Заскорузлым умишком ощупывая пространство внутри собственного черепа, Константин кроме катышков жеваной бумаги и сломанных перьевых ручек обнаружил черный ход, ведущий в рай. Константина находка испугала до чрезвычайности. Почти привыкший к грустной темноте своей оглохшей жизни, он понял, что отныне удовлетворяться ей не сможет. Невозможно забыть о лазейке, ведущей к небесному царству, выстроенному прямо перед глазами, золотящемуся под тонкой пеленой легчайших перистых облаков. В мучительных судорогах пролежал Константин три дня - ровно столько времени понадобилось, чтобы его мозг, по-змеиному извиваясь, сбросил отмершую кожу. Константин задыхался, захлебывался слезами, пока смешанные с кровавой слизью клочки кожи выходили из его носа. Утром четвертого дня, после очередной бессонной ночи, Константин почувствовал, что судороги отступили, нос его свободно дышит, а глаза сухи. Изможденный болезненной линькой, он уснул. Константину снилось, будто пытается он протиснуться через узенький лаз в своей голове прямо в рай, срывает ногти, царапает плечи, ползет по миллиметру, но никак ближе к небу не становится. А за спиной голос слышится печальный: "Костя, не надо. С черного хода только ворье лезет". Проснувшись, Константин не сомневался, что во сне слышал брата Игнатия, умершего от тифа. Вспоминая тоску голоса, из-за спины шедшего, не сверху, Константин с грустью подумал, что не попал его братик в рай, хоть и умер совсем еще юным, так и не успев окончить гимназию. На что же было рассчитывать ему? Ведь близок же рай, до невозможного близок, что и руки протягивать не надо - лишь бы в голове своей целиком уместиться да карабкаться проворнее. Расплакался Константин от бессилия, возненавидел себя за слабость, поклялся именем матушки и брата покойного, что поднимется в небеса ко вратам райским прямо отсюда, с земли Вятской.
Одинокий среди людей, чуждый жене и детям, Константин менял города и переписывал карты рая. Он останавливал вращение Земли, чтобы стать легче и взлететь. Его монгольфьеры и аэростаты затмевали небо, а эпоха усталой клячей плелась за спиной Константина. Граф Цеппелин взорвался от восторга, так и не поняв сотой доли гипнотической силы гироскопа. Но все было тщетно - проход в рай разрастался в голове, оставаясь недостижим для тела. Оказываясь вне земли, человек не достигал чего-то неуловимого, за что можно было бы зацепиться - перил царства.
Перед своей смертью 19 сентября 1935 года Константин подумал раем (лаз внутри черепа увеличился настолько, что мозг в него провалился, и мыслить оставалось только раем), что поступил правильно, не став вором, и успокоился.