Рассмеялись, обнялись. Волк-мэн попытался поцеловать Красную Ша в губы, но та увернулась, подставив щечку.
- Все равно рад тебя видеть, Краша, - усмехнулся Волк-мэн.
- Знаешь, Воля? Я по тебе даже скучала. Как сам?
- Жив еще. Привет тебе, привет. Огоньку не будет? - Волк-мэн похлопал себя по карманам. - Спички в овечьей шкуре оставил.
Красная Ша закурила сама и передала зажигалку Волк-мэну. - Может, в пивняк? В кое-то веки встретились.
- Давай, - согласился Волк-мэн. - Только не в тот, где мне охотники морду набили.
- Сам виноват. Нечего было лезть. Подумаешь, на танец меня пригласили. А ты сразу харю скалить.
- Ага, на танец - рот в рот.
- Тебе-то что, мужик?
- Мне, Краша, как всегда - ничего. Все другим.
- Не скули. Пошли уже. Так и быть, гадюшник на твой выбор.
- Ну, Воля, ты и местечко выбрал. Водка стаканами. Кеды уже не носишь, а детство панковское все играет.
- Краша, золотце, пей водочку, пока холодная. Да расскажи, что у тебя в жизни творится.
- Друг один умер. Ты его не знаешь, - Красная Ша залпом осушила стакан, закурила. - Вот скажи, Воля, почему всегда умирают лучшие?
- Наверное, остальные просто дохнут, - Волк-мэн плеснул водки себе и Красной Ша. - Как твоя бабушка? Давненько к ней в гости не захаживал.
- С ней все в порядке. На днях девятый десяток разменяла, замуж собралась, перечница. В четвертый раз. Может я дура, только не понимаю, чего ей это сдалось. Мужика ее видела - он уже лет двадцать на каталке ездит, до пояса деревянный.
- Краша, помнишь, как я корову сбил?
- Ага, помню. Нос об руль на сторону свернул, стекло лобовое темечком рассадил, радиатор в салон выскочил.
- Так ты помнишь, чем я занялся, сразу как из обломков выбрался?
- Корову стал в багажник запихивать, - Красная Ша хохотнула. Они с Волк-мэном стукнулись стаканами, выпили.
- Да! И это при том, что машина вообще в хлам, отъездилось корыто. Спрашивается, чего я за эту корову схватился?
- Может, голодный был? Или следы заметал?
- То-то и оно, что не знаю. Ни о чем не думал, просто ворочал пять центнеров говядины, пока ноги не подкосились, - Волк-мэн долил остатки, и заказал еще бутылку. Выпили. Помолчали.
- Воля, ты эту байку вообще к чему вспомнил? - выкурив очередную сигарету, спросила Красная Ша.
- Пример, конечно, так себе. Только мне кажется, что у твоей бабушки что-то похожее. Когда чувствуешь, что все, хана, нужно что-то делать, крутиться как-то, лишь бы не свихнуться.
- А я письма счастья пишу. По несколько страничек в день. Потом развешиваю по жужурналам, блогам. Как думаешь, это тоже - чтоб не свихнуться?
- Краш, может, не чтобы, а потому что уже? - рассмеялись, чокнулись, выпили, налили по новой, помолчали.
- Ладно, шучу, - Волк-мэн вздохнул, закурил, смял пустую сигаретную пачку. - Я тоже письма пишу. Знаешь? Я думаю, это память предков. Вот сидели они в своих имениях, и вообще голяк. Ну, изоляция полнейшая. Ни тебе чего, разве что опера-театр какой. Вот они садились за стол и писали. Дорогой некто, пишу тебе, бла-бла-бла. Не важно, что писали. Главное, они что-то рассказывали. Клали письмо в конверт, запечатывали сургучом. А потом сидели в кресле. При свечах, камине. Или в темноте. И представляли, как их письмо с ямщиками, обозами, подводами и еще черт знает чем, по бездорожью, в грязь, снег, дождь, идет. Как адресат его получит. Может, обрадуется. Или коленки затрясутся. Сердце там из груди выпрыгнет, я не знаю. Побежит куда-нибудь, в укромный уголок, чтобы прочитать письмо. Ну, как бы с тобой наедине остаться. Понимаешь? Вот уже и почты никакой нет. Или есть? Не знаю. Но писем не пишут. И не ждут, что хуже всего. А у меня вот атавизм - писать и ждать ответа. Вот и долблю в ящик - дорогой некто, ты никогда не думал, что бла-бла-бла... Понимаешь?
- Понимаю, Воля, что предки у тебя крутые были, имениями владели. А ты, ошметок подзаборный, ничегошеньки про их жизнь не знаешь. И ты это, сегодня больше не пей. Ладно? - Красная Ша приблизила лицо к морде Волк-мэна. Волк-мэн шмыгнул носом и кивнул. - Ладно.
- А мне уже пора, сегодня мамка всех к десяти собирает. Смотр войск, так сказать.
- Краш, ты мне напишешь? - Волк-мэн опустил нос в пустой стакан.
- Проверяй ящик, - Красная Ша чмокнула Волк-мэна в макушку и, чуть покачиваясь, поплыла между столиков гадюшника. На пороге обернулась, будто что-то забыла, но через секунду исчезла, так ничего и не сказав.
"Да, прав был Лжец. Все твердят одно - Шекспир, Теннисон, Овидий, Китс, Мильтон, Кинг, Фрай - все сходятся во мнении. Это любовь. Большая любовь" - подумал Волк-мэн и попросил принести лист бумаги, карандаш и еще водки.