Pass the word and pass the lady and pass the plate to all who hunger.
And pass the wit of ancient wisdom, pass the Cup of Crimson Wonder.
And pass the Cup of Crimson Wonder.
Ian Anderson
***
Ты мне не снишься - я тебе тоже,
Чем-то на блядство это похоже...
Г. В.
0.
Так, давайте-ка все проясним с самого начала - я не отношусь к тому типу людей, которые бегают с выпученными глазами, бормочут себе под нос нечто бессвязное и тычут пальцами во что ни попадя. Я не хлопаю себя по пузу и не изрыгаю при этом громоподобное "Хо-хо-хо!!!". Даже простое и непритязательное "Гыыы!" позволяю себе чрезвычайно редко. Зубовный скрежет и одобрительное "Я-я-я" вы также вряд ли услышите из моих уст. А уж о том, чтобы вилять при ходьбе бедрами и (упаси Боже) подпрыгивать на каждый нечетный шаг, вообще речи быть не может. Да, все именно так. Надеюсь, теперь у вас появилось некоторое представление. Весьма скудная, не спорю, но очень важная информация, которая характеризует то, чем я являюсь. Точнее, не являюсь. Уф, для начала совсем не плохо. Да, мне определенно кажется, что самую суть я изложил точно. Итак, поскольку теперь я сориентировал вас на верное восприятия моей личности (смею на это надеяться), полагаю, можно продолжать. Беспрепятственно - как того требуют здравый смысл и простота моей натуры.
Что бы вы сказали в случае внезапной гибели? Я имею в виду вашу собственную смерть, при том совершенно неожиданную. "Блядь!"? Да, вполне вероятно. Как будто налетели коленкой на дверной косяк или молотком себе по пальцу болезненно пристукнули. Примерно так я это себе представляю. Разумеется, если бы у вас было побольше времени, вы могли бы презрительно отпихнуть куда подальше подобную лаконичность и позволить небольшую роскошь, что-нибудь типа "пиздец!". Но, к сожалению, уходящей жизни на два слога у вас, скорее всего, не хватит. И, в общем-то, брань вам не будет казаться таким уж страшным осквернение торжественного момента собственной смерти. Скорее всего, вы даже не заметите, что за слово сорвалось с ваших губ вместе с последним вздохом. Но так уж вышло, что далеко не все будут материться, перед тем как взглянуть в глаза вечности. Некоторые не скажут ни "блядь!", ни тем более "пиздец!", как бы скоропостижна ни была их кончина. Они лишь блаженно улыбнутся и ласточками полетят к линии горизонта. Почему? Просто этим счастливчикам довелось узнать, что такое Чаша Чистого Восторга.
1.
- Сергей Петрович, признайтесь, - мужчина в кожаном плаще и очках без оправы устало присел на краешек письменного стола, - заливаете?
- А? - Павлов рассеянно поднял на него глаза и поерзал на низеньком табурете, куда его усадили в самом начале допроса. Сидеть на табурете Павлову было решительно неудобно - его обширное тело заявило ему об этом на первой же минуте. Попробовал положить ногу на ногу, не получилось.
- Врете, - терпеливо пояснил следователь Жердин (по крайней мере, именно так он представился Павлову).
- Простите? - Павлов попытался сместить свой центр тяжести, чтобы хоть как-то облегчить страдания левой затекшей ягодицы, на секунду потерял равновесие и чуть не грохнулся вместе с ненавистным табуретом на пол.
- Гоните, вешаете лапшу на уши, брешете, э... хримуздите, в конце концов! - Жердин в сердцах стукнул кулаком по столу, вскочил со стола, наступил на полу своего длинного кожаного пальто в стиле ЧК и нелепо размахивая руками пробежал через всю комнату. Благо, на его пути препятствий, о которые можно было бы споткнуться, не встретилось, и Жердин благополучно уперся в стену.
- Хримуздите... - Павлов попробовал сложить руки на коленях, но и это ему никак не удавалось - краешек колен, выглядывающих из-под бочкообразного брюшка, был слишком мал и покат. Пришлось сложить руки на животе, сцепив пальцы в замок. Спина устала и чертовски ныла. Все это раздражало Сергея Петровича неимоверно и мешало ему вникать в суть вопросов, которые задавал Жердин.
- Блин, - Жердин сокрушенно покачал головой, снял очки и принялся машинально протирать линзы. Павлов таращился на него с полным отсутствием понимания в розовых заплывших глазках. Он напоминал Жердину этакого фривольного Бахуса, Диониса со сложенными на брюхе коротенькими пухлыми ручонками. - Все, что вы мне сейчас сказали - этого просто не может быть. Скажите, зачем вы мне врете?
- Я? - руки у Павлова тоже почему-то затекли, живот громко и неприятно урчал. Еще два часа назад Сергей Петрович и не подозревал, что процесс сидения не табурете может быть такой мучительной пыткой. - Чего мне врать-то? Правда все это. Вот что я вам скажу... Может мне можно...
- Сидите, - Жердин подошел к Павлову, раскрасневшемуся от попытки встать на ноги, положил ему ладонь на плечо и усадил на место. - Сигарету?
Сергей Петрович горестно засопел, что следователем было истолковано как ответ утвердительный. Он небрежно похлопал себя по карман пальто, затем выудил откуда-то из недр некогда позолоченный портсигар, щелчком откинул крышку и протянул Павлову. Сергей Петрович взял одну папиросу и начал задумчиво ее изучать.
- Беломор, - пояснил Жердин. Павлов вздрогнул, бумажный цилиндрик в его пальцах смялся и разорвался, табак посыпался на пол.
- Ладно, - Жердин скрипнул зубами и выпустил струйку папиросного дыма из ноздрей, - давайте начнем с начала.
Павлов охнул, покачнулся и кулем опрокинулся на пол. Когда Жердин подбежал к распростертому телу, сердце Сергея Петровича уже не билось. Напрасно следователь хлестал его по щекам, чуть ли не утопая в них, тщетно пытался сделать наружный массаж сердца и даже искусственное дыхание. Ничто не могло заставить Павлова вернуться в эту комнату, в неудобное тяжелое тело, к табурету. И ничего, даже суетливое копошение Жердина, не могло стереть улыбку с его побледневшего лица.
2.
Жердин сгорбившись сидел на подоконнике, рассеянно болтая ногами и вперяя невидящий взор поверх очков в мутное окно. В зубах дымила беломорина. Мысли в голове лихорадочно скакали и путались между собой, как глистообразная рисовая лапша в кипящей воде. "Вляпался! И зачем я только?! Мне ж теперь вообще! И что он заладил-то, все свое, свое. Я бы может и поверил бы... Но что б уж так, совсем... Это же как-то... не того...Да врал он! Хримуздел как сивый мерин! Черт! Мужику под полтинник, а он даже в мыслях не решается произнести слово "пиздел"! Следователь! Какой из меня к чертям?! Вот ведь вляпался-то! А с телом теперь что делать? Килограмм на сто двадцать потянет. Да... не меньше. Вот у бабы Маши хряк был, тот примерно... В задницу хряка! Весна, очей очарованье... Зима-весна веселые каникулы. Я щас взвою! Он ведь врал мне все - с начала и до конца. Даже улыбка его эта мертвецкая - лживая насквозь... Чушь какая-то. Мне конец... Мне конец. Мне конец!!! Конец мне. Мне, наконец... все это могло показаться. Да уж, показаться - вон, лежит, жмур поганый, лыбится. Дело провалил - фиг с ним, надо уносить ноги. Не до жиру быть бы живу. Жиру... У него-то вон сколько жира, а сам ласты склеил - только в путь. Пора в путь, куда-нибудь подальше. Они же меня везде достанут! Черт-черт-черт! Да, жирного с собой. Его здесь найдут, как пить дать. Что он там лопотал? Чисто... Чаша... Возбуждение? Пора, пора... Пара-пара-парадуемся на своем веку-у-у, красавице-якутке свинячьему свистку... Как же мне его, не привлекая лишнего этого... внимания? По частям? Нет уж, дудкис. Там же сала этого курдючного натечет, кровищи... Фубля, ща блевану. Ан нет, нечем. Не жрал уж дня два наверное, тощий, как скелет. Надо бы поесть... Мясо... Вон у меня тут целая груда мяса... Ща блевану... А англичане скелеты в шкафу хранят, может и этого туда? Завоняет ведь, запалят в раз... Нельзя было его сюда приводить - здесь же сразу все... Надо было в лесу, где-нибудь на полянке... Интересно - снег в лесу уже растаял? А то бывает и до середины мая лежит... Там сейчас небось такое болото непроходимое, мы б с ним до полянки и не добрались. Ох, доберутся теперь до меня..."
Жердин так и сидел, мотая в голове спутанный клубок периодически зацикливающихся мыслей, не замечая, как за окном теплый апрельский день превратился сперва в вечер, а потом и в позднюю ночь. Комната погрузилась во мрак. Темно-синее звездное небо затянуло пеленой серых пепельных туч, моргающий фонарь, освещающий тонкие веточки деревьев, растущих под окном и уже покрытых зеленой дымкой молодых почек, щелкнул, вспыхнул в последний раз и погас. Начался дождик, его прозрачные капельки повисли на проводах, поблескивая в свете соседнего окна - там тоже не спали, как и Жердин.
3.
Стук в дверь заставил Жердина вернуться в реальность и встрепенуться, да так, что он чуть не свалился с подоконника. "Показалось" - в мозгу Жердина пронеслась надежда на спасительную слуховую галлюцинацию, однако стук настойчиво повторился. "Выкинуть тело в окно? Нет, не подниму... Даже если подниму - что толку? Самому выпрыгнуть в окно? Разобьюсь же, черт возьми! Спрятаться?". Жердин заметался по темной комнате, запнулся о пухлую руку Павлова, попытался удержать равновесие схватившись за стол, чуть его не опрокинул, и все равно упал, наделав при этом много шума. "Притвориться мертвым?" - лежа на полу без особой надежды подумал Жердин и закрыл глаза. Теперь он был готов к чему угодно - что дверь, отделяющая его от визитера, слетит с петель, взорвется фонтаном щепок, рассыплется прахом или сгорит в мановение ока. Жердин знал, на что Они способны. Однако, вопреки его ожиданиям, после третьего стука дверь плавно открылась, будто и не была заперта вовсе. Жердин скрючился в позе эмбриона в материнской утробе и зажмурился покрепче. Больше всего он боялся и одновременно ждал одного - приближающихся к нему шагов. Мучительные секунды проскакивали пульсацией в его венах и до боли сжатых веках, Жердин весь обратился в слух, нервенной дрожью сотрясающий мельчайшие клеточки мускулов, но не мог различить ничего, кроме парового молота сердца, бьющегося где-то под кадыком.
- Александр Юрьевич, - это был не голос, а скорее еле слышный шелест. Лицо Жердина обдало ледяным дыханием. - Что же вы не открываете? Нехорошо получается.
- А разве было заперто? - срывающимся голосом прокаркал Жердин.
- Я смотрю, вы с Сергеем Петровичем тут отдыхаете, - источник шелеста вплотную приблизился к левому уху Жердина, из-за чего оно покрылось тонким слоем инея. - Вы уже сделали дело, чтобы гулять смело?
Жердин представил себя смело гуляющим. По приморскому бульвару. С девушкой, нежно обвившей его согнутую в локте руку. У девушки сахарная вата, у него - беломорина в зубах. Смеркается, цикады начинают цвиркать. А они так себе идут, идут, наслаждаются теплым летним вечером. Жердин весь в предвкушении, как они наконец придут к маленькому домику с буйным палисадником. Скрипнут калиткой. Тихонько, чтобы не разбудить хозяйку, проскользнут на второй этаж. Не включая свет он снимет с нее ситцевое платьице василькового цвета. Положит на кровать. Бережно. Нежно раздвинет... Обмороженное ухо пронзила острая боль - оно начало оттаивать. Издав сдавленный стон Жердин понял, что если он и будет гулять, то где-нибудь в больничном дворике, в сопровождении медбрата, заботливо толкающего его инвалидную коляску.
- Клиент успел поведать о Чаше?
- Да там... так... бред какой-то... - Александр Юрьевич закашлялся.
- М-да, - говорящий как будто задумался. - Вот казалось бы, зачем вы нам нужны? От вас никакого толка. Одни проблемы. В чем смысл?
- Смысл? - Жердин и сам много раз задумывался, зачем силам, вне всякого сомнения, сверхъестественным, понадобился он. Что он может такое разузнать, что не известно Им? Да Они же вездесущи - ясен пень. Возможно, даже всемогущественны - в любом случае могущественнее его самого.
- Я сейчас удалюсь, - бесстрастно сообщил шелест, - а на столе для вас, Александр Юрьевич, оставлю гостинчик. Сделайте уж такую милость, не побрезгуйте.
- Что я должен сделать? - глухо произнес Жердин, чувствуя облегчение оттого, что, по всей видимости, ему дали второй шанс. Может еще и случится погулять по приморскому бульвару, чем черт ни шутит?
- Съесть гостинчик - Пирожок Со Смыслом. Не съедите - увы и ах, мы распрощаемся. И при том не самым приятным для вас образом. Поцелуй В Мозг на прощанье и все, ку-ку, - послышался шелестящий смешок. - А теперь я говорю вам до свидания, Александр Юрьевич.
- Ведь прощанья не для нас, - мысленно продолжил Жердин. Когда он наконец отважился открыть глаза и встать с пола в комнате, кроме него самого и тела Павлова, никого не было. На столе, завернутый в газету с проступившими жирными пятнами неаппетитного светло-желтого цвета, лежал Пирожок Со Смыслом.
4.
О боги! Как же болит моя голова! Какой мерзкий привкус во рту - это черт знает что. Не ел уже сотню лет, а в пасти все это время будто паслось стадо свиней. Что за ужасающие раскаты, бурление и рык? Так я и знал - это мой старый бедный желудок. Дружок затеял бузу, кажется, именно его взбунтовавшиеся взвизги и хрюканье пробудили меня. Есть ли в этом дрянном мирке хоть капля справедливости? Проспал столетье, а чувствую себя как престарелый гуляка, по странной прихоти всю ночь таскавший мешки с угольным ломом после пинты-другой крепкой маисовки. Сердечко хромает, как трехногая корова, пустившаяся вскачь. Ну куда это годится? Не отдохнул ни капельки. Голова болит так, что не приведи Боже, виски ноют, затылок и лоб раскалываются. Какая все-таки досада, что меня угораздило проснуться!
Открыть глаза - вот что надо сделать. Веки слиплись, как будто срослись. Как же я все это ненавижу! Эй, ты, брюхо несчастное! Можешь помолчать хоть немного? Я тут сосредоточиться пытаюсь. Конечно, сосредоточишься тут под твой голодный вой. Ладно, проехали. Раз, два, три, глазоньки откры... Мать вашу так и эдак! Это у кого-то юмор такой ненавязчивый - спящему в глаза толченое стекло насыпать?! Или это песок? Черт, ну и темнотища здесь! Ни намека даже на самый жиденький свет. Темно, как в слепой кишке крота, зарывшегося в землю на пару миль. Ой, как же все затекло, надо бы раз... Бля! Больно... Я и забыл, что здесь такой низкий потолок. Сраная пещера, провались она на хрен! От этой дерьмовой сырости каждый бедный суставчик ноет. Самые счастливые, как я слышал, умирают во сне. Чем же я так прогневал Небеса, что сам во сне не сдох? Вот это была бы удача - никогда не просыпаться в этом тесном и вонючем, как сортир, каменном мешке. Тут и сожрать-то, кроме анаэробных бактерий, нечего. А их для насыщения полагается миллион миллиардов, как я себе это представляю. Остается только слизывать плесень с собственного неба, да подвывать в унисон желудку.
Может, выбраться отсюда? Там, на воле, глядишь, и съестное что-нибудь отыщется. А если крупно повезет, я не развалюсь на куски дерьма сразу, как встану на ноги. Эхе-хе, гребаное существование. Интересно, у меня в теле найдется хоть самый маленький кусочек, который бы не болел? Здесь... Ой! Нет... А может... Черт! А тут-то чему болеть? Бля! Больно-то как! Вот! Нашел! Зубы у меня не болят, какая радость.
Ну что, попробовать стоит. Раз уж я жив, придется как-то мириться со всем этим бардаком.
5.
Жердин сосредоточенно пережевал и проглотил последний кусочек Пирожка Со Смыслом, пожалев о том, что он оказался таким маленьким и несытным. "Вот бы мне Пирог Со Смыслом! Или Кулебяку Со Смыслом... Шаурма Со Смыслом - все понажористей вышло бы". Александр Юрьевич так размечтался о чем-нибудь большом и мясном, что даже не заметил, как ручеек слюны стек из уголка губ к подбородку и три раза уверенно капнул на засаленную грудь мятой сорочки.
- Ну, вот я теперь, сожравши Пирожок, стало быть, должен преисполниться Смыслом, - Жердин принялся рассуждать вслух. - Ан чего-то он не чувствуется, Смысл этот... Может он того? После проявится? Во всей своей осмысленной красе? Ладно. У меня теперь отмаз железный - я теперь что бы ни делал - все со Смыслом выйдет. Так, что там мне подсказывает здравый смысл? Правильно, уносить на хрен ноги. И чем быстрее и дальше - тем лучше. Закон криминального жанра поддерживает презумпцию невиновности вплоть до того момента, когда отрицание обратного перестает быть явным тождеством самого факта. Ик! Это меня так с Пирожка плющит? Чего я сказать-то хотел? А! Не пойман - не вор.
Жердин обвел взглядом свою убого обставленную комнату, которую и за жилище вряд ли бы кто принял, понял, что брать здесь нечего и уверенно направился к двери. Но, на самом пороге обернулся - "нет, этот Бурдюк С Дерьмом здесь оставлять нельзя. Если Они меня не тронули, то от ментов ничего хорошего ждать не стоит. Ни в данном случае, ни в каком прочем, подлежащем возможной экстраполяции с превентивных позиций. Ого! Ничего себе Пирожок. Как будто не со Смыслом, а как минимум с планом. План! Вот что мне не помешает. Э... план действий". Александр Юрьевич вернулся к распростертому телу Павлова, коротко вздохнул, закурил.
- План:
1. штора, оторвать от карниза, расстелить на полу (готово).
2. тело + штора (хорошенько подтянуть и увязать) = куль (готово)
3. теория: куль из окна - это не тело из окна. Возможность вмешательства фактора лишнего внимания, подозрения + неизвестности, который для простоты мы обозначим иксом = 0,1 (приблизительно, учитывая сезон, время суток, геополитическое расположение и... хватит)
4. проверка - под окном никого и ничего (четыре часа утра), ветки деревьев помешать не должны
5. открыть окно (готово)
6. оторвать крышку стола (как можно тише) и упереть в подоконник (готово, на чем держалась крышка - непонятно)
7. закатить куль на импровизированный пандус (у-у-уф, однако! Готово)
8. практика: р-р-раз! Мягкой поса... Да, быстро пролетел.
9. проверка: кулеобразность куля сохранена, целостность упаковки не нарушена, поблизости - никого, непредвиденные обстоятельства - судя по всему, ждут в засаде, но сущности своей до поры-до времени не проявляют.
10. закрыть окно и спуститься вниз. Как бы между прочим, случайно, заметить куль ("Опаньки! Сколько лет, сколько зим! Что это тут такое валяется? Мусор? Ну ничего, я человек культурный - мне не тяжело подобрать соринку и донести ее до ближайшей урны". Готово).
11. сканирование местности. (Результаты сканирования: в торце дома, возле мусорного бака, за углом гаража-ракушки - двухколесная тачка дворника).
12. проверка: дворника - нет, наблюдателей - нет, непредвиденные обстоятельства - ждут, стервятники, ждут.
13. тачка + куль (у-у-уф, однако! Готово).
14. контроль: под кулем пятна крови или другие следы - нет, общая обстановка - все чисто, непредвиденные обстоятельства - прочерк.
15. скрыться с места, не оборачиваясь, спокойно, но быстрым шагом. Примечание: тачку толкать перед собой, следить за тем, чтобы она не перевернулась (в процессе).
Все свою жизнь Александр Юрьевич мечтал об автомобиле, своем, личном "стальном коне". Хотя, нет. До четырех лет он мечтал вообще Бог весть о чем. Потом, лет до семи - о би-бике, а после семи - конкретно о машине. Несмотря на долгие годы вожделения, возможность стать счастливым обладателем персонального транспортного средства Жердину так и не представилась.
В жизни Александра Юрьевича было множество моментов, горьких минут и часов, когда он сожалел о собственной безлошадности. Когда у него, десятилетнего Саши, заболел пневмонией любимый хомячок Хомка, Жердин часами плакал над клеткой грызуна. Вот если бы тогда у него была машина, он бы взял Хомку и отвез его к доктору Айболиту. В том, что доктор Айболит сможет вылечить любую хворую зверюгу не сомневался ни один советский ребенок. Горе Саши, когда Хомка испустил дух, так и не встретив своего второго дня рождения, было многократно усилено чувством собственной беспомощности - невозможности доставить маленького мохнатого друга суперветеринару. В институте, когда Саше было восемнадцать, он влюбился, в первый раз, по-настоящему. Его сокурсница - Светка Баранкина, особой страсти к нему не питала, но позволяла водить себя в кафе, кино и на танцы. Когда же преисполненный серьезными намерениями Саша преклонил перед ней колено и предложил руку и сердце (и это все после трех месяцев знакомства!), Светка повела себя некрасиво. "Ты что, дурак?" - презрительно бросила она Саше. Сквозь звон осколков собственного сердца Саша услышал: "Вот за Гиви я бы вышла - у него "Волга" новая, черная". Больше всего Сашу задело то, каким мечтательным тоном Светка говорила о женихе с машиной. Конечно, пока Саша мучался проблемой выбора - отравиться, удавиться, утопиться, выпрыгнуть из окна, - острота момента рассосалась, и умирать как-то расхотелось. На этом, разумеется, горести от отсутствия машины не кончились - Александр Юрьевич не ездил не дачу и к маме в деревню (пока та была жива), так как считал поездки на переполненных электричках унизительными; он упустил хорошую вакансию, так как работать пришлось бы загородом; летом он потел в автобусах, а зимой мерз на остановках, круглый год его окатывали водой из луж авто, проезжающие мимо. Жердину казалось, что даже окошечки МакАвто самим фактом своего существования плюют ему в лицо.
"Э-эх! Сейчас бы клиента да в багажничек, и тихонечко колесиками шур-шур-шур отсюда на низкой передаче, без габаритов", - с грустью подумал Жердин. Еще ни разу автомобиль не требовался ему так сильно, как сейчас.
Виляя бедрами, как большой специалист в спортивной ходьбе, и дыша в такт поскрипыванию колес тележки, Жердин растаял в предутренней мгле дворов, не заметив, как дрогнула занавеска на окне, соседствующим с тем, откуда он сбросил "куль".
6.
- Все, перекур. Пошли, воздуха глотнем, - Петька Ящиков выплюнул некогда мятную жвачку на грязный пол подвальной студии, отключил микрофон, скинул с плеча ремень гитары и прислонил ее к большому напольному динамику. Олег Синюков послушно отложил бас-гитару, а барабанщик Автандил Карапетян сложил палочки и вылез из-за установки.
- Слюшай, Йащур, пачиму мы тут пакурит нэ можэм? - грустно спросил Автандил, которого все знакомые звали Карпентером, а по пьяни или обкурке - Поланским. - Тут же и так срач палнэйшый.
- Потому что, - отрезал Ящиков, к которому погоняло Ящур приклеилось еще в детском саду, когда он один умудрился заразить ветрянкой три целых группы, двух воспитательниц, четырех нянечек и заведующую медчастью. - Служенье муз не терпит духоты, кумара и прочей хуеты.
- Вообще, курить там, где играешь, такое же свинство, как срать там, где... - с умным видом сказал Синюков.
- Ссышь! - перебил его Ящур и громко заржал.
Ящур вот уже год и четыре месяца являлся основателем и бессменным лидером вокально-инструментального ансамбля "Кровавые Тампаксы". Благодаря характеру Ящура, ревностно требующего соблюдать непререкаемость своего авторитета, состав "Кровавых Тампаксов" за это время успел трижды полностью смениться. В результате оказалось, что играть с таким мелким тираном, и чего уж там, много о себе воображающим придурком, не считающимся ни с кем и ни чем, могут только тихий забитый рохля Синюков (для краткости его называли просто Син, а потом, с подачи Ящура, Свин - потому что "так смешнее") и Карпентер, которого чуралась даже местная подростковая армянская диаспора.
- Кислородной палочкой угостишь? - Свин курил только на репетициях и только стреляные сигареты.
- Ага. Тебе и говна, и ложку? - Ящур усмехнулся, но сигарету, конечно, дал.
- На тэбэ, ложку, - Карпентер закурил сам и протянул Свину зажигалку.
Некоторое время все курили молча, медитативно сосредоточившись на процессах вдоха/выдоха дыма, стряхивания пепла и задумчивого сплевывания.
- Слышьте, перцы, такая тема, - после очередной затяжки сказал Ящур (этой фразой он начинал все, что касалось его гениальных планов и творчества группы в целом). - Я текст новый накриэйтил. Зацените, "Увядание" называется:
Иногда видишь -
Хуй увядает в руке...
Так одиноко.
Всю свою лирику Ящур строил в размере японского хокку. Он считал крайне достойным делом исполнение песен с текстом, состоящим из трех строк в размере пять на семь на пять, положенным на припанкованные аккорды. Непревзойденным шедевром собственного мастерства Ящур искренне считал песню "Залупа":
Заплесневела
Моя залупа что-то...
Иди поебись!
В общем, были у молодого человека претензии и на интеллектуальность, и на оригинальность, и на российскую самобытность.
- Ну чё, перцы? - Ящур отбросил недокуренную сигарету. - Чё скажете? Я уже и музон под этот текст запроджектил.
- Клево, - уныло одобрил Свин, всей душой обожающий пост рок и нью эйдж, но никому в этом не признающийся по причине "некрутости" любимых стилей. От творчества "Кровавых Тампаксов" и его собственного участия в этом проекте Свина тошнило, но он считал, что лучше уж играть хоть где-то, чем нигде вообще.
- Настайащый мужской пэсена! - казалось, Карпентеру, рожденному с тамбурином в руках и барабанной палочкой в зубах, искренне понравилось. Музыкой как таковой Карпентер не интересовался, за то ритм был его шестым чувством - он мог стучать, греметь и звенеть на чем угодно, абсолютно не подключая к этому процессу голову, но каким-то чудом всегда попадая в тему. - Пакручэ "Залупы" будэт.
- Я так интуичу, что еще пара концептуальных нетленок и можно альбом писать, - деловым тоном подытожил Ящур. На текущий момент "Кровавые Тампаксы" могли похвастаться немногим: демо-записью "Залупа", целиком состоящей из одноименного трека и длящейся около тридцати секунд; концертом в школе на выпускном вечере девятиклассников, когда звук "Тампаксам" отключили после первых же трех слов все той же "Залупы"; кривым логотипом "КТ", которым Ящур с методичным упорством кобеля, задирающего ногу возле любой мало-мальски примечательной возвышенности, пометил все стены, лифты и школьные парты. Так что замах на концептуальный альбом был для Ящура делом действительно важным.
- Я вот тоже тэкст накрэтил, - неожиданно сказал Карпентер и, не дожидаясь, пока Свин подберет отвалившуюся в изумлении челюсть, а Ящур изречет что-нибудь сакраментальное, типа "Спасибо, говна не надо", принялся цитировать:
Паслюшай, мама,
Я нэ куру анашу -
Я вэд нэ баран.
- Может быть, если на бонус-треки место останется, - после паузы в полминуты выдавил из себя Ящур. Эти полминуты ушли у него на тщетные попытки найти изъян в размере карпентеровского текста. Ящур понимал, что как лидер рок-банды, тексты писать может он и только он - другие могут быть соавторами - это максимум. Вот сегодня Карпентер текст запузырит, завтра Свин соло на басу задвинет. А завтра что? Завтра они скажут ему "Проваливай! С сегодняшнего дня "Кровавые Тампаксы" называются "Алые Крылья" и играют умеренную альтернативу, ориентированную на мейнстримовых девочек от четырнадцати и старше". Нет, этого Ящур допустить никак не мог. - Хотя, бонус-треки только бойз бэнды голимые пишут, ремейки-хуейки, ремиксы-хуиксы, лажу всякую. Слышь, перец. У тебя грабли под стучалки заточены, вот и нехуй тут ямомоту из себя корчить. Ясно?
- Да нормальная текстовка, в стиле "КТ", - еле слышно, разглядывая пухлую шнуровку своих кед, произнес Свин. Ящур понял, чем пахнет замечание рохли Свина и недовольное сопение Карпентера - бунт на корабле. Грамотный капитан должен действовать не только кнутом, но и пряником. Главное пряник выбрать побольше, засушить его хорошенько - и таким булыжником по черепу так треснуть можно, что мало не покажется.
- Да, - Ящур позволил себе еле заметную улыбку. - Нормальная текстовка, спасибо за идею. Я думаю ТАК покатит:
Заткнись, мамаша!
Я долблюсь всем подряд,
Мне все по кайфу!
А сейчас все, пора по хаусам. Мне завтра к первой паре, еще лабу подогнать надо.
Свин, много слышавший про горячий нрав кавказцев, ждал, когда же Карпентер схватится за кинжал со словами "За мать зарэжу как свыньу!", но не дождался.
- До срэды, - меланхолично кивнул Карпентер.
- Пойду, закрою студию, - Свин махнул на прощанье рукой спине плетущегося домой Карпентера и зашаркал вниз по ступенькам.
Ящур же направился к поблескивающему серебристо-синим металиком форду "Фокус" - папиному подарку на ящурового восемнадцатилетние. Огоньки, подвластные крохотному брелку на ключах, приветливо замигали, будто машина и вправду узнала своего хозяина и радовалась его приближению.
7.
Я всегда думала, что одна из неотъемлемых составляющих счастливой жизни - возможность вставать не тогда, когда нужно, а когда больше не хочется спать. Скорее всего, такая уверенность зародилась во мне еще в детстве, когда меня, сонную и растрепанную, в жару, холод, дождь и снег выталкивали в детский сад, то в школу, и выспаться как следует можно было только в выходные. Последние полгода я могла дрыхнуть хоть сутки напролет, но счастливее себя от этого не ощущала. Тут все просто и прозаично - меня уволили, а нового места работы я так и не нашла. Конечно, когда тебе двадцать пять и ты хороша собой - еще вся жизнь впереди, тут нечего расстраиваться. Работу свою я не любила и ушла с нее безо всяких сожалений, но полгода безделья начинали давить на психику. Вот была я секретарем-референтом, попала под сокращение и кто я теперь? Можно устроиться секретаршей - с моей внешностью и способностями это раз плюнуть. Но не хочется. Хочется для души - ландшафтным дизайнером, вести телепередачу вроде "Растительной жизни", вместо этого очкастого поросенка - на меня хоть посмотреть приятно. Только вот не нужны никому такие дизайнеры. Возникла проблема из серии "свобода "от" или свобода "для". Да и сидеть на шее у мамы-пенсионерки - не сахар. Самоуважение каким-то непостижимым образом истаивает на глазах. Такая вот растительная жизнь получается, как у овоща на грядке.
Уже вторую неделю подряд я просыпаюсь в одно и то же время, минута в минуту. Большие электронные часы на стене изо дня в день показывают мне одну и ту же картинку:
_ _ _
l l l . l_ l
l l_l . _l l
Десять часов пятьдесят семь минут. Вроде бы ничего странного, равно как и страшного. Только почему тогда при виде этих цифр настроение сразу портится, появляется ощущение полной безысходности? Хлорофилла что ли в зелени этих цифр не хватает? Почему именно 10:57, и почему, открыв глаза без трех минут одиннадцать, становится так тоскливо и это гнетущее чувство не проходит весь день?
Кажется, смутная догадка, преследовавшая меня эти две недели, стала не такой уж смутной. Не зря у меня в школе была пятерка по английскому! Май нэйм из Ира, ай лив ин Москоу энд ай хейт зис факен шит. Сорвав одеяло, я босиком бегу к книжной полке. Где же он?! А вот, в уголке стоит, прижатый "Сагой о Форсайтах" с потрепанным тряпочным корешком. Хватаю его, тяну, на голову мне падают книги, но я этого не замечаю. Ничего не больно, курица довольна. Главное - старенький англо-русскийсловарик у меня в руках. Трясущимися от волнения пальцами листаю страницы. Эй, би, си, ди, и, эф, жди... Да где ж ты?! Эйч, ай, кью, ар... Вот! Наконец-то буква L. Нау ай ноу май ай-би-си! Еще секунда поисков и я нахожу то, что искала:
В точку! Это вовсе не 10:57, а самое настоящее англоязычное LOST! Потерялась, заблудилась, даром растратилась... А может уже и повредилась? Нет! Врешь! Нас не возьмешь! Хау мач из зе фиш? Почем треска - три копейки с половиной.
Надо срочно что-то делать! Если я еще хоть раз проснусь в 10:57, то клянусь - наложу на себя руки. Хм, зе онли вэй ту гетаут сун из суисайд? Окончательно и бесповоротно.
Шаг первый - с завтрашнего дня ставлю будильник на 9:00. Ладно, так уж и быть - на 10:00. И ни минутой позже. Зис ис май ласт стэнд.
8.
Что, уже десять часов? А чего темень-то такая? Сколько там натикало? Если верить моему электронному мучителю на стене - шесть минут пятого. И чего это я в такую рань проснулась? Будильник еще не зво... А, уот зе фак, это что такое?
- Я вам говорю! Тело там было! Что? Какие руки-ноги-голова?! Я ж говорю - в занавеску все гад завернул. Да-да, и в окно - шмяк! То есть как "показалось"? Он сначала в квартире (у нас стенки картонные - я все сама слышала) с ним подрался, угрожал ему, а потом как... Слышимость такая, что если в туалете на первом этаже чихнуть, то на кухне четвертого этажа... Кому угрожал? Трупу, разумеется! Не знаю я, кто там в туалете на первом этаже чихал, это не важно. Я вам про убийцу говорю. Он потом, как трупа-то убил, выждал полчасика, в занавеску закатал и в окно. Да я ж говорю, труп в окно, а сам по лестнице спустился. Спустился в туалет на первом этаже? Вы издеваетесь? Откуда я знаю? Вы милиция - вот вы и разберитесь, а мое дело сообщить. Нет, сама не видела, но тело хоть в штору, хоть в простыню, хоть в одеяло заверни - все равно...
- Мам, что там у тебя стряслось? - раз уж меня все равно разбудили, надо бы узнать, что такое могло произойти в пятом часу утра.
- Трубку повесили, кровопийцы! - мама появилась на пороге моей комнаты. Ее всю трясло от праведного гнева, сердито поджатые губы дрожали. - Оборотни в погонах! Они же сами всех этих киллеров и покрывают. Вот Листьева убили, Старовойтову, Кеннеди вот тоже - а кто убил? Сами же и убили. Убийцу Леннона так и не нашли, а знаешь почему?
- Мам, Марк Чапмен уже третий десяток мотает.
- Да Бог с ним, с Чаплином, я тебе про киллеров в погонах говорю. Вот сегодня сосед наш кого-то замочил, а милиция делает вид, что все нормально, так и надо, а Алевтина Макаровна с ума спятила! - от негодования маму затрясло с удвоенной силой.
- Какой еще сосед? - интересно, маму, старающуюся быть в курсе всего, сильно бы расстроило, что наемных убийц киллерами сейчас называют только лохи? Все "реальные пацаны" зовут их хитманами.
- Ну этот, из сорок восьмой, тощий такой, - мама поморщилась. - Александр Юрьевич... Жиркин, вот. Они там сначала, как бельма залили, спорили, спорили. Потом - бац, удар. Затихарились. Потом опять возня какая-то и все, "клиент готов"! И вот вам, пожалуйста - из окна во двор - шмяк! Уж и след простыл, поминай, как звали.
- Мама, ладно тебе, - как можно ласковей сказала я. - Пошли, что ли, чаю попьем с баранками...
- Тут человека убили, а ты... - по лицу мамы пробежала тень сомнения, а глаза сузились. - Ты что, тоже считаешь меня, свою мать, сумасшедшей?
- Что ты?! - я нежно обняла маму и, мягко игнорируя слабое барахтающееся сопротивление с ее стороны, повела на кухню. - Ты же знаешь, я тебе верю как никто другой.
- Вот никто кроме тебя и не верит, - мама всхлипнула и, грустно поджав ноги, села на табуретку. - Мне с лимоном... Нет, лучше бергамотовый.
По правде сказать, я не удивилась, что милиция не слишком внимательно отнеслась к информации, поступившей от моей мамы. После того, как она посмотрела хичкоковский фильм "Окно во двор", звонки от нее сыпались на головы несчастных ментов нескончаемым потоком. То армянин из соседнего подъезда "тещу расчленил и во дворе закопал" (кости оказались говяжьими и с душком - не все же успеешь продать на рынке, тем более летом), То "неизвестный угнал автомобиль ВАЗ 2105 зеленого цвета" (свой собственный, как оказалось), то пацан из тридцать первой "кокаин нюхает прямо на детской площадке" (нюхательный табак или снафф - некоторым нравится). Алевтина Макаровна стала эдаким муниципальным ужасом, летящим на крыльях ночи, который дежурные ночной смены называют не иначе как "спятившая старушонка".
- Давай-ка я схожу, посмотрю, что там - может следы какие остались? - мне вдруг стало безумно жалко маму и очень захотелось хоть как-то ее ободрить. Может, большой девочке уже пора научиться говорить правду, хотя бы самой себе? Да, мне страшно захотелось смотаться куда подальше из этого сумасшедшего дома и оставить маму наедине с ее параноидальными рефлексиями.
- Еще чего не хватало! - мама замахала руками, чуть не расплескав чай. - Он и тебя того, из окна, изверг этот тощий! Доченьку мою родную, кровиночку...
На последних словах мама опять начала всхлипывать.
- Ну что ты в самом деле? - я попыталась улыбнуться. - Я аккуратненько - только посмотрю, сама никуда лезть не буду. Ладно?
- Ах ты Каменская моя, - мама растроганно заморгала. - Нет, Даша Васильева, точно. Нет, не Даша - Евлампия Романова - ты на нее даже похожа!
Я покивала головой, хоть и понятия не имела о каких Дашах и Евлампиях говорит мама. Сосредоточенно допила чай, поставила чашку в раковину и пошла в прихожую - одеваться.
- Ирочка, умоляю тебя, будь осторожна, - мама, такая маленькая и хрупкая в своем застиранном розовом халатике и старых китайских шлепанцах, вызвала у меня непреодолимый приступ умиления. На пороге я обернулась, быстро чмокнула ее в щеку и сбежала вниз по лестнице - чтобы она не видела моих стремительно розовевших глаз и слез, которые уже были на подходе.
9.
Ящур сел за руль, но так никуда и не поехал. Его терзало чувство, гнетущее ощущение, что он занимается чем-то совсем не тем, гребет не в ту сторону, не тем веслом и не с той руки. Может, хокку - это вовсе не так уж и здорово? Пришла пора развиваться, эволюционировать, открывать новые горизонты? Что-нибудь разумное/доброе/вечное? Намечался явный кризис. Ящур рывком открыл бардачок, выхватил из него стопку бумажных салфеток и шариковую ручку.
Порой так хочется ебаться,
Что, право, нету сил сдержаться...
Тампакс кровавый упал мне на грудь...
Что ж ты виляешь так бедрами, блядь?!
Теперь-то уж точно мне не уснуть,
Пойду, выпью водки и отправлюсь гулять.
Просто на удивление - глупо/зло/сиюминутно. Вердикт: фтопку. Белый стих - вот что надо попробовать! Закусив губу Ящур принялся строчить:
Лев Толстой не любил Пушкина,
За то, что тот умер так рано,
И Толстой не успел сказать
Ему как не любит Пушкина.
Писатель Сорокин не любит Чехова
За чайку и сад вишневый.
И жалеет, что Чехов умер так рано,
Не узнав, как надо писать.
Ящур еще раз перечитал получившийся текст, ругнулся, скомкал салфетку, на которой он был написан, и выкинул ее в открытое окно своего автомобиля. Нелюбовь, смерть, литература - все так банально, тривиально и избито! Ящур яростно стиснул виски ладонями. Может, нужно с японского фольклора перейти к своему, исконному. Что-нибудь, частушечного плана:
Еще одна скомканная салфетка полетела в окно. Бред какой-то, да еще и семитский. Ящур тихонько заскулил и пристукнул кулаком по торпеде.
Ляпный чертох жесткорылья,
Жмусть в брызжах и гурлота.
Сяпь у важливой грузилья,
Прозерок окурок "Примы".
Ваще, клиника. Какая, нахер, прима?! Птичий язык не катит уже лет десять, когда на нем "Два самолета" пели.
Ты спишь, не знаешь - скоро ты проснешься,
В даль увлечет тебя грядущий майский день.
Ты никогда теперь уж не очнешься
От древних чар моих. Пока же я лишь тень.
В ночи, во мгле, зажженной сигаретой,
Знак сотворю, понятный нам двоим.
Прочерчен путь твой пламенем кометы.
Ты станешь Чашею, вместилищем моим.
Без комментариев. Ящур в бессилии уронил голову на руль и незаметно для себя провалился по ту сторону зыбкой пелены сна, где нет звуков и образов, а одна темень да забвенье.
10.
Интересно, это я что, растолстел что ли за сто лет сна? Все бока себе ободрал, пока вылез. Молчи, пузо, молчи. Намек понял - не растолстел а вспух с голодухи.
М-да... давненько я на дневном свету не был. Сейчас мы глазки проморгаем... раз-два-три - вуаля, окуляры работают. А вокруг-то красота какая! Солнышко золотое, травка изумрудная! Птички! Ко мне летят. Стоп, какие-то неправильные птички... Не ужели от меня так смердит, что уже и стервятники слетелись? Кыш, кыш, пернатые! А не то я сам вас сейчас с перьями слопаю. Хе-хе. Кажется, поверили.
А это что за колбаса под ногами путается? Ба-а-атюшки! Так это ж мой хвост! Что-то я его не таким запомнил. Чешуя какая-то блеклая, потрескавшаяся, слоится... Наверное, кальция не хватает. Пора переходить на пищу, богатую витаминами и прочими минералами. Эхе-хе, хоть какой бы пищи найти. Зря стервятников спугнул - лучше уж орел в пузе, чем журавль в небе. Ладушки, прогуляюсь-ка я на охоту.
Вот так сюрприз! Ух ты! Люди! Сколько их там? Три, четыре, пять. Ничего себе, целых пять человек! Спокойствие, только спокойствие. Да какое тут к черту спокойствие?! Тут бы слюной не захлебнуться. Залечь в засаду? Какое там - попробуй спрячь такую тушу. Все. Заметили. Еще бы не заметить эдакого слонопотама. Идут ко мне. Служба доставки обедов в офисы? Ладно, будем играть с листа, по ходу дела разберемся.
- Чего надобно, добрые молодцы? - трудновато пытаться сделать дружелюбный вид и сглотнуть набежавшую слюну одновременно. Смотри-ка, кажется не испугались. Может это из-за больших блестящих вороненой сталью пушек, которые каждый из пятерки держал наперевес? (Я сам огнестрельного оружия никогда не видел, но один из моих многочисленных волшебных мать-его-так даров заключается в способности моментально определять назначение и принцип действия любой хреновины. Вообще забавно - продрых сто лет, а ощущение такое, будто никуда и не исчезал. Получаю все новейшую информацию, будто подписался на рассылку по е-мейлу. Да-да, я и про Голливуд знаю.) В глаза смотрят. А сами на вид так, ничего. Кажется, не блохастые. Одежка вполне приличная, пахнут весьма аппетитно. Определенно не бродяги. Парфюмом не пользуются - значит, люди не праздные, с серьезными намерениями, видать, пришли. Элита спецназа?
- Ты Хранитель? - вперед вышел тот, что, судя по всему, был у них за главного - с огненно-рыжей бородой и самой большой пушкой в руках. Миномет?
- У-у, - я попытался ответить как можно неопределеннее. Конечно, я был бы более откровенным, сказал бы "Я буду для тебя хоть Дедушкой Морозом, только будь паинькой - выбрось пушку и подойди поближе, мой сладкий". Но у такой модели поведения есть ряд существенных недостатков, не требующих выявления опытным путем.
- Стало быть, легенды не врут, - бородатый повернулся к своей бригаде. - Ну что, ребята, нашпигуем ящерицу свинцом?
- Эй-эй-эй! - суть метафоры я схватил быстро. - Стоп. Вы пришли сюда. Я готов всеми силами оказывать вам содействие. Абсолютно бескорыстно. И что же? "Нашпигуем эту ящерицу свинцом"?! Вы конечно крепкие отважные парни, но так ли вам легко получить то, Хранителем чего я являюсь, без моей помощи?
- Продолжай, - бородатый сделал своим бойцам еле заметный знак, который я расшифровал следующим образом: "Послушаем, что скажет этот чешуйчатый парень, но если он вдруг решит пошалить - тому, кто снесет ему репу, с меня пара пива". М-да... надо хорошенько продумать свои дальнейшие действия, а то вопить "Йоу, мен! Холд зе файа!" времени уже не останется.
- Для начала давайте уточним, сходимся ли мы во мнениях относительно того, Хранителем чего я являюсь, - да, вот так, расставим все по своим местам, понатыкаем все точки над ё. Может они вообще сокровища капитана Флинта или Кольцо Всевластия ищут.
- ЧЧВ, - без всяких эмоций ответил коммандос. Я чуть не прыснул со смеху. Наверное, у него был приказ пользоваться только сокращениями, принятыми в рамках конкретных операций.
- ЧЧВ? - я изобразил секундное раздумье а затем утвердительно кивнул. - Да, все верно. ЧЧВ. Так вот, со всей ответственностью заявляю - без меня хрен вы до ЧЧВ доберетесь.
- Продолжай, - мне показалось, или он всегда произносит за раз не более одного слова?
- Тут, видите ли, все не так просто, - я изобразил, что мне жутко жаль тратить их бесценное время на подобного рода тягомотину, но увы - без этого никуда. - Это, знаете, как маскировка, своего рода мимикрия. Если пусть слух, что в темной пещере хранится э... ЧЧВ, и сторожит его злой дракон, то в это либо поверят, либо нет. С теми, кто не поверит, проблем обычно не бывает - в одно ухо влетело, из другого вылетело - на поиски ЧЧВ они не отправятся. Теперь посмотрим на тех, кто поверил в существование ЧЧВ, а следовательно и в существование пещеры и дракона. Вот они пришли. Видят перед собой дракона, пещеру - все как полагается. Но чего же они не видят?
- Чего?
- Да самой ЧЧВ они и не видят! Они вполне резонно предполагают, что ЧЧВ находится где-то в темной пещере, откуда по всей вероятности и выполз злой дракон. Так?
- Так.
- Но по сути, так оно было только до определенного момента - пока дракон не выполз из пещеры. Усекли?