"Игра в бисер" - в каком-то смысле странное произведение, мир, описанный в нём, как бы существует в реальности, и как бы его нет. Рассказчик истории Йозефа Кнехта говорит о некой фельетонной эпохе, уже давно закончившейся в историческом времени "Игры в бисер".
Но для нашего с вами мира, нашего времени фельетонная эпоха, то есть весь двадцатый век со всеми его сумасшествиями, до сих пор продолжается, а значит до той временной точки, когда создание Касталии станет необходимостью мы ещё не дошли.
2200 год о котором говорит историк как-то не вяжется с образами, которые рисует воображение. Мне рисуется быт Средневековья, хотя этому есть свои особые причины, ведь Гессе практически ничего не говорит о технологиях этого мира, наоборот, складывается впечатление, что быт Касталии - быт Средневековья и единственная область, в которой используются технологии - игра в бисер. Когда Кнехт проводил свою первую годичную игру в бисер, там Гессе обмолвился о табло, на котором появлялись те знаки, которые чертил Magister Ludi, что касается всего остального, даже жизни мира, то никаких технологий описано не было, и я уже начинала сомневаться - пользуются ли они в "мире" телефонами?..
Касталия является искусственно созданным конструктом, это элита элит или же попытка собрать в одном месте всех отщепенцев? Г.Гессе в "Игре в бисер", на мой взгляд, критикует современную ему специализированную науку. Многие авторы (Г. Маркузе, Х. Ортега-и-Гассет) до него отмечали эту характерную черту, свойственную современному познанию - каждый специализируется в конкретной узкой области, каждый становится незаменимым винтиком системы, каждый рад своему узкому мировоззрению и пытается выдать его за широту мысли, разглагольствуя обо всем с точки зрения своей "специальности". В этом весь трюк постиндустриального общества - вместе всё и по отдельности - ничтожества.
В то же время, Г.Гессе обнажает проблему "ученого", заставляет взглянуть на неё с другой стороны. Гессе, описывая окружения Кнехта... Точнее, одинокое окружение Кнехта, с горечью констатирует тот факт, что бегут от реальности люди не только духом слабые, но и люди одинокие. Эскапизм налицо. Наука - один из способов самопознания, но и отчуждения от общества. Раз, вкусив с древа, бюргера понять, впоследствии будет очень сложно, особенно бюргера противоположного пола.
На протяжении всего повествования, Гессе рисует нам некое подобие солнечной системы, в которой Кнехт - солнце. Он пишет о том властном начале, которое было в Кнехте, несмотря на его говорящую фамилию. Кнехт отрекался от власти, он видел, что привлекает людей, было в нём то, что впоследствии писатель вместе с Тито назовет - аристократизмом приобретенным.
Но, именно этот аристократизм, элитизм духа и направил мысли Йозефа на тот путь, который и привел Magister Ludi к смерти. "Легенда" о преображении Magister Ludi, представленная в завершение истории Магистра ещё не говорит о его смерти в мире. Да, он погиб для Касталии, но он родился для мира, или же своей смертью - позволил другому - Тито, встать на путь самопознания.
Гессе постоянно предлагает нам антонимичные пары для сравнения: "слуга-господин", "ученый-человек", "Мир-Касталия", но не дает нам ответа, что нужно выбрать, чтобы реализовать свое "Я" в нашем современном мире - мы потеряны, отчуждены и безразличны ко всему и вся.
Несмотря на молчание автора, ответ все-таки есть, он как бы вне книги, он должен быть основан на опыте самого читателя, читатель должен его найти - этот ответ заключается в следующем: "всегда оставаться человеком, не забывать о своей слабости, но и не поддаваться ей, бороться с ней, превосходить самого себя, стремиться к развитию". Ведь стать хорошим господином, можно лишь только побыв слугой. Ученый не может не быть человеком и уходить от мира не нужно, уйдя от мира, ученый теряет смысл своей деятельности, потому что наука существует для человека, для облегчения его жизни и ни в коем случая не для создания оружия. Ученый вне мира замыкается на своем исследовании и становится его рабом, он уничтожает в себе господина, человека, становится механизмом, которым правит желание найти, открыть, разгадать. Подчиняя себя этому - ученый убивает нечто, что можно было бы назвать духом.
Гессе - великий пацифист, гуманист, его биография тесно переплетена с "Игрой в бисер". Так в двух жизнеописаниях Кнехта (Заклинатель дождя, Индийское жизнеописание), главные герои - заклинатель погоды и Даса теряют своих сыновей, и когда в Индийском жизнеописании йог называет это Маей, всё кричит против этого, Гессе опровергает сам себя, он говорит одно, при этом хочет, чтобы читатель сам для себя решил что для него "Майя", а что нет. Ответ Гессе однозначен - любовь к сыну, это не майя. Это то, что может превратить ученого в человека.
В "Игре в бисер", особенно в жизнеописаниях Кнехта, например, в Исповеднике, отчетливо проскальзывают идеи Ф. Ницше о трёх превращениях. Гессе призывает нас вернуться к той невинности, которой мы обладали в детстве... Стать снова ребенком... Именно в этом, возможно, и содержится смысл "смерти" Кнехта и его "духовное превращение" в Тито.
Произведение Гессе - скорее философское эссе, чем роман, здесь можно найти даже заметки о политике, так например, в этом отрывке прослеживаются идеи Роберта Михельса о железном законе олигархии: "Не столь благополучно обстоит дело со свойственным Ордену самомнением, с той сословной надменностью, к которой приводит любой аристократизм, любое привилегированное положение и которая справедливо или несправедливо ставится в вину всякой аристократии. История общественного развития всегда сопровождалась попытками образовать привилегированный слой, который возглавляет и венчает общество; создание своего рода аристократии, господства избранных, по-видимому, представляет истинную, хотя и не всегда открыто признаваемую цель и идеал всякого опыта общественного развития. Испокон века любая власть, будь то монархическая или анонимная, была готова поддерживать нарождающуюся аристократию, оберегая ее и одаривая привилегиями, независимо от того, какая эта аристократия - политическая или нет, аристократия по рождению или возникшая в результате отбора и воспитания. Испокон века поощряемая властью аристократия крепла под этим солнцем, но такая жизнь под солнцем, такое привилегированное положение на определенной ступени развития неизбежно превращались в соблазн и создавали предпосылки для разложения. Если рассматривать наш Орден как аристократию и с этой точки зрения попытаться проверить, насколько наше отношение к народу, к миру в целом оправдывает наше особое положение, насколько мы уже охвачены и поражены характерными болезнями аристократий - высокомерием, надменностью, сословным чванством, всезнайством, охотой жить на чужой счет, - у нас уже могут возникнуть некоторые сомнения".
В какой-то степени Йозеф Кнехт - пример дауншифтера, пример потрясающий. Он всей своей жизнью говорит нам, жителям века пока всего лишь двадцать первого, о том, что в жизни, есть вещи, которые не могут быть заменены на продукты массовой культуры, карьеру, власть, деньги... Вещи, которые выше этого и о которых мы почему-то забыли...
Существует ли ответ на вопрос "Сможем ли мы вернуть утраченное?.."...