Лосевский Антон Павлович : другие произведения.

Эпизод 03. Гоблинья нора

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Надоело: кто-то виноват и что-то нужно делать! В высоких поднебесных кабинетах давненько сделали черновые выводы и выражали глубокую озабоченность сложившейся ситуацией. Все трое секретных агентов-ревизоров, отправленных в Макондово для выяснения обстоятельств, засылали обратно крайне сбивчивые и противоречивые отчеты, из которых становилось понятно, что ничего непонятно. Из рапортов следовало, что все идет по плану и эксперимент протекает в соответствии с ожидаемыми параметрами. Однако сам сумбурный характер изложения и тем более вопиющий факт невозвращения в центр полностью перечеркивал ценность разведданных. Если первый агент банально пропал без вести, что случалось в ТОПах частенько и вполне укладывалось в статистическую погрешность, то второй уже был обнаружен связной-горничной в своем номере бездыханным, со всеми признаками трескучего провала операции и удивленно-испуганным выражением лица. Третий, по прошествии недели пребывания в городе, и вовсе поехал кукухой и лишь нес что-то нечленораздельное про абсолютное зло и заговор правительства, которое сам же, как ни удивительно, и представлял. Впрочем, его диктофонные голосовые заметки, оставленные для секретарши Дианы, представляли предметный интерес для следствия и независимых парапсихологов.
  Надоело: кто-то виноват и что-то нужно делать! И в высоких поднебесных кабинетах давненько уже сделали черновые выводы, выражая глубокую озабоченность сложившейся ситуацией. Все трое секретных агентов-ревизоров, отправленных в Макондово для выяснения обстоятельств, засылали обратно крайне сумбурные и противоречивые отчеты, из которых становилось понятно, что ничего не понятно. Из рапортов следовало, что все идет по плану и эксперимент протекает строго в соответствии с ожидаемыми параметрами. Однако сам хаотичный характер изложения и тем более вопиющий факт невозвращения в центр полностью перечеркивал ценность разведданных. Если первый агент банально пропал без вести, что случалось в ТОПах частенько и вполне укладывалось в статистическую погрешность, то второй уже был обнаружен связной-горничной в своем номере бездыханным, со всеми признаками трескучего провала операции и удивленно-испуганным выражением лица. Третий, по прошествии недели пребывания в городе, и вовсе поехал кукухой и лишь нес нечто нечленораздельное про абсолютное зло и заговор правительства, которое сам же, как ни странно, и представлял. Впрочем, его диктофонные голосовые заметки, оставленные для секретарши Дианы, представляли предметный интерес для следствия и независимых парапсихологов.
  
  Таким вот образом четвертый, самый многоопытный спецагент Лю Кенг, высылаемый только на самые деликатные поручения, прибыл в Макондово хмурым утром под видом очередного китайского туриста. И действительно ознакомился с достопримечательностями: разного рода развалинами и Дворцом, который, к слову, не произвел на него никакого впечатлениями - видали и не такое. Но он был здесь не за этим. Боковым зрением и всеми свободными органами чувств схватывая обстановку, на первый взгляд и слух он не осязал в медленном течении провинциальной жизни ничего умертвляющего или сумасбродного. К вечеру, четко следуя инструкциям и заселившись в отеле 'Худо-бедно', Лю Кенг принял освежающий душ и решил еще разок прослушать записи своего предшественника Дэйю Ку, теперь уже с позиций личных наблюдений о городке, делая пометки в звонкофоне:
  
  День первый.
  'Диана, сегодня выдался воистину чудный денек, я вкушал волшебный вишневый пирог, запивая чертовски хорошим черным кофе'. Да-да, пирог сладкий, кофе горячий, а вот шифр так себе.
  День второй.
  'Какой прекрасный городишко, точнее ужасно скучный и ничем не примечательный, но в том-то и заключается его истинная ценность и прелесть. На большой срединной земле редко где уже встретишь такие безмятежные уголки'.
  Тут Лю Кенг лишь озадаченно нахмурился. Похоже, Дэйю Ку был неисправимым оптимистом и мечтателем, что не совсем уместно для профессии. Что ж, в итоге он поплатился за это рассудком.
  День пятый.
  'Диана, меня охватывает ужас и не укладывается в голове, как такое вообще возможно в наше просвещенное время? Эта проклятая игра полностью меня поработила и трансформировала личность. Кажется, я перестаю различать, что реально, а что нет, где право, где лево, где добро, а где зло. Все это дьявольски не нравится мне, но, пожалуй... я пока задержусь'.
  
  Последняя запись от седьмого дня и вовсе содержала бессвязный набор восклицаний и междометий, самым осмысленным из которых являлось нечто вроде 'дуновение теплого воздуха из губ незнакомки в тени сна единорога'. В конце концов, насколько удавалось разобрать, Дэйю обрел долгожданный покой и нашел общий язык с духовным учителем, что побудило его оставить службу и заделаться городским сумасшедшим в китайском квартале Макондово. Такой провал котировался ниже смерти.
  
  Прослушивая голосовые заметки, Лю Кенг приходил к напрашивающему заключению, что нельзя побывать в Макондово и не отведать главного здешнего фирменного блюда. Без регистрации в игре, по всей видимости, разобраться, что и к чему, не представляется возможным. Местная игра 'Герои района и магии', последняя жутинская многопользовательская разработка, и вправду успела снискать скандальную славу и завоевать огромную популярность среди игроков Макондово, а также всех почти поселенцев и визитеров уезда.
  
  Как и большинство новичков, Лю Кенг поначалу отведал припудренной дополненной реальности - самый легкий и наглядный уровень. Созданный, разумеется, для заманухи и формирования потребностей. Надевая розовые очки и активируя чип, он вступил на виртуальную местность: точное повторение города во всех деталях, вплоть до расположения мусорок в режиме реального времени. Быстро истощив пухлый кошелек в первом же кабаре, отчего-то захотелось пополниться и продолжить веселые приключения в долине грез и многоходовочек. К счастью, на данном этапе предполагалась уйма возможностей весьма легко и непринужденно восполнить потери, выполняя незатейливые задания, вроде снять с невысокого дерева кошку или перевести бабушку через дорогу. Исправно собирая рублоиды и всячески потешаясь, Лю Кенг ловил себя на мысли, что совершать ошибку и выходить из комнаты, ей-богу, необходимости вовсе и нет, ибо дополненная реальность куда лучше обычной и вполне изящно замещает ее. Больше того: некоторым неведомым образом она воплощала давние фантазии и желания, будто бы улавливая ментальные вибрации. Иначе сложно объяснить, какой тропой в Макондово забрел вдруг любимый его средневековый поэт Лю Юн, а потому представился уникальный случай побеседовать с ним про увядший лотос и дряхлую иву. На определенном этапе, на опыте, отчаянным напряжением воли, Лю Кенг буквально вытащил себя за шиворот, заставил подсобраться и отправить центровым отчет, коря себя за пресловутую сбивчивость и неполноту изложения, прежде ему несвойственную. А все потому, что многие детали приходилось опускать в силу известной порочности игры, а иные попросту сложно поддавались передаче на письме.
  
  Намереваясь поскорее выяснить, в чем тут дело и что за чудеса, Лю Кенг миновал промежуточный уровень мира среднего запада - некую локальную историческую реконструкцию, не особенно-то, если верить отзывам и звездочкам рейтинга, понятную приезжим. Другое дело Инферно... Было ли это поспешно, но он сразу устремился туда, в самое пекло Инферно. Вот здесь рублоиды давались и выбивались с приятным усилием, в основном совершенно оправданным, безнаказанным насилием и многоступенчатыми аферами. Зато и заявки случались вкусные. В Инферно стало уже по-настоящему крипово, зловеще и захватывающе. Лишь изредка и как бы с неохоткой Лю Кенг наведывался в реал, чтобы заказать пищу в номер и справить естественные потребности. Жаль, игра пока не предлагала таких решений. В ожидании своих рисовых лепешек и жасминового чая, он поглядывал в окно и в который уже раз наблюдал в нем необъяснимую сценку: третий день к ряду у дома напротив, в одно и то же примерно время, кого-то то ли грабили, то ли убивали, то ли все вместе. В сумерках Макондово представал словно бы филиалом преисподней, а вовсе не тем милым захолустным городком, коим пытался казаться в дневном свете. Отличать реальность от вымысла становилось критически сложно: Лю Кенг перестал чистить зубы и бриться, надевать пижаму и отчитываться перед центром. Все откровенно утрачивало смысл перед ликом Неба, отступая на седьмой план.
  
  И именно на седьмой день безвылазного нахождения в 'Худо-бедно', ставший роковым для предшественников, он собрал всю волю в кулак и включил концентрацию на максималочку, что и уберегло. Благодаря этому в решающий момент удалось уловить подозрительные шорохи в передней и движения теней в своем номере. Сбросив темные очки, он разглядел подбирающихся к нему крадущимися тиграми горничную-связную и неизвестного сообщника. Но не на того напали. Должно быть, связную переманили на сторону тьмы, в том-то и заключались причины злоключений и исчезновений его коллег. Не исключено, что в чай подмешивалась какая-нибудь дурманящая дрянь - это многое бы объясняло. Скрутив и отрубив негодяев и заперев тех в шкафу, Лю Кенг сменил дислокацию и затаившимся драконом сделался недосягаем для неприятеля. И, что куда более важно для дальнейших событий, окончательно сбросил разноцветные игровые очки и прозрел, сосредоточившись на подлинной цели миссии.
  
  ***
  На сковороде неспешно подгорала котлетка. Охранник автостоянки Стоянов, вернувшись с объекта, нетерпеливо ожидал ее приготовления и употребления, дабы поскорее вернуться в излюбленную стихию, в которой он вовсе не изнывающий от безделья охранник, изредка поднимающий шлагбаум, но рыцарь в сияющих доспехах, спасающий принцесс и двигающий прогресс. К тому же третий день к ряду капнул жирный заказ, позволяющий неплохо пополнить личный баланс. Стоянов, пристально и с презрением всматриваясь в котлетку, мучительно долго готовящуюся, в очередной раз убеждался, что в грубой реальности все выглядит не столь аппетитно, как в сочной рекламе и на упаковке. И в то же время отмечая, что сомнительная котлетка едва ли не единственное, что еще связывает сознание с заурядной физической действительностью, ведь настоящая жизнь и заработки там, где его таланты и умения ценят по достоинству и даже поощряют. А если срубить еще пару-тройку таких наваристых заказов, то можно будет и вовсе оставить стоянку и полномасштабно перекочевать в игру, сделав ее основным средством заработка. Над этой задачкой он бился уже достаточно долго и безуспешно. И тут на днях доблестный рыцарь Стоянов, зависая в давно облюбованном придорожном трактире 'Благородная отрыжка', крайне удачно сдружился с неким уродливым гоблином, и с того времени дела поперли, жизнь-то налаживалась. Гоблин поручил ему плевое по сути, но весьма прибыльное дельце: каждый день уничтожать одного сосунка при входе в виртуал в обмен на слив пароля от его кошелька - и не обманул. Даже супружница Стоянова Вера, прежде огульно осуждавшая виртуальные загулы своего кавалера, как-то поуспокоилась и поверила, видя динамику пополнения счета и мысленно уже примеряя на себя зимние сапоги своей мечты. Хотя совсем еще недавно она же плакалась теще, что Николай-то совсем непутевый какой, никакой. Уж под сорок годов детине, а все-то у него на уме артефакты, голда, прокачка чипов и прочая чепуха, так мало способствующая женскому счастью. А вон как оборачивается...
  
  Тем временем Марк Брутов пребывал в явном упадке сил и расстройстве чувств. Согласившись недавно на верное, казалось бы, предприятие: подвести под монастырь одну дуреху, бывшую одноклассницу, получая взамен серебряный пакет рублоидов, похоже, он просчитал далеко не все, за что теперь лихо расплачивался в буквальном смысле слова. Уж третий вечер как, при входе в игру и на выходе из подъезда, его сразу убивали, одновременно уводя со счета имеющиеся средства. В черных очках после смерти, помимо стандартного 'Потрачено', отображалось непристойное послание на аглицком наречии: Mark you, fuck off Brutoff! А грузно склонявшийся над ним рыцарь на словах передавал 'привет от Пузатого'. Не вызывало сомнений, что некоторым образом это связано с Юлией, что кто-то метко мстит. По-своему это было ожидаемо и прогнозируемо, но чтобы вот так... Факт оставался фактом: с тех пор, как в игре завелся треклятый гоблин, все полетело ко всем чертям и восстановить душевную гармонию пока как-то не удавалось. И что делать, как быть, кто виноват, а? Теперича, передаваясь словно вирус, больные вопросы терзали уже Марка. Ну а гоблин Пузатый, довольно потирая руки и заразительно хохоча, возвращался в свою гоблинью нору, поскольку другие игровые сценарии его отчего-то волновали не особо.
  
  ***
  Неделей ранее.
  В комнате, изрядно смахивающей на воссозданный компьютерный класс образца чуть ли не прошлого столетия, царило привычное отстраненное уныние и непрерывное клацанье мышек, клавиш. Здесь до сих пор использовались допотопные системники, мониторы и пыльные провода. А много ли заключенным надо, чтобы выполнять свою фермерскую, то есть по определению неблагодарную и бесплатную работу? Зечки знали, что скоро их ряды пополнятся новенькой, тринадцатой. Занятные события на островке Альбатросово происходили не слишком часто, а потому пополнение рядов не могло не стать событием, хотя едва что-либо меняло в персональной судьбе каждой из них. И вот настал такой день, когда в комнату ввели хрупкую девоньку, усадили в подготовленное рабочее место, а надзиратель указал на единственный на многие годы вперед и отныне краеугольный в ее жизни документ, своего рода Конституцию и Библию дворцебота - приложение Методичка.док.
  
  Разумеется, заведующий фермой и политрук в одном лице, некий Парфен Приправов - вертлявый и взбалмошный типок, еще с утра устроил ей основательный промыв мозгов и прочел длинную душеспасительную лекцию о роли и месте работника фермерского хозяйства на современном этапе. Суть речи сводилась к тому, что если Сувсеть, в общем и целом, давно и надежно зачищена от поднимающей еще изредка голову кровавой либерасни и солдат пятой колонны, то вот в 'Героях района и магии' по-прежнему имеют место уязвимости и пробоины, вызванные частотой обновлений и сложностью архитектуры. И вот такими брешами наловчились пользоваться всякие шакалы и смутьяны, вроде тех же ничеховцев, распространяющих заведомо ложную информацию об уважаемых людях уезда и колебля им эмоциональный фон. 'Наша задача, выдавая себя за гоблинов, эльфов, орков, твердо отстаивать и гнуть волю Дворца, защищать честь и достоинство Жутина Вадима Вадимовича и иных наших выдающихся деятелей'. Конечно же, Припривов доподлинно знал, что Юлия Ли и сама увлекалась идеями Ничехова, а потому, как выражались в старину, тонко троллил ее, будучи мастером высочайшей квалификации. А кто говорил, что будет легко? 'Ферма информационных киборгов 'Гоблинья нора' - это вам не курорт, а место отбытия наказания', - любил назидательно повторять он, включая официоз и пафос. Гоблинг - естественная модернизация троллинга, применяемая в агрессивной игровой среде, с функциями синхронного и корректного перевода для иностранцев и гостей нашего города'. Насколько Юлия впоследствии уяснила, терминология каким-то образом отсылала к некоему подзабытому переводчику художественных фильмов.
  
  А работенка-то, в сущности, оказалась непыльная. Например, когда в одной из игровых ситуаций завязывался диалог с ключевыми словами 'Жутин', 'вородерство', 'мусорный король' и т.д., необходимо было максимально оперативно отреагировать: скопировать один из предусмотренных ответов и, координируясь с другими гоблинами, хорошенько им вставить. 'Вали в свою Джорджию/Швамбранию/Нигер' (в зависимости от того, с кем у Сверхимперии в очередной раз обострились отношения), 'ты че, забыла, как раньше все было? Да если б не Вадим Вадимович...' Довольно будничной рутиной являлось, когда какой-либо безрассудный игромэн, не до конца усвоив актуальную идеологию и все многочисленные радости бедности, по обыкновению принимался стенать на низкую зарплату, безработицу и безнадежную безысходность, на что следовал веский ответ: 'Извените, а работать ни пробывали?', 'харе ныть, надо проста лудши роботать', 'да о чем вы говарите? у самих-то нибось целых два вилосипеда в семье', 'а на окраине все еще хужи, хотите, как на окраине?' Непринужденные ошибки правописания призваны были повысить доверие к написанному, указывая на простонародность и искренность автора. Не лишним считалось напомнить о неуклонно растущих урожаях поборов, надоях штрафов и уловах опасных преступников.
  
  Понятно, опытные и бывалые игроки за версту считывали эту избитую технологию, но на многих неискушенных фабрика иллюзий по-прежнему оказывала подспудное влияние, создавая ощущение, что у Жутина сторонники за каждым углом, и в обществе господствует полное с ним согласие и солидарность. Да и в целом по всей Сверхимперии дела в среднем-то обстоят как нельзя лучше, хотя кое-где у нас порой, чего уж, пока случаются отдельные перегибы и пережитки. Короче, кого еще не настигла волна всенародного счастья: надо просто немного потерпеть, не задавать глупых вопросов, и все будет пучком. А что до упорствующих в своем негативе деструктивных персонажей, типа тех же ничеховцев, иные из которых выдавали себя за лидеров мнений, тех нужно всего лишь дружно дизлайкать, то есть 'разлюбить' или 'отлюбить', роняя рейтинг и не давая их репликам и цитатам выходить в тенденции и обсуждения.
  
  В общем, само по себе наказание оказалось не таким уж страшным, особенно в сравнении с томительным ожиданием и неизвестностью по пути в Альбатросово. Поговаривали, что раньше за подобную работу даже платили неплохие деньги, но в определенный момент то ли показалось дороговато, то ли жадность все же возобладала. Так или иначе, было решено, что целесообразней использовать подневольный труд заключенных, и создавать фабрики, с которых невозможно уволиться и придать огласке секреты фермерского искусства. Нынче вместо выплат за 'формирование общественного мнения' предоставляли отдельную комнатушку с зарешеченным оконцем, общую душевую, последние труды по теме зомбирования биомасс+ бездну времени на исправительные размышления.
  
  Довольно скоро Юлия сошлась с остальными девушками-дворце-ботами, схожесть судьбы и тупость работы невольно сближала. Машка Шурупова, бывшая вебкам-модель, разорившая казну разнузданной неуплатой налогов, вот уже семь лет как занималась этим самым гоблингом и, кажется, еще не слетела с катушек, сохраняя природный оптимизм и считая года до освобождения, которых осталось всего-то три. Хотя вопрос с освобождением оставался темой болезненной и табуированной, поскольку никто еще отсюда не выходил и не знал ничего наверняка. Да и существует ли выход в принципе? Но и без надежд и веры в лучшее в казенных заведениях никак нельзя. Шурупова взяла Юлию под свое крыло и научила паре приемов, как относиться к работе сугубо механически и не принимать близко к сердцу продворцовую деятельность. Копировать-вставить, просто бездумно копировать-вставить - конвейер, делов-то. Пускай конкретного и конечного результата от нудной активности нет, но такое уж у нас тута производство бессмысленности, знаешь ли. Несколько особняком держалась лишь высокомерная Ксеня Собакевич, дочь небезызвестного ферзя из старой знати. Не вызывало сомнений, что никакая она не подруга по несчастью, за которую так старательно силилась себя выдавать, а лишь дополнительный внедренный контролер. При ней следовало вести себя осторожнее. Тем более что сама Ксеня, хвалясь и забываясь, любила величать себя 'опасной сучкой'.
  
  Трудились, не покладая, но и не опуская рук, в две смены и шесть дней в неделю. Передавая смену, Юлия выходила из профиля 'Пузатый' - присвоенное ей системой имечко, оставляя пустое поле ночной сменщице, заходящей как орк 'Поперечный'. Мужская бригада воинственных гномов базировалась в соседнем корпусе. По воскресеньям осужденных выпускали на прогулку поразмять кости и суставы и подышать свежим воздухом, правда, в специальной защитной обуви и респираторах, потому как островная почва насквозь раскисла и основательно напиталась ядами и химикатами. Уже на второй день нахождения в 'Гоблиньей норе', как раз выпавший на воскресную прогулку, во время оной к ней осторожно подбрел брадобрей Шульц, бывший звездой 'Цифровой казни' года 3 назад... Его полностью лысая голова и густо поросшая бородой физиономия напугала и запомнилась Юлии еще тогда. Однако Шульц был тактичен и учтив, не так и страшен, как его малюют. Увы, к Юлии он пришел с печальным известием о смерти Аркадия, которого знал по прежней жизни.
  
  Сообщение не то чтобы потрясло Юлию до самых основ, скорее наложилось еще одним густым слоем на трудные думы о собственной судьбине в свете случившихся перемен. Понятно, что любимый дед был нереально стар, а все-таки крепкий старик цеплялся за жизнь как никто: в ее сознании он прочно оставался патриархальным, что ли, и практически бессмертным главой семейства. Как же так, деда? Открыто выразить свою реакцию и гнев через игру она не могла, поскольку профиль был урезанного функционала и постоянно мониторился роботом-модератором. Хотя мелкие шалости, вроде нападок на Брутова тот не распознавал, воспринимая это как нормальную рабочую ситуацию и системную борьбу с протестантами. Укрываясь вечером в своей коморке, в ее распоряжении оставалось достаточно времени, чтобы долго ворочаться и сильно думать. О том, что почти все можно вынести и многое хочется забыть, но есть и вещи, забывать которые ни в коем случае нельзя. Потому что именно они оставляют жизни шанс и желание найти себе развязку поприличнее, нежели та, которую навязывают угнетатели. И Юлия искала и находила такие смыслы, разрабатывая изящный план мести. Фантазии зрели и давали спелые плоды, в виде ловких побегов, испепеляющих наказаний для опричников, тайных надежд на юморного супергероя, который красиво вызволит из темницы... и все эти несбыточные почти сценарии являлись чисто человеческим продуктом извечного стремления личности к неведомой свободе.
  
   ***
  Лю Кенг, между тем, не терял времени понапрасну и, перебазировавшись на конспиративную дачу, составлял итоговый доклад для центра, приходя к следующим несомненным заключениям: 'Жутин В.В., безусловно, имеет множественные заслуги за своевременное и пунктуальное выполнение и перевыполнение плана по смертности, стабильные поставки лесных ресурсов, приемку и утилизацию отходов жизнедеятельности, наконец, разработку развлекательных игр, отвлекающих внимание населения и лишающих инстинкта самосохранения и самосознания. Вместе с тем Жутин В.В., документально доказано, последовательный и неудержимый коррупционер, а потому предлагаю представить его к высшей мере - расстрелу'.
  
  Имея чрезвычайно широкие полномочия ревизора и будучи на предельно хорошем счету, Лю Кенг всего лишь узрел и сформулировал самоочевидное. Пожалуй, он все еще был зол за попытку убийства его организма, не забыл и не простил гибель товарищей, но все же не позволял эмоциям брать верх над профессионализмом. Уж сколько таких Жутиных он перевидел, опрокинул их, возомнивших себя солью земли и исключениями из правил. Посчитавших, что базовые принципы и железная иерархия Сверхимперии к ним не относятся. И ведь, вступая в состав Сверхимперии, они прекрасно отдавали себе отчет, что придется считаться со всей строгостью закона и неотвратимостью наказания за воровство и правовой нигилизм. И все же, прикрываясь местной спецификой и многовековыми традициями, опять и снова принимались за старое...
  
  Лежа на солнышке в гамаке и почитывая про похождения любимого литературного героя Сунь Укуна, в ожидании ответной реакции на свой доклад, он было задремал. На звонкофоне брякнуло письмо. Спросонья разлепляя глаза, Лю Кенг неторопливо вскрыл его. В теле письма значилось лишь одно сухое: 'выполняйте'.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"