Аннотация: Внезапное. Совершенно необязательное для комментарий. Без редакции кусок. Превращать это можно в повесть и главы, но хочется пока просто нарисовать буквами историю о Юки и небе.
"Времени не хватает!
Это первое. Для труса время будет трусливым, для героя-героическим. Для шлюхи время-очередной обман. Если ты добрый, то и время твое доброе. Если ты торопишься, то время летит. Время-слуга, если ты его хозяин. Время твой Бог, если ты его собака. Мы создатели времени, жертвы времени и убийцы времени. Время безвременно. Это второе.
А ты, Кассиэль, часы!" (с) Двулогия "Небо над Берлином".
Мы не спали уже очень долго. Мы не спали уже целую вечность. Время для нас превратилось в настоящий ураган - мы ждали того-кто-станет-ураганом.
Двенадцать лет назад, когда мне только-только исполнилось пять, я впервые увидел этого человека. В овальных очках с фиолетовой оправой, с собранными высоко светлыми волосами.
В руках человека всегда был какой-нибудь цветок - мак, ромашка, нарцисс. Всегда, сколько я его помню.
Я - совсем маленький, смотрел тогда на мужчину испуганно и отходил за маму, цепляясь пальчиками за ее ладонь. Мужчине дарили много цветов. Целыми охапками, в красивом оформлении, с лентами. Он всем улыбался - непринужденно и легко.
-Рен-кун? Маленький Рен-кун?.. - наклонился он надо мной, и я отшатнулся.
В нем не было ничего пугающего, но я тогда боялся всех взрослых. Исключениями были лишь любимая мама и редко приезжающий отец. Мама и папа развелись через год после моего рождения, но между ними не было никаких распрей, ни из-за имущества, ни из-за меня. Я всецело принадлежал матери.
-Да, господин Юки. - Мама поклонилась, а мужчина подал мне свою ладонь.
Она была очень узкой и бледной. Через много лет я вспомнил, что эта бледность была болезненной. Совсем как у моей матери, когда она долго болела перед смертью.
-Я рад с тобой познакомиться, маленький Рен-кун.
-Рен, ты должен поздороваться с господином Юки.
Я посмотрел на маму и нерешительно протянул ладошку. Ее коснулись длинные хрупкие пальцы, прохладные, и тогда мне показалось, что они совсем неживые. Похожие на стебли засохших цветов в вазе в маминой комнате. Захотелось домой, в свою комнату, захотелось не видеть этого улыбающегося лица, этих голубых глаз и светлых волос. Ничто не могло укрыть мой страх, и я, буквально выдернув свои пальцы из рукопожатия, схватился за мамину руку.
Мама... Теплая и нежная, очень мягкая и тихая. Совсем непохожая на этого странного господина Юки со странным именем и привычкой добавлять к моему "-кун", хотя мы и не были японцами.
-Кажется, я его напугал.... Жаль. Простите меня, пожалуйста.
-Ничего, ничего! Рен очень нерешительный мальчик... - Засуетившаяся мама погладила меня по голове и грустно улыбнулась.
Господин Юки поднял руки вверх и рассмеялся.
-Нерешительность сослужит хорошую службу маленькому Рен-куну. Когда-нибудь он будет всерьез раздумывать, прежде чем принять каждое решение - совсем как неспешно падающий снег в канун смерти Неба и Земли.
Мама сжала мою ладошку сильнее, а я смотрел, смотрел на ее лицо и на то, как она закусила губу.
-Господин Юки... Может быть, может быть... Господин Юки!
-Разрешите откланяться. Рен-кун, я всерьез надеялся, что ты станешь яростным ветром, но, кажется, все куда печальнее.... Все же, у тебя до сих пор есть шанс измениться...
Он говорил это, уже отвернувшись от нас и все так же не опустив одну руку. И я тогда подумал, что чем-то успел расстроить весь мир в его погасшей улыбке и опущенных уголках губ. Он отдалялся, отдалялся, пока, наконец, не скрылся в водовороте цветов и разодетых пышно гостей, в канун Нового Года, который в этом доме всегда называли кануном смерти Неба и Земли.
Я не спал уже, наверное, целую вечность. Каждую ночь я видел один и тот же сон - о старом кануне Нового Года, в котором впервые встретил Юки. С тех пор он мало чем изменился.
И вот теперь, я снова и снова буду искать на улицах этого маленького мальчика. Нестареющий Юки еще жив, но и я - Рен-кун, тоже стал Юки. Снегом. Рассудительным снегом в новогоднюю ночь.
Юки давал мне силы не умереть без сна. Не умереть в жизни. Не погибнуть от этого мира. Нежный и хрупкий первый снег, он, как и я, не оказался в свое время яростным ураганом. Он был улыбающимся подарком в грязную осень.
И перья его были мелкими, словно тающими в пальцах. Оттого он всегда был в цветах, отдающих свой нектар посланцу колоколов.
Весь мир хотел очищения. Но поколение за поколением - рождались люди-Юки, которые были самыми разными снегами. Но все они - из-за поспитания или наследственности, не были тем ураганом, что сметет всю грязь в одну зимнюю ночь.
Мне нужна была музыка, чтобы жить, господину Юки - цветы. Я одевал очки в оранжевой оправе, приглаживал рыжие короткие волосы, очень непослушные, и шел на учебу, потом - куда-нибудь с друзьями...
Когда-нибудь...
Мальчишка собьет с ног, насупится и пробубнит извинения, чтобы убежать дальше по своей дороге. Я буду сидеть на холодном снегу, с разбросанными покупками вокруг и... Помчусь с господину Юки, чтобы рассказать - я видел маленького мальчика-урагана! Маленького Юки!
И он положит мне сухую руку на волосы, погладит и закроет глаза. И я закрою, чтобы уснуть.
И новый Юки, наш совершенный и яростный Юки, когда-нибудь напишет, как сейчас пишу я:
"Юки мне часто говорил, что небо - огромный колокол, который предвещает снежными тучами очищение. Говорил это с улыбкой и запускал пальцы в мои волосы. Когда Юки не стало, я стал ненавидеть и снег, и зиму, и тучи. Даже при малейшем облачке я не мог выходить из дома - кутался в старое покрывало со смешными зайцами и сидел часами на кровати, не шевелясь. Иногда мне казалось, что в комнате появляется Юки, чтобы запустить пальцы в мои волосы и снова произнести те самые слова о колоколе..."
И я стану для него господином Юки, пока за окном будет бушевать яростный и зимний ветер в канун смерти Неба и Земли.