Гусаков Вячеслав : другие произведения.

Экзамен

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...Через два часа из ворот особняка выехал черный джип. Еще через десять минут несколько взрывов разрушили дом. Заряды были заложены внутри возле несущих конструкций. Потому строение просто "сложилось". Соседние дома не пострадали. При разборе завалов нашли двенадцать тел. Все эти люди погибли еще до обрушения дома: кто-то был просто застрелен, а у двоих не было ни одной целой кости, они умерли в страшных мучениях.

ЭКЗАМЕН

   Войдя в кабинет судмедэксперта Каплина, Сомов, оперуполномоченный уголовного розыска, сразу понял: что-то случилось. Судмедэксперт всегда поражал спокойствием и невозмутимостью. Но сейчас он был явно взволнован, и это бросалось в глаза.
   Каплин сидел за рабочим столом. Он то сцеплял руки, то клал их на колени. На его лице было такое выражение, будто за минуту до визита опера судмедэксперта посетили все мертвецы, с которыми он имел дело за десять лет работы.
   - Никогда не видел тебя таким, - сказал Сомов. - Так что случилось-то?
   - Увидишь. Пошли.
   Они прошли по коридору, потом - через прозекторскую - в помещение, где хранились трупы. Судмедэксперт открыл один из холодильников, выдвинул оттуда поддон, на котором лежал "клиент".
   С этого момента и Сомов был ошарашен почти также, как и его друг.
   - Леня, это... Это...
   Судмедэксперт кивнул:
   - Он, Женя. Не может быть никаких сомнений. Никаких.
   Потом примерно с минуту они оба смотрели на человека, многомиллиардное состояние которого зарабатывала почти вся страна. А он страной фактически управлял, официально будучи всего лишь председателем наблюдательного совета благотворительного фонда. И сейчас этот всесильный человек лежал в морге при бюро судебно-медицинских экспертиз в далеко не самом крупном областном центре. Вернее, лежало его тело: обнаженное, препарированное и зашитое.
   - Как он попал к нам? - спросил Сомов. - Примерно полчаса назад я слышал по радио, что он разбился в ДТП недалеко от столицы, что сейчас - в реанимации. Что, черт возьми, происходит?
   - Сам не могу понять. Отработал я сегодня всех своих: суицидник был, еще один - с ножевым, и бомж, который самогоном отравился; да еще и несколько живых - с телесными средней тяжести. В общем, к концу дня вымотался так, что все делал на автомате. И тогда-то нашел этого. Даже не знаю, когда его привезли и кто привез. Без сопроводительных документов. Ну это я уже позже понял, что документов нет, а тогда решил, что сам бумаги куда-то сунул: день-то какой выдался. Думаю, оприходую уже и этого. И клянусь тебе, был настолько вымотан и замотан, что не обратил ни малейшего внимания на лицо. Ну жмур очередной, и - всё тут. Да и раньше видел его только по телевизору и еще на фото в прессе, а живьем -- ни разу. И только когда непонятка с причиной смерти появилась, да и вообще странная картина начала вырисовываться, присмотрелся, что за тип такой. Признаюсь, охренел не на шутку.
   - Так от чего он преставился?
   - А в этом-то и загвоздка.
   Судмедэксперт сделал многозначительную паузу, во время которой пристально посмотрел на оперуполномоченного, как бы готовя его к умопомрачительной новости. Затем продолжил:
   - Ни от чего! Он просто умер! Просто умер.
   - Ничего не понимаю. Уж кто-кто, а ты должен знать, что любая смерть имеет причину. Если умер скоропостижно, то наверняка в организме что-то неправильно работало. А уж с его-то жизнью - и подавно: наверняка за свое бабло трясся. Значит, стресс плюс стресс, помноженный на стресс... И прошлое у него, сам знаешь...
   - Женя, да если б насчет причины смерти хотя бы малейшая зацепка была, не так бы волновался. Даже при том, что этот туз вдруг ни с того ни с сего оказался в нашем Мухосранске и вообще непонятно как - здесь. Но нет зацепок! У него в организме все - идеально. Ни малейшей патологии! Ни малейшей! Ни одного шрама ни снаружи, ни внутри. Пойми, так не бывает. Вот ты уже лет десять, как с курением завязал; я забыл, когда в последний раз видел тебя не то что бухим, даже слегка поддатым; и питаться стараешься нормально, насколько это возможно при твоей работе; и бассейн с "качалкой" для тебя, как дом родной. И все равно: то холицистит "всплывет", то спину заклинит, то еще что-то. Не критично всё, конечно, но тем не менее... Извини, Жека, но если б тебя сейчас вскрыть, можно было бы накрапать немаленький отчет о твоих проблемах. И меня это касается. Да и у любого человека даже при самом здоровом образе жизни что-то этакое да найдешь. А у него, - Сомов указал на покойника, - организм - идеальный. Я такого никогда не встречал. Признаюсь, всех отсюда потихоньку повыпроваживал и, насколько позволили здешние возможности, провел анализы и тесты.
   - И - что?
   - Телесных повреждений - никаких. Токсикология - результат отрицательный, не травили его ничем. Органы и сосуды - в идеальном состоянии: ни малейшей патологии. Повторяю, первый раз вижу настолько здорового человека.
   - И чем это ему помогло?
   - Оставь свой сарказм.
   - Погоди... А это точно - он? Я вспомнил, еще когда только начинал работать, проходила информация, что стреляли в него. Три ранения, кажется? Где они?
   - Знаю я об этом. Понимаешь, никаких шрамов и повреждений, еще раз тебе говорю. Потому и теряюсь в догадках. Ни о каких его братьях-близнецах не слышал. В чушь насчет клона не верю. Двойник, может быть? Тут уж не знаю. Хотя...
   Судмедэксперт ненадолго замолчал. По его лицу было видно, что он или вспомнил что-то важное, или его осенила какая-то особая догадка. Продолжил:
   - У Пети Васильковского похожая непонятка с "клиентом" была: говорил, ножевое и послеоперационный шрам куда-то пропали. А тоже о каком-то супер-идеальном организме говорил. Я-то думал, Петька что-то по пьяни лепечет, а, может, и...
   Раздались шаги и голоса. Каплин поспешно задвинул поддон с покойником в холодильник, закрыл дверку и сказал Сомову:
   - Давай-ка ты, друг, по-быстрому сваливай отсюда, пока не засекли нас. Я-то тут на службе, а твое присутствие без железных оснований создаст мне гемор при таком-то "клиенте". Мало ли... Сам понимаешь. Давай! Как буду дома, звякну. Может, что новое вылезет.
   Оперуполномоченный очень надеялся, что ему удалось выйти из помещения незамеченным. Он успел увидеть, что по направлению к прозекторской шли три человека, правда, не разглядел лиц.
  
   &&&
  
   Вечером Сомов ждал звонка от друга. Но позвонила жена Каплина, Катя.
   - Женя, ты очень нужен здесь. У нас беда.
   По ее голосу можно было без труда понять, что женщина едва сдерживается, чтоб не разрыдаться.
   - Что-то с Ленькой или с детьми? - спросил Сомов.
   - С детьми нормально все. А вот... Женя, очень тебя прошу, приезжай как можно скорее!
   Каплина нашел местный участковый инспектор. Судмедэксперт лежал примерно в трехстах метрах от своего дома - возле гаража.
   - Реанимировать не было смысла, - ответил участковый на немой вопрос в глазах Кати. - Думаете, нас не учили определять, жив ли человек, есть ли надежда. В этом случае - увы. Сочувствую вам.
   Когда Катя, узнав страшную новость, прибежала к месту, где участковый нашел ее мужа, там стояли микроавтобус и легковая машина, на которой приехали три сотрудника местного райотдела милиции.
   - Два месяца назад на нашей улице умер мужчина, - с трудом справляясь с эмоциями, рассказывала Катя Сомову. - Умер скоропостижно: вышел за сигаретами, вдруг упал на улице, и - все. Так милицию и труповозку почти три часа ждали. При том, что в милиции сказали оставить покойника там, где он умер. Но жена и дочь, когда устали ждать, психанули, дали нашим алкашам на водку, и те перенесли покойника в дом, чтоб на улице всей этой страсти не было. Тут же... Леню нашли почти в то же время, когда он обычно домой приезжает. Выходит, очень недолго пролежал. И забрали так быстро. Я его уже в машине увидела, было, рванулась, так меня удержали. Сказали, что признаков насильственной смерти нет, велели утром в морг приезжать. Женя, что-то тут нечисто.
   - Ну нашел-то - участковый, он позвонил. Потому быстро среагировали. Да еще и человек, можно сказать, непростой - судмедэксперт. Хотя... Действительно, как-то очень уж кстати участковый на месте оказался. И наши как-то непривычно быстро для них сработали. Участковый наверняка осмотрел тело и сообщил, что смерть предположительно ненасильственная. Можно было и семью поставить в известность сначала. Да, что-то тут...
   Катя пристально и с недоверием посмотрела на Сомова.
   - Женя, выкладывай мне все, чем Леня занимался в последнее время! Хочу знать правду! Говорила я этому идиоту!.. Говорила!.. Говорила...
   Запас терпения у Кати закончился. Женщина разрыдалась, дала волю эмоциям.
   Подождав, пока жена его друга хотя бы немного успокоится, Сомов спросил:
   - Происходило что-то беспокоящее, неординарное?
   - А то сам не знаешь?! Вы же когда ты у нас в гостях бывал, часами о ваших "висяках" разговаривали. Он после твоего ухода садился за компьютер, все записывал. И сам кое-что узнавал. Шерлок Холмс чертов...
   Катя снова разрыдалась, выбежала из комнаты. А оперуполномоченный вспомнил, что его друг действительно много расспрашивал его о делах, находившихся в производстве. Интерес свой объяснял просто: говорил, что после выхода на пенсию хочет заняться писательством, "ваять" детективные романы. Потому и бережет себя: здоровый образ жизни ведет, занимается спортом. Чтоб иметь запасы прочности и времени для творчества. Евгений воспринимал эту блажь друга с иронией, но охотно рассказывал, о чем он просил, даже, нарушая служебную тайну. Думал: а чем черт не шутит, вдруг Леонид действительно создаст что-то стоящее и, пусть даже под другими именами, Сомов и его коллеги обретут литературную жизнь. Ведь не все в милиции - моральные уроды и мздоимцы, очень много и таких, кто действительно честно работает, раскрывает дела, подставляется под пули и ножи, уходит на пенсию, не сделав карьеры, майором или в лучшем случае подполковником, выглядящим старше своих лет, с угробленным здоровьем... Правда, Евгения несколько смущало то, что Леонида не особенно интересовали стопроцентно раскрытые дела, не вызывающие сомнений. Даже если они были очень колоритными, с интересными перипетиями. Предметом интереса Каплина были нераскрытые дела или дела, когда существовали сомнения, что осудили реального виновного, а не нашли козла отпущения. А также дела, когда виновный очевиден, но он смог или вообще уйти от ответственности, или отделался чисто символическим наказанием. Другой особенностью таких дел была степень тяжести преступлений - самая серьезная, то есть исключительно - "мокруха".
   Дождавшись, когда Катя успокоится, Евгений попросил ее показать материалы, собранные Леонидом.
   - А я о них сразу и подумала, когда все произошло. Пока тебя ждала, все собрала. Признаюсь, даже не понимаю, почему ко мне никто не пришел из ваших, не было обыска. Ждала с секунды на секунду, спешила... А - никто, ничего. Человека-то они... А то, что он собрал, осталось ведь.
   Женщина вышла в соседнюю комнату и вынесла оттуда компьютерный жесткий диск и несколько папок.
   - Женя, прости меня, но я не могу хранить это у себя. Понимаю, как все выглядит со стороны, но и ты меня пойми. Детей только что мои родители забрали. Я знаю, что Леню убили, и, может быть, из-за того, что он раскопал что-то на ваших. Уничтожить бы все это, - Катя указала на жесткий диск и папки, - но было бы непорядочно по отношению к нему. Я понимаю, о чем тебя прошу, и чем это может обернуться для тебя, но ближе друга у нас нет, и ты - один из немногих людей, в порядочности которых мы никогда не сомневались. Да и, признаюсь, я боюсь и за детей, и за родителей. Пока то, что Леня собрал, - у нас, мы - мешени. Пойми меня правильно, умоляю. Пожалуйста, забери все это. И если найдешь, кто нас без Лени оставил...
   На глазах Кати в который уж раз появились слезы, она встала, отвернулась к окну.
   - Да я и хотел это предложить, - сказал Евгений. - Тебе опасно такое хранить. Признаюсь, меня и самого удивляет, что никто из наших таким богатством не заинтересовался. И дом, по-моему, не "пасут". Странно.
   Сомов забрал материалы. Потом поросил Катю показать место смерти Леонида. Увиденное убедило: друга убили.
   Свою купленную в кредит "Ладу" Леонид если не боготворил, то, во всяком случае, относился к машине очень бережно. Евгений посмеивался над такой его странностью: судмедэксперт купил специальную пару туфель для авто. Переобувался в них, едва заходя в машину, а уличную обувь держал в полиэтиленовом пакете. Именно эта чудаковатая привычка друга и помогла Евгению окончательно понять, что Леонида убили. В салоне авто на полу рядом с передним пассажирским сденьем стоял пакет, в котором лежали ботинки Леонида. Только что-то совсем экстраординарное заставило его выйти из машины не в уличной обуви. Что-то заметил? Почувствовал? А, может быть, все понял и нетипичным для себя поступком хотел передать Евгению весточку?
   Опер предложил отвезти Катю к ее родителям, та без колебаний согласилась. Действительно, никакой слежки за домом не было. Сомов даже осмотрел свою машину на предмет "жучков" и маячков. Чисто.
   Он не задавал лишних вопросов, но понимал, что жена его друга, осознавая серьезность ситуации, скорее всего, попросила своих родителей не звонить ей, если все будет в порядке, и не перезванивала сама. Евгений отметил, что сделала она это правильно: если все же семья "под колпаком", то явная обеспокоенность женщины будет истолкована однозначно и не исключено, что роковым образом для нее, а, может быть, даже и для родителей и детей. Потому всю дорогу они пребывали в неведении. Утешало только то, что слежки не было.
   Приехав к Катиным родителям, испытал колоссальное облегчение. Родители и дети его друга, 12-летняя Анна и 9-летний Егор, были в порядке, разумеется, насколько это возможно в такой ситуации.
   Чтоб окончательно убедиться, что все спокойно, Сомов, несмотря на желание как можно скорее ознакомиться с переданными Катей материалами, принял предложение мамы своего друга поужинать с ними. И лишь потом уехал домой.
  
   &&&
  
   То, что собрал Леонид Каплин, даже не удивило оперуполномоченного, а повергло в шок. Он ожидал увидеть записки, черновые наброски, ожидал увидеть пересказ рассказанных им же историй. Но оказалось, что его друг собрал подробнейшие досье на людей, совершивших жуткие преступления и сумевших или избежать наказания, или отделаться "легким испугом". Причем, некоторые дела раскрыл сам: додумал, узнал... Оказалось, что скромный судмедэксперт был еще и гениальным сыщиком. Сумел "раскопать" то, что не могли или не хотели выяснять целые отделы ушлых и опытных оперативников.
   Депутаты, влиятельные чиновники, богатые предприниматели, их дети, жены, родственники друзья... Кто сел за руль пьяным и убил в ДТП человека (а то и не одного). Кто нелегально заимел оружие и кого-то из него застрелил. Кто просто в драке пырнул ножом оппонента. Одна мразь в наркотическом угаре выбросила с восьмого этажа беременную жену...
   Сомов с усилием дочитал досье всего этого "цирка уродов": было мерзко и морально, и физически. Поразило то, что практически на всех "циркачей" собраны очень подробные данные: адреса, номера телефонов, причем, еще и -- друзей, родственников, любовниц, любовников... В общем, это был просто клондайк для желающего поквитаться со сволочами.
   "Неужели Леонид намеревался после выхода на пенсию заделаться народным мстителем?" - думал Сомов, закончив изучать досье, собранные его другом.
   Да, Каплин был болезненно порядочным человеком. Не занимался подтасовками и подлогами. Принципиально оказывался от любой возможности получить за подпись под "правильным" протоколом "премиальные" в размере как минимум годовой зарплаты. Коллеги над ним посмеивались. Леонид был последним из них, у кого появилась своя машина, и та - купленная в кредит "Лада", ставшая тяжким бременем для небогатого семейного бюджета. Другие судмедэксперты успели за несколько лет сменить не одну иномарку, покупая новые и престижные модели. И они, наверное, не "съели" неудобного коллегу только потому, что Леонид был специалистом высшей пробы, незаменимым там, где не срабатывали ушлость и деловая хватка, а требовалась только квалификация. Потому "фартовые" коллеги и терпели честного эксперта, относящегося к ним с презрением. Правда, отвечали таким же отношением.
   Евгений на все сто был уверен, что досье на людей, оставшихся безнаказанными за проступки, достойные пожизенной изоляции из общества, его друг собирал, чтоб хоть как-то противостоять окружавшему его беспределу.
   Однако изучение досье ни на микрон не приблизило опера к хотя бы какой-то версии о смерти Леонида Каплина. Все его "персонажи" сейчас были, как говорится, в шоколаде. Никого не "прессовали", не пытались "выдавить" из власти или "отжать" прибыльный бизнес. Вывод напрашивался сам собой: произошедшее, скорее всего, связано с последним "клиентом" Каплина.
   После непродолжительных раздумий Сомов принял единственное решение: "соломинкой", которая могла спасти "утопающее" расследование, был только участковый, который нашел тело его друга.
  
   &&&
  
   Утром позвонила Катя. Говорила она так, как будто ей постоянно не хватало воздуха:
   - Женя, сейчас такое случилось... Я только что из морга. Приехала узнать, могу ли забрать Леню, и узнаю, что его там нет. Вышел ко мне какой-то тип и сказал, что ночью его по запарке положили вместе с бомжами, умершими от чего-то инфекционного, а потому всех вместе кримировали, а что осталось...
   Катя разрыдалсь. Спустя примерно минуту она продолжила:
   - Выкинули в мусор то, что осталось! Я даже похоронить не могу ничего, чтоб было куда потом приходить и мне, и детям! Что ж такое делается?!
   - В таких случаях принято говорить: "Похорони его в своем сердце". Я понимаю тебя. Суки они, твари! Ты где находишься? Я на часок отпрошусь с работы отвезу тебя домой.
   Когда Сомов приехал, Катя рассказала, что вскоре после их телефонного разговора из морга выбежал тот же мужчина, который сообщил ей шокировавшую новость, а вместе с ним - еще один - весьма представительного вида, представившийся руководителем службы судмедэкспертов. Он рассыпался в извинениях, хвалил ее мужа, вместе с которым проработал много лет, говорил, что очень сожалеет о его преждевременном уходе из жизни. В дополнение к извинениям попросил принять конверт и не давать делу ход: мол, у себя разобрались, кого надо уже наказали, а если "пойдет волна", попадут под раздачу все.
   - Женя, не осуждай, - сказала Катя, - но я конверт взяла. Не стала разыгрывать праведный гнев. Уже даже и пересчитала. Там столько, что вполне хватит выплатить остаток кредита за машину и даже немного останется. Машину я продам, деньги положу на депозит. Сам понимаешь...
   - Понимаю и не осуждаю. Ты правильно поступила, мудро. Пусть они считают, что с семьей Леонида все порешали, Значит, вас не должны трогать, я надеюсь. Пусть это будет моя война. Но что ж такое Ленька разузнал, если с ним вот так поступили, а для тебя таких денег не пожалели, чтоб шума не наделала? Кстати, что в свидетельстве о смерти написано? Что сказали?
   - Конечно же, от естественных причин: остановка сердца из-за стеноза какого-то. Как сказали: "Коронарная смерть".
   - Понятно.
   - Женя, - спросила Катя, когда они отошли на приличное расстояние от морга, - за нами никто не следит?
   - Пока шли, я поглядывал. Не заметил ничего такого.
   - Тогда послушай. Наверняка ты выяснишь, кто нас без Леонида оставил. Знаю ж тебя. Я не особо могу помочь тебе, но это, умоляю, прими. Наверняка понадобится.
   Катя что-то положила в карман куртки Евгения. Он все понял и попытался вернуть немаленькую пачку денег, которую нащупал в кармане. Женщина удержала его руку:
   - Нам хватит. А там как раз разница между теми отступными и суммой, которая нам нужна, чтоб закрыть кредит. Я-то работаю, родители мои работают еще. Так что, не переживай за нас. А это, - Катя положила руку на карман куртки Евгения, - чтоб гады поскорее ответили за все.
   Евгений вздохнул и сказал:
   - Пойдет на дело. Но если что останется, до копейки верну, и только попробуй не взять.
   Сомов отвез Катю к ней на работу и поехал на свою работу. В дороге услышал по радио в выпуске новостей о том, что олигарх, которого он вчера видел мертвым, якобы час назад умер, не приходя в сознание, от травм, полученных в ДТП. Разумеется, умер не не в их городе, а в самой престижной столичной клинике. Сомнений в том, что смерть его друга связана с этой загадочной историей, не оставалось.
  
   &&&
  
   С текущими делами Сомов разобрался на работе уже под вечер, и отправился в райотдел. К участковому, который нашел тело его друга.
   Старший лейтенант Зацепин оказался на редкость неразговорчивым человеком.
   - Шел по улице, увидел лежавшего на земле мужчину; проверил на наличие признаков жизни, потом позвонил в райотдел, дождался приезда опергруппы и труповозки. Потом уладил формальности, какие были нужны с моей стороны. Этим мое участие и ограничилось. Больше ничего не могу сказать,- проговорил участковый нарочито спокойно.
   Сомов заметил тщательно скрываемое волнение и принялся наседать:
   - Неужели тебе не показалось странным, что оформлять и увозить труп приехали так быстро?! Что все данные о покойном были известны, и даже жену не допустили взглянуть на него?! А потом якобы по ошибке труп кримировали. Понимаете ли вы, старший лейтенант, что, покрывая убийц, становитесь их подельником?!
   Тут Сомов заметил, что участковый слегка-слегка, чтоб не увидели сидевшие в той же комнате еще два лейтенанта, кивнул в сторону коллег. Евгений понял, как он сглупил. Представитель низшей милицейской касты, участковый, наверное, только год или два, как со студенческой скамьи, оказался в данном случае гораздо умнее опытного сыскаря, который, желая поскорее найти убийцу или убийц своего друга, едва не натворил новых бед. Искать-то предстояло среди своих, а потому нужно быть даже не вдвойне, вдесятеро более осторожным.
   Их беседу прервал визит немолодой женщины, начавшей с порога сбивчиво рассказывать о каком-то конфликте с соседями. Женщина говорила очень громко, но адресовано это было только одному из милиционеров, сидевших в комнате, коллеге Зацепина, другому участковому. И Зацепин, воспользовавшись тем, что его соседи отвлеклись на темпераментную визитершу, быстро достал из кармана свою визитку и сунул ее Сомову. Такие же визитки лежали на рабочем столе инспектора. Но опер, ставший оценивать ситуацию более трезво, понял, что эту визитку дали ему неспроста. Он вдруг понял, чего хотел от него участковый в данный момент. И, уходя, сказал Зацепину:
   - А ответить все равно придется, гандон тряпошный. И так придется, что мало не покажется.
   Участковый сидел, обхватив голову руками.
   Визитка, которую дал старлей, действительно отличалась от лежавших на его столе. На ней был от руки дописан еще один номер мобильного телефона.
   Они договорились встретиться поздним вечером в заброшенной недостройке неподалеку от дома, где жил Зацепин.
   Сомов пришел на час раньше назначенного времени. Заметил притаившегося за полуразрушенной стеной участкового. Выходит, не сдал его. Если сам ждет подлянки.
   - Выходи, я один! - крикнул опер.
   Участковый вышел, огляделся по сторонам. Сказал:
   - Извини, капитан, что обидел недоверием, - Зацепин иронически улыбнулся, - как и ты меня, кстати. Так что - квиты. За сказанное у меня на работе не обижаюсь. Даже спасибо тебе, что подыграл. И давай на "ты". Мы не на службе, чинов и званий тут нет. Можно даже сказать,что одно дело делаем.
   - Насчет одного дела, это ты перегнул. Я ищу убийц своего друга, а ты помог им.
   - Ты говоришь так, потому что нихера не знаешь. Знал бы...
   - Тогда расцеловал бы тебя и представил к ордену? Сомневаюсь...
   - Может, сначала выслушаешь? Рассказывать буду длинно, но так смысл понятнее. И тебе будет польза, и мне, надеюсь, станет хоть немного легче. Только за кое-что не осуждай. Надо мне...
   Участковый вытащил из внутреннего кармана куртки плоскую флягу и сделал большой глоток из нее. Потом крякнул, закашлялся и замотал головой:
   - Х...ево пошла, курва, без закуски и запивона! Ну да ладно... Слушай.
   Они сели на найденные на превращающейся в руины недостройке доски, которые положили на груду битых кирпичей.
   Участковый рассказал Сомову, что в милицейский вуз ему, парню из простой семьи, удалось поступить только благодаря тому, что в тот год там разгорелся скандал из-за непомерно высоких благотворительных взносов, которые нужно было уплачивать каждому прошедшему по конкурсу. И один или два потока первокурсников стали счастливчиками, поступившими без немаленького даже для семьи среднего достатка "оброка".
   Но как только дело дошло до распределения по специализациям, все вернулось на круги своя. Чтоб после получения диплома устроиться следователем или хотя бы опером в хороший райотдел или горотдел, нужно было "отстегнуть" столько... Участь самых слабых выпускников и выпускников из небогатых семей - участковый инспектор. На церемонии принятия присяги об участковых говорили много лестного и пафосного: они-де больше всего общаются с людьми, от них во многом зависит авторитет правоохранительных органов у населения, его доверие к ним... Но ни слова не сказали об авторитете участковых у коллег из других милицейских служб. А авторитета не было никакого. Участковый в милиции - пария. Вчерашний сокурсник мог позвонить и наорать:
   - Какого х...я бардак у себя развел!
   А после мог велеть бросить все дела и опрашивать очевидцев каких-либо событий, других людей, способных помочь в каком-то расследовании, собирать информацию. Приходилось выкручиваться: и помогать коллегам, которые часто даже "спасибо" не говорили Еще нужно было умудряться выполнять и свои непосредственные обязанности. Участковый всегда между двух огней. С одной стороны - родное начальство, требующее выполнения прямых обязанностей (работа с группами риска, помощь в разрешении конфликтов...). С другой - более "козырные" коллеги. Если кто-то из них ввернет в свою писульку, которая пойдет по инстанциям, что-то вроде "...По причине слабой работы участкового инспектора такого-то на вверенной ему территории...", тоже не жди ничего хорошего.
   Чтоб продвинуться по слубе, участковому недостаточно одного усердия, хотя бывало, что людям просто везло, но чаще благосклонность начальства заслуживали те, кто делился выручкой от "крышевания" торговцев самогоном или "драпом". Можно было обходиться и без "крышевания". Если привлекала перспектива в лучшем случае уйти на пенсию престарелым "Анискиным", а в худшем - быть вышвырнутым из органов после какой-нибудь подставы.
   Сергея Зацепина такие перспективы не привлекали. На следующий год после выпуска из вуза он женился, а еще через год родился сын. Хорошей жизни хотелось. Потому сразу же пустился во все тяжкие. Вычислил самогонщиков и торговцев "дурью", обложил их данью в обмен на гарантию спокойной жизни. Делился добычей с начальством. Тоже в обмен на относительно спокойную жизнь. И, наверное, дождался бы перевода в уголовный розыск или в дежурную часть, если б не...
   У отца выявили рак. Деньги на операцию и самые современные медикаменты взяли в кредит. Отца удалось спасти. Но мечта обзавестись приличным жильем (Сергей с женой и сыном жили на съемной квартире) стала почти недостижимой. Легальных и "левых" доходов (того, что оставалось после выплаты ежемесячных взносов по кредиту) едва хватало на жизнь.
   Но в один из дней появилась надежда на скорые перемены к лучшему. Он узнал, что подозрительного вида мужчина, получивший по наследству дом на его участке, организовал там винтоварню и притон. Переговоры прошли удачно. Сговорились даже на большей сумме, чем та, на которую Сергей сначала рассчитывал.
   Но не прошло и месяца, как к участковому пришли опера из Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. И популярно объяснили (словами, руками и ногами), что "крышевать" такой бизнес "шавке-участковому" не по чину. Кормушку у него забрали. Милостиво позволили недельку отлежаться после разговора "по душам", о котором наверняка знало и непосредственное начальство. Претензий по поводу отлучки на работе не было. Но и перспективы в ближайшее время "перепрыгнуть" на должность получше стали почти призрачными.
   Отлеживался Сергей в обществе трехлитровой банки самогона тройной очистки, подаренной незадолго до того местным мэтром этого промысла, дела которого благодаря участковому шли очень неплохо.
   Когда вышел на работу, узнал, что днем ранее нашли на улице лежащего в луже крови Владимира - его самого близкого друга. Парня искромсали ножом и проломили в нескольких местах голову.
   Оказалось, что пока Сергей "зализывал" раны и глушил самогоном уязвленное самолюбие, летевшая на бешеной скорости легковушка сбила насмерть трехлетнего сынишку Володьки, а видевшая это его мать, жена друга, умерла на месте от разрыва сердца. Машину эту в округе знали хорошо. Она часто приезжала к тому самому хозяину винтоварни: его друг-таксист покупал у него товар для перепродажи проституткам. Но милиционеры твердили, как заговоренные: "Неустановленный автомобиль". Наверное, Вовка решил сам разобраться, отплатить но... Его убийство тоже осталось нераскрытым.
   - И ты, конечно, соснул с проглотом? - ехидно спросил Сомов.
   - А вот те хер! - хрипло ответил участковый. Рассказывая свою историю, он время от времени прикладывался к фляжке и довольно скоро был крепко выпивши.
   - Выследил я этих тварей! - продолжал Зацепин. - И угандошил! И барыгу этого винтового, и другана его, таксерника, и еще трех барыг помельче, которые малолеток на отраву подсаживали. И были у меня обоснованные подозрения, что именно эти барыги Вовку грохнули. Достал я незасвеченный ствол (не скажу, где, хоть убей меня тут) и - пи...ц!
   - Слушай, а нах...я ты мне сейчас расписываешь, как из мягкозадого в герои вышел?- не утерпел Сомов. - Это-то как к делу относится? В церковь вали на исповедь, если приспичило и не боишься.
   - А вот теперь и пойдет самое интересное. Просекли меня, б...дь! Даже не знаю, как. Следов вроде не оставил. Но не сдали почему-то. То есть, сейчас я понимаю, почему. Тогда не совсем понимал. Вызвал меня Решалов наш, почти по-отечески принял и сказал, что вся эта х...ета спишется. Если буду время от времени выполнять деликатные поручения. И согласился я. А хули делать?! Батю еще долечивать надо. И у самого семья.
   - Выходит, тогда ты деликатное поручение выполнял? И все так удачно подвернулось, что моего друга на твоем участке... А, может...
   Сомов пристально глядел на участкового. Тот, несмотря на уже неслабое опьянение, понял немой вопрос в глазах капитана. И ответил почти трезвым голосом:
   - Клянусь всем, что у меня есть, не я его убил! Клянусь тебе! Если бы я это сделал, был бы сейчас этот разговор?! Наоборот, я боюсь, что сначала мне сказали просто помочь, чтоб было шито-крыто, а потом попросят кого-то... Потому и разговариваю с тобой сейчас. Одно дело подонков угандошить, другое... Ну ты понял. Ты даже не представляешь, в каком страхе я сейчас живу. Вдруг завтра вызовет меня этот урюк е...ный и скажет: "Есть у нас в угрозыске такой опер, который полез, куда ему не надо..." Только не подумай чего плохого, это я - чисто для примера. А вообще боюсь зверски. От всяких мразей готов избавлять мир, но ни на кого другого не подниму руку. Потому даже не знаю, что мне дальше делать. И еще я тебя понимаю, как себя самого: мы оба друзей потеряли. И помочь хочу искренне.
   - Если хочешь помочь, тогда скажи, то деликатное поручение тебе сам Решалов отдал?
   - От его имени. Позвонили с засекреченного номера. Кто-то другой, судя по голосу.
   Сомов ненадолго задумался. Упоминание заместителя начальника областного управления Равиля Яковлевича Решалова его ничуть не удивило. Этот человек непонятной национальности и с говорящей фамилией уже несколько лет был "серым кардиналом" в управлении: мог решить любой вопрос, кого угодно от чего угодно отмазать, сделать так, чтоб какое-нибудь уголовное дело вдруг "испарилось"... Много чего мог. Разумеется, для тех, кому столь недешевые услуги были по карману. Наверное, он давно мог выслужиться до генерала, начальника областного управления или еще какой-либо высокой должности. Но его, похоже, вполне устраивала нынешняя. Жил он в особняке, окруженном трехметровым кирпичным забором. Ездил на BMV-X6. Говорят, ему шли проценты с каждой проданной в области дозы наркоты и каждой "левой" бутылки спиртного. Сомов частенько задумывался о том, был ли Решалов таким влиятельным сам по себе или же представлял чьи-то интересы. Ответа, конечно же, не находил.
   - Выходит, Решалов...- произнес Сомов. - А когда ты выполнял... деликатное поручение... кто на вызов приехал?
   - Двое из нашего райотдела и начаник твой, Сошников.
   -Оп-па!
   С Пашей Сошниковым они начинали работать. И вместе едва не погибли в самом старте карьеры.
   Из колонии сбежал особо опасный рецидивист, и они вдвоем пошли опрашивать его сестру. Та, конечно, утверждала, что не видела брата много лет. Но опера знали, что одинокая женщина, страдаящая диабетом, гипертонией и сердечной недостаточностью, вдруг стала покупать продукты, подходящие для рациона только здорового человека, а также сигареты и спиртное. Было ясно, где прячется беглец. Но Сошников уговорил Сомова не рассказывать о полученной информации коллегам, а взять матерого уголовника самостоятельно (как бы случайно на него наткнулись, но не растерялись) и так обеспечить хороший старт карьере.
   Все пошло наперекосяк. Уголовник был вооружен. Завязалась перестрелка. Бандита опера убили, но он успел серьезно ранить обоих и случайно застрелить свою сестру.
   Было разбирательство. Холостой и бездетный Сомов пожалел Сошникова, который незадолго до того стал отцом. Сказал, что именно он, Сомов, предложил погеройствовать, а коллега всячески отговаривал. Учитывая ранения, начальство ограничилось строгими выговорами. Сейчас Сошников уже майор, заместитель начальника уголовного розыска горотдела. А карьера Сомова с тех пор продвигалась очень медленно: он все еще капитанил, был старшим оперуполномоченным.
   "Неужели и Паша в чем-то замешан? - думал Сомов.- Впрочем... В последнее время он, действительно, стал какой-то раздражительный, подозрительный. Недавно даже позвонившую ему жену не сразу узнал. Что же происходит?"
   Сомова вывел из оцепенения вопрос участкового:
   - И что мне теперь делать? Был бы холостяком и без родителей, застрелился бы нафиг - и весь сказ. А так...
   - Самогон и драп так же крышуешь?
   - Да, я -- оборотень в погонах. Можешь меня ненавидеть! Сломала жизнь Серегу! Завтра как раз пойду дань собирать. А потом буду искать, у кого бы денег занять. Батю нужно ложить на профилактику, чтоб операция и лечение не пошли насмарку. Такие дела, б...дь!
   - Ну жизнь тебя, к счастью, не доламала еще, раз мы сейчас вот так разговариваем. А насчет занять денег я тебе помогу.
   Сомов отвернулся, достал из внутреннего кармана пиджака деньги, отданные Катей, отсчитал ровно половину и отдал участковому:
   - Вернешь, когда сможешь.
   Зацепин пересчитал купюры:
   - Спасибо, брат. Здесь почти столько, сколько понадобится.
   Сомов хотел было осадить участкового по поводу "брата", но раздумал: очень уж душевной была благодарность.
   - А ствол тот незасвеченный все еще у тебя?- спросил он у инспектора.
   - У меня. Голову даю на отсечение, не по нему меня вычислили. На все двести уверен!
   - Тогда предагаю сделку: деньги бери без отдачи, а мне -- ствол. Не приведи, Господи, найдут его у тебя, да еще и с "мокрым" следом. П...да тебе тогда. А мне надо, сам понимаешь. Да и в отличие от тебя детей у меня нет, в разводе я, родителей похоронил.
   - Идет.
   Спустя полчаса Сомов ехал домой обладателем "Макарова" и трех полных запасных обойм.
  
   &&&
  
   На следующий день после утренней планерки его пригласил к себе Сошников. Закрыл на ключ дверь, предложил сесть за стол напротив себя. Замначальника розыска был не на шутку взволнован. Перед ним лежали три сломанных простых карандаша. Гдядя на седящего напротив Сомова, он вытащил из вазочки-карандашницы четвертую жертву, повертел в руках и уже намеревался сломать, как Сомов сказал с легкой улыбкой:
   - Александр Македонский, конечно, был великий полководец, но зачем стулья ломать?
   -Чего?
   Сошников положил карандаш, уперся ладонями в столешницу, привстал.
   - Нет догадок насчет повода, по которому мы здесь, - он сделал паузу, сел, взял со стола целый карандаш, сломал его, швырнул в угол и продолжил, цедя сквозь зубы, - по душам разговариваем?
   - Ни малейших, товарищ майор, - подчеркнуто официозным тоном ответил Сомов. - О сделанном я отчитался на планерке, задания получил. Разрешите идти выполнять?
   - Женя, а теперь давай без вые...нов. Все ты прекрасно знаешь. Кстати, по поводу друга прими соболезнования. Задавать вопросы о моем участии в этом деле даже не пытайся. Хрен что услышишь. Скажу только, что влез я в это дерьмо не по своей воле.
   - А по чьей?
   - Сказал же...
   - Да в кусе я, что ты немее могилы, которой Ленька даже не удостоился. А сам задумывался, какой будет твоя могила? С памятничком и чем-то в духе "Спи спокойно, дорогой наш..." или тоже спалят и на помойку выкинут? Или сгниешь в какой-нибудь канаве, посадке или в лесу прострелянный или распоротый, или...
   - Заткнись, б...дь!
   - Какая у нас тонкая душевная организация! А когда на другана моего мертвого смотрел, как, не тошнило, ножки не подкашивались?
   Сошников еще глубже вдавился в кресло, даже как-то обмяк. Проговорил, глядя в наполненные ненавистью глаза Сомова:
   -В отличие от тебя, мне есть, что терять...
   - Ну кое-что ты уже потерял, а, может, этого у тебя и не было вовсе.
   - Совесть? Честь? Или о что там еще? Иллюзии! Добро пожаловать в наш дерьмовый мир, долб...б!
   - В наш? В ваш...
   - Хотя... Жека, прости, вскипел. Я, конечно, помню, что ты всем рикнул и сам подписался за ту херню, которую мы в первый же год по моей вине спороли. Я не говорил тебе об этом, но потом узнал, что та история почему-то далеко за пределы области вышла и нескольким людям подпортила карьеру. Кое-кто уже в министерстве был бы. Потому и отыгрываются на тебе как на инициаторе. А я - типа пострадавший. Ну, по официальной версии. Потому готовься уйти на пенсию в лучшем случае майором. Прости... Тут ничего не могу для тебя сделать. Но не думай, что я остался неблагодарным. Я-то видел, как ты от Каплина дернул, в день, когда его... Ну ты, в общем, понял. И ты сейчас живой только потому, что я тогда никому не сказал об этом. И деньги для его семьи я передал.
   - Ты меня пригласил для этих откровений? Если - да, то спасибо за беседу, я отваливаю.
   - Подожди. Я тебе это сказал, чтоб дать понять, несколько обязан тебе. О том деле не спрашивай. Вообще забудь о нем. Скажу только, что сам пи...ц как жалею, что втянули. Прошу, оставь все, как есть. Говоря сейчас с тобой об этом, я знаешь как рискую?
   - А в чем проблема? Смерть наступила по естественным причинам. Все и так как есть. Неужели тебя еще что-то волнует?
   - Вот только не надо меня за дурака держать. И не убивайся так. Да сведет тебя жизнь с новыми друзьями. Бабу заимей, дери ее во все пихательные и дыхательные. При виде такого здоровяка и красавца, как ты, не у одной телки, наверное, под трусиками влажно. Могу и отпуск для тебя выбить...
   - Давай. Не откажусь.
   - Э-э... Как глаза загорелись! Не вздумай!..
   - А я что, товарищ майор, буду отдыхать, улучшать эмоциональное состояние, баб по...бывать...
   - Будем считать, что этого саркастического тона я не слышал. Отпуск у тебя в кармане. Очень надеюсь, что после него увижу тебя, скажем так, в лучшей форме. И послушай, не лезь на рожон. Ты даже не представляешь, во что можешь ввязаться и с какими людьми столкнуться. Не представляешь...
   - Слушаюсь, товарищ майор. Разрешите идти?
   - Вали. Я тебя предупредил.
   Сомов вышел, а Сошников, глядя на закрывшуюся за ним дверь, переломал по одному все целые карандаши из стоявшей на столе вазочки, а затем схватил вазочку и с остервенением запустил в стену за креслом, в котором еще недавно сидел Сомов.
  
   &&&
  
   Одноэтажное здание во дворе больницы в небольшом райцентре можно было принять за склад, автоклавную или любое другое подсобное помещение. Но это была судебно-медицинская служба.
   Сомов вошел в небольшой вестибюль, и его сразу же замутило от густого и резкого запаха освежителя воздуха. Казалось, им здесь вымыли и пол, и стены, причем, не единожды.
   - Вчера утром троих после пожаров привезли, а днем -- двух -- недельной с лишним давности. Завтра у нас проверка. Потому шеф дал денег, и... Два баллончика "Глейда" извели, чтоб отбить "аромат",- сказала вышедшая на звук шагов женщина средних лет с немного одутловатым лицом.
   Сомов про себя отметил, что только в провинции люди сохранили способность считать каждого человека за своего и даже с тем, кого, может быть, впервые видят, начинать разговор так, будто продолжают прерванную беседу. Он поздоровался с женщиной, предъявил удостоверение. Спросил, может ли поговорить с Петром Васильковским.
   - А что алкаш этот натворил такого, что им аж область интересуется?- удивилась женщина, оказавшаяся санитаркой.
   - Это, скажем так, в большей степени частный разговор. Честно признаюсь, я в отпуске со вчерашнего дня.
   - И он в отпуске примерно с неделю. Хоть во время проверки ничего не учудит. Вы не в лучшее время приехали. Начальник - в суде, дежурный эксперт - на выезде с милицией. Не повезло вам.
   - А Петр чудить любит?
   - Ой... Если б не его чутье, давно б выгнали. Эксперт от Бога. Стоит ему только посмотреть на труп или на пострадвшего, может процентов девяносто повреждений описать. Даже если будет пьяный почти до бесчувствия. Мы всегда поражаемся. И откуда у него такой дар?
   - Тогда не подскажите, где он живет, или номерок его телефона не дадите?
   - Даже если подскажу и дам, не поможет. Мы - соседи. Он в первый же день отпуска куда-то уехал. Раньше в отпуске, когда Танька его жива была, ее и детей гонял по пьянке, но ее уже два года нет, детей тесть с тещей забрали, а Петька бобылем остался; так отпуска просто в запоях коротал, а тут... Утром вижу, выходит в новой одежке, не с бодуна, чисто вымытый, пахнет от него каким-то парфюмом. С дорожной сумкой в руках. Я так и обомлела. Никогда его таким не видела.
   - Не спрашивали, куда поехал? Может, женщина появилась?
   - Какая женщина?! Танька, еще как жива была, говорила, что последнюю палку он ей лет пять назад поставил... Ой, извините... Я - по-простому...
   - Я понял,о чем вы. Так Петр не сказал, куда уезжает? Может, кого просил цветы поливать, кошку или рыбок кормить?
   - Ничего такого у него нет. Запер квартиру и свалил. Мобильный телефон у него только служебный, он его сдал. Так что...
   Санитарка развела руками, собралась было возвращаться в прозекторскую, и тут Сомов все же решился спросить ее, не помнит ли она что-либо необычное из практики Васильковского. И санитарка вспомнила, что примерно два года назад у Петра был очень необычный "клиент". Скоропостижно скончался грузчик местного супермаркета. Васильковский несколько раз перепроверял свои выводы, кому-то звонил.
   - У начальника терпение почти лопнуло. Велел что-нибудь черкануть в заключении и выдать покойного семье для захоронения. Мол, невелика цаца. Наверное, так и было. Не моего это ума... знаете ли.
   В райцентре был всего один супермаркет. Потому Сомову не составило труда выяснить, где жил, грузчик, умерший два года назад.
   Вдова грузчика, невысокая крепко сбитая женщина лет пятидесяти, оказалась очень неразговорчивой и неприветливой. Была не настроена на долгую беседу, стремилась поскорее выпроводить Сомова. Ничего не добившись, он вышел из дома, где жил грузчик, и пошел в направлении автостанции.
   - Мужчина, закурить не найдется?- сипло спросила у него неряшиво одетая женщина неопределенного возраста, сидевшая на скамейке возле небольшого магазина, расположенного метрах в трехста от дома.
   - Не курю.
   - Тогда скажите, зачем к моей мамашке ходили? Вы из этой... Ну... по пенсиям которая... О! Соцзащиты! Оттуда?
   Чутье подсказало Сомову, что нужно подыграть, и он ответил:
   - Да, проверял социально-бытовые условия.
   - Зае...сь у нее условия. Все, что за батю получила, в ремонт въеб...шила, в мебель... Я ж у нее, тварюки, просила хотя бы чуть-чуть. Дала бы, Валерка был бы жив...
   Женщина разрыдалась.
   - То есть, она не отдала ни копейки из полученного? - спросил Сомов, стараясь выглядеть максимально естественно.
   Немного успокоившись, женщина продолжала:
   - С Валеркой я бы точно завязала. И он хотел соскочить, но тогда ломало нас пи...ц как! На готовое бабла не было. И он нашел, из чего сделать, и сам стал варить. А из него варщик, как из говна жидкого пуля. Но сварил, ширнулись мы, "улетели". И не "прилетел" он.
   - А сколько ваша мама получила за отца? И что это было? Компенсация?
   - А х...й его знает, сколько... Это без меня решалось. Б...дь! Батя и читал-то ху...во, даже школу толком не закончил, и вдруг требуху свою науке передал! За бабло, правда, но все равно не пойму... Говорят, распорядился так, когда лечился от рака.
   - От рака?
   - Поджелудки. Говорили, что четвертая стадия у него была, что жить ему - месяц. А прожил год. И говорят, здоровья в тот год у него было, что у десятерых. Правда, все равно сдох. Ах да, и что там с пенсией?
   - Это не я решаю, - ответил Сомов.
   Он зашел в магазин, купил для женщины пачку сигарет и вернулся к ее матери. Вкратце рассказал ей о встрече возле магазина.
   - Была у меня дочь, - ответила женщина, - но пять лет назад ее не стало. Вы поняли, в каком смысле не стало, если видели ее. И все, что у меня есть...
   Женщина принесла из соседней комнаты фотографию мальчика, сделанную на какой-то детской площадке. Сомова поразили глаза ребенка - совсем не детские, смотрящие как бы в душу.
   - Она родила его, когда только начинала колоться. Слава Богу, что не дауном оказался, а вот остальное... Сердце, легкие, печень, почки... Почти все у него больное. Отец его сдох от наркотиков, чтоб ему хорошо в аду горелось. Успел мою Ольгу в это втянуть, тварь...
   - Она о каком-то Валерии говорила. Это он?
   - Нет, того Генкой звали. Он еще года три назад, как...того... А Валерка был очередным ее е...рем, даже не знаю, десятый он, двадцатый, сотый... Такая же шваль. Она, значит, меня поливала, а о ребенке - ни слова? Ее стиль. А когда-то мы с отцом ее покойным радовались: думали, утешение нам на старость растет. Выросло...
   - Выходит, вы лечение внука оплачиваете?
   - Месяц назад вернулись из Германии. Там его прооперировали: сердце. Врачи говорят, результат даже лучше, чем ожидали. Боремся. Он сейчас в вашем городе у моей сестры живет, поближе к хорошей медицине. Но скоро к себе заберу. Потому и сделала этот ремонт. Чтоб не отобрали опекунство.
   Потом Сомов узнал, что когда муж этой женщины попал в областной онкологический диспансер с раком поджелудочной железы в неизлечимой стадии, мужчине предложили поучаствовать в испытаниях какого-то нового препарата. Якобы улучшение наступило после первой же инъекции, а домой вернулся абсолютно здоровым человеком. Работал, не зная усталости, куда-то делись все прежние болезни. Но спустя год внезапно умер.
   - Когда поехала забирать его из нашей судебки, встретили меня их начальник и кто-то из сотрудников, мужик с пропитой рожей...
   - Его не "Петр" звали?
   - Да, начальник раз назвал его "Петька". Это помню. И с ними были еще двое мужчин, которых я впервые видела. Они мне и показали бумагу - согласие моего Коли на участие в эксперименте. Был там и пункт о том, что после смерти его тело идет на исследования. Не знаю, почему мне он об этом не сказал. Может, расстраивать не хотел... Или велели хранить секрет... Или стыдился... Не знаю. Да и кому это сейчас надо...
   Женщина рассказала, что один из не знакомых ей мужчин и передал конверт с деньгами. Сумма оказалась весьма внушительной. Куда отвезли тело мужа, женщине не сказали, да она и сама не спрашивала.
   - Я благодарна им, и Коле моему - тоже,- сказала женщина Сомову, прощаясь.
   Начальник бюро судмедэкспертизы был уже на месте, когда Сомов во второй раз пришел в преземистое строение во дворе районной больницы.
   Судмедэксперт был очень приветлив, предложил чаю. Даже не предложил, а просто поставил перед Сомовым чашку, в которой смешал воду из электрочайника и ароматный настой из фарфорового заварочного чайника. Был очень словоохотлив, рассказывал, что предпочитает исключительно зеленый чай с добавлением целебных трав; пространно рассуждал о фитотерапии; потом перешел к своему житию-бытию, заговорил о некуда не годной материальной базе, тяготах и лишениях службы...
   Сомов несколько раз пытался, но не мог вклиниться даже фразой в словесный поток. Это очень злило.
   Вдруг возникло ощущение, что беседуют они не в небольшом кабинете судмедэксперта, а в огромном зале: звук как будто "отскакивал" от стен, от потолка, как будто резонировал. При том, что это было невозможно в заставленной мебелью комнате три на четыре метра и высотой чуть более двух метров.
   Сомов огляделся. Все вокруг то отдалялось, то приближалось. Почувствовал неладное, да было поздно. Встать не получилось... Последнее, что Сомов помнил из той "содержательной" беседы с судмедэкспертом: свой взгляд на чашку чая, из которой сделал всего несколько глотков по настоянию хозяина кабинета, очень просившего "оценить это оптимальное сочетание превосходного вкуса и колоссальной целебной силы".
   Начальник судмедбюро подхватил безвольно обмякшего Сомова, когда тот уже почти упал на пол, переложил на кушетку. Затем запер кабинет на ключ, достал мобильник и набрал номер. Сказал ответившему на звонок:
   - Прошу вас, поскорее. Пожалуйста. Вы ж понимаете, я не могу держать его в кабинете до вечера. Да, еще час - точно. Да, есть, что вколоть, чтоб дольше... Но вы все же поторопитесь. А вы уверены, что он - по собственной инициативе и один? Хорошо. Жду.
  
   &&&
  
   Ослепительно белое пятно постепенно стало потолком с вмонтированными в него светильниками. Обрели очертания обложенные кафелем стены. Серые пятна превратились в оборудование.
   Вскоре Сомов решил, что находится в какой-то больнице.
   Он лежал на спине. Попытался пошевелиться. Попытки это отозвались сильной болью в запястьях и в лодыжках. Он был прикован к кровати.
   Как смог, осмотрел себя и осмотрелся вокруг. Находился он в просторном помещении: толи в больничной палате, то ли в лаборатории. Комната была заставлена разными приборами, всевозможным инвентарем для исследований.
   Из одежды на Сомове был только большой подгуздник. На груди - датчики, от которых шли проводки к приборам, стоявшим за изголовьем кровати. В правую руку установили катетер для вливания инфузионных растворов.
   Сомов прислушался к своему самочувствию. Кроме мерзостного послевкусия (и в прямом, и в переносном смысле) от снотворных препаратов, других неприятных ощущений не было. До тех пор, пока не попытался крикнуть. Слова будто застряли в глотке. Издать хоть какие-то звуки удалось минуты через две. Потом удалось и заговорить, закричать.
   На традиционные "Эй!"," Ау!", "Есть кто-нибудь!","Люди!"... никто не отреагировал. И только когда Сомов перешел на мат, услышал из-за изголовья:
   - Нехорошо про матерей вот так говорить.
   Низкий немного глуховатый голос с легким восточным акцентом. Решалов.
   - А твоя мама никода не жалела, что после родов тебя жопой не придавила? - огрызнулся Сомов.
   - Как жаль, что нужно еще день потерпеть. Зато потом я тебя с таким наслаждением...
   - Ты? Меня? Вот уж не знал, что ты, дядя, пидар не только по человеческим качествам, но и по сексуальной ориентации!
   - Заткнись!
   - Злишься, что меня для тебя - того... готового к употреблению доставили , а употреблялка не стоит?!
   - Давай, повыделывайся напоследок, говнюк. Кстати, мы сейчас в моем доме. Когда эти умники с тобой закончат, я возьмусь. Есть у меня интересный подвальчик с полной звукоизоляцией. Я позабочусь, чтоб ты сдох не раньше, чем лично ознакомишься с большей частью коллекции. Догадался, что там? Лучшее! Инквизиция! Гестапо! НКВД! КГБ! ЦРУ! Массад! МИ-6! Штази! У меня там лучшее из лучшего для допросов с пристрастием! Не оригиналы, увы, а изготовленное по чертежам, описаниям и рисункам, но работает отменно. Ты не думай, показания я там не выбиваю. Сам знаешь, наши орлы это делают не так красиво, как я хотел бы, но все равно эффективно. Однако они чужды высокого исусства. А для тебя я такое меню приготовил...
   Говоря все это, Решалов увлекся, подошел почти вплотную к кровати, на которой лежал Сомов, и тот схватил его за рукав, притянул еще ближе к себе и харкнул сгустком мокроты, скопившейся в бронхах. Попал точно в ненавистное скуластое лицо.
   Решалов вырвался, достал из заднего кармана брюк носовой платок, вытер им плевок, выбросил в урну, стоявшую возле одного из стелажей с оборудованием. Прошипел злобно:
   - Пока благодари Бога, что именно ты стал идеальным подопытным. Кстати, благодаря именно тебе скоро Билл Гейтс и всякие там нефтяные шейхи будут нищими по сравнению со мной. Я предложу товар, за который будут отдавать миллионы, да еще и при этом руки целовать в благодарность. Только ты этого не увидишь. Через сутки ты -- мой, и тогда будешь сдыхать очень медленно, но так мучительно, что будешь молить о смерти. Кстати, этот мудила Сошников всего два с небольшим часа продержался.
   - Тварь! Гнида гнойная!
   Сомов так рванулся на своем прокрустовом ложе, что разодрал запястья и щиколотки.
   Решалов засмеялся и продолжил:
   - "Поймите, он ради меня карьерой пожертвовал", "У меня двое детей, пощадите". Тьфу! Слюнтяй хренов! Ненавижу таких!
   - Ты вообще людей ненавидишь. А сам-то -- человек? Или шакал переродившийся? Или гиена...
   - Заткнись, тварь! Или я тебя прямо сейчас...
   В комнату вбежали двое мужчин. На одном из них был белый халат, на втором - костюм.
   - Равиль Яковлевич, я вас очень прошу...- запинаясь, проговорил мужчина в белом халате,- не надо больше. Нам крайне необходимо понаблюдать за испытуемым еще сутки, провести тесты... Сами понимаете, на кону...
   - Бл...дь, ну неужели нельзя было сделать с ним все это, пока он был в отключке?! Впрочем, может, так оно и к лучшему. С большей охотой буду работать.
   Решалов резко развернулся и вышел, громко хлопнув дверью.
   - Раз уж меня кончат, может, расскажите, что тут происходит? -- спросил Сомов у оставшихся в комнате мужчин.- Зачем я вам нужен? Любопытно мне, а вам -- один хрен...
   - Извините нас, пожалуйста, -- сказал мужчина в белом халате. -- Мы здесь сами вроде заложников, можно сказать. Ах да, я -- Погорелов Юрий Викторович, доктор медицинских наук, профессор. А здесь мы проводим уникальные исследования, которые столько всего изменят, перевернут. Увидите... Ой, извините... Я вам сочувствую, но, поймите меня правильно, ничем не могу помочь. Ничем...
   - Не трави душу. Что за исследования?
   - Был у меня студент, так сказать, не от мира сего товарищ. Проводил биохимические исследования, которые мало кто понимал. Иногда со мной советовался, и даже я со своими знаниями и почти сорокалетним опытом не мог разобраться в той эклектике, которую он на меня "вываливал". Сочетания гармонов, аминокислот, ферментов... Никак не мог разобраться... Потом на него кто-то "настучал", будто он в нашей лаборатории нелегально наркотики делает. Взяли его ваши, он им и заявил, что нашел оптимальное сочетание биологически активных веществ, которое влияет на метаболизм человека таким образом, что приводит организм в норму при любой патологии: инфаркт, инсульт, рак... То есть, нашел универсальное лекарство, живую воду, элексир бессмертия... Ну, может быть, не бессмертия, а жизни -- это уж точно.
   - Что-то вы меня вообще запутали,- сказал Сомов.- Какое отношение к живой воде и этому вашему элексиру имеет ублюдок Решалов?
   - Тут уж я виноват,- ответил Погорелов.- Решил вступиться за Игорька (его звали Игорь, Игорь Кочетов), пошел же к этому вашему... Рассказал ему об огромном значении работы молодого ученого для науки, для человечества. Он-то, Игорь наш, -- детдомовский, поступил к нам только благодаря недюженным способностям... Вундеркинд... А ваши видели, что никто не заступится за человека, и хотели парню что-то приписать, чтоб не давать задний ход делу: о нарколаборатории "наверх" уже отчитались.
   - Может, хватит! - вмешался один из мужчин, находившихся в комнате; он пока Погорелов и Сомов разговаривали, успел надеть белый халат и возился с аппаратурой. - Викторович, ты охренел, блин! Разоткровенничался...
   - Петр, все мы тут охренели, - ответил профессор.- Я знаю, что все здесь просвечивается и прослушивается. И мне, честно говоря, все равно. Уже все равно. Вы, Петр, все еще верите в то, что разбогатеете? Я лично только в судьбу верю, в предопределенность...
   - Фаталист хренов...
   - Васильковский! Петр! Так вот где мы отпуск проводим!- догадался Сомов.
   - Он самый. И что?- ответил мужчина, повернувшись к нему.
   - И шеф твой продажный здесь?
   - Насчет продажного ты угадал. А здесь он и на хер не нужен. Если тебе так интересно, шеф мой потом, когда за тобой приехали, того же чайку попил, каким и тебя потчевал. Только,- Васильковский ехидно захихикал, - "заварочку" мы ему сделали очень крепкую, такую крепкую, что он поначалу никак не хотел пить. Пока очень-очень не попросили.
   Фразу он продолжил на языке жестов -- сжал правую ладонь в кулак, оттопырил большой палец и показал им на пол.
   Погорелов, глядя на него наполненными ужасом глазами, медленно сел на стоявший возле него стул. Профессору было явно нехорошо.
   - За какие грехи меня в это втянули?- говорил он полушепотом. -- Господи, когда этот кошмар закончится...
   - Выходит, выйти из игры уже не можете?- спросил Сомов. - Кстати, а студент-то ваш где?
   - Делайте со мной, что хотите,- сказал Погорелов, обращаясь к Васильковскому,- а я отведу душу. Надоело. Устал.
   Продолжал он свой рассказ, обращаясь уже к Сомову:
   - Разобравшись, что к чему, этот Решалов предложил Игорю и мне сотрудничество. Помог купить первоклассное оборудование, время от времени помогал деньгами -- и весьма щедро. Конечно, говорил, что все бескорыстно, что для него честь помочь совершить великое открытие, которое изменит будущее человечества, поможет миллионам людей, которые сейчас безнадежно больны... Примерно за год мы все сделали. Насчет Решалова были подозрения: слишком уж интересовался, как идут дела, часто спрашивал, не нужно ли чего, чтоб ускорить процесс. Конечно, все это -- под "соусом" заботы о человечестве. Когда возникла необходимость провести испытания, именно он нашел человека, согласного нам помочь...
   - Онкобольного?
   - Да. К огромному сожалению, мы тогда не знали о том, что препарат из-за наличия в нем соединения на основе адропина (это гармон такой) так ускоряет метаболизм, что человек очень быстро исчерпывает свой ресурс, причем, финал наступает внезапно.
   - Профессор,- прервал рассказ Васильковский,- не пора ли нам...
   -Да, конечно.
   У Сомова взяли на анализ кровь из пальца и из вены. Васильковский сразу же приступил к работе. Погорелов хотел ему помочь, но тот наотрез отказался, сказав, что, справится сам. И профессор продолжил свой рассказ:
   - Я даже сейчас не знаю, удалось ли нам решить эту проблему. Будет еще один испытуемый...
   - И с VIP-клиентом, похоже, не прокатило?- спросил Сомов.
   - Этот ужас я не забуду.
   - Птичку жалко, -- съязвил Сомов, подражая киногерою.
   - Вы так говорите, потому что не знаете. Из-за той истории мы Игорька потеряли. Этот, как вы сказали, VIP-клиент, приезжал к нам год назад с какой-то делигацией. Тогда-то у него и произошел обширный инфаркт. Даже не исключаю, что -- искусственно справоцированный. Потому что были брошены все силы, а толку -- ноль. Решалов и предложил ему наш препарат. Я инъекцию делал. Уже через полчаса наступило кардинальное улучшение. Потом они наедине о чем-то поговорили. Минут через двадцать позвали в палату всю бригаду, дежурившую в отделении, а нам Решалов велел уходить. Мы вдвоем были, с Игорем. По пути к выходу он отлучился в туалет, и тогда, как я понял, увидел или услышал что-то такое... Больше я его не видел... Живым не видел... Он пробрался на крышу и спрыгнул с нее. А перед этим передал мне СМС-ку: "Мы только что убили несколько человек. Я этого не вынесу. Мы совершили большую ошибку. Уничтожьте все, умоляю. Простите. Прощайте". Ранимый был очень, даже какой-то блаженный. На следующий день я узнал, что вся бригада, работавшая тогда в реанимации, исчезла. Бесследно. До сих пор никого не нашли.
   - Это он может, -- сказал Сомов, показав кивком на дверь. -- У нас так же исчезали свидетели по некоторым дурно пахнущим делам. Кстати, вы уверены, что ваш Игорь действительно покончил с собой?
   - Я подозреваю, что могло быть и иначе. Потом это понял. Они тут на все способны.
   - И все же работаете на них.
   - Может быть, вам это сложно будет понять, но я хочу завершить работу, несмотря ни на что. В том числе и в память об Игоре. Он мечтал, чтоб его открытие было доступно всем, и я верю, что такое время придет, не сразу, конечно, но...
   - Идеалист хренов...
   - Практически все новое и лучшее сначала было доступно очень небольшому количеству людей, но со временем...
   - То есть, вы допускаете, что какой-то упырь, маньяк-убийца может наживаться, торгуя жизнью, по большому счету. Абсурд -- слишком мягкое определение для этого. И сколько человек уже погибли в процессе создания вашего элексира жизни!
   - Издержки... Кстати, один из этих людей не протянул бы и месяца без нашей разработки, а благодаря ей полноценно прожил год. А олигарх этот... Признаюсь, ума не приложу, что тогда произошло. Он приезжал за новой дозой, так как элексир, как вы его назвали, в нынешней стадии разработки имеет очень-очень недолгий срок годности, и вводить его лучше сразу после приготовления. Что мы и сделали. А по дороге в аэропорт в машине он...
   - Если олигархи сдыхают, значит, это кому-нибудь нужно, -- вмешался в разговор Васильковский. -- Многоуважаемый Юрий Викторович, я понимаю, год проживания в условиях, э-э... несколько ограниченной свободы -- это для такого общительного человека, как вы, -- серьезное испытание. Я ж как собеседник не устраивал вас. Но не мешало бы и к работе вернуться. Я закончил. Все показатели -- выше всяких похвал. На органы бы его... Нехило можно заработать. Я бы сам взялся... Ладно, профессор, звоните.
   Васильковский достал мобильник, набрал номер и дал телефон Погорелову.
   - Светуля, здравствуй, -- сказал профессор человеку "на том конце провода". -- Что там с образцами, которые от меня приносили? Да, спинномозговая и еще... Да, именно это. Не могу сказать, чьи они. Это очень конфиденциально. Ага... Очень хорошо, замечательно даже. Спасибо тебе огромное, ты -- просто чудо. Счастливо.
   - Все замечательно, -- сказал Погорелов, обращаясь к Васильковскому и возвращая ему телефон.
   - Чудно, -- ответил тот.- И все-таки я поговорю, чтоб этого на запчасти продать. Такое добро пропадает...
   - Петр, вы -- чудовище, -- сказал профессор и подошел к кровати, на которой лежал Сомов. Обратился к нему:
   - Не теряйте надежды на лучшее.
   И пожал руку.
   - Спасибо за поддержку, -- ответил Сомов, -- пусть она всего лишь моральная, но тем не менее...
   Васильковский стоял спиной к говорившим, изучал таблицы на компьютерном мониторе. Вдруг он резко обернулся, подошел к лабораторному отсеку и начал производить какие-то манипуляции. К нему подошел профессор, несколько минут понаблюдал за работой. Потом произнес дрожащим голосом:
   - Петр, что вы наделали?! Это же -- пока единственная доза!
   - Две из нее не сделаю, а вот...
   - Петр, вы же...
   - Последние несколько веков, сказал Васильковский, не прекращая манипуляций, -- человек только тем и занимается, что создает что-то, постоянно облегчающее ему жизнь, делающее ее более комфортной. Но сам по себе человек давно перестал развиваться. Значит, нужно, так сказать, завести с толкача. И я понял, как это сделать, и сделаю.
   -Петр, а вы не подумали, что вмешательство именно в этот процесс может привести совсем не к желаемым результатам?
   - Предыдущая инъекция сделала меня здоровым человеком: от рака печени не осталось и следа, исчезли метастазы. Но я хочу большего!
   - Какая предыдущая инъекция? Не понял...
   - А тому мешку с деньгами и с говном ты ввел, наверное, самую дорогую в мире дозу физраствора. Кое-кто дал вдвое больше, чтоб этот кадр таки дал дуба.
   Профессор отшатнулся и тяжело опустился на стул, стоявший неподалеку от него. Произнес полушепотом:
   -- Во что вы меня втянули... Во что... Подождите, выходит, о многом здесь я совершенно не знаю, что делается за моей спиной... Вот что. С этого момента я вам не помощник. Шантажировать старого бездетного холостяка вам нечем. Так что...
   - Напугал ежа голой жопой, -- ответил Васильковский. -- Ты уже сделал свое дело.
   -- "Дальше действовать будем мы" -- фальшиво напел он. Достал телефон, набрал номер, сказал:
   - Ребята...
   -- Скажи, упыренок, а это случайно не ты друга моего убил? -- спросил Сомов, обращаясь к Васильковскому.
   -- Ну как тебе сказать, -- ответил тот. -- Ну я. Его сначала из шприцемета транквилизатором обездвижили. Погрузили в машину, где я ждал. Там вколол ему кое-что, так сказать, от нервов. От всех нервов, -- Васильковский хохотнул. -- Прекрасную штуку Яковлевич достал. Человек кончается от десяти минут до получаса в зависимости от дозы, и все удовольствие -- в полном сознании, чтоб понял, прочувствовал. Говорить может, двигаться -- нет. Противоядия не существует. Даже наше ноу хау в данном случае -- не вариант. Я дал Каплину полчаса, чтоб -- по полной программе. Думал, и сам получу удовольствие. Я ж из-за этого гнидозника столько лет в "тьмутаракини" проторчал. Угораздило ж, что именно к нему попадали мои бумаги... А эти твари пользовались... Думал, напоследок послушаю его излияния. Молчал, падла, все время, пока не загнулся. Я перед ним даже фото его семейства держал, то -- из его бумажника, уверен, ты знешь. Думал, всплакнет. Ни хрена! И тут он мне напакостил.
   -- Урод! -- закричал Сомов. -- Я тебя и с того света достану!
   Васильковский засмеялся.
   Дверь открылась, и в комнату вошли трое крепких парней. Один из них нес два кейса.
   -- Здесь, -- показал Васильковский на кейсы, -- все результаты исследований. -- А это значит...
   Двое парней взяли Погорелова под руки, уложили на стоявшую у окна кушетку, приковали руки и ноги так же, как был прикован Сомов. Васильковский в это время взял из выдвижного ящика одного из столов флакончик коричневого стекла, белую картонную коробку с надписью "Вода для инъекций" и одноразовый шприц. Распаковал и собрал его. Проткнул иглой резиновую пробку флакончика, набрал из него синей жидкости до половины шприца, добавил содержимое двух ампул воды для инъекций. Подошел к пофессору. Сказал:
   - После того, как я впрысну тебе этот, -- сделал паузу и хихикнул,-- живительный коктейль, ты проживешь минут пятнадцать. Этот дом станет твоей могилой. А мы все скоро отсюда свалим. Есть последнее желание?
   -- Перегрызть тебе глотку, тварь. Всех вас бы...
   -- Не принимается, хоть ты и хорошую металлокерамику вставил себе за студенческие взятки.
   -- Тогда когда вкатишь мне эту дрянь, пусть ваши мордовороты придвинут меня поближе к Евгению и оставьте нас ненадолго. Хочу напоследок чуть-чуть по душам поговорить с хорошим человеком, чтоб тет-а-тет. Это хоть можно?
   -- Тет-а-тет, -- нараспев проговорил Васильковский, -- ишь ты! Можно. Я даже попрошу, чтоб тебя сначала придвинули к собеседнику. Я сегодня добрый. И это, -- он указал на кейсы, -- здесь оставлю, чтоб попрощался.
   Когда Погорелов и Сомов оказались рядом, Васильковский подошел к профессору и сделал ему внутривенную инъекцию. Сказал:
   -- Время пошло.
   И вышел, а следом за ним вышли и парни.
   -- Не потеряли то, что я вам дал? -- шепотом спросил Погорелов у Сомова.
   -- Издеваетесь? -- ответил тот, сжимая в ладони ключ от наручников, который профессор передал при рукопожатии.
   -- Тогда слушайте внимательно. Через десять минут из работающего прибора (видите, на противоположной стороне комнаты?) выйдет сосуд с жидкостью. Рядом на столе лежат шприцы. Возьмете двадцатикубовый. Наберете в него жидкости из сосуда. Там должно быть именно двадцать кубов. Умеете делать внутривенные инъекции?
   -- Да.
   -- Замечательно. Введете эту жидкость себе. А перед этим вы должны освободиться (думаю, сможете сделать это самостоятельно), закрыть дверь изнутри и нажать красную кнопку справа от нее. Когда сделаете инъекцию, поставьте на приборе зеленый переключатель на "0", черный -- на "5" и включите. Пять минут работы в этом режиме выведут прибор из строя. Потом как можно быстрее возвращайтесь ко мне и заберите мою одежду. Мы примерно одной комплекции, потому должно подойти.
   - А вы... Вы...
   -- Я получил то, что заслужил.
   -- Нет...
   -- Не перебивайте. Времени очень мало. Если я все правильно понял и верно оцениваю ситуацию, то вы сможете выбраться отсюда. Главное, держитесь подальше от двери на случай, если они вздумают ее взорвать, чтоб попасть сюда. Мало ли...
   -- Помирать, так с музыкой?
   -- Вам -- жить. А сделать то, что я сказал, вы должны. Иначе произойдет непоправимое, поверьте. Мне уже не помочь, да и не нужно. Не сочтите за пафос, но сейчас нужно помочь человечеству.
   -- И все-таки, что со мной делали?
   -- Вам ввели наш препарат и провели тестирование: вводили вещества, правоцирующие различные патологические состояния: инфаркт, например, и еще кое-что. Сейчас это не важно. Важно то, что ваш организм быстро возвращался в идеальное состояние. Потому вы должны выдержать то, что вам предстоит.
   -- А что предстоит?
   -- Узнаете, у нас больше нет времени на разговор. Действуйте, умоляю.
   Сомов высвободился из своего прокрустова ложа. К его удивлению, несмотря на, как он понял, многодневную неподвижность, тело слушалось безукоризненно.
   Он подбежал к двери, запер ее. После нажатия красной кнопки опустился бронированный роллет. Тем временем из аппарата уже выехал с жужжанием небольшой цилиндрический металлический сосуд, закрытый резиновой пробкой.
   В два прыжка Сомов оказался возле аппарата. Взял со стола один из лежавших на нем одноразовых шприцов, распаковал, собрал его. Проткнув пробку, набрал иглой прозрачной жидкости из цилиндра. Схватил лежавший на том же столе резиновый жгут. Сделал себе инъекцию.
   Когда возвращался к профессору, услышал шум за дверью. Охранники, конечно же, видели все происходившее на мониторах. Сейчас они пытались прорваться.
   Вдруг стало жарко и возникло ощущение, что каждый орган, каждый кровеносный сосуд, даже каждая клетка в организме, вдруг стали жить своей жизнью.
   Сомов сделал глубокий вдох. Показалось, что объем легких увеличился как минимум вдвое. Жар прошел. На смену ему пришло странное ощущение: казалось, что сознание переместили в другое тело.
   -- Что со мной происходит? -- спросил Сомов у профессора.
   -- Вы меняетесь. -- ответил тот, тяжело дыша, -- Переодевайтесь. У вас в запасе не больше минуты.
   Сомов взялся за наручники, которыми была прикована к кушетке правая рука профессора, и не успел вставить ключ в прорезь, как понял, что разорвал эти наручники пополам. С удивлением посмотрел на свои руки.
   Невольно его взгляд упал на профессора. Тот был очень бледен и учащенно дышал. Заметив внимание к себе, он произнес:
   -- Умоляю, скорее! Заберите кейсы и сохраните, несмотря ни на что! Это...
   Профессор закрыл глаза и дыхание его остановилось.
   Едва Сомов успел надеть брюки и рубашку, роллет со скрежетом поднялся.
   Чтоб оказаться в самом дальнем от двери углу комнаты, Сомову оказалось достаточно одного прыжка.
   Дверь они выбили с помощью взрывпакета небольшой мощности. Явно им поставлена задача по возможности взять его живым. Их уже пятеро. Все при оружии. Двоих Сомов узнал -- опера из областного управления. Еще трое -- тоже, скорее всего, из милиции.
   Двигались они на удивление медленно. Один из них позволил выбить у себя пистолет, из которого Евгений уложил двоих нападавших, направивших на него стволы. Трех остальных оглушил.
   В один прыжок оказался возле профессора, проверил у него пульс. Погорелов был мертв. Сомов пожал его руку. Прошептал:
   -- Они за все ответят.
   Вдруг он понял, что не охранники двигались медленно, а он -- быстро. Понял, какая догадка или идея осенили Васильковского. Понял, почему это повергло в ужас профессора. Открытие, которое может колоссально изменить историю человечества, сделал человек подлый, жестокий, алчный. В общем, во всех отношениях недостойный быть открывателем некоего препарата, способного пробудить в заурядном человеке сверхспособности.
   Сомов думал, что если, не дай Бог, все сложится в пользу Решалова и Васильковского, скоро, по большому счету, жизнь станет товаром. И -- очень дорогим, доступным исключительно очень богатым людям. Для них перестанут существовать безнадежные болезни. Для остальных же...
   Но наибольшую опасность таило в себе открытие Васильковского.
   Даже готовый мириться с этим неизбежным злом Погорелов (может, в его логике и было рациональное зерно: в мире, действительно, немало такого, что сначала было доступно избранным, но потом стало обычным для всех) правильно рассудил: до использования этого препарата в трансформированном виде человечество еще нравственно не доросло.
   Возможно, и эту напасть люди преодолели бы. Но какой ценой?
  
   &&&
  
   ...Через два часа из ворот особняка выехал черный джип. Еще через десять минут несколько взрывов разрушили дом. Заряды были заложены внутри возле несущих конструкций. Потому строение просто "сложилось". Соседние дома не пострадали. При разборе завалов нашли двенадцать тел. Все эти люди погибли еще до обрушения дома: кто-то был просто застрелен, а у двоих не было ни одной целой кости, они умерли в страшных мучениях.
   ...У Сомова оставались еще десять дней отпуска. Как он и предполагал, смерть Решалова, Васильковского и десятерых сотрудников милиции просто замяли. Они исчезли, будто их и не было.
   Денег, найденных в особняке, вполне хватило, чтоб анонимно отправить немаленькие суммы семьям погибших, и оставалось еще весьма прилично.
   После отправки денег на душе легче не стало. Мучали и ужас от содеянного и неопределенность насчет будущего. Он стал хранителем информации, которая может облагодетельствовать человечество, а может...
   Вспомнилась давняя беседа с покойным другом. Говорили о том, же, о чем разглагольствовал в доме Решалова Васильковский. Об эволюции. Точнее, о ее отсутствии. О том, что добрые пять тысяч лет человек практически не меняется. Только разговор был совсем другой.
   "Я пришел к такому выводу, -- сказал тогда Леонид. -- Матушка-природа в какой-то момент поняла, что с эволюцией лучше до поры до времени завязать. А чтоб люди не закисли от тоски, подсунула им природа, можно сказать, псевдоэволюцию. Человек совершенствует все вокруг себя, но не себя. Тем не менее, людям кажется, что они становятся все круче и круче. Но на самом деле -- по сути, не меняются. Как-то "подгоняются" под меняющиеся реалии мировоззрение, какие-то ценностные ориентиры, поведенческие модели, расширяется кругозор... Однако, если вдуматься, изменилось немногое. В человеке. Я думаю, время от времени кто-то свыше подбрасывает нам испытания. Разрешают сотворить что-то этакое... Ну порох, атом... Своего рода тест: во благо применим новацию или... И неизменно оказывается -- "или...". Вот потому и обречены мы, наверное, еще не одно столетие клепать новые телевизоры, стиральные машины, кухонные комбайны. Впрочем, компьютеры и вся остальная высокотехнологичная фигня -- из той же оперы. Все, что развивается и совершенствуется, существует вне человека, вокруг человека, но не в человеке. Он-то как раз только думает, что развивается. Но на самом деле, создав во время "тестирования" пушку, бомбу, что-то еще для уничтожения или порабощения себе подобных, для еще большего загаживания природы, "проваливается" на этом экзамене... И снова человечество продолжает создавать всякий мусор. Симулировать развитие. Лично я не знаю, когда это прекратится. И прекратится ли? Не знаю, что должно произойти, чтоб люди, наконец, задумались. Хотя бы чтоб задумались...".
   Может, препарат, созданный студентом-медиком Игорем Кочетовым -- тоже своего рода экзамен. Правда, еще не до конца известно, проваленный или...
   Одолеваемый такими мыслями, Сомов размышлял, что ему делать дальше. Он знал, что стал сверхсильным, сверхловким, сверхбыстрым. Колоссально обострились все чувства и мыслительные процессы. Но не знал своего запаса прочности. У людей, которым препарат вводили раньше, организм "сгорал" за год без повторного введения препарата, которое к тому же никому еще не делали. Правда, ему препарат вводили дважды, и второй раз -- в усовершенствованном виде. Но все равно впереди была неизвестность. И слабая надежда на то, что удастся найти помощника или помощников, которые смогут воссоздать лабораторию и восстановить технологию создания препарата по материалам, взятым из дома Решалова. А если не удастся? Если не получится? А еще...
   "И чем я сейчас лучше уродов, досье на которых собирал Каплин? -- думал Сомов. -- Чтоб потенциально опасная для человечества информация не попала в нехорошие руки, убил столько людей. Да, можно сказать, что покарал людей, скорее всего, повинных не в одной смерти и не в одной искалеченной судьбе. Все равно на душе как-то...".
   И тут его осенило. Досье Каплина! Эти люди не должны остаться безнаказанными. И не останутся. Но, чтоб совершить все задуманное, не обойтись без помощника.
   Поразмыслив, Сомов взял мобильный телефон (пленившие его бывшие коллеги, к счастью, не успели избавиться от трофея, и он вернулся к владельцу) и нашел в нем номер участкового Зацепина.
   "Человек неплохой, хоть и запутавшийся. Может, это поможет ему распутаться. Хотя придется его использовать нечасто и без рисковых моментов: все же семейный в отличие от меня" -- думал Сомов.
   -- Слушаю вас, -- услышал он в трубке голос Зацепина.
   -- Узнал? Как жизнь?
   -- Узнал. А жизнь... Разве это жизнь? Сам знаешь.
   -- Может быть, помогу тебе ожить. Кстати, презент твой очень пригодился. Понял, о чем я? Такие дела, братишка. Давай-ка вечерком встретимся там, где прошлый раз общались. Разговор есть. Думаю, тебе понравится.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"