Странно, впрочем, не то, что мне, нечесаному московиту, щи пельмешками размораживающему, и сказать-то нечего, когда очередная девушка из керченского зоопарка, утомленная дрянной водкой и не менее дрянным анекдотом с квелым концом, произносит с питерским акцентом "Скажи мне честно, Москва отстой?". Я говорю, да, Пашенька. И тут же - не, Шурочка, тут смотря с какой стороны посмотреть. Чуть погодя, через полсигаретки буквально - Женечка, сгоняй за пивком, бери лучше чешского или немецкого, российское - все отстой. И дело тут не в моих вкусах, мнении или ее ожиданиях - нет. Это суть дискурс.
Куда как страннее то, что мне, московиту до мозга зубов, самым мелочным из стремлений кажется желание успеть обогнать бабушку на старте, сделать ее в аккордном рывке, чтобы после встать в сторонке и наблюдать за тем, как она движется в направлении собственной красной ленточки и венков от скорбящих и соболезнующих. Точнее, странно не это, а то, что питербуржанину подсидеть бабку - хоть топором по голове - тоже должно быть брезгливо. Но практика и статистика дуэтом в один микрофон поют совсем другую песенку.
Вот и где здесь логика? В голове папаши Доуэля, который при жизни был Достоевским и потому так много страдал? Вряд ли.
А эта девушка из самарского общества по развитию криптографических изысканий в области прикладной математики, она что, лучше? Она считает себя наследницей Эбенизера Скруджа, хоть Чарльза Диккенса от Дональда Дака отличает лишь по фуражке военного покроя (про Дэвида Копперфилда я бестактно умолчу). А сама при этом носата, как был носат Гоголь в молодости, задолго до мертвых душ.
Что мне со всем этим делать? Куда впихнуть черную кожу чемодана, каким рейсом отправить в преисподнюю весь груз ненужных культурных изысков, да так, чтоб стрелку переклинило на миг, а после этого из железнодорожной она превратилась в компасную, указующую на ту точку, где в миг сей обитает ОН?
ОН. Что я могу про него сказать... Могу сказать, что моя жена ненавидит Васю Пупкина. Когда я упоминаю его имя всуе, она цыкает на меня, зловеще щелкает ноготком и гневно восклицает "Прекрати сейчас же!". А что я могу про него сказать? Что он есть жнец наших душ? Что голова его - выскобленная тыква с адского праздника глаз-свечей? Да, сказать-то могу. Ведь Пупкин - это русификация бесовского англосаксонского слова PUMPKIN. А Вася сквозь века прорастает от Бэйзила, Базилики и Василиска, то есть от самих основ мироздания. Ведь Вася - это еще и BASE - база, основание, исток. BASEMENT - подвал, в котором наручниками к батарее прикован Вася-мент. А мой друг, петербуржанин, хрипло воет рифмованным слогом:
Я на улицу вышел светом,
Да нутро вдруг вскипело бранью
Нож нащупать хотел снегом,
Да кишки оказались дрянью
Вот теперь скворчу я салом,
На холсте твоем белом, Боже,
Коричнево-красно-алым
О другом мне скорбеть негоже
- так воет мой друг петербуржец и вместе со мной опускает Васе-менту почки. А руки-то прикованы, так что поднять почек он не сможет. И вознесутся они на ветви липовые да ольховые, чтоб по весне прорасти листиками хроник. А голову Васину мы с другом спрятали от Васи. Пусть поездит по России-матушке, пусть поищет то, чего с ним от рождения не было. И соль всего - вы только подумайте, какие мы шельмецы - соль всего в том, что голову его мы спрятали от него самого. Путь походит трупом, пусть даже мощами нетленными. Пусть поищет то, что мы спрятали у него же под носом. Под носом, который остался на голове, которую мы спрятали. Пусть попытается вспомнить, где он видел свою голову в последний раз. Пусть вместе с его головой пропадет и моя выскобленная тыква со всеми дурными культурологическими изысками и стремлением докопаться до истоков.