Аннотация: Здесь выкладываю технические отрывки продолжения к Саге.
Австро-Венгрия, Транслейтания. Июнь 1904 г.
Генерал Ян Стэндиш Гамильтон, придержал недовольно фыркнувшего коня и повернул голову, прислушиваясь к пению приближающейся пехотной колонны.
- На каком языке они поют, капитан? Какой-то славянский?
- Да, сэр, - капитан Фицморис, готовившийся со временем занять должность военного агента (атташе) в Дунайской империи (одно из названий Австро-Венгрии), в языках этой страны разбирался. - Если не ошибаюсь - чешский.
Задержавшийся перед этим сопровождающий, элегантный венгр в форме гусарского полка и чине ротмистра, подъехавший как раз в этот момент, подтвердил по-немецки, что это движется батальон девяносто первого полка, укомплектованного преимущественно чехами. А солдаты продолжали петь старую солдатскую песню.
- Жупайдия, жупайдас,
Нам любая девка даст!
Даст, даст, как не дать,
Да почему бы ей не дать?...
Песня привольно разливалась над дорогой, пехотинцы шли легко, словно не чувствуя тяжести снаряжения, жары и поднятой сапогами пыли. Вид колонны так понравился Яну Стэндишу, что он, одобрительно кивнув, достал блокнот и сделал в нем какую-то запись.
- Хорошо идут, - прокомментировал увиденное, а косвенно - и действия Гамильтона Фицморис, обращаясь к ротмистру. - Словно недавно из казарм.
- Девяносто первый - один из лучших богемских полков, - подтвердил ротмистр барон Ласло Сегеди. И добавил, обращаясь к Гамильтону. - Осмелюсь напомнить, господин генерал, что нас ждет генерал граф фон Хуйн .
- Вы совершенно правы, господин барон, - согласился Гамильтон. - Я с удовольствием задал бы несколько вопросов командиру этого батальона, но нас ждут. Поехали...
Большие маневры имперской армии, проходящие на венгерских равнинах, вполне объяснимо привлекли внимание военных специалистов большинства стран Европы и даже мира. Но только Британия, Япония и САСШ прислали на них специальных наблюдателей. Одним из которых и стал генерал Гамильтон.
Посетив штаб семнадцатой кавалерийской бригады и переговорив с ее командиром, генералом Карлом Хуйном, Гамильтон отправился в город Рааб. Там, в самой роскошной по меркам этого городка гостинице, располагалось большинство наблюдателей, следивших за давно невиданным зрелищем грандиозных маневров.
Вечером в номере, при свете электрической лампочки, Ян Стэндиш записывал в блокнот свои наблюдения: 'Войска, участвующие в маневрах были разведены на большие расстояния и реально маршировали, проходя в день, по моим оценкам, до 25 миль (примерно 40 км, сухопутная английская миля - 1609 м). Дисциплина марша хорошая, я бы даже сказал - отличная, учитывая, что роты были пополнены резервистами почти до штатов военного времени. Пехота маршировала в тяжелом походном снаряжении, очень тяжелом с британской точки зрения. Кроме обыкновенной шинели синего сукна каждый солдат нес на себе ранец, мешок, водяную баклагу, шанцевый инструмент, полотнище палатки, запасные башмаки, котелок и, конечно, ружье, пояс с патронными сумками и штык. Британский солдат жалуется, что он похож на рождественскую елку, когда на него надета только половина этого снаряжения. Самый превосходный обоз не может избавить от применения для переноски тяжестей силы людей, которые не всегда могут сражаться, имея позади себя обозные повозки. С другой стороны, можно впасть в крайность, и вопрос, не перегружен ли, австрийский солдат всем его носимым имуществом, остается открытым...
Сегодня посетили части семнадцатой кавалерийской бригады. Я имел длительный разговор с ее командиром, графом Карлом фон Хуйном... Великолепный кавалерист, удивительно хорошо разбирается в опросах современной тактики кавалерии. Полагаю, его ждет хорошая карьера...'.
Закончив свои заметки, генерал переоделся и вышел из номера, чтобы поужинать. Спустившись в ресторан на первом этаже Ян заметил за одним из столиков русского военного агента полковника Марченко, беседующего с германским майором Муциусом и попросил разрешения сесть вместе с ними.
- С превеликим удовольствием разделим с вами трапезу, гсоподин генерал, - с византийской велеречивостью ответил полковник, приглашая его за столик.
- О чем беседуем, господа офицеры, - сделав заказ подскочившему официанту, спросил Гамильтон, предварительно попросив сотрапезников беседовать 'без чинов'.
- А что не так с артиллерией? - деланно удивился англичанин.
- Если бы могли также легко различить позиции японских батарей при Тюренчене, - усмехнулся Марченко, - мы высадили бы десанты не на Курилы, а сразу на Иезо (Хоккайдо).
- К тому же, артиллерия вооружена только орудиями старых образцов, - добавил Муциус, - в основном девятисантиметровыми пушками прошлого века. С бронзовым стовлом, что не позволяет усилить заряд т увеличить дальнобойность.
- Ну, господа, по-моему, вы слегка преувеличиваете, - ответил Гамильтон. - Это орудие аналогично вашей русской системе тысяча восемьсот девяносто пятого года, которая, насколько мне известно, до сих пор представляет основное вооружение артиллерийских бригад пехотных дивизий, - Ян слегка поклонился Марченко, - и почти не уступает по скорострельности вашей новейшей семидесятисемимиллиметровке, - теперь он поклонился Муциусу, - а что касается маскировки и дальности стрельбы - все известные мне в этой области авторитеты, даже русские, доказывают что дальности стрельбы полевой артиллерии в нынешних условиях не может быть более четырех миль. Что делает вопрос маскировки орудий весьма спорным, поскольку на таком расстоянии они будут обнаружены после первого же выстрела.
- Возможно, вы правы, господин Гамильтон, ибо я в артиллерии не специалист, - приступая к ужину, ответил Марченко. - Приятного аппетита, господа.
*Хуйн (Huyn) Карл Георг фон (18.11.1857, Вена -22.2.1938, Роттенбух), имперский граф, австро-венгерский генерал-полковник (1.5.1917). В нашей реальности в 1912 г. назначен генерал-инспектором кавалерии. Руководил подготовкой австро-венгерской кавалерии к войне (эта кавалерия считалась одной из лучших в Европе).