Вениамин Григорьевич выслушал командиров учебного батальона очень спокойно - внешне очень спокойно, хотя внутри у него что-то сжалось и разжиматься явно не собиралось. Отправляясь в далекую "командировку", как называл этот вояж внезапный родственник, Вениамин Григорьевич считал, что предстоит ему полгода необременительных занятий: в ученики ему определили все же офицеров, хотя и бывших. Но приступив к работе, он быстро понял: просто не будет. Офицеры-то они офицеры.... вот только умели они в лучшем случае саблей махать. И не рубиться, а взмахами указывать, куда солдатикам стрелять или бежать надо.
Дополнительной проблемой стало и то, что большинство из учеников русского языка не знало вовсе. А переводчики - знали, но не совсем в совершенстве. То есть в русском трактире с голоду бы они не померли, но половой вряд ли им принес хотя бы половину из того, что они действительно хотели заказать.
Однако обучать людей было надо - и хорошо, что товарищ родственника, который, собственно, этого обучения и просил, не погнушался через месяц приехать и разузнать как идут дела. И он, по счастью, на русском разговаривать мог вполне понятно.
Так что совместными усилиями были из учеников выбраны посмышленее - их товарищ поставил командирами учебных рот. Их-то Вениамин Григорьевич и обучал лично, а затем уже смотрел, как они обучают уже командиров взводов. Ну и все ученики по два часа в день принялись язык русский учить - но обучение пошло гораздо медленнее. И к тому времени, когда ожидался уже выпуск обученных офицеров, большей частью они только, как говорил родственник, "технику освоили". И это хорошо - но вот тому, как эту "технику" применять следует, подполковник в отставке Юрьев людей обучить не успел.
Да, была договоренность, что срок учения на два месяца продлят - но теперь от учеников требовали срочно вернуться обратно в свою страну: им предстояло немедленно воевать. Причем с армией уже обученной. "Много ли они навоюют, хорошо если пару раз выстрелить успеют" - такая мысль просто зудела в голове, пока офицеры излагали полученный утром приказ. "А ведь жалко их будет... хоть и басурманы, но привык я к ним" - подумал Вениамин Григорьевич, и - совершенно неожиданно для самого себя - ответил:
- Приказ - оно, конечно, исполнять надо. Но как его исполнять, я вас научить не успел, а посему поедем вместе, я вас в боях и доучу...
А затем, подумав еще немного, добавил:
- И прикажите всю технику тоже в вагоны грузить. А то народу вас много, а техники нехватка будет.
И подумал:
- И не покража это будет, а родственнику, ежели что, потом деньгами за технику отдам. У него-то ее еще много по складам запрятано...
Тысяча девятьсот девятый заканчивался несколько напряженно. Но - интересно, если иметь в виду будущие европейские события. В Греции произошел очень забавный военный переворот. Группа офицеров свергла правительство и начала формирование своего - но при этом король Греции свергнут не был и по-прежнему был главой государства...
Лично для меня этот странный "переворот" оказался полезен в смысле "превращения России в мощную державу". Греков в России было много, и далеко не все они становились подданными Империи - и, видимо, кто-то из неподданных греков был в курсе того, что Владимир Рейнсдорф делал на своем неприметном заводике. Денег у нового (да еще лишь формирующегося) правительства не было совсем, но было острое желание воспользоваться османской "революцией" младотурков - и вместо презренного металла приехавший ко мне агент "хунты" предложил право рыбной ловли в прибрежных водах и аренду сроком на пятнадцать лет небольшого порта в городе Элефсис. То есть на самом деле мне предложили вообще взять в аренду "весь город и окрестности" - на определенных условиях.
Учитывая, что "условия" - по прикидкам Саши Антоневича - должны были встать тысяч в семьсот, мы с греками быстро пришли к соглашению. Тем более, что я предложил грекам даже больше, чем они просили. А просили они немного: несколько пушек Рейнсдорфа и к ним - заводик по выпуску боеприпасов. Ну а я к этому добавил предложение запустить медный рудник на востоке Пелопонеса и свинцово-цинковый на юге Аттики. Месторождения небогатые, но на гильзы для снарядов меди и цинка хватит.
Причем - с избытком, а куда избытки девать - это я безо всяких подсказок знал. Знали и греки, но пушки они хотели больше. Так что еще до Рождества в Элефсисе началось строительство... рыбоконсервного завода же! Еще - рыбного порта, небольшого дока для рыболовных судов с механическим заводом: траулеры - они требуют обихода и ремонта. Вопросами комплектации персонала занимались уже греческие военные, и, сдается мне, за немалые коврижки приличное количество греческих рабочих переместились из Николаева на родину предков. По крайней мере рабочие-инструкторы, посланные налаживать станки и обучать зарубежный персонал, радостно констатировали, что по-русски греки говорят как бы не лучше наших...
То, что это не очередной попил госбабла, для меня было очевидно: ведь предложенные мне земли были вовсе не государственными, а личными поместьями двух греческих офицеров. То есть ребята попросту отдавали на благо страны свою личную собственность. Очень достойный шаг (хотя ребята они молодые, а семь квадратных километров пустой земли через эти пятнадцать лет станут весьма рентабельными плантациями, и это они тоже наверняка имели в виду).
Османы на продажу двух дюжин пушек отреагировали довольно спокойно, хотя от восторга не пищали. Управляющему моими турецкими рудниками даже высказали (хорошо еще, что в устной форме) недовольство - на что Ильяс предложил им самим закупить пушек вдвое больше. Турецкая армия моими пушками не пополнилась, но больше конфликтов по этому поводу не возникало, тем более что Османская Империя приобрела довольно много германских пушек калибром пятьдесят семь миллиметров, и купила она их на "мои" - вырученные с продаж хромовой руды - деньги.
Ну а мне "греческий контракт" дал еще одну интересную возможность. Вообще-то Вася через свои "профсоюзные" каналы в Калуге вышел на настоящего большевика Леонида Красина и потихонечку снабжал того финансами. Аппетиты у Красина были не сказать чтобы маленькие: Вася ему ежемесячно отстегивал по десять тысяч рубликов (правда, с условием, что никаких экспроприаций не будет, иначе денег больше они от меня не увидят). Леонид Борисович условие выполнял - он вообще в финансовых вопросах был щепетилен до изумления (отец его прослыл изумительным вором и сыну было стыдно). Но, насколько я помнил, власть в России в революцию брал совсем не он...
Со всякими "социалистическими" партиями я вроде уже разобрался, то есть понимал "кто есть ху". Но марксизм, как и атом, оказался воистину неисчерпаем: оказывается, РСДРП делилась не только на меньшевиков и большевиков, большевики тоже делились аж на три разных группировки, и Красин в группу Ильича не входил. Искренне считая, что "швейцары" занимаются исключительно удовлетворением своих желудочных потребностей, а вовсе не борьбой за народное счастье - так что мои денежки шли исключительно на внутрироссийские дела, а дедушке Ленину на пиво не хватало.
Парвус сдержал свое обещание и разогнал "старую" редакцию "Искры". В новую же - кроме "моего человека" - вошел сам Владимир Ильич (что меня не удивило) и Иудушка Троцкий. На вопрос "что в редакции делает вообще не член партии" Ленин сообщил, что "этот сочувствующий лучше многих партийцев", и мой представитель (имея инструкции "молча наблюдать") вопрос заострять не стал. Но и денег в стиле Парвуса "редколлегии" выделять не стал, тратил только на само издание газеты - правда, цюрихские большевики у него денег и не просили.
На какие шиши они вообще существовали, было не очень понятно - хотя кое-что мне Леонид Борисович прояснил. По его словам, группой Ленина было в России организовано несколько банд, которые не столько банки грабили (хотя и этим не брезговали), сколько промышляли шантажом и рэкетом в самом вульгарном понимании этого слова. И хотя банды эти "на нужды партии" отслюняваливали процентов десять с добычи, не больше, тем не менее группировка Ленина в год с них получала до сотни тысяч рубликов. Правда, им все равно не хватало, и г-н Троцкий откуда-то вливал в партийную кассу почти столько же, вдобавок у некоторых "эмигрантов" в России оставались приличные источники дохода. Например, село Кокушкино, которое было собственностью матери Ильича...
Впрочем, мне было неинтересно, что там революционеры едят и пьют, главное - у меня появился свой канал контроля того, чем эти большевики там занимаются. Финансовый.
Через несколько месяцев после моего посещения Швейцарии туда приехал "на перенимание передового опыта" молодой кубинский революционер по имени Эрнесто Гевара. Правая, можно сказать, рука Фиделя Кастро и распорядитель отдельного счета в банке. Человеком он был, несмотря на молодость, опытным - сумел организовать добычу никелевой руды на Кубе так, что о никеле даже кубинцы не догадывались, и официально долгое время занимал должность главного бухгалтера "Ольгинской консервной фабрики" - так что испанский у него был почти как родной (любой из родных). Светлан Бочваров был уроженцем Аккермана и родным для него были болгарский и русский, а немецкий он выучил уже будучи взрослым, когда некоторое время служил переводчиком в Софии в русской торговой миссии. Именно там он и набрался очень полезных знаний в области международной торговли, благодаря чему и был приглашен в мою компанию.
Ну а теперь, пройдя еще и "школу" Водянинова, занимался исследованием путей финансирования русского социализма за рубежом. Жалко, что ничего особо сенсационного нарыть ему не удалось: ну, по мелочи денежки давали французские и британские банки, чуть больше капало из Америки. Но в основном копеечка большевикам шла все же из России, хотя и не самыми законными путями. Интересно, не отсюда ли пошли эти "классово близкие" в моем будущем прошлом? Впрочем, не очень-то и интересно...
Гораздо интереснее было наблюдать, как на глазах меняется мир. Не весь мир - хотя весь тоже менялся, просто не так заметно. А вот в Европе бурлёж шел очень интенсивный. И закипать начало весной тысяча девятьсот десятого.
Я, честно говоря, момент "закипания" пропустил: был занят "ревизией нетрудовых доходов". На памятник Камилле ушло золота много, почти тридцать миллионов долларов - и это не считая постамента (впрочем относительно недорогого, если его считать "в золоте", то на него ушло даже меньше шестнадцати миллионов, причем исключительно рублей). Но, хотя изначально задача состояла в "незаметном собирании материала на статую", немного позже она превратилась в "подготовку финансового фундамента будущей революционной России". Когда ежемесячно из-за границы выбирается по нескольку (очень по нескольку) миллионов долларов (то есть даже больше чем по десять тонн золота), которые невозможно истратить, то почему бы и нет?
Вот такая забавная проблема возникла, проблема, которую я и предвидеть не мог. Подгонял всех причастных: давайте, мол, золота побольше, гребите его лопатой. Ну нагребли - а дальше что? Можно было бы "накопления" на этом и закончить - но тогда в бухгалтерии возникнет, причем возникнет безусловно, простой вопрос: откуда дровишки? То есть с какого рожна так выручка-то вверх скакнула? Если продажи растут, скажем, на десять процентов в год, то выручка может подняться даже процентов на пятнадцать, при особом везении - на двадцать. Но не на пятьдесят же! Да и объяснять кому-то (например, Мышке), откуда на балансе корпорации появятся с дюжину стивидорских компаний, полсотни огромных складов, полторы сотни транспортных фирм мне не хотелось. А потому все продолжало работать по-прежнему, и поток "левого" золота находил тихую заводь в глубине моего подвала - того самого, который я показал пару лет назад Водянинову.
Золото много места не требует, миллион долларов занимает кубометр - это если монетки аккуратно сложить. Насчет статуи я немного ошибся - и в сроках на год, и в весе (я почему-то считал, что она получится весом тонн в сто). К тому же не получилось у меня и "краник закрыть", так что теперь, даже после того, как мое обещание Камилле было выполнено, в подвале было уложено аккуратными штабелями порядка сотни миллионов долларов. Кроме этого, еще и миллионов двадцать рублей, около пятидесяти миллионов немецких марок, около миллиона соверенов. И очень приличная куча австрийских крон - их я складывал отдельно, потому что австрияки в лигатуре использовали много меди.
А так же совершенно неприличная куча золотых монет латинского союза - их, за исключением швейцарских, предстояло не просто переплавить, а аффинировать: золота в монетах разных стран и даже разных годов выпуска было настолько различное количество, что даже понять, сколько та или иная монета стоит на самом деле было почти невозможно.
В общем, денег было много - но вот сколько... пришлось заняться ревизией. И было понятно, что пересчитывать все это "богатство" мне предстояло самому: Сергей Игнатьевич - почти единственный, кто знал об этом "складе" - просто физически не мог этим делом заниматься. А пересчитать десятки миллионов монет - это дело небыстрое...
С самого начала стало ясно, что вручную столько пересчитать просто не получится, так что было быстренько создано "специализированное конструкторское бюро" из десятка молодых инженеров - и закипела работа. Проблема усложнялась тем, что монеты были разного размера и веса, а укладывать их аккуратно перед запуском машины было занятием бессмысленным: в этом случае было бы проще их вручную пересчитать. Так что задачка - с инженерной точки зрения - была ну очень интересной. И на ее решение у нас ушло почти полгода.
Когда много юных умов занимаются решением нечетко поставленной задачи, обязательно в результате получается нечто оригинальное и весьма полезное. То есть чаще только оригинальное - но в этот раз и полезное тоже вышло. Машинка "умела" считать монетки одновременно двенадцати различных размеров, причем шесть (по выбору) она аккуратно раскладывала по ящикам-кассетам, а шесть других (которые предполагалось считать "менее распространенными"), распихивала в приемные желоба, перекладывая каждые двадцать или двадцать пять штук (опять по выбору оператора) картонными перегородками. И подсчитывала машинка монетки со скоростью двести штук в минуту.
Миллион монеток за четыре дня - это уже приемлемо. А так как машинок было изготовлено для начала две штуки, то получилось уже совсем хорошо. Тем более, что с такой техникой можно было и привлечь к работе человека "постороннего", у которого с арифметикой даже не очень сильно ладилось: Елизара. А что, парень он крепкий, двухпудовые "кассеты" с денежками для него кантовать не очень трудно. Вдобавок он был вторым и последним человеком, кто (кроме Водянинова) знал о содержимом подвала - семью я не считаю.
Однако работа меня заняла почти полностью - и самое интересное я и пропустил. А началось все с вещи, для этого времени обычной и даже в какой-то степени (для меня) ожидаемой: началась война. Вот только не на Балканах, которую я ожидал (хотя и гораздо позже), а на Дальнем Востоке. И война началась японо-корейская...
Японцы объявили об аннексии Кореи - но они не учли парочки мелких фактов. Первое - наличие в стране одной концессии, точнее "совместного корейско-русского предприятия" по добыче угля, вольфрама, меди и много всякого другого разного. И важным было даже не то, что концессия эта наполовину принадлежала мне, а то, что Гёнхо (с моей подачи) для этого предприятия создал "службу внутренней охраны". Неплохо, кстати, вооруженную: каждый охранник был обеспечен "карабином Волкова". Которые совершенно официально я для этой охранной службы и поставил (и который, уже совершенно неофициально, Гёнхо делал на "подпольном" - точнее подземном - заводе).
С бывшим лейтенантом корейской армии на тему "национальной независимости" я пообщался изрядно, а денег у него было с концессии достаточно, чтобы приступить к воплощению обсужденных тезисов. Карабин "КВ" был в изготовлении не прост, а скорее даже примитивен, единственной относительно сложной деталюшкой был затвор, точнее - боевая личинка затвора, но и ее на копировально-фрезерном станке было сделать вполне возможно при наличии сколь-либо подготовленных рабочих. Каковые и были обучены в механических мастерских Владивостокского судостроительного. Так что вот уже года четыре небольшой заводик, спрятанный в глубине угольного рудника, выдавал по паре дюжин карабинов ежедневно.
Вторым же фактором, японцами явно не учтенном, было то, что в армиях всего мира действовало простое правило: при потере командира все подчинялись тому, кто первым крикнет "слушай мою команду". Поэтому, когда объявляя об аннексии Кореи, японцы арестовали (совершенно формально) "главнокомандующего Корейской армией", практически символическая корейская армия как раз командира и потеряла. И "крик" Гёнхо восприняла в соответствии с уставом...
По большому счету шансов на победу у армии Хона не было - действуй она исключительно сама по себе. Но у японцев хватило же умишки одновременно с аннексией провозгласить отмену всех иностранных концессий. Поэтому Алексеев, все еще исполняющий обязанности Наместника, распорядился посмотреть сквозь пальцы на вывоз моим соконцессионером кое-какого добра с моих же складов в Дальнем. А дабы добро не расхитили по дороге всякие лихие людишки, Евгений Иванович даже отправил в сопровождение углевоза, перевозящего это добро в Анджу, броненосец "Князь Потемкин-Таврический", два года назад занявший место в Порт-Артурской эскадре. Оно и понятно: вся эскадра угольком кормилась с нашей концессии, и лишаться источника дешевого топлива никому не хотелось.
А забрал Гёнхо добро очень для его дела нужное. Правда ничего "военного" там не было - для своих нужд он забрал лишь пару сотен автомобилей. ГАЗ-69 - машина универсальная, может и солдат перевезти, и пушку (если небольшую) перетащить. Рейнхардовских пушек у него в запасе было около двух сотен, а завод в Анджу и снаряды к ним делал - так что у Кореи получилась хоть и небольшая, но весьма мобильная армия, очень прилично вооруженная и - что было главным - с крепкими тылами. Ведь те же патроны или снаряды даже из Благовещенска или Хабаровска подвезти недолго, а когда расходы на себя берет "концессия на Ялу" - то и недорого. Безобразовская концессия стабильно приносила концессионерам больше десяти миллионов в год, и, даже потратив половину на "помощь братскому корейскому народу", они оставались в изрядной прибыли. А не потратив - лишились бы всего...
Дома в результате далекой войны обстановка несколько накалилась, ведь Вениамин Григорьевич Юрьев последние почти полгода был сильно занят подготовкой артиллеристов на полигоне в Кивде. Только вот артиллеристы были как раз корейскими - они и готовились по отдельному заказу Гёнхо. И подполковник в отставке счел "неприличным для русского дворянина" отправить воевать "не до конца подготовленные части" без должного присмотра. То есть сам на эту войну поперся - а заодно он захватил с собой все орудия артшколы. Пушек было там немало, но меня не они волновали: в результате не только Дарья, но и Васька начали выносить мне мозги по поводу острой необходимости вернуть мужа и дядьку с опасного места в лоно семьи. Я бы даже и вернул, но для этого было нужно до Вениамина Григорьевича как-то добраться, что оказалось невозможным: связи с корейской армией не было никакой, а самого меня туда жена не пускала.
Лично мне эта война очень не понравилась не только из-за домашних воплей. И даже не потому, что пришлось отдать корейцам сразу сто тысяч винтовок (все же изготовленных самими корейцами двадцати тысяч на вооружение серьезной армии явно не хватало). А потому, что правительство - русское на этот раз - решило на всякий случай "усилить дальневосточные рубежи". Там и без того было четверть миллиона наших солдат, а теперь на Дальний Восток переправлялось еще почти столько же. Нет, защищать родные границы - дело нужное, но ведь в Европе тоже было не очень спокойно. И отсылать чуть ли не половину армии к черту на куличики было небезопасно...
Итальянцы явно готовились к захвату Ливии. Эти "периферийную" войну я хорошо помнил про "прошлым разам", но сейчас она во-первых началась пораньше, а во-вторых пошла совсем иначе, чем в прошлые разы. И "виноват" в этом был как раз Гёнхо...
Поначалу у нового корейского вождя "армия" насчитывала чуть больше пяти тысяч человек - это пока "старые" вооруженные силы не признали его главнокомандование. А у японцев в Корее войск было чуть больше ста двадцати тысяч человек. Большей частью, конечно, чуть ли не резервистов, но все же очень много, да и к ним "прилагалось" под тридцать тысяч разнообразных чиновников (включая даже школьных учителей), которые также таскали с собой револьверы. Очень неравные силы - но если в тот же Сеул, где японцев с ружьями собралось за сорок тысяч, приезжает "банда" в пару тысяч человек при двустах пулеметах и с сотней легких пушек, то оккупанту становится плохо: моторизованное воинство у каждой отдельно взятой казармы получает настолько сильное преимущество, что говорить о серьезном сопротивлении практически не приходится.
После освобождения Сеула - на что корейцам понадобился всего один день - армия выросла тысяч до пятнадцати и уже на следующий день японцев выбили из Чемульпо (куда корейские войска просто пешком дошли) и из Пусана - куда доехали на поезде. На пяти поездах, два из которых привезли и полсотни автомобилей. Гёнхо, ничего мне не рассказывая, прикупил в частном порядке у Хочкисса двести пулеметов под "норвежский маузер", и на каждом из взятых у меня авто пулемет был поставлен прямо на капот. Оказывается, для армии без опыта русско-японской войны такая "механизма" может доставить жуткие неприятности: японцы, сами пулеметами довольно обильно армию снабдившие, не сообразили что теперь "атака строем" несколько утратила актуальность.
После первых успехов дела пошли не так радужно, японцы срочно потащили со своих островов новые войска, с пушками и пулеметами, и заблокировали порты (причем портовые города изрядно покрошили главными калибрами своих броненосцев) , но информация об эффективности мобильных отрядов успела распространиться - и распространилась аж до Средиземноморья.
Османы были людьми может и не самыми хорошими, но вот идиотами они явно не были. К тому же Германия очень старалась с ними "дружить". И к сентябрю, когда итальянцы решили, наконец, отъесть Триполи и Киренаики, оказалось, что они слишком долго думали.
Вообще-то Италия была членом "Тройственного Союза" вместе с Германией и Австро-Венгрией, и то, что Германия старалась с турками дружить, значило все же меньше, чем "союзнические обязательства". Тем не менее османы (под предлогом необходимости защиты железной дороги на Багдад) у немцев приобрели почти три сотни трехдюймовых полевых пушек. Если мне не изменяет память, такие же османская армия покупала и "в прошлый раз", но сейчас пушки были немножко отличными от запомнившихся мне: колеса лафетов были подрессорены, так как пушки уже предполагалось цеплять к автомобилям. А автомобилей - небольших грузовичков американского производства - в армии Османской империи было уже несколько тысяч.
А еще у Османской империи была собственная нефть - как раз из-за которой Германия и форсировала строительство железной дороги к Багдаду (и под строительство которой грузовички османам и профинансировала). В общем, когда итальянцы попытались высадить десант в Триполи, их встретили шрапнелью, настолько густой, что обратно на корабли из двухтысячного десанта не добрался ни один итальянец. Вторую попытку итальянцы сделали в Бенгази через неделю, и там им опять не повезло: оказалось, что стоять в виду берега три дня, готовясь к высадке - занятие не самое умное...
Лишь в октябре итальянцам удалось высадить десант в двадцать тысяч человек в Дерне: туда на машинах было подъехать трудновато, да и с доставкой амуниции, боеприпасов и бензина для автомобилей стало сложновато. Все же на море Италия имела подавляющее преимущество...
Седьмого ноября арабские кавалеристы при поддержке регулярной османской армии практически окружили итальянцев, а через день османы, прикатив все-таки пушки, начали перемешивать противника с грязью. Как и "в прошлых жизнях", итальянцев уничтожили почти всех, как и в прошлый раз в Италии правительство сообщило о "незначительных бунтах местного населения, еще не осознавшего прелестей европейской..." ну, не демократии, а чего-то более соответствующего моменту, я просто сам не читал. Однако в целом ситуация была совершенно иной, у Италии в Ливии никаких реальных успехов не было вообще, и "потомки Гарибальди" решили сделать перекур - с целью получше подготовиться для следующего раза.
Вот только "следующий раз" не случился...