Рельсы конной железной дороги делили Новогиреево ровно пополам. Прямая, как стрела, колея тянулась вдоль Гиреевского проспекта так, что в хорошую погоду от выезда к платформе Нижегородской дороги можно было увидеть противоположный конец поселка, где Новое Гиреево смыкалось со Старым. Вдоль этой стрелы и ходил со своим лотком Баламут-младший: работал он коробейником. Длинный, до сапог, белый фартук, жилетка и картуз украшали сухощавую фигуру. Все по-взрослому, одним словом. Но надо признаться, наряд ему шел, парень он был симпатичный, особенно нравился местным девушкам кучерявый чуб, фривольно выбивающийся из-под картуза. Опять же усы! Да за одни только усы надо было что-нибудь купить у Петеньки, ведь товар был ходовой для женского пола: туалетная вода, одеколон, перламутровая пудра... да сколько всего еще - не перечислить. Кроме того сладости: карамель, конфеты ландрин, пряники покровские... В общем, Петр был всеобщим любимцем женской половины поселка.
Вы спросите почему Баламут, да еще младший? Не фамилия ли такая смешная? Нет, нет. "Баламут" - это прозвище его отца, потому и младший. Старший Баламут был легендарной личностью в поселке и даже перечислить количество историй, приключившихся с ним, нет никакой возможности. Практически каждый день что-нибудь случалось. Но - одна беда - был он большой любитель водочки, и хоть немного унять эту вселенскую любовь не представлялось возможным. Кто только не пытался с ней бороться, начиная от несчастной супруги и заканчивая приставом полиции поселка Иваном Августовичем Штольценым. Все усилия оказывались напрасны, любовь затихала не непродолжительное время, но вскоре вспыхивала вновь с удвоенной силой. Младший же наоборот не пил, и старался быстрее выбраться из дома на работу. Выглядел всегда опрятно, был вежлив и проводил весь день на Гиреевском проспекте, обслуживая прекрасных дам. Хозяин был им доволен, так как выручку приносил хорошую, и платил по совести. Удачливый коробейник мечтал скопить достаточную сумму и покинуть отчий дом навсегда. Такая вот диалектика поколений, впрочем, история обычная, особо удивить нечем.
Время было обеденное, и народу на улицах убавилось. Петруша смело шагал по деревянному настилу, проложенному между рельсами конки, не боясь угодить под лошадь. Вагоновожатый сейчас наверняка ждет прибытия московского поезда возле станции и пока не наберет вагончик пассажиров, в путь не отправится. Да и о своем приближении он всегда заранее оповещал звонком в колокольчик, была у него такая манера - задать форсу.
Хорошо бы и самому перекусить! Вот в тени сиреневого куста как раз скамейка освободилась, детишек матери зазвали домой. Петр, недолго думая, удобно расположился и поставил заветный лоток с товаром на край скамьи, закрыв его материей, чтоб не запылился.
Прошло немного времени, и на углу Баронского проспекта остановилась пролетка, на брусчатку спрыгнул человек с небольшим чемоданчиком, он махнул рукой седокам и повернул на соседнюю улицу. А экипаж, гулко громыхая колесами на стыках рельс, направился дальше мимо Петра. В пролетке, позади бородатого возницы, сидели Купавин и Рябичкин, известные всему поселку представители полицейской власти в поселке. Порыв осеннего ветра пытался безрезультатно сорвать их головные уборы. Петр, для приличия, встал и поклонился проезжающим, получив в ответ дружеское приветствие. Все в поселке знали юного торговца женскими радостями, можно сказать каждый день его на улице встречали.
И хотя пассажир, сошедший раньше, быстро скрылся из глаз, но Баламут-младший, как завсегдатай футбольных матчей команды поселка, успел его узнать. Это был Родин Весенин, левый крайний бек любимой команды. Савва доставил детективов до платформы, хотел полюбопытствовать, как в поселке извозчичье дело поставлено, а оттуда они решили ехать на конке.
Листва окружающих деревьев делилась надвое: колер глубокий зеленый и яркий желтый. Волшебница-осень искусно пользовалась своей акварелью, оттеняя полутона последних, еще цепляющихся за ветви листьев. Щедрость цветовой гаммы достойна кисти Левитана. И конечно, неслучайно мастер жил здесь какое-то время и писал свои знаменитые этюды. Очарование русских дубрав и ведущая в неизвестность каторжная Владимирка волновали воображение художника. Дорога, как длинная прямая струна, звенела горестной нотой прощания.
Родион шагал по Баронскому проспекту, шурша опавшими листьями, и такая же осенняя погода была у него на душе. Немало времени уже прошло, а Кубок по-прежнему не найден, и перспективы остаются туманными. Что говорить любезному другу Золе и другим товарищам по команде?! Пятно подозрения так и не смыто!
Да, записаны показания бандита из Орехово, что Аркадий проиграл им Кубок в карты. В конце концов, он сам видел в руках Черного человека предмет, по форме похожий на него. Но точных указаний нет, только догадки и предположения. Этого, безусловно, недостаточно для полного оправдания команды.
Пылкая юная футбольная душа не умела еще терпеть долго и не могла свыкнуться с существованием в мире полутонов. Для нее - или черное, или белое. Или победа по всем фронтам, или полное поражение и забытье.
Весенин с шумом выдохнул пьянящий осенний воздух и повернул на свою родную улочку, столь много раз пройденную, где каждый куст, каждый забор знаком с детства. Уже полжизни прошло (так считал наш юный герой), а вековые дубы не изменились ни капли, раскинув свои мощные ветви, словно старинные богатыри, охраняли край родной от лютого врага. Даже не пожелтели! И листву они сбросят последними, когда все остальные уже уснут в ожидании долгой зимы. Надежность, справедливость и сила. Таким должен быть и человек. А уж спортсмен, тем более футболист, и подавно. Так считал Родион.
Улочка была пустынна в этот полуденный час, даже четвероногое хвостатое население поселка куда-то попряталось. Впрочем, нет никаких сомнений, что они точно знали куда и когда нужно приходить, чтобы получить с обеденного стола свой кусочек счастья.
"Странно" - хмуро думал Весенин, - "Чего это Колька не встречает меня? Друг тоже называется. Неужели забыл, я ведь ему телеграмму отправил!"
Какой-то коричневый круглый предмет бесшумно упал перед самым носом страдающего бывшего командировочного, звонко отскочил от земли и снова унесся в небеса. Родион остолбенел и поднял голову вверх. Предмет достиг своего апогея, и безжалостная сила притяжения снова потянула его вниз к земле, он опять зазвенел у ног и снова взмыл в небеса. Такое повторилось несколько раз, и, наконец, предмет затих на дорожке. Это оказался столь знакомый и любимый футбольный мяч, а сверху донесся до боли родной голос.
- Ну, наконец-то.
Высоко над землей, на прочной дубовой ветви, со всеми удобствами расположился Зола. Физиономия его сияла ярче утреннего солнца в погожий день золотой осени. Нет, дорогой товарищ был на страже, просто решил устроить сюрприз и это ему удалось.
Настроение Родиона моментально поменяло полярность, и вот он уже улыбался закадычному другу:
Николай с удовольствием кивнул вихрастой головой и ящеркой заскользил по стволу могучего дерева. Проделав это с поразительной скоростью, он опрометью бросился в объятия друга.
- Рад тебя видеть, Родька! Словно год не виделись.
- Ну, ты скажешь, год... И я тоже ужасно по тебе соскучился. - Весенин отстранился и с теплотой посмотрел в лицо лучшего друга. Странные ощущения охватывали его: казалось, не виделись давно, и в то же время дни, проведенные в Орехово, пролетели, как одна секунда. И, как-то сразу, он почувствовал радость возвращения домой. До этого момента возвращение в родной поселок представляло череду автоматических действий, шагов, поездки в пролетке - будто в тумане. И вот, наконец, железные тиски ответственности разжались, теперь он не один.
- Пошли, скорей, ко мне. Мама, наверно, уже заждалась, и обед, поди, разогревала несколько раз, - Весенин вдруг заспешил, вспомнив об Алевтине Георгиевне. - Мне столько тебе рассказать нужно. В телеграмме разве все опишешь.
Друзья, обнявшись, тронулись в путь, но, как по мановению волшебной палочки, одновременно оглянулись и посмотрели на заскучавший мяч, оставленный на обочине. Зола моментально рванулся и зажал его подмышкой, крепко-крепко, словно извиняясь за оплошность. Надо же, чуть самое дорогое не забыл! Весенин хмыкнул и с улыбкой воззрился на приятеля, но, быстро взяв его в охапку, потащил по улице к дому.
Надо торопиться - мама ждет!
Через час оба сидели в уже знакомой нам беседке в глубине двора Родиона и обсуждали произошедшие события. За это время они были накормлены праздничным (в честь возвращения блудного сына) обедом, Весенин был затискан до полусмерти Алевтиной Георгиевной, после чего проницательная мама оставила друзей наедине.
Родион сидел на любимом месте за столиком, а Зола кружил вокруг, не останавливаясь ни на секунду - такова была его сущность.
- И, ты думаешь, ореховская полиция будет искать кубок и Черного человека?! Да я в жизни не поверю. Они вашими руками убийство Хавацкого раскрыли, в отчетах начальству отрапортуют и будут премию ждать. А всякие мелочи с кражей - это уже пустяки. Вам только пообещали и успокоились.
- Мне кажется, ты преувеличиваешь, - ответил Весенин, - Я местного пристава видел, и мне он показался серьезным человеком. Конечно, народу у них живет много, соответственно и забот хватает, опять же революционные настроения среди фабричных рабочих сейчас распространены. Но какие-то действия Протасов все же примет, я в этом уверен. А потом случай наш довольно нашумел в футбольных кругах. В Орехово практически все за футбол болеют: и рабочие, и начальство. О краже Кубка Фульды даже в "Губернских новостях" писали.
Николай, остановившийся на секунду, отчаянно махнул рукой и зашагал дальше. Налетевший порыв осеннего ветра бросил ему под ноги охапку желтых листьев, зашуршавших под ботинками футболиста.
- Ну и что. Мало ли что в газетах пишут.
- Слушай, - лицо Родиона приняло задумчивый вид, - Можно объявление в местных газетах дать. Мол, кто что-либо знает про кражу кубка из конторы футбольной команды КСО "Морозовцы", просим сообщить за денежное вознаграждение. То, что Черного человека объявили в розыск и везде объявления со словестным портретом повесили - хорошо, но это, так сказать, на добровольных началах, а так все-таки деньги. Они всем нужны.
- Можно! - Зола сразу согласился с приятелем. - Поговорим с ребятами из команды, скинемся, кто сколько может.
- Еще в полицейское управление обратиться можно, должны же там какие-то деньги выделяться на поимку преступника. Только к Штольцену не пойдешь - ведь кража была в Орехово, там и средства полицейские искать нужно.
- Да, говорю тебе, они мало чего могут сделать, тем более деньги выделить. Не будь мечтателем! Своими силами действовать будем. Дадим частное объявление в самую главную ореховскую газету и наши координаты.
Весенин зябко поежился, холодный и сырой осенний ветер вдруг пробрал до костей, и даже горячий спор с товарищем был не в силах согреть его. Попробуй тут сосредоточится. Родион тоже встал и прошелся по беседке:
- Только, чтобы объявление дать надо опять в Орехово ехать, редакция газеты там.
- Давай Савве твоему письмо отправим или ценную бандероль, деньги собранные туда положим и текст будущего объявления, - сказал Николай. - Хорошо бы туда еще портрет Черного человека вложить для полного счастья.
- Думаешь?
- Конечно, словестный портрет все равно каждый по-своему понимает, а тут нарисованный. Совсем другое дело.
- Тут, я думаю, - произнес Родион, - Можно, как раз, к Штольцену обратиться.
- Вот ты заладил! Ты пока с полицейскими общался, прям, уважением к ним проникся, честное слово.
- А что такого? Совершенно нормальные люди, Алексей Яковлевич прекрасный профессионал, да и человек отзывчивый. Впрочем, и Купавин тоже. И то, что ты к ним скептически относишься - действительно несправедливо. - Весенин был обстоятелен. - Сейчас полиция использует уже новые технические достижения: там - отпечатки пальцев, всякие химические реактивы, баллистическую экспертизу. Времена изменились.
- Ладно, ладно. Видно ты у них насмотрелся и наслушался.
- Нет, правда. Я знаю, что в каждом полицейском управлении есть художник, который со слов свидетеля может написать портрет преступника.
- Ну, вот и здорово. Ты ему опишешь Черного человека и проверишь, чтобы портрет похож был. А потом его Савве отправим.
- Да, точно. А Протасов его размножит в типографии и раздаст филерам, - оживился Родион. - Или на столбах развесят с подписью "Розыск". Они сами знают.
- На столбах может отпугнуть преступника. Он затаится - не найдешь.
Золышкин упорно не доверял полиции, встречи с ней в его шалопайском детстве оставили болезненный след. Хотя ничего по-настоящему серьезного не было, но, как говориться, "осадок остался". Родиону предстояло изменить ошибочное мнение друга, и он был готов к этому.
- Я думаю, Протасов сам лучше знает, он в полиции давно служит. Черный человек, очевидно, живет в Орехово, его многие видели или знают, невозможно же жить среди людей, чтобы никто тебя не видел. Портреты на столбах всегда привлекают внимание, и кто-нибудь обязательно объявится, вероятность большая.
Весенин, для пущей наглядности, разрезал руками воздух, как хороший дирижер. Незаметно для себя он стал двигаться в одном темпе с Золой, и со стороны казалось, что двое караульных мерно прохаживаются вдоль доверенного им поста. Старые доски беседки поскрипывали под ногами, словно хотели сообщить друзьям некий секрет, но отчего-то жутко стеснялись и никак не могли закончить начатой фразы. А может именно она могла повернуть расследование в совершенно другом направлении и решить трудную задачку, стоящую перед нашими детективами. Как знать?..
Только одна мысль жгла сейчас Родиона. Он никак не мог решиться рассказать другу о виденном им утром на противоположном берегу Клязьмы. О белых полупрозрачных фигурах Аркадия и Никиты, и о том, чего не могло быть с точки зрения обыкновенного человека. Язык не поворачивался.
Неожиданно Золышкин выскочил из беседки, крадущимися шагами дошел до калитки, при этом все равно безбожно шурша листьями, и зачем-то выглянул на улицу. Внимательно оглядев ее в обе стороны, он вернулся обратно.
- Хорошо, ты говоришь полиция - я согласен. Конечно, надо использовать их силы, но параллельно необходимо действовать самим. У меня появилась одна идея.
- Какая еще идея? - Родион вновь уселся и скептически смотрел на друга. - Мы же вроде все возможности перебрали.
- Аркадий ведь видел своего убийцу?
- Естественно. Ну и что?
- Значит, он может его описать.
- Зола, ты что обалдел! Как он нам его опишет? - Весенин произносил слова автоматически, но уже понял, что разговор сам собой повернулся в сторону темы, которая его сейчас занимала больше всего. Внутри все похолодело, и голова стало удивительно ясной, словно солнце вдруг стало светить ярче, тени исчезли и предметы стали видны совершенно отчетливо во всех своих гранях.
- В том то и дело, что может, - загадочно улыбнулся Николай. - Есть один способ...
Родион вздохнул, подготавливаясь в свою очередь удивить друга, и устало спросил:
- Какой?
Золышкин несколько смутился такой спокойной реакции на потрясающее известие, хмыкнул, но захватившие эмоции понесли его дальше, не останавливаясь на пустяках.
- Ты что-нибудь слышал о спиритических сеансах? Или про медиумов?
- Слышал, конечно. И в журнале одном читал. Сейчас это довольно модная тема.
- Вот то-то и оно. Ты знаешь, что у нас в Новогиреево живет одна старушка-медиум? Совершенно уникальная личность, таких во всей России по пальцам пересчитать можно! Обладает мощнейшими возможностями, к ней на сеансы из Москвы люди приезжают.
- Нет, я не слышал... - Родион робко продолжил, - Знаешь, я тоже хотел рассказать тебе один момент... Со мной в Орехово произошло...
Золышкина было уже не остановить.
- Да, подожди ты! Потом расскажешь. Тут такое дело!.. Эту бабусю зовут Ираида Моепук. Смешная фамилия, правда? Она может разговаривать с умершими людьми на спиритических сеансах, вызывает их души и разговаривает. Представляешь, какие тут возможности открываются?! А?..
- А-а-а... Я где-то читал, что медиумы даже могут говорить голосом умершего человека и писать, как будто его рукой.
- Как это?
- Ну, дух вызываемого человека пишет, используя руку медиума. У него же тела нет. А так даже почерк совпадает.
Весенин понял, что поделиться своими переживаниями можно будет только, когда Николай выскажет все свои идеи. Придется запастись терпением. Он хорошо знал безудержный характер друга и готов был подождать. Главное - тема выбрана правильная.
- Тем более! - продолжал Зола. - Раз писать может, значит, и рисовать тоже. Тогда мы сможем получить портрет не просто Черного человека, которого ты видел, а настоящего убийцы. Представляешь!
- Возможно это один и тот же человек.
- Да, но мы уже точно будем знать.
- А расскажи подробней, что это за старушка такая?
- Я с ней лично не знаком, но мне наши ребята из поселка рассказывали, что она медиум и проводит сеансы этого... "столоверчения". Вот. Ну там, к ней люди разные обращаются и она им помогает. Может человека пропавшего найти или пообщаться с умершими родственниками. И, говорят, обладает огромной спиритической силой. Люди, которым другие медиумы помочь не смогли, к ней отовсюду едут, и она, будто бы, помогает. Да, еще говорят, что она была замужем за одним из первых в Англии медиумов, кажется, его звали Даниил Юм, и от него всему научилась. Одним словом - мировой уровень.
Родион согласно кивнул, идея использования спиритов в расследовании дела ему еще не приходила на ум. Теперь, имея свой собственный мистический опыт, такой вариант уже не казался фантастическим. Польза могла выйти, хотя...
- Коль, а ты знаешь, что для полиции, а тем более для суда, информация, полученная от спиритов, не будет являться доказательством? Им нужны проверенные факты.
- Ну и что. Зато для нас является. Будем дальше сами кубок искать. И без них справимся.
- А у этой Ираиды сеансы наверно немалых денег стоят?
Николай снова на секунду приостановил свое бесконечное движение, видимо он не задумывался пока над этим вопросом:
- Я думаю, да. Опять деньги нужны. Где их только набраться?
Легкие осенние облака затуманили светлое чело Золы. Так хорошо все получалось, можно будет обрести портрет вора и продолжить поиски кубка, и... на тебе. Вечно какие-то преграды на пути.
- Вот здесь, как раз, - спешил на помощь другу Весенин, - И можно использовать возможности полиции.
- Как это?
- Если к Моепук обратиться полицейский пристав нашего уезда с просьбой помочь, то она вряд ли откажет. Иначе он может прикрыть ее коммерческое предприятие. Как думаешь?
- Наверное, только ты же говоришь, что для полиции такая информация неважна.
- Для полиции да, но я попрошу Алексея Яковлевича сделать это для нас. Думаю, он не откажет, он - хороший человек.
- Хорошо бы, но это уже по твоей части, а я пока поговорю с ней сам.
- Вот этого делать не надо. Пусть ей из полиции сначала сообщат, а потом будем детали обсуждать. Я читал, что для сеанса нужен личный предмет умершего.
Новый, неожиданно теплый, порыв осеннего ветра моментально смахнул все облака с лица Золы (как переменчива все-таки осенняя погода) и вот он снова забегал по беседке.
- У меня же есть! Я недавно с Аркадием бутсами обменялся, они ему маловаты были, а мне как раз. А ему свои вторые отдал, там кожа мягкая стоит и разнашивается, поэтому, быстро. Он еще примерил и сказал, что подойдут.
- Вот и отлично. Жалко, все-таки, Аркадия, неплохой футболист был. Были у него, конечно, отрицательные качества, но у кого их нет. Жалко.
- Да, хоть и украл кубок. Слабохарактерный оказался, но мог измениться в лучшую сторону.
Родион собрался с силами и сказал:
- Вот я тебе хотел рассказать, что увидел сегодня утром на Клязьме...
И он рассказал Золе все свое утреннее приключение в самых мельчайших подробностях, включая запахи и звуки реки. Рассказал - и на душе стало спокойно и тихо, как будто эта новая действительность раз и навсегда пришла и поселилась в мире.
- Ты понимаешь, что таких совпадений не бывает? - очень серьезно спросил Золышкин после рассказа. - Это откуда-то свыше.
- Но ты-то мне веришь? Ведь кому другому расскажешь - засмеют.
- Верю, - твердо сказал Коля. - Ты мне врать не будешь.
- У меня с души словно скала целая свалилась. Я с утра сам не свой. Думал, может меня уже пора в сумасшедший дом отправлять.
- Не болтай ерунды. Точно говорю - это знак свыше. Разве кто-то знает, что там на небесах? Оттуда не возвращаются, и рассказать некому. И о медиумах я подумал неслучайно, нас одна сила направляет.
- Ты веришь в это? - сказал Родион одними губами, казалось, что он спрашивает себя.
- Обратного никто еще не доказал, а люди продолжают верить, что душа человека бессмертна. И я в это верю, и ты должен верить. Боятся здесь нечего. Прими это, как закон, который не обсуждают, он просто есть и надо его выполнять.
- Уже принял... спасибо.
Прямой и бескомпромиссный Зола, вечно куда-то несущийся, спешащий, неожиданно наполнился такой основательностью и верой, что казалось, мгновенно повзрослел и сейчас отвечал за все человечество. Эта убежденность невольно передалась Родиону, раскрывшему в своем друге новые глубины, и еще больше соединила их. Нет, это не было общей тайной, которую надо скрывать от остальных, это - надежда, что все в мире происходит не зря, и есть высшая справедливость.
Тихий ангел пролетел...
- Родя, ты не забыл, что послезавтра мы играем со сборной Москвы, - спросил после паузы Николай. - Игра важнейшая, надо доказывать, что не зря выиграли чемпионат. А ты ведь пока в Орехово был, совсем не тренировался.
Весенин улыбнулся, с удовольствием возвращаясь в мыслях к любимой игре. За несколько дней столько всего произошло, что казалось последний сыгранный матч, проходил сто лет назад. Пора возвращаться и снова выйти на зеленый газон с друзьями.
- Тогда, давай завтра с утра пробежку в лес сделаем, а потом с мячом поработаем. Я так соскучился по ребятам. Завтра общая тренировка будет?
- Борис Чесноков всех после обеда собирает. Будет разминка и установка на игру со сборной. Так что - с утра пробежка, потом в Канцелярию пристава зайдем, поговорим с Рябичкиным, а потом общий сбор. Все понятно?
Весенин шутливо приложил руку к голове:
- Понятно, товарищ капитан!
И с удовольствием заключил Золу в объятия.
2.
Пока футболисты строили планы дальнейшего расследования, Рябичкин с Купавиным прибыли в полицейское управление. Сердечно попрощавшись с Саввой, который не переставал благодарить за щедрые "подорожные", но, тем не менее, отказался зайти в канцелярию и познакомиться с новогиреевским приставом - видимо робел, детективы пошли по дорожке вглубь участка. Листвы на деревьях осталось мало, и здание канцелярии хорошо просматривалось прямо от калитки.
На ступенях, ожидая прибытия своих товарищей, уютно дымил папиросой Иван Августович Штольцен. Его высокая худощавая фигура, голова с бодро завернутыми вверх усиками, седеющие виски, да и вообще весь облик вызвал у путешественников теплое чувство возвращения домой. Запах папирос был настолько знаком и вместе с тем неповторим, хотя курил он довольно распространенный сорт, что сомнений не было - это запах дома. Сквозь серую табачную пелену проглядывала легкая ироничная улыбка. Штольцен тоже был рад.
- Иван Августович, - не дойдя еще до ступенек начал Купавин. - Гостей принимаете?
- Какие же вы гости? - слегка прищурившись, ответил пристав. - Вы - командировочные.
Штольцен спустился по ступенькам навстречу прибывшим.
Занавеска на ближнем окне качнулась и затихла - Серафима...
"Домоправительницу" пристава смело можно было считать четвертым внештатным сотрудником новогиреевского детективного агентства. Она помогала Ивану Августовичу справляться с хозяйством и дома и на работе, была молчалива, любопытна, как коза, и, словно фея из "Золушки", в минуты затруднений могла подбросить неожиданную идею. Все служащие канцелярии благоволили ей и в тайне потешались над ее порой необычными поступками. Это "мягко выражаясь", т.к. в поселке хватало людей считавших ее просто сумасшедшей. Не верьте им, Серафима - чистый ангел.
- Тогда позвольте доложить о проделанной работе, - отрапортовал урядник.
- С удовольствием, но не здесь. Прошу в кабинет. - Штольцен крепко пожал руки обоим друзьям. - Здравствуйте, господа. Очень рад вас видеть.
Все поднялись по ступеням и скрылись за дверью, а сад остался стоять, зачарованный последними лучами солнца.
В канцелярии с утра уже была натоплена печь, Серафима постаралась, хотя в это время года топили в основном на ночь. Все готовились к приезду путешественников, чтобы с дороги можно было комфортно отдохнуть. Повесив в прихожей пальто и оставив саквояжи, Рябичкин и Купавин прошли в кабинет.
Здесь находился штаб полиции поселка, здесь решалось большинство вопросов, и принимались важные решения. У окна стоял письменный стол пристава, заваленный бумагами, а в глубине просторной комнаты располагался диван и круглый столик с креслами. Темно-желтая обивка мебели манила скорее присесть и устроиться поудобнее. Что и сделали с удовольствием полицейские чины.
- Сейчас будет чай с пирогами, - Штольцен вошел последним и последним сел в свое кресло у стены. - Серафима сегодня пекла. Или, может быть, желаете сразу пообедать?
- Спасибо, Иван Августович, - сказал Рябичкин, - Чайку с дороги хорошо, да и негоже нашу дорогую хозяйку обижать, она же старалась. Об обеде будем потом думать. Сначала о деле.
Но сказать помощник пристава ничего не успел, т.к. в комнату вошла с серьезным видом и дымящимся самоваром Серафима. Поднос был уже на столе, куда и поместился самовар.
- Здравствуй, Серафима, - сказал, улыбаясь, Митрофан Васильевич. - Соскучилась по нас?
Женщина поклонилась и с самым серьезным видом исчезла в дверях, так и не ответив.
- Соскучилась! - ответил на свой вопрос урядник. - Да и мы тоже. Ну, Алексей, рассказывай наши приключения.
Пока Рябичкин докладывал, на столе появились чашки прекрасного китайского фарфора, для целей полицейского управления купленные в магазине Перлова на Мясницкой, огромное блюдо с пирогами и варенье. Дух от блюда исходил такой, что только выдержка и дисциплинированность помощника пристава позволили ему довести рассказ до конца, не прерываясь на еду. Купавин же с удовольствием уплетал за обе щеки, потягивая чай из блюдечка, как всегда делал, чтобы растянуть удовольствие. Однако это совершенно не мешало ему вставлять свои едкие замечания. Впрочем, к друзьям он был справедлив и оставил им на столе достаточно даров Аполлона. Серафима, устроившаяся в дальнем углу на стуле, завороженно посматривала на полицейских и слушала, слушала.
- Ну, Серафима, дай Бог тебе здоровья, - Митрофан Васильевич полез в карман за папиросами. - Уважила. Без тебя ни одно уголовное дело бы не раскрыли.
Тем временем Алексей Яковлевич закончил свой рассказ, и они со Штольценом тоже отдали дань угощениям.
- Одним словом - убийство раскрыли, а кражу нет, - подытожил урядник, словно это он подробно описывал существо проведенного расследования. - Ну, а эти мальчишки, наши футболисты, конечно, не успокоятся и продолжат поиски кубка, можно не сомневаться. Думаю, приглядывать за ними нужно, как бы бед не натворили.
Он закурил, пуская дым к потолку. Это единственная поблажка, которую позволяла Серафима для служащих канцелярии - курить в кабинете. Сам Штольцен старался выходить на крыльцо, дома и на работе, чтобы лишний раз не раздражать "домоправительницу".
- Мне кажется, мы сами должны продолжать расследование, а ребята будут нам помогать. Вы как считаете? - сказал пристав. - Через день наша команда играет со сборной Москвы, а весной должна приехать команда "Меркур" - чемпион столицы. И действительно эта некрасивая история с кражей кубка бросает тень на наш футбол. Есть предложения по дальнейшим действиям? Когда Протасов обещал прислать результаты разработки банды Ворянцевича?
- Как только будут результаты, то обещал сразу телеграфировать, - ответил Рябичкин. - Если позволите, Иван Августович, то я могу через несколько дней снова съездить в Орехово, помочь в расследовании.
- Давайте не будем торопиться, подождем первых результатов от ореховской полиции. Футболисты эти дни будут заняты на соревнованиях и у нас есть время продумать план. Сейчас у нас, слава Богу, происшествий немного, но это дело непредсказуемое и ситуация может измениться мгновенно. К тому же идет война. Кстати, пока вас не было произошла одна история с Марией Ильиничной Борисовой.
Рябичкин встрепенулся, мгновенно нервы напряглись, он побледнел и вопросительно взглянул на Штольцена.
- Не волнуйтесь, все в порядке. Просто несколько дней ее не могли найти.
- Она жива?!
- Да, да! Извините Алексей Яковлевич, я видимо плохо сформулировал предложение и расстроил Вас. С Марией Ильиничной все хорошо, она сейчас работает сестрой милосердия в медицинском госпитале. Он находится в тылу, и туда доставляют раненых с западного фронта. Там тихо и безопасно. По всей видимости, решение ее было настолько скорым, что она никого не предупредила об отъезде.
Алексей Яковлевич Рябичкин давно и безнадежно любил Машеньку Борисову. Познакомились они много лет назад, когда он вел свое первое дело, хотя не столько вел, сколько помогал Штольцену, еще не являясь служащим полиции. Как раз после этого его и пригласили работать в канцелярию пристава. Маша была дочерью промышленника Борисова, занимающегося изготовлением одежды, очень увлекалась современной модой, имела прекрасное образование и хорошо рисовала. Полиции был нужен портрет предполагаемого преступника, и решили обратиться к ней.
С первого взгляда, как пишут в книжках, Алексей влюбился в девушку и потерял покой. Бездонные голубые глаза красавицы и веселый ироничный характер оказались именно тем, что подспудно искал в людях молодой телеграфист Рябичкин. Сей светлый образ озарил однообразные будни молодого человека, и каждый день теперь он мечтал о ней, был задумчив и улыбался без причины, по мнению окружающих. Неожиданное чувство, такое, что он сам не ожидал от себя, навсегда изменило его жизнь.
Вместе с тем, Алеша прекрасно понимал, что он не пара дочери столь влиятельного человека и счастье их вряд ли случиться, хотя догадывался, что тоже понравился Маше, и она готова продолжить знакомство. Одним словом юноша так и не решился объясниться с возлюбленной сразу, затем отбыл, в интересах расследования, в Петербург и безжалостное время наказало его. Очень скоро Маша уехала во Францию изучать парижские моды, отец оплатил ей учебу в университете, и она надолго осталась постигать изящные искусства.
Как недавно и давно это было!..
Только перед самой войной она вернулась на родину, будучи уже замужем за французским коммерсантом. Правда детей у них не было, но общий интерес в разработке модной одежды для женщин сблизил и надолго соединил их. Любила ли она своего "жана" Алексей так и не узнал. Прошедшие годы заглушили прежнюю юношескую восторженность, но теплое чувство осталось, и найти новый предмет для обожания он так и не смог. Старая любовь изменилась, но не ушла.
И вот Маша вдруг пропала, это известие всколыхнула прежние переживания...
- Мы даже представить себе не могли, - продолжал Иван Августович. - Твердолобые полицейские чины, знаете ли. Не ожидали от женщины столь патриотического поступка. Нам-то в голову сразу уголовные преступления лезут, да не просто, а самые тяжкие... Готовы были уже во всероссийский розыск подавать, но хорошо, что Серафима у нас есть, она и подсказала.
Штольцен встал и прошелся по кабинету, его стройная по-военному подтянутая фигура мелькнула на фоне окна. Он, как дорожный указатель, подошел к Серафиме и, не глядя на нее, повернул обратно. Размеренная походка с легким наклоном вперед выдавала неловкость, испытываемую им перед Рябичкиным из-за вызванных переживаний.
- Одним словом, Серафима сама поехала в уездную военную комиссию и разузнала правду, а потом и нам сообщила. Женское чутье, милостивые государи, здесь никакая дедукция не сможет конкуренцию составить. Так что вся история закончилась хорошо, а поведение Марии Ильиничны заслуживает всевозможных похвал, она истинный патриот своей страны.
- Да, благородно, - старый вояка Купавин одобрительно кивнул.
- Но, давайте вернемся к нашим футбольным делам, - Штольцен расстегнул китель и снова уселся в кресло.
- Для начала надо нам всем прийти на матч со сборной Москвы, поболеть за команду, - сказал урядник. - Ребят поддержим, и они по-прежнему будут знать, что футбол полиции не безразличен. Сядем в первом ряду - пусть видят. Потом поздравим с победой, а я уверен, что они победят, скажем, что продолжаем поиски кубка. Хорошо бы им задание какое-нибудь придумать в плане расследования, чтобы заняты были.
- Я думаю, у них сейчас свободного времени и так немного, усиленная подготовка к матчу. Борис Чесноков - человек ответственный и хочет доказать, что победа в чемпионате была неслучайной.
- Вот и хорошо, а если и мы их займем, то его совсем не будет. Главное чтобы без самодеятельности.
- Да чем их занять? Все основное расследование сейчас в Орехово и Черный человек, скорее всего, там живет. А потом этот старик седобородый, он случайно там оказался или тоже имеет отношение к кубку? Это вопрос.
- Тут вообще чертовщина какая-то, - Купавин безнадежно махнул рукой. - Алексей считает его греческим богом.
- Не греческим богом, а Хароном - мифологическим существом, - Рябичкин вышел из задумчивости. - Вы наверняка знаете, Иван Августович.
Брови Штольцена поползли вверх, он с недоумением взглянул на своего помощника:
- Перевозчик через Аракс в страну мертвых?! Как такое может быть?! Мне всегда казалось, что вы приверженец материалистической точки зрения, Алексей Яковлевич?
Рябичкин откинулся на спинку стула, как бы отдаляясь от собеседников и не рассчитывая на понимание. Урядник хоть и был верующий, но практическая крестьянская закваска не позволяла ему верить в чудеса в обыденной жизни, а Штольцен же получил слишком хорошее образование и доверял только точным наукам. Впрочем, и сам Алексей любил науку, но где-то в самом отдаленном уголке души его оставалось место для непознанного, нового и необычного. Именно любопытство и вера в непознанное двигали этим молодым еще мужчиной и делали жизнь его интересней и ярче.
- Безусловно, но в науке есть прекрасный принцип "я знаю, что я ничего не знаю". И отношения ее с так называемым "потусторонним" миром далеко не однозначны.
- Эко Вы глубоко копнули. Так что же в Орехово образовался легендарный Харон?
- Не знаю, Иван Августович, но сходство удивительное. Помните гравюру Доре? Словно с этого лодочника списано.
- Гравюру помню, отменно написано.
- Я понимаю, что поверить трудно, но ведь Никиту он действительно спас от утопления. А Жука нет - будто выбирал, кто больше нагрешил. И исчез потом.
- Так ведь ночь же была, - не выдержал Купавин. - Ничего не видно. Может быть, он потом за соседнюю опору моста заплыл и притаился, ждал, когда все утихнет - мы могли не заметить? А потом ушел себе спокойно. Просто старый человек, лодочник, подрабатывает на Клязьме чем получится. А вы его сразу в греки записываете.
Он снова полез в карман за папиросами. В кабинете уже сгустились плотные сумерки, а Серафима, так и сидевшая в дальнем углу на стуле, не шелохнулась и не произнесла ни звука за все это время. Она превратилась в часть меблировки комнаты, но впитывала в себя каждое произнесенное слово. Только чистые белки глаз отражали последний предвечерний свет.
Купавин закурил, словно выражая несогласие с товарищами по службе.
- Может быть, Митрофан Васильевич и прав, но я когда думаю, что высшая сила нам помогает, мне как-то легче становится. - Алексей вновь придвинулся к столу. - И думаю, что все правильно мы делаем. Поэтому данного седовласого старца разыскивать не надо, мне кажется. Когда время придет, он сам объявится.
- Да, озадачили вы меня, Алексей Яковлевич, - пристав мягко улыбнулся в свои замечательные усы. - Но примем и эту версию к рассмотрению. В принципе я готов получать помощь от кого угодно, был бы прок. В народе говорят, что в военные годы всякие чудеса случаются.
- Вы вот что, мечтатели, - сказал Купавин, - Как хотите, а работенку какую для футболистов придумайте. Я от вас не отстану, так и знайте.
Пристав с помощником переглянулись, словно проверяя мысли друг друга, и молча кивнули головой. Синхронно, как артисты кордебалета.
- Иван Августович, а материалы и приборы, которые я просил, удалось заказать? - Алексей, довольный тем, что Штольцен отнесся к его сомнениям серьезно, решил изменить тему разговора. Требовалось вновь вернуться на научные рельсы.
- Удалось. Все оптические приборы по каталогу "Трындина и сыновей", и так далее по оставленной Вами записке. Список немаленький, но везде плюсики поставил, единственный пункт, который, естественно, не одобрило главное управление - это автомобиль...
3.
Роберт Фердинандович Фульда собирался на футбол. В такие дни настроение, начиная с самого раннего утра, бывало отличным, ведь впереди предстояла еще одна баталия со своей драматургией и финалом. Жаль, правда, что собирался уже не в качестве действующего игрока. Неумолимое время брало свое: Роберту Фердинандовичу перевалило за сорок. Но неизменно каждый день, в который должен состояться матч, становился праздником для души.
Высокую подтянутую фигуру председателя Московской футбольной лиги, неизменно одетую в черную фрачную пару с полосатой жилеткой, легко узнавали болельщики на всех футбольных полях Москвы. Да и не только Москвы, да и не только на футбольных полях. Любовь к спорту у Роберта Фердинандовича была всеобъемлюща, он состоял членом, а нередко и председателем, многих спортивных обществ города: лаун-тенниса, футбола, воздухоплавания - это лишь малая часть. Страсть к движению, достижению новых побед и рекордов ради физического развития человека всегда владели его душой.
Но, все-таки теннис и футбол были главными.
Родился и вырос он в Москве, окончил юридический факультет университета и на социальной лестнице находился довольно высоко, был купцом первой гильдии. Их с отцом совместный "Торговый дом Фульды" владел москательными лавками по всей старой столице, торговал химическими товарами и антиквариатом. По правде говоря, если бы Рябичкин обратился через своих футболистов к Фульде за нужными для расследования реактивами, то получил бы их по гораздо более низкой цене. А на сэкономленные деньги... Впрочем оптическими приборами фирма не располагала и мечты наши напрасны.
Роберт Фердинандович был не только любителем, но по сути дела и одним из родоначальников футбола на Москве. Будучи весьма богатым человеком, он не жалел средств на развитие любимой народом игры, фактически с нуля создал Сокольнический клуб спорта и внес огромный вклад в создание Московской футбольной лиги. Уважение к нему болельщиков и функционеров было безгранично, да и как могло быть иначе, если при встрече с первых же слов собеседник буквально кожей чувствовал всепоглощающую страсть к спорту. Это всегда вызывало интерес, а через некоторое время и любовь к физическим упражнениям. В 1914 году Роберт Фердинандович стал еще и председателем Всероссийского футбольного союза.
Второй любовью председателя было искусство, в антикварных магазинах и лавках фирмы продавались не просто старинные вещи, а истинно талантливые произведения рук человеческих. Даже если это были обычные бытовые вещи, в каждой чувствовался стиль и изюминка. Чем-то неуловимым они цепляли и запоминались надолго. Поэтому в магазинах всегда бывал народ, а те, у которых не хватало денег на приобретение, приходили сюда, как в музей изящных искусств. Секрет был прост, Роберт Фердинандович, разъезжая по России, в том числе и по спортивным делам, сам выбирал и приобретал будущий товар для продажи. И приобретал часто в самых неожиданных местах, не только на городских развалах, но и у крестьян в далеких деревнях и у сельских священников в полуразвалившихся храмах. Именно в глубинке можно было за малые деньги приобрести истинный шедевр. Впрочем, Фульда никогда не обижал продавца и обычно платил больше затребованного.
Похожим образом были приобретены и два кубка, ставшие впоследствии наградой для победителей московских чемпионатов по футболу и лаун-теннису. Каждый год победители соревнований становились "обладателями Кубка Фульды", так же стало именоваться и "Новогиреево" в 1915 году. И вот вдруг эта история с кражей.
Роберт Фердинандович довольно спокойно отнесся к этому, похожие случаи уже бывали в истории английского футбола и в других странах. Чаще всего они заканчивалось банальной жаждой наживы, и интерес представлял драгоценный металл, из которого был сделан кубок. Например, в Англии вор переплавил серебряный кубок на фальшивые монеты, с которыми благополучно угодил в полицию. Обычная бытовая кража, но шуму наделала много. Впрочем, российский футбольный кубок обладал и художественной ценностью и, возможно, вор понимал в антикварных вещах. Но это дело полиции, пусть она и разбирается, а Роберт Фердинандович уже подумывал о замене кубка новым.
Фульда еще раз глянул в зеркало и, похоже, остался доволен, затем перевел взгляд в окно и потянулся к вешалке за цилиндром. Тусклое, теперь уже октябрьское, небо могло в любой момент пролиться дождем, серая бесконечная пелена нависла над городом, вызывая у неустойчивых натур уныние и слякоть в душе. Но истинные любители футбола не унывали, потому что, как пишут в футбольных афишах, "футбол состоится в любую погоду".
Собирался на футбол и Родион. Заветный чемоданчик лежал раскрытым на кровати, а вокруг суетился наш юный футболист.
- Мама, а где мои бутсы?! Я не могу их найти.
Из кухни выглянула Алевтина Георгиевна:
- Я их начистила ваксой и поставила в сени, чтобы в комнате не пахли.
- Мама, я же просил - не надо чистить футбольную обувь! Мы же не только ногами играем, но и другими частями тела. Вакса попадет на мяч, а потом кому-нибудь на голову и станет он, как африканец, да еще керосином пахнуть.
- Можно подумать, потом пахнуть лучше, - Алевтина Георгиевна пожала плечами. - Хорошо, возьми щетку и начисти их, как следует. Вся вакса впитается и пачкать не будет.
Родион понесся в сени.
Не стоит удивляться, такие разговоры были всего лишь внешним проявлением предигрового нервного возбуждения. Так он настраивался на игру, процесс занимал несколько этапов и выражался по-разному, но целью всегда являлась максимальная концентрация и победный настрой.
Из-за двери послышался шум падающей обуви и чертыханья молодого поколения, но вскоре поиски щетки увенчались успехом.
Весенин отнюдь не был неврастеником, просто таким был второй этап настройки на игру. Наоборот, молодой человек в жизни всегда был спокойным, а если сравнивать с Золышкиным, то и просто флегматиком. Не будем вдаваться в тонкости человеческой психологии, это занятие неблагодарное, а скажем только, что Родион сегодня встал с петухами и пробежался по гулким осенним улицам до стадиона, на котором должна состояться игра.
Новое, год назад перестроенное, спортивное сооружение мирно дремало в ожидании накала вечерних страстей. Неугомонные воробьи скакали по коротко стриженой траве и вытоптанным прогалинам футбольного поля. Стройная линия лип отделяла стадион от спящего поселка, только издалека тянуло запахом горящей листвы, видимо еще с вечера на одном из участков жгли желтые осенние листья. Плотные низкие тучи из края в край затянули небосвод, не давая возможности пробиться солнечным лучам, сегодня солнца уже не дождаться. Но такая погода вполне подходит для футбола, не жарко и глаза вратаря не слепит, все условия, чтобы одержать победу над сборной города.
Родион не спеша прошелся по любимой дальней от трибун бровке поля, присел и потрогал грунт. Все в порядке! Первые ночные заморозки не успели еще сковать землю и кожаные шипы на бутсах должны держать хорошо. Он любил эту сторону поля, здесь зрителей обычно бывало мало, и никто не отвлекал замечаниями по игре, да и поле кажется на этом участке ровней, - беги не хочу. Потом дошел до трибуны и посидел на верхней скамейке, осматривая все поле, а в голове мысленно прокручивалась предстоящая игра.
Поле отделяли легкие изгороди немного больше метра высотой, похожие на загоны для лошадей из рамок и перекладин крест-накрест, они располагались по длинным сторонам площадки. Вся конструкция была выкрашена в белый цвет и симпатично смотрелась в сочетании с зеленой травой. Изгородь, отделяющая трибуну, располагалась совсем близко к полю, а с противоположной стороны до нее было несколько метров, и здесь зрителям приходилось всю игру стоять, поэтому основная масса скапливалась на трибуне. Тут же, над последним рядом, высилось деревянное табло, разделенное пополам, с двумя карманами для табличек с названиями команд, под ними располагались вращающиеся щиты, на которые прикрепляли цифры забитых голов. Позади табло, на настиле, дежурил специальный человек, выделяемый командой хозяев поля, следящий за правильностью отражения счета матча на табло. И, конечно, по узким сторонам поля были вкопаны деревянные ворота, также покрашенные в белый цвет. Любой человек, приходящий на стадион, будь то игрок или зритель, по какому-то волшебному устройству человеческой души, первым делом смотрел на ворота: как широки стойки, как высоко помещается перекладина, ровно ли натянута похожая на рыболовную сетка. Почему так выходило, точно сказать невозможно, наверное, потому что от ворот зависел счет игры, в конечном итоге являющийся главным в послематчевых разговорах болельщиков.
Пора возвращаться домой, Родион чувствовал, что мышцы уже проснулись, и весь организм начал подготовку к матчу, после пробежки тепло разлилось по его частям, теперь только вперед. Здесь же на стадионе будет третий, после домашних сборов, этап подготовки, когда все ребята соберутся на предматчевую установку и разминку. Он самый любимый, потому что все будут вместе!
Левый бек решительно развернулся и трусцой побежал в обратную сторону...
- Мама, мне только второго положи немножко! - Из сеней выскочил Родион (в правой руке была черная щетка, в левой бутса), время было уже обеденное, - Мне же бегать еще.
Самая лучшая в мире футбольная мама вздохнула и, пожав плечами, вновь скрылась на кухне.
В середине дня в поселке стало заметно оживление, дачные поезда Нижегородской железной дороги доставляли болельщиков из Москвы. Народ поодиночке и группками двигался в сторону стадиона, слышались возбужденные голоса. Местные мальчишки, набив карманы бутербродами, заранее расположились на окрестных деревьях. Потревоженные вороны, искренне считающие эти ветки своим родным домом, с неохотой перелетели на дальние тополя и оттуда возмущенно сверкали глазами и громко выражали несогласие с таким беспардонным обращением. Им не дано было понять, почему мужское население находится в таком возбуждении, а ведь предстоял последний матч футбольного сезона 1915 года и играть должна сборная города, где собраны лучшие футболисты со всех команд лиги. Разве могли настоящие болельщики пропустить такой матч, вот и тянулись сюда люди из Сокольников, с Калужской заставы, из Самарского переулка, со всех спортивных уголков Москвы. Приехали и ребята из Орехово.
Группы болельщиков в основном скапливались возле стадиона, разделялись по кучкам, где были поклонники отдельных лиговых команд и отчаянно обсуждали достоинства своих футболистов. Самые беспокойные уже занимали места на трибуне, стараясь выбрать обзор получше, хотя до игры было еще несколько часов. Некоторые зачем-то выходили на поле и с видом знатоков ковыряли носками ботинок газон, удовлетворенно кивая головой. Одним словом, посторонних не было.
Значительная часть болельщиков осталась на станции, в ожидании поезда с игроками сборной. Здесь оказалось много женщин с цветами и в нарядных летних платьях, несмотря на довольно прохладный воздух. Видимо электричество, излучаемое сердцами поклонников популярной игры, каким-то неизвестным науке способом согревало их. Каждый знал - в Новогиреево пришел праздник, и создали его простые ребята, живущие по соседству. К тому же команда "Новогиреево" в этом сезоне была единственной, где не было иностранцев, и тон в игре задавали простые парни из поселка и рядом с ними ребята, пришедшие вместе с Борисом Чесноковым из "дикого" футбола с Рогожской заставы.
Родион и Зола, помахивая заветными чемоданчиками, скромно шли к стадиону, с интересом разглядывая прохожих. Каждая клетка в них трепетала от запаха футбола, заполнившего улицы. Пьянящий осенний воздух под небом, окрашенным в цвета соперничающих команд, втягивал их на линию, ведущую к футбольному полю, смешивал с толпой, становящейся все многочисленнее. Кого-то знали они, кто-то знал их. Раздавались радостные приветствия, зажигались улыбки, и все это на ходу. Кто-то обнимался. Но поток не прекращал непрерывного движения. Единая великая цель вела этих людей - игра!
- Как здорово! Правда?! - глаза Николая сияли. - Мы должны обязательно выиграть.
Родион улыбнулся, он был полностью согласен с другом:
- Правда. Но победа достанется нелегко, сборная Москвы сейчас сильна, как никогда. Подбор игроков такой, что впору с англичанами играть.
- Точно. Придется выкладываться на всю катушку.
Из переулка вынырнул Сергей Бухтеев и быстро догнал товарищей:
- Ребята, привет. Как настроение, боевое?
Футболисты нарочито крепко пожали друг другу руки, так что на заданный вопрос можно было уже и не отвечать.
- Наши все будут? - в ответ спросил Весенин - Никто не заболел случайно?
Сергей замахал на него руками, заставляя бутсы шумно громыхать в чемоданчике. Спортивных сумок тогда еще не придумали, и футбольная обувь весила немалых пару килограмм:
- Типун тебе на язык с типунятами!
Друзья весело рассмеялись.
- По моим данным, - продолжил Бухтеев, - В команде потерь нет. Я вчера вечером с Борисом разговаривал. Да сейчас сами все увидим, вон уже стадион показался. Народу полно. Надо успеть разминку провести перед игрой.
- А судить кто будет? Не знаешь? - спросил Золышкин.
- Говорят, сам Фульда хочет, - Серей поднял указательный палец. - Так что судейство будет справедливым, уж кому, как не ему, знать правила.
Роберт Фердинандович Фульда перевел на русский язык футбольные правила того времени и издал их за свой счет еще в 1904 году, эти книжки разошлись не только по старой столице, но и по всей России. Авторитет председателя Московской футбольной лиги был непререкаем, а для судьи это очень важно.
- Тогда - порядок, - с удовлетворением сказал Николай. - Думаю, сборники к нам свысока относятся, мы для них выскочки, случайно выигравшие чемпионат. Этим надо воспользоваться.
- Мне кажется, ты ошибаешься, - возразил Бухтеев. - Я же играл несколько игр за сборную, ребята нормальные, адекватно воспринимают действительность. Так что надеяться на поблажки не стоит.
- Ну, поживем - увидим. Я к тому, что надо сразу брать "быка за рога", не раскачиваться.
- Просто нашей команде надо показать свою лучшую игру, - сказал Родион, - А она у нас есть. Если сыграем сплоченно, в быстрый пас от первой до последней минуты, то должны победить.
Рассуждая подобным образом, футболисты вошли на стадион, а уже через десять минут, быстро переодевшись, посылали мяч сильными "шютами" в сторону южных ворот. Иван Чесноков добросовестно трудился, доставая сложные мячи из углов и намертво фиксируя их. Любопытные болельщики полностью освободили поле и расположились на трибуне и вокруг нее. Обсуждения предстоящей буквально через несколько минут игры достигли своего апогея. Стадион монотонно гудел.
С противоположной стороны разминались сборники, также методично направляя мяч на "гол". Шум трибун разрезали хлесткие короткие звуки ударов, привлекающие внимание и тревожащие уже знакомых нам ворон. Для них день явно не задался.
Все, и зрители, и футболисты, да кажется и вороны с нетерпением поглядывали на двери раздевалки, откуда должен был показаться судья. Пора, пора было начинать матч, аудитория окончательно созрела, ожидание копилось с самого утра и теперь требовалось его оправдать. Это похоже на любовное томление двух молодых людей, когда прелюдия к амурным утехам должна закончиться именно тогда, когда и должна закончиться, иначе можно "перегореть" и уже ничего не будет хотеться, цвета померкнут и чувства притупятся. А так, увертюра сыграна и настало время переходить к первому действию...
Автомобиль председателя Московской футбольной лиги наверное уже час стоял возле здания спортивного клуба, и вокруг одиноко ходил водитель, в десятый раз проверяя хорошо ли накачаны скаты. Мальчишки со стороны с интересом наблюдали за механизмом, шепча друг другу на ухо слова восторга. Что и говорить, красавец! Лакированные черные капот и двери, сверкающие металлом фары, решетка радиатора, новенькие резиновые покрышки - все было великолепно. Вот о таком скакуне мечтал и Рябичкин. Но сколько он стоил?! Этого уездный полицейский бюджет выдержать не смог.
Ну, наконец-то! Вот и судья! Роберт Фердинандович, одетый в черный спортивный "костюм" арбитра, показался в дверях и уверенной походкой направился в центральный круг. Команды соперников, ведомые капитанами, быстро выстроились в линию и рысцой побежали к заветной точке. Последовали традиционные рукопожатия, судья проверил количество игроков в командах, напомнил о правилах ведения честной борьбы и игра началась...
Предположения Золышкина о "шапкозакидательских" настроениях игроков сборной абсолютно не оправдались, игра началась просто вихревыми атаками "Всей Москвы", так тогда называлась сборная старой столицы. Волны атак накатывались на ворота новоиспеченного чемпиона словно на картине Айвазовского "Девятый вал", они шли одна за другой, все больше продавливая оборону соперника и заставляя прижиматься к воротам. Весенин с трудом успевал перехватывать длинные пласированные передачи из центра полузащиты. Атакуя широко по всему фронту атаки, сборная команда заставляла новогиреевцев срочно перемещать силы в защите для подстраховки то одного фланга, то другого. Такая тактика здорово выматывала силы. Полузащитники практически не переходили на сторону соперников, работая, как первая линия обороны.
Николай и Родион действовали рядом, плечом к плечу, один встречал соперника, второй подстраховывал и подбирал мяч, упущенный из виду соперниками. Такой прием оказывался достаточно эффективным и позволял сдерживать лобовые атаки Шурупова, правого полусреднего ЗКС. Замоскворецкий футболист славился в лиге своим мощным ударом и не раз заставлял вратарей вынимать мячи из сетки своих ворот, вот и сейчас он был явно настроен повторить былые успехи. Обычно он начинал смещаться с фланга в центр, на ложном замахе обманывал защитника и, сделав еще шаг, производил сильнейший "шют". Вся штука заключалась в том, что вратарю приходилось смещаться вслед за нападающим, шаг за шагом отслеживая его маневр, в результате невольно оголяя угол ворот, ближайший к тому флангу, откуда началось движение. Удар производился резко в противоход движению вратаря, когда тот только готовился наступить на опорную ногу и не мог быстро изменить движение тела или оттолкнуться для прыжка. Таким "коронным" ударом Шурупов огорчил практически всех вратарей высшего дивизиона, причем все знали об этом финте, но все равно покупались на него, так легко и естественно форвард исполнял свою партию. Знал об этом и Весенин и изо всех сил старался не реагировать на ложные замахи, но, попробуй угадай, ложный это замах или нет, а вдруг возьмет и пробьет сразу. А когда подобный прием выполняется на хорошей скорости, то задача защитника становится практически невыполнимой. Против такого флангового игрока нужен скоростной и в то же время хладнокровный защитник, который может и на финт не поддастся, и резким рывком блокировать удар. Другими словами - идеальный защитник! Где такого возьмешь? Вопрос! Но пока Родион справлялся...
Надо сказать, что на правом фланге ситуация была не лучше, там господствовал знаменитый Василий Житарев. Прекрасно видящий поле, он мог отдать столь неожиданную передачу, что вся защита соперника впадала в ступор, наступала такая минута, когда команда противника в полном составе просто не знала, что нужно делать в следующий момент. Вот тут-то и забивался гол, забивался в ситуации, когда соперник становился безнадежно обреченным наблюдателем происходящего. Ох и злило же это защитников! И те из них, кто не был сильно обременен понятиями чести и справедливости, безбожно лупили Житарева по ногам. И часто старались сделать это из-под тишка, когда судья не видит. Конечно, это вызывало праведный гнев команды и иногда дело доходило даже до драки, но синяков на ногах у Василия от этого меньше не становилось. Тем не менее, он по-прежнему выходил на поле и по-прежнему творил свои чудеса.
Ну и для полноты картины, мы должны сказать, что в центре нападения "Всей Москвы" играл Валентин Сысоев. И если мы характеризовали Житарева, как знаменитого футболиста, то, по выбранной терминологии, Сысоева надо называть "знаменитый-знаменитый". Постоянно играющий в основных составах всевозможных сборных команд, этот нападающий умел сделать гол из ничего, буквально из воздуха, в ситуации, казалось не предвещающей никакой опасности воротам. Он обладал прекрасным ударом с обеих ног, мог сильно пробить практически с места, без замаха и настолько точно, что мяч укладывался в сетку ровно в сантиметре от кончиков пальцев несчастного вратаря. Надо ли говорить, что публика обожала этого молодого еще человека и редкие моменты, когда Валентин не попадал в створ ворот, списывались на всевозможные природные явления: порыв ветра, внезапно ослепившее солнце, или землетрясение наконец.
Вот такой таинственный (для игроков противоположной команды) треугольник предстояло сдерживать чемпионам лиги. Задача прямо скажем не имеющая ничего общего с геометрией.
Полузащита "Новогиреево" играла по распространенной в те годы системе "пять в линию", но сейчас, по сути дела, это была первая линия обороны, встречающая непрекращающиеся атаки сборной. Защитники старались успеть на подстраховку, а нападение, своими перемещениями, пыталось хоть как-то отвлечь силы соперника на себя. Но о каких контратаках можно мечтать, если мяч практически все время находится у противоположной команды, что тяжело и физически и морально. Психологическое давление на игроков возрастало с каждой минутой и казалось, что гол неминуем. Шла безжалостная проверка твердости характера, веры в свои силы и самоуважения. Черная чугунная громада пресса неумолимо медленно надвигалась сверху на игроков хозяев поля, и не было видно ей конца: из края в край, от одних ворот до других.
Длинные и исключительно точные передачи игроков "Всей Москвы" заставляли мяч молниеносно перемещаться с левого фланга на правый, а значит и обороне приходилось срочно перестраиваться, стягивая силы то на один край, то на другой. Такие действия способны совершать лишь отлично подготовленные физически спортсмены, к тому же не обделенные Богом по части выносливости.