Да будут благословенны люди, безумные настолько, что ничто и никогда не сможет погасить в их глазах прекрасное сияние страсти. Именно благодаря им земля круглая, а рассвет каждый раз наступает, наступает и наступает. Кристиан Бобен. Роман "Все заняты"
Эта книга вновь в моих руках. И я снова занята. Именно занята - не просто захвачена. Захватывает - страсть: сиюминутное и преходящее. Занимает - живое настоящее, от которого тянется мостик в вечность, мостик долгий, но на том конце ты явственно различаешь... нет, не райский сад со сладкоголосыми птицами, но садик за домиком, где растут карликовые помидоры, среди которых ползает крошечная девочка. Только что она сделала удивительное открытие: мир имеет вкус молока и света. И тут же добавила к нему другое, не менее значимое для постижения мира: божьи коровки невкусные. А чуть повыше карликовых помидоров, на уровне плодовых деревьев парит мама девочки, ждущая нового ребенка. И тихонько похрапывает во сне.
Так Кристиан Бобен подарил своей книге живое, осязаемое дыхание, пускай немножко смешное, но ведь в настоящей сказке без улыбки не обойтись, и это делает ее похожей на нашу обычную жизнь. Или наоборот? У книги взаправдашнее дыхание главной героини - Арианы, всевидящие глаза ее старшей дочери Манеж, что ползала в саду, улыбка жизнерадостного Леопольда де Грамюра, которой одной достаточно для того, чтобы в женщине зародился ребенок, умелые руки изобретательного сына Арианы Тамбура и танцующие ножки Креветты, ее младшей дочери. В дырявых носочках. В вечном танце. В таком же танце, в каком возникла перед нами в начале книги сама Ариана. Возникла вместе со всем своим миром, где с первых предложений царят простой синтаксис, яркие цвета, яркие и чистые действия, живые, ожившие образы чувств и понятий. И восхитительный юмор автора, на котором держится весь этот мир. То чувство юмора, что добавляет к ребенку Бог перед самым его рождением. "И приходится признать очевидное: большая часть человечества родилась недоношенной", - эта констатация Бобеном факта звучит как перифраз известных слов Мюнхгаузена из известного советского фильма. А название романа становится еще одной репликой в пространство мировой культуры, в шуточной полемике с экзистенциалистской братией раскрывая истинный смысл феномена свободы, который они упорно постигали: человек свободен только когда он занят.
Потому что каждый занят только чем-то или кем-то одним. И свободен ото всего остального в мире. "В любом мозгу - и в самом глупом, и в самом умном, - если только его развернуть, в самой глубине вы найдете тщательно спрятанную, подобную ядру, излучающему яркий свет и затмевающему все остальное, одну-единственную заботу; одно-единственное имя, одну-единственную мысль". Таков человек: глубоко эгоистичен, глубоко раним, глубоко ребенок. Глубоко несчастен и глубоко счастлив. Несчастен как бедная мадемуазель Розе, горестно оплакивающая в ванной свою красоту, которую она просто не разглядела - своими глазами да в обычном зеркале. И счастлив как Ариана. Даже когда ей больно, когда сердце "разбито на куски" (одна из многих затертых нами метафор, оживленных Бобеном в этой книге). Потому что полна этой жизнью, поселившейся в ней (и в прямом, и в переносном смысле... хотя какой из них прям?), занявшей все ее внутреннее пространство. "Место занято", а значит - кому-то нужно. Каламбур? Но кому же, как не наделяющему нас при рождении чувством юмора?
Удивительно только, что этот роман - единственный изданный в России (публикации в "Иностранной литературе" не считаются). Почему Бобен не переводится и не издается после такого яркого появления в начале 2000-х гг. - загадка гораздо более трудная, чем те самоочевидные, но при этом скрытые от нас в рутине повседневности истины, что разгадывают и в которых живут герои его книги.