- Знаешь, - она зашла в комнату и на глазах у нее блестели слезы. В руках было несколько скомканных листиков. Это хорошо, что они скомканы. Значит то, что на них написано, по-настоящему цепляет. - Знаешь, это прекрасно. Очень красиво, очень искренне... и очень грустно. Я уверена, дети станут намного добрее, прочитав эту сказку. Они увидят, к чему приводит жестокость.
Жестокость... Хех...
Я улыбнулся.
- Ты возьмешь на себя издательства?
- Конечно. Микки с руками оторвет эту сказку.
- Спасибо, солнце. Я рад, что тебе понравилось.
Она погладила меня по руке и пошла к телефону. Я знаю, что она сначала обзвонит всех своих подруг и будет, захлебываясь, зачитывать им особо трогательные мометы и только потом наберет Микки. Ну и пусть. Мне не к спеху.
Я пошел на кухню и набрал в маленький наперсток воды, потом отщипнул немного хлеба и вернулся в свой кабинет. "Дети увидят, к чему приводит жестокость..." Парадоксально, что она это сказала. Я достал из кармана ключ и открыл ящик стола.
- Ну что, Оле. Похоже, ты в очередной раз превзошел сам себя.
Маленький седой человечек в дурацком зеленом кафтане поднял голову и посмотрел на меня. Маленькими цепочками он был прикован к маленьким столбикам. Рот его был завязан. Когда я снял повязку, Оле-Лукойе попросил:
- Пить... пожалуйста...
- И пить, и есть. Ты сегодня заслужил!
Я поставил перед ним наперсток и хлеб, и отстегнул цепочку.
- Олечке понравилось,- говорил я, пока он ел. - Только в следующий раз давай не так грустно, а? Напиши что-нибудь смешное. Пусть детишки порадуются...
Когда Оле доел, я пристегнул его ручки к столбикам и завязал рот.
- Сиди тут, жди музу. Если и в следующий раз будет так же хорошо, я угощу тебя круасаном. Оревуар.
Я закрыл ящик, прислушался к щебетанию Олечки и улыбнулся.
Хорошо все-таки быть детским сказочником. Благодаря тебе дети узнают цену жестокости...