шайки, выскочило ещё четверо мужиков. Четвёртый сразу же свалился на обочине, как будто споткнувшись, с ножом, торчащим из-под левой лопатки. По другую сторону дороги в лесу кто-то кричал. Кажется, Нэрнис. Селяне, спеша к телеге, не сразу заметили, что их стало гораздо меньше. Айшак отсёк крайнего и погнал по дороге, кусая и лягая. Слева выскочило ещё трое разбойников. Но эти орали: "Уходим, эльфы!" Какие там эльфы... Старая оглобля с попонами отлетела в сторону под ноги нападавшим, и в телеге восстала Достойная Вайола во всём блеске доспеха, с боевым ведром на голове и с огромной секирой.
   -- И-эх! -- Секира Воительницы просвистела у Пелли над головой, почти описав круг. Служанка обняла ногу защитницы и зарылась поглубже в перину. Вайола радостно ухала, стоя в телеге, утонув по колено в перине, но на сей раз, приняв достаточно твёрдый упор, чтобы не вывалиться. Она была в восторге от своей боевой разминки. Злодеи отошли от шока быстрее, чем рассчитывал Даэрос. Один из грабителей попытался подколоть Воительницу в ногу, но случайно угодил рукой под секиру. Дева как раз начала замахи в обратном направлении. Разбойник выронил оружие и схватился за запястье, унимая кровь. Вайола радостно завизжала, а раненый свалился у телеги с ножом Полутёмного в горле.
   Наконец, из леса вылетел Нэрнис. Меч в крови, сам он -- тоже, глаза -- шальные. Что Светлый кричал, никто понять не мог. А он не мог замолчать. Хорошо, что хоть успел разминуться с Айшаком, который вернулся бешенным галопом. Айшак сделал "свечку" и сбил наземь ещё одного разбойника. Подняться лиходей уже не смог. Лошак с такой силой отработал ему задними ногами по черепу, что мотнувшаяся голова чуть не насадилась лбом на тележную ось. Отвратительный хруст, крики, ор Айшака, храп мерина и вопли Нэрниса, которые стали странным образом перетекать в песню, совершенно доконали Пелли и довели до долгожданного обморока.
   Вайола, наконец, выдрала свою ногу из "сестринских" объятий и довольно лихо свалилась на спину разбойника, который так неосторожно повернулся задом к телеге, отбиваясь от изящных атак Нэрниса. На блестящий наспинник Воительницы хлынула кровь -- Светлый с оттягом рубанул мечом очередного нападающего. Помогать Воительнице подняться не имело смысла. Придавленный ею личный противник оказался головой аккурат между двух "железных" грудей, лицом в землю. Неуспокоенная, радостно урча, била его по темени рукояткой секиры. Голова -- не гвоздь, и меж грудей забивалась плохо. Противник не подавал признаков жизни. Вероятно, он умер в тот момент, когда Воительница припечатала его к дороге и тем самым сломала шею. Нэрнис поспешил на помощь к брату. Даэрос за это время успел расправиться с ещё одним разбойником. Последний оставшийся в живых "селянин" попытался отбить ножом колющий удар даги, но рассек воздух. Полутёмный прыжком оказался у него за спиной, и в следующее мгновение острие его оружия уже показалось из груди грабителя. Айшак озверел от запаха крови и носился по дороге, топча трупы. Даэрос высвободил дагу и рванул обратно в лес.
   В лесу хрустело и шуршало. То ближе, то дальше слышался топот и тяжелое дыхание. Недоумение Нэрниса длилось не долго. Даэрос выгнал на дорогу хозяина постоялого двора. У этого разбойника был меч. Для человека, прожившего всю жизнь в сельской глуши, такое искусство владения клинком было нереальным. Да и двигался он слишком быстро для простого человека. Пока Светлый удивлялся и прикидывал, как бы перебросить брату свой меч, дага в правой руке Даэроса преобразилась. Она раскрылась в обе стороны двумя малыми клинками и превратилась в трезубец. Полутёмный поймал оружие противника на раскрывшуюся дагу, вывернул, и меч "трактирщика" отправился в полёт в сторону леса. Ещё до того, как он упал на землю, вторая дага Даэроса погрузилась в тело врага по самые дуги. Теперь Нэрнис сообразил, почему его брат отбивался с правой руки более коротким клинком. В голове плыл туман. Мир странно дрожал. В ушах звучала протяжная музыка. Даэрос "накатывал" все ближе, как волна.
   -- Нэрьо, кончай петь! Аль Арвиль, держите себя в руках! Брат, ты меня пугаешь...
   Ар Ктэль безрезультатно тряс своего Светлого родича. Отчаявшись привести Нэрниса в чувство уговорами, он отхлестал его по щекам. Песня закончилась.
   Пелли всё ещё была там, где ей и надлежало быть -- в обмороке. Полутёмный решил её пока не беспокоить. А вот Вайола пыталась встать и вытащить голову разбойника, застрявшую по самые уши между сплющенными тазиками грудей. Даэрос, не церемонясь, упёрся в плечо Воительницы и рванул "предмет" за окровавленные патлы. Нэрнис смотрел на это, как на что-то далёкое, невозможное, происходящее не здесь и не сейчас. Когда брат командовал, он слушался потому, что надо было что-то делать дальше. Пусть даже просто двигаться. Дерево убирать -- значит, дерево убирать. Стилеты пересчитать, а вот снимать обувь с трупов...
   -- Нэрьо, я тебе потом всё объясню. Воительница, телегу надо отвести обратно, задом. Айшака изловить и привязать. Возвращайтесь за поворот, возьмите Нэрниса за руку и уведите его. Ждите там. Я позову.
   Пелли очнулась и стала задыхаться в перине. Она приподнялась и огляделась. Попоны и перекладина лежали рядом с ней в телеге. Впереди дорога поворачивала, и надо было аккуратно проехать поворот, а то он слишком крутой. Но она же это уже делала... Или ей всё приснилось? Нет, не приснилось! Нэрнис, забрызганный кровью, стоял рядом и гладил Крысака. Вайола обтирала Айшака её косынкой. Не приснилось. И эта жуткая воющая песня... Пелли заплакала.
   -- А Даэрос? Он погиб, да?
   -- Нет. -- Отозвалась Воительница. -- Он на дороге... убирается.
   Нэрнис молчал и гладил мерина.
   Наконец прибежал Тёмный и, подхватив Крысака под уздцы, повёл по дороге. Пелли сидела, не прикрытая никаким шалашом от того зрелища, которое упрямо лезло в глаза. По обе стороны от телеги в кровавых лужах валялись тела людей. Даэрос решительно вытащил старые сапоги, в которых прежде мучился Нэрнис, и заставил брата переобуться. Дальнейшие действия Ар Ктэля казались Пелли загадочными и ужасными. Он просто издевался над Светлым:
   -- Здесь потопчись, теперь присядь, встань! -- Даэрос таскал за собой Нэрниса от тела к телу.
   В телегу забралась Вайола. Она смотрела на жизнь гораздо проще, как ребёнок, который пока вообще не понимает в чём ценность жизни. В молодости кошмары начинают мучить с некоторым запозданием, так что ей до них было пока далеко. Воительницу куда больше интересовал Полутёмный.
   -- Новые следы делает! -- Зашептала она на ухо Пелли. -- Какой умный! А ножи как бросает!
   Наконец, Даэрос удовлетворился результатом, бросил в телегу какой-то свёрток и привесил к заднику связку разрезанных сапог. Он обернулся, посмотрел на бледную Пелли, запрыгнул в телегу и пристроил перекладину на место. Попоны шалаша были как нельзя кстати. Пелли еле держалась.
   -- Вайола! Немедленно садитесь на Айшака, оседлаем его потом. Нэрьо, иди в телегу!
   Даэрос запрыгнул на место возницы и взялся за хворостину.
   -- Но! Пошёл.
   Телега покатила по дороге. Ещё один труп с раздробленным черепом видели только Даэрос и Вайола. Это был тот разбойник, которого гнал по дороге Айшак. Догнал, значит.
   Нэрнис подобрал ноги, чтобы не пинать бурдюки и корзины, уткнулся Пелли в колени и беззвучно зарыдал. Приключения оказались совсем не такими весёлыми, как он предполагал вначале. И страдал Светлый Аль Арвиль не от чувства вины, а от того, что жизнь имела ещё и такую сторону -- отвратительную в своей подлости и кровавости. И каждое новое судорожное рыдание он сопровождал немым вопросом, на который никто не смог бы ответить: "И что им дома не сиделось, селянам этим?".
   Вечером лагерь устраивали Даэрос и Вайола. Пелли и Нэрнис спали в телеге.
   -- Сон -- это то, что надо. Хорошо, что они уснули. -- Полутёмный разводил костёр.
   -- А я совсем спать не хочу! -- Воительница, освобождённая от доспехов, ходила пошатываясь, но храбрилась. -- И что это они такие нежные?
   -- Они просто взрослые. -- Даэрос подкинул ещё сучьев в огонь. -- Давай, будить.
   Нэрнис рассматривал свою одежду. Заскорузлые тряпки. Отвратительные пятна. Это всё надо снять и выкинуть. События минувшего дня возникали в памяти обрывками, и сколько Светлый их не гнал, они упрямо возвращались. Где-то рядом журчал ручей.
   Полутёмный нагнал брата уже у воды. В мелком ручейке можно было разве что умыться.
   -- К озеру течёт. -- Нэрнис бы сейчас многое отдал за возможность погрузиться в воду целиком и отмыться. А пришлось только в лицо поплескать, да одежду сменить. Её он бросил здесь же и пошёл к костру. Разговаривать ни с кем не хотелось. У поляны его встретил часовой -- Айшак. Зверь потоптался вокруг и отправился обратно к Даэросу. Пелли, слава Создателю, разговорчивостью не страдала, а у Воительницы рот был занят едой. Смотреть на это было невыносимо. Неужели она в состоянии есть? Даже Айшак не жуёт по своему обыкновению, ни кусты, ни ёлки! Светлый сел и уставился в огонь.
   Из леса вернулся Даэрос с мокрым свёртком, воткнул поближе к костру пару сучьев, пристроил в развилках поперечную ветку и развесил на просушку стираные вещи Нэрниса.
   -- Нэрьо, не переживай насчёт стирки. У тебя сейчас не то состояние, чтобы думать. Поэтому, лучше выпей. Есть ты всё равно не сможешь. Вайола! Не хрустите костями. Пеллиэ уже побледнела.
   Воительница съела полкурицы и крушила зубами кости. Не то, чтобы она любила грызть, что ни попадя. Она просто задумалась. По мере раздумий её лицо приобретало выражение невинности и беззащитности. Округлившиеся глаза смотрели на окружающих с удивлением. Её подвиг обретал наконец-то черты реальности. Напиваться, как в рассказах отца, совершенно не хотелось, хотя никто и не подумал отобрать у неё целый кувшин вина. Врагов убивать оказалось нужно, но противно. Противно и гадко не в бою, а после. К счастью, Вайола был тем существом, которое любую проблему может упростить, пережить и найти в этом нечто нетривиальное. Вывод Воительницы оказался далёк от боя, разбитых ею и Айшаком черепов, от трупов на дороге и вязкого запаха крови: "А папа-то врал!". К таким страшным изменениям в своей системе ценностей она была совсем не готова, но падать в обморок быстро как Пелли не умела. Дочь Искусной Оплодотворительницы избежала тяжких размышлений более естественным путём -- улеглась на плащ Даэроса и уснула.
   Айшак пошёл побродить по лесу. Что-нибудь съесть навоевавшемуся лошаку было, на самом деле, необходимо.
   Эльфы перенесли Воительницу в телегу и укрыли покрывалом. Вайола всхлипывала во сне, бормотала и ругалась. Нэрнис послушал, но так и не смог разобрать, что она хрипит сквозь сон. Светлый вернулся к костру. У него были вопросы, но он не спешил их задавать. Его Полутёмный брат, обычно сам всё объяснял. Пелли сидела тихо, как мышь, но в полной готовности обнимать всех плачущих. Нэрнис вспомнил свои рыдания. Позор-то, какой!
   И всё-таки Даэрос был специалистом не только по части людей. Перевести разговор в ту область, где нужно не страдать, а считать, оценивать и строить планы, мог только такой, тёртый жизнью брат.
   -- Ты понял, кто он был? -- Полутёмный намеренно выражался обобщённо, чтобы вытянуть Светлого на разговор.
   -- Кто "он"? -- Нэрнис принял правила игры.
   -- Трактирщик. Кто он был? На самом деле?
   -- Человек. Слишком опытный воин, для трактирщика.
   -- Именно. Бывший наёмник. Я предполагаю, что он осел в местной глуши, но быстро подмял под себя всех местных жителей. Сколько было нападавших с твоей стороны леса, Нэрьо?
   -- Пятеро. Двоих я... зарубил ещё в лесу. Сначала того, которому я...
   -- Подробности ни к чему. Значит, пятеро. Шесть -- с моей стороны. И ещё -- сам трактирщик. Он не лез на дорогу, отсиживался в лесу. Но все его дружки были прекрасно тренированы. Знаешь, как я догадался, что с ними ещё кто-то есть?
   -- Услышал его?
   -- Если бы. Он затаился весьма качественно. Залёг и не шевелился. -- Даэрос налил вина и заставил Нэрниса взять стакан в руки. -- Я обратил внимание на их ножи. Простые крестьяне, промышляющие редким разбоем, нападают с тем оружием, которое им наиболее привычно: вилы, косы, дубины, в конце концов. А у этих были одинаковые длинные ножи, в три четверти стандартного меча. И заточка хороша. А его меч ты рассмотрел? Я его почистил и забрал, потом покажу. Облегчённый -- шесть отверстий по полотну клинка. Таким махать можно часами. Но этот "трактирщик" и обычным бы смог. А свист помнишь? Интересный клинок -- поющий. Скоре всего, он сколотил банду из местных, когда-то мирных, жителей. Несогласных выжил, оставшихся обучил: все их ухватки были одного сорта. Я был в этих местах лет двадцать назад. Деревня была совсем другая. Не знаю, когда он здесь появился, но если бы не наше дело и спешка, я бы поискал в лесу могилы тех, кого они зарезали. И раскопал бы, Единым Создателем клянусь, чтобы было понятно, кто валяется на дороге и почему. Представь, что на нашем месте был бы Сорэад со своим слугой, племянницей и Достойной госпожой. Где бы они сейчас лежали? А сколько было таких за все годы? Попробуй думать не о мёртвых, а о тех, кто будет жить. В селе всё равно рано или поздно появятся другие крестьяне. И, надеюсь, им на голову больше не свалится ошалевший от своего мастерства наёмник. -- Даэрос внимательно следил за братом. Нэрнис всё-таки опустошил стакан, и Полутёмный подсунул ему целый кувшин. -- Конечно, у этого трактирщика когда-то давно тоже был первый бой, и он тоже валялся в кустах и мучился. А потом привык убивать и стал мастером или даже наставником. Не стал бы, не дожил бы до своих лет. -- Даэроса повело в размышления. -- Представь, сельского парня, который мечтал завести собственный трактир. Жизнь его поломала, изувечила, переделала, а мечта осталась. Только он не понимал, что это уже не та мечта. Он накопил золота, купил трактир и землю. Но эта тишь да гладь уже не соответствовала его изменившейся натуре. Сколько он метался? Год? Два? И вот результат: он создал своё войско -- трусливое, без знамени и чести. Но его "воины" обрели ту же уверенность в избранности и непобедимости, что и он. Много ли надо, чтобы победить купчишку или крестьянина, который возвращается один с барышом? Да, всего ничего. И дубьём бы справились. Нет, Нэрьо, он не за медяками в лес ходил. Ему нужна была власть и подчинённые. Пей! Пей и думай, о том, что по дороге пройдут обозы, и никто никого не зарежет. Легче? Нет? Тогда выпей ещё. Ну, сходи в кусты, а потом опять выпей! Пелли, ты меня понимаешь?
   Пелли никак не ожидала, что потребуется её понимание. Она как раз закончила переделывать картину убийства многих людей в картину избавления мирных путников от разбойников. К тому же этот Полутёмный временами выворачивал всё дело так, что мысли путались и сознание уплывало. Надо было учесть ещё и этот казус. Пелли учла, прикинула и так и эдак. Всё равно получалось, что он прав.
   -- Достойная Пеллиэ! -- Даэрос уже изрядно выпил и перешёл на высокий слог. -- Хватит страдать. У нас не было другого выхода. Давайте представим следующее: я стучу в каждый двор и сообщаю селянам: "Почтенные! Грабить нас небезопасно. Убивать -- тем более. Среди нас -- два эльфа, одна воительница, буйная, молодая и потому нелепо-бесстрашная, и Айшак -- порождение дикого гоблина и скотской матери". -- В лесу захрустело и на поляну выбежал радостный лошак. Полутёмный вспомнил его подвиги и решил, что животное честно заслужило одобрение. -- Иди! Иди, ко мне, тварь позорная, ценный экземпляр. Вались, почешу, так уж и быть. -- Даэрос сгрёб Айшака за храп и пригнул к колену. -- Вот! Ну и как я мог объяснить, тем троим, которых он затоптал, что это не просто лошак, а научно обоснованная ценность? Гадкая и злобная. Пеллиэ, с чего я начал? А! Ну и ещё -- с нами нежная дева, убивать которую -- подло. Представили? Глупо? Так какого ж я тогда оправдываюсь! -- Айшак заранее захрипел, предчувствуя удушение, но был совершенно неожиданно обласкан. -- Прости, мерзавец. Хочешь укропчика? -- Полутёмный расщедрился на целый пучок. -- Нэрьо, кончай кусты удобрять! Тебе всё равно нечем. Иди, поешь! Пеллиэ, ты тоже, давай, кушай. А то на вас смотреть страшно: цветок сиори и полевая ромашка, того и гляди, ветром унесёт. Хватит лепестками трясти. Такое впечатление, что до нас в мире вообще никто никого пальцем не тронул. Светлый мой, тебе ещё что-то неясно?
   -- Сапоги... Зачем? -- Нэрнис тяготился этим отвратительным фактом. Раздевать мёртвых -- верх непотребства.
   -- Ах, ну да! Значит так: едут за нами четверо в плащах. Приезжают в село и видят: трактирщика нет. Его жена объяснить ничего не хочет или не может. Село тихое, подозрительно пустое. А они тут, кстати, не так давно проезжали в сторону Малерны. Значит, что-то случилось. И вот они въезжают в лес... Впечатлились? Рисуем дальше. За поворотом дороги они наткнутся на тела. Трактирщик и ещё один селянин заколоты. Двое других убиты ножом в спину. Тот, что с порезанной рукой -- ножом в горло. Ещё двое валяются в разных местах с раздробленными головами. Бородатый -- со сломанной спиной. Ну и конечно, самый загадочный мертвец -- Вайолин. У него такая дырка на темени, что запросто можно задуматься о буйных огромных дятлах. И уши стёрты. Пусть думают, как такое возможно. И в довершение картины: один из покойников на дороге и ещё двое таких же, в лесу, зарублены мечом. Нэрьо, если бы ты столкнулся с таким обильным на несуразности сюжетом, ты бы попытался, хотя бы в целях сохранения собственной жизни понять, кто их всех отправил в Вечные Чертоги?
   -- Да... Конечно, я бы попытался прочитать следы, посмотреть, кто и чем был вооружён...
   -- Именно! Я сделал всё, что мог. Они увидят следы телеги Почтенного Сорэада уходящие вдаль по лесной дороге. Некий лошак, судя по тем же следам, плёлся всё время сзади. Плащеносцы непременно обнаружат, что Сорэад остановился. Этот мерзкий скряга не взял только ножи "селян". Отбирать оружие мёртвых -- плохая примета. Но всё, что на них было: хорошие сапоги, амулеты, оберёги, даже хорошие пуговицы -- всё собрал. Нэрьо! Не закатывай глаза! Когда на поле боя гибнут воины, и нападающие и защитники, окрестные крестьяне равно обирают тела и тех и других. И, спаси Создатель, раненых. Многие после этой "жатвы" переходят в разряд мертвецов. Никакой Сорэад не проехал бы мимо восьми пар хороших сапог и, не обыскав тела. Заодно, отсутствие восьми пар сапог не позволит точно понять рисунок боя. На этой дороге и в лесу теперь надо три дня сидеть, чтобы хоть в чём-нибудь разобраться. Теперь всё выглядит так, как будто Сорэад прибавил ходу, только миновав отваленное бревно. Или я, по-твоему, должен был оставить следы того, как вчерашний дохлый лошак бодро дробил копытами черепа, Сорэад кидался ножами, а его слуга благородным клинком рубил головы сельским разбойникам? Нэрьо, пусть они размышляют, кто кого в лесу убил, и кто следы заметал. Вполне небрежно -- видно, что заметал, но качественно -- не видно, чьи были следы. А Сорэад должен был остаться Сорэадом. И остался. Пока вы с Пелли обнимались в телеге ...то есть, спали в обнимку, я закопал сапоги и прочий хлам в лесу. А вот чего я не могу сделать, так это заставить тебя забыть, как ты рубил и пел. Кстати, а что это был за жуткий вой? В принципе, я догадываюсь, что это -- песня. Но хотелось бы знать, о чём она...
   Светлый понял, что брат иссяк и больше не намерен утешать особо чувствительных.
   -- Даэр! У меня такое впечатление, что неделю назад я был ребёнком, а теперь постарел.
   -- Это страшно? Нашему... то есть, моему Повелителю Амалиросу почти две тысячи лет. Живёт же.
   -- Грустно!
   -- Ты просто мало выпил! Жизнь же очень быстро меняется. Например, я ещё позавчера хотел убить вот эту скотину. -- Даэрос дергал за губу Айшака, который завалился ему головой на колени, как домашний пёс. -- Скотинку! Ослище поганый! Морда мерзкая. Тёплая! Поднимись, я тебя поцелую! Какая же ты -- ценная тварь! Пить будешь, гадюкин сын? Пока хозяйка не видит? -- Айшак был вздёрнут за холку и покорно выхлебал всё, что ему налил в кофр обожаемый сильный вожак, после чего упал. -- Всё! Спёкся! Слабак! -- Даэрос заливал бой вином.
   Нэрнис глушил свои муки тем же, следуя примеру и совету Полутёмного брата. Пелли пила за компанию. Её ещё никто не учил правильно выбирать компании. Иначе, она бы полностью осознала всё, что происходило дальше.
   Сначала голодный, выпивший кувшин вина Нэрнис попытался спеть то, что он пел в бою. Даэрос поздравил брата с очередной победой, заявив, что волки навсегда ушли из этих мест. Светлый был "хорош" настолько, что согласился выслушать стихи без рифмы. Но Полутёмный пообещал в них бездну смысла. Потом поэт искал змею, но не нашёл и стихи обошлись Нэрнису сравнительно легко. Без жертв. Это Пелли ещё помнила. Но смысл стихов она не поняла. Её обожаемый Принц делал умное лицо, но по всему было видно, что и для него этот смысл не вполне ясен. Даэрос, видя невменяемость спутников, пытался им помочь и дополнял чтение комментариями:
  
   Нет осенней листвы.
   Только эльф украшает собою иву.
   Одинокий жёлудь.
  
   -- Ну! Это же типичное! Ну, эльф на дереве! А, ну вас! Вот ещё...
  
   Страшно. Верят в легенды
   Сыны дровосеков о бессмертных в лесу.
   Эльф не может дать дуба
  
   -- Жизнеутверждающе, да? Или вот:
  
   Эльф о корень споткнулся.
   Старый дуб был им назван дубиною старой.
   Любит эльф констатировать факты.
  
   -- Высоконаучно, вы не находите? Тогда ещё:
  
   Эльф пускает стрелу.
   Умер старый клыкастый секач -- поедатель
   Дубов нерождённых
  
   -- Это о приумножении лесов. Цикл стихов называется "Дубы и эльфы". Мой Светлый период в творчестве. Пелли, ты нечувствительна к поэзии. Вот, другое дело -- Нэрнис! Видишь, он плачет. Айшак, уйди, дай я брата обниму!
   Нэрнис плакал почти от счастья. День был страшным, вино вымороженным, но все остались живы. И даже Даэрос, вопреки ожиданиям, прочитал не нечто постыдное про голых дев, а вполне приличное. Ни одного похабного слова. Нефраль, а не брат. Может же, оказывается. Жаль только, что Светлый период в творчестве у него давно прошёл.
   Как оказалось у Даэроса прошло ещё и лирическое настроение. Полутёмный вновь приступил к активным действиям.
   -- О! Я, кажется, решил одну сложную задачу. Нэрьо, а принеси-ка нашу братскую чашу. Ладно, ползти не надо. Пелли, то мятое блюдо в его сумке, помнишь? Неси. Сейчас я всё объясню.
   Пелли пришла в то состояние неуёмной весёлости, когда кажется, что можно ещё много чего выпить, но на самом деле -- пить больше нельзя. Она очень хотела что-нибудь спеть, но не знала ничего кроме детских песенок, которые когда-то ей напевала мать. При эльфах исполнять такую чепуху -- неприлично. Конечно, они думают, что "не могут дать дуба". Но это пока за них люди, как следует, не взялись.
   Вайола брыкалась во сне. Вытаскивать из-под неё мешок было трудно, но Пелли справилась. Даэрос что-то усердно втолковывал Нэрнису. Нэрнис выражал эмоции бровями, иногда жестами, но в целом, похоже, был согласен с доводами. Потом он кивнул, пожал руку Полутёмному брату, и Пелли поняла, что момент упущен: Тёмное нетрезвое чудовище заморочило голову Прекрасному Светлому Принцу и склонило его... ну, к чему-то, точно склонило.
   -- Милая наша Пелли! -- Даэрос стоял с полным "блюдом" вина и почти ничего не проливал. -- Твои заслуги перед нами неоценимы. Долг невосполним. Наш. Мы с братом долго спорили, кто, как и чем из нас... кто из нас тебе более обязан, и решили, что -- никто! То есть -- поровну. Каждый из нас должен взять тебя в жены. Не сбивай меня, Дева. Не на время и не по очереди. В том смысле, что у эльфов не может быть одной жены на двоих. Хочешь быть женой на двоих? А чего тогда подпрыгивать? Вот! Значит, в этом месте наши обычаи сходятся. Таким образом, если ты не можешь именно этим путём... то есть мы этим путём никак не можем... Короче: одна сестра на двоих вполне может быть. Это естественно! Хочешь братьев? Один -- нормальный, другой -- я. А я, как брат, очень даже неплох! Нэрнис, подтверди! Видишь, он кивает. Что значит, если он хочет? А моё мнение где? Мы вообще в данном вопросе с ним сходимся, поскольку это -- общее тело. То есть -- дело. Ваше тело -- наше дело, или наоборот? Я запутался с тобой, Пелли. Братьев заводить гораздо легче, чем сестёр. Короче, Дева наша ценная, пей, пока наливают! Это братская чаша, а не блюдо мятое. За отказ -- кровная месть! Ты хочеш-ш-шь крови!?
   Этого Пелли сегодня насмотрелась вдоволь и больше не хотела. А в том, что Тёмный может убить быстро и на ощупь -- не сомневалась. Она отхлебнула из "чаши". Даэрос приподнял засыпающего Нэрниса за ворот рубахи и показал ему братский сосуд. Реакция была правильной. Не пить из этого было нельзя. Нэрнис выпил. Пил честно. Даэросу пришлось отнять, чтобы самому приложиться.
   -- Всё! Готово! Поздравляю, Пеллиэ, теперь у тебя есть два брата. А ты есть у нас. Никуда не уходить! Если что -- зови Айшака. Завтра нас везёт Вайола. Как хочет, пусть так и везёт. Два брата! Здорово, да? А ещё... Я тебе завтра уши проколю.
   Тёмный растянулся рядом с Нэрнисом. Пелли смотрела на двух спящих эльфов и не понимала. Не понимала, как она может вот так любить этого замечательного зеленоглазого... уже брата. Не понимала, потому, что теперь это было неправильно. Не понимала, чем два остроухих пьяных мужика отличаются от двух обычных пьяных мужиков, которых она в своей жизни неоднократно таскала из трапезной по комнатам. Не понимала, как можно вот так спать на земле. И ещё: два спящих вповалку брата -- это не просто два спящих вповалку. Они пачкаются, пылятся и могут свалиться в костёр. Пелли приступила к новым тяжким обязанностям. Откатила, повернула, уложила, укрыла. Между братьями как раз осталось место. Пелли втиснулась, по привычке прижалась к Нэрнису и вспомнила: "Я тебе завтра уши проколю". Обещание было страшным, но она понадеялась, что Тёмный брат о нём не вспомнит, и уснула.
   Ближе к утру проснулась Воительница. Костёр потух, остатки ужина валялись, как попало. Вайола быстро навела порядок и приволокла сучьев для костра. Потом ещё раз прошарила окрестный ельник и принесла ещё охапку. Делать было больше нечего. Неуспокоенная Воительница обошла окрестности дозором, чуть не раздавила ежа и вернулась к костру. Надо же, как они мирно спят! Хоть сейчас нападай. Хотя... Это -- неправда. Светловолосый успеет убить раньше.
   Даэросу стало душно. Он открыл глаза и посмотрел в нежное розовеющее небо. Рядом лежала Пелли в обнимку с Нэрнисом. Все они втроём были укрыты покрывалом и периной. Жарко, конечно, но утром весьма кстати. А вот это... Полутёмный провёл рукой по волосам. Тина какая-то...
   Выпутав из волос что-то скользкое и длинное, Ар Ктэль был поражён. Некто, хотя не трудно догадаться, кто именно, вплёл ему в волосы кувшинку.
   -- Нэрьо, вставай! Озеро не так уж далеко. Доброе утро, Достойная Вайола! Благодарю Вас за такой изящный и нежный дар. Не Вы? А кто? -- Даэрос впервые слышал такую наивную детскую ложь. Если не она, то остается только Айшак. Но это не Айшак топчется вокруг телеги, краснеет, пыхтит и запрягает Крысака. Полутёмный приуныл: только правильно определил одну деву, как тут же вторая начала создавать проблемы. Ладно. До жениха -- день лесом, день полем, а там -- уже недалеко.
   Свеженазначенная сестрой Пелли собиралась поутру помучиться вчерашними проблемами. Но ей не дали. Не дал её коварный Тёмный брат. Она, как ни старалась, не могла его считать даже на четверть Светлым. Он отправил Нэрниса и Вайолу к озеру -- за водой и помыться, а сам собрался исполнить свое обещание. От вида иголки, загнутой на манер крючка, у Пелли сразу же закружилась голова. Наверное, Даэрос рассчитывал, что чувствительная девица упадёт в обморок, и он проколет ей, всё, что надо без проблем. Не тут-то было. Есть ситуации, когда девы предугадывают такое развитие событий: они лежат в полном бесчувствии, а над ними издеваются грубые мужчины.
   Даэрос даже не сразу понял, зачем Пелли задирает юбки да ещё так неприлично высоко. Просто поначалу она делала это слишком медленно. Зато потом новая родственница показала очень приличную скорость в беге по лесной местности, пересечённой упавшими стволами. Тропинка к озеру, которую протоптала ранним утром Воительница, позволяла бежать, почти не спотыкаясь. Даэросу было не слишком удобно ловить Пелли одной рукой. В другой руке он сжимал своё страшное оружие. Шустрая девица пользовалась тем, что она есть никто иная как сестра, поэтому её нельзя отловить на манер Айшака -- сбить с ног и завалить. Полутёмному приходилось бежать рядом и уговаривать.
   -- Пеллиэ, все девы, у которых есть серьги, сначала прокалывают уши...
   Нэрнис и Вайола, заслышав позади топот и вопли, благоразумно уступили дорогу.
   -- Милая моя, я же промыл иголку в вине! Я же не могу с ней бегать...
   Топот затих где-то у озера, а потом раздались вопли: "Спасите! Помогите!" Светлый и Воительница рванули вперёд. Уши ушами, но девы, которых всего лишь укололи, так не орут.
   -- И точно! Берега озера оказались илистыми, а местами болотистыми. То ли Полутёмный специально загнал Пелли в топь, то ли она сама туда угодила, но Даэрос собирался воспользоваться моментом. Он перекинул к увязшей по пояс Пелли толстую корягу, а теперь полз по ней к несчастной девице, вместо того, чтобы её вытаскивать. Свой "крючок" он зажал губами, поэтому разобрать в точности его слова было невозможно. Но суть Нэрнис понял: непременно спасёт -- как только уши сестре проколет. Пелли была в безвыходном положении: руки заняты корягой, ноги скованы трясиной.
   -- Даэр! Тебе не стыдно? Кто так с сёстрами обращается? -- Светлый был возмущён.
   Даэрос пристроился на коряге на корточках, взял в руки "иглу" и возразил:
   -- Я слышал, что все браться и сёстры именно так в детстве и поступают. Дерутся, ругаются и жалуются друг на друга родителям. У нас не было совместного детства. Я восполняю пробелы. Сейчас Пеллиэ меня немножко поненавидит. Потом уши заживут, и она снова будет меня любить. Сестрица, не верти головой, ты же не хочешь оказаться с проколотым носом, как орчанка? Чем быстрее проколем, тем быстрее вытащим тебя отсюда. Вот и всё! И стоило бегать? -- Даэрос прополз по бревну обратно, вытащив Пелли на себе. -- Теперь тебя надо отмыть, а мы тебе по-братски одолжим что-нибудь из одежды. И меня тоже надо отмыть. А в ближайшем городишке купим пару платьев. Лучше -- три. Ну, не плачь! Потом сама радоваться будешь. Я тебе ещё колечко подарю. Воительница, забыл сказать, второй орден Вам обеспечен. За отвагу.
   Пелли зашла в воду, наклонилась и делала вид, что полощет подол, хотя в таком грязном платье окунаться следовало целиком. Даэрос, например, так и собирался сделать. Надо было только зайти поглубже, где вода была не такая мутная. Но Пелли его ещё не простила. Она дёрнула проходившего мимо Тёмного за ногу, и он отправился купаться на грязном мелководье. Светлый брат радостно поддержал её с берега:
   -- Видишь, Даэр, какая у нас сестрёнка мстительная, вся в тебя! И волосы, кстати, белые-белые, как я помню. Пеллиэ, у тебя точно в роду Тёмных не было?
   Вайола, наконец, поняла, кем приходится двум эльфам эта невзрачная девица. Но, проспав весь процесс "братания-сестрения", она сочла, что ей после боя оказали особое доверие и открыли тайну.
   По возвращении на стоянку, Даэрос снова взял командование на себя.
   -- Будем считать, что повеселились и размялись. А к озеру прогулялись даже быстрее, потому что бегали. Но я бы не советовал всем ежедневно мокнуть. Особенно девам. Быстро переодеваемся и трогаемся в путь. Вайола, сегодня повозкой правите Вы. Одевайте своё прекрасное платье. К вечеру мы покинем лес, а за лесом сёл гораздо больше. И не исключено, что нам кто-нибудь может попасться навстречу. Пеллиэ, развесь своё платье на просушку поверх попон. Надеюсь, до вечера оно высохнет с ветерком. Нэрнис, я думал, что ты весь день сегодня проспишь. Значит, будешь сидеть и скучать в телеге. Ну, иногда мы можем пройти часть пути лесом. Для разминки. И для разведки тоже.
   Крысак кивнул на прощание поляне, Айшак попытался порвать привязь и вырваться на свободу. Даэрос недобро на него посмотрел, потом вспомнил, как вчера расчувствовался и даже поцеловал это "отродье" и посмотрел ещё злее. Лошак притих и смирился.
   Дорога была тиха и пустынна.
   -- Хорошее время года. Может быть, и без лишних встречных проедем. -- Даэрос был доволен почти всем, особенно своей вчерашней находчивостью. А тем, что его, изворотливого и шустрого подловили за ногу -- нет. Повторив мысленно сто раз: "Нельзя расслабляться и недооценивать противника", он счёл себя достаточно наказанным и перестал сердиться на Пелли.
   Пелли полдня проспала в телеге. Платье уже высохло на солнце, и теперь она могла сменить Воительницу на месте возницы. Вайола заползла в шалаш "пожевать". Остроухие братья шли-бежали лесом и на "ау" сестры откликались голосом "Сорэада" и Нэрниса. Хорошо, что все окрестные крестьяне готовились к сбору урожая, дороги были пусты, а праздные путники в этой части Империи редки. Светлый и Тёмный временами нагоняли телегу и приносили добычу. Мужчины никогда не упустят возможность слегка посоперничать и произвести впечатление на девиц, даже если девицы -- сёстры или чужие невесты. То, что два представителя мужского племени были эльфами, нисколько не меняло сути дела.
   Пелли уселась поудобнее, подобрала вожжи и принялась размышлять. Служанка привыкла чаще исполнять чужие приказы, чем приходить к решению самостоятельно. Поэтому размышления над темой "как правильно любить брата" продлились почти до вечера. Оказалось, что если много думать, дорога становится короче, и день -- тоже. За это время Пелли успела честно рассмотреть вопрос разной продолжительности жизни людей и эльфов, несколько раз напомнить себе о бесполезности мечтаний и прийти к выводу, что её Тёмный брат оказался, как обычно, как ни противно -- прав. Временами навещаемая, томно вздыхающая по Прекрасному Принцу беззубая старуха -- зрелище не столько комичное, сколько тягостное и отвратительное. Совсем другое дело -- престарелая сестра. С учётом, что брат не является кровным родственником, любить его можно всё-таки чуть больше, чем обычного брата. В положении сестры нашлись и другие преимущества: вполне допустимо целовать этих самых братьев -- Тёмного для маскировки, Светлого -- для удовольствия.
   За этот день Пелли стала ещё взрослее, потому что нашла в себе достаточно честности, чтобы удивиться собственной изворотливости. Правда, она быстро пришла к согласию с собой, решив, что в обряде братания заложено нечто большее, чем простое питьё вина. И что-то всё-таки передаётся с этим действием от брата к сестре или от сестры к брату. Поэтому изворотливость -- это, несомненно, от Тёмного. Оставалось только перейти от размышлений к делу.
   Воительница была абсолютно права, когда предположила, что Нэрнис, собирая по склонам оврагов позднюю землянику, должен был отставать, удаляться от дороги и "терять контроль над ситуацией". Те же претензии были предъявлены Даэросу, который завалил подсвинка. Где это видано, чтобы молодые кабанчики паслись у дороги в одиночку, напрашиваясь на ужин? А в сказки о том, что остроухие охотники способны убивать врагов, собирая ягоды, Достойная Вайола верить отказывалась. Она отлежала себе бока и потому была не в духе. Масла в огонь её возмущения добавляла Пелли со своим проявлением родственных чувств. Даэрос был награждён поцелуем, потому что кабанчик "Ах, какой свеженький!". Нэрнис -- за землянику, которая "Ах, какая сладкая!" Ещё раз -- Тёмный за "Ах, какого миленького поросёночка!" И -- опять Светлый потому, что "Такой заботливый!" Как можно было убитое животное считать "миленьким", Воительница не понимала и переспросила:
   -- Пеллиэ, ты хотела сказать, что кабанчик "дохленький", а не "миленький"?
   Пелли пришлось признать, что -- дохленький. А со стороны Даэроса было крайне любезно умертвить его не у всех на виду. Поэтому Тёмный был поцелован ещё раз, и следом -- Светлый, "чтобы никому из братьев не было обидно". На этом поводы целоваться иссякли.
   Нэрнис решил, что Пелли страдала от одиночества не меньше, чем его Полутёмный брат. Поэтому, став сестрой сразу двух братьев, она так бурно выражает свои чувства.
   Ар Ктэль, которого ещё никогда в жизни не целовали так неискренне, покопался в своей безрукавке, вытащил очаровательное колечко с белым тарлом и торжественно надел Пелли на пальчик со словами:
   -- Как и обещал, это тебе, сестрёнка.
   И про себя добавил: "За изворотливость и умение ловить момент".
   Ночью, размочалив-таки верёвку, сбежал Айшак.
  
  
   Глава 10
  
   Вайола теребила в руках обрывок верёвки и смущённо вздыхала. По всему было видно, что о пропаже Айшака она не очень переживает. И это было совсем не похоже на то, что они видели в лесу, когда она плакала-рыдала о любимом животном. Наконец, общими усилиями спутники вытрясли из Воительницы правду. Оказалось, что поскольку недалеко было жильё, лошак вполне мог сбежать к местным кобылам, которых он почуял. Вайола уверяла, что умная скотина обязательно вернётся, даже, если они, проехав село, двинутся дальше по дороге.
   -- Ну, кобылам опасаться -- нечего. -- Даэрос ухмыльнулся. -- А вот за местных селян я не поручусь. Если они попытаются его отловить, то эта хитрая тварь может кого-нибудь покалечить. Жаль. Я хотел отправить вас с Пеллиэ в деревню за припасами. А теперь, думаю, нам надо побыстрее миновать любое селенье. Иначе, у нас будут нежелательные гости, с вилами, но уже -- в своём праве. А мирных селян мы не трогаем, да, Нэрьо? Вайола, за недосмотр и пренебрежительное отношение к своим обязанностям, а именно: за несвоевременное информирование о возможных неприятностях, Вы лишаетесь первого ордена. Слёзы втянуть! Сопли вытереть! Можно наоборот! Есть ещё что-нибудь, что мы должны знать об этой скотине?
   Воительница очень постаралась принять наказание как должное. В конце концов, ещё один орден у неё уже почти на груди. А, по рассказам отца, в войсках и за куда меньшие провинности жестоко наказывали.
   -- А что Благородный Принц имел в виду под "безопасностью кобыл"? -- Вайола пыталась учесть все особенности привычного ей Айшака. Хотя, то, что она собиралась рассказать, было не совсем приличным для девы. Но для воина -- вполне.
   -- Естественно то, что испортить местную породу, лошак не в состоянии. И здешние селяне могут не опасаться рождения мелких ослоподобных жеребят.
   -- Могут! -- Воительница густо покраснела.
   -- Достойная Вайола! -- Даэрос взял менторский тон. -- Да будет Вам известно, что лошаки -- поголовно бесплодны. Даже если этот высокопрыгучий лошак и достигнет нужного э... уровня... Короче, если ему удастся сделать садку, всё равно потомства не будет. Ясно?
   -- Ясно! Лошаки -- бесплодны! -- Воительница помялась и добавила. -- Айшаки -- нет. Проверено.
   -- Что!? Вы шутите? -- Полутёмный был поражён. -- Это же невозможно!
   -- Точно. Они так и размножаются. Если у кобылы рождается жеребёнок-айшак, то это очень полноценный жеребец. А ничего другого у кобылы не рождается. Обычно. Вообще. -- Припечатала дочь Искусной Оплодотворительницы.
   Даэрос нахлестывал Крысака и усваивал новую информацию. Речь шла о действительно невиданном чуде, с точки зрения естественного закона природы. Из пояснений Воительницы следовало, что любая кобыла, неважно какой породы, рождала айшачат от айшака, и при этом полученные айшаки не вырождались. То есть -- качеств породы не утрачивали. Как будто кобыла, сама по себе, была лишь временным сосудом для вынашивания этой "погани". Когда у дороги показалось первое село, Даэрос в своих мыслях уже дошёл до бодучих козлобыков и шипящих свиногусей. Крысак бежал мелкой рысью, а Полутёмный решил, что после того, как они с братом решат задачу по вызволению Тёмных собратьев из-за Предела, то непременно посетят Орден Сестёр Оплодотворительниц. И он обязательно найдёт способ изничтожить это гнездо научной заразы. Деликатно, так чтобы женщины не пострадали, но качественно, чтобы и следа их плодотворной деятельности не осталось.
   Через полчаса бодрого бега мерин стал выдыхаться. Дома, которые они сходу миновали, уже превратились в еле видимые точки. Кругом простирались поля. Вайола начала заметно нервничать. Даэрос -- тоже. Если за ними ринется верхами полсела, которому всю ночь не давал спать, окрылённый любовью Айшак, то спрятаться будет негде. Полутёмный передал вожжи Пелли, соскочил с телеги и приник к земле.
   -- Скачет. Один. Козлит. Где-то ногу повредил, не иначе. Ну и пусть догоняет, как знает! -- Даэрос был зол.
   -- Не повредил! -- Воительница повеселела. -- Это у него всегда так, если кобыл -- много. Он... это... мама говорила "до спазмов в паху". Айшаки же, они -- хитрые. И сильные. Если кобыла высокая, он её сначала забьёт, чтобы упала...
   -- Вайола, довольно! Пеллиэ сейчас совсем расстроится. Мы уже поняли, ни одной кобылы это отродье не пропустит.
   -- А я о чём? Поэтому догонять нас не на чем. Айшаки, они же -- умные. Они с жеребцов начинают. Что Вы все так на меня смотрите? Сначала они забивают самцов. Ну, не до смерти, а так чтобы не мешали. Кобылы... Кобылы потом не очень хорошо бегают. А...
   -- Довольно! -- Даэрос потерял всякое терпение и Крысаку досталось хворостиной ни за что ни про что. -- Вы бы лучше представили, как дня через два в этом селении остановятся те, кто едет за нами. Представили? А теперь подумайте, что им могут рассказать словоохотливые селяне.
   -- Ну, может, селяне решат, что лошак -- бешеный. -- Нэрнис пытался взглянуть на ситуацию с другой стороны.
   -- Нэрьо, это же селяне! Ты представляешь себе бешенство, которое начинается с разноса стойла, в котором стоит вожделенная кобыла?!
   Позади послышался дробный галоп и хриплое дыхание. Айшак нагонял телегу. Конечно, он не мог отчитаться перед хозяйкой и Даэросом в своих подвигах. И никак не мог их заверить, что всё обошлось как нельзя лучше. Что он -- животное буйное, но -- разумное. И в село он не совался. Не пришлось. Он всего лишь напал на табун, который выгнали в ночное. Там и был-то всего один жеребец. Мерины его не интересовали. А кобыл он отогнал. И сельские мальчишки, собравшие к утру кобыл, вовсе не собирались рассказывать старшим, что не смогли справиться с невесть откуда взявшимся лошаком. Они пригнали измученных лошадей, но пригнали всех. И каждый из пятерых лгунишек получил свою порцию похвалы за спасение табуна "от волков". Этого уже и сам лошак не знал. Но зато он понял, как сильно виноват. Сначала ему это объяснила хозяйка. А главный жеребец аргументировано добавил кулаком. Айшак оценил крепость его "копыта" и потрусил за телегой. В конце концов, за удовольствия надо платить.
   -- Надеюсь, что о нас не станут расспрашивать в каждой деревне. -- Даэрос вздохнул. -- Нэрьо, ныряем в шалаш. Вайола, привяжите Вашего Айшака покрепче. Вдруг, ему было мало кобыл для полного счастья?!
   Впереди показалось придорожное село -- второе за этот день. Полутёмный решил его проехать, дома лепились почти вплотную по обе стороны дороги, а провизию купить в самом крайнем доме. Лучше, так и вовсе на выселках. По его воспоминаниям, где-то даже имелся удалённый хуторок. Двадцать лет назад там жила вдова, по общему решению села -- ведьма. Об этом он сообщил своим спутникам и сразу же пожалел о своей откровенности. Девы не горели желанием идти за едой к колдунье.
   -- Единый Создатель! Нэрьо, подтверди нашим девам, что колдунов и ведьм среди людей не бывает. Фокусников и обманщиков -- сколько угодно. А в сёлах такие слухи распространяют местные мужики, чтобы жены списывали их похождения на ведьминские привороты. Как это, какие похождения? Какие ещё могут быть похождения к живущей на отшибе вдове -- не за зельями же. Вот, у Айшака спросите какие! Нет, не все мужчины -- айшаки. Воительница, надеюсь, Вы нас с братом не имели в виду? А то у нас сестра мстительная.
   У Пелли ещё от вчерашних размышлений голова "не простыла", а сегодня ей явилось наглядное доказательство того, что с людьми жизнь делает. Дом вдовы покосился, так что сразу было ясно -- помощи от соседей она давно не видела. На выпасе толклись три, привязанные к колышкам козы. Коровник стоял с обрушившейся внутрь кровлей. Похоже, что из всего имущества, у вдовы остались только эти козы. Даэрос уверял, что у любезной хозяйки он гостил с месяц и ни в чём не знал отказа, потому что женщина -- добрая, радушная, хлебосольная. И красивая. Наверное, в тридцать с небольшим она и была красивая. А сморщенная как печёное яблоко крестьянка, встретившая их на пороге ветхого дома, была кем угодно, но только не красавицей.
   -- Да, ей приворотное зелье очень нужно. -- Шепнула Пелли на ухо потерявшей всякую отвагу Воительнице. -- Да, видно, нету его.
   Разжились, чем смогли. Козье молоко, козий сыр, яйца, вода, ячменные лепешки -- и всё. Пелли честно играла роль служанки при спесивой госпоже. Хотя ей эта роль уже разонравилась. Она, между прочим, сестра сразу двух эльфов, каждый из которых такого заоблачно благородного происхождения, что ни ноферы, ни этель-ноферы не могут с ними тягаться.
   Пелли, как раз додумывала эту мысль, загружая последний бурдюк, когда её схватил за руку сидевший в шалаше Даэрос.
   -- Сестрёнка, будь добра, отнеси, немного серебра этой милой старушке. Скажи, что госпоже очень понравился сыр.
   Полутёмный насыпал Пелли полную горсть серебряных и снова приник глазом к дырке в попоне. Пришлось даже вторую руку подставлять, чтобы ни одна монетка не выпала. И нисколько не из любопытства, а только потому, что бывшая служанка столько серебра никогда в руках не держала, Пелли посмотрела на эту "кучу". Среди почерневших монет ярко блестел золотой кулон тонкой работы. Пришлось сомкнуть ладони лодочкой. Про сыр она, конечно, сказала, как велели. Вдова безмерно удивилась, но от серебра, понятно, не отказалась. Мало ли что господам в голову взбредёт.
   Уже забираясь на место возницы, Пелли оглянулась. Старуха стояла на крыльце и пыталась прожечь попоны взглядом, в котором ярким пламенем горела молодость. Больше нигде этого ценного продукта в хозяйстве "колдуньи" не наблюдалось.
   Дорога петляла то через редкие берёзовые рощи, то огибала овраги, то снова спускалась к полям. Миновали ещё три селения и поворот на Сиерт. Ещё засветло подыскали место для стоянки -- рядом с редким березняком на краю скошенного поля. Эльфы и так весь день отсиживались в телеге в объятиях Воительницы, но Даэрос настаивал на том, чтобы провести под навесом и ночь. Мало ли кого занесёт на огонёк костра. Вайола была грустна, проникшись тяжестью преступления Айшака, и жаждала подвигов. Причин для таковых не виднелось даже на горизонте. Воительница мрачнела и сопела. Айшак нервно дёргал ушами, но сорваться с привязи пока не пытался. На всякий случай его ещё и стреножили. Нэрнис принёс из рощицы хворост, но о том, что его хватит на всю ночь не могло быть и речи.
   -- Тем лучше. -- Даэрос быстро развёл костёр и, оценив запасы, добавил к сыру и лепешкам остатки вчерашнего окорока. -- Завтра надо будет снова еду покупать.
   Яйца решили запечь в золе, но оставить на завтрак.
   Когда Нэрнис отправился в рощу "посмотреть на звёзды", Пелли подсела к Полутёмному и так нежно поцеловала его в ухо, что чуть не лишилась одного из братьев. Ар Ктэль подавился от неожиданности. Воительница тут же помогла своей мощной рукой и ударила его по спине. Даэрос едва не упал в костёр. Но почему-то она же и обиделась на Пелли и пошла жалеть Айшака.
   -- Пеллиэ! Я, конечно, польщён, но не совсем понял...
   -- Даэрос, спасибо тебе.
   -- За колечко? За ушки?
   -- Нет. За маленькую такую золотую штучку, которую мне не подарят. Понял? -- Пелли, похоже, разучилась смущаться.
   -- Понял. Знаешь, я открою тебе один секрет...
   -- Да, нет, не надо!
   -- Нет, надо! Секрет такой: у меня от очень умных сестёр спина болеть начинает. А от любопытных... ну, ладно. Ты у нас -- умница!
   Вышедший из рощи Нэрнис глазам своим не поверил. Его Полутёмный брат по-хозяйски приобнял Пелли за плечо и поцеловал смущённую деву в щёку. А сопящая Воительница всхлипнула и смачно чмокнула в лоб Айшака.
   -- Как я вовремя! -- Аль Арвиль даже не заметил, что перебрал с ехидством. -- Сестрёнка, с меня тоже причитается!
   Счастливая Пелли получила братский поцелуй в другую щёку. Вайола совершенно неблагородно сплюнула, глядя на это "непотребство" и полезла в шалаш. Выманить её оттуда удалось только Даэросу, и то -- в приказном порядке. Эльфы отправились в телегу, а Воительница потопала к костру. Спать вместе с Пелли ей не очень-то хотелось. Поэтому она, недолго мучаясь, приступила к любимому занятию: посетовала на скверный характер Айшака, перевела тему на жеребцов вообще, потом перешла к конкретным особям, которые "даже собственных сестёр тискают", что противоестественно. Она всё бубнила и бубнила, напрашиваясь на разубеждения и объяснения. Но Пелли её болтовню не слушала -- она смотрела на красные угли костра и думала. Зато все слова Вайолы были прекрасно слышны в телеге. Сначала, отпихнув айшачью морду, высунулся Даэрос:
   -- Это кто бы о противоестественности говорил! -- Задыхался он от возмущения. Полутёмный хотел что-то добавить, но сдержался.
   Рядом протиснулся Нэрнис:
   -- За такие намёки, Дева, мужчин вызывают на поединок! А мы спать хотим! А точнее, мы не очень хотим спать, но это необходимо. А Ваши речи не просто мешают! Это возмутительно!
   -- Согласен, Нэрьо. Вайола, хватит рассказывать нашей нежной сестре грубые подробности из жизни айшачьего стойла!
   Эльфы снова скрылись под навесом, а Воительница окончательно раскисла. Неважный день выдался. Айшак слишком резко заявил в селе о своём существовании. Сестра двух эльфов и полслова сказать не хочет -- гордая очень. Еще бы! Вайолу даже кровные братья так не любили и не баловали. Для поединка её сочли недостойной, потому, что "не мужчина". Ордена пока нет.
   В результате Пелли пришлось утешать несчастную Деву, которую "никто не любит, и Айшак предал". Пришлось даже воспользоваться самым сильным успокоительным средством. Но шёпотом:
   -- Ну, братья и братья. А у тебя -- жених. Рыцарь! Ой, как подумаю -- доспехи блестят, конь под ним так и скачет! Аж, завидно! А у меня никогда жениха не было. И не будет...
   -- Это почему? -- Вайола от удивления даже всхлипывать перестала.
   -- Не судьба. -- Вздохнула Пелли. Но не очень тяжко.
   -- Ерунда! -- В Воительницу немедленно вселилась сестринская солидарность. -- Найдём тебе жениха, какого захочешь! А чтоб наверняка, я средство знаю. -- Она подсела ближе и зашептала Пелли в ухо, отчаянно жестикулируя.
   Даэрос и Нэрнис тихо переговаривались в телеге, наблюдая за девами через дырки в попоне. Если бы Воительница шептала потише, то до костра наверняка бы донеслось, хотя бы отрывочно: "Думаешь?!", "Айшак, да!", "Похоже, ты прав!", "Но невероятно!". Может, и заинтересовалась бы, что эти два остроухих нашли в ней такого невероятного. Им, кстати, тоже не мешало бы узнать рецепт средства женить Пелли на ком угодно: "Я тебе любого завалю с одного удара! Не кулаком, так секирой. А пока он будет не в сознании, я быстро-быстро затащу его к тебе в спальню и -- в постель. Если он, очнувшись, попытается избежать своего счастья, получит ещё раз. И так до утра! А утром, благородный рыцарь будет обязан на тебе жениться".
   Пелли была счастлива. Оказывается, она при помощи Даэроса очень вовремя спасла Прекрасного Брата-Принца. Как Вайола умеет долбить по голове, она не видела, прячась в перине, но слышала. Жуть-то, какая! Бедный жених -- рыцарь!
  
   Нофер Руалон когда-то был очень похож на отца отважной Воительницы. Настолько, насколько могут быть похожи друг на друга два тощих юнца в одинаковой форме. С тех пор как жизнь и Наградной указ Императора развели их по разным владениям, они не встречались. Дружба двух рыцарей жила исключительно в частых письмах. На то были причины. Список причин подробно излагался в каждом письме, но на самом деле, оба нофера прекрасно знали ту одну-единственную причину, которую деликатно не упоминали -- Достойная Кербена. "Рыцарские попойки" не входили в перечень дел, ведущих к качественному плодоношению. По её мнению.
   Покойный нофер Тарлит прожил спокойную жизнь, питаясь по расписанию, обливаясь холодной водой и сохраняя юношескую стройность. К старости стройность превратилась в худощавую дряхлость. Он втайне завидовал холостому Руалону и вполне серьёзно полагал, что друг его молодости весел, буен, пышет здоровьем и живёт в своё удовольствие. Нофер Тарлит и понятия не имел, что правде соответствовало только последнее: Нофер Руалон, действительно, жил в своё удовольствие.
   Удовольствия Криста Руалона стоили ему одышки и изрядного живота. В результате, его фигура оказалась лишена признаков рыцарского благородства в общепринятом понимании: ни широких плеч, ни могучих мышц. Все его рубахи напоминали пелерины, завязанные на шее, узкие плечи и большой живот несколько затрудняли работу его портного. Если и было у нофера что-то могучее, то только -- его обаяние. Несмотря на свои пятьдесят два года, Крист Руалон сохранил юношески голубой цвет добрых, постоянно смеющихся глаз. Пухлые румяные щёки деревенского жителя и выгоревшие, поредевшие волосы делали его похожим на некоторых его "подданных" -- завсегдатаев деревенских кабачков.
   У каждого старого холостяка есть свои привычки и причуды. Нофер Руалон не был исключением. Он обожал варить варенье и достиг в этом деле небывалого мастерства. Когда-то, окрестные дочки богатых купцов заглядывались на каменные башни замка, мечтая в нём господствовать. Но, стоило только их мудрым матерям узнать о такой пагубной привычке Нофера, как он тот час же был вычеркнут из списка возможных женихов. Холостяк, который варит варенье, исправлению не поддаётся.
   Слуги Криста Руалона были того же мнения. И если соблюдать последовательность событий, то это именно они оповестили округу о неблагородных и немужественных привычках своего господина. Причём, всякий раз изображали в лицах, как именно их Нофер оценивал свои достижения. Разнос ни на что не годных кухарок случался регулярно, как только Крист Руалон уединялся с тазами, а потом имел возможность сравнить результат своих усилий с жалкими потугами крестьянок. "Это вот, что? Это разве варенье? Это каша! А у меня? Смотрите -- прозрачное, ягодка к ягодке...". Достойный нофер шёл в своих рассуждениях о возможностях и способностях благородных и неблагородных жителей этого мира очень далеко. Варенье, обычно, было только началом. Если верить словам Криста Руалона, то всякий благородный господин мог преуспеть в любом деле -- от бочарного до волочильного. Не то что "нерадивые, косорукие и ни на что не годные крестьяне". К сожалению, в ноферате Руалон, слуг больше ни за что не ругали, не наказывали и уж тем более не выгоняли вон.
   Результат такого добрейшего попустительства сказывался на каждом шагу: стены Замка обветшали, зубцы крепостных башен частично обрушились. И в эти башни заходить было небезопасно. Подъёмный мост перестал подниматься лет пятнадцать назад -- всё равно незачем. Ворота не закрывались по той же причине. Ров давно зарос бурьяном. Стражник, сидевший днём около ворот, протирал штаны на своей должности только для вида. Он был из тех никчемных разгильдяев, кого ни в каком селе не допустят ни до какого дела. Но нофер считал, что представитель стражи и должен быть толст, ленив, и каждый вечер непременно пьян.
   В качестве крепости Замок Руалон рассматривать было никак нельзя. Живи Благородный Крист в Западной части Империи, его давно лишили бы ноферата за пренебрежение к своим обязанностям вассала -- поддерживать крепость в боеспособном состоянии и отражать возможные нападения врага. Замок, в котором находиться, и то с опаской, можно было только в донжоне, мог гордиться лишь двумя годными помещениями -- арсеналом и кухней.
   На кухню часто наведывался сам Нофер Руалон -- варить варенье. А арсеналом ведал Оружейник Сульс, произведённый в эту должность из оруженосцев. Он же был и единственным страдальцем в этом царстве варенья, запустения и полного разгильдяйства. Если бы не Сульс, Благородный Руалон вряд ли смог получать даже ежедневный завтрак. Не говоря уже об обедах и ужинах.
   Все прочие жители Руалона были довольны своим господином и желали ему долгих лет жизни. Они, на самом деле, любили своего нофера, хоть и сплетничали, хихикали за спиной и отлынивали от обязанностей.
   Сульс был на десяток лет моложе своего Господина-рыцаря. Крист, получив рыцарство, был обязан завести оруженосца и справился с этой задачей быстро и безответственно. В трактире, где он отмечал свой триумф с Нофером Тарлитом, ему попался на глаза двенадцатилетний сирота-служка, который и был нанят без лишних проволочек. Этот день Сульс запомнил как счастливейший в жизни. Сверкающий полным доспехом рыцарь, ухватил его за подбородок и молвил: "Хочешь подвигов, малыш?" Малыш-Сульс даже и мечтать о подобном не смел. Но как только он приобрёл прекрасное сияющее доспехами будущее, так сразу же начал строить планы. О том, что претворять их в жизнь придётся в одиночку, он поначалу не догадывался.
   Каждый оруженосец гордится своим рыцарем. Каждый оруженосец обязан прикладывать усилия, чтобы его рыцарь был предметом гордости, а так же зависти других оруженосцев. Некоторое разочарование принесли планы Господина Рыцаря -- он собирался вовсе не в поход, а в свой Замок. Замок оказался неплохой постройкой, но заброшенной прежним владельцем, который умудрился-таки продать его в казну. Серые каменные стены каминного зала пестрели светлыми пятнами. Когда-то на них висели портреты предков бывшего владельца. У Нофера Руалона благородных предков не оказалось. Сульс внёс это в план на будущее.
   В подвале Замка не нашлось ни одной бочки вина. Сульс учёл и это. Из прекрасного оружия у Господина Рыцаря имелся только его меч и наградные кинжалы -- повесить на стену было нечего. Вот так и получилось, что Нофер Руалон, который свернул с пути подвига прямиком в деревню, знал о рыцарях меньше, чем служка Сульс, который два года слушал в трактире рассказы благородных об их владениях и замках.
   Потянулись годы, похожие друг на друга как близнецы. Малыш-Сульс стал юношей, потом вполне взрослым мужчиной. А его хозяин всё больше напоминал крестьянина. И только иногда, выпив бочонок кислого пива, он превращался в гордого, достойного Рыцаря -- рассказывал о прежних сражениях и требовал меч. В такие моменты Сульс его особенно уважал. Но меч, всякий раз, обещал дать потом.
   Оруженосец оказался мастером на все руки. Он худо-бедно освоил кузнечное дело. Сульс и помыслить не мог о том, чтобы за мечом и доспехом Благородного Руалона надзирал тот, кто подковывает крестьянских лошадей. Благодаря оруженосцу, одна из подвальных комнат засияла вычищенными камнями стен и совершенно лишилась плесени. На морёном настенном щите, который когда-то был садовой калиткой, крестообразно разместились кинжалы и вертикально -- меч. За этот подвиг оруженосец был переименован в оружейники.
   Под его бдительным надзором находился и наградной доспех Рыцаря. Не менее пятнадцати раз, после примерок, охов, ахов и унылого бормотания Нофера Руалона, Сульс взволакивал на колоду кожаный мешок, набитый песком и пытался разогнать железо с учётом растущего живота своего господина. Но однажды пришлось просто утвердить начищенный до блеска "хлам" на почётном месте. Оружейник больше не рисковал тянуть железо, ставшее в некоторых местах тоньше лаврового листа. Он соорудил каркас на манер огородного пугала с ногами, и наградной доспех гордо растопырился у стены, распахнув объятия всем входящим.
   Ноферу пришлось попотеть на примерках в кусках кожи местной выделки, а потом суметь пройти пять шагов в новом полном чешуйчатом доспехе. Сульс уже научился не только строить планы, но и учитывать обстоятельства -- доспех был сделан на вырост в нужном месте. Конюха, который нагло заявил Ноферу Руалону, что тот стал похож на карпа после нереста, Сульс избил лично, тем же вечером. На то, чтобы внушать уважение к Ноферу каждому из слуг не хватало ни рук, ни времени.
   Оружейная украшалась по мере сил и возможностей железом различной формы и зачастую неясного назначения. Во многих бердышах слишком явно угадывались бывшие крестьянские косы. Трезубец с короткой рукоятью подозрительно напоминал расплющенные вилы. Чекан намекал на родство с сапожным молотком, а алебарда -- с багром. Два склёпанных вместе топорных лезвия пытались казаться секирой. Для чего предназначался убийственный предмет, бывший когда-то тяпкой, никто не знал. Но Сульс считал его боевым заступом. Ножей, кинжалов и тесаков по стенам было развешено "густо и богато". Факелы, обмотанные просмолённой паклей, гордо красовались в медных креплениях. Всё это великолепие регулярно начищалось и полировалось.
   Посреди оружейной красовался могучий стол, ножками которому служили четыре дубовых ствола-отпила. Колоды, застеленные коровьими шкурами, претендовали на звание кресел и создавали некий суровый непритязательный антураж. Именно в этой подвальной комнате Нофер Руалон предпочитал пить. Здесь же были написаны все письма к ныне покойному Ноферу Тарлиту. И получались они на редкость героическими.
   Спал Благородный Руалон обычно на диване в каминном зале. Другие помещения зимой не отапливались, да и летом туда ходить не стоило -- балки подозрительно скрипели и прогибались. Вполне можно было ожидать обрушения.
   Зал был ещё одним местом, над которым неустанно трудился Сульс. Самым большим упущением, на его взгляд, являлось отсутствие портрета Рыцаря в гордой позе. Оружейник знал, что рано или поздно у Нофера появятся жена и дети. А потомкам нужны портреты предков. Так же не хватало славных охотничьих трофеев. Может быть, доблестный рыцарь и сразился бы с вепрем, но вепрей в округе не было. А воевать зверя в Запретном лесу, Сульс своего господина никогда бы не пустил -- так и бесхозным недолго остаться.
   С портретом, а точнее, с портретами, всё сложилось как-то само собой. Будучи по делам ноферата в Дреште, Оружейник прикупил по случаю красок. Перехожий рисовальщик вывесок клятвенно обещал приехать и написать портрет Доблестного Рыцаря. Но он требовал задаток с Сульса, который совсем не выглядел слугой состоятельного нофера. Сошлись на том, что задаток стал стоимостью за краски, втридорога. Однако и после года ожидания городской мастер кисти и краски не появился в Руалоне. Тогда Сульс решил взяться за дело сам. Слуги, призванные им в помощники, шесть дней вертели на рыбьем клею кисти различных размеров из конского волоса и свиной щетины. На негодные оконные рамы набивались холсты до тех пор, пока плотник, наконец, не обил дверцу старой оранжереи так, что её перекосило. Посмотреть на саму работу собрались все обитатели кухни.
   Нофер Руалон стоически позировал три дня к ряду. В результате, появился портрет, с которого свирепо скалился некий монстр, который никак не мог быть Благородным Руалоном. Зато он вполне мог сойти за "предка" и не только Нофера, но и всех людей вообще. Характер мазков и художественные приёмы как бы намекали, что творцом шедевра был современник этого самого Предка. Сульс поразмыслил, дорисовал "персоне" бороду и предъявил своему господину. Крист Руалон посерел лицом и ушёл в оружейную напиваться. А на вопросы из-за двери "не напоминает ли ему это полотно какого-нибудь деда или прадеда", Благородный Крист в конце концов, ответил, что именно так его прадед и должен был выглядеть... через три года после смерти... если могилу раскопать.
   Оружейник не обиделся. Плотник уже освоил правильную натяжку холста. Дело пошло. Следующей картиной стала "прабабушка всех гоблинов". За это название кухарка лишилась черпака. Временно. Потому что она сначала убежала от разгневанного Сульса, но к вечеру осмелела и стащила черпак прямо из-под носа у художника. Он как раз пытался изобразить украшения на шее "прабабушки". В итоге, получилось логично -- страшенный "прадедушка", вероятно, держал "самку гоблина" на колодезной цепи. Оружейник только своему господину терпеливо пояснял, что у "прабабушки" на шее -- кулон в виде цветка с драгоценным камнем. А вовсе не амбарный замок с шестью дужками. Просто конюх, который предположил эту нелепость, ничего не понимает в украшениях. Но Нофер Руалон запретил Сульсу творить дальше. Он настаивал на том, что его предки хоть и не были благородными, но "не до такой же степени".
   Но Оружейник не сдался. Стены зала удручали его пустотой и серостью. Он перепробовал на годность к художественному ремеслу всех окрестных крестьян. Конюха и кухарку -- тоже. Испытания проходили у стен Замка. Сульс выдавал рисовальщику уголёк и требовал портретов. Дождь несколько раз умывал холодными слезами старые камни. Но верный слуга был неумолим. К концу месяца Оружейник отобрал шестерых художников, в том числе и стража-привратника. Нофер позировать отказался, и рисовали его по памяти. Стражник в пьяном угаре разошёлся на целых два портрета. Одно из его полотен оказалось "матерью Благородного Нофера". Кристу Руалону решили об этом пока не сообщать.
   Сульс решал вопрос с охотничьими трофеями, портреты сохли.
   Как-то по осени Крист Руалон, отужинав, как и привык во дворе, отправился ночевать в обычное место -- на диван в Каминном Зале. Нофер очень устал. Весь день он обходил свои владения, как и велел ему Оружейник. "Надо показывать себя подданным и хоть раз в год собирать гарнизон на построение". Гарнизон строиться не хотел. Крестьяне, отпраздновав сбор урожая, ссылались на усталость, рассказывали о курах и жаловались на погоду. А строиться они будут... "если господин даст тёсу и дранки". Намаявшись, Крист хотел только спать. А, попав в зал, решил, что уже уснул -- вечным сном.
   Зал был освещён факелами. Опущенная ниже обычного люстра, сияла на все шестнадцать свечей. Освещённые ярким пламенем, на Криста Руалона таращились со стен существа разной степени страшности. Конечно, превзойти Сульса не смог ни один мастер. Два портрета его работы победно разместились по обе стороны камина. У лестницы на второй этаж сверкали свежей краской три нарисованных чудища -- яйцеголовое, змеемордое и невероятное с бычьими глазами. Добрейший Нофер не знал, как вразумить заботливого Сульса. Оружейник потратил немало сил на отделку зала и при этом почти не потратил денег. Оставшиеся четыре портрета Крист решил не созерцать -- успеется. Его внимание привлекли сначала рамы картин. Наличники окон верхнего этажа были ошкурены, выкрашены жёлтой краской и, похоже, символизировали "золочёный багет". А над картинами...
  
   Сульс долго не мог решить, что делать с "трофеями". Способ был только один, пусть и не самый лучший. Он обошёл все окрестные деревни и заплатил крестьянам за забой старых свиней. Эти невежественные пахари не желали забивать летом даже старых, дряхлых животных! Каждую из пятнадцати голов Оружейник выварил сначала с солью, а потом с дубовой корой. Как сделать "кабанам" глаза он не знал, поэтому просто зашил шкуру, чтобы грозные трофеи не зияли пустыми глазницами. Конюху под угрозой расправы было запрещено раскрывать страшную тайну. Каждый вечер на конюшне Сульс набивал головы опилками, вставлял крепёжные штыри и приделывал свиньям кабаньи клыки. Клыки были самые разные: большие и маленькие, но не слишком маленькие, и разной степени загнутости, как и положено природой. Оружейник сам отковал их, поэтому некоторые вышли слегка воинственными -- трёх- и четырёхгранными. Посоветовавшись со скотником, он окрасил эти "зубы" сначала белой, а местами жёлтой краской: "как у матёрого секача".
   Семь "кабанов" оказались коричневыми. Шесть -- чёрными: конюх присоветовал кинуть в дубовый отвар ржавое железо. Вороные кабаньи морды Сульсу особенно нравились. Две головы получились пегими, но в природе и не такое бывает. Уже к третьей голове конюх тоже втянулся в процесс. Он оказался толковым парнем и подсказал, как лучше всего вставлять клыки. Выходило быстро и просто: парные клыки, соединённые на штырь, укладывали в пасть на манер конских удил. Надо было только предварительно удалить лишние зубы с челюстей. Пасть крепко обматывали у пятачка крашеной суровой ниткой, после чего можно было даже регулировать угол наклона клыков -- выше-ниже.
   Единственное, над чем Оружейнику совсем не пришлось потрудиться, были щиты, к которым положено крепить охотничьи трофеи. У всех окрестных хозяек имелись кадушки для солений, а у кадушек -- крышки. Поэтому работать в конюшне-мастерской было даже приятно и как-то по-домашнему уютно: ко всем прочим запахам ощутимо примешивался аромат солёных огурцов и мочёных яблок.
   Закончив с трофеями, Сульс несколько дней готовился к торжественному финалу. Пока Рыцарь разгуливал по большому яблоневому саду за стенами Замка, Оружейник вбивал в стены крюки. А когда и это было готово, Нофер был отправлен по своим ноферским делам: показывать себя подданным и строить гарнизон. И вот, момент триумфа настал.
  
   Над картинами... приколоченные к крышкам от кадушек, висели головы свиней, умерших в муках. Всего пятнадцать "ликов". Судя по страшным удилам, их заездили до смерти. Нофер Руалон посмотрел на скорбно зажмуренные морды и тоже закрыл глаза. Он всё ещё надеялся, что наваждение исчезнет. Но оно не исчезло. Завязанные пасти, местами подшитые "на живую", беспомощно обвисшие уши -- всё это просто вопило и предсмертно визжало о том, что в этом Замке живёт злодей-извращенец. Страшные существа с портретов подтверждали, каждое своей мерзкой рожей: это -- наследственное. В одной из пегих страдалиц Крист опознал старую хрюшку мельника. С таким куцым, почти вдавленным пятачком, она была одна на всю округу. И прослезился.
   -- Сульс, мой верный слуга! -- Нофер всхлипнул. -- Ты очень старался. И достиг! У нас нет гарнизона. Но он нам не нужен. Любой враг, посетивший этот Зал, будет сражён! Наповал!
   Оружейник был счастлив. Он помог своему господину стащить сапоги и улечься. Нофер Руалон стонал во сне. А Сульс обходил дозором владения своего Рыцаря. Через два года, когда приедет Невеста, Достойная и Прекрасная Вайола, будет не стыдно показать дом. Винный погреб забит бочками с яблочным, ежевичным, смородиновым и даже, с виноградным вином. Оружейная сверкает аж глаза слепит. Зал, наконец, приобрёл все атрибуты, положенные Благородному Дому -- портреты и трофеи. Дело было за малым: отделать спальню для "молодых". Детская тоже нужна, а то не успеешь оглянуться, как и вторая детская понадобится. Оружейник в корне пресёк свои мечтания о том, как он будет учить сына Нофера махать мечом и рассказывать о славных подвигах Достойного Отца. На память Сульс не жаловался и рассказы о подвигах помнил хорошо. Ещё бы герб над камином подновить... А потолок придётся укреплять столбами. Витыми.
  
   Все тринадцать лет, пока Нофер Тарлит извещал своего друга о неудачных попытках родить дочь, Нофер Руалон втайне надеялся, что жениться ему не придётся. Когда ему доставили письмо с торжественным извещением о рождении невесты, решил, что "ещё не скоро". Но, как оказалось, дети растут очень быстро. Час появления в его владениях Прекрасной Вайолы неумолимо приближался. Сульс все два последних года просто житья не давал. Нет, он не приставал к господину с нелепыми вопросами о планах на будущее. Он действовал.
   В каминном зале появился лес столбов, изрезанных на манер козлиных рогов. На втором этаже настелили новые полы и сложили две печки. Все рамы починили и даже те, что когда-то остались без наличников. Самые домовитые крестьянки -- Сульс лично проверял их дома -- каждый месяц отправлялись в Дрешт за покупками. Плотник работал на износ -- Оружейник желал закончить комнаты быстро, чтобы приступить к прочим делам. Год спустя после "триумфального завершения" зала, уже были полностью готовы четыре комнаты наверху. Кровати, сбитые из двух слоёв досок в перехлёст, были монументальны. Столбы, поддерживающие балдахины, выдержали бы и по паре висельников каждый. Громоздкая мебель была прикрыта перинами, подушками, покрывалами -- всё самое лучшее, на вкус окрестных селянок. С тем, что селянки никак не понимали, что к синему следует покупать синее, а не коричневое, Сульс боролся, но безуспешно. В итоге он сам поехал в Дрешт и купил шестнадцать штук ткани на четыре цвета. Крестьянкам было велено сшить "большие мешки разных размеров". В эти чехлы были всунуты все разномастные вещи, сообразно раскраске комнат. Когда стены были выкрашены свежей цветной извёсткой, а ткань кончилась, Оружейник пригласил своего господина наверх.
   К Каминному Залу со страшными мордами и неистребимым запахом рассола Нофер Руалон уже привык. Столбы -- научился огибать. Пёстрые коровьи шкуры его сопровождали вот уже почти тридцать лет и не казались чем-то непривычным. Поэтому верхний этаж потряс его простотой исполнения. Комната, красная как закат солнца, не давала глазам повода зацепиться хоть за какой-нибудь предмет. Всё было алым -- стены, занавески, подушки, покрывала. И ни одного портрета. Благородный Руалон сказал:
   -- Шкуру! На пол! Две! -- И прикрыл дверь в это огненное логово.
   То же самое повторилось в синей, лиловой и розовой комнатах. Последняя была столь мерзкого оттенка, что Нофер потребовал прибить три шкуры по стенам. Ни синий "помост" брачного ложа, ни синий балдахин над ним, не настроили его на игривый лад. Однако, всё это, взятое вместе с каминным залом, давало надежду, что юная дева сбежит сама. Он похвалил Сульса и ретировался в сад.
   Оружейник укрепился духом, решил довести дело до победного конца и отправился в Дрешт за посудой. В своих скитаниях по лавкам он успел свести дружбу с владельцем одной из них и теперь точно знал, что должно быть в благородном доме. Поездка оказалась удачной. На окраине Дрешта Сульс с ликующим криком отловил того самого рисовальщика и привёз его в Руалон вместе с хрупким грузом тарелок, чашек, супниц и салатниц.
   По приезду в Замок, художник попытался прикинуться сумасшедшим, но Оружейник усмирил и воодушевил его -- серебром и кулаками. Герб над камином засиял новыми красками. Нофер Руалон был нарисован ещё раз. Сульс счёл, что получилось непохоже. В качестве возмещения ущерба он заставил рисовальщика изобразить Прекрасную Невесту, по описаниям и размерам, которые непременно указывала в письмах её Достойная Мать. Ни Нофер, ни Сульс, никогда не вчитывались в эти строки, полные родительской гордости. А зря. Иначе они не стали бы костерить ни в чём неповинного творца монументального портрета. Лица художник изобразить не смог, и оно осталось не прорисованным. Основным местом композиции была грудь, едва прикрытая тканью. Художник сбежал ночью, а картину решено было назвать портретом Таинственной Девы. Оружейник обрадовался тому, что теперь у них будет "призрак" Замка. Деву постановили сразу записать в покойницы, чтобы никого ненароком не оскорбить.
   Над комнатами второго этажа под крышей донжона, выкрасили стены, смешав остатки всей краски. Получилось коричнево и чисто. Воробьёв изгнали, окна застеклили. Чем ближе был срок прибытия Невесты, тем лихорадочнее работал Сульс. Крист Руалон отсиживался в саду, отговариваясь тем, что сочиняет приветственную речь. Ему казалось, что Замок готовится к вторжению врага, причём сразу внутрь, минуя штурм стен. Всякий раз, когда грустные мысли одолевали Благородного Нофера, он горько улыбался и философски говорил самому себе: "Помру, так хоть не в казну добро".
   В последние недели перед прибытием невесты лихорадило уже весь Замок и окрестные деревеньки. Несмотря на преддверие самой жаркой уборочной поры, часть крестьян была согнана на строительные работы. Шаткие камни на башнях переложили, недостающие, расхищенные крестьянами из-под стен, заменили необожжённым кирпичом. Сульс посмотрел на пегую громаду стен и утвердил следующий план: белить. Всё белить. Побелку, заготовленную для домишек, сараев и плодовых деревьев Оружейник учитывал лично. Находил припрятанное -- орал и карал. Крестьяне уже поняли, что к ним скоро прибудет почти сама Императрица. Но жаловаться к Ноферу потянулись изо всех сел. Руалон забился в дальний угол сада и отсиживался в кустах.
   Наконец Сульс распустил крестьян, наказав им стоять через два дня у дороги в чистых портах и платьях, махать зелёными ветками и радостно улыбаться. Чешуйчатый доспех был начищен, Нофер найден и втиснут в него. Опять поправился! К Приезду Прекрасной Вайолы всё было готово. Главное, чтобы никто не ударил случайно по стене, не подпрыгнул на полу, не перелил воды в кадки с молодыми яблонями, которые Сульс разместил под крышей их во всех отношениях Благородного Дома.
   В указанный срок крестьяне собрались у дороги. Стояли весь день до вечера. Многие подстилали принесённые с собой ветки деревьев и рассаживались. Оружейник носился по дороге на каурой лошадёнке и поднимал "негодяев". Ближе к ночи селяне пошли по домам, унося с собой обтрёпанные прутья. На другой день повторилось то же самое. И на третий -- тоже. Невеста задерживалась, а насколько -- неизвестно. Нофер Крист Руалон похудел в первый же день. Слегка. На второй -- изрядно выпил на ночь. На третий -- отказался ещё раз примерять доспех и улёгся спать пораньше.
   Сульс отправился к воротам с мешком и переносной жаровней. Вскоре запылали угли. Стражник, который понял, что его никуда опять не отпустят и выпить не дадут, от нечего делать наблюдал за работой Оружейника. Мастеровитый слуга не собирался терять время даром, ожидая невесту Нофера. Ветки в руках "ликующих крестьян" навели его на интересную мысль. Разлапистая заготовка из кручёной проволоки раскалилась на углях, и в воздухе запахло палёной костью. Стражник закашлялся и пошёл за стену к бывшему рву. Туда запах не так доносился, да и в бурьяне рядом с мостом было кое-что припрятано.
   Сульс насаживал на раскалённое железо обрезки коровьих рогов. Недавно сломавший ногу и забитый старый бык распрощался с головой не так бестолково, как остальные представители коровьего племени. Оружейник теперь не пропускал ни одной головы. Голова быка, выделанная и набитая опилками, ждала своего часа в конюшне в бочке из-под овса. Свиньи Сульсу наскучили. Верный слуга Нофера решил, что лось, настоящий сохатый, придётся как нельзя кстати.
  
   По мере того, как телега подъезжала к Замку, Вайола нервничала всё больше. Это было тем более неудобно, что она отказывалась сидеть в платье рядом с Пелли. Воительница хотела появиться перед женихом в доспехе и никак иначе. Последнее село осталось позади. Дорога поднималась на холм. На вершине холма, за зеленью садов виднелся прекрасный Замок, розовевший в последних лучах заката. Пелли не сдержала восторженного вздоха:
   -- Какая красота! Вы только посмотрите, какая красота!
   Нэрнис и Даэрос выглянули из шалаша.
   -- Нэрьо, ты когда-нибудь видел такое? Вот я, в Восточной части Империи точно не видел. И ни в какой другой -- тоже...
   -- Дома из мрамора у нас, в Озёрном Краю, есть. Но, чтобы Замок! Какой, однако, тонкий вкус у здешнего владельца. Воительница, Вам повезло!
   -- Не иначе, Ваш жених из Ордена Искусных Строителей. -- Даэрос нахмурился. Он рассчитывал на более простого нофера. -- О доспехах не может быть и речи!
   Общими усилиями эльфов и Пелли, Вайолу удалось уговорить не только не надевать доспех, но и сидеть безвылазно в телеге. Ни в её платье, ни в её штанах являться в такой Замок Нофера Руалона было нельзя. Воительница утверждала, что замок из мрамора -- это блажь, глупость и свидетельство недостаточной доблести. Она клятвенно заверила всех присутствующих, что если её встретит не рыцарь, а женоподобный юноша в шелках, то она немедленно покажет ему свою спину и хвост Айшака. Даэрос сильно сомневался насчёт юноши. Но в остальном, его замечательный план трещал по швам. Показывать Вайолу в боевом ведре владельцам мраморных замков -- только врагов себе наживать.
   Крысак лениво тащил телегу. Его, замученного долгой дорогой, даже запах близкого стойла не мог побудить идти быстрее. Айшак послушно плёлся следом. Минувшие три дня его воспитывали все, кто как умел. Буйный жеребец должен был сохранять лошачье спокойствие хотя бы ещё пару дней. А потом его буйство можно будет списать на непривычный "рацион питания".
   Одолев подъём, остановились у крайних яблонь на совет.
   -- Пусть Пеллиэ идёт в Замок одна. Пелли, не бойся! Слышишь, даже собаки не лают. Ты же справилась и в трактире Малка, и в той деревне. Это задание ничуть не сложнее. -- Ар Ктэль решил, что их сестра сможет точно определить, что за человек -- владелец Замка. -- Объясни Ноферу Руалону, что его Достойная Невеста заплутала в степи. Что вещей у девы с собой почти никаких нет, и в таком виде она не может предстать перед женихом. И заодно, сообщи ему, что Достойную Вайолу и тебя сопровождают два... эльфийских принца, которые отложили свои очень секретные и важные дела, ради его невесты. Самое главное: в Замок нам надо попасть как можно незаметнее. Если имеется подземный ход -- лучше через него. Нэрьо, поцелуй сестру в щёчку! Ей предстоит ответственное задание. Вайола, не вытаскивайте доспех! Мы непременно возьмём его с собой. И секиру тоже! Дорогая сестра, основная задача -- уговорить Нофера впустить нас внутрь без торжественных встреч, предоставив пару комнат. Его невеста переоденется и... предстанет.
   Пелли, гордая своей ролью, направилась в Замок. Ей ли, сестре двух эльфов чего-то опасаться? Нофер Руалон -- это то же самое, что и Вайола, только -- мужчина. Таких Рыцарей в Малерне было, хоть отбавляй. Бывшая служанка приближалась к дивному Замку неспешной походкой.
   Эльфы в телеге урезонивали бунтующую Воительницу.
  
  
   Глава 11
  
   По мере того, как приближались ворота Замка, Пелли всё больше охватывало недоумение. До неё явственно доносился запах сырой извёстки и палёных волос. Сначала она решила, что куски мрамора разбросаны и рядом со стенами. Ей захотелось ущипнуть себя, чтобы отогнать морок. Девица опустила голову пониже, накинула сверху шаль и пошла быстрее.
   Мост был перекинут через неглубокую заросшую канаву. Под стеной Замка, недалеко от распахнутых ворот сидел упитанный человек и пил из глиняной бутылки. Заткнув ценный сосуд пробкой, пьяница припрятал его в канаве, кое-как поднялся и пошёл, держась за стену, к воротам. И трава, и репей, и сам мост были густо заляпаны шлепками белой краски. Пелли почти миновала середину моста, когда пьяный селянин её заметил. Говорить он уже не мог, стоять без поддержки -- тоже. Кое-как привалившись к стене, местный житель попытался изобразить некий жест, но сам на себя махнул рукой. Опираясь о створку ворот, он отправился внутрь, оставляя на потемневшем дереве белые полосы.
   Единственный Замок, который знала Пелли, был серый и мрачный Замок Малерны. По сравнению с этим, свежепобеленным чудом, дом Фар Бриск был маленьким и невнушительным. Здесь имелись и мост, и огромные ворота и высокие башни. Так что всё строение подавляло своей грандиозностью. А вот, принято ли белить Замки? Вероятнее всего -- нет. Иначе её спутникам и в голову не пришло бы считать это строение мраморным. И кто как не служанка мог понять тот простой факт, что если где-то что-то срочно выкрашено, значит, это "что-то" нельзя было показывать некрашеным.
   Пелли приободрилась. С самого поворота на Руалон Даэрос учил её всяким премудростям. Нэрнис говорил, что "гадостям". Он не считал нужным для девы иметь познания в том, как лучше заморочить людям голову. Светлый брат назвал это: "врать молча". А Тёмный утверждал, что никто не вправе лишать слушателя возможности домысливать самому. И сейчас, юная сестра разных братьев собиралась применить некоторые ценные навыки.
   За распахнутой створкой ворот ругался мужчина. Кого он отчитывал, было понятно -- того самого пьянчужку. Пелли не стала огибать створку. Она просто постучала по ней ладонью и застыла, приняв скорбную позу. У родового склепа фар Бриск стоял как раз такой памятник -- дева, вся в складках материи с опущенной головой.
   Пока Пелли роняла скупые фразы, тощий подвижный, даже можно сказать -- вертлявый, слуга нофера, притоптывал на одном месте. Он уже несколько раз порывался бежать, сам себя останавливал и задавал новые и новые вопросы. Даэрос оказался прав. Этот Сульс, то ли оружейник, то ли оруженосец Нофера Руалона, немедленно завысил благородство Принцев, саму Пелли, похоже, принял за Вайолу, нападение разбойников -- за происки таинственных врагов, а грозу в степи -- за могучие тёмные силы. Но больше всего Пелли впечатлило другое. По словам оружейника, что Доблестный нофер Рыцарь будет заперт в подвале, и без разрешения Господ Принцев несчастного оттуда никто не выпустит, о чём позаботится... кухарка. По мнению этого Сульса, всё сложилось как нельзя лучше. "Стражник, пьянь, припрятал бутылку во рву. Напился и спит! Как удачно!". В доме из слуг только кухарка, её помощница и конюх. Но конюх тоже спит! Крестьяне, три дня встречавшие невесту, разбрелись по домам! Счастье-то какое! "Светлые силы на нашей стороне!".
   Когда оруженосец побежал готовить тайную встречу, Пелли что есть мочи припустила по дороге к своим спутникам. Жизнь оказалась чрезвычайно богата на неожиданности. Раньше, девица полагала, что слуги и служанки, которые рассказывали о том, как они помыкают своими хозяевами -- просто лгуны. Пелли, как ни старалась, не могла себе представить такое чудо, как "старая Малерна Фар Бриск, идущая в подвал пересиживать приход гостей". Даже если ей сообщат, что пожаловал Тёмный Властелин. Сначала её бывшая хозяйка пристукнула бы шутника, который предложил ей прятаться в собственном доме, а потом и того Властелина.
   -- Ну? -- Оба брата высунулись из шалаша.
   -- Трогаемся, и я расскажу по дороге. -- Пелли забралась на место возницы и отдышалась. -- Замок не из мрамора. Это -- побелка. Кругом. Изнутри и снаружи.
   -- Побелка!? -- Вайола обиженно взревела. Крашеный замок...
   -- Воительница! Спокойно! -- Даэрос не дал деве вскочить и отдавить всем, кто был в "шалаше", что-нибудь нужное. -- У Вас просто потрясающе дальновидный жених. Мастер маскировки. Он обманул даже эльфов! -- Полутёмный искренне ликовал, сразу же оценив положение дел в ноферате. -- Представьте, что должны испытать нападающие, когда вместо мраморных стен, им придётся штурмовать могучие камни.
   Вайола приоткрыла пухлый ротик. В глазах обозначился восторг.
   -- О! Для такой осады... Я бы не взяла больше трёх запасных жил на каждую баллисту! Мой доспех!
   -- Спокойно! Вы не должны так сразу показывать себя. Удивите его потом. Пеллиэ, мост выдержит нашу телегу?
   Нэрнис кусал губы и пытался не улыбнуться. Нофер Руалон, действительно их обманул. Правда, его обман работал только на полтора сатра и в лучах заката.
   -- Мост, наверное, выдержит. Хотя, падать там особенно некуда. Ров...
   -- Неглубокий? Понимаю, недавно была осада, враги его засыпали. -- Даэрос вовсю старался для незнакомого пока нофера.
   -- Ага. И весь двор щербатый...
   -- Конечно, после штурма иначе не бывает!
   -- Слуги... Их немного...
   -- Конечно! У такого Рыцаря -- каждый слуга стоит целой армии. И кто, по твоим наблюдениям самый сильный, сестрёнка?
   -- Кухарка. -- Пелли вдруг стало жаль Воительницу до слёз. -- Ещё конюх, оруженосец и помощница поварихи.
   -- Всё, больше нет... сильных?
   -- Нет, больше нет. -- Пелли вздохнула и поторопила Крысака.
   Мост, вопреки ожиданиям Даэроса, прекрасно выдержал испытания телегой. Его мощные дубовые брёвна могли гнить без ремонта ещё лет двадцать. Телега прогрохотала по щербатому двору, выбоины которого были гораздо опаснее -- Крысак мог сломать ногу. У гостеприимно распахнутых дверей, прикрывая рукой огонёк свечи, нетерпеливо переминался слуга. Судя по описаниям Пелли, тот самый Сульс. Он являл собой образец таинственности и загадочности. В окнах Замка было темно, несмотря на сгустившиеся сумерки. Если бы не запах побелки, картину можно было бы причислить к зловещим.
   Сульс и верил и не верил в своё счастье. Рыцарские баллады меркли по сравнению с тем, что описала ему загадочная дева. Невеста, эльфийские принцы, разбойники и тайны: он дожил до благородных приключений. Оказывается, чудеса находят не только тех, кто за ними бегает по всему свету, но и тех, кто тридцать лет сидит и ждёт на одном месте.
   Сначала из телеги появился беловолосый остроухий Принц. Он подозрительно осмотрелся и спросил свистящим шёпотом: "Враги в Замке есть?". Сульс так же тихо ответил: "Все свои". Следом появился черноволосый Принц и уточнил: "Свои враги? Это как?". Сульс хотел ответить, но тут появилась... она. Дева с портрета. Но с лицом. Оружейника приморозило к месту. Такого дополнения к тайнам, как ожившие призраки, он не ожидал. Пока память услужливо нашёптывала ему о том, что в призраки деву на портрете зачислили они с нофером, из телеги выбралась вторая, уже знакомая, Дева в Покрывале. Сульс поклонился всей благородной компании и пошёл вперёд указывать дорогу.
   Полутёмный зал, освещаемый единственной свечой, встречал гостей причудливыми столбами. Их то и дело приходилось огибать. Лестница наверх подозрительно скрипела. Девам было предложено занять красную комнату. Когда слуга зажёг в ней свечу, предположения Даэроса подтвердились -- они находились в замке захудалого нофера, который во всём, даже в отделке комнат, полагался на слуг. И это было просто замечательно.
   Вайола восторженно охнула. Красота! Только шкуры на полу совсем не подходили к роскошному убранству. Видела бы она глаза Сульса, когда заявила: "Пеллиэ, ты поможешь мне одеть доспехи? А вот этих дохлых коров лучше убрать! Они тут ни к чему!". Оружейник не только оценил её художественный вкус, но и определил, кто из двух девиц -- его будущая Госпожа. Это означало, что придётся снова ловить в Дреште того рисовальщика, чтобы дописать портрет. Про доспех он, правда, не совсем понял. Мало ли что девы считают доспехом...
   Нэрнис и Даэрос удалились в "лиловые покои". Когда слуга сообщил, что Нофер Крист Руалон будет ожидать их в зале, и закрыл за собой дверь, Нэрнис не выдержал и завалился на кровать. Он уткнулся в лиловую подушку и попытался заглушить накатившую истерику.
   -- Нэрьо, хватит хохотать. Не будь таким бессердечным. Этот Руалон, наверняка, добрейший малый. Недалёкий, но вполне безобидный.
   -- Даэр! Я уже почти пережил побелку на башнях. Но эта... комната! Не удивлюсь, если здесь будут лиловые матерчатые тапочки, чтобы доблестные рыцари полы не попортили...
   -- Угадал. -- Даэрос обследовал пространство под кроватью. -- Так что они твои. И хватит так закатываться. Если ты рассмеёшься при хозяине, то где мы оставим Пелли? Это всё ваше Светлое высокомерие! Н-да... а тапочки-то детские... Ладно, давай переодевайся быстрее, а то наша Воительница пойдёт пугать жениха в одиночку. И держи себя в руках -- уважай хозяев! Где твои манеры?
   Но о манерах Даэросу пришлось напомнить и себе, когда он вышел на анфиладу и глянул на освещённый зал. Позади вздохнул и затих Нэрнис. Девы покинули свою алую комнату, и Вайола сразу же потопала вниз по лестнице, закинув на плечо секиру. Обзор, который ей открывался из вёдерного шлема, вполне позволял не споткнуться и не встретиться со столбами. Пелли вцепилась в рукав Нэрниса.
   -- Пелли, сестрёнка... -- Даэрос обернулся к своим "родным и близким". -- В обморок не падать ни в коем случае! Упадешь, скажу, что ты в тягости, ждёшь ребёночка. Поняла? Нэрнис, не забывай дышать. Не тычь пальцем в крайний портрет! Вон их внизу ещё сколько. Конечно, это не твой брат Нальис... но, может, художник именно так "видел". Рассматривай, как положено. Отойди на пару шагов, покачай головой, потри подбородок, и если слов нет, скажи "О!". Пелли, не надо жалеть свинку. Она уже отмучилась. И над каждой рыдать тоже не надо. Спустимся вниз, просто не смотри вверх -- и всё. Пошли! А то Воительница уже марширует неизвестно куда.
   Но Вайола шагала в нужном направлении. Она углядела за лесом столбов распахнутые створки в подвал и торчащего из них по пояс Оружейника. Он ожидал, когда благородная компания явится в зал, чтобы представить своего нофера-Рыцаря, как положено.
   Сульс быстро одолел четыре ступени наверх и торжественно проорал:
   -- Рыцарь Меча, удостоенный Двух Кинжалов, Защита Империи и опора Трона, Благородный Нофер Руалон!
   Снизу заскрежетало, загрохотало и стихло. Потом звуки повторились. Потом -- ещё раз. Оружейник похолодел. Он понял свою ошибку. Благородный Руалон облачался в доспех только для примерки. Третьего дня он так и остался в оружейной -- пить пиво и ждать невесту. Выбираться по крутой лестнице наверх несчастный Нофер Крист ещё ни разу не пробовал и сейчас мучительно пытался взять её штурмом. С третьей попытки он даже выпростал руки на пол зала, но оскользнулся и сполз обратно, грохоча железом. Позор!
   Эльфы деликатно разглядывали картины, перешёптываясь и жестикулируя. Черноволосый пятился задом от каждой картины, хватался за голову, прижимал руку к сердцу и "окал". Повисшая на нём дева только вздрагивала при каждом падении Нофера в подвал. Ещё немного и Сульс сам бы отправился туда же -- вниз головой, от расстройства. Но его будущая Госпожа прекратила это безобразие. Когда рука "утопающего" Рыцаря снова показалась из пасти подвала, Достойная Вайола нагнулась и, почти не напрягаясь, извлекла своего жениха наружу. Оружейник, наконец, отвлёкся от своих переживаний и с уважением посмотрел на Деву. Посмотрел, и чуть было всё-таки не нырнул в подвал. Золотой Рыцарь с могучей помятой грудью больше не походил на деву с портрета. То, во что была одета Достойная Вайола, очень сильно напоминало Сульсу любимые тазы Нофера Руалона. Прощай, варенье!
   Эльфы, наконец, отвлеклись от картин.
   -- Благородный Нофер Руалон! -- Почти пропел беловолосый. -- Позвольте представить Вам Вашу невесту, Достойную Вайолу!
   Нофер Крист преодолел сопротивление крепко затянутого на подбородке подшлемника, разомкнул губы и произнёс:
   -- Премного благодарен, изумительно рад, отчаянно надеясь лицезреть, раз в тридцать лет...
   Похоже, торжественная речь, которую нофер сочинял в кустах, переплелась с благодарностью за спасение из подвала. В довершение всех неловкостей, слышал Руалон теперь плохо -- многослойный тряпичный подшлемник и сам шлем превосходно глушили звуки. Сульс, желая представить своего Рыцаря во всём блеске, настоял на полном облачении. Он считал, что в шлеме нофер выглядит выше и внушительнее. В результате, его господин улавливал далеко не всё из того, что говорили гости. Благородный Крист понимал, что его представили невесте, но не понимал, почему она -- мужчина. Он знал, что женитьба его доканает, но не догадывался как именно. Руалон соотнёс два помятых латунных холма на кирасе с женской грудью и окончательно утратил чувство реальности происходящего.
   Пока оружейник метался от стола к кухне и торопил кухарку и её помощницу, Нофер Руалон кивал и молчал. Поднять руки в доспехе и самостоятельно снять шлем, он не мог. Диковинный грудастый воин сопел, сверкал глазами сквозь прорезь в испорченном ведёрке и тискал рукоятку секиры. Благородный Крист с надеждой смотрел на тихую девицу и молил Создателя, чтобы именно она оказалась его невестой. Эльф, тот, что с белыми волосами что-то вещал, помахивая рукой в сторону то одной, то другой картины. Его черноволосый сородич тоже время от времени вставлял слово.
   Даэрос решил, что в такой неловкой ситуации самым верным будет поговорить об искусстве. Поэтому он безбожно врал, хотя и не говорил при этом ни слова неправды.
   -- Какие живые краски на этой картине! Художник весьма смел в своём творчестве. Я бы даже сказал, отчаянно смел! -- Даэрос не глядя, махнул рукой на шедевр позади него. -- Поражает!
   -- В сердце! Сразу и наповал. -- Подтвердил Нэрнис.
   -- А вот на этом полотне, пупок особенно удался. Натуралистично! Современно! -- Даэрос указал на "глаз" змеемордого Предка Нофера. -- Совершенно бесподобный пупок!
   -- И второй -- тоже! -- Светлый не мог пойти против истины: на картине был ещё один такой же "пупок".
   -- А вот на этом полотне сразу чувствуется рука другого живописца. -- Даэрос развернулся к шедевру Сульса. -- О! Ещё один! Они явно -- родственники.
   Сульс как раз прибежал из кухни и возился у камина. Похвала эльфа его растрогала почти до слёз. Он бы послушал ещё, но камин запылал, а стол ещё не был накрыт. Пришлось опять бежать в кухню.
   -- Ну, надо же... Чёрная трава. Какое интересное видение мира... -- Даэрос задумчиво созерцал бороду "Предка".
   -- А петля над ней означает его конец! -- Нэрнис совершенно не оценил нос работы Сульса.
   -- Ты только посмотри, брат! Это же... почти Достойная Вайола. Только лицо дорисовать! Кстати, Воительница, снимите шлем. Вы же не воевать с женихом будете! -- Полутёмный устал от созерцания картин и двух почти новобрачных, облачённых как для поединка. Не хватало только коней и копий.
   Ко всеобщему облегчению, Сульс сообщил, что ужин подан.
   Хорошо, что стол был как раз за спиной у Благородного Криста, а то он чувствовал, что ещё один шаг станет для него последним. Вайола не озаботилась тем, что кто-то должен подвинуть ей стул и заняла его сама. Если Дева может взять штурмом Замок и знает что такое баллиста, так почему она сама не может взять стул? Стул скрипнул, но устоял. Поскольку предполагалось есть, Воительница всё-таки сняла шлем. Подшлемник она не одевала, и роскошные косы скользнули вниз по кирасе. Надежда Руалона на то, что под ведром мужчина, приказала долго жить. К тому же, обозначилась новая проблема.
   Оружейник, почему-то решил, что в замке рыцарей всё время пылает камин. Зимой это, может быть и уютно, но не летом. Нофер Руалон сидел к пылающему камину слишком близко и ощущал жар даже через поддоспешник. Правый бок уже изрядно припекало. Вся компания молча утоляла голод и жажду. Благородный Крист с опаской поглядывал на свою невесту, которая сидела как раз напротив него, поджаривала свой левый бок и мужественно опрокидывала в себя вино. Нофера терзали очень нехорошие предчувствия.
   Сульс избавил своего Рыцаря от шлема, как только помог ему сесть за стол. Теперь Вайола могла сравнить рассказы отца с действительностью. Действительность разочаровывала почти до слёз. Старичок с пухлыми щёчками и реденькими волосами совсем не походил на доблестного воина. Он, конечно, сверкал доспехом и даже очень. Особенно -- на животе, где топорщилась нелепая чешуя. Охотничьи трофеи были, несомненно, свиньями диковинных пород. В хозяйстве Кербены и не такое водилось, но неудачных результатов экспериментов никто по стенам не развешивал. Портреты предков Благородного Нофера, следовало заранее предъявить её матушке, чтобы она знала, кому отдаёт в жёны свою дочь. Кираса накалилась, поддоспешник Воительница не одела.
   И тут со двора донёсся страшный рёв, который не могли приглушить никакие стены. Сульс и Нофер вздрогнули. Эльфы даже острыми ушами не повели. Вайола метнулась из-за стола с воплем "Айшак!", виртуозно миновала все столбы и хлопнула дверью. С потолка прыснула побелка.
   Если дева встала из-за стола, то Рыцарь тоже должен был хотя бы приподняться. Сульс поспешил подхватить и поддержать своего господина и чуть не обжёгся о его раскалённый бок. Оружейник ещё не успел придумать предлог, под которым можно было бы увести и охладить Нофера Криста, как тихая Дева ему невольно помогла.
   Пелли решила, что её общество необходимо Воительнице, да и не только ей. Крысак наверняка всё ещё стоял в оглоблях, а местный конюх спал. Если он и пробудился от воплей Айшака, то допускать его, нерадивого, до их "коней" не стоило. И пусть он думает что хочет, про дев, сведущих в хомутах, пока не познакомился с Айшаком и ему есть, чем думать. Стараясь подражать изнеженным благородным девицам, Пелли устало вздохнула и сообщила всей мужской компании, что ей необходимо отдохнуть с дороги.
   -- Но сначала я пойду, скажу Достойной Вайоле, что буду ждать её наверху.
   Эльфы согласились с предложением сестры и, вздыхая на картины, отправились наверх. Как только за ними закрылась дверь, Сульс поволок своего Рыцаря к подвалу. Выглядел Благородный Руалон не лучше, чем после поединка. Вялый и еле живой. То, что уход гостей был удачным стечением обстоятельств, стало для Оружейника совершенно ясным, когда он отправил Нофера в оружейную "своим ходом". Иначе было просто невозможно. Благородный Крист съехал вниз по лестнице на спине, теряя чешую. Только истинное благородство и тесный доспех не позволили ему выместить все ужасы этого вечера на верном Оружейнике.
   Сульс причитал и раздевал своего господина, Нофер Руалон стонал и думал, как сгладить такое нелепое завершение обеда. Пусть невеста и странная, но эльфы-то не виноваты. Надо было хоть раз навестить Тарлита, несмотря на его суровую жену и её дикие порядки.
   -- Сульс! Давай сюда кубки. Подай вина и пригласи господ Принцев к столу выпить в мужской компании.
   Даэрос и Нэрнис ничуть не удивились приглашению. Несчастный радушный хозяин Замка не дожил бы до утра без ответов на самые важные вопросы: откуда взялось это чудо в кирасе, которое вполне может соперничать с портретами своей "жизнеутверждающей смелостью".
   Пелли застала во дворе трагическую картину. Вайола тихонько плакала, уткнувшись в гриву Крысака. Сбоку о доспех нежно тёрся отвязанный Айшак. Приехали, называется! Как только девица погладила Воительницу по плечу, та ощутила сочувствие через кирасу и немедленно перекинулась рыдать на плече далеко не могучей Пелли. Но тут, совсем некстати, подошёл заспанный конюх. Вайола на краткий миг отвлеклась от своего горя и доказала, что она действительно может завалить кулаком. Конюх ударился спиной о стену и отправился спать дальше. Судя по тому, какой дух от него исходил, все домашние слуги нофера регулярно посещали хозяйский винный погреб.
   Пелли подхватила под уздцы Крысака и повлекла за собой его и Вайолу к конюшне. Вот вам и рыцарь на коне... Обзавидуешься!
   Оружейная уже не могла произвести неизгладимое впечатление на эльфов. Верхний зал невозможно было перещеголять. Даэрос только поцокал языком, разглядывая тяпку, но от вопросов воздержался.
   Нофер Руалон не был измучен с детства благородным воспитанием. Он был благороден в душе -- справедлив, жалостлив и крайне редко буен, да и то во хмелю. Поэтому свою речь он начал просто:
   -- Вот сидим мы здесь -- все такие разные. Вы -- эльфы, я -- человек. Вы -- Принцы, я -- всего лишь нофер. Но кое-что общее у нас есть! Мы -- мужчины! Так выпьем же за это!
   "За мужчин" под разными предлогами пили раз пять. Крист Руалон всё никак не мог перейти к теме женщин вообще и своей невесты в частности. Даэрос решил, что краткий пересказ их приключений как раз подведёт нофера к деликатному вопросу. Ловко исключив цель их личного с братом путешествия, Полутёмный сосредоточился на главных моментах. И не прогадал.
   -- Так и зашвырнули? Плащ? Задаром? -- Нофер ликовал. Мелкое хулиганство в крупных размерах против жителей Малерны всячески одобрялось на Восточных землях. Обман стражи -- вдвойне. Его гости оказались "настоящими мужчинами". -- Да чтоб им весь Предел занавесило! -- Радостно провозгласил Руалон следующий тост.
   -- Банда? Разбойники? Нет, ну надо же, какие чудеса встречаются в наших краях. Вот мои селяне -- мирные-мирные. Сама прикончила двоих? Оххх! -- Наконец-то нофер и его собеседники дошли до Воительницы и четвёртой бутылки.
   -- Вот, скажите мне, вы видели, что творится там, наверху? Рожи эти видели? А свиней? Я понимаю, что охотиться у меня можно только на кур. Но это же не повод, чтобы делать из меня свинобоя! А всё кто? Сульс! А почему? Он мне служит верой правдой уже тридцать лет. Сирота. Не выгонять же его. Ему рыцаря подавай! А какой из меня рыцарь? Только Сульс хоть замок терзает. А Достойнейшая Вайола, чует моя печень, будет терзать меня... Будет? Только -- честно!
   -- Будет. -- Даэрос вздохнул. Он был полон вина и сочувствия.
   А Нэрнис оседлал любимого "конька".
   -- Но до свадьбы. Сначала она будет терзать Сульса, наверняка организует войско из селян, у неё есть опыт, потом примется за Вас, Достойный Крист, и только потом женится. То есть -- выйдет замуж за Рыцаря. Она же Неуспокоенная Воительница... -- И Светлый изложил всю теорию по воительницам и их успокоению.
   Даэрос, к ужасу брата и детской радости Нофера дополнил его речь стихотворением про обнажение Девы в лечебных целях. С этого места начался ожесточеённый спор о том, что следует делать раньше: лечить Деву испугом, предоставив ей сражаться с чем-нибудь действительно страшным или всё-таки начать с "ласки". Даэрос настаивал на своём варианте. Нэрнис утверждал, что подобное недопустимо до свадьбы. Нофер его всячески поддерживал. Он совершенно не представлял себе, как подступиться к этой Деве ни до, ни после свадьбы.
   -- Она, конечно, прехорошенькая! Была бы тихая и смирная -- цены бы ей не было! Вот, как ваша Благородная Сестра -- образец послушания и скромности. А может, по дороге что перепутали? -- Нофер цеплялся за каждую "соломинку".
   -- Нет! Что ж мы сестру не отличим? А ещё этот Айшак.
   Способностями Айшака Нофер был потрясён и напуган. Стадо айшачат, которое не замедлит появиться, довело его до учащённого сердцебиения.
   -- Весь вред -- от учёных дев! -- Крист подпёр руками пухлые щёки и впал в задумчивость. -- А ведь я как чуял, что от этой Кербены будут одни неприятности!
   Разговор опять вернулся к способам исправления ситуации. Когда Сульс притащил две оплетённые бутыли вина, он был поражён тем, что обсуждали Благородные Принцы и его Благородный Рыцарь.
   -- Вы справитесь, Крист! Потолки у Вас, конечно, не крепкие... Поэтому лучше выманите Деву на конюшню. На сене -- это очень романтично. Обещаю подержать Айшака, чтобы не мешал. -- Даэрос сделал поистине щедрое предложение.
   -- А может наоборот? -- Руалон мялся.
   Нэрнис представил себе ситуацию наоборот и фыркнул. Держать Вайолу... Фи, как непристойно! Но пояснение нофера повергло его в шок:
   -- Я готов подержать Айшака... -- Нофер Крист покрылся малиновым румянцем и забормотал. -- Не смогу я с ней. Не смогу я с ней сладить. Жениться потом женюсь. Но её сначала надо... это... как Айшака. Усмирить. У Вас же опыт есть! По Айшакам...
   Сульс стрелой вылетел из оружейной. Пробежал пару кругов по двору, сунул голову в кадку с дождевой водой и решил, что ему померещилось или он всё не так понял. С конюшни доносились всхлипы и стоны. Вайола рыдала. Оружейник подкрался к воротам и получил вторую порцию страшной правды. "Старый пузырь", "Подделка", "Боров ленивый" были только началом. Он бы расстроился, если бы не испугался: "Завалю с одного удара", "Овдовею до свадьбы": такие варианты не входили в планы Оружейника. Невеста оказалась кровожадной и угрожала уничтожить его любимого хозяина. Умного хозяина, который "раскусил" эту дочку Оплодотворительницы. С грядущей трагедией надо было что-то делать. А делать Сульс умел. Приняв решение, верный оруженосец поспешил в винный погреб. Господа, они же -- сговорчивые, когда напьются.
   В оружейной, между тем разворачивалась драма. Нэрнис утешал нофера, который время от времени пускал в кубок скупую мужскую слезу и взывал к мужскому пониманию. Даэрос скрежетал зубами и злобно сверкал глазами, особенно, когда брат вдохновенно нашёптывал ему о братском долге и крахе собственной "специализации", если он, Нэрнис, не сможет излечить деву. Светлый настаивал на предложенной Полутёмным очерёдности. Даэрос сдал позиции и утверждал, что сначала надо попробовать деву пугать. Тут по лестнице ссыпался Сульс с двумя бутылями мутной жидкости и без предисловий кинулся эльфам в ноги. Он призывал их спасти "во имя Света", "во имя Добра" и во имя ещё много чего, его доброго хозяина. Даэрос поднял его за ворот. Оттащил в угол и задал главный вопрос:
   -- А с чего вы все... решили, что я... смогу?! И кстати, как насчёт решения самой Девы?!
   Повисло тягостное молчание, прерываемое бульканьем. Сульс подсуетился и наливал в кубки питьё, причём, несговорчивому Светловолосому Принцу -- из персональной бутыли. Оружейник как раз не задавался вопросом, кто там чего сможет. У конюха был такой замечательный рецепт, после которого старый жеребец... И этот рецепт Сульс давно из конюха вытряс. Но поскольку речь шла об эльфах, он не стал мелочиться и опрокинул всю заветную склянку в бутыль самогона. По оружейной поплыл тяжёлый сивушный дух.
   Нэрнис пить не стал. Он думал. Нофер потягивал своё пиво и ждал приговора. Только злой Даэрос опрокидывал в себя стопку за стопкой. Но жеребячьего эффекта не наблюдалось. Сульс отлил в кубок, принюхался, может, перепутал бутыли? И попробовал. Самогон как самогон. Вздохнул и выпил. Надо бы ещё вторую деву увести с конюшни. Прихватив оказавшуюся никчемной бутылку, выдохлось, наверное, оружейник направился к стойлам.
   Пелли уже изнемогала. Ей хотелось спать, а слова утешения кончились. Вайола исступлённо надраивала кирасу пучком соломы и вдохновенно ругалась. На её счастье явился слуга Нофера. И не один, а с выпивкой. Воительница злобно прищурилась, намечая, куда бы половчее ударить это никчемное существо. Но "существо", прикрываясь бутылью, проскользнуло к сеннику и горячо зашептало:
   -- Если Достойнейшая Вайола не желает замуж, то я знаю секрет. Секретный! -- Сульс многозначительно посмотрел на Пелли. Пелли всё поняла и с облегчением покинула конюшню.
   -- Ну?! -- Воительница отняла бутыль, хлебнула, закашлялась, крякнула и приложилась ещё раз.
   Сульс был потрясён таким "навыком". Свет от факела, что пылал в дверях, бросал красные отблески на бутыль, кирасу, щёки Воительницы, припухший от рыданий носик и рыжие косы, не говоря уже об остальных частях тела. Оружейник был деятельным, но в сущности добрым. Заплаканная дева -- есть заплаканная дева. И Воительницу ему было жаль. Намного меньше, чем своего Нофера, но всё же. Держась подальше от могучих кулаков, Сульс начал сбивчиво излагать план.
   Превознесение своих достоинств Вайола пропустила мимо ушей. Суть плана она уловила сразу: как-никак дочь Оплодотворительницы. Чего тут непонятного: "согрешить" с кем-нибудь не таким достойным, как бесценный Нофер Сульса, объявить об этом жениху, и дело с концом. Воительница хищно ухмыльнулась. Пусть Достойная Кербена потом сама решает, как и почему её любимая дочь вынуждена была пойти на такой подвиг.
   Сам Подвиг Воительница себе не очень хорошо представляла. То есть -- не представляла никак. Все её познания ограничивались словами "случка", "спазмы в паху" у айшаков и прочими скотскими терминами, которые Вайола слышала краем уха или подслушивала специально. На конюшни деву никто не допускал. Достойная Кербена воспитывала дочь в строгости, поэтому Воительница имела в голове кашу из рассказов о воинской доблести, о рыцарях, готовых отдать жизнь за взгляд девы, о плодовитости животных, обо всех сортах укропа, и о том, каково истинное место "жеребцов" в этой жизни. В отличие от Замка Руалона, в хозяйстве Кербены свинарники и скотные дворы не располагались вблизи крепостных стен. Всё, что юная Вайола наблюдала лично, ограничивалось воркующими голубями. В общем и целом -- наивная невинность, которая подражает старшим и хочет казаться очень опытной.
   Оружейник наблюдал, как дева морщит лоб, шевелит бровями и прикладывается к бутыли, оценивая предложение. Он готов был сразу, как только она решится, бежать за эльфом и сообщать тому о согласии. Сульс был очень преданным слугой, поэтому он не учёл того простого факта, что в мире есть очень много тех, кто менее благороден и достоин, чем его Нофер. Вот только эльфы, по мнению Вайолы, в этот список не входили, как бы там Оружейник своего Нофера ни обожал.
   Даэрос оценил сложившуюся за столом ситуацию. И оценил правильно. Нофер Руалон искренне желал избавиться от невесты, хотя бы на время. Полутёмный решил, что так даже лучше. За спасение от вынужденной женитьбы нофер будет им гораздо больше благодарен, чем за сопровождение Воительницы в его владения. Пора было выкладывать главный козырь.
   -- Достойный Нофер! Как мужчина мужчине, скажите, Вы вообще хотите жениться?
   -- Конечно, жениться надо. Я дал обещание другу. Покойному другу. Хочу я или не хочу...
   -- А Вы дали другу обещание жениться на его дочери?
   -- Да! И я сдержу слово!
   -- А мне кажется, что Вы не сможете этого сделать, потому что... -- Даэрос выдержал эффектную паузу и пнул Нэрниса под столом ногой, призывая присоединиться. -- У Вашего друга, Покойного нофера Тарлита, похоже, никогда не было дочерей.
   Нофер Руалон вытаращился на эльфа и поискал глазами допитую бутыль. Бутыль опустела только наполовину. Значит, эльф был не окончательно пьян.
   Полутёмный сделал грозное лицо и продолжил:
   -- Только учтите! Обижать Воительницу, я не позволю. Дева ни в чём не виновата. К тому же она может оказаться столь Высокого... в некоторых местах, рода. Я хочу сказать, что в некоторых местах этот род почитается как очень Высокий. Или Глубокий. Сейчас Вы всё поймёте. У Вас сохранились письма Нофера Тарлита?
   Благородный Крист открыл стоявшую на столе шкатулку и продемонстрировал эльфам пухлую пачку писем, перетянутую бечёвкой.
   Нэрнис решил самостоятельно подготовить Нофера к новому удару судьбы, Полутёмный брат был слишком резок по натуре для такого деликатного дела.
   -- Понимаете ли, Прекрасная Вайола возможно вовсе не поддаётся излечению. Излечению, предназначенному для людей. Мы с братом обсуждали такую возможность. Но неплохо было бы сначала восстановить весь ход событий, по письмам. И уже потом решать -- стоит ли вообще приниматься за лечение. Есть некоторые обоснованные подозрения...
   Даэрос перебил брата, ускоряя процесс:
   -- Вот, и давайте восстанавливать. И размышлять. Но начнём мы с Айшака и его необычных возможностей. Отметьте тот факт, что вопреки природе, этот лошак плодовит. Следите за ходом моей мысли! Потомство от людей и гномов -- невозможно так же, как жеребёнок от лошака. Мастер Бройд, глава клана Секиры и Кирки, наградил Достойную Кербену званием Мастера. Допустим, за айшаков. Он преподнёс ей ритуальную секиру! А кто этой секирой владеет? Вайола! С чем ездила в Орден её мать в первый раз? С укропом! Второй раз? С айшаками. А в третий!? А вот, в третий -- с самой Вайолой, после чего и вернулась в звании Искусной Оплодотворительницы. Всё это наводит на мысль, что Достойная Кербена, как бы так помягче выразиться, пожертвовала собой ради науки. Кобылы рожают от Айшака. Кербена -- родила от гнома. Нофер, выпейте чего-нибудь и займёмся письмами. Нэрнис, ты со мной согласен?
   Нэрнис согласился. Они с братом уже обсуждали эту тему, сидя в телеге и разглядывая Вайолу непредвзято: начиная от первого впечатления, когда они приняли её за гнома, и заканчивая её странными для человеческой девицы особенностями. Вот только ломать жизнь Воительнице и сообщать о своих выводах Благородному Кристу они поначалу не собирались. Однако жизнь распорядилась по-своему -- ни Нофер, ни Вайола не стремились к совместной жизни. Нофер страдал, Дева засела на конюшне. Если Даэрос правильно оценил реакцию Руалона, рискнуть стоило.
   Со стола убрали посуду и стали раскладывать письма по датам.
   Когда все доказательства были рассмотрены, а их бесспорность установлена, Нофер Руалон расчувствовался окончательно. Конечно же, он не собирался немедленно отправлять Воительницу обратно в Тарлит. Ему было жалко несчастную до слёз. Воинственную деву следовало очень бережно подготовить к разговору на весьма щекотливую тему. Он был полностью согласен с тем, что у эльфов как раз есть время продумать за время их путешествия, как это сделать так, чтобы несчастное дитя не слишком пострадало. Благородный Крист обязался холить и лелеять Вайолу и её подругу до возвращения Принцев в Руалон. Самой ценной была признана идея Даэроса о том, что неплохо было бы сначала найти отца-гнома. Такой "подарок судьбы" вполне мог стать компенсацией за тяжкий удар. Полутёмный немедленно объяснил, как этого отца искать и даже взялся помочь. Наконец, все единодушно решили, что долгий и трудный день, вполне удачно завершён. Но просчитались...
   Первым в оружейную практически упал Сульс. Под глазом деятельного Оружейника растекался багровый синяк. Следом, сопя, спустилась Воительница. Кираса и наспинник, застёгнутые на один ремень, лихо покачивались на плече. Достойная Вайола имела вид гордый и непреклонный. Поддёрнув штаны, она отвесила Сульсу подзатыльник и повелела:
   -- Ну! Сообщай!
   Нофер Руалон первый раз в жизни видел, чтобы со слугами так обращались. А за какую провинность можно было ударить честнейшего Сульса он и вовсе не представлял.
   -- Мой Благородный Господин. -- Сульс опустился на колено перед Нофером. -- Вы можете меня казнить. Немедленно. -- При этом Оружейник имел такое лицо... Такое лицо его господин уже видел. Блаженная физиономия слуги означала, что он весьма доволен собой. -- Ваша невеста обесчещена! Полностью!
   Нэрнис нехорошо сощурил глаза. Даэрос смял в пальцах кубок и стал приподниматься из-за стола. Нофер подавился на полуслове. Вайола вмешалась неожиданно и весомо:
   -- При моём полном согласии и попустительстве! Ха! -- Секира рассекла со свистом воздух и увязла в столешнице, попутно пригвоздив к ней часть писем.
   -- Ну, и зачем? -- Нэрнис страдальчески закатил глаза.
   -- Как зачем? Всё! Я больше не невеста и могу возвращаться домой.
   -- К матери или к отцу? -- Даэрос понял, что опасения насчёт ударов судьбы и душевных ран были совершенно напрасны. Рассчитывать надо было на гномье упрямство и прямолинейность, а не на нежные свойства человеческой натуры.
   -- Мой Достойный Отец... -- Вайола задохнулась от возмущения.
   -- Глава клана Секиры и Кирки, Мастер Бройд! -- Голосом судьи объявляющего приговор, пророкотал Полутёмный. -- Доказательства -- здесь. И здесь. И под секирой. Под его секирой, кстати. И это так же невероятно, как плодовитый лошак, но так же точно, как способный на это Айшак! Надеюсь, что это -- радостное известие. А теперь грустное: являясь дочерью Бройда, гнома, Вы, Воительница никак не можете быть дочерью нофера Тарлита и невестой нофера Руалона. Ясно? И что мы теперь скажем Вашему отцу? -- Даэрос разозлился.
   Возможно, человеческая девица соображала бы долго и нудно, сомневалась и мучилась. Дочь гнома и Оплодотворительницы быстро сопоставила экстерьер "отца"-Тарлита и братьев, поездку в Орден, укроп с Айшаками и рванула на себя секиру.
   Сульс понял, что его сейчас действительно казнят. С воплем "Скажите ей, что не совсем!" он унёсся вверх по лестнице, благо Прекрасная Вайола сражалась с застрявшей секирой, а эльфы держали стол.
   Стол грохотал и подпрыгивал. Даэрос решил, что удобнее и правильнее будет держать саму разбушевавшуюся девицу. Полутёмный перемахнул через столешницу и попытался как можно культурнее стиснуть Воительницу в усмиряющем объятии. Не выкручивать же ей руки, в самом деле. На шум примчалась испуганная Пелли. Когда она поняла самое главное из рычания Вайолы, то тихо осела на покрытую шкурой колоду и прошептала:
   -- Не может быть...
   Фраза относилась ко всему и сразу. Но воинственная дочь двух народов страдала конкретным пониманием:
   -- Ещё как может! -- Рычала она, ворочая могучими плечами. -- Сама завалила! С одного удара!
   -- Кого? -- Нофер был по-деревенски обстоятелен.
   -- Как кого? Сульса Вашего, чтоб ему пусто было!
   -- А он, что?
   -- Орал, что он не по этой части. Ха! -- Вайола сбросила Нэрниса, который пришёл на помощь брату, и принялась отцеплять пальцы Даэроса. -- Всё равно убью!
   -- Но это же совсем меняет дело! -- Полутёмный честно смотрел в округлившиеся глаза Воительницы. -- Это не Вас... Это Вы обесчестили Сульса. Подвиг достойный гномов! Всё по обычаю: Дева из клана гномов сначала должна завалить претендента кулаком. Если он выдержал, значит -- жених достойный. С недостойными -- на усмотрение Девы. Так как?
   Вайола перестала дёргаться в захвате и разулыбалась:
   -- Недостойный. -- И добавила, обернувшись к Руалону. -- На голову он у Вас не крепкий. Ладно, пойду, поищу его. А то умрёт со страху.
   -- А... Вайола! -- Даэрос догнал Воительницу в зале. -- А что имел в виду этот Сульс под "Не совсем"?
   -- Да, дурак он! И совсем не жеребец. Пришлось самой его завалить. Я и завалила. Так?
   -- Не сомневаюсь!
   -- И это... поцеловала, вот! -- Дева смущённо засопела.
   -- А потом? -- Полутёмный уже почти "прозрел".
   -- Потом ещё раз. Ну, что Вы как неблагородный спрашиваете! Пять раз я его поцеловала! Пять!
   -- И всё?
   -- А что мало?! В губы же!
   -- А потом?
   -- Фууу! Принц Даэрос! Матушка была права -- все жеребцы только и думают, как бы деву завалить. Или постоянно об этом говорят. И эльфы такие же!
   -- Воительница, -- Ар Ктэль теперь не знал, как подступиться к щекотливой теме. -- Вы точно знаете, зачем некую деву надо "заваливать"? И какого мнения был об этом Сульс?
   -- Затем и заваливать, чтобы не сбежала. Кто с вами жеребцами целоваться захочет, если не завалить-то? -- Воительница задумчиво посмотрела на Даэроса. -- А Сульс... да кому нужно его мнение? Я его спрашиваю: "Обесчестил?" Он говорит: "Не совсем". Ну, я ему: вот! -- Вайола показала Даэросу крепкий кулачок. -- Сразу согласился, что уже "Да!".
   -- Ааа! Ну, тогда, конечно. -- Эльф даже и не думал, что будет так переживать за Воительницу. Хотя в чём-то, он понимал её нелёгкую долю. И Айшак... опять орёт, скотина проклятая. А ещё надо будет отловить Сульса и втолковать ему кое-что. Чтобы не вздумал спорить с девой про "совсем" и "не совсем".
   Вайола, возмущённая расспросами, утопала искать Сульса.
   Ар Ктэль взял на себя тяжкую обязанность по объяснению остальной компании, в чём именно заключалось бесчестие. Крист Руалон, в Достойном Доме которого чуть было не произошло "страшное", охал и ахал. Воительница, которая уже перестала быть невестой, вызывала у него умиление и будила нерастраченные отцовские чувства. "Деточка, несчастная деточка!". Всё-таки он был настоящим Рыцарем, хотя и не подозревал об этом. "Деточка" несомненно, была ни в чём не виновата. "Деточка" выросла под опекой жестокой матери, изуродованной научными познаниями. То, что "деточка" невинна как... молодой дубок, конечно, хорошо! И покойный Тарлит любил её как дочь, что само собой разумеется. И всё же ситуация оставалась двоякой. Благородный Руалон мечтал сделать хоть что-нибудь для своего покойного друга. Эту мысль он и озвучил, оглядывая всех ясными голубыми глазами, в которых стояли слёзы.
   Даэрос встал в гордую позу и Нэрнис понял: сейчас его брат опять что-нибудь "решит".
   -- Достойнейший Нофер, хотите ли Вы жениться? Вообще?
   Крист Руалон поперхнулся пивом. Кажется, с этого уже начинали.
   -- На ком?
   -- Не важно. Просто скажите, есть ли у Вас желание обзавестись женой?
   -- Нет, но если деточке будет нужно...
   -- Не нужно! Хотите наследницу, минуя женитьбу, жену, перепачканные пелёнки и прочие неприятные события в жизни? Любящую дочь, надежду и опору? Хотите? -- Даэрос угрожающе навис над Кристом и нехорошо прищурился.
   Мог бы и не пугать. Нофер уже всё понял и хотел. Это не эльф -- это просто чудо, дарованное Создателем!
   -- Да! Да, немедленно! Очень хочу. А она согласится?
   -- А вот это я как раз могу устроить! Ждите, не расходитесь. Нэрнис, не засыпай. Нам нужны хотя бы два свидетеля. -- И Полутёмный оставил Нофера с отвисшей челюстью.
   Благородный Руалон никогда раньше не видел, чтобы из подвала выходили, минуя лестницу. Нэрнис ободряюще похлопал Криста по руке:
   -- Это мой брат так прыгает, когда нужно действовать быстро. Или когда его от жажды деятельности лихорадит. Он -- Великий мастер в любом деле! Так что, подождите немного -- и у Вас будет дочь.
   Незаконченные рога "лося" кололись, норовя вонзиться в шею. Сульс сидел в бочке из-под овса, прикрываясь тряпками и бычьей головой. По двору топала, приманивая его, хитрая гномша.
   -- Суууульс! Ну, выходи, не бойся! Куда ж ты делся, недостойный, а? Иди, я тебе монетку дам!
   Оскорблённый до глубины души Оружейник сопел в бочке и выходить не собирался. Нашла дурака! Ну, ничего, завтра они уедут, и всё пойдёт своим чередом. Во дворе послышался голос того самого Принца, который так нещадно растоптал его, Сульса, подвиг. Раньше что ли сказать не могли, что она -- гномша? И где справедливость в этом мире? Нет её. Совсем. Из разговора Вайолы и эльфа получалось, что остроухие оставят дев в Руалоне. Ну, тихую -- ладно. Но они собираются поселить здесь это чудовище, которое караулит, чтобы убить его! И лошак орёт почем зря. Бешеный.
   Вайола зашла в конюшню утихомирить животное. Полутёмный как раз принялся объяснять Деве некоторую двойственность её положения, но Айшак чувствовал присутствие Сульса, буянил и мешал. Он вывернулся из рук хозяйки и метким ударом копыт разнёс бочку. Даэрос успел вовремя и прихватил буйного зверя за холку, чтобы тот не разнёс ещё что-нибудь или кого-нибудь. Воительница молча тыкала пальцем в полутёмный угол. Там стояло нечто в тряпках, качая бычьей головой с пустыми глазницами. Под головой на животе чудовища топорщились страшные местами облезлые рога... Но вот оно стало двигаться вдоль стены, стремясь к выходу. Дикий Замок. Достигнув ворот конюшни, жуткое существо припустило к донжону. "Зверь" бежал просить милости и защиты у своего Господина. Даэрос рассмеялся:
   -- Воительца, да это же Сульс. Он тут прятался, а Айшак его почуял...
   Удар по темени Полутёмный пережил стойко. Если это вообще можно было назвать ударом. Так... шлепок. Вот, нахалка! Восторженный шёпот Вайолы: "Достойный!" добавил и без того прыткому эльфу скорости. Он всегда подозревал, что игра в салочки имеет гномские корни. Теперь Даэрос точно знал, откуда эти корни растут. Шансов на его поимку у Воительницы точно не было, и эльф объяснял ей суть традиций набегу.
   Вайола, пыхтя и отдуваясь, признала, что бить надо было, да, в полную силу. И предложила попробовать ещё раз. Изворотливый эльф доходчиво объяснил, что права второй попытки у неё нет:
   -- Раньше надо было думать!
   Воительница проявляла чудеса прыти и ловкости. Не поймает до утра -- шанс упущен. Сульс, прощённый и помилованный нофером, смотрел за дикой гонкой из окна зала. Он жаждал отмщения и желал победы гномше. Сначала желал сильно. Потом не очень. Потом перестал желать совсем, открыл окно и заорал:
   -- Неверная! -- И запустил в Воительницу бычьей головой. Благородный Крист Руалон всё равно не одобрил будущего лося. А всё потому, что увидел работу недоделанной. А всё из-за неё! -- Распутная!
   И тут его настиг, коварно, сзади, увесистый подзатыльник Господина -- первый за все годы службы.
   -- Не сметь оскорблять свою Будущую Госпожу и мою Дочь! -- Руалон был искренне зол.
   Вайола отвлеклась на вопль Нофера и упустила момент. Даэрос воспользовался этим и немилосердно взял деву в захват, заломив ей руку. Бегая по двору, он тоже думал о справедливости, проклинал свою доброту и светлую половину натуры. Полутёмный решил, что фразу: "Не расслабляйся при девах" он повторит двести раз, но -- завтра. На сегодня -- хватит.
   Воительница обиженно пыхтела. Эльф держал крепко, а на ухо шептал очень щекотно. Но приятно. Мало-помалу до неё стало доходить, что именно он шептал. Наивность наивностью, но что такое "благородное происхождение" Вайола понимала. Как и то, что пока её не признает родной отец, она будет считаться незаконнорождённой. А так же то, что никто не имеет ни малейшего понятия, сколько лет было гному на момент её рождения. И хотя гномы живут долго, никто не мог поручиться, что тот самый, родной гном, ещё жив. Секира указывала на Бройда. Но это мог быть и его брат... и сын... в общем, очень неприличная складывалась ситуация. То, что объяснял Даэрос и то, что предлагал Нофер Руалон, было так по-рыцарски, так исключительно благородно, что Вайола прониклась до глубины души и вспомнила о своей воинственности. Ловля "Достойного" Принца откладывалась на потом. А ещё она, на самом деле, очень скучала по отцу -- тихому и совершенно беззащитному существу. Он был совсем как Руалон -- не сильный, но добрый. Воительница представила, как рядом с бесхарактерным Кристом появится однажды кто-то, кто очень похож на её Достойную мать -- другой вариант Вайола себе не представляла, и поняла: она просто обязана защитить этого... почти отца:
   -- Где мой доспех? Я согласна!
   Полутёмный выпустил могучую девицу, устало вздохнул и направился в донжон. Кажется, он сделал всё, что мог. Хотя нет, не всё! Ему на глаза попался Сульс.
   -- А, пойдите-ка сюда, любезный слуга своего господина. Мне есть, что Вам объяснить. Сопротивляться не надо, я могу сделать больно. Очень больно. И сделаю...
   Даэрос уволок Сульса в кухню, как коршун цыплёнка.
   Нофер, Пелли и Нэрнис раскрыли все окна в душном зале. Ночной ветер раздул затухавшее пламя в камине, и оно с гудением уносилось в трубу. Причудливые переплетения звуков придавали событиям мистический и возвышенный оттенок. Где-то на конюшне всхрапывал Айшак, отгоняющий Крысака от кормушки. Там же стонала и громыхала Вайола, пытаясь самостоятельно влезть в доспех. С кухни доносился шипящий голос Даэроса и повизгивания Сульса. Оружейник, похоже, приносил неизвестно какую по счёту клятву или присягу: "Клянусь!", "Обещаю!", "Клянусь!". Грохот железной посуды: наверное, кухарка посмела что-то сказать, следом: её всхлипывания, которые затихли под злобное шипение Полутёмного. Пелли вздохнула, потянулась и пошла на конюшню помогать Воительнице. Вслед ей кривились лица с портретов и грустно топорщили клыки свиньи. Как в сказке: страшно, но не слишком.
   Когда девы вернулись в зал, торжественная обстановка уже была дополнена массивными подсвечниками. Камин к счастью, прогорел. Даэрос сидел за столом и писал. Сульс стоял рядом на вытяжку -- работал подставкой для чернильницы. Нэрнис потягивал вино. Крист Руалон в новенькой малиновой котте, имел вид полноправного патриарха.
   Наконец, Ар Ктэль поднялся и зачитал документ. "Крючкотвор" -- мысленно восторгался его оборотами Нэрнис. Даэрос весьма ловко обошёл всякое упоминание ноферата Тарлит. Зато он приплёл Достойную Кербену, как "мать, отправившую дочь, Достойную Вайолу, для совместного проживания на условиях родства с Благородным Нофером Руалоном".
   Пелли с трудом усваивала суть вычурных фраз. Её Тёмный брат опять сделал с правдой что-то такое, что больше всего походило на передник, одетый задом наперёд, изнанкой наружу.
   Воительница стояла, гордо задрав подбородок. Она понимала, что в её жизни происходит нечто весьма важное. Даже важнее свадьбы. И когда это занудное чтение закончится, у неё появится беззащитное существо, которое надо будет опекать, защищать и уважать. Потому, что существо -- старенькое. А слуги в этом Замке -- наглые. Вайола уже почти унеслась мыслями к перестройке зала, когда её вывел из задумчивости голос Даэроса:
   -- Достойная Вайола, согласны ли Вы отныне называться Фар Руалон и почитать Благородного Нофера Руалона, как родного отца?
   -- Да! Согласна! -- Воительница дополнила своё согласие ударом навершия секиры об пол.
   -- Согласен ли Нофер Руалон принять Достойную Вайолу как дочь и наделить её всеми правами наследования?
   -- Согласен. Наделяю!
   Крист Руалон искренне рыдал от счастья, обнимая кирасу Дочери. Прямо-таки не удочерение, а воссоединение семьи после долгой разлуки. Пелли утирала слёзы умиления. Даже Сульс разулыбался: хозяйка-Рыцарь, это даже лучше, чем какая-то там жена. Нэрниса распирало от гордости за брата. Общую идиллию нарушил Даэрос:
   -- А подписать?
   Крист Руалон тоже был горд, а не только счастлив. В свидетелях удочерения у него значились целых два эльфа и их сестра с невероятно благородным именем... Пелли уже хотела побледнеть и позорно сознаться, что она не умеет писать, но Нэрнис, совсем как его Тёмный брат, заверил собравшихся, что "сестра не привыкла к таким письменным принадлежностям". Пелли не привыкла ни к каким. Нэрнис вложил ей в пальцы перо и, стиснув её руку своей, вывел на пергаменте длинный ряд рун. Когда Даэрос прочитал имена свидетелей, она даже ушам своим не поверила: "Пеллиэ Ан Нэрнис Ир Даэрос Ар Ктэль Аль Арвиль". Красивые закорючки никак не хотели сочетаться со звуками, но она пообещала себе потребовать с братьев научить её писать. Чтобы самим стыдно не было.
   Потом были подарки. Руалон получил стилет, а Вайола брошь "похожую на орден". Даэрос оказался знатоком всех обычаев братания-сестрения-усыновления и удочерения. Нэрнис поразмыслил над этим новым фактом из жизни брата и пришёл к выводу, что Полутёмный давно готовился завести семью любым доступным способом. И он, Нэрнис, подвернулся первым. Как ни странно, неприятный осадок в душе не появился.
   Торжественный обед решили устраивать завтра и совместить его с торжественными проводами эльфов в дальний поход. Ноферу оставались на попечение дочь и "Достойная подруга Дочери Благородная Пеллиэ". Пелли от подобного обращения к ней нофера совершенно стушевалась. А Вайола, обретя такую немерено титулованную подругу, полезла обниматься.
   Сульса погнали наверх суетиться по хозяйству. Синяя комната для новобрачных была отдана Пелли. Даэрос проверил пол, походил, попрыгал и остался доволен. "Детские" лишились подкроватных тапочек и были переданы эльфам в "вечное пользование". Немного смешно, конечно, с учётом вечности, но -- трогательно.
   Когда дев отправили по комнатам, Даэрос зачитал ещё один документ. Любезный эльф так составил письмо Достойной Кербене, что всех Оплодотворительниц должен был хватить удар. Самыми приличными фразами были: "лучше не высовываться" и "мы к вам непременно заедем в гости".
   Письмо к гномам Полутёмный обещал составить завтра.
   Из комнаты Вайолы доносились голоса. Два. События развивались закономерно. Сульс с чернильницей был присвоен Воительницей, которая составляла План. Одновременно Оружейник давал первый в своей жизни отчёт о том, сколько денег у Нофера, каковы размеры хозяйства, численность войска... И извинительно добавлял: "Да что ж я один-то могу?".
   Даэрос открыл дверь в свою комнату, задул свечу, зажмурился и нашёл кровать в "розовом кошмаре" на ощупь.
  
  
   Глава 12
  
   Утром привели лошадей. Об этом Пелли сообщил ревнивый Айшак, который метался в конюшне и орал. Его раздражало присутствие двух жеребцов, которых он страстно хотел превратить в меринов. Сами жеребцы только что познакомились. Четверо селян держали брыкающихся буянов. Жеребцы их кусали и рвались в драку, а конюх бестолково бегал от одного к другому и квохтал как курица: "Ах, ты ж, говорил же меринов надо! Из одного табуна! Эх!". Крист Руалон орал из окна зала: "Меринов! Эльфам! Неблагородно!" Нэрнис и Даэрос, каждый в своей комнате, считали, что подошли бы и мерины. Жеребцов здесь держали только "на племя", одного на два-три села. Поэтому животные были рабочими только условно. Под седлом их никто особенно не гонял, разве что в телегу запрягали. Нервные, каждый с характером, они не понравились друг другу сразу. К тому же эти жеребцы всё равно не претендовали на звание породистых. Да и где здесь эльфу взять достойную лошадь? Тащить с собой морем? Хоть бы кобыл привели, что ли...
   Даэрос ввалился без стука.
   -- Ну и что делать будем?
   Нэрнис ещё досыпал. Открывать глаза и любоваться на лиловые стены ему не хотелось.
   -- Айшака на них выпусти. Он разберётся.
   -- Злой ты, Светлый. Хотя...
   -- Даэр, я пошутил! -- Нэрнис всё-таки проснулся.
   -- А поздно! Сейчас что-то будет!
   Братья смотрели из окна, как Вайола выводит из конюшни своё боевое животное. Айшак опустил голову. Жеребцы -- тоже. Воительница скомандовала "Отпускай!". Селяне выдернули из колец верёвки развязок и побежали в конюшню. Очень вовремя.
   Пока жеребцы с налитыми кровью глазами, грызли удила, пускали ртом пену и рыли копытами землю, решая кого надо бить, Айшак не медлил. Он куснул одного за губу: куда дотянулся, туда и укусил, отвесил копытами в бок второму и помчался на простор за ворота. Временами коварный лошак останавливался, козлил, швырялся комьями земли из-под копыт -- буянил в своё удовольствие. Вызов на бой был очень наглым. Жеребцы отложили взаимные претензии и понеслись убивать мелкого поганца.
   Вайола заверила Дорогого Отца, что всё будет в порядке: Айшак пригонит их "как овчарка овец".
   В ворота замка толпой бежали селяне с ветками, напуганные и чуть не затоптанные грызущимися конями. Сульс остановил их грозным окриком. Люди столпились во дворе. Из окна донжона им улыбался Господин Нофер. Почти нежно. Во дворе стояла, уперев руки в боки, девица в мужских портках. И тоже улыбалась, хищно щурясь. Даже Сульс, что совсем уж страшно -- улыбался.
   -- Пересчитать! -- Вайола указала пальчиком на селян. -- И раздать указания.
   Сельские старейшины, мастера различных гильдий, кузнецы и колодезники -- цвет деревень ноферата, были отправлены на работы по устройству столов и сколачиванию лавок. А некоторые -- так и в помощь кухаркам. Никто не посмел спорить. Диковинная девка командовала Сульсом, а это кое-что значило.
   К окончанию работ по устройству праздника, Даэрос уже составил обещанное письмо. В нём Крист Руалон при помощи Ар Ктэля намекал гномам, что женщине, которая разводит ценных айшаков, можно доверить именно айшаков. А детей -- не всегда. Что, глядя на айшаков, вполне можно предположить и наличие этих самых разных детей. В особенности -- дочерей, которых, в отличие от айшаков, нельзя отправлять в любое, угодное Достойной Кербене, стойло. Что славу клана Секиры и Кирки никак нельзя сравнить с нофератом, даже самого достойного и древнего рода. И, хотя Благородный Нофер Руалон был готов немедленно взять Прекрасную Вайолу в жёны под титулом фар Тарлит, он не поступил как последний айшак! Не воспользовался отсутствием её кровного отца, а равно и не вернул дитя "неустановленного происхождения" к такой-то айшачьей матери. Напротив, будучи пожилым и благородным человеком, удочерил несчастную деву. И теперь он пребудет ей отцом до самой своей кончины, обеспечив состоянием и достоянием, как единственную наследницу. Но... если Достойные Мастера гномы думают не только об айшаках, но и о детях, то они должны помнить, что век гномов раз в пять длиннее человеческого. А юным девам требуется присмотр, обучение и наставление. Присмотр особенно требуется, если дева прекрасна как Вайола и у неё имеется секира и Айшак. Учитывая то, что первого айшака Достойная Кербена выводила два года и не с первой попытки, кандидаты в кровные отцы будут приниматься в Замке Руалон раз в три дня по заранее представленному списку. И раз уж, слава Создателю, любой гном чует родную кровь через две соседние горы, то можно осчастливить дитя очень быстро -- доехать до ноферата Руалон на верховых айшаках. Кандидаты в женихи к состоятельной деве будут рассматриваться отдельно. Поскольку, Достойная Вайола бьёт кулаком не хуже, чем айшак копытом, то хлипких -- просьба не присылать. Окончательное утверждение жениха, ежели Благородный Руалон не доживёт до этого светлого часа, возьмут на себя свидетели удочерения: представители Домов Ар Ктэль и Аль Арвиль.
   Даэрос заверил Руалона, что айшаков в письме "в самый раз", а концовка письма должна поднять весь клан Секиры и Кирки. Это ничего, что отец, скорее всего, именно Бройд. Такое небрежение к детям и намёк на целую толпу отцов -- это не просто позор гномов. Это -- позор гномов, известный эльфам и Тёмным, и Светлым. Нофер Крист подписал письмо, запечатал своим перстнем и передал Даэросу. В Дреште любой гном донесёт послание до нужного клана. Рано или поздно.
   Тем временем Нэрнис и Пелли уговаривали Воительницу не пугать больше крестьян штанами. Сундуки с нетронутой одеждой Отца-Руалона были тщательно просмотрены. Куча безразмерных рубах пришлась как нельзя кстати. Пелли ловко соорудила для подруги "боевую юбку" из плаща. Новый вид одеяния должен был застёгиваться сбоку и не исключал штаны. Вайола была в восторге. Юбка лихо распахивалась на ходу и развевалась на ветру, что только добавляло воинственности.
   Пелли диву давалось -- сколько же вещей накупил Сульс! Расцветки, конечно, были сплошь не для мужчин. Слишком яркие. А вот для Девы... Вайола, конечно же, вцепилась в алые штаны, которые теперь гордо сверкали из-под синей "юбки". Сиреневая рубаха украсилась брошью-орденом.
   Воительница была счастлива. Крестьяне бегали-метались, Сульс то и дело отчитывался и требовал новых приказаний. Пеллиэ, выпросив у Даэроса шпильки, соорудила ей на голове "башню" из кос. Оставалось всего ничего: перестроить эту развалину, которую здесь принято называть "Замок", восстановить запруду и пустить воду в ров, сам ров откопать, соорудить... или купить... или с кровного отца стребовать четыре, лучше шесть, баллист и пару требушетов, выкинуть из оружейной тяпку и половину тамошнего хлама, призвать к порядку солдат, приписанных к гарнизону и... Вайола шевелила губами и загибала пальцы. За этим занятием её и застал новообретённый Отец и пригласил к столу.
   Крист Руалон усадил Воительницу рядом с собой. Стол, расположенный на помосте видно было отовсюду. Вайолу -- тем более. Когда по обе стороны от "Господина и Невесты" уселись эльфы и сверкающая драгоценностями девица, селяне решили, что конец мира близок. А когда их Нофер заявил, что весьма упитанная Дева -- его дочь, то сделали правильный вывод: свадьбы не будет. Потому что -- дочь. Но селянам, в сущности, было всё равно, что праздновать -- хоть день рождения, хоть поминки. Вино, пиво и брага полились рекой. Даэрос ловил чутким ухом обрывки сплетен и пересказывал весёлому Ноферу:
   -- Оригинально! Вот те две женщины говорят, что "наш нофер ребёночка подгулял и теперь за него никто замуж не идёт -- у благородных с этим строго"! О! Вот те, трое, видите? Они пришли к выводу, что дочка -- вся в Вас! Мужчины? А... Поддерживают. В том смысле, что "не промах" и "везде поспел". И вообще -- мужик. Это они по незнанию прикидывают "какова же была мать-то?" Не расстроились? Почётно?! Ну, Вам виднее.
   Веселье уже почти скатилось в пьянку, когда по мосту простучали подковами усталые жеребцы. Айшак лихо подрезал уставших скакунов и отсёк их от столов, тесня к закрытым воротам конюшни. Даэрос, конечно, любил животных. Но он предполагал, что после драки с Айшаком, жеребцы будут неделю стоять, чтобы все покусы и ушибы зажили, а им с братом приведут пару "неблагородных" меринов. Но Айшак, "скотина такая", просто загонял коней и ничем им особенно не навредил. Даже наоборот -- почти стабунил. Чалый молодой жеребчик прятался за чёрно-пегого и даже демонстрировал старшему уважение. Радостные крестьяне, подвязали к уздечкам поводья, и повели коней походить и остыть. Вайола водила Айшака вокруг столов, пугая селян рассказами о его мощи. Несмотря на то, что Айшак, казалось, не имел даже мяса -- только мышцы и кости, селяне бы ей с утра не поверили. Но то с утра. А теперь они с опаской косились на диковинного зверя, который вёл себя совсем не как лошак. И верили... что в случае непослушания, не достаточного уважения, ненадлежащего исполнения и прочих разных "не", разбираться с ними будет злобная и несговорчивая скотина.
   -- Ну, Нэрнис. -- Даэрос хмурился. -- Теперь у нас будет та ещё прогулка. От кобылы до кобылы. Ты, вообще, как? На жеребце-то усидишь? Вот на том, чалом?
   -- Если он будет себя хорошо вести... Наверное -- да.
   -- Не надейся. Под всадником, которого он знать не знает, и который вожжей пугается, он себя хорошо вести не будет. Как только отдохнёт, так и не будет. -- Полутёмный с сомнением смотрел на новую проблему. Проблема косила глазом на пегого собрата и покусывала борт телеги. Пегий принюхивался и всё ещё задирал хвост.
   -- А ты его завали как Айшака! -- Светлому эти косые взгляды чалого тоже не нравились. -- Покажи ему кто главный жеребец...
   -- Нэрьо! И это у тебя сестра с лошадьми танцует? Это же конь. Обыкновенный, молодой жеребец, который у себя в селе крыл кобыл. Это не хитровыведенный Айшак! Не тупая скотина... Скотинка. Вот, не успеешь сказать, как он уже явился. За укропом пришёл, поедатель колючек. Услышал! -- Айшак забрался на помост и совал морду в тарелку эльфа. -- Это же невероятное чудо... почти природы. А коня так не переубедить. Может, ты найдёшь в себе скрытые способности и как-нибудь договоришься с чалым? Ну, как-то же твоя сестра с лошадьми договаривалась? А с пегим я сам разберусь. Н-да! Благородные скакуны! Бабушка пегого гуляла с тяжеловозом. Или даже мать...
   -- То есть, ты уверен, что с этим конём справишься?
   -- Попробую. Прямо сейчас. Пока он уставший. -- И Даэрос отправился справляться.
   Пегий жеребец, который уже решил, что его статус не вызывает сомнения: лошак отстал, а чалый сдался, совсем не обрадовался всаднику и рванул за ворота, брыкаясь задом. Но он же не знал, что Даэрос ногами может держать крепче, чем собака зубами. Противное существо прилипло к нему и никак не хотело падать со спины, да ещё немилосердно стискивало бока. А когда он сам падал поваляться, это не в меру шустрое создание успевало не только спрыгнуть, но ещё и обратно так же быстро залезть. Прилипчивый, как слепень.
   Пока Даэрос с жеребцом играли в "кто первый выдохнется", Нэрнис решил договориться со своим чалым. Чалый яблоко съел, но зубами опасно лязгнул. Аль Арвиль в который раз устыдился. На глазах у всей толпы эльф пытался договориться с лошадью. Он припомнил все напевы Элермэ, и даже часть из них изобразил к радости селян. Когда ещё в здешних окрестностях эльфы петь будут? Сестра бы со смеху прослезилась. Чалый ржал. Ржал, запрокидывая голову и помахивая хвостом, пока Нэрнис, взяв его за холку водил по двору, вдохновлённый успехом. Светлый даже петь стал громче. Конь искренне радовался жизни. Он бы прямо сейчас покатал это остроухое нечеловеческое существо до первой канавы. Если бы Аль Арвиль мог понять настроение коня и перевести его в слова, то принял бы правильное решение: одеться во что не жалко, всё равно -- в пыли валяться. Но Нэрнис понял неправильно. И когда чалый отправился за ним к столу, нагло бодая головой, решил, что новый четвероногий друг -- это хорошо. Нового друга звали весьма непритязательно -- Чалый. Что с селян взять -- никакой фантазии. Жеребец, который валялся с Даэросом по дороге, закономерно оказался Пегашом. Чалый трепал Нэрниса за рубаху, требовал яблок, хватал их из рук, только пальцы убирай, и вёл себя нагло. Опытные селяне забавлялись. Им было ясно, кто на ком поедет.
   Даэрос подёргал своего жеребца за повод. Тот нехотя поднялся. Не то, чтобы Пегаш сдался окончательно, но для одного дня попыток побрыкаться было достаточно. Конь мотнул головой и насторожил уши. Изо "рва" доносились всхлипы.
   -- Выходи! -- Полутёмному вся эта суета со столами, конями, чьими-нибудь слезами уже надоела. Жеребцы почти замучены, почти всё съедено и выпито. Но если так пойдёт и дальше, они и завтра в путь не тронутся. А тут где-то ещё одна несчастная душа страдает. Что он, совсем Светлый что ли, всех утешать, женить, сестрить и братать? -- Ну!?
   Из зарослей репейника показалась голова соломенного цвета. Мальчишка, уже подросток, но ещё не юноша, выбрался изо рва, отряхиваясь и отдирая с одежды репьи. Домотканые штаны, латаная рубаха, никакой обуви -- Даэрос сразу понял, что перед ним сын небогатого селянина.
   -- И что мы тут рыдаем под стенами? Замок пал? Враги отца погубили? -- Полутёмный был в отвратительном настроении. Пегаш мотал головой и рвал повод из рук.
   -- Дяденька! -- Мальчишка не имел понятия о должном обращении. Никакого. -- Оставь Пегаша! Ну, оставь, дяденька! Он -- мой! Я его со стригунка растил! -- Мальчишка, не стесняясь, размазывал по лицу слёзы. Плакал он искренне, но серые глазёнки смотрели на эльфа пристально и нагло. Упрямый мальчик. -- Я всё равно... пойду. Я за вами пойду. Отдай коника, дяденька!
   "Племянников мне только и не хватает!" Даэрос оглянулся на ещё один звук. По дороге пылил на тощем гнедом меринке мужик. Мужик был вполне дородный, и как тощий мерин его выдерживал, оставалось только гадать. Крестьянин хлестал животное палкой. Он очень торопился.
   -- Отец? -- Даэрос мог и не спрашивать, всё и так было ясно.
   -- Ага. Бить будет. Всё равно я за вами пойду. -- Мальчишка вцепился в гриву жеребца.
   -- Простите, Благородный Господин, простите поганца! -- Мужик грузно сполз с мерина. -- Уже украл, да?
   -- Кого? -- Даэрос не ожидал такого поворота.
   -- Пегаша! Он же его красть отправился, наказание моё! И вожжи уволок! Где вожжи, слепень!? -- И мужик замахнулся на сына палкой.
   Терпение у Полутёмного лопнуло. Палку он отнял.
   -- Во рву ищите! Он там сидел. А ты, сиделец, и правда, хотел украсть коня? -- Мальчишка нехотя кивнул. Даэрос ожидал, что мальчишка будет отпираться и поразился такой откровенности. -- Вот даже как! А что же выполз из засады?
   -- А кто ж знал, дяденька, что вы так с конём управляться будете. От вас потом поди убеги... -- Мальчишка покосился на эльфа и смело добавил. -- Я ж не знал, что Пегаша остроухим продают.
   -- А знал бы? -- Даэроса это безобразие стало забавлять. Приятно встретить откровенного собеседника.
   -- Всё равно свёл бы. Не сейчас, так завтра ночью. Я ж все дороги напрямки знаю. Вы по дороге, я -- через поле. Свёл бы!
   -- Мне твой конь только до Дрешта нужен. Тебе его потом пригонят. Я распоряжусь. Доволен? -- Отбирать единственного друга у ребёнка было как-то... неблагородно.
   -- Неа. Возьмите с собой. Я сам его... потом... -- Мальчишка уже не плакал. Он почуял слабину и стал "давить". -- Он же может сам сбежать. Я его знаю!
   -- Уплачено уже, дурья твоя голова! -- Мужик нашёл вожжи и собирался отрывать сына от коня силой. -- А, ну, домой пошли!
   -- Подождите. -- Даэрос оглядел подростка: кожа да мослы. -- Пожалуй, слуга до Дрешта нам не помешает. Да и кони нам потом не особенно нужны будут. -- Эльф не столько говорил с селянином, сколько себя убеждал. -- Не на постой же их ставить. Продали бы на первом же постоялом дворе. Пусть едет с нами. -- Он указал палкой на тощего мерина. -- Вот на этом.
   Крестьянин переминался с ноги на ногу и не решался сказать ни "да", ни "нет". Но Даэрос знал волшебное слово:
   -- Озолочу. -- Дело было не в щедрости. "Озолочу" могло быть исполнено как одной золотой монетой, так и серебром. Папаша подростка молчал. Вот это уже было странно. -- Деньги за коня Ноферу возвращать не надо. -- Полутёмный недоумевал. Вот, упрямец. Не докладывать же этому мужику, что деньги за лошадей Руалон принять отказался, и они благородно сошлись на том, что подарили их Вайоле "на шпильки". -- Ну!?
   -- Так я бы и не против. За такой-то труд. Я бы заместо этого бездельника на урожай работников нанял. Так-то оно так. Заманчиво, оно...
   -- Так сколько же мы тут стоять будем? Что Вам ещё надо? -- Даэрос глянул на солнце и принял решение: сегодня они всё-таки уедут. Кто бы и как ни рыдал. Ещё предстоит отрывать Пелли от Нэрниса, прощаться с Руалоном, сдерживать воинственные порывы Вайолы... а тут эта скаредная крестьянская душа вымогательством занимается. -- Слово Ар Ктэль! Золотой за вашего сына до Дрешта, и коня -- обратно. -- Полутёмный дёрнул Пегаша за повод, не намереваясь больше ждать.
   -- Вор он, вот что. -- Крестьянин насупился. -- Решайте сами. Цена-то мне подходящая. Хоть до Дрешта, хоть -- дальше.
   Если бы честный папаша не сказал последних слов, Даэрос оценил бы и честность и не быструю сговорчивость селянина. Но такая "продажа" была ему противна. Он оглядел подростка ещё раз. Мальчишку бьют. Друг один -- конь. Вот и ворует из чувства протеста... "Это я от Светлого идей набрался...". А тут ещё и сам паренёк встрял. Свалился в ноги то ли отцу, то ли эльфу, то ли коню и заорал:
   -- Не буду! Обещаю, не буду я воровать! -- То ли от искренности чувств, то ли от досады на отца у мальчишки опять слёзы из глаз потекли. -- Ушастый, ты слово дал!
   Даэрос от такой наглости обомлел: забавный мальчик. Селянин стоял на своём, опасаясь последствий:
   -- Не верьте ему! Сколько раз уже обещал. Не верьте! А то потом мне же за него ответ держать. Или обещайте, что ежели он у вас чего... "того", Благородный Господин, то с меня спросу нету!
   Эльф тянул Пегаша к воротам Замка, мальчишка почти висел на гриве. Крестьянин шёл следом и бубнил:
   -- В прошлый раз девки лён тканый на речку повезли полоскать. Речка -- тьфу! Берег пологий. Кругом поля и сено скошено. Где он там упрятался? А колёса с телеги снял и укатил. И ведь всё в свой сарай прячет, дурень! У кого чего пропало -- приходи и забирай. Бил его, конечно. Я ж его, перед тем как побить, спрашивал: на кой тебе, дурак, колёса? Как, спрашиваю, ты их на виду у всех укатил? Молчит и обещает, обещает и молчит! А потом -- опять...
   Даэрос уже с сомнением посмотрел на ребёнка. Невинный такой мальчик. Коня любит. Ну, раз любит -- значит, что-то хорошее в нём есть. "Светлое! Тьфу!". И способный. Просто способности применить некуда. И слово, кстати, действительно дал... не подумав.
   -- Как зовут этого фокусника? -- Полутёмный пока видел только положительные стороны в таком раскладе: коней будет кому обиходить. Мерин, давно стабуненный с жеребцом -- не помеха, а подспорье. А украсть у эльфа что-нибудь из кожаной жилетки -- нереально. Мальчик просто ещё никогда не имел дело с "ушастыми".
   -- Расти, я! Расти!
   -- А ты непочтителен к старшим. Я не тебя, а твоего отца спрашивал. И ко мне ты обращаешься...
   -- Да, ладно! Тебе лет-то двадцать пять всего или чуть поболе! Я и дяденькой тебя звал, оттого, что ты господского рода.
   Крестьянин счёл, что согласие эльфа получено и был прав. Он отвесил сыну последний отеческий подзатыльник и произнёс напутствие:
   -- Дурья башка! Господин Эльф постарше меня будет!
   -- Принц! -- Вмешалась вышедшая из ворот Вайола. -- Который, наверняка, старше твоего деда, малыш. Я права, Принц Даэрос?
   -- Два раза, Прекрасная Вайола. Или даже больше. Понял, ребёнок? Более чем в два раза старше деда. Запомнил?
   Мальчишка выпучил глаза, а его отец не знал в какую сторону и как оказывать почтение. Но одно он знал точно:
   -- Так что Вы уж, Благороднейший Принц, золотой-то...
   -- Сначала отправляйтесь по ближайшим домам и привезите хоть что-нибудь вместо этой рванины. -- Даэрос указал на одежду Расти. -- Пока мы будем собираться, время у Вас есть. Расти, коня поводи, вычисти. Закончишь, оседлаешь, доложишь, как полагается. Понял? Прекрасная Вайола, Вы меня уже потеряли? Нэрнис соскучился? Что там такое на помосте?
   Расти вприпрыжку направился к конюшне, Пегаш порысил следом. На помосте происходило "благородное действие".
   Пока Даэрос скакал и валялся с Пегашом, а потом обзаводился слугой, Сульс не терял времени. Нэрнис был о слугах того же мнения, что и его брат: Благородные эльфы, путешествующие без слуг, это -- не совсем естественно. Поэтому против Сульса как слуги он ничего не имел. А Оружейник просил отпустить его в поход и клялся, что как оруженосец, он будет и "надежда", и "защита", и "сама преданность". У него было очень много доводов, почему ему следовало сопровождать Благородных Принцев на их "нелёгком пути". И почему Нофер Руалон должен был "сам прекрасно это понимать".
   Из всех причин Сульс не упомянул только такую мелочь, как Прекрасная Дочь-Воительница, которая непременно задвинет верного слугу на вторые роли и будет помыкать им как конюхом. Или опять ударит в глаз и полезет целоваться. А один Благородный Принц потом вернётся и придушит его, Сульса, как обещал. А вчерашняя настойка в самогоне, кажется, начала действовать. И даже не кажется, а так оно и есть. Не подходить к Прекрасной Хозяйке ближе, чем на пять шагов было гораздо проще, удалившись по пути подвига как можно дальше.
   Сульс смог убедить и Нофера и Нэрниса, и притащить из оружейной наградные кинжалы и меч нофера. Даэрос как раз успел к церемонии.
   Нофер Крист Руалон в поясе и при кинжалах торжественно восседал на помосте. Стол убрали. Даэрос занял кресло рядом с нофером. С другой стороны сидел Нэрнис. Благородный Крист понятия не имел, как рыцари отправляют своих оруженосцев на подвиг и что при этом говорят. Он только диву давался, откуда Сульс всё это знает? А Сульс и не знал. Он просто очень хотел, чтобы всё было "благородно". Поэтому немножко позаимствовал обряд посвящения в рыцари -- местами, в основном, по части оружия. Что-то же должно было сверкать и громыхать при таком важном начинании. Он подсказал Ноферу, что меч следует положить оруженосцу на плечо. "Главное, ухо не задеть".
   Нэрнис понял, что Крист Руалон совсем не сведущ в таких ритуалах. Сульс опустился на одно колено. Руалон шлепком опустил меч ему на плечо. Дальше дело встало. Меч лежит, Сульс на колене стоит, Крист Руалон молчит, а народ ждёт. Пение эльфа уже было, дочь обрели и славно выпили, а теперь их любимый Нофер ко всеобщей радости отрубит голову этому Сульсу. Вот это -- праздник! Тишина воцарилась такая, что жужжали только глупые мухи. Даэрос обдумал происходящее и пришёл к тому же выводу, что и Нэрнис: Нофер не знал, что делать дальше, а сам сочинить не мог. И Полутёмный явил брату тёмную составляющую своей натуры. Он стал шёпотом подсказывать Кристу Руалону слова "обряда". Нэрнис держался, как мог. Нофер повторял:
   -- Я, Благородный Нофер Руалон, по праву нанявшего, кормившего и терпевшего, страдавшего, но молчавшего, торжественно заявляю... об уступке своих прав в деле кормления, одевания, принимания служения и дальнейшего терпения Сульса Оруженосца... двум Благородным Эльфам из домов Ар Ктэль и Аль Арвиль отныне и до возвращения... если возвращение Сульса Оруженосца состоится... А если -- нет, то и Единый Создатель с ним... пребудет.
   Оружейник, снова ставший оруженосцем, но теперь уже -- Принцев, был счастлив и горд. Его благословили именем Создателя, намекнули на смертельные опасности и "почти" посвятили в рыцари. Абы на кого меч не возлагают. Если он вернётся, а он постарается, можно будет посвятить остаток жизни великому делу: увековечить их поход в красках. Был бы менестрелем, написал бы балладу. Хотя... можно попробовать и балладу. Сульс собрал оружие и понёс на место, может быть -- в последний раз.
   Крестьяне были слегка разочарованы. Занудного Сульса, который издевался над ними все два последних года, никто не казнил. Конечно, эльфы будут казнить его долго и страшно. Нофер сам так сказал: мол, терпение лопнуло, и больше он не вернётся. Утешает, но хотелось бы посмотреть.
   Пелли почувствовала близкую разлуку и зашмыгала носом. Вайола вздыхала, обнимая "немощную" подругу за плечо могучей рукой. Ей и в поход хотелось, и отца Руалона бросить было никак нельзя.
   Даэрос посмотрел на Нэрниса. Светлый брат сострадательно вздыхал, поглядывая на Пелли. На подвиги он не стремился. "Дай волю этим Светлым, засядут в одном месте и будут звёзды созерцать".
   -- Нэрьо, собираемся! Пеллиэ, сестрёнка, мы привезём тебе красивые платья. Совсем скоро! Не плачь. Раньше уедем -- раньше вернёмся. Вайола, на Вас замок, охрана, оборона, гарнизон и встреча гномов. Караулы менять, не расслабляться, враги не дремлют! Брат, пошли за вещами.
   Двор Замка пустел. Крестьяне разбредались по домам, захватив съестного и питья. Разве попразднуешь при благородных как положено? Не всем было суждено дойти до дома в ближайшую ночь. Нежное, послеполуденное солнце золотило приветливые овраги и чахлые рощи. Стога замерли в ожидании. Если пьяные селяне ничего не спалят, утро будет тоже прекрасным.
   Сульс собрался ещё с вечера. Единственный необдуманный поступок в его жизни, был тем самым "Да", которое он сказал Ноферу Руалону в двенадцать лет. Всё остальное оруженосец делал тщательно и заранее. Айшаку стойло уже обили железом. И соловый мерин, стоявший в дальнем деннике, тоже был подкован ещё вчера. Сразу, как только Сульс дал отчёт Вайоле, он отправился к конюху, и они подковали это толстое ленивое животное, которое раньше именовалось могучим рыцарским конём. Нофер всё равно на него не сядет, а у Благородной Вайолы есть Айшак. К тому же мерин, как оказалось -- не благородно. Ну, ничего! Зато у него имя звучное -- Перезвон.
   Крысак в сторону Сульса даже ухом не повёл. Айшак громыхнул копытом по железу. Перезвон оторвался от сена и даже не поверил, что на него одевают седло. Он и к имени-то ещё не совсем привык, а тут -- седло! Мерин жалобно заржал. Со двора донёсся злобный храп Пегаша. Чалый фыркнул из солидарности и продолжил отдирать щепки от телеги. Он уже пытался лягнуть седлавшего его мальчишку, но был покусан большим пегим соседом. Чалому оставалось только ждать, когда придёт странное поющее существо -- тогда и поиграть можно будет.
   -- Так! -- Сульс зло посмотрел на Расти, седлавшего гнедого мерина. -- Известное на всю округу бедствие явилось! Ты где взял это старое седло и потник?! А попоны?
   -- Сульс! -- Даэрос одёрнул оруженосца. -- Он едет с нами.
   -- Так он же...
   -- Я знаю! Не обсуждается... Ну, талантливое дитя, и почему ты не доложил, как велели?
   -- Так не всё собрал ещё. -- Расти ткнул пальцем в сторону телеги, в которой была навалена целая куча вещей.
   -- Телегу мы не берём. Большую часть этих вещей унесёшь туда, откуда взял. Ты очень хозяйственный, малыш. -- Полутёмный решил пока не выяснять откуда и как мальчик всё это "взял".
   -- Благодарствуйте, благородный дед! -- Расти был счастлив, что его похвалили.
   -- Какой я тебе "дед"? Сульс, объясните ребёнку правила обращения. Не хватало ещё, чтобы он нам своими наглыми выходками всё дело испортил.
   Сульс немедленно пристал с вопросами, какое дело нельзя портить. Оружейник уверял, что от незнания можно испортить всё, что угодно. Даэрос вспомнил картины, трофеи и счёл, что аргумент весомый:
   -- Хорошее дело. Будем выслеживать... и, возможно, ловить, предполагаемых злодеев. Злодеев, предполагаемых, четверо. На двух телегах. Все в чёрных плащах. Не страшно? Я тоже рад, Сульс, что нас -- четверо. Особенно, если четвёртый, ты, Расти, будет держать рот на замке. Понял? Будешь слушаться меня и Сульса. Сначала меня!
   Даэрос решил, что бывший оружейник нофера вполне сгодится как нянька. Вещи были собраны. Нэрнис задумчиво созерцал стены Замка. Пелли, в меру зарёванная, как обычно висела у него на руке. Вайола ходила кругами и не знала, что сказать. Нофер Руалон уговаривал "деточку" не переживать -- друзья вернутся, никуда денутся. Успокоил дев, как ни странно, Расти, который ещё не научился молчать:
   -- Ежели они моего деда вдвое пережили, значит, их не так-то легко пришибить! Седого, особенно.
   Девы и нофер задумались над недетской мудростью ребёнка, а Даэрос над цветом собственных волос: "Неужели так похоже на седину?".
   Конюх вывел Перезвона, который тут же был покусан Пегашом. Чалый дёрнулся, было, добавить, но тоже получил своё. А вот тощий мерин, которого Пегаш знал с детства, всё-таки невозбранно лягнул. Соловый смирился и отступил. Даром, что он был редкой масти и розовел в лучах солнца. Его место в "табуне" было последним.
   Настало время прощаться. Сульс отговорил Пелли романтично махать платком с башни. И на прощание честно сознался Вайоле -- рухнет. Башня.
   Коней вывели за ворота. Нофер сдержанно поклонился и выразил надежду "вскорости лицезреть". Нэрнис вздохнул и явил чудо -- свёл Сульсу синяк. Пелли вспомнила недавнее прошлое и опять собралась плакать. Даэрос отследил её порыв и велел "целовать сестру". Целовались много. Пришлось поцеловать и Вайолу, чтобы не обидно было. Расти сидел на старом мерине и держал Пегаша. Сульсу грозили новые синяки и не только: он оказался между Чалым и Перезвоном. Ар Ктэль устал прощаться -- не на год же расстаются.
   -- Всё, пора! К ночи нам надо быть на полпути к дороге на Дрешт. Нэрнис, забери поводья у Сульса и в седло! Ой! Смог, надо же! Не дёргай! Сульс, залезай на этого... ладно, назовём его конём. Нэрнис, стисни Чалого ногами. Пусть почувствует, что ты -- не только вес. Если он вообще твой вес чувствует. Не расстраивайся, брат. Если он сбежит, довезём тебя как-нибудь. Всё, девы, Нофер, надеемся всех вас застать в самом приятном настроении, когда приедем обратно. Полагаю, что мы вернёмся через месяц или около того. Если задержимся -- не переживайте. Малыш прав. Пелли, вспомни какой у Нэрниса меч -- большой и острый! До встречи!
   Даэрос сжал бока Пегаша и возглавил отряд. Пелли знала, что оглядываться никто не будет, но всё-таки махала платком. На обочине стоял и кланялся "озолочённый" папаша Расти. Наглый, приодетый сын, даже не подумал обернуться. Полутёмный прошипел: "Попрощайся с отцом, наглец!".
   -- Прощай, отец! -- прокричал мальчишка.
   Нэрнис поразился: селянин облегчённо вздохнул. А вот Сульс вздохнул тяжело. И не удивился. Нисколько. В отличие от эльфов, он прекрасно знал Расти.
   Из конюшни донёсся горестный крик Айшака.
   Замок Руалон и яблоневые сады остались позади. Знакомая дорога спускалась с холма. Кони шли шагом. Чалый пока вёл себя смирно и держался позади пегого. Пегаш затаил злобу, и Даэрос это чувствовал. Расти на своём Черенке поравнялся с жеребцом. Но он утверждал, что это Черенок сам так хочет. Позади всех плёлся Сульс на Перезвоне.
   Ничего, завтра они наверстают упущенное рысью. Полутёмный подумал, что "плащеносцев" лучше даже чуть обогнать.
   -- Расти, какие здесь есть другие дороги? Я знаю, Сульс, что ты всё прекрасно знаешь! Не ори и не пугай Чалого.
   Конь шарахнулся. Даэрос прихватил его за храп. Чалый пошёл боком, выпучив глаза. Получить ещё и от пегого копытом он совсем не хотел. Нэрнис всё-таки успел выровняться в седле.
   -- Можно вон оттуда, -- Расти указал прутиком на деревню вдалеке, -- взять правее. Тоже на Дрештский тракт выведет. А можно -- туда. -- Мальчишка указывал на их прежний путь.
   -- Ну, что ж... Возьмём правее, выедем на тракт ближе к Дрешту. Сколько деревень по пути?
   -- Три! -- Расти был в восторге. Дрешт -- большой город.
   -- Так даже лучше. Если возвращаться обратно по пути будут четыре деревни. А с нами вот эти "благородные" кони. Нэрнис, ты со своим договорился? Спел? А что ты ему спел? Нет, петь не надо. Ты общий смысл расскажи. Прекрасное, значит, спел? Спой ему, что я лично его выхолощу, если он будет дурить. Вот так и спой. О тяжкой доле мерина. Расти, Пегаш до кобыл очень охоч? Переборчив -- это как? А-а... есть любимая кобыла, которую отец запер. Ну, будем надеяться, что хорошо запер и, что -- любимая. А Чалого знаешь? Какой образованный малыш, всех знает! Что ты там бормочешь, Сульс? Какой окорок?
   Расти отвёл глаза:
   -- Окорок я у хозяина Чалого утянул.
   -- Ты, давай, давай, не стесняйся. -- Сульс подначивал со своего "последнего" места. -- Заодно уж расскажи, кем тебе приходится хозяин Чалого.
   -- Дядькой. Приходится. Мы с отцом в Мокрое... это село... ездили. На Черенке. Ну, я и утянул. А он крапивой дерётся! Я ж со зла -- куда мне целый окорок! Так Чалого вам мой отец и сосватал. За такие-то деньги, что Нофер давал, ещё б не продать! Он меня за ним в Мокрое верхами и посылал с утра. Шальной он малость, Чалый. А так -- ничего. Управиться можно. Ты, ему ушастый, только воли не давай...
   -- Так! -- Даэрос решил сам заняться воспитанием. -- При посторонних обращаться только "Мой Господин". Пока мы одни, можно просто "Господин". Ко мне и к брату. К Сульсу -- "Достойный Сульс". Повтори!... Молодец! И чтобы я "ушастых" больше не слышал. Если услышу... Знаешь, что эльфы могут? -- Даэрос решил не угрожать силой -- ребёнок всё-таки. -- Порчу наведу. Страшную. Сульс, объясни этому необразованному мальчику, что такое порча...
   -- Воровать не сможешь! -- Отозвался Сульс.
   Расти угроза не понравилась. Это была очень страшная порча.
   -- Дальше: встретим кого-нибудь на дороге, особенно тех, в плащах: молчите. Сульс, тебя это тоже касается. Слуги должны молчать. Говорить буду, в основном, я. Всем понятно? Тогда... Нэрнис, расслабь руки, кулаки затекут. Сейчас рысью поедем. Недолго.
   Достойных всадников в отряде оказалось всего два -- Даэрос и Расти. Сульс раскорячился на толстом Перезвоне и никак не мог приноровиться к его рыси. Нэрнис мечтал поменяться с Сульсом местами. Чалый слегка козлил и испытывал его терпение. Когда стало казаться, что жеребец смирился, хитрый конь скакнул в сторону, брыкнул задом и Светлый вылетел из седла на пыльную обочину. Если бы Чалый просто сбежал, может быть, его и ловить не стали. Но он решил ещё и покусать своего бывшего седока. Расти отловил его за повод.
   -- Далеко же мы так уедем! Расти садись пока на Чалого. Нэрьо, ты --а Черенка. Потренируешься, а там -- видно будет.
   Отряд перестроился и запылил дальше по дороге. Даэрос на ходу расспрашивал Расти.
   -- А что у тебя за имя такое странное? Вроде как...
   -- Мамка девчонку хотела. -- Расти совсем не нравился этот "ушастый".
   -- А что ещё забыл сказать?
   -- Господин...
   -- Правильно. И не "мамка", а "Мать"! А как же ты всё-таки укатил колёса, а?
   -- Да чего там... девки -- дуры болтливые. Что они заметить могут? Камней под телегу с поля натаскал. Ползком. Сначала те два колеса, что за телегой были, под откос укатил. Потом -- другие два.
   -- Ну, а через пустое поле, как?
   -- Да, просто! -- Расти гордился собой. -- Нацепил все четыре на черенок от лопаты. Полз и толкал перед собой. Толкал и полз. Ну, а огородами, уже так катил.
   -- Надо же, сообразительный какой! Нэрьо, не сползай на бок! -- Даэрос свесился с седла и ухватил брата за ворот плаща. -- Ну, а в свой сарай, зачем прятал?
   -- Ну, можно было и в огороде прикопать. Так ведь нашли бы, больше досталось бы... А так -- забрали.
   -- Нелогично, ребёнок!
   -- А... господин, ты бы... вы бы куда дели?
   -- Эльфы не крадут колёса! Понял?
   -- Понял, господин! А что эльфы крадут?
   -- Ничего! Вот, мой брат хотел у дяди камушек взять поиграть, красивый, и то не взял! Ясно?
   -- Ясно! Господин.
   Даэрос был рад такому быстрому успеху в обучении. Урок надо было закрепить.
   -- Объясни, что тебе ясно.
   Расти бодро отрапортовал ему в спину:
   -- Всё ясно! Брат -- нищий. Играл камешками. У меня хоть колесо на палке было. Дядька евоный -- жадный до дури. Камня пожалел.
   Нэрнис чуть не выпал на ходу. Сульс непочтительно хрюкал, глотая пыль.
   -- Расти, ты всё-таки глупее, чем я думал. Ты что-нибудь смыслишь в красоте? Красивый камень, понимаешь? Очень! Это не значит...
   -- Понял! Ой, понял! Самоцветный! Богатющщий, стало быть, брат. Самоцветами игрался. А у дядьки был вот такенный булыжник, а он не взял! Ну, стало быть, брат -- честный, как дурак!
   -- Вот, если убрать "как дурак", то это будет правильный ответ. Запомни и повтори: честные не бывают дураками! Сто раз. Не умеешь считать до ста -- повторяй, пока не велю замолчать.
   Лошади рысили по дороге. Даэрос наслаждался мирными видами. Нэрнис, наконец-то, приспособился к ходу Черенка. Расти бубнил. А Сульс удивлялся. Во-первых, он встречал честных дураков. И не одного. Деревенские дурачки все были сплошь честными. Во-вторых, он очень сильно сомневался, что Проныра Расти будет вскорости перевоспитан такими методами. Надо будет как-нибудь предупредить Благородных Принцев, какое "счастье" будет ехать с ними до Дрешта. А ещё -- всех встречных обозников, купцов, пронеси Создатель, и даже встречных незнакомых с Расти селян. Если у селян будут вилы, могут потом зубьев не досчитаться. На вилах.
   Но вскоре Сульса захватила дорога. Это же была не просто дорога. Пусть, она им езжена-переезжена, до Дрешта и обратно, но сегодня это был -- путь к подвигу. К приключению. Таинственному и загадочному. А как уговорить Принцев взять его с собой и дальше Дрешта, он уж как-нибудь сообразит.
   Расти бубнил и думал почти о том же. Эльфы богатые. А Седой ещё и жалостливый. Не дал папашке палкой по спине огреть. Надо будет расстараться и уволочь для него хоть курицу... где-нибудь. Не разорятся они, коней на постой в Дреште оставить. Надо только побыть полезным, а там уж они его с собой и дальше возьмут. Расти бы сам давно сбежал в Дрешт или даже в Торм. Опасался только коня свести. Пегаш -- слишком заметный. Можно было его и зачернить по белым пятнам. Да свои четырнадцать вёсен не очень-то спрячешь. А пешком бежать -- верхами догонят. Не возьмут эльфы с собой, тогда сам в Торм сбежит. Перезвону... тьфу, Перцу подпругу подрезать, и пусть Сульс выкручивается, как хочет. Пока он до дома доберётся, Расти уже будет в Торме. Время, правда, не то. Лучше бы в начале лета. Зимой и осенью Пегаша сеном кормить надо будет. Пока ещё украдёшь что-нибудь ценное, чтобы зазимовать в тёплом месте...
   -- Хватит. Достаточно! -- Даэросу надоело слушать мальчишку. -- Ты совершенно бесчувственно повторяешь! Переходим на шаг. Проедем деревню, порысим ещё немного и в какой-нибудь роще заночуем. Завтра надо остальной путь пройти. А лучше пробежать.
  
   Пелли сидела у окна самой синей на свете комнаты. Она начала ждать. Добрая повариха не пожалела для Достойной Девы пяльцы. Если бы Пеллиэ умела читать, то она бы поняла, что стала совсем похожа на благородную девицу из романов. Принц уехал, влюблённая... сестра сидит у окна Замка и вышивает. Она всё-таки чувствовала нечто такое -- возвышенное или возвышающее её над прежней жизнью, но не могла прочувствовать полностью. Надо было, наверное, не просто держать иглу и пяльцы, а ещё и вышивать. Пелли воткнула иголку в ткань, вздрогнула и укололась. Во дворе раздался грохот. Её воинственная подруга всё-таки опробовала башню на крепость. Вот и Нофер причитает, что "деточка убилась". Как же! Вайола -- не дурочка, она в своём ведре в башню полезла. Только доспех слегка камнями помяло. И чего так кричать? Ну, попортила что-то там внутри. Башня-то -- стоит.
   Пелли покинула свой пост у окна и пошла успокаивать заботливого Отца. Дело к ночи, и если Воительницу не занять хоть чем-нибудь, она ещё что-нибудь обрушит. А гарнизон ей до утра всё равно не собрать. Измается совсем. И Айшак мечется и орёт жалобно. То ли хозяйке сочувствует, то ли по Тёмному скучает.
   -- Вайола, подруга, дорогая! У меня к тебе есть тайный разговор... Не обижайтесь, Благородный Руалон, это такое дело, что только между девами... Очень девичье дело.
   Воительница истолковала, как всегда, всё на свой лад -- нечего мужчинам, даже отцам, вникать в женские, практически сестринские тайны. Тайны -- это просто замечательно. Она сняла своё ведро и отправилась за Пелли.
   -- А тайна страшная?
   -- Даже очень! Только, если ты никому...
   -- Я буду тиха, как кладбищенская ночь! -- Вайола пыхтела по лестнице вслед за Пелли. -- А ты мне поможешь доспех снять? Ну, совсем никого тут нет для такого дела. Сульс, сбежал, а конюху я не доверяю... Давай, рассказывай! Это тайна про любовь или тебе эльфы что-то такое про врагов рассказали?
   Пелли расстегнула боковые ремни на кирасе Воительницы и собралась с духом.
   -- Только -- никому, ладно? Вот, как сестре, прям... Ты меня читать научишь?
   Воительница приоткрыла рот от удивления: сестра эльфов -- и читать не умеет. Где же она жила?
   -- Ты совсем-совсем не умеешь? Даже буквы?
   -- Позор, правда? -- Пелли покраснела. Может, зря сказала.
   -- Не-ет! -- Вайола обрушила на пол кирасу. В зале посыпалась штукатурка. Нофер Крист вздрогнул. -- Женщина так не должна... То есть, должна читать лучше любого мужчины! Я сейчас! -- И она унеслась вниз по лестнице "спасать сестру от позора". Потому, что все женщины... ну, до тех пор, пока между ними нет мужчины, вместе -- могучая сила.
   Нофер был изумлён и счастлив. "Деточка" требовала книжку. Какое милое занятие -- почитать на ночь. Какие культурные девы -- они будут читать друг другу вслух. Вот только что? Библиотеки у нофера не было. Сульс не считал, что рыцарю это необходимо. За годы своей трактирной службы он не встречал ни одного воина, который бы хвастался количеством прочитанных книг. Сам Сульс выучил буквы при помощи Криста. "Чтобы читать полезные книги про хозяйство. И чтобы в счёте не обманывали". Не смея беспокоить Рыцаря такой чепухой, он долгих три года складывал упрямые звуки в слова, но читать выучился.
   Книги были очень дорогим удовольствием. Например, в хозяйстве Достойной Кербены их имелась целая дюжина. Одна -- про укроп, её собственного сочинения. По ней училась читать Вайола. Две -- "приличные для дев" романы про любовь, рыцарей и подвиги. Остальные -- были, но мать Вайолы к ним никого близко не подпускала и хранила под замком в своём "кабинете".
   У Сульса, а, значит, и у Нофера Руалона, было только три книги. Первая -- тяжёлый фолиант в кожаном переплёте: "Различные вяжущие растворы для кладки камня на долгие годы. Сочинение Мастера Свейда из клана Кайла и Лопаты". Сульс, скрепя сердце, отдал девятнадцать серебряных за сочинение гнома и читал его три раза от начала и до конца. Он не оставлял надежды восстановить Замок. Вторая: "Секреты рыцарских Замков. Сочинение Фар Локса", куплена была за название и страшно мучила совесть Сульса своей ценой. Книга содержала сущие глупости, порой откровенно неприличные. Оттуда была почерпнута идея о привидениях, хоть на что-то сгодилась. Нофер не мог дать "деточке" сборник сомнительных рассказов про семейные убийства и семейное же распутство воображаемых ноферов. Эту красную книжку в тиснёном переплёте лучше было вовсе не открывать. Многочисленные искусно выполненные картинки даже его вгоняли в краску. Третья: "Дивные плоды земли, растущие на деревьях. Сочинение Гаэраля Аль Тириэля". Эту книгу Сульс купил по просьбе самого Криста: господин мечтал сварить варенье из дивных яблок и не менее дивных вишен. Ценными наставлениями из эльфийского труда Нофер лично мучил трёх крестьян-садовников. Деревенские олухи кивали, но ни сливы, ни яблоки лучше не становились. Песню спелости никто из крестьян так и не освоил.
   "Деточке" были предложены две книги на выбор. Вайола, естественно, выбрала сочинение гнома и отправилась наверх. Нофер Руалон не очень представлял как одна Благородная Дева, другой Благородной Деве будет читать про печи для обжига и нужную температуру спекания клинкера... Сульс ему что-то такое из этой книги рассказывал... Ничего, быстрее заснут. Сам Нофер обычно засыпал на первой главе: про обжиг гипсового камня. Его так и не хватило дойти до получения извести.
   Воительница принесла книгу и перо с чернильницей из своей комнаты.
   -- Вот! Ценнейшая книга! Будешь по ней учиться!
   Вайола не представляла, как эту громадину вообще можно прочитать. Но раз знающие люди... гномолюди... девогномы... говорят, что можно, значит -- нужно! Пелли зажгла свечу и уселась за стол. Воительница встала рядом, тыкая пальцем в название:
   -- Вот это "Р". Рисуй такую же.
   -- "Р" -- Пелли старательно выводила царапающим пером первую в своей жизни руну. "Эта буква есть в имени "Нэрнис". Надо стараться" -- твердила она про себя.
   -- Ладно, сегодня помучаешься, завтра я тебе свинцовый карандаш разыщу. Я сама пером сразу не начинала.
   "А" из "Разные" тоже была нужной. Благородная Пеллиэ решила, что вышивка подождёт.
  
  
   Глава 13
  
   За тот день, что они двигались то шагом, то рысью к тракту, Нэрнис проклял если не всё на свете, то Чалого уж точно. Даэрос поставил задачу: выехать на дорогу к Дрешту на жеребце. Светлый пытался найти другие возможности. Как насчёт загадочности эльфов, а? И их причуд? Например, ему Нэрнису, очень нравится костлявый мерин Черенок. И вообще все костлявые мерины. Полутёмный возражал. Если бы они все ехали на костлявых и не очень меринах, то для стороннего наблюдателя картина была бы, пусть не возвышенная, но -- нормальная. Но если эльф едет на костлявом, или вон на том толстом мерине, а мальчишка-слуга на жеребце, который лучше, то это уже повод для удивления. Расти впитывал науку качественной слежки с восторгом и проникался страшной загадочностью путешествия.
   Нэрнис носился вокруг отряда рысью, галопом, прыжками то вверх, то вбок -- всеми способами, которыми его радовал Чалый. Иногда ему давали отдохнуть. Чалому, а не Нэрнису. И тогда Светлый благодарно гладил Черенка и свои ушибленные места. Даэрос, чтобы брат и его не возненавидел, взялся сам сводить ему синяки.
   -- А если Чалый всё-таки зашибёт его копытом, тоже можно -- раз и всё? -- Расти искренне восторгался способностями "Седого".
   -- Можно. -- Полутёмный уже устал от назойливого мальчишки.
   -- А ну как если башку проломит?
   -- Голову, а не башку! Бескультурье! Не проломит. Садись-ка на Пегаша, ребёнок!
   Даэрос взлетел на Чалого и погнал его галопом. Такой подлости жеребец не ожидал. Расти восторженно засвистел вслед.
   Погоняв коня по дороге, к огромной радости Нэрниса, брат не сразу пересел на Пегаша. Он ругался на старинном наречии длинными мелодичными фразами и Светлый благодарил Создателя за то, что никто из слуг не знает перевода. Похоже, что перевод знал Чалый. Он сник и присмирел. К полуденному привалу Нэрнис доехал на вполне "смирной лошадке".
   -- Даэр, я знаю, он только прикидывается. А что будем делать, если он такое при "плащеносцах" вытворит?
   -- Самое естественное -- ругаться и проклинать тех, кто нам его продал.
   -- Не. Не надо проклинать! -- Встрял Расти. -- Кто ж знал, зачем Ноферу жеребцы. Его и проклинайте! А то, чуть что, так благородные и не виноваты!
   -- Молчи, правдолюбец! Никто никого не собирается проклинать всерьёз.
   Сделать так, чтобы мальчишка молчал, было сложно. Он не встревал в разговор, только если сам разговор его интересовал, в практической части. Ну, или почти не встревал. Сульс, не привыкший к бездеятельности и настроенный на подвиги, требовал героических рассказов. Хотя бы на привале.
   Рассказ про разбойников как раз подошёл. Расти попрошайничал "ножик на посмотреть". И на "покидать". И на "поучить" тоже. Сульс был против:
   -- Помилуйте, Благородные Принцы! Сейчас он хоть ворует! Убивать же начнет!
   Несмотря на то, что мальчишка возился с лошадьми, хорошо с ними управлялся, а сам оруженосец пока был не у дел, ничто не могло убедить Сульса, что всё так и будет мирно продолжаться. Рано или поздно "гром грянет". Только когда Даэрос рассказал в подробностях про маскарад и побег из Малерны, между слугами хоть беседа наладилась. Причиной были накладные волосы. Расти аж слюной захлебнулся. Вот как надо было! А бороды! А усы!
   -- Это сколько ж надо девкам кос-то состричь! -- Его ум заработал в привычном направлении: как можно втихаря состричь девкам косы и при этом остаться целым. -- Вот, к примеру, овечьи ножницы -- щёлкают сильно. А ножик заточить...
   -- Ну, зачем же девкам! -- Сульс как опытный чучельник заинтересовался темой. -- Можно и гривы лошадям. И паклю чёсаную можно взять, к примеру...
   Наконец-то Расти отстал от эльфа. Сульс и мальчишка наперебой обсуждали, что из чего можно сделать. Каждый дополнял методы своими "находками". Некоторые Даэрос даже оценил как дикие. Оружейник настаивал на том, что ради совершения подвига допустимо всё. И обриться налысо и приклеить "космы" прямо на кожу. Расти был согласен -- обставить стражу на огромные деньжищи, это -- подвиг. Ради такого и лысым походить можно. Полутёмный настаивал на том, что шпильки и сетка -- надёжнее. У них даже вышел спор на троих. Нэрнис не мог отвлекаться. Они тронулись дальше, и он бдительно ждал закидонов Чалого.
   В итоге и Даэрос, и Сульс, и Расти перешли к обсуждению "узнают -- не узнают". Мальчишка был уверен, что те, за кем они охотятся ни за что не узнают: "Седой -- не промах!". Он очень хотел побыстрее встретить этих обозников и посмотреть, как именно они эльфов не узнают. Вот, потеха-то будет: едешь себе, и всё знаешь, а четыре взрослых мужика -- дураки дураками! Это лучше, чем карусель на ярмарке. Расти однажды такую видел. Издалека. А ещё он изо всех сил хотел произвести впечатление. Но было нечем.
   -- А кто они такие? Эти -- на телегах? А? И чего их надо как соседского гуся выслеживать?
   -- А вот это как раз и неизвестно. Скажи-ка, Расти, и ты, Сульс, тоже подумай, вот если бы вы услышали такой говор... -- Даэрос изобразил почти точно интонации и "придыхание" того мужчины в плаще, который разговаривал с Мастером Гвалином. -- Что бы вы решили? Откуда такой чужак родом?
   -- Не нашенский, эт-точно! -- Для Расти "нашенские" ограничивались окрестными деревнями.
   -- Даже и не знаю... -- Сульс тоже горел желанием оказаться нужным. -- В Дрешт и из Торма, и из Сиерта многие приезжают. Я в Дреште два года почти каждый месяц бывал, но такого не слышал. И из городов помельче, и из сёл народ тоже наведывается... Нет, такого не слышал.
   -- Ну, а если бы они тебе сказали, что они из Западной части Империи, поверил бы?
   -- Не очень-то... У нас тут, конечно свои порядки, и западные к нам не часто в гости являются. Но не сказать, чтобы совсем никто не приезжал. Опять-таки, всякий лихой народец напакостит по столице или в окрестностях и к нам. Или, вот, как Нофер, получит здесь земли за службу. Нет, такое враньё, это на один день.
   -- Стало быть, такие люди в Дреште не поселятся? Расти, ты что себя за волосы дёргаешь? Проверяешь свои или накладные?
   -- Не-э. Вспоминаю я! А припомнить никак не могу. Где-то я это слышал. Такой же задыхалковый говор... ну, не совсем такой. Но -- похоже!
   -- Не ври господам! Негде тебе этого было слышать! Негде! Не морочь Благородному Принцу голову! -- Сульс опять вспомнил, кто с ними едет: Проныра Расти. Никак пакость затеял.
   Но мальчишка стоял на своём.
   -- Припомню -- скажу. А ещё так подзадохнитесь, а?
   Даэрос повторил. Потом ещё раз. Сульс уже было собрался огреть Расти хворостиной, если дотянется, но тут мальчишка восторженно заорал:
   -- Вспомнил! Вспомнил! Четыре весны назад! Вонявые! Вонявые так говорят! -- Он орал и радовался. Чалый от его воплей заплясал под Нэрнисом.
   Даэрос недоумённо поднял бровь.
   Сульс, похоже, понял, о чём речь:
   -- А и точно! Только грубее и резче. У Вас, Благородный Принц, помягче как-то выходит. Но... а ещё? Можно?
   Даэрос опять "поспотыкался" на словах:
   -- Под-хэзжаем, дог-хаварились, поч-хэму... А теперь, я хотел бы знать, кто такие и откуда взялись эти Вонявые?
   Сульс всё ещё думал. Расти подпрыгивал в седле от нетерпения.
   -- Я сам! Я сам скажу! Я же догадался, я сам скажу!
   -- Скажешь, скажешь! Погоди, это что же получается-то? Стало быть, я родился в Кальбе, на Западной стороне. Сюда приехал и нечего такого особенного не заметил. Ну, так -- слова некоторые другие. Как же так?
   Даже Нэрнис забыл про вредного Чалого:
   -- Ваша мысль вполне ясна, Достойный Сульс! Вы разговариваете так, как привыкли с детства. В других местах есть свои особенности речи и произнесения слов. И что же Вас так удивляет?
   -- Присоединяюсь. -- Даэрос испытывал нетерпение и некоторую досаду. Отгадка ходит-едет рядом и сама себя допрашивает. -- Да не тяните, вы, оба!
   -- Ну, пусть Расти скажет. Его право.
   -- Вонявые! Двое, четыре весны назад приходили к Ноферу наниматься в службу. В этот... в гарнизон. Только Нофер их всё равно не взял. По осени. Они через нашу деревню шли. У речки. Я как раз за это... за мыльней, значит, был. Ждал.
   -- Расти, не торопись и не путай меня! Соберись и объясни по порядку. -- Даэрос уже шипел.
   -- Ну, значит, пристроился я за мыльней. -- Мальчишка решил, что за "мыльню" сегодня не прибьют, и приосанился. -- Ждать пока девки мыться начнут. Я хотел у них одёжу только утянуть. А ни чего другое. Утянул! Я ж думал, что за одёжу с них чего стребую. А тут -- Вонявые идут, меж собой бухтят. Вдоль бережка. Дай, думаю, я их к мыльне заманю. С бережка скатился и побежал перед ними. Они идут, своё бухтят. Вот так вот задыхиваются. Так, я порты спустил и дунул им...
   -- Простите, Благородные Принцы, этот негодяй хотел сказать, что он издал непотребный звук своим многократно поротым задом... -- прокомментировал Сульс.
   -- Ага! Ну, они и вызверились на меня, да как побежут... побегут за мной. А я -- к мыльне. А там девки. Девки меня увидели и почти -- ничо, тока за мочалы схватились! Ха! А тут за мной следом -- Вонявые! А Вонявые как девок увидели, орут -- гааа! Девки вопят. А одёж-то и нету. Так по селу и припустили! Мужики-то хохочут. Ну, пока свою девку, али жену не приметят. Так потом к папаше ходили то один, то другой, чтоб дал побить, значит. Папашка, говорит, мол, сам побью. Три раза побил, а потом перестал. Чтоб совсем не убить. А зато парни наши меня шибко благодарили. Вот.
   Даэрос устал терпеть:
   -- Орку в зад всех ваших девок! Кто такие Вонявые?
   -- Э-э, Даэр... -- Нэрнис оценил выпученные глаза слуг. Не каждый день от эльфа такие слова услышишь. -- Вы даже эльфа доведёте до безобразия. Неужели вам непонятно? Нас интересуют только эти ваши Вонявые.
   -- И не наши они вовсе. Так, ведь, это они и есть, Благородный Принц. Орки. А в наших краях говорят -- вонявые. Проныра верно приметил. Ух, хитрый. Я же вам говорил: бедствие он наше. Это я не о том говорю, что-то... Вот, если бы кто другой, а не Вы так заговорили, да ещё на их языке, я бы сразу догадался. Но Вы же про людей рассказывали: четверо, на двух телегах. Плащи. Приличные, вроде, люди. И никак в толк не возьму, откуда у них такой говор мог взяться? Это ж надо...
   -- Да, Вы правы Сульс... Надо. -- Даэрос переглянулся с Нэрнисом. Всё складывалось один к одному.
   -- Ух, ты! Людей вырастили вонявые? Вот чудо-то! -- Расти не был бы Пронырой, если бы не соображал что к чему.
   -- Ребёнок! Свои выводы ты можешь излагать только мне. Понял? Вряд ли -- вырастили. Скорее, люди сами рядом выросли. И там, где они выросли, наверное, многие так говорят.
   -- Это, где же такие места? -- Сульс недоумевал. -- Орки-то редкими семьями живут. В свои кланы никого не пускают. Тьфу, да кто к ним пойдёт, одно слово -- вонявые.
   Даэрос остановил Пегаша. Посмотрел на Нэрниса и вопросительно приподнял бровь. Нэрнис сделал то же самое, а потом кивнул. Сульс и Расти следили за этим "разговором". Братья о чём-то "толковали". Ещё одна сказка оказалась правдой -- остроухие умели говорить молча.
   На самом деле и Ар Ктэль и Аль Арвиль не только научились хорошо понимать друг друга, но и думали в одну сторону. Ещё немного, и слуги догадаются, где могут быть такие невиданные места. Расти, так тот об этом ещё и заорёт на всю округу. И как он прослыл Пронырой, если ничего в себе удержать не может?
   -- Сульс! -- Даэрос грозно глянул на оруженосца. -- Я нисколько не сомневаюсь, что если Вы дадите клятву, то слово своё сдержите. Не проболтаетесь.
   -- Даже под пытками! Клянусь!
   -- А вот, ты, Расти... На этот счёт у меня есть большие сомнения...
   -- Да чтоб у меня... чтоб у меня...
   -- Руки отсохли! -- Подсказал Сульс.
   Расти задумался. Окорок у дядьки из подвала он стащил как раз ногами. Засунул через подвальное оконце и стащил. Руками бы не дотянулся. Но эту тайну, он так и быть честно никому не расскажет. И вообще -- одно дело что-нибудь ловко утянуть, и совсем другое -- болтать. Он же не девка, чтобы болтать! Проныра решился:
   -- Ладно. Руки, пусть отсохнут. И ноги тоже. И... да, всё равно -- не жизнь! Пусть тогда и голова отсохнет! Слово даю! -- Расти гордо выпятил грудь и ждал.
   -- Слово сказано. Свидетели слышали. Нарушишь слово -- исполнится всё, что сам себе пожелал! -- Даэрос подмигнул Светлому брату, мол, давай, сделай что-нибудь или скажи. Эффект нужен.
   Нэрнис понимал, что гром среди ясного неба был бы кстати. Но, имелся целый ряд всяких "но" по части грома. Поэтому он сделал всё, что мог -- без трагических последствий. Отряд окутал удушливый аромат всего, что цвело в округе. Даэрос чуть не задохнулся и поспешил выехать из пахучего облака. Лошади чихали. У Сульса глаза начали слезиться. Расти понял -- его "пометили". Или предупредили. Эти... "Светлые Силы".
   -- Они из-за Предела. -- Даэрос оценил впечатление как сильное. Челюсти слуг действительно отвисли.
   -- А ведь может быть... -- Сульс опять начал думать, а не ждать пока ему объяснят. -- Почти все орки остались за Пределом. Это все знают. В давние времена их, говорят, было ой как много! Но, может всё-таки -- нет? Никто же не знает, что там -- за Пределом. Может, там все умерли?
   -- Они из-за Предела. -- Повторил Полутёмный. -- Мы с братом пришли к этому выводу несколько раньше. По другим... признакам. А говор -- лишнее подтверждение. Примите это, как есть, Сульс. За Пределом живут. И, скорее всего, в основном -- орки.
   -- Но Предел-то нельзя пройти! -- Оружейник был поражён.
   Расти, который о Пределе слышал краем уха и многих подробностей не знал, вертел головой, чтобы ничего не упустить.
   -- Сульс! -- Нэрнис решил вставить своё веское слово, пока Чалый отфыркивался и норовил почесаться. К тому же, ему понравилось разъяснять. Он сразу чувствовал себя в два раза умнее. -- Попробуйте просто порассуждать. Ни в Восточной, ни в Западной части империи нет такого места, где жили бы толпы орков. На Объединённом Архипелаге орков никогда не было. Даже в древние времена они не умели строить ни корабли, ни лодки, ни плавать на них. Что остаётся? Скальный Материк? Птицееды съедят кого угодно и люди там жить не могут. Надеюсь, Вы понимаете, что ни в Озёрном Краю, ни в Тёмных Горах, мой Тёмный брат подтвердит, вонявых тоже нет. Ни одного вообще. Получается, что нет в мире такого места, где человек, в силу каких либо причин усвоил бы орочий выговор. Да, и простого соседства мало. Надо, чтобы люди жили среди орков и, чтобы власть была тоже у орков. Только за Пределом, где осталось большинство их кланов, такое отвратительное положение дел и могло сложиться. И ещё: мы часто говорим: "Это невозможно". А оно потом берёт и случается. Брат прав: если четверо с орочьим выговором едут по здешней дороге, значит, Предел можно пройти. Просто мы пока не знаем как. -- Нэрнис окончательно убедил себя, что за Пределом есть жизнь, и взглянул на Ар Ктэля, ожидая одобрения.
   Даэрос улыбался, но не насмехался. Он гордился. Светлый не только учился у него правильно мыслить, но и излагал доводы достойно. А вот слуги, похоже, слушали окончание речи в полуха. Но, что с них взять?
   -- Тёмный... брат? В смысле -- Тёмный Эльф? Это, которые могут в любой дом проникнуть из-под земли и... -- Сульс не находил слов.
   Расти съёжился.
   Даэрос не ожидал такой реакции. Но не рассказывать же всем и каждому про некоторую уникальность своего рождения. Так что, Нэрнис правильно назвал его в своих рассуждениях Тёмным. Полусветлый -- звучало бы не совсем хорошо. А у селян-то, похоже, ещё бытуют старые предрассудки: страшные сказки о коварных подземных убийцах. Так и тут не обидишься -- лучшие Тёмные умы сочиняли и распространяли.
   -- А, скажите-ка, Сульссс! Вас не смутило, что я -- Ар Ктэль, а мой брат Нэрнис -- Аль Арвиль? Немного по-разному звучит, правда? И, кстати, обратите внимание на мою масссть! -- Даэрос специально шипел. Пугал. Лишний испуг -- совсем не вредная вещь для дисциплины в отряде. -- Кстати, Ваш Нофер прекрасно знает о том, кто я. И он не падал в обморок. Будьте мужчиной! Берите пример с Вашего Рыцаря.
   -- А, так я это... Не знаток. Так, Вы Благородный Принц этих, которые -- настоящие? -- Оружейник вспоминал поведение Нофера Руалона и очень захотел ему подражать. Ну, Тёмный и Тёмный. Подумаешь! Нет, вот как подумаешь... То есть, лучше об этом не думать. А то всё не то вспоминается... рабойники-селяне, к примеру, все как есть ножами утыканные...
   -- Значит -- не седой! -- Обречённо прошептал Расти, который хорошо помнил сказки про злодеев с белыми волосами.
   -- Ну, что, слуги наши, потрясающе храбрые? Вы, как я понимаю, поворачиваете лошадей к Замку? -- Даэрос источал презрение. -- Решайте, а нам -- пора! Брат, не давай Чалому наклоняться и есть траву. Заподпружится -- без седла поедешь.
   Эльфы тронулись по дороге. Даже Чалый не испортил красоту момента. Сульс и Расти быстро нагнали братьев.
   Оружейник очень переживал, что его испуг заметили.
   -- Нет, ну как Вы могли подумать, Благородный Принц! Я же не девка деревенская! Я же понимаю! Многое, конечно, выдумки и сказки. А если, что и правда, так это Ваше дело. И... -- Сульс себя успокаивал, как мог. -- И, если у Вас есть Светлый брат, не в обиду Вам будет сказано, то не такой уж вы и убийца. Или -- такой, но справедливый. Надеюсь. Надеюсь, что ничем и никогда не оскорбил!
   -- Он добрый! -- Расти припомнил вчерашний день. -- Он мне Пегаша обратно пообещал. И палку у папаши отнял, чтоб не бил, значит. -- И, вишь, дядька Сульс, от своих-то он всё же отбился!
   Даэрос был доволен всем, кроме выводов ребёнка. А мальчишка не унимался. Как ему всё интересно-то! Даже бояться забыл. Теперь расспросами замучает и опять "на шею" полезет.
   -- А, правда, Господин, что Вы там, под землёй, значит... -- Расти всё-таки решил разобраться в сказках.
   -- Правда! -- Рявкнул Даэрос. -- И хватит на сегодня! И так время теряем. В галоп!
   Дорога уже давно шла редким сосновым лесом. Когда сам тракт пойдёт вверх, сосен будет гораздо больше. Потом -- первые предгорья, невысокий перевал и сам Дрешт. Ночевать решили, не доезжая до Дрештского тракта. Нэрнис был этому несказанно рад. Он любил сосны, запах смолы и хвои. Приятная ночь в приятной компании, что ещё надо? Ну, разве что расспросить Расти о сказках и кое что записать. Может, и не очень ценный материал, но и не лишний.
   Как оказалось, торопились зря. Верхами оказалось намного быстрее и короче. Это всё их прошлое, тележное путешествие создавало впечатление долгого пути. Даже Сульс, который раньше никогда никуда не спешил, не сразу сообразил, что тракт близко.
   -- Ни туда, ни сюда по времени! Отъедем назад. -- Скомандовал Даэрос. -- Если кто-то проедет вечером по дороге, жеребцы могут заржать или рвануть. Расти, остановимся на ночь, стреножь лошадей. Можешь скормить им всё сено из тюков -- меринам легче будет. Воды оставишь только на утро напоить коней. Черенок совсем выдохся. Завтра весь груз -- на Перезвона.
   -- Понял, Тёмный Господин, понял! И не Перезвон он вовсе. Перец он.
   -- Расти, у тебя плохо с памятью? Как ты должен говорить? Выдумал тоже -- Тёмный Господин! Ты бы меня ещё Властелином назвал! Перец, так Перец. Имя-то зачем меняли? Всё. Остановимся здесь. Ребёнок, поводи лошадок, чтобы остыли... Хотя, это ты и так знаешь. Сульс, наломайте веток. Нэрнис, на нас костёр и ужин. Сульс, мальчик не крал Ваше кожаное ведро! Ему лошадей поить надо. Помогите ему. Что значит, "если здесь украсть больше нечего"? Расти, Сульс, вы мне оба за сегодняшний день надоели! Разрешаю украсть сосну! Не знаю на "кой". Расти, будет зуд в руках, выбирай любую! Что не так, Нэрьо? -- Даэрос и, правда, устал от "игры". То -- злодей, то -- господин, то -- нянька. И в принцы, похоже, надолго записался. Пусть по человеческим меркам он и один на целую династию тянет, но всё-таки не совсем хорошо получается, нет у эльфов таких титулов. Сам же говорил -- лучше молчать. Результат: к Нэрнису никто не лезет с жалобами. Никто его и не боится, конечно, но и не пристаёт.
   -- Даэр, тут где-то болото недалеко. Небольшое. Это я так, на всякий случай говорю.
   -- Правильно говоришь. Расти, недалеко болото. Найдёшь, где попасти коней -- паси. Ужин тебе оставим. Нэрьо, где болото, там и осока. Не сосновую же подстилку лошадям жевать. Это только Айшак на таком корме далеко бегает. -- Даэрос откровенно загрустил. -- Интересно, как он там? А? Как думаешь? Денник уже разнёс или ещё нет?
   -- Даэр, он там с хозяйкой. Зачем ему денник разносить? Он, по-моему, всё-таки умный.
   Сульс вызвался в караул в предутреннюю смену. Светлого караулить не приглашали. Его никто, кроме брата, вообще не воспринимал как боевую единицу. Даже рассказы о том, как он лихо махал мечом, никого не убедили. Поэтому Нэрнис улёгся у костра и смотрел в огонь. Аль Арвиль чувствовал себя Светлым бездельником, обузой и очень плохим и очень побитым всадником. С землёй он сегодня встречался не по своей воле пять раз разными частями тела. Хорошо, что он -- гибкий. И быстрый... Не как брат, конечно. Но будь на его месте человек, на дороге остался бы печальный могильный холмик. А Даэрос бы поставил рядом большой камень... А гномы выбили надпись... Нет, гномов не надо. Они бы обязательно оставили подпись: "выбивал мастер из такого-то клана", "цена за руну", "обращаться" и -- карта пути от могилы до того мастера... Нэрнис почти задремал.
   Оружейник ещё только собирался засыпать и разглядывал звёзды. Он же с эльфами едет -- должен уважать традиции. И надо было начинать сочинять балладу. Основная идея уже родилась: Тёмный эльф, не вынеся тяжких страданий и моря крови, уходит из семьи, чтобы обрести верного слугу, найти своего потерянного брата... Тут Сульс немного сомневался, по какой линии Светлый Принц -- брат... И спасает человеческого ребёнка от отца-изверга. Будущий великий менестрель как раз раздумывал, стоит ли создавать славу Проныре Расти. Вроде бы, не за что. Он уже почти решил, что в балладах допустимо убирать некоторые некрасивые моменты, как явился сам Расти с жеребцами. Проныра развёл их "по разным соснам", ловко стреножил и убежал обратно за меринами. Все мысли спутал, поганец! Пока Сульс настраивался на нужный лад, мальчишка вернулся верхами на его, Сульса, Перезвоне. А Черенка вёл в поводу. К коню примеривается, не иначе! И всё-таки что-то приволок. Что-то завёрнутое в большой лопух. Ну, вот что можно украсть в болоте?!
   Свою ценную ношу Расти пристроил у корней старой сосны и занялся меринами. Даэрос понимал, что пусть мальчик и привык за конями ухаживать, но такие труды для ребёнка утомительны. Надо будет завтра Сульса к лошадям приставить. Нэрнис перевернулся на другой бок. Костёр почти прогорел.
   -- Ах, ты ж! Чуть не упустил, а? -- Проныра ползал у дерева.
   -- Что ты там чуть не упустил, Расти? -- Даэрос обернулся к мальчишке, который сосредоточенно возился со своим лопухом.
   -- Тут вот, я принёс. А они вон как... Вы же там под землёй, это...
   -- Что мы "это там" под землёй? -- Передразнил Полутёмный.
   -- Ну, как чего? Червяков, Вы, значит, едите. Я принёс. Во! -- Гордый Расти держал в перепачканной ручонке извивающегося червяка. -- Этот самый жирный. Вкусный, небось, да Господин? Вы, это, кусните. Только я отвернусь. Непривычные мы.
   Даэрос остолбенел. Нет, такого никто из Тёмных не сочинял... Это уже местные дополнения.
   -- Расти! Я тебе очень признателен за заботу. Только я не ем червей. Совсем!
   Нэрнис всхлипывал и трясся.
   -- Даэ... Даэр, ну ты его "кусни"! Вкусного... В память о тёмном прошлом!
   -- Нэрьо, ребёнок просто сказок наслушался. Нелепых. Будешь так хохотать, тебе скормлю. Хочешь?
   -- Не-нет! Расти, мой брат просто не любит червяков без косточек... Даэр, нет! -- Нэрнис вскочил и рванул в лес. Кони захрапели. Беготня между соснами была совершенно детским занятием. Но не всё же умные речи говорить и тайны раскрывать.
   Сульс и Расти смотрели, открыв рты, за погоней. Черноволосый Принц, прыгал по стволам как белка, пользуясь тем, что у Беловолосого Принца одна рука была занята червяком.
   -- Дядька Сульс, а зачем Тёмному Пегаш, если он и сам бегает шибко, как конь?
   -- Для благородства! Он же -- Принц! Ничего ты не понимаешь. В красоте. Смотри -- стремительный как ветер!
   -- А вот у него стволы в глазах не рябят?
   -- Набегаются, спросишь. Ишь, как играют, а?
   -- Ага. Такие догонят -- костей не соберёшь. А червяки с костями -- это как?
   -- Нууу... Червяк... Червяк с костями, это, наверное, змея.
   -- Не, я змей боюсь. Ой, догнал, догнал Тёмный-то! Во прыгнул, так прыгнул! -- Расти и сам подпрыгивал у костра. -- А чой-то он? Не, ну я тоже так малому лягуху однажды запихал, так папаша-то...
   -- Тёмный он, понятно? Вот и засовывает Светлому червя за шиворот. Светлые их терпеть не могут. Вишь, как извивается. Да не червяк -- Светлый извивается.
   Даэрос сжалился и выпустил брата.
   -- Фу, гадость, какая! -- Червяк полетел в темноту леса. -- Нэрьо, а ты оказывается ещё и бегать можешь. Я-то думал тебя Чалый совсем измучил.
   Эльфы шли к костру, вытряхивая из одежды и волос сосновые иголки. Нэрнис повалился на свой плащ.
   -- Всё, я сплю! Расти, не вздумай свои сказки рассказывать. Я сегодня больше не выдержу. А завтра можешь с самого утра начинать.
   -- Славно размялись. -- Даэрос прихватил по пути полотняный свёрток. -- На, ребёнок. Ешь. Что стоишь? Садись, ешь и спать.
   -- Поем, а как же... -- Расти развернул холстину. Но не меньше, чем поесть, он хотел узнать, что ещё неправильно в сказках. -- Стало быть, и червяков не едите. А может, и ходов не копаете?
   -- Не копаем. Открываем. Жуй и ложись.
   -- Жачит фрафда фы фсё и фрёте?
   -- Прожуй сначала! -- Даэрос понял, что червяки, это не самая страшная сказка. "Фрёте" очень настораживало.
   -- Я говорю, правду люди говорят -- в любой погреб дверь из-под земли открываете и всё, что хотите прёте. Здорово!
   -- Хватит глупостей на сегодня! Не ходим мы в ваши подвалы. Где люди, и где мы? Да хоть у вас там золото кучами лежи -- никакой силы не хватит открыть проход. И повторяю последний раз: эльфы ничего не "прут", то есть, не берут ничего без разрешения, или не заплатив. Понял? И чтоб я тебя больше не слышал!
   Расти запил ломоть хлеба с мясом водой из кувшина и понял, что Тёмного трогать больше нельзя. Проныра ушёл на свои ветки, пошуршал, повозился, и как всякий ребёнок, который думает, что спасть совсем не хочет, сразу уснул.
   Даэрос подбросил веток в огонь и задумался. Нет, ну, сколько же глупостей люди сочиняют. Хоть бы задумались... Он представил себе как из подгорного Зала Собраний уходит, извиваясь как змея, коридор. Под горами, лесами, оканчиваясь где-нибудь в Торме в подвале трактира... исключительно ради того, чтобы попробовать местного дешевого вина. Задаром. Пфе! Бред! Нет, ну вот кто-нибудь из них, людей, видел в своём подвале эльфов, а?
  
   Зал Собраний гудел на разные голоса. Трое лучших разведчиков ступили в коридор, открывшийся за креслом Повелителя. Предыдущий отряд проверил проход и сообщил, что он ведёт дальше, чем на день пути. Старший Разведчик Ар Туэль проверил ножи, кожаную флягу с водой и растворился в темноте. Подчинённые шагнули за ним. Стражи Чертогов заняли пост у нового Прохода. Повелитель был страшно зол. Всё громче раздавались голоса: "Происки Светлых", "В верхних Покоях -- тоже самое", "Добралисссь!".
  
   Барз, содержатель трактира на окраинах Торма, спустился в погреб за пивом. Сегодня, как обычно, его гостями стали два портовых грузчика. Гоблины, конечно же. Кто ещё может пойти в такую даль за дешёвой выпивкой? Пламя в масляной плошке колебалось от сильного сквозняка. Сквозняк в подвале -- это что-то новое. Из-за крайней бочки ощутимо тянуло холодом. Трактирщик подслеповато прищурился и... "Единый Создатель!". Огромная винная бочка, давно и безнадёжно пустая, не могла полностью перекрыть сводчатое отверстие лаза. Прохода. Кто способен на такие чудеса, Барз знал. Тёмные -- больше некому. Вот и дожили... Почти. Рано или поздно появятся подземные гости.
   Бывший боцман, страдавший сухопутной наивностью, купил захудалый трактир в надежде на сытую старость. Мечты о достойных посетителях -- капитанах, боцманах, старших матросах, давно канули в небытие. Никто из старых знакомцев не имел ни малейшего понятия, куда делся Боцман Барз. А если и имел, то не торопился топтать сушу на шесть сатров от порта.
   "Доходное дело" обеспечивало его владельцу ту самую кружку пива, которую он и раньше мог себе купить в любом кабаке. Лучше бы он купил какую ни на есть каботажную посудину... Но что горевать об упущенном, когда впереди новые беды? Что-то же понадобилось этим жутким созданиям в его подвале. Хотелось бы... очень хотелось бы, чтобы за свою нужду они заплатили. Значит, следовало понравиться гостям. Сколько этих гостей придётся ждать, Барз не знал. Но и жить в подвале он тоже не собирался: сквозняк -- очень вредная штука в его возрасте.
   Гоблины грязно ругались. Они уже устали ждать нерасторопного хозяина. Только целый бочонок пива за счёт заведения прекратил поток брани.
   Трактир был захудалым только по части дохода. В остальном же, владелец поддерживал корабельные порядки. Каждая медяшка начищена, каждый стол выскоблен, "камбуз" можно было даже гостям показывать -- блеск, порядок, ни одного таракана. Насекомые там не прижились в основном потому, что в кухне редко готовили. Сам хозяин перебивался тем, что носила ему вдова из ближайшего села. Там же, в селе, он раз в неделю нанимал за медный двух мальчишек "драить палубу". Правда, пришлось заверить их отцов, что он не станет больше рассказывать ребятишкам о морях и штормах.
   Барз достал из каморки под лестницей залитый воском горшочек с белой краской. Трактирщик долил масла в плошку и отправился в свой "трюм". Надо бы ещё корабельный фонарь повесить. Может быть, гости и видят в полной темноте, но на всякий случай не помешает.
   Гоблины ещё не допили своё пиво, а старая бочка уже была отодвинута от прохода к противоположной стене. Барз поместил её напротив отверстия, подпёр по бокам клиньями, и в меру своих способностей, написал на почерневшем днище: "У Боцмана", "Лутшая карабельная кухня", "Всекда свежее пиво и крепкий извинь". То есть, всё то, что значилось на вывеске над дверью. Так, Боцман, а ныне трактирщик, Барз впервые в истории "опустил" зазывную кабацкую надпись в подвал. А поскольку на днище ещё оставалось место, а в горшке -- краска, дописал: "Превет маим патземным гастям. Дабро пажалавать". Если гости пожалуют хоть какое "дабро", то следующая зима не станет такой же тяжкой как предыдущая. В конце концов, можно будет потребовать оплатить дырку в стене. Если сразу не убьют...
  
   Разведчик Ар Туэль терпеть не мог море. Даже если он долго смотрел на волны, его начинало покачивать. Другое дело -- подземные пещеры прекрасные в своей первозданности, подгорные озёра, сверкавшие чёрным зеркалом воды, серебристые ручьи, струившиеся по стенам. За свою жизнь он разведал немало мест, к которым Открывающие проложили ходы. Ни одна подземная тварь, ранее обитавшая в тёмных глубинах, не ушла от его ножей или уж, на крайний случай, рук. Это он убил огромного слепого выползня. Шрам на левой руке и звание Старшего Разведчика остались на память об открытии семьсот сорок восьмого Зала. И многие из его народа считали именно "Зал Кристаллов" самым красивым.
   В какие только дыры и щели не протискивался Ар Туэль, аккуратно расширяя проходы. Разве что в узкие воздушные ходы не проползал. Да в них и никто не проползал кроме жуков с поверхности. И то -- редко. А вот этот коридор напоминал именно воздушный проход -- извивающийся и изгибающийся, чтобы не пропустить в Подземные Чертоги ни единого отблеска света. Разница была лишь в том, что воздушные ходы ведут наверх, а этот -- вдаль в глубину гор. Десять шагов -- поворот, десять шагов -- поворот. И так до бесконечности. Ширина коридора не позволяла пройти более трёх шагов по прямой. Отвратительно, монотонно, одинаково. И он, и его спутники уже не считали шаги. Зачем их считать, если можно считать повороты?
   Ар Туэль был рад, что идёт первым, и младшие разведчики не видят его лица. Тёмные эльфы не отличались здоровым румянцем, но и зелёными тоже не были. А он, наверняка, позеленел. Позорно, как в тот первый раз, когда Светлые оч-чень гостеприимно пригласили торговых послов на прогулку по Большому Озеру. Это был его первый и последний визит в Озёрный Край. Посла из него не вышло.
   "Волны" коридора были разве что побольше, чем на Озере, и в другой плоскости, а так -- не меньшая гадость. Старший Разведчик держался с трудом и уже начал задевать плечами стены на каждом повороте ради лишнего шага по-прямой. По количеству этих самых шагов и поворотов они уже оканчивали полноценный "дневной" переход. Невероятно. Коридор и не думал меняться. Гладкие стены. Гладкий пол. Уклон вверх настолько призрачно ощутим, что лучше не предполагать, через сколько дней пути может закончиться эта пытка. Предполагать не следовало, надо было считать.
   Разведчики остановились на отдых. Ар Туэль разломил световой кристалл. В голубоватом неярком свете спутники выглядели не самым лучшим образом. Есть никто не хотел. Это доказывало, что не один только Старший Разведчик стал жертвой "качки". Придётся посидеть и подождать, пока перестанет кружиться голова, а желудок успокоится. Пока же, следовало хоть чем-нибудь заняться. Вычислениями, к примеру.
   Тёмный снял с пояса походную сумку и стал раскладывать на полу коридора всё необходимое. Младшие внимательно следили за его действиями. Старший разведчик был не только сильным и бесстрашным, но и образованным. Лист пергамента, нефритовый шарик, нефралевый прут с мерной насечкой, заострённая свинцовая палочка, малый конус с отверстием для воды, два гладких мраморных бруска. Ар Туэль ползал по полу, расставляя и промеряя. Наконец концы брусков были выставлены, как положено -- на равном расстоянии друг от друга.
   Капля воды из конуса проползла по полу от бруска до бруска за двенадцать ритмических ударов. Шарик докатился за восемь. Разведчик ещё раз измерил расстояние и погладил рукой пол -- совершенно ровный. Но всё же он призвал Силу и продавил канавки для воды и шарика, заглубившись в пол на одну насечку. Результат остался прежним. На всякий случай Ар Туэль повторил опыт ещё четыре раза в разных местах. Невероятно: в отличие от постоянно загибающихся стен, пол прохода не имел ни одной "волны". Разведчик чуть не прокусил губу от досады, но вовремя опомнился и взял себя в руки.
   Можно было сколько угодно стискивать челюсти и яростно скрежетать зубами: Светлые изувечили немало Верхних чертогов, тех, которые строились в основном вручную. Тех, где никто не мог открыть коридор, кроме самого Повелителя, конечно. Вмешательство Светлых наверху было невероятно, удивительно, но ещё хоть как-то объяснимо и не так страшно. Даже не смотря на то, что Повелитель не смог закрыть открытое. Но подгорный мир до недавних пор оставался нетронутым. Их твердыня, их безопасность, их жизнь. И вот, через совсем недолгий срок, этот неизвестный Светлый опробовал свои силы под землёй. И не признать его мастерство было нельзя. На расстоянии, не зная начальной и конечной точки, он выгладил ход. Идеально выгладил. Жаль, что только пол.
   Ар Туэль уселся у стены, пристроил на коленях сумку, положил поверх лист пергамента, и свинцовая палочка легко заскользила, выводя замысловатые руны счёта. Младшие разведчики наблюдали за своим командиром и терпеливо ожидали результата расчётов. Думали они примерно о том же, о чем думал и Ар Туэль и все Тёмные, включая Повелителя Амалироса.
   Ещё совсем недавно прекрасные нежные цветы, горные миэли и ральмы цвели в каменных чашах у каждой внешней арки. Их аромат струился по Верхним покоям, создавая неповторимое очарование Нагорных Чертогов. Только туман, который опускался утром на почти прозрачные лепестки, поил их влагой. Запах цветов доходил и до внутренних, подземных залов. Порой он ощущался и на широких улицах-переходах города, приникая вниз через искусно рассчитанные воздушные ходы. И где теперь мирная подгорная тишина? Светлый злодей! Он не только испортил стены. Он нарушил всю изящно выстроенную систему! Ветер свистел в Верхних покоях, врывался в воздушные ходы и выл на разные голоса. Как будто волки горных долин перестали охотиться за стадами Тёмных и поселились в их Чертогах. Только в исключительно тихую погоду, которая крайне редка в горах, наступало затишье. Ненадолго.
   Первыми увяли прекрасные ральмы. Они оказались беззащитными перед сквозняками, которые срывали нежные лепестки. За ними последовали миэли, оставшиеся без ежеутренней влаги.
   Открывающие не могли сдвинуть стены проходов там, куда проникал свет дня или неполная темнота ночи. Тёмные эльфы, как последние гномы, заделывали многочисленные дыры в стенах. Те проходы, в которые можно было хоть как-то пролезть, закладывали камнем на всю глубину и замазывали раствором. Работа была не только грязная, но и уныло безнадёжная. Никто не знал, когда Светлый Открывающий снова примется портить Верхние покои. Когда угодно. И в любом месте. Он действовал на расстоянии. Лучшие следопыты долин обшарили все окрестные горы, проверили все пещеры и гроты, залезли в каждую щель. Разве что камни не перевернули. Но они так и не нашли ни одного следа Светлого.
   Куда хуже обстояло дело с узкими ходами. Их закладывали на ту глубину, на которую можно было просунуть руку. Эффект от оставшихся в стенах пустот оказался неожиданным... и неприличным. Не так давно Повелитель Амалирос случайно стал свидетелем, точнее -- слушателем, сцены, которая происходила в спальне ближайшей подруги его Матери. Хорошо, что хоть не в спальне самой Матери. В боковом коридоре раздавались всхлипы, охи и стоны вполне понятного происхождения. И неважно, что источник звуков располагался через несколько проходов и на другом уровне. Пустоты донесли звуковое содержание события в полном объёме, напоследок отразив его от коридорной ниши с фонтаном, прямо в уши Повелителя.
   И Повелитель, и сопровождавшие его эльфы, не могли поверить своим глазам. В нише ласково журчал лишь тонкоструйнный источник. Больше там никого не было. Сама же ниша сладострастно стонала на два голоса. Несчастный Повелитель, так и не встретивший пока свою любовь, а значит и не имевший подруги, был весьма стеснён... в области отлично пошитых по фигуре штанов. Когда же ниша вконец зашлась от восторга и сообщила мужским, хриплым от страсти голосом "О, Гервелиэ, ты прекрасна!" всем невольным слушателям стала понятна не только суть эффекта, но и кто, с кем и где. Продолжение вышло и вовсе безобразным. "Танис", проворковала ниша капризным голоском, "Я хочу ещё!". "Хватит!" -- рявкнул Повелитель в сторону фонтана.
   Было принято считать, что неизвестно, донесли ли пустоты этот приказ до требовательной Гервелиэ. Однако на утренний приём она не явилась. Танис Ар Нингэль не прийти не мог, но старался не поворачиваться ни к кому левой щекой. Это было очень сложно. На утренних приёмах обычно собирается много подданных. Так что скрыть кроваво-красный отпечаток изящной ладошки на своём лице, несчастному Ар Нингэлю не удалось.
   Прекрасные девы, бывшие на приёме, с удивлением поглядывали в его сторону и гадали: за что любезный и тактичный Танис получил несводимую пощёчину с применением Силы? И почему Повелитель весьма сурово приказал ему "остаться"? Только сведущие в том, что произошло, прекрасно поняли, откуда у Гервелиэ Ар Патэль появилось ожерелье из сокровищницы Правящего Дома. И почему, несмотря на неспокойные времена, Дома Ар Патэль и Ар Нингэль объявили о скорой церемонии Брачного Союза. И, конечно же, понимали, почему Повелитель велел заложить камнем нишу Лазурного коридора. Стена обезобразилась торчащей из кладки трубкой. По ней вода стекала в объёмистую чашу, которую приходилось огибать. Отвратительно.
   И это был не единичный случай. То тут, то там, привыкшие к уединению Тёмные слышали обрывки фраз, отдалённые голоса, непонятные звуки, которые могли появиться совершенно внезапно. Трое или четверо, идущих по коридору, могли не услышать ничего. А один или двое -- запросто. Даже в своих комнатах Тёмные стали говорить шёпотом. Если так пойдёт и дальше, их народ получит новое наименование: "Шепчущие".
   Мудрые Знающие нашли только одно решение проблемы: крепить по стенам брусья и доски, как в гномьих шахтах, закладывать промежутки сушёным мхом и обивать поверх тканью. Закрыть всю красоту камня, спрятать от глаз восхитительные полотна каменных картин, убить само искусство и, как результат, затянуть все стены тряпками на Светлый манер! Какая насмешка! Светлый Мастер, вероятно, рассчитал ещё и это. Унизительно. Всё, что смогли предложить Знающие взамен -- опилки или листья вместо мха. В некоторых коридорах уже начались работы. Хоть плачь от бессилия. Лучше война. Лучше умереть, чем так жить.
   А молодёжь... Блюстители Пастбищ завели новую моду. Как оказывается мало требуется времени, чтобы неокрепшие юные умы впали в дурь. Молодые эльфы собирались в Нижних Чертогах под завывающими воздушными ходами и делали вид, что наслаждаются звуками... Они же -- "Волки Долин", понимающие в "суровой красоте волчьих песен"! Посмотреть на их мечтательные лица -- так можно и впрямь поверить, что Тёмные эльфы соскучились по внешним владениям и волчьему вою. Глупость!
   Ар Туэль закончил вычисления. Расчёты показывали, что коридор выведет на поверхность за двадцать пять переходов при постоянном и равномерном подъёме. Конечно, если он не закончится тупиком в любом неизвестном месте. Или не выведет в природную пещеру. Разведчик мог почувствовать большую, объёмную пустоту на пять переходов вперёд, но пока не чувствовал. При самой строгой экономии припасов им хватит на пятнадцать переходов. Воды -- и того меньше. Старший сообщил младшим неутешительную новость: чем дальше они уйдут вдаль по коридору, тем меньше шансов у них останется вернуться назад. Приказывать умереть он не мог никому, кроме себя.
   Младшие разведчики единогласно решили идти вперёд и героически умирать вместе с командиром. Ар Туэль не счёл нужным объяснять им, как он сам собирается геройствовать. Смерть бывает разная. Но отвратительная -- это смерть, воплощающая самый страшный кошмар. Старший Разведчик всегда боялся утонуть -- упасть с противно качающейся лодки, мучимый тошнотой и головокружением. Оказалось, что тонуть можно и без воды. Завтра... завтра его опять будет качать по коридору. И если он не найдёт выход через пятнадцать переходов, то свалится и... всё. Будь у него даже сила Великих Открывающих, открыть проход наружу он бы не смог. Никто не смог бы. Над ними, над этим проклятым коридором, возносили свои пики к облакам самые высокие горы мира.
   Ни один из младших не хотел возвращаться. Ни запугивание, ни сдержанное объяснение задачи -- избавить от такой же участи последователей -- результатов не принесли. Оставалось только обмануть. Ар Туэль показал подчинённым шарик и свинцовую палочку. Палочка -- путь в неизвестность. Шарик -- обратно с донесением. Самому молодому, Ар Дэлю, досталась по его выбору палочка. Он указал на левую, заведённую за спину руку. Ар Туэль подменил палочку шариком, который и продемонстрировал упрямому храбрецу. Старший Разведчик дописал на листе с вычислениями слова прощания, описал и попросил отметить отвагу Ар Дэля, которого отправили обратно лишь приказ командира и сама судьба. Что, в принципе, было правдой несмотря ни на какие подмены жребия: командир для младшего и есть судьба.
   Решение было принято. Завтра Ар Туэль и второй разведчик не пойдут, а побегут. Задействуют внутреннюю силу и будут бежать, пока не свалятся. Так будет быстрее, и появится хотя бы призрачный шанс. Шанс не только вернуться, но и, возможно, поквитаться с тем, кто устроил им такую "весёлую жизнь". Если сам Повелитель или другие желающие отомстить опередят их, то... то будет шанс лично свернуть шею какому-нибудь другому Светлому. Лучше двум. Повезёт, так и десятку этих водянисто-воздушных, приторно-тошнотных "сородичей". Мес-с-с-ть!
   Уже засыпая, Старший Разведчик понял, что ещё было "не так" в этом коридоре -- в нём чувствовалась иная сила, сила воздуха и воды. И всё это вместе складывалось в отвратительную картину: завтрашний бег внутри "влажного" брюха бесконечной змеи.
  
   Пелли гуляла по яблоневому саду. Вечерело. Тут и там в траве лежали крестьяне. Кто с пучком травы, кто с лопухами. Вайола на Айшаке скакала по тропинкам и проверяла маскировку. Гарнизон учился качественно прятаться с полудня. Воительница то и дело подъезжала к Пелли и жаловалась на Сульса:
   -- Его счастье, что с принцами убежал! Пеллиэ, ты не представляешь! Мой Отец едва ли не более состоятельный Нофер, чем... чем был мой покойный Отец. Этот оружейник почти совсем ничего не тратил. Только копил. Все тридцать лет! Он даже не объяснил селянам, что за службу платят. Представляешь?! Или задаром хотел... -- Воительница дёрнула за повод Айшака, который пожирал маскировочный лопух затаившегося в траве крестьянина.
   Пелли очень хорошо научилась говорить "Не может быть!", "Невероятно!" и "Я потрясена до глубины души!". Эти фразы она весь день повторяла много раз с разными интонациями. Селян было жаль. Сначала они пробежали пять кругов вокруг Замка. Айшак им в этом очень помогал. Потом учились бить "копьями". Потом подползали к врагу, а теперь лежали в засаде. Вайола оказалась не просто воинственной, а очень воинственной. "Замки сначала надо научиться захватывать. А защищать -- потом". Хотя... Кажется, это сказал Нофер Руалон. Он очень переживал, что при "защите" стен селян завалит.
   Крист Руалон, в самом приятном расположении духа, шёл по саду, чтобы пригласить дев к ужину, и попутно осматривал урожай яблок. То есть, смотрел вверх. Естественно, он отдавил какому-то селянину руку. А вот селянин заорал зря. На него тут же напустилась Вайола. Из её речи Пелли усвоила, что всякий воин, лёжа в засаде должен умереть, но себя ничем не выдать, даже если на нём будет пастись Айшак. Айшак стоял рядом с хозяйкой. Не бегал, не брыкался -- лошак лошаком. Даже Нофер Крист спросил, не заболел ли он? Вайола деловито ощупала животное со всех сторон, потрогала тут и там, даже за губу потеребила.
   -- Нет! Здоров. Даже животом не бурчит. Это он по Тёмному скучает. Пре-да-тель! -- рявкнула в ухо Айшаку Воительница. Она была совсем не в духе. -- Ладно. На сегодня всё! Гарнизон, ко мне! Строиться!
   Крист Руалон не ожидал такой толпы крестьян. Сад неожиданно ожил. Молодые парни и мужики -- все из одного села -- спотыкались между деревьев, спеша к Хозяйке. Еле ноги волочили. Вайола дала указания на завтрашний день, расседлала Айшака и отпустила его пастись. "Пусть травки и яблочек покушает".
   -- Вайола, а может, селяне устали? И не надо с ними так строго и долго?
   -- Пеллиэ! Ты слишком добра. Гарнизон в Замке должен быть. Я же не совсем необразованная, чтобы по разным сёлам бегать и собирать местных бездельников. На те деньги, что им предложены за службу, они наймут работников. Очень даже неплохие деньги. А вот потом... -- Воительница потёрла носик. -- А потом -- посмотрим. Как только они привыкнут к тому, что они воины и на них работают другие, то начнут ценить службу. А не начнут, значит слабые. А слабых нам не надо. Как говорила моя Достойная Мать: "Отсев и выбраковка -- это больше, чем всё!". Знаешь, как у меня каждый мужик дрался за место в гарнизоне?! О-о! Сначала у себя в селе, потом они на ярмарках сходились, и только лучшие приходили просить службы. Так мои гарнизонные сначала и этих, победителей, по-полдня в грязи валяли. А только потом -- я с Айшаком. Понимаешь?!
   -- Я потрясена до глубины души! Это... должно получиться очень хорошее войско!
   -- Лучшее! Сегодня же только первый день. И ну их! Сейчас поедим и пойдём дальше писать. Тебе понравилось?
   -- Очень! Особенно "С". Эта руна подходит сразу двум братьям. И... она красивая.
   -- Ага! -- Вайола опять вспомнила Оружейника. -- Сульсу тоже подходит. Как тавро. Я даже знаю где. Ну, негодяй, а? Вместо того, чтобы Замок содержать, он просто в нём жил! Неслыханно!
   Воительница ещё долго перечисляла грехи позорно бежавшего "жениха". Пелли, которой не нравились только портреты и свиньи, поняла, что в деле поддержания порядка в ноферате она понимает даже меньше, чем Сульс.
   После ужина все искали Айшака. Даже Нофер Руалон присоединился. Вайола звала своего "коня" и обещала много вкусного. Не нашли. Скотина как в воду канула. Воительница ушла рыдать на конюшню. Она уткнулась в гриву Крысаку, который мог стойко сносить любые объятия. Но и там, девица не нашла сочувствия. Пока она орошала слезами его шею, бесчувственный мерин жевал сено. Ему было всё равно. Тогда она пошла в Замок, потрясая уздечкой сбежавшего друга и обещая ему страшную судьбу. "Вот только вернись, я тебя...". Пелли даже ужаснулась тем способам казни, которым должен был подвергнуться Айшак.
   -- Вайола, так может, он опять к кобылкам побежал? Вернётся.
   -- Нет. Не к кобылкам! Ты его прокисшую морду видела? Вот! -- Подытожила Воительница. -- Пошли учить руны. Не прощу!
   В этот день Пелли написала своё первое слово под руководством подруги. Слово было совсем не такое, как хотелось. Не очень хорошее. Но простое. "Гад". В конце, концов, будет ещё много слов.
  
  
   Глава 14
  
   Полутёмный дремал на грани сна и яви. Завтра они окажутся на дороге в Дрешт. Нервы были напряжены до предела даже в таком, полусонном состоянии -- слишком давно они расстались с людьми в плащах. Вдруг, они только делали вид, что едут в Дрешт, а сами свернули с дороги? Чуткий слух Даэроса и лошадей уловил новые для ночного леса звуки. Чалый всхрапнул. Солнце уже давно село. Неужели их последователи идут ночью? Визгливый скрип колеса подтвердил догадку. Медленно, но идут. Значит, есть причины. План возвращался к первоначальному замыслу. Завтра они нагонят и обгонят телеги. А, может быть, встретят и других преследователей. Так что, не станет он сегодня брать на себя лишнего и жалеть спутников. Сульс будет сторожить, как положено, в самый тяжёлый час. А ему надо выспаться. Светлая голова будет утром совсем не лишней. В смысле -- ясная.
   Утром Даэрос рассказал о проехавших ночью телегах.
   -- Лошади у них устали. Будем ехать неспешной рысцой и любоваться природой. Никуда не спеша. Понятно? Никакого азарта. Сульс, можешь клевать носом. Расти, молчи! Я знаю, что для тебя это подвиг, но ты постарайся, хорошо? Брат... Ты сам сообразишь по обстоятельствам. Тронулись.
   Следы на дороге доказывали, что Полутёмный как всегда прав. Он осмотрел следы и сообщил спутникам:
   -- А у них проблемы. Одна лошадь потеряла подкову. Телеги по-прежнему гружёные. Хорошо.
   Отряд неспешно двинулся по дороге на Дрешт. Сосны всё ближе и чаще теснились к тракту. Ещё немного, и по обе стороны дороги лес будет стоять стеной. Тракт петлял, огибая огромные валуны. Даэрос внимательно смотрел на уши Пегаша. Жеребец иногда притопывал и шумно втягивал носом воздух. Конечно, ни он, ни Пегаш не ошибаются -- телеги впереди и очень близко. За очередным камнем открылась вытоптанная придорожная полянка. Следы телег, кострище, всё говорило о том, что плащеносцы провели здесь ночь. Вот, оказывается, в чём была причина их почти ночной поездки. Они довели телеги до единственного места на тракте, куда можно было съехать. Если не завернули в лесок, "на Руалон" для ночёвки, значит, стремились в привычное место. Как, оказывается, часто из-за Предела гости хаживают...
   Расти поднял руку и показал пальцем вперёд.
   -- Не дёргайся. -- Прошептал Даэрос. -- Мы все его видим. Ну, идёт человек и идёт. Сульс, человек не из благородных. Поздороваешься, как положено. Нэрьо, ты помнишь ещё, какое у тебя лицо в Малерне было? Сделай такое же.
   Отряд шагом приближался к одинокому путнику. Путник услышал и обернулся. Ничего особенного -- средних лет мужчина, одежда добротная, в меру ношенная. Даэрос скользнул взглядом по человеку и отвлёкся на своего жеребца. Пегаш нервничал, мотал головой и фыркал, чувствуя опасность.
   -- Нэрьо, давай-ка, ты с Чалым -- за мной. Человек не один. В лесу кто-то шуршит. То следом идёт, то вперёд забегает. Судя по шороху, кто-то очень легкий. И быстрый.
   Путник оказался воспитанным человеком. Когда эльфы почти поравнялись с ним, он учтиво поклонился.
   -- Доброго Вам дня, Благородные господа!
   Даэрос кивнул. Нэрнис и Чалый дёрнули правым ухом. Одновременно. Расти фыркнул тихо, но всё-таки слышно. Сульс погрозил ему хворостиной.
   -- Доброго дня Достойнейший! В Дрешт? -- Сульс радостно оскалился, изображая улыбку. Вот, скольких он встречал на этой дороге и ничего. Здоровались, болтали -- за разговором дорога короче. И щёки так судорогой не сводило.
   Мужчина кивнул.
   -- И Вам, Доброго дня достойнейший. В Дрешт! Куда ж тут ещё-то? Или туда или оттуда! -- Путник хохотнул.
   Действительно -- дурацкий вопрос. В этом месте больше никуда и не свернёшь.
   -- А, ну да, конечно! -- Сульс не знал, что делать дальше.
   Разговор на этом бы и закончился. Но тут из леса, чуть не под ноги Перезвону выпрыгнула девчонка, лет десяти, не больше. Мерин шарахнулся. Сульс натянул поводья. Жеребцы под эльфами гнули головы и закладывали уши. Даже Черенок пошёл боком. Расти прикрикнул на него. Не помогло.
   -- Да, тихо ты! -- Оружейник справлялся с мерином. -- Вот, ведь пугливый какой! Ишь, ребёнка испугался, а?
   -- Уж простите, выскочила она быстро! -- Путник прижал девочку к себе. -- Племянница моя. Несмышлёная совсем.
   Племянница выглядывала из-под дядиной руки и несмышлёной не казалась. Нахальные и очень большие голубые глазищи пожирали коней, людей и эльфов. Даэрос обернулся. Н-да! Как девочку не ряди в длинное платье, а она -- такая же "племянница", как Пегаш -- мерин. Вот, она, значит какая -- посылка от гномов. Удивили, так удивили. Мужчина -- хозяин-проводник, а девочка... редкая птаха, если можно так выразиться. Даэрос нетерпеливо передёрнул плечами -- ни дать ни взять, капризный господин.
   -- Сульс, поторопись! -- Проворчал он, посылая Пегаша рысью.
   Нэрнис поспешил следом. Ему очень хотелось отъехать от этой парочки подальше.
   -- Счастливо добраться! -- Попрощался Сульс и стегнул Перезвона хворостиной. Расти уже нагонял эльфов.
   Только оставив за собой три поворота дороги, отряд перешёл на шаг. Проныра, конечно же, не выдержал первым:
   -- А чегой-то кони-то, а?
   -- Ты хотел спросить, почему кони шарахнулись и испугались? -- Полутёмный обернулся к брату. -- Нэрьо, как тебе эта парочка, а? Чудеса на каждом шагу!
   -- Даэр, я даже не знаю, что сказать. Не ожидал! Вот так девочка! Интересно, как им это удалось?
   Расти подпрыгивал в седле от нетерпения.
   -- Так, я может это... хотите, так я вернусь. С девчонкой поболтаю. А то можно сказать, что вы её катать велели. Малая же... -- Мальчишка жаждал действия.
   -- Понравилась? -- Даэрос ухмыльнулся.
   -- Тьфу, да на кой она мне. Ну, раз она вам интересная. Так я могу разузнать, что и как...
   -- И зачем ты нам без головы, ребёнок?
   -- Это ещё почему? -- Расти обиделся. Называли его по-разному, всякого наслушался. Но безголовым -- никогда.
   -- Это не девочка, малыш. Это вполне взрослый и, возможно, голодный птицеед.
   -- Не-а! Какой же она взрослый? Этот... как его...
   -- Понятно. Сульс! Ты знаешь, кто такие птицееды? -- Даэрос поравнялся с Оружейником.
   -- Это такие люди... Далеко живут. За морем. Говорят, мелкие шибко.
   -- Слушайте оба. Мелкие-то они -- мелкие. А "девочка" для этой породы даже крупная. И главное: птицееды -- не люди. Только выглядят похоже. А эту взрослую самку ещё и раскормили, чтобы костями не пугала. Раньше птицееды встречались по всему миру. Где больше, где меньше. Очень давно. Их всех уничтожили.
   -- А как не попутали-то? -- Расти не мог себе представить, чтобы в эти давние времена, кто-то гонялся за девчонками, пусть даже они только птиц и едят...
   -- Малыш, если бы "девочку" не обрядили специально в эту длинную рубашку, и ты бы ни за что не перепутал. У неё выгнутые назад колени и очень мощные ноги. Представляешь? Ляжки, ну... чуть поменьше, чем у Чалого, и при этом -- очень лёгкий верх. А когда такая "девочка" подпрыгнет и откроет пасть... То у тебя перед смертью вообще никаких сомнений не останется.
   Расти затаил дыхание. Вот так зверь! Посмотреть бы, что там под платьем!
   -- Даэр, я, конечно, слышал, что некоторые отчаянные головы специально отправляются на Скальный Материк за птицеедами. Вроде бы берут самых маленьких и приручают. Если, конечно, успеют уйти с детёнышем. И используют их потом на манер гончих для дикой охоты -- от зверя всё равно ничего не остаётся... Ну, и зачем гномам гончая? -- Нэрнис нисколько не сомневался, что проводник преследует плащеносцев.
   -- Гномам? -- У Сульса голова шла кругом.
   -- Гномам. -- Полутёмный понял, что в такой ситуации, чем дальше, тем больше придётся рассказывать слугам о людях в плащах. -- За плащеносцами отправили слежку гномы. Но мы об этом как будто ничего не знаем. Понятно? День работы такой парочки стоит дорого. Проводник очень, очень сильно рискует. Попробую объяснить. Допустим, Пегаш сейчас почует поблизости кобылу в охоте. Ты его удержишь, Сульс?
   -- Нет, не справлюсь.
   -- Вот и этот "путник" может не справиться. Удержать птицееда сложно. Особенно, если он голоден. Где же он для неё еду берет?... А "гончая" -- это не совсем правильно, Нэрьо. Травля зверей и дикие забавы -- просто россказни и слухи для особо любопытных. Птицеедов используют не совсем законопослушные гильдии людей именно для слежки. Если задание -- выследить. Эта самка будет держать след днями и ночами. Нюх у них прекрасный. Зрение, правда, не очень, но это им не мешает. При той скорости, с которой они бегают, можно отпускать преследуемого хоть на двадцать сатров вперёд. Птицеед всё равно не собьётся. По поведению зверя, хозяин ещё и будет знать, как далеко их жертва. То есть, такое ограничение, как слежка -- редкость. Обычно проводник и птицеед сначала идут по следу, а в каком-нибудь глухом месте подбираются поближе. И тогда проводник даёт команду. Проще говоря, отпускает тварь кормиться. Всё, чему можно выучить птицееда, это -- не есть без приказа. Посидит такая "птичка" ночь над телом, и нет тела. Никаких следов.
   -- А почему они тогда птицееды? Раз они сами -- "птички"? -- Расти передёргивал лопатками. Когда такое за спиной бегает, как-то зябко становится.
   -- Потому, разумный ребёнок, что на Скальном материке ничего кроме птиц не водится. Там огромные гнездовья в скалах, но не до всякого гнезда можно добраться. Вот и выживают. Птички. Если бы птицы не умели летать, то птицееды вымерли бы от голода, съев всё, что движется. Почему самцов не приручают, рассказывать?
   -- Не. Я понял. Ноги не спрячешь.
   -- Правильно, Расти. Именно поэтому. Как думаешь, Нэрьо, гномы могли пойти на такое... преследование? С последующим обедом?
   -- Вряд ли. Смотри, впереди телеги.
   -- Это мы все видим. Наши дорогие и незабвенные "плащеносцы", наконец-то! -- Ар Ктэль подобрался в седле и поторопил Пегаша. -- Есть у меня одна идея. Но времени её излагать нет. Давайте-ка их нагоним.
   Отряд нагнал телеги. Дорога не располагала к поездкам толпой. В этом месте и две встречные повозки с трудом бы разминулись. Один из возниц хлестнул хворостиной мерина и покатил вперёд и в сторону, давая дорогу всадникам. Даэрос придержал коня, пропуская спутников вперёд, и обернулся к любезным плащеносцам, которые дружно желали доброго дня проезжим господам.
   -- Добрый, добрый. Знать бы ещё насколько этот день -- добрый... -- Полутёмный вёл себя, если не вызывающе, то очень странно. Обозникам его пристальное внимание не нравилось. Но он пошёл и дальше. -- Расти, прими коня, я хочу поговорить с этими людьми. -- Даэрос спешился и пошёл рядом с телегой.
   "Опять что-то "решил". Нэрнис смотрел на брата и восхищался. "Сейчас что-то новое вытворит". Он не ошибся. Полутёмный шёл рядом с телегой молча, никакого разговора не начинал и не сводил глаз с возниц. Плащеносцы почувствовали себя совсем неуютно. Один из них, тот что был на второй телеге, всё-таки не выдержал.
   -- И что тебе... -- Начал он, но запнулся: сосед-возница немедленно пихнул его локтем в бок.
   Даэрос хмыкнул -- вот и ещё одно доказательство: ни один здешний человек так к эльфу не обратился бы. Пришлось сделать вид, что оговорка осталась незамеченной:
   -- Глупый вопрос задавать? Вы в Дрешт?
   -- В Дрешт. Благороднейший. Куда же ещё? -- Ответил тот, что договаривался в трактире с гномами. Он натянул вожжи. Вторая телега тоже остановилась. -- А что Вас так заинтересовало? Вы как-то уж так на нас смотрите... Пристально очень. Может, спутали с кем?
   Вдалеке раздался топот копыт. Кто-то нёсся по дороге бешеным галопом. Такой всадник точно остановиться не успеет. Всадник и не успел бы. А Айшак успел. Он вылетел из-за поворота, почти вспахал дорогу всеми четырьмя копытами и ткнулся Полутёмному мордой в живот. На плече кровоточила свежая рана. Кто-то распорол Айшака, и Даэрос прекрасно понял кто. Расти вовремя прикусил язык. Сульс остолбенел. Нэрнис удивлённо поднял бровь. Да и сам Даэрос не выглядел невозмутимым. Просто замечательно, что Айшак не умеет говорить и не орёт "Здравствуй, Ар Ктэль, давно не виделись!". Удивление, оно везде и всегда -- удивление. Попробовал бы кто не удивиться, если в живот тычется невесть откуда взявшийся лошак.
   Нэрнис воспользовался случаем, спешился и сделал то, что и надо было сделать -- изобразил впечатлительного Светлого:
   -- О! Это несчастное животное ищет защиты у эльфов! Ты сможешь ему помочь? Или мне посмотреть, что у него за рана?
   Возницы тоже были удивлены. Самый разговорчивый, их предводитель, не удержался и высказался вслух:
   -- Ну, надо же, старый знакомый! Видели мы уже этого лошака. Только тогда он почти дохлый был. Видно, сбежал от хозяев. Что же это его так сильно пугануло-то, а?
   -- От хозяев, говорите? -- Даэрос смотрел на плащеносца с деланным подозрением. -- А сколько было хозяев? И, кстати, как Ваше имя? Назовите любое, надо же к Вам как-то обращаться.
   -- Сорэад. -- Недолго думал возница. -- Четверо их было. А лошак... вроде как девица ему хозяйка.
   Нэрнис чуть не ойкнул. Хорошо ещё, что ни Сульс, ни Расти понятия не имели под какими именами эльфы и Пелли покидали Малерну. Как-то к слову не пришлось.
   Полутёмный даже не вздрогнул:
   -- Какое интересное имя. Похоже, что -- настоящее, Почтенный Сорэад. Так вот, что я Вам скажу, Вам и вашим друзьям... -- Даэрос принял к сведению: фантазия у людей бедная. А брать имена недавних встречных ещё и глупо. -- Это несчастное животное чудом избежало смерти. И не берусь утверждать, кто из его четверых хозяев остался в живых. Возможно, что -- никто.
   Возницы переглянулись. Третий мужчина покинул дальнюю телегу и подошёл поближе. Полутёмный распорядился:
   -- Расти! Не трясись! Отдай Сульсу Черенка, садись на Чалого и уводи Пегаша в поводу. Жеребцы сбесятся, если мы будем стоять на месте. Видишь, у них не то настроение.
   Настроение у жеребцов и впрямь было "не то": явился поганый лошак, значит сейчас будет лягаться и гонять.
   -- Странно жеребцы себя ведут. -- Заметил новый Сорэад.
   -- Ничего странного. -- Полутёмный счёл, что всё складывается удачно и плащеносцы достаточно заинтригованы. -- Жеребцы чувствуют запах. Лошака пытался задрать птицеед. Но, видимо, еды было слишком много, вот счастливчик и спасся. Несчастный, его до сих пор трясёт! -- Даэрос с удовольствием отметил, что люди побледнели. Эти четверо путешественников знали гораздо больше о разных тварях, чем Сульс и Расти. Тем лучше.
   Он трепал Айшака по холке и размышлял. Айшака действительно трясло: бока в мыле, дыхание заполошное. Айшак, конечно, диковинная тварь, но походить ему после скачки не помешает. Интересно, "девочка" получила копытом или нет?
   -- Здесь... птицеед? -- "Сорэад" уставился на Даэроса.
   -- И недалеко. -- Ар Ктэль решил, что остановка затянулась. -- Поторопитесь! Трогайтесь. Поэтому я к вам и подошёл. Мне, вообще-то, нет до вас никакого дела. Но если речь идёт о таких тварях... Я сначала подумал, что охотятся на вас. Но, видимо, ошибся.
   -- Премного, премного благодарны! Конечно, ошибочка -- не на нас. Что на нас охотиться? Но... нет, не хотелось бы повстречаться! -- Возница нахлёстывал мерина, телеги покатились быстрее. Сульс и Расти пылили далеко впереди.
   -- Не смущайтесь, погоняйте. Мы пробежимся рядом. Разминка совсем не повредит. Наши кони слишком тряские. -- Даэрос прихватил за холку Айшака и сам выдал замечательную рысцу, выровнявшись с темпом тяглового мерина. Айшак с удовольствием бежал с ним "в ногу". Он затем и скакал всю ночь, обнюхивая навозные кучки, оставленные жеребцами -- по таким меткам не собьёшься -- чтобы присоединиться к своему, самостоятельно выбранному хозяину.
   Нэрнис старался не отставать и бежать плавно. Светлый делал вид, что ему тоже просто побегать захотелось, и вообще: его всё это мало волнует.
   Даэрос продолжал пугать "плащеносцев" не сбивая дыхания.
   -- Хорошо, что вам не надо объяснять, кто такие птицееды. А наши слуги приняли проводника с самкой за дядю с племянницей. Вы разве эту пару не встречали? Не каждый человек сразу разберётся...
   -- Нет, нет, не встречали. Ещё чего не хватало. Хотя... встретили бы, так и ошиблись бы. Это вы ост... осторожные и догадливые. -- "Сорэад" очень сильно нервничал.
   Даэрос не сомневался: конечно, догадливые. И возница собирался сказать "остроухие" и никак иначе. Похоже, сородичи там, за Пределом, живут совсем не той жизнью, что здесь. Там они "ты" и "остроухие". И тарлы попадают к людям. Узнать бы как.
   -- Ну, что же... Значит, цель птицееда где-то впереди. А хозяева этого лошака -- случайный ужин. Теперь понятно, чем он свою тварь кормит. Обычно проводники разрешают только лесного зверя драть или отбившуюся скотину. Но этому, похоже, всё равно. А давно вы с попутчиками расстались?
   -- Да не попутчики они нам вовсе. Так, по дороге встретились и разминулись. Они далеко вперёд ушли. Судя по следам... -- Возница замялся. Некстати он про следы сказал. Какое дело обозникам до следов... -- Они вроде как в Руалон собирались.
   -- Ах вот как! -- Даэрос "стелился" над дорогой мягким шагом. -- Значит... значит, всё-таки проводник отпускал птицееда на случайную еду. За кем же он так охотится, что идёт на риск? -- Ну, не эльф, а просто сама бегущая задумчивость.
   У плащеносцев не было сомнений, на кого охотится проводник с птицеедом. Даже если бы все люди и эльфы мира хором убеждали их, что гномы торговых договоров не нарушают, они ни за что бы не поверили. Телеги с золотом -- впереди на дороге. Проводник с птицеедом -- сзади. Один хороший ужин и телеги поедут в другую сторону.
   Полутёмный понял, что пора доводить этих четверых от испуга до отчаяния:
   -- Пожалуй, стоит посмотреть, что за ценная дичь впереди на дороге. Кто знает, может быть это кто-то из Благородного сословия. Пожалуй, мы вас опередим. Прощайте! -- Даэрос легко обогнал мерина-тяжеловоза и понёсся догонять слуг. Айшак перешёл почти на галоп.
   А люди-то не удивились такой прыти. Нэрнис правильно оценил их реакцию: они сейчас слишком напуганы, чтобы отвлекаться на такие мелочи. Ну, а поскольку он сам никак не мог угнаться за братом, то весь шквал слёзной мольбы достался ему.
   -- Благороднейший господин эльф! -- Причитал "Сорэад". -- Погодите! Просим Вас, умоляем, не спешите. Хоть расскажите, как можно справиться с этой тварью?
   -- Хэй! -- Нэрнис продолжал бежать рядом с телегой и кричал вслед Даэросу. -- Тут люди спрашивают, как уничтожить тварь!
   Полутёмный и Айшак сделали плавный разворот. Красиво. И понеслись в обратном направлении.
   -- Вы хотите прикончить птицееда? -- Даэрос опять поравнялся с телегой. -- Это вам вряд ли удастся.
   -- А вдруг он опять его ночью жрать отпустит? А? Что же делать-то? -- Возница переглядывался со спутниками.
   Ещё немного и они начнут предлагать плату. Тарлы и золото. А вот это -- лишнее. Рано или поздно возницы сразу сообразят, что слишком много показали. У таких мирных путников не может быть с собой ничего, дороже серебра.
   -- Ну-у.... Ну, хорошо. В конце концов, их добыча где-то впереди. Рано или поздно мы её увидим. Да, как-то это... -- Полутёмный делал вид, что сомневается.
   -- О! -- Нэрнис вспомнил, что он Светлый. Надо же было забыть... -- Это очень жестоко по отношению к людям! Бесчеловечно! Мы должны помочь! Благородство эльфов общеизвестно. Люди, мы окажем вам помощь!
   Даэрос покосился на брата. Умница! Вовремя. Причём, вполне искренне. Глаза закатил, руку к сердцу прижал. Настоящий Светлый -- наивный и впечатлительный.
   -- Светлые! Ну, что вам за дело до людей? -- Надо же немного "поломаться". Брат сообразительный, он поймёт.
   Тяжеловозы перешли на шаг. Плащеносцы с надеждой смотрели на доброго эльфа. Светлый воззрился на сородича с недоумением:
   -- Тёмный, признайся, ты -- струсил?
   -- Я?! Светлый, ты хотел меня оскорбить?
   Возницы теряли терпение. Между эльфами, кажется, назревала ссора. Но Тёмный, к счастью, оказался выше мелочных склок:
   -- Ладно... буду считать, что это был неуместный вопрос. Обсудим правила охоты? Или как получится?
   -- Обсудим! -- Нэрнис нисколько не сомневался, что Даэрос не только знает, как убить птицееда, но и сделает это быстро и качественно. Догонит, придушит -- и всё! Проводник сбежит сам. Дел, как говорится, на один медный.
   Полутёмный махнул слугам, чтобы не останавливались. Скоро надо будет искать место для ночлега, вот пусть и ищут.
   Эльфы обогнали телеги и шли тихо переговариваясь. Айшак семенил рядом с Даэросом, пытаясь нежно обжевать ему ухо.
   -- Убить птицееда совсем не просто... Ух, ты мой ласковый. Ну, кто бы мог подумать. Что ж ты сбежал-то? Прости, Нэрьо, отвлёкся. Я вот, что думаю: Айшак у нас боевой, можно сказать, товарищ. Жеребцы -- кроющие. Ехать на них -- только неприятностей искать, а вот в деле защиты они вполне могут нам помочь. То есть, помогать-то они будут себе... но нам это оч-чень подходит. Главное -- правильно встать на ночёвку. Кони напуганы, сами вместе собьются. Сколько бы они не грызлись, но если на них нападут, могут и объединиться. Брат, что ты меня за рукав теребишь? Нэрьо, ты не бровями, ты словами скажи, нас же никто не слышит. Ой, ну, ты косишь глазами, как Айшак на кобылу. Ты что, не можешь хотя бы рукой показа... -- Договорить Полутёмный не смог.
   Дорога вывела путников к предгорьям. Ближайшая гора сверкала в лучах заходящего солнца полированной гранью -- как будто великан острым ножом стесал склон. По гладкому камню вились, причудливо переплетаясь, старинные руны: "Даэрос Ар Ктэль -- самый терпеливый эльф милостью Единого Создателя".
   Оказывается, Тёмные тоже могут дрожать и покрываться холодным потом.
   -- Нэрьо. Я... Я же это сказал тогда, когда Воительница меня своими оплодотворительными теориями из себя вывела... Но я же не мог! Я же -- не могу!
   -- Даэр, спокойно. Я бы тебя поддержал, но если мы будем идти под ручку, тележники очень удивятся. Да. Ты так и сказал про памятник своему терпению: "На ближайшей горе, стесать и написать..." или что-то вроде того. Эта гора, как, ближайшая?
   -- Ближайшая. Нэрьо, но этого не может быть.
   -- Даэр, давай посчитаем. Айшак -- не может быть. Полугномочка -- совсем не может быть. Ты сам с исторической точки зрения -- сплошное "не может быть". За Предел пройти -- тоже не может быть. А мы туда собираемся, так? Я уже привык. Тебе что, трудно ещё одно "не может быть" прибавить?
   -- Фуф! Это ты правильно заметил. Хорошо. Но -- как?
   -- Ну, мой могучий брат, это не у меня надо спрашивать! У тебя есть идеи, как ты смог это сделать?
   -- Нет, я просто подумал. И всё. То есть, я, когда говорю или думаю, я себе это представляю.
   -- Вот, что, Даэрос! Ты теперь, когда будешь говорить, думать и представлять, ты что-нибудь одно исключай. На всякий случай. Ладно? Потом просто проверим как-нибудь.
   У Нэрниса в воображении одна идея сменяла другую с дикой скоростью. Это был очень внушительный план для Даэроса на "подумать". "Подумать", как птицееда порвало в клочья. Взяло и порвало. Интересно, "подумать" как исчез Предел получится? Нет, пока лучше не надо. Неизвестно, что оттуда выползет. Опять весь мир лихорадить будет. Ой, нет, лучше не думать и отвлекать брата. А то он же сейчас идёт и думает. А ему, как оказалось -- вредно.
   Полутёмный отвлёкся от размышлений:
   -- Нэрьо! Идём и разговариваем, вроде как мы увлечены беседой. Обозники сзади загомонили. Ну, правильно, они раньше эту... надпись не видели. Слышишь? Они на орочьем говорят. Хотя, это же я слышу, а не ты. Ой, что-то мне, брат, нехорошо как-то.
  
   Ар Туэль в изнеможении опустился на пол. Сегодня они с Младшим Разведчиком пробежали почти два дневных перехода. Через двести три шага было бы ровно два. Но он не смог бы одолеть и эти три шага до ровного счёта. В ушах звенело, голова кружилась. Половина вчерашнего кристалла была разломана на ещё две части. Если так пойдёт и дальше, придётся даже крошево камня давить в пальцах ради призрачной искры. Оказалось, что в темноте мутило гораздо больше. Страстно хотелось света, чтобы видеть стены, которые в отличие от Ар Туэля, не качались.
   Подлая Светлая тварь! Насколько же надо быть сведущим в их природе, чтобы знать, что Тёмные ориентируются под землёй при помощи Силы, а никак не полагаются на придуманное диковинное "ночное зрение". Хотя... это были сказки для людей. Там, где нет никакого света вообще, нет и зрения. Никакого. Их Светлые Знающие вполне могли это понять. Как же они смогли породить эту тварь? Как сумели овладеть полной Темнотой? И вот, этот враг теперь заставил его, Ар Туэля, ещё и желать света! Коварный Светлый убийца!
   Но и это не было пределом подлости и коварства. Как бы ни был мягок бег разведчиков, изгибы стен многократно усиливали звук и множили бесконечное эхо. И даже теперь, когда они остановились, эхо не хотело затихать. То ли оно всё ещё звучало в поворотах Проклятого коридора, то ли поселилось в их головах.
   -- Гарнис, ты всё ещё слышишь эхо наших шагов? -- Ар Туэль с трудом проталкивал слова, через мучимое спазмами горло.
   -- Да, Старший Разведчик Ар Туэль. Я думал, что это только у меня.
   -- Не только. И можно -- просто Ларгис. Не до званий. Смерть нас уже уравняла, друг.
   -- Почту за честь. Ларгис.
   -- Тогда временно забудем о чести вообще и расползёмся по поворотам. Я больше не могу. Мой желудок тоже. Или прямо так? Не расползаясь?
   -- Ларгис, к своему стыду должен признаться, что я никуда не поползу. Я не могу. Меня даже сидя шатает. -- Младший Разведчик распластался по стене и прерывисто дышал.
   Ар Туэль принял решение:
   -- Эта Светлая Тварь не сделала ни ниш, ни каналов, ни стоков. Их Открывающий рассчитывал, что мы станем тратить на них Силу. Не станем. Пусть этот проход пропахнет любыми отходами. Пусть будет загажен! Но... мы дойдём до конца. Приказываю, как командир и как друг: прямо здесь. На пол!
   Проклятый Коридор зарычал многократным эхом. Но всё когда-то заканчивается. Эхо замерло.
   Постепенно звон в ушах стихал. Ар Туэль привычно считал ритм. Мерный отсчёт, похоже, поселился и в голове, и в ногах, и даже в каждом ударе сердца, выравнивая его стук в соответствии с долгом. Восемьсот четыре такта после остановки.
   -- Ты как? Пить сможешь? -- Друзья друзьями, а заботу Старшего о Младшем никто не отменял.
   -- Да, Ларгис. Смогу.
   -- Тогда поползли отсюда за ближайший поворот. Не вставай, не трать силы. Они нам ещё понадобятся.
   Разведчики поволокли себя за поворот коридора. Ар Туэль подобрал по пути половинки кристалла. Ноги ещё гудели, но голова начала проясняться.
   -- У меня есть шесть листов для записей. Описывать здесь совершенно нечего. Так может, просто будем составлять краткое описание дня, ощущения. Некоторые, по крайней мере. Что-то вроде кратких мемуаров. Когда-нибудь их найдут, и будет, что семьям показать. Что думаешь, Гарнис?
   -- Да, Ларгис. Всё равно сразу не уснём. И свет кристалла пропадёт не зря. Пиши.
   Ар Туэль достал походный хлеб. По четверти куска каждому. Хорошая оказалась идея -- писать. Обсудили краткость и ёмкость фраз, рассосали под это дело сухари. Запили. Пять глотков. Записали: "Первый день бега. Двести три шага до двух полных переходов. Умрём, но дойдём до конца. Тёмные не сдаются".
   Уже проваливаясь в сон, Ларгис почувствовал нечто: призрачное, ещё не ясное. Точно можно будет сказать только завтра. Не стоит обнадёживать Младшего. Но, кажется, где-то далеко впереди -- пещера.
  
   Амалирос Ар Ниэль Арк Каэль, Повелитель Тёмных эльфов, Глава Правящего Дома, восседал на каменном резном кресле в Зале Совета. Подданные время от времени посматривали в его сторону, но в основном их вниманием пользовались послы Светлых. Некоторые из присутствующих уже поглаживали поясные ножи. Повелитль сам с трудом сохранял невозмутимый вид, и запаса терпения у него оставалось всего ничего. Если бы он мог себе позволить -- зарычал бы. Но после такого проявления повелительского неудовольствия посольство могли и убить, несмотря на то, что одним из посланников была дева.
   Приезд Светлых стал полной неожиданностью. Первое гневное письмо в Озёрный Край Амалирос отправил в тот же день, когда в стенах появились многочисленные дыры. Озёрный Владыка слишком долго тянул с ответом. И вот теперь, после того, как их Светлый Открывающий явил свою Силу в Подгорных Чертогах ответ, наконец, прибыл. Такое стечение обстоятельств никак нельзя было считать случайным. Проклятый коридор начинался как раз за креслом Повелителя, как символ силы Светлых и Его бессилия. Даже Стражи по обе стороны от входа в эту новую "нору" доказывали своим присутствием, как сильно встревожены Тёмные. Теперь и под Горами больше не было безопасности.
   Амалирос в полную безопасность никогда не верил. Его подозрительность была общеизвестна, но только он сам знал её истинные размеры. Во время приступов своей Тёмной мании он во всём видел происки Светлых, которые традиционно считались врагами и внешней угрозой. Некоторые его подданные так не считали, в старые легенды не верили и полагали, что такая защита, как Повелитель с его универсальными способностями уже давно не нужна. Эти здравомыслящие Тёмные были не меньшей головной болью, чем пресловутая внешняя угроза -- они регулярно устраивали заговоры.
   Амалирос, расследуя очередной сговор с целью его убийства, всё равно искал в нём происки Светлых, на всякий случай, и даже находил. Озёрный Владыка Тиалас на все подобные обвинения неизменно присылал ему в ответ письма совершенно не политического содержания. В них он опровергал его доводы, смеялся над надуманными мотивами преступных планов, и на некоторое время Амалирос не то, чтобы успокаивался, но хотя бы вспоминал безмятежные времена, когда и он и Тиалас были ещё не правителями, а всего лишь наследниками.
   Пока их статус позволял несколько вольное поведение, оба будущих Правителя находили возможности перевести эти некоторые вольности в разряд почти полной свободы. Если Амалирос приезжал в Озёрный Край с визитом, устроить качественный загул было сложно. Озёрный Владыка рано обзавёлся семьёй, и будущая Владычица Лаариэ бдительно следила за супругом. Она считала, что Тёмный отвратительно влияет на её сдержанного Светлого спутника жизни. На самом деле влияла багрянка, а не Тёмный. Тёмный её только привозил в больших количествах. Эта настойка на водорослях обладала потрясающими свойствами -- она могла свалить с ног даже гнома, но на запах никак не ощущалась. Ощущалось только поведение двух будущих Правителей и его последствия. По этим последствиям Лаариэ и вычисляла места их уединения. Но если Тиаласу удавалось прибыть со Светлым Посольством во владения Тёмных, то вот тогда уже ничего никому не мешало. Отец Амалироса снисходительно относился к тому, что его сын со своим Светлым другом надолго уходил в горы, и к отбытию посольства младший Арк Каэль порой притаскивал Светлого наследника прямо к кораблю. Амалирос не раз имел возможность с удовольствием доложить отцу, что Тиалас Ат Каэледрэ "в Озёрный Край отгружен". Во время одного из таких походов Светлый и Тёмный даже умудрились поклясться в вечной дружбе. Но ей не суждено было продлиться слишком долго.
   Улучшение отношений между двумя государствами вызвало всплеск заговоров среди Тёмных. Сначала прекратились взаимные визиты наследников. Тиалас, которому его отец вскоре передал власть, изо всех сил помогал своему Тёмному другу, изображая Светлую опасность: слал письма с угрозами, обещал ураганы и смерчи. Единственное, чего в этих письмах не было, так это объяснения, а зачем Светлым нужны владения Тёмных. Придумать достойную причину даже не успели. Тёмные подданные сами пришли к выводу, что всему виной Светлая ненависть и жажда реванша -- древние легенды оказались весьма кстати. Игра ещё не успела затянуться, как Тёмная подозрительность Амалироса нашла благодатную почву и сама зацвела буйным цветом. Ближайший родственник убил его отца и собирался прикончить его самого. Четыреста лет спустя младший брат повторил попытку, кинувшись на Повелителя Тёмных с ножом. Если уж в собственном семействе доверять никому не стоило, то как можно было продолжать доверять Светлому Озёрному Владыке? Иногда Амалирос всё-таки чувствовал некоторую неловкость: ни один из предполагаемых Светлых заговоров так и не был раскрыт. Но вот теперь места для сомнений не осталось: Светлые всё-таки напали, продемонстрировали свои возможности, и оставалось только выслушать их условия.
   Послы тоже не выглядели ни радостно, ни сдержанно. Зал Совета был заполнен вооружёнными Тёмными, которые разве что не шипели. Повелителю был знаком только один из послов - Аль Манриль. Светлый заметно нервничал, произнося обычные в таких случаях слова приветствия. Но это и неудивительно -- такого количества глав Домов в полном боевом облачении ещё не видел ни один посол. Второй Светлый тоже чувствовал, что обстановка накаляется, а перечисление титулов Повелителя Тёмных воспринимается его подданными как издевка. Только дева вела себя как любопытный ребёнок и разглядывала Зал и проход за креслом с неподдельным интересом. Амалирос сделал вывод, что эту наивную персону прислали в надежде, что при женщинах и детях никто никого убивать не будет. Светлая посланница совмещала в себе оба этих признака и служила шаткой гарантией от возможного кровопролития.
   Наконец, Аль Манриль произнёс последний титул "Даэрэ Идрен -- Великий Мыслитель" и лучше бы этот посол не кланялся, подавая письмо. Тёмные уже извелись, ожидая содержания самого послания.
   Амалирос сломал печать и развернул длинный свиток. Он прочитал начало письма, конец, просмотрел его по диагонали и передал секретарю для оглашения. Зал затих. Ошарашенного Повелителя ещё никто не видел, а сам он себя не видел со стороны. Было чему удивиться -- Озёрные Владыки ничего не требовали, наоборот -- они предлагали и предполагали. Амалирос ожидал чего угодно, но только не такого оборота дела. Чтобы подданные не утратили выдержку и не совершили какую-нибудь глупость в виде брошенного ножа, он разрядил обстановку и предложил послам сесть. Такая любезность указывала, что содержание письма Повелителю понравилось, а речь об объявлении войны не идёт. Подданные выдохнули. Повелитель ещё раз оглядел нервное собрание и решил, что спокойная жизнь совсем не способствует выдержке и не может высветить, тьфу на это слово, истинные качества воинов.
   Ар Намэль, личный секретарь Повелителя, приступил к прочтению:
   -- "Дорогой наш Правящий Сородич, Амалирос Ар Ниэль Арк Каэль! Приносим свои самые искренние соболезнования по поводу происходящих у Вас странных явлений. Задержка с ответом никак не была вызвана пренебрежением к важности происходящего. Напротив. Будучи совершенно потрясены известиями, Мы сочли невозможным отправить простой и, казалось бы, естественный ответ о полной Нашей неосведомлённости. Удивившись и задавшись вопросом: "Как такое может быть?", Мы направили гонцов во все стороны Озёрного Края. Только теперь, после произведённого опроса, а точнее, допроса всех подданных, Мы можем с полной ответственностью заявить следующее: ни один из наших подданных не причастен к творящемуся у Вас то ли безобразию, то ли чуду.
   Однако, мы собрали Совет Знающих и хотим предложить Наше мнение, которое, возможно, поможет Вам в решении проблемы. Не станем с уверенностью утверждать, что Мы нашли выход из ситуации. Скорее -- его подобие. Отнеситесь к нижеописанному со всем вниманием. Дополнительные сведения Вы можете получить у послов, которые непосредственно соприкасались с похожей проблемой в наших землях. Один из послов -- глава Высокого Дома Нарвис Аль Арвиль.
   Он многое может рассказать Вам о своём младшем сыне Нэрнисе Аль Арвиле, который ныне путешествует по землям людей. Цель путешествия -- практика в области, смежной с торговыми делами. Этот Младший наследный сын Дома является неконтролируемым и необучаемым. Его Сила такова, что Мы потребовали с Нэрниса Аль Арвиля клятву. Суть клятвы следующая: он нигде и ни при каких обстоятельствах не станет призывать Силу Стихий, если только его не вынуждает к тому крайняя необходимость, такая как защита жизни и чести. То есть, на наших землях -- никогда вообще.
   При попытках обучить Нэрниса Аль Арвиля наблюдались явления такого характера, как: бури, ураганы, град и ливни, водные и воздушные смерчи, один -- с камнепадом, который разрушил восемь ажурных домов, пять мостов, шестнадцать озёрных беседок, двадцать восемь резных домиков для лебедей и один курятник. Так же во время последнего занятия был немилосердно побит камнями Сильнейший, Владеющий силой..
   Тёмные переглядывались и улыбались: не им одним, оказывается, сильно не повезло. А Ар Намэль читал письмо с таким ликованием, что Светлые послы не могли скрыть удивления.
   -- Посредством таких самоуничтожительных экспериментов Мы выяснили следующее: в природе возможно рождение Владеющих Силой, не имеющих возможности с ней справиться. То есть, с исключительно стихийной сутью Стихии.
   Предполагаем: у Вас появился некто Великий Открывающий, не контролирующий свою Силу. Некто испробовал свои возможности и не смог с ними совладать, как и Нэрнис Аль Арвиль, который не мог сам утихомирить призванные им Силы Стихии -- Водную и Воздушную.
   Суть предположения: некто начинал открывать некий ход, что привело к самопроизвольному ветвлению и продолжению различных отверстий всевозможной протяжённости.
   Повелитель добавил про себя: "И так -- два раза. Разумно. Но... страшновато. Попритихли, да? Это вам не ножи метать, радостные мои!". Тёмные, действительно, притихли и размышляли, чем такая бесконтрольность может обернуться. Даже у секретаря голос сразу стал совсем безрадостный от таких перспектив.
   -- Советуем: произвести допрос подданных. В конце концов, несчастный не виноват, так же как и упомянутый Нэрнис Аль Арвиль, о чём и следует всех известить, чтобы не смущались с правдивыми ответами.
   Опасаемся: если среди Ваших подданных народился столь выдающейся Силы младенец, то Вас ожидают новые беды. Наш самый младший подданный имеет тринадцать лет от роду и может осознавать свои действия, а так же внятно отвечать на вопросы. В то время как допрос новорожденных и малолетних представляется Нам малопродуктивным. Заранее соболезнуем.
   Некоторая помощь: Нарвис Аль Арвиль, а так же Морнин Аль Манриль в силу своих способностей попробуют выяснить, какая именно Сила действовала в Ваших Верхних Покоях. Наличие Света будет тому способствовать. Если они не смогут определить суть Стихии точно, то Вы можете рассчитывать на помощь наших Сильнейших, которых мы не направили к Вам, исключительно опасаясь быть неправильно понятыми. Содержание и тон Вашего последнего послания свидетельствовали о крайней озабоченности близкой к открытому противостоянию.
   С неизменным уважением,
   Владыки Озёрного Края,
   Милостью Единого Создателя".
  
   Всё было бы совсем не плохо, если бы не это предложение -- прислать Сильнейших. Вывод, который сделал Амалирос, был типичен: послы ни с чем не справятся. Приступ подозрительности у него ещё не совсем прошёл.
   -- Есть ли что-нибудь у Светлых послов, что ещё не было сказано? -- Повелитель Тёмных больше ничего не ожидал и спрашивал, соблюдая ритуал, но ошибся.
   Аль Манриль сделал шаг вперёд и протянул ещё один свиток.
   -- Личное послание!
   Амалирос принял письмо, сломал печать и пробежал глазами. Судя по лицам подданных, они собирались это письмо либо прочесть с изнанки, либо выкрасть. И хотя такое поведение злило, но в интересах спокойствия народа, а так же, чтобы явить своё Высочайшее доверие... или, что честнее, чтобы слегка подновить свою популярность в народе... кое-что из личного послания Повелитель Тёмных счёл возможным зачитать:
   -- Ну, что же... Послание, конечно, весьма личное. В основном, по части обращений и несколько вольных изложений мысли. Однако мне нравится откровенность вашего Владыки. -- Амалирос милостиво кивнул послам. -- Я не считаю нужным стесняться некоторых присутствующих в письме поименований. А часть -- могу считать комплиментом. Поэтому дозволяю вам известить вашего Повелителя, что я с радостью огласил конец письма моим подданным ради показательного явления искренности ваших намерений, дорогие мои, Светлые сородичи. Итак, Наш Светлый Правящий собрат даёт, можно сказать, клятву в своей непричастности к возникшим у нас.. отверстиям. Это звучит так: "Короче, Тёмный! Клянусь всем, чем хочешь -- это не наша работа. Докажешь обратное -- выгрызу тарл из короны и съем. Единый -- свидетель. Ну, доволен?
   Ну, если и нет, то всё равно,
   Со всем уважением и пониманием твоей проблемы,
   Тиалас Аль Анхэль Ат Каэледрэ, Милостью Единого Озёрный Владыка, лично"... Подайте гостям вина. И мне тоже... Ар Намэль, письменный прибор, немедленно! -- Амалирос уже давно не отвечал на подобные письма, которые как раз и являлись далёкими от политики и приводили его в нетипично радостное состояние. Откладывать удовольствие он не собирался.
   Подданные уже не обращали внимания на послов, собирались дружественными Домами и обсуждали как послание, так и выражение лица Амалироса -- он улыбался, что не могло не настораживать. Тёмным эти приступы веселья были знакомы, и они справедливо опасались изменений в настроении своего Повелителя.
   В зале стоял гул голосов, но Амалироса это не отвлекало. Испытывая потрясающий прилив вдохновения, он намеревался сочинить "достойный ответ" своему Правящему Собрату. Повелитель Тёмных читал и наслаждался. Ему даже казалось, что он слышит голос Тиаласа, совершенно спокойный и потому оч-чень раздражающий:
   "Амалирос, плесень ты подгорная! Я, конечно, тоже читал легенды и хроники, но нельзя же столько веков спустя раскапывать старую ненависть! Тебе что, потолок на голову съехал, или изнутри что надавило? Тебе как такая не-светлая мысль в голову пришла? Нам что, своих владений мало? На кой мне твои затхлые норы? Прости, Прекрасные и всяко прочее-разные Покои и Чертоги. Я понимаю, что некие дыры нарушили гармонию твоих строений. Но я ни в гармонии, ни в каких других местах не ковыряю столь неэстетично. Чтоб ты знал!
   О погибших цветах весьма сожалею. Элермэ Аль Арвиль прекрасно умеет говорить с Растущими из Земли. Она привезла с собой двенадцать тюков саженцев в земле. Розы. Всех сортов. Ещё вьюны и дурман. Хмель не посылаю, а то сопьёшься как гном, благо полдела сделано -- под землю ты уже залез. Вьючных лошадей уже видел, или посмотреть не удосужился? Гружёных? Хотя, куда тебе за всем следить: почти две тысячи лет девственности -- это чревато рассеянностью сознания. Мой тебе совет, старый ты слизень -- женись! Желательно, не на розах. Цветовод пещерный!"
   Следующее заявление Озёрного Владыки привело Амалироса в состояние близкое к эйфории:
   "Ну, что тебе ещё написать, Правящий мой Собрат, пока моя Вечно Прекрасная Спутница Жизни изволит почивать? Аль Арвиль имеет с собой нечто такое, что отвлечёт тебя от шнуровки на штанах хоть на пару дней. А именно -- картину своего выдающего сына Нальиса: "Ручей меж камней в талом снегу по весне". Думаешь, я не знаю, сколько ты за первый шедевр отсыпал? Не надейся. Моя разведка в торговле работает как надо. А тут тебе задаром отвалилось исключительно из светлого сострадания! Ты подпрыгнул или нет? Ну, если нет, то ты просто -- бесчувственный наскальный лишайник!"
   Никаких лошадей Амалирос пока не видел, хотя ему и доложили, что Послы прибыли с грузом. Но тот недопустимый факт, что полотно Великого Живописца может болтаться где-то притороченным к седлу требовал немедленных действий:
   -- Посол Аль Арвиль! Пусть картину, которую Вы привезли, немедленно доставят в мои покои. И передайте моё восхищение Вашему старшему сыну. Стражи... отправляйтесь со Светлой Посланницей, возлагаю на вас охрану бесценной картины. -- Тёмный отметил, как выставленная его приказом Светлая недовольно сморщила нос -- недопустимая вольность. Мысленно обозвав Посланницу "лебедицей болотной", он вернулся к письму Озёрного Владыки. Расставаться с замечательным настроением Повелитель Тёмных не собирался, и никакие гримасы не могли ему в этом помешать:
   "И вообще, если бы не твоя застарелая дурь, давно бы приехал с визитом. Но я пока даже не приглашаю. Ты с твоей подозрительностью ещё решишь, что тебя заманивают, чтобы убить. Мы же, Светлые, только спим и видим, как бы тебя извести! Обзаведёшься наследником или хотя бы перспективой его рождения -- милости просим. Приготовим к твоему приезду, так уж и быть, салат из водорослей. Знаю, что ты его покупаешь за тарлы. Ну и дурак. Мог бы без сотни посредников обойтись. Тоже мне -- гордость подгорная!"
   Приехать действительно хотелось. Или, по крайней мере, уехать -- от подданных, от заговоров, от всего и сразу. Воспоминания так и лезли в голову и грозили удушить нормальную Тёмную подозрительность на корню. Выход был только один -- ответить Тиаласу тем же: приглашением. Амалирос прекрасно понимал, что Светлый никогда не приедет, так же как и он сам никуда не денется из своих владений.
   По мере того, как Повелитель Тёмных читал этот совсем не-документ, его отношение к Озёрному Владыке всё больше скатывалось в сторону того дружеского соперничества, которое было свойственно им в молодости. Письмо ему очень нравилось. На обзаведение семьёй Тиалас намекал в каждом таком письме и очень гордился первенством в этом вопросе. Наконец-то он выразился так ясно и без намёков, что у Повелителя Тёмных появился шанс так же ясно ответить.
   Амалирос взглянул на секретаря, который пытался изобразить из себя каменную статую. По глазам было видно, что в письмо Тиаласа Ар Намэль всё-таки заглянул: камни не бывают такими испуганными. Настроение окончательно улучшилось и пустилось вскачь.
   -- Ар Намэль, я продиктую Вам ответ на послание Озёрного Владыки. За разглашение содержания... -- Добавлять, что будет за разглашение не пришлось. Секретарь приобрёл совершенно мраморный оттенок.
   Пока Тёмные в голос обсуждали, у кого в Доме завелось чудо невиданной силы, Амалирос диктовал, а Ар Намэль писал и понимал: если и не из-за новых дыр, то из-за этого послания война точно будет. Хорошо, хоть письмо не могло передать шипящих интонаций "Выползня".
   -- Пишите, Ар Намэль: "Тиалас, спасибо, что сообщил, где именно ты ничего не ковыряешь. А насчёт гармонии я и раньше не сомневался. Ряска ты болотная! Относительно семейных дел: соблюдение традиций свято для каждого Тёмного. А для Повелителя в первую очередь. И пусть ты на три года меня старше, Тиалас, но не тебе меня учить! Кто бы говорил! Припомни, кто это обзавёлся Спутницей Жизни в пятьдесят шесть лет ввиду скоро намечающегося потомства? До совершеннолетия? Постарайся всё же припомнить, гуляя между ближайшей лужей и спальней, кто бы это мог быть? Мой привет Вечно Прекрасной Лаариэ и вашим пятерым детям, старый развратник". -- Амалирос довольно прищурился и окончательно стал похож на то самое животное, с которым его постоянно сравнивали подданные. -- Вы успеваете Ар Намэль? Раз-врат-ник! Записали? Продолжим: "При виде шедевра Великого Мастера Нальиса, я имею свойство застывать в немом благоговении, а не прыгать и не теребить, в отличие от некоторых, шнуровки в разных местах. Хотя, предположу, что у тебя шнуровки и вовсе нет. Ты, верно, ей не пользуешься, мой Светлый сородич, а поддерживаешь штаны руками. Столь потрясающая для эльфов плодовитость свидетельствует о том, что ничто не мешает тебе снимать одежду молниеносно. Верно, гриб древесный?". Далее: "Гордость -- не порок. Это одно из качеств Повелителя. Рад, что ты знаешь мои вкусы. И поскольку я не дурак, то сообщаю -- весь товар из Озёрного Края проверялся на наличие яда. Пока не нашли. И у тебя уже есть пятеро наследников, а у меня пока ни одного не предвидится. Так может, ты сам к нам прибудешь со Светлым визитом? Озаришь своей мудростью наши норы? Насчёт тарла, который ты обещал съесть -- надеюсь, что эта проблема никому из нас не сломает зубы". -- Амалирос перечитал написанное, оценил неровность строк, которые Ар Намэль выводил дрожащей рукой, и ещё раз напугал подданных довольным оскалом. Он нисколько не сомневался, что секретарь разболтает содержание письма. Ар Намэля в этой должности он для того и держал: распространять нужные слухи. Другого такого наивного Тёмного, из которого каждый может вытянуть сведения, у него просто не было.
   Повелитель Тёмных запечатал письмо и решил ещё больше запутать Тиаласа письмами, написанными от его лица, но кем угодно кроме него самого. Послы как раз годились для этого.
   -- Ну, что же... Аль Манриль, Ваше умение быстро писать давно известно. И раз уж мой неофициальный ответ написан рукой Ар Намэля, то официальный я доверю написать Вам. Типичные заготовки ответа есть? Не может быть, чтобы не было! Не смущайтесь, Вы же не зря привезли с собой такой запас свитков -- ваш кофр от них так и пухнет. Неужели не надеялись найти у нас, на чём писать? Значит, кое-что есть. Кое-что -- это как раз то, что надо. Впишите, будьте так добры нужное по тексту. О понимании, благодарности за сведения и совет и давайте сюда. Подпишу. Ничего, что я Вас так озадачил? Право, даже неловко -- использовать едва ли не лучшего посла Светлых, как своего писца. Уже вписали? Я, как всегда прав! Напомните, какая у Вас стихия... Воздух? Подозреваю, что Вы наносите чернила на пергамент воздушными струями. Ах, да... совсем запамятовал с этими дырами, что мы под горами и Вы здесь не в Силе. Уже и не знаешь, ложась спать, где себя найдёшь поутру. Посольству отведут лучшие покои наверху. Без дыр. Заодно посмотрите и попробуйте понять, с помощью чего наше чудо сотворили. Сотворил. Таинственный Некто.
   Послы были польщены доверием, а вот подданные всё поняли правильно: Подгорным и Нагорным Чертогам грозило большое веселье в исполнении Повелителя. И всё-таки это было чуть менее страшно, чем подземное нападение Светлых. Оно оказалось, к счастью, их же собственным, Тёмным, на себя нападением. Это было не так унизительно. Даже совсем -- не унизительно.
   На самом деле Амалирос испытывал облегчение ничуть не меньшее, чем все прочие Тёмные: оттого и веселился впервые за последние полтысячи лет. Пусть не как в молодости, но хоть как-то. Как раньше ему уже не грозило и это обычно придавало горькое очарование его Тёмной радости. Воспоминания не собирались никуда исчезать, и лица подданных на их фоне выглядели более чем отвратительно. Кто, как не все они, были виноваты в том, что прежние планы остались только планами или хуже того -- мечтами? Он с Тиаласом хотел "повернуть колесо вражды", "написать историю двух народов заново". Им не позволили. Это благодаря его коварным подданным колесо вражды продолжало вращаться то быстрее, то медленнее, а сегодня чуть не соскочило с оси. Вот за это Амалирос и намеревался слегка отомстить: поощрить одних, наказать других, стравив тем самым пару самых подозрительных Домов, сразиться с выползнем, отправить на глубинные выработки всех, кто поставит против него, а дальше -- как получится. Обычно ничего сверх этого списка не получалось, поскольку в Подгорных и Нагорных Чертогах происходить было больше нечему.
   На лице Повелителя Тёмных отразилась мрачная решимость. Он, наконец, определился с задачей: все заговорщики поплатятся и за мечты его друга тоже. Тиалас редко именовался другом даже мысленно, но как только это случалось, Амалирос начинал чувствовать себя радостно и отвратительно одновременно. Повелитель окинул взглядом зал, чтобы отыскать ещё пару поводов огорчиться, и пришел к выводу, что ситуация не слишком-то изменилась в лучшую сторону. Дыры не исчезли, крайний воздуховод противно посвистывал, а новый коридор не зарос сам собой. К тому же где-то появился столь Великий Открывающий, что мог использовать Силу Светлых. Даже если таинственный "некто" всё порушит, его стоило найти и простить. Чем быстрее, тем лучше. Получалось, что всего-то и было хорошего: войны со Светлыми не будет.
   Повелитель Тёмных, как нельзя кстати, вспомнил о войне:
   -- Воины! Чтобы лишний раз никому ничего не повторять! Вы все, включая Открывающих, Открывающие в первую очередь, отправляетесь гонцами. Немедленно! Искать, расспрашивать, обращать внимание на всё необычное. Сколько у нас малышей? Младенцев, я помню, двое. Одному ещё и года нет. Открывающие, как у них со способностями? Что значит -- рано проверять? В обычных условиях -- рано! Проверить! А то первое "мама" закончиться большим обвалом. -- Амалирос представил себе одарённого малыша в пелёнках. В таком случае обвала всё равно было не избежать. -- Светлые Послы, приглашаю вас в свой кабинет. Обменяемся прочими новостями. Ар Сарэль, видите эти два письма? Вот это -- личное, передадите только Озёрному Владыке и никак иначе. Хоть уходите под землю и выкапывайтесь в его спальне вручную. Я в Вас верю!
   Повелитель Тёмных поискал и всё-таки нашёл ещё один повод раскачать своё настроение: проблема дыр не решилась сама собой, но оказалась не такой мерзкой. Она не затрагивала честь и достоинство Тёмных. Светлые со своим бесконтрольным мальчиком уже нахлебались, но до нового Открывающего Тёмных он не "дотягивал". Даже в такой извращённой форме это означало первенство, пусть и катастрофическое.
   Амалирос Ар Ниэль Арк Каэль призрачной тенью скользил по верхним Покоям и готовился к эмоциональному всплеску: копил противоречия. Изувеченные стены, новая кладка, свежеструганные брусья, расставленные вдоль по коридору как стражи, резали без ножа. Скоро здесь будет только ткань. Тряпичные стены и каменный потолок должны были стать образцом безвкусицы, что само по себе отвратительно, а для чувствительной ко всему прекрасному души Повелителя -- губительно. Не менее отвратительно было ждать: ждать новостей от гонцов, ждать разведчиков из коридора, которые как ни странно так пока и не вернулись. А ещё надо было всё-таки дождаться пробы Силы от Послов. Лучше бы он попросил их попробовать сегодня.
   За поворотом Изумрудного коридора Повелителя Тёмных поджидала неожиданность. У развилки ходов спиной к нему стоял не кто иной, как опытный Светлый Посол Морнин Аль Манриль. Похоже, Послу не отдыхалось и он решил всё-таки поработать. Это было понятно. Понятно... но не совсем. Аль Манриль не проверял. Он искал. И искал что-то нужное и важное. Уж поиск-то у Светлых и Тёмных работал одинаково, была бы Сила. А она была. Посол прямо-таки бурлил.
   Подозрительность Повелителя Тёмных немедленно вернулась на законное место: Озёрный Владыка прислал не просто Посла, а разведчика.
   Аль Манриль выбрал направление и шагнул в правый проход. Амалирос бесшумно последовал за ним. Светлый уходил всё ниже по коридорам и скоро должны были начаться подземные Чертоги. Повелитель Тёмных недоумевал, как Светлый собирался там справиться? И чего ради стоило так рисковать? Не менее интересным был вопрос, а что Светлый скажет какому-нибудь случайному встречному? Заблудился?
   Аль Манриль спустился ещё на один уровень, у него не осталось ничего кроме слабого поиска, но отчаянный разведчик пошёл на ощупь по стенкам. Это означало, что он не только знал, куда идти, но и надеялся с кем-то встретиться. С кем, Амалиросу было понятно. Конечно, с теми, кто участвует в заговоре, которым руководит Тиалас.
   Повелитель Тёмных рассчитывал на длительное преследование и ощущал, как в нём кипит охотничий азарт. Но Аль Манриль его почти разочаровал. Посол деликатно постучал в дверь Дома Ар Ктэль. Тут и ребёнок бы догадался в чём дело. Исильмэ Ар Ктэль была матерью того самого Полусветлого Даэроса, давно исчезнувшего, спасибо Создателю, из жизни приличных Тёмных Эльфов. Вероятно, Аль Манриль пришёл с известиями от его отца. Это было несколько менее интересно, чем заговор, но всё-таки познавательно. Наконец-то появилась возможность узнать, чьим сыном был Даэрос Ар Ктэль. Амалирос метнулся обратно по коридорам. Он пока не собирался отбрасывать варианты с разведкой и предательством. И он ничуть не сомневался, что ему как Повелителю следовало точно выяснить, что творилось у него под Горами: Светлое распутство, Светлое коварство или и то и другое сразу?
   Повелитель Тёмных эльфов влетел в свою спальню и заозирался. Кувшин был каменным, ваза тоже, а вот вместительно серебряное ведро для льда подходило как нельзя лучше. Изящная дужка-ручка жалобно тренькнула и отлетела. Для такого дела она была совсем ни к чему. Спасибо Знающим, они столько интересного рассказали о различных свойствах звука, что оставалось только воспользоваться новыми знаниями.
   Амалирос стремительно, насколько возможно, возвращался к жилищу Дома Ар Ктэль. Не бегать же, как мальчишка. Хотя, встреть он кого в коридорах, сплетен было бы на тысячу лет вперёд: Повелитель носится по второму уровню с ведром.
   Чуткий слух Тёмных -- и награда и наказание одновременно. Поэтому тишина и уединение так ценны. И нарушать уединение -- дурной тон. Повелитель Тёмных убеждал себя, что он ничего не нарушает -- просто идёт вдоль стены и слушает. Голоса в Доме Ар Ктэль были еле слышны. Амалирос аккуратно прислонил ведро днищем к стене. Серебряное "ухо" заработало. Он сместил его чуть в сторону, нашёл правильное место и слышимость стала идеальной.
   -- Морнин, хватит, я больше не могу. Это -- пытка!
   -- Исильмэ, клянусь, чем хочешь! Почему ты мне не веришь? Почему?
   Амалирос Ар Ниэль Арк Каэль решил, что должен устыдиться, поскольку получалось, что он подслушивает семейный скандал. Чтобы этого не получалось, следовало встряхнуть свою подозрительность и не принимать поспешных решений. Подозрительность весьма некстати куда-то запропастилась. Пришлось всё-таки покраснеть и призвать на помощь чувство долга. Иначе выслушать до конца этот отвратительно Светлый разговор было просто невозможно.
   -- Аль Манриль! Стыдись. Ты сбежал. Позорно, неожиданно, подло сбежал!
   -- Исильмэ, милая, ты была так несчастна. Ты бы себя видела, ты чуть что -- морщилась! Ты кривилась ежеминутно! Что я должен был думать? Ты себе не представляешь, как я жил все эти годы! Мой Дом... они просто издевались надо мной, когда мне велели сюда ехать. Моя сестра, моя родная сестра сказала: "Да сбейте вы его с дерева палкой!". Они сотрясали моё убежище. И я понял, это -- знак. Я должен всё узнать. Я должен это услышать сам! Скажи, разве я не прав? Разве ты не отвернулась от меня тогда? Исильмэ, я же видел!
   -- Вы, вы...
   -- Ах, мы уже на "Вы!" Прекрасно! Я это и ожидал. Тёмные, вы все бессердечны! Любовь для вас -- ничто!
   -- Вы все! -- Ар Ктэль, похоже, рассвирепела. -- Вы все Светлые такие наивные, или хотя бы через одного?
   -- Любовь всегда наивна. Чиста, честна и открыта. Каждый может её топтать, она будет лишь страдать и крепнуть!
   -- Морнин, ты ничуть не изменился: в голове одна романтика и пафос...
   -- Но тебе это когда-то нравилось. Ты... ты думала так же! Ты пошла наперекор обычаям. Почему ты сошла с этого пути? Почему отвернулась? Почему ты тогда убежала?
   -- Единый Создатель! Твою наивность надо раздавать детям большими ложками! Я убежала в кусты. Плохо мне стало, понимаешь?
   -- Вот! Я и говорю -- тебе со мной стало плохо!
   -- Ой, не могу... Не с тобой, а потому что!
   -- Потому "что"? Исильмэ, не морочь мне голову и скажи прямо! Я всё переживу. Я всё вынесу, обещаю.
   -- Потому. Светлый мерзавец! Я выхожу из кустов, я думаю, как его обрадовать, а это романтическое создание удалилось в горе и печали. Кто бы мог подумать! Быстро удалилось. Сбежало!
   -- Исильмэ, не береди рану! Не испытывай моё терпение! Я страшен в гневе! Не морочь мне голову кустами! Не выйдет! Как и тогда не вышло!
   -- Ещё как вышло. Как вошло, так и вышло.
   -- Что вошло? -- Аль Манриль рычал. -- Что вышло?
   -- Эх, романтик... Мы с тобой что, цветы в долине нюхали? Что вошло он, видите ли, не знает. И даже не догадывается, что от этого может выйти. Милый, я тебе отрою секрет -- от этого выходят дети. В нашем случае -- один. Наш сын. Даэрос. Морнин?! Ой... А обещал вынести. Вот и верь вам Светлым!
   Повелитель Тёмных опустил ведро. Вроде бы всё было уже понятно, кроме одной детали, что там случилось с Послом? Ответственность за жизнь Посла с Амалироса ещё никто не снимал.
   Ведро вернулось на место:
   -- Ну, какой он? А? Ну, Исильмэ, любовь моя, не томи! Рассказывай! Какого роста?
   -- Ну, примерно вот такого...
   -- Как? Такой большой, ты шутишь?
   -- Морнин, очнись, сколько лет прошло?
   -- Ах, да. Ну, да. Признаю -- я Светлый болван. Всё признаю! Исильмэ, я виноват. Рассказывай дальше. Как у него со способностями?
   -- Никак. Больше не спрашивай об этом. Никаких!
   -- А что он умеет... ну, без этого?
   -- У него весьма тонкий художественный вкус. Видишь? Вот эти серьги и ожерелье -- это его работа. Прислал из Малерны. Прекрасно, правда?
   -- Ну, весь в тебя. Прямо-таки вышивает по металлу. Какой способный мальчик. И сероглазый. Я счастлив. Я хочу рассмотреть поближе! Я потрогаю, ладно?
   -- Морнин... Морнин, ожерелье осталось много выше. Аль Манриль, что ты себе позволяешь? Эй, Светлый! Чего ты добиваешься, чтобы я... сейчас... девочку хочешь? Светлый, ты не поздно очнулся? Нет?! Морнин! Ну, Светлый... Светленький...
   Амалирос убрал ведро. Это было уже слишком! Они с Тиаласом строили планы по молодости лет, а эти двое безо всякого Высочайшего Повеления нагло занимались объединением народов. Раз в двести лет. То есть, можно сказать -- регулярно. Да так занимались, что и без ведра было слышно.
   Коридор был пуст в обе стороны, и судя по всему, никого не предвиделось. Повелитель Тёмных решил, что в государственных интересах он просто обязан знать, чем закончится эта встреча. В конце концов, Ар Ктэль его поданная, а Аль Манриль -- официальная персона. И эта официальная персона, должна будет в скором времени обратиться к нему за не менее официальным разрешением Союза двух Домов. Светлого и Тёмного. Иначе как эпохальным такое событие назвать было невозможно. Амалирос поражался, как эти двое могут быть настолько безответственны в таком важном деле. Они, похоже, вообще не осознавали никакой ответственности.
   За стеной раздался голос Посла. Ведро было снова прижато к стене.
   Повелитель Тёмных был ошарашен второй раз за день. Вместо ожидаемого от Светлого предложения Брачного Союза он услышал нечто совершенно невероятное: стихи. Морнин Аль Манриль читал стихи в такой пикантный момент, слушателем которого Амалирос быть вовсе не собирался.
   За поворотом коридора раздались шаги, и Повелитель проклял Светлый разврат вообще и Посла-извращенца в частности. Уши ещё полыхали от услышанного, кто-то из подданных приближался к повороту, а он стоял с ведром и пытался решить, как выкручиваться из такой неприличной ситуации.
   -- Мой Повелитель!?
   -- Да, Ар Птиэль. Что-то случилось? Вас что-то смущает?
   -- А... Да. Слегка. Ведро у Вас на голове. Это несколько необычно.
   -- Бросьте прикидываться Ар Птиэль. Ведро на голове -- это совсем необычно, а не "несколько". Вопросы есть?
   -- О, конечно! А зачем?
   -- Как это зачем? -- Голос Повелителя из-под ведра доносился глухо и пугающе. -- Мы живём в неспокойные времена, мой дорогой Ар Птиэль! Где гарантия, что завтра в Подгорных Чертогах Вы сможете идти, полагаясь на Силу? Можете вы, лично, гарантировать это?
   -- Нет, мой Повелитель. Теперь, когда... Нет, не могу!
   -- В том-то и дело, недальновидный мой, Ар Птиэль! В том-то и дело! Однажды мы выжили. Выжили за счёт умения принимать любые обстоятельства. -- Гудел из ведра Амалирос. -- Вот, я и тренируюсь. Иду по памяти. Серебро прекрасно пресекает любые потоки Силы. Трудности следует встречать подготовленным! Запомнили?
   -- Я запишу эту мудрую мысль!
   -- А куда Вы направлялись во время Общего Покоя? Ну, отвечайте!
   -- Хотел пожелать доброго сна Прекрасной Исильмэ. Ар Ктэль. С Вашего позволения.
   -- Ага! -- Повелитель Тёмных снял ведро. -- Ухаживаем за Девой? И это в преддверие неведомых бед и лишений? Позор! Чем у Вас только голова занята? Никакого позволения! Вот -- одевайте и тренируйтесь. Вперёд!
   Счастливый Аль Манриль тихо выскользнул в коридор, Исильмэ обняла его на прощание, и тут их внимание привлёк грохот и голос Повелителя из центрального прохода.
   -- Вставайте, Ар Птиэль! Трудности закаляют характер. Попробуйте ещё раз. Напрягите память. Вы же не первый раз здесь идёте!
  
  
   Глава 15
  
   -- Доброе утро, Прекрасная Элермэ! -- Повелитель Амалирос был с самого утра в растрёпанных чувствах, не в силах забыть предыдущий день. -- Не смущайтесь, продолжайте. Очень мирное занятие. И это -- цветы? Н-да. По-моему, это какие-то палки.
   Конечно, он был не настолько тёмен, чтобы не знать, как выглядит черенок розы. Но заверения, что к обеду здесь будут цветы, благодаря Светлым силам, Амалироса не радовали, а злили. Миэли были так нежны... Может быть, пустые чаши и хуже. Но если бы он любил розы, то эти колючие растения давно цвели бы в Верхних покоях. Светлые, на его взгляд, ничего не понимали в изяществе. Ну, разве только один из них. Живописец мог так чувственно передать красоту камня, как не всякий Тёмный -- простого камня, остывающего, чуть тронутого испариной. Картина Нальиса до сих пор стояла у него перед глазами.
   А ещё он злился на себя вчерашнего. Повелитель... мальчишка! Да, может быть и надо раз в полтысячи лет вести себя как щенок, но не до такой же степени. Ни выдержки, ни самоконтроля. Какой же тогда спрос с подданных, если он сам был не в состоянии показать пример стойкости? Вот Тиалас бы даже бровью не повёл -- хоть камнепад, хоть дыры в стенах.
   Амалирос чувствовал, что стоит только кому-нибудь появиться, пусть и по самому важному делу, как его покинут и остатки сдержанности. Вот тогда он отведёт душу так, что новые дыры и ходы покажутся пустяком.
   Подданные ещё вчера почувствовали приближение "праздника жизни" и постарались найти себе такие занятия, чтобы не подниматься лишний раз наверх. Хорошо, что Повелителю ничего от них пока не было нужно и у него не существовало таких идиотских должностей как "главный носитель правого сапога", а то ходил бы с утра босиком. Верхние Покои опустели. Находиться рядом с Амалиросом решилась только Светлая: "лебедица болотная, бледная, как их любимые птицы, черноволосая до синевы и сероглазая до безобразия". Но выгнать её в очередной раз повода не было. Амалирос терпел, злился, но потом всё-таки не выдержал. Хоть какая-то польза от этой наивно-смелой цветочницы должна была быть:
   -- Прекраснейшая! Расскажите мне про своего брата. Про Нальиса, конечно. Какой он? Брат похож на Вас? Иногда двоюродные братья и сёстры очень похожи...
   -- Нет, Повелитель Амалирос. -- Элермэ отложила черенок. -- Совсем не похож. У него более светлые волосы... И у Нальиса голубые глаза. Вот, мой другой двоюродный брат Нэрнис Аль Арвиль очень похож на отца, Нарвиса Аль Арвиля. Так что, если бы Вы хотели знать, как он выглядит, мне было бы проще объяснить.
   -- Да, да! Так что же Нальис? Откровенно говоря, я был бы рад приветствовать Великого Живописца лично. Полагаю, он ответит на приглашение? А пока, описывайте дальше, если Вас это не отвлекает от роз.
   -- Нальис больше похож на свою мать Эрвиен Аль Манриль, хотя Вам это мало что скажет. Дядя Морнин не слишком похож на сестру... Даже и не знаю, как описать Нальиса так, чтобы Вы себе его представляли.
   -- На сестру? -- Повелитель Тёмных чуть не подавился виноградом. -- Посол Аль Манриль -- родной брат матери Живописца Нальиса? И этого, младшего... Нэрниса? Я Вас правильно понял? Морнин Аль Манриль -- дядя Нэрниса Аль Арвиля по материнской линии? Ближайший кровный родственник?
   -- Да. И Нальиса. Вас же интересовал Нальис? Что-то не так?
   -- Всё так... всё очень так... Благодарю Вас, Элермэ, благодарю...
   Амалирос вихрем ворвался в Подземные Чертоги. Конечно, поданные, которые не имели права беспокоить его иначе как в строго отведённое время, не совсем ожидали такого явления. Но именно "не совсем". Все указания исполнялись даже с излишней поспешностью.
   -- Найти послов. Доставить в малый зал. Живьём. Исильмэ Ар Ктэль -- туда же. Так же. Быстро. И всем -- вон!
   Ни Аль Манриль, ни Аль Арвиль не питали иллюзий относительно характера Амалироса.
   Исильмэ Ар Ктэль изображала статую. Но, если Морнин и Исильмэ, оказавшись вместе перед Повелителем Тёмных, хоть о чём-то догадывались, то есть мыслили в правильном направлении, то Аль Арвиль недоумевал, почему его деверь такой... ко всему готовый, как перед смертью. И зачем здесь эта Тёмная Дева? Элермэ присоединилась к ним, но Повелитель Амалирос был ей не слишком рад.
   -- А юным девам лучшшше поливать цветы и говорить с травой! -- Он сидел в кресле, как гигантский выползень: опасный, смертоносный, и в отличие от выползней -- не слепой. Иссиня-чёрные глаза, в которых не было видно зрачков, угрожающе мерцали. Белые волосы, заплетённые в тонкие косы, не лежали -- змеились по плечам. Всё это обманчиво ленивое существо, тут и там покрытое россыпью лунных тарлов и готовое к стремительному броску, откровенно наслаждалось сценой: "Светлые в испуге и недоумении". Праздник жизни, которого справедливо опасались Тёмные всё-таки начался.
   -- И кто первый начнёт? Послы? А Вы, ещё здесь, цветоносссная? Хотя, кому как не Вам здесь быть! Это же именно Вы навели меня на очччень, очень Светлую мысль! Мне даже почти нравится Ваш упрямый, я бы сказал, вызывающий взгляд, Прекрасная Элермэ! Тем хуже. Вам придётся приобщиться к семейным тайнам. Или моя поданная, наконец, явит иссстинно Тёмную смелость и начнёт первой? Разве я сказал "наглость"? Удивлённый взгляд, Прекраснейшая Исильмэ, это -- наглость. Не в Вашем положении...
   -- Ох, если Вы уже знаете о моём положении Повелитель... -- Исильмэ никак не ожидала, что информация доходит до Амалироса с такой скоростью.
   -- Да, мне прекрасно известно о Вашем положении по отношению к некоторым здесь присутствующим. А вот Вы, отец Живописца -- самое невинное существо в этой компании, как молодой головассстик в тёплой луже. К Вам у меня никаких претензий. Только поздравления! Поздравляю Вас, Благородный Нарвис Аль Арвиль с рождением племянника. Приношу свои извинения -- задержался с известием на двести пять лет, но лучше поздно, чем никогда... Аль Манриль, Ваша поза говорит о решимости и отваге? Почему Вы прикрываете собой мою подданную? Сссказок начитались? Я подданных не ем! Только воспитываю... иногда. И знаете, что я больше всего терпеть не могу? Видимо не знаете! Светлое распутство и попрание священных обычаев Брачных Союзов. А чтобы всем стало всё ясно, придётся начать с самого начала. Итак! Двести пять лет назад в Наших владениях родился мальчик. Ещё раз поздравляю, Прекрасная Исильмэ. Это было очччень смело. Мальчик -- наполовину... Светлый. Аль Арвиль, Вас не затруднит догадаться сразу, кто отец этого дивного со всех сторон создания. О-о! Вы смотрите в правильном направлении, точччно! Морнин Аль Манриль -- отец Даэроса Ар Ктэль, Полусветлого. Тогда -- следующий вопрос: Как Вы думаете, я собрал вас здесь, чтобы вмешиваться в вашу личную не очень приличную жизнь? У кого какие соображения? Да, Прекрасная Элермэ, я Вас слушаю!
   -- Вода есть везде. -- Элермэ была вызывающе спокойна.
   -- Какое бессмысленное Светлое глубокомыслие. Учту. Но, смею заметить, это не имеет никакого отношения к предыдущему вопросу.
   -- Имеет. Самое прямое. Там, где Вы видите отсутствие связи, может оказаться просто недостаток информации. У Вас.
   -- Кто-то иссспытывает моё небезграничное терпение?! Не дёргайтесь, Аль Арвиль, девы в полной безопасности. И чем же Дева занимается кроме цветов?
   -- Я, например, танцую с лошадьми. -- Светлая Посланница и не думала бояться.
   Амалирос пришёл к выводу, что всё обстоит совсем наоборот: эта Элермэ Аль Арвиль от страха забыла кто она, где она, с кем говорит и о чём идёт речь. То есть, ещё немного и первый случай сумасшествия среди эльфов можно будет официально зафиксировать. Поэтому он решил переключить внимание Светлой на что-нибудь другое. Ему вполне хватало предыдущих обвинений в чрезмерной жестокости, чтобы добавлять к ним ещё одно:
   -- Аха! Понял, лошадей надо поить. Может, всё-таки польёте цветы?
   -- Договор с лошадьми, деревьями, цветами -- это Суть Воды. Вода есть везде... Вода несёт Знание везде и всюду. Вода даже в воздухе. И Вы, и я, и лошади, и цветы... все мы ей дышим. Она -- жизнь.
   -- Я рад! Вы меня осчастливили! Но меня не забавляют Ваши ценные сведения
   -- Зря! -- Элермэ повела плечом. Даже скорее -- презрительно передёрнула. -- У меня есть будущая специализация. Мой Дом решил, что из меня вполне получится посол.
   -- Кажется, они сильно заблуждаются, Прекраснейшая. Ну, если только посол в дикие табуны, но я в этом не очень сведущ. -- Повелитель Тёмных ласково улыбнулся несчастной Светлой и решил, что проявил и так слишком много сострадания. Светлая не желала менять своё странное поведение и, возможно, издевалась.
   -- Нет-нет! Как раз к Вам. Это мой первый опыт.
   -- Неудачный, Вы не находите? -- Амалирос рассвирепел.
   -- Смотря, что находить. Например, воду и знание через неё. Вода прекрасно сочетается с серебром. Достаточно, чтобы серебро было хотя бы слегка влажным. Вы себе даже представить не можете, что может быть под ведром... из серебра. Вот под тем, со сломанной ручкой. Поэтому у меня к Вам встречное предложение: я никому не рассказываю кто, где и как добывает информацию, а Вы не стремитесь порвать окружающих на куски, и мы спокойно обсудим всё, что Вы хотели обсудить. Ах, да! Ещё одна маленькая уступка с Вашей стороны: Вы предложите Девам сесть.
   -- Ах... ах вот как! Прекрасная Посли... Посо... Посланница, Вы разницу между дипломатией и шантажом чувствуете? -- Амалирос понял, что сегодня он задушит на одного выползня больше.
   -- О, да! Иногда просто не остаётся выбора. Могу лишь дополнить: не стоит всё, что было под землёй, приносить обратно. Тогда Посли...цам, будет труднее... шантажировать.
   -- Таак. Тот ещё цветочек! Аль Арвиль, Вы знали, что Ваша племянница способна читать по воде? Хотя, скорее всего -- да! Хорошо. Головастиками, значит, Светлые только притворяются. Ну-ну. Прошу Прекраснейших присесть. Аль Манриль, стоять! Перейдём к сути дела. Даэрос -- Ваш сын. Это не вопрос, а утверждение. Гордитесь? Светлая кровь! Вот она мне где! -- Амалирос сделал характерный жест рукой у горла. -- И вот здесь. -- Повелитель показал на стены с новой кладкой. -- Не понимаете? Элермэ, а может, попрактикуетесь? Только без предварительных длинных намёков!
   -- С удовольствием. -- Светлая мило улыбнулась, чем довела Повелителя Тёмных до бессодержательного злобного шипения. -- Дядя Морнин, Повелитель Амалирос предполагает, что в Вашем, и именно в Вашем роду возможно появление неконтролируемых Владеющих Силой. Как в случае с Нэрнисом. Он -- сын Вашей родной сестры. Отсюда предположение: Ваш сын Даэрос унаследовал тот же признак только в другой, Тёмной области. Я верно изложила, Повелитель Амалирос?
   -- Точно. Абсолютно верно, Прекраснейшая! Бросайте свои черенки, мой Вам совет. И лошадей тоже. Нет? Ну, ладно. Это мы позже обсудим. Вопрос следующий: Исильмэ Ар Ктэль, где Ваш сын? -- Амалирос так посмотрел на свою подданную, как будто она скрывала Даэроса где-то поблизости и была виновата не меньше, чем все Светлые вместе взятые.
   -- В Малерне. Он там уже давно живёт. -- Исильмэ с ужасом смотрела то на исковерканные стены, то на Повелителя.
   -- Аль Арвиль, а где сейчас Ваш младший неподдающийся сын?
   -- Отправился в земли людей. Через Малерну.
   -- То есть как через Малерну? Светлые, Вы понимаете, что это значит? Вы эльфы, вообще или кто? Какова вероятность, что они не встретятся? -- Повелитель Тёмных даже привстал от изумления.
   -- Ничтожна. -- Аль Арвиль чувствовал, что пол под ним закачался. -- Близкого родственника должно... тянуть. Старший, скорее всего, найдёт младшего.
   -- Найдёт? Вы это видите? -- Амалирос в который раз показал на стены. -- Уже нашли! Это же... это же стихийное бедствие! Так... один ваш, другой... наш. Исильмэ, есть возражения? Аль Манриль, Вас не спрашивали, Даэрос Ар Ктэль -- мой подданный. Мальчика надо найти. Хорошо, не мальчика, тоже мне, двести лет от роду... Будем искать. Аль Арвиль, Вы тоже ищите сына. Они сами себя не контролируют, а родители на что? Светлые, от вас одни проблемы. Сколько лет Нэрнису?
   -- Сто пять. -- Аль Арвиль понял, что предыдущие неудачи Нэрниса -- сущий пустяк.
   -- Единый Создатель! Вы бы ещё грудного младенца в море выкинули! -- Амалирос едва расслышал, что Исильмэ что-то бормочет. -- Какая будущая дочь? Почему Вам нельзя волноваться, а я не должен угрожать? Не знаю, ни о каком положении... Я сказал, что Вы в каком-то положении!? Уже? Аль Манриль, это -- шутка? Точно не шутка? Ах... ну, да, конечно, женщины же сразу чувствуют... Создатель...
   Повелитель Тёмных стремительно терял контроль над собственными эмоциями. Ему страстно хотелось хихикать. Он просто представил себе тот самый нижний уровень, на котором надо будет содержать отпрысков этого смешанного семейства. И то -- никакой гарантии. Мысль о семействах пришла как раз кстати. Амалироса понесло:
   -- Позор! Вот к чему приводит Светлый разврат! Не возражать! Разврат! Где Вас двести лет носило, Аль Манриль? На каком дереве? Не морочьте мне голову, Посол. Вас не далее как вчера занесло обратно Светлым попутным ветром. И что Вы сделали? Где предложение Брачного Союза? Почему я должен намекать? Вы посмотрите на Исильмэ, ей неловко! Что значит, не успел? Сколько лет Вам на это требуется? Тысяча, две? Десять детей и сотня внуков? Скоропишущий, Вы оказывается не только писать... вчера приехал, сегодня -- положение. Какая бестактность! Соседний покой свободен. Удаляйтесь! Наедине им нужно... И не вздумайте осквернить... этим... Поговорить и всё! Разврат! Элермэ, что Вы так ехидно на меня смотрите? Давайте лучше о цветах. В моих покоях, где правит только возвышенная красота... пока ещё... местами, никаких упоминаний пессстиков и тычинок, чтобы я не слышал! Всем можно выпить. Мне тоже. Виноград, кстати, советую. Аль Арвиль, как думаете искать сына?
   -- Элермэ может послать Весть. -- Нарвис наблюдал за изменениями в настроении Амалироса и гадал, чем всё это кончится.
   -- Элермэ, так Вы ещё и Посылающая Вести? -- Амалирос подбросил виноградину, поймал её зубами и заглотил не жуя. -- А зачем я вчера гонца послал в ваши Светлые Земли, если Вы можете от пчёлки к пчёлке, с лепестка на цветок? Нет, это неслыханно. Это всё совершенно невероятно. Вы все остаётесь здесь до Обряда. Дату Обряда этих двоих я назначу сам. Побыстрее, вы, там! Обряд состоится здесссь! Да! Тиалас свою косу сжуёт от досады! Вот так вот -- без него! Элермэ, это что за стеклянный взгляд в неизвестную даль?
   -- Владыке Тиаласу я Весть отправить смогла и он, наверное, прибудет в Ваши Владения по такому важному поводу, а вот Нэрнису... не могу почему-то. Раньше очень хорошо получалось. Я позже попробую ещё раз.
   Светлая была так спокойна, что Повелитель Тёмных всерьёз раздумывал, а не запустить ли в неё виноградом? Хотя бы чтобы просто посмотреть на реакцию.
   -- Дева, кто дал Вам право? Я Озёрного Владыку ещё не приглашал.
   -- Вчера приглашали.
   -- Вчера? Ах, да, в письме что-то такое было. А откуда Вы вообще знаете содержание моего вчерашнего письма? Личного? Водичка опять на ушко накапала? Поставьте в свою трубу заглушку, Вы не дома! И я же не назначил день приезда Тиаласа! Это отношения на Высоком уровне или что? Ладно. Пусть прибывает... Всё равно, это я их склонил к нормальным отношениям. Может у них из-за этого... Хотя, нет, Нэрнис не вписывается, он из нормальной семьи. Значит, наличие обряда не влияет... -- Амалирос не мог не искать виноватых, а "виноватая случайность" его совсем не устраивала.
   Исильмэ и Морнин вернулись в зал и были поражены переменам. Повелитель Амалирос пил и закусывал виноградом, Нарвис больше не выглядел бледной кувшинкой, а Элермэ расположилась в кресле с видом Правительницы и осуждающе смотрела на Тёмного, как старшая на малолетнего. Амалирос это видел и откровенно забавлялся. Их приход нарушил зловещую тишину. Повелитель, похоже, успел придумать какую-то кару, иначе он не был бы так любезен:
   -- Морнин, Исильмэ? Ну, я, можно сказать, удивлён. Двухсотлетние переговоры закончились полным согласием. Так в хрониках и запишем, чтобы потомкам не было мучительно стыдно. Обряд через... двадцать пять дней. А сегодня... Сегодня будем считать -- ваша помолвка. Элермэ, Способнейшая, не отвлекайтесь на пустяки. Вы им непременно станцуете... с лошадьми. Представляю, как это будет выглядеть! Исильмэ, в Вашу честь будет исполнен танец с жеребой кобылой. Ох, простите, не хотел обидеть. Материнство -- свято. Не плачьте. Я терпеть не могу чувствовать себя виноватым. Для Правителей это непозволительная роскошь. Элермэ, прошу Вас как почти Посла, остекленейте взглядом и ищите, ищите! Понимаю, что это сложно. Всё к Вашим услугам: кушетки, кровати, кресла, ковры и занавески. Ложитесь куда хотите, расслабляйтесь и ищите! Но найдите мне этих двоих! Пусть бросают всё и немедленно отправляются сюда!
   Дверь зала приоткрылась, ещё один Тёмный почти вошёл, но застыл на пороге в недоумении. Амалирос радостно оскалился, предвидя реакцию того, кто явился: Ар Птиэль увивался за Исльмэ ещё до того, как родился Даэрос.
   -- Ар Птиэль, что Вам здесь понадобилось? Чему Вы так удивились? Ну, раз уж пришли, то Вы и передадите моему секретарю: пусть известит моих подданных, что сегодня состоялась помолвка. Ар Ктэль и Аль Манриль. Эти два Дома заключат Брачный Союз через двадцать пять дней. Это вам не "ах", а историческое достижение. И ещё передайте, пусть мне загонят в Чашу выползня. Я убью его. Голыми руками убью. Да, мои Светлые сородичи, убью в честь такого события. Второго пусть держат наготове. Мне одного мало. И пусть приготовят масло. Ар Птиэль, почему Вы мотаете головой, сомневаетесссь в моих силах? Нет? В таком случае я разрешаю исполнять приказ бегом!
   Амалирос Ар Ниэль Арк Каэль в состоянии близком к "Дайте мне мир и я его разрушу" ушёл во внутренние покои переодеваться. Точнее -- раздеваться. Ар Птиэль с перекошенным лицом помчался выполнять приказ. Светлые и Исильмэ остались в одиночестве. Молчание нарушила Элермэ:
   -- Я пойду к себе, попробую послать Весть ещё раз. Если с ними есть лошади, может получится. Я почему-то не могу пробиться к Нэрнису. Что-то мешает. Или кто-то. Похоже, что его брат. Они на одном потоке и я не могу пробить Тёмного. Ах, простите, Исильмэ. Тётя Исильмэ! Ой, как я рада! Так неожиданно. И так... прекрасно! Может, Вы пойдёте со мной? -- И Светлая и Тёмная понимали, что чем дальше они окажутся от Амалироса -- тем лучше. Неизвестно, в каком он будет настроении перед боем. Вряд ли в мирном.
   Девы воспользовались поводом и удалились, а Послам пришлось остаться и ждать, пока Повелитель лично разрешит им уйти.
   -- Знаешь, Морнин, я не ожидал! -- Аль Арвиль ещё не отошёл от потрясения, но кое-какие последствия всё же был в состоянии предвидеть.
   -- Нарвис, не береди. В конце концов, имеем мы с Исильмэ право на счастье?
   -- Имеете... Морнин, ты понимаешь, что уже вошёл в историю? Причём так оригинально...
   А сейчас в честь твоей помолвки сам Повелитель Тёмных будет истреблять выползней. Вручную.
   -- Ты и, правда, веришь, что в честь... -- Аль Манриль удивлялся, что в Чашу к выползню отправили не его самого. События, несмотря на всю их странность, развивались удивительно удачно. Он и не мечтал так легко отделаться.
   -- Морнин! Какая разница, во что я верю? Но таково будет официальное заявление, Посол. -- Аль Арвиль пришёл почти к такому же выводу. Если Повелитель Тёмных принял решение и известил о нём подданных, значит, до самого Обряда точно никого не убьёт.
  
   Даэрос старался беречь руку. Свежесрощенным костям надо было дать хотя бы два дня покоя. И рубцы ещё слишком свежие, чтобы мышцы напрягать -- того и гляди, кожа треснет. Чалый вёл себя смирно. Пегаш исправно тащил телегу вместо мерина, которого задрал птицеед. После минувшей ночи их отряд увеличился на четырёх плащеносцев и две телеги. Сульс и Расти разместились на широкой спине Перезвона. Расти уже начал радоваться жизни, а Сульса всё ещё передёргивало. Нэрнис на Черенке рассеянно созерцал окрестные пригорки. Типичный мирный эльф -- только что из леса. На самом деле, всем было о чём задуматься.
   Плащеносцы раздумывали над тем, как половчее избавиться от новых спутников. Этот странный Тёмный эльф отказался просто продать жеребца. А предлагать за коня слишком много было не с руки. Хорошо еще, что эльфы не спрашивают, что за груз такой под мешками с сеном. Мешки-то тяжёлыми не выглядят, а колёса гружёных телег изрядно проминают наезженную дорогу. И вроде бы остроухие не обращают на это внимания, но у них есть слуги, сельские жители, которые в таких вещах знают толк. Придётся любезничать со своими спасителями до самого Дрешта. С Тёмным -- особенно. Этот Тёмный со странными серыми глазами ушёл вчера ночью с лошаком в лес. Лошак, понятно, был приманкой. Шустрый -- второй раз уже от птицееда убежал. Но бывает и заяц с перепугу волка бьёт. Так что он ещё и копытами брыкал, когда эта тварь выскочила следом. Уж скакала, так скакала. Мало кто может похвастать, что видел эту дрянь и остался в живых. Ножищи -- просто связки жил. И кидалась на всё подряд. Но нет, чтобы кинуться на сорвавшихся и разбежавшихся жеребцов -- тварь распорола брюхо их тяжеловозу. Из-под телег, куда они забились, было очень хорошо видно только ноги сражающихся. А потом Тёмный прикончил тварь, только никто не понял, как он это сделал. Но держаться от такого бойца следовало даже дальше, чем от птицееда.
   Расти чувствовал себя при своём "Господине" как за каменной стеной. После вчерашнего боя -- как за двумя стенами. Умный, хитрый, сильный... сильнющий и страшно быстрый. И терпеливый. Тёмный даже не заорал, когда эта страшная курица с девчачьей головой вцепилась ему в руку. А потом она сдохла. Порвалась как протухший бурдюк. Отравилась, наверное. Дура -- нечего было Тёмного кусать.
   У Сульса страх перерос в восторженную лихорадку. Его трясло мелкой дрожью. Озноб не прекращался ни на миг. Он не успел совершить подвиг и переживал "великую битву" раз за разом, представляя себя на месте главного героя. Желательно без ран, конечно. В его воспалённом мозгу летали кровавые ошмётки десятков птицеедов. Все они перед смертью громко до боли в ушах визжали и лопались, как пузыри на болоте, стоило их только взять за горло. Иногда на фоне умирающих птицеедов проскальзывали строки будущей баллады. Пока без рифмы. Зато сам замысел шедевра приобретал героическую стройность.
   Даэрос смотрел на брата. В отличие от остальных, он прекрасно понимал, что смерть птицееда -- не его заслуга. Когда они с Айшаком пошли выманивать и загонять тварь, план избавления от этого зверя ещё был стройным и действенным. Но когда выскочили на поляну, где стоял их обоз, всё пошло не так, как было задумано. Мерины рвались и храпели. Жеребцы в отсутствие кобыл и жеребят не думали о том, чтобы встать в каре и отбивать атаку копытами. Всё-таки косяк и косячные повадки -- это, прежде всего, защита семьи. Пегаш и Чалый себя семьёй не считали. Черенок мотался на привязи, не в силах сбежать от телеги, к которой он был привязан. Жеребцы, почуяв тварь, защищали каждый себя: сорвались и разбежались. Они вставали на дыбы свечкой и махали передними ногами, открывая живот. Хорошо, что уцелели. Это несколько отвлекло противника -- птицеед заметался от одного к другому. Только Айшак держался рядом, намеренно то отвлекая, то заманивая зверя. Останутся наедине, надо будет расцеловать наглого лошака в морду. Птицееда они "делили" на двоих. Нэрьо стоял белый как смерть рядом с телегами и с мечом наготове. Люди забились под телеги, и "слуги" и плащеносцы. Только дурной Расти по-детски бесстрашно вылезал и пытался всё увидеть поверх конских крупов. Сульс тащил его обратно за ноги, но мальчишка не сдавался. Для него это был балаган. А вот для самого Даэроса...
   Птицеед -- не айшак. Эта тварь и быстрее и опаснее во много раз. Будь на его месте человек, самка вырвала бы ему горло. От Даэроса она получила на съедение только руку -- успел прикрыться. Даже когда у птицееда были заняты зубы, а он душил эту мразь за горло свободной рукой, прекрасно понимал: сейчас ему распорют живот -- птицеед выпустил когти на ногах на всю длину. "Детские" ручонки тем временем пытались добраться до глаз. А она даже не хрипела! Душить-то можно пусть и сильное, но медленное существо. Удушение само по себе -- дело не быстрое.
   Конечно, можно было воспользоваться дагой. Вот только он не знал точно, где у твари те самые важные органы, в которые следует бить. А дать себя потыкать во все места, она не собиралась. Кому-то схватка и показалась, наверное, быстрой: прыжок, укус, хват за горло. Но только не ему. И когда у него в руках осталось только горло птицееда, он ещё некоторое время стоял и рассматривал этот кусок. Тварь разлетелась клочьями. Даже её голова, оставив длинные клыки в повреждённой руке, рассеялась кровавой крошкой. Даэрос помнил, что не успел воззвать к Создателю, так что Единый был точно не причём. А вот Нэрнис... у него шла кровь носом. Две струйки стекали, капая с подбородка. Даже лицо налилось кровью, и белки глаз покраснели. Ответ был очевиден -- как многие неопытные Владеющие он вобрал в себя всё, что выплеснул. Оставалось только узнать, что и как именно он сделал. И где, кстати, остатки этого потока -- смерчи, вихри, ураганы. Где всё то, что стоило его Дому целого состояния?
   Нэрнис тоже размышлял. Он начал заниматься этим мирным делом, как раз когда они с Даэросом вытаскивали "зубья" из руки... Расти, бесчувственное существо, выпросил зубы на память. Сульс правильно сказал: отдайте, всё равно стащит. Но и сам один зуб себе забрал... Всю ночь Нэрнис продолжал думать над всем и сразу и сейчас не перестал. В душе царил необыкновенный мир и покой. То есть, мир перестраивался на другой лад, а это -- дело не быстрое. И страх, оказывается -- великий учитель. Наверное, легенды не лгут, и тот Первый Тёмный раскрыл проход под горами, смертельно испугавшись. Он, Нэрнис, вчера испугался бессилия и смерти, которая шла рядом с его бессилием.
   Сначала всё стало медленным, очень медленным, как будто погружалось в ткань Предела -- вязко и неотвратимо. Тварь выпустила когти и стала поднимать ногу. Он совершенно отчётливо предвидел дальнейшее: птицеед вспарывает Даэросу живот, хлещет кровь и... И тут он это сделал. "Это" было странным и неправильным со всех точек зрения. Вчерашняя мысль-образ о птицееде, которого надо порвать наложилась на Силу. Силу он призвал вопреки всем обещаниям и даже, как-то не думая. Хотя... ладно, с клятвами можно будет разобраться потом. Воздушный или водный смерч, когда они несутся по лесу или степи, были обычно такими... свободными в его исполнении. Оказывается, совсем другое дело -- смерч внутри. То, что находится внутри, никак не может быть больше того, что снаружи.
   Даже дыхание временами перехватывало -- надо было сразу пробовать "внутри". Но такое же и в голову не придёт. И нечего было ломать беседки. И кур, заживо ощипанных, тоже жаль. А вот замыкать на себя... Позорище. С одной стороны, такая мелочь могла и сама собой рассеяться. С другой, надо было вспомнить всё, чему учили. Очень хотелось побыстрее опробовать другой относительно замкнутый объём. К примеру, кувшин в разных вариантах -- с крышкой и без. Ничего... в ближайшей лавке надо накупить горшков, кувшинов, бутылок и практиковаться. И, кстати, это был Воздух. А вот Вода... Водой вообще всё можно порвать. Но лучше пока подождать.
   Нэрнис оглянулся на брата: Даэросу наверняка сложнее с его наскальными росписями что-то проверить в отношении себя... Настроение стало просто замечательным. Но было ещё что-то... Что-то где-то билось на грани понимания, как будто царапалось изнутри и раздражало.
   Айшак бегал вокруг Светлого кругами, мотая головой и взбрыкивая. Может, ему овод куда впился?
   На днёвку остановились, проехав придорожное село. Ар Ктэль был рад, что одной проблемой стало меньше: Пегаш теперь никуда из оглоблей не денется -- "серьги" рассчитаны на полноценного тяжеловоза, а не на внуков этих тяжеловозов и встречных кобыл можно было почти не опасаться. Айшак ходил за Даэросом как собачонка. Сульса Полутёмный послал обратно в село верхами. Перезвон вполне мог довезти весь припас. С Оружейником увязался один из плащеносцев на Черенке. Эти за-предельные люди, похоже, никогда не оставляли телеги без присмотра. Даже не отлучались от них втроём. Всегда один из возниц сидел на своём месте.
   А Расти... Даэроса посетила очередная идея. Лучше придумывать новые ходы в этой интересной затее: "Предел -- пути проникновения", чем думать о вчерашней надписи. Полутёмный позвал с собой мальчишку в лес. В конце концов, кто как ни слуга должен тащить ветки для костра. Нэрнис по-прежнему мечтательно созерцал облака и откликался не с первого раза. Но Светлого брата можно будет обрадовать новым планом и позже.
   -- Расти. Иди сюда. Хворост -- не главное. Для тебя есть задача. Даже и не знаю... Ты ещё ребёнок. Хотя очень сообразительный ребёнок.
   -- Ага! Это я сразу. Что надо утянуть?
   -- Ничего. Ни в коем случае ничего нельзя "тянуть". А то, всё испортишь. Если сделаешь всё как надо, награда будет гораздо большей, чем ты можешь "утянуть" на себе. Золотом. Слово Ар Ктэль.
   Расти открыл рот. Это сколько? Столько, что он не сможет поднять? Это очень, очень много!
   -- А чё делать-то надо?
   -- Ну, если не трусишь...
   -- Опосля зубастой курицы-то? Не-а!
   -- Запомни, ребёнок! Нельзя оценивать опасность по размеру зубов и прыти. Существо может выглядеть страшным и при этом быть безвредным. А может и наоборот. И всегда соотноси противника с собой. Вот, тебе какая разница: птицеед или Сульс? И тот и другой для тебя -- более сильный противник. Теперь о задаче. Пристройся на телегу к плащеносцам, мол, мерина надо пожалеть. Но больше всего, жалуйся на меня. Расскажи, как ты меня боишься, какой я страшный. Я страшный? Расти, соберись, вспомни, я же -- Тёмный. Ну? Загрызу ночью! Не веришь? Ну и правильно. Но перехитрить обозников сможешь? -- Даэрос уже усомнился в своей затее. Расти кивал, был согласен на всё, а в глазах у ребёнка появился лихорадочный блеск. -- Ничего лишнего не болтай и слушай. Иногда делай вид, что спишь. Много ты, конечно, не услышишь... Нацелься на первую телегу. Эти двое реже на орочьем разговаривают. Вечером пойдём за сучьями, перескажешь всё, что услышал. Понял?
   -- Не, ну, я могу. Но это ж, как за девками подглядывать или слушать чего...
   -- Нет, Расти. Совсем не так. Это -- разведка. Ну, хорошо, объясню по-другому. Вот скажи, "утянуть" лучше много или мало?
   -- Много -- завсегда лучше.
   -- Так... Телега золота, это -- много?
   -- Ух!
   -- А две?
   -- А!?
   -- А если десять? А, Расти?
   -- Это сколько -- десять? Это ж...
   -- Как пальцев на двух руках. Ну?
   -- Шибко много.
   -- Так. Хорошо. У тебя выбор: две телеги, но сразу, или узнать, где остальные десять. Ну, что ты выберешь?
   -- Так много не бывает!
   -- А ты представь!
   -- Ну, как пальцев лучше.
   -- А если спрятаны хорошо. За Пределом?
   -- Уххх. Здорово!
   -- Ну, тогда слушай! -- Даэрос решил рискнуть. Всё равно ребёнок, да ещё такой способный может и сам пошарить в телеге. Этот, если он на телегу заберётся, точно пошарит. -- На двух телегах золото. Расти не мотай головой, эльфы не врут. Тяжеловозы, ободья железные, мешки лёгкие и пухлые... соображаешь? Колею колёсную видел? А ты взгляни! Ну, кому я рассказываю, малыш, ты что не видишь, как кони идут? Как Пегаш тянет?
   -- Мамка не горюй! Это ж вот вы чё задумали... А за Пределом, там этого золота завались, да?
   -- Гм. Нет, не очень. Расти, не разочаровывай меня. В смысле, не огорчай. Ну, зачем его тащить отсюда, если там -- "завались"?
   -- А чё ж тогда?
   -- А за кое-что "оттуда", они теперь везут золото "отсюда". Короче, ребёнок, это -- внешняя сторона дела. У нас -- другие задачи. И золото для нас не главное, не трогай его. Понял? Ну, так как?
   -- Ну, так... так золото, оно, конечно -- не лишнее. Только я пока не знаю, какое оно. Папаша сказывал за один золотой корову купить можно, или двух поплоше. Я ж тот золотой-то, что за меня дали так и не посмотрел... А целая телега... На кой мне такое стадо? Да и не интересно оно -- греби, сколько влезет. Но этих, почти вонявых надуть -- это здорово. А потом ещё и золото получить. А можно я к ним совсем в слуги набьюсь? Это... не взаправду, а?
   -- Только если я увижу, что с тобой всё будет в порядке и разрешу.
   -- Ну, сговорились, уша... Господин хороший. А как ты эту зубастую лопнул, а? Я не проговорюсь!
   -- Не я, мой брат. Я только за горло... подержал. И, вот что ещё: ни слова Сульсу.
   Кажется, с этого и надо было начинать. Мальчишка такой уровень доверия и секретности оценил выше всякой награды.
   Расти, сгибаясь под вязанкой сучьев, выбежал из леса на полусогнутых ногах, бросил хворост и метнулся в сторону от шедшего за ним эльфа. Всё-таки дети -- лучшие лицедеи. Всё время, пока путники и лошади отдыхали, Расти старался держаться позади плащеносцев, тёрся поближе к "Сорэаду" и всячески ему угождал. За-Предельные были непротив. В этих землях, да с этим эльфом никто из них не согласился бы соседствовать -- нужда заставила. Может, он мальцу уши за что надрал? Или как иначе "воспитал" слугу за вину. Кто его знает, в чём он вину усмотрел? Здесь со слугами просто обходятся, даже очень.
   Нэрнис больше не выглядел задумчивым. Он опять косил глазами в сторону. Отзывал. Даэрос огляделся. Никаких надписей в округе не было. Слава Создателю. Сульс наконец-то пригодился: рассуждал о посевах, урожаях и доходах. Главное, чтобы Оружейник случайно не помянул место этих урожаев. "Сорэад" и тот, который назвался не именем, а прозвищем -- Свищ, бодро обсуждали с Сульсом качества овса. Потом перешли на плющеный овёс и не плющеный. Не сошлись во мнении о ячмене для лошадей, заспорили, но каждый остался при своём мнении. Когда дело дошло до способов запарки кормов, Даэрос поднялся и кивнул брату.
   Как только они зашли в лес, Нэрнис стал вываливать новости... Пока Даэрос с Расти собирали хворост он получил Весть. И его и Даэроса срочно требуют во Владения Тёмных. Весть передала Элермэ, и сама она находится там же. То есть, во-первых, всё же неизвестно каким образом знают, что Даэрос стал ему братом. Во-вторых, что-то случилось. Что-то очень важное. Или плохое.
   -- Не вовремя. Ой, как не вовремя. -- Полутёмный был раздосадован. -- А ты можешь... рассказать Элермэ, почему мы не можем сейчас всё бросить и отправляться? Я вообще, терпеть не могу приказы. Некоторые очень любят приказывать. Нет, чтобы сначала разобраться и узнать, что мы делаем и где?! Давать указания -- дело простое. Их бы сюда! Можно подумать, мы здесь ёлки считаем!
   -- Даэр! Если Элермэ в ваших горах, то значит и дядя Далиес с ней. И кто-то ещё из наших. Такое не бывает просто так. Что-то случилось. Я сначала не понял, что меня так "точит", а потом остался один с Айшаком, и Весть дошла. Брат, когда Весть доходит вот так -- как по голове лавкой, это -- серьёзно.
   -- А ты, можешь ответ дать?
   -- Нет. Я только принять могу. Ну, ты должен понимать! Таких как Элермэ, говорящих и посылающих Весть -- раз-два и обчёлся. У нас -- четверо.
   -- А я о Тёмных Зовущих и не знаю. Не известили. Меня редко ставили в известность о... Да, ладно. Сделаем так: мы всё равно движемся в сторону Дрешта, а значит, и Торма. Пара дней ничего не решает. Пелли подождёт. Она -- в безопасности. Отправим к ней Сульса из Дрешта с новостями. И... ты, как знаешь, а я нарушу приказ. Мне его никто из подданных Повелителя не посылал. Будем считать, что я его как приказ не воспринял. То есть -- разделимся. Ты отправишься... Ох, не хотелось бы тебя в зубы к нашему Выползню одного отпускать, совсем не хотелось бы.
   -- К кому? -- Нэрнис даже опешил.
   -- Это я на нашего Повелителя слегка ругаюсь. Удивлён? Он непротив, когда не вслух или не при нём. Как бы тебе объяснить? С одной стороны, он сам -- Великий Открывающий. С другой -- выползень кровожадный. А с третьей... Ну, если ты можешь себе представить поющего или смеющегося выползня, то вот это она и есть -- третья сторона. Не расслабишься. А если он кого-то очень не любит, то песни отменяются. Меня он терпеть не может. Понял?
   -- Даэр, я выползней никогда не видел.
   -- Ну, что ты как Расти, который никогда не видел золото? Хорошо, перенеси образ на птицееда. Впечатлился? Вот, это он и есть. Вот что, Нэрьо, давай не гадать на два дня вперёд. Они у нас ещё есть.
   К собирающемуся в путь обозу явились два задумчивых "Господина". Тёмный вскочил на Чалого и почти сразу перешёл на рысь. Остальные догоняли. Расти уже нашёл своё "законное" место на телеге рядом с "Сорэадом" и называл его запросто дядькой -- втёрся в доверие, как хорёк в курятник пролез. Мальчишка помогал с запряжкой, тащил на телеги снедь и опасливо косился на "Господ ушастых". То, что он этих "остроухих убивцев" терпеть не может, все уже поняли. Сульс злобно на него цыкал. Свищ уже на правах хорошего знакомого попросил его "не тиранить" мальца -- ему и так не сладко.
   Эльфы ехали впереди. Обоз глотал пыль. Расти показал сноровку и сел на Пегаша верхами. Оба возницы, которых жеребец терпел с трудом, могли отдыхать. Телега теперь ехала почти сама. Сульс придержал Перезвона и поехал рядом со второй телегой. Свищ ему обещал рассказать о хорошей охоте и, как её с собаками ведут. Расти делал вид, что сильно занят Пегашом и слушал разговор "Сорэада" с помощником. Заодно отметил: четвёртый возница на второй телеге всё время молчит. Никто от него пока и слова не слышал.
   Даэрос придержал Чалого, чтобы Черенок не устал. Теперь они с братом ехали рядом и разговаривали. О будущем решили не гадать, а вот прошлое требовало обсуждения. Нэрнис рассказал про "смерч" внутри. Полутёмный поздравил его с достижением ранее невиданных высот мастерства. Светлый ответил тем же. Посчитали свои "не знаю как" и сошлись на ровном счёте. Обоим полегчало. Даже дополнительная сплочённость образовалась.
   -- Даэр, но всё же, почему ты так своего Повелителя не любишь?!
   -- Нэрьо, он не Прекрасная Дева, чтобы его любить. А вообще... Тебе понравится, когда на тебя смотрят...
   -- Ну, как? Как смотрят?
   -- А так! Представь, что в твой Светлейший дом ввалился гоблин. Ты как на него смотреть будешь? Вот так он на меня и смотрит. Ну, или вот ещё так... У него есть привычка: во время приёма в Верхних покоях, он всё время прохаживается вдоль арок и свои любимые миэли созерцает. Как найдёт среди них сорняк, камнеломку, нос брезгливо морщит, выдирает и вышвыривает. Вот примерно так. Хоть сам в вазу садись. Быстрее отделаешьссся!
   Разговор сам собой иссяк. Нэрнис вспоминал, как на него смотрели Владеющие. Тоже где-то как на сорняк.
   Даэрос давно уже перестал вспоминать прежние обиды. Он их просто хранил. А от неприятных чувств избавлялся при помощи воображения: воплотит мысленно-образно какую-нибудь гадость и -- жить легче. И хотя он сам говорил Нэрнису, что на будущее загадывать не стоит, не мог не думать о так некстати полученной Вести. Вот, если бы брат мог рассказать... Передать Весть. И лучше прямо Повелителю в голову. Ну, на крайний случай в спальню на стены... нанести строгими рунами кратко и ёмко весь их стремящийся к подвигу путь. Некоторые очень повелительные персоны только о цветах думают. А у них тут -- Предел не за горами. А там, между прочим, живут Тёмные эльфы. Или, точнее -- существуют, добывают чёрные тарлы для людишек, которые говорят на орочьем. Отррребье! Нет, если бы они жили за Пределом и деться им было некуда, он бы их не осуждал. Но они же упрямо стремились обратно! С золотом. Вот составить бы отчёт... Так, чтобы все были потрясены стройностью изложения и ясностью мысли -- ничего лишнего, только суровые факты и тяжкие испытания. Он бы смог... Ну, например, зачем писать, как он вёз Нэрниса в тачке? Это -- их личное. А вот маскарад -- да, это стоило обрисовать. Или, вот -- Пелли. Ну, кому надо знать про её обмороки? Другое дело -- Бескорыстная Дева. Воительница Вайола... не стоит расписывать её нелепый доспех. А происхождение и её Мать Оплодотворительницу -- непременно. Айшак, опять-таки. О! Ну, до чего же смирно себя ведёт! Так, как будто понял: прикинься несчастным лошаком и не целуйся с эльфами... с эльфом, без спроса. Прелесть ушастая. Или, взять Расти. Незачем позорить мальчика в исторических трудах. У ребёнка просто неуёмное чувство, как говорит Нэрнис, "самоутверждения". А теперь он -- разведчик при двух командирах. Тоже, кстати, нелёгкая задача. Всегда проще принимать решения самому, чем бегать за приказами. Сульс... Сульс, он и есть Сульс. Что с него взять? Разве что про его живопись рассказать. Вот это было бы убийственно. Повелителю Амалиросу явно не хватает какой-нибудь его картины для полного счастья. Скопировать бы и поместить в качестве иллюстраций. Левый от камина портрет был особенно хорошшшш! Этот подошёл бы Амалиросу в спальню. А правый с чудовищем, морда которого взнуздана и заперта на амбарный замок -- в Зал Совета.
   Даэрос веселился, мысленно размещая творения Сульса в самых посещаемых местах Подгорных и Верхних чертогов. Красссота! А ещё... ещё он написал бы какой у него потрясающий Светлый брат. И про бой в лесу. И про песню. И закончил бы это промежуточное на их пути повествование стихами с посвящением Повелителю лично. Да!
   Дивитесь, горные Чертоги,
   На наш нелёгкий славный путь.
   А ты, миэли-недотроги,
   С утра полить не позабудь.
   Нам на пути встают преграды,
   Нас ждут опасные враги.
   А ты срывай с груди награды,
   Встав поутру не с той ноги.
   Играй! Легка твоя победа --
   Травить беспомощных червей.
   Мой брат уделал птицееда.
   Так кто из вас двоих сильней?!
   Записать надо будет. Чтобы не забыть.
  
   Великая Чаша была заполнена до отказа жадными до зрелищ подданными. Амалирос ещё раз сосредоточился: не забыл ли он что-нибудь? Вроде нет. Оба бесценных полотна Нальиса он всё-таки снял со стен и бережно уложил на кровать в спальне, прикрыв покрывалом. Больше ни о чём не стоило думать и беспокоиться. Выползни не простят невнимания. Первый уже хлестал по прутьям клетки так, что нефраль был готов погнуться.
   Повелитель Тёмных обнажённый по пояс и натёртый ореховым маслом вышел на дно Чаши. Народ восторженно рукоплескал. Эхо неслось по Чертогам, грозя обрушить стены.
   Девы Тёмных разместились в верхних рядах -- им незачем видеть бой вблизи. Только Элермэ как почти-посол и как Вестница, сидела среди мужчин. Исильмэ, конечно же, не пришла. Ей такие страсти теперь были совсем ни к чему. Морнин Аль Манриль стремился к ней. Это даже было заметно. Сидел и стремился. Поэтому Элермэ решила его не беспокоить и спросить разъяснений у второго родственника:
   -- Дядя Нарвис, а зачем масло? Эту тварь и так сложно схватить. Она даже на вид -- скользкая.
   -- Элермэ, милая, тут дело выбора. Выползня ухватить сложно. Но и выползню зажать хвостом скользкого бойца тоже сложно. У Повелителя будет шанс вывернуться из кольца.
   -- Хорош! Да? -- Элермэ не могла не признать, что Повелитель Тёмных смотрится очень даже эффектно.
   -- Ну, что ты, это же примитивная и злобная тварь. Помесь змеи и ящерицы, только очень большая. -- Нарвис как раз пытался рассмотреть насколько большой был выползень за решёткой.
   -- А что будет, если он проиграет? -- Светлая всё ещё не понимала, как можно допускать подобные сражения. Ходили слухи, что Владыка Тиалас иногда истребляет озёрных гидр. Но подданных на эти мероприятия не приглашали и слухи о том, что Владыка тоже предпочитает действовать вручную, так и оставались слухами.
   Нарвис был удивлён: его племянница всё ещё подозревала, что у Тёмных может быть сострадание к выползням:
   -- Как это, что будет, если проиграет? Смерть, конечно!
   -- И подданные это допустят? Ни одного лучника даже нет на всякий случай!
   -- Прости, я думал, что ты про выползня спросила. Это, знаешь ли, Тёмные забавы. Видишь, по рядам снуют Тёмные? Ставки принимают.
   -- Как?! Против своего Повелителя тоже ставят? И он знает?
   -- Конечно, Повелитель Амалирос знает, а после боя ещё и узнаёт подробности. Узнаёт и... "не похвалит". Если победа будет за ним. А если нет -- Дома тех, кто поставил на выползня, невиданно обогатятся.
   -- Это -- чудовищно. Зачем ему так рисковать?
   -- Моя дорогая будущая Посланница! Учись! В смысле, учитывай! Это потрясающе простая и массовая проверка верности в Тёмном стиле. Азарт вскрывает все тайные помыслы. Те Тёмные, которые ставят против Амалироса знают, чем рискуют. Принимающие ставки непременно доложат кто, сколько и на кого поставил. Это -- общеизвестно. Так что, каждый действует на свой страх и риск. Такая вот Тёмная забава: совместить азартное с полезным, показать свою силу и развлечься. Ах, да -- ещё честь и доблесть. Амалирос может Силой размазать выползня по Чаше тонким слоем. Но это не в правилах поединка. Если он испугается и дрогнет, то спасёт таким образом себе жизнь, но при этом покроет своё имя позором. Его подданные небезосновательно уверены, что Амалирос лучше умрёт, чем так опозорится. Струсивший Повелитель, это знаешь ли... не слишком хорошо. Так что у всех, кто ставит против Амалироса есть надежда, что однажды какой-нибудь выползень его всё-таки убьёт.
   -- Но, это значит, что некоторые подданные фактически выставляют на бой вместо себя выползня! Трусливо.
   -- Не совсем. Четыре сотни лет в горных выработках за ставку против Амалироса -- не очень мало. -- Аль Арвиль считал, что даже слишком много, но не спешил расстраивать племянницу такими подробностями. Похоже, из двух выползней ей больше понравился тот, который был в масле. Она прямо-таки кипела от возмущения:
   -- Всё равно. Подлость какая! Лучше смерть!
   -- Смерть... Если бы наказанием была смерть, то никто бы не поставил на этого зверя. Я имею в виду выползня. А изничтожать такое количество подданных "зря" -- совершенно бессмысленно. Они будут искать тарлы и приносить пользу. Это их выбор.
   -- Дядя, Вы мыслите как Тёмный.
   -- Нет, дорогая. Я только доношу до тебя их точку зрения. К нам идут. Ты на кого поставишь? Не хочешь... пять сотен лет бесконечной прополки?! -- Аль Арвиль всего лишь хотел пошутить, но тут же об этом пожалел. -- Элермэ, что ты делаешь? Ожерелье матери! Оставь хотя бы кольцо. Девчонка! На кого хоть поставила?
   -- Это моё дело, дядя. -- Элермэ скрестила руки на груди и гордо задрала подбородок.
   Такую позу Нарвис Аль Арвиль видел уже не раз. Брат Далиес, отец Элермэ, вёл себя именно так, когда собирался упрямо отстаивать свои принципы. Оставалось надеяться, что дочь не во всём копирует отца. Далиес зачастую отстаивал эти самые принципы себе во вред.
   Повелитель Ар Ниэль Арк Каэль дал знак. Голоса в Чаше стихли. Решётка поползла вверх. Выползень, как водится, немедленно попытался пролезть снизу, поэтому не сразу сообразил разогнуться. Удар хвостом пришёлся на пустое место. Амалирос взвился в воздух. Бой начался.
   Элермэ видела маленькую по сравнению с выползнем фигуру на дне Чаши. Намазанный маслом торс бойца отливал алым в свете факелов. Первые две атаки она пережила, сжав кулаки. А потом просто закрыла глаза. Смотреть на такую забаву Светлая была не в силах. Она и поставила-то из расчёта: "Чтобы им всем было стыдно". Судя по радостным, но чаще горестным воплям разочарования, большая часть зрителей утратила всякий стыд. Давно и надолго.
   Амалирос был доволен. Давно надо было так размяться. Проигравшие, не дожидаясь подачи списков, уже выстраивались у левого выхода из Чаши. Правильно, что зря время тянуть? Честнейшие, принимающие ставки всё равно не согласятся на подкуп. За попытку подкупа -- смерть. Амалирос швырнул на пол полотенце и накинул плащ. В этих поединках его устраивало всё, кроме одного: масло въедалось в кожу и приходилось три дня отмываться до прежней благородной белизны. Но, несмотря на такие неприятные мелочи, замечательное настроение Повелителя не спешило проходить. Поводы для этого находились сами собой: рёбра остались целы, и это было совсем не плохо. Быстро выскользнул из колец. "Мастер!" -- Амалирос решил, что иногда надо и самого себя похвалить. Впереди было не менее приятное занятие: прочтение второго списка ставок. Зачастую самые щедрые оказывались просто несколько ловчее тех, кто ставил против него -- усыпляли бдительность, готовя очередной заговор. Самые умные делали средние ставки, самые жадные делали вид, что их дела совсем плохи, и они отдают последний мелкий тарл. Другими словами -- верить всё равно никому не следовало. Далее по плану вечера значилась церемония прощания с некоторыми подданными на долгие годы. Или как Амалирос её для себя именовал "Акт избавления от дураков". Половину своих не-любителей он и так знал, конечно, но иногда случались и приятные неожиданности.
   Повелитель появился на верхнем ребре Чаши во всём блеске. Никакого торса -- одни сплошные фалды и складки. Плащ стелился, подметая пол, распущенные волосы сливались с белой тканью плаща. Вообще-то Ар Ниэль Арк Каэль предпочитал в одежде чёрный цвет. Но иногда, когда он чувствовал себя самым могучим победителем на свете, он изменял привычке и пугал подданных белоснежным одеянием, вырядившись в стиле "Озёрный Владыка Тиалас".
   В первых рядах проигравших стоял Ар Птиэль. Это как раз и была та самая приятная неожиданность. Не очень умным Ар Птиэль был и раньше, но такой мелкой попытки отомстить Повелитель от него не ожидал. Вместе с несостоявшимся женихом Исильмэ Ар Ктэль ещё полутора сотням недальновидных сородичей предстояло набираться ума, где поглубже.
   Амалирос шёл в свои покои почти умиротворённый и разворачивал на ходу второй, более длинный список. Ничего особо интересного там не должно было быть, но к его удивлению всё-таки нашлось. Он, конечно, себя ценил и любил, но пока ни разу не пересчитывал стоимость своей персоны в высокохудожественных ценностях разных там Светлых Домов. Но всё равно было приятно. Светлая Вестница даже выигрыш не взяла! Амалирос немедленно задумался, что бы это значило, и испортил себе удовольствие: она действовала как Посол, это был политический ход или что? Глупцы, идущие к глубинным выработкам даже не подозревали, как отвратительно быть Повелителем.
   -- Ар Намэль! Эти драгоценности выкупить. Выигрыш -- в мои покои. Быстро!
   Амалирос ничего не забывал. Ни плохого, ни хорошего, ни просто нужного. Со Светлой Посланницы надо было потребовать отчёт о попытках послать Весть. Можно будет совместить нужное с приятным -- отчёт и демонстрацию справедливости и щедрости.
   Верхние покои встретили Повелителя встревоженными голосами. Голоса Послов, срывающийся голосок Светлой Вестницы, Ар Гаэля, который должен был принести малый список, и Младшего Разведчика, одного из ушедших в новый проход. С Разведчиками всё было более-менее понятно: Амалирос велел их немедленно по возвращении направить к нему в Покои. Но остальная возбуждённо гомонящая компания означала, что что-то случилось. Что могло случиться Ар Ниэль Арк Каэль догадывался -- опять новые дыры. Что может быть хуже такой жизни, когда совершенно не представляешь, когда ожидать новых неприятностей?
   Оказалось, что может быть кое-что и похуже. Амалирос застыл как вкопанный. Единый Создатель! Все стены, даже поверх новой кладки были испещрены рунами. Убористо, но -- крупными. Его подданные и Аль Манриль с ними, то задирали головы к потолку, то сползали к полу. Они яростно спорили, где начало ценного текста. На него, Амалироса, даже внимания не обратили. Более того! Морнин Аль Манриль совсем забыл бояться и потребовал срочно открыть спальню Повелителя. Всё это сборище решило, что начало и конец текста, скорее всего -- там! Ар Ниэль Арк Каэль отвлёкся от Светлых и Тёмных, глянул на стену рядом с дверью и сказал:
   -- Орки с ней... со спальней... Что это?
   Между столбцами рун на манер шпалер разместились рисунки к написанному. Высеченные в камне, они смотрелись как картины на человеческих на надгробиях. Любой покойник перевернулся бы в гробу, если бы у него на могиле стоял камень с такой рожей. Каждая морда была страшнее выползня. Тот, кто это сделал, знал не только его тонкий вкус и тягу к живописи, но и нежную ранимую натуру. "Даэроссс!" -- Амалирос влетел в свою спальню уже понимая, что он там увидит.
   Действительно, текст начинался с левой стены, выходил за дверь, бежал по стенам малого зала и снова заворачивал в спальню, чтобы закончиться на правой стене. Куски текста были поделены, как страницы в книге. А между ними -- картинки. Особенно мерзопакостной была та, что разместилась напротив изящного ложа, застеленного чёрным шёлком. Повелитель бессильно опустился на кровать и услышал, как что-то хрустнуло... Он подскочил и сдёрнул покрывало. Слава Создателю, картины Нальиса остались целы, только одна рама с уголка скололась. Арк Каэль так и стоял в обнимку с шедеврами, пока вся компания Светлых и Тёмных изучала... Сам он внимательно изучал стихи на правой стене, которыми заканчивалась вся эта писанина с дикими иллюстрациями. "Так кто из вас двоих сильней?!".
   -- Ну, попадисссь ты мне только Полусветлое чудовище! Это я, Повелитель, травлю беспомощных червей? Посссмотрим, как ты сам с ними справишься, рифмоплёт! -- Амалирос почувствовал себя отвратительно. Он даже не знал, а чувствует ли он себя вообще? Такая наглость во всех проявлениях! А зачитавшиеся увлеклись настолько, что совершенно не понимали и не учитывали: резкие перепады настроения Повелителя гораздо хуже, чем редкие припадки радости.
   Ар Намэль явился очень вовремя. Секретарь напомнил тем самым, что среди охающих и бормочущих -- Дева. Амалирос напомнил себе о сдержанности. Картины Нальиса следовало положить обратно и сделать вид, что всё в порядке. Пришлось напрячься и принять гордый и невозмутимый вид. От картинок его, конечно, мутило. И он задал себе обычный в трудных ситуациях вопрос: "Вот, Тиалас, что бы сделал?". Решение немедленно было найдено. Правда, оно никогда не терялось и всегда было одинаковым:
   -- Ар Намэль! Бочку настойки на багрянке и кубки! Быстро!
   Ночь заползла в Верхние покои. Свечи и факелы освещали стены. На столе теснились кубки. Эльфы сновали от стола к стенам и обратно. Амалирос "сновал" вместе со всеми:
   -- Это где? Где про тарлы написано? Ах, вот... Да-да, доказательно. Невероятно! Опять эта жуткая картина! Читать же неприятно. Зачем было дополнять доклад такими подробностями? Зачем вообще было его именно здесь писать? На полу не мог написать что ли? Немедленно позвать представителей Торговых Домов. Будить! У нас сделка с кланом Секиры и Кирки. Сведения об этой Воительнице надо использовать. И айшаков купить для пробы. Пару. Морнин, Вы уже переписываете? Картинки -- не надо. Да Вы и не сможете. Никто не сможет. Ар Намэль, уже вернулись? Немедленно поднять Старейших Знающих, нам нужны специалисты по орочьему. Они ещё должны помнить, у береговых или у степных кланов был этот... говор с придыханием. Волоките хоть в исподнем! Я что, должен объяссснять, что такое государственная важность? Вы себе представляете, сколько эльфов из разных Домов ушло к Синим Горам в надежде на неплохой заработок? Подданные, что вы набились тут как салат в бочонок? Некоторых из вас я терпеть не могу, но защищать обязан, пока на измене Правящщщему Дому не поймаю! Ар Дэль, не дёргаетесь! Ар Намэль, напишите приказ: Старшего Разведчика Ар Туэля наградить... -- Амалирос окинул взглядом настенный "доклад" о Тёмных эльфах в человеческих подвалах и соотнёс с расчётами длины коридора. -- Наградить посмертно! И Младшего Ар Нитэля -- тоже. И принесите ещё багрянки. Сколько же вас тут! Морнин, у Вас есть хоть какая-нибудь светлая мысль, как Ваш сын это делает? Где Элермэ? Ах, вот Вы, Прекраснейшая. Кстати, это -- Ваше. И не отказывайтесь! Польщён Вашей ставкой, весьма. А кто и как может "уделать" птицееда и кто кому червяк беззащщщитный, это мы потом посмотрим. В Чаше. Когда решим насущные проблемы.
   -- А может быть Повелитель Амалирос, Вы сможете принять во внимание этот доклад и оценить заслуги? -- Элермэ ожидала, что Даэроса и Нэрниса наградят как-нибудь по-другому, а не страшным выползнем.
   -- Это Вы о чём? Заслуг пока нет -- только сведения. И почему Вы просите за этого совершенно незнакомого Вам сына Дома Ар Ктэль?
   -- Но он же пусть и сводный, но всё-таки мой брат! -- Светлая не понимала, как можно не учитывать родственные связи.
   -- Ах, брат! Быстро же он родственниками обзаводится. И поэтому Вы его защищаете?
   -- Но Вы же тоже собираетесь защищать своих подданных, даже если не знакомы с ними лично!
   -- Да! Да, я не знаю тех, кто родился за Пределом, но уже намерен защищать. И, если надо -- спасать. Как и Вы -- Даэроса. Вы отвратительно логичны, моя дорогая. Только Вы упустили маленький нюанс: я могу себе позволить не спасать тех, кто мне не нравится. Потому что я кто? Напомнить?
   Элермэ уже поняла, что Девы могут не опасаться быть растерзанными, и потому рискнула:
   -- Душитель младенцев!
   -- Я? Я -- душитель младенцев? Ну, знаете ли! Ах, да, я же сам говорил, что они -- дети... Ну, ладно... Только не надо рыдать. Мне, конечно, не сложно подставить своё надёжное плечо, чтобы Вам было удобнее плакать. Рыдайте в своё удовольствие. Всегда рад. То есть, прости Создатель! Вы меня запутали! Выпейте багрянки. И постарайтесь тоже совершить маленький подвиг. Передайте Весть любому из Ваших братьев: идти дальше. И специально для самого наглого младенца следующее: "Пиши на пол! Четыре плиты слева от шестой внешней арки. Руны -- мельче! Сульсу краски не давать! Доклад -- ежедневно!". Не вздрагивайте так, это я не ему кричу... это эмоции. Морнин, оставляем Вас продолжать тяжкий труд, дописывайте. Всем остальным -- в Лазурный Зал. Срочный Малый Совет!
   Амалирос добрался до ложа только к утру. Голова слегка кружилась. Хотелось убедить себя, что всё это был сон, дурной сон. И этот потомок двух Домов, который сочиняет непочтительные стихи и рушит всё, что создавалось тысячелетиями, походя, да ещё и на расстоянии -- тоже сон. Повелитель Тёмных эльфов судорожно вздохнул. Со стены на него нагло пялился предок некоего Нофера Руалона. Выпученные как у удавленника глаза поблёскивали чёрным камнем. Один глаз так и вовсе хитро сполз на щёку и, казалось, подмигивал в неясном свете утра: "На том свете выспишься". Мелкий выползень Даэрос именно эту "картину" сделал барельефом в одну четверть. Ребёнок? Ну, тогда слишком злопамятный. Амалирос закрыл глаза и пожелал себе не просыпаться.
  
   Нэрнис проснулся среди ночи. Брат, как обычно дремал в полглаза. Светлый подёргал его за рукав и позвал за собой. Эльфы скользнули в темноту леса.
   -- Даэр! Весть!
   -- Опять?!
   -- Мы идём дальше. Приказ твоего Повелителя. Твой доклад прочитали и велели...
   Даэрос упёрся спиной в сосновый ствол. Нэрнис сообщил всё, что передала Элермэ:
   -- ... Сульсу красок не давать! Доклад каждый день! Как это, а? Как ты это сделал?
   -- Нэрьо! Я... как увидишь, что я вдруг решил помечтать, бей по голове. Не стесняйся. Ну, что ты приплясываешь как Расти? Ещё что-нибудь?
   -- Да! Поздравляю! Даэр, я тебя поздравляю! Твои Отец и Мать заключают Брачный Союз через двадцать пять... уже двадцать четыре дня. И у тебя будет сестра! Даэрос, ну не надо так... Пожалей зубы! Даэрос, немедленно выплюнь, что откусил, и говори, кто твой Отец! -- Нэрнис понимал, что такое сильные чувства на фоне постоянно происходящих неожиданностей, но деревья-то зачем грызть?
   Даэрос отплевался. Действительно, нельзя же вести себя как Айшак и с хрустом перекусывать подобранную по дороге ветку. Ещё неизвестно кто её топтал.
   -- Аль Манриль.
   -- Что Аль Манриль?
   -- Морнин Аль Манриль -- мой отец. Я хотел сказать, да всё как-то было некстати. Камень резной помнишь, который ты у дяди хотел стащить? Это моя Мать вышива... Нэрнис! -- Полутёмный схватился за ушибленное плечо. -- Вайола и то легче по голове приложила! Эй, ты что? -- Светлый истерично всхлипывал. -- Ну вот, сначала драться -- потом рыдать! Хорошо, что ещё у Пеллиэ не научился в обморок падать. Хлюпай тишшше! Все легенды испортишь. Эльфы по ночам в лесу песни поют, а не озёра пополняют. Там, в телегах, между прочим, Свищ не спит. Надо же... сестра! Нет, представляешь? Что же у них там творится? -- Даэрос согнулся пополам и затрясся.
   -- Даэр! У тебя истерика?
   -- Не-эт! Нэрьо! Ты знаешь, где барельеф с портрета? Того, что был в каминном зале Руалона? Повелитель меня убьёт. -- Полутёмный отдышался. -- В его спальне. Прикажет сбить, конечно, этот шедевр, но всё равно...
   -- Не-а! Не убьёт.
   -- Нэрьо, я тебе о нём не всё рассказал. Он, знаешь ли, не просто Тёмный.
   -- Ага. Под землёй -- не просто. А ты туда не лезь! -- Нэрнис нарочито спокойно созерцал луну сквозь вершины сосен. Так и намекал "Ну, спроси, спроси".
   -- Так-так! И что это за Светлая поза "Я тут -- дуб, а вы все -- травка!", а?
   -- Да, так... Я ему могу просто показать кое-что. Хочешь, тебе покажу? Я сегодня потренировался, когда за хворостом ходил. Нетерпелось. До Дрешта ещё целый день, но вдруг я не успею купить горшки для тренировки?
   -- Нэрьо, я устал отгадывать. Ну, давай уже!
   -- Понимаешь ли, брат...
   -- Это ты у меня научилссся! Потом объяснишь. Показывай, чем ты собираешься Сильнейшего удивить. А то удивишь мало и получишь много! Это тебе не шутки.
   Какие уж тут шутки. Ближайшая сосна разлетелась щепками.
   Отплевались.
   -- Нэрьо, я понял. Как птицееда. Но в следующий раз предупреждай, что именно ты собираешься порвать. Костёр разжигаем здесь. Ну, брат, приступим. -- Полутёмный снял кожаный жилет и достал из очередного кармана инструменты. -- Сначала мне!
   Утро было сырым и серым. Нэрнис зевал и ойкал.
   -- Всё, Светлый мой! Вот твоя восемьдесят шестая заноза! И больше так не делай! И, вот ещё что... После того, как я побываю в гостях в Озёрном Краю, а я непременно побываю, ты скажи тому Владеющему, который тебя бездарью обозвал, что если что... я ему быстро сочиню в его покоях шесть окон и четыре двери дополнительно. Что ты так разволновался? И волчью яму ему под кроватью. Не переживай, я себе не представляю это. Пока. Гору помнишь? Я эту гору раньше видел. Да, и спальню Повелителя тоже. Все дети пока маленькие стремятся посмотреть там, где нельзя. И я сегодня тоже, знаешь ли, тренировался. Придумаю что-нибудь в лесу, на земле, а там -- нет ничего. Знакомое место нужно. Или эмоции. Или и то и другое. И знаешь, ты своей сестре не рассказывай про деревья, это -- совет. Если, конечно, ты не хочешь в свободное время лошадям опилки для конюшен производить.
  
  
   Глава 16
  
   Расти разыскал эльфов в лесу по стелящемуся дыму от костра. Похоже, они всю ночь с кем-то сражались. Но это было неважно. Важно, что он наконец-то нашёл, чем произвести впечатление. Мальчишка нёс себя по лесу осторожно, как полный кувшин, боясь расплескать.
   Даэрос посмотрел на Расти -- молчит, глаза круглые. И вдруг ребёнок залопотал на орочьем... Полутёмный подскочил к нему, встряхнул за плечи. Может, это -- морок? Изувечили...
   -- Даэр, Элермэ шлёт Весть... я... -- Нэрнис ничего вокруг не слышал и состояние Расти не оценил.
   Мальчишка прекратил бормотать и вполне разумно заявил:
   -- Не тряси -- забуду. Я надолго не помню. Сбил, уша... господин. Теперь сначала надо...
   -- Ну, вы оба меня доконаете. Расти, погоди-ка! Начнёшь, когда я скажу. Нэрьо, не сбивай нашего разведчика. Получай пока свои вести молча. А теперь я потренируюсь. Расти, начинай, только медленно.
   Что именно вещал способный ребёнок, Даэрос не понимал. Но зато он мог прекрасно себе представить эти звуки, записанные рунами на камне. А там... Знающие разберутся.
   -- Уф! Всё! -- Расти был горд. -- Только я много и надолго запомнить ничего не умею. А на недолго, на спор -- могу! Вот!
   -- Умница! А надолго что-нибудь понятное запоминать можешь? -- Полутёмный сразу же озаботился тем, как такие способности можно получше использовать.
   -- Я только интересное помню. Или совсем непонятное, но недолго. Но непонятное, оно тоже интересное. А ещё про четвёртого на второй телеге вот что: он совсем по-нашему не говорит. Я ж подумал немой он. А это он самый как вонявый говорил, а второй, Свищ который, отвечал. А под дерюгой -- мешки кожаные. Во! Это оно и есть, золото, да? -- Расти вытащил откуда-то из мотни золотую монету гномской чеканки.
   -- Расти, я же тебе говорил, ничего "тянуть" не надо. Они, может быть, и не заметили. Ну, а если у тебя такая монета из штанов выпадет? Кстати, странное место, чтобы прятать.
   -- Ничё не странное! Там у меня место для захоронки есть! Тряпка подшитая. Только я не покажу. Ничё вы не понимаете, остроу... Господа хорошие. Вы чё делаете, когда я тут чешу, а? -- И Расти демонстративно полез рукой в штаны "почесать". -- Во! Отворотили мор... эти, на сторону свернулись! Так и все так. Я почесал, они тоже морды воротят. Ну, и чё делать-то? Я когда еду с телег таскал и утянул. И припрятал!
   -- Нэрьо, ты только послушай этого маленького... Проныру! Это же отведение глаз примитивными методами! Никаких мороков! Перед нами будущий великий... не скажу кто. Может просто не дожить до будущего с такими способностями. Расти, больше ничего не бери, если я тебе не велю! Последний раз предупреждаю. А то...
   -- Что? За ухи оттаскаешь? Или бить будешь?
   -- Расти, отец тебя только бил. Тебе, как маленькому многое сходило с рук. А теперь, ты назначен младшим разведчиком. Рад, да? Только теперь тебе и достанется, как Разведчику. За воровство -- на выработки в нижние уровни. Ты у нас там один такой будешь: с позорным приговором, и единственный человек. Что? Страшно? Кругом вот такие и даже хуже -- подземные убийцы и так глубоко, что не выбраться. А добрых как я, туда не посылают! Не шмыгай носом, всего-то и надо -- не брать чужого. А кого-нибудь "обставить" у тебя случаев будет больше, чем ты думаешь.
   -- Даэр, Весть же! -- Нэрнис опять готов был приплясывать от нетерпения.
   -- Расти, беги к телегам, хворост прихвати по дороге. Мы скоро придём.
  
   Амалирос бодро вскочил с ложа, потянулся, размялся и оглянулся. Сказал "Ах" "Водопаду...", "Чудо!" -- "Ручью..." и "Привет, чудовище!" -- страшному портрету нофера. Перечитал стихотворение Даэроса: "И тебе, калиграфффия, с добрым утром". Ничего не поделаешь -- привычка, а Арк Каэль привык здороваться с картинами, которые украшали стены его личных Покоев.
   За завтраком Повелителя Тёмных эльфов не отпускало ощущение, что он вчера что-то упустил. Что-то весьма важное. Что-то было неправильно. По комнате гулял аромат роз и мешал думать. И как ни странно, думать мешало и весьма хорошее настроение. Прямо-таки -- прекрасное. Такое состояние было противоестественным сразу по многим причинам. Во-первых, вчера было немало выпито настойки на багрянке. Во-вторых, вчера выяснилось, что Даэрос Ар Ктэль -- очень даже сильный Открывающий. В-третьих, этот подданный был наглым и злопамятным. В-четвёртых, стены его личных покоев были вчера окончательно изувечены самовосхваляющими росказнями различных приключений Сына Дома Ар Ктэль и его Светлого брата... А настроение всё равно оставалось хорошим. И это было подозрительно. Раньше у него веселье так не затягивалось.
   На отдельном столике лежала целая кипа прошений "посетить для прочитать лично". Кое-кто собрался прославиться прямо в его спальне. Вчера... Список про "вчера" можно было бы длить и длить. Но что-то же должно было быть таким прекрасным, чтобы сегодня он опять проснулся в противоестественном настроении. Ему подарили новый шедевр Нальиса -- потрясающее произведение искусства. Прекрасно. Вчера он слегка попугал и довёл до слёз одну очень самоуверенную и наглую Светлую Цветочницу. Приятно. Немного стыдно, но от этого было ещё более приятно. Потому что, если стыдно, значит, хорошо довёл. Слегка ныли ребра. Тоже приятно. Приятная усталость после потрясающего боя, это даже более чем замечательно. Некоторые девы, ничего, что Светлые, готовы были заложить за его победу родовые драгоценности... Между прочим, совершенно не зная, чем дело кончится, поскольку ни разу таких схваток не видели. Более чем приятно. Потому, что девы эти юны и глупы, и таких верных политических шагов делать ещё не умеют. Амалирос понял, что всё-таки нашёлся способ получить удовольствие и от этой ставки.
   Вчера он отправил в рудники на встречу кое с кем, как минимум шестерых разумных заговорщиков, кучу сброда и, к счастью, ни одного Открывающего. Но это всё казалось Повелителю Тёмных пустяками по сравнению с тем, что впереди его ждали Запредельные возможности. Причина для затяжной радости нашлась: неизведанное "впереди".
   Для полноты счастья надо было только кое-что подправить и решить. Для начала, следовало предъявить претензии Тиаласу: это их Светлая кровь попортила стены. Значит, и платить ему. Если откажется платить, счёт будет выставлен Дому Ар Ктэль. Оплатить они не смогут. Это означало, что Даэросу придётся соглашаться либо на брак по выбору Амалироса, либо... за Пределом наверняка найдётся что-то ценное. Тарлы... Чёрные тарлы в коронах Озёрных Владык в таком случае обесценятся. Мелочь, но всё равно приятная. А ещё следовало давать мальчишке указания. Нечего позволять малолетнему строить из себя героя. Руководить вызволением Тёмных подданных из-за Предела Амалирос собирался лично.
   Важные решения множились, и одно немедленно тянуло за собой другое. Он решил не стёсывать и не замазывать стихотворение на стене в спальне -- сочтут за слабость. А если объявить произведением искусства, то вполне получится шокировать всех своей непредвзятостью. Новое зарождающееся течение живописи "в стиле Сульса", о котором шептались на совете некоторые подданные, Арк Каэль надумал объявить государственным преступлением. Страшилище в зале Совета рядом с проходом следовало уничтожить немедленно... Он наконец-то нашёл то неправильное, что его беспокоило: посмертно награждённые разведчики в коридоре. Повелитель должен был заботиться о живых подданных, а не хоронить их заживо.
   Амалирос распахнул двери в малый Зал. Ар Намэль уже явился на утренний приём.
   -- Элермэ Аль Арвиль, ко мне, срочно!
   Дева, похоже, была готова к вызову в любой час. Тёмный попытался отыскать в этой готовности хитрую Светлую предупредительность, но к своему удивлению, не смог.
   -- Элермэ, Способнейшая! Вот это удобное кресло -- Ваше. Попытайтесь отправить Весть своему самому доступному брату для менее доступного Даэроса. Требуется немедленно приступить к спасению двух моих верных подданных. Понимаете всю важность? Учтите, что Ваш новый брат ответит за их жизни. Старайтесь. Дайте знак, что у Вас получилось. Я жду!
   Повелитель отправился к крайней арке. Сорняков в вазах не было -- только разноцветные, колючие растения. Пока он размышлял, нельзя ли как-нибудь счесть их сорняками, Светлая Вестница очень старательно выполняла его указания. Но никаких знаков об успешной отправке Вести не потребовалось. А вот что требовалось, так это изобретение чего-то такого, что могло сделать из Полусветлого вернейшего и преданнейшего подданного как можно скорее.
   На полу целыми строчками проступали руны:
   "Я с братом Нэрнисом в лесу. Присоединился младший разведчик Расти. Есть сведения. У мальчика потрясающая память. Он запомнил разговор на орочьем. Сам перевести не могу. Передаю звучание".
   По полу сплошной вязью понеслись письмена. Одна плитка, вторая, третья... даже четырёх не хватило. Амалирос немедленно учёл, что орочья речь в Верхних Покоях, письменно, это -- оскорбление. Тягчайшее. Но... он решил пожертвовать полом. Для дела. Ар Намэль потом непременно расскажет об этой жертве, надо будет только приказать ему молчать.
   "Это всё. Что там у вас ещё случилось?".
   -- Элермэ, передайте: "В Зале Совета коридор. Куда ведёт? В коридоре Ар Туэль и Ар Нитэль. Ушли не менее чем на пять дневных переходов вперёд. Их жизнь и смерть на твоей совести, если она у тебя есть". Нет, последнее, пожалуй, передавать не надо!
   Ответ не замедлил появиться:
   "Проход -- понял. Если проход змеевидный, то он ведёт в подвал одного знакомого мне кабака около Торма. "У Боцмана". Исправлю. Жить будут".
   -- Элермэ, скажите ему: "Проход извивается, через каждые десять шагов поворот". Он, что не знает, что творит? Дальше: "Малыш, береги себя! Ты знаешь, как я ценю жизнь каждого подданного! Все твои заслуги будут вознаграждены! Кстати, твоя брошь очень понравилась моей Матери. Она шлёт тебе восхищение и благодарность. Элермэ попытается послать Весть вечером". Получилось? Ну, вот и всё. Благодарю Вас... Ну, мог бы и не отвечать, десятую плиту изводит... базальт портит...
   "Благодарность Вашей Благородной Матери получил год назад извещением от моей Матери, благодарю за напоминание. Ценность жизни подданных в Вашем исполнении -- несомненна, начиная с жизни Вашего младшего брата. Страшусь вознаграждения. Брачные Обряды не предлагать. Вы это любите. Счёт за стены выставлять не стоит. Не выгнали бы, осознал бы свои возможности после первой дырки. Считаю ущерб перекрытым стоимостью тайного выхода к Торму. Разведчиков уведомлю инструкциями на самом видном месте. Трактир покупать? Сколько предлагать владельцу трактира? Никогда не забуду Ваше Высочайшее напутствие: "Пшёл вон, ублюдок!". Приняли решение: учиться с братом Нэрнисом работать в паре. Думаем, на каком материале и месте учиться? Жду совета от Мудрейшего".
   Это была восхитительная дерзость. Просто небывалая. Но Амалирос хоть и был излишне подозрителен, разум всё-таки не утратил и не признать, что Полусветлый хитёр и расчётлив, не мог. Пришлось пробовать другой способ заронить в душу Даэроса верноподданнические чувства -- прикинуться "своим парнем":
   -- Элермэ, передайте: "Понял, оценил. Потренируйтесь на каком-нибудь озере. За трактир -- четыре сотни золотом. Поднимать до восьми. Боцман должен сломаться на стоимости хорошего корабля. Если он сумасшедший, дозволяю удвоить. Ублюдок, ты мне нравишься!". Простите, Элермэ, это у нас -- личное. Передали? Прекрасно! Вы -- просто бесценный клад. Позвольте коврик из-под Вашего кресла. Я сам, сам. Это не надо, не надо это читать! Дева! Я собирался прикрыть тайные сведения не для того, чтобы их читали. А Ваш новый брат... Ну, надо же! Угрожает. Насмешил. Очень, ну, очень наглый юнец. С братом он, в паре... Сейчас на исходе второго тысячелетия как раз надо начинать бояться наглых мальчишек!...
   -- Повелитель?! -- Элермэ решила отвлечь Амалироса от размышлений о её братьях.
   -- Да, простите, задумался. Вы что-то хотели спросить?
   -- Мой дядя Морнин советовал мне получать информацию из первых рук. Для более верного впечатления. А... отрывочные сведения очень разжигают любопытство. В любом случае, рано или поздно, я услышу нечто о Вашем брате. Может быть...
   -- Понял, понял! -- Амалирос скривился. -- Оба Ваших Объединённых Дома страдают любопытством, нетипичными возможностями и некоторой наглостью. Кто больше, кто меньше. Вы действительно думаете, что мне так нужны эти "в любом случае" и "для верного впечатления"? Дитя, кому Вы голову морочите? Думаете, мне Ваш бледно-серый брат испортил настроение? Ничуть! Кушайте яблочко. У Вас тёмные круги под глазами. Может вчерашней настойки? А я пока Вам поведаю о моём бесценном во всех отношениях брате. Младшем. До вечера у нас много времени, так что перевод этих похабных рун -- успеется. Итак! Ну что... опять?
   Часть стены со вчерашним докладом оплывала как горная лавина в миниатюре. Вертикально. Мелкое каменное крошево горкой осталось на полу, по стене побежали строки:
   "Нет, всё-таки я -- Мастер. И даже в детстве ничего не портил. Мне это претит. Спальня у Вас, конечно, излишне мрачная, но Малый Зал мне всегда нравился. К тому же скоро прибудет Высокий Светлый гость и мне будет неудобно. Я бы даже сказал -- стыдно за Вас. Да и не хотелось бы давать Вам повод попрекать Озёрного Владыку моим Светлым отцом и мной соответственно. Пол пока оставлю. Со стенами сейчас поработаем. Кстати, Элермэ, люблю не глядя! Нэрнис сказал, ты там розы высаживаешь. Прости заранее. Повелитель их терпеть не может. Если он тебя за них не съел, о чём говорят Вести от тебя, значит... он в настроении. Миэли и ральмы -- это его любимые цветы-недотроги. А теперь -- двадцать тактов готовности. Лучше закрыться в спальне. Если за дверью зала кто-нибудь есть, пусть уходят. Отсчёт".
   -- Элермэ! Туда! Быстро. Запритесь! Нет, я в своих покоях прятаться не стану! Не спорить! Заодно посмотрю, на что он способен. Плевал я на ваши Светлые силы. -- Амалирос окончательно почувствовал себя живым. -- Сейчас потягаемся, щенок. Два щенка! Все вон отсюда! Никому не заходить в Верхние покои! Бегом вниз!
   Элермэ закрылась в спальне и даже сжала виски руками, пытаясь послать Весть и предупредить брата. Ничего не помогало. Нэрнис был как за стеной. А в зале выло, свистело, и дико хохотал Амалирос. Кровать, на которую забралась Светлая, трясло. Жуткая тварь на барельефе местами отслаивалась. Картины! Элермэ сняла полотна Нальиса со стены. В зале заскрежетало. Камень стонал и издавал такие звуки, названия которым она не знала. Там оживали и двигались стены. Повелитель Тёмных больше не хохотал. Её братья... её братья -- убийцы!
   Тишина оказалась ещё страшнее звуков. Положив картины на мрачное ложе, Элермэ отправилась к двери. Будь, что будет.
   В зале было... прекрасно. Так прекрасно, что захватывало дух и щемило сердце. До слёз. Стены сверкали полированным камнем. Иногда в них проступали гранёные узоры причудливых форм, стоило лишь посмотреть на гладкую поверхность под другим углом. Призрачные узоры... В узорах сияли белые тарлы. Каждый был центром цветка, глазом зверя... надо было только идти вдоль стен, следя за появляющимся рисунком. Ах! И ещё раз ах! Светлая гадала, кто это придумал, Нэрнис или Даэрос? Вот -- выползень... А на другом узоре воин кидает нож, и тарл сверкает в рукояти. Виноградина -- одна из многих на вьющейся лозе, как капля росы... Невероятно. Даже пыли нигде не было, кроме как на столе, на ковре и на... Амалиросе. Ковёр был целый, а Повелитель Тёмных... драный. Но это уже не казалось важным. Ни одной розы в чашах не осталось, только каменная крошка. Это, наверное, Нэрнис выносил мусор ветром через арки. Он справился! Дядя Нарвис будет счастлив! Чаши тоже поражали новой отделкой. Элермэ всё-таки прослезилась от восхищения.
   Амалирос немедленно отнёс реакцию Светлой Вестницы на счёт волнения, но совершенно неправильно его истолковал:
   -- Элермэ! Не плачьте! Я цел. И как видите, невредим. Сможете передать Весть брату? Сможете? Подождите, смахну пыль с кресла. Передавайте: "Был в зале, следил за работой. Сильно! Но не сильнее меня, мальчики. Красиво. Оценил. Кто идею обозначил? Кто до тарлов дотянулся? За камни -- не в претензии, просто интересно. Сообщите, когда пол ровнять будем? Можно завтра. Специалисты ещё орочий не копировали. Даэрос, работаешь по памяти и брата за собой тянешь? Хорош! А в чужие спальни заглядывать -- неприлично. Даже детям. Я помню, кто мне в постель положил давлёных дохлых бабочек. Маленький шестилетний ублюдок! И ублюдок -- именно поэтому. Вечером оставлю дверь открытой -- крошку выносить. Спать буду в зале. Почисть стенку в спальне, убери эту дрянь. Стишок не трогай -- бодрит и веселит. Не вздумай, даже не пытайся нарисовать мне по стенам этих крылатых тварей -- отправлю на рудники, невзирая на достижения и возможные заслуги. Повстречаешься с моим братом лично, в одной норе. И запомните, оба: Повелители, Озёрный тоже, универсальны. Так что не пугай меня Светлым братом. Даже не пытайся! Вечером пиши за креслом в Зале Совета. Там стражи, мне доложат". Элермэ, Вам нехорошо? Вы устали? А... О! Только бы на стену не залез, писатель! Убью!
   Строки шли по полу к двери:
   "Тарлы тянул Нэрнис с моей помощью. Смерчем. Слишком легко получилось. Не поняли -- почему? Бабочки -- не моя работа. Меня от них тошнит. От давленных -- сразу. Догадываюсь, кто. Вернёмся -- придушу. На разрешение задушить -- надеюсь. Идеи по узорам -- мои. А попробовать испугать очень хочется. Сейчас, брата наведу немножко... сейчас". Старинная ваза, стоявшая на угловом столике, разлетелась пылью. "А вот так? Это называется "Смерть внутри", ну как?".
   -- Элермэ, последнее усилие, прошу Вас. Это важно. Пошлите Весть: "Да! Пробуй, стою у центральной арки. Для полноты картины: на голове пыльный стог, одежда рваная -- оборвали все тарлы. Давай! Начинай!".
   -- Нет, Повелитель! Я... не могу это передать. Не надо!
   -- Надо!
   -- Я не убийца.
   -- Конечно -- нет. Просто наглая Светлая, страшная и...
   Элермэ понимала, что это -- специально, но кто из женщин может стерпеть "страшная". Даже в научных целях. Или в этих, глупых, мужских целях... Да чтоб его разорвало, если сам так хочет!
   И, вроде бы ничего не происходило. Только Повелитель Тёмных сипло дышал сквозь зубы.
   Пол под ногами "ожил". Элермэ прочитала вслух:
   "Всё, хватит. Нэрьо до крови из носа набаловался. Силён. Интересно -- как? Будем думать".
   Амалирос отвернулся от арки и вытер испарину.
   -- Идиоты малолетние. Что тут думать? Я что, ваза, что ли? Элермэ, Ваши братья лучше справляются со сложными задачами, но попадаются на пустяках. Не стоило за меня переживать. Я же не горшок, я сопротивляться могу. Уж не дать в себя залезть-то... В меня! Залезть! Ха! Извращщщенцы! Ну... Не надо так бледнеть!
   Элермэ была зла и очень.
   -- Передала... Идиоты? Все мужчины -- идиоты. Каждый -- по-своему! А некоторые, некоторые ещё и... Вам тут пишут, и под ножкой кресла ещё: "Ладно. Идиоты -- заслуженно. Осознали. Привет Отцу. Всем Отцам. Матери особенно. Пол зачищу вечером. Сто тактов после восхода луны. Сначала зал, потом стены в спальне. Стих -- рано обрадовался, признаю. Элермэ, прости, Нэрьо говорит у тебя истерика. Больше так не будем. Едем дальше. К вечеру будем в Дреште".
   -- Да, Прекраснейшая... и мои извинения, тоже. Не хотел Вас обидеть. Кстати, это самая тихая из всех виденных мной истерик. Примите поздравления. То есть, я прямо-таки, восхищён такой истерикой. А давайте выпьем! Я сейчас запущу сюда Знающих, пусть читают, что следует. А мы в спальне пока выпьем. Не надо делать такие глаза -- дверь будет приоткрыта. Не дождутся! Идёмте! Такие стены надо отпраздновать!
   Амалирос распахнул окованные нефралем двери зала. Как только всё стихло, осмелевшие Тёмные поспешили наверх. Многие сочли, что Светлые всё-таки напали -- видели пылевой смерч, который вырывался из верхних арок.
   Подданные в страхе смотрели на вышедшего к ним Повелителя. Волосы на голове торчали копной, как будто его по полям валяло. Да и пыльный он был такой же. Одежда -- редкая рванина. Ни одного тарла. Царапины -- да где их только не было! Хорошо же его эта Светлая потрепала. Все единодушно решили, что Посланница очень сильна... была. Однако Повелитель не спешил сообщать подробности.
   -- Знающих сюда! Рассказ про За-Предел остался только в копии у Светлого посла Аль Манриля. Найдёте его в Доме Ар Ктэль. Все прошения о прочтении -- к нему. Остальным -- вон отсюда!
   Все переживавшие отправились, куда послали: кто радостный, кто грустный, кто исполнять приказ, кто просто "вон".
   -- Прекраснейшая, как Вас благодарить за картины? Очень непредусмотрительно было с моей стороны их не снять. Очень. Надо же, даже барельеф осыпался... немного. Даже ещё пострашнел. Не думал, что это возможно. Вы, пейте. Нас отвлекли как раз на теме брата. Я не забыл. Для меня это очень, очень волнующая тема. Брат у меня -- заговорщик. Понимаете? Сейчас он на выработках, как и последние, без малого пять сотен лет. Он туда отправился сразу после празднования своего четырёхсотого дня рождения. Решил совместить один праздник с другим -- занять кресло в Зале Совета. Тарлы видели? Я предпочитаю исключительно белые лунные. За моим любимым братом, чьё имя я решил вычеркнуть из истории Правящего Дома, наблюдают специально приставленные стражи. Все тарлы, а он трудится именно на выработке белых, поступают только ко мне. С одной стороны, никто из подданных не сможет похвастать, что ему достались камни лично из шаловливых ручонок моего братца. Это всё-таки -- несколько неприлично. С другой, мне особенно приятно видеть результат его плодотворной работы.
   -- Это жестоко. -- Элермэ с трудом приходила в себя. -- Это чудовищно! Через столько лет не суметь простить!
   -- Ну, Вы просто как моя Драгоценная Мать. Те же слова! Она, как и Вы, полагает, что её маленького сына следует простить и вернуть домой. Его переписку со сторонниками и видеть не хочет. Говорит, что на ребёнка наговаривают. Мол, не может он столько лет... Уверяю -- может. Это у нас -- наследственное. Мы очень много лет можем. Дней через двадцать, когда новые работники прибудут к нижним уровням, мой маленький брат сможет лично поприветствовать некоторых своих друзей. Пусть отчитает их за недальновидность. А оставшиеся на свободе будут регулярно получать его послания. Только после меня, конечно. Я не пропускаю ни одного известия снизу. Так что у меня здесь всё время зреет и плодоносит качественный заговор. Вот, Вы в растениях разбираетесь, насколько я знаю... Могу Вам как существу Светлейшему и добрейшему показать такой рецепт яда -- пальчики оближите. Вы себе даже не представляете, что можно сочинить из шестидесяти невинных цветочков и травок.
   -- Но почему же Вы их всех не отправите на выработки? Сразу. Это Тёмное развлечение? Да?
   -- Нет, разумнейшая. Посадишь одних, он мне других попортит. И опять всю цепочку наблюдателей менять? Нерезонно!
   -- Чем же он так для них хорош?
   -- О! Всё очень просто! Он предложил такую систему правления... Вы ни за что не догадаетесь! Он обещает своим "друзьям", что будет править на благо нашего народа... только первые сто пятьдесят лет!
   -- А потом? -- Элермэ устала соблюдать этикет, завернулась в покрывало и потягивала настойку, забрав с собой на кровать оплетённый глиняный бочонок. -- Если ему надо так мало, зачем он вообще стремится к власти? Это же, обычно, неистребимая страсть. Властолюбцы не отдают "венцов", "корон", "кресел" и "тронов"... Ну, а его сторонникам-то, что надо?
   -- Вот! Это Вы правильно понимаете. Позвольте и мне себе плеснуть. Не хочу спотыкаться через Знающих, они там уже до половины текста доползли... А своим "друзьям" он обещал, что потом каждый Дом будет занимать кресло в Зале Совета по очереди. Очерёдность будет... по жребию. Смех, да и только! Ар Птиэля видели вчера? Ну, да, Вы его не знали. Исключительного качества болван. Кстати, имел виды на Исильмэ. Даже с сыном. Я уж не буду учитывать то, что в таком случае Даэрос непременно погиб бы под каким-нибудь "случайным" обвалом на добыче тарлов. Этот подданный, займи он кресло Повелителя, обвалил бы жизнь всего народа лет за двадцать. Но, это так -- фантазии. Полагаю, что до исполнения обещаний мой брат не дошёл бы. Ни в коем случае! Тут Вы абсолютно правы. Его "друзья" отправились бы вместо него за тарлами. Полагаю, мой маленький брат, как натура немелочная, вполне мог обойтись одним затопленным проходом для них для всех.
   -- Но! Это просто... Не могу поверить. А почему, кстати, его "друзья" на такое развитие событий не рассчитывают?
   -- Он поклялся им именем Единого Создателя.
   -- Но тогда...
   -- Никаких "но", будущая Посланница. Эти мои непослушные подданные сами клялись мне тем же и так же. Но они, наверное, считают, что мы так глубоко, что Создатель не дотянется. Или не заметит. Маленький секрет: лжецы и клятвопреступники сами обманываются чаще других. И ещё: жизнь у них такая нервная! Ну, чем не Проклятие? Кстати, я -- его воплощение. По совместительству -- ночной кошмар и злобный выползень.
   -- Вы? Вы несчастнейшее существо. Вас, получается, тоже коснулось Проклятие! -- Элермэ выпила достаточно, чтобы начинать жалеть всех без разбора.
   -- Нет. От "несчастнейшего" я отказываюсь. А Проклятие... Моя Благороднейшая Мать, не далее как триста тридцать два года назад прокляла меня. Торжественно и сильно. Более я не видел её. Мы не встречаемся. Но я не ощутил изменений в своей жизни ни до, ни после этого акта.
   -- О! Как она несчастна! -- Элермэ не понимала, как можно жить с таким горем.
   -- Совершенно несчастна. Один сын ковыряет камни глубже некуда, второй, то есть я, бессердечный выползень! И это -- прекрасно!
   -- Простите! Но это -- извращение какое-то: Ваша последняя фраза.
   -- Доказать обратное? Как нечего делать, юная моя кувшинка. Первое: заговоры были, есть и будут. Если эта зараза один раз завелась, то она -- хуже плесени на уровне безвоздушных ходов. Второе: предположим, я сдался. Предположим, частично. Разрешаю представить: я демонстрирую горячую любовь Сына к Матери и регулярно бегаю к ней убеждать, обещать, просить прощения и занимаюсь прочими глупостями.
   -- Любовь к матери -- глупости!? -- Элермэ раздумывала, а не выплеснуть ли этому Выползню остатки настойки в лицо? После всех событий терять было точно нечего.
   -- Демонстрируемая, в данных обстоятельствах -- да. Любовь, вообще, в таких обстоятельствах -- слабое место. В это место можно бить. Моя Благородная Мать не прожила бы долго при таком моём поведении. Кстати, открытая дверь в зал... Элермэ, достаточно просто закрыть её на некоторый срок, чтобы Вы вскорости отужинали чем-нибудь отвратительно губительным. Ладно, давайте предположим, что это я съел что-нибудь... несвежее. И вот, меня нет. Нет в Верхних покоях, где я вполне могу понаблюдать за творчеством Ваших братьев, слегка пропылившись, нет и в Нижних Чертогах, где я могу слегка зажать любого подданного между двух стенок и посмотреть в его честные глаза. А есть здесь мой брат. Младший и завистливый. Завистливый потому, что ему достались очень средние способности. Представляете, как при этом упадёт общий уровень защиты? Я же тут ещё и гарантией от Ваших Светлых сил работаю. Кстати, заговорщики в основном тоже -- обделённые полнотой силы. -- Амалирос налил себе ещё багрянки. Светлая уже смотрела на него именно так, как он хотел: с испугом и любопытством одновременно. Оставалось только добавить жутких подробностей, чтобы довести Вестницу до состояния восхищения его силой и мудростью. -- Вариантов развития событий всего два: или братец быстро изведёт своих "друзей"... Или мои верные подданные его не простят и прикончат. Так что, либо Нижние Чертоги станут похожи на кровавое подгорное озеро, либо, что скорее всего, он даже свои сто пятьдесят лет правления не получит. Как не получил один мой дальний родственник. Отец передал мне правление, а этот родственник решил, что со мной он справится потом и начал с Отца. Я ограничил срок правления родственника очень сильно. Моего Отца он убил после рассвета и не дожил до полудня. И поэтому... -- Амалирос нагнулся и зашептал Элермэ на ухо. -- Я не исключаю, что моя Благородная Мать весьма качественно и разумно притворяетссся! Так качественно, что даже я не знаю этого точно!
   -- Налейте ещё! И что же делать? -- Элермэ чувствовала, что от таких Тёмных вывертов у неё в голове завёлся выползень и крутит хвостом.
   -- Ничего, голубица почтовая! Ничего или совсем ничего! Мать вольна заблуждаться, как угодно -- любовь зла. А материнская -- ещё и слепа. Но Мать жива и слава Создателю. Братец работает во благо. Живой, накормленный, под присмотром. Заговорщики дрожат по ночам и плетут сети, в которые время от времени попадаются. Я иногда делаю себе и им щекотно -- выползней душу. И ещё... -- Амалирос опять перешёл на шёпот. -- Я через посредников делаю сам на себя несколько ставок: на скорость победы, на способ удержания, на перелом хребта, а потом в Чаше стараюсь всё это проделать. Чаще всего -- удаётся. Только никому! Это моя государственная тайна! -- Он отстранился и хитро подмигнул. -- А сейчас мы с Вами сидим и тихо напиваемся под бормотание Знающих, которые разбирают каракули Вашего Высокохудожественного брата. Строгая Тёмная красота -- ничего лишнего. Это я про жизнь в целом и стены в частности.
   -- Ой! Какой кошма-а-ар! И, никакого выхода? А? -- Элермэ выпила залпом. Амалирос налил ей ещё.
   -- Никакого выхода. Ни-ка-ко-го! Вывод?
   -- Я сейчас... я плакать буду!
   -- Неправильно! Это -- тоже не выход. А вывод простой: я совершенно избавлен от всяких душевных и моральных страданий. И это -- прекрасно!
   -- У... у меня идея!
   -- Ой, только не это! За такое количество лет все идеи давно кончились. Могу поспорить: Ваша Светлая идея давно вычеркнута из списка. Вот, видите этот перстень? Красивый, правда? Право, мне смешно даже... Если Вы выскажете нечто новое, такое, что я ещё не обдумывал, он -- Ваш. Ну?
   -- Надо спросить у Даэроса!
   -- А... Спросить? У Даэроса? Да... давайте пальчик. Кольцо -- Ваше. Я, конечно, и не подумаю спрашивать совета у этого сочинителя героических историй. Задним умом в докладах все кажутся очччень умными... Но идея -- новая. Ничего подобного мне точно в голову не приходило. По-глупому проспорил. Ну, давайте ещё по глоточку за настенную роспись. Элермэ!? Ну, вот... Стражей сюда! Охранять комнату со спящей Светлой! Тсс! Кто разбудит -- на выработки отправится. Знающие! -- Амалирос орал на подданных шёпотом. -- Закончили переводить? Всем в Зал Совета. Ар Минэль, помогите мне привести себя в порядок.
  
   Отряд двигался к Дрешту тем же порядком. Эльфы поднимали пыль впереди, иногда отъезжали далеко, иногда останавливались, поджидая телеги.
   -- Нэрьо, ты как?
   -- Да, ничего уже. Неплохо проехались, а? Но обидно...
   -- Ну, ты же и так не собирался его убивать?
   -- За ублюдка?! Моего брата назвать...
   -- Ой, ну ты опять закипел как котелок! Тебе что, мало, да? Любой горшок, любая ваза, деревья и... и что-нибудь ещё, вполне себе треснут и порвутся в клочья. Зверь, орк или птицеед -- запросто. Насчёт гномов или гоблинов -- не уверен. Сделать свой смерч внутри чего-нибудь и потом его оттуда вытащить, ты тоже теперь можешь. В паре работать научились. Почти. Нэрьо, ну ты представь себе, как его мотало. А? А тарлы как отрывало!? Ну, тебе же Элермэ передала: стог на голове. Брат, ты просто не понимаешь, как я сожалею, что лично его таким не видел. Это же можно бесконечно вспоминать. Ну, правда, ты же не собирался его прикончить? -- Даэрос с тревогой смотрел на насупленного брата. Нэрнис, который ранним утром светился от собственной значимости, совершенно сник. Отобрали у ребёнка игрушку!
   -- Я бы не смог. Нет, убивать я его не собирался. Чревато различными последствиями. Но поспорить на равных -- хотел. А пришлось сдаваться! Я же думал, что вот сейчас ему... нос на колючку натяну и чихать заставлю. А "обчихался" сам! -- Светлый скомкал испачканную в крови тряпку.
   -- Тогда... мы оба обчихались. Я тоже поторопился стихи писать. -- И Даэрос прочитал то, что значилось на стене спальни его Повелителя. -- И... всё равно, он, конечно, Выползень. Но кое-кого я отловлю. Знаешь, братишка, этот "кое-кто" очень сильно меня в детстве подставил. Я вот сейчас думаю, и неужели я до сих пор жив? За такое можно просто от злости убить, не думая. Я бы убил.
   -- А что такое?
   -- Да так... личное. Да не сопи ты так... Ты бабочек любишь?
   -- Ну, бабочки и бабочки. Летают.
   -- Счастье-то какое! А некоторые их ловят, бегут к тебе и орут: "Ой, посмотри, какая прелесть!"
   -- Ну и что?
   -- Нэрьо, тебе кто больше не нравится: пауки, змеи, мокрицы, вши, блохи, клопы?
   -- Тараканы. Гадость, тьфу!
   -- Вот! Бабочки -- это тараканы с разноцветными крыльями. Ты как-нибудь присмотрись к их брюшшшкам! А теперь представь себе целую постель дохлых, давленых тараканов! Ты покрывало снимаешшшь... или, не глядя, в постель за-ле-за-ешшшь, а там... лежат эти ошлёпки, из брюх всякие их белёсые внутренности вываливаются...
   -- Ой, не надо! Хватит! Бррр!
   -- Ага! А если ты нервный бешеный Тёмный, две тысячи лет никакой личной жизни? И надо же -- не прибил на месте!
   -- Так ты...
   -- Не я! А вот того, кто меня в спальню пустил, чтобы меня там под кроватью застукали, я очччень хорошо помню. Сочтёмся. Кстати, как у тебя с Элермэ так хорошо получается? Зовущие, это же -- редкость! И принимать Весть, тоже не все могут.
   -- Через посредников. Они Весть не переносят, они её выталкивают, как бы избавляются. В заданном направлении. Это только на один сатр можно без посредников. Вот и представь, сколько сатров между нами, и сколько всякой живности пострадало. Не смертельно, конечно. Но, знаешь... что-то сестра за него испугалась, потом разозлилась. Я думал у меня голова треснет! -- Нэрнис всё-таки заулыбался и глаза снова из тёмно-зелёных превратились в ярко-изумрудные. -- Нет, но всё равно, здорово мы вдвоём теперь можем, да? А представь, если не на расстоянии по образу, а напрямую Повелителя твоего как шарррахнуть!
   -- Ой, Нэрьо, не обижайся, но ты как дитя. Что ты к нему привязался -- то убьём, то шарахнем. Где твоё Светлое сострадание? Он же всё-таки живой. Ошмётки твари помнишь?
   -- Но я же просто -- кто кого "продавит", а не на порвать... Ладно, раз он тебе так нужен -- забирай!
   -- Ну, спасибо! -- Даэрос представил себе "забирай" и фыркнул. -- Слышал бы тебя сейчас Выползень... Ну, просто пощадил, добрый Светлый! Я же тебе говорил: мало покажешь -- много получишь. Не на расстоянии... не на расстоянии я бы уже к выработкам шёл, а ты Аль Арвиль... да это же -- "Нападение Светлых"! Кстати, у нас есть ещё одно дело. Сейчас я кое-что новое попробую. Ты там следи за телегами, а я отвлекусь. И Айшака придержи, чтобы не лез. Потом твоя помощь потребуется. Я тебя по памяти направлю, а ты смерч сделаешь в длинном большом объёме. Внутри. С затуханием, как с пылью, понял? Разведчиков будем спасать. Только есть сложность: они как Выползень не смогут спокойно переживать наши местами Светлые усилия. Да и в проходе, который меняется, ещё никто не был. Я тоже. Так что они будут первыми. С некоторыми предосторожностями, конечно. И вот ещё что! Ты тут пока порадуйся, размышляя над одной идеей: мы с тобой не две тысячи лет прожили, как Выползень. Мы только вчера и сегодня в паре потренировались. А уже достижения есть. Понимаешшшь!?
  
   Ар Туэль бежал по коридору. Ар Нитэль следовал за ним по пятам, бился в те же стены, ругался теми же словами, так же сбивал дыхание и считал повороты. Конечно, они -- герои. Кто-то может быть и идёт навстречу смерти. А они бегут. Внезапно Старший разведчик дал команду остановиться.
   -- Я её больше не чувствую. Так как раньше.
   -- Кого?
   -- Там, впереди была пещера. Очень большая. Вчера вечером я совершенно отчётливо понял, что она есть. Огромная подземная пещера. Но не тупиковая. Скорее, как промежуточная в этом проходе. А теперь... как будто она отодвинулась. Знаешь, как во сне. Тебе снилось когда-нибудь, что ты ползёшь по узкой расщелине, а она всё не кончается и не кончается, и твоя цель, до которой уже почти было дотянулся, как будто отодвигается. И так -- до бесконечности... Это -- коридор кошмаров!
   Эхо отразилось от стен, но в нём было новое звучание. Ар Нитэль вздрогнул.
   -- Снилось, Ларгис. Ты прав, эта Светлая Тварь знает, что творит. А сейчас, что ты сейчас чувствуешь?
   -- Впереди конец, друг. Близко. Там -- чья-то сила. Поворотов шесть-восемь. Пошли!
   Ар Туэль осветил проход, разломив новый кристалл. Разведчики достали ножи и отважно шагнули навстречу невидимому врагу. Вскоре эхо многократно отразило от стен:
   "Даэрос! Тварь! Чтоб тебя выползень придушил, Светлое отродье!". Потом были всхлипы, потом злобное рычание и шипение.
   Ар Туэль и Ар Нитэль молча читали "приговор". На гладкой стене тупика, образованного сошедшимися стенами, сверкали в голубоватом свете кристаллов гранёные руны:
   "Ар Туэль и Ар Нитэль, примите мои извинения. Этот коридор сделал я -- Даэрос Ар Ктэль. Совершенно случайно. Так получилось, не глядя. Не имел о его существовании ни малейшего понятия, пока Повелитель не велел вам помочь. Помогаю на расстоянии, так что возможны некоторые побочные эффекты. Заранее прошу учесть и не обижаться. Вы будете первыми, кто попал в изменяемый коридор. Сможете рассмотреть процесс изнутри и рассказать потомкам. Надеюсь, это вас утешит.
   Вам задание от Повелителя. Запомните его, эта стена здесь долго стоять не будет. Как только мой Светлый брат, в паре с которым я работаю, нащупает что-нибудь крупнее мокрицы по моей наводке, то есть вас, то мы сразу начнём вам помогать, и я уберу стену.
   Коридор ведёт в сторону Торма в трактир "У Боцмана", точнее, в подвал трактира. Вам следует купить трактир, заключив договор. Четыреста золотом, поднимать до восьмисот, можно удвоить. Совет от меня: за эту развалину больше двух сотен вряд ли кто попросит. Экономить Повелитель любит. Это -- намёк.
   Прочитав это послание, вам следует уйти назад на пять-шесть поворотов. Не дальше и не ближе. А то я не сориентируюсь, где вы есть. То, что мы вас нащупали, поймёте сразу. Я начну спрямлять коридор за этой стеной. Как всё стихнет, бегите сюда обратно. Уберу стенку, буду спрямлять проход позади вас. И всё что на вас есть закрепите, привяжите, возьмите в зубы. Не бросайте ничего на пол! Пол должен быть чистым!
   Поздравляю первопроходцев тайного хода! Тёмные вас не забудут! Светлые обзавидуются!
   Кстати, у Барза пиво -- дрянь, а вот извинь -- лучший на побережье.
   С уважением и состраданием, Даэрос Ар Ктэль.
   Мой Светлый брат Нэрнис Аль Арвиль присоединяется и сострадает".
   Разведчики прочитали послание дважды. Как в этот проход попадут Светлые силы, они не очень поняли. Но сообразили, что от Полусветлого всего можно ожидать. Письмо в камне было выполнено изящно и имело рамку с геометрическим узором. А в конце наглый писатель присовокупил цветочную зарисовку в Светлом стиле -- букетик, перевязанный ленточкой. Издевался. Оставалось ещё раскрасить это чудо нежными красками и плеваться.
   Они только собрались перечитывать в третий раз и приступать к обмену мнениями и проклятиям в адрес этого Полусветлого, как за стеной вздохнул камень Прохода. Сначала несмело, потом всё громче подгорные породы стонали, изгибаясь. Такое разведчики раньше слышали лишь издали, когда Открывающие, получив их сведения, шли прокладывать новые ходы. Но никто из них, да и прочих Тёмных, не подходил близко к работающим Сильным.
   Ар Туэль очнулся первым. Он рванул младшего за собой, и они помчались отсчитывать повороты обратно. Остановились между шестым и пятым, стали осматривать свои сумки. Всё было и так надёжно закреплено. Они же разведчики, а не дети. А взять что-нибудь в зубы очень хотелось. Звук в коридоре сошёл с ума и немилосердно терзал тонкий слух Тёмных.
   Наконец всё стихло. Эхо замирало где-то позади. Ларгис ощутил на щеке нежное касание воздуха. Пещера впереди вновь приблизилась в его сознании. Похоже, что тупик с письмом действительно исчез. И тут взревело сзади. Немедленно захотелось бежать сломя голову вперёд, пока до них не добрался Силой работающий за спиной Открывающий. И неважно, что его самого там не было. Нечто неумолимо к ним приближалось. Ар Туэль вспомнил: "Сразу, как стихнет...", понял, что они запоздали и, толкнув младшего, понёсся вперёд.
   Воздушный поток ударил в спину, сбил с ног и поволок по полу. Сопротивляться было бесполезно, цепляться -- не за что. Воздух, закрутившись в смерч, то приподнимал над полом, то швырял их вниз. Ларгис, который раньше проклинал качку поворотов, позабыл все проклятия. Его вертело и крутило так, что он перестал понимать, где верх, а где низ. Сила потока нарастала, вращение усиливалось. Вскоре Старший Разведчик понял, что летит, закручиваясь в полёте, как правильно брошенное копьё. Младшего он догнал в воздухе. Их слепило, скрутило и переплело. Иногда впереди на краткий миг мерцал призрачный свет. Они, так же вращаясь, пролетели через огромный зал пещеры. Где-то был выход наверх, через который и проникал луч света. Здесь поток чуть ослабел, как будто запутался. Их проволокло по водной глади подземного озера, промелькнули с бешеной скоростью стволы известковых натёков, и опять -- понесло к стене, в которой зияла открытая пасть продолжения коридора.
   Ларгис позорно орал, отдавшись на милость ужаса грядущей смерти. Гарнис Ар Нитэль не отставал от старшего и орал так же громко. Смерч нёс их прямиком на стену. Эльфы -- не птицы и вписаться самостоятельно в провал коридора они никак не могли. Невероятная, но отвратительно Светлая Сила, отвесив разведчикам мягкого пинка, придала нужное направление, казалось в последний момент, втолкнула их в чёрную пасть прохода и поволокла дальше.
   Счёт времени исчез. Ритмические удары сменились дрожью. Ощущения были настолько запредельными, что желудок Ар Туэля сам забыл о своём существовании. Ларгис даже не ощутил, когда давление Силы и воздуха стало ослабевать. Он лишь отметил краем сознания, что они больше не вертятся в воздухе, их тащило по полу. Всё так же, в обнимку, они и замерли на гладком осклизлом камне.
   Отлепились. Отползли. Почти отдышались и поняли... Осклизлым был не пол. Это они сами были покрыты тем, что пахло дурно. Очень дурно. Конечно, их слегка ещё и протащило по воде в пещере. Зато теперь стало понятно, почему "пол должен быть чистым!" Все, что было на полу, поднялось в воздух и летело вместе с ними, нагнав и перемазав.
   -- Убью-у-у! -- Взревел Ларгис.
   -- Медленно... только медленно. -- Простонал Ар Нитэль. -- Друг, мы найдём его и прикончим. Не убивай его сам. Поделисссь.
  
   Расти, завернув в очередной раз на петляющем тракте, наконец, увидел обоих эльфов. Они замерли в сёдлах. Черенок был спокоен, даже Айшак не дёргался и только Чалый под Тёмным заметно вздрагивал. Поскольку впереди виднелся только новый поворот, было совершенно непонятно, на что они там уставились. "Чисто истуканы какие", подумал Проныра. И, как будто услышав его, Тёмный дёрнул головой и обернулся. Он увидел первую телегу и тронул брата за плечо. Эльфы снова послали коней вперёд и вскоре скрылись за поворотом.
   -- Ну, как думаешь, Нэрьо?! Хорошо получилось? Ты их всё время чувствовал?
   -- Среди сплошного камня -- жуть у вас какая-то мёртвая -- двух живых не чувствовать сложно. Живы. Наверное, даже не побились. Я хорошо гасил -- встречным потоком. Что-то там было такое... замкнутое. Я оттуда смерч вытянул. Но ты, брат, силён! Тащить Силу на такое расстояние! У меня такое ощущение, что ты меня самого там таскал... Впечатлён! Даэр, мы с тобой можем... Горы двигать! А?!
   -- Лучше не надо. Ты мне такое не говори! А то... Нет, я гору не сдвину, но трогать-то зачем? Лавины и камнепады -- страшная вещь. Я себя, конечно, контролирую. Но вдруг ты такую идею красивую подкинешь, что я задумаюсь... Надо всё-таки в новом проходе воздушные ходы сделать, а то будет труба трубой. И много чего ещё. Боковые ответвления с гротами для отдыха нужны. Источники -- это надо на месте самому смотреть. Стоки продумать. Перегородки и засадные коридоры. Соединительные ходы между ними. Ловушки -- непременно. А то не тайный проход, а открытая дорога. Иди кто хочешь! Работать и работать. И хорошо бы вместо трактира замок поставить. Значит, нужно подставное лицо... Нофер Руалон не откажется от такого места, как считаешь? Хотя нет. Нофер -- это Вайола, а Вайола -- это гномы. Рискованно. А вот Пеллиэ! Она теперь девица из благородной семьи. Вполне имеет право на замок. Точно!
   -- Даэр... Знаешь, один Замок на месте бывшего трактира уже есть. Давай, ты не будешь принимать решение сейчас, и действовать немедленно. Сначала переговорим с Пелли. Пусть она решит сама. У нас впереди ещё Запретный лес.
  
   Барз растянулся под стойкой. Трактир качало как в хороший шторм. С потолка сыпалась пыль, крошка, какие-то опилки. Из подвала доносились страшные завывающие звуки. Рамы вылетели. Воздух со свистом устремлялся к закрытым створкам его "трюма" и уже сорвал их, унеся вниз. Мощным потоком вихрь врывался с улицы в окно и улетал в подвал.
   Наконец шторм стих. Боцман прислушался к наступившей тишине. Всё было мирно, пусто, как всегда. Даже птицы за окном щебетали. Только петух орал не своим голосом и куры квохтали как-то странно. Трактирщик пошёл к окну, хрустя осколками бутылок, черепками кувшинов, остатками тарелок и мисок. Вывороченная рама валялась почти у двери. Кажется, гости заявили о скором приходе. Барз похвалил себя за то, что остался в живых. Был бы на его месте не он, старый просоленный боцман, видавший и шторма и бури, а какой-нибудь сухопутный слюнтяй, умер бы от страха.
   За окном была та же мирная, тихая картина. Ни ветерка, ни облачка. Мирно валялись доски. Лёжа на боку, тихо покоилась, разметав гнилую обрешётку, крыша бывшего курятника. Сам курятник распахнул своё нутро небу, развалившись на все четыре стены. Ощипанные петух и куры, мирно переговаривались, доживая последние мгновения. И резать не надо. Плавно кружились опадающие с небес перья и пух. Сельская тишина... спокойная старость. Надо было только проверить, не задуло ли в трюме корабельный фонарь.
   Разведчики еле переставляли ноги по коридору. Ларгис поддерживал младшего. Мерцающий впереди свет был всё ближе и ближе.
   -- Держись, друг. Скоро -- конец пути. Но не наш конец! Мы найдём его. Найдём и отомстим. Страшно отомстим.
   -- Да, Ларгис. Да, друг... Но медленно... Медленно отомстим. Не давай ему быстро отмучиться, командир.
   -- Ещё немного. Осталось совсем немного, Гарнис.
   Арка выхода мерцала в свете примитивного фонаря витым многогранным узором. Ар Туэль оглядел это великолепие и заскрежетал зубами. Он всё-таки издевается! Использовать Силу для украшений и не подумать о самых простых нуждах! А на выходе в подвал... стояли человек и бочонок. Человек был растрёпан, на лице у него застыла улыбка сумасшедшего лицедея. В руках безумный старик держал лампу на подвесе. Днище огромной бочки было исписано корявыми белыми рунами. "Лутшая карабельная кухня", напрягшись, прочёл Ар Туэль и прислонился к стене. "Только не корабль!" -- мелькнула последняя мысль перед тем, как он сложился пополам.
   Барз стоял, по-хозяйски положив руку на бочку. Так он чувствовал себя увереннее. Пустая бочка для моряка это иногда -- сама жизнь. А сегодня как раз произошло оно -- сухопутное кораблекрушение. Трактирщик обнимал свою спасительницу, чтобы не утонуть в бурном море жизни. Он уже устал так стоять, когда дыра, сверкавшая теперь резными узорами, ожила далёкими голосами. Один голос стонал, второй хрипел. Когда они приблизились, Барз разобрал, что говорят на неизвестном ему языке. Тёмные. Он невольно вытянулся, как на поверке перед капитаном. И вот, они вышли на свет его фонаря. Страшные. С чёрными глазами и такими же кругами под ними. Смердящие отбросами, стекающими с сосулек слипшихся волос, в грязной видавшей виды одежде. Они тоже пережили этот шторм. Но только где-то в трюме. И это был не лучший трюм. Поэтому, когда сначала один, а потом второй Тёмный "перегнулись через борт", Барз ничуть не удивился. Что взять с сухопутных крыс... То есть с пассажиров. Гостей. Помогать надо. Совсем же обессилили.
   Боцман не терпел грязи на палубе, поэтому не мог позволить тащить всякие нечистоты наверх. Нет, это конечно, правильно, что один из господ попытался зарезать его коротким ножом. Но куда ж этому измученному сообразить, что Барз не просто так пытается стащить с него тряпки, в которые превратилась рубаха. Зато второй сначала было хотел кинуться, а потом смекнул и стал раздеваться сам. Тут и первый проморгался. Гости переговорили между собой, и дело пошло на лад.
   Трактирщик собрал тряпьё в старый мешок, перекинул через плечо ремни с походными сумками гостей и полез по лестнице первым -- нечего голым господам смотреть в... след. На свету Тёмные морщились и щурились. Хорошо, что он им объяснил жестами, что сапоги надо одеть обратно, а то бы ноги порезали. Из бочки для воды они обливались, визжа, как дети. Да, тихо у него тут. Никого нет -- ни одного корабля на горизонте. Кругом только зелёное море травы, да опасные чёрные скалы старого леса на горизонте. А пресной-то водичке всякий радуется. Разве он, старый моряк, никогда не видел, как пьют спасённые, засунув голову в бочонок? Видел и не раз. И надо бы принести бедолагам прикрыться. А то ветром охватит -- до горячки недалеко. И непременно дать горячительного. А еду потом.
   Ар Туэль и Ар Нитэль сидели за столом у окна и наблюдали жизнь людей. Она была странной. Следовало выполнить приказ и купить этот "дом". И для этого надо было присмотреться к хозяину. Поэтому общались они пока на Тёмном наречии и решали, что делать дальше. Во дворе трактира, похоже, тоже погулял воздушный поток. Но хозяин заведения не выглядел при этом ни расстроенным, ни напуганным. Напротив, вёл себя несуетливо, держался с достоинством, нисколько не смутился их видом -- ни первоначальным, ни последующим, ни нынешним, как будто так и надо. Он спокойно сходил в подвал, спокойно принёс большую глиняную бутыль, налил в деревянные стаканчики дурнопахнущую жидкость и жестом показал, что надо сделать. Сделали. Нутро обожгло огнём. Хозяин налил ещё и так же жестом показал, что возражений не потерпит. И всё же добавил вслух: "Надо! Когда так потреплет да по морю поносит -- надо!". И откуда он знал, что их носило как по морю? Очень загадочный человек.
   Загадочный человек ушёл во двор. Ларгис закинул конец простыни на плечо, положил ногу на ногу и спросил:
   -- Ну, что думаешь, Гарнис? Вот этот старик отдаст трактир за две или три сотни? Смотри, кур уже ощипал... лихо он топором им головы рубит. Ножа не испугался. Нас давно ждал. А давай ещё этой настойки выпьем.
   -- Ларгис, друг! Если он не согласится, значит Даэроссс, мерзкий выползень, слизняк пещерный... задумал какую-то пакость. Обман. И это ему тоже зачтётся. У нас есть ещё возможность до восьми сотен и удвоить.
   -- Давай сначала отдохнём. Поедим. А потом переговорим с этим... Барзом. -- Старший Разведчик уже почти пришёл в себя.
   -- Да! А сейчас можно поговорить о чём-нибудь приятном. -- Младший был с ним согласен, но ещё не отошёл от шока. -- Мы, слава Создателю, живы. И я бы теперь хотел обсудить право на очерёдность мести. Я готов уступить командиру. Но, Ларгис, как друг... так, чтобы он всё чувствовал, а? Когда моя очередь настанет! Обещаешь?
   -- Гарнис. Выпей ещё. Эта настойка, конечно грубая, но прочищает мозги. Знаешь, о чём я подумал? Нас с тобой хорошо головой приложило. И вымотало до почти полной бессознательности. Мы с тобой сейчас обсуждаем, как убить кого? Какого Даэроса?
   -- Даэроса Ар Ктэль, конечно.
   -- Ты всё-таки её выпей. Того Даэроса, который просто Даэрос. Или того Открывающего, который в одиночку... случайно... открыл коридор из Зала... вот сюда. А потом -- выровнял. А потом... нас вышвырнул? Неприятно признавать, но мне кажется, что убивать такого Открывающего сложно. Видишь шрам? Я прикончил выползня. Наш Повелитель душит их руками для забавы. А Открывающие, когда встречаются с ними в новых коридорах... Знаешь, как ведут себя потревоженные в пещерах выползни? О-о! Так вот, они их Силой по стенкам размазывают, поскольку не настроены развлекаться. Пей!
   -- Значит... значит он ускользнёт?
   -- Ну... Во-первых, этот коридор -- дело государственной важности. Он нам, чей приказ передал? Вот! А это значит, что? Что разрешение его прикончить, или попытаться хотя бы, надо спрашивать у кого? Я вижу, ты понял. Но давай посмотрим на это с другой стороны. Открывающим он стал недавно, так? Но очень и очень сильным и необычным. Значит, он неопытный. Извинения он принёс. Жаль, что этой стенки с посланием больше нет, но всё же. Вышвырнул он нас тоже... не со зла. Зато -- быстро. Кстати, о том, на что мы были похожи, никто кроме нас и вот этого Барза не знает. И ещё, мы -- разведчики, друг. Никто нам лёгких коридоров не обещал. И путями слизней ползали, и в помёте никшей валялись, а было совсем худо -- и мокриц ели. Ты ел мокриц? Ну, твоё счастье, что нет. А я однажды так выдохся и застрял в одном лазе, что... Ну, ладно. Вот ты мне скажи, если бы щенок хорошей гончей сгрыз твой сапог и нагадил сверху, ты бы его стал убивать?
   -- Нет, щенка бы не стал! Ладно, раз так, пожалеем его... как щенка! И придётся признать, щенок обещает вырасти в... ну, определённо во что-то ценное. Как разведчики и воины, мы должны учитывать государственные интересы. Такую тварь, как Даэрос, натравить на врага -- одно удовольствие! Выпьем за наши победы!
   Барз вернулся из кухни с поджаристой курицей уже к концу бутыли. Хорошо, что он хоть сухарей, которых у него всегда был запас, оставил голодным Тёмным. Все сгрызли. И надо ещё бутыль принести. Согрелись, значит. Вот и хорошо. Интересно, они две каюты потребуют или одну.
   -- А... Благородные господа...
   -- Что тебе Барз!? Не видишь, мы как раз занялись этой замечательной птицей. Потом поговорим! -- Ларгис вонзил зубы в куриную ногу и с урчанием втянул сок. Всё-таки жизнь -- просто прекрасная штука. Иногда.
   -- Так я насчёт кают...
   -- Насчёт чего? -- Гарнис присмотрелся к трактирщику. -- А мы сейчас где?
   -- Это... -- Барз тряхнул головой, огляделся и... хлопнул себя ладонью по лбу. -- Совсем я сегодня что-то с мысли сбился! Это ж полное разорение... Это как же?
   -- Всё будет оплачено. А этот трактир мы покупаем! Назови цену. Садись сюда и думай! -- Ларгис указал на лавку.
   Команды Барз понимал и исполнял по въевшейся в самое нутро привычке. Но это была последняя дурная мысль о капитанах в этот день -- трактирщик очнулся. Цена -- это деньги. Деньги за то, чтобы покинуть это проклятое место. И как можно быстрее. И как можно дальше. У Тёмных тут какие-то свои делишки. Значит, ему наконец-то повезло. А ещё Тёмные и ему плеснули. За свой счёт. Неплохие, в сущности, существа.
   Потом пришла вдова, пирожки и запеканка. Потом странно торговались. Барз утверждал, что эта "позорная хибара и медного не стоит". Эльфы настаивали, что "такому хорошему человеку -- позорно предлагать гроши". Потом Насти унесла стирать их тряпки и ругалась, обзывая всех пьяницами. Потом подписывали бумаги. Барз помнил, что теперь, то есть, немножко погодя, он сможет купить таверну на берегу. И один корабль. Или вместо всего этого -- флотилию рыбачьих баркасов. Потом он рассказывал про бури и шторма. Потом разучивали сигналы боцманской дудки. Тёмные свистели без дудки. Получилось. Барз зачислил на свой корабль какого-то Ларгиса юнгой. Потом таскали с Насти гостей наверх. Потом Насти куда-то тащила его самого и попрекала связкой окровавленных кур. Потом она плакала, а он утешал. Потом решили уйти вместе. Кажется, он предложил... что-то предложил. Но Насти была счастлива и отстала от него. Она осталась на ночь -- мыть, убирать, стирать и готовить. Всё-таки женщины на корабле -- зло. Но на суше... Какая суша без них обойдётся? И кому нужна, вообще, суша без женщин?
  
   Вайола нервно мерила шагами синюю комнату.
   -- Ты Пеллиэ, не соединяешь звуки. А ты соединяй. Вот неумёхи. Кто же так шагает? А? -- Воительница временами поглядывала в окно. Гарнизоном руководил нофер Руалон: сидел, обмахиваясь веткой рябины, и вяло реагировал на происходящее. "Никакой бодрости не может придать этим увальням! Тут с кнутом надо, а он...". -- Пеллиэ, ты замешивай руны как тесто. Не знаю, как ещё объяснить! Ну, постарайся.
   Пелли очень старалась.
   -- Сы-вой-сы-ты-ва золь-ных шы-ла-мов... Вайола! А что это такое?
   -- Ну... это потом спросим у кого-нибудь. Короче, подруга, читай дальше. Неважно, что это. Научишься, будешь читать, что нравится! Ой, я их сейчас...
   -- Нет, нет! Останься. Вот: по-лу-че-ни-е ки-лин-кера по мо-кы-ро-му сы-по-со-бу. А о чём я читаю, а?
   -- Не "килинкер", а "клинкер". Про производство шихты для раствора. Пеллиэ, мы же вчера название разобрали. Это очень умная книга! С ней замок можно построить! В замке главное что? Качественная кладка. А остальное -- требуха. Были бы стены. Читай! Вдруг, пригодится?
   К счастью для Пелли, Воительница не имела никакого понятия о том, что навыки по строительству могут очень-очень скоро пригодиться её Благородной Подруге.
   Даэрос учёл совет брата -- подождать с Замком на месте трактира. Но решение принял. А сдвинуть Тёмного с места, даже если он Тёмный наполовину, весьма сложно. У него в воображении, тщательно контролируемом, уже возносились к небу башни. Он непременно поможет с самим основанием стен. В их наличии в недалёком будущем он не сомневался.
   Даэрос Ар Ктэль вздохнул. "Всё-таки, я больше Тёмный. Чтобы они там себе не думали. И бабочки там, или тля, а за "ублюдка", ты мне ответишшшь! Выползень! Когда-нибудь..."
   Дорога последний раз вильнула. Впереди мерцал вечерними огнями Дрешт.
  
  
   Глава 17
  
   Назвать Бенору могучей и полноводной рекой ни у кого язык бы не повернулся. Она зарождалась в предгорьях Запретного леса, выныривая из-под камней сотнями ручейков, соединялась в речушки и несла свои воды к Рассветному морю, собирая по дороге притоки. Буйный и вечно грохочущий валунами Керх присоединялся к ней справа, прыгая по порогам и грозя прикончить каждого, кто решит добраться до Дрешта по его неспокойным водам. Ниже Дрешта Бенора заглатывала Сангу, а ещё дальше -- Пенрит.
   Дрешт, поделённый Бенорой на две почти равные части, мог бы стать преуспевающим городом, если бы не дурной характер реки, которая становилась судоходной только на тридцать -- тридцать пять дней в году.
   Пальдас стоявший там, где Бенора впадала в море, в зависимости от её желания становился то речным городом, то временным морским портом, то прокисающей лужей. Жители Пальдаса в незапамятные времена прекратили строить причалы -- изменчивая Бенора могла в любой год разлиться так, как ей было угодно. Во время разлива они выходили на своих лодках в море, подбирали торговый народ с борта на борт и спешили вверх по реке в Дрешт. Перевозчики миновали распухшее разлившееся русло, в другое время обильно поросшее травой, потом, почти пересыхавшие к этому времени Пенрит и Сангу, и непременно благословляли горный Керх, который своими водами давал им возможность изрядно заработать. Но, спаси Создатель, задержаться с возвращением. Если Бенора обмелеет, то придётся сидеть на своей увязшей в иле лодке до следующей воды.
   Река не собиралась делать одолжение для жителей Восточной части империи и взваливать на свои берега города больше или лучше Дрешта.
   По размеру город превосходил знаменитую Малерну чуть ли не вдвое и тоже был поделен рекой. Но на этом его преимущества и сходства с удачливым портом заканчивались.
   Вид на Дрешт с холмов впечатлял -- особенно вечером, когда в городе зажигали уличные факелы, свечи в допоздна открытых лавках и масляные светильники у порога каждого дома. Так Дрешт праздновал приход большой воды, которая вымоет все нечистоты из грязного русла Беноры, приведёт купцов с товарами из Западной части Империи, соберёт со всех окрестных городишек и сёл народ на большой торг. В остальное время года город был мрачен по ночам, несуетлив днём и ничем от прочих окраинных городов не отличался.
   Отряд прибыл в Дрешт как раз в те дни, когда его второе название "Город огней" опять стало правдой. Город кипел жизнью, бурлил даже на окраинах и уже был забит до отказа разнообразными жителями Империи: людьми, гномами, гоблинами и даже орками. Не исключено, что где-то здесь были и гости с Объединённого Архипелага, которые бывало нет-нет, да и наведывались в Дрешт. Местные жители охотно тратили нажитое за год. Просто некуда было его больше тратить, да и негде.
   Все, кто вёз товары морем уже разместились по постоялым дворам, все кто собирался на торг давно прибыли, поэтому появление ещё одного запоздавшего обоза с Западной стороны никого особенно не удивило -- всегда кто-нибудь да опаздывает.
   Даэрос решил не тратить время даром и остановиться на ближайшем, первом попавшемся постоялом дворе. Петлять по узким улочкам Дрешта было совершенно незачем. Да и до восхода луны оставалось не так уж много времени. Плащеносцы и вовсе не собирались задерживаться в самом городе. Эльфы мысленно поблагодарили покойного птицееда за задранного мерина, а иначе пришлось бы следить за телегами, пробираясь по малоизвестным огородам.
   Как ни упрашивал Расти на последней стоянке отпустить его с за-Предельными людьми, Даэрос не соглашался. Эти люди, не гнавшие мальчишку с телеги, однако же, не собирались приглашать его в компанию на весь дальнейший путь. А напрашиваться и настаивать Тёмный ему очень хорошо запретил: шипел, ругался и обещал "сглазить". Зато младший разведчик получил задание -- доехать с плащеносцами до того места, где они остановятся и пригнать обратно Пегаша. Возницы и на это-то согласись с неохотой. И путь, мол, неблизкий, и мальчонка поедет ночью. На что Нэрнис удивлённо изогнул бровь и подвёл черту под затянувшимся прощанием:
   -- Не вижу причины это обсуждать. Наш слуга поедет с вами, переночует на конюшне и рано утром поедет обратно верхом. Расти, видишь эту вывеску? Это постоялый двор "У Блиса". Запомнил? Если заплутаешь на обратном пути, спросишь: западная окраина, "У Блиса". Всё ясно? Если здесь нет комнат, тебе скажут, куда мы отправились.
   Из ворот двора вышел Даэрос, который ходил на разведку по части комнат и кухни. Лицо у него было... Нэрнис даже забыл опустить бровь. Такое лицо у Полутёмного означало, что он опять увидел или нечто загадочное или нечто странное.
   -- Вы ещё здесь? Замечательно! Сульс, поедешь с ними. Так будет спокойнее -- мало ли что случится? Или жеребец буянить начнёт, или лихие люди на дороге встретятся. Переночуешь с Расти. Надеюсь, вы окажете нам такую ответную любезность. -- Голос Тёмного убийцы птицееда совершенно не предполагал отрицательного ответа. Да и как откажешь, когда он не только их всех спас, но и помог добраться до города: дал лошадь. -- Здесь только одна комната. Нам придётся ночевать вместе, Светлый. Сульс, Расти, ждём вас завтра утром. И чем раньше, тем лучше. Мы намерены ехать дальше сразу, как поедим. Задержитесь -- останетесь без кормёжки. Всё!
   Подбежавший слуга подхватил под уздцы Чалого и Черенка. Айшака Даэрос взялся провожать в конюшню сам. Эльфы вошли в ворота. Из-за крепкого бревенчатого забора виднелась вихрастая голова Расти, который забрался верхом на Пегаша. Он обернулся и подмигнул Полутёмному: мол, не боись, ушастый, я спать не буду. Следом за Расти проплыли над забором голова и плечи Сульса. Оружейник опять разговаривал со Свищом. Похоже, скучать в дороге они не будут.
   На конюшне их ожидала проблема -- светло-серая кобылка была совсем не против знакомства с Чалым. Даэрос не умел петь как Нэрнис, да и результат этого пения на жеребце как-то не сказался. Чудо, что они не встретили по дороге ни одной кобылы, а то летать бы брату дальше и выше. Чалого кое-как загнали в денник, а с Айшаком Полутёмный договаривался как умел -- обещал много вкусных яблок, временами грозил кулаком, то шипел, то почти ворковал. Айшак ничего не понял. То ли он опять виноват, то ли этот "жеребец" просто спятил. Но когда его обожаемый новый хозяин расчесал ему гриву и чёлку, а напоследок поцеловал прямо в храп, он долбанул стенку денника копытом и решил, что теперь ему всё можно.
   Нэрнис, привалившись плечом к косяку, наблюдал за этой странной церемонией.
   -- Даэр! Ты его совсем запутал. Видишь, как хитро косит глазами? Надо предупредить здешнего хозяина, что все проблемы этой ночи мы оплатим. И Чалый что-то уж очень волнуется.
   -- Хозяина предупредим. А Чалый унюхал кобылу. Что я тут, по-твоему, делаю? Видишь, вон та -- в яблоках. Возблагодари Cоздателя, что всё так удачно сложилось и она уже в стойле. Ох, чувствую, Айшак такого соседства не переживёт. Ну, ладно, пошли. Когда войдём в общий зал, не дёргайся, сразу предупреждаю.
   -- А что там? А? Опять что-то такое загадочное?
   Полутёмный ухмыльнулся:
   -- Ага. Загадочное дальше некуда. Везёт нам с тобой, братец!
   Даэрос перебросил свой ценный кофр на другое плечо и первым покинул конюшню. Айшак жалобно заржал вслед. Полутёмный вздохнул:
   -- Нэрьо, вот, возьми мой мешок и иди в зал. Нам должны были за угловым столом уже накрыть. А я сейчас. По-быстрому... Ты иди, иди. А то, знаешь, начнёт тебе Элермэ Весть передавать, а к нам конюхи не вовремя прибегут. Сейчас я эту небольшую проблему с жеребцами по-другому решу.
   Нэрнис вошёл в зал трактира, и чуть было, не поздоровался. Он уже почти кивнул, но вовремя вспомнил, что их старые знакомые не знают, насколько они знакомы с Сорэадом-первым и его слугой. За центральным столом сидели гномы. Мастер Гвалин, собственной персоной, его брат Твалин и некий неизвестный бородач. Похоже, того мастера, чьего совета спрашивал Гвалин, он оставил как самого разумного в Малерне. И как же они их обогнали? Нэрнис задумался, пытаясь решить этот вопрос. Гномы удивлённо косились на него. Он удивлённо косился на гномов. И эта перестрелка глазами продолжалась бы ещё долго, но вернулся взмыленный Даэрос, и гномы перенесли всё внимание на него.
   -- Даэр, как они тут оказались?
   -- Морем из Малерны и потом вверх по реке. Нэрьо, они же отправили проводника с птицеедом по суше следить. А сами сидят, ждут новостей, не свернули ли плащеносцы с тракта...
   Не успел Даэрос распробовать местное вино, как слуга принёс эльфам жбан пива.
   -- От Подгорных Мастеров -- знакомому и уважаемому Благородному Ювелиру. Так велели сказать. -- Слуга поклонился и убежал.
   Теперь уже никак невозможно было делать вид, что кто-то кого-то не узнал. Мастер Гвалин -- не та фигура, чтобы его не узнавать. Ювелирам особенно. Даэрос правильно понял намёк -- ему предстоит пить эту кислятину в знак уважения. Слуга-растяпа, принёс только жбан и ни одной кружки. Народу в зале битком, пока ещё его обратно дозовёшься! А время-то идёт. Значит, придётся оказывать уважение по-полной -- прямо из жбана.
   Гномы внимательно наблюдали. Спустя довольно продолжительное для Даэроса время они восторженно застучали кружками об свой стол. Весь зал затих, наблюдая, как беловолосый эльф, тоже, кстати, достопримечательность, присосался к жбану и безотрывно пил.
   Даэрос пил и уговаривал себя на каждый глоток "во спасение брата и его желудка, а то нежной светлой кувшинке тоже хлебнуть придётся". Хорошо хоть жбан не большой -- на пять кружек, не больше. Главное -- правильно дышать, выпуская излишки воздуха через нос. Выказав просто потрясающее уважение, Полутёмный с грохотом опустил жбан на стол дном кверху. Зал восторженно выдохнул. В конце концов, улестить главу именно этого клана -- удача для любого ювелира. Да и не так-то это сложно при должной тренировке. Другое дело, что гномы об этой тренировке не имели ни малейшего понятия. Даэрос решил, что он не жадный, и обязательно закажет гномам извинь. В каждом из Мастеров уже и так находилось кружек по пять-шесть тёмного пива. Вот и посмотрим... на результат.
   Мастер Гвалин действовал по давно установившейся традиции: эльф, не эльф, но за почёт надо благодарить. Гном встал, огладил бороду, поклонился с достоинством и тронулся к эльфам. Именно тронулся. Глава гранильщиков был так могуч и массивен, что "тронулся" и "водрузился" были более удачными названиями для его движений. Вот и на лавку к их столу он именно водрузился.
   Нэрнис изображал из себя наивного Светлого, который радуется каждому мгновению, тарелкам, кружкам, гномам, в общем, чему ни попадя. Сочетание радостной улыбки с удивлённым взглядом говорило каждому: дитя только что глаза на мир распахнуло, удивляйте дальше.
   Даэрос, как знаток культурного обхождения с гномами начал пространную речь. Нэрнис только диву давался. Это сколько же надо упомянуть, а? И древность рода, и искусство самого Мастера -- слов на тридцать витиеватых восхвалений, и достоинство тех гномов, что остались за своим столом... Ага, это форма приглашения за стол такая! И длину бород и густоту этих бород, и все украшения в этих бородах... Он даже вставил вполне искренне своё "О!", когда Даэрос дошёл до "бровей, сравнимых по пышности с усами, теряющимися в густых бородах Великих Мастеров". Нэрнис ещё продолжал выстраивать в воображении эту дикую картину бровей, спускающихся к усам и далее вниз по описанию брата, когда Мастер Гвалин начал ответную речь. Два других гнома уже поспешили присоединиться к главе клана и слышали, по крайней мере, половину хвалебных слов в его честь. Глава гильдии гранильщиков попытался не ударить в грязь лицом и ответить не менее длинной "песней". Впечатление слегка смазывал слуга, которого радостный трактирщик отправил перетаскивать блюда гномов за стол к эльфам. Вот, когда надо -- не дозовёшься, вроде как все заняты. Но стоит только хозяину заметить опустевший стол, так слуги берутся прямо из воздуха!
   Но вопреки всем тем, кто пытался испортить красоту момента, Нэрнис сидел, слушал и гордился братом. Даэрос оказался "прекрасноруким", "всем гномам известным", "красоту созидающим", "нефралеволосым" -- главное не захохотать -- "остроглазым", "любящим камень" и прочее, и прочее, и прочее. Когда Мастер Гвалин выдохся и хлебнул из кружки, Полутёмный приступил к делу -- сразу и впечатляюще. То есть стал морочить голову правдой в его исполнении.
   -- Не подскажет ли Мастер Гвалин, прибывший в этот отдалённый город по одному ему ведомому делу, до которого эльфам нет никакого дела, где нам следует искать Достойных Мастеров из клана Секиры и Кирки?
   Глава клана гранильщиков не ожидал такой невероятной причины визита в Дрешт двух эльфов. И ясно заявленное невмешательство в их гномские дела оценил. Но любопытство гнома от этого не убавилось -- наоборот.
   -- А что нужно Мастеру Ювелиру от клана воинов?
   -- Этого, Мастер Гвалин, я Вам рассказать не могу. Семейное дело клана. Клана гномов. И даже, несмотря на то, что Клан Секиры и Кирки пока ничего не знает об этом деле... с моей стороны, равно как и со стороны всех эльфов, было бы совершенно неделикатно упоминать о содержании причины нашего спешного визита.
   Невиданно, неслыханно, таинственно и загадочно. Глава клана гранильщиков заглянул в пустую кружку. Эльф тут же подлил ему из бутыли. Гном потянул носом воздух -- извинь. И не плохой. Крякнул и выпил. Младшие члены клана последовали его примеру.
   -- А вот, местные гранильщики могут подсказать! -- Мастер Гвалин махнул рукой двум гномам, которые тихо сидели в тёмном углу. Рядом с Главой клана им пребывать не полагалось по статусу.
   Пока они степенно шли к столу, к Мастеру подбежал запыхавшийся гоблин. Обычно гоблинов использовали на разгрузке товара. Но Даэрос, да и Нэрнис, прекрасно знали, чего здесь ждут гномы. Новостей о телегах. И, кажется, им только что эти новости доставили. Мастер Гвалин затеребил бороду. Затеребил сразу после ухода гоблина. Два младших мастера ответили на вопрос Главы Клана и удалились обратно за свой стол.
   -- Наши Мастера говорят, что члены клана Секиры и Кирки проживают на второй Поречной улице. Если Вам это о чём-то говорит. -- Мастер был напряжён и подозрителен.
   -- Совершенно ни о чём не говорит. -- Полутёмный был спокоен и расслаблен. -- Мы не знаем Дрешта и завтра собираемся покинуть этот... муравейник, как только вернутся наши слуги. Могу ли я попросить почтенных младших мастеров о любезности -- передать послание?
   Даэрос, да и гномы, знали, что послание по семейным делам, равно как и любое другое, не будет вскрыто. Заодно гномам давали возможность убедиться, что некое известие действительно существует.
   -- Ну, конечно! -- Мастер Гвалин слегка расслабился, о чём говорило лёгкое колыхание бороды на опавшем животе. -- С радостью!
   Даэрос залез под рубашку в свою многокарманную безрукавку и выложил на стол свиток в запечатанном кожаном футляре.
   -- Благодарю! Это весьма облегчит наш и без того затянувшийся путь. Всегда буду рад оказать ответную услугу Вашему клану.
   Мастер Гвалин ухватился за возможность задать вопрос и шагнул прямиком в сети, расставленные Полутёмным "нефралеволосым" братом Нэрниса. Сам Светлый даже причмокнул от удовольствия, что было отнесено всеми на счёт извиня. "Ловко плетёт, хитромудрый!"
   -- А отчего же путь эльфов, которые славятся своей быстротой во всём, кроме искусной работы, посмел затянуться?
   -- О! Это рассказ на ещё один кувшин! Позвольте Вас угостить, Мастер Гвалин!
   Даэрос поведал с некоторыми сокращениями их славный путь, начиная со встречи с парой "Проводник-птицеед". Нэрнис только вставлял: "мерзкая тварь", "отвратительное создание", "несчастное животное". Он даже не сразу понял, что речь зашла о нём самом.
   -- Так кто же прикончил это пакостное создание не всегда подвластное приказам? -- Твалин, брат Главы клана задал вопрос и заслужил гневный взгляд старшего. Эльфы, конечно, мастера рассказывать, но не стоит забывать за рассказом о почтении и первым лезть с вопросами.
   -- Мой брат. Это он! -- кивнул Даэрос в сторону Светлого. -- Изничтожил тварь.
   Вся компания уставилась на Нэрниса, который продолжал изображать из себя невинное, слегка пьяное растение. Этакий зеленоглазый хмель, обвившийся вокруг кувшина. Пришлось очнуться:
   -- А? Ну, да! Это я её... хлопнул. Показать как?
   -- Нет, Нэрьо...
   -- О да, великий воин! Да! Покажи нам! Покажи славную битву. Мы заплатим! Тарл! -- Мастер Гвалин выложил на стол розовый тарл.
   Нэрнис хихикнул. Это был тот самый тарл с его плаща. Видимо, Мастер всё-таки купил первый камень из ожидавшейся крупной партии. Интересно, носил ли он его с собой по той же нужде, что и Аль Арвиль? Даэрос оценил предложение, как достойное. А этот полный смысла тарл следовало оправить и преподнести брату в виде кольца. На память.
   Гномы, а видимо все жители тёмных глубин были азартны и охочи до зрелищ, недоумевали: как этот эльф покажет убийство птицееда, если по близости больше ни одного нет? Или, Спаси Создатель, есть?
   -- Нэрьо, только аккуратно. Выбери что-нибудь... что-то такое, что не вызовет подозрений. Вот тот бочонок пива на стойке подойдёт. Пусть все думают, что его трясли и оно было слишком тёплым. Только подожди, когда никого рядом не будет.
   Гномы с недоумением смотрели на немаленький, почти десятикружечный жбан, который недавно принесли с ледника и готовились разливать по кружкам. Нэрнис прыснул:
   -- Сейчас будет весело! Кого обольём? А... всех! -- Он тряхнул высоко подвязанными в хвост волосами и стал похож не на растение, а на шкодливого кота. -- На счёт "два"!
   Бочонок разлетелся на крупные щепки. Всем бывшим поблизости досталось пива в виде хлопьев пены. Ползала утиралось. Пена, опадая, растекалась по посетителям.
   -- Только тссс! -- Нэрнис развеселился и Даэрос понял, что кувшин у него надо отнимать. Ещё пара стаканчиков извиня, и брат начнёт "хлопать" бочонки задаром. А времени до восхода луны было совсем мало.
   Полутёмный весьма натурально подавил зевок.
   -- Завтра слуги пригонят жеребца, и мы поедем дальше. А теперь, мы вынуждены будем удалиться, как бы нам не была приятна компания достойных высокочтимых гномов. После такого усилия мой брат нуждается в длительном отдыхе и покое. И, вот ещё что! -- Даэрос оглядел притихших и побледневших бородачей. -- Я очень надеюсь, что вы не станете рассказывать о способностях моего брата всем и каждому. Вы видели редкостное проявление его дара.
   Нэрнис даже слегка обиделся. Из него, способного и сильного сделали какого-то слабака. Как в сказках о волшебниках, которые напрягаются до вздутых жил, а потом лежат и умирают два дня к ряду! Весь эффект испортил, Тёмный напополам! Он был готов возразить, но его опередил Мастер Гвалин со своим вопросом:
   -- А гнома... так "хлопнуть" он может?
   -- Ну, что Вы, Мастер! -- Даэрос всплеснул руками. -- Вы же не животное как птицеед и не жбан. Дело-то совсем не в пиве, которое в Вас есть! Ну, просто, простите, детский вопрос! Совершенно невозможно.
   Гномы разом выдохнули. Гвалин торжественно вручил Нэрнису тарл. А Даэрос не захотел портить отношения и иметь клан гранильщиков в рядах обиженных. Он восхитился крепостью гномского слова, но заверил всех гномов, что не собирается пользоваться их неведением. Мастера-то были явно разочарованы такой быстротой и простотой "убийства" и отсутствием описания боя. А значит, начали чувствовать себя разорившимися. Поэтому Даэрос пошарил в своих запасах под рубашкой и выбрал небольшой лунный тарл, который вполне перекрывал по стоимости их с Нэрнисом бесценный розовый.
   -- И мы с братом не примем никаких возражений! Это было всего лишь развлечение! Ваш тарл я забираю только во исполнение данного слова, и пусть никто не скажет, что гномы не платят! -- Он шарахнул стаканом по столу. Просто-таки поборник справедливости и большой любитель гномов какой-то. -- А этот лунный тарл, прошу считать даром в знак уважения!
   Нэрнис оценил политический ход и с радостью забрал свой камень на память о плаще, навсегда зависшем в ткани Предела.
   -- А... -- Мастер Гвалин явно мялся. -- А успеют ли к вам поутру ваши слуги? Недалеко ли завезут их случайные ваши спутники? Здесь есть не совсем хорошие места. Запретный лес не далее как в двадцати сатрах...
   -- Не стоит волноваться. -- Даэрос изобразил полное непонимание вопроса. -- С ними Пегаш. Этот дикий жеребец порвёт любого. Совершенно неуёмная зверюга. И хотя я не видел, куда точно пошли обозники... Нэрьо, когда мы вошли во двор, ты видел, куда поехали эти, на телегах? Нет? Ну и ладно. Не важно. Я предупредил слуг, что в случае опоздания они останутся без еды. Что может быть для них более важным? Так что я нисколько не сомневаюсь в их торопливости. Явятся. Не удивлюсь, если засветло.
   Эльфы откланялись и отправились в отведённую им комнату. Уходя, Даэрос слышал, как Мастер Гвалин отправляет своего брата Твалина с распоряжениями для гоблина: выведать с утра у их слуг, мужчины и мальчишки с пегим жеребцом и мерином, куда они уезжали на ночь глядя. Оставалось только надеяться на сообразительность Сульса и Расти. Или перехватить их на рассвете. Полутёмный решил, что лучше уж перехватить.
   Комната оказалась так себе: стол, два стула и две лавки, гордо именуемые кроватями. Но всё равно это было лучше, чем охапка веток и плащ. Нэрнис даже не осознавал до этого момента, как он соскучился по нормальной постели пусть даже с соломенным тюфяком. Даэрос в первую очередь осмотрел окно и открывающийся из него вид. Прошептал "замечательно", но Светлый не рассмотрел ничего замечательного в пустом дворе, крыше конюшни и дальней россыпи огней. Ему Дрешт казался городом накануне поджога. В этом Нэрнис был не совсем не прав. За свою историю город пять раз выгорал дотла, но жители так и не оставили опасных традиций. Люди -- бесстрашные и отчаянные существа. А потом Светлый совершил подвиг -- успел перехватить руку брата с занесённым для удара сапогом. То есть, проявил чудеса скорости мысли и тела. Вероятно, извинь способствовал.
   -- Даэр, не трогай его! -- Нэрнис спасал наглого таракана, который пасся посреди стола. -- Это Вестник!
   -- Нэрьо, ты шутишь? Это ваши Светлые извращения?
   -- Даэр! Какая разница, кто вестник? Кто ближе, тот и идёт к тебе, перед тем как примет и отдаст Весть. Видишь, он как Айшак -- беспокоится и сам не знает, что тут делает. Типичная растерянность. Передаст Весть, можешь... но лучше не надо. Я с его трупом в одной комнате спать не буду. Или сам выбрасывай. Фууу! Гадость! А что ты хотел? Чтобы сюда Айшак пришёл? Ты как его проход через зал по лестнице представляешь?
   -- А...а! Ну, если Повелитель шлёт вести вот так... Я для полного удовольствия исключу нашу дорогую сестру из этой вереницы передающих. В любом случае, если я правильно понял ваш способ, Элермэ -- только начало. Так? Короче, Нэрьо! Можешь обвинить меня в непоследовательности, но мне приятно думать, что Выползень имеет в качестве Вестника таракана. Я изловлю это животное и буду носить его с собой. Нечего Айшаку головой страдать, как ты сегодня.
   -- Кстати об Айшаке. А зачем ты возвращался на конюшню?
   -- Ну, а зачем нам надо, чтобы в самый ответственный момент, когда это мерзкое насекомое перестанет глупо слоняться по столу и начнёт исторгать сведения тебе в голову, сюда явились конюхи с просьбой успокоить жеребцов? С Чалым они, может, и справятся. Ну, побьёт копытом, погрызёт перегородку и всё. А вот Айшак не успокоится, пока не разобьёт все доски и брусья в щепки. Понимаешь?
   -- Нет. Ты же его уже и ругал и целовал. И я тебе говорил: не морочь животному голову. Ты решил ещё с ним побеседовать?
   -- Нет. Нашёл другой способ. Я просто заплатил конюхам. Двоим. По одной серебряной. Ясно?
   -- Чтобы не беспокоили?
   -- Ой, Нэрьо, ты действительно в некоторых вопросах как.... наш Выползень. Не обижайся. Я заплатил, чтобы они кобылку подержали в проходе на развязках. Разок для Чалого и два раза для Айшака. Силён поганец! И не надо так на меня смотреть! Ну, может она от Чалого понесёт. Я что, хозяин природы -- угадывать? Во избежание, так сказать, "айшачков" Чалого я первым пустил. А там -- уже не моя ответственность. На всё воля Создателя. Нэрьо, не закатывай глаза. Кобылка была непротив. А что до её хозяина... эльфы мы или кто? Брат, с каких это пор мы должны спрашивать у человека разрешение на удовлетворение естественных потребностей животного? Кобыла имеет право решать сама. А держали её просто, чтобы сократить время ухаживания. Оно у нас с тараканом не бесконечное. О! Видишь, как усами шевелит? Совсем как ты ушами, когда удивляешься.
   -- Я?! Я шевелю... -- Но тут Светлого "накрыло" Вестью.
  
   -- Исссполнительность Вашего брата, Прекраснейшая, впечатляет! -- Амалирос шипел по своему обыкновению. -- Но не до такой же степени! Здесь пол ещё не зачищен! Так зачем же писать на стене в Зале Совета? -- Он злился, ожидая гонца с изложением написанного в Подгорных Чертогах. А Элермэ не могла отправить Весть оттуда, где Свет был не властен. Так что -- Вести шли сверху, а ответы приходилось ждать снизу.
   Светлая, недавно проснувшись, пребывала не в лучшем состоянии. И это было очень заметно. Такое количество настойки на неподготовленную "почву" не прошло даром. Дева Аль Арвиль была бледна до синевы и явно сражалась не только с Вестями, но и со своим организмом и с побочными явлениями в голове. Амалирос не был совершенно бесчувственным выползнем, когда дело не касалось интересов его народа. Но в данный момент оно касалось. И он был тем, кем был -- злобным Тёмным, которому абсолютно наплевать на нежности некоторых, тем более Светлых, дев.
   -- Повелитель! -- Ар Минэль упал на колено. -- Ве... Открыватель Даэрос Ар Ктэль написал на стене: "Брат Нэрнис получил Весть. Насчёт их разговора: более, чем понятно. Мтира -- мелкий приток Беноры. Люди обсуждали мели и песчаные косы. Повезут груз в Запретный лес по воде. В Дреште сейчас высокая вода и такой путь возможен до определённого места. О самом месте они и спорили. Отлично! Благодарим за сведения! Я это место знаю. Там сходятся две речушки средней проходимости для лодки. Думаем, они пойдут на плотах с веслами. Лодки с таким грузом там сядут. Завтра утром опередим их. Луна восходит. Подготовьтесь. Откройте двери в спальню и уходите. Ещё что-нибудь есть?"
   -- Ар Минэль! Во-первых: Вы хотели сказать "Великий Открывающий" Даэрос. Так что же запнулись? Я когда-нибудь отрицал истину? Или новый проход с резной аркой Вам не понравился? А звание... он его получит по признаку Силы в любом случае. Так что, слегка меня опередив, Вы просто донесли сведения "снизу". Вам не нравится выражение "снизу", бледнеем? Это -- не намёк. Лёгкое напоминание о том, что меня не следует опережать. И встаньте. Информация от Вашей позы не улучшается и не ухудшается. А теперь, найдите, чем пыль подметать. И крошку. Мне безразлично чем, Ваш плащ вполне подойдёт. Элермэ, Несчастнейшая, передайте брату, пусть пишет на тех плитах, на которых он орочий изобразил. Ар Минэль, появится крошка -- сметёте! Я удивительно любезен, предоставляя Вам эту возможность. Такое мало кто видел. Начнёт кружиться голова, стынуть руки... Вы удивлены? Здесь сейчас поработает... применит свои слегка Светлые силы некто Даэрос. Понимаете, о чём я говорю? Вот, смотрите, Элермэ! Вы -- свидетель моего позора. Не только Ваши братья не учитывают особенностей Правящего Дома, но и мои подданные, одни из лучших, кстати, совсем расслабились и забыли, с чем Вас Светлых едят. Ох, простите, Нежнейшая! Я не ем Светлых. Не бледнейте так -- эту тему мы исключаем. Настройтесь на Ваших вестников и сообщите: "Пиши на старых плитах. Выровняй и пиши, нечего народ гонять, показная исполнительность мне ни к чему. Что с разведчиками? Новый коридор спрямился, видели. С тебя новое резное кресло из камня. Старое разбилось о край прохода. Ар Дэль героически пытался его удержать. Улетел вместе с ним и рассёк голову. Вы что творите, дети? Кто и как задействовал под землёй воздух? Восемь плащей, четыре драпировки и один битый Ар Дэль! Это Нэрнис? Я прав? Как пролез, Светлая сущность?".
   Пол зашуршал, и личный секретарь Повелителя Тёмных эльфов отправился выметать крошево, как последняя уборщица в трактире. По крайней мере, именно так он и думал.
   Элермэ отдыхала в кресле. Её тело устроило первый бунт за те пять лет, что она помнила плохо и за последующие сто двадцать шесть, которые она помнила хорошо. То есть, так плохо ей ещё никогда не было. Мерзкий Тёмный был более чем отвратителен, особенно когда налил этой гадкой настойки, которую даже видеть было невыносимо. А он сунул прямо под нос, да ещё и сказал: "Полечись, деточка!". И отказать она никак не имела права -- чаша, поднесённая посланнику Правителем, не отвергается. Даже если там яд. Пришлось пить яд. А потом задерживать дыхание и бороться с собой. Когда настойка угнездилась где-то внутри, частично полегчало. Пришлось допивать под пристальным взглядом Тёмного и под его шипение о "нерабочем состоянии". Как про лошадь! Даже обидно.
   Ар Минэль уже почти смёл все каменные крошки, когда по плитам потекли руны ответа. Секретарь пошатнулся, упал на оба колена и отполз к стене.
   Амалирос испытывал удовольствие: теперь по написанному и прочитанному можно было пройтись. Попрание этих надписей действовало на его самолюбие как живительная мазь на свежие укусы выползней. Великий, уже и не Его указом, Открывающий писал в свойственной ему наглой манере:
   "Никакой показной исполнительности! Просто не хотел пробирать пол на излишнюю глубину. Думал сделать круговой взаимообратный узор для перелива, а теперь придётся просто выгладить. Базальт толщиной в палец -- всё равно базальт, но -- уже не то!
   Нэрнис с воздухом идёт по моей наводке. Родная кровь по Матери через одного родича это -- неисчерпаемый источник вдохновения и самая лучшая пара для работы. Детский был вопрос, удивляюсь!
   Кресло сделаем в паре с братом. Нэрнис хочет попробовать полировку водой. Моя Мать может предложить вышивку.
   Плащи и Ар Дэль, это мелочь по сравнению с великолепием природы. Не мелочитесь с драпировками. Ар Дэлю мои соболезнования. Утешьте его. Ар Туэль и Ар Нитэль уже в Торме. То есть "У Барза". Высылайте навстречу золото. Мы их с братом слегка выдули в нужном направлении. Нэрнис говорит, хорошо должны были лететь. Кстати, почти посередине прохода имеется пещера. Правда, со светом через разлом, но это и сомкнуть не долго. И там есть вода.
   Предложение: та Дева, что спасала нас с братом в Малерне, наша сестра, пока не имеет постоянного дома. Она пожертвовала им ради нас. Как ни прискорбно, люди смертны и очень быстро. Мы -- её единственные, пока, наследники. Изящный Замок на месте бывшего трактира, как нельзя лучше прикроет тайный проход. Нэрьо против самоуправства с моей стороны. Повелитель, поддержите идею в интересах народа! Подарите нашей сестре эту землю. Остальное пристроим сами. Считайте, что у Вас есть, чем меня с братом поссорить... слегка. Это уже двойная выгода, верно?
   Элермэ передала ещё один вопрос. Но это очень Ваше личное Повелительское и для длительных размышлений. Пока не готов ответить.
   Ваш таракан -- самый толстый и усатый в Дреште. Впечатлил! Возьмём с собой. Нэрнис говорит, что уже один раз использованный Вестник, лучше нового в два раза. Обещаю его кормить.
   Волею Единого Создателя, к сожалению,
   Ваш подданный
   Даэрос Ар Ктэль".
   Наглость -- второе счастье. Первое -- это когда за неё по ушам не надавали. Даэрос играл на грани дозволенного или почти непозволительного, прекрасно понимая, что рано или поздно придётся ответить. Амалирос немедленно заподозрил, что для такой рискованной игры оба брата должны были располагать чем-то ещё: некими скрытыми пока способностями.
   -- Элермэ, Ваш брат наглец! Можете так и передать. "Предложения принимаются. Одобряю. Даэрос, ещё пара умных мыслей и объявлю тебя своим наследником. Хочешь? Три сотни лет обучения -- и я смогу вздохнуть спокойно". Элермэ, что Вы так удивлённо на меня уставились? Вы думали, мне это положение дел нравится? И я сам себе в нём? Моя нежная, наконец-то порозовевшая ральма, я отдал бы власть и брату и любому желающему. Вот только желать её может лишь исключительный простак, не видящий дальше своего носа. Таким болванам отдавать власть -- вредно. А я люблю и ценю большинство моих подданных.
   -- Так это Вы ради подданных так... мучаетесь?
   -- Да, Разумная, они от любого моего опрометчивого решения могут пострадать. И ещё: поблагодарите за разведчиков.
   -- Уже поблагодарила. -- Элермэ отхлебнула ещё багрянки и попыталась решить, насколько искренне Амалирос сделал предложение Даэросу. Сразу прийти к выводу не получилось.
   -- Уже? Аль Манриль со своей писаниной должен завидовать Вашей скорости. А что за таракан?
   -- Вестник. Последнее звено.
   -- Ах... вот как? А что-нибудь другое? Ничего поприличнее поблизости не было? Ар Минэль, готовьте свой плащ, мальчик не сможет не ответить. Дитя юное и самоуверенное, последнее слово попытается оставить за собой. О! Так и есть. Кто бы удивлялся?
   "Никакого наследования! Лучше десять выползней! У меня пока только один таракан, а у Вас? Я не тот, на кого Вы рассчитывали, Даэрэ Идрен! Но у меня родилась идея. Это относительно вопроса Элермэ. Идея -- потрясающая. Готов обсудить по возвращении лично. Гарантированно избавляет от большей части тараканов и их последующего размножения. Или бабочек. Смотря, с чем сравнивать".
   -- Это уже не сведения, а болтовня. Заканчиваем. Элермэ, что за вопрос Вы передали от себя? Вы, конечно, имеете полное право общаться с братьями как угодно. Но не обо мне! И что там с бабочками? Ар Минэль, уползайте с этого места, Ваша помощь больше не потребуется. Можете быть свободны.
   -- Ничего такого о бабочках... Я же не принимаю Весть, я посылаю. -- Элермэ и впрямь порозовела. Помогла-таки отрава. И не помешало бы ещё чуть-чуть для полной ясности и бодрости. К тому же было известно, что сам Владыка Тиалас предпочитает этот напиток... -- А вопрос... -- Элермэ подняла руку и показала сверкавший лунным тарлом перстень. -- Вы сказали, что не будете спрашивать у Даэроса о выходе из ситуации с заговорщиками и Вашей несчастной Матерью, помните? Но это же несправедливо: просто так взять кольцо. Поэтому Даэроса спросила я.
   -- Честнейшая и Светлейшая! Я проспорил и хватит об этом.
   -- На словах. Не более. А по смыслу? -- Элермэ собралась с силами и решила отстаивать свою точку зрения. А заодно и честь брата, которого этот Выползень не только называет неприличными словами, но ещё и не считает достаточно умным.
   Повелитель недоумевал. И как из Светлых вообще послы получаются? Прямая, как стрела, никакого дополнительного резерва, из каждой фразы, разве что два -- три слова можно толковать двояко. И это Посланница? Смешно! И глазищами своими прозрачно-пустыми злобно сверкает. Арк Каэль был уверен, что его послы никогда бы не дошли до того, чтобы показывать свои эмоции.
   -- Элермэ! -- Амалирос поморщился. -- Считайте этот перстень просто подарком. Просто так. Имею право. И хватит об этом.
   -- Вы меня оскорбляете...
   -- Нет, ну надо же! И в чём же Вы усмотрели оскорбление? Не надо в меня кольцами швыряться. Даже когда я их ловлю, я -- злой! -- Кольцо Тёмный поймал очень ловко. А подобный поступок Светлой Вестницы навёл Амалироса на мысль использовать багрянку в стратегических целях. Похоже, что эта настойка действовала на всех Светлых растормаживающее. Даже Тиалас при всей его сдержанности был способен подраться к концу первого бочонка. И можно было попробовать выяснить, сколько потребуется выпить Вестнице для того же эффекта, но секретарь вернулся как обычно, не в самый удачный момент. Не стоит подданным видеть, как Светлые непочтительно кидают в их Повелителя предметы. Пусть мелкие, но всё же...
   -- Что Вам, Ар Минэль?
   -- Выползень, Повелитель. Очень большой. Открывающие сказали, что, пожалуй, самый большой из всех, кого удавалось отловить и загнать. -- Ар Минэль тоже понял, что видел лишнее. Лучше бы он пошёл посмотреть на выползня, того, который внизу.
   -- Как нельзя кстати. Сейчас пойду полюбуюсссь. А то тут Светлые хотят меня убить кольцом по голове. И как я вижу, Вы правильно понимаете -- Светлые Девы. Элермэ, Посланница... не надо так переживать. В конце концов, я старше и могу Вам уступить. Носите это кольцо, пока мы не решим, кто проспорил.
   Секретарь не стремился узнать так много. Он просто-таки умолял взглядом: "Не нужны мне Ваши подробности -- себе дороже".
   -- Что у вас с глазами Ар Минэль? Да, мы поспорили на идею. Полюбуйтесь, какая благородная Дева: швыряется произведениями искусства. Хотите, Благороднейшая, Ар Минэль поучаствует в споре, как независимая сторона? Суть такова: я сказал, что все идеи исчерпаны и предложил в качестве ставки кольцо. И знаете, какую новую идею высказала эта... этот бутон миэли? Спросить у Даэроса! Конечно, мне такое в голову бы не пришло. Видите, Элермэ, Ар Минэль кивает? Он тоже считает, что кольцо -- Ваше. Ладно, как я уже сказал, подождём Вашего брата и от его "идеи" останется след слизня после протирки. Хватит! -- Амалирос начал злиться.
   Но Элермэ, выпив ещё настойки, опять пустилась в рассуждения. Повелитель Тёмных был совсем не рад её хорошему, если не сказать нежному, отношению к новому брату. Даэрос не был её кровным родственником. Ещё немного и она начнёт его любить! Так и до Брачного Союза недалеко. А у него на нового Открывающего были совсем другие виды.
   -- Как Вы не понимаете? Даэрос, он потрясающе умный! У него идеи просто сами по себе рождаются. И неудивительно. Мне тётя Исильмэ показывала его работы. Ой, что я говорю -- стены! Вы только взгляните! Вы так можете? Придумать? А изобразить? Образное воображение -- это лучшее свойство ума. Именно оно способствует свежему, незамутнённому мышлению. И... и я представляю, как он прекрасен... Белые волосы, серые глаза... Я так хочу скорее встретиться с братьями и обнять его!
   -- А Нэрниса... обнять?
   -- Само собой да. Но Даэрос... -- Элермэ мечтательно закатила глаза.
   -- Довольно! Луна почти взошла. Нам пора уходить. Тем более что у меня есть дело: огромный выползень. И я мечтаю с ним познакомиться поближе. Скоро я с ним обниматьсссся буду. -- Амалирос рассвирепел. Он не терпел поражений. Нигде и никак. Тем более -- не привык, чтобы его с кем-то сравнивали, да ещё не в его, Повелителя, пользу. С одной стороны, ему было абсолютно всё равно, как там эта Светлая и с кем будет обниматься, но такие восхваления выводили его из себя даже быстрее, чем нахальные подданные и брошенные кольца.
   Видимо поэтому он и согласился на не совсем хорошее предложение. Не совсем хорошее -- для нежной Девы.
   -- А... можно я с Вами пойду? Я хочу посмотреть на выползня вблизи. Он же за решеткой? Мне интересно, насколько они разумны. Не уверена, что смогу ощутить это в Ваших Подземных Чертогах, но всё же... -- Элермэ не так уж и хотела посмотреть на выползня. О том, чтобы пробиться в его сознание, там, на нижних уровнях, не могло быть и речи. Себе дороже. Но она всё-таки понимала, что слишком далеко заступила за ту черту в общении с Повелителем, через которую переходить было вообще нельзя. Амалирос оказался донельзя самовлюбленным. И по этому Повелительскому самолюбию она только что прошлась и немилосердно. Для Девы -- допустимо. Для Посланницы -- ни в коем случае. -- Покорнейше прошу позволить...
   Словом "покорнейше" Повелитель остался доволен. И хотя он обозвал про себя Вестницу "голенастой цаплей", всё-таки решил вознаградить её незабываемым зрелищем: пусть почувствует всю мощь зверя. Того, которого он потом придушит. Может, когда Светлая посмотрит, как змееящер полощет хвостом, то поймёт, сколько и где надо ума, чтобы победить такую тварь вручную. Без Силы. И ещё он решил, что Даэроса всё-таки надо отправить на дно Чаши -- хотя бы посмотреть на выдержку. А в случае нужды спасти и привязать долгом жизни. Такой вариант был ничем не хуже Брачного Союза.
   -- Ну, если Вы не боитесь... Всё-таки возьмите настойку. Вдруг пригодится. И путь к Чаше -- не близкий. Ар Минэль, идите сюда. Картины Великого Нальиса отнести в Лазурный зал и охранять. Отвечаете своей головой! Таких голов, как Ваша -- много, а шедевры -- уникальны. Несите нежно, аккуратно, в покрывале. Исссполнять! -- Даже не рассчитывая на схватку, Амалирос к ней готовился и впадал в буйство по привычке.
   Путь, и правда, оказался не близким. Одно дело идти вниз с Исильмэ, болтая о вышивках на детских платьях, и совсем другое с шипящем Повелителем. Было не совсем понятно: то ли он сейчас завоет, то ли каменную стенку укусит. Настойка оказалась не лишней. Тёмный нёсся вниз по лестнице, спешил по коридорам, временами поджидая свою спутницу. Поэтому спутница имела возможность взбодриться, оказавшись вне видимости за поворотом.
   Амалирос прекрасно понимал, что означает тихое бульканье и внутренне ликовал: "Светлая Немощь" пила для храбрости. Если бы Элермэ обладала слухом Тёмных и слышала как их Повелитель шипит: "Сейчас мы посссмотрим, как у тебя лепестки свернутся и завянут. Обратно поползёшшшь с выражением полного почитания на бледном личике! Сейчас мы тебе покажем, что такое настоящий выползень", она бы наверняка побежала в обратном направлении.
   Чаша поразила её своими размерами. Сверху грандиозное сооружение смотрелось совсем не так. А вот снизу! Вестница представила себе, что все скамьи заняты Тёмными, и это показалось ей даже страшнее выползня. Элермэ приложилась к изящной серебряной фляжечке, уже не заботясь о том, видит её кто-нибудь или нет. Багрянка текла огнём по жилам и рождала ощущение полной бесшабашности. Поэтому на Амалироса уставились серые почти до прозрачности и полные решимости глаза. Багрянка вместе с испугом давала порой потрясающий эффект:
   -- И где эта ящерка?
   -- Ой, какая прелесссть! Ящерка! -- Тёмного даже посетила нехорошая мысль -- попросить кого-нибудь двинуть решётку вверх. Чуть-чуть. Только чтобы посмотреть с какой скоростью Светлые девы умеют бегать.
   За воротами, ведущими в подземелье зверятни бушевал выползень. Сильнейшие Открывающие гнали его наверх, давили Силой, оставаясь за клеткой прохода.
   Амалирос не стал ждать помощников и сам распахнул тяжёлые дубовые ворота. Картинно -- одним движением. За воротами переливалась нефралевая решётка. Грохот нарастал. Послышалось злобное шипение. Выползень шёл, подгоняемый Силой, злой, не кормленный, только недавно оказавшийся в застенке -- сама ярость Подгорного мира.
   Амалирос скрестил руки и с ухмылкой смотрел на Светлую. Фляжка тихо булькнула в последний раз. Больше ей спасаться было нечем. Повелитель Тёмных повёл рукой в сторону решётки:
   -- Позвольте представить Вам, Отважнейшая: Выползень -- гроза пещер и гротов, страх проходов и, по общему мнению моих подданных, моё второе "я"! Хорош, да? Будете пытаться оценить его разумность? -- Тварь извивалась у самой решётки, сверкая бледно-розовыми, незрячими глазами. -- Выползень, позволь представить тебе нашу гостью...
   Он бы ещё много чего придумал, чтобы уязвить Светлую почитательницу малознакомых братьев, но в этот момент несокрушимая нефралевая решётка дрогнула и вывалилась на дно чаши. Выползень, в отличие от своих пригибавшихся перед атакой собратьев, получил полную свободу и немедленно ей воспользовался.
   Амалирос, отшвыривая одной рукой Посланницу, действовал, как дорвавшийся до вялой курицы молодой лис -- глупо и безрассудно. Женщины, как оказалось, зло вообще, а не только на кораблях, в войсках и в некоторых других местах. Ему ничего не стоило прибить тварь Силой. Но не за тем же он сюда привёл наивную Светлую, чтобы бездарно загубить такого здоровенного зверя!
   Повелитель Тёмных, уже почти третий день находившийся в нетипичном расположении духа, вконец разошёлся. О Светлой он думал лишь краем сознания, учитывая тот сектор дна Чаши, в который не следовало пускать зверя. В остальном -- Амалирос Ар Ниэль Арк Каэль наслаждался собственной непобедимостью и страшной могучестью: для пущего эффекта навесил одним точным броском свой плащ на морду ящера и дважды ушёл от хвоста, раздеваясь. Поигрывая мышцами голого торса, прошёлся в опасной близости от лап. Вспомнил, что он терпеть не мог это масло и давно собирался попробовать без него. И попробовал.
   Выползень в последний раз тряхнул головой, сбросил с себя тряпку и прыгнул.
   Элермэ прижалась к покатой стене и поняла свою главную задачу -- не сходить с места. Огромная тварь яростно лупила хвостом, высекая из пола гранитное крошево целыми фонтанами. Если бы не нереальность этого кошмара, в который Элермэ с трудом верила, да не потрясающая по крепости и эффекту настойка, она замерла бы как мышь перед змеёй и забыла, как дышать и думать. Но картину ужаса портил наглый Тёмный, который радостно хохотал, уворачиваясь от выползня. Он играл с ним, доводя животное до крайней степени бешенства.
   Первая светлая и очень правильная мысль пронзила Элермэ, как игла: "Ему что, мало?". Вторая была не менее правильной: "Сошёл с ума!". А вот третья мысль была самой дельной: "Но как же зверь вырвался? Нефраль же -- самый крепкий металл". И она посмотрела на решётку, по которой временами скакали то выползень, то его "жертва". Даже при не слишком ярком свете факелов можно было видеть, что решётка подрезана сверху и снизу. Об этом свидетельствовали оставшиеся на месте обрезки прутьев. Но Тёмному не было до этого никакого дела, он уже ломал выползню хвост, которым зверь, наконец, окольцевал не в меру шуструю добычу.
   Элермэ как будто отстранилась от происходящего. "Он просто не мог не заметить. Значит, знает, что делает. И раз он так беспечен..."
   Из коридора, откуда недавно выскочила тварь, вышли Открывающие, те самые, что поймали и загнали свежего выползня и довели его по коридору до решётки. Вышли и встали. Стоявший впереди, видимо самый сильный, улыбался.
   Амалирос Открывающих не видел. Даже у Повелителей нет глаз на затылке. И он к тому же был занят: упирался одной рукой в горло зверя, не давая откусить себе голову, а другой рукой продолжал ломать ему хвост -- постепенно, с хрустом, позвонок за позвонком. Тварь визжала и сипела. А Тёмный при этом не забывал улыбаться Элермэ. В общем, красовался вовсю.
   Элермэ трясло. "Заговор. Подлый заговор!". У Светлых заговоров никогда не случалось. Наверное, жизнь среди озёрных красот способствовала всеобщей расслабленности и преданности Владыкам. А мрачные Тёмные, запертые своей же силой под землёй тихо ненавидели друг друга. Но надо было не размышлять об истоках Тёмной нетерпимости, а что-то делать. Нельзя же было просто стоять и смотреть. Светлая понимала, что Амалироса сначала истреплет выползень, а потом неожиданно ударят трое заговорщиков. И выстоит он против них или нет -- неизвестно. Неожиданность может быть весьма губительна. Элермэ потянулась к вестникам. Кроме братьев, делающих дыры и смерчи, в такой ситуации надеяться было не на кого. Но проще было пробить камень Чаши пальцем. Никто не отозвался, ни чей след жизни не был виден.
   Как всякое упрямое существо, которое не желает верить в невозможности, Элермэ пробовала раз за разом: должно же здесь быть что-то живое и тот путь, который просто обязан быть. Путь не знал, что он обязан. Он вилял и уклонялся не хуже выползня.
   Повелитель Тёмных дошёл уже до половины хвоста. Светлая вполне представляла себе, что будет дальше: если он сейчас прекратит заниматься глупостями и сбросит кольца, его атакуют.
   Таким хитрым вывертом ещё никто не посылал Весть.
   Элермэ сосредоточилась не на Нэрнисе вообще, а на той его "части", что была родственна Даэросу, собрала собственную внутреннюю Силу и дотянулась до выползня. Его умность тут роли не играла. Заодно Амалирос, почуяв слабеющую хватку, получил ещё одну возможность улыбнуться. Светлая улыбалась в ответ застывшей улыбкой. Повелитель оценил оскал и продолжил хрустеть костями твари. Кто же откажется от полного триумфа?
   В чьём-то свинарнике истошно завизжала свинья, упала с дерева белка, сдох короед, не вынеся страданий, свалился с потолка жирный таракан -- на всём пути от Подгорных Чертогов до Дрешта бесилась живность, избавляясь от невыносимого вмешательства. Айшак всхрапнул в стойле и дёрнул ногой, а мохнатая ночная бабочка влетела в окно комнаты в постоялом дворе и приземлилась на нос эльфа, мерзко щекоча его своими лапками.
   Даэрос взлетел с ложа, загнав к стене соломенный тюфяк. Нэрнис подхватился следом. Враги? Нет! Мелкий кошмарец его брата. Безобидное насекомое. Но...
   -- Даэр, не бей! Вестник! -- Нэрнис догнал бабочку в прыжке.
   Брат, не желая прикасаться к этой твари, почти выгнал её в окно, размахивая рубашкой.
   -- А... Выползень издевается...
   -- Нет, это Элермэ, я сейчас... -- И Светлый разрешил крылатой вестнице избавиться от образов и мыслей. Бабочка сдохла. И это было странным. А когда он пересказал Весть брату, то Даэрос даже не вздрогнул, наступив на мохнатую мёртвую тварь босой ногой. Это было больше, чем подвиг, и Повелителю следовало бы об этом знать. Подлецов Даэрос терпеть не мог. Любых.
   Но Повелитель не знал. Он с наслаждением додушивал выползня. Бледная Дева приросла к стене. Сейчас он прикончит живучего, как и всякий выползень, врага, бросит к её ногам -- поближе, чтобы впечатление было полным и незабываемым и позовёт Открывающих. Герой должен красиво обернуться в дорогой плащ, а не утирать пот руками. Бой был настолько хорош, что негоже было смазывать концовку. К тому же он стал ещё и её героическим спасителем... А то, что долго спасал, так это его личное Тёмное дело. Выползень, наконец, обмяк и сдох. Оставалось только дотащить тяжёлую тварь до этой Светлой немочи.
   "Светлая немочь" дёрнулась, прокусила губу и, плюнув кровью, мягко сползла по стене на пол. На такое Тёмный не рассчитывал. Светлые, по своему обыкновению, опять всё испортили!
   Амалирос, избавляясь от боевой горячки, одновременно возвращал себе способность мыслить ясно. И мысль о решётке его всё-таки посетила. Пусть с опозданием, но всё же. Открывающие стояли в проходе. Сильнейший, Ар Тавэль, ухмылялся. Ничего противоестественного в таком раскладе Повелитель Тёмных не нашёл: не всё же слабосильным суетиться. Когда-нибудь должны были попытаться и эти. Тем более что именно у Сильнейших гораздо больше возможностей удержать власть после успешного заговора. И кто как не самый лучший из них должен был бросить вызов? У брата-заговорщика нашлись достойные соперники. И, к сожалению, никто не отменял физических возможностей, а их у Амалироса осталось только на накидывание плаща и уход со дна Чаши. Соперники брата оказались ещё и расчётливыми: продумали нападение внизу -- без вмешательства иных Сил.
   Ар Тавэль перестал улыбаться и стены Чаши вздрогнули. По камню прошёл гул, отдаваясь в ногах, в руках, в голове. Повелитель сделал ответный ход -- качнул пол под ногами Открывающего. Проба сил перед боем, но тут... Собиравшиеся делить победу на троих Открывающие почему-то отвлеклись, Амалирос воспользовался моментом и сбил с ног двоих. Ар Тавэль остался стоять, а вот его сообщники влетели в коридор зверятника. Подобная рассеянность при нападении была странной, а ещё -- Ар Тавэля заметно шатало, как Ар Минэля, когда он был поблизости от появляющихся рун. И смотрел Сильнейший Открывающий на что-то в стороне от Повелителя. Ничего себе, заговорщик! Повелитель позволил себе быстро глянуть, что там такое важное, что заставляет Открывающего отвлекаться. Амалирос предполагал, что это примитивная уловка. Это была не уловка.
   Шкура выползня... самоосвежевывалась, самоотшкуривалась, в общем, дохлый зверь свежевал себя сам. Если бы выползни в природе линяли, то это можно было бы назвать линькой. Хотя всё равно несколько странной. Шкура лопнула под хвостом и сползала чулком, выворачиваясь наизнанку. Амалирос сконцентрировался на противнике, стараясь однако, не оставлять без внимания ненормальную шкуру.
   Окровавленный "мешок" сам отполз в сторону и стал заворачиваться обратно. Ар Тавэль использовал последний шанс и ударил, пытаясь захватить Амалироса в камень сходившихся стен. Он даже не учёл Светлую, которая лежала у стены и должна была погибнуть первой. Арк Каэль никогда не разговаривал с заговорщиками, но тут не выдержал:
   -- И зачем тебе такому неумному власть? Чтобы тут же получить вызов от Тиаласа? И ведь не смог бы не принять. А попробовать выступить против Озёрного Владыки, без подгорных Сил... болван! Только камни и умеешь двигать. Хоть бы на выползнях потренировался что ли. И вот куда тебя потом определить? Отправлять вас за тарлами -- одна морока. Всё время норовите открыть проход и сбежать куда-нибудь в сторону!
   Амалирос дал Ар Тавэлю додавить до определённого рубежа. Когда Открывающий решил, что Повелитель его уговаривает и победа будет за ним, то расслабился и получил ответный удар. Его вмазало в пол. Тут из прохода появились слегка потрёпанные сторонники Ар Тавэля. Появились, попятились обратно и наткнулись на ими же закрытые створки ворот. Шкура окончательно ожила. Да так ожила, что очнувшаяся Светлая завизжала, как простая селянка, увидевшая крысу в супе -- истошно и на самых высоких тонах.
   Вывернувшаяся обратно шкура выползня раздулась от бурлившего в ней воздуха и шла, покачиваясь, к Ар Тавэлю. Покачалась, развернулась и... помчалась.
   Амалирос подскочил к Светлой, оттащил её к ободранной туше и уселся на свежее мясо с видом законного победителя. Наблюдать. Шкура была явно из дружественного лагеря. Она не обращала никого внимания на самого Амалироса и на Элермэ. Зато она гоняла по чаше заговорщиков, которые слабели на глазах. В шкуре жила и бушевала Светла Сила. И эта Сила не была лишена чувства Тёмного юмора.
   Бывший выползень носился по чаше совсем не как обычный выползень, а хвостом вперёд. Хвост не бил по камням, он был задран вверх. Шкура откровенно развлекалась, пытаясь поймать заговорщиков хищно хлопающим распоротым задом. Временами, мотающаяся позади бесполезная голова, пропускала воздух насквозь, издавая совершенно непотребные звуки.
   Амалирос рассуждал. Рассуждения он излагал вслух, поясняя Светлой посланнице, которую он усадил рядом на ободранную тушу, что и отчего происходит. То есть, находил тут и там вполне научные обоснования некоторым безобразным выходкам шкуры. Когда в Чаше стали появляться, валившие толпой многочисленные подданные, он уже дошёл до "завихрений потоков". Принимающие ставки не заставили себя долго ждать. Повелитель показал знаками, что ставит на шкуру за себя и за Элермэ. Шкура тянула удовольствие, хотя могла уже давно "заглотить" самого уставшего заговорщика.
   -- Видите, Прекраснейшая? Воздух попадает в шкуру через то отверстие, которое по воле Сил, оказалось спереди. А поскольку ни костей, ни мяса в ней больше нет -- мы с Вами на них сидим -- то этот воздух, проходя через данный пустой объём, сильно колеблет оставшиеся без челюстей губы выползня. Отсюда и этот звук. Неприличный, несколько, но ничего не поделаешь -- процесс! Что Вы говорите, что Ваш брат -- Тёмный? Да-да! Это у Вас шок. Расслабьтесь. Нет, Вы только посмотрите, как она его оригинально ест!
   Чаша ревела сотнями голосов. Народ поднимал и опускал ставки. Шкура остановилась и "жевала" Ар Финэля, одного из Сильнейших, который втягивался внутрь головой вперёд. Заговорщик подрыгал ногами и исчез в брюхе. Ар Тавэль и второй приспешник получили передышку. Неизвестно, надеялись ли они, что шкура удовлетворится одной жертвой, или нет, но Элермэ была уверена, что нет. "Мальчишки!".
   Шкура выпрямилась, надулась и побежала дальше. Внутри, как камень в бурдюке, болтался съеденный "не тем местом" Ар Финэль. Амалирос обратил внимание на подданных, сидевших в первом ряду. Кажется, удачно занятые места, оказались им не по душе. Они цеплялись за камень ограждения побелевшими пальцами, им было нехорошо. Путём нехитрых размышлений, Повелитель наконец дошёл до вывода о том, кто именно сейчас развлекается, применяя Светлую Силу своего брата. "Пошляк!"
   Шкура помотала несколько кругов свои жертвы и добралась до Ар Тавэля. Он был съеден тем же способом. Оставшийся, последний злодей бежать уже не мог и его спокойно и вдумчиво "прожевало". Амалирос не зря показал Принимающему два пальца и сжатый кулак. Он уже понял, что простым употреблением заговорщиков "в пищу" шкура, то есть Даэрос, не ограничится. Не та натура.
   -- Смотрите, Светлейшая. Сейчас будет вторая часть. Я поставил на продолжение. Хотите, я и за Вас поставлю?
   Шкура, казалось, сориентировалась в пространстве и отправилась к центру Чаши, как и положено -- головой вперёд. Внутри дёргались и задыхались заговорщики. Но жестокая "животная" не собиралась приоткрывать им ни "перёд" ни "зад", чтобы дать вздохнуть.
   Вторая часть выглядела ещё отвратительнее, чем первая. Шкура икнула и начала процесс исторжения. Больше всех досталось Ар Тавэлю. Его ели и исторгали всеми способами. Видеть, как шкура, отрыгнувшая заговорщика из пасти, тут же начинает есть его задом, а в это время из головы уже лезет следующий несчастный злодей, было выше всяких сил. А у Элермэ не осталось вообще никаких сил. Светлая Вестница и так совершила невозможное. Поэтому она просто прикинулась обморочной и завалилась на плечо Повелителя. Но этот бесчувственный Тёмный ещё и пытался её растормошить, чтобы она досмотрела до конца такое сущее непотребство. Элермэ негодовала: "Ну, Даэрос! И Нэрнис туда же. В паре трудятся. Ну и братцы... Мужчины! Они что думали, что она улетит отсюда? Они, похоже, ни о чём кроме своей ценной идеи не думали".
   Тем временем шкура перешла на замкнутый цикл, и процесс появления и исчезновения заговорщиков пошёл на большей скорости. Ставки стали принимать на "Кто вылезет". Угадывали не всегда. Шкура стала трясти брюхом, перемешивая содержимое. Процесс угадывания осложнялся ещё и тем, что в брюхе было не совсем чисто. А точнее -- совсем кроваво. Наконец, похабная оболочка устала, улыбнулась напоследок широким отверстием под хвостом и явила всем присутствующим сразу три головы. Воздух со свистом вышел, шкура ссохлась и рухнула на пол. Заговорщики, истерзанные Светлыми Силами, бегом и многократным "перевариванием" лежали упакованные, как младенцы, в самую крепкую пелёнку на свете, покрытую непробиваемой чешуей.
   Элермэ не намеревалась приходить в себя. Пусть хоть все стены пустятся в пляс, а с неё достаточно. Сил не было, губа невыносимо болела, платье вымокло от крови. Это же надо было придумать: усадить её на мясо. Но откуда же могло взяться понимание таких простых вещей у того, который с наслаждением душил зверей. Точнее, не зверей, а мерзких огромных выползней. Правда, нельзя было не отметить, что душил Тёмный красиво, с расчётом на впечатление. Сам он тоже... оказался впечатляющим. Светлая решила, что раз так, то пусть и дальше впечатляет, если такой сильный.
   Амалирос успокоился, прикинул выигрыш и пришёл в привычное состояние злобного раздумья. Заговорщики были опозорены так, как никто до них ранее не был. Даже сбеги они с выработок, таких "повелителей" никто не потерпит. Хоть совсем их никуда не отправляй. Им будет легче с тарлами встречаться, чем с ухмыляющимися сородичами. Но суд будет завтра. А сегодня предстояло разобраться, как это Даэросу пришло в голову так удачно вмешаться в поединок "трое на одного". И в обнимку с обморочной Светлой продолжать сидеть не стоило. А то уже некоторые стали косо поглядывать. Ему, конечно, было всё равно. Пусть гадают, как Светлая Зовущая оказалась в Чаше. До завтра у них есть время придумать много историй. И вот завтра он расставит всё по своим местам. Попытка задавить одного из Послов, это не меньшее преступление, чем сам заговор. Амалирос посмотрел на Светлую и решил, что если так пойдёт и дальше, то от титула Великого Мыслителя придётся отказаться. Ответ на многие вопросы лежал у него на плече. Надо было сразу задаться вопросом: с каких это пор Светлые Девы стали падать в обморок? Два раза. И кусать себя? Кстати, получалось, что посланница всё же пострадала. Прокушенная губа, это ранение.
   Тёмный подхватил Светлую на руки и с видом охотника, уходящего с добычей, пошёл из Чаши гордой поступью под восторженные выкрики своих подданных. Уже в коридоре, продолжая размышлять об обмороках и прокушенных губах, он пришёл к окончательному выводу. Элермэ всё же дозвалась до Нэрниса или до Даэроса. И губа и падение, это не обморок, а следствие жесточайшего напряжения и боли от применения Силы под землёй. Через кого она так пробивалась тоже было понятно: через выползня. То-то он обмяк. А стало быть, она видела, что готовится нападение. И похоже, она догадалась об этом даже раньше, чем из прохода вышли заговорщики. Следовало быть честным и сделать то же самое, что сделал Аль Манриль, признавший, что он -- Светлый болван. То есть, всё-таки принести извинения. Приносить извинения Тёмный терпеть не мог.
   Амалирос уже почти одолел путь к гостевым покоям, когда его догнала не менее умная мысль: "Ну, если в первый раз был не обморок, то что тогда вот это?". Он сосредоточился, прислушался к дыханию Светлой и понял, что кое-кто хитро по Светлому отдыхает у него на руках. Арк Каэль был совсем не против шуток и теоретически знал, как устроить быстрое завершение мнимой бессознательности.
   Повелитель пристроил свою лёгкую ношу поудобней так, чтобы дотянуться куда следовало. То есть -- куда надо. Когда мужчины дотягиваются, куда им надо, Девы, особенно нежные, местами мягкие, местами даже очень... визжат и громко ругаются. Как ни странно эта сильная характером Дева продолжала прикидываться, несмотря на то, что Тёмный совершенно откровенно распускал руки. Такого полного отсутствия реакции он не ожидал и решил, что Светлая просто не совсем поняла суть происходящего. Это означало, что придётся пойти на крайние меры, чтобы никаких сомнений не осталось.
   Амалирос остановился в верхнем Зале Коридоров, поразился собственной отваге и поцеловал Элермэ в лоб. Реакции не последовало. Светлая держалась стойко. Пришлось не сдаваться и целовать в щёку. Результат остался прежним. Поцеловать Вестницу в губы было эпохальным решением. Но даже несмотря на то, что одна губа была прокушена, Посланница продолжала разыгрывать из себя бесчувственную.
   Повелитель Амалирос никогда не сдавался и не любил проигрывать. Был ещё один последний способ заставить Светлую быстро очнуться. Иначе получится, что он вёл себя недопустимым образом не ради шутки, а пользуясь её беспомощностью. Арк Каэль свернул в коридор, ведущий к его покоям. Если принести Светлым Послам такую вот окровавленную ношу, они могут и не понять. Или неправильно понять. Значит, Посланницу следовало переодеть. Повелитель Тёмных нисколько не сомневался, что окончательно раздеваться и одеваться, Светлая будет уже сама, а уж он-то ей разъяснит, что такое затянувшаяся шутка, строгие Тёмные обычаи и недопустимые Светлые вольности.
   Насчёт неправильного понимания Амалирос опасался зря. Аль Манриль, несмотря на то, что он Посол, вообще ничего не понимал и не собирался. Он блаженствовал в Доме Ар Ктэль, и его могли отвлечь только война, потоп или землетрясение -- всё то, от чего следовало спасать народ и Прекрасную Исильмэ.
   Аль Арвиль сначала, действительно, неправильно понял почему его племянница не является в такой поздний час, и решил её разыскать. Он шёл по пустынным Верхним покоям, верно предполагая, что она может быть только у Повелителя Тёмных по важным делам. Когда он подошёл к дверям малого Зала, то всё понял правильно. Дела -- важные. Важнее некуда. И если вся важность была слышна даже в коридоре, то, что же тогда творилось в спальне?
   Нарвис подумал и решил, что в личную жизнь совершеннолетних племянниц вмешиваться неприлично. А Светлому Послу лезть в спальню к Повелителю Тёмных -- тем более. А насколько он знал Элермэ, то и небезопасно. И вообще, в политических делах такой значимости у него полномочий не было. Так что, он просто себя поздравил. Аль Арвиль с удовольствием подвёл итоги: старший сын -- гениальный живописец, младший -- нетипично и внушающе силён, почти Светлый племянник Даэрос -- потрясающе талантливый Открывающий, племянница, ко всем её дивным качествам, поймала Выползня голыми... руками. Дела Дома Аль Арвиль хороши как никогда и можно идти спать.
  
  
   Глава 18
  
   Даэрос уже начал покрываться росой, сидя в придорожных кустах, когда вдалеке послышался перестук копыт. Полутёмный выскочил на дорогу почти перед самым храпом Пегаша. Объяснив Сульсу и Расти, что от них требуется, он поспешил обратно, и как раз успел перелезть через подоконник к пробуждению брата.
   -- Даэр, ты что, умывался в одежде?
   -- Нэрьо, если ты помнишь, Расти и Сульса надо было предупредить насчёт гоблина. Гоблины, конечно, не образец ума, но инструкции они выполняют так, что многие обзавидуются. А об их некоторой лёгкой глупости, люди знают и потому не принимают их в расчёт. Вот последнее -- вредно.
   -- Ладно, брат, лекция про гоблинов мне понравилась. Что наши разведчики узнали?
   -- Пока не знаю, времени на разговоры не было. Но Расти надувает щёки, а Сульс выглядит торжественно. Значит, что-то узнали.
   Сульс, как знаток Дрешта, лавировал по городу, объезжая самые людные переулки. Слуги миновали мост через Бенору, немного задержались, огибая проснувшийся рынок, и появились у постоялого двора со стороны конюшен. Гоблин, получивший наказ от гномов, ждал их совсем с другой стороны у дороги, поэтому еле успел к их въезду во двор.
   Расти оценил его манеру расспрашивать. А гоблин сделал правильные выводы из того, что мальчишка очень хотел на "каруселю" и именно на красную лошадку. Значит, вчера телеги обогнули Дрешт и отправились через дальний мост на восточную окраину города. А сегодня проехали близко к центральной площади. В дополнение Сульс посетовал на утреннюю толчею в тесных улочках, которая угрожала им с Расти пустыми желудками. Несчастный длиннорукий "разведчик" гномов, как бы принятый за местного служку, получил под конец рассказа поводья Пегаша. А Пегаш и людей-то терпел с трудом, не то что гоблинов. Поэтому слуги уже уплетали свой завтрак, когда гоблин явился с докладом к Мастеру Гвалину.
   Глава гильдии гранильщиков имел плачевный вид. Два его спутника и вовсе не спустились к столу -- вчерашний извинь поверх пива не пропал зря. Даэрос, проявляя истинно Тёмную чёрствость, прощался с ним долго и громко. Но учтивый Мастер даже не мог себе позволить поморщиться.
   -- Совершенно не понимаю, как люди так города строят, что из конца в конец не проедешь. Если надумаете ехать Мастер, советуем обогнуть город с Востока или с Запада. Всё равно будет быстрее. Передавайте наше уважение клану Секиры и Кирки!
   Под конец Полутёмный ещё и крикнул слугам, чтобы поторапливались. А так как Сульс и Расти были уже в дверях, и Даэрос орал им вслед, бедный Гвалин всё-таки закатил глаза.
   Как только выехали со двора, Ар Ктэль, напротив, похвалил кипучий Дрешт за утреннюю сутолоку и множество телег с товаром, которые объезжали город, вместо того, чтобы прорываться насквозь. Пока гномы выедут следом или отправят кого-то в нужном направлении, их следы надёжно закатают обозы, тачки, телеги и тележки. Чалый, который вновь достался Нэрнису, вёл себя достаточно смирно. Айшак норовил дотянуться до Полутёмного с утренним изъявлением благодарности, поэтому они с Пегашом всё время пинались. Скорости отряда такая ситуация никак не способствовала, но Даэрос заверил, что как только они вырвутся в безлюдные места, он решит эту проблему. Нэрнис недоумевал. Заставить Пегаша полюбить Айшака, было в принципе невозможно. Особенно, если эта скотина откровенно ревнует и кусает за бок. Он бы тоже не потерпел такого отношения.
   -- Сульс! Рассказывай, что вы там такого увидели? И почему Расти был таким гордым. Надеюсь, он ничего не "утянул"? -- Даэрос не зря волновался. Вдруг мальчишка не сдержался? Придётся отправлять, куда обещал.
   -- Докладываю! Сорэад, Свищ и те двое, что так и не назвались, привели нас к дому на берегу местной речки. Это один из притоков Беноры. Дом стоит частью на земле, частью на сваях, заколоченных на мелководье. Стоит высоко. Под дом можно загнать и лодку. Но у них сбито четыре плота. Два стояли поначалу торчком, за домом, а два подогнали под дом. Из дома крышка погреба открывается прямо над водой. Сам дом ограждён частоколом, что тебе крепость. Я поначалу подумал, что это вроде как постоялый двор. Но дом-то -- четыре стены и крыша. Огорода нет. Курятников, свинарников и прочих построек для живности тоже нет. А двор-то большой. Во дворе только конюшня. Поначалу, всё было так тихо, что мы было решили, только эти четверо там и бывают. Сорэад принёс нам сыра и хлеба. А ещё кувшин вина. Но вино мы пить не стали. Расти тихо выплеснул его за конюшней. Может и зря, но это так, на всякий случай. Потом два раза они подкрадывались смотреть за нами. Один раз Расти на Пегаша глянул и сказал, что чужой идёт. Мы завалились на сено, и вроде как спим. Другой раз уже я смотрел за Пегашом. Как он всхрапывает, значит, опять кто-то идёт. За полночь Расти подкрался к дому. Приполз обратно, сказал, что там ещё двое. Очень уж тихо сидели, значит.
   -- Дай, я! Дай я дальше, дядька Сульс!
   -- Ну, давай, только не торопись, обстоятельно докладывай. Проныра. -- Сульс говорил с Расти почти ласково.
   -- Ага! Значит, ползу я к их хибаре и слышу: голосов вроде как много. Послушал, а там и точно -- все как вонявые говорят. Так я под самый дом залез и смотрел. А они крышку опустили вниз, и давай грузить. Один на плоту стоит и мешки принимает. И рукой воду щупает. Я смекнул -- смотрит как плот притопился. И потом он сказал чего-то. Второй на плот спрыгнул, и они его шестами потолкали. Вверх по речке. Недалеко, к забору, что в воду заступает. Сами обратно так пришлёпали. Подогнали второй плот. И опять стали мешки вниз класть. А в доме ругаются и ругаются. Я ж думал делёжка у них. Щас как порежут друг друга, и всё золото наше... Но не порезались, не! Когда те двое, что с плотом, стали второй отгонять, вроде как в доме всё затихло. Слышу, из дома все потопали. За новыми плотами, значит. Ну, я в лаз сунулся -- никого. Оно и ясно -- плотины здоровенные, все и пошли тащить. Я обсмотрелся, бедно живут. Тюфяки соломенные на полу прямо, стол один, да чурбаки, чтоб сидеть. И по всему видать не жилой дом. И ничё такого там нет, чтоб так делить-то! Я только приметил, что на столе вроде как большой кусок кожи лежит. А лезть за ним не сподручно было, я ж извозился мальца. Вылез обратно, возвращаются. Ну, я чесанул вокруг дома. К окошку. Стол-то напротив окна стоит, оконце приоткрыто. Глянул на этот лоскут, там всё линии да закорючки. Пополз обратно, рассказал дядьке Сульсу. А он и говорит: карта это у них. Утянуть бы надо.
   -- Значит, всё-таки, "утянул"? -- Даэрос зло покосился на Сульса.
   -- Да, не! -- Расти запереживал. -- Когда утянуть, а потом сразу и назад -- это разве ж утянуть? Это ж не насовсем! А зато мне Дядька Сульс свой ножик давал!
   -- Сульс, Вы зачем вооружали ребёнка?!
   -- Помилуйте! Да я же ножик давал этому... разведчику, чтобы он щеколду на окне приоткрыл. Подцепил. Он же всё там приметил: и сколько кружек, и что ели и как запор на окне устроен. Это же -- наше горе, если в какой дом где зайдёт, то хоть всё потом прячь и перекладывай!
   -- Так утянул я или не утянул, а? Господин... хороший? -- Расти смотрел на Полутёмного с недетской надеждой во взгляде.
   -- Нет, не утянул. Это означает, раздобыл сведения. И где они? Сульс?
   -- Ну, а как добыл? Что не говорить, да? -- Расти расстроился. В его жизни произошло такое замечательное событие -- "утянуть" и незаметно положить обратно... это означало "утянуть два раза", что было в два раза сложнее, чем просто "утянуть"... И главное, не имело трагических последствий в виде оттасканных ушей или отбитой спины. Мальчишка переживал весь остаток утра и всю дорогу до постоялого двора: что же ему такая замечательная идея раньше-то не приходила в голову? Взял-положил, взял-положил. Сплошное удовольствие! Можно даже по три раза так "таскать".
   -- Ну, хорошо, только коротко. Сейчас свернём и дальше уже поедем галопом. -- Даэрос показал на еле приметную дорогу, ведущую к Запретному лесу.
   -- Так нам ведь не туда! -- Оружейник не понимал, почему Тёмный решил повернуть на старую дорогу.
   -- Сульс, я точно знаю, что туда. Расти, продолжай!
   -- Ну, я значит, к дому подполз. Пошастал, посмотрел. Двое в доме залегли, остальные по плотам спят. Прямо на золоте, значит. Я щеколду ножом приподнял, нету той кожи на столе. Ну, думаю, по столу лезть, вдруг чё зацеплю. Но я прикинул, что не спят же они на ней. На подоконник залез, по стенкам пошарил, а там на гвоздях сумки висят. И та кожа в одной сумке в трубку свёрнутая. Я её утянул, окошко поприкрыл и к дядьке Сульсу. А уж потом я в конюшне сторожил, а он за угол подался, чтоб ниоткуда света не было видно. Он солому сухую палил. Нам же ни свечки, ни плошки масляной не дали. Дальше пусть он скажет. А я ту кожу назад положил. И окошко прикрыл. Всё прям как ничего и не было. Вот!
   -- Так, понятно. Сульс, Вы запомнили карту? Кстати, это действительно была карта?
   -- Карта. Точно. Только я её не запоминал. И надписи там мне не прочитать. Как мог, перерисовал.
   -- Где? -- Даэрос и Нэрнис хотели немедленно видеть карту.
   -- Так не здесь же показывать! На спине. То есть, на спине моей рубахи. Не очень ярко, красок-то нет, а рубаха небеленая. Я вот чем! -- Гордый Оруженосец предъявил свою пострадавшую левую руку. Бедняга исколол себе все пальцы. Сульс уже решил, что когда в его карте отпадёт надобность, если она вообще будет, что для него было не так существенно, то такую благородную вещь -- карту нарисованную кровью, можно будет вставить в раму и повесить на стену.
   -- Сульс! Вы просто герой! Расти -- ты тоже. А теперь галопом. Мы направляемся к деревне у Запретного Леса. Там найдём место, поставить лошадей.
   Отряд гнал коней галопом почти до полудня. Вскоре начались дороги, настолько заросшие травой, что они лишь слегка угадывались, и то на самых каменистых местах. Но Полутёмный знал, что делал. Первая заброшенная деревня тоже была опознана только Даэросом. Для всех остальных она казалась чем-то вроде кладбища: если каждое травянистое всхолмие считать могилой когда-то стоявшего здесь дома. С этого места пошли аккуратнее -- то шагом, то рысью. Запретный Лес стоял ещё далекой стеной, когда эльф повернул влево. Так, пробираясь и петляя по неприметным тропинкам, они добрались до домов, которые хоть и не пребывали в сохранности, но по крайней мере не были всего лишь кучей брёвен.
   -- Вот тот, крайний к лесу дом видите? Лет двадцать назад я тут был и стащил сюда несколько брёвен -- подпереть стены и крышу. Должны ещё стоять. Я зайду первым, проверю и подправлю. -- Даэрос подъехал к постройке, которая только сбоку выглядела как дом, но совсем не имела стены, обращённой к лесу. По количеству наискось стоявших подпорок, это были не просто несколько брёвен, а несколько брёвен и вся бывшая задняя стена. Даэрос ощупал все бревна, проверил остальные три стенки и "гости" заехали внутрь. Пола в этом строении тоже уже не было, яма погреба оплыла и заросла. Чем это место было лучше прочих, никто поначалу не понял.
   -- Вот там, -- Полутёмный махнул рукой в сторону от леса, -- есть колодец. В нём бьёт ключ и вода там должна быть. Если заилился, подкопаем. Травы кругом на табун лошадей хватит. Место пустое, люди здесь не ходят. Лес только "шалит". Звуки слышны страшные. Но, кроме звуков ничего. Сульс, Расти, когда мы уйдем, будете сидеть здесь. Коней на ночь стреножьте. Обязательно. В остальном здесь вполне безопасно. И нечего так обиженно смотреть на меня. Сходить в лес, это только половина дела. Обратно надо будет спешить, может быть, быстрее, чем сюда. И ещё неизвестно, что страшнее -- ошалелый от страха Пегаш или какой-нибудь лесной зверь. Все несогласные могут отправляться в Дрешт и далее в Руалон. Несогласные есть? Вот и славно, что нет! Сульс, снимай накидку и показывай своё кровавое творчество.
   Из всех полотен Сульса, это было самое лучшее. Линии, перенесённые с карты, удались ему в большей степени, чем черты "лиц". На копирование надписей времени у него не было, но Бенора и притоки опознавались и без этого. А ещё, там была широкая извивающаяся полоса. Сульс пояснял:
   -- Вот тут всё было замазано. Я точку поставил, мол "замазано". А то крови не напасёшься на такую полоску. А вот тут кружочек, тут у них дерево было нарисовано, вот, рядом с полосой. Прям впритык. Кружок значит "дерево". А тут... -- Сульс показал по другую сторону полосы, которая делила рубаху на верхнюю и нижнюю часть. -- Тут у них башенка была. Но башенку соломинкой рисовать долго. Вот я руну "б" написал. Значит "Башня"...
   Условностей было столько, что Нэрнис очистил пол от травы, обтряс дёрн, заровнял землю, и принялся переносить карту по рубашке и пояснениям, вычерчивая её заново ножом.
   -- Вот так было? -- Светлый закончил рисунок.
   -- Точно. Ну, башенка чуть другая, и вот эти загогулины чуть острее. Но, в общем -- так.
   Эльфы смотрели на результат. Притоки Беноры у Даэроса сомнений не вызвали. "Загогулины" обозначали горы или холмистую местность. Только эта местность располагалась по обе стороны от полосы. И за полосой "горы" были гораздо острее и протяжённее. Как и должно было быть. Что означала башня... да всё, что угодно -- от простого дома, коряво нарисованного, до крепости. Но самое главное, на взгляд Даэроса, заключалось в одиноком дереве, стоявшем рядом с полосой. Было бы несколько нелепо предполагать, что никаких других деревьев в Запретном лесу нет. А сама полоса не могла означать ничего иного, кроме как сам Великий и Загадочный Предел.
   -- Может быть ещё что-нибудь? Расти, ты карту хоть мельком видел?
   -- Видал. Тока я в этом не смыслю ничего. Вот, могу сказать, где было пальцами затёрто и засалено. Два пятна с обратной стороны. Как будто попало что-то. По краям, где они лапами хватали -- тоже. А вот посередь кожи, на этих линиях, вот эта -- грязная.
   -- Ну, просто даже не знаю, что сказать. Что бы мы без вас делали! -- И Даэрос нисколько не преувеличивал.
   Судя по тому, что сказал Расти, если прибавить к этому тот разговор, содержание которого они уже знали с помощью Знающих, выходило, что плащеносцы и в дороге и в доме спорили насколько далеко можно подняться по притокам выше их слияния. Если верить "засаленной" линии, то Тасьву обсудили так, что затерли. Видеть бы самим ту кожу...
   Расти и Сульс отправились за водой к колодцу. Нэрнис решил сначала пройтись к лесу, но увидел, чем занимается его брат и остался. Полутёмный копал погреб.
   -- Даэр! Зачем здесь эта яма? И так в этом месте впадина, а ты её ещё и увеличиваешь!
   -- Нэрьо. Это не впадина. Это погреб. Ясно?
   -- Бывший.
   -- Нет, действующий. Лучше помоги. Я тут припрятал кое-что. Двадцать лет назад.
   -- А что прячут в погребе?
   -- Нэрьо, ну не еду же на двадцать лет! Просто некоторые мелочи. Например, верёвки, три запасных плаща, смену одежды -- всё в промасленном кофре и пергаменте; котелок, три набора накладных волос, два -- с бородами, камни, золото и шесть ножей. Мало ли что... Место -- замечательное. Если бы пришлось бежать и отсиживаться -- лучше не придумаешь.
   -- Даэр! Ты меня, конечно, прости, но...
   -- Копай, копай. Вон тем куском доски. Тут, кстати, глубоко копать.
   -- Чем ты таким занимался, что... в общем, чтобы тебе потребовались места для "отсиживания", а? Мне-то ты можешь сказать, а я постараюсь понять, как ты дошёл до такой жизни.
   -- Ой, Светлый! Ну, что ты выдумываешь? Да ничем я таким не занимался.
   -- Но... а... зачем?
   -- На всякий случай. А вдруг пришлось бы заняться чем-нибудь таким, после чего пришлось бы отсиживаться? А тут -- такое место зря пропадает.
   -- Чем? Таким?
   -- Я тебе что, прорицатель будущего? Брат, никто не знает, что будет завтра. Но, видишь, пригодилось же.
   -- Даэр, мне дядя Морнин рассказывал, что все Тёмные слегка... "того".
   -- Слегка, это не страшно. Это полезно. Вот некоторые -- совсем "того". Мнительные чересчур. И подозрительные себе во вред. А главный у нас по этой части -- Выползень. Если он не найдёт за пару лет ни одного заговорщика... Это будет страшно. Ты не отвлекайся, ты копай.
   -- А что будет? Это же хорошо, когда подданные тебя любят. Я так считаю.
   -- Нет, брат. Это не хорошо. Это подозрительно. А когда очень любят, то это очень подозрительно. Ещё хуже, когда пытаются добиться от него взаимности. Этих он сразу переводит куда пониже, чтобы недалеко потом было на выработки идти. И чаще всего, он оказывается прав. И чем чаще он оказывается прав, тем подозрительнее становится. И так -- почти две тысячи лет. Представляешь, что из него получилось?
   -- Прости, но я бы сказал -- чудовище.
   -- Не стесняйся так. Он это название очень любит. Скажи, можно любить чудовище?
   -- Нет. Чудовище... нет, нельзя.
   -- Вот! Чудовище, знает, что оно -- чудовище. И, что его нельзя любить. Из чего следует, что любовь подданных, это более чем подозрительно. Понял? Копай!
   -- Брат, по-моему, ваш Выползень -- самое несчастное чудовище на свете.
   -- Ничего подобного! Несчастно только то чудовище, которое ощущает себя несчастным. Уверяю тебя, он не имеет ни малейшего намерения так себя чувствовать. Знаешь, кто у него теперь самый подозрительный подданный? По глазам вижу, ты догадался. Я!
   -- Да тебя же столько лет не было... Ты...
   -- Вот именно!
   -- Но у тебя же не было особенных способностей! Мы с тобой только недавно вместе и это, вероятно как-то повлияло...
   -- Брось Нэрьо. Ему этого не хватит даже на пять дней. Не сегодня-завтра вся наша история будет им пережёвана, выплюнута и слеплена заново. Я тебе даже могу рассказать, как именно. Хочешь?
   -- Ну, попробуй. Ой, тут доска!
   -- Правильно. Отгребай землю, сейчас вскроем тайник. Так вот! Это будет примерно так: Светлые мерзавцы и заговорщики рассчитали, что от твоего дяди и моей Матери может родиться что-нибудь достойное по части возможностей. И подсунули твоего дядю послом. Когда их расчёты оправдались, мне посоветовали исчезнуть из Его владений. Потом выяснилось, что я могу обрести потрясающую Силу в паре с братом или другим близким родственником. Долго думали-гадали и, наконец, появился ты -- Надежда Светлого Заговора! Как только ты подрос и показал свои способности, замаскированные как бесконтрольные, тебя немедленно послали на встречу со мной. Мы вчера хорошо повеселились со шкурой, да? Это мы так втирались в доверие! И, конечно же, не продемонстрировали и части того, на что действительно способны. Он на всякий случай завысит наши возможности в десять раз. Как только прибудем в наши Тёмные Владения, ты лично встретишься с Выползнем, который будет нацелен на твоё горло, как... как голодный выползень. Вот так.
   -- Даэр! Но как же доказательства?
   -- О! Выползень ничего не делает бездоказательно. Именно поэтому он подождёт доказательств лет сто-двести. Если ничего не появится за это время, сбесится. А так, конечно, сразу никого не убьёт. И, главное, как назло трое Сильнейших пошли против него. Вывод?
   -- А уж тут-то мы причём?
   -- Да, братец, с Тёмной сообразительностью у тебя дела обстоят совсем плохо. Мы "притом", что этих троих не иначе как Светлые подговорили. С чего всё началось? Я понаделал везде дырок. Прибыло Светлое посольство. И как всё сразу подозрительно с места сдвинулось... Выход к Торму -- случайно? Светлые Силы, которые со мной проникают вниз -- случайно? Именно наша сестра прибывает с Посольством и шлёт тебе Вести -- случайно? Отец встречается с моей Матерью и планирует... осуществляет дальнейшее э... размножение -- случайно? Твой Отец тоже приезжает -- случайно? Ой, брат, не смеши меня!
   -- А может, ты и сам веришь, что не случайно. Очень у тебя всё как-то убедительно вышло.
   -- Нэрьо... эта Тёмная подозрительность заразна. Не поддавайся!
   -- И это никак нельзя... поправить? Даэр, я же вижу, ты что-то задумал.
   -- Точно! Я задумал великолепно спланированный заговор. С полной моей выгодой. Со всеми доказательствами. Просто смотреть и завидовать какой заговор! Потрясающий! Редкий! А главное -- с массой удовольствия.
   -- Брат, я не хочу верить своим ушам! -- Нэрнис вскочил, но поза гордого негодования не удалась: нога съехала в свежевыкопанную яму. -- Ты решил устроить заговор против своего Повелителя? Ты?
   -- Не кипятись. Да, я! Причём, уникально скомбинированный. Против Выползня. В конце концов, он ещё никогда не принимал участия в заговоре против себя самого. Ему должно понравиться.
   -- Всё! Я сейчас сам дойду до бешенства не хуже твоего Выползня! Как можно с собой и против себя? Против кого тогда заговор?
   -- Ты не поверишь! Против всех. Надеюсь, он меня поддержит.
   -- И... против Озёрных Владык?
   -- А как же? Конечно! Но с их ведома и к их пользе. Нэрьо, не забивай себе голову. Мне осталось продумать некоторые детали. Додумаю, расскажу. Но общая идея -- "мы все вместе против всех для общей пользы". Понятно? Так... котелок оставим Сульсу. Ножи я возьму с собой, мало ли что...
   -- Даэр! Я понял. Мне надо было не на человеческих душевных страданиях специализироваться. По сравнению с вашими Тёмными аморальными изысками, воительницы, злобные девственницы и непризнанные поэты -- просто пустяк. У меня такое впечатление, что голова вашего Повелителя вывихнула себе ногу. Силой мысли. Начал в ухе, кончил пяткой.
   -- Нет, Нэрьо. Он никогда не заканчивает мысли в пятке. Это обычно совсем-совсем другое место. Причём, для его подданных. Или ты думаешь, я тебе вчера зря подсказывал, каким местом шкуру развернуть? Так, рубашку Сульса возьмём с собой. Карту, которую ты чертил, уже хорошо землёй засыпали. Но, притоптать не помешает. А рубашка... потом трагически погибнет. На всякий случай. Братец, доверять никому нельзя. Кроме семьи, конечно. А ты -- моя семья. Это я тебе поясняю, чтобы ты на меня не косился так.
   -- А брат твоего Повелителя? Это как?
   -- А у них это как раз внутрисемейное. Его родственник убил его отца. Мать прокляла самого Выползня. В общем, у них всё то же самое, но в пределах одного рода. Выжимка, так сказать... из общенародных традиций. Но родного брата мог бы и простить. Или перевоспитать. Или придумать ему что-нибудь такое интересное, что отвлекло бы его. Да что я, за него придумывать должен? Хотя... я же уже придумал. Его брат тоже вписывается в общий заговор. И даже его Благородная Мать.
   -- Ужас! Что-то у меня мысли путаются. То есть начинают двоиться и троиться. У каждой сразу столько смыслов рождается... И все -- мерзкие.
   -- Я же говорил -- заразное. Держи себя в руках. Уверяю, мой потрясающий заговор -- просто как лекарство от этой болезни. Конечно, совсем не искоренит, но значительно облегчит страдания. Если кое-какие предположения подтвердятся, то можно будет реализовать на практике. Н-да, плащи подгнили. Ладно, оставим ребятам на подстилки. Только бы они продержались. Ночью здесь будет жутковато. Пегаш, может и вернётся, если сбежит, а вот Чалый -- вряд ли.
   Сульс и Расти притащили бурдюки. Еду, по большей части, оставили им. Даэрос ещё раз объяснил, чего не стоит бояться, и эльфы побежали к лесу. Полутёмный планировал к вечеру добраться до Тасьвы, изрядно срезав путь. Плоты не могли так быстро пройти против течения, чтобы значительно обогнать эльфов, которые сначала гнали галопом, а потом двигались наперерез через лес. Айшак бодро скакал рядом с Даэросом.
   -- Даэр, а мы что его не оставим здесь?
   -- Его? Один рывок или удар и он обрушит ветхую хибару и сбежит.
   -- А если он в лесу заорёт?
   -- Нэрьо, не сбивай дыхание! Вспомни, как он в степи орал. В этом лесу такие вопли раздаются, что наш дивный Айшак прекрасно впишется в этот хор. К тому же, если устанешь бежать, можешь поехать на нём верхом.
   -- А ты?
   -- Я-а!?... Я тоже могу. Но потом. Нечего его без толку нагружать.
   Даэрос ещё не был морально готов оседлать животное, потрясающе похожее на лошака, даже если это -- айшак.
  
   Мастер Бройд, получивший с утра послание, содержавшее издевательские намёки, рвал и метал. Рвал свою бороду и метал её клочки, что для главы клана было допустимо только в случае позора или траура. И уж лучше траур, чем такой позор. Как оказался прав, писавший послание! А без остроухих здесь не обошлось. Эта коварная человеческая женщина, так убедительно доказала ему, Мастеру, что её интересует только наука! "Изучение процесса размножения гномов". Кто бы знал, что процесс даст такие результаты. Но хуже всего -- она действительно изучала процесс не с ним одним.
   Гномы к человеческим женщинам были вполне равнодушны. Но к изучению всего чего ни попадя -- нет, начиная с изучения процессов по выплавке стали и заканчивая процессами ковки и закалки. В его клане, по крайней мере. Поэтому понять тягу другого существа к знаниям они вполне могли. И если Достойная Кербена занималась наукой оплодотворения, то почему было не пойти ей навстречу? И он, Мастер Бройд, лично ходил на встречи шесть раз. До него на такие же встречи ходили ещё семь членов клана. И каждый считал, что он -- единственный. К женатым гномам Оплодотворительница не приступала с научными вопросами. Бесполезно. Но за минувшие семнадцать лет, четверо из изученных обзавелись семьями. У всех уже были дети. Что же начнётся в семьях, если отцом Вайолы окажется один из женатых гномов? Страшно представить.
   Эльфы! Эльфы способствуют удочерению дочери гнома! Человеком! Чуть замуж не выдали! Позор! Мастер Бройд рванул бороду и взвыл. Его роскошная борода не поредела окончательно только потому, что младший мастер доложил о полной готовности.
   Из семерых "совместно изучавших" в Дреште было только пятеро. Двое остались в горах. Скоро и до них дойдёт приказ немедленно явиться вниз. Но дело не терпело отлагательств. Айшаки, которые были попарно впряжены в тяжёлые повозки с товаром, расстались с оглоблями и были осёдланы.
   Такого в Дреште ещё не видели. Сотрясая мост через Бенору, до икоты пугая гостей и местных жителей, через город неслась конница гномов. Бородатые воины на поджарых тощих лошаках выглядели настолько страшно решительно, что толпы граждан стремительно затекали в переулки. Казалось, что это невозможно. Но выяснилось, что если потесниться, Дрешт может вместить в два раза больше самого различного народа. Вместе сбивались и люди и гоблины, и даже орков никто не гнал, всем жить хотелось. А если гномы идут напролом и уж тем более едут, или что ещё хуже -- скачут, то лучше убраться с их пути.
   Двенадцать "лошаков" растаяли в пыли дрештских предместий.
   Что-то в мире изменилось. Он как будто сошёл с ума.
  
   Амалирос проснулся как обычно рано. Было очень свежо. Даже слишком. Слишком свежо было потому, что Элермэ завернулась в покрывало как бабочка в кокон...
   Надо было встать и одеться, а не дёргать на себя покрывало, тогда и занялся бы делами гораздо раньше полудня. Но заговорщиков он предпочитал судить по вечерам на фоне заката. Это было не только красиво, но и символизировало закат их жизни на долгие годы. А беспокоить Повелителя после вчерашней битвы и почти удачного заговора никто бы утром не посмел. Можно было позволить себе немного задержаться с подъёмом. К тому же эта Светлая нашла его на ощупь, не открывая глаз, и честно попыталась согреть. Амалирос всё-таки проверил и выяснил, крыльев у неё пока не намечалось, и сравнение с бабочкой было преждевременным и даже несколько непристойным, учитывая его к ним отношение. Зато он, как всякая не слишком стандартная натура, не имел ничего против гусениц. А так же змей. Под эти приятные размышления он и согрелся. Потом задремал, потом проснулся и согрелся ещё раз. И чтобы ни в коем случае не разорваться между чувством и долгом, решил всё-таки вставать и заниматься государственными делами. Тем более что долг он уже и так исполнил, причём дважды, а чувства требовали немедленно приступать к поиску остальных заговорщиков и их союзников. Не могло же их быть только трое.
   Когда Повелитель Тёмных исчез, даже не попрощавшись, так и не сказав ни слова, Элермэ решила тоже не терять времени даром и привести себя в порядок. Платье было в крови как со скотобойни. А, в общем-то, именно так и было, если правильно считать, что выползень -- скот. Поэтому Светлая Вестница, нисколько не смущаясь, завернулась поверх платья в многострадальное покрывало и отправилась к себе.
   Обижаться на Амалироса за такое стремительное исчезновение было как-то неуместно. Кто знает их Тёмные обычаи. Может у них так принято -- ни тебе "милая", ни тебе "любимая", никак вообще, только незамутнённая словами Тёмная Страсть. Страсть определённо была. Это она очень хорошо помнила. А вот уточнять, как потом ведут себя Тёмные влюбленные, было совершенно не у кого. Ну, разве что расспросить Исильмэ. Безотносительно. Вроде как из любопытства. Должна же она как Посланница изучать обычаи "от и до".
   Амалирос был вне себя. Сообщники трёх заговорщиков никак не хотели находиться. Он заподозрил даже Главного Дознавателя в заговоре. На всякий случай. А нечего было приводить такие доводы, как: "Сильнейшим незачем было привлекать лишних". Или ещё хуже: "Заговор потому и обнаружился так неожиданно, что больше никто в него не был посвящён". Это выглядело настолько очевидным, что вызывало самые худшие подозрения. Лучше бы Дознаватель так и сказал: "Боюсь, не хочу связываться с...". Это Повелитель ещё понял бы. И он уже понял, кто мог быть настолько сильным, чтобы Главный Дознаватель не желал даже работать в этом направлении. К сожалению, имелась только одна такая личность: Даэрос. Он уже напугал всех, кого только мог. Даже Светлые переполошились. Мысль о Светлых пришла и осталась.
   Повелитель Тёмных думал в любимом направлении. Когда картина грандиозного замысла, направленного против него лично и всего народа в целом, окончательно сформировалась, в его душе воцарился привычный покой. Как-то сам собой решился вопрос, который как назойливая муха влезал во все раздумья о важном. "А что же он делал вчера ночью и сегодня с утра, если не занимался самым натуральным светлым развратом? И не должен ли он, как хранитель традиций и обычаев, немедленно предложить Деве Брачный Союз?". И поначалу, к его смущению, ничто не говорило "не должен". Но теперь, когда он оценил роскошно раскинутые сети на такого матёрого выползня как он, ответ получился однозначный: "Конечно, нет! Не должен, никому и ничего!".
   В построенную им схему замечательно укладывались и оба брата, и их сестра с притворным обмороком, и её "как бы прорыв через выползня"... От неё-то всего и требовалось -- укусить себе губу. Комбинация получалась простая и оттого очень красивая. Либо заговорщики получают власть сразу, либо, если он оказывает достойное сопротивление трём Сильнейшим, в игру вступает "Светлая Партия". Они сдают "своих Тёмных", после чего он получает почти готовую Спутницу жизни -- Светлую, а её два брата заползают следом в государственную жизнь. И Тиалас как раз не так давно посоветовал ему жениться. Вероятно, Озёрный Владыка полагал, что он приедет прямо к помолвке.
   Конечно, показывать, что он обо всём догадался, было рано. Амалирос решил, что придётся немного поиграть в наивного Тёмного. Следовало заманить для начала всю эту компанию куда поближе. На расстоянии он сам, к сожалению, до Даэроса дотянуться не мог. Рассказ про Предел и чёрные тарлы был отнесён Повелителем к разряду не-детских, но всё же сказок. Если в нём и была правда, то только местами.
   А пока следовало усыпить бдительность той, которая думала, что он уже угодил, куда надо. Он даже знал, как это сделать: напрячься и выдавить из себя эту фразу: "Элермэ, ты прекрасна!" Но это было слишком банально с учётом такого красивого Светлого заговора. Как Повелитель он должен был придумать что-нибудь оригинальное. Ну, например, стихи написать. Или нарисовать что-нибудь... В конце концов, Светлая Вестница была не слишком виновата -- слабая Дева, всего лишь выполняющая приказ Тиаласа. Повелитель Тёмных завистливо вздохнул: ему бы таких подданных, чтобы даже честью жертвовали. Определённо, Светлую надо было одарить за такой подвиг.
   Амалирос давно хотел попробовать себя в искусстве. Картины Великого Нальиса будили в нём самые прекрасные чувства. Они были вызовом: "А ты так сможешь?". Но он долго не решался. Наверное, надо было случиться самому необычному и коварному заговору, чтобы час настал.
   Повелитель открыл тайник в стене спальни и вынул заветный холст и кисти. Кистей за время своих нерешительных мечтаний он насобирал на целую династию художников. А краски приходилось менять много раз, чтобы были. А то старые пересыхали.
   Заперев дверь малого Зала, Спаси Создатель, кто-нибудь застанет его за "первой пробой", мало ли как "рука пойдёт" -- он уже почти приступил. Даже взял кисть. И тут художник, ещё юный и потому уверенный в себе и непуганый критиками, столкнулся с вечной проблемой: "А что рисовать?". Деве следовало дарить что-нибудь романтическое. Что можно нарисовать такого романтического, чтобы показать, как он влюблён. То есть, сделать вид, как он влюблён. Амалирос одёрнул себя и напомнил, что он на самом деле не влюблён, а только притворяется.
   Поначалу мысли о сюжете никак не хотели идти в правильном направлении. С заговорами всё как-то получалось быстрее и проще. С одной стороны, можно было изобразить двух целующихся на фоне пейзажа. Но кому нужны чужие целующиеся? Не рисовать же вчерашнюю сцену в спальне. Такие картины вообще рисовать нельзя. С другой стороны, ему вчера так и не удалось бросить выползня к ногам Светлой Посланницы. Трофей был бездарно загублен, ободран и использован. И он решил подарить Элермэ свой портрет. "Амалирос, убивающий выползня". Когда она покинет его, исполнив свой долг, его портрет будет с вечным немым укором смотреть на неё со стены... Воображению Тёмного предстала картина, не менее интересная, чем портрет с выползнем: комната, затянутая чёрным шёлком, одинокий светильник, алтарь из резного камня, его портрет на нём, а у подножия алтаря -- рыдающая Элермэ. Для себя Амалирос уже решил, что он, злобный Выползень, будет страдать, то есть сострадать здесь один, зная, как она мучается. В этом, по его мнению, и заключалось Истинное Тёмное Благородство.
   Солнце неумолимо вершило свой путь по небу и нарушало освещение, заглядывая в арки. Зеркало, которое Арк Каэль перенёс на кресло, чтобы видеть себя и запечатлеть точно, всё время пускало зайчики в глаза. Но размазывать эти восхитительно мягкие краски по холсту, скользить рукой за мыслью было так неимоверно приятно, что Повелитель первый раз в жизни почти забыл о неотложных делах. Шедевр был завершён, возможно, слишком поспешно. Он продлил бы это наслаждение, но... Пришлось оттирать руки, переносить холст в спальню и стирать краску с кресла, которое служило мольбертом. И всё это быстро и срочно. Подданные за дверьми уже вполне слышно переговаривались.
  
   Такого поспешного суда в Подгорных Чертогах и в их Нагорной части ещё никогда не было. Повелитель был бесчувственно краток. Никаких ядовитых речей, никаких сопутствующих угроз, одним словом, никакого развлечения для подданных. Даже сами преступники не успели побледнеть. Весь ужас приговора они осознали лишь, когда отправились к месту его отбывания. А подданные, когда покинули покои Амалироса. Приговор был просто потрясающе страшен, как и сам Вечно грозный Повелитель. Он даже не шипел по своему обыкновению и объявлял решение почти ласково: "Пятьсот лет на кухне в Верхних Чертогах. Каждый день являться на утренний приём, если не прикажу обратного. Освоить двести восемнадцать томов трактата "Блюда для Высшей Власти". За год! Увести!".
   Подданные расходились в страхе. Пятьсот лет. Наверху. Для владеющих Силой вне Света. Это была медленная смерть для их дара. На кухне! Прислугой! Да ещё и с ежедневным явлением на всеобщее обозрение. После вчерашнего! Жуть. Мнение Тёмных было единодушным: совсем Выползень озверел. Лучше бы он выносил смертные приговоры. Только такой принципиальный злодей мог сделать жизнь настолько хуже смерти, что прошения прикончить и не мучить поступали к нему даже от брата. Брат Повелителя, правда, знал, что он может писать свои прошения хоть стихами, всё равно -- будет жить. Потому даже не старался заменить в своих письмах и пару слов за последние две сотни лет... Но факт-то никуда от этого не делся. Выползни милосерднее!
  
   Амалирос всё-таки решил обождать с картиной. Дарить непросохшее полотно было не очень хорошо и даже неправильно. Кисти и краски отправились под кровать, а картина заняла своё место в тайнике. Дня через два можно будет торжественно вручить. И раз один подарок откладывается, то надо было придумать что-нибудь ещё. "Что-нибудь" уже неслось в голове, слагаясь в строки. Этому весьма способствовало стихотворение Даэроса на стене спальни. Оно напоминало о заговоре и несчастной Светлой. Почему-то все размышления Повелителя Тёмных оканчивались попыткой осмыслить величину её подвига и граничили с поистине Светлым состраданием. Он искренне полагал, что понимает, как Посланнице было невыносимо тяжело... Конечно. Даже представить сложно, как кто-то из его подданных отважился бы поцеловать его... хотя бы. Повелитель глянул на себя в зеркало. Нет, даже он сам не отважился бы. Слишком страшно. Смертоносно!
   Однако следовало не отвлекаться, а сосредоточиться. Написать надо было так, чтобы в стихотворении скользил лёгкий, практически невесомый намёк на то, что он осведомлён о действительной цели Её визита. Конечно, сначала Элермэ не поймёт. Но потом... это будет прекрасным дополнением к картине. Амалирос вспомнил, когда он первый раз обратил на Светлую пристальное внимание. Кажется, она стояла к нему спиной и возилась с черенками. Вот с цветов и стоило начать. Повелитель взял перо. Он сегодня был явно на пике творчества первый раз в жизни. До этого дня Амалирос вообще не занимался никаким творчеством, кроме государственного.
   Увяли нежные цветы --
   Мои миэли.
   Но ты нежней их красоты.
   На самом деле!...
  
   Элермэ тактично расспрашивала Исильмэ. Выведать что-либо ценное не получалось. Хотя, откуда у её новой Тёмной родственницы могли быть сведения о Тёмных же ухаживаниях. Её возлюбленный был светлее некуда. Поэтому в их истории были и красивые слова, и стихи, и цветы, и маленькие прелестные подарки. Исильмэ с радостью рассказывала о временах юности, когда Светлый Посол покорял её сердце. "Он был так заботлив!". А некоторые вместо заботы подпрыгивали с кровати, как будто их пчела ужалила, и мчались к личному озеру искупаться. "Он говорил такие необыкновенные слова!". А Амалирос необыкновенно громко фыркал, ныряя. "Он укрывал меня своим плащом, и мы часами сидели и мечтали!". Нет. Тёмный Повелитель брезгливо взял двумя пальцами платье и отшвырнул на соседнее кресло. Сам усадил на "свежее мясо" и сам же потом скривился. О плаще даже мечтать не приходилось. "Морнин подарил мне такие восхитительные, изящно оформленные стихи!". Нет, этот даже прозой не намерен был разговаривать. Исильмэ несколько смутилась:
   -- Мы первые полгода только разговаривали, и лишь потом... Ну, ты понимаешь, о чём я говорю.
   О, да! Элермэ понимала. Снисходительное "юная кувшинка" и издевательское "голубица почтовая" не могли затянуться на полгода. Через полгода таких бесед у них точно ничего бы не вышло. Но с другой стороны, как можно полгода только болтать и мечтать? Никакой страсти. Пришлось удовлетвориться домыслами. Что-то вроде: "Страсть сломала все преграды и хрупкий лёд её сопротивления". Так получалось вполне трогательно и романтично. С сопротивлением, конечно, были некоторые... недоразумения. Но как может дева, даже мысленно, произнести "хрупкий лёд Его сопротивления". Это не то, что неромантично, это просто недопустимо.
   Грустные размышления Светлой посланницы прервал приход Ар Минэля.
   -- Светлейшая, наконец-то, я Вас нашёл. Вас требует к себе Повелитель. По очень важному делу. Срочно.
   Элермэ окончательно убедила себя: у неё очень страстный и нетерпеливый возлюбленный. Пожалуй, она согласилась бы стать голубицей. И даже доставлять на досуге письма. Тогда она не спешила бы, задыхаясь за Ар Минэлем, а унеслась бы, только крылья замелькали.
   Повелитель в нетерпении мерил шагами малый зал. Он хотел вручить подарок немедленно. Пока хотя бы один. Как только дверь зала открылась, Амалирос жестом отпустил своего секретаря. Жест был более чем понятный: не просто убираться вон, а как можно быстрее и дальше. Ар Минэль никогда не испытывал терпение своего Повелителя. Поэтому он и служил в такой тяжкой должности уже пятнадцать лет, чуть ли не вдвое дольше своих предшественников.
   Светлая немедленно воспользовалась моментом и в очередной раз показала, насколько она отважна.
   -- Элермэ, ну, Прекраснейшая, погодите с поцелуями! Чуть-чуть... Ещё чуть-чуть... Гм. Я Вам тут кое-что... сочинил. Так сказать под влиянием чувств. Вот! -- Амалирос всё-таки смутился и протянул изумлённой деве свиток, перевязанный чёрным шнурком.
   Элермэ не могла выразить словами, как она растрогана и потрясена. Поэтому выразила всё, что могла по-другому. Когда "другое" закончилось, она покинула Покои Амалироса, прижимая к груди дар любви, пообещав вернуться ночью. Потрясённый Повелитель Тёмных остался размышлять о силе духа Светлых.
   В Гостевых покоях в комнате Элермэ горели все свечи, какие нашлись. Нельзя было упустить ни строки. Она дрожащей рукой развернула пергамент. Сначала было "Ох!", потом было "Ой!". Потом: "Как оригинально!". Потом: "Как откровенно!". Потом: "Гениально!". Ну, разве может возлюбленный, тем более Тёмный, тем более такого Высокого рода, написать что-нибудь не гениальное? Она перечитывала вновь и вновь.
  
   Увяли нежные цветы --
   Мои миэли.
   Но ты нежней их красоты.
   На самом деле!
   Да, ты приехала ко мне
   Не шутки ради...
   Я оценил тебя вполне --
   Сначала сзади.
   Когда ж ты передом пошла
   Ко мне навстречу,
   То я буквально осязал
   И грудь, и плечи.
   Мой жадный взор тебя ласкал
   Пониже пуза.
   Стал брюк размер мне сразу мал
   И страшно узок.
   Мне никогда не позабыть
   Твои объятья!
   Готов сто выползней убить
   За кровь на платье!
  
   Элермэ даже устыдилась: она-то думала, что он не обратил внимание на то, во что превратилось платье. Конечно, он счёл виновным выползня. И где-то это было верно. Из общего романтического настроя несколько выбивалось только слово "пузо". Светлая Вестница посмотрелась в зеркало, встала боком. Осмотрела себя и так и эдак. Нет, конечно, не пузо. То есть -- никакого намёка. Прислушалась к себе, растворяясь в нежных волнах любви. Потом ещё раз. Потом ещё. Волна любви накрыла с головой, отхлынула и... ну, не пузо, конечно, но животик... должен был вскоре появиться. Неожиданность чуда потрясала до глубины души. Как всякая влюблённая дева, она как-то не задумывалась, что результат этой любви может сказаться так быстро. Оставалось только выбрать подходящий момент и как следует обрадовать будущего отца. Элермэ решила, что как Посланница она не должна радовать его просто так. С политической точки зрения самым правильным было бы осчастливить Амалироса дня через два -- накануне приезда Озёрного Владыки. Если Повелитель Тёмных будет сиять от счастья, то это замечательно скажется на отношениях двух народов. Интуитивно Элермэ понимала, что её возлюбленный не их тех, кто может ходить с умильным выражением лица дольше одного дня.
  
   Стена рядом с Тайным Проходом украсилась ближе к полночи только одной надписью: "Идём по Запретному лесу". Ар Минэль побежал сообщать Повелителю новость. Но дверь зала была закрыта, а Повелитель -- занят. Занят он был, похоже, прямо в зале. И совершенно неважно, с кем именно. Главное, что долгие годы службы секретаря могли несколько внезапно завершиться. Следовало тихо уходить. Но надо было ещё и найти достойный повод, чтобы никто не заподозрил, что он дошёл сюда с известием не вовремя. Эр Минэль спустился на три лестницы вниз, вздохнул, приложил все свои не слишком большие силы и сломал себе ногу. Это было не очень страшно. Лекарь справится с таким пустяком быстро. Зато, он теперь три дня будет находиться в блаженном состоянии под названием "отдых". И никакого Выползня с его тайнами! Ар Минэль сидел и размышлял насколько несправедливо устроен мир: "Но каков, а? Тут не знаешь, в какую щель забиться на один невинный поцелуй, а Сам... Двуличное чудовищщще!".
   Верный подданный прислушался к шагам внизу, пристроился на ступенях в живописной позе "Ползу исполнять свой долг" и застонал.
  
  
   Глава 19
  
   Даэрос и Нэрнис сидели в кроне раскидистого вяза. Лес стонал на все голоса. Кто издаёт эти звуки, было непонятно из-за странного, ползущего ниже ветвей тумана. А ещё -- недалеко горел костёр. Те, кто собрались вокруг него, не выказывали никакого беспокойства.
   Плащеносцы, так и не изменившие своей одежде, вытащили плоты на берег ближе к вечеру. Эльфы обогнали их и поэтому могли спокойно наблюдать с дерева за приготовлениями людей к завтрашнему дню. Все шестеро разгружали мешки с золотом на кожаные волокуши. Значит, их путь будет пролегать по тем местам, где груз можно протащить. Найти в лесу такой путь самостоятельно и снова обогнать их, было совсем не сложно.
   -- Нэрьо, завтра осмотримся и пойдём впереди них. Примерное направление и так ясно по карте. Завтра мы, наконец, узнаем, как они это делают...
   -- Даэр, у меня внутри всё замирает. Это же не что-нибудь, это же отгадка великой тайны!
   -- До тебя, наконец, дошло. А меня так "потряхивает" с тех пор, как я впервые услышал про негранёные тарлы. Давай потихоньку сползать вниз. Или ты решил спать на ветке?
   -- Нет. Это совсем не те ветки, на которых можно спать. И что здесь всё-таки так кричит? А? И не одно?
   Эльфы спустились и стали обходить костёр по широкой дуге.
   -- Даэр, смотри! Айшак даже ухом не ведёт. Как будто и нет никаких звуков!
   -- Вижу. Странно. Если бы дело было только в звуках, люди никогда бы не покинули села у леса. Притерпелись бы. Что-то тут не так.
   -- Вот оно! Что-то сюда ползёт! -- Нэрнис указал на непонятный сгусток, который медленно приближался к ним со стороны оврага.
   -- Нэрьо, а ты его лопни на всякий случай.
   -- Лопну. Когда разберусь что это. А Айшак... куст ест.
   -- Меня это уже не удивляет. Наверное, очень вкусный куст. Ну, и как "оно" тебе?
   -- Что-то вроде большого призрака то ли гоблина, то ли орка. И всё время меняется.
   Страшная морда колыхалась в тумане. Она то плыла над землёй среди деревьев, то цеплялась головой за нижние ветки. Айшак всё так же жевал куст, даже когда "призрак" прошёлся совсем низко и задел его круп. Боевое животное только дёрнуло хвостом. От этого движения призрак распался рваными клочьями, и они поплыли дальше.
   -- Это просто туман. -- Нэрнис был потрясён таким безобидным явлением.
   -- Призрачный туман. Звуки, скорее всего, тоже отголоски чего-то. Только усиленные. Как и эта большая голова. Ну, если такое иногда выползало из леса, или кто-то отважился сходить в лес и увидел нечто подобное, тогда понятно, почему люди ушли. А наши плащеносцы, похоже, прекрасно знают, что опасаться здесь нечего. Наверное, и странные тревожные ощущения, и туман, и звуки -- всё это влияние Предела. Как думаешь?
   -- Возможно. Но Предел есть и в других местах. А никакого такого влияния больше нигде нет. -- Аль Арвиль не собирался долго рассуждать о влиянии Предела. Теперь, когда не осталось никаких, даже малейших сомнений, куда отправляются люди с золотом, он жаждал действия. Нэрнис с удовольствием встряхнул бы отдыхающих плащеносцев и потребовал немедленно идти дальше.
   Даэрос же наоборот впал в задумчивость. Он тоже не сомневался, что скоро они узнают, как попасть за грань, но его такой простой путь не слишком устраивал. Полутёмный обожал разгадывать загадки самостоятельно. А эта, упрямая, никак не хотела разгадываться. Поэтому он пытался сделать хоть какие-нибудь свои выводы, чтобы показать брату, какой он сообразительный:
   -- Значит где-то в этих местах Предел открыт. Или слегка приоткрыт. Вот так. Ты Элермэ чувствуешь? А то наш самый ценный боевой посредник даже ухом не ведёт.
   -- Нет, ничуть. -- Нэрнис зябко передёрнул плечами. -- Всё-таки здесь неуютно.
   -- Ладно, давай найдём какой-нибудь овражек поглубже и заляжем до утра. Айшака я к себе привяжу. Докладывать, в сущности нечего. Да и не собираюсь я Выползню сообщать все подробности. А некоторые ему даже вредно будет знать... Пошли.
   Утром Нэрнис замёрз и проснулся. Он даже сначала не понял, где они находятся, в овраге висел туман, густой как молоко. О целях и задачах напомнил Айшак, который заслышав шевеление всхрапнул, нахально боднул Светлого лбом и полез к Даэросу с утренним поцелуем. Полутёмный уже не реагировал на его нежности так нервно как раньше. Он бы даже дал пожевать свое ухо, чтобы не сразу просыпаться, итак заснул только под утро. Но в лесу послышались звуки, которые не имели отношения к Пределу. Где-то недалеко два человека ругались на орочьем. Пришлось немедленно вставать и трогаться в путь, чтобы их обогнать.
   Нэрнис шёл по оврагу первым. За ним, опираясь на Айшака плёлся полусонный Даэрос. Ар Ктэль размазывал по лицу оседающий каплями туман, чтобы хоть как-то умыться и окончательно проснуться. Проснулся Полутёмный только тогда, когда они дошли до осклизлого склона, который встал у них на пути неожиданной преградой. Голоса людей уже слышались вполне отчётливо. Даже Нэрнис мог среди завываний леса разобрать, кто с кем говорит. Мнимый "Сорэад" распекал своих помощников. Огрызался только Свищ. Вылезать из оврага было совсем некстати. Судя по голосам, путь плащеносцев пролегал как раз по его краю.
   Даэрос уселся на торчащее из склона корневище и шёпотом сообщил:
   -- Как только они пройдут, я выберусь наверх и проверю, правильно ли они идут. Если мы всё верно поняли из карты Сульса, то сможем обогнать их у самого Предела. Думаю, что свой груз они будут тащить вдоль него.
   Нэрнис согласился с планом. Ему уже было всё равно, с чем соглашаться, лишь бы плащеносцы шли быстрее.
   Наконец, послышалось натужное сопение и дружное уханье. Люди из-за Предела приноровились и дружно тащили волокуши по лесу, как баржу против течения. Похоже, что несмотря на слаженность действий, дело продвигалось не слишком быстро. Даэрос не утерпел и полез наверх посмотреть, отчего у них постоянно случались остановки. Нэрнис остался держать Айшака, который тоже желал быть в курсе событий и стремился вслед за хозяином.
   Полутёмный соскользнул вниз, когда Светлый уже решил сдаться. Айшак, возмущённый его самоуправством мог в любой момент заорать. Даэрос был не меньше брата раздосадован медленным походом плащеносцев. Он шипел сквозь зубы и обвинял людей в глупости и непредусмотрительности:
   -- Даже не придумали, как края подвязать! Тащат как на подстилке по всем кочкам! Мешки постоянно соскальзывают. Придётся ещё переждать. Одну волокушу тянут двое, а наш "Сорэад" идёт сзади и закидывает обратно свалившиеся мешки. Хоть иди и помогай!
   Пришлось отсиживаться в овраге, пока голоса людей не стали еле слышны. Наконец, Даэрос решил, что ждали они уже достаточно, и первым полез наверх. Нэрнис сомневался, что он сможет так же ловко вскарабкаться, но помог повод, который он намотал на руку, чтобы удержать Айшака. Айшак и выволок Светлого наружу.
   Оказавшись наверху, Нэрнис огляделся. Запретный лес в этих местах выглядел на редкость приветливо: каштаны, буки, вязы, редкий подлесок. Но это создавало и сложности. Далеко ушедших плащеносцев всё ещё было видно среди редких стволов, а это означало, что и эльфов с Айшаком видно не хуже. Даэрос дёрнул брата за рукав и указал налево. Несмотря на завывающие лесные звуки, Полутёмный предпочитал общаться жестами или шёпотом, так, как будто они подкрадывались в полной тишине к чуткому зверю.
   Направление, которое выбрал Даэрос, было на первый взгляд ничем не хуже и не лучше любого другого. Деревья стояли так же редко, и казалось, что ещё немного и лес вообще кончится. Но вскоре послышался плеск воды и эльфы вышли к ручью. Трава на противоположном берегу была значительно выше, а дальше и вовсе начинался кустарник. Тёмный пояснил:
   -- Это один из истоков Мтиры. Дальше пойдём по другому берегу.
   Когда подлесок стал гуще, Нэрнис заволновался:
   -- Даэр, а вдруг мы их упустим?
   -- Не упустим. Даже если мы вернёмся обратно и пройдём по следу волокуш, мы их всё равно догоним. Да и не будут они всё время идти: обязательно остановятся отдохнуть. Не волнуйся, сейчас пройдём ещё немного и повернём к Пределу. Нам ещё надо выбрать место, где спрятаться, но так, чтобы их видеть. И самым сложным будет спрятать Айшака.
   Эльфы почти бежали, стремясь обогнать плащеносцев. Лес снова поредел. Нэрнис уже представлял себе, где именно они подойдут к Пределу: почти в том месте, где на карте было нарисовано дерево. Неожиданно впереди показался просвет. Но вопреки предположению Светлого, эта была не поляна, а пустошь. Почва здесь была каменистой, и на этих осыпях уцелело лишь несколько низких корявых деревьев. А те, большие старые, что росли здесь когда-то, висели, как будто в воздухе. Их держал Предел.
   Как и всё, что попадало в Ткань Преграды, эти могучие стволы оставались вечны и неизменны. Поэтому сказать, когда именно их забросил туда, гулявший по пустоши ветер, было невозможно. Скорее даже не ветер, а ураган. Ясно было, что уж точно не год и не два назад. Ни ветки, ни сучки, ни корни деревьев -- ничто не выступало за сам Предел и, вероятно, сгнило и осыпалось трухой к подножию непреодолимой черты.
   Даэрос схватил брата за рукав. Светлый уже собрался выйти на пустошь и рассмотреть работу ветра поближе. Эта картина напоминала Нэрнису о собственных ураганах, которые он учинял, пытаясь разобраться со своей Силой. Если бы его последний смерч застыл в воздухе, то он выглядел бы именно так.
   -- Нэрьо, куда ты собрался? Здесь же совершенно открытое место. Пошли искать, куда Айшака прятать будем.
   -- А сами? -- Нэрнис сомневался, что боевое животное удастся спрятать отдельно от Даэроса.
   -- Пошли правее, там и лес гуще и деревья выше. Здесь как раз начинается подъём. Найдём самое высокое дерево и будем сидеть на нём и ждать. Плащеносцы не минуют ни эту пустошь, ни нас. Им всё равно дальше придётся идти вдоль Предела. Кстати, осмотрись. Ты видишь какое-нибудь дерево, которое сильно отличается от остальных? Такое, чтобы его можно было отметить на карте?
   Нэрнис никаких таких деревьев не видел. Самым высоким был старый раскидистый вяз, который стоял ближе других к пустоши. Но ничего особенного в нём не было -- ни самый крайний, ни единственный в этом лесу.
   -- Да какая разница, нам главное плащеносцев видеть!
   -- Разница есть. -- Полутёмный тоже приметил этот вяз и шёл прямо к нему. -- Не хотелось бы оказаться на том самом месте, которое у них почему-то помечено. Чем-то же оно для них важно! Может, у здешних ходоков там тайник в дупле? Скорее всего, именно так. И, представляешь, подходят они к дереву, а там мы с Айшаком сидим! Вот это будет встреча!
   -- Мы с Айшаком на дереве? -- Светлый с сомнением посмотрел на Айшака, а потом на брата. -- И как же ты собираешься его туда заволочь?
   -- Нэрьо, я не собираюсь его волочь. Всё, что мы можем сделать, это привязать его внизу, замотав ему голову плащом, чтобы не нацелился на что-нибудь пожевать. Ну и идеи у тебя, Светлый, как же можно так над животным издеваться?
   Нэрнис решил, что не стоит напоминать брату про попытки это животное удушить. Похоже, что Полутёмный не только смирился с ролью любимого хозяина, но и отвечал Айшаку полной взаимностью. Нэрнис даже забыл думать про Предел, потому что пришёл к выводу, что любовь не только зла, но ещё и может с него, со зла, начинаться. Обсудить с братом, насколько такое начало любви естественно, не удалось. Они подошли к вязу, и Даэрос велел держать своё ценное животное, а сам пошёл осматривать землю вокруг дерева. Он исползал всё вокруг, проверил даже пару чахлых кустов и сообщил результат:
   -- Нет, к этому вязу никто давно не подходил. Если вообще подходил. -- Даэрос попинал ногой узловатый корень, откинул пару камней и достал нож. -- Нэрьо, давай, присоединяйся. Надо подкопать этот корешок. Привязывать здесь Айшака больше не к чему. А вокруг дерева верёвку мотать не стоит. Лучше из неё сделать путы, так будет надёжнее.
   Пока эльфы подкапывались под корневище, Айшак обглодал ближайший куст, а солнце уже перевалило за полуденную черту. Голоса плащеносцев Даэрос услышал первым.
   -- Всё, Нэрьо, здесь уже вполне можно просунуть повод. Вяжем его быстрее и лезем наверх. -- Полутёмный скинул плащ и замотал им упирающегося Айшака. Тот не ожидал такого подвоха. Когда его ещё и стреножили, он стал мотать головой, и Даэросу пришлось его успокаивать. Нэрнис карабкался наверх, а брат всё ещё "ворковал" со своей ушастой проблемой. Светлый уже решил, что Айшак им сейчас всё испортит, но голос брата внизу затих, зато почти сразу сзади раздалось не слишком любезное шипение:
   -- Братишшшка, не раскачивай дерево! Не лезь на самые верхние ветки и так уже всё видно!
   Видно было действительно всё: и пустошь и деревья, заброшенные ураганом в Предел и горы, которые поднимались по другую его сторону.
   -- Даэрос, это они и есть -- Синие горы?
   -- Они самые.
   -- А почему их назвали Синими? Вроде, обычные горы.
   -- Я читал, что при определённом освещении они действительно кажутся синими. Да какая разница! Ты лучше представь, что мы попали за Предел. Даже с твоей скоростью мы бы уже через день были у нижних выходов. -- Даэрос мечтательно вздохнул. -- Отсюда как раз почти по прямой. Вот дальше... чем дальше уйдут плащеносцы вдоль Предела, там дольше возвращаться.
   -- К каким выходам? И почему возвращаться дольше?
   -- Нэрьо, понятно к каким: к выходам, или если хочешь, ко входам в подгорья. В наши, Тёмные подгорья. -- Ар Ктэль опять чувствовал себя Темнее некуда.
   -- А разве в горах впечатление не обманчиво? Когда кажется, что вершина близко, а до неё идти и идти?
   Даэрос отодвинул ветку и посмотрел на брата в упор:
   -- Нэрьо, я в Озёрном Краю никогда не был. Но всё-таки сомневаюсь, что вы строите дома с дверью на крыше. О! Смотри, а вот и они! Сейчас узнаем, что такое ценное и зачем они здесь прячут.
   -- Даэр, лучше бы мы пошли дальше. Ну, не ключи же от замка, на который Предел закрывается, они здесь оставляют! -- Нэрнис всё-таки опасался, что Айшак, с его-то способностями, может и сорваться с привязи. -- Наверняка прячут по дороге какую-нибудь одежду или оружие, чтобы совсем уж не здешние вещи с собой не брать.
   -- Тем более. Если мы дальше будем следить за вооружёнными людьми, то хотелось бы знать, чем они будут вооружены. Светлый, не переживай, мы всё равно будем двигаться быстрее.
   Плащеносцы вытащили волокуши на пустошь, сбросили лямки и почти попадали отдыхать прямо на мешки. Спокойно сел только один из них. Даэрос сначала не понял, кто это был, но человек откинул капюшон и поднялся. Голосов слышно не было -- слишком далеко, но и по поведению "Сорэада" было видно, что он не собирается давать своим помощникам долго расслабляться. Одного из них он даже дёрнул за шиворот. Плащеносцы нехотя поднимались.
   Нэрнис решил, что с таким грузом без отдыха люди слишком быстро выдохнутся. Светлый, как и его брат, был уверен, что "золотоносная" шестёрка двинется дальше вдоль Предела. Это было гораздо удобнее, чем идти через лес -- никакого риска заблудиться. Иди себе и иди до нужного места. Но оказалось, что плащеносцы уже пришли.
   Когда стало ясно, как именно они полезут за Предел, Даэрос даже тихо взвыл от досады и укусил себя за руку. Потом постучал себе кулаком по лбу и прошептал:
   -- Нэрьо, я теперь знаю, как мы можем сделать свой лаз!
   Давно было известно, что всё оставшееся снаружи, торчащее из Предела, гниёт, ржавеет и со временем отваливается. Ведь были же попытки бить тараном. Куски этих таранов так и торчали на Западной окраине Малерны, как отпиленные. Но дерево, которое закинул в Предел ураган, всё-таки проткнуло его насквозь. С силой стихии не могли сравниться никакие тараны. Или этот ствол был изначально гнилым, или кто-то догадался, что следует сделать, но внутри он оказалось пустым.
   "Сорэад" подошёл к стволу, который белел как будто бы нетленной сердцевиной и подцепил ножом крышку. С обратной стороны оказалось ручка, как на кадушке для солений. Лес взвыл и заревел громче. Звук, казалось, шёл отовсюду, но теперь было совершенно ясно, что дикие вопли издаёт сам Предел. Человек уверенно полез внутрь, не обращая внимания на этот шум. Спустя недолгое время он вернулся тем же способом, а следом за ним ещё семеро помощников с той стороны.
   Даэрос сидел на ветке и обиженно шипел, что Светлые со своими ураганами и смерчами могли уже давно весь Предел деревьями утыкать. Что-нибудь уж как-нибудь застряло бы нужным образом. Нэрнис не обижался. Он и сам об этом думал. Но все хороши задним умом. Кто же знал, что один раз продырявленный Предел, будет хранить дерево снаружи, но не станет покушаться на него изнутри? Те же тараны в Малерне внутри не гнили, а выглядели именно так, как крышка этого лаза -- как ножом обрезанные. Наверное, этот ствол с самого начала был гнилым. Иначе кому пришло бы в голову, что он проткнул Предел насквозь?
   -- Даэр, но Предел же проходит и под землёй! Сколько раз копали, а он там есть! Что же он через дерево не пророс?
   -- А он что живой, прорастать? Может быть, он как появился, так и стоит себе, а теперь в нём можно делать проход и ничего не изменится. Мы же вообще не знаем, что такое Предел, кроме того, что через него пройти нельзя... было.
   -- Но это ещё не всё! -- Нэрнис вспомнил о своей специализации. -- Проход могли обнаружить только по звуку. Образовалось отверстие, Предел и завыл. Я, конечно, знаю, что люди существа отважные, порой до безрассудства. Но не до такой же степени и не при таких обстоятельствах! Даже ты, когда устраивал свой тайник в старой деревне, не пошёл выяснять, что в этом лесу так кричит. И люди с этой стороны сбежали от леса куда подальше, а не наоборот. Какой же отвагой надо было обладать, чтобы не только пойти навстречу страшным звукам, но ещё и залезть в ствол?! На такое способен только сумасшедший или ребёнок, который ещё ничего не боится, потому что ничего не понимает...
   -- И что тебя удивляет? -- Полутёмному уже надоело сидение на дереве и обсуждение давно минувших дней, в то время как внизу нервничал Айшак. -- Может быть, ты уже сам и ответил на вопрос, как это произошло. Буря, ураган, перепуганный ребёнок в лесу, который прячется, куда пришлось. Может, он уполз на нашу сторону, а кто-нибудь из взрослых полез его вытаскивать. Какая теперь разница? Будем смотреть дальше или спустимся вниз?
   -- Давай ещё посидим. Вдруг, ещё что-нибудь интересное увидим?
   Между тем разгрузка шла полным ходом. Первыми в проход отправились свёрнутые волокуши. Переползанцы из-за Предела притащили с собой багры. Они цепляли мешки за завязки и проталкивали внутрь бревна, насколько хватало руки. Вынимали уже пустой багор и брались за следующий мешок. С той стороны кто-то принимал золото. И сколько там было принимающих, братья не знали. Предел не показывал ничего из того, что за ним творилось. Иногда через отверстие проникали слишком уж громкие стоны, всхлипы и рёв. Нэрнис сказал, что это стонет "Раненый Предел". Но Даэрос уже строил новые планы и потребовал выбросить романтическую чушь из головы.
   Когда в бревне исчезли последние мешки, за-Предельные жители полезли следом. "Сорэад" уползал замыкающим. Он, в отличие от своих друзей, отправился в проход ногами вперёд, прихватив крышку. Отверстие закрылось, и в лесу сразу стало значительно тише. Как никого и не было.
   Братья слезли с дерева, отвязали Айшака и пошли к пустоши. Теперь Нэрниса уже никто не оттаскивал за рукав. Вблизи крышка выглядела ещё интересней, чем издалека. Еле заметная щель проходила по годовому кольцу спила, из которого она была сделана. Если не знать, что ствол пустой, то никому в голову не придёт её отковыривать. Даэрос приложил ухо к этой заглушке, но как ни старался, толком разобрать ничего не смог.
   -- Нэрьо, давай её подцепим и я сползаю к тому краю, послушаю, что там плащеносцы делают.
   -- А если Предел завоет? Они не могли далеко уйти. Услышат. А может люди там на отдых расположились? -- Светлому затея совсем не нравилась. Ему вообще казалось, что кто-нибудь с той стороны может вернуться в любой момент.
   -- А я так понял, что в Пределе должна быть сквозная дыра, чтобы он завыл так громко. Ты же сам говорил! Нэрьо, не ищи причины, почему мне не надо туда залезать! Давай попробуем. Откроем и сразу, если только звук станет громче, закроем. Ну, а если не станет, то я доползу до того края и послушаю.
   Нэрнис понял, что брат упёрся и всё равно полезет, с его помощью или без неё.
   -- Ладно. Только давай договоримся. Если ты туда поползёшь, я крышку здесь закрывать не буду. Так и знай. А то ты сбежишь втихаря. Даэрос, когда ты собираешься что-нибудь учинить, хитрое, коварное или опасное, у тебя такое выражение лица делается, как у Сульса, когда он зуб птицееда выпрашивал -- хищное.
   -- Договорились. Я вернусь.
   Полутёмный достал нож, просунул в щель и попытался поддеть крышку. Но её перекашивало и упрямая деревяшка не желала трогаться с места. Пробовали и так и эдак. Даэрос уже разозлился и предложить её просто сломать. Наверное, если бы не Айшак, то Ар Ктэль так бы и сделал. Длинноухий всё время вертелся рядом и пытался ухватить Даэроса за рубашку, пользуясь тем, что хозяин был слишком занят и не мог отвлекаться на его воспитание. По ушам Айшак всё-таки получил, но от Нэрниса. Он совсем не учёл, что второму двуногому существу тоже надоело с ним толкаться. Получил он не столько больно, сколько неожиданно и поэтому дёрнулся и ткнулся мордой в нижний край крышки. Раздался скрип, и между крышкой и стволом появилась щель, в которую вполне можно было просунуть пальцы. Всего-то, оказывается, надо было: подцепить сверху и нажать снизу. Айшак даже не успел в отместку укусить Нэрниса, а Даэрос уже сгрёб его холку и расцеловал в храп. Светлый тоже был рад, что ничего не пришлось ломать, но повторить подвиг брата с целованием Айшака не решился.
   Ар Ктэль вытащил заглушку окончательно, и поскольку никаких новых звуков не прибавилось, вручил её брату и нырнул в ствол. Ползти приходилось чуть вверх. Даэрос полз и думал: "Как же это "Сорэад" умудрился пролезть в таком тесном пространстве под наклоном вперёд ногами?" Этот вопрос был для него не праздный. Он, конечно, не собирался уползать за Предел таким путём сразу же. Но если Нэрнис не согласится с его планом, то придётся сбежать ночью и повторить этот сложный манёвр.
   Дерево оказалось гораздо длиннее, чем предполагал Полутёмный. Он учёл это на будущее и решил на обратном пути посчитать точно, за сколько он его прополз. Крышка с той стороны прилегала настолько плотно, что даже свет не проникал сквозь щели. Даэрос уже понял, что плащеносцы устроили обе крышки так, чтобы лишний раз их не ковырять. Но если вытащить снаружи их было сложно, то случайно вытолкнуть изнутри -- запросто. Извернуться в пустом стволе и приложить ухо к деревяшке не стоило даже и пытаться. Полутёмный напрягал слух, но лес с той стороны тоже не молчал. На его счастье, плащеносцы находились в приподнятом настроении по случаю удачной вылазки. Кто из них сказал что-то смешное, так и осталось тайной, но Даэрос услышал дружный хохот. Судя по тому, что и этот звук он еле уловил, люди уходили от Предела гораздо быстрее, чем шли к нему. Их теперь было больше, и тащить груз стало легче. Он ещё полежал в стволе, послушал, но плащеносцы не собирались хохотать всю дорогу, и Полутёмный пополз обратно.
   Нэрнис положил крышку на землю и оттаскивал Айшака от ствола. Строптивый зверь всё время норовил сунуть морду в отверстие. Он тоже ждал возвращения Даэроса с нарастающим нетерпением. Когда зашуршало совсем близко и стали видны сапоги брата, Светлый не выдержал, отпихнул Айшака и помог Полутёмному, вытащив его за ноги наружу. Нэрнис не был до конца уверен, что такая азартная натура как Даэрос, доползёт до другого края Предела и вернётся.
   -- Ну, всё? Теперь мы можем возвращаться? -- Аль Арвиль наивно предполагал, что поход за Предел должен быть всесторонне продуман, разработан в соответствии с указаниями Правителей и при их полном одобрении. Но когда он увидел, как удивлённо смотрит на него Даэрос, то понял, что просчитался.
   -- Нэрьо, я должен там побывать! Обязательно и немедленно.
   -- Мы! -- Светлый тоже умел быть упрямым.
   -- Нет, я один. Брат, послушай, я пробегу по предгорьям даже быстрее, чем если бы я бежал, а ты рядом скакал на Айшаке. Кстати, Айшака через этот ствол не пропихнуть. Ты что собрался его тут бросить? -- Полутёмный с сомнением смотрел на Аль Арвиля: не может же Светлый быть настолько чёрствым.
   -- Даэр, нечего его было сюда тащить. Ты собрался отправляться неизвестно куда в одиночку из-за Айшака? А меня ты не боишься с ним оставить? Думаешь, я справлюсь с этой буйной скотиной, особенно когда он одуреет от горя, что ты исчез и начнёт лягаться? Он же меня затопчет как тех разбойников на дороге! Выбирай, кто тебе дороже -- я или вот эта пакость! -- Нэрнис понимал, что насчёт скорости передвижения Даэрос был прав. Но ему тоже хотелось посмотреть, что там на той стороне. Оставаться в качестве охранника Айшака было до крайности обидно, а то, что Даэрос уж если решил бегать по за-Пределью, то непременно исполнит своё намерение, было очевидно. -- Даэр, ну что может произойти за полмесяца-месяц? Вернёмся сюда без твоего бесценного копытного и пойдем вдвоём. А вдруг там орки, или селение близко? Вдвоём мы гораздо лучше, чем поодиночке!
   -- Нэрьо, ну ты ещё обидься! Как ты не понимаешь? Сейчас мы точно знаем, что с той стороны никого нет и путь свободен. Плащеносцы же не настолько глупы, чтобы тащить золото через посёлки или к оркам! И в следующий раз идти надо уже через свой проход, а не через это дерево. Чтобы сделать новый проход, мне надо побывать на той стороне. И лучше -- под горами. -- Полутёмный не сомневался, что брата он убедит. -- А Айшак тебя не затопчет. Если ты забыл -- тут кругом лес. Станет дурить, залезай на дерево и сиди.
   -- Значит, всё-таки пойдёшь?
   -- Пойду. Если всё будет благополучно, то я вернусь уже завтра к полудню. И ты упускаешь из виду ещё один важный момент. Если я там не побываю, то никаких доказательств, кроме рассказа у нас не будет. А рассказывать придётся об этом дереве. Потом сюда набегут разведчики Амалироса, и вот тогда ты за Предел точно не попадёшь. Нэрьо, если я сделаю свой коридор сквозь Предел, то мы с тобой потом уничтожим этот лаз, и никто кроме меня новый коридор не откроет. Понял?
   -- Коридор? Ты собрался раздвинуть Предел? -- Светлый решил, что проползание по стволу уже успело как-то нехорошо повлиять на брата.
   -- Нет. Я собираюсь пробить Предел с твоей помощью. Сделаю другое "дерево". Только каменное. Ты будешь правильным ураганом, а я потом открою проход в камне. Только делать это надо под землёй. Не выставлять же такое неприродное явление на обозрение всем желающим! Но для этого мне надо побывать в подгорьях. Здесь добывали нефраль и наверняка какие-нибудь коридоры подходят близко к Пределу.
   Нэрнис представил себе огромную каменную болванку, которую надо будет задуть ветром так, чтобы она торчала из Предела с двух сторон, и понял, что ему тоже предстоит стать ювелиром. Это уравнивало будущие достижения -- через брёвна-то ползать легче.
   -- Ну, допустим. А как же Тёмные с той стороны? Ты им что, ничего не расскажешь?
   Даэрос понял, что брат уже почти сдался.
   -- Расскажу, конечно. Пусть уходят, если хотят через ствол или через новый коридор. Я-то всё равно вернусь быстрее. Если ты не забыл, мои Тёмные сородичи могут бегать так же быстро как я только под землёй. Как уничтожить это дерево, ты уже понял?
   -- Выдуть его отсюда. Так?
   -- Почти. Хотя я думаю, что надёжнее будет поджечь и выдуть то, что останется. Нэрьо, давай не будем терять время, а то мне придётся бежать ночью. Быстрее уйду -- быстрее вернусь. Пойдём, Айшака привяжем обратно, я его успокою, и какое-то время он не будет тебе мешать.
   Но Айшак как будто специально решил мотать Светлому нервы. Когда его привязали всё к тому же корневищу, и оба брата пошли на пустошь, он так жалобно заржал, как будто провожал своего хозяина в последний путь. Даэрос понял, что если он сейчас не поторопится, то Нэрнис найдёт ещё пару поводов, чтобы поспорить.
   Крышка снова оказалась на земле. Полутёмный обнял брата на прощание и скользнул в ствол.
   -- Нэрьо, закрывай! Не тяни время!
   Аль Арвиль ставил крышку на место дрожащими руками. Это выглядело так, как будто он замуровывает брата в Пределе заживо. Даэрос уже уполз достаточно далеко, и только когда лаз был закрыт, крикнул достаточно громко, чтобы Нэрнис расслышал:
   -- Если не вернусь завтра к полудню, возвращайся к Сульсу и Расти. Я догоню.
   Светлый хотел было вынимать крышку и вытаскивать Полутёмного обратно, но понял, что его хитроумный брат всё рассчитал правильно: рисковать, не зная, где он находится, и не открыт ли уже выход на ту сторону было нельзя. Аль Арвиль обругал Тёмное коварство и поплёлся к вязу жалеть Айшака.
  
   Вайола смотрела на закат. Обучение чтению продвигалось очень успешно. Сначала она сама читала подруге вслух из ценного трактата, а потом Пеллиэ разбирала по книге, выученное наизусть. Так у неё гораздо лучше складывались руны. Сочинение Мастера Свейда было уже изучено вдоль и поперёк, и Воительница размышляла, а не приступить ли к практике? Может так выйдет ещё лучше? Подругу надо было чем-то занять. Она скучала и целыми днями не отходила от окна. Ещё немного и у неё начнётся настоящая грусть. А так и зачахнуть недолго. Воительница и сама грустила, хотя ни в коем случае себе в этом не признавалась. Ей не хватало приключений, которые так недавно начались и уже успели закончиться. А поскольку все приключения начинались с Даэроса, то надо было что-то придумать, чтобы не остаться сидеть в Замке. Если Пеллиэ уедет с братьями, а её оставят тут ждать отца-гнома, стеречь камни и тренировать сельский гарнизон, то она будет жалеть об этом всю жизнь. Но и бросить всё и сбежать, тоже было нельзя. Нофер Руалон нуждался в заботе, а слуги в крепкой руке. Воительница чуть не подпрыгнула на месте. Грусть немедленно улетучилась, как только до её слуха долетел грохот, который был ничем иным, как топотом несущегося во весь опор табуна. Но на дороге ведущей к Замку показались не долгожданные Принцы, а скачущие во весь опор гномы.
   -- Пеллиэ, помоги мне надеть доспех! Явились наконец-то! -- Вайола была рада гномам ничуть не меньше, чем обрадовалась бы Даэросу. И не только потому, что ей предстояло обрести отца из очень воинственного клана, но и потому, что одной причиной остаться в Замке стало меньше. Основной проблемы это не решало, но всё-таки...
   Пелли уже научилась быстро застёгивать ремни кирасы. Но айшаки бегали гораздо быстрее. Гномы влетели во двор и спешились. Они изумлённо озирались, хотя должны были уже оценить беленые стены снаружи, чтобы продолжать таращиться на них изнутри. Выглядели Мастера Секиры и Кирки чересчур воинственно. Попав во двор странного и как будто нежилого Замка, они встали полукругом. Айшаки рассыпались по двору как свора собак, которым надо непременно всё обнюхать. Выглядело это как вторжение, а не как приезд. Вайола тоже не была похожа на мирную девицу. Она и раньше-то не отличалась спокойным нравом, но Пелли никак не ожидала, что её подруга отправится на встречу с отцом с секирой. У самой Пелли никакого оружия не было. Но и отсиживаться наверху она не собиралась. Всякий, у кого нет меча, вполне может обойтись и щитом. Бывшая служанка решила, что сочинение Мастера Свейда вполне подойдёт.
   Спускаясь по лестнице, обе девицы слышали, что нофер Руалон громыхает чем-то в оружейной. Воительница решила, что он тоже решил появиться во всём блеске, и как она помнила, это было очень долгим делом. Сульса, чтобы помочь Кристу облачиться, не было, а конюх, который его временно заменял, на помощь хозяину не спешил. Да и вряд ли поспешит, для этого надо было пройти через двор. Но во дворе были айшаки и гномы.
   Вайола смело протопала к двери и явила себя Мастерам Секиры и Кирки во всём блеске.
   Нофер Руалон сначала испугался, когда двенадцать гномов на айшаках ворвались с клубами пыли во двор Замка. Он даже заподозрил их в желании извести под корень нечаянное потомство. Не похоже было, чтобы они обратили внимание на указанный в письме порядок опознания. Этим воинам было наплевать на "раз в три дня". А раз они явились все сразу, то ни о каком почтительном отношении не могло быть и речи.
   Нофер только успел сбегать в оружейную, схватить меч и с трёх прыжков подцепить и сдёрнуть со стены голову несчастной хрюшки. Он-то помнил, насколько устрашающе выглядят произведения чучельного искусства. Видимо, именно чучело и привело гномов хоть к некоторому достойному восприятию действительности.
   Вайола, в выправленной и начищенной "золотой" кирасе, и Пелли вооружённая увесистой книгой, уже стояли в дверях. Когда Благородный Крист обошёл дев и встал перед ними с мечом, свиной головой и в старом шёлковом халате, никто не усомнился в серьёзности его намерений:
   -- Каждый, кто посмеет оскорбить мою Дочь, будет похоронен в свинарнике!
   Гномы и не собирались оскорблять. Рыжебородый Мастер Бройд, не меняя положения растопыренных ног, прикипел, видимо за время скачки, пошёл вперёд с распростёртыми объятиями. Родная кровь, она даже через горы пробивается, вытачивая их, как вода, по капле. А перед ним стояло самое прекрасное на свете вместилище этой самой крови. Глава клана Секиры и Кирки был счастлив вдвойне. Во-первых, дочь -- редкое счастье в любом семействе. Во-вторых, она оказалась до невозможности, до спёртого гномского дыхания красивой. За такую восхитительную красоту непременно передерутся насмерть все кланы. Даже сопровождавшие Мастера женатые гномы ахали. Может, подгорные мастера и не уважали картины и портреты, но выложить этот несравненный образ из камня смогут многие. И будут. Мастер Бройд немедленно простил Кербену. За такое -- аж раза два. Ничего человеческого! Выносила, как кобыла айшака! Но красота-то какая! Хоть вторую секиру дари.
   Отец и дочь стукнулись, обнимаясь: Мастер, стальными накладками на кожаной куртке, его дитя своей несравненной кирасой. Рыжие косы сплелись с рыжей бородой и усами.
   Пелли опустила свой щит. Если уж гном пустил слезу, значит всё обойдётся тихо и мирно.
   Но тихо и мирно не обошлось. Мастера начали очень громко выражать своё восхищение Вайолой, а потом опомнились, и началось не менее громкое восхваление достоинств и заслуг Нофера Руалона.
   Благородный Крист никогда раньше не имел дела с гномами, да ещё и по столь значительному поводу. Поэтому он не представлял, сколько ему придётся стоять на пороге в обнимку с чучелом. Свиная голова уже изрядно оттянула ему руку и намяла бок, а Мастер Бройд дошёл только до его меча, подробно сообщая своё мнение о том, за что нофер его получил. Если бы Сульс мог слышать, какие подвиги глава клана Секиры и Кирки приписывал его господину, то наверняка сказал бы, что ничего подобного не сочиняли даже пьяные рыцари в горячечном бреду. Мастер Бройд нисколько не сомневался, что Благородный нофер мог пойти в атаку один против целого войска и при этом атаковать его сразу с двух флангов, вырезать во время ночной вылазки тысячу-другую часовых на ощупь и обрушить своим громким боевым кличем стены любой твердыни. Воинственный гном был уверен, что Император до сих пор рыдает от горя, поскольку без Благородного Нофера западные рубежи беззащитны, а ноферат на Востоке ни что иное, как губительная для всей Империи скромность Нофера. Белый цвет Замка оказался грозным предупреждением врагу, причём в лучших традициях гномов, которые надевали на руку белую повязку, только перед смертельной схваткой. А тут -- Целый Замок высился как обещание смерти всем, кто на него посягнёт. Благородный Крист перехватил свиную голову поудобней и решил при первой же возможности намекнуть Достойному Бройду, что Замок может и безо всякого посягательства кого-нибудь нечаянно убить, особенно если кто-нибудь попытается посетить южную башню. Вайола её уже слегка обрушила и второго визита эта постройка может не выдержать.
   Когда Мастер Бройд наконец замолчал, нофер Руалон понял, что должен ответить что-то в том же духе. Но он не умел говорить таких длинных речей и поэтому поступил правильно: искренне сознался, что не знает обычаев клана и опасается обидеть дорогих гостей каким-нибудь неуместным сравнением. То единственное восхваление, на которое отважился Благородный Крист, гномам вполне понравилось:
   -- Но если бы я знал эти обычаи, то мне пришлось бы говорить до утра, чтобы описать все ваши достоинства, а вы устали с дороги. Прошу всех в дом выпить и закусить.
   Гномы и правда уже еле стояли на ногах. Бешеная скачка давала о себе знать. Даже выносливые айшаки столпились возле конюшни и выглядели лошаки-лошаками. Они вполне благосклонно отнеслись к конюху, который рискнул покинуть своё убежище на сеновале, и самостоятельно отправились в ворота конюшни на запах овса и сена. Зная, что такое один Айшак, конюх не рискнул запирать ворота. Он уже заметил недовольный взгляд Нофера и кулак, который ему потихоньку показывала Вайола. Невольный заместитель Сульса рысцой припустил в кухню.
   Пелли предвидела, что произойдёт, когда гномы войдут в каминный зал. Мастера и на одну-то свиную голову поглядывали с подозрением. Но кто же знал, что гномы могут оказаться чувствительнее эльфов.
   Последние лучи солнца озаряли художества Оружейника багровым светом. Мастера взревели так, что казалось потолок всё-таки рухнет. Им даже в голову не пришло, что всё развешенное по стенам кто-то мог создавать без намерения запугать до смерти.
   -- Вот это я понимаю тренировка! -- Восторженно басил Мастер Бройд. -- Это какую же силу духа и несгибаемую волю имеет Благородный и гостеприимный Нофер, чтобы каждый день посещать это страшное место? А скажи мне, моя прекрасная дочь, о каких ужасных деяниях повествуют эти картины?
   Воительница понимала, что рассказывать о том, кто на самом деле кого тренировал, не стоило. Поэтому она ответила шёпотом, чтобы не обидеть приёмного Отца-Нофера.
   -- Это Предки. Благородные.
   Вайола зря рассчитывала, что её родной громогласный отец перестанет восхищаться или от страха или от недоумения. Хорошо, хоть Нофер Крист отправился в оружейную, решив, что пить и есть лучше там, где вместо хлипких стульев имеется достаточное количество вполне крепких чурбаков и шкур. Оставалось надеяться, что он или не всё слышал, или был занят, проверяя запасы пива и вина.
   -- Какой потрясающий древний род воителей! -- Мастер Бройд выражал общее мнение, остальные мастера поддерживали его, потрясая секирами. -- Каждый предок был зверски замучен и изувечен! Ни один не сдался врагу! Отомстил ли Нофер Руалон тому, кто так жестоко изуродовал его родных или мы будем иметь счастье помочь в праведном деле мести?
   Воительница уже не знала, как отвлечь своих сородичей от творений Сульса. На помощь ей пришла Пелли, которая общалась с селянами отнюдь не на темы построения гарнизонов и тренировочных засад. Она знала об уверенности местных жителей в том, что Сульс был наказан за долгие годы издевательства над ними, а возможно и вовсе убит.
   -- Все в ноферате считают... -- Пелли прекрасно помнила уроки Даэроса. -- Что месть тому, кто это сделал, была страшной! Нофер Руалон отдал его эльфам.
   Скромная девица с огромной книгой стала немедленно центром внимания.
   -- А Светлым или Тёмным? -- Мастер Бройд сомневался в том, что Светлые могут причинить кому-нибудь ощутимый вред. Ну, разве что запеть до смерти.
   -- И тем и другим сразу. -- Пелли сочла, что Полутёмный брат наверняка одобрил бы такую немногословность.
   -- Какое мудрое решение! Сколько бы Тёмные злодеи не издевались над этим врагом, Светлые всё равно не дадут ему умереть из глупого сострадания! Муки врага будут вечны! Доблесть и мудрость Благородного нофера Руалона поистине безграничны!
   К счастью явился конюх и сообщил, что Благородный Нофер просит всех спуститься в оружейную, поскольку это место наиболее соответствует для праздника в компании клана воинов. Предложение было встречено новыми восторженными воплями. Мастер Бройд возглавил процессию и первым прошествовал в подвал.
   Несмотря на усталость и желание поесть и выпить, то, что гномы увидели в оружейной всё-таки отвлекло их от стола. В воинском клане с особенным трепетом относились к оружию и его истории. Но такого собрания древностей члены клана Секиры и Кирки ещё не видели. Мастер Бройд был уверен, что кроме щита с двумя кинжалами и меча, все прочие предметы были ничем иным, как самыми первыми попытками сделать оружие. Поражала и сохранность всего арсенала. Нофер Руалон смущённо сообщил, что всё это совсем не его заслуга, хотя, конечно, он очень уважает историю оружия. Тяпку по имени "боевой заступ" он готов был подарить Мастеру Бройду немедленно.
   Гном отказывался от такого щедрого дара, Нофер настаивал. Пелли и Вайола понимали, что дело близится к разоблачению. Но благородство родного Отца Воительницы было так велико, что когда он узнал об оружейнике, который и создал всё это железное изобилие, то нисколько не разочаровался:
   -- Так вот почему эти замечательные предметы так сохранились! А Ваш оружейник воссоздавал образы древнего оружия по старинным рисункам или по описаниям? Не знаете? Ну, конечно, каждый Мастер бережно хранит свои секреты и передаёт их только потомкам. В таком случае от заступа я не откажусь!
   Нофер Руалон был зачислен в великие почитатели истории, и гномы уселись за стол. Благородный Крист провозгласил первый тост: за Прекрасную Дочь, и был немедленно поддержан всеми. Даже Пелли рискнула попробовать пиво. Воительница решила, что она имеет не меньшее право заставить мужчин выпить как следует. Для начала Вайола предложила помянуть покойного нофера Тарлита, который не только был ей отцом все семнадцать лет, но и отважным воином, который сражался рядом с её приёмным Отцом Руалоном. Мастер Бройд в ответ на это предложение произнёс ещё одну витиеватую речь о доблести. А Нофер Руалон настоял на том, что к заслугам его боевого товарища надо добавить долгие годы жизни с Искусной Оплодотворительницей. Добавили. Потом добавляли ещё много раз: за Благородного Нофера, за Замок, за предков, за каждого из предков в отдельности и всё-таки дошли до того, что выпили и за саму Достойную Кербену. После такого обильного возлияния вся захорошевшая компания дружно попыталась втолковать Воительнице насколько она удивительная: помимо редкостного происхождения у неё оказалось ещё и три отца, если считать нофера Тарлита. Не считать его было никак нельзя.
   Вайола уже собиралась окончательно разомлеть, но тут нофер Руалон вспомнил о её спасителях и предложил выпить за эльфов, которые отважно боролись за её жизнь под палящим степным солнцем. Благородный Крист не без помощи пива начал изъясняться почти как гном. Вайола немедленно его поддержала и потребовала выпить за Принца Даэроса два раза, потому что он спасал гораздо больше. Мастер Бройд высказал сомнение в том, что на свете есть эльфы, за которых вообще стоит пить. Но его Прекрасная Дочь заявила:
   -- Тогда как вы объясните, что к нему сбежал мой Айшак? -- И Воительница принялась за описание их героического путешествия. Рассказ про разбойников сопровождался показательным выступлением с секирой.
   Мастер Бройд опять пустил слезу в бороду. Его отважное, прекрасное дитя сполна подтвердило славу клана -- лично прикончила двоих лиходеев и живописала схватку с присущей клану утробно-рычащей яростью. Гройн, самый молодой гном с невероятно кучерявой бородой, не сводил глаз с Прекрасной Вайолы. То, что он уже пал жертвой её чар, было ясно по тому, как он каждый раз хмурился, когда она поминала потрясающие способности Тёмного эльфа.
   За эльфов всё-таки выпили. Нофер Руалон немедленно предложил выпить за Благородную Сестру этих эльфов, которая "находится здесь". Гномы даже поозирались для верности, но никаких эльфийских дев не обнаружили. Сестрой эльфов оказалась девица с книгой. А она была вполне человеческой, и Мастер Бройд потребовал объяснить как она им сестра? Объяснять взялся сам Крист Руалон:
   -- Сначала она их спасла... -- Нофер пересказал рассказ Даэроса про плащ, Малерну и побег из города. Гномам понравилось всё, и особенно тарлы и стража, оставшаяся ни с чем.
   Мастер Бройд стоя выпил за отважную Деву, которая бросила вызов всем стражникам Малерны. И всё-таки он решил прояснить ещё один вопрос:
   -- Но если Вы им сестра, Благородная и Отважная Пеллиэ, то два эльфа -- Тёмный и Светлый -- таким образом через Вас почти породнились! Неслыханно!
   -- Почему почти? -- Пелли очень понравилось, как Мастер Бройд топорщит бороду, когда удивляется. -- Они и так братья. И кстати, Даэрос не совсем Тёмный. Он -- Полутёмный. Дитя любви Светлого отца и Тёмной матери.
   Глава клана Секиры и Кирки даже дёрнул себя за бороду, потому что утратил всё своё красноречие:
   -- Иэх! -- Гном залпом опрокинул в себя кружку и добавил: -- За любовь!
   После этого тоста все решили, что не помешает выйти на свежий воздух. Конюх потащил за гостями жбан пива. Пока он бегал за кружками, Мастер Бройд слегка продышался и сделал вывод из всех невероятных историй, которые он услышал за вечер:
   -- А не кажется ли Вам, Благородный Нофер Руалон, что по сравнению с Полутёмными эльфами, их братьями и сёстрами, моей прекрасной дочерью, Достойной Кербеной и айшаками, мы выглядим слишком обычно? Если, конечно, не считать, что у нас есть общая дочь...
   Конюх не торопился с кружками, и бочонок пошёл по кругу.
   -- А Вас это смущает, Мастер Бройд?
   -- Ещё как! -- Глава клана приложился к бочонку и передал его Ноферу. -- Слава клана Секиры и Кирки -- прежде всего! Мы всегда и во всём первые! А теперь получается, что нас какие-то эльфы на айшаке обскакали! Братья с человеческой сестрой! Благородный Нофер Руалон, почти родственник мне через дочь, предлагаю Вам вступить в наш клан!
   -- А я подхожу? -- Нофер Крист не очень себе представлял, чем чревато такое вступление. Не исключено, что после этого он будет считаться гномом. Следовало послать конюха за ещё одним бочонком.
   -- Вполне. Вы воин. Осталось только решить Мастером чего Вы являетесь, но думаю, что тут никаких сложностей не будет. Вот этих свиней, порождений врага, кто изничтожил? Может быть Вы -- Мастер охоты?
   Пока выясняли, в каком деле Нофер Руалон преуспел больше всего, молодые члены клана всё-таки решили посмотреть на устройство Замка поближе и рухнули вместе с лестницей в северной башне. Хорошо, что хоть не вместе с южной. Отделались синяками и постановили, что Замок -- сплошная ловушка.
   Мастер Бройд не сдавался. Он не верил, что такой благородный нофер -- не Мастер. "Истинный ужас" оказался творениями некоего Сульса. "Коварный Замок" -- просто работой дождей и ветра. Пелли уже стало жаль и Криста Руалона и Воительницу. Вайола очень хотела, чтобы её приёмный отец стал тоже почти гномом.
   -- Вайола, принеси варенье! -- Пелли подтолкнула подругу к дверям. -- Не сомневайся! В этом деле Нофер самый настоящий Мастер!
   Воительница сомневалась в том, что такое мирное занятие может быть оценено, как мастерство. Это же не железо ковать. Но два горшка из кухни всё-таки принесла.
   Мастер Бройд долго рассматривал варенье в горшке, на ложке, попробовал и потребовал:
   -- И ещё нужен лёд или кусок свинца. Потрясающе прозрачно, вкусно... даже с пивом можно есть!
   Крист Руалон не понял зачем в варенье нужен свинец. Льда не было, но свинцовую полосу конюх принёс. Кто же знал, что посвящение в мастера и вступление в клан сопровождается ударом секиры плашмя по голове? Бил Глава клана не сильно, всё-таки голова не гномья, но свинец, к шишке приложить, пригодился. Мастер Бройд поздравил Нофера Руалона, а так же себя и клан с тем, что у них появился ещё один воин. И этот воин -- единственный во всём мире "Мастер Прозрачной Патоки".
   Празднование очередного события затянулось почти до утра. Вайола шёпотом сообщила Пелли, что теперь она совершенно спокойна за отца-Руалона. С такими родственниками и новый Замок будет выстроен быстро, и оснащён как надо, и прислуга перестанет пытаться помыкать добродушным Кристом. Действительно, отдохнувшие айшаки уже учили нерасторопного конюха быстро бегать. Они почти победили, но хитрый человек забрался на крышу конюшни, однако ругаться по своему обыкновению не посмел.
   Пелли попыталась соотнести прибытие гномов со своей собственной судьбой. По всему выходило, что жизнь собиралась снова сорваться, как водопад с вершины -- стремительно и неотвратимо. И она радовалась этому. Ну, не сидеть же всю жизнь в чужом Замке... Пелли уже устала ждать, когда опять начнётся что-то новое и интересное. А для этого должны были вернуться братья. Даэрос, наверняка придумает очередную тайну или каверзу, и они втроём будут бегать, прятаться, спасаться или спасать. То есть, жизнь станет насыщена не только гашеной известью и затворением растворов.
   А скорее всего, бегать они будут не втроём, а вчетвером. У неё с Вайолой, наконец, возникло необычайное доверие. Ушла та отчуждённость, которая нет-нет, да и проглядывала в медовых глазах Воительницы. Наверное, она всё-таки обижалась на те, первые слова при их встрече. Но минувшим вечером воинственная дева не только восторгалась памятью Пелли. Она доверила ей наспинник кирасы. Было очень приятно сидеть в саду рядом с подругой и мирно начищать сверкающий металл. Ширк-ширк, ширк-ширк... Успокоительное занятие -- не хуже вышивки. Пелли вполне доверяла Нэрнису и собственному пониманию сути Воительницы. Вайола ни за что не останется сидеть на одном месте даже с двумя отцами и новым Замком. Никто в своём уме не согласится променять путешествие в неизвестность вместе