Логинов Анатолий Анатольевич : другие произведения.

Боже, храни Англию (God, Save England)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    А вы знаете, что до вторжения норманнов Англия была православной страной? Вы знаете, что т. наз. англосаксонский принцип - "Выживает сильнейший" - на самом деле норманнский? Вот и я не знал, пока в прошлое не попал храбрый батальон норфолкских королевских стрелков, а точнее его Сэндригемская волонтерская рота во главе с полковником Бошампом. Как истинный офицер и джентльмен полковник всегда верен присяге... Из 1915 г в 1066. 27.03.11
  'Rule, Britannia! Rule the waves:
  Britons never will be slaves'
  
  Шел второй год Первой Мировой Войны. На основных театрах военных действий ослабить Австро-Венгрию и Германию не получалось, поэтому лидеры Антанты обратили свои взоры на самого слабого союзника Центральных держав - Турцию. Антанта собиралась решить одним махом сразу несколько проблем, захватив важные проливы Дарданеллы и Босфор, а заодно и столицу Турции - Константинополь. Это привело бы к выходу турок из войны, а также вынудило нейтральные Грецию и Болгарию отказаться от вступления в войну на стороне Центральных держав. И, как 'вишенка на торте', успех операции не позволил бы России захватить эти территории. Поэтому неудивительно, что инициатором операции стал всем известный Уинстон Черчилль.
  Получившая название Дарданелльской, операция длилась около года и состояла из нескольких важных наземных и морских сражений. Но все они сейчас нам неинтересны. Мы вспомним лишь про несколько дней августа пятнадцатого года и об одной части, принимавшей участие в этой бойне. Норфолкский полк (сформированный в 1881 году и комплектовавшийся местным ополчением и волонтерами) под командованием генерал-лейтенанта сэра Йена Гамильтона, 7 августа высадил в бухте Сувла 1/4 и 1/5 батальоны. Затем эти части приняли участие в наступлении на деревню Анафарта.
  А 12 августа Гамильтон отдал исторический приказ батальону 1/5 Норфолкского полка в составе Сэндрингэмской волонтерской роты по захвату высоты Шестьдесят. Солдаты под командованием полковника Бошампа и капитана Бека должны были миновать ущелье, которое накрыл странный туман. 267 человек вошли в странное облако и живыми из него никто не вышел...
  
  'Батальон 1/5-ый Норфолкского полка был на правом фланге и в какой-то момент почувствовал менее сильное сопротивление, чем то, которое встречала остальная часть бригады. Против отступающих сил противника полковник сэр Х. Бошем - храбрый, уверенный в себе офицер - повёл упорный натиск, увлекая за собой лучшую часть батальона. Сражение усиливалось, а местность становилась более лесистой и пересеченной. К этой стадии боя многие бойцы были ранены или доведены до изнеможения жаждой. Им предстояло вернуться в лагерь ночью. Но полковник с шестнадцатью офицерами и 250 бойцами продолжал преследование, оттесняя противника... Никого из них больше не видели и не слышали. Они углубились в лес и перестали быть видны и слышны. Никто из них не вернулся.
  Из отчета генерал-лейтенанта Й. Гамильтона военному министру лорду Китченеру'
   'Поднимался день, ясный, безоблачный, в общем, прекрасный средиземноморский день, какого и следовало ожидать. Однако было одно исключение: в воздухе висели 6 или 8 туч в форме круглых буханок хлеба. Все эти одинаковые по форме облака находились прямо над высотой 60. Было замечено, что, несмотря на легкий ветер, дувший с юга со скоростью 5-6 миль в час, ни расположение туч, ни их форма не изменялись.
  С нашего наблюдательного пункта, расположенного в 500 футах, мы видели, что они висят на угле возвышения 60 градусов. На земле, прямо под этой группой облаков, находилась еще одна неподвижная туча такой же формы. Ее размеры были около 800 футов в длину, 200 в высоту и 200 в ширину. Эта туча была совершенно плотной и казалась почти твердой структурой. Она находилась на расстоянии от 14 до 18 цепей от места сражения, на территории занятой британцами.
  Двадцать два человека из 3-го отделения 1-ой полевой роты N.E.Z. и я наблюдали за всем этим из траншей на расстоянии в 2500 ярдов к юго-западу от тучи, находившейся ближе всех к земле. Наша точка наблюдения возвышалась над высотой 60 где-то на 300 футов; уже позже мы вспомнили, что эта туча растянулась над пересохшей речкой или размытой дорогой, и мы прекрасно видели ее бока и края. Она была, как и все остальные тучи, светло-серого цвета.
  Тогда мы увидели британский полк в несколько сотен человек, который вышел на это высохшее русло или размытую дорогу и направился к высоте 60, чтобы усилить отряд на этой высоте. Они приблизились к месту, где находилась туча, и без колебаний вошли прямо в нее, но ни один из них на высоте 60 не появился и не сражался. Примерно через час после того как последние группы солдат исчезли в туче, она легко покинула землю и, как это делают любой туман или туча, медленно поднялась и собрала остальные, похожие на нее тучи, упомянутые в начале рассказа. В течение всего происходящего тучи висели на одном и том же месте, но как только "земная" туча поднялась до их уровня, все вместе отправились в северном направлении, к Болгарии, и через три четверти часа потерялись из виду.
  Из показаний ветеранов Дарданельской десантной операции'
  
  Глава I
  Мы в рай едва ли попадем.
  
  Есть многое на свете, друг Горацио,
  Что и не снилось нашим мудрецам.
  
  Едва Сэндрингэмская волонтерская рота Норфолкского полка вошла в этот странный туман, звуки боя начали стремительно затихать, и, словно бы удаляться, что не могло не вызвать у полковника Бошампа некоторого недоумения. Сэр Гораций, безусловно, знал, что туман глушит и искажает звуки - кому как не англичанину это знать, в конце концов, - однако чтобы до такой степени... Если грохот канонады, теоретически, ослабевать мог (все же англичане удалялись от своих орудий) пускай и не столь стремительно, словно за каждый шаг солдаты преодолевали по дюжине ярдов, то почему звуки стрельбы со стороны турецких позиций также затихают и удаляются, причем не менее быстро? Полковник дорого бы дал, чтобы понять, что происходит. Конечно, можно предположить, что турки начали отступление, но тогда все еще слышимые залпы их орудий должны были совершаться на ходу, что совершенно невозможно. Пушка это не пехотинец, во время движения стрелять не может.
  Неясным оставалось и появление тумана на пути роты. Летние дни вообще мало способствуют его возникновению, а уж на жарком, пропеченном солнцем полуострове Галлиполи, его в это время года и вовсе быть не должно. Однако ж он есть. Феномен, да и только.
  - Что-то долго идем, сэр, - обратился к полковнику шедший рядом командир роты, Реджинальд Бек. - Со стороны казалось, что полоса тумана в ширину не более футов двухсот.
  - И точно, удивительно, капитан, - отозвался сэр Гораций. - Впрочем, мы идем по оврагу, здесь туман может держаться дальше, чем над его кромкой. О, а вот и причина его возникновения.
  Полковник указал на небольшой ручеек, появившийся словно из ниоткуда.
  - Наверняка, это русло высохшей реки, и туман вызван испарением влаги. По крайней мере, иного разумного объяснения я не вижу.
  - Да, сэр, - ответил Бек. - Кстати, обратите внимание, здесь начала появляться зелень.
  - Влажно, оттого и растения не высохли, - флегматично отозвался Бошамп. - Однако мне казалось, что мы бы должны уже добраться до высоты шестьдесят. Проклятый туман, вероятно, обманывает мое чувство расстояния. Что вам, Гастингс?
  Последняя фраза была обращена к молодому лейтенанту, командовавшему авангардом.
  - Сэр, в двухстах футах впереди мы натолкнулись на плотные заросли терновника. Сразу за ним туман заканчивается. Следуя вашему приказу, мы устроили просеку и выдвинулись для дальнейшей рекогносцировки... - лейтенант замялся. - Вам нужно самому это увидеть, полковник, сэр.
  - Капитан, сосредоточьте роту возле просеки и дожидайтесь нас, - отдал распоряжение сэр Гораций. - Идемте, Гастингс.
  'Никогда не думал, что в этих краях терновник тоже растет' - усмехнулся про себя Бек, следуя за полковником и лейтенантом к просеке.
  Покуда капитан останавливал и собирал растянувшихся норфолкцев, Бошамп и Гастингс стремительным шагом миновали заросли колючего кустарника. Еще несколько шагов, и плотный туман, внезапно, как отрезанный ножом, кончился, а в лицо обоим офицерам ударил легкий, но прохладный ветерок, восхитительно бодрящий после предыдущей жары.
  - Сэр, за время вашего отсутствия происшествий не случилось, сэр! - вытянулся перед Гастингсом боец с нашивками сержанта.
   - Вольно, Уилмор, - отмахнулся лейтенант, наблюдая как полковник, не обращая внимания ни на кого, делает несколько медленных шагов вперед. Почти минуту сэр Гораций просто потерянно оглядывался, после чего, наконец справившись с изумлением, взял в руки бинокль и принялся изучать окрестности целеустремленно.
  - Гастингс, подойдите ко мне, - наконец негромко приказал он.
  Лейтенант приблизился к своему командиру и щелкнул каблуками.
  - Отправьте кого-нибудь к капитану Беку, пусть соберет всех офицеров и прибудет сюда. Батальон пока не выводить, пусть остаются в лощине, - командовал все более и более оправляющийся от шока Бошамп.
  - Слушаюсь, сэр, - козырнул Гастингс.
  - Это не все, - перебил его полковник. - Сколько у вас осталось человек во взводе, лейтенант?
  - Двадцать три, включая меня, сержанта и капрала, сэр.
  -Тогда к Беку сходите сами, а своих людей разделите пополам, и пусть проведут разведку окрестностей. Местным на глаза, по возможности, не показываться, в беседы не вступать, от боя уклоняться, возвращение не позднее чем через два часа. Вам понятны распоряжения?
  - Так точно, сэр!
  - Выполняйте.
   - Есть, сэр! Сержант Уилмор, капрал Браун - ко мне!
   Пару минут спустя солдаты отправились на разведку, а еще через пять минут, когда полковник почти докурил папиросу, из тумана появился капитан Бек в сопровождении пятнадцати офицеров роты. Сэр Хорэйс не отказал себе в удовольствии с минуту понаблюдать за изумленными лицами прибывших, после чего отбросил окурок и сделал шаг по направлению к вновь прибывшим.
  - Подтянитесь, джентльмены, - произнес он. - Вы же британские офицеры, а выглядите деревенскими простаками на ярмарке. Придите в себя.
  - Прошу прощения, сэр. Но что... - Реджинальд Бек помотал головой, словно отгоняя наваждение, и обвел рукой окружающее пространство. - ... что вот это такое?
  - А на что похоже, мистер Бек? - усмехнулся полковник.
  - Чертовски похоже на старую добрую Англию, сэр, - нахмурился капитан. - Но ведь... это невозможно! Куда же исчезла Турция?
  Вокруг и впрямь расстилался пейзаж характерный для некоторых районов Великобритании. Насколько хватало глаз, а хватало их, из-за множества низких покатых холмов, максимум мили на две, тянулись некошеные луга, с частыми вкраплениями рощиц и лесочков с сугубо североевропейской растительностью.
  - Очень надеюсь, что провалилась в Преисподнюю, - ответил Бошамп. - Впрочем, делать выводы пока рано. Я отправил взвод мистера Гастингса разведать местность, и скоро мы узнаем, что же такое нас окружает: Англия, Нормандия, или, упаси Бог, мы в Северной Германии. Насчет же того как мы тут очутились я знаю не более вашего. Мистер Роулинг, вы, кажется, увлекались книгами мистера Уэллса, у него ничего подобного не описывалось?
  - Боюсь, что я такого не встречал, сэр, - отозвался названный лейтенант. - К тому же он не ученый, а фантаст.
  - Это обстоятельство мне известно. Однако, когда мистер Верн описывал субмарину, это тоже было фантастикой, а сейчас Гранд Флит вполне их применяет. Но - нет, значит нет. Раз уж у фантастов для ситуации, подобной нашей, не хватило выдумки, то вывод только один: на нас испытали некое сверхсекретное военное устройство немецкого производства. Ученые, порой, такое изобретают, что ни одному фантасту в кошмарном сне не приснится.
  - А почему немецкого оружия? - подал голос лейтенант Янг. - Прошу прощения, полковник, сэр.
  - Ну не турецкого же, - пожал плечами тот. - У кого-то есть какие-нибудь соображения?
  - Да, сэр, есть, - подал голос Гастингс. - Надо послать несколько солдат назад, возможно, что рота сможет вернуться на позиции и выполнить приказ по захвату высоты.
  - Резонно, - кивнул полковник. - Мистер Бек, распорядитесь. И еще, господа. Я не желаю подрывать моральный дух наших солдат, так что нам предстоит наконец вывести их из этого проклятого тумана и как-то объяснить происходящее.
  - Быть может пока не стоит их выводить, сэр? - спросил капитан.
  - И оставить сидеть в этом киселе, словно мышей в норе? - Бошамп кивнул на облако тумана среди зарослей терновника. - Так мы дождемся того, что они дезертируют полным составом. Поскольку, если ничего не известно, а офицеры не отдают никаких распоряжений, солдат имеет привычку полагать, что дело швах.
  - Мы можем им пока сказать, что рота заблудилась в тумане и мы вышли туркам в тыл, - предложил лейтенант Кроуфорд. - Они, конечно, поверят не все, а когда у солдат появится время отдохнуть и подумать, так и вовсе уверятся в нашей лжи, но, полагаю, к тому времени уже будут донесения от разведчиков, сэр.
  - Здравая мысль, лейтенант, - согласился сэр Гораций. - Пожалуй, так и поступим. И еще, мистер Бек, будьте добры, позаботьтесь немедленно отправить пару солдат посообразительнее назад, по нашим следам. Прошу всех приступить к выполнению своих обязанностей, господа.
  Следующие полчаса норфолкцы выбирались через узкую просеку в терновнике, попутно ее расширяя, и занимали оборонительные позиции. То тут, то там слышались окрики сержантов и офицеров, требовавших замаскироваться получше. Солдаты, люди, в большинстве своем, малообразованные, конечно не имели ни малейшего понятия о том, что окружающий их пейзаж для Турции ну совершенно не характерен, однако даже и среди них поминутно слышались фразы наподобие: 'Как на Норфолкшир-то все вокруг похоже'.
  - После окончательного занятия позиций, прикажите людям пообедать сухим пайком, мистер Бек, - распорядился полковник Бошамп и, вполголоса, добавил. - Еда отвлекает от любых странностей самым наилучшим образом.
  Солдаты, довольные тем, что можно отдохнуть и перекусить, но по-прежнему настороженные - за две недели боев турки из тридцать шестой дивизии майора Муниб-бея отучили англичан от презрительно-наплевательского к себе отношения - позволили себе слегка расслабиться, а некоторые, испросив разрешение у офицеров, даже закурили. Однако долго такая идиллия продолжаться не могла, и сэр Гораций отлично это понимал. На пару с капитаном Беком он уже сломал всю голову, пытаясь придумать, чем занять королевских пехотинцев, когда от посланного в дозор капрала Брауна появился посыльный.
  - Сэр, разрешите обратиться! - молодой парень с винтовкой Ли-Энфилд, вырос перед офицерами словно из под земли.
  - Обращайтесь, солдат, - кивнул полковник.
  - Господин полковник, сэр! Отделение капрала Брауна обнаружило ферму за тем холмом, - рядовой ткнул пальцем, указывая направление. - Расстояние около полумили. Ферма окружена, капрал просит дальнейших распоряжений.
  - Сколько человек на ферме? Вооружены? - нахмурился капитан Бек.
  - Никак нет, сэр, не вооружены. Четверо гражданских и семь женщин.
  - Мистер Гастингс, разберитесь с ситуацией, - приказал Бошамп. - Нам необходимо знать, в какой стра...
  Полковник осекся и бросил быстрый взгляд на рядового.
  - Я понял, сэр, - ответил лейтенант. - Разрешите приступать?
  - Действуйте, мистер Гастингс, но постарайтесь обойтись без стрельбы.
  Лейтенант козырнул и отправился к отделению Брауна.
  -- Мистер Бек, подкрепите мистера Гастингса еще одним отделением, - распорядился Бошамп. - Пусть займут позиции на том холме. Мало ли что. Да, и пулеметчика тоже выделите.
  Тем временем лейтенант Артур Гастингс практически беззвучно подполз к наблюдательному посту, который Браун оборудовал в какой-то сотне ярдов от невысокой, в половину человеческого роста, каменной ограды. Она окружала приземистые, крытые соломой строения, в которых легко угадывались хлев, амбар, другие хозяйственные постройки и, собственно, жилище.
  - Что у нас тут, капрал?
  - Ферма, господин лейтенант, сэр, - чуть слышно отрапортовал тот. - Вон на том лугу один мужчина, скорее даже подросток, пасет коров и овец. Еще двое мужчин косят что-то из посевов. Простите, сэр, я городской, что это именно сказать не могу. Вон, видите, сэр, поле.
  Лейтенант посмотрел в указанном направлении в бинокль.
  - Серпами? - удивленно вымолвил он. - Странно, очень странно. А что четвертый?
  - Пожилой джентльмен, сэр, но еще довольно крепкий. Колет дрова за амбаром. И еще семь женщин, три - так совсем девчушки, хлопочут по хозяйству. Да вот, гляньте, одна из курятника идет.
  Гастингс вновь прильнул к окулярам бинокля.
  'Определенно, мы не в Турции', - подумал он, разглядывая невысокую девушку не старше шестнадцати лет, с толстой соломенной косой, светлой кожей и вполне европейскими чертами лица. Облачена девица была в подобие балахонистого платья из некрашеного сукна: 'Однако и не в Европе. Бедновато тут народ живет. Быть может, какие-нибудь сектанты? В Североамериканских Штатах, я слышал, полно таких вот религиозных фанатиков, отрицающих прогресс. Да и местность, судя по описаниям, похожа на Новую Англию'.
  - Вам не удалось подслушать их беседы? - спросил лейтенант у Брауна. - Хотелось бы знать, на каком языке они говорят.
  - Рядовой Бартоломью подбирался очень близко, сэр, - ответил капрал. - Он утверждает, что язык у них... странный.
  - В каком смысле?
  - Вроде бы как немецкий, только очень много валлийских и шотландских словечек используют. И еще каких-то, непонятных. У него мать родом откуда-то из Карнарвона, он худо-бедно валлийский понимает, да еще год в Гамбурге работал - можем верить его словам, лейтенант, сэр.
  'Ну точно сектанты', - подумал лейтенант: 'Немецкие или голландские переселенцы. Значит все же - САСШ. Однако приказ есть приказ. С одной стороны. А с другой, нам еще придется объяснять местным властям, откуда мы на их голову взялись. Разбойное нападение на ферму вряд ли будет истолковано в нашу пользу'.
  - Значит так, капрал, - произнес Гастингс, еще раз осмотрев местность. - Давай-ка бери троих солдат, и тихонечко, без шума и стрельбы, утащи мне этого лесоруба. Думается, раз он работает топором, и без присмотра, то еще не выжил из ума окончательно. Только смотри - без переполоха.
  - Сделаем, господин лейтенант, сэр, - кивнул Браун.
  Полчаса спустя сэр Гораций Бошамп имел сомнительное удовольствие наблюдать немытого всклокоченного деда в грязных обносках, с заткнутым какой-то тряпицей ртом и связанными за спиной руками, который бешено вращал налитыми кровью глазами и норовил лягнуть держащих его солдат.
  - Гастингс, неужели это было обязательно? - полковник указал на кляп.
  - Осмелюсь доложить, господин полковник, сэр, эта сволочь кусается, - сообщил капрал Браун, рассматривая свою левую ладонь. - Да еще и плюется, мерзавец.
  - Все же освободите ему рот, - Бошамп сделал пару шагов назад. Быть оплеванным ему совершенно не хотелось. - Иначе, полагаю, нам так ничего и не удастся от него узнать.
  В следующие полторы минуты и сам сэр Гораций, и весь Норфолкский пехотный полк, предоставленный, впрочем, лишь Сэндрингэмской ротой батальона один дробь пять, а также несколькими прибившимися во время боя гентцами, саффолкцами и чеширцами из батальона два дробь четыре, могли бы узнать о себе много нового, интересного, причем судя по интонации и экспрессивности речи - явно нецензурного. Увы, понять речь старика никто не смог.
  - Ишь как заворачивает, старый, и, похоже, ни разу не повторился, - уважительно произнес сержант Бёрн, некогда работавший в порту, и привыкший к речам, где печатным было лишь каждое третье слово.- Узнать бы еще, что он говорит. Да и запомнить не помешает.
  - Действительно, похоже на немецкий. Только какой-то архаичный и с вкраплениями французского и... кажется, датского, - задумчиво произнес полковник, которому Гастингс успел доложить о наблюдениях рядового Бартоломью, и уже громче, обращаясь к старику, добавил. - Сэр, вы меня понимаете?
  Дед злобно зыркнул в сторону полковника, но промолчал.
  В это время к группе, стоящей вокруг задержанного, подошел солдат, один из расчета установленного неподалеку 'Льюиса'.
  - Сэр, разрешите обратиться!
  - Обращайтесь, э...- полковник посмотрел на солдата.
  - Вольноопределяющийся Джон Томсен, господин полковник, сэр. Студент Оксфорда, с вашего разрешения, сэр. Я изучал древние языки у профессора Толкиена , сэр. И могу заверить вас, сэр, что пленный говорит на диалекте англосаксонского.
  - Тогда, я полагаю, вы сможете перевести его речь, вольноопределяющийся?
  - Постараюсь, господин полковник, сэр!
  - Сэр, вы не подскажете нам? ... - неторопливо спросил сэр Гораций, вслушиваясь в почти синхронный перевод Томсена.
  - Ничтоже я вам не молвлю, воры, - старик, выслушав сбивчивую речь вольноопределяющегося, плюнул под ноги Бошампу.
  'Крепок, старый черт', - уважительно подумал полковник.
  - Развяжите его, - приказал сэр Гораций.
  - При всем моем уважении, сэр... - начал было Гастингс, но был прерван командиром:
  - Выполняйте приказание, лейтенант!
  Веревки, которыми были спутаны руки старика, перерезали, однако доброжелательности в его взгляде не прибавилось.
  - Сэр, мы зададим вам всего несколько вопросов, и отпустим, - попытался уверить деда Бек.
  - К праотцам? - хмуро поинтересовался тот.
  - Мы не разбойники, вы заблуждаетесь, - покачал головой полковник.
  - Нигде я не блуждаю, тут он я стою, - отреагировал дед. - Кто ж вы есть, ежели не тати?
  - Мы королевские норфолкские стрелки, а я их командир, сэр Гораций Бошамп. А кто вы, сэр?
  - Я Эббе Вонге, арендатор тэна Вулфрика, - сообщение об официальном статусе пленителей мгновенно успокоило старика. - Так сии люди - твой фирд, тэн Хорэйс? Аль вы хускарлы? Пошто напали на меня, на моей земле?
  - Дело в том, что мы... хм... сбились с дороги, - пояснил полковник, который, определенно, понимал едва ли половину из того, что говорил старик. Хотя, может быть, виноват был перевод бывшего студента.
  - Как же это вас угораздило, добрый тэн? Вон же она, за теми холмами идет, - дед указал в сторону холмов, куда на разведку был направлено отделение сержанта Уилмора.
  - Туман, - пожал плечами полковник.
  - Не иначе Ши над вами покуражились. Уж много дён тумана не было в этих краях. Зрю я, некрепок ты в вере, тэн Хорэйс, коль сего сподобился.
  Старик осуждающе покачал головой. 'Я же так и знал, что это сектанты', - подумал Гастингс, дослушав до конца перевод.
  - А куда ведет эта дорога, мистер Вонге? - осведомился полковник.
  - Так ведомо куда, в столицу эрлдома, - пожал плечами тот. - В Лондон.
  Над импровизированным местом допроса повисло тяжелое молчание.
  - А скажи, отец... - наконец вымолвил полковник. - Какой нынче месяц?
  - Конец сентября, тэн. Чего вопрошаешь о явном?
  - Да нет, ничего... Идите, мистер Вонге, и простите нас за то, что мы доставили вас сюда связанным.
  - Да уж, знамо сие, тэн. Не иначе решили, что завидели разбойную лежку, - кивнул старик.
  - Что-то в этом роде... - пробормотал Бошамп и добавил.- Можете не переводить, Томсен. Отпустите его, - приказал он солдатам.
  - Старик явно не в себе, - заметил капитан Бек, дождавшись, когда тот удалился на некоторое расстояние.
  - Может быть, но погода для конца сентября вполне характерная, - заметил лейтенант Роулинг (на 'допросе', кроме капрала Брауна и конвоиров присутствовал весь офицерский состав). - Кроме того, мистер Уэллс описывал подобное в своем романе 'Машина времени'.
  - Я читал это произведение, - кивнул полковник. - Занятно, мы переместились не только в пространстве, но и во времени. Надо было спросить у этого Вонге, который нынче год. Кто знает - быть может, война уже закончилась, и все мы числимся дезертирами?
  - Прикажете догнать его и спросить, сэр? - произнес лейтенант Гастингс.
  - Не стоит, он действительно не в себе, - покачал головой сэр Гораций. - Не могу в этом не согласиться с мистером Беком. Однако же, если за теми холмами и впрямь идет дорога на Лондон, то мы вскоре встретим кого-нибудь вменяемого. Полагаю ...
  -- Сэр, разрешите обратиться! - из-за кустов выбежал солдат и вытянулся перед полковником.
  - Обращайтесь, рядовой, - разрешил Бошамп.
  - Рядовой Корн, отделение сержанта Уилмора, полковник, сэр! - отрапортовал тот. - Обнаружили дорогу за теми холмами, идет с юго-юго-востока в северном направлении. С южного направления наблюдаем отряд кавалерии численностью около двадцати человек. Сержант и отделение остались в засаде, просим дальнейших распоряжений.
  - Встреча, как я понимаю, произойдет даже раньше, чем мы думали, - улыбнулся сэр Гораций. - Мистер Гастингс, берите своих бойцов и сопроводите меня. Томсен, вы с нами. Мистер Бек, стройте роту в колонну и поспешите за нами. Кстати, посланные назад солдаты ...
  - Коттер и Барнаби, сэр. Нет, они не вернулись, да и туман полностью исчез. Боюсь, мы вряд ли их еще увидим, полковник, - ответил Бек.
   -- Скверно ... - задумчиво произнес Бошамп, разворачиваясь.
  Прошло несколько минут. Полковник Бошамп, лейтенант Гастингс и его взвод стояли на вершине небольшого холмика, скорее даже кочки-переростка, у самой дороги и медленно, но верно впадали в прострацию.
  - Черти меня побери, если я хоть что-то понимаю, - пробормотал сэр Гораций, вглядываясь в приближающихся всадников.
  - Аналогично, сэр. Однако подстраховаться будет не лишним, - ответил лейтенант. - Сержант Уилмор, закройте рот, и прикажите солдатам приготовиться к отражению атаки.
  - С-с-слушаюсь, сэр, - выдохнул тот.
  Удивление храбрых норфолкских стрелков было легко объяснимо - по дороге к ним приближались непонятные бородатые длинноволосые оборванцы, даже отдалённо не похожие на английских кавалеристов. Скорее они напоминали иррегулярную турецкую конницу, башибузуков, но одетых в какие-то длинные рубахи, с плащами за спиной, с копьями у ноги, притороченными к седлам шлемами и большими миндалевидными щитами. За ними тянулось несколько неуклюжих, тяжело груженых телег, влекомых упряжками волов. Заметив пехотинцев, всадники слегка придержали коней, однако, некоторое время спустя, уверенно направились в сторону норфолкцев.
  - Пошлите человека к Беку, пусть остановит колонну за холмами и развернет солдат в цепь, - приказал полковник. - Не знаю, кто эти люди, но лично я себя ощущаю Алисой из книг мистера Кэрролла.
  - Всё страньше и страньше, сэр? - понимающе улыбнулся лейтенант.
  - Именно так, мистер Гастингс. Точнее и не скажешь, - Бошамп расстегнул кобуру своего 'Веблея' и положил ладонь на рукоять. Лейтенант последовал его примеру.
  Группа из семнадцати всадников приблизилась к пехотинцам на расстояние в шесть-семь ярдов и остановилась, не выказывая, впрочем, агрессии. Солдаты без приказа взяли их на прицел.
  - Я королевский тэн Вулфрик, здешний ширриф - наконец произнес один из всадников, в несколько менее застиранном хитоне, нежели остальные. - А кто будете вы?
  - Я сэр Горацио Бошамп, командир норфолкских королевских стрелков, - полковник, выслушав перевод, собрал все свое мужество, гордо вскинул голову и положил левую ладонь на рукоять сабли. - Верно ли, что эта дорога ведет в Лондон?
  - Истинно так, - кивнул представившийся тэном мужчина, выслушав Томсена, и с интересом глянул на винтовки Ли-Энфилд в руках солдат. - Арбалетчики? Вы вовремя здесь. Нынче приспел гонец с южного берега. Поутру Вильгельм Бастард явился близ Певенси великими силами и пошел зорить окрестности. Король Гарольд Годвинсон, верю, будет сбирать солдат у Лондона, и я со своими людьми спешу туда. Это все твои воины, тэн Хорэйс?
  Бошамп, после этой короткой тирады, чувствовал себя так, словно небеса упали ему на голову.
  - Нет, остальные две сотни за холмами, - машинально ответил он.
  - Сколько же гайд земли отдал король тебе в управление, что ты ведешь такой фирд? - изумился собеседник полковника. - Или же вы хускарлы ? Ну да, так оно и есть, ведь ты же сказал, что вы - королевские стрелки, а я пропустил это мимо ушей.
  - Скажите, тэн, правильно ли я понимаю, что сегодня двадцать восьмое сентября года, от Рождества Христова, одна тысяча шестьдесят шестого? - сэра Горацио сейчас совершенно не волновал вопрос, является ли он хускарлом, просто карлом, или даже гномом.
  - Воистину, так и есть, - кивнул Вулфрик, внимательно вслушиваясь в речь полковника.
  - Что же, тогда я соберу своих людей и мы отправимся прямо по этой дороге в Лондон. Хорошо, если бы вы выделили нам провожатого, сэр, - полковник внимательно наблюдал за реакцией шерифа.
  - Тогда я прощаюсь с тобой, доблестный сэр Хорейс. А чтобы тебе не блуждать, ибо как понял я, ты и твои люди плохо знают эти места, пошлю я с тобой своего кэрла и обоз.
   - До встречи, сэр, - попрощался полковник и, дождавшись, когда всадники тронутся в путь, приказал Гастингсу:
  - Пошлите человека за офицерами, лейтенант. И прикажите своему взводу оставаться в дозоре.
  Доведя собравшимся офицерам последние новости, сэр Гораций предложил высказать свои соображения.
  - Не вижу ничего столь уж поразительного, джентльмены, - произнес лейтенант Роулинг. - Не поразило же вас предположение господина полковника о том, что мы перенеслись в будущее? Так отчего мы не могли отправиться в прошлое?
  - Потому, лейтенант, что оно уже произошло, - ответил капитан Бек.
  - Но и будущее еще не случилось, капитан, сэр, - парировал Роулинг.
  - Господа, успокойтесь, - произнес полковник. - Никто из нас не является ученым, так что давайте умозрительные споры о природе времени оставим на потом. Нам необходимо как-то довести сведения до солдат. Долго истинное положение вещей скрывать мы не сможем, да и взвод мистера Гастингса пора в дозоре менять. Солнце зайдет максимум через час.
   -- Действительно, выдвигаться поздновато, - произнес лейтенант Янг. - Да и куда нам двигаться?
  - Что значит 'куда', мистер Янг? - нахмурился полковник. - Смею вам напомнить, что все мы являемся кадровыми офицерами и присягу на верность Британской Короне для нас никто не отменял. В настоящий момент законным королем Великобритании является Гарольд Второй Годвинсон, а герцог Вильгельм - захватчиком, которому мы обязаны противостоять. Или у кого-то на сей счет имеется иное мнение?
  - Но ведь Вильгельм был нашим королем, - изумился лейтенант Янг.
  - Будет, - поправил подчиненного сэр Гораций. - После того как убьет законного английского монарха в битве при лейтенанте. - Полковник похлопал Гастингса по плечу, чтобы шутку поняли даже самые несообразительные.
  - Вот именно, сэр, - продолжил гнуть свою линию Янг. - Вильгельм разобьет англо-саксонское войско, и мы все это знаем. Вы предлагаете нам погибнуть ни за что?
  - Родина, это вам 'ни за что', мистер Янг? - изумился капитан Бек. - К тому же, у короля Гарольда не было храбрых норфолкских пехотинцев, а теперь будут. Так неужели мы позволим лягушатникам одолеть нашего, английского, короля? Как верно заметил господин полковник, присягу Короне никто не отменял.
  Сэр Гораций обвел взглядом притихшее собрание офицеров и слегка усмехнулся.
  - Как я вижу, больше возражений нет, - сказал он. - Объявляйте построение личного состава через пятнадцать минут. И, джентльмены, прошу не унывать. С нами Бог и десять пулеметов Льюис.
  Четверть часа спустя весь личный состав норфолкцев был выстроен в пять шеренг. Солдаты, изображая усердие, тянулись и преданно ели глазами полковника - всем было ясно, что ничем хорошим внезапное построение не грозит.
  - Солдаты! Орлы! - обратился к личному составу сэр Гораций. - Мы с вами с честью прошли нелегкий двухнедельный путь от высадки в бухте Сувла и до сего дня. Я счастлив, что мне довелось командовать батальоном один дробь пять, в котором служат такие молодцы как вы! Именно вы прорвали турецкую оборону и позволили развить наступление, которое, я уверен, приведет к победе. Теперь о плохом.
  Бошамп окинул взглядом солдат, проверяя, как те реагируют на резкую перемену темы. Солдаты пока реагировали с пониманием.
  - Многие из вас уже поняли, что творится что-то не то. После проведенной рекогносцировки, я могу подтвердить - творится что-то чертовски не то. Если говорить проще - чертовы боши испытали на нас какое-то свое чертово секретное оружие, черти б их взяли. Тот туман, через который мы прошли, был никакой не туман. Я не ученый, и скажу прямо - это и было их оружие, которое закинуло нас подальше от поля боя!
  Как ни были дисциплинированы британские солдаты, но от такой новости даже в их рядах пробежал легкий шелест восклицаний и недоуменных вопросов.
  - Да, солдаты! - возвысил голос полковник Бошамп. - Вас, храбрых сэндрингэмцев, выбросили с поля битвы, как нашкодившего щенка! Вам дали пинок под зад так, чтоб вы летели до самой Англии!
  Сэр Гораций сделал секундную паузу, давая мысли о коварстве врагов угнездиться в мозгу, но не давая ее осмыслить, и царственным жестом обвел окрестности рукой.
  - Да, солдаты! Это - Англия! Это была хорошая новость. Теперь послушайте новость хреновую. Это не наша Англия. Чертовы боши перекинули нас не только в пространстве, но и во времени. Солдаты - мы в заднице. А если быть точнее - в одна тысяча шестьдесят шестом году от Рождества Христова.
  Солдаты на такой закидон в командирской речи отреагировали вполне предсказуемо - застыли как громом пораженные.
  - Нет, орлы! Я не сошел с ума, и ваши друзья из взвода лейтенанта Гастингса подтвердят все мною сказанное. Но и это еще не все.
  Полковник обвел шеренги многозначительным взглядом.
  - Сегодня, когда разъяснилась ситуация с нашим местонахождением, я хотел всех вас демобилизовать, - 'Господи, какую чушь я несу',- подумал Бошамп. - Но только что я встретился с командующим местным военным округом, и он сообщил мне, что утром грязные лягушатники предательски напали на Великобританию и высадили десант на нашем южном побережье. Солдаты! Война еще не закончена! Вся Англия смотрит на нас! Норфолк ждет от своих сыновей подвига! Мы должны скинуть вражеский десант в море, и мы это, черт возьми, сделаем! Завтра мы выступаем к Лондону, где уже формируется ударная бригада, и присоединимся к ней! Пускай эти неверные союзники - французы - на своей шкуре узнают, каково дразнить британского льва! Гип-гип, ура!
  - Ура! - отозвались ошарашенные и ошалевшие от свалившихся на их головы известий солдаты.
  - Смирно! Вольно! Разойдись! Быть готовым к маршу через десять минут! - полковник явно не хотел давать солдатам лишнего времени на раздумья.
  Через десять минут колонна пехотинцев вытянулась по тому, что изображало в этой местности дорогу. Сзади колонны скрипели телеги, а рядом с сэром Горацием шагал, держа коня на поводу, один из всадников тэна Вулфрика, с удивлением поглядывая на невиданную дисциплину и порядок.
  ***
  - Истинно диковинную и чудную весть, достойную лютни лучших из бардов, поведал ты мне, сэр Хорэйс, - задумчиво произнес тэн Вулфрик. - Слыхивал я о том, что люди, проведшие время в гостях у эльфов или фей, вертались домой через сотню лет, считая, что прошел всего час, но чтобы Ши смогли время вспять разворотить, да не для одного человека, а для сотни, сотни и еще полсотни людей, такого я не слыхивал. Надобно будет поведать твою сказку Стиганду, архиепископу Кентерберийскому. Он зело мудрый и ученый муж, хоть и не получил на этот сан рукоположения от Папы. Наверняка преподобный сможет дать эдакому чуду долженствующее толкование.
  При упоминании о средневековых священнослужителях у сэра Хорэйса в памяти отчего-то уверенно всплывала фамилия 'Торквемада' и связанные с ней 'прелести' судопроизводства той эпохи, особенно почему-то слово 'аутодафе', так что идея тэна у него энтузиазма не вызвала.
  - Но помни, тэн Вулфрик, все что я тебе поведал - государев секрет, лишь король и его ближайшие люди должны знать правду, - полковник как-то довольно легко смог перенять архаичный язык и способ выражения мыслей своего собеседника. Ну да, чертовски много малопонятных староанглийских и старонемецких словечек, постоянно какие-то непонятные валлийские или ирландские фразочки... Но полковник не зря носил свое звание. Если ты кадровый офицер, то должен понимать своих солдат в любой ситуации - даже если они от страха говорят на жаргоне портовой шпаны, например, напрочь позабыв нормальный английский. - Да и священник... Ведь он может заявить, что это я перенес своих солдат из Фракии посредством колдовства.
  - Стиганд? - Вулфрик тоже был профессиональным воякой, и, видимо, преодолевал те же неудобства с тем же успехом . - Командира арбалетчиков, прибывшего на помощь королю Гарольду в эти тяжелые для Англии дни? Да никогда! Не знаешь ты нашего преосвященного, тэн Хорэйс. Нету у короля более верного сторонника, и прибудь в годину беды на подмогу сам Дьявол - он и его сначала благословит, а потом канонизирует.
  - Весьма здравомыслящий прелат, - верить Вулфрику у Бошампа не было никаких оснований, как, впрочем, и не верить тоже, так что вывод о качествах архиепископа Кентерберийского он решил отложить до личной встречи со Стигандом.
  Разговор этот происходил уже затемно, когда тэн вернулся с фермы Эббе Вонге, куда заезжал со своим отрядом за одним из сыновей арендатора. Обрабатывая пять гайд земли, тот нес повинность выставить одного вооруженного бойца в королевскую армию. Обрабатывал он хорошо, и мог выставить воина на коне, отчего к нему и прибыл сам Вулфрик.
  Безусловно, тэн мог рассчитывать на ночлег под крышей. Но упустить беседу с не носящим родовых знаков тэном (а его странный изогнутый меч был именно мечем, в этом Вулфрик не сомневался ни на миг), да еще и ведущего столь много стрелков... Нет, упустить такой шанс он не мог - умер бы от любопытства. Тем более что рыцарь Хорэйс просил выделить провожатого к Лондону, а явится в числе пары дюжин всадников, или прибыть во главе войска, в почти три сотни человек ... Конечно, его фирд тоже прибудет, но что-то подсказывало тэну Вулфрику, что случайно встреченный воин не столь прост, и это 'что-то' оказалось право как никогда. Сыны сынов сынов его, Милостию Божией перенесенные за дневной переход от Лондона в сии тяжкие времена! Да кто помыслить-то мог о таком?
  'Боже, храни Англию, молимся мы. И Ты - хранишь!' - подумал тэн.
  - Расскажи мне о ваших временах и делах, тэн Хорэйс, - попросил Вулфрик. - Как живут внуки моих правнуков?
  - Неплохо живут, - немного подумав, ответил Бошамп. - Про именно ваших, сэр, не скажу, не имел быть чести представлен роду Вулфрикофф...
  - Роду! - расхохотался тэн. - Полностью звать меня Вулфрик Бидевен. Да токмо так мы зовемся лишь на торжественных церемониях.
  - Боюсь, что все одно не был, - ответил полковник, и подбросил пару веток в чуть подугасший костер. - Что же касается нашего житья, то оно весьма изобильно. От голода в Англии уже не умирают. Работа найдется всякому, кто ищет, и за нее непременно платят монетой.
  - Поди ж ты! - изумился Вулфрик. - Монетой? И холопам?
  - Иным, кроме денег, дают и специальной едой. Зависит от того, где и на кого работает человек. Но деньгами платить обязаны все. Например, мой дворецкий имеет и жалование, и кормится от моего стола, и я позволил остатки еды передавать родственникам или беднякам, на его усмотрение.
  - Достойный и благородный ты христианин, многое тебе за такое мягкое отношение к слугам зачтется. Но ведь, поди, воруют? Неужто не продает остатки твоего стола?
  - В благородную семью поступить без рекомендаций нельзя, - почти надменно ответил сэр Гораций, который очень гордился прогрессом (и, сказать по чести, происходил от рыцарей Вильгельма Завоевателя, причем имеющих родословную). - Мы, увы, не изжили воровство в низших слоях общества, но жулику поступить на службу к честному джентльмену невозможно. Впрочем, скорее всего вы хотите знать про Англию как про страну, а не эти мелочи?
  - Про всё послушаю с удовольствием, мой добрый сэр, - ответил Вулфрик.
  - К году от рождества Христова тысяча девятисотому не было у Британии ни одного противника, способного устоять в войне с ней в одиночку, - гордо произнес Бошамп. - Над страной нашей никогда не заходило солнце, ведь и Индия, и более восточные земли стали нашими, а над ними солнце-то и заходит.
  - Сколь сладостно слышать такое, - тэн едва не заплакал от счастья. Про Индию он как-то раз слыхал, и, будучи человеком неглупым, а где-то даже и образованным, понимал, что это очень и очень далеко. А уж страны еще восточнее - это просто слов нет.
  - Покой нашей страны бережет огромный флот кораблей, целиком изготовленных из лучшей стали...
  - Как так? - прервал рассказчика тэн. - Ведь сталь не дерево, плавать не может! Не издеваешься ли ты надо мной? Не шутишь ли?
  - Всему есть форма, время и мера, сэр, - флегматично ответил Бошамп. - Человек тоже не может переплыть море и при такой попытке утонет, но реку, например, переплыть в силах любого, кто потратит достаточно сил для обучения плаванию. Так и британские корабелы, веками совершенствуя свое мастерство, стали лучшими в своем деле. Корабли наши действительно из стали, их... гм... устройства для стрельбы на мили отправляют... гм... огромные стальные... гм... ядра, и даже среднее из них насквозь пробьёт лучший из замков нынешней Англии, а малое разрушит башню одним попаданием. Никто не может равняться с нашей страной в океане. С тех пор, как мы разбили Великую Армаду...
  - А это что? - простодушно поинтересовался тэн.
  - Христианский король Испании обвинил нашу королеву в ересях и прелюбодействе, собрал огромный флот, и отправил его на завоевание благословенной Британии. Этот-то флот и назвали Великой Армадой. Так вот...
  - Погоди, тэн Хорэйс. А где это - Испания?
  - На Пиренейском полуострове, - пожал плечами Бошамп. - После изгнания мавров и объединения Кастилии и Арагона...
  - Так нашим братьям во Христе все же удалось окончательно изгнать магометан из своих земель и объединиться под единой короной? - восторженно воскликнул Вулфрик. - Славная весть!
  Полковник скептически хмыкнул, но ничего не сказал. Рассказывать про короля Генриха VII, Елизавету Девственницу или Карла I (да и не только про них) в нынешней Англии явно не стоило.
  - А скажи, тэн Хорэйс ...
  Краткий курс по истории (и, заодно, географии, плавно перетекавшей в зоологию - тэн Вулфрик был весьма разочарован отсутствием в мире драконов и левиафанов, как и русалок, а вот рассказ о кенгуру отчего-то привел его в полный восторг) затянулся до самого утра...
  
  Глава II
  Людям для войн не хватало земли.
  
  Коварный лев тянулся вновь к чужой короне,
  И, чуя будущую кровь, храпели кони.
  
  Норманны, высадившись на землю Англии в нескольких маленьких бухтах и на отмелях вдоль побережья между Певенси и Гастингсом, сразу же захватили Певенси. В опустелом городе они обнаружили огни, тлеющие в очагах, неопровержимое доказательство, что местные жители обратились в бегство совсем недавно, при виде чужеземного флота. Не удовлетворившись захватом города, норманны соорудили лагерь, окружив его рвом и частоколом, а на небольшой возвышенности неподалеку, господствующей над бухтой, по приказу герцога Гильома - деревянный замок. Пока шла работа, отряды норманнов шарили по окрестностям, добывая продукты, а заодно разведывая местность. Нередко в такие поездки, сопровождаемый небольшой свитой рыцарей, а то и вообще сам-друг, выезжал и сам герцог, вызывая у своих друзей и вассалов тревогу. Бывшее одной из черт характера герцога бесстрашие, иногда переходившее в безрассудство, порой толкало его на опрометчивые поступки.
  Окружающая местность казалось норманнам и их герцогу дикой, коварные болотистые долины и густо заросшие холмы не внушали доверия. Обширные болота могли без особых усилий поглотить всю армию норманнов, а густые чащобы, пройти которые, не имея топора, было практически невозможно, преграждали путь, казалось, на каждом шагу. В этих лесах, в отличие от более густонаселенной Нормандии, бродили непуганые дикие звери. Стаи волков, ничуть не боясь проезжающих всадников, смело пересекали им путь. У подножия многочисленных дубов рыли землю стада кабанов, возглавляемые могучими секачами, способными одним ударом своих мощных клыков распороть брюхо боевому коню. Часто встречалась поистине королевская дичь - большие олени, чьи вожаки, заметив приближающуюся угрозу, сгоняли стадо в кучу, а сами, наклонив мощные рога, готовы были сразиться с наглыми двуногими, вторгшимися на их территорию. Редкое население, жившее в небольших городишках и деревеньках, жалось поближе к побережью, оставляя огромные территории безлюдными. Дороги, больше похожие на тропы, часто так были изборождены колдобинами и буераками, и залиты грязью, что совершенно не позволяли передвигаться по ним верхом. Приходилось спешиваться и вести коней в поводу.
  Казалось, что англосаксонские воины бесследно исчезли с окружающих земель, но нормандские бароны, видя, как их сюзерен изо дня в день покидает лагерь верхом в сопровождении не более одного или двух десятков всадников, пребывали в постоянном страхе, как бы герцог не попал в засаду свирепых местных крестьян. Как-то раз, когда уже наступили сумерки, а герцога все не было, группа во главе Югом де Монфором отправилась его искать и, в конце концов, нашла. Вильгельм шел пешком, в кольчуге, неся на плече еще и кольчугу сенешаля Фитц-Осборна. Он выглядел бодрым, словно только что вышел на прогулку и потешался над совершенно выбившимся из сил сенешалем, ведущим в поводу их коней. Сопровождающие их рыцари также шли пешком, давая отдых усталым лошадям. Подоспевший Юг де Монфор освободил Вильгельма от столь необычной ноши и, обратившись к герцогу суровым тоном, сказал:
  - Монсеньер, вам ни разу не приходило в голову, что местные жители могут напасть на вас?
  - Нет, Юг, никогда, - весело отозвался Гильом.
  В этих поездках герцог обнаружил, что более удобной, чем Певенси, базой для его войск и флота мог бы стать Гастингс, расположенный на несколько лье восточнее. Город этот господствовал над дорогой, ведущей в Лондон, и имел великолепную гавань, способную вместить и лучше защитить нормандский флот.
  Оставив в Певенси небольшой гарнизон, Гильом отвел свое войско на восток и приказал половину своих судов укрыть под прикрытием меловых утесов бухты Гастингса. На холме около бухты соорудили второй деревянный замок из одной-единственной башни, окруженный частоколом. Вокруг подножия холма прокопали ров, а довольно обширное поле позади рва образовало двор. На этом поле поставили жилые бараки и конюшни. Еще один - внешний, ров с насыпанным за ним валом и частоколом окружал все сооружение. Прорезанные в частоколе ворота с подъемным мостом защищала еще одна, меньшая, деревянная башня.
  Работы по укреплению нового местопребывания были еще в полном разгаре, когда к герцогу прибыл гонец от некоего Робера - уроженца Нормандии, живущего недалеко от побережья у Лондона. Он прислал приветствие и старательно написанное письмо с последними известиями. Тостиг, брат и враг Гарольда, и норвежский король Харальд Хардрада, писал доброжелатель герцога, высадились на севере, в решительном сражении под Фулфордом, неподалеку от Йорка, разбили ополчение Нортумбрии под руководством эрлов Эдвина и Моркара, и даже захватили Йорк. Но Гарольд Годвинсон со своей дружиной стремительно двинулся на север, по пути собирая отряды уэссекского ополчения, и неожиданно для норвежцев, через четыре дня оказался от их войска на расстоянии полета стрелы. В битве у Стэмфордбриджа англичане наголову разбили противника, при этом погибли оба предводителя норвежцев - и Тостиг, и Харальд. Далее осведомитель сообщал герцогу, что один из жителей Гастингса, будучи свидетелем высадки норманнов, решил уведомить об этом событии Гарольда и в тот же день отправился в Лондон. А уже из Лондона на север были посланы гонцы, которые со всевозможной скоростью отправились в Йорк, чтобы доставить королю весть о высадке норманнов на английском берегу. Одновременно шерифы Эссекса объявили сбор оставшегося на месте ополчения, отряды которого стекаются в Лондон. Автор письма советовал Вильгельму не покидать укрепленный лагерь, так как дошли слухи, что Гарольд поспешно двинулся на юг, поклявшись скорее погибнуть, чем пустить врага вглубь Англии хотя бы на милю.
  - Передай своему господину, - сказал гонцу Гильом, - что я сражусь с Гарольдом при первой же возможности.
  Дождавшись, пока гонец покинет залу, Гильом обернулся к своим приближенным. На его губах промелькнула недобрая усмешка.
  - Двинулся на юг, - негромко повторил он и снова заглянул в письмо. - Ему следовало ждать меня в Лондоне. Тебе дали прекрасный совет, Гарольд Годвинсон! Но ты не примешь его.
  Вильгельм пододвинул письмо поближе и, оглядев присутствующих, сказал:
  - Друзья мои, я правильно оценил графа Гарольда, когда сказал вам, что он будет действовать сгоряча. Гарольд собирается дать нам сражение на этом берегу. А я только этого и жду! - брови Гильома сурово сдвинулись. - Как же он глуп.
  - Однако это храбрейший человек, пусть узурпатор и клятвопреступник, - сказал Юг де Монфор, глядя прямо в глаза герцогу.
  - Храбрый как лев, несомненно. Но он потеряет Англию по глупости своей. Он не пустит меня ни на лье вглубь страны, подумайте только! О, раны Господни! Ему надлежало бы заманивать меня подальше от берега и от моих кораблей, в непривычную страну, где мое войско могло бы попасть в окружение, да и разорить всю местность на моем пути к тому же, чтобы нам нечего было есть. А он пожалел невинный народ. Народ, ха!
  - Да, монсеньор, ему следовало бы действовать, как вы действовали, в тот час, когда король Франции нарушил границы наши. Отступать, заманивать и дать сражение в самый благоприятный момент, - подтвердил коннетабль Рауль де Тессон.
  - Ты прав, Рауль, я не произносил тогда громких фраз, чтобы пробудить в людях преданность, но как умел, тщательно обдумывал каждый шаг свой, чтобы спасти Нормандию. Гарольд не хочет уступать нам земли, поклявшись оборонять ее любой ценою. Это говорит его сердце, гордое, полное мужества и благородства, но глупое сердце, не внемлющее доводам разума. Говорю вам, мессиры, если бы он остался в Лондоне, он смог бы одолеть нас. Но теперь он обречен. Свершится Божий суд. Раны Господни! Ведь Эдуард обещал мне отдать корону свою, а Гарольд клялся на святых мощах в том содействовать. Не так ли, мессиры? И теперь Гарольд, корону незаконно захватив, стремится нас атаковать. Явно Господь затмил его разум.
  - А вы не считаетесь с такой возможностью, что его уговорят засесть в укреплениях Лондона, монсеньер? - спросил де Тессон.
  Гильом рассмеялся.
  - Нет, в Лондоне он ни за что не останется. Еще раз повторю вам, мессиры, сей военачальник из тех, что выигрывает сражения, но проигрывает войны. Я знаю это с того самого дня, как увидел его в Нормандии.
  На этом и закончилось обсуждение новостей.
  Едва был достроен замок, как отряды баронов отправились во все стороны на поиски продовольствия и фуража. Южное побережье подверглось опустошению на много лье вокруг, и только у небольшого городка Ромни норманны столкнулись с упорным сопротивлением жителей. Отряд из кэрлов, как сельских, так и городских, вооруженных самым разнообразным оружием, вплоть до каменных топоров, под управлением нескольких храбрых тэнов, нанес серьезное поражение отряду барона де Авранша, причинив ему существенные потери. Оба участвовавших в бою конруа потеряли по половине своей численности ранеными и убитыми, но так и не смогли конными атаками пробить 'стену щитов' отважных англосаксов. Таково было первое знакомство норманнов со стойкостью и храбростью своих противников.
  Вскоре герцогу пришло еще одно известие от его соотечественника-соглядатая. В первый день октября Гарольд получил известие о высадке, а уже на седьмой день он был в Лондоне со своими тэнами и всадниками, оставив Эдвина и Моркара с их потрепанными отрядами на севере, но приказав им собрать достаточные силы и присоединиться к нему позднее. Уильям Малэ, хотя и сам сакс по происхождению, вначале отказывался верить услышанному: - Я знаю расстояние от Йорка до Лондона, его невозможно одолеть за семь дней со всем войском, это свыше сил человеческих. - Но вскоре полученная весть подтвердилась и в нем проснулась гордость за соплеменников. - Раны Господни! - восклицал он. - Вот это герои - эти английские таны! Без отдыха и пищи! Стойкий, неустрашимый, достойный противник!
  Он сказал это, и многим баронам сразу привиделись легионы светловолосых бородатых людей, марширующих днем и ночью, спешащих защитить родные земли от иноземного противника, то есть от них. И многие содрогнулись, вспомнив о раненых и убитых, привезенных де Авраншем. Их явно ждала впереди отнюдь не легкая битва, а о всенародном признании их герцога английским королем и думать не приходилось.
  Четыре дня, пока Гарольд находился в Лондоне, собирая ополчение, прошли для свиты герцога в томительном ожидании. И лишь сам Гильом с уверенностью смотрел в будущее, поддерживая дух войска своими шутками. Только на одиннадцатый день октября вышел Гарольд из Лондона, о чем норманнам немедленно сообщили соглядатаи, как и о том, что по пути к нему присоединяются многочисленные добровольцы. Одни - в полном вооружении, кольчуге и со щитом, другие - с каменными топорами, а кое-кто вообще с деревянной дубиной или лопатой из своего же хозяйства.
   Два дня спустя пришло известие, что англосаксонское войско добралось до окрестностей Андредсвелда и расположилось лагерем милях в трех от Гастингса, там, где дорога на Лондон проходит по холму, возвышающемуся над долиной Сенлак и носящему то же имя.
  Герцог сразу же направил в лагерь Гаральда своего посланца, монаха Юона Марго, хорошо владевшего англосаксонским языком. Под вечер Юон вернулся в Гастингс и, явившись к герцогу в его шатер, подробно отчитался обо всем, что произошло во время его встречи с Гарольдом Годвинсоном.
  Вложив руки в широкие рукава своей сутаны, Юон рассказывал:
  - Едва я пришел в лагерь саксов, монсеньор, как меня немедленно привели к Гарольду Годвинсону, который сидел за столом под открытым небом вместе со своими братьями Гиртом и Леофвайном, и обедал. Вокруг собрались его приближенные и самые знатные рыцари. Граф принял меня любезно и спросил, с какими новостями прибыл я к нему. Тогда я высказал, в чем состоит моя миссия, монсеньор. Я говорил по латыни и от вашего имени предложил отказаться от скипетра Англии в вашу пользу, как и клялся узурпатор. Я также передал ему ваши предложения, о землях к северу от Хамбера, промолвив, что вы под его руку их передаете, и графство Эссекс, которым владел его отец Годвин - тоже. Пока я говорил, граф слушал меня с легкой улыбкой, но собравшиеся вокруг часто перебивали меня своими насмешками и оскорбительными для вашей чести словами, монсеньор, утверждая каждый раз, что Господь хранит Англию. Когда же я закончил ваши предложения излагать, то сидящие вокруг стола рыцари и сеньоры подняли свои кубки и закричали: 'За здравие Гарольда!' - и пили из кубков, крича: 'Смерть норманнским собакам! Боже, храни Англию!' И это повторялось не раз, монсеньор. Потом переговоры наши пошли дальше, и все остальные тесно столпились вокруг, ловя наше каждое слово, и рев стоял такой, словно исходил он из сотен, и сотен, и сотен глоток. Со всех сторон кричали: 'Смерть норманнам!', - но я, справедливость своей миссии сознавая, сохранял спокойствие и ждал, когда ж ответит граф.
  Марго умолк.
  - Ну, хорошо, а дальше что? - нетерпеливо спросил его Рауль.
  Монах откашлялся, прочищая горло:
  - Пока все шумели, граф тихо и спокойно сидел во главе стола, чуть запрокинув голову и глядя не на своих приближенных, а на меня. И неподалеку от него сидел спокойно рыцарь, совсем на сакса не похожий, в странной, обтягивающей тело камизе болотного цвета, с пришитыми к ней короткими, сверкающими золотом, наплечниками и смотрел на меня с усмешкой. Потом руку Гарольд поднял - и крики прекратились тотчас. Тогда сказал мне граф: 'Вот и ответ тебе и твоему господину, монах'.
  Марго снова замолчал и отпил из поднесенного слугой кубка славного вина, что с берегов Гаронны. Коннетабль встал и медленно подошел ко входу в шатер, осматривая сквозь сгущающуюся темноту воинов и слуг, занятых своими делами во дворе лагеря.
  Юон перевел дух и продолжил:
  - Я к графу снова обратился, призывая его благоразумным быть и вспомнить, что клялся он на Святых мощах вас поддержать, монсеньор. В ответ на это опять поднялся шум. Кричали все, кто услышал и мои слова понял, кроме того странного рыцаря и графа. Во взглядах их была угроза, да грозились они и вслух. Я не внимал сему, вручив судьбу свою Господу, и продолжал увещевать Гарольда. А тот сидел молча, в лицо мне глядя, но будто не видя меня. Потом он молвил - так, чтобы все могли слышать его. Сказал граф, что скорее погибнет, чем отдаст свою страну чужеземцам. Его, напомнил он, к клятве принудили силой и теперь она ничем его не обязывает. И еще велел он предать мне вам, что никогда не сдастся и, пока в груди его бьется сердце, сделает все возможное, чтоб путь вам преградить, в чем надеется и верит на помощь Божью. Ответом на слова сии раздались одобрительные возгласы. Саксы подняли вверх свои мечи и топоры, и все, как один, вскричали: 'Долой, долой' - это их воинственный клич, монсеньор. Я ж выждал снова, пока уляжется шум, а сам тем временем следил за рыцарями - танами. Мне показались они воинственными, эти горячие упрямые бородачи с косматыми головами. И снова внимание мое привлек тот рыцарь, о котором я помянул ранее. Он выделялся спокойствием, и безбородостью лица, и короткой стрижкой головы. Он тоже рассматривал меня и показалось мне, что смотрит он, как на редкую диковину или гада чудесного, пред его глазами появившегося. Такой взгляд был у него, монсеньор. И одежды его отличались от коротких туник варварского вида, надетых на остальных рыцарях, и руки его были закрыты сшитыми тщательно рукавами камизы, отличая его соседей, у которых из туник торчали их волосатые руки. И вид его - такой спокойный, отличный от воинственного вида его соседей, напугал меня, монсеньор. А остальные рыцари кричали, неумеренно прикладывались к кубкам и тут же заедали все это обильной пищей, многие раскраснелись от обильных возлияний, но крепко сжимали мечей рукояти. Народ сей показался мне диким, необузданным и варварским, но воинственным. Вооружены они мечами и огромными боевыми топорами. А шлемы у них из дерева и бронзы, и доспехи были не на всех рыцарях. Но осмотр мой прервал Гарольд, дав знак окружающим замолкнуть, и я снова продолжить смог свою речь. Будучи уверен, что собравшиеся здесь ловят каждое мое слово, я поднял руку в направлении графа и произнес над ним анафему Святой церкви за клятвопреступление его, сказав, что Святой Отец объявил его поступок святотатственным. Никто свой голос поднять против меня не осмелился после этих слов и лишь сей рыцарь улыбался, как сам Сатана. Граф же вцепился пальцами в подлокотник кресла и побледнел. Я своими очами видел, как побелели костяшки его пальцев. Он сидел, не двигаясь и не глядя мне в глаза. Однако окружающие его люди встревожились, многие осеняли себя крестным знамением и со страхом поглядывали на своего предводителя и того рыцаря. Но тут со своего места встал брат его, Гирт Годвинсон, и полагая, что не знаю я их языка, громогласно обратился к рыцарям, говоря: 'Братья и соотечественники! Если бы эрл Нормандский не боялся наших мечей и топоров, он не пытался бы притупить их папским проклятием. Если бы он верил в свое войско, то не стал бы нам надоедать, подсылая гонцов своих. Святой Отец такой же человек, как и мы, хотя и осененный Божьей благодатью, но так же ошибающийся. Бог на нашей стороне, что доказал нам чудом своим, прислав на помощь отряд отборных стрелков. Вдумайтесь же, тэны, стал бы Вильгельм предлагать нам земли к северу от Хамбера, если б последствий своей затеи безрассудной не боялся? Стал бы он в разговоры с нами вступать, если б в правоте дела уверенность имел? Нас его хитрость не прельстит, знаем мы, что он обещал своему войску. А обещал он тем, кто последует за ним, ваши земли, ваши дома. Истинно молвлю вам: ни одной пяди земли не оставит он вам и детям вашим! Так что выберем мы: выпрашивать хлеба кусок в изгнании, как трусы, или за свою свободу и землю биться с оружием в руках? Ответьте мне!' И тогда, словами его одушевленные, равно и видом бесстрашным, рыцари снова издали свой воинственный клич и дружно подхватили: 'Победим или умрем!' Гирт же обернулся к графу Гарольду и молвил ему: 'Брат мой, ты не можешь отрицать, что клятва твоя Вильгельму на Святых мощах - по доброй воле иль по принуждению, хоть ничего не значит, но дана пред Богом. И хотя видно благожелательное отношение Божье к земле нашей, зачем тебе брать на свою душу грех лишний - войны из-за клятвопреступления? Ни я, ни брат твой Леофвайн ни в чем не клялись. Для нас это просто война, потому как за землю родную страдаем мы. Так пусти нас сразиться с этими норманнами. Если ж нам повезет, ты нам поможешь, если погибнем - отмстишь за нас'.
   - И что ответил Гарольд? - спросил Гильом монаха, который вновь умолк, чтоб дух перевести.
  - Монсеньер, он встал с кресла, за плечи Гирта обнял и молвил дружески и задушевно: 'Нет, брат мой. Мне ль страшиться самому сразиться с врагом? Да ежели даже я погибну в битве нераскаянным грешником, лишь я поведу своих людей, и штандарт мой будет развеваться над их головами - и более ничей. Не унывайте! Бог и Правда на нашей стороне, мы победим и прогоним захватчиков с земель наших. Кто пойдет за Гарольдом? Пусть каждый выскажет волю свою!' И тут Эдгар, сакс, которого вы в заложниках держали, монсеньер, вскочил на скамью и вскричал: 'Последуем за Гарольдом! Мечи наголо, саксы!'
  Рауль де Тессон, бывший в свое время другом Эдгара-заложника, вздрогнул и уставился в лицо Юона Марго. Монах между тем продолжил свой рассказ:
  - Они выхватили свои мечи из ножен и размахивали ими, крича громогласно: 'Пойдем за Гарольдом, нашим истинным королем!' Потом Гарольд, как помстилось мне, тронутый этим проявлением чувств его людей, выпустил своего брата из объятий и меня поближе подозвал. Обратившись на хорошей латыни, он велел мне идти и сказать вам, монсеньер, что в битве с вами встретится обязательно, и да будет на все Божья воля. После этого я отправился обратно в путь, задержавшись только, чтобы с несколькими монахами, что из аббатства Уолтхэм, перемолвится. Монсеньер, отряды Эдвина и Моркера еще не подошли к войску Гарольда, но слухи ходят, что Бог, храня Англию, прислал Гарольду в помощь отряд арбалетчиков с оружием сказочным, на несколько сот ярдов громовыми стрелами бьющим.
  - Отряд? И велик ли он? Громовые стрелы? Не пустые ли слухи, принес ты нам, монах? - грозно спросил герцог, нахмурясь.
  - Не знаю, монсеньор, пусты сии слухи или полны, но так говорят в народе и монахи мне это передали. А отряд велик, не меньше трех сотен воинов, все в великолепных одинаковых одеждах, с оружием из стали.
  Юон умолк и поклонился. Настала тишина. Первым нарушил ее де Тессон:
  - Хе, монсеньор, три сотни арбалетчиков, пусть даже с мощными арбалетами, каковые, я слышал, у руссов и византийцев часто встречаются, не слишком английское войско усилят. У нас стрелков все равно больше, к тому ж кроме арбалетчиков и лучники многочисленные есть, и пращники, и метатели дротиков, как нормандские, так и бретонские. Не сомневаюсь, монсеньор, что подавим мы их стрельбу, - заметил коннетабль, обернувшись и глядя на помрачневшего герцога.
   - Знаю, знаю мой верный Рауль, что превосходим мы в этом англичан. Но слухи эти мне не нравятся. Не вздумал ли Гарольд весь народ против нас настроить?
   - Народ? Быдло есть быдло, монсеньор, и нашим доблестным рыцарям оно противустать не может, - граф Фергон Бретонский пренебрежительным жестом отмел слова Гильома.
  И вновь настала тишина, прерванная словами герцога:
  - Быть по сему: мы выступаем на рассвете.
  Норманны провели большую часть ночи, исповедуясь в грехах, получая причастие и готовясь к битве. Священники исповедовали грешников до самого утра. Весь лагерь охватила предбоевая сумятица, которая улеглась лишь, когда луна высоко поднялась в небе. Люди уснули где попало, часто прямо на земле, закутавшись в плащи и свернувшись калачиком. Взад-вперед расхаживали часовые, на шлемах которых отражался блеск звезд, прислушиваясь к вою стай волков, бродивших вокруг лагеря в поисках объедков, выбрасываемых в мусорные кучи.
   В начале ночи возникла сумятица, когда часовой, стоявший ближе всех к берегу, заметил двух лазутчиков, пытавшихся подобраться к лагерю. Отряд под командованием Фиц-Осберна, неожиданно для саксов выбравшийся из лагеря, настиг пытавшихся убежать шпионов и схватил их. Приведенные к герцогу, они злобно смотрели на окружающих, явно готовясь к смерти. Но Гильом лишь рассмеялся и приказал их развязать, а затем угостить вином. А потом он лично провел их по лагерю, после чего отправил восвояси, чтобы рассказали они своему господину, какой порядок и дисциплина царят у нормандцев и сколь грозно их войско.
  Одо, епископ из Байе, преспокойно улегся спать в своем шелковом шатре, повесив позади себя на кол свою кольчугу и положив рядом булаву, чтобы она была у него на всякий случай под рукой.
  Герцог же оставался на ногах до полуночи, совещаясь с баронами, а потом лег на свое ложе и вскоре задремал, в полусне думая о том, чем сейчас занят его противник. Готовится к битве, исповедуется или по древнему саксонскому обычаю пирует перед битвой? Вскоре Гильом забылся беспокойным сном, терзаемый кошмарными снами, в которых его настигала непонятная сила, и чей-то голос вопрошал, зачем он с бою пытается взять то, что по праву принадлежит другому.
  На рассвете, после мессы, герцог велел снести частокол и башни лагеря, и повел свое войско тремя отрядами по дороге, которая тянулась к холму, именуемому Тэлхэм, а через этот холм - к окраине Андредсвелда.
  Первый отряд, состоявший в основном из французов Иль-де-Франса, фламандцев и воинов из Пикардии, возглавляли граф Эсташ Булонский и сенешаль Фиц-Осборн. Этот отряд должен был стать на правом фланге войска и шел по дороге первым. В этом отряде были и тысяча нормандцев, возглавляемых юным Робером де Бомоном. Это было первое его ратное дело и он гордо гарцевал на лошади, стремясь показать всем, что готов достойно выдержать это испытание.
  Второй отряд, из одних нормандских всадников, возглавлял сам герцог. Восседавший на мощном арабском боевом коне, присланном ему из Арагона, Гильом ехал в одной кожаной накидке с нашитыми на нее стальными кольцами. Просторные рукава с разрезами спускались чуть ниже локтей, а сама накидка, тоже с разрезами на подоле со спины и с боков, доходила почти до колен, нисколько не стесняя движений герцога. Кольчугу, меч и шлем герцога вез его оруженосец, а сам Гильом был вооружен только булавой, свисавшей с луки седла, и держал в руках полководческий жезл. Рядом с герцогом ехал епископ из Кутанса. Он был в своем пастырском облачении, с епископским посохом в руке. Тут же верхом на коне, рядом со своим братом - герцогом был и епископ Одо, в белой сутане поверх кольчуги, вооруженный булавой, ибо его духовное звание не дозволяло ему проливать кровь. Рядом с ним ехал, высоко держа полученный от Папы штандарт, ранее неизвестный рыцарь - Тустен Фиц-Рой Ле Блан, чрезвычайно гордый порученной ему задачей. Герцог предлагал доверить несение штандарта одному из знаменитых и блистательных сеньоров, Раулю Коншскому или Готье Жиффару, но они с благодарностью отклонили столь высокую честь, предпочтя ей опасности битвы. Рядом со знаменем ехал и коннетабль, Рауль де Тессон. Граф Мортен вместе с Неелом Сен-Совером по прозвищу Шеф-де-Фокон, одним из знаменитейших рыцарей Нормандии, также находились в этом отряде, возглавляя ратников из Контантена. Оруженосец вез впереди него прикрепленное к кончику копья знамя Сен-Мишеля. Сразу за ними ехал Ральф де Монтгомери во главе многочисленного отряда из Белема и рядом с ним держались ветераны-нормандцы Жиффар и Гурней. А впереди нормандского отряда ехал знаменитый скальд Тайлимфер, на скаку жонглируя своим мечом, и, для поднятия духа воинов, во весь голос скандируя-распевая 'Песнь о Роланде':
  - Во весь опор несется Карл Великий,
   Поверх брони висит брада седая,
   Вокруг него французские дружины
   Несутся вскачь...
  Третий отряд, который должен был занять левый фланг, вели за собой графы Ален Фергон и Айме Тур. В этом отряде собраны были бретонцы и люди из Мэна, Анжу и Пуату, а также немецкие добровольцы и наемники с берегов Рейна.
  Герцог Нормандский, решив атаковать Гарольда на его позициях, собрал для боя все свои силы. Он поставил на карту все, понимая, что это его единственный шанс.
  Никто из ратников еще не облачился в доспехи, чтобы их тяжесть не затрудняла движение войска в недолгом, но трудном пути. Дорога шла над подножием холма, ниже которого раскинулось болото Певенси, чьи испарения стесняли дыхание людей. Когда солнце поднялось и стало припекать, все изрядно вспотели, а длинная линия копий блестела в его лучах, словно стальная змея, извивающаяся вдоль дороги. Сильно досаждали налетевшие мухи.
  Из-за деревьев не было видно английского войска, и Гильом послал вперед разведчиков, чтобы убедиться, что противник на месте. Разведчики не вернулись, и герцог приказал выдвинуть вперед отряд легконогих и подвижных лучников из Пуату, а остальному войску - следовать за ними в готовности к бою.
  
  Глава III
  В жилах кровь суровых бриттов бьется, словно ток.
  
  А вот они - условия, а вот она - среда,
  А, в общем, для здоровия, полезны холода.
  
  С рассветом колонна норфолкцев опять тронулась в путь и через некоторое время идущие впереди увидели на горизонте стены и башни. Несколько часов пути и перед путниками предстала древняя, еще римского происхождения, стена со следами недавнего ремонта, окружающая обширный, даже на взгляд людей двадцатого века, город.
  У открытых ворот, стояла стража - с десяток таких же воинов, что сопровождали тэна Вулфрика, бородатых, светловолосых, в кольчугах или простых рубахах, с миндалевидными и круглыми щитами, вооруженных в основном огромными, внушающими почтение топорами на длинных рукоятях, страшным оружием саксонской пехоты. Удар такого топора мог снести голову лошади, а человека развалить пополам с головы до ног, несмотря на доспехи. Об этом успел рассказать идущим впереди колонны полковнику и нескольким офицерам сам тэн. Норфолкцы с любопытством разглядывали потемневшие от времени стены, ворота и стоящих около них в вольных позах часовых. Солдаты перешептывались, а офицеры невольно хмурились, глядя на столь вопиюще безобразное нарушение самих основ воинской службы. Разумеется, сейчас средневековье, понятно, это не кадровые солдаты, а ополченцы, но столь беззаботно вести себя на посту и даже не попытаться подготовиться к возможному бою, не говоря уже о простой стойке 'смирно' - против такого восставала сама душа добропорядочного английского офицера. Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят, и офицеры лишь вполголоса отдавали команды, заставляя марширующие ряды выравниваться и идти почти как на параде. Охрана ворот с удивлением разглядывала невиданное зрелище, кое-кто начал сдвигаться вместе, пытаясь сбить 'стену щитов', видимо приняв непонятное поведение подходящих за подготовку атаки, но растущее напряжение мигом исчезло, когда один из более богато одетых воинов вышел вперед и крикнул, подняв руку:
  - Э-хей! Не почтенного ли тэна Вулфрика я созерцаю ныне? Отколь ты привел сей фирд, столь большой и чудный, шериф Миддлсекса?
  - О-хой, это же тэн Арт! Отколь же ты появился здесь, почтенный сэр? А фирд со мной лишь пришел, сии арбалетчики - хускарлы, королевские стрелки из Норфолка.
  - Из Норфолка? Отчего ж их в войске, что с данами билось, не было?
  - Потом растолкую тебе доблестный сэр Арт, как таковое случилось. Если разрешит король сии вести обнародовать. Но, поди ж ты, не пойму - как ты здесь оказался? Чудеса! Ведь в войске Гарольда твой фирд был, а теперь ты здесь стоишь пред моими очами.
  - Ничтоже чудесного, сэр Вулфрик. Нас Гарольд морем послал в Лондон. И вот мы здесь, а флот в Серое Море вышел, чтоб норманнам путь к домашним очагам перехватить. Но на слове тебя ловлю, почтенный тэн - как можно станет, ты мне о сем отряде поведаешь подробно.
  - Коль будет судьбе угодно, сэр Арт. Ну, а сей час поведай мне, кто ныне в городе главный? С тобою прибыл кто, иль нет? Куда нам с сим войском идти?
   - Приехал с нами Гирт Годвинсон, он ныне собирает войска и главный в эрлдоме. Вам надо прямо к королевскому двору направить путь.
   - Благодарю, тэн Арт. И да, вы нас простите, сэр Хорэйс, я вас не познакомил. Позвольте вас представить тэну Арту - се командир арбалетчиков, благородный сэр Хорэйс, - Вулфрик, с неожиданной на его лице извиняющейся улыбкой, представил подошедшего к ним и внимательно слушающего переводимый Томсеном диалог полковника Бошампа.
  - Рад знакомству, доблестный сэр Хорейс, - поклонился Горацию тэн, - вельми рад.
  - Я тоже весьма польщен знакомством со столь отважным воином, - Бошамп уже собирался сказать 'рыцарем', но вдруг вспомнил, что английский рыцарь в эту эпоху - отнюдь не то, что позднее, а всего лишь безземельный конный дружинник, проживающий при дворе богатого тэна или эрла.
  - Жаль токмо, что твой отряд к Стэмфордбриджу не успел. Славная была битва, достоянная саг лучших скальдов. Но ответствуй мне, доблестный сэр, твои люди никогда в Лондоне не были? Уж больно любопытствуют они, на стены глядя.
  - Нет, сэр. Не видели мы таких городов, - ничуть не кривя душой ответил сэр Гораций.
   - Да, нет больше такого города ни в Англии, ни в странах ее окружающих. Велик и славен град сей, занимающий почти сотню и три десятка гайд земли, и населенный многочисленно, - Арт явно был готов расхваливать родной город и дальше, но заметив нетерпение на лице Вулфрика, продолжил, - но не буду утомлять вас с дороги. Вы и сами узрите славный наш город. До встречи, сэры.
  Распрощавшись с охраной и перестроившись в колонну по два, чтобы пройти в узкие ворота, норфолкцы проникли за стену и невольно приостановились, сбиваясь в кучу и удивленно разглядывая открывшуюся их глазам панораму.
  - Мой Бог, неужто ЭТО - Лондон, - вырвалось у лейтенанта Янга.
  - Сэр, держите себя в руках, - заметил ему капитан Бек, быстрее оправившийся от потрясения. - Я напоминаю вам, что местные жители так назвали этот город. Самое главное, полковник Бошамп сказал, что это - Лондон. Так что ничем иным, как Лондоном этот город быть не может. Или вы ожидали другого, лейтенант? - обернувшись назад он вполголоса отдал команду. - Навести порядок, ряды выровнять. Лейтенанты Гастингс и Роулинг, вы слышите меня?
  - Так точно, господин капитан, сэр,- дружно, хотя и столь же приглушенно, ответили названные. Наведя порядок в строю, норфолкцы поспешили вслед за конниками тэна Вулфрика. Но случившееся вполне можно было оправдать, не зря полковник и не стал вмешиваться. Потому что представшая их глазам огромная... деревня?... или какой-нибудь поселок в странах Азии?..., абсолютно не напоминал знакомого для многих из гостей из будущего города. Разве можно было назвать это скопище деревянных, покрытых соломой, хижин или двухэтажных, но таких же деревянных, грубо срубленных, домов, теснившихся внутри городских стен, с узкими, загаженными отходами улочками, гордым именем столицы Империи, над которой не заходит Солнце? Если бы не возвышающиеся над крышами знакомые башни, никто, даже сэр Гораций не поверил бы, что они находятся в Лондоне. Колонна норфолкцев, оттесняя одним своим видом встречающихся прохожих, протискивалась вглубь города, когда невольное восклицание одного из солдат заставило полковника оглянуться и выяснить, что же привлекло внимание его подчиненного. Оказалось, обычная для местных, не обративших на эту сценку ни малейшего внимания, ситуация - одна из идущих по улице девушек спокойно присела у забора, приподняв юбку и сделав свое грязное дело, так же спокойно, не обращая внимания на открывших при виде такой непосредственности рты норфолкцев, пошла дальше. На это раз порядок сержантам и даже офицерам пришлось наводить намного дольше, многие столь сильно хотели поделиться новостью и мнениями о ней, что на время забыли про дисциплину. 'Все же до дисциплинированности кадровых войск даже обстрелянным волонтерам далеко', - мрачно подумал сэр Гораций, но от этих мыслей его отвлек доносящийся откуда из-за стоящих впереди домов шум. Спустя пару минут он увидел большую площадь, занятую базаром, напомнившим ему недолгие времена пребывания в Афганистане. Гвалт на площади, на которую вышла колонна, просто подавлял. Несмотря на войну, а может быть именно поэтому, множество людей бродило от телег и тряпиц, расстеленных прямо на земле, с разложенными на них сырами, яйцами, зеленью, которыми торговали окрестные крестьяне, к лавкам купцов, азартно торговалось у мясных рядов, среди развешанных туш и жалобно мычащих, блеющих и хрюкающих пока еще живых скотинок, обреченных на то, чтобы рано или поздно попасть в котлы лондонцев. Гордые тэны и их жены торжественно переходили от одного торговца к другому, их обгоняли быстроногие молодцы - купеческие приказчики и слуги богатых владетелей. Среди толпы шныряли дети, то ли играя, то ли пытаясь что-то купить или стащить. На прилавках щедро лежали груды свечей и кувшинчики благовоний, в лавках висели куски тканей и меха русских соболей, белок и куниц, от некоторых столов явственно тянуло ароматом пряностей: гвоздики, корицы, и даже имбиря и перца. Продавали и свежую, недавно пойманную рыбу, и буханки хлеба, каждые с личным клеймом пекаря, зерно и репу в корзинах, горшки и прочую кухонную утварь, какие-то снадобья. Тут же, на краю, дюжий цирюльник с помощником рвали больной зуб у мычавшего от боли горожанина, а неподалеку от этой группы два тэна наблюдали, как кузнец точит меч одного из них. Шум и гам стояли такие, что никто, кроме самых ближайших соседей и не обратил внимания на проходящих мимо и с удивлением глазеющих на все это столпотворение доблестных сэндригемских стрелков.
  Пройдя после базарной площади еще несколько сот ярдов по узким изгибающимся улицам, полковник Бошамп и его солдаты вышли к двухэтажному деревянному зданию, на фоне остальных, увиденных ими, казавшимся, и, кажется, действительно являвшимся, королевским дворцом. Как оказалось, интуиция гостей из будущего их не подвела - это действительно был королевский дворец. Один из стоявших у входа воинов, узнав у Вулфрика, кто прибыл такой толпой ко дворцу, зашел внутрь и через некоторое время появился, сопровождаемый братом короля Гиртом и майордомом. По приказу Гирта отворили ворота в заборе рядом с дворцом и майордом повел сэндригемцев внутрь двора. Оставшихся полковника Бошампа и тэна Вулфрика, отправившего своих воинов на усадьбу, Гирт пригласил пройти во дворец.
  Внутренность первого этажа представляла собой гигантскую залу, разделенную на части деревянными столбами, освещаемую врывающимися в узкие окна лучами солнечного света и горящими факелами, чадящими и тусклыми в свете солнца, закрепленными на стенах. Полы были застланы соломой, в которой возились собаки, играя или грызясь из-за старой кости. Вдоль стен, на которых висело старое оружие, щиты и кольчуги, а кое-где и гобелены, тянулись лавки. Сидя на лавках и стоя рядом с ними, сбившись группами, громко разговаривали, шутили и смеялись дюжины две - три воинов, церковных деятелей или монахов в рясах, и даже совсем юных мальчишек. Воздух, спертый и напоенный специфическими запахами, заставил поморщиться даже привыкшего ко всему полковника. Вряд ли кто-нибудь заметил его гримасу, Гирт и Вулфрик шли впереди, разговаривая вполголоса, а внимание большинства остальных отвлекли слуги, начавшие устанавливать козлы вдоль лавок и укладывать на них мощные, сбитые из дубовых досок столешницы.
  Полковник Бошамп, эрл Гирт и тэн Вулфрик поднялись на возвышенность, где уже стояли несколько стульев без спинок и три кресла за столом, ничем не отличающимся от устанавливаемых в зале. Сэр Гораций с интересом посмотрел на прочную конструкцию, увенчанную столешницей, которую можно было запросто использовать в качестве щита при штурме крепости. Его удивило, что столешница казалось не просто чистой, но даже гладкой на вид и слегка поблескивающей в солнечных лучах. - Садитесь слева от меня, сэр Хорейс, а вы, ширриф - рядом, - отвлек его от наблюдений голос Гирта. Усевшись на неудобный табурет, который стоял слева от одного из кресел, Бошамп наконец-то понял, почему стол такой чистый. Столешницу скоблили, и очень тщательно, следы можно было заметить только вблизи.
  - Благородный сэр Хорейс, доблестный тэн Вулфрик поведал мне о тебе и твоих обстоятельствах. Поелику назвались вы королевскими стрелками, то я, данной мне моим королем и братом властью, признаю твоих воинов королевскими хускарлами, - сказал негромко Гирт, пользуясь тем, что сидящие за столом отвлеклись на принесенные слугами блюда. Махнув рукой, он подозвал слугу и что-то прошептал ему. Тотчас принесли кувшин вина, раскрыли и разлили по кубкам всех сидевших за королевским столом. Дождавшись, пока слуги нальют всем присутствующим (сидящим за другим столами естественно досталось вино похуже), Гирт встал, поднял кубок и провозгласил могучим голосом, перекрывшим шумы зала:
  - Поднимаю кубок сей за благородного тэна Хорейса и его отряд арбалетчиков, волею Божьей пришедший на помощь королю Гарольду и нашей Англии!
  Раздались приветственные крики, воины и монахи наравне осушали кубки, кричали: 'Ахой!' и приподнимались, стараясь разглядеть сидящего рядом с Гиртом человека, после чего подавали кубки слугам, торопливо наливавшим в них вина и опять выпивали, брали руками из блюд на столе куски мяса, рыбы или птицы. Происходящее опять напомнило сэру Горацию Афганистан, прием у Шир-хана и пуштунов, вытирающих руки о полы хитонов, то есть халатов. Мысленно вздохнув, он выпил из кубка кисловатого, прямо скажем, отнюдь не впечатляющего своим букетом, вина и, по примеру соседей, взяв руками с блюда здоровый кусок теплого, хорошо прожаренного кабаньего мяса, откусил, положив оставшееся на служившую заодно и тарелкой лепешку. Слегка насытившись, Бошамп деликатно осмотрелся и вслушался в разговоры за столом. Так ему удалось установить, что сидящий напротив пожилой примас в засаленной рясе - архиепископ Кентерберийский Стиганд, а рядом с ним сидит советник Гарольда - Арчибальд из Кента.
  После обеда или пира, или если быть абсолютно точным, после приема пищи, Гирт пожелал пообщаться с Горацием наедине (то есть всего-навсего в присутствии личного советника, а так же дяди короля Гарольда - Элдреда, епископа Стиганда и бродящего в отдалении по залу десятка рыцарей) и потребовал рассказа о том, как две с половиной сотни людей внезапно перенеслись из мясорубки будущей кровопролитной войны всех государств Европы на свою Родину, на много лет назад, в год вторжения норманнов. Ни эрл Гирт, ни епископ Стиганд не проронили ни слова, внимательно слушая рассказываемую сэром Горацием историю. Конечно, Бошамп ни намеком не рассказал о поведении епископа после разгрома англосаксов, также, естественно, умолчав и про гибель Гирта. Но эрл, по-видимому, уловил какие-то нюансы в его рассказе и нахмурился, однако сдержал себя и промолчал. Остальные слушали молча, причем если епископ с почти невозмутимым видом, то советник, дядя, да и сам Гирт напомнили сэру Горацию спортивных болельщиков во время соревнования любимых команд. Едва Бошамп закончил свою повесть, Стиганд заговорил:
  - На все Воля Божья, сын мой. Не переживай о потерянном тобой, ибо Господу виднее как испытывать рабов своих. Прими сие как неизбежное и не ропщи, ибо Господу угодно было привести тебя к нам для свершений неведомых пока ни тебе, ни нам. Раз ты сам молвил ныне, что твои стрелки могут помочь избавить Англию от нашествия, то явно чту волю Божью в твоем появлении.
  Бошамп, сохраняя невозмутимое, 'покерное', выражение лица, мысленно усмехнулся, вспомнив разговор с Вулфриком. 'Что же, если церковь вполне лояльна к путешественникам во времени, это очень радует. Власти вообще преисполнены энтузиазма, просто неудобно наблюдать за детским поведением этих государственных мужей. Пожалуй, единственное, что их извиняет - возраст. В наше время им выше лейтенанта не присвоили бы, а здесь они государством правят', - задумавшись, Гораций едва не пропустил обращенный к нему вопрос Гирта:
  - ...показать действие своего оружия?
  - Простите, сэр, я, кажется, немного утомлен свалившимися на меня необычными приключениями. Поэтому не совсем понял ваш вопрос. Вы хотите видеть наше оружие в действии?
  - Несомненно, сэр, - почти хором ответили все, кроме епископа, сделавшего постно-расстроенное лицо при столь явном интересе к человекоубийственным орудиям.
  - Приношу свои самые искренние извинения, господа, но я полагаю, что показ лучше отложить до прибытия Его Величества в Лондон. К тому же у нас не так много боевых припасов, а изготовить их, как я понимаю, сейчас не удастся. - Бошамп постарался придать своему голосу как можно больше убедительности и это сработало - Гирт Годвинсон кивнул, соглашаясь, и добавил, взглянув на мающегося неподалеку майордома и двоих воинов, явно ожидающих возможности поговорить с ним. - Я вижу утомление на лице вашем, сэр Хорейс. Да и нас ожидают дела. Посему расстанемся мы до часа вечерней молитвы.
  Все прочие участники разговора, кивнув на прощание, а Стиганд - еще и благословив всех, начали расходиться. Задержался только Бошамп, которому Гирт сделал знак рукой.
  - Сэр Хорейс, вы промолчали об участи моей в грядущей битве. Боитесь напугать меня? Я воин и не мне пророчества бояться, к тому ж, сказали вы, что ничего еще не решено, - Гирт вопрошающе смотрел на Горация.
  - Мне не хотелось быть печальным вестником, Ваше Высочество. Но раз вы спрашиваете, отвечу прямо - в той истории, откуда мы родом, вы и ваш брат Леофвайн тоже погибли в битве у Гастингса, - сэр Гораций решил быть откровенным, насколько возможно и поведать не только о гибели короля, - но, как вы справедливо заметили, еще ничего не решено. В той битве не было на вашей стороне доблестных норфолкских стрелков и не знали ни король, ни вы, Ваше Высочество, ничего о силах и воинском умении норманнов. И, раз уж мы об этом заговорили, Ваше Высочество, хотел бы я напомнить, что у герцога Вильгельма много соглядатаев в Английском королевстве. Чтобы не могли они узнать подробностей о моем батальоне и его вооружении, я предложил бы поселить нас где-нибудь в стороне от города, где не появляются посторонние.
  - Благодарю, сэр Хорейс, что честно мне о будущем поведал. Не тревожься и не думай о поведанном тобой, ибо во всем воля Божья. И если Он послал тебя и твой отряд помочь нам, то в Его воле изменить и судьбу мою. Пусть будет, как будет, но делать буду я, что должен. Касаемо же мысли твоей, я нахожу ее очень умной и сегодня же повелю найти место для вашего поселения, пока мой брат и король будет войска собирать.
  Вечером того же дня, за ужином на котором присутствовали и все офицеры, эрл еще раз поднял кубок за здоровье сэра Хорейса, его благородных спутников и храбрых воинов. В разговоре, которым Гирт удостоил Горация, он сказал, что завтра пошлет слуг проверить намеченные места поселения и примет решение после их возвращения.
  Проснувшись на следующее утро, еще не открывая глаз, сэр Гораций подумал, что все происшедшее ему почудилось во сне, но жжение от блошиных укусов и запах старых шкур, которыми он укрывался, быстро вернули его к действительности.
  Оставив солдат чистить оружие под наблюдением сержантов и категорически запретив любые выходы за пределы хозяйственного двора, полковник собрал офицеров, за исключением дежурного по батальону, первого лейтенанта Роулинга.
  Рассевшись на приготовленных заранее чурбаках и прихлебывая из глиняных чашек принесенный денщиком полковника жидкий чай, заваренный из собранных остатков, офицеры с любопытством глядели на расхаживающего перед ними полковника. Наконец он остановился и, оглядев присутствующих, сказал спокойным голосом:
  - Господа офицеры, мы в полной... заднице. Если кто-то думает, что попал в сказку, пусть оглянется по сторонам. Мы попали, джентльмены, в очень неприятную ситуацию и теперь надо решать, что делать дальше. Одно не подлежит сомнению - мы должны будем жить здесь и после войны. Но как и в каких условиях? Не знаю, как вы, но я полагаю, что так жить нельзя. Я хотел бы слышать ваши соображения по этому вопросу, поэтому созвал сегодня военный совет. Прошу высказываться. Второй лейтенант Кэролл, прошу.
  - Разрешите заметить, господин полковник, сэр, что подобное положение было описано американским писателем Марком Твеном. Я читал его книгу, 'Янки из Коннектикута при дворе короля Артура', про американца, попавшего в средневековую Англию. Он создал промышленность, но из-за противодействия церкви его нововведения были уничтожены. Могу отметить, что мы в лучшем положении, чем герой этого произведения, господа. Нас почти три сотни, в нашей роте имеются представители множества профессий, местные власти относятся к нам доброжелательно. Думаю, что мы можем сделать то, о чем написал мистер Твен и внести немного цивилизации в жизнь этих людей, тем самым облегчив и нашу жизнь.
  - Разрешите, господин полковник, сэр?
  - Прошу подождать, первый лейтенант Янг. Помните, что на военном совете выступают, начиная с младших. Итак, кто следующий, господа?
  Все выступающие практически единодушно поддержали предложение лейтенанта Кэролла, только несколько человек, среди них был, конечно, и лейтенант Янг, смотрели на возможность изменить что-то скептически. Янг вообще потребовал вернуться назад, к терновнику и попытаться попасть в свое время. На его выступление откликнулся лейтенант Торд, командовавший арьергардным взводом, который рассказал, что после того как рота вышла из кустарника, туман, стоявший за ним, исчез. Грозившие разгореться в лучших традициях английской демократии прения прервал капитан Бек, напомнивший, что они не в парламенте. Не вмешивавшийся до этого, но внимательно слушавший все сказанное полковник встал. Офицеры дисциплинированно замолчали.
  - Господа офицеры. Внимательно выслушав ваши предложения, я решил. Первое -собрать и предоставить в трехдневный срок лейтенанту Гастингсу предложения по необходимым нововведениям. Второе - составить списки личного состава роты с учетом гражданской профессии и знаний. Третье - составить списки необходимых для предложенных изменений материалов и методы их добычи. Максимальное внимание уделить возможному производству пороха и взрывчатки. Сообщаю также, господа офицеры, что местные власти выделят нам место для поселения. После переселения необходимо будет его обустроить, не забывая о занятиях по боевой подготовке. И еще - патроны учесть строжайшим образом и по организации лагеря сдать на хранение...
  ***
  Три дня прошли для сэра Горация и его батальона в хлопотах по благоустройству и укреплению лагеря, место для которого, выбранное эрлом Гиртом, находилось за Темзой, неподалеку от поселка Саутуорк. В царствование норвежско-английского короля Кнута в этом месте поставил свой горд в древненорманнском стиле один из приближенных к нему ярлов. После изгнания норвежцев горд, перешедший, вместе с прилегающими землями, королю, был заброшен. Теперь же это место вновь ожило, только вместо ярла и его викингов тут поселилось две с половиной сотни гостей из будущего. Постройки горда, стоявшего без надзора, понемногу трухлявели и разваливались, так что работы хватало. Разбившись на рабочие команды, солдаты валили деревья в ближайшем лесу, с помощью крестьян, выделенных им в помощь из соседних королевских маноров, пригнавших телеги и тягловых волов, перетаскивали их к лагерю, где другие команды ремонтировали дом и постройки. Одновременно не задействованные на ремонте построек солдаты, саперными и деревянными лопатами отсыпали редуты и люнеты, которые должны были прикрыть будущий лагерь со всех сторон. По здравому размышлению полковник решил, что такие укрепления будут вполне достаточны против не имеющего артиллерии противника, а их постройка отвлечет солдат, а если подумать, то и офицеров, от посторонних мыслей. Понятно, что удержаться в лагере надолго, даже учитывая наличие родника, невозможно, но в случае всяких неприятных неожиданностей можно будет подороже продать свои жизни. Да и от шаек бродячих разбойников вполне приличная защита. Все-таки средневековье, какие-нибудь Робины Гуды всегда найдутся, а то, что норфолкцы неимоверно богаты, по меркам этого времени, полковник Бошамп осознал быстро, чему в немалой степени способствовал афганский опыт.
  Несколько раз приезжали Гирт и его брат Леофвайн, дивились невиданным учениям и осматривали укрепления. Братьям-воинам очень понравились строевые упражнения и четкое выполнение команд бойцами пришельцев, настолько понравились, что они уговорили сэра Горация отпустить лейтенанта Роулинга и двух сержантов для тренировок их личных дружин.
  Однажды приехал и епископ Стиганд. Оказывается до него дошли слухи, что в будущем английская церковь не подчинялась Римскому папе. Он долго выспрашивал об этом и полковника, и вольноопределяющегося, с недавних пор произведенного лично полковником в лейтенанты, Томсена. После беседы он уехал в Лондон в великолепном настроении, а Томсен рассказал недоумевающему Бошампу, же забывшему реплику тэна Вулфрика, что римский папа не утвердил епископство Стиганда, который уже несколько лет занимает свою должность нелегитимно.
  Наконец, в ночь с шестого на седьмое октября, в Лондон прибыл с войском король Гарольд. Сэр Гораций ожидал, что его пригласят во дворец, но день прошел спокойно, никто из Лондона так и не появился, кроме одного из майордомов, сопровождавшего обоз с очередной партией продуктов для отряда. Зато на следующий день с утра часовые заметили приближающийся по дороге конный отряд. Поспешно построенная во дворе лагеря рота встретила короля и его эскорт в парадном строю. Едва Гарольд остановил коня и соскочил с седла, бросив поводья подбежавшему солдату, как полковник подал команду, и лошади чуть не взбесились от громкого приветственного клича: 'Гип, гип, ура! Ура!'. Король застыл от неожиданности, а сэр Гораций строевым шагом под удивленными взглядами некоторых лиц из его свиты, не посвященных в предстоящее, подошел к нему на три шага и, изящно отдав честь, доложил:
  - Ваше Величество! Честь имею доложить вам, что батальон один дробь пять Норфолкского королевского стрелкового полка в составе Сэндригемской волонтерской роты и приданных подразделений в количестве двухсот шестидесяти семи человек для Королевского Смотра построен! Доложил полковник Бошамп! - успев заметить веселые лица Гирта и Леофвайна, и усиленно подмигивающего ему епископа Стиганда.
  - Благодарю тебя и твоих воинов за сию торжественную встречу, сэр Хорейс Бошем, - ответил король и сделал шаг в сторону полковника. Тот отодвинулся, пропуская Его Величество вперед, и пристроился на полшага сзади, мысленно благодаря Гирта, все же не забывшего рассказать королю о принятых в будущем воинских ритуалах. Гарольд, пройдя вдоль строя и внимательно разглядывая стоящих по стойке 'смирно' стрелков, не говоря ни слова повернул к заранее подготовленной насыпи-трибуне, огороженной невысокой красивой резной оградой, вырезанной из дерева одним из волонтеров, профессиональным столяром.
  Дождавшись, когда король, его свита и полковник заняли место на трибуне, капитан Бек отдал необходимые команды и рота, повернув направо, прошла церемониальным маршем перед высокими гостями, удивленными и восхищенными этой необычной, но впечатляюще красивой церемонией. Даже привычный к красочным церковным литургиям епископ Стиганд был впечатлен и не смог скрыть этого.
  - Сэр Хорейс, дошло до меня, что твои воины весьма умелы в воинских искусствах. Вижу я, что умению их создать сильный строй позавидовали бы даже легендарные воины Александра Македонского и римские легионеры. Но донесли мне, что и оружием своим они владеют не хуже, и что оружие это превосходит все, что есть сейчас, - обернувшись к полковнику Бошампу, король Гарольд смотрел на него с явно читающимся во взоре интересом.
  - Так точно, Ваше Величество. Прошу Вас пройти вон на то поле. Сейчас мы Вам покажем все, на что способны славные норфолкские стрелки, вооруженные винтовками Ли-Энфильда.
  Показанные возможности стрелкового оружия и лучших стрелков роты впечатлили короля Гарольда и его свиту. Убитый на расстоянии в пятьсот ярдов одним выстрелом бык, выпущенный из мешка заяц, сраженный на бегу, и пробитые пулями несколько деревянных щитов и старых кольчуг были внимательно рассмотрены, ощупаны и даже обнюханы. После изучения мишеней король лично осмотрел одну из винтовок. Единственное, что его явно разочаровало - доклад полковника, что стрелять это чудесное оружие может только специальными припасами, изготовить которые пока нет никакой возможности.
  На последовавшем за показом обеде король был неразговорчив и задумчив, почти не уделяя внимания блюдам, приготовленным норфолкским поваром по рецептам из будущего и использованием остатков приправ, которые нашлись у солдат. Хорошо, что многие из лейтенантов сквозь пальцы смотрели на нарушение приказа полковника, требовавшего идти в бой без ранцев. Поэтому у роты был теперь небольшой запас соли, чая, приправ и даже несколько банок консервов, которые приберегались на черный день. Пару банок все же открыли, использовав для приготовления блюд парадного обеда. Но даже необычный вкус этого мяса (консервированной кенгурятины австралийского приготовления) не отвлек короля от его дум. Видя такое состояние своего предводителя, сопровождающие его сановники вели себя не менее сдержанно. Поэтому пиршество, которое сэр Гораций планировал провести не быстрее, чем за два часа, закончилось намного раньше. Гарольд, явно спешивший закончить с едой, едва встав из-за стола, подозвал к себе советника, майордома и братьев, велел им собираться, а сам предложил Бошампу поговорить наедине.
  - Сэр Хорэйс, мне сказали, что ты знаешь все о грядущей битве с норманнами. Но, передавая твои слова, братья и советники столь явно уклонялись от некоторых моих вопросов, что я понял о печальной участи, меня ждущей. Посему прошу тебя рассказать мне все, что тебе о битве у Гастингса известно, не скрывая ничего, печального иль скверного, случившегося на сем поле. Все в Божьей воле, но нет судьбы предопределенной, как я ведаю.
  - Ваше Величество, прошу меня простить, если я вынужден буду рассказывать не слишком приятные вашему слуху вещи, - начал Бошамп...
  
  Глава IV.
  Смерть сегодня будет сытой.
  
  Рассвет будил грядущих вдов тревожной нотой.
  Змея ползла среди холмов, змея пехоты...
  
  Едва на склоне Тэлхэмского холма появились фигуры двух норманнских разведчиков, как над долиной прогремел никогда прежде не звучавший на поле боя грохот, напомнивший усиленный звук рвущегося полотна, в который слились шесть прозвучавших одним залпом выстрелов. Оба разведчика упали - один сразу, а второй - успев развернуться и сделать шаг назад. По рядам саксов пробежала волна удивления и испуга, многие крестились, некоторые вспоминали молот Тора и копье Одина. Одно дело слушать рассказы о помощи божьей и невиданном громовом оружии, присланном им для спасения Англии (чем занимались всю дорогу специально проинструктированные монахи из Питерборо во главе с самим аббатом), а другое - услышать неслыханный шум воочию, и увидеть, как падают пораженные невидимыми молниями воины, сраженные колдовским образом на недоступном любому человеческому оружию расстоянии. Но постепенно все внимание саксов привлек появившийся из-за деревьев отряд лучников. Норманны обступили трупы, загородив их от взоров англичан, а затем осторожно двинулись по долине вперед, к построившемуся в боевой порядок английскому войску, причем пара из них, как успел заметить Бошамп, отправилась с донесением к основным силам норманнов.
  Пока норманнские лучники осторожно и неторопливо продвигались по долине, внимательно разглядывая стоящий на вершине холма строй англосаксов, прикрытый рвом и частоколом, из-за деревьев, блестя на солнце остриями копий и кольчугами, словно рыба - чешуей, появились отряды норманнского войска.
  - Все так, как я вам говорил, Ваше Величество, - обратился к Гарольду полковник, - легкая пехота впереди, за ними тяжелая, а в третьей линии - кавалерия.
  - Я вижу, что ты молвил правду, благородный тэн Хорейс. Они действительно хотят расстрелять нашу 'стену щитов' и разбить ослабленное потерями войско атаками конных воинов. Отлично придумано, клянусь Вотаном, - и король покосился на стоящего невдалеке аббата Леофвика, который вместе с дюжиной монахов из аббатства в Питерборо, отложив на время дубины и щиты, как раз в это время молил Господа о победе.
  - Ничего, Ваше Величество, мы им сейчас покажем, насколько они ошибаются, - сэр Гораций сделал вид, что не обратил внимания на оговорку Гарольда, впрочем его уже охватывал боевой азарт и, рассматривая наступающую толпу, он прикидывал, как распределить огонь ружей и пулеметов, а куда лучше всего бросить сводный взвод конной пехоты под командой лейтенанта Гастингса. Увиденное им грозное войско было, пожалуй, не страшнее племенного ополчения афридиев, несмотря на относительно лучшую дисциплину, и, если подумать, управление. Полковник припомнил, сколько битв выиграл Вильгельм, являвшийся одним из лучших полководцев этой эпохи, и кровожадно усмехнулся. Несмотря на происхождение от норманнских завоевателей, сэр Гораций был англичанином до мозга костей и мысль о победе над зарвавшимися предками 'лягушатников', которых он, несмотря на союз, недолюбливал, грела его душу.
  Пока он размышлял, норманны неторопливо растекались по долине, не пересекая пока черту в триста ярдов, назначенную полковником, как рубеж открытия огня. Из-за этого, как отметил Бошамп, конница вынуждена была растянуться по склонам Тэлхэмского холма, что еще больше должно было затруднить ввод ее в бой.
  Наконец норманны решились и их ряды, дрогнув, двинулись вперед. В авангарде, держась на расстоянии в пару локтей друг от друга, развернутым наподобие стрелковых цепей строем, быстрым шагом, держа оружие наготове, шли лучники, арбалетчики, метатели дротиков и пращники. Полковник бросил взгляд на Гарольда, внимательно рассматривавшего в бинокль надвигающееся войско. Тот, словно почувствовав его взгляд, оторвался от окуляров и в свою очередь, повернувшись к Бошампу, произнес исторические слова:
  - Открывайте ваш 'огонь', сэр Хорейс.
  ***
  Командовавший отрядом пуатевенских лучников рыцарь Адрэ Фиц Макс де Мушкин с удивлением смотрел на лежащие перед ним трупы. Мертвые разведчики, два личных вавассора герцога в акетонах и одетых поверх кольчугах, лежали перед сгрудившимися вокруг стрелками, с удивлением разглядывавшими неповрежденные доспехи и отсутствие каких-либо видимых глазом ран. Никто из норманнов не обратил внимания на маленькие дыры входных отверстий от попадания пуль, поэтому им казалось, что убитые умерли просто сами по себе, от неведомых причин. Испуганные воины боялись прикоснуться к 'погибшим от колдовства', особенно всех страшило выражение лица смотревшего вверх второго трупа, искаженное предсмертной болью. Андрэ мысленно сплюнул, поняв, что еще немного и он не только не сможет заставить своих бойцов тронуть убитых, но даже и не сдвинет отряд с места. Поэтому он подозвал десятника Хьюго и приказал ему, прихватив с собой для верности еще одного воина, отправиться с донесением к герцогу. Остальным лучникам он велел развернуться и, приготовившись к стрельбе, идти вперед. Но лишь когда отряд тронулся, он наконец понял, что же казалось ему неправильным в развернувшейся перед ним картине. Андрэ еще раз осмотрел расположение войска англосаксов. Вдоль всей линии неприятельского войска тянулся вырытый ров. Выкопанную землю утрамбовали в виде дополнительной насыпи впереди и за рвом. В насыпи через определенные промежутки виднелись ямки, зачем-то оставленные англичанами. На задней насыпи, кроме того, стоял наспех сделанный частокол, из тонких, переплетенных прутьями бревен. В центре развевался королевский штандарт с вышитым на нем воином, а рядом - значок дракона, вокруг них располагались англосаксонские рыцари и воины. Склон холма и часть долины были очищены от кустарника и росшего в более болотистых местах камыша, вплоть до определенной, резко выделяющейся границы.
  - Гляньте, мессир, как прочно англы воткнули в землю свои значки, - сказал в этот момент, обращаясь к нему, сотник Одо, воевавший еще вместе с его отцом. - Когда отец мой сражался с королем Эдвардом под началом мессира Лонгвилля и короля Альфреда, у саксов все было так же. Ратники ихние со своими сеньорами встанут вокруг значков и ни туды, ни сюды. Хо, хо! Научим мы их новенькому, мессир. Не поможет им и их колдовство.
  - Колдовство колдовством, Одо, а ты еще ничего не заметил впереди? Посмотри-ка, - и рыцарь показал сотнику замеченную им границу.
  - Мессир, саксы на кой-то притоптали или скосили весь кустарник и камыш перед своим строем. Опять для колдовства?
  - А может им так легче напасть на нас, Одо?
  - Не-ет, мессир. Гляньте, как они укрепились. Не нападут они, мессир, клянусь святым Дунстаном. Не таковы их привычки, мессир.
  - Мыслю все же, задумали они коварство какое-то. Поэтому не велю двигаться дальше, на утоптанную землю. Стой! Приготовиться к отражению нападения!
  Пока рыцарь де Мушкин и его отряд выдвигались для разведки вперед, переживали и пытались понять случившееся, остальные воины норманнского войска, готовясь к бою, надевали доспехи и шлемы. Оруженосец герцога, подавая ему кольчугу, поторопился и она упала. Все видевшие это встревожено переглянулись. Опять плохая примета! Первый раз это случилось еще при высадке, когда Гильом, прыгнув с борта 'Моры' поскользнулся и упал. Тогда ему удалось рассеять тревогу окружающих, вскочив, герцог воскликнул: 'Я схватил землю Англии!'. И вот теперь - второй случай. А тут еще оруженосец, окончательно расстроившись, подал герцогу шлем обратной стороной, Гильом же заметил это, только пытаясь надеть его. Но и теперь герцог не потерял присутствия духа. Быстро развернув шлем, он, засмеявшись, прокричал:
  - Это добрый знак! Мое герцогство обернется королевством, как оборачивается сей час шелом на моей голове!
  Наконец войско двинулось вперед, растекаясь по склонам холма и спускаясь в долину. Первыми шли стрелки, сразу за ними - спешенные рыцари, чьим коням не хватило места на кораблях, сержанты и вавассоры, выстраиваясь в боевом порядке. За ними неторопливо рысили конники, держа в руках копья и миндалевидные щиты. Бряцали оружие и доспехи, отсвечивали солнечными бликами щиты и кольчуги, трепетали на ветру покрытые разнообразными эмблемами и девизами вымпелы и знамена.
  Наконец войска развернулись на равнине, причем передовые части инстинктивно остановились на границе очищенной от растительности земли. Казалось, всеми ими овладела нерешительность. Гильом окинул взглядом воинов, снова снял шлем и, выехав чуть вперед, обратился к войскам, ободряя их перед боем:
  - Настал срок показать всю свою храбрость, мои воины. Сражаться - достойное дело для настоящих мужчин. Одержав победу, вы себя славой покроете и богатство добудете, а дрогнете в битве - погибнете иль будете влачить рабов существование у беспощадного врага, - голос герцога становился все громче и громче. - Нет нам пути назад! С одной стороны - неприятеля войско и враждебная страна, с другой - море и английские корабли отрежут нам путь к спасению! Негоже мужам бояться! Бейтесь так, чтобы ничто не заставило вас отступить - и близок тогда будет час, когда радость победы преисполнит ваши сердца! - Последние слова герцога дышали уверенностью.
  Рауль де Тессон, беспокойно пришпоривая своего коня, подъехал к Гильому, надевавшему шлем:
  - Монсеньор, мы слишком задержались здесь и войска теряют уверенность, - отрывисто и недовольно сказал коннетабль. - Идемте, вперед!
  Через несколько мгновений прозвучал приказ и, понукаемые командирами, шеренги стрелков двинулись вперед, а за ними - и все войско.
  ***
  Дождавшись, когда первые лучники пересекут границу трехсотярдовой зоны, специально очищенной от мешающей прицеливанию растительности, полковник скомандовал:
  - Огонь!
  Зазвучали дублирующие команды лейтенантов и из бойниц в окопе - передовом рве высунулись винтовки и пулеметы. Еще несколько секунд - грохот первого залпа расколол воздух над Сенлаком. За ним пророкотали несколько пулеметных очередей и еще один залп, и на равнине перед холмом воцарился хаос. Лучники, арбалетчики и прочие норманнские стрелки падали, как кегли под ударами шаров. Уцелевшие бросали оружие и устремлялись назад, врезаясь в шеренги идущей за ними тяжелой пехоты. Пытавшиеся остановить их рыцари отстреливались лучшими стрелками норфолкцев, методично уничтожавшими любого, начинавшего командовать и, конечно же, активно размахивать руками и кричать. Кто-то из норманнов все же сохранил голову, не растерявшись в этом аду, и приказал отвести потрясенную пехоту. Отход сопровождался еще несколькими залпами норфолкцев, упавшими убитыми и ранеными норманнами, страшными криками умирающих и брошенных раненых.
   В рядах англосаксов царило ликование. Уже не обращая внимания на грохот стрельбы, они кричали: 'Долой! Долой!', и в восторге размахивали мечами и топорами, порываясь атаковать бежавших норманнов. Их порыв сдерживали только стоящие среди них отряды хускарлов и частокол, достаточно высокий, чтобы не дать его перескочить с налета. Все же несколько сотен наиболее нетерпеливых сумели перелезть через него и помчались по склону вперед, на отступающих врагов. Некоторые из них даже успели добежать и ударить в спину бегущим, поспешно расступающимся и раздающимся в стороны пехотинцам. Но в этот момент земля дрогнула от ударов нескольких тысяч копыт. В проходы между пехотинцами, а то и прямо сквозь не успевший расступиться строй, устремились, горяча мощных боевых коней, отряды рыцарей, потрясая копьями в руках. Выскочившие вперед кучки англосаксов были мгновенно забросаны копьями, вырублены и затоптаны. Лавина конницы устремилась вперед и, казалось, что на поле битвы нет ничего, способного ее остановить. Саксы невольно сплачивали ряды, с уважением поглядывая на продолжавших спокойно стоять во рву, прильнув к прикладам винтовок и пулеметов, норфолкцев, на стоящих рядом с ними и подающих команды офицеров. Но вот конница достигла рубежа в сто пятьдесят ярдов и снова раздался дружный залп, на этот раз слившийся со стрекотом пулеметов 'Льюис'.
  И опять на поле боя воцарился филиал ада. Рыцари, в блестящих кольчугах, размахивающие оружием и грозно мчащиеся, сотрясая землю, вперед, внезапно вылетали из седел, их кони, словно налетев на невидимую стену, резко останавливались, падали, переворачивались через голову, валились на спину, давя и калеча всадников. Впрочем, большинству всадников было уже безразлично, что происходит с их расставшимся с душой телом. Но были и неудачники, которые живыми либо оказывались под придавившей их тушей коня, либо получали переломы от ударов лошадиными копытами. Над полем боя кроме грохота выстрелов, воинственных криков саксов 'Долой!', поднялись, хватая за душу, душераздирающие крики умирающих людей и лошадей. Одна из лошадей, с рассеченным брюхом, волоча по земле вывалившиеся из него кишки, таща за собой застрявшее ногой в стремени и тяжело подскакивающее на кочках тело всадника, добежала почти до самого рва. Сержант Уолтер, заметив ее, прицелился и прекратил мучения несчастного животного, первым же выстрелом попав точно в голову.
  Ободрившаяся было и устремившаяся вслед за конницей норманнская пехота сначала в ужасе застыла, а потом дружно развернулась на сто восемьдесят градусов и побежала, бросая оружие и щиты.
  Конники так же пытались развернуться и отступить. Но всадник вместе с лошадью - куда более удобная мишень, чем пригнувшийся, убегающий подобно зайцу пехотинец и продолжавшие песню смерти винтовки и пулеметы легко находили свои мишени.
  Полковник спокойно смотрел на развернувшуюся перед ним картину и размышлял, не пора ли контратаковать, тем более что удерживать нетерпеливых саксов становилось все труднее и труднее. В этот момент он заметил группу всадников, один из которых, приподняв личину шлема, кажется что-то кричал, пытаясь перекрыть грохот боя, а остальные показывали на него. Клич его, похоже, достигал своей цели, услышавшие или увидевшие происходящее норманны, пешие и конные, устремлялись к этой группе. Почти одновременно с Горацием всадника увидел и Гарольд, и, вскричав: 'Вильгельм! Долой!', забыв обо всем, устремился вперед. Как назло, никто из командовавших в окопах лейтенантов не обращал внимания на эту сцену, занятый уничтожением очевидных, маячивших перед глазами, целей.
  За Гарольдом побежали и стоявшие рядом с ним хускарлы, а завидев это - рванули вперед остальные отряды саксов. Полковник оглянулся. Черт возьми, сейчас начнется такая бойня! Невозможно пешим, пусть не потрясенным потерями, но уже разрушившим строй саксам устоять против конных норманнов. К тому же, перемешавшись с врагами, они перекроют директрису стрельбы норфолкцам. 'Господи, Боже мой! Не хватало только потерять короля в практически бескровно выигранной битве!' - мелькнула в голове Бошампа мысль. В этот момент он наткнулся взглядом на стоявшего рядом лейтенанта Роулинга, сжимавшего в руке винтовку. Как многие офицеры, получившие фронтовой опыт, лейтенант предпочитал идти в атаку не саблей, а с более мощным оружием.
  - Роулинг! Правее ориентира два всадник! Уничтожить! - скомандовал полковник, одновременно отмахнув рукой сигнал стоящему за гребнем холма со своими конниками Гастингсу.
  Раздался громкий выстрел, за ним практически мгновенно - второй. Гарри Роулинг, до войны - член добровольческого стрелкового клуба Нориджа, стрелять любил и умел. Да и расстояние, всего не более пяти сотен ярдов, было для него пустяковым. Так как стрелял он не хуже кадровых военных, если не лучше, то уже второй пулей поразил всадника точно в голову, прямо под поднятую личину шлема. Позднее он признавался, что попадание было случайным, он-то целился в грудь, но все относили эти слова насчет его скромности.
  Едва получивший пулю в голову рыцарь рухнул с лошади, как часть окружающих его норманнов, из тех, кто уцелел, начала разбегаться. Но несколько десятков самых приближенных или храбрых попытались спасти тело убитого. Двое из них спешились, причем один сразу упал, получив пулю из винтовки Роулинга прямо в грудь. Тогда спешились еще несколько, подхватывая тело и стремясь забросить его на лошадь. В это время саксы, уронив частокол и перепрыгивая через ров над головами норфолкцев, устремились вперед, в погоню за деморализованными, бегущими с поля боя норманнами. В первых рядах, гневно крича что-то неразборчивое, бежал сам Гарольд Годвинсон, еще не подозревающий, что уже получил вошедшее в историю прозвище - Феликс . Этот отряд столкнулся с не успевшими ни отступить, ни атаковать норманнами и вокруг тела убитого герцога, вновь упавшего с лошади, разгорелась кровавая схватка. Шесть или семь норманнских всадников, оставшихся в седле, устремились вперед, на атакующих саксов. Двоих сбили пули норфолкских стрелков. Еще один, получив прямо в грудь брошенную одним из хускарлов булаву, вылетел из седла, как кегля от удара шара. Трое оставшихся стоптали конями нескольких бегущих хускарлов, один из которых все же сумел ранить коня. Раненый конь, от боли встал свечой, поскользнулся на трупе и упал, сломав себе хребет и раздавив своего всадника. Один из оставшихся, сумел отбить удар саксонского топора и ранить одного хускарла, но второй ранил его ударом меча. На упавшего из седла рыцаря обрушились удары сразу нескольких топоров. Оставшийся последним норманн пытался пробиться к Гаральду, но не смог даже рубануть кого-нибудь мечом, сбитый с лошади мощными ударами нескольких топоров. Один из ударивших попал в щит, топор скользнул и, продолжая движение, снес голову жеребцу.
  Самопожертвование рыцарей не смогло спасти положение, первые хускарлы и тэны в то же момент, когда был убит первый норманнский конник, настигли отступающую кучку врагов. Затрещали щиты под ударами, зазвенели мечи, упали первые убитые и раненные. Недолго продержался строй норманн против все усиливающегося натиска саксов, развалившись на отдельные сопротивляющиеся островки, быстро тающие, как льдины под напором горячей воды. Остальные же норманны бежали, уже не оказывая сопротивления, подгоняемые только стремлением остаться в живых. Нагоняя бежавших, с вершины холма скакал импровизированный конный взвод лейтенанта Гастингса и несколько десятков саксов во главе с тэном Вулфриком. Впереди, на подаренном ему королем андалузском жеребце, скакал, размахивая саблей и крича от давно не испытываемого им восторга, на время вытеснившего рассудочное поведение профессионала, полковник сэр Гораций Бошамп, будущий эрл, с еще не прозвучавшим вслух прозвищем Миротворец. Остальные норфолкцы, по команде офицеров прекратив огонь, выбирались из окопа, строясь в колонны к атаке и примыкая штыки к винтовкам.
  ***
  Андрэ считал, что ему повезло. Едва он сделал несколько шагов вперед на эту проклятую очищенную от растительности равнину, как поскользнулся на торчащих корнях и упал. Падая, он расслышал странный оглушительный звук, похожий на усиленный звук рвущейся под сильным ветром парусины, и, не успел он встать, как рядом начали падать пораженные неведомой силой его воины, убитые и раненые. Над головой рыцаря несколько раз прогудело нечто неведомое, невидимое, но явно опасное и он предпочел некоторое время отлежаться, раз уж так можно спастись от колдовства проклятых англов.
  Но просто лежать и ждать, когда тебя найдут и прикончат было бы сущей глупостью, и Андрэ осторожно приподнял голову, полагая, что колдуны вряд ли заметят его за несколькими валяющимися впереди трупами. Тем более, что один из упавших, в котором рыцарь узнал сотника Одо, все еще бился в агонии.
  Внимательно посмотрев вперед, Андрэ увидел торчащие из рва в тех местах, где англами были оставлены ямки, отблескивающие металлом палки, на концах которых время от времени вспыхивал едва различимый в солнечном свете огонек, сопровождаемый уже звучавшим до того грохотом. 'Раны Господни! Это же бойницы, наподобие крепостных, только вырытые в земле вала!' - мелькнула в голове Андрэ несвоевременная мысль, но тут знакомо задрожала земля и до ушей рыцаря донесся слитый тысячекратно гул ударов копыт по земле, пронявший его до самой печени. 'Мне конец',- обреченно подумал де Мушкин. Побывав в нескольких сражениях, он уже давно не верил слышанным ранее россказням, что лошадь боится наступать на упавшего человека. Может быть в спокойной обстановке, не испуганная и не подгоняемая всадником лошадь так и поступает. Но в пылу сражения, мчась вперед, подстегиваемая наездником и чувствуя его состояние, боевая лошадь скачет, не разбирая дороги, давя своими подковами все, лежащее на земле. Андрэ видел, что бывает с людьми, попавшими под копыта атакующего конруа и понимал, что он не успеет даже как следует прочесть молитву. Все же он попытался хотя бы начать: - Pro nomine patris, - но тут раздался уже знакомый грохот и, - et fili, et spiritus sancti. - Андрэ уже произносил под нескончаемый звук сопровождающий английское колдовство, ужасающие крики раненых и умирающих людей и лошадей, грохот падающего друг на друга железа, и ломающихся щитов и копий. Едва он вытолкнул помертвевшими губами завершающее. - Amen , - как, чуть не раздавив его, чуть вперед промчался и тут же рухнул рыцарь на тяжелом жеребце. Слава Богу, конь хотя был убит одновременно со всадником, но успел после того, как рыцарь вывалился из седла, слегка развернуться и упал не на де Мушкина, а перед ним, так что копыта еще молотящих по воздуху ног оказались в противоположной стороне. Моментально сообразив, что судьба дает ему еще один шанс, Андрэ, опустив голову, чтобы не выдать себя взглядам англичан, пополз как ящерица, прямо к лошади. Только почувствовав, что шлем столкнулся с седлом, он облегченно вздохнул и перевернулся на спину, прислонившись к лошадиному трупу. То, что он увидел, стало еще одним потрясением этой битвы, запомнившимся ему на всю жизнь - прямо напротив него, шагах в пятидесяти, не более, оскальзываясь на трупах людей, гарцевал боевой конь с сидящим на нем герцогом Гильомом. Сам герцог, отбросив личину шлема, кричал что-то неслышимое за грохотом сражения, явно собирая растерявшихся воинов на новую атаку. - ... со славой! - донеслись до Фиц Макса непонятно каким капризом судьбы одолевшие шум последние слова герцога. Тут время, словно остановленное Иисусом Навином солнце, замерло, прямо на глазах Андрэ на лице герцога внезапно открылась глубокая рана из которой вылетел вперед фонтан из крови, одновременно задняя часть шлема разлетелась на куски, наподобие стены, в которую попал камень из баллисты. Увидев эту картину, Андрэ невольно приподнял голову и в тотчас что-то с силой ударило его по шлему, разрывая его завязки и сбрасывая его с головы. Рыцарь потерял сознание. Он очнулся лишь тогда, когда чьи-то руки грубо подняли его, а рядом прозвучали голоса, говорившие что-то на непонятном языке.
  ***
  Бегущие с холма саксы невольно замедляли шаг, огибая валяющиеся на земле трупы, и казалось, что основная часть норманнов, даже пеших, успеет скрыться. Пока не везло отдельным неудачникам, либо раненым, либо одетым в доспехи. Саксы нагоняли их и били в спину, мало кто из убегавших в панике норманнов решался повернуться и встретить настигающую его смерть как подобает воину, сражаясь. И все же большинство, особенно всадники, мчалось вперед, опережая пеших преследователей и, похоже, имело шанс первым добежать до кораблей, оставленных в гавани Гастингса.
  Но тут сквозь устремившуюся вперед толпу воинов прорвались всадники саксов. Тотчас началось самое страшное, что может случиться в бою - преследование бегущего с поля врага конницей.
  Вот мчащийся первым полковник Бошамп догоняет бегущего пешего сержанта или рыцаря. Медленно-медленно, словно во сне, перебирает ногами убегающий норманн, отсвечивают на солнце кольчужные кольца, шлем, который он не догадался или не успел сбросить, почему-то, несмотря на все завязки, ерзает по голове, заставляя поправлять себя рукой...
  Четыре ноги жеребца несут сэра Горацио быстрее, чем две ноги испуганного беглеца и вот уже спина убегающего совсем рядом, рука полковника автоматически повторяет вбитое еще в училище движение, сопровождаемое коротким мысленным вскриком: 'Сабля! Он же в броне!'. Сразу же выясняется, что добрая шеффилдская сталь намного лучше средневекового норманнского железа, кольца лопаются и разлетаются, спина, вдруг покрывшаяся чем-то красным, резко пропадает где-то внизу, сабля слегка дрожит в руке, а конь продолжает нести седока вперед. Полковника обгоняет один из саксов, на скаку размахивая огромным топором. Оказавшемуся у него на пути и вставшему на колени норманну не везет, забыв все данные перед боем наставления, о взятии как можно больше пленных, сакс ловко наносит удар и голова буквально взлетает над продолжавшим стоять телом. Но конь несет полковника дальше, вслед убегающим, поэтому он не видит, как обезглавленный труп, орошая все вокруг потоками крови вдруг заваливается вперед, прямо под копыта следующего за саксом всадника, который от резкого скачка испуганного коня в сторону чуть не вываливается из седла. Не видит увлеченный погоней Бошамп и то, как один из конников вслед за убегающим конным норманном слетает с тропы и оба они одновременно влетают в болото, которое начинает засасывать сначала коней, а потом и кричащих от осознания неминуемой смерти людей. Но увлеченные взаимной резней остальные не замечают этой трагедии, как и полковник, вместе со своим отрядом уже проскочивший прямо к бывшему лагерю норманнов у Гастингса. Там несколько десятков сержантов, возглавляемые носящим на щите знакомый Бошампу герб рыцарем, пытаются сбить строй. Они надеются задержать атакующих и дать время остальным, в панике пытающимся столкнуть в воду и погрузится на корабли, возможность уйти от погони. Едва увидев щит, полковник кричит так, что его слышит весь его небольшой отряд, - Этот рыцарь - мой! - и, пришпорив жеребца, устремляется в атаку. Рыцарь, видя несущегося на него конника с саблей, выставляет щит и наклоняет копье, за ним повторяют эти движения, слаженно и четко, выдавая опытных ветеранов, все воины маленького отряда.
  Немного не доскакав до приготовившегося противника, полковник внезапно останавливает коня, а вслед за ним и все остальные всадники, за исключением двоих, самых горячих, вместо палаша у него в руке оказывается что-то маленькое, блестящее, гремят выстрелы и рыцарь, выронив копье и щит, падает на землю, хватая руками ногу. Одновременно падают сбитые с коней ударами копий два не успевших или не захотевших притормозить всадника, сакс и сэндригемец, но строй отряда норманнов уже разбит. Кроме рыцаря первым залпом ранены и убиты еще несколько человек. Часть конников носится за растерявшими и разбегающимися пехотинцами, рубя и стреляя, а остальная часть мчится к сталкивающим с берега на воду корабли беглецам.
  Лишь не более трети судов из неполных четырех сотен успевают выйти в море, часто с неукомплектованной командой, без малейших запасов пищи, не оснащенные ничем, кроме сохраненного беглецами оружия. Они отплывают, почти без надежды, не рассчитывая уцелеть при малейшем столкновении с английскими судами, патрулирующими в проливе.
  Действительно, большая часть кораблей перехватывается англосаксонским флотом. Завидев несущиеся навстречу паруса, на норманнских корабях обреченно готовятся к бою, либо сразу спускают парус и, бросив оружие, собираются у кормы, ожидая уготованной им саксами участи с покорностью несчастливой судьбе. Уже витает среди команды, что Гильом, этот Бастард и Инфеликс , погиб, дерзая противостоять Воле Божией. Поэтому большинство из норманнов обреченно сдаются, даже не пытаясь сопротивляться. Саксы, как ни странно, не особо зверствуют, захватывая корабли. Старую команду сгоняют в середину корабля, обыскивают, связывают, а корабль, с новой командой из англичан, направляется к берегу. Там его вытаскивают на сушу и ждут прибытия воинов, сопровождающих несколько крестьянских телег. С корабля снимают все ценное, без чего можно обойтись в плавании, сгоняют в толпу пленных и очередной караван отправляется в сторону Гастингса. Оставшаяся же команда ведет спущенный на воду корабль в Лондон.
  Но иногда привычный сценарий нарушается. Норманны, слишком гордые, чтобы сдастся и слишком смелые, чтобы бояться каких-то саксов, принимают бой. И тогда на колыхающейся палубе, которая постепенно становится скользкой от крови, начинается резня. Честно сказать, чаще всего победу, требующую больших жертв, саксам приносит только их численное преимущество, да лучники с арбалетчиками, которые у норманнов в экипажах отсутствуют.
   Всего лишь примерно двум десяткам кораблей все же удается прорваться к враждебным бретонским или родным нормандским берегам. Среди них - флагманский корабль герцога, 'Мора'.
  Столкнувшись только с одним саксонским шнеккаром, на котором людей было меньше, чем на нормандском судне, и благополучно выйдя из сражения без единого повреждения, пусть с поредевшим экипажем, 'Мора' на рассвете второго дня достигла гавани Шербура. На берег, под взглядами ожидающих печальные известия горожан и виконта, управляющего этой местностью, с корабля сошли два десятка изможденных, покрытых ранами воинов и примерно столько же выглядевших немногим лучше моряков. Возглавлял этот отряд чудом уцелевший в битве Ральф де Монтгомери. Встав напротив виконта де Бретей, он пару минут смотрел на него взглядом раненого насмерть оленя и произнес, медленно, тихо, но четко выговаривая слова, в которые вслушивались все встречающие: - Наше войско разбито. Герцог мертв. Проклятые англы применили против нас колдовство, противустать коему не смогли ни папское благословение, ни его штандарт, ни молитвы епископов из Байё и Кутанса. Погибло большинство благородных баронов, рыцарей и бакалавров. Нас ждут тяжелые времена, нормандцы.
  В толпе встречающих закричали и заплакали узнавшие, что они стали вдовами, женщины. Даже виконт не смог удержать изумленно-испуганного восклицания, услышав о печальной участи, настигшей герцога и самое грозное войско, что собирала в последние годы Нормандия. И он утвердительно склонил голову, когда Ральф потребовал немедленно отправить гонца в Руан, неподалеку от которого, в Лиллебоне, в новом, недавно отстроенном дворце ждала, чем закончится авантюра ее мужа, герцогиня нормандская Матильда.
  В это время в Гастингсе король английский Гарольд Годвинсон Феликс устроил праздничный пир, на котором чествовали наиболее отличившихся в Сенлакской битве воинов.
  
  Глава V.
  В небе на битву сходились орлы.
  
  История была пришпорена, история понеслась вскачь,
  Звеня золотыми подковами по черепам дураков.
  
  Еще ни разу в жизни Роберт, старший сын бывшего герцога Нормандии Гильома Бастарда и нынешний законный герцог, не видел свою мать в таком состоянии. Независимая и своенравная дочь герцога Фландрского всегда виделась сыну невозмутимой и гордой, спокойно взирающей на остальных людей и события с высоты своего положения. Теперь же восьмилетний мальчишка изумленно взирал на сгорбленную внезапно свалившимся несчастьем, с искаженным от горя лицом, мать. Это длилось буквально несколько секунд, герцогиня быстро справилась с волнением, приняв прежний вид, но Роберт запомнил увиденное на всю жизнь. Потрясение, пережитое им в злосчастный день, когда до Лиллебонна дошла официальная весть о разгроме под Гастингсом, навсегда изменило его. До того своенравный, задиристый и грубоватый, не слушавший приставленного к нему наставника, уступавший любому своему желанию, Роберт внезапно переменился, хотя иногда прежние привычки и проявлялись в его деяниях. Пока Роберт медленно и мучительно взрослел прямо на глазах, Матильда, овладев собой, смотрела на стоящего перед ней вестника, пытаясь разобраться в его отношении к преданным с ним новостям. Однако рыцарь Жоффруа де Мандевиль стоял спокойный и на его застывшем лице нельзя было прочесть ничего, кроме бесконечной усталости после проделанного им пути. Матильда милостиво кивнула, отпуская посланца, и повернула голову к стоящим вокруг советникам. Все они молчали, обдумывая услышанное. Оставленный главным советником старый Роже де Бомон что-то обдумывал, шевеля губами, словно произнося про себя молитву или читая ему одному видимые письмена. Аббат Лафранк, склонив голову, нервно теребил пальцами кипарисовый нагрудный крест, привезенный из Святой Земли. Стоящий рядом с ним епископ Руанский Мориль смотрел на Матильду с неприкрытым испугом в глазах и медленно, словно во сне перебирал четки.
  - Что полагают нужным совершить сей час советники герцога Роберта? - Матильда уже овладевшая собой, явно хотела напомнить присутствующим, что еще не все потеряно, что в стоящем рядом великоватом для ребенка кресле сидит сын Гильома, законно провозглашенный Нормандским герцогом уплывавшим за море отцом.
  - Мадам, - первым заговорил, как и следовало ожидать, Роже де Бомон, - мы скорбим вместе с вами. Но каждому дню свои заботы. Посему обдумаем, чем нам грозит сия весть. Полагаю, что самыми опасными будут отношения с Бретанью. Герцог Конан, будучи врагом нормандским и обозленный на поддержку нашим гер... нами Руаллона, мыслю, обязательно попытается нас уязвить, пока мы слабы. Посему необходимым полагаю собрать ополчение, оставшееся в Шербуре, Фалезе и Мортене и направить его в Доль и Мортен. Ибо наличные гарнизоны не сдержат вторжение, ежели Конан решится на него. Кроме того, возможен отказ графа Понтье от вассалитета, но я мыслю, что войны на этой границе не будет, ваш отец, мадам, не даст совершиться таковому. Он крепко держит власть во Фландрии, несмотря на пребывание свое в Париже.
  - Что вы думаете о Мэне и Анжу? - заинтересованно спросила герцогиня.
  - Слишком велики распри между сторонниками Жофруа Бородатого и его брата Фулька. Полагаю, что анжуйцы увязнут в сей междоусобице, поелику герцог ухитрился настроить против себя большинство баронов и лишь малая толика сторонников его поддерживает. Посему победит как я мыслю, Фульк. Он уже подтвердил, что согласен на признание вассалитета вашего сына, как графа Мэна, при условии, что мы сторону Жофруа не примем. Нет, за сию границу мы можем не беспокоиться.
  - Не могут ли англы в отместку напасть на нас? - несмотря на все попытки Мориля, опытный слух советников уловил в его голосе испуганные нотки, отчего стоявшие за его спиной Лафранк и Роберт де Коммин невольно улыбнулись.
  - Полагаю, нет, ваше преосвященство. Они до этого сражались с данами, как я слышал, посему ополчение, да, мыслю, и дружина королевская не готова к войне новой. Когда ж они подготовятся, мы тоже готовы будем, да и угрозу нового нападения данов они должны учесть. Могут англы налеты пиратские вершить, то да. Но ни замков, ни городов наших малыми дружинами им не взять.
  - Все хорошо молвишь ты, Роже, но сил воинских у нас не достанет против бретонцев, да ежели еще побережье от набегов охранять придется. Предлагаю отправить посланца ко двору королевскому и просить регента о помощи в таком случае.
   - Верно мыслишь, де Коммин, - поддержал советника Лафранк, - но еще с вашего разрешения, мадам, посоветовал бы я отправить к римскому престолу гонца с прошением наложить интердикт на королевство Английское за связь с богомерзкими колдунами и просьбой о помощи.
  - Не только в Рим и Париж, надо по всем графствам и даже императору Священной империи гонцов отправить с сообщением о дьявольских кознях английских, - внезапно вмешался в разговор Роберт. Все с удивлением уставились на ребенка.
  - Хм...хм..., - прокашлялся Лафранк, - отличная мысль, монсеньор. Мадам, разрешите вас поздравить, ваш сын - настоящий герцог Нормандский.
  Совещание продолжалось недолго, плавно перейдя в вечернюю трапезу. Решено было просить у Рима и всех христианских государей помощи против англов, принявших помощь у врага Господня.
  Через несколько дней послания, отправленные от имени герцога Нормандского и подписанные Робертом и, как регентом, его матерью, читали в шато герцога Фландрского, в ставке Императора в Ахене и даже в роскошной палатке герцога бретонского Конана Второго, установленной неподалеку от осажденного замка, прикрывающего путь на Доль.
  Выслушав прочитанный личным писарем текст, Конан, высокий, крепкий, с мышцами атлета, напоминающий старинные римские статуи борцов, поднялся, прошел по палатке, сопровождаемый взглядами присутствующих. Дойдя до полога палатки, он распахнул его и несколько минут разглядывал лагерь, потом повернулся к гонцу и сказал:
  - Передайте мадам Матильде, что я вельми благодарен за ее предупреждение. Но осаду Доля не сниму, и схваченного Руаллона не выпущу, пока он мне верным вассалом быть не поклянется. Если же герцог Нормандский захочет противустать мне, мои воины докажут безо всякого колдовства, что они лучше норманнов оружием владеют. А чтобы не забыл ты слова мои, писарь Гремлин письменно их изложит и с тобой передаст...
  В парижском шато герцога Фландрского, ныне - регента малолетнего французского короля Филиппа Первого, письмо выслушали с большим вниманием. Балдуин, посовещавшись с советниками, решил назначить Большой Королевский Совет, который и должен был принять решение о помощи Нормандии. Как не хотелось герцогу помочь своей дочери, единоличное решение принять он не мог - слишком много недовольных политикой Гильома владетельных сеньоров было в Королевстве Французском, да и прямые королевские вассалы были бы отнюдь не в восторге, узнав о необходимости умирать за нормандцев. Так что приходилось созывать Совет и думать, как склонить его решение в свою пользу.
  Конечно, король Филипп, при его малолетстве и беззаботном характере, не станет противиться воле регента, да и мать его, королева Анна Русская, дочь князя Ярослава, выходя замуж, договорилась о невмешательстве в дела Нормандии. Но такие недруги норманнские как граф д'Эвре, герцоги Анжуйский или Бургундский вполне могли не только саботировать решение, но и вообще уговорить Совет отказать предоставить военную помощь Нормандии. К тому же война в Нормандии не сулила ни особой добычи, ни славы, так что большинство скорее всего и при положительном решении не особо будет стремиться поучаствовать в ней, изобретая всевозможные причины для уклонения. К тому же старый, хотя и угасший на время конфликт Фландрии с императором сковывал силы самого герцога, заставляя охранять свои земли и не позволяя выделить большие силы для других задач.
  Но созвать совет так и не удалось. Пришло известие, что герцог Бретонский объявил Нормандии войну и, пользуясь превосходством своих сил, осадил и взял город Доль, схватив тамошнего епископа, брата ранее захваченного барона Руаллона. После чего его войска с трудом, но форсировали занесенное песком устье реки Куэнон и вышли к замку Бёврон, защищающему проход в одноименную долину. Гарнизон замка, усиленный за время осады Доля и неторопливого передвижения бретонцев, закрыл ворота и отказался сдаться. Бретонцы же, зная, что помощь осажденным в ближайшее время прийти не сможет, не только осадили замок, но и отправили часть воинов грабить и разорять долину, так что сейчас дымы и пожарища отмечали места, до которых добрались бретонские лучники и ваввасоры.
  Не успел Балдуин Фландрский и его советники решить, что же делать, как пришли еще более ошеломляющие известия. Ангерран Понтейский, как один из потомков Ричарда Нормандского, заявил о своих правах на герцогскую корону, начал собирать войска, а его личная дружина внезапным налетом захватила незащищенный город Э. Само собой, никаких грабежей и насилий в городе, жителям и вассалам, признавшим притязания Ангеррана, обещаны многие привилегии и послабления. В результате к нему уже присоединились несколько баронов и даже виконт города Э. Пока понтейцы заняли только баронство Э, но было ясно, что накопив достаточно сил и сторонников, они двинуться прямо на Руан. К тому же еще на берега Нормандии обрушились англичане. Небольшие отряды нападают на прибрежные деревни, угоняют людей и скот, грузят на корабли и увозят в Англию. Обороняться нормандцем нечем, весь их флот составляют не более пары десятков уцелевших после вторжения в Англию кораблей, незначительные оставшиеся войска стягивались к Мортену и, последнее время, к Руану.
  Большой Королевский Совет собрать в полном составе так и не удалось, большинство герцогов и графов проигнорировало приглашения. Пришлось Балдуину объявить весенний сбор своих фландрских вассалов и, как королевскому регенту, вассалов Иль-де Франса.
  Единственным спасением нормандцев стала зима. Зимние шторма и вьюги на время прервали сообщения и войска убрались на зимние квартиры, оставляя за собой выжженные деревни и города, валяющиеся поживой для ворон и волков неубранные трупы и торчащие из сугробов стены полуразрушенных, взятых штурмом, городов. Но перед самым началом зимних штормов англосаксонские войска успели дать бой понтейцам и норманнам неподалеку от небольшого городка Бовилль. Отряд понтейцев и местного нормандского ополчения, около тридцати конруа, под командованием коннетабля Гоше де Мармезона, получил известие, что около трех сотен англов напали на небольшой прибрежный городок Бовиль и разграбили его. Отряд устремился в погоню за англичанами, которые были обременены обозом. Обнаружив, что их настигают, английский командир, капитан Вулфрик повел свой отряд к ближайшему холму неподалеку от леса, где и составил из телег обоза вагенбург. Тогда подошедший противник обстрелял вагенбург из луков, затем попытался взять его атакой спешенных тяжеловооруженных всадников. Но, понеся потери под ответным обстрелом из арбалетов и не сумев взойти на укрепление из телег, пуатевенцы в беспорядке отступили. Тут же они были атакованы с тыла и в результате отступление превратилось в бегство. Оказалось, что англичане выделили половину батальона в специальный отряд, который просочился лесом в тыл противника, где и дождался благоприятного момента.
  Как написал впоследствии в своем труде 'История войн и военного искусства' знаменитый наваррский фирдмаршал Шарль де Бац д'Артаньян (1815-1880 г.г.): '... результаты боя были ошеломляющими. Они показали, что победы англичан у Стэмфордбриджа, Гастингса и Бовилля закономерны. И если у Стэмфордбриджа действовало в основном еще старое ополчение, то у Гастингса уже основную роль играют войска нового стиля, полностью показавшие свои истинные возможности в бою у Бовилля. Конечно, переход к новой системе комплектования произошел не сразу, одним из первых деяний Гарольда Феликса после отражения норманнов была перепись населения и земель Англии и административные реформы. Тогда же был полностью изменён принцип построения английского войска. В небытие ушла система ополчения, возглавляемого эрлами крупных провинций, лишь формально подчинявшимися королю. Теперь все тэны приносили присягу на библии и святых мощах на верность Короне и Королевству Английскому. Изменилась и организация войск. Наименьшей единицей войска стал взвод - 'платун' (platoon), воинский контингент, который выставлял средний манор (название происходило, по-видимому, от искаженного 'дворец' - palace). Командовал платуном воин, владевший усадьбой с разрешения короля, и обязанный за это королю службой. Считалось, разрешение на владение землёй - форма займа короля своему подчиненному за обязательную воинскую службу, поэтому командир платуна и назывался 'лен-тан' (loan-tan - тан, занявший у короля землю в обмен на службу), или, как их называли переселенцы - норманны и французы - 'лен-тенант'. Титул "тан" был для них тёмен и непонятен, а вот понятие "тенант" (он же арендатор коронной земли) вполне знакомо.
  Платуны соседей объединялись в роты (company), которыми командовали главы местных танов, или, на варварской англосаксонской латыни - кап-таны (принятое в то время сокращение слова caput).
  Основной тактической единицей 'Новой Армии' стал батальон - 'колонна' из нескольких рот-компаний (легионная структура была крупновата для пересеченной, лесистой территории Северной Европы). Командовал 'колонной', естественно, полковник ('колонель' - colonel). У него был главный ('майор') помощник, ответственный, в первую очередь, за поддержание порядка в лагере батальона.
  Название 'легион', однако, продолжало использоваться англосаксами, но теперь оно обозначало крупнейшее оперативное соединение (отдельную 'армию'). Общее (генеральное) руководство армией осуществлял, естественно, генерал-легат, которого, для краткости, стали называть просто 'генерал'.
  Несколько легионов, действующих на одном направлении, сводились в одно соединение, получившее название старого ополчения - 'фирд'. Командовал фирдом старший из генералов, называемый на французский манер маршалом войска - 'фирд-маршал'... Эта организация 'Новой армии' была постепенно заимствована другими государствами Европы'.
  ***
  В Империи полученные известия о разгроме стали очередной охапкой дров в разгорающийся костер борьбы между светской (император и его советники) и духовной (в лице римского папы) властями. После первых же слухов о поражении нормандского вторжения, которое, как было известно, поддерживалось и вдохновлялось папой римским, в императорскую ставку начали понемногу собираться имперские князья и епископы. Поэтому прибывший из Руана гонец зачитывал свое сообщение перед внушительным собранием вельмож. Сразу же после его отбытия фактически управляющий империей епископ Адальберт пытался созвать церковный собор, но под напором недовольных князей объявил, что собор будет общеимперский. На Ахенском Соборе неожиданно для многих Адальберт Бременский поддержал требования о признании истинным папой Гонория Второго и необходимости отрешения сидевшего в Риме Александра Второго, как антипапы, воюющего против христианских народов и государей, противно воле Господней пытающегося заменить собой власть императора и неспособного справиться с делами церкви. Собравшиеся на отдельное заседание церковные иерархи обсудили этот же вопрос дополнительно. После бурного обсуждения, настолько бурного, что малолетний император вынужден был прятаться за спинкой трона, а в зал вводились императорские войска, это предложение было принято. В постановлении Церковного Отдела Ахенского Собора впервые появился впоследствии часто цитировавшийся абзац о двойном подчинении церкви: 'Подобно человеку, состоящему одновременно из смертной земной плоти и бессмертной души небесной, церковь есть одновременно сад земной и сад небесный. Посему она подчиняется в сей земной юдоли земным же установлениям, отдавая кесарю кесарево, а в небесной - небесным, давая Богу Божье...' Опираясь на эти постулаты, Собор признал законность интронизации епископов Императором, превратив их своим решением в светских князей, подчиненных имперской власти.
  В Латеранском дворце, да и в самом городе Риме, эти же известия вызвали не меньший переполох. Рассказывали, что узнав о решениях, принятых в Ахене, епископ Кельнский Анно Второй, добившийся в тысяча шестьдесят втором году поддержки папы Александра и уже несколько лет живший в Риме, срочно, несмотря на зимнее время, отправился на Ахенский Собор. Но до Ахена он так и не добрался, пропал в пути. По некоторым сведениям, караван, в котором ехал епископ, попал в Альпах под лавину.
  В самом же Риме кардиналы перегрызлись между собой. Кардинал-канцлер Гильдебранд, сторонник идеи главенства пап, продолжал поддерживать Александра Второго, но некоторые из итальянских кардиналов и, особенно, кардинал Бурхард, немец по происхождению, тайно связались с антипапой Гонорием Вторым, смирно проживавшем в Парме и предложили восстановить его на папском престоле.
  ***
  'Неплохо, как оказалось, командовать волонтерами, особенно в таких необычных условиях', - думал, качаясь в седле, которое стало уже привычным, несмотря на то, что по удобству сильно уступало 'современному' кавалерийскому, полковник Бошамп. Конечно, для выпускника Сандхерста, офицера и джентльмена, такие мысли, особенно высказанные вслух, были бы страшной ересью. Но в этом времени не было никого, кто осудил сэра Горация, поскольку на весь здешний мир было всего три выпускника этой 'кузницы кадров' английской армии, дававшей, как теперь лично убедился полковник, абсолютно недостаточные знания. И теперь ему действительно приходилось радоваться, что в его батальоне собраны представители множества профессий, от овцеводов до инженеров и даже юристов.
  Полковник прислушался, стараясь разобрать, что за песню поют идущие следом солдаты. Похоже, кто-то вспомнил старинную пиратскую песню, грустным настроем гармонирующую с настроением многих бойцов:
  - Когда возвратимся мы в Портленд,
   Мы будем кротки, как овечки,
   Но только в Портленд возвратиться
   Не суждено нам никогда.
  Сэр Гораций украдкой печально вздохнул и осмотрелся, не видит ли кто его состояния. Но едущий неподалеку Гирт смотрел в другую сторону, а два его хускарла о чем-то негромко беседовали, не обращая внимания на окружающее.
  'Никогда' - страшное в своей обреченности слово. Никогда ему больше не увидеть семейный особняк Бошампов, который достанется этому вертопраху и бездельнику Генри Вустеру, не пройтись по Пикадилли, не сидеть у камина своего клуба, попивая кларет и читая 'Таймс'. Но не вернуться, значит - не вернуться', - сэр Гораций был солдатом, а солдат - это человек готовый в любой момент расстаться с жизнью. Сейчас же он и его подчиненные живы и здоровы, хотя и навсегда расстались со своими родными и близкими. Так что надо жить дальше, раз уж суждено - то здесь и сейчас, полагал сэр Гораций, а всякие сожаления отбросить, как ненужные и мешающие. Поэтому он уже решил вызвать лейтенанта Роулинга и приказать отставить эту песню, но не успел. Кто-то из сержантов скомандовал раньше, или песня кончилась, но бойцы дружно затянули знаменитую походную песню английской армии:
   - Путь далекий до Типперери, путь далекий домой,
   Путь далекий до крошки Мэри и до Англии родной...
  Пока обоз во главе с полковником Бошампом неторопливо полз к Северну, в бывшем норманнском горде, получившем уже название Бэкфорт, капитан Бек решал множество свалившихся на него проблем. Иногда им овладевала недостойная офицера и джентльмена слабость и хотелось взвыть от их обилия, а, самое главное, от нелепости некоторых из них. Нет, ну заставлять кадрового английского офицера командовать производством кирпича или постройкой корабля, это еще можно понять, но решать еще проблемы теологии... Конечно, он, как полагается, верит в бога и всегда выполняет все положенные обряды, но то, с чем к нему пришел капрал Годдем...
  - Господин капитан, сэр! Опять недовольные, сэр. Рядовые Бэкхем и Роллс, сэр. Утверждают, что ни за что не будут выслушивать папистские и ортодоксальные бредни отца Тука, сэр!
  - Так папистские или ортодоксальные? Насколько я помню, они противоположны. Черт побери, Бэкхем и Роллс у нас что - дипломированные теологи? По списку они проходят как фермеры, если не ошибаюсь. Так, капрал?
  - Так точно, господин капитан, сэр! Но они...
  - То есть, не будучи теологами, они лучше, чем служители церкви разбираются в ее догматах? Сержант Кроун, вызовите ко мне лейтенанта Томсена, а вы, капрал, приведите рядовых.
  - Есть, сэр!
  Выражение лица подошедшего к капитану Беку Томсена было отнюдь не радостным. На нем и еще двух волонтерах, лейтенанте Торде и вольноопределяющемся Этторни, лежала одна из важнейших задач - создание единого кодекса законов королевства Английского. Томсен, вместе с несколькими монахами, таном Арчибальдом и дядей короля, эрлом Элдредом занимался сбором и переводом для будущего кодекса основных законов и обычаев англосаксов. Работа объемная, требующая сосредоточения, поэтому любое отвлекающее от этого задание Томсен встречал не то чтобы 'в штыки', но, мягко говоря, неодобрительно. Но услышав изложенную проблему, он сразу задумался и через несколько мгновений, когда вызванные рядовые доложились о прибытии, сказал:
  - Надо признать, что рядовые в чем-то правы, капитан, сэр. Средневековая английская церковь - и ортодоксальная, и католическая. Она признает решения первых шести вселенских соборов. В то же время признается главенство римского папы, как первосвященника. Именно он утверждает епископов в должности. Но архиепископ Стиганд, например, занимает свою должность без его утверждения. Да и патриарх Константинопольский тоже признается...
  - Мне нужно четкое объяснение - англиканская церковь от э - э... современной отличается? Или нет? - взгляд капитана был настолько красноречив, что Томсен понял его мысль без слов:
  - Практически нет, господин капитан, сэр!
  - Ну вот. Развели рассуждения на целый научный труд. Тут вам не университет, тут думать надо, - капитан повернулся к рядовым и осмотрел их с ног до головы, заставив их вытянуться по стойке смирно. - Все ясно, рядовые? Никакой ереси в словах отца Тука нет. Понятно?
  - Но, господин капитан, сэр... - видно было, что аргументы Томсена не произвели на Энди Бэкхема никакого впечатления или вообще остались за пределами его восприятия.
  - Молчать! Не поняли, что я вам объясняю? Повторяю еще раз, для слишком умных - английская церковь - не еретическая! И отец Тук - заслуживающий уважения священнослужитель, присланный в нашу роту самим архиепископом Кентерберийским! Для тех, кто этого не понял - три наряда на кухню вне очереди, лишение увольнения в город на неделю и пять часов строевой подготовки дополнительно! Все ясно, рядовые? Сержант, внести мое распоряжение в книгу приказов. Ответственный за проведение занятий - капрал Годдем. Капрал, уведите наказанных!
  - Есть, сэр.
  - А вас, лейтенант Томсен, попрошу пройтись со мной, - капитан произнес эти слова таким тоном, что собиравшийся протестовать Томсен молча последовал за ним. Выйдя во двор, капитан продолжил.- Лейтенант, мы с вами не в университете. Отвыкайте от этих студенческих привычек. С одной стороны, да с другой стороны... Нам не хватает только богословских споров, а то и какого-нибудь возмущения солдат. Поэтому срочно составьте небольшой вопросник, в котором доступно объяснялось бы, что никакой ереси в средневеков... тьфу, современной английской церкви нет. Вы поняли, лейтенант?
  - Так точно, капитан, сэр! Разрешите привлечь к этому делу отца Тука?
  - А это уже на ваше усмотрение, Томсен. Привыкайте к тому, что вы офицер, а не вольноопределяющийся и не штафирка, и должны сами принимать решения.
  На этом капитан и лейтенант расстались. Но через три дня Бэкхем и Роллс сбежали. Поиски, проведенные специально выделенным отрядом под командованием лейтенанта, результатов не дали и беглецов просто вычеркнули их списков роты.
  ***
  - Ты, как прежде, думаешь, что опасаться мне сэра Бошема необходимо? - Гарольд встал и в два шага преодолев небольшую по размерам комнатку, резко повернулся у самой стены. Сидящий за столом, с разложенными на нем свитками книг, советник молча наклонил голову.
  - И все же ты не прав, Арчи, - король явно был в хорошем настроении и склонен поговорить.- Кто такой сэр Хорейс? Неизвестный никому тэн якобы из Норфолка. Да, у него мощный отряд, способный разбить в бою все наше ополчение. Ну и что? Ни один эрл не пойдет за ним, а без поддержки уитенагемота он - никто. Править Англией с помощью двух сотен и полсотни людей невозможно. Следовательно он мне не соперник. Лучше твои соглядатаи пусть за сторонниками Эдгара Этелинга смотрят. Они у меня больше опасений вызывают. Да и мои родственники что-то не спешат свою сестру и своего короля проведать. Что о них слышно?
  - Ваше Величество, - заметив гримасу на лице Гарольда, Арчибальд поправился, - милорд, они видимо считают, что ни ваша победа, ни ваше поражение ничего не меняют в их положении. Сейчас они распустили фирд и зимуют в своих землях. Соглядатаи не могут узнать, собираются ли они весной прибыть в Лондон. Да и никаких признаков того, что сии эрлы вашу полную власть признают, тоже не замечено, милорд.
   - Что же, если эрл не идет к королю, то король может прийти к эрлу, - произнеся эту фразу, Годвинсон подошел к столу и взял стоящий на нем кубок. Отпив, он вытер усы и внимательно посмотрел на лежащий перед советником развернутый свиток.
  - Это то, о чем я думаю? - спросил король.
  - Да, милорд, первые записи переписной книги. Лондон и Саутуорк, первые сведения.
  - И как все проходит?
  - Все хорошо милорд. Только назвали сию книгу уже 'Книгой Страшного суда', за присягу о том, что переписываемый будет говорить только правду, как на Страшном Суде. И слухи в деревнях ближних уже расходятся о ней, мой господин.
  - Не страшно, мой добрый советник, не страшно. Пусть говорят, что хотят, лишь бы от переписи не уклонялись. А помощь, которую Стиганд обещал нам, сии слухи преодолеет. О, а где он сейчас, он ведь опаздывает на встречу с нами?
  - Мне донесли, милорд, что он последнее время с одним блаженным, что на паперти Вестминстерского аббатства появился, беседует часто.
   - Что за блаженный? Отколь возник?
  - Отколь появился - неведомо. Похож на сильно израненного воина из войска норманнского, да и говорит сходно с французами. Очень его слова архиепископу понравились, поелику призывает он церковь нашу из влияния папского убрать и главой английской церкви сего архиепископа сделать.
  - Сие мне понятно. Что же, если Стиганд сумеет нашу церковь английской подлинно сделать, я его поддержу. - оба, король, и советник понимающе улыбнулись. - Но ты мне так и не сказал, что за вести корабль из Руана привез. Надо же, штормов не убоялись и сумели Серое Море зимой одолеть.
  - В Нормандии беспорядки, милорд, о сем они поведали. Даже в Руане неспокойно, сторонники Роберта и Ангеррана оружно временами бьются на улицах. А вот бретонцам повезло. Слуги герцога Конана составили заговор против своего господина, собираясь отравить его прямо среди лагеря воинского. Заговор разоблачили, виновных повесили, а заодно и Руаллон с Кадуаллоном повешены были. Ходят слухи, что Бастард сей комплот организовал, еще когда собирался на нас войной, а некоторые говорят - Матильда на сие отважилась, видя неминучую беду Нормандии от действий герцога. Взбешенный герцог поклялся, как утверждают, отмстить и внимания ни на зиму, ни на потери не обращая, замок Боврон приказал штурмом взять...
  
  Интерлюдия.
  Аудитория университета - помещение, внешне не изменявшееся, наверное, со времен античности, пусть даже сам университет имени Энгельса и построен в Саратове всего полсотни лет назад. Уходящие к потолку ряды сидящих студентов, за кафедрой - профессор, читающий лекцию. Если подойти к двери аудитории по коридору, виден висящий над ней светящийся экран. На нем - надпись: 'История Средневековой Англии. Профессор А. Е. Герасимов'. В самой аудитории царит внимательная тишина, прерываемая только голосом профессора.
  - Таким образом, никаких достоверных сведений о происхождении одного из знаменитейших соратников короля Гарольда Счастливого не сохранилось. В настоящее время большинство исследователей разделяет точку зрения профессора Гершензона, который на основе анализа сохранившихся документов установил, что Хорейс Бошем действительно принадлежит к роду Бошампов, но является либо младшим сыном одного из младших владетелей, либо усыновленным незаконнорожденным отпрыском. Поэтому он вынужден был по тогдашнему обычаю, не дающему ему никаких прав на имущество семьи, искать счастья за пределами Нормандии. Судя по упоминанию среди его лейтенантов людей с англосаксонскими и норманнскими именами, а также по названию его батальона - Норфолкский, он последовал примеру множества других нормандцев и в царствование короля Эдуарда поселился в Англии. Однако в большинстве документов имеются сведения о том, что он прибыл в Англию незадолго до вторжения Гильома Бастарда. Профессор Гершензон выдвинул гипотезу, гениально разрешающую это противоречие. Как я уже упоминал ранее, в одна тысяча пятьдесят втором году по договоренности между Эдуардом Исповедником и эрлом Годвином часть нормандцев была изгнана из Английского королевства. Профессор Гершензон предположил, что Бошем тоже был изгнан и провел это время в составе войск норманнов, в создававшемся в то время Королевстве Обеих Сицилий. Эта гипотеза объясняет и наличие в батальоне норманнских лейтенантов, и множество других фактов, наподобие новых способов выработки железа, знакомство некоторых из его соратников с кодексом Юстиниана, рецептом пороха и огнестрельным оружием. Напоминаю, что, как доказано исследователями МакКормиком, Дрюоном и Дельбрюком, мавры того времени владели всеми этими знаниями.
  Профессор окинул взглядом аудиторию и заметил поднятую руку.
  - Спрашивайте, сударь.
  - Профессор, как вы относитесь к Сакспировскому 'Сну в осеннюю ночь'?
  Тишина аудитории сменилась шумом. Студенты шептались между собой, обсуждая смелый вопрос, многие привставали, стремясь разглядеть безрассудного смельчака. Все студенты знали, как Герасимов относится к 'конспиролухам' и ждали резкой реакции. Но профессор только улыбнулся и спокойно ответил:
  - Как к хорошей литературе, сударь. Если вы ее читаете, могу поздравить вас с неплохим литературным вкусом, - добавил он под смешки и перешептывания присутствующих. - Если же вы полагаете, что это произведение, как написано в предисловии, истинно, потому что основано на воспоминаниях тана Вулфрика, то вам лучше перейти на факультет литературы, к профессору Александру Васильевичу Захарову или переехать в Корчев, к профессору математики и 'конспиролуху' Юрию Владимировичу Фоменко. Потому что история, судари мои - это наука. Она опирается на факты, а не на фантастические выдумки о путешествиях во времени и не сказочные истории о таинственных народах...
  
  Глава VI.
  И рванулся над ущельем яркий столб огня.
  
  Топора не знавшие купавы да ручьи, не помнящие губ,
  Вы задеты горечью отравы: душным кашлем, перекличкой труб.
  
  Перемены, которые мало-помалу начали происходить в королевстве Английском, не сразу затронули небольшую деревушку Госпатрик, входящую в манор эрла Вальтеофа. Но сначала пришла весть, что Вальтеоф погиб в Сенлакской битве. Потом стало известно, что король отдал манор его отличившемуся в той же битве норфолкскому эрлу Бошему. Затем вести пошли одна за другой, заставляя почтенных жителей Госпатрика чесать затылки и мучительно размышлять, к добру они или к худу. Не успели эти размышления завершиться чем-то определенным, как вслед за вестями появились гости. Огромное войско, не меньше нескольких сотен воинов и в несколько раз больше работников, пленных норманнов и гебуров, выполнявших аверерт , расположилось неподалеку от деревни. Вырубив Кривую рощу они начали строить на Большом холме укрепления и дома, а часть прибывших воинов занялась странным делом, может быть, даже колдовством, копая в разных местах непонятные ямки и забирая из них землю с собой. Одновременно на реке построили какое-то сооружение с огромным, погруженным в воду колесом, в котором Старый Госпатрик, бывавший в молодости аж в самом Глостере, признал новомодную водяную мельницу. Когда же часть гебуров была отпущена и для выполнения того же аверерта забрали нескольких жителей Госпатрика, они узнали из разговоров с работающими, что в здешней земле прячется много железа и новый эрл собирается построить здесь factory , чтобы его добывать и продавать. Что за 'фактория' такая, никто из стариков не знал, но решили, что ничего хорошего для деревни этот замысел нового эрла не принесет. И оказались правы! Потому что прибывший чуть позднее эрл самолично приехал в деревню и объявил, что большая часть полей - полсотни гайд (деревня была отнюдь не маленькая, стоит признать честно, в манор входило всего два таких поселения), отводятся для нужд 'фактории', а их владельцы могут либо устроиться работать на месте, либо переселиться во вторую деревню манора. Переселенцам будут построены дома и выделят поля из земли самого эрла, а работники на фактории получат за свою работу питание и плату. После долгих размышлений большинство решило остаться - переселяться в чужие края не хотелось практически никому. Правда и работать на непонятной фактории - тоже.
  Пока деревня решала свои проблемы и обсуждала чужие действия, работы на стройках шли полным ходом. Срубленные деревья сжигали в особых кострах и потом заставляли осторожно собирать и свозить в сараи получившийся уголь. Откуда-то с верховьев реки пришли несколько судов и барж с солью и даже, что поразило не только жителей Госпатрика, но и многих работников, с землей. Причем землю привозили несколько раз, а из уже привезенной делали в специальных деревянных формах квадратные кирпичи и обжигали в специально построенных печах. Как только кирпичей стало много, из них начали складывать что-то вроде круглой башни. Строили долго, несколько раз отдельные участки ломали и складывали заново. Башня, которая, как выяснилось позднее, должна была стать большой домницей для плавки железа, в итоге выросла почти в три человеческих роста. К ней пристроили еще одно водяное колесо и наклонный помост, по которому внутрь башни стали загружать по очереди выкопанную неподалеку 'железную руду' и древесный уголь.
   А пока суть, да дело, эрл с частью своих воинов уехал почти на все лето. Прошли слухи, что он ушел в поход на вновь поднявших голову уэльсцев, вместе с братом короля эрлом Гиртом.
  Но не успел еще наступить день святого Петра в веригах , как победоносное войско вернулось домой, в новый, непрерывно растущий на берегах Северна город, который уже получил имя Айрондэйл. И бывшая деревня Госпатрик уже затерялась среди домов и построек нового города. Приехавшие незадолго перед тем для переписи королевские сержанты и монахи-писцы, с удивлением разглядывали раскинувшийся перед ними пейзаж. А посмотреть было на что: свежесрубленные дома, сменявшиеся постройками 'фактории', строящаяся каменная стена, огороженный частоколом район старого поселения, в котором теперь жили один пленные норманны, работающие на фактории, и новый, только еще обживаемый, холл эрла Бошема на холме, возвышающемся на берегу реки. Кроме того удивительные водяные колеса, силой речного течения приводящие в действие мехи и кузнечные молоты, огромное количество разнообразных лодок и судов у городской пристани, множество народа - все это заставило бы застыть от удивления даже жителя столицы тогдашней сверхдержавы Константинополя. Недавно возникший город рос со сказочной быстротой и сейчас почти не уступал по размерам Глостеру, считавшемуся ранее самым большим и главным городом нового эрлдома Бошемшир.
  ***
  Андрэ Фиц Максу опять невероятно повезло. Рана оказалось не тяжелой, но спасла его от работ, на которые были назначены все пленные норманны, кто не мог заплатить за себя выкуп. Потом же выяснилось, что король подарил большинство пленных этому чудному англичанину, с нормандской фамилией, говорящему на непонятном диалекте. А тому потребовались воины, способные воевать в конном строю. Так Фиц Макс стал рыцарем эрла Бошема. Правда, сначала к нему относились с подозрением, но когда выяснилось, что он - младший сын и в родных местах ему ничего не светит, подозрительность пропала. Но гоняли же его! Пожалуй, так его не мучили, даже когда он был младшим по возрасту пажем в замке Ангеррана Кривого. И что удивительно, все англичане, готовившиеся вместе с ним, воспринимали это как должное и подчинялись командовавшему всеми сержанту беспрекословно. А эта 'строевая подготовка', которой занимали все свободное от ухода за лошадьми и конных упражнений время? Сначала Андрэ ужасно ее ненавидел и никак не мог к ней привыкнуть. Потом, втянувшись, он вдруг понял, что благодаря ей не задумываясь выполняет все команды сержанта. Сержанта, которого считал ранее ниже себя и повиновался которому, пожалуй, лишь из страха оказаться в рабочих холопах. Потому что никто не заплатит выкуп за давно оторвавшегося от семьи бакалавра . Но, говорить об одном страхе было бы слишком просто, большую роль играл и пример знаменитого рыцаря Гуго, который точно так же выполнял приказы всех командиров, явно ниже его по происхождению.
  Да, тяжело было в ученье. Зато теперь Андрэ узнал много неожиданного о бое на конях, особенно с новомодным длинным копьем, называемым англичанами пикой и использующимся для (вот интересно!) того, чтобы колоть им прямо с коня. Нет, эти саксы весьма и весьма хитроумные люди. Надо же такое придумать. Не метать легкое копье, атакуя потом с одним мечом или булавой, а нанести удар накоротке пиками, а уже потом рубить бегущего противника. Неожиданно и непривычно. Настолько непривычно, что не только Фиц Макс, но и другие норманны первое время спорили с англичанами, утверждая, что в столкновении с конниками, использующими стандартную тактику, новомодные кавалеристы проиграют. - Закидают враги этот отряд копьями до того, как он к ним доскачет! - горячась, доказывал Андрэ пришедшему на громкий спор лейтенанту англичан. Внимательно выслушав его, англичанин предложил проверить, сколько копий попадет в стоящие мишени, изображающие всадников, при метании их на полном скаку. И добавил, что потери будут ниже допустимых, но эту фразу Андрэ сначала не понял. Потом уже ему объяснили, что англичане, оказывается, умеют заранее посчитать количество убитых и раненых от разного оружия и сколько таких потерь может понести отряд, чтобы продолжить бой. И опять удивлялся Андрэ хитроумию саксов.
  Но не успел отряд закончить подготовку до конца, о чем сержант Уилмор сожалел очень сильно, эрл выступил на войну против уэльсцев. Хитрые кельты, воспользовавшись неурядицами, вызванными войной и снова отложились от Королевства Английского. Королем всего Уэльса опять стал сын разбитого четырьмя годами ранее Гриффита, Оуэн возобновивший набеги на Херефордшир, Шропшшир и Честершир. Даже прибытие отрядов эрлов Гирта и Асвелла не повлияло на уэльсцев, они просто старались избегать прямого столкновения и продолжали набеги, пусть реже, но продолжали. Так что пришлось собирать свои войска и эрлу Бошему. Вышли в поход почти две сотни пехотинцев и сотня всадников - огромная сила, хотя и не сравнимая с войском Гильома Несчастливого.
  Вместе с батальоном эрла Гирта, войсками Херефорда и отрядом эрла Асвелла, англичане выставили в поле не менее трех десятков сотен воинов. С войсками шел большой обоз, с запасом продуктов дня на два. Удивительно, но обозные повозки тянули не обычные воловьи упряжки, а лошади. 'Богато живут саксы' - мелькнула мысль в голове рыцаря. Но трудности дорог и военного времени быстро заставили забыть обо всем постороннем. Кельты хитроумно отступали, не принимая прямого боя. Уэльсцы любят и ценят 'малую' войну, которую ведет не войско короля в полном составе, а несколько добрых воинов своим усмотрением. Спроси любого - именно в этом главная их особенность, совсем не в бое строем, это умеют почти все. Подкрасться, напасть внезапно. Безопасно убивать, потом хвалиться победами. В этом же походе такого развлечения на их долю выпало немного. Разумеется, попробовать многие выходили. Пытались нападать небольшими конными отрядами на отдельные разведывательно-фуражирные отряды англичан. Но оказалось, что англичане предусмотрели и такую ситуацию. Арбалеты нового образца, с металлическими луками, которыми были вооружены роты батальонов Гирта и Бошема, компактнее и мощнее обычных, позволяли обстреливать кельтов на недостижимой для их луков дальности, да еще и прямо с лошади.
  Одно было плохо - по мере продвижения приходилось оставлять гарнизоны в занятых городах, так что отряд постепенно уменьшался и уменьшался. К месту решающей битвы дошли только два батальона и часть фирда эрла Асвелла, не более десяти и еще трех сотен бойцов. А навстречу им кельты выставили не меньше трех десятков сотен пеших и конных воинов.
  Широкий строй уэльсцев надвигался на небольшой, сжавшийся как пружина отряд англичан. Правый фланг неглубокого построения прикрывал овраг, а на левом несколько десятков телег обоза составили вагенбург. Второй вагенбург составили телеги в тылу. Неподалеку от них построился конный отряд, во второй шеренге которого Андрэ, мучительно терзая память, вспоминал и шептал про себя: 'Pater noster, qui es in caelis, sanctificentur nomen tuum...' . Тут резко захлопали арбалеты англичан и, на их фоне, прозвучало несколько знакомых уже Фиц Максу по Сенлакской битве резких хлопков. В строю кельтов упали сразу десятки воинов, раненых или убитых. Но самое главное - в тылу строя уэльсцев, там, где под стягом видны были несколько фигур в блестящих доспехах, воцарилась непонятная суматоха. Строй кельтов замялся и в этот момент Андрэ уловил резкий звук трубы: 'Атака! Атака! Атака!'. Пока конники, сбивая строй, огибали фланг своего войска, на замявшихся кельтов еще несколько раз обрушились тяжелые арбалетные болты и не менее тяжелые невидимые смертоносные снаряды колдовского оружия англичан. И тут атакующие галопом конники показали не ожидавшим подобного уэльсцам, что такое таранная атака копьями. Грохот удара и треск ломающихся пик на время перекрыл все звуки на поле боя. Ошеломленные, лишенные руководства уэльсцы побежали.
  Андрэ, покачиваясь в седле, неожиданно оказался в первом ряду, лошадь скачущего впереди всадника на полном скаку поймала одну из выпущенных кельтами стрел и свалилась на бок. Поудобнее перехватив пику, Фиц Макс нацелил ее точно под шлем противника. Удар... Ошеломляющее ощущение, когда твой враг всем весом повис всей тяжестью на копье, вырывая его из рук... отбросив копье, Андрэ выхватил меч и обрушил его на мечущиеся впереди спины. Громко ржет в боевом запале жеребец, кусая завизжавшую от неожиданности лошадь противника. Пошатнувшийся от неожиданности кельт не успевает закрыться щитом... Удар... Труп.
  Битва закончилась полной победой англичан. Побежденных гнали миль пять, в преследование включились даже успевшие вскочить на лошадей пехотинцы. Казалось теперь весь Уэльс лежит перед победителями - иди и подбирай оставшееся без хозяина. Однако все опять внезапно переменилось. Приняв присягу согласных подчиняться князей уэльсцев и оставив эрла Асвелла удерживать оккупированную территорию, войска скорым маршем отправились назад, в Бошемшир и Херефордшир...
  ***
  Вернувшийся с войны сэр Гораций сразу же собрал своих лейтенантов, оставленных 'на хозяйстве'. Офицеры собрались в обширном 'кабинете' на втором этаже. Кабинет был меньше размерами, чем расположенный на первом большой зал, но достаточно обширен, чтобы с удобствами разместить сразу десяток людей. В отличие от зала, отапливавшегося обычным очагом, в этом помещении размещался сложенный из обтесанных камней традиционный английский камин, по летнему времени не горящий. На столь же традиционной каминной полке стояло несколько кубков - трофеев Сенлакской битвы.
  - Докладывайте, лейтенант, - полковник, распаренный после ванны, уютно расположившись в специально изготовленном для него мягком кресле, поднял кубок и отсалютовал им сидящему напротив Кроуфорду. Тот ответил тем же и, отпив из кубка, начал: - Домна, в которой будет выплавляться чугун, практически готова. Высота ее около двадцати футов при диаметре восемь футов. После выплавки чугуна основная его часть будет выпущена по лоткам в конвертер, а после его заполнения - в формы, для отливки необходимых деталей. Конвертер закончим примерно через три дня, а первую плавку можно сделать уже сейчас, если приготовить достаточное количество форм. Еще, мы с рядовым Райаном провели пробные плавки в малых печах местной руды и той, что вы привезли из Радлана. По моим подсчетам, сэр, привозная руда содержит не менее шестидесяти процентов железа, поэтому выгоднее использовать именно ее.
  - Отлично, благодарю вас, лейтенант, - сэр Гораций улыбнулся и снова поднял кубок. - Значит, джентльмены, примерно через неделю мы получим первый металл... Гастингс, чем обрадуете нас вы?
  - Господин полковник, сэр, докладываю - полученный нами бренди, не смотря на то, что не дотягивает по качеству до современн... то есть нашевременного, пользуется большим спросом. В Бекфорте пущена вторая установка, капитан Бек заключил уже десяток контрактов на продажу. Местные купцы также закупили не менее трех сотен пинт и просят еще. В Глостер прибыли торговцы из Ирландии, и даже из Наварры и Арагона, они буквально осаждают нашу контору. Полагаю, заложенный нами в бочонки виски будет пользоваться не меньшим спросом, даже если мы и продержим его не более двух лет.
  - Что же, джентльмены, я вижу, что первые наши шаги вполне успешны. Поэтому предлагаю выпить за цивилизацию, которую мы принесем Англии, а она - всему миру.
  Джентльмены с готовностью подняли стоящие рядом с кубками небольшие глиняные чарки и осушили их.
  - Э-хм... да, теперь я вижу, что вы правы, Гастингс, - сказал, слегка поморщившись, Бошамп. - Ну что же, будем надеяться, что, по крайней мере, виски у нас будет намного лучше. Хорошо, а как дела со шхунами?
  - Первая вернулась недавно. Добыли много сельди, сейчас в Амиралвилле ее обрабатывают. Вторую отправили к нам, но в Глостер она еще не прибыла, пока в море. Третью должны были спустить на воду неделю назад, пока сообщения не дошли. Капитан Бек считает, что до Рождества спустит на воду еще одну, как минимум. Но эта будет последней - не хватает строевого леса.
  - Вы уже окончательно прижились в этом мире, Гастингс, - снова улыбнулся полковник, - даже время отмечаете, как современные англичане. Скоро совсем саксом станете. Ну, не хмурьтесь, не хмурьтесь. Лучше прикажите дворецкому подавать ужин и налейте еще бренди. А пока ужин несут, лейтенант Торд расскажет нам, как дела с порохом обстоят.
  - К сожалению, господин полковник, сэр, никак. Не хватает нужных ингредиентов, особенно селитры. Сера была мною заказана еще до вашего отъезда и уже привезена из Сицилии. Дорого и ненадежно. Необходимо искать другой источник серы, сэр.
  - Плохо, джентльмены. Патронов у нас осталось так мало, что необходимо пополнять их запас. Я рассчитывал на перезарядку, а не на такие неприятные известия. Поподробнее доложите о ситуации с селитрой, - хорошее настроение сэра Горация испарилось, словно от порыва ветра.
  - Заложили десяток селитряных буртов, теперь надо ждать выхода продукта. Но даже после этого мы получим кальциевую селитру, которую придется дополнительно выщелачивать, обрабатывать и выпаривать. Таким образом, для получения пороха требуется время и еще раз время. Как минимум еще года полтора.
  - Очень плохо, джентльмены. Я не хотел говорить заранее, но мы прервали поход на Уэльс не просто так. Разведка Его Величества - присутствующие за столом офицеры удивленно переглянулись, - а что это вы так удивились, ни одно цивилизованное государство с библейских времен без секретных служб не обходиться, - полковник невесело улыбнулся, - так вот, разведка Его Величества вскрыла заговор. Эрлы Моркар и Эдвин собрались отделить от королевства Английского свои графства. Им не нравятся новации Его Величества, которые, по их мнению, подрывают их власть. Кроме того, сохраняется опасность вторжения норвежских войск, а Моркар и Эдвин, по слухам, рассчитывают на поддержку шотландцев. Поэтому Его Величество король Гарольд Второй Счастливый планировал спровоцировать эрлов на открытое выступление и быстро разбить с нашей помощью. Для этого, как вы понимаете, джентльмены, нам придется расходовать патроны. Я рассчитывал на возможности их пополнения перезарядкой на черный порох, но как видите, расчеты оказались неверны. Поэтому, джентльмены, прошу вас подумать о каких-либо иных возможностях для быстрого подавления мятежа с наименьшими потерями наших солдат и максимальной экономией патронов. Жду ваших предложений. О, вот и Эдвард. Ужин готов? Что же, джентльмены, прошу всех к столу...
  ***
  Клуб, он же - столовая сержантского состава, как вам скажет любой из кадровых сержантов английской армии, это хранилище традиций и корпоративного духа части. Потому что офицеры приходят и уходят, а сержанты... о, сержанты составляют костяк любого подразделения, практически неизменный и несменяемый. Они тренируют и обучают солдат, руководят повседневной жизнью, занимаются войсковым хозяйством. Именно поэтому сержанта в английской армии ценят, холят и берегут. Поэтому же среди первых домов, возведенных в Айрондейле, было и здание сержантского клуба, пусть не слишком роскошное, особенно по меркам двадцатого века, но вполне уютное и отвечающее своему назначению.
  Возвратившиеся из похода и остававшиеся в городе сержанты собрались с разрешения Бошампа, чтобы отметить успешное завершение еще одного похода. Посидели, съели скудноватое, но вкусное угощение, выпили бренди и местного, немного кисловатого, но уже привычного эля. Теперь большинство из сидевших за столом вышли подышать на свежий воздух. Многие при этом привычно тянулись к карманам и тут же, выругавшись, отдергивали руку.
  - Что, Гарри, курить хочется? - улыбнулся сержант Уилмор, посмотрев на помрачневшее лицо сержанта Гордона.- Говорил я тебе, бросай курить, вредно это для жизни. Я на бурской на таких как вы насмотрелся, курильщиков. Раз - и пуля в лоб. Потому и бросил.
  - Достал ты меня, Энди, со своими проповедями хуже пресвитерианского священника. Курить хоцца, аж уши пухнут, а в голове токо мысля одна, как там мои без меня бедовать будут, - несмотря на второй срок службы в армии акцент в речи Гордона никак не исчезал. Уилмор лишь сочувственно кивнул, но вдруг, взглянув за нечто, происходящее за спиной Гордона, улыбнулся.
  - Чо там? - удивленно спросил Гордон.
  - Ну, Профессор, молодец! Сейчас тебе будет сюрприз, Гарри, - весело ответил Уилмор. Не успел Гордон повернуться, как сбоку вынырнул волонтер - сержант Поттер, прозванный Профессором за то, что успел проучиться в колледже. Он держал в руке вырезанную из дерева дымящуюся трубку. Вторая такая же торчала в уголке рта его довольной физиономии.
  - Откуда? Табачок! - удивленно воскликнул Гордон, выхватил трубку и тут же, не обращая внимания на предостерегающие жесты Поттера, глубоко затянулся. Тотчас же лицо его исказилось, а громкий кашель прервал поток начинающейся ругани.
  - Чо за..., - откашлявшись, но не подобрев, начал было говорить Гордон, но тут лицо его озарила редкая гримаса, которую все окружающие уже давно идентифицировали как улыбку. - А ничо так. Крепко и на табак не совсем похоже, но забирает. Чо хоть намешали?
  - Да травки всякие, мох сушенный, кору дуба немного и грибы, - неохотно ответил Поттер, явно не стремившийся открыть тайну изобретенной им смеси.
  - Не, ничо, ничо. Молодец, Гарри, - теперь уже в неполную затяжку приложившись к трубке, довольно отметил Гордон.
  - Что делать, приходится изворачиваться, как можем, - улыбнулся довольный похвалой молодой сержант. - Лейтенант Гастингс обещал, что когда четвертую шхуну достроят и опробуют в плаваниях, ее к Америке пошлют. Там табак и сейчас растет. Только вот когда это будет - никто же сказать не сможет. А курить прямо сейчас хочется. У меня в отделении солдаты что только не пробовали, даже мох и мухоморы. Один чуть не отравился. Пришлось вот заняться, пока вы в походе были. Кучу смесей перебрал, пока получилось. А вчера даже лейтенант Торд не удержался и затянулся. Хвалил тоже.
  - Хвалил? - удивленно спросил Уилмор. - А мне показалось - ругал?
  - Нет, ругал за другое... Да местные эти, дикари какие-то. Совсем ничего не соображают. Никакого понятия о времени. То передержат, то недодержат в печи керамику. Сделали мы с лейтенантом для них клепсидру, водяные часы то есть, так они на них, как бараны смотрят. Такое ощущение, что и считать они больше десяти не умеют. Не верится просто, что это англичане, черт возьми!
  - Ну, дык, говорил же полковник, что это не наша Англия. Сраньдевековье, черт его забери, - ответил, выпустив клуб дыма, Гордон.
  - Да уж, средневековье, - подтвердил сержант Уилмор.
  
  Глава VII.
  В бой англичане бросались как львы.
  
  Пришел король шотландский, безжалостный к врагам,
  Загнал он бедных пиктов к далеким берегам.
  
  Ни тайный королевский сыск, ни полковник Бошамп, ни, тем более сам король Гарольд не ожидали такого оборота дел. Мятеж эрлов, казалось, мог быть подавлен быстро и просто, особенно с учетом того, что лазутчики были в курсе практически всех передвижений мятежников. Услышанные разведчиками слухи о поддержке шотландцами мятежных эрлов оставались пока только слухами, а своих лазутчиков при дворе короля Малькольма у недавно получившей организацию и еще только разворачивающейся SIS еще не было. Поэтому разворачивающееся на левом фланге, рядом с ополчением Нортумбрии и Мерсии, войско, состоящее из свирепых даже на вид, варварского облика воинов, в коротких, оставляющих голыми ноги, туниках и накидках, пестро вооруженных, стало для сравнительно небольшой по численности королевской армии неожиданным и весьма неприятным сюрпризом.
  Полковник опустил бинокль и обернулся. К его полевому штабу приближался сам король с небольшой свитой. 'Черт возьми, ну и зачем он отправился в этот поход? Рыцарство хорошо только тогда, когда оно выгодно. Сейчас, когда все висит на волоске и зависит от личности короля, рисковать своей жизнью - нелепо', - раздраженно подумал Гораций: 'Не дай Бог, погибнем мы в этой битве и Англией завладеет любой, кто захочет. Нет, король предусмотрительно подстраховался, написал завещание в пользу Гирта, назначив его наследником и взял клятву у членов уитенагемота, обещавших поддержать это решение. Черт возьми, но и Гирт тоже здесь, фирд-маршала получив, геройствовать собрался. Едва уговорили его, доказав, что истинное геройство полководца в победах его войск, а не в числе лично убитых врагов. Одного уговорили, а вот Его Величество - нет. Еле-еле на телохранителей с револьверами согласился. Только патронов у них совсем мало...' Спешившийся Гарольд прервал размышления полковника, привычно принявшего строевую стойку и двинувшегося вперед для доклада. Но король махнул рукой и улыбнувшись, сказал:
  - Давай без церемоний, доблестный сэр Хорейс. Лучше сразу поведай мне, что думаешь ты о предстоящей битве. Как, то бишь, эту деревушку зовут, - обернувшись к свите, с истинно королевской небрежностью, спросил Его Величество.
  - Баннокбурн, милорд, - ответил кто-то из так и оставшихся сидеть в седле свитских.
  - Баннокбурн, точно. Так что ж мыслишь ты, сэр Хорейс, о грядущей битве при Баннокбурне?
  - Ваше Величество, мы уступаем в численности объединенному войску противника, но на нашей стороне преимущество в выучке, наличие кавалерии и как последний довод - два пулемета 'льюис' и сотня ружей. Конечно, не хотелось бы выкладывать этот козырь сейчас, но, в крайнем случае...
  - Последний довод короля... - повторил Гарольд, усмехнувшись. - Не первый раз замечаю, что ты неплохо владеешь словом, мой доблестный сэр. Попробуй сочинить песню. Но шутки оставим на потом. Твой батталион на самом опасном месте стоит, а посему решил я здесь остаться. Хоть осуждаешь ты сие, но невместно королю стоять без дела, когда его воины совершают подвиги, - уловив осуждение в глазах Бошема, добавил он, - к тому ж, мой брат, фирдмаршал Гирт, с командованием лучше меня справляется.
  Пока, мысленно проклиная все на свете, полковник подыскивал для короля наилучшее место в строю, одновременно и защищаемое самими лучшими воинами и кажущееся достаточно опасным, войска мятежников, постепенно ускоряя шаг, двинулись на строй королевских войск.
  ***
  Первая плавка закончилась крупной катастрофой - в футеровке домны нашелся маленький, почти незаметный свищ, через который расплавленный металл медленно просочился наружу. Сначала это была внешне безобидная маленькая струйка, которая постепенно становилась все толще. Раскаленный металл постепенно разрушал внешнюю, менее теплостойкую стену домны, а вместе с ней отслаивалась и футеровка. Наконец струя металла добралась до ближайшей деревянной стойки, поднялся дымок, моментально сменившийся языками пламени. Дым и огонь наконец-то привлекли внимание работающих у домны. Заранее обученные Кроуфордом солдаты и несколько самых храбрых норманнских работников развернули ручные насосы и попытались потушить пожар. Сам Кроуфорд, ругаясь, как матрос, побежал к летке, возле которой сейчас как раз никого не было. Пара крепких деревенских парней, которые должны были выбить заделку летки в конце плавки, перепугавшись, дали деру. Поняв, куда побежал лейтенант, сержант Поттер, крикнув на бегу капралу Брауну, что надо отключить воздуходувки, рванул следом. На бегу подхватив ломы, лейтенант с сержантом подбежали к домне и, не обращая внимания на исходящий от нее страшный жар, начали бить и бить в горловину летки, стремясь быстрее выбить заделку. Наконец им это удалось. Расплавленный чугун хлынул в заблаговременно приготовленную канавку. Можно было уходить. Но надышавшийся дыма лейтенант зацепился ногой за что-то и упал. Сержант, заметив случившееся, подбежал и попытался поднять Кроуфорда. Тому удалось встать, но тут не повезло Поттеру. Подбегавшие на помощь увидели как он оступился, вскрикнул, взмахнул руками в попытке удержать равновесие и свалился прямо в раскаленный поток...
  Огонь удалось потушить не сразу, к этому времени большая часть металла, растекшись по отводящим каналам, затекла в заранее подготовленные формы. Так что 'закозления' домны удалось избежать. Но ценой этого стали один погибший и один обожженный, к тому же сгорели практически все деревянные пристройки, мостки для тачек, с которых домна загружалась, а также меха, подающие воздух. Разрушено было столько, что домну и большую часть вспомогательных сооружений надо было возводить практически заново.
  Прибывший на место Гастингс, разобравшись, приказал сержанту Уилмору не выпускать из города всех причастных к строительству и послать гонца в Бекфорд. Среди оставшихся там волонтеров был и работавший до войны частным сыщиком. Гастингс надеялся с его помощью разобраться во всем происшедшем досконально и понять, что стоит за этим случаем - простая человеческая ошибка или чья-то злая воля.
  ***
  Толпа, набегающая на ровные шеренги королевского войска, несмотря на всю свою неорганизованность, пугала, как пугает моряков набегающая волна девятого вала. Кое-где ровная стена щитов начала дрожать и выгибаться. Вдоль строя пробежались сержанты. Но большее впечатление, чем палка сержанта, на впечатлительных бойцов оказал результат залпа стоящих во второй шеренге и на флангах арбалетчиков и немногочисленных лучников. Туча болтов и стрел влетела в набегающие толпы, оставив в них заметные, хотя и быстро затягивающиеся прорехи. Особенно плохо пришлось практически не имеющим доспехов, защищенными лишь маленькими щитами шотландцам. Неожиданно плотный обстрел, да еще столь мощный, от которого плохо защищали и доспехи, затормозил порыв наступающих. Воины первых шеренг, охлажденные видом падающих рядом убитых и раненых товарищей, притормозили бег, а задним, рвущимся вперед, нужно было несколько мгновений, чтобы закрыть прорехи в строю. Наблюдавший за возникшей у атакующих сумятицей Гирт опустил бинокль и, повернувшись к стоящему рядом Бошампу, сказал:
  - Токмо арбалетами не отобьемся. Велите открыть огонь, сэр Хорейс.
  - Есть, - коротко ответил полковник и передал стоящим рядом связисту с гелиографом и трубачу. - Сигнал 'Один'! - после чего пробурчал что-то себе под нос. К счастью для него, вновь внимательно смотревшему в бинокль фирдмаршалу было не до того. Едва стукнул залп и короткой очередью простучали поставленные на флангах пулеметы, как Гирт развернулся и крикнул:
  - Сигнальте атаку! Сэр Хорейс, тебе поручаю я твой баталлион и роту конницы из Восточного легиона! Ударь справа, пока они не опрокинули нас!
  Как ни странно, залп из 'колдовского оружия' произвел не большее впечатление, чем стрельба из арбалетов. Несколько запаниковавших групп воинов, еще одна потеря темпа, побежавший на левом фланге один отрядов шотландцев - этим все и ограничилось. Но сигнал 'Один' предусматривал только один залп, патроны, величайшую драгоценность пришельцев из будущего, пополнить было неоткуда и полковник берег их больше, чем свое здоровье.
  Два устремившихся друг на друга войска столкнулись с воинственными криками, грохотом щитов и звоном стали. Несколько большая глубина строя мятежников компенсировалась торможением их перед столкновением и большим порядком в королевском строю. Первые шеренги в момент удара перемешались, многие воины, вооруженные привычными боевыми топорами не могли уже в этой тесноте размахнуться ими для удара. Уже не копья и топоры, не стрелы и пули, а скрамасаксы, мечи и кинжалы совершали кровавое дело. Уже во многих местах не столько от вражьего железа, сколько от давки гибли люди. Из возникшей свалки неслись вопли раненых и придавленных, затаптываемых стремящимися вцепиться в глотку противника воинами, задыхающихся от нехватки воздуха, захлебывающихся в крови, своей и чужой. Длинный, перекрывший большую часть равнины, строй королевских саксов качнулся назад под напором толп мятежников, но почти тотчас же в глубине мятежного войска возникла какая-то сумятица. Начавшись на правом фланге, она волной растеклась справа налево, к уже остановившемуся под напором лучше вооруженных саксов шотландскому войску. Несколько минут казалось, ничего не менялось на поле, все также грохотало железо о щиты, но постепенно лишенные поддержки задних рядов храбрецы из мятежников начали отходить, а потом внезапно наступил перелом. Как часто бывало в то время, только что храбро сражавшиеся бойцы вдруг дружно побежали, словно сломавшись и позабыв о своей храбрости.
  - Да, это не Гастингс, - заметил сэр Гораций, вспомнив упорный бой за тело Вильгельма, - может это и к лучшему. Патроны сэкономим, - улыбнулся он. Стоявший рядом лейтенант Роулинг промолчал, вежливо улыбнувшись.
  Пешая часть отряда остались после успешной атаки на достигнутом рубеже, не увлекаясь преследованием, продолжая держать строй на случай контратаки мятежников. Предосторожность не лишняя, спасшая уже один раз королевское войско в предыдущей стычке, когда отряды мятежников внезапно напали на войска англичан, стоящие лагерем.
  Зато конница сейчас развлекалась вовсю. Разбившись на группы, кавалеристы мчались вслед убегающим мятежникам и шотландцам, еще и еще раз опытом доказывая, что четыре ноги быстрее двух. Настигнутые всадниками, готовыми зарубить любого сопротивляющегося своими грозными палашами, мятежные бойцы чаще всего сдавались в плен. Пытающиеся сопротивляться, чаще всего группы шотландских 'голоногих', беспощадно вырубались. Отдельные группы кавалеристов вслед за бегущими проскочив болотистые берега ручья, продолжили погоню и дальше, стремясь отрезать убегающих от шотландской границы.
  Неожиданно Бошамп увидел скачущего во весь опор всадника. Промчавшись мимо строя, он прокричал что-то, вызвавшее оживление среди стоящих воинов. Переходившее от шеренги к шеренге, вместе с передаваемыми новостями, движение наконец дошло до стоящей за строем группы командования.
  - Поймали мятежника Моркара! А Эдвин погиб в бою! - донеслось до Горация. Он облегченно вздохнул.
  - Полагаю, что с мятежом покончено, господин полковник, сэр, - заметил повеселевший Роулинг.
  - Думаю, что вы правы, лейтенант, - Бошамп повернулся назад, разглядывая стоящую на склоне холма свиту, окружившую короля и его брата. Понятно, что полученные известия и там вызвали бурную реакцию. 'Интересно, решится ли Гарольд на казнь?' - подумал Бошамп, вспомнив, что по новому Кодексу за преступления против Короны предусматривалась только смерть. Причем в самых неприятных ее проявлениях - от повешения, до четвертования. Лейтенант Торд был явным поклонником античности и кодекса законов Драконта. Так что у Моркара, пожалуй, будет время позавидовать участи павшего в бою родственника.
  - Передайте своим людям, лейтенант, что каждый поступивший также как этот посыльный, будет наказан. Напомните им, что задача посыльного - доставить переданное ему сообщение адресату, а не служить глашатаем для каждого встречного.
  - Слушаюсь, господин полковник, сэр. Напомню.
  - Ну, а мне придется позаботиться, чтобы об этом помнили все, а не только наши, - озабоченно вздохнул сэр Гораций. Чем больше изменений вносил его батальон в жизнь Англии, тем больше требовалось менять в сложившемся укладе, причем чаще всего личным вмешательством.
  ***
  После разборки домна стояла, словно полуразрушенная башня взятого штурмом замка. Вокруг нее собрались практически все строительные бригады Айрондейла. Люди сновали, словно муравьи у разрушенного хулиганом муравейника, разбирая поврежденные участки конструкций, собирая уцелевшие во время аварии части строения и застывшие куски металла. Разборка шла быстро, но едва она закончилась, еще быстрее началось сотворение новой домны. Работы шли быстро, но теперь каждую положенную секцию проверяли несколько человек, включая и лейтенанта Кроуфорда. Дополнительным стимулом качественной работы строителей стали две виселицы, на которых, покачиваясь на ветру, висели, служа кормом налетевшим воронам, два изрядно уже пованивающих трупа - бригадир строившей первую домну бригады и мастер, сложивший оказавшийся дефектным участок стенки. Как заметил по этому поводу лейтенант Кроуфорд: - У каждого происшествия должно быть свое имя.
  Найти виновных оказалось не слишком сложно. У педантичного Поттера ничего не пропадало, все было записано четким мелким почерком на листах командирской книжки, в том числе, к большой радости курильщиков, и рецепт 'табачного зелья'. Прочитав его, сержант Уилмор криво усмехнулся, вернул книжку лейтенанту Кроуфорду, а позднее, построив солдат на вечернюю поверку, сказал:
  - Увижу хотя бы одного курящего в карауле, даже между сменами - жизни ему точно не будет. Будет для него мой личный филиал ада.
  Жизнь же в городе кипела по-прежнему и новая могила на кладбище, с написанными на стоящем на ней камне удивительными годами рождения и смерти, ничуть не мешала ее течению. Корабли и баржи, лодки и шаланды все также сновали по реке и приставали к многочисленным причалам, поскрипывали, вращаясь, огромные водяные колеса, стучал молот, выбивая из полученных традиционным образом криц ненужные примеси, также громко торговались на рынке продавцы и покупатели. Казалось лишь недостроенные участки стены, на которых не видно каменщиков и строящаяся заново домна, уже не напоминающая башню, напоминали о происшествии. Но кроме этого, в городе ходили усиленные патрули, а караулы на стенах и у ворот были удвоены. Капитан Гастингс отнюдь не собирался давать кому-нибудь ни одного шанса устроить в городе беспорядки или взять его неожиданным налетом.
  В отличие от других средневековых городов, в Айрондейле было запрещено выбрасывать мусор в ямы неподалеку от домов. Чистые, широкие, опрятные улицы, с деревянными тротуарами вдоль домов, невзрачных с виду, но опрятных и чистеньких, с навощенными дверями и решетками на окнах производили на приезжих самое приятное впечатление. Одноэтажные и двухэтажные, дома выходили на улицу парадными фасадами, пряча за собой дворы с хозяйственными постройками. Для желающих справить естественные надобности на перекрестках были устроены общественные уборные, воду в которые поставляла река. Тот же водопровод, заканчивающийся колонками и раздаточными кранами на небольших площадях, снабжал горожан водой.
  Шум и оживление, царившие на улицах, множество разнообразных говоров, сливавшиеся в единый, заполняющий уши прохожего шум, дым и запах горящего угля и торфа, настойчивые заигрывания непотребных девок, грубые повадки горластых солдат, патрулировавших улицы, низкое нависшее небо, часто затянутое облаками - все это сливалось в непередаваемую атмосферу нового города, жадно впитываемую Гастингсом. Эта новая жизнь, которой он управлял, и которая зависела от решений молодого, только недавно командовавшего всего лишь взводом лейтенанта, нравилась ему с каждым днем все больше. Последнее время он все реже и реже вспоминал оставшуюся там, за гранью времени, жизнь, родственников и невесту, обещавшую дождаться возвращающегося с победой лейтенанта. Судьба решила иначе и теперь его жизнь здесь. Жизнь и, честно признаваясь, любовь.
  Дочь тэна Ошира, чей манор располагался в трех милях от Айрондейла, увиденная Гастингсом на балу, данном Бошампом после возвращения из Уэллса, поразила сердце лейтенанта вернее, чем стрелы норманнских лучников на поле Сенлака. Миниатюрная блондинка с великолепной, на взгляд лейтенанта, фигурой, подвижная, с редко встречающимся у английских леди двадцатого века, заморенных воспитанием, открытым и веселым характером, она не зря носила имя Эльвина. По мнению Артур Гастингса оно, означающее в переводе с англосаксонского - 'подруга эльфа', идеально подходило своей обладательнице.
  ***
  Черный, плотный до осязаемости дым поднимался вдоль склона гор, вырывался на свободу и тут же разлетался, постепенно тая в небе, под напором ветра. Временами порыв того же ветра, прорвавшись вниз, гнал дым над самой землей, заставляя людей, вдохнувших его, кашлять и ругаться. Еще бы, запах горящей человеческой плоти вдыхать не хотелось никому. Лишь один человек не обращал внимания на все окружающее, в задумчивости не видя и не слыша ничего вокруг. Покружив на месте, он внезапно пошел прямо по отлогому склону в сторону гор, размышляя о чем-то столь глубоко, что никто не осмеливался остановить его. Впрочем, большинству воинов было не до того. Они поспешно упаковывали добычу в тюки и грузили на коней, часть из которых, низкорослые, волосатые, похожие скорее на пони, явно были недавними трофеями и не очень-то слушалась новых хозяев, добавляя ругани и беспорядка.
  'Добыча, черт возьми! Жалкие крохи, способные радовать только этих дикарей', - такие мысли прямо таки светились на лице лейтенанта Янга, все так же, не замечая, что он делает, идущего в сторону от места боя, вернее бойни.
  'Нет, в этой стране и при таком народе здесь никогда не будет цивилизации. Прав был нормандец, захвативший ее в свои руки и силой цивилизовавший этих дикарей, создав Великую Британию! И насколько же неправ этот неудачник, черт побери, сээр Гораций, полковник, тьфу... Надо было либо присоединяться к цивилизованным норманнам, либо самим завоевывать власть. Жаль, что потрясение от произошедшего на время выбило меня из колеи. Но теперь, теперь я наконец-то понял, что надо делать. Кроме сержанта и капралов моего взвода надо будет поделиться добытым и с другими сержантами. В первую очередь - найти общий язык с сержантом Уилмором. Он пользуется наибольшим авторитетом и, следовательно, наиболее опасен для моих планов. С местными... что ж, с местными начало положено - этот тэн, Аглаека , теперь в моих руках. Если что, ему не поздоровиться за нарушение королевского приказа. Поэтому он будет слушать все, что я ему скажу. Иначе все сразу узнают, как был вырезан замок МакМорн и кто отдал этих девок на потеху солдатам, а потом приказал перерезать и сжечь все, чтобы не оставлять следов. Быстро же он принял мои намеки за свои мыс...' - честолюбивые мысли лейтенанта Янга, вместе с десятком арбалетчиков и двумя стрелками из его взвода напросившегося в передовую роту одного из сассекских тэнов, прервал неясный шум, донесшийся откуда-то из-за кустов. Янг остановился, внезапно поняв, что далеко отошел от расположения отряда и даже часовые не успеют прийти ему на помощь. Но развернуться или даже вытащить из ножен саблю он уже не успел. Щелкнула тетива и в грудь лейтенанта ударила, разрывая мышцы и наполняя тело болью, тяжелая охотничья стрела с широким наконечником. - Врааа...! - успел крикнуть, падая и теряя сознание, Янг. Одновременно поднял тревогу часовой, с любопытством наблюдавший за непонятными передвижениями командира стрелков. Поднял, и тоже упал, захлебываясь кровью из перерезанного охотничьим наконечником - 'срезнем' горла. Еще одна стрела, ударившись о его кольчугу, бессильно отскочила, так и не пробив доспех.
  Из кустарника на обоих склонах выскочили держащие луки и пращи наготове шотландцы. На опешивших от неожиданности саксов обрушился град стрел и камней, раня и убивая воинов и лошадей. Раненые лошади, оторвавшиеся от привязи, понеслись в разные стороны, внося в суматоху подвергшегося внезапному нападению лагеря дополнительный беспорядок. Шотландцы, выпустив на бегу по несколько стрел и камней, и не давая саксам ни мгновения опомниться, обрушились на пытающихся вооружиться и построиться бойцов с топорами, дубинами и кинжалами. Лишь около десятка воинов, успевших схватить щиты и вооружиться, пытались сбить 'стену щитов' в центре лагеря, вокруг Аглаека, но им не повезло. Нападавшие сумели спугнуть несколько лошадей, направив их в сторону собирающихся саксов и этот живой таран развалил так и не успевший до конца собраться строй. Но даже после этого уничтожение отряда профессионалов дорого обошлось нападающим. Нападая группами на одного, они рано или поздно подлавливали отбивавшегося от них воина. Вот только от группы к тому времени оставалось меньше половины, чаще всего раненых, бойцов.
  Дольше всех продержались норфолкские стрелки. Они успели отбежать и прилечь неподалеку от горящих стен здания. Один, раненый, перезаряжал винтовку, в то время как другой стрелял из нее. Заряжать Ли-Энфильды приходилось по одному патрону, так как магазины давно были сданы на хранение. Но шотландцы не испугались 'колдунов', они лишь начали прятаться и не торопясь окружать их, пользуясь укрытиями. Наконец двоим лучникам удалось подобраться на перестрел к укрытию англичан и они, вскочив, одновременно спустили тетивы. Одного из них сэндригемец успел застрелить, но обе выпущенные стрелы нашли цель. Раненый солдат, получив стрелу в глаз, умер, не успев даже вскрикнуть. Стрелявшему же попало в левое плечо и он выронил винтовку от боли. Тут же него накинулись еще трое подползавших с другой стороны шотландцев, обрушившие на не успевшего опомниться англичанина удары топора и дубин. Один из них уже наклонился над телом, пытаясь извлечь из под него винтовку, когда издалека донесся звук рога.
   - Уходим, Брайан! - хрипло крикнул шотландец, вооруженный дубиной. - Англичане!
  - Сейчас,- ответил Брайн, с натугой переворачивая убитого и доставая из под него винтовку. Посмотрев на нее,он размахнулся и швырнул Ли-Энфильд в недалекое пламя. Второй дубинщик, коротко хмыкнув, повторил его действия.
   - Все, уходим! - Брайан МакМорн плюнул на тела и побежал вслед за своими товарищами, повторяя на бегу:
  - Не будет вам покоя, колдуны саксов, пока не отмщу я вам за гибель своего клана. Клянусь честью МакМорна.
  А с юга в долину уже влетали на полном скаку первые всадники саксонского дозора, привлеченные сюда увиденным издалека дымом. На месте недавнего боя они обнаружили горящие развалины, из которых тянуло сладковато-выворачивающим запахом сгоревшей плоти и груды убитых, англичан и шотландцев. Вокруг бродили не успевшие убежать кони, валялись развороченные тюки, а в центре всего это беспорядка среди кучки убитых шотландцев лежал изрубленный до неузнаваемости труп, опознанный лишь по гербу на щите...
  ***
  Город еще боролся, хотя окраины уже озарялись дымом пожаров, а бом шли на улицах, ведущих к центру. Только район порта был еще более-менее спокоен, если можно назвать спокойствием лихорадочную погрузку на корабли ценных вещей и припасов. Неожиданно на пристани началась паника, большинство грузчиков бросали тюки и пытались убежать или укрыться среди разбросанных на причале грузов, бочек и стоящих телег. Десятка три воинов, охранявших погрузку, бросились вперед, пытаясь остановить ворвавшийся на припортовую площадь отряд конницы и пехоты. Разгорелся упорный бой, исход которого угадать было не слишком сложно, нападающие превосходили обороняющихся не только наличием конницы, но и численностью.
  - Отчаливаем! - стоящий на кормовой палубе самого большого корабля, носящего имя 'Мора' капитан покосился на стоящую рядом богато одетую женщину с невозмутимо-властным лицом. Она промолчала, и капитан занялся своими делами, изредка поглядывая на море, где среди волн виднелись корпуса пятерки боевых шнеккаров мятежников. Но пожалуй сейчас, когда пала последняя крепость сохранявшая верность семье Бастарда, уже не мятежников, а войск законного герцога Нормандии. Ангерран Понтейский одержал убедительную победу и теперь только судьба и искусство капитана 'Моры' могли спасти Матильду и ее детей от плена. Корабль, набирая при попутном ветре скорость, устремился вперед, пытаясь ускользнуть от вражеских кораблей.
  - Раны Господни! - внезапно вырвалось у капитана. Он показал рукой герцогине на тройку многомачтовых кораблей, чьи паруса внезапно показались на горизонте и теперь приближались к 'Море' с невиданной скоростью
  - Проклятые англы! - капитан еще раз посмотрел на приближающиеся спереди и нагоняющие корабли, покосился на все также безмолвно стоящую Матильду, на лице которой сквозь маску высокомерия пробивалось отчаяние и, перекрестившись, приказал: - Лечь в дрейф! Не сможем мы убежать ни от кого, - пояснил он свои действия герцогине. Та молча кивнула, рассматривая приближающийся к 'Море' корабль, явно собирающийся взять их на абордаж. Два других корабля устремились навстречу шнеккарам понтейцев...
  Поднимающийся над гаванью дым однозначно свидетельствовал о судьбе остальных кораблей нормандцев и города, когда четыре корабля с английскими флагами на мачтах развернулись в сторону английских берегов, оставив на поверхности моря два плавающих догорающих остова понтейских шнеккаров и несколько обломков.
  
  Глава VIII.
  Снова чист небосклон.
  
  Двенадцать месяцев в году, двенадцать - так и знай
  Но веселее всех из них - веселый месяц май.
  
  Веселое время - весна, весенний месяц - май. И самый веселый из всех праздников - Бельтейн, которым месяц начинается и не менее веселый день праздника Весны, которым месяц заканчивается. Все в мае цветет и радуется наступившей весне. Но больше всех радуется лейтенант, то есть простите, уже капитан Гастингс, едущий по неширокой, но хорошо утоптанной дороге, на спокойной мерсийской лошадке, в сопровождении трех сержантов, одновременно охраны и адъютантов мэра города. Еще бы не радоваться, когда он получил три дня отдыха и может, не отвлекаясь ни на что, съездить в манор Ошир, где живет самая лучшая девушка в мире. Жаль только, что он никак не может решиться сказать ей об этом. Задумавшись, Гастингс негромко напевал слышанную когда-то в Париже песенку:
  - Улыбкой нежной, чуть-чуть небрежной,
   Ты сердце каждого пленишь...
  Но тут едущий впереди сержант поднял руку, призывая к вниманию. Осадив лошадей, все на всякий случай приготовили оружие. Три винтовки и револьвер позволяли не бояться отряда и в сотню воинов, а судя по звукам, навстречу мчались галопом не более тройки лошадей. Гастингс только собрался соскочить с лошади, по примеру своих сержантов, уже вставших для стрельбы с колена по сторонам дороги, когда дозорный подал сигнал отбоя. Артур уже тронул поводья, посылая лошадь вперед, на дорогу, когда из-за поворота, постепенно переходя с галопа на рысь, выскочила маленькая, похожая на пони, уэльская лошадка, на которой сидела раскрасневшаяся от усилий удержаться в дамском седле Эльвина. Не замечая окружающего, она скакала вперед. Ее догоняли два всадника, судя по всему, служанка и один воинов тэна Ошира.
  - Эльвина! - оклик Гастингса оказался настолько неожиданным, что девушка не удержалась в седле. Вскрикнув, она упала на обочину, к счастью, на мягкую моховую кочку. Соскочив с седла, Гастингс бросился к попытавшейся подняться и тут же со стоном опустившейся на кочку девушке. Одновременно с ним около Эльвины оказались служанка и сержант Браун. Отодвинув запричитавшую служанку, Браун наклонился и, не обращая внимания на ее протесты, ощупал ногу Эльвины.
  - Что там, сержант? - обеспокоенно спросил Гастингс.
  - Не волнуйтесь, господин капитан, сэр. Придержите миледи, пожалуй. А ты не ори! - прикрикнул сержант на служанку, начавшую было причитать во весь голос. Та замолчала, прикрыв рот руками и глядя на обоих англичан широко раскрытыми испуганными глазами. Неожиданно сержант локтем надавил Эльвине на колено, а другой рукой дернул за пятку так, что звенящий женский вопль метнулся меж стволов. Вслед за девушкой снова закричала и служанка, но тут же осеклась под гневным взглядом сержанта.
  - Все нормально, миледи, господин капитан, сэр. Вывих. Немного полежите, миледи, пока боль утихнет и можете ехать дальше. Вон кстати и ваш конь, - отметил сержант. К стоящим у Эльвины подскакал, держа на поводу пойманную лошадку, молодой безусый воин. Озабоченно посмотрев на лежащую девушку, он соскочил с коня, бросив поводья ловко поймавшему их сержанту, и обратился к Гастингсу:
  - Сэр, что с миледи?
  - Не волнуйтесь, извините, э...
  - Рыцарь Робин Локсли, сэр.
  - Не волнуйтесь, Робин, всего лишь вывих. Сержант уже принял меры, - произнося это, Гастингс протянул Эльвине руку, помогая встать. Поднявшаяся девушка несколько недоверчиво и осторожно наступила на правую ногу, явно ожидая приступа боли. Поняв, что нога не болит, Эльвина рассмеялась и, поблагодарив Брауна и Гастингса, подошла к своей лошадке.
  - Позволите помочь вам, миледи? - опередив Робина, спросил девушку Артур.
  - Помогите, сэр Артур, - улыбнулась она в ответ.
  Подсаживая девушку в седло, Гастингс невольно раскраснелся. Заметившие это сержанты, служанка и воин с улыбками переглядывались, вызвав недоуменно-гневный взгляд Эльвины, не обратившей внимание на состояние Артур.
  - Куда же вы так неосторожно спешили, Эльвина? - вздохнув о чем-то, спросил Гастингс.
  - Ах, Артур, мой батюшка решил, что пора наконец выполнить данное тэну Вульфстану обещание и сочетать меня браком с его сыном, Аттельстаном. Он даже пригласил их к нам. А мне... - Эльвина покраснела и, опустив голову, почти прошептала, - мне совершенно не нравится Аттельстан. Он такой... неуклюжий...
   - Вот как? А я? Я вам нравлюсь? - неожиданно выпалил еще более раскрасневшийся Гастингс.- Вы согласитесь выйти за меня?
  - Артур, вы... - девушка внезапно и беспричинно разозлилась. - Вы пытаетесь воспользоваться моим положением, сэр? Так знайте, что благородная дочь тэна Ошира не рабыня, которую можно купить.
  - Эльвина ... поймите...
  - Ничего не хочу слушать. Немедленно отпустите повод, я хочу вернуться домой!
  - Эльвина! Стойте! Все за ней!
  Вырвавшая повод из рук Гастнигса девушка хлестнула лошадь и та галопом устремилась по лесной дороге назад, к холлу. Замешкавшись из-за лошади Гастингса, перекрывшей путь остальным, несколько минут волновавшейся и не дававшей сесть в седло своему незадачливому всаднику, в погоню за Эльвиной устремились и остальные всадники.
  Но нагнать мчащуюся во весь опор, не обращающую внимания на опасно торчащие над дорогой ветки и колдобины на дороге, чудом держащуюся в седле девушку они так и не смогли. Скачущий первым Робин успел только заметить, как она скрылась в воротах Оширхолла.
  Убедившийся, что Эльвина пока благополучно преодолевает все препятствия дороги, мрачный и раздосадованный Гастингс уже давно не подгонял свою кобылку, задумчиво и не торопясь двигаясь следом за умчавшимися вперед участниками погони. Не обращал он внимания и на единственного оставшегося при нем сержанта, настороженно держащего наготове свой Ли-Энфильд с пристегнутым магазином.
  - Что же мне теперь делать, - удрученно произнес вслух Артур и тут же взлрогнул от неожиданности, скакавший до этого незамеченным телохранитель неожиданно ответил:
  - Осмелюсь посоветовать, господин капитан, сэр. Вам надо прямо сейчас просить у сэра Ошира руки его дочери.
  - Ну, раз уж ты осмелился советовать, Роб, - хмуро глядя на сержанта, продолжил Гакстнгс, - то объясни, почему...
  - Господин капитан, сэр. Потому что она в вас влюблена. Да и вы... неравнодушны к ней. Об этом уж несколько месяцев весь Айродейл шумит.
   - Что? - изумление на лице капитана было столь неподдельным, что сержант невольно улыбнулся, но тут же, сделавшись серьезным, ответил. - Со стороны виднее, господин капитан, сэр. Даю вам слово, сэр, что любит она вас, поэтому и психанула от неожиданности. Женщины, господин капитан, сэр, такие уж они существа.
  Итогом этого неожиданного разговора стали один поединок до первой крови и одна помолвка, торжественно оглашенная в церкви Айрондейла неделю спустя.
  ***
  Ангерран Понтейский, граф Абвилль, а со вчерашнего дня еще и герцог Нормандский, раздраженно бросил пустой кубок слуге. Тот ловко поймал его, и, вновь наполнив, с поклоном вернул господину, вызвав этим еще большее его раздражение. - Ступай прочь, - злобно бросил Ангерран и приложился к кубку.
  Раздражение его можно было понять, достигнутая столь заманчивая цель оказалась куда менее приятной, чем ожидалось. Да, ему удалось взять Руан и Шербур, отнять у потомков Ублюдка и водрузить на себя корону Нормандии. Но, как выяснилось, в приложении к короне он получил только массу неприятностей. Бретонцы, продолжая боевые действия, захватили области Мортен и Авранш, и осадили только что отбитый ричардидами у гильоменов Шербур. На равнинах и в лесах около Эвре вовсю хозяйничали королевские войска из Иль-де Франса и только осада самого города пока еще сдерживала их от движения к Руану. А в графство Абвиль тоже вторглись войска - верных вассалов графа Фландрского и регента Королевства Французского. Так что забот было столько, что порой Ангерран даже жалел, то ввязался во все это. Насколько приятнее быть простым графом, причем не из последних в Королевстве Французском!
  Сейчас бы затравить оленя, а потом, разгорячившись после погони и вида крови, заглянуть в ближайшую деревню, поймать молоденькую вилланку и овладеть ею тут же, на траве, под завистливые шутки пажей... Вместо этого приходится сидеть в этом мрачном каменном дворце, еще хранящим запах стройки и решать неразрешимую задачу откуда и как раздобыть воинов для одновременной борьбы сразу с тремя врагами, имеющими к тому же превосходящие силы даже в схватке один на один. Где взять воинов, если большая и наилучшая часть нормандских сил потеряна этим Ублюдком в рискованном походе в королевство англов, часть продолжает хранить верность малолетнему сыну Бастарда, а его собственные вассалы стремятся вернуться домой. Их можно понять, ведь вторжение фландрских войск грозит их благосостоянию. Если бы этот Коротконожка и его мать, эта фландрская стерва, попали в его руки... Насколько это облегчило бы положение герцогства. Но и здесь вмешались эти проклятые саксы, Гнев Господень на их головы! Потопив три корабля из не такого уж и большого абвилльского флота, чума на их головы, они еще и взяли на абордаж корабль с убегающим семейством Гильома на борту. Теперь этот якобы 'герцог' надежно укрылся за морем, а поддерживающие его бароны продолжают сопротивляться войскам Ангеррана, заявляя о приверженности закону. 'Раны Господни, а ведь еще немного, и... отпрыски Бастарда оказались в моих руках, а потом гильомены покорно сложили бы оружие и безоговорочно покорились моей власти. Пожалуй, я проявил бы милосердие и всех их простил. Ну, может, казнил токмо двух-трех самых упорных', - Ангерран поднял кубок и обнаружил, что он опять пуст. Он несколько раз хлопнул в ладоши, подождал, но никто из слуг не появился. Тогда герцог с проклятиями поднялся со своего кресла, подошел к двери и выглянул в коридор. Вблизи от дверей никого не было, слуги, собравшись в дальнем конце коридора, что-то с увлечением обсуждали, не обращая внимания на окружающее. Внезапно виночерпий увидел выглядывающего из дверей Ангеррана, и, моментально прекратив разговор, слуги с подобострастными лицами побежали к герцогу.
  'Помнится мне рассказывали, что этот еврей, купец из Лилля, с восхищением поведал, что во дворце Гарольда слуг вызывают на расстоянии, не надрывая голос и не утруждая рук. Как бишь зовут его?', - мелькнула в голове Ангеррана мысль.
  Подбежавшие слуги склонились в поклоне.
  - Зовите ко мне коннетабля, а так же пошлите кого-нибудь на постоялый двор за Авраамом из Лилля, купцом. И принесите того же вина, что я пил, - распорядился Ангерран. - А где мои пажи?
  - Осмелюсь напомнить вам, сир, что Гуго вы сами отправили с поручением, а остальным разрешили сей вечер отдыхать и праздновать, - еще раз поклонился с испуганным видом виночерпий.
  - Неужто Гуго доднесь не вернулся?
  - Нет, сир, - от испуга виночерпий, казалось, вот-вот потеряет сознание.
  - Кровь Господня! Так срочно отыщите коннетабля и еще барона Монтлиса. Токмо не забудьте от испуга про вино, Герберт, - улыбнувшись своей тяжеловесной шутке, Ангерран внезапно успокоился и уже спокойно добавил, поворачиваясь, чтобы вернуться к креслу: - Надежду питаю, что недолго ждать придется. Иначе придется мне наказать кого-нибудь.
  Слуги, словно застигнутые котом мыши, побежали по коридорам замка, стремясь скорее выполнить поручения герцога. Барона Монтлиса нашли в отведенной ему комнате, а вот коннетабля, Ги де Брийона найти сразу не смогли. Спасло слуг от наказания только вовремя поднесенное Ангеррану вино и появление Галлета, личного шута герцога. Выпив вина, герцог окончательно пришел в хорошее расположение духа, а после нескольких удачных шуток даже соизволил расхохотаться и забыть о своем обещании. Когда в покоях наконец появился запыхавшийся коннетабль, почти в буквальном смысле слова снятый прибывшим за ним посланцем с его очередной любовницы, Ангерран и Монтлис вовсю развлекались, слушая шуточные куплеты, которые распевал Галлет, и попивая вино.
  - Ага, вот и ты! Садись мой благородный друг и выпей с нами оксеррского. Поистине напиток королей, это вино.
  - Сир, ты меня вызывал столь срочно для того лишь, чтобы пить вино? Я мог бы это делать и с более приятными собутыльниками, - начал раздраженно коннетабль. Его перебил очередной шуткой Галлет: - Если графиня Беллем - приятный собутыльник, то я предпочитаю пить с гремучей змеей. - Ги, разозлившись, кинул в шута первым, что попалось под руку - тушкой фаршированного зайца. Ловко поймав ее, Галлет благодарно закивал и вцепился всеми зубами в мясо, не обращая внимания на стекающий по рукам, лицу, и одежде соус и жир. Рассмеялись все, даже де Брийон, которому слуга как раз подал кубок с вином. Отсмеявшись, Ги отпил из кубка солидный глоток и снова повернулся к Ангеррану: - Так для чего я так срочно нужен был тебе, мой герцог?
  - Благородный Ги, я хотел бы выслушать твое мнение, что нам надлежит предпринять ныне, когда враги окружили герцогство со всех сторон.
  - Мой господин, - тут Ги столь выразительно посмотрел на собравшихся в зале слуг и шута, что Ангерран, не говоря ни слова, жестом приказал всем покинуть зал. Галлет, стоявший неподалеку от стола, поклонившись на прощание, ухитрился стянуть со стола один из кувшинов с вином и, как ни в чем не бывало, понес его к выходу, ухитряясь при этом продолжать глодать торчащую изо рта тушку. Эта его выходка вызвала еще один взрыв смеха присутствующих господ.
  Наконец, последним из покоя вышел виночерпий, плотно закрыв за собой дверь.
  - Мой господин, - продолжил де Брийон, еще раз глотнув из кубка, - по разумению моему, самым опасным для нас в настоящее время противником будет королевское войско. Собранные в нем вассалы и вавассоры Иль-де-Франса превосходят нас числом и вооружением. Пока их сдерживает осада Эвре, но долго сей город не подержится, слишком мал гарнизон. Посему считаю, должны мы с основным войском противустать франкам, а отряды ваших вассалов во главе с бароном Монтлисом отправить в Понтею, дабы они там сдерживали фландрских рыцарей, не давая им соединиться с королевской ратью.
  - А гильомены?
  - Гильомены, мыслю я, нам сейчас не опасны. У них осталось не более полутора десятков сотен войска, к тому же преследуемого бретонцами. Так что пока Роже Монтгомери будет с Конаном силой меряться, мы сможем противу королевского войска выступить.
  - Хорошо придумано, благородный коннетабль. Токмо мыслю я, противу фландрцев мне идти надо. Подумают они, что главное войско со мной идет и устрашенные сим, могут и отступить без боя. Тебе же поручаю я войска, что против франков биться будут, а барон Монтлис хранить Руан останется. Повелевая так.
  - Решено, сир. Но...
  Тут разговор прервал громкий стук в дверь. Вошедший слуга объявил, что вызванный Его Высочеством купец Авраам из Лилля доставлен в замок и дожидается аудиенции.
  - Впустите, - приказал Ангерран и добавил, глядя на недоумеващие лица де Брионна и Монтлиса: - он хвастал, что недавно в Англии побывал, так мы узнаем от него все новости Королевства Английского.
  Вошедший высокий, худой и костлявый купец столь явно предтсавлял в сврем облике все еврейские черты, что Ги, не выдержав, сплюнул и громко выругавшись: - Раны Гсопдни! - приложился к кубку с вином.
  Испуганный купец остановился и начал униженно кланяться, что-то бормоча себе под нос.
  - Эй,ты. Брось свои шутовские поклоны и подойди ближе к нам, - приказал Ангерран. - Тебя зовут Авраам, купец?
  - Да, Ваша Милость, да будет вам сопутствовать удача и продляться ваши годы, я бедный купец Авраам, раннее жил в общине города Лилля и оказался здесь в Руане по торговым делам. Что еще желает узнать Ваша Милость у бедного еврея?
  - Вопросы здесь задаю я, купец. Ты, говорят, с скасами торгуешь? И даже в королевском дворце был? А то, что они враги Наши, не ведаешь ли?
  - Ваша Милость, я простой купец и торгую со всеми, кто платит. Не ведал я, что они враги Вашей Милости, поелику утверждали саксы, что лишь с Гильомом Бастардом враждуют. А купленная у них рыба, одну из которых на Вашем столе я вижу, весьма хорошо продается и в Нормандии и в других землях.
  - Понятно, что ваш брат, жид, за лишнюю монетку и к черту в зубы залезет. Но это не объясняет, как и зачем ты у короля саксов приема удостоился. Не лазутчик ли ты английский? Эй, кто-нибудь, вызовите нашего палача, Сида!
  - Ваша Милость, не пугайте бедного старого еврея. Не был я в королевском дворце, клянусь б-гом предков моих!
  - Вам, жидам соврать, недорого и Христа вы распяли. Не верю я тебе, купец.
  -
  
  
  
  ***
  Королевский бал в Лондоне. Новое, недавно появившееся увлечение англосаксонской знати, ставшее невероятно быстро популярным в королевстве Английском. Но этот бал - особенный, он посвящен очередной годовщине победы при Гастингсе и приглашение на него считается самой большой почестью для любого эрла и тэна. Стоит ли говорить, что интриги в борьбе за это право ничуть не уступали по интенсивности и напряженности недавно запрещенным по всей Англии междоусобным столкновениям, разве что не были столь кровавыми. Тем более, что часть приглашений была уже заранее распределена между наиболее отличившимися в бою воинами и их родственниками, из-за чего оставшиеся места делились с еще большим азартом.
  Поэтому сидевшая на скамье у стены, наряженная Эльвина светилась счастем еще большим, чем во время обручения. Еще бы, из всего Бошемшира на бал попало всего три девушки, и одна из них - она. К тому же стараниями Артур, она сумела изучить сразу несколько новомодных контрдансов и даже вальс, так что теперь могла принять приглашение на любой танец.
  - Сэр Артур, а кто это напротив нас сидят? - разглядывая присутствующих, Эльвина увидела на противоположном конце Большого Зала Концерт-холла девушку и женщину, одетых по нормандскому обычаю и выделяющихся своей красотой и надменным видом. Рядом с женщиной находился нетерпеливо шагая туда-сюда и с интересом разглядывая окружающее мальчик, выделяющийся слишком короткими ногами и маленькой герцогской короной на голове.
  - Это Матильда Фландрская, вдова норманнского герцога Вильгельма, рядом, в короне, ее сын - законный герцог Нормандии Роберт , а рыжеволосая печальная девушка - ее дочь Алиса.
  - Все интереснее и интереснее, - с удивлением проговорила Эльвина. - Как же они оказались в Англии? И почему не в узах, а на свободе?
  - Как, ты разве не знаешь? - улыбнулся Гастингс. - Попросили убежища, поскольку герцогство Нормандское охвачено войной и мятежом. И всемилостивейший король Гарольд соизволил их принять и даже обещал за права Роберта на стол отцовский вступиться.
  - Неужто? Как интересно. Но скажи, Артур, раз та девушка Алиса, то печалится она по своему отцу, или, как слухи ходят по Его Величеству?
  - Не знаю, Эльвина, не слушаю я дамские сплетни, - начал отвечать Гастингс, но, заметив на лице девушки откровенное разочарование, продолжил. - Говорят в Лондоне, что она, будучи предназначена в жены королю, влюбилась в него, и теперь страдает от этой неразделенной любви.
  
  
  Глава IX.
  Солнце жгло горизонт.
  
  Мы галопом до упаду мчимся вдаль легко и резво, без преград...
  Повернуть бы, да отрезан путь назад...
  
  Корабль Его Величества 'Владыка морей' уже второй день шел самым малым ходом, редкие и слабые порывы ветра едва наполняли паруса. Лоцман, старый морской волк, родом из датчан, подозрительно посматривал на горизонт и кривился, глядя на мачты.
  - Насколько лучше плавать на старом, добром драккаре. Сейчас бы просто перешли на весла и никаких хлопот, - перевел его ворчание ученик Томсена, молодой сакс Вулфстейн.
  - Зато при ветре ни один драккар не сможет догнать наш бриг, да и не увезет он столько груза, - оскорбился за свой корабль лейтенант Осмунд, тоже из саксов. - Не пойму, как может не нравиться сей пенитель морей любому моряку. Это же настоящее чудо.
  - Спокойнее, Осмунд, - отозвался на его реплику капитан Вулфрик, - кое в чем он прав.
  - Прав, господин капитан, сэр? - удивленно откликнулся Осмунд.
  - Конечно, лейтенант. Вон те три точки, что на горизонте - драккары, как мыслю я, викингов. И споро приближаются к нам, несмотря на отсутствие ветра, - капитан опустил подзорную трубу. - Приготовиться к бою!
  - Есть, господин капитан, сэр! Баллистарии и арбалетчики - на палубу, абордажной команде - занять места по боевому расписанию, канониры - к орудиям!
  - Что случилось, капитан? - мелодичный голосок, раздавшийся на мостике, мог принадлежать только основной пассажирке корабля - невесте русского князя, принцессе Гите. Капитан, повернувшись к поднявшейся на мостик девушке и ее свите, ответил:
  - Миледи, боюсь, что нас преследуют пираты. Поэтому прошу вернуться в каюту и не выходить оттуда до моего распоряжения.
  Гита, не споря, молча, кивнула и жестом предложила своим спутницам следовать за собой, в расположенные на корме каюты для пассажиров. По дороге она и ее спутники поздоровались со спешащим на мостик шкипером, лейтенантом ... . Увлекавшиеся в свое время яхтингом или плававшие на парусных судах, волонтеры Сэндригемской ротысразу после постройки первых шхун были переведены на флот и сейчас служили шкиперами - старшими помощниками капитана, заведующими морской частью, навигацией и управлением корабельными снастями. Так и лейтенант попал на этот, самый большой и сильный корабль нарождающегося английского флота. Капитаном же корабля был назначен отличившийся в набегах на нормандское побережье тэн Вулфрик.
  
  Продолжение следует..
  
  *(1) В названиях глав использованы цитаты из песни Арии 'Прощай, Норфолк'.
  *(2) Автор знает, что профессором Джон Рональд Руэлл Толкин стал в 1925 году, а в описываемое время ему было 22 года и он служил в Ланкаширском полку. Считайте этот разговор авторским произволом.
  (3) Тела рядовых Коттера и Барнаби действительно были обнаружены недалеко от высоты 60 после окончания Первой Мировой войны. Некоторое время считалось, что была обнаружена вся рота. Эта версия до сих пор не подтверждается, но и не опровергается Минобороны Соединенного Королевства. В официальном отчете (рассекречен в 1967 г.) указано: 'Мы нашли норфолкский батальон "один дробь пять" - всего 180 тел: 122 норфолкца, несколько гентцев и саффолкцев с чеширцами (из батальона) "два дробь четыре". Нам удалось идентифицировать только трупы рядовых Барнаби и Коттера. Тела были разбросаны на площади примерно квадратной мили, на расстоянии не меньше 800 ярдов... То есть подтверждается первоначальное предположение о том, что они (норфолкцы) не ушли далеко вглубь обороны противника, а были уничтожены один за другим (на поле боя) за исключением тех, кто добрался до фермы'. Кроме Барнаби и Коттера, что интересно, опознать никого не удалось. Принадлежность остальных убитых именно к Сэндрингэмской роте также доказана не была.
  *(4) Здесь и далее, диалоги сравнительно понимающих друг друга старо- и новоангличан приводятся без излишней адаптации фраз к староанглийскому, с поправкой на анахронизмы. Автор понимает, что столь быстрое овладение языком может вызывать сомнение у некоторых читателей, но не гонять же бедного Томсена...
  *(5) Правильное произношение имени нормандского герцога Вильгельма Завоевателя, будущего короля Англии, на нормандском диалекте старофранцузского. Вильгельм - англосаксонская версия имени.
  *(6) Нормандцы не признавали законность провозглашения королем Гарольда Годвинсона, считая его узурпатором и называя его прежним титулом. Гаральд был эрлом Уэссекса. 'Эрл' на французский переводилось как 'граф', хотя фактически до норманнского завоевания этот титул по своему уровню был ближе к герцогскому.
  *(7) Конруа - отряд из 20-25 всадников возглавляемый сеньором, как правило - рыцарем, ведущим в бой своих вассалов. В русскоязычных книгах по средневековой тактике обычно именуется 'копьем'.
  *(8) Обычно переводится на русский как Счастливый. Но этот перевод нельзя назвать корректным. Правильней "Феликс" перевести - "Любимый судьбой". Для понимания этого прозвища необходимо учесть, что Судба в римско-греческом менталитете считалась всемогущей силой, стоящей даже над богами.
  ;*(9) Во имя отца, и сына, и святого духа, аминь (латинский).
  (10) Бастард - незаконнорожденный, Инфеликс -несчастливый, неудачник или точнее - имеющий плохую судьбу.
  *(11) В данном случае используются английские и латинские термины: platoon - взвод, манор - усадьба, company -рота, colonel - полковник, caput - латинское голова.
  *(12) На самом деле - стихи Б.Окуджавы.
  *(13) Ортодоксальной в Европе называют православную церковь.
  *(14)Гебур - крепостной крестьянин у англосаксов, аверерт - гужевая повинность.
  *(15)'фэктори' - англ., фабрика, завод.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"