Чаще всего спиваются и сторчиваются умненькие мальчики и девочки. Это все равно как знать о несуществовании правильных ответов, но при этом продолжать оттачивать мастерство задавать правильные вопросы.
Изобразительное искусство - вот куда всякому нездравомыслящему человеку следует плескать свою нездоровую кровь до последнего миллилитра, который следует израсходовать на авторскую подпись.
Малевич. Смотрю на его фигуры - мужские, женские, геометрические - порталы в иные измерения, точки ориентиров, заметных только с изнанки привычной сетки координат. Представляю, как шевелились его суровые губки между пухлых щек, когда он водил кисточкой или строчил буквенное безумие, подводя под мазню теорию супрематизма и беспредметности. Зачем он был так безжалостен с собой? К чему принес в жертву своей невменяемости изобразительную составляющую? Козя, не переживай, у тебя получилось. Скоро нанотехнологи подведут энергию к твоим порталам, и они заработают.
Рерих. Проникновение в три огонька над Килиманджаро. Шамбала, написанная в три мазка копченой камбалой. Я был там, в глубине его глотки, скрытой незнающими улыбки губами. Каждый раз, закрывая глаза, я оказываюсь там. Коленька, милый, ну улыбнись ты хоть сейчас! Сейчас уже можно.
Шагал. И по сей день летит - одноногий и однорукий - над городом, сожравшим деревню, чей призрак будет бродить по Европе до скончания времен, как народ богом избранный. Тащит по воздуху Ее, только она давно мертва. Марик, не смотри на Нее. Придумай лучше еще одну провидческую сказочку, чтобы все поверили, что ты художник.
Дали. Исключительный. Со своей старой бабой и омарами, тиграми и винтовками, пластикой движения, от которой захватывает дух и не нужно никаких пояснений, названий и действующих моделей, которые тут же. Зачем так восхитительно рисовать, когда, казалось бы, безумие уже сотворило гения и может немного отдохнуть? Саля, ты же знаешь, по-настоящему рисовать никто не умел и не умеет. Только ты. Я грущу по твоему мертворожденному мультфильму, по твоему живому Линкольну, засыпая на диванчике латексных губ мисс Монро, греясь у камина ее носика под пристальными картинами ее глаз.
Ван Гог. Я понимаю - придумать подсолнух, воплотить его из ничего, сотворить чудо. Выдумать нечто, но так, чтобы оно стало чем-то. Чем-то привычным и обыденным, чтобы все забыли о твоей божественной сущности. Скажи, Виня, это правда? Про тебя и Пашу Гогена? Это был он - с опасной бритвой и темным прошлым? Ты взял его грехи на себя? Комплекс иисуса, говоришь. Но что делать с твоим братом-близнецом? Хотя, ты прав. Создав подсолнух невозможно избежать соблазна сотворить нечто по образу и подобию своему.
Петро-Водкин. Страшно, страшно, очень страшно. Они ведь манекены. Все. Все-все-все. Только Аркадий Исаакович не испугался, он смелый. Он верил, что есть не только манекены, но и люди. А ты, Кузя, верил? Манекены так соблазнительны, возбуждающи, что становится страшно. Зачем быть живым, если у тебя живое только яблоко, только мертвая селедка? Но если ты умрешь, то можешь родиться кривобоким Модильяни. Поэтому живи, Кузя, очень тебя прошу.
Стоматолог Банченко говорит "мне тут пару билетов в галерею подкинули. Не хочешь?".
Я говорю "а сам чего?".
Отвечает "не, когда посередине нога торчит, а куда-то вбок сиська квадратная - мне такого искусства не надо. Я такое искусство не понимаю". А сам Банченко при этом всем алкашам алкаш.