Лукашевич Денис Николаевич : другие произведения.

Охота на перевертыша

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Перевёртыш (миф.) - существо, способное переворачиваться в животное или человека самостоятельно, благодаря способности, дарованной ему по крови, которое он прекрасно понимает и осознанно действует во всех видах и образах. "Краткое руководство для охотничьей двойки. Вступительная часть" Одобрено Председателем Комитета

Убить перевертыша

   Она сидела на веранде летнего кафе, эффектная, закинув одну ногу на другую, грациозно выпрямив спину, и мой взгляд нечаянно скользнул по соблазнительным изгибам, чуть-чуть задержался в глубоком вырезе, зацепился в мелкой сетке ее колготок и свалился ей под высокие каблуки.
   Я встряхнул головой и отогнал наваждение. Расслабился, понимаешь, повелся, как мышь на кусок сыра в мышеловке. Хотя то, что она была невероятно красива, было сложно не признать, а короткое алое платье еще больше выделяло ее из серой толпы отдыхающих, словно яркое пятно на черно-белой фотографии.
   - Где? - Сиплый, бугай в легкомысленной гавайке и широких бриджах, как всегда, появился незаметно, словно соткался прямо из воздуха за моей спиной.
   - Девушка. В красном. - Я поморщился: тяжелое дыхание, насыщенное густым чесночным амбре, неприятно щекотало мою шею.
   - Что делать будем?
   - Ты жди здесь - действуй по моему сигналу.
   - Угу, Кэп.
   Сиплый только казался тупым громилой. На самом же деле в бугристом лысом черепе был скрыт недюжинный интеллект, а глубоко запавшие глазки смотрели цепко и внимательно. Я сравнивал его с опытным рыбаком, что, однажды подцепив рыбину на крючок, уже больше ее не упустит. Мало кто мог выдержать взгляд этих глаз-крючков. Я мог. И поэтому Сиплый безоговорочно признал меня за главного, хотя, судя по тому, что мне приходилось слышать, в предыдущих двойках с его участием с этим были большие проблемы. И мало кто из его напарников выживал.
   Это было бы подозрительно, если не брать в расчет высокую эффективность его работы. У меня тоже не сложилось с предыдущим напарником. Смешно: встретились два одиночества.
   Но сейчас не об этом. В данный момент меня больше интересовала высокая девушка с шикарной фигурой, красиво упакованной в короткое красное платье, иногда проводившая точеной ручкой по шикарной гриве волос цвета вороньего крыла. Она медленно потягивала кофе из малюсенькой фарфоровой чашечки. Очень медленно - вот уже час, как она все не могла допить несчастный кофе. Небось опять себе жертву подыскивает.
   Я оправил пиджак и шагнул на веранду - будто в воду окунулся: на меня сразу обрушился водопад разговоров, детского смеха, криков, противного хихиканья и басовитого гогота. И только она продолжала молчаливо сидеть, потягивать свой проклятый кофе. Томный взгляд из-под пушистых ресниц скользнул по мне, и я сразу почувствовал: меня словно оценили, взвесили и назвали цену. Черные, будто первородная тьма глаза на мгновение задержались на мне, с показной ленцой оглядели с ног до головы и вновь принялись осматривать веранду. Я тихо хмыкнул: пронесло. Она ничего не заподозрила.
   - Позвольте? - Моя самая открытая и обаятельная улыбка далась мне с неожиданным трудом. Черт, теряю форму, или это она так на меня действует. - Здесь свободно?
   Она нетерпеливо стрельнула вялым глазом в сторону пустующего столика, но я, проигнорировав вполне прозрачный намек, плюхнулся на свободный стул. И только тогда она впервые посмотрела на меня с интересом. Опять это гадкое ощущение оценки.
   Мигом подскочил официант, подобострастно изогнулся, перекинув белое как первый снег полотенце через руку.
   - Чего желаете?
   - Пива, - весьма невежливо буркнул я, но официант исчез и опять появился у столика вместе с запотевшим бокалом янтарной жидкости.
   Я, не глядя, ткнул скомканную купюру ему в руку и опять обратил все свое внимание на девушку. Липкие и холодные пальцы страха на мгновение коснулись моей спины, но тут же отступили под натиском моей воли: я знал, что Сиплый, если что, меня не подведет.
   Я глотнул из бокала, поставил его на стол, и продолжал молча на нее смотреть. Девушка извлекла из маленькой сумочки тонкую дамскую сигарету. Пухлые, соблазнительно влажные губы на долю секунды приоткрылись, но этого оказалось достаточно, чтобы мое сердце испуганным зверьком затрепыхалось и провалилось куда-то вниз.
   - Огоньку не найдется?
   Эта фраза выдала ее с головой: слишком грубая, неподходящая для столь прелестного ротика. Я зло ухмыльнулся, наблюдая, как медленно сходит с ее лица улыбка опытной соблазнительницы. Прокололась, как есть, прокололась.
   - Нет, не найдется.
   У нее было слишком мало опыта, чтобы изображать из себя женщину-вамп. Для простачков из туристского контингента это сойдет, но только не для меня. На этом она и попалась. Из мужчины крайне тяжело перевоплотиться в настоящую женщину, ей бы немного времени, свыкнуться с новой личиной, но мы были уже тут как тут.
   Тварь мы выслеживали долго, очень долго. По всей стране, из города в город тянулся кровавый след, но вот она и попалась. Поспешила и наследила. Раньше она всегда успевала прибрать за собой, избавиться от трупов, замести следы прежде, чем родные и друзья того бедняги, чье лицо она нацепила, с удивлением замечали пропажу ее жертвы. Слишком поздно - это был холодный след, но мне и Сиплому было вполне достаточно, чтобы, подобно гончей, больше его не потерять.
   В последнее время тварь слишком обнаглела, потеряла чувство осторожности и стала чересчур наглой, неаккуратной. То кость обгоревшая закатилась под стол, то плохо замытое пятно крови под кроватью, а однажды мы нашли целую руку с приметной татуировкой. Рука уже порядком подгнила, хотя ее обладателя видели буквально за день до находки.
   Она тоже все поняла. Взгляд из рокового стал загнанным, забрезжили первые признаки злобы и ненависти, а где-то в них, глубоко-глубоко я заметил страх. Тварь боится, и от этого мне было хорошо.
   - Как ты меня нашел?
   Гостиничный номер в старенькой халупе. Одной из сотен, скопившихся на побережье. Как говорится, дешево и сердито: практически никаких удобств, зато до моря рукой подать, да и до города совсем недалеко. Тяжелый аромат крови - его ни с чем не перепутать, и здоровенный кожаный чемодан, набитый пластиковыми пакетами. А в них... Она сама, настоящая, порубленная на аккуратные куски, руки к рукам, ноги к ногам, и смотрят остекленевшие глаза сквозь мутную пластиковую пленку. Там же нашелся и окровавленный мясницкий тесак, взятый из шашлычной, у милого и невероятно болтливого кавказца, не сумевшего отказать красавице. Потом нашли и его, с перерезанным горлом, у линии прибоя.
   - Слишком грубо. Ты не успела, забыла прибрать за собой, а отследить перевертыша в непривычном облике проще простого.
   - Да уж, - сквозь зубы процедила она. - А я думала... думал, что оторвался от вашей кодлы.
   - От нас не спрятаться, ты же знаешь, от нас не сбежишь. - Я торжествовал, однако, не позволял себе расслабиться: от него, или нее (черт возьми, с перевертышами этого не разобрать) можно ожидать каких угодно фортелей.
   - Но попытаться можно было. - Мне показалось, или в ее голосе и в самом деле проскользнула обреченность.
   - У тебя два пути: либо ты идешь со мной, тихо-мирно, или... - Я обвел красноречивым взглядом кафе. - Здесь дети. Не будем травмировать неокрепшую психику.
   Конечно, я немного лукавил: у подобной твари даже разорванный в клочки ребенок не вызовет ровным счетом никакой реакции, кроме, пожалуй, брезгливости. Тут все решал банальный расчет. Во-первых, мой пистолет под столом, готовый в любую секунду выстрелить. Мощная разрывная пуля просто разворотит все, что ниже пояса у перевертыша, и тому (или той) придется немного попотеть, дабы полностью восстановиться. И этого времени мне вполне хватит, чтобы добить тварь контрольным в голову. А на случай любой неожиданности у веранды стоит Сиплый с обрезом.
   Крови будет много, да и крику хоть отбавляй, но, главное, чтобы тварь сама взвесила свои возможности выживания и не совершила необдуманных поступков, потому как именно здесь и сейчас у нее не было ровным счетом никаких шансов.
   - Хорошо, я пойду с вами.
   Уф, у меня рука порядком вспотела, пока я изо всех сдавливал рукоять пистолета, спрятанного под стол. Палец дрожал на спусковом крючке, готовый вот-вот отказать мне. Я кивнул Сиплому. Тот - в ответ. Прошел к машине, невзрачной замызганной "волге", рябой от пятен ржавчины. Его походка была слишком неуклюжей, чтобы не заметить упрятанный в брючину обрез.
   Мы же с перевертышем сошли под руку с веранды, сопровождаемые откровенно завистливыми взглядами, и направились к машине, где Сиплый ждал нас, вцепившись в вибрирующий руль. Надсадно кашлял измученный двигатель.
   - Садись.
   Я втолкнул тварь на заднее сидение и бухнулся рядом. Защелкнул на тонких элегантных запястьях наручники, пропущенные через кольцо со штырьком, вделанным в сидение. Теперь ее руки оказались зажаты между ног, и сделать хоть что-нибудь в нашу сторону становилось очень проблематично. Сиплый лично вгонял штырек в сидение, склепывал со стальной рамой "волги" и клялся-божился, что он сможет удержать даже бешеного носорога.
   Машина судорожно дернулась и покатилась вперед, к узкому горному серпантину, ведущему к старой лодочной станции, заброшенной и постепенно разрушающейся. Древний автомобиль, реквизированный все у того же бедного кавказца по причине ненадобности, дребезжал всеми своими деталями, мелкие камешки, вылетающие из-под колес грохотали по ржавому кузову.
   А все беда Комитета: экономим мы на всем. Может быть, где-нибудь в столице дело обстоит совсем по-другому, но тот филиал в задрипанном районном центре мог предложить лишь бесплатное питание в местной столовке и служебное жилье - основательно обжитую тараканами квартиру в обшарпанной хрущевке. Хорошо, хоть сюда приехали не на свои деньги.
   Сиплый извлек из секретного кармана, пришитого с внутренней стороны бридж, короткий обрез. Предком его послужила старая двустволка с отпиленными по самое цевье стволами и обрезанным прикладом, обмотанным синей изолентой. Грубо, но эффективно. Патроны для него Сиплый готовил сам, не доверял магазинным аналогам. Самодельная картечь из рубленых гвоздей рвала плоть на мелкие шматки и оставляла страшные раны, хотя даже они для перевертышей были не страшнее комариных укусов из-за дикой регенерации, если только выстрел не выносил напрочь голову.
   Обрез уместился на соседнем сидении. Перевертыш метнул на него злобный взгляд и вновь уставился перед собой. Для верности я ткнул его в бок пистолетом, мол, без глупостей. Тварь, не глядя на меня, прошипела:
   - За что?
   -За что?! - кажется, я начинаю свирепеть: оно еще и спрашивает! - Ты спрашиваешь за что, тварь?! Я тебе объясню. Сколько ты убила, то есть убило людей?
   - Много, - уклончиво ответил перевертыш, также старательно пряча от меня глаза. Его кулаки, маленькие, изящные, сжались, да так, что костяшки побелели. Тогда я не придал этому значения.
   - Много... Ты и твои сородичи - это грязь и паразиты, которым нет место среди нас. Вы убиваете людей, и для вас это словно два пальца... И ты еще спрашиваешь "за что"? Теперь, я так думаю, этот вопрос звучит глупо, не так ли? Я уничтожу тебя, вышибу твои мозги, и одной тварью на земле станет меньше!
   Уболтала сволочь. Отвлекла.
   Раз - со звонким щелчком из сидения выскочил штырек.
   - Твою ж мать... - прохрипел Сиплый, завидев данное непотребство в зеркале. Он попытался выхватить обрез, но не успел.
   Два - громила ткнулся носом в руль, вывернул его в сторону, отчего "волга" пошла опасным юзом по узкому серпантину. Перевертыш извернулся, голой пяткой (мы предусмотрительно сняли с него туфли на высокой шпильке - мало ли) припечатал здоровяка по затылку. Хороший удар, сильный и быстрый. Таким запросто пробивают свод черепа и ломают позвоночник, но Сиплый с удивительным для него проворством успел наклониться вперед, но и этого оказалось достаточно, чтобы он отрубился.
   Три - острый штырек, зажатый в скованных руках, летит мне в глаз. Это хорошо, что скованных - мало пространства для маневров у твари. Наручники добротные, американские, купленные за свои деньги, потому как нашенские, милицейские рвались в лапах перевертышей, будто сделанные из гнилой бечевы.
   Четыре - я успеваю уклониться, вжаться в сидение и выставить перед собой ногу. Тварь что-то шипит, но промахивается, штырек вонзается в дешевый дермантин над моей головой.
   Теперь перевертыш уже не кажется мне таким соблазнительным: лицо искажено в злобной гримасе, в черных глазах плещется первобытная ярость.
   Перевертыши чем-то сродни животным, во многом руководствуются инстинктами. Если у него не получилось с первого раз вырубить меня, он не будет биться до последнего, а попытается бежать.
   Пять. Пока я, зажатый в неудобном положении, с задранной кверху ногой, пытаюсь не соскользнуть между сидениями, ловкие пальцы прошуршали у меня в карманах и быстро отобрали заветный ключик.
   Шесть - с хрустом вылетает дверь, бьется о каменистую дорогу, подскакивает и превращается в кусок металлолома. Тварь, злорадно ухмыльнувшись, отталкивается от меня и красиво изогнувшись птичкой сигает наружу. Пару переворотов на дороге, и она исчезает за краем дороги. Но мне пока не до нее.
   "Волгу" кидает в неуправляемом заносе, визжат лысые протекторы, и впереди, ворочаясь на руле, кряхтит Сиплый. Я едва успеваю перехватить руль, пока автомобиль, старый, надежный, но такой же испуганный, как и я, еще не успел соскочить с коварного серпантина. Руль рвется из рук, но я не позволяю себе его разжать, расслабиться.
   Наконец-то, машина замерла, чуть не кинув меня в лобовое стекло. Ткнулась носом в полосатую оградку. Я с трудом выбрался из машины, тяжело дыша и отдуваясь, постарался унять адреналиновый пожар, бушующий в крови. Можно сказать, мне повезло, чего нельзя было сказать о Сиплом. Тот вывалился из машины, его шумно стошнило.
   Поднявшись и утерев влажный рот, он подошел ко мне. Его взгляд продолжал немного плыть, а затылок покрывала корка запекшейся крови, но в руках он сжимал свой верный обрез. Я подумал, что, успев он выстрелить в машине, мои барабанные перепонки вышибло бы начисто.
   - Ты как?
   - Ничего. - Сиплый стер затекающую за воротник кровь, скептически осмотрел выпачканную ладонь. Вытер ее об штанину. - Жить можно. Ушла тварь?
   - Ушла. Туда вниз. Юркая сволочь. Ты же говорил, что крепление выдержит?
   Сиплый ехидно хмыкнул.
   - Говорил, но кто знал, что этот рыдван прогнил насквозь?
   Он осторожно выглянул вниз.
   - Мда, крутовато, но спуститься можно. Так как, отпустим, или...
   - Или!
   Я проверил свой пистолет. Отлично: магазин полон, один патрон в стволе - жить можно. И преследовать можно.
   Вниз мы спустились практически кубарем, едва на ногах удержались. Мелкие камешки выскальзывали из-под ног, скатывались по косогору миниатюрной лавиной.
   Мелкий ручеек весело журчал в долине меж двух горных пиков, перекатывался на камнях и уверенно тек в сторону моря.
   - Тут один выход - у лодочной станции. Другого пути нет - дальше уклон становиться круче и даже такой цепкой твари ни за что на него не взобраться без альпинистского снаряжения, - заверил меня Сиплый, баюкая свой обрез, как младенца. Ему дай волю: в пеленки завернул бы.
   Его чутью доверять можно: ходили слухи, что он служил в армейском спецназе, а там бойцов здорово натаскивали на выживание в дикой природе и поиски вероятного противника. Сиплый читал следы, как открытую книгу, и немудрено, что на выходе из долины, у вставшего на попа валуна мы нашли наручники. Кидать такое добро не хотелось, поэтому они быстро перекочевали мне в карман.
   - Кэп! - Сиплый неожиданно остановился, тяжело оперся о камень и посмотрел на меня. Взгляд его блуждал, но обрез в руках он держал крепко. Черные провалы стволов почему-то смотрели в мою сторону. - Слыхал о том, что перевертышей ловили даже в самом Комитете?
   - Угу. А почему ты спрашиваешь?
   - Да так, чего-то в голову пришло да и передохнуть хотелось бы хоть немного. Ты как заведенный, а я, как его, пострадавший! - веско закончил он.
   - Хорошо, пострадавший, но тварь успеет уйти, если мы не поспешим.
   - Не успеет. Со станции нет выхода, а на море сейчас непогода. Видишь, тучи собираются.
   Действительно, над недалеким морем клубились налитые свинцовой тяжестью штормовые тучи. Поднялся нешуточный ветер, что швырял горстями песок и мелкие камешки в лицо. На сухую землю упали первые капли начинающегося дождя.
   - Странно только, - продолжал тем временем Сиплый, - что тебя она пожалела. Дикая сволочь - меня вот чуть не пришибла, а ты даже разбитым носом не отделался!
   - Повезло, - безразлично пожал плечами я. Чуть более безразлично, чем следовало. - Об этом можешь спросить у нее сам, когда мы ее поймаем.
   - Лады.
   И мы опять побежали. Я впереди, а Сиплый за мной, тяжело дыша и бухая стоптанными сандалиями.
   До станции оставался еще один перевал, густо заросший терновником. Сразу становилось очевидным, что кто-то отчаянно проламывался сквозь колючие заросли: на ветру бился кусок алой ткани, а кое-где на шипах запеклась кровь.
   - Да... - удовлетворенно прошипел Сиплый, кровожадно улыбаясь. Всегда, как я замечал подобную ухмылку, мне становилось страшно -- за ней крылось гораздо большее, чем охотничий азарт. Это проглядывал оскал настоящего безумия. - Да, вот ты и попалась, тварь.
   Неожиданно он повернулся ко мне.
   - Скажи, Кэп, твоего предыдущего напарника как звали, Кулибиным?
   - Ну, и что? - я насторожился: мне не понравились ни содержание, ни интонация вопроса. Что-то во всем этом скрывалось. И оценивающе щурился Сиплый не зря. - К чему ты спрашиваешь?
   - Да так, захотелось. А умер-то он как?
   - Просто: перевертыш разорвал ему гортань. А это тебе зачем?
   - А затем, что в следующий раз я не повторил его ошибок.
   - Отлично! - ехидно отметил я. - Учись, Сиплый, может, когда и пригодится. Да вот и я не против узнать, как померли твои напарники?
   Сиплый опять ощерился. Довольно скалится, будто кот, обожравшийся сметаной.
   - Взяли да померли -- я им не мамка и не папка. А коли не можешь тянуть лямку, значит и работа не по тебе. Разве я не прав?
   - Прав, всюду прав. - Последние слова я уже произнес вполголоса, отвернувшись от него.
   Практически сразу за терновником показалась и лодочная станция, старая, полуразвалившаяся и давно заброшенная. Пару десятков сарайчиков, половина из которых стояла на сгнивших сваях и грозила обрушиться в любую минуту. Кое-где провалилась крыша, обнажая черные доски пола, разломанные ящики и ржавые детали. Четыре длинных причала вонзались ржавыми кинжалами в пенное тело бушующего моря. Свинцовые волны, коронованные венчиками пены, бились о галечный берег и лизали облезлые корпуса старых лодок, похожих на медленно гниющие останки морских чудовищ.
   С двух сторон станцию окружали дикие скалы, а с третьей возносился капитальный бетонный забор с "колючкой", протянутой по верху. К забору прилепилась довольно свежая табличка с надписью: "ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН. ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ". Наверняка, "колючка" еще и под напряжением.
   Дождь основательно усилился, барабанил крупными каплями по пустотелым алюминиевым корпусам, стекал бурными ручейками в почерневшее, разъярившееся море. Гнилые доски настила стали скользкими, словно настоящий каток, опасно трещали под ногами, над беснующимися прибрежными волнами. Мы разделились, зашли с обоих сторон, так, чтобы отрезать твари пути к отступлению. В конце концов, мы должны были сойтись на середине станции, у приметного двухэтажного барака с разбитыми стеклами, заметно возвышавшегося над остальными постройками. Связь мы поддерживали с помощью "уоки-токи", простеньких, но эффективных и недорогих. Экономия, мать ее.
   - Прием, Кэп, что у тебя?
   - Все чисто, а у тебя?
   - Аналогично -- может ошиблись?
   - Не, не должны. Тварь рядом -- я чувствую это!
   - Ну, вся надежда на твое чутье.
   Сиплый хихикнул в рацию и смолк. А я успел основательно промокнуть, ветер пробирал ледяным холодом до самых костей. Ему бы место где-нибудь в Антарктиде, а не на южном курорте.
   Да и следов перевертыша не наблюдалось. Пока что все проверенные мною постройки стояли без следов взлома: двери и окна плотно заколочены досками либо снабжены висячими замками, густо укрытыми бахромой ржавчины.
   - Кэп... - Сквозь треск и шум помех донесся сдавленный шепот Сиплого. - Кажется, я нашел ее... Подожди, сейчас сниму.
   - Сиплый! - я постарался не кричать, а лишь яростно шипеть в микрофон. - Сиди спокойно, ничего не предпринимай!
   - Погоди, Кэп, она у меня на мушке. Нам повезло с погодкой -- не слышно ни хрена, а тут еще и ветер ревет, будто в аэродинамической трубе. Все, стреляю!
   Черт, только не это. Перевертыш, мастер маскировки, в полутемном помещении, и такая подстава: позволяет увидеть себя. Задумала тварь что-то, а напарник и повелся - детская ошибка.
   - Сержант Быков, отставить! - Я не выдержал и крикнул, но опоздал. - Сиплый, мать твою!
   Сквозь завывания бури донесся отчетливый грохот выстрела, словно гром грянул. Из рации донеслись причитания матерящегося Сиплого.
   - Сука!!! Быстрая тварь! Кэп, она бежит на тебя -- не упусти! А-а-а!
   Идиот! Все, в следующий раз потребую другого напарника. Я так и сумел сформулировать полностью мысль, как из главного здания, со второго этажа прямо на меня сиганула красная молния, обсыпав осколками стекла, или, вернее то, что я за молнию принял. Перевертышу не хватило совсем чуть-чуть.
   Рука отреагировала сама, без участия головы, повинуясь вбитым за годы службы инстинктам. "Беретта" с дарственной надписью: "Капитану Васильеву за долгую и верную службу. Сослуживцы и друзья", - сейчас основательно обработанной напильником, так что и разобрать ничего нельзя, прыгнула вверх и, злобно тявкнув, выплюнула три огненных сгустка.
   Пули в полете развернули перевертыша, кинули об стену, основательно припечатав об флагшток. Он основательно погнулся, но уцелел. Тварь медленно сползла вниз, совершенно обессиленная, с жуткой рваной раной, сквозь которую проглядывали мокрые доски настила.
   - Ага, молодца, Кэп! Здоровски стреляешь! - В разбитом окне появилась довольная донельзя физиономия Сиплого. - Ух, ёп, как разворотило! Разрывные? - Это он уже спустился и с понимающим хмыканьем разглядывал раненого перевертыша, старающегося подняться с перебитым позвоночником.
   Я молча кивнул. Здесь было на что посмотреть. Теперь от предыдущей красоты ничего и не осталось: тварь напоминала жуткого гермафродита с гибким женским телом и скуластым, довольно неприятным мужским лицом. В бессильной злобе перевертыш скалил большие лошадиные зубы. Короткое алое платье, скорее подчеркивающее, чем скрывающее женские прелести, превратилось в грязные лохмотья, сетчатые колготки напоминали о себе лишь тонкими полосками скомкавшейся ткани на грязных, обшарпанных ногах.
   - Теперь не побегаешь, тварюка! - Сиплый зло пнул перевертыша под ребра, заставив того глухо застонать от боли. - Надо валить, Кэп, а то ж регенерирует скоро. Ты начал, ты и заканчивай дело. Самое сладкое, так и быть, я уступлю тебе.
   Сиплый отошел, зачем-то перезарядил обрез. Пустые гильзы он бережно сложил в карман. А тварь и в самом деле быстро восстанавливалась: жуткие рваные раны затягивало на глазах, и теперь они напоминали о себе лишь коркой запекшейся крови. Перевертыш уже не ворчал от боли, а настороженно и внимательно следил за мной.
   Я опять поднял пистолет, прицелился. Прямо как в тире, с такого расстояние и слепой не промахнется. Пуля ляжет ровнюсенько между глаз -- тут и хваленая скорость не спасет перевертыша от верной смерти. Медленно, очень медленно палец сдвинулся, надавил на спусковой крючок. Перевертыш заговорил.
   - Зачем? Ты же свой, такой же, как я. Зачем убивать подобных себе? - Я опешил. - Убей однолицого и мы уйдем. Вместе, а потом, если захочешь, расстанемся. Я понимаю, что нам двоим долго не ужиться вместе. Мы одиночки и тем более я не понимаю, как можно было сойтись с человеком. Это... это ненормально!
   - Заткнись!
   - Не убивай меня! Возьми жизнь однолицого -- он таракан, никто, но не убивай меня. Зачем тебе это нужно?
   - Заткнись!
   - Пожалуйста, не надо! Не убивай!
   - Заткнись! - Это уже сказал не я, а пистолет, блестящая "беретта" харкнула собственным "заткнись" с сердечником из закаленной стали и навеки упокоила не в меру говорливого перевертыша.
   Голова твари дернулась, разбрызгивая кашу из крови, мозгов и осколков черепа. Застывшие глаза неопределенного, постоянно меняющегося оттенка свелись в переносице. Практически сразу перевертыш стал меняться. Как давно он не принимал собственное обличье, наверное, не смог сказать и он сам. Жаль, что он не увидел себя настоящего, урода из уродов: худое тельце с дряблой серой кожей, плоское лицо, лишенное каких-либо особенных черт. Маленькая пипка носа, безгубый рот и большие выпуклые глаза. Мягкие, гибкие пальцы. Раскинув руки и ноги перед мной лежало то, что вряд ли могло называться человеком.
   - Надо избавиться от тела.
   - Надо.
   Сиплый так и не опустил обреза. Толстенькие, отсвечивающие синевой короткие стволы внимательно следили за мной.
   - Что такое?
   - Тебя ранили. - Я поразился бесцветности его голоса. - В грудь.
   Я опустил взгляд. И в самом деле, рубашку на моей груди располосовали, оставив четыре длинных отметины, как от удара звериной лапы. Одежда основательно пропиталась кровью, а я так ничего и не почувствовал. Теперь же раны затянулись сами собой, оставив после себя лишь четыре тонких полоски молодой розовой кожи.
   - Да, ранили, - равнодушно ответил я. Посмотрел на напарника. - Как давно ты знаешь?
   - С самого начала. Как ты думаешь, в Комитете одни дураки? Нашлись умные люди, заподозрили, как так, опытнейшая двойка, Кэп и Кулибин, и вдруг такой провал: гибель одного. Десять лет без провалов и нате, Кэп возвращается один и даже как бы не особо расстраивается по этому поводу...
   - Я не стал бы больше убивать людей -- я изменился и устал бегать. Представь, кто лучше перевертыша может найти перевертыша? Никто! Мы бы стали лучшей двойкой, Сиплый, а ты...
   - Перевертышам не место на земле, а в Комитете и подавно! Твари должны умереть. Любой ценой! - В его голосе было слишком много убежденности - такого не образумить, не унять. Кулибин был такой же принципиальный. Фанатики, мать их ети.
   Я прыгнул. Сиплый выстрелил, но я оказался немного быстрее. Самую чуточку, но быстрее. Картечь рванула левое плечо, кажется, перебила кость, но мои пальцы, превратившиеся в острейшие роговые лезвия, достали мускулистую шею, погрузились в мягкую плоть, рванули на себя. В лицо брызнула кровь, горячая, опьяняющая.
   Запрыгал, грохоча, по доскам обрез. Сиплый осел на колени, пытаясь зажать фонтан крови, бьющий из разорванного горла, оперся спиной о стену и умер. Рук он так и не опустил.
   Жаль, а я так надеялся, что больше этого не повториться. Мне было искренне жаль, мне довелось стать действительно другим. Выбраться из положения загнанного волка, выбежать за красные флажки, и опять.
   Моя плоть текла как расплавленный воск, лепила новые черты, набухала перекаченными мускулами. Вместо волос объявилась гладкая блестящая лысина, отяжелели черты лица, выдвинулся вперед массивный подбородок.
   - Зря, сержант Быков, очень зря!
   Я внимательно просмотрел паспорт Сиплого, засунул в свой карман. Проверил обрез, выгреб все патроны. Свои документы и "Беретту" выбросил в воду. Особенно жалко было пистолет, хорошая вещица и дорогая, но рисковать лишний раз я не хотел. Придется обходиться самодельным обрезом. Ничего, свыкнусь, не впервой.
   В бараке я нашел забытый кем-то пожарный топор. Красная краска облупилась с рукояти, слазила целыми пластами, но лезвие все еще оставалось острым. Я взвесил его в руке, приноровился. Ничего, теперь ошибок не повторю, сделаю все основательно и добротно, благо море совсем недалеко, и рыбок, хоть иногда, необходимо подкармливать.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"