Помнишь, как мы бросали апельсины в снег? Это было глупо, но так естественно. Создать нечто неестественное, яркое, выделяющееся из этой черно-белой реальности. Ярко-оранжевые вспышки на фоне ослепляющей белизны. Мы с тобой не плавали в Красном море, не восторгались коралловыми рифами и его обитателями, наделенными сумасшедшей пестротой окрасок. Создав желтые пустыни, белесые полюса, изумрудные леса, сине горы и бесконечные серые города, творец приберег самые безумные краски для экзотических рыбок, птичек и насекомых. Разбрызгал 32 бита своей палитры по крошечным тельцам. Мы не боги, мы не обожаемся даже когда остаемся вместе, когда кроме нас во всем мире нет никого и ничего. Мы можем лишь обожать друг друга. И в этом наша безграничная щедрость. Мы отменяем грехи, преступления и наказания. Всё наше - правильно, хорошо, верно. Мы стираем слово прощение, потому что нам не в чем раскаиваться. В безрассудной щедрости, мы разбрасываем апельсины, оставляем их замерзать в сугробах, налюбовавшись огненными отсветами.
Если ты захочешь, голые деревья будут цвета рома с колой. Снег будет не белым, а сметанным. Дома - цвета тахинной халвы. Небо - не чуть розоватым, но все же голубым, а таким, как юный влюбленный неопытный гей. Я выточу любую призму голосом, рожденным не убивать. Призма разложит сметанный свет в спектр, который мы смешаем и размажем, как захотим. Бездумно, щедро, не оглядываясь, с удовольствием и истинным наслаждением. Без цели и пользы, для одной только радостной забавы.
Моя кровь будет не красной, а кричаще-плакатной. Сам я стану декоративным. Приятным, но бесполезным. Эстетическим, но бесцельным. Изысканным, но ненужным. И мой подвиг будет в этом. Я буду гордиться своей возвышенной никчемность, подобной солнцу замерзшего в снегу апельсина.