Аннотация: Дуновение теплого воздуха из губ незнакомки в тени сна единорога
Узникам совести 21-го столетия посвящается
Эпизод 01. Виновна
Ночь перед казнью выдалась самой тягостной и задумчивой в недолгой еще жизни Юлии, оно и понятно. Думала ли она, хрупкая, девятнадцати-летняя, что дело примет столь внезапный и скверный оборот? Еще вчера она значилась обычной студенткой лесоторгового училища макондовского уезда, и вот те раз. Юность всегда полна размышлений о своем будущем: как-то там все сложится? Но существуют, пожалуй, сценарии, которые почти невоз-можно примерить на себя. Казнь - это ведь для всяких престарелых негодяев, сотворивших нечто безжалостное, запредельное... Поразмышлять той бесконечной ночью, словом, было над чем.
Изрядно затрудняло движение мысли то обстоятельство, что в помещении подвального типа, где ее удерживали в оковах, раздражающе моргал ядовитый свет, и надоедливо булькала старинная электронная музыка из прошлого столетия. Специально. Разумеется, чтобы жертва не имела шансов даже попытаться сформулировать какие-либо оправдательные доводы, чтобы в качестве последнего слова те не прозвучали вдруг убедительно или трогательно. Хотя, известное дело, окажись на ее месте даже матерый оратор Демосфен, и тот едва ли выкрутился бы из подобного переплета. Процент оправдательных приговоров в Макондово, как и в среднем по Сверхимперии, был невелик - порядка 0,07%. А уж в показательных процессах прецедентов не случалось вовсе. Тем не менее карательная машина считала не лишним перестраховываться и создавать бессонные условия содержания для заживо приговоренных.
Юлия не знала точно, где именно находится, только догадывалась. И догадки эти были верны. Естественно, ее привезли в подземелье извечного долгостроя, недавно, справедливости ради, все-таки с помпой распахнутого. Огромное по здешним меркам 30-ти этажное здание Дворца Комитета бедноты стало новой градообразующей доминантой и настоящим центром притяжения для населения, не привычного к архитектурным открытиям. И хотя комплексы строений из черного стекла пока относились к новинкам, застенки функционировали уже давненько, успев снискать определенную репутацию.
Свет притух, пластинка заглохла, скрипнула дверь. На пороге обозна-чились два силуэта. Один из них застыл на входе, второй же направился и, тяжело дыша, приближался к пленнице, пока не представился государ-ственным защитником Мамаевым. Небрежно взглянув на подопечную, тот шаблонным голосом занудил свое: всякое сопротивление бесполезно, и потому он настоятельно рекомендует чистосердечно признать полноту вины и соглашаться на все, а не то... Юлия промолчала. В силуэте второго визитера без труда угадывалась фигура самого Админа Макондово - Жутина Вадима Вадимовича, некрупных габаритов белобрысого мужичонки неопределенных лет, без особых примет и отличительных черт. Да-да, того самого, которому она, дочь китайского лесоруба и местной ткачихи, не так давно посмела отказать в утехах, приглянувшись своею свежестью высокому лицу на обочине дороги, возвращаясь после учебы. В том-то, собственно говоря, скорее всего и заключалась причина ее пребывания здесь. Полузащитник Мамаев, помявшись и покрутившись вокруг да около, еще раз пробубнил дельные советы, и со словами: "Не дури, малая", как верный пес поплелся к двери, поскольку хозяин уже куда-то исчез. После его ухода одиночество перестало казаться таким уж дурным положением. На подвешенном против нее мониторе незримая рука заботливо включила документалку про средневековые пытки.
И хотя она почти потеряла счет времени, внутренние часы подсказывали, что утро близится, что скоро случится нечто неминуемое, решающее в ее судьбе. Как-то с этим справится маменька, суеверная и добродушная Марфа Аркадьевна? Что-то теперь споет скупой обычно на эмоции отец Хэй Ли... Больше всего почему-то ее тревожило, как переживет, что попробует предпринять Роман, явный воздыхатель, столь неловко, но вместе с тем достаточно методично добивавшийся ее расположения. Пытаясь восстановить в помутившейся памяти цепь событий, как же оно так все вышло, роковой фигурой и ее губителем, как ни крути, становился Марк Брутов, бывший одноклассник, которому она некогда вполне даже симпати-зировала.
А дело обстояло примерно так. Еще совсем недавно, буквально вчерашним вечером, после занятий и легкого ужина, она заскочила в Сувсеть, чтобы немного развеяться и посмотреть пару прикольных рекомендованных видосов на ТыТрубе. Тем временем в ЕНСС (Единую Национальную Социальную Сеть) щелкнуло сообщение от друга Марка. Он изредка напоминал о себе, но тут вдруг надумал поболтать-посудачить основательно, последовательно подводя беседу к своей темной цели. В переписке он довольно смело сомневался в результатах недавнего рефе-рендума, по итогам которого утвердили решение о вырубке последнего в центре Макондово сквера, чтобы возвести там храм. Не особо-то, вроде как, и нужный, внеочередной, уже 13-й в городе и ближайших окрестностях - и это на 90 тысяч душ населения.
Марк весьма вольнодумно высказывался в том ключе, что лучше бы обратили внимание на разваливающуюся больницу, или открыли одну из закрытых недавно школ, которых всего-то в городе осталось две, да и те... Несомненно, Юлия вполне улавливала подвох, отвечая стандартными нейтральными фразами, как и учат в школах при возникновении любых непонятных ситуаций. И все-таки она имела неосторожность согласиться с самой постановкой вопроса, поскольку действительно разделяла данную точку зрения. Скорее даже не согласиться, а так, поддакнуть: мол, да, соглашусь, так-то было бы, пожалуй, и правильнее, и пополезнее для макондовцев, но... сам понимаешь. Мгновенно экран ее звонкофона загорелся красным, сделался заблокирован. Те волнительные считанные минуты, пока она, раздумывая над случившимся, мешкала и спешно прятала рукописные дневники в нехитрые свои тайники, увенчались властными стуками в дверь. И вот уже дверь умной квартиры вскрылась чьим-то волшебным ключом-паролем, а прихожая набилась нарядом оперативных кибердружинников. Как же замечательно, что родителей еще не было дома, а иначе бы те стали свидетелями многих некрасивых сцен с выкрутасами рук, хватаниями за волосы, возгласами про вероломство и прочей свистопляски.
Пребывая взаперти, Юлия припоминала, как раньше и сама, случалось, видела трансляции казней и компиляции лучших моментов в обзорах, будучи еще даже совсем ребенком. Тогда это смотрелось отталкивающе, но вместе с тем чем-то завораживающе. Надо сказать, что сие зрелище стало своего рода визитной карточкой и доброй городской традицией последнего десятилетия. Незадолго до дня города, числах в 20-х мая, непременно излавливали какого-нибудь незадачливого злодея. В прошлом году им стал книготорговец Куц: казалось бы, однозначно нечистый и мутный персонаж, ведь книги эти давно почти никто не читал, не говоря уже о покупках. И все же ловкач Куц умудрялся держать лавку и даже распространять некую экстремистскую литературу, как впоследствии установило следствие. В целом такой исход выглядел по-своему логичным и закономерным, особых обсуждений в обществе не вызывая. Как-то будет с ней?
Наступавшие сумерки чувств притупляли страх и уносили помыслы Юли на принципиально другие берега и измерения: грезились удивительные неведомые края, моря и океаны, столько раз видимые в постановочных фильмах, рекламных заставках, на чужих страничках. Абсолютно недо-ступные, словно снимки далеких галактик, потому что кто из рядовых макондовцев мог позволить себе море? К тому же правила выезда из уезда совсем недавно вновь углубили и расширили, ввели новые пошлины и свежий пакет поправок и ограничений... Опять, короче, улучшили-оптимизировали, а ведь все могло бы быть таким мягким, теплым, плавным... потоки свежего морского воздуха приятно колыхали летнее платье, мелкий песок под ногами шуршал и рассыпался, непрерывное приключение-полет вокруг солнца на планетарном космическом корабле системы "Земля" продолжалось. И одновременно с этим солнце на горизонте погружалось в водную гладь, сверкая яркими красками, отчего на душе делалось легко и привольно. Жизнь уже прекрасна, а впереди еще столько всего долгожданного, многообещающего...
Грубый толчок в плечо пробудил ее. К сожалению, именно заключение в бетонных сводах предстало явью, а вот море с солнцем рассеялось жидким сном. На горизонте вместо чарующего грядущего замаячил скорый закат всего. Каких-то пять минут ей предоставили на умыться, оправиться, привести себя в божеский вид, как глумливо пошутил стражник. Само по себе предстоящее унижение усугублялось тем нюансом, что на площадь ее повезут как есть - в видавших виды домашних шароварах и измятой трикотажной майке, далеко даже не самой любимой, повседневной. Ох, совсем не такой она представляла себя на казни, если когда-то вообще представляла бы... Думы о том, что в историю она войдет в столь скомканном образе, утраивали муки...
На самом деле путь от Дворца до центральной площади занимал не более трех минут прогулочным шагом, однако вежливые люди подвезли Юлию до сконструированной по случаю ее преступления и наказания сцене, препроводив в служебные подсобки. На каркасе крыши завершали монтаж самого наглядного и контрастного во всем уезде экрана, дабы мучения преступницы были видны зрителям получше, поподробнее. Любит, чего там, площадной глубинный народ искренние чужие страдания. Впрочем, все это действо в любом случае сохранится в Сувсети надолго, для тех ценителей пикантного, кто пропустит воочию или в прямом эфире. Возле сцены вовсю сновали тертые репортеры и видные видеоблогеры, делясь с подписотой эксклюзивными включениями и плюшками.
Добрая половина населения уже послушно собралась на площади, тем более что бюджетникам обеспечили внеплановый пятничный выходной. После казни обещали гуляния, угощения и захватывающие конкурсы. Все подходы и прилегающие к площади улочки стояли плотно забиты богатырями из Макгвардии, обмундированными по последней моде боевых искусств и вызовов времени. И хотя никаких реальных вызовов на сегодня не намечалось, но так уж с некоторых пор повелось, что любое собрание по всякому поводу оцеплялось и бережно охранялось, чтобы честной народ чувствовал себя в тотальной безопасности. Да и те же детишки, упакованные в военную форму победных лет, добавляли происходящему величия и парадности. В общем, все было готово к празднеству, оставалось лишь дождаться отмашки Админа города Жутина, возглавлявшего почетное жюри обвинителей.
И вот началось. Юлия поняла это по довольному рокоту, пронесшемуся по площади. Еще через минуту ее потащили на сцену. Послышался свист, улюлюканье. Собранные еще с прошлых лет программные флажки и наспех сколоченные тематические транспаранты: "Храм наш!", "Бедной дорогой идем, товарищи!" устремились вверх. Здесь необходимо заметить, что именно в ту шестилетку бедность совершенно официально стала новой экономической политикой и вновь обретенной национальной идеей. Понемногу в массовом сознании укоренялась мысль, что бедность - это не так уж зазорно и обломно, как было принято считать прежде. В известном даже смысле это наш ответ им, тем, не нашим. Смысловой оттенок понятия "бедный" аккуратно смещался к пониманию в качестве "бедовый" - эдакий разудалый молодец, разбитной, озорной, свой в доску, но все же и малеха непутевый, безалаберный, бестолковый. Оттого-то и все богоугодные испы-тания и беды... Ну а безденежье и долговая яма - это уж так, побочный эффект и обрамление картины. Такой герой стал завсегдатаем актуального масскульта и очень полюбился широким категориям зрителей и активных пользователей, безошибочно узнававшим в нем самое себя.
Юлию усадили в клетку с краю сцены на причудливый деванс и подключились по беспроводной связи к ее чипу со всеми хранящимися на нем данными учетки и личного облака. Зажглись во всю мощь огни экрана, прозвучал электронный гонг, представление завертелось. На высокую трибуну взошел сам Админ. Чутка выждав и выслушав отрепетированные приветствия, тот театрально приставил указательный палец к губам, добиваясь тишины и внимания, после чего энергично заговорил:
- Ну что, пошумим, глядь! Итак, друзья-товарищи, как ни прискорбно, ошибки прежних лет не всех еще научили благоразумию, а потому мы опять вынуждены обратиться к институту казни и призвать заблудшую душу к ответу. Сколько это будет продолжаться? Столько, сколько понадобится! И до тех пор, пока наше общество не станет всесокрушающим железным кулаком, монолитом во враждебном кольце варварских племен, мы не успокоимся! Вы со мной согласны? - выкрикнул лидер.
- "Даааа!!!" - потянулся навстречу глас народа.
- И это правильный ответ! Сегодня в проекте "Цифровая казнь" новая...кхе-кхе... звезда - Юлия Ли. Но Юлия ли она, если разгибает тысячелетние скрепы нашей духовности и плюет в вечный огонь нашей самости? А может, подлинное ее имя - Джулия? Как говорится на бездуховной западной оконечности Евразии и за тамошним океаном. Да хоть Джульетта!.. Как вы все прекрасно помните, совсем недавно в нашем славном городе прошел референдум, давший однозначный ответ - храму быть! Почти единогласно. Такой сквер нам не нужен: всякие там тропинки, березки, червячки, так как человек - покоритель природы, а природа исконно принадлежит народу...
Стоявший за кулисами автор данного спича, заядлый кокаинист и игрок на деньги, Стефан Бандура, лишь усмехнулся, припоминая обстоятельства написания текста в том самом сквере. Казалось, даже установленный посреди площади памятник небесному владыке Пу Тину, что сиял на постаменте, декорированном пойманным стерхом и найденной амфорой, заиграл знаменитой ухмылкой. Вся админка отлично знала, что Жутин Вадим Вадимович, человек в быту не слишком разговорчивый, если не сказать молчаливый, терпеть не мог всю эту говорильню и заигрывание с простолюдинами. Однако, считая себя идейным последователем учений Пу Тина, все-таки вынужден был изредка и издалека общаться с простачками. И конечно, речь его была обращена вовсе не к собравшимся на площади колхозникам и клеркам, которые по подначке бригадиров принимались хлопать или одобрительно соглашаться со всем на свете, но к сетевой аудитории и смотрителям из центра, так как последние могли случайно наткнуться на запись трансляции или растиражированные нарезки.
- И что мы опять имеем? - продолжал меж тем зачитывать с наушника Вадим Вадимович. - В нашей Суверенной сети и по сей день случаются вопиющие попытки раскачать лодку, твердым курсом движущуюся в родную гавань - историческую вечность. Я мог бы еще долго развивать эту тему, но времени на раскачку у нас нет, поэтому буду краток: моему негодованию нет краев и берегов. Предоставим, наконец, решать отечественной, напомню, разработке, гордости и славе судостроения...кхм... судопроизводства - АДу.
Внимание публики и виртуальной аудитории переключилось на исполинский экран, где Анализатор Данных уже сканировал письма и сообщения пользователя Юлия Ли, паспорт No2128506, чип серии 2043oхо. В правом нижнем углу появился квадратик с крупным планом личика Юлии. Ее раскосые глаза выражали в основном грусть за обрушившуюся на нее непрошеную славу. Она вполне понимала, что, само собой, ничего особенного этот АД там не найдет, потому как все давно уже отучились от откровенных и доверительных бесед не только на прослушиваемых кухнях, возле звукозаписывающих скамеек, камней, фонарей, салфетниц в закусочных, но и тем более в постоянно сканируемых роботами сетях. Полоска Анализатора неторопливо прочесывала заданные данные, несколько раз драматично зависала, и вот судебный аппарат выдал положительный результат - 96,6%
- Посмотрите сами! - указал на экран Админ Вадим. Что это значит? - направляя микрофон в сторону публики.
- ВИ-НО-ВНА! - в едином порыве выдохнула та в ответ.
- Шах и мат, безбожники! Что и требовалось доказать! - и с присущей ему одному походкой удалился за ширму.
Его сменил номинальный председатель жюри, судебных дел кудесник и благородной с виду породы дедок, Карл Макарыч.
- Итак, разберем наше дело по существу. Рассмотрим поближе экранку диалога, который и послужил предметом для настоящего разбирательства. Вот студент Марк невинно интересуется ее отношением к строительству благословенного храма, на что получает дерзкий ответ: дескать, больницы да школы ей нужнее, там, глядите, подчеркнуто красным.
На экране высветился злосчастный фрагмент переписки, по которому и последнему идиоту становилось очевидным, что привлечь к ответственности следовало бы как раз Марка, но... так как тот первым воспользовался опцией "доложить куда положено", с него и взятки-гладки.
- Никому не надо объяснять, что наш макондовский человек нравственно, а оттого и телесно здоров как бык, были раньше такие животные, а потому и в речи заготовочки остались, - ненадолго свернул с обвинительного курса Карл Макарыч. - А школы, как известно и давно отечественным обществознанием доказано - гнойный пережиток прошлого, ибо наш гражданин и без того одарен по натуре, чуечка у него развитая, лишняя хромосома прет, так сказать. Вон ребятишки какие наросли (указывая на юнармейцев), все знают с младых когтей... эээ ногтей. Моя бы воля, я б вообще все школы эти под снос пустил, и книги те пыльные, противные, в костры, как раньше, эх! Да вот-с, миндальничает что-то наше родное правительство, простите мне эти ностальгические нотки по памятным временам юности...
Старика долго терпели, но стоило ему упрекнуть правительство, как на сцене мгновенно возникла пара зам. админов и увела того от греха и камер подальше. Дроны, обеспечивающие картинку сверху, также переключились на трансляцию однородной народной массы, а затем пышного Дворца Комитета бедноты. Продолжать процесс пришлось Модератору города по юридической части, правой руке Жутина, Митрию Косолапову. Тот, как ни в чем не бывало, возобновил вещание:
- Что ж, главное мы уже установили. Виновна. Однозначно. Доказательства неопровержимы. Но все ли это? Имеются, разумеется, за Юлией и другие грешки, кое-где обсценная лексика проскакивает. Но это, видать, воспитание такое, оставим. А вот тут уже ай-ай-ай: неоднократное нарушение предписания поститься минимум раз в день с меткой #макондовосчастье, #макондововеликое, ведь на что нам средства из бюджета на продвижение туризма выделяют, а? Рейтинг пользовательской активности за первую половину года - 3.1, нда, курам на смех... Ну, не станем засорять наш стрим. Простите, прямой поток. Так. К делу. Давайте-ка вместе изучим поисковые запросы гражданки Ли. Во-первых, девушка неприлично много интересуется морской тематикой. Вот, взгляните сами, какие страницы она посещает...
На экран вывели последние ее просмотры, причем явно не суровых северных морей, а каких-то таинственных, тропических, инаковых.
- И как прикажете это трактовать? Тянет на измену, не правда ли?
Народ неодобрительно загудел. В сторону клетки полетели пластиковые стаканчики и людоедские вопли: "Казнить! нельзя помиловать", вперемежку с импровизированными проклятьями и отборными ругатель-ствами.
- И вот еще странность: когда у всех добропорядочных граждан нашего уезда излюбленным запросом является простое человеческое "купить", "заказать", "дешево", то у Юлии на первом месте неожиданно вылезает подозрительный глагол "забыть".
На экран вновь вывели последние ее запросы, после чего увеличили смущенный и румяный лик девушки. Палачи подбирались к сокровенным тайникам ее души. Впрочем, толковых умозаключений сделать так и не сумели, поскольку она грамотно использовала малознакомые ветеранам Трунета техники аллегорического поиска.
- И что же это так отчаянно пытается забыть гражданка Ли? Выводы делайте сами. Такой ли благодарности за счастливое детство заслуживает наше сообщество, если первая строчка запроса "купить" у нее стоит рядом со словом "билеты"? Короче говоря, друзья - это какой-то... позор.
Вопреки программе, вместо оживления, в воздухе повисло рассеянное унылое молчание. Похоже, многие в тот миг задумались над тем, что за ними самими-то и не такие запросы водятся и вводятся. И если так уж порассуждать, то абсолютно любого здесь и сейчас можно закатать хоть за повальное воровство с симптомами клептомании, хоть за сетевую графо-манию с бытовой порнографией. Правда, недоказанность и незначительность вины давно уж сделалась общим местом и умолчанием. И сегодня только представился случай, когда об этом можно вскользь призадуматься, чтобы назавтра похмельно позабыть. Большинство же равнодушных обывателей попросту терпеливо дожидалось окончания действа, дабы поскорей предаться увеселительным мероприятиям. Тем более что в обычно дождли-вом и пасмурном Макондово выдался на редкость погожий денек.
Прервал тишину государственный защитник Юлии, навещавший ее накануне в подвалах. Перехватив микрофон, Мамаев, как бы извиняясь, сонным голосом предложил послушать оправдания злоумышленницы, хотя, сами понимаете, чего уж тут теперь скажешь...
Все камеры разом переключились на вероотступницу. Юлия, пользуясь двойным происхождением, неожиданно бойко затараторила подготовленную, видимо, речь на китайском наречии. Звук немедля зарубили. Подскочил охранник и что-то, хотя примерно понятно что, начал ей высказывать. Великодушно ей предоставили шанс второй. Тут она попыталась было донести, что не против храма как такового, но можно же найти и другое место, так как в городе и без того почти не осталось зеленых зон, зато есть уйма заброшенных зданий и пустырей... А что касается вас, Митрий Онатольевич, все же давно в курсе, что ваши дети живут и учатся в Шв... Неуклюжая попытка доказать аксиому была задушена Модератором на корню. Ее микрофон своевременно отключился, слово бумерангом вернулось к законному владельцу:
- Знаем-знаем мы эту басню, слышали уже. Вранье! и вообще не ваше дело... И вот еще что, - разгорячился тут Модер, поскольку Юлия, очевидно, все-таки задела того за живое. - Сегодня ты не хочешь храм, а завтра... Жутина к чертям? Но мы же этого не допустим, так, сограждане?
- Не! Нет! Никогда! - послышались разрозненные и не слишком уже вдохновленные голоса. Между собой же жители переговаривались в духе: "во девка дает, а ниче такая, бодрячком". Нескольких болтунов расторопно и для профилактики прихватили заскучавшие бравые молодцы и уволокли в сторону автозаков. Таки пригодились.
Косолапов, улавливая, что симпатии народа, если они вообще были на его стороне, качнулись куда-то не туда, принял единственное возможное решение:
- Ну, это, хватит... того, комедию уже ломать. Дело у нас рядовое, житейское. Виновная во всем созналась и понесет соразмерное деянию наказание. АД во всем разобрался. Да и комиссия присяжных у нас тут еще имеется.
Некая группа лиц, прозаседавшаяся на заднем плане и ни разу толком не попавшая в трансляцию, привстала и обозначила присутствие. Модератор, заверив, что сейчас же уважаемые народные судьи все взвесят и вынесут окончательный вердикт, а вскоре огласят, торопливо ретировался. Присяжные, в сопровождении охраны и сосредоточенных господ в штатском, отправились за занавеску для совещания...
Миллионы зрителей трансляции делали ставки, что уж теперь-то Юлии точно грозит высшая мера. Однако нет, неповоротливая система никак не успела отреагировать на оскорбление чувств представителя власти при исполнении, вынеся заранее запрограммированный, совершенно типичный для вирт-шоу "Цифровая казнь" приговор. Вполне себе в традициях возрождающегося остракизма: десятилетнее изгнание из Макондово, то есть высылка в соседнее поселение Альбатросово, блокировка на это время всех личных учеток, ну и гнетущая тоталитарная неизвестность в придачу. Штука в том, что, несмотря на географическую близость, Альбатросово являлся бывшим закрытым военным городком, во многом оставаясь таковым и теперь. Труднодоступность сообщения обуславливалась также тем обстоя-тельством, что располагался населенный пункт на одиноком острове, омываемом отравленными химикатами и заводскими выбросами водами озера. Так что о каких-либо визитах и свиданиях и речи быть не могло. Что там происходило нынче, оставалось только догадываться. Слухи ходили разные и преимущественно мрачные, но достоверной информацией, конечно, не владел никто. Как никто из участников проекта оттуда не возвращался, поскольку пилотный выпуск вышел еще девять лет назад.
Юлию, не выпуская из клетки, уже грузили на борта грузовичка и отправляли в незавидном направлении. Развеселый люд довольно быстро позабыл о частной неприятности малоизвестной им девицы, выстраивался в очередь за халявной жратвой и забивал места на завозимые на площадь стога сена. Возле корыт с дешевым пойлом, как обычно, случилась давка и тлела вялотекущая потасовка.
А в одном из частных домиков на задворках Макондово, по завершении трансляции, младший брат Юлии - Юлий, и ее воздыхатель Роман, задавали своему учителю литературы Платону Ничехову весьма нехилый и до боли знакомый вопрос: что делать?
Эпизод 02. Искания белого старика
Что делать, если на излете лета жизненно понадобились деньжата на последнюю игровую приставку, а скучные и лукавые взрослые, прикрываясь материальными затруднениями, увиливают от ответа и явно не отдают себе отчета в важности обладания новинкой? Тем дивным, бесконечно давним каникулярным летом, когда добродушный пьяница Ел из династии Цин заборол на выборах реакционера Ган Зю, мальчишка Аркаша твердо знал ходы и расклады. Сильно позже выяснилось, что не так уж все и однозначно в той выборной постановке, а тогда... это не имело ни малейшего значения дня юных организмов. Уподобляясь старшим, впавшим в золотую лихорадку стяжательства и алхимию быстрого обогащения, Аркаша подговорил своих корешат, в основном приезжих на лето ребят из больших городов, на дельное и перспективное предприятие, сулящее наваристый барыш.
Пробравшись ночью в пристройку школы, где хранилась всякая всячина, парни разжились свежеотпечатанными учебниками по отечествен-ной истории и умыкнули, сколько хватило сил и рук. Следующим днем, прихватив из скромных квартир своих родичей скудные драгоценности и прочую мелкую утварь, детвора устроила бойкую распродажу на местном вещевом рынке, успев поднять немного наличности. Увы, бдительные милиционеры, заподозрившие неладное, довольно оперативно пресекли предпринимательскую инициативу, увели в участок, составили протокол. И пускай к вечеру случились тугие офицерские дедовы ремни и причитания охающих бабушек, но кое-какие средства из изъятых все же удалось утаить, вскладчину прикупить приставку, картриджей, еще и на пирожки с повидлом и жвачку с наклейкой осталось. Вскоре летние друзья разъехались по городам и весям, а вот местным Аркаше с Макаром еще долго приходилось отдуваться за сбытые втридешева учебники.
Учительница по истории, будучи весьма мудрым и бывалым педагогом старой школы, не стала закатывать истерик и нравоучений, а вместо этого по полной программе нагрузила сознание махровых троечников датами, именами и событиями, за пару четвертей сделав закостенелых лодырей лучшими в 7-м классе по своей дисциплине. Без сомнений, именно это заставило проникнуться величием истории родного края, чтобы позже стать свидетелями новой и наиновейшей в отпущенном объеме. Многое повидал на своем веку Аркаша, очень по-разному сложились судьбы тех парней, но, совсем не исключено, что ни у кого из них больше никогда и не было столь преданных друзей, как тем приснопамятным летом. И вот, спустя пропасть времен, зигзаги судьбы завели последнего из оставшихся в живых участ-ников тех событий в очень странные места и крайне шаткое положение.
- Ал-ка-ша, - хрипло и несколько насмешливо прошипел долговязому старику хозяин опиумного притона, так и не научившись выговаривать локальный звук "р". - Надо бы там пли-бла-ть...
Молоденькие официантки прыснули со смеху. Забавный белый старик уже третий день как залег на дно в китайском квартале Макондово, облюбовав опиумную "Макао" и согласившись поработать забесплатно, веселя своими путаными притчами персонал и постоянных проходимцев. Выговорившись и выполнив несложные поручения, вроде вымести задний двор, тот вновь укрывался в обитой коврами курительной комнате, присосавшись к бамбуковой опиумной трубке, и подолгу пребывая в медитативной дреме, изредка наносил кисточкой на салфетку бисерные кириллические каракули. Словно пытаясь в трех-пяти очень важных словах зафиксировать то самое главное, что засело в памяти, мысленно воссоздавая вехи истории и свое в ней присутствие.
"град"
А начиналась история Макондово в рабочем, послевоенном порядке. В середине прошлого века возле ветхого и всеми оставленного селения геологи-исследователи изведали и принялись разрабатывать глиняный карьер, вокруг которого в дальнейшем и завертелась хозяйственная дея-тельность, забурлила жизнь. С окрестных деревень свезли мужиков, понастроили бараков, наладили быстрый быт - и вперед. Так мало-помалу селение превращалось в поселок, а спустя пару десятилетий населенный пункт получил статуса города. Дед Аркаши был среди первопоселенцев. Сам же Аркадий на стыке веков застал, по многим оценкам, самый подъем Макондово, хотя в ту пору, по его смутным воспоминаниям, расцвет ловко выдавал себя за очередной закат.
И по сей день в недрах темной стороны сети можно найти следы экранок из запрещенной некогда Википедии, где упоминалось, что население достигало 70 тысяч душ на пике, когда последовали лесные дела и отстроились деревообрабатывающие фабрики. Название города восходило то ли к несуществующим или давно уже заасфальтированным маковым полям, то ли к фамилии героически погибшего в этих местах полковника Маконина, которую однажды неверно расслышали и занесли в личное дело как Макондов. Прямо скажем, кандидаты исторических наук и просто фанаты прошлого никогда не спорили на данную тему затемно: уж слишком незначителен городок, да и кому какое дело? Ведь будущее все равно давным-давно предопределено, прошлое по-прежнему совершенно непред-сказуемо, а потому остается жить-поживать днем сегодняшним. Аркадий, многие годы увлекавшийся на досуге пока еще легальной историей древнего мира, когда-то даже подумывал сочинить трактат на тему возникновения и становления родного града. Но всякий раз жизненный момент оказывался неблагоприятным, и в итоге, как это часто бывает, от замысла отказался, как-то понемногу и позабыв о нем. Совсем не удивительно, учитывая, с какой скоростью и частотой история радикально переписывалась и переосмыс-ливалась, не успевая застыть в каких-либо устойчивых формах.
Новые люди на протяжении всей плоской истории Макондово рождались неожиданно и непринужденно, росли в сдерживающих, стесненных условиях, без особенных притязаний на что-то большее. Работать, как правило, приходилось лет с 13, к 34 те принимались сереть и седеть и, даже по завышенной официальной статистике, годам к 62 подходило время отбывать в рай, оставляя в наследство вполне земные долги и пени. Что отнюдь не мешало назойливой социальной рекламе упорствовать в том, что после 60 жизнь на самом деле только-только начинает склады-ваться и бить ключом.
Монотонный низкооплачиваемый физический труд, невзгоды и кредиты, покупки съестного и бытового, застольный хоккей по выходным, легкие и сложные наркотики, беспробудные запои и поиски путей возвращения в повседневность - вот и все, что составляло привычное содержание жизни. Руководить такими гражданами вполне могла бы даже кухарка. Однако для верности среди них обязательно вертятся провокаторы и подстрекатели, выявляющие потенциально беспокойных и неверных. Все, что от них, в сущности, требуется, помимо потной работы в обмен на жалование в самый раз для поддержания штанов - стойкое повиновение и поверхностный патриотизм, к которому неизменно апеллируют, когда речь заходит об оптимизации (сокращении) зарплаты или улучшении (увеличении) рабочего дня. Всему виной забугорный враг, который никак не уймется, точит ножи и плодит санкции точно бешеный принтер. Накопленную усталость и бессилие по своему обыкновению мещане вымещают и выплескивают на окружающую городскую среду: отсюда поломанные качели, покоцанные скамейки, истоптанные лужайки и истерзанные углы. Подержанная среда обеспечивает преемственность и достаточно доходчивую передачу культурного послания потомкам. В качестве клапана для выброса негатива традиционно использовались культовые уже показательные представления с давкой бульдозерами вражьей еды, церемониальными ее захоронениями и сожжениями, гарантированно собирающие кучу просмотров и любви. В результате всего этого поступательного развития и неуклонного прогресса население в городе заметно поредело и опаршивело. Те времена величали стабильностью.
Тот же Аркадий задумывался о том, а не покинуть ли насиженное гнездо? Как водится, мешали сомнения и тяжкие якоря прописки и безденежья. А пока колебался - все уже сложилось само собой. Аркадий, как и полагается человеку его пришибленного социального статуса, со сломанными уже надеждами и видами на будущее, никогда всерьез не интересовался грязной политикой. Но в какой-то момент стало попросту невозможно игнорировать тот факт, что она оказывает определенное и даже определяющее влияние как на его персональную судьбу, так и всего уезда в целом.
А уж вскоре после окончательного краха местного пенсионного треста, который давненько трещал по всем швам (а там-то Аркадий и трудился архивариусом по окончании училища), из центра задули отрезвляющие, пробирающие до костей ветра. Так совершенно очевидно закрутился новый виток исторического процесса. Как раз в ту пору Макондово, чьим-то высоким усмотрением, угодил в программу ТОП (Территория Опере-жающего Процветания). В город массово потянулись китайские разно-рабочие, инженеры и лесорубы, с муравьиной ловкостью соорудившие китайский квартал и отгородившиеся от местных стеной непонимания слишком сложного языка. Через несколько лет процветания поголовье населения стало невозможно элементарно посчитать. Поэтому после плановой переписки в администрации условились и сговорились на компромиссной цифре в 90 тысяч, что едва ли соответствовало дей-ствительности. Данные сетевой активности свидетельствовали о не менее 130 тысячах.
Вот так вот, некогда окруженный со всех сторон непроходимыми лесами макондовский уезд, приближаясь к столетию с момента основания, превратился в голую степь, продуваемую мусорными сквозняками, что также мало способствовало крепкому социальному самочувствию и порождало характерные кашли и насморки.
"комбед"
Свято место пусто не бывает. Разорившиеся тресты изящно сменили вывеску, став Комитетами бедноты, призванными помогать бедноте оставаться таковой и впредь. В те центральные годы своего существования Аркадий по инерции перебрался архивить за новообразованный комитет. А куда еще было податься в безработном почти городке немного образо-ванному человеку средних лет?
Должно быть, историкам будущего, если такие смельчаки еще найдутся, предстоит долго и кропотливо разбираться, на каком именно этапе Комитет бедноты захватил бюрократические вершины, подмяв под себя остальные казенные учреждения в ТОПах. Пожалуй, причина лежала прямо на поверхности, что нашло отражение в плакатах: "Люди - наше все!" "Человек - нефть будущего!" Действительно, выжимая последние соки из бедноты, загоняя в истощающую кабалу, отнимая заложенные квартиры и земельные наделы, Сверхимперия продолжала устойчиво держаться на плаву, в предвосхищении великого скачка и воспеваемого в скором светлом будущем то ли рывка, то ли сразу прорыва.
В те лихие года еще гулял шальной вопрос: а куда исчезают деньги, если гражданин не доживает до пенсии, хотя исправно башлял все обязательные платежи и взносы? Почему не отходят хотя бы к ближайшим родичам? Аркадий, как и большинство, конечно же, интуитивно знал ответы, просто не умел выразить и сформулировать, что используются они строго по назначению: на обеспечение достойного и приличествующего уровня жизни лучших людей уезда и ТОП-менеджеров. В масштабах Сверхимперии: на поддержание порядка, равновесия и мира во всем мире, но в первую очередь на посильное вспоможение братским эфиопским народам. В Макондово же класс предводителей босячества в последние десятилетия стабильно олицет-воряли жутинские.
"эти двое"
Сразу после возвращения черты оседлости из крупных шумных городов потянулись ссыльные. Однажды Аркадия, вместе с парой дуболомов на подхвате, отправили встречать конвой с новоприбывшими из Петрополиса. В те шустрые времена заметно участились случаи налетов на товарные и даже пассажирские поезда. На вокзале цыганствовали находчивые нищие. В тот вполне заурядный понедельник эти двое сошли с одного вагона, впервые вступив на макондовскую твердь, вряд ли предполагая, что затянется это надолго.
Жутин Вадим, бывший офицер сверхимперской армии, павший жертвой аппаратной борьбы в структуре космических войск, провинился лишь тем, что поспешно нырнул по ссылке в описании и, не разобравшись в нюансах площадки, оставил двусмысленный коммент, не оставшийся незамеченным кем следует. Это стоило ему карьеры и повлекло за собой ссылку. На первых порах, проклиная тоскливый провинциальный городок и мечтая его скорее покинуть, тот впал в апатию и писал длинные письма в столицу, умоляя вытащить его отсюда. Однако позже, похоже, трезво просчитал, что уж лучше стать первым парнем на деревне, чем толкаться и выслуживаться в крикливом мегаполисе. Мало-помалу, обзаводясь связями и нужными знакомствами, а также заручившись чьей-то протекцией из центра, Вадим Вадимович быстро пошел в гору. Уже служа в администрации по части охранки, умело инициировал ряд рукотворных происшествий и кризисов, с которыми затем сам же блестяще справлялся, рапортуя наверх. Затем разухабисто и со вкусом разгромил некогда популярное, а ныне почти забытое "Радио Макондово", представители которого расследовали пару его мутных дел и опасно подбирались к истинам. Действовали радиовещатели, понятное дело, не столько по соображениям совести, сколько в интересах старой знати, чутко улавливающей угрозу, исходящую от засланного бонапартиста.
Возглавив к своим 43 годам здешний Комитет бедноты, Жутин всячески потворствовал расширению класса бесправных, безропотных бедняков. Категорически одобрил и обеспечил обустройство вокруг города мусорных полигонов, получив за то персональные преференции и благодарственные грамоты. Привлек на службу друзей по отрочеству-юности и окружил себя наемными кунгфуистами, всюду сопровождающими его тело. Наконец, провозгласив себя верховным жрецом и Админом Макондово, по сути, прибрал весь город к своим загребущим рукам.
Дальше - больше: сконцентрировав всю подлоту власти, тот принялся активно внедрять и вести свою дьявольскую игру, предполагающую поголовное чипирование. Вероятно, воплощая некую детскую фантазию об управлении народонаселением посредством мышки и джойстика. Писатели-фантасты древности нередко описывали чипирование как варварскую операцию внедрения микросхемы под кожу, чуть ли не в мозжечок или глазное яблоко, но на практике процедура проходила совсем безболезненно. Хочешь быстрый и бесперебойный доступ к сети и всем ништякам виртуала? Будь любезен - качай приложение на звонкофон и синхронизируй его с небольшой примочкой телесного цвета, почти невесомой и легко зак-репляемой в полости ушной раковины. Стоит отдать должное изобретатель-ности разработчиков: да за такую халяву население массово чипировалось абсолютно добровольно, а многие оказались готовы еще и доплачивать за расширенные настройки и фишки.
Опыт вышел настолько успешным и передовым, что молниеносно распространился и на другие ТОПы, а далее везде, становясь новой формой нормы. Утверждали, что после проведения столетнего юбилея города, Жутин непременно уйдет на повышение в центр, оставив бразды правления в руки преемника Косолапова. Надо сказать, в городе ждали этого с нескрываемым волнением и напряжением. Как же теперь без Вадима Вадимовича-то? Кто, если не он? А впрочем, имелись и скептики, к которым вполне можно было причислить и Аркадия. Наблюдая путь Жутина с самого первого шага на здешней земле, да еще и в непосредственной близости, тот слишком много знал и видел в ином свете. Первые месяцы своего пребывания в Макондово, выполняя исправительные работы, Вадим потрудился под его началом в архиве. И уже там пытался извлечь профит: коварно торгануть закрытыми досье и вскрыть полезные ему электронные базы.
И вот сейчас, в опиумном дурмане, Аркадий Андреевич раздумывал над тем, что, вероятно, отчасти сам повинен в том, что вовремя не свернул эту гусиную шею, приведшую отчий край в безнадежно-бедственное положение, выдаваемое за благодать и возрождение. Ведь можно же было еще тогда как-нибудь косвенно хотя бы повлиять на неокрепшего и недорвавшегося до власти Вадима, направить его энергию в конструктивное русло. Подавляющее большинство его современников и соплеменников, правда, удивительным образом не улавливали никакой ловушки и вполне искренне поддерживали бодрые инициативы и креативы своего вожака и сильного лидера. Во многом это объяснялось тем, что прежний престарелый глава города по большей части уныло спивался в своей загородной резиденции, замаливая былые грехи, которых, кстати, хватало. Лишь изредка он мелькал на публике, болтая что-то болезненное и заунывное, став со временем объектом насмешек, не более. А этот - сравнительно молодой да активный, смотрелся на фоне предшественника настоящим ураганом и плейбоем.
Однако существовал у Жутина оппонент и посерьезнее, повесомее, нежели безвестный архивариус в отставке. Речь идет об учителе литературы Платоне Ничехове - земляке, ровеснике и чуть ли не бывшем приятеле. Некая густая тайна обволакивала и связывала их прошлое, что порождало разные домыслы и кривотолки. Будто бы Ничехов чуть ли не хитроумный агент на службе Жутина, пьянящий молодежь ложными лозунгами о свободе, равенстве, братстве, а сам... Действительно: многие его последователи частенько попадали в крепкие переделки, и далеко не все из них выпу-тывались. И тем не менее год за годом у Ничехова неизменно находились новые сторонники, верующие в спасительные перемены, которые не только возможны, но даже и неизбежны.
Когда-то давным-давно Аркадий, поддаваясь увлечению копаться в прошлом, пытался проникнуть в тайну Платона, но собрать целостной картины из разрозненных обрывков биографии толком не удалось. Тот, как и многие соратники по цеху, был сослан с формулировкой: "сегодня ты читаешь рэп, а завтра наломаешь скреп". И вправду: Ничехов в молодости прослыл известным в узких кругах чтецом так называемого рэпа, участвуя в брутальных острословиях на донаты сотворивших себе кумиров малолеток. А когда это заокеанское рифмоплетство наконец-то объявили вне закона, Платоша тоже угодил в опалу. Попал в капкан, как сам же некогда зачитывал и, выходит, напророчил в одном из своих произведений искусства. Гуляла молва, что однажды в него 7 раз стреляли в упор, при этом каким-то магическим образом так ни разу и не попали. То ли настолько плох был стрелок, то ли вообще вся эта побасенка являлась мистификацией, доподлинно неизвестно. Однако сам Ничехов не любил вспоминать о данном инциденте, отчасти тем самым подогревая интерес и косвенно свиде-тельствуя об обоснованности слухов.
Общеизвестно также, что Платон Ничехов - не более чем творческий псевдоним, а настоящее имя навсегда затерялось и стерлось где-то в петропольских подворотнях. Так или иначе, весьма непонятным макаром Платон Гаврилович пристроился работать в одну из макондовских школ, поначалу кочегаром. А затем, имея смежное педагогическому образование и некоторые познания в области литературы, пошел на повышение. Причем за грошовую зарплату, которой брезговали даже местные. Видимо, привычка влиять на умы молодежи оказалась посильнее стремления к тривиальной нормальной жизни. К слову, именно поэтому ему верили и причисляли к Тру, невзирая на пробелы в биографии и противоречивую репутацию. Поговаривали также, что у него могут быть свои кураторы в центре, и только поэтому Жутин не может найти на него управу, хотя ко всем проявлениям инакомыслия, как известно, последний относился крайне нетерпимо. Ну а супертрек "Пуля против пенсии", во многом и послуживший причиной для преследований, до сих пор оставался популярен и узнаваем в узких кругах.
"пенсия"
Стоит подчеркнуть, что Аркадий, как человек, безусловно, во многом исключительный, твердо задался целью дожить до пенсии еще при светлооком владыке Пу Тине, когда повышение пенсионного возраста случилось впервой. В те дни представители его поколения в основной своей массе лишь забили и махнули рукой: да просто надо заработать самому, да все равно не доживем и т.д. Аркадий же повел себя иначе: бросил пить-смолить, лишь изредка делая исключения, занялся утренней гимнастикой и пробежками, прекратил нервничать по пустякам и обжираться на ночь. То есть образумился настолько, что вскоре обзавелся подругой жизни и пусть немногочисленным, но потомством. Конечно, само по себе дожитие до пенсии не могло стать делом всей жизни, скорее дополнительным стимулом, некой линией горизонта, практически недостижимого, но все же зримого и желанного. А вот хотелось почему-то отломить свой ломоть пирога, назло и вопреки дотянуть, получить возможность не только отдавать в казну, но и черпать оттуда. Хотя бы и ненадолго, а прильнуть к государственной денежной сиське.
Когда после крайних выборов вновь были увеличены (улучшены) стандарты пенсионного возраста, веса и роста, достигнув значений 73/82/185 соответственно, Аркадий Андреевич стерпел очередной удар под дых. Претендентов на получение пенсионных выплат в Макондово осталось ничтожно мало. За последнюю шестилетку лишь трое робко подкрадывались к заветной отметке, но, стоит ли говорить, никто из них так и не сумел благополучно за нее перевалиться. Мистическим образом все трое преставились при загадочных и невыясненных обстоятельствах примерно за месяц до достижения. Аркадий Андреевич, а как же, лучше многих знал об этом научно-популярном факте. И чем ближе он подползал к вожделенной цели, тем сильнее его охватывала тревога, но вместе с тем и намерение покорить возрастной Эверест только крепло. Примерно за полгода до немыслимого (выхода на пенсию) он окончательно перебрался в фамильную землянку и перешел на затворническую модель поведения. Родственники лишь вертели пальцем у виска - что тут попишешь, годы, спятил дед. А тот упрямо гнул свою линию - пил лишь заказную питьевую воду из собственноручно слепленной глиняной кружки; питался исключительно осточертевшей до изжоги морской капустой, тщательно проверяя ту на предмет целостности заводской упаковки, поддерживал мышцы в тонусе гимнастическими упражнениями. И вот за три дня до сенсационного триумфа старик исчез...
***
Тем временем в Комитете бедноты обсуждались насущные вопросы делового климата. Поскольку само здание Дворца, а одновременно и многолетнюю кормушку, все-таки пришлось ввести в строй, уезду срочно требовался дерзкий вызов и источник для мздоимства и казнокрадства, то есть прочный фундамент для динамичной экономической жизни и дальнейшего благоденствия.
- Ну, уважаемые, какие будут предложения? - подперев голову кулаком и мягко улыбаясь, вопрошал Жутин.
- Вадим Вадимович, а давайте проведем Универсиаду? Подадим заявку, программу разработаем, гимн, герб, талисман, все дела, а там... сольемся на повороте. Ну а если случайно выиграем, что, понятно, маловероятно, истребуем у центра средства, как положено. Допустим, не хватит, предположим, не дадут, ну, тогда местных налогов закрутим, нормально выйдет, всем хватит... - предлагал один млададмин, удачно пристроенный внук очередного генерала, видевшего войну разве что в кинохрониках.
- Универсиада - это азартно, спортивно, - мерно держал ответ Жутин. - Ну а если вдруг выиграем? Атлеты всякие потные понаедут, фанаты эти, мать их ети. А нам тут город вылизывать: гостиницы придумывай, дома баннерами завешивай - дороговасто выйдет. Но в целом: отлично, Констан-тин. Как план "Б" вполне можно держать в уме, годная затея, прибережем, - дипломатично уводил он тему в нужное и заранее проторенное русло.
- Коллеги, не скрою, едва сдерживаю волнение, аж дух захватывает от открывающихся перспектив! Есть у нас одна крутая и прямо-таки косми-ческая тема, надежная и рабочая, и с центром уже предварительно согласовано, - бойко перехватил эстафету Стефан Бандура, - Здесь будет... - космодром! - при этом выводя на монитор уже отрисованный макет, и жадно потирая руки.
- А что, космодром - это звучит гордо, технологичненько, - мастито отвечал Админ. - Пускай и широты у нас немного не те, ну... да ладно, сначала построим, а там посмотрим, приспособим. Тем более коли центр отмашку дал. Марс брать - вот это по-нашему, чувствуется размах.
Затем, обсудив некоторые технические аспекты и предполагаемые бюджеты и откаты, дело дошло до следующей повестки заседания.
- Итак, господа, есть у меня личная к вам просьба - Аркадий. Ну, вы поняли. Из-под земли достать и доставить точно в срок! Старик, конечно, учудил, повел себя неправильно, но он нам нужен, именно сейчас, понимаете?
Вадим Вадимыч деликатно умолчал, что имеются у него с Аркадием Андреевичем и некоторые личные счеты, ведь старик мало того, что чересчур зажился, так еще и знал-видел его, Самого, в не самом выгодном свете: таскающим чемоданы за прежней администрацией, копошащимся в архивной пыли, отчего смешно чихающим. Но это-то так, мелочи жизни. Хуже, что владел он и одной страшной государевой тайной, потому кому-кому, а ему-то исчезать с радаров совсем негоже. Да и еще тут одно, вернее одна...
Во все редакции и спецотделы немедленно была дадена команда отыскать старика в кратчайшие сроки, хотя умудренный старовер успел сбросить чип и звонкофон, затруднив поиски и скрывшись в неизвестном направлении. Но и далеко, понятное дело, уковылять не мог. Объявленное солидное вознаграждение призвано было изрядно поспособствовать.
Вообще говоря, граждане Макондово пропадали без вести и попадали в досадные несчастные случаи весьма регулярно. Причин тому хватало: непрерывные прорывы ржавых труб, обрывы проводов, рушащиеся ветхие балконы и аварийные участки домов, хаотичное и анархичное пьяное вождение по разбитым дорогам очень способствовали выполнению плановых показателей смертности, спущенных из центра. Ритуальные службы, входящие в процветающую долю, никогда не сидели без дела. Пухлая тетрадь смерти исправно пополнялась немыми именами и строчками. А то ведь в ряде менее успешных уездов местным властям порой приходилось тонко настраивать статистику и не слабо включать смекалочку ближе к отчетному периоду, устраивая какие-нибудь крупные переполохи и заварухи. В Макондово, слава богу, естественная убыль обеспечивалась естественными же следствиями.
Эффективные менеджеры довольно давно доказали и обосновали, что содержать и обслуживать городскую инфраструктуру получается как-то чрезмерно накладно и финансово обременительно. Да и особо, надо признать, некому. Последнее техническое заведение в городе ликвидировали еще лет 20 назад, а вот экономисты из лесоторгового и многочисленные выпускники духовных семинарий помогали в данных вопросах не слишком. Да и к чему, спрашивается, если главные града сего на местности пешком давно не перемещались и в принципе старались держаться от него подальше, предпочитая жить, творить, любить в наименее загаженной южной стороне уезда. Теперь вот, правда, приходилось все же бывать во Дворце, но в сопровождении специально обученных боевых монахов и на бронированных лимузинах выходило вполне себе терпимо, приемлемо. Самих же обитателей Макондово все вышеописанные превратности, в общем-то, давно не смущали, те как-то привыкли относиться к ним с пониманием и привитой святой простотой. Жизнь - лишь игра, а всякая игра мудра и быстра, как горная река. Так говорил сам Конфуций. Во всяком случае тот, который снова стал завсегдатаем демотиваторов.
Вот потому-то многих неосведомленных и попросту обывателей так поразило, что старика Аркадия искали по-настоящему, прямо в реале, объявив на городском портале и по сетевизору весьма возбуждающее вознаграждение за его поимку или любую информацию о местонахождении. А тот между тем совсем вплотную приблизился к знаменательному достижению пенсионного возраста, соответствуя даже и по характеристикам веса-роста.
Через пару часов в опиумную бесшумно и пронырливо проник отряд добрых молодцев, быстро обнаружив в одной из курительных комнат искомую цель. Держатель притона, не устояв перед соблазном в размере круглой суммы, без колебаний сдал белого старика с потрохами. Никакого вознаграждения, разумеется, так и не получил, но пару обысков на будущее себе скостил - и на том спасибо, как говорится. Задержанного бережно, под белы рученьки, погрузили в полисмобиль и в сопровождении мигалок повезли к Дворцу. Изначальный замысел Аркадия был прост как колесо телеги: пересидеть роковые предпенсионные деньки в укромном местечке, максимально забыться и собраться с духом, а поутру решающего дня явиться к дверям Комитета и - будь, что будет. Теперь же, в пойманном положении, ему оставалось лишь рисовать в уме сценки несчастных случаев, и прикидывать: какой именно из них случится с ним. Однако вышло все совсем не так, как он того ожидал.
В помпезном холле Дворца уже собрались продажные журналисты, представители крохоборческой интеллигенции, знатные купцы всех мастей... И все по случаю его, Аркадия Андреевича, торжества, так как тот офици-ально стал первым в современной истории жителем города, кто дотянул до пенсии и получил выстраданные всей жизнью 30 пенскоинов. Сумма пускай и изрядно обесцененная, сугубо символичная, в хозяйстве бесполезная, а все-таки, все-таки... Старик, от растерянности и трогательности момента не удержал назревающую слезу, затем выдал сбивчивую, старообрядческую, но вполне себе историческую речь. Козыри города стоя аплодировали бессмертному подвигу и жизненной воле Андреича, отнюдь не теша себя иллюзией, будто могут повторить. Что ж, даже в сумрачном и гротескном Макондово порой случались хорошие новости и добрые поступки. А все потому, что незадолго до столетия города админсостав принял решение устроить деду настоящий праздник, поскольку в кои-то веки это так удачно совпало с медиакорпоративными интересами воротил, которым понадо-билась красивая сентиментальная картинка.
Вернувшись домой почти в ночи, после банкета, усталый, но довольный, Аркадий Андреевич узнал от своей дочери Марфы, что пару часов назад его внучку Юлию арестовали, а на завтра назначена казнь... Конечно же, подлец Жутин не мог быть не в курсе, не при делах. И вся эта пошлая церемония награждения, влажные рукопожатия, жеманные улыбки отразились в его сознании сплошной глумливой жутинской насмешкой. Лицо Аркадия перекосилось, давление прыгнуло, ноги так и подкосились. Почти сразу он заметно сдал, сник, слег. И той же ночью, отступая в вечность, все бормотал: провел меня, шельмец Вадюшка, ах ты ж... Но кто виноват, кто виноват, кто..?
Эпизод 03. Гоблинья нора
Надоело: кто-то виноват и что-то нужно делать! И в высоких под-небесных кабинетах давненько уже сделали черновые выводы, выражая глубокую озабоченность сложившейся ситуацией. Все трое секретных агентов-ревизоров, отправленных в Макондово для выяснения обстоя-тельств, засылали обратно крайне сумбурные и противоречивые отчеты, из которых становилось понятно, что ничего не понятно. Из рапортов следо-вало, что все идет по плану и эксперимент протекает строго в соответствии с ожидаемыми параметрами. Однако сам хаотичный характер изложения и тем более вопиющий факт невозвращения в центр полностью перечеркивал ценность разведданных. Если первый агент банально пропал без вести, что случалось в ТОПах частенько и вполне укладывалось в статистическую погрешность, то второй уже был обнаружен связной-горничной в своем номере бездыханным, со всеми признаками трескучего провала операции и удивленно-испуганным выражением лица. Третий, по прошествии недели пребывания в городе, и вовсе поехал кукухой и лишь нес нечто нечлено-раздельное про абсолютное зло и заговор правительства, которое сам же, как ни странно, и представлял. Впрочем, его диктофонные голосовые заметки, оставленные для секретарши Дианы, представляли предметный интерес для следствия и независимых парапсихологов.
Таким вот образом четвертый, самый многоопытный спецагент Лю Кенг, высылаемый только на самые деликатные поручения, прибыл в Макондово хмурым утром под видом очередного китайского туриста. И действительно ознакомился с достопримечательностями: разного рода развалинами и Дворцом, который, к слову, не произвел на него никакого впечатлениями - видали и не такое. Но он был здесь не за этим. Боковым зрением и всеми свободными органами чувств схватывая обстановку, на первый взгляд и слух он не осязал в медленном течении провинциальной жизни ничего умертвляющего или сумасбродного. К вечеру, четко следуя инструкциям и заселившись в отеле "Худо-бедно", Лю Кенг принял освежающий душ и решил еще разок прослушать записи своего пред-шественника Дэйю Ку, теперь уже с позиций личных наблюдений о городке, делая пометки в звонкофоне:
День первый.
"Диана, сегодня выдался воистину чудный денек, я вкушал волшебный вишневый пирог, запивая чертовски хорошим черным кофе". Да-да, пирог сладкий, кофе горячий, а вот шифр так себе.
День второй.
"Какой прекрасный городишко, точнее ужасно скучный и ничем не примечательный, но в том-то и заключается его истинная ценность и прелесть. На большой срединной земле редко где уже встретишь такие безмятежные уголки".
Тут Лю Кенг лишь озадаченно нахмурился. Похоже, Дэйю Ку был неисправимым оптимистом и мечтателем, что не совсем уместно для профессии. Что ж, в итоге он поплатился за это рассудком.
День пятый.
"Диана, меня охватывает ужас и не укладывается в голове, как такое вообще возможно в наше просвещенное время? Эта проклятая игра полностью меня поработила и трансформировала личность. Кажется, я перестаю различать, что реально, а что нет, где право, где лево, где добро, а где зло. Все это дьявольски не нравится мне, но, пожалуй... я пока задержусь".
Последняя запись от седьмого дня и вовсе содержала бессвязный набор восклицаний и междометий, самым осмысленным из которых являлось нечто вроде "дуновение теплого воздуха из губ незнакомки в тени сна единорога". В конце концов, насколько удавалось разобрать, Дэйю обрел долгожданный покой и нашел общий язык с духовным учителем, что побудило его оставить службу и заделаться городским сумасшедшим в китайском квартале Макон-дово. Такой провал котировался ниже смерти.
Прослушивая голосовые заметки, Лю Кенг приходил к напра-шивающему заключению, что нельзя побывать в Макондово и не отведать главного здешнего фирменного блюда. Без регистрации в игре, по всей видимости, разобраться, что и к чему, не представляется возможным. Местная игра "Герои района и магии", последняя жутинская много-пользовательская разработка, и вправду успела снискать скандальную славу и завоевать огромную популярность среди игроков Макондово, а также всех почти поселенцев и визитеров уезда.
Как и большинство новичков, Лю Кенг поначалу отведал при-пудренной дополненной реальности - самый легкий и наглядный уровень. Созданный, разумеется, для заманухи и формирования потребностей. Надевая розовые очки и активируя чип, он вступил на виртуальную местность: точное повторение города во всех деталях, вплоть до распо-ложения мусорок в режиме реального времени. Быстро истощив пухлый кошелек в первом же кабаре, отчего-то захотелось пополниться и продолжить веселые приключения в долине грез и многоходовочек. К счастью, на данном этапе предполагалась уйма возможностей весьма легко и непринужденно восполнить потери, выполняя незатейливые задания, вроде снять с невысокого дерева кошку или перевести бабушку через дорогу. Исправно собирая рублоиды и всячески потешаясь, Лю Кенг ловил себя на мысли, что совершать ошибку и выходить из комнаты, ей-богу, необхо-димости вовсе и нет, ибо дополненная реальность куда лучше обычной и вполне изящно замещает ее. Больше того: некоторым неведомым образом она воплощала давние фантазии и желания, будто бы улавливая ментальные вибрации. Иначе сложно объяснить, какой тропой в Макондово забрел вдруг любимый его средневековый поэт Лю Юн, а потому представился уникаль-ный случай побеседовать с ним про увядший лотос и дряхлую иву. На определенном этапе, на опыте, отчаянным напряжением воли, Лю Кенг буквально вытащил себя за шиворот, заставил подсобраться и отправить центровым отчет, коря себя за пресловутую сбивчивость и неполноту изложения, прежде ему несвойственную. А все потому, что многие детали приходилось опускать в силу известной порочности игры, а иные попросту сложно поддавались передаче на письме.
Намереваясь поскорее выяснить, в чем тут дело и что за чудеса, Лю Кенг миновал промежуточный уровень мира среднего запада - некую локальную историческую реконструкцию, не особенно-то, если верить отзывам и звездочкам рейтинга, понятную приезжим. Другое дело Инферно... Было ли это поспешно, но он сразу устремился туда, в самое пекло Инферно. Вот здесь рублоиды давались и выбивались с приятным усилием, в основном совершенно оправданным, безнаказанным насилием и многоступенчатыми аферами. Зато и заявки случались вкусные. В Инферно стало уже по-настоящему крипово, зловеще и захватывающе. Лишь изредка и как бы с неохоткой Лю Кенг наведывался в реал, чтобы заказать пищу в номер и справить естественные потребности. Жаль, игра пока не предлагала таких решений. В ожидании своих рисовых лепешек и жасминового чая, он поглядывал в окно и в который уже раз наблюдал в нем необъяснимую сценку: третий день к ряду у дома напротив, в одно и то же примерно время, кого-то то ли грабили, то ли убивали, то ли все вместе. В сумерках Макондово представал словно бы филиалом преисподней, а вовсе не тем милым захолустным городком, коим пытался казаться в дневном свете. Отличать реальность от вымысла становилось критически сложно: Лю Кенг перестал чистить зубы и бриться, надевать пижаму и отчитываться перед центром. Все откровенно утрачивало смысл перед ликом Неба, отступая на седьмой план.
И именно на седьмой день безвылазного нахождения в "Худо-бедно", ставший роковым для предшественников, он собрал всю волю в кулак и включил концентрацию на максималочку, что и уберегло. Благодаря этому в решающий момент удалось уловить подозрительные шорохи в передней и движения теней в своем номере. Сбросив темные очки, он разглядел подбирающихся к нему крадущимися тиграми горничную-связную и неизвестного сообщника. Но не на того напали. Должно быть, связную переманили на сторону тьмы, в том-то и заключались причины злоключений и исчезновений его коллег. Не исключено, что в чай подмешивалась какая-нибудь дурманящая дрянь - это многое бы объясняло. Скрутив и отрубив негодяев и заперев тех в шкафу, Лю Кенг сменил дислокацию и затаившимся драконом сделался недосягаем для неприятеля. И, что куда более важно для дальнейших событий, окончательно сбросил разноцветные игровые очки и прозрел, сосредоточившись на подлинной цели миссии.
***
На сковороде неспешно подгорала котлетка. Охранник автостоянки Стоянов, вернувшись с объекта, нетерпеливо ожидал ее приготовления и употребления, дабы поскорее вернуться в излюбленную стихию, в которой он вовсе не изнывающий от безделья охранник, изредка поднимающий шлагбаум, но рыцарь в сияющих доспехах, спасающий принцесс и двигающий прогресс. К тому же третий день к ряду капнул жирный заказ, позволяющий неплохо пополнить личный баланс. Стоянов, пристально и с презрением всматриваясь в котлетку, мучительно долго готовящуюся, в очередной раз убеждался, что в грубой реальности все выглядит не столь аппетитно, как в сочной рекламе и на упаковке. И в то же время отмечая, что сомнительная котлетка едва ли не единственное, что еще связывает сознание с заурядной физической действительностью, ведь настоящая жизнь и заработки там, где его таланты и умения ценят по достоинству и даже поощряют. А если срубить еще пару-тройку таких наваристых заказов, то можно будет и вовсе оставить стоянку и полномасштабно перекочевать в игру, сделав ее основным средством заработка. Над этой задачкой он бился уже достаточно долго и безуспешно. И тут на днях доблестный рыцарь Стоянов, зависая в давно облюбованном придорожном трактире "Благо-родная отрыжка", крайне удачно сдружился с неким уродливым гоблином, и с того времени дела поперли, жизнь-то налаживалась. Гоблин поручил ему плевое по сути, но весьма прибыльное дельце: каждый день уничтожать одного сосунка при входе в виртуал в обмен на слив пароля от его кошелька - и не обманул. Даже супружница Стоянова Вера, прежде огульно осуждавшая виртуальные загулы своего кавалера, как-то поуспо-коилась и поверила, видя динамику пополнения счета и мысленно уже примеряя на себя зимние сапоги своей мечты. Хотя совсем еще недавно она же плакалась теще, что Николай-то совсем непутевый какой, никакой. Уж под сорок годов детине, а все-то у него на уме артефакты, голда, прокачка чипов и прочая чепуха, так мало способствующая женскому счастью. А вон как оборачивается...
Тем временем Марк Брутов пребывал в явном упадке сил и рас-стройстве чувств. Согласившись недавно на верное, казалось бы, предприятие: подвести под монастырь одну дуреху, бывшую одноклассницу, получая взамен серебряный пакет рублоидов, похоже, он просчитал далеко не все, за что теперь лихо расплачивался в буквальном смысле слова. Уж третий вечер как, при входе в игру и на выходе из подъезда, его сразу убивали, одновременно уводя со счета имеющиеся средства. В черных очках после смерти, помимо стандартного "Потрачено", отображалось непри-стойное послание на аглицком наречии: Mark you, fuck off Brutoff! А грузно склонявшийся над ним рыцарь на словах передавал "привет от Пузатого". Не вызывало сомнений, что некоторым образом это связано с Юлией, что кто-то метко мстит. По-своему это было ожидаемо и прогнозируемо, но чтобы вот так... Факт оставался фактом: с тех пор, как в игре завелся треклятый гоблин, все полетело ко всем чертям и восстановить душевную гармонию пока как-то не удавалось. И что делать, как быть, кто виноват, а? Теперича, передаваясь словно вирус, больные вопросы терзали уже Марка. Ну а гоблин Пузатый, довольно потирая руки и заразительно хохоча, возвращался в свою гоблинью нору, поскольку другие игровые сценарии его отчего-то волновали не особо.
***
Неделей ранее.
В комнате, изрядно смахивающей на воссозданный компьютерный класс образца чуть ли не прошлого столетия, царило привычное отстра-ненное уныние и непрерывное клацанье мышек, клавиш. Здесь до сих пор использовались допотопные системники, мониторы и пыльные провода. А много ли заключенным надо, чтобы выполнять свою фермерскую, то есть по определению неблагодарную и бесплатную работу? Зечки знали, что скоро их ряды пополнятся новенькой, тринадцатой. Занятные события на островке Альбатросово происходили не слишком часто, а потому пополнение рядов не могло не стать событием, хотя едва что-либо меняло в персональной судьбе каждой из них. И вот настал такой день, когда в комнату ввели хрупкую девоньку, усадили в подготовленное рабочее место, а надзиратель указал на единственный на многие годы вперед и отныне краеугольный в ее жизни документ, своего рода Конституцию и Библию дворцебота - приложение Методичка.док.
Разумеется, заведующий фермой и политрук в одном лице, некий Парфен Приправов - вертлявый и взбалмошны й типок, еще с утра устроил ей основательный промыв мозгов и прочел длинную душеспасительную лекцию о роли и месте работника фермерского хозяйства на современном этапе. Суть речи сводилась к тому, что если Сувсеть, в общем и целом, давно и надежно зачищена от поднимающей еще изредка голову кровавой либерасни и солдат пятой колонны, то вот в "Героях района и магии" по-прежнему имеют место уязвимости и пробоины, вызванные частотой обновлений и сложностью архитектуры. И вот такими брешами наловчились пользоваться всякие шакалы и смутьяны, вроде тех же ничеховцев, распространяющих заведомо ложную информацию об уважаемых людях уезда и колебля им эмо-циональный фон. "Наша задача, выдавая себя за гоблинов, эльфов, орков, твердо отстаивать и гнуть волю Дворца, защищать честь и достоинство Жутина Вадима Вадимовича и иных наших выдающихся деятелей". Конечно же, Припривов доподлинно знал, что Юлия Ли и сама увлекалась идеями Ничехова, а потому, как выражались в старину, тонко троллил ее, будучи мастером высочайшей квалификации. А кто говорил, что будет легко? "Ферма информационных киборгов "Гоблинья нора" - это вам не курорт, а место отбытия наказания", - любил назидательно повторять он, включая официоз и пафос. Гоблинг - естественная модернизация троллинга, приме-няемая в агрессивной игровой среде, с функциями синхронного и коррект-ного перевода для иностранцев и гостей нашего города". Насколько Юлия впоследствии уяснила, терминология каким-то образом отсылала к некоему подзабытому переводчику художественных фильмов.
А работенка-то, в сущности, оказалась непыльная. Например, когда в одной из игровых ситуаций завязывался диалог с ключевыми словами "Жутин", "вородерство", "мусорный король" и т.д., необходимо было максимально оперативно отреагировать: скопировать один из предусмо-тренных ответов и, координируясь с другими гоблинами, хорошенько им вставить. "Вали в свою Джорджию/Швамбранию/Нигер" (в зависимости от того, с кем у Сверхимперии в очередной раз обострились отношения), "ты че, забыла, как раньше все было? Да если б не Вадим Вадимович..." Довольно будничной рутиной являлось, когда какой-либо безрассудный игромэн, не до конца усвоив актуальную идеологию и все многочисленные радости бедности, по обыкновению принимался стенать на низкую зарплату, безработицу и безнадежную безысходность, на что следовал веский ответ: "Извените, а работать ни пробывали?", "харе ныть, надо проста лудши роботать", "да о чем вы говарите? у самих-то нибось целых два вилосипеда в семье", "а на окраине все еще хужи, хотите, как на окраине?" Непри-нужденные ошибки правописания призваны были повысить доверие к написанному, указывая на простонародность и искренность автора. Не лишним считалось напомнить о неуклонно растущих урожаях поборов, надоях штрафов и уловах опасных преступников.
Понятно, опытные и бывалые игроки за версту считывали эту избитую технологию, но на многих неискушенных фабрика иллюзий по-прежнему оказывала подспудное влияние, создавая ощущение, что у Жутина сторон-ники за каждым углом, и в обществе господствует полное с ним согласие и солидарность. Да и в целом по всей Сверхимперии дела в среднем-то обстоят как нельзя лучше, хотя кое-где у нас порой, чего уж, пока случаются отдельные перегибы и пережитки. Короче, кого еще не настигла волна всенародного счастья: надо просто немного потерпеть, не задавать глупых вопросов, и все будет пучком. А что до упорствующих в своем негативе деструктивных персонажей, типа тех же ничеховцев, иные из которых выдавали себя за лидеров мнений, тех нужно всего лишь дружно дизлайкать, то есть "разлюбить" или "отлюбить", роняя рейтинг и не давая их репликам и цитатам выходить в тенденции и обсуждения.
В общем, само по себе наказание оказалось не таким уж страшным, особенно в сравнении с томительным ожиданием и неизвестностью по пути в Альбатросово. Поговаривали, что раньше за подобную работу даже платили неплохие деньги, но в определенный момент то ли показалось дороговато, то ли жадность все же возобладала. Так или иначе, было решено, что целесообразней использовать подневольный труд заключенных, и создавать фабрики, с которых невозможно уволиться и придать огласке секреты фермерского искусства. Нынче вместо выплат за "формирование общественного мнения" предоставляли отдельную комнатушку с зареше-ченным оконцем, общую душевую, последние труды по теме зомбирования биомасс+ бездну времени на исправительные размышления.
Довольно скоро Юлия сошлась с остальными девушками-дворце-ботами, схожесть судьбы и тупость работы невольно сближала. Машка Шурупова, бывшая вебкам-модель, разорившая казну разнузданной неу-платой налогов, вот уже семь лет как занималась этим самым гоблингом и, кажется, еще не слетела с катушек, сохраняя природный оптимизм и считая года до освобождения, которых осталось всего-то три. Хотя вопрос с освобождением оставался темой болезненной и табуированной, поскольку никто еще отсюда не выходил и не знал ничего наверняка. Да и существует ли выход в принципе? Но и без надежд и веры в лучшее в казенных заведениях никак нельзя. Шурупова взяла Юлию под свое крыло и научила паре приемов, как относиться к работе сугубо механически и не принимать близко к сердцу продворцовую деятельность. Копировать-вставить, просто бездумно копировать-вставить - конвейер, делов-то. Пускай конкретного и конечного результата от нудной активности нет, но такое уж у нас тута производство бессмысленности, знаешь ли. Несколько особняком держалась лишь высокомерная Ксеня Собакевич, дочь небезызвестного ферзя из старой знати. Не вызывало сомнений, что никакая она не подруга по несчастью, за которую так старательно силилась себя выдавать, а лишь дополнительный внедренный контролер. При ней следовало вести себя осторожнее. Тем более что сама Ксеня, хвалясь и забываясь, любила величать себя "опасной сучкой".
Трудились, не покладая, но и не опуская рук, в две смены и шесть дней в неделю. Передавая смену, Юлия выходила из профиля "Пузатый" - присвоенное ей системой имечко, оставляя пустое поле ночной сменщице, заходящей как орк "Поперечный". Мужская бригада воинственных гномов базировалась в соседнем корпусе. По воскресеньям осужденных выпускали на прогулку поразмять кости и суставы и подышать свежим воздухом, правда, в специальной защитной обуви и респираторах, потому как островная почва насквозь раскисла и основательно напиталась ядами и химикатами. Уже на второй день нахождения в "Гоблиньей норе", как раз выпавший на воскресную прогулку, во время оной к ней осторожно подбрел брадобрей Шульц, бывший звездой "Цифровой казни" года 3 назад... Его полностью лысая голова и густо поросшая бородой физиономия напугала и запомнилась Юлии еще тогда. Однако Шульц был тактичен и учтив, не так и страшен, как его малюют. Увы, к Юлии он пришел с печальным известием о смерти Аркадия, которого знал по прежней жизни.
Сообщение не то чтобы потрясло Юлию до самых основ, скорее наложилось еще одним густым слоем на трудные думы о собственной судьбине в свете случившихся перемен. Понятно, что любимый дед был нереально стар, а все-таки крепкий старик цеплялся за жизнь как никто: в ее сознании он прочно оставался патриархальным, что ли, и практически бессмертным главой семейства. Как же так, деда? Открыто выразить свою реакцию и гнев через игру она не могла, поскольку профиль был урезанного функционала и постоянно мониторился роботом-модератором. Хотя мелкие шалости, вроде нападок на Брутова тот не распознавал, воспринимая это как нормальную рабочую ситуацию и системную борьбу с протестантами. Укрываясь вечером в своей коморке, в ее распоряжении оставалось достаточно времени, чтобы долго ворочаться и сильно думать. О том, что почти все можно вынести и многое хочется забыть, но есть и вещи, забывать которые ни в коем случае нельзя. Потому что именно они оставляют жизни шанс и желание найти себе развязку поприличнее, нежели та, которую навязывают угнетатели. И Юлия искала и находила такие смыслы, разрабатывая изящный план мести. Фантазии зрели и давали спелые плоды, в виде ловких побегов, испепеляющих наказаний для опричников, тайных надежд на юморного супергероя, который красиво вызволит из темницы... и все эти несбыточные почти сценарии являлись чисто человеческим про-дуктом извечного стремления личности к неведомой свободе.
***
Лю Кенг, между тем, не терял времени понапрасну и, пере-базировавшись на конспиративную дачу, составлял итоговый доклад для центра, приходя к следующим несомненным заключениям: "Жутин В.В., безусловно, имеет множественные заслуги за своевременное и пунктуальное выполнение и перевыполнение плана по смертности, стабильные поставки лесных ресурсов, приемку и утилизацию отходов жизнедеятельности, наконец, разработку развлекательных игр, отвлекающих внимание населения и лишающих инстинкта самосохранения и самосознания. Вместе с тем Жутин В.В., документально доказано, последовательный и неудержимый коррупционер, а потому предлагаю представить его к высшей мере - расстрелу".
Имея чрезвычайно широкие полномочия ревизора и будучи на предельно хорошем счету, Лю Кенг всего лишь узрел и сформулировал самоочевидное. Пожалуй, он все еще был зол за попытку убийства его организма, не забыл и не простил гибель товарищей, но все же не позволял эмоциям брать верх над профессионализмом. Уж сколько таких Жутиных он перевидел, опрокинул их, возомнивших себя солью земли и исключениями из правил. Посчитавших, что базовые принципы и железная иерархия Сверхимперии к ним не относятся. И ведь, вступая в состав Сверхимперии, они прекрасно отдавали себе отчет, что придется считаться со всей строгостью закона и неотвратимостью наказания за воровство и правовой нигилизм. И все же, прикрываясь местной спецификой и многовековыми традициями, опять и снова принимались за старое...
Лежа на солнышке в гамаке и почитывая про похождения любимого литературного героя Сунь Укуна, в ожидании ответной реакции на свой доклад, он было задремал. На звонкофоне брякнуло письмо. Спросонья разлепляя глаза, Лю Кенг неторопливо вскрыл его. В теле письма значилось лишь одно сухое: "выполняйте".
Эпизод 04. Аминь и вау
"Шайбу, по лбу!" Под сводами стадиона застывали и с новой силой вскипали дикие крики.
Невзирая на то, что макондовский "Лесничий" терпел очередное разгромное и унизительное поражение, уверенно погружаясь на дно турнир-ной таблицы, хоккейная пятитысячная коробка по славной традиции стояла забита битком и наполнилась гулом болеющих звуков. В том-то, собственно, и скрывался подлинный интерес к возне на льду вокруг резинового изделия у немалой части публики. Пока фанаты складно горлопанили свои оралки и дудели в мукунделы, деловые люди города пользовались возможностью вполне вольготно потолковать о своем, без опасений быть расслышанными вездесущей прослушкой. С тех пор как громкое, да и в принципе любое воспроизведение музыки в частных владениях сделалось делом сперва просто подозрительным, затем крайне предосудительным, а согласно послед-ним поправкам к регламенту о тишине и вовсе подсудным, популярность хоккея в Макондово перманентно росла, а за лишний билетик приходилось еще пободаться. Правда, известная пришифрованность речи и здесь только приветствовалась.
Так Платон Ничехов и его соратники, компактно разместившись на угловом секторе, весьма активно обсуждали вялотекущий хоккей:
- Ну что, друзья мои, считаю, настал самый благоприятный момент, чтобы провести острую комбинацию и взломать эшелонированную оборону соперника. Завтра вечером отправляем шайбу на пятачок и проводим мощный щелчок, пока они в меньшинстве и не разобрали наших игроков. Петров, Васечкин и Ли в первом звене. Ларионов, Буре и Могильный пока остаются на скамейке запасных. Хотя, если понадобится, то и вратаря снимем! И во всем этом прикрываю вас я.
Направляясь после шайбы в сторону рюмочной "Прожигатель Жи", дабы немного промочить глотку в преддверии решающих выступлений, заговорщики и не заметили, как за ними тенью следует проворный китайский мальчонка, сидевший с ними на секторе рядком повыше. А давеча тот же китаенок шустрой обезьянкой сновал и пластался в дачном секторе, куда уже в третий раз за месяц внезапно нагрянула внеплановая проверка и долго-долго что-то разнюхивала, не забывая штрафовать нефартовых огородников за всякую оплошность и бесчисленные первичные и повторные право-нарушения.
Накануне, пятничным вечерком, в садоводство "Жмых-2", по периметру оцепленное гвардейцами, со всех четырех ворот грозно вкаты-вались грузовички со штурмовиками фискальной полиции, народными дружинниками-соглядатаями и натасканными овчарками. Мирно жарившие шашлычки и сардельки отдыхающие, сарафанным радио предупреждая друг дружку об облаве, спешно ныкали по чердакам и закуткам самые ценные свои пожитки и заначки, желая минимизировать последствия карательного набега. Фискалы внимательно прочесывали участок за участком, безжа-лостно выполняя плановые показатели по взысканиям или неформально договариваясь с провинившимися в свою пользу. Не обошло стороной и Беню Фрика. Инспектор Долгоед, особо тщательно исследуя его земельный надел, уже выявил незарегистрированный куст крыжовника и грядку нелегального сорта свеклы. А заявленный размер теплицы расходился с нормативом сантиметров на семь, в связи с чем конструкция подлежала демонтажу, а владелец переводился на повышенный (ультрапатриотичный) коэффициент налогообложения. Беня, несмотря на прохладу худого лета, густо покрылся потом, раскраснелся и тяжело вздыхал. "Вот те и отдых, мать!" Поругивался он в душе на спутницу жизни Рианну, уже репетируя в уме, как смачно выскажет ей, когда отхлынет и уляжется. "Сдался тебе этот шашлык live именно в такие тревожные деньки!"
Справедливости ради, существовали для его лихорадки причины весь-ма объективные и веские, поскольку именно в теплице он прятал то, за что можно было навлечь на себя куда более крупные беды, нежели обычные взыскания. Он почти не сомневался, что данный артефакт на самом деле и разыскивают фараоны, попутно выписывая штрафы в казну и прокачивая личное благосостояние натуральными подношениями и осторожными, подчас даже застенчивыми взятками. Хотя откуда ж им было знать наверняка, что тот самый чип, о котором в последнее время всюду блуждали упорные слухи, надежно утаен под листом помидора в теплице Фрика. Долгоед же, даже подозревая тут что-то неладное, конечно же, так ничего и не нашел. Чувство неладного в общении с вороватыми и изворотливыми мещанами вспыхивало в нем за годы службы слишком уж часто, и потому со временем благополучно притупилось донельзя.
А загогулина вышла какая: наведавшись не так давно в опиумный притон, что в китайском квартале, на обратном пути Беня, неосторожно завалившись в придорожную канаву и рассыпав мелочь, случайно нащупал в жухлой траве еще и бесхозный, загашенный чип. Вернувшись домой и с любопытством активировав чип на своем устройстве, по-видимому, он засветил его в сети и выдал ориентировочный квадрат местоположения. Не оттого ли фискалы в последнее время зачастили с обысками? Заглушив и затаив чип, а затем умело заанонимившись в темной стороне сети, Беня выставил на вирт-аукционе лот, к которому неожиданно возник приличный интерес, позволяющий выручить втрое против ожиданий. Наибольшую сумму предложил некий игрок с иероглифами вместо имени. Возможно, провокатор или кабинетчик... Но как тут не рискнуть, дабы вытащить себя из осточертевшей бедности? Сделка намечалась на завтрашний вечер: оставалось лишь ночь простоять, да день продержаться...
***
Специальный агент Лю Кенг, включив режим мягкой силы и практически не вылезая с конспиративной дачки на отшибе уезда, тем не менее развернул титаническую деятельность, планируя убить сразу двух драконов одним выстрелом. Будучи весьма последовательным и дально-видным персонажем по части истребления тиранов, Лю Кенг затеял длинную шахматную партию, первым ходом выставив на доску ловкого карлика-пешку, с легкостью выдающего себя за беспризорного китайского мальца и проникающего всюду как вода. Карлик за уверенную плату ежевечерне отчитывался о своих зрительных наблюдениях, настроениях в городе, проделанных работах, и охотно брался за дальнейшие особые поручения. Прознав, что в природе до сих пор существует чип старика Аркадия, сброшенный тем в дни своего паломничества в китайский квартал, Лю Кенг прикидывал выгоды обладания этой прелестью и широкие перспективы, которые разворачивались просторно, словно виды Янзцы на рассвете. Вне всяких сомнений, если первыми чип выцепят местные власти, то преду-смотрительно уничтожат, а вместе с тем личность, записанную на нем. Но вот ежели чип достанется повстанцам... может выйти нечто весьма злободневное и бузотерское. Да, безусловно, чтобы незаметно и успешно вывезти Жутина из города, желательно бы поднять хороший шум и сгустить пылевую завесу как следует. Стало быть, есть резон не только не мешать назревающему восстанию, давно витавшему в воздухе, но, пожалуй, даже и всецело посодействовать его движению, а то и возглавить...
Выкупив у одного фрика бесценный артефакт, Лю Кенг, оставаясь инкогнито, безвозмездно передал его через своего помощника ничеховцам, предвидя, что те сумеют распорядиться им с умом и создать аутентичную атмосферку для реализации планов по похищению Жутина. Пробраться к нему на поверку оказалось не так уж и просто, так как денно и нощно главарь города охранялся неплохими по уровню кунгфуистами... Несколько забегая вперед, стройным планам Лю Кенга удалось осуществиться лишь отчасти.
Важно заметить, что воскрешения в рамках игры случались и прежде, однако носили обычно характер временный и ностальгический, для узко-семейного употребления и, как правило, никоим образом не затрагивали скрипты и не оставляли следов пребывания. Согласно традиции чип предавался земле вместе с носителем и блокировался навсегда через девять дней, если, конечно, не сжигался при кремации. А все же идея внедрить мертвую душу в "Героев района и магии", чтобы играть с нескольких учеток, издавна бередила сердца энтузиастов. Еще на ранних версиях игры Платону Ничехову удалось найти глюк и заходить с левого чипа в образе святого Децла. Выступая в небольших залах, он, как умел, боролся за умы, зачитывая что-то навроде:
Мысли глубоко, или не вникай,
Злая вертикаль - вязкий вертухай...
Сколь угодно хай, сколько хочешь лай,
Только толку ноль, это лишь спираль.
И по ней летим мы, пробивая дно,
А под ним темно, хоп - еще одно:
В полости меж днищ виртуальный край,
Даже если нищ - в ритуальный рай.
Выйти из игры, позабыв очки?
Знаю, нелегко, не видать ни зги.
Стылый полумрак, но пошло светать:
Заодно узнать, чем живет ковчег.
Вот таких вот слов получился лес,
Скромен результат? Важен лишь процесс.
Ну а если ты что-то понял вдруг,
Это шикардос, дай мне руку враг.
Однако ж и норм биты слабо западали в сознания и нечасто находили своего слушателя. Пипла не особо улавливала смыслы и посылы. Даже тщательно воссозданный образ святого Децла, преданного анафеме еще при самодуре Пу Тине, но каждый раз обретающего второе дыхание в поворот-ные моменты истории, все-таки не затаскивал как надо. Груда ветхих слов в рваных сочетаниях, да еще и в эру готического неошансона, как-то тухловато воспринималась невзыскательной публикой. А в другие жанры Платон эле-ментарно не умел и не желал. Потому еще тогда Ничехов твердо для себя уяснил, что здесь нужна бомба поядренее, а то прежние модели и детонаторы уже не срабатывают.
И вот теперь в его руки, кажется, такая бомба пришла сама: мощное идеологическое оружие новейшего поколения, призванное срывать закосте-нелые покровы и пелену с подслеповатых глаз - вот что такое чип-артефакт! Ведь случай с Аркадием был уже принципиально иного порядка: старик не только приобрел завидную медийную известность накануне физической смерти, но и воистину завоевал редкие и искренние симпатии уездного люда своим героическим дожитием за пределы дозволенного. Его возрождение имело все шансы, чтобы бомбануть по-взрослому. Оставалось лишь правильно сложить и преподнести послание к макондянам, вложив точные и заточенные глаголы в уста чуть ли не единственного гражданина своего города с безупречной репутацией. И тут уже действительно кое-что зависело от харизмы Ничехова, умения зажечь и увлечь. В ход пошли даже старые городские мифы.
Сразу на пяти электронных щитах, вместо рекламы средств для оживления потенции или еды в рассрочку всего под 12,9% годовых, воскрес и утвердился седобородый лик Аркадия, давший буквально трехминутный джаз. Но и этого вполне хватило, чтобы обратить внимание отвыкших чему-либо удивляться масс и молниеносно разлететься по сетям:
Макондовцы, сограждане мои, есть информация: пускай все вокруг нули, единицы, профанация, но устремите головы ввысь и воспряньте: есть и другие значения, повыше нашего разумения! Ведь если числа существуют, значит это кому-нибудь нужно? К вам обращается Аркадий. Я жив! А вы, увы, уже не знаю. Пожив немало, должен заявить, как вижу ситуацию: вы долго запрягали и сильно проиграли, и те, кому вы слепо доверяли, вас лихо обокрали, оставив степь, закат и пустоцвет. Какие будут мои доказа-тельства? Во все времена считалось предательством: хранить злата, фамилии, регалии, акции и облигации в стане предполагаемого противника. Какого вам еще надо подзатыльника, будильника, чтобы очнуться от гипноза системы? Новые мемы, старые схемы, знакомо, у вас есть и покруче проблемы, быть вне политики: и никакой дилеммы! Покуда чавкающие нигилисты-капиталисты смеют поучать вас патриотизму, вещая с итальянских вилл и сейшельских оффшоров! Тогда как сами здесь бывают лишь украдкой, с неохоткой, вахтовым методом растаскивая угли, соли, газы, алмазы, не говоря уж о родных лесах, полях и их плодах. За то ли пали наши предки, чтоб феодалам подлой масти, раздать народные богатства, а вам оставить пшик и кости... Я стар как век, простите дряхлый слог, но этот монолог конкретен и речист: пирует тот, кто на руку не чист, пока вы спите в заблужденьи, что все наладится течением, по-прежнему рыдает горько, несчастный отпрыск казнокрада, на кокаин ведь есть нехватка и тачку свежую ему подай к парадному крыльцу. Нам не к лицу оставить вундеркинда в затрудненьи: так скинемся всем миром, им, мироедам! Левой-левой! Простите мне минутку слабости, дурачества, сарказма! Во всем ведь ныне рулит развлекательный формат. Да-да, вас выдрессировали мыслить прямо-таки линейно, лениво, игриво, лишая всякой перспективы, позитива, умений, устремлений, будущего дня. Но есть у вас покуда дети, внуки, прочая родня, задумайтесь над тем, как вы своим пассивным пидормотством, дешевым эпигонством, передаете рабства ген, зачем! Они расплатятся затем, за все, не сомневайтесь, как расплатились вы уже за наше поколенье, пригревшее лукавого владыку, в своем идолопоклонстве дав всем прикурить. Оставив за собой лишь право крепостное - молчание хранить. Вы любите игру одну, я в теме, в героев по ночам рядиться, и не собою притворяться, так есть идея удалая: повоевать как танки. Чума-ништяк! Разок - один всего лишь раз - пойти ва-банк! Вы слышали про свет в окне, а как же, что в мэрском здании старинном, на пятом этаже, и день, и ночь горит аки маяк. Все неспроста! Быть может, черная рука? Там тайна страшная сокрыта! Принцессу держат против воли, а может, что-нибудь другое? И ваше дело - дело чести, прийти туда всем вместе, прям ночью этой лунной: и тайну разгадать! Готовьтесь к цифровому противленью, вас будут ждать там орды бесократов, однако дружно сдюжим, победим! Их страшный сон: чем больше нас останется - тем меньше им достанется, мы явью обратим! И это - истинная цель игры, пора ее пройти. Аррррркааааада!!! Вас жду на месте в должный час!
20 июня, в 22:00, у здания старой мэрии! Все будем там. Аминь и вау!
Юные таланты и прочие хайповые блогеры оперативно выжали из воз-звания самый сок и свели все к меткам: #достало#доколе#мирное шествие, вирусно разлетевшимся по туманностям и окрестностям.
***
Между тем Юлия Ли продолжала отбывать срок не пойми за что и искать пути к освобождению. Не так-то просто оказалось отыскать в "Героях района и магии" прежних друзей и знакомых, слишком часто и легко-мысленно меняющих имена и образы, да еще и в своем плотном гоблинском графике. Однако спустя недели полторы, кажется, удалось зацепиться. Про-ходя мимо Незнайки - одного из излюбленных героев возлюбленного Романа, гоблин Пузатый запустил пробный шар: "День жаркий, всюду бродят Капулетти..." Тот лишь недоумевающее, но все же характерно для себя развел руками, что подтверждало догадки. Поскольку Юлия работала в дневном графике, застать Незнайку удалось лишь ближе к концу смены, а потому попытки пересечься на районе в последующие дни, чтобы подать весточку, оставались безрезультатными. Через пяток дней, впрочем, застав Незнайку на углу Дерипаскавской/Вексельберговской, бьющимся головой о стену: "Ты нищ и низок - и при этом ты боишься умереть?" Однако вновь промахнулась с цитатой. Загвоздка заключалась в том, что в урезанной учетке она была лишена свободы воли и возможности писать произвольные тексты, а могла лишь копировать шаблоны из баз и втыкать в игровую среду. Незнайка, прервав попытки пройти сквозь стену, лишь огрызнулся в ответ назойливому гоблину: гуляй, мол, отседова подобру-поздорову. После чего и вовсе скрылся в закодированности подъезда.
И только на следующий вечер, после более прямого подхода: "Какая же тоска тебе часы, Ромео, удлиняет?", у того, наконец, щелкнуло: "Ты???" На прямой вопрос Юлия отвечать не стала, ожидая приглашения в приват-ную беседу. Да и куда, право, спешить, когда впереди еще 10 однообразных, безобразных лет заключения?
Всю ночь Роман ворочался и сопоставлял факты. Примерно годом ранее общие друзья в шутку прозвали их "Ромео и Джульетта", в честь нашумевшего мультяшного трехмерного психодела, у которого, кстати, вроде как существовал и литературный первоисточник, полный старинных слов и извечных коллизий. Уж не оттуда ли... Сыскав в Сувсети перевод средневекового писания и жадно проглотив краткое содержание, Роман наткнулся среди прочих и на озвученные ему цитаты, что формировало в голове отрезвляющую ясность.
Назавтра, прогуляв практику от лесоторгового училища, сказавшись больным, он долго слонялся по городу в поисках Пузатого, который мог быть проводником или даже... Ближе к вечеру, заприметив искомого уродца и испытывая при этом волнительную нарастающую радость, он кинул в пространство заготовочку: "Неужто зреньем бог меня обидел, чтоб я на небе солнца не увидел?", "Где друг, где враг, не отличу никак!.." На что получил не менее заготовленную ответочку: "Ослепший вечно помнит драгоценность утраченного зренья". Сердце буйно заколотилось: не оставалось сомнений, что это она и есть!
Однако на деле общение затруднялось рядом аспектов и условий. Поскольку урезанный функционал личной беседы не предполагал опции говорить что вздумается, то каждый ответ требовал определенной под-готовки и обращения к первоисточнику. К тому же существовали разные переводы сочинения, возникали известные сложности и с трактовкой фраз, и с осмыслением диалога в целом: туда ли движется разговор? Не говоря уже о классической неточности акцентов и интонаций переписки без техник эмодзи или хотя бы смайликов. Зато такой метод был сравнительно безопасен для распознания роботом при сканировании реплик на предмет благонадежности. Да и многолетняя практика общения на иносказательном эзоповом наречии, присущая всем макондовцам от мала до велика, все же значительно упро-щала понимание.
А впрочем, первый контакт выдался откровенно скомканным. Во многом оттого, что у Юлии случилось дурное настроение, что бывало с ней не так уж и редко, а стресс тюремного заточения сделал эти приступы еще более регулярными и обоснованными. И хотя Роман прекрасно знал о данной особенности ее характера, все же остался изрядно обескуражен.
17 июня
Незнайка: Джульетта, для чего ты так прекрасна? Я могу подумать, что ангел смерти взял тебя живьем. И взаперти любовницею держит. 19:13
Пузатый: над шрамом шутит тот, кто не был ранен. 19:25
Незнайка: Беда одна не ходит никогда, а движется по замкнутому кругу. 19:41