Он был весьма привлекательным, несмотря на угловатую, нескладную фигуру. Узкое смуглое лицо выдавало его иностранное происхождение, как, впрочем, и чуть искривленный нос. Однако этот брюнетик с грацией леопарда казался Элизе всё более и более симпатичным. Длинные тонкие пальцы, сжимающие восемнадцатипенсовую стекляшку с такой грацией, словно это был хрустальный кубок а сам он по меньшей мере сиятельный герцог на приёме у королевы. Нет, положительно, этот мальчик ей нравился. Этакая печать порока на челе и потухший взор пресытившегося сноба - одновременное раздражение уже наскучившими зрелищами и хищная страсть пополам с надеждой. Надеждой, что новая ночь будет интересней предыдущей тысячи. Или сотни тысяч. Элиза улыбнулась. Ребят такого типа она ещё не встречала. "Тем интереснее будет" - подумалось ей. - "Пора действовать, а то ещё исчезнет". Продефилировав к стойке, Элиза опустилаь на высокий табурет, заложив ногу на ногу таким образом, что кожанная мини-юбка практически не оставляла её соседу простора для воображения и произнесла безразличным и чуточку усталым голосом:
- Закажи мне мартини, красавчик!
Судя по тому, как сверкнули глаза парня, щелчком пальцев подзывавшего бармена, она взяла верный тон. Тем более, что парень был действительно не прост - такое обращение с местной обслугой мог позволить себе разве что хозяин "ZZ", но тот был шестидясетилетним толстяком и пил преимущественно зертельскую воду. И всё же труженники шейкера слушались этого брюнета бесприкословно, словно он имел право даже не приказывать - повелевать.
- Гарсон, двойное мартини со льдом и виноградным соком для леди! - его чужесть была кричащей - где ещё в старушке-Британии можно услышать это "гарсон" - и в то же время настолько отдавала вкрадчивой мягкостью настоящего европейского аристократа, что Элиза отнюдь не сразу сообразила: парень выбрал из всего спектра подаваемых в этом филиале Гомморы напитков именно то, что предпочитала она, Элоиза Мак'Ларен. Это пугало и завораживало одновременно.
- Ты поразительно легко угадываешь желания женщин, красавчик! - Элоизе пришлось приложить поистине нечеловеческие усилия, чтобы голос не дрожал, а интонация была такой же беззаботной, как и прежде. - Это касается только выпивки, или же ты настоящий экстрасенс?! - грудным, почти мурлыкающим голосом осведомилась она. Обычно, этот приём был её козырной картой, добивающим оружием , но сейчас она пускала в ход всё, что мгла, лишь бы не испытывать давящего страха перед этой загадкой.
- А это имеет значение, Элис? - его полушёпот уносил разум куда-то в даль, а бездонные чёрные глаза заставляли сердце биться не в такт. - Ты ведь на самом деле знаешь ответ - тот, что внутри тебя. Зачем тебе все эти игры, эта политика, - взгляд брюнета на мгновение затуманился а лицо сложилось в этакую гримасу отвращения, котрая, впрочем, всё равно была прераснее самой очаровательной улыбки. - Не лучше ли отдать себя зову инстинктов, довлеющих над нами со времён Сотворения?
- Это... Это будет слишком предсказуемо, - кажется, ей удалось вынырнуть из омута этого взгляда, засасывающего не хуже, чем описанная сэром Артуром трясина. - Слишком избито. Правила, - это слово гулким эхом отдалось в мозгу Элизы, - правила должны быть соблюдены. И вы знаете это не хуже меня, - подсказала ей слова пресловутая, но, тем не менее, могущественная женская интуиция, - иначе ритуалы теряют свой смысл.
- О, в этом вы, несомненно, правы, милая Элис! Жизнь скучна без ритуалов, как и игра без правил превращается в хаотичное мельтешение фишек под аккомпанимент случайных бросков костей.
- Я рада, что вы понимаете меня, - впервые за весь разговор Элизе удалось более или менее изобразить непринужденную улыбку. Этот парень пугал её своей осведомленностью и в то же время притягивал. Разумом она понимала, что весь его ореол таинственности создан именно для того, чтобы привлекать внимание, и в первую очередь - женское, но ничего не могла с собой поделать. Этот смуглый брюнет манил её, как пламя фонаря манит к себе ночного мотылька, и она не могла сопротивляться этому зову.
- Понимание - не слишком верное слово. Я бы сказал - прочувствование, но, боюсь, это слишком неоднозначный термин. Хотя, суть он отражает верно. - В улыбке таинственного брюнета словно бы смешались открытость и коварная хитринка. Эта улыбка была притягательна и в то же время отталкивающа. Так в глазах огромных снежных кошек, виденных Элизой ещё в детстве в Дублинском зоопарке, смерть и красота сливались в единый узор, наделённый, казалось, собственной волей.
- Наверное, - стараясь выглядеть как можно безмятежнее, Элиза судорожно пыталась подобрать нужные слова для этой непонятной, изобилующей полунамёками и недомолвками беседы, - даже наверняка это от того, что чувства человека неоднозначны по самой своей природе.
- Ну почему же? - казалось, странног опарня слова Элизы только развеселили. - Это словами можно играть, переворачивая их так и эдак. А чувства всегда говорят только правду. Возьмём хотя бы вас, милая Элис: сейчас вами владеют две стороны одной монеты, имя которой "человек" - страх и любопытство.
Парень сделал глоток из своего бокала, и ещё раз улыбнулся Элизе. Его лицо, от которого она уже не могла оторвать глаз, казалось таким открытым и распологающим, что ему хотелось доверять безоглядно, поделиться всеми своими самыми потаёнными мыслями, лишь бы услышать хоть слово в ответ. И, собрав всю свою волю в кулак, Элиза попыталась пойти ва-банк. Она придвинулась к брюнету настолько, насколько это вообще было возможно не опускаясь до пошлых штучек "ночных бабочек", охмуряющих очередного клиента, и самым томным и страстным шёпотом, который ей только удался, произнесла:
- а что чувствуешь ты, красавчик?
Улыбка странного парня была просто бесподобна, и в ней Элиза увидела вдруг своё отражение. Он улыбался не ей, а... Чему? Чему-то связанному с ней, это точно. Впрочем, этот вопрос волновал её в последнюю очередь, главным был ответ брюнета:
- Я чувствую, что эта ночь будет долгой. И что мне не придётся пережидать её длину в одиночестве.