Брательник

На Намме я оказался случайно и, собственно, лишь для того, чтобы подзарядить батареи энергоса и скорректировать курс. Во время сверхдальних командировок такие остановки обычное дело.

Сначала я не собирался выходить наружу: Дравла-Дравла несколько остудила мой первооткрывательский пыл. Однако, из любопытства полистав справочник, я узнал, что Намма обитаема. Кто и как на ней обитает, почему-то не указывалось, и я решил проверить это сам.

Признаюсь, я с опаской покидал энергос. От предыдущей остановки у меня сохранились самые неприятные воспоминания. Живущие на Дравле-Дравле амёбоногие гусеноиды на доверяют даже друг другу, меня же они чуть не съели. До сих пор с ужасом вспоминаю внушаемые ими холод и отчаяние.

Намма меня отогрела. Приятная планетка. Времени в моём распоряжении было достаточно, и я решил прогуляться.

Наммяне похожи на нас. Меня это обрадовало. Странно, что в справочнике о них ничего нет. Гуманоиды, насколько мне известно, встречаются крайне редко.

Понаблюдав за наммянами, я проникся к ним некоторой симпатией. Они не столь изящны, как мы, они угловаты, неуклюжи, но есть в них какой-то шарм. Гусеноидам до них, конечно, далеко.

Сколько я ни ломал голову, разобраться в их жизни я не смог. Чужой мир - потёмки. Жаль, что я не дипломат. Збугник живо понял бы, что к чему, и уже ходил бы в обнимку с молоденькими наммяночками, развлекая их своими пошлыми байками. Трепаться он умеет.

А я всего лишь курьер.

Удивительную вещь я выяснил, заглянув всё в тот же справочник. Оказывается, мы - единственно мало-мальски соображающие гуманоиды, известные науке. Ламоканских дикарей можно не считать, поскольку разума у них пока ещё с гулькин нос.

Но вот, однако, передо мной вполне развитые и цивилизованные наммяне, разумность которых не смогла бы опровергнуть даже моя вторая тёща. Тем более странен и непонятен тот факт, что справочник о них молчит. Куда, спрашивается, глядят наши учёные и дипломаты? Куда глядит Збугник? Знаю я, куда они все глядят. Уверен, что заправочную станцию монтировали какие-нибудь невежественные харбайтеры, интересующиеся только выпивкой и премиальными за скоростную сборку.

Представляю, как подпрыгнет Збугник, когда я расскажу ему о наммянах. Знай наших!

Чем я хуже Збугника? Решил утереть ему нос, самостоятельно установив пробный контакт с несколькими наммянами. Они мне нравятся. Пусть знают, что не одиноки во Вселенной. Может быть, мой успех ускорит принятие Наммы в Братство мыслящих.

Надо быть осторожнее. Когда я пытался найти общий язык с гусеноидами, они зверели и бросались на меня, а протогрибницы с Фоморора начинали мерзко вонять в знак презрения, а скринейцы... Впрочем, неважно. Я не сомневаюсь, что со стороны наммян опасаться нечего. Они слишком похожи на нас.

Збугник от зависти покроется мехом.

Выбрал удобное место неподалёку от энергоса и принялся ждать. Вскоре на тропе показался одинокий наммянин. Я развернулся из пространуума прямо перед ним. Он остановился, сначала вроде бы испугался, но не убежал и начал внимательно меня разглядывать. У меня от предчувствия успеха даже пятки зачесались. Учись, Збугник.

Я шагнул вперёд, поднял руку и произнёс универсальное приветствие (вычитал в воспоминаниях Мезераля):

- Здравствуй, брат... - больше я ничего сказать не успел.

Наммянин вдруг болезненно вскрикнул, зажал себе рот и... Мне трудно описать то, что с ним произошло. В общем, он выглядел ужасно. Его колотило, как на вибростенде, он побагровел, глаза налились кровью, а его вскрики... Лучше не вспоминать.

Я ничего подобного не ожидал, растерялся, стоял и смотрел на него. А беднягу трясло всё сильнее и сильнее. Он уже ничего не соображал, я чувствовал, что в голове у него пусто до безобразия - ни одной мысли. Я подошёл к нему и попытался его успокоить, но он мешком осел на землю и принялся дёргать ногами, как раздавленное насекомое. Не желая усугублять его страдания, я поспешил скрыться в пространууме. Он меня уже не видел, но его мучения прекратились не сразу. К моему облегчению, он всё же сумел успокоиться и встать на ноги. Как мне показалось, серьёзного вреда наша встреча ему не причинила, но когда он уходил, его всё ещё шатало, время от времени он вздрагивал, словно пронзённый ужасом, останавливался и его вновь начинало трясти.

Что-то я сделал не так. Неудача меня обескуражила, но я решил не отступать. Не исключено, что мне попался больной или чересчур эмоциональный наммянин.

Перелистал мемуары Збугника-старшего. Следует изменить тактику и удвоить осторожность. Должно получиться.

Ничего не получается. Все мои попытки окончились неудачей. Наммяне начинают трястись, они кричать, падают, сучат ногами, бьются в конвульсиях, задыхаются, пытаются отползти и, что самое непонятное, мгновенно глупеют. Особенно удручающее впечатление оставил случай с юным недоростком. Когда я склонился над ним, он завизжал и на четвереньках уполз в лес. Я почувствовал себя преступником. Всё-таки образования у меня не то. Я это сейчас отчётливо понимаю.

Старт отложен на пять часов.

Просмотрел диппособия и мемуары великих первооткрывателей. Ерунда. Их советы ничего не стоят. С этой Наммой явно не всё в порядке. Но одну стоящую идею я всё же откопал. Возможно, на наммян отрицательно влияют мои телепатические импульсы. Я экранировал свой мозг базисным шлемом, и сначала мне показалось, что я на верном пути. Но этот наммянин был просто очень стар, почти полностью слеп и невыносимо глух. Я прыгал перед ним как припадочный, а он никак не реагировал. Очевидно, принял меня за соплеменника. Я не стал его разубеждать.

Может, плюнуть на всё. Збугнику збугниково, а мне - моё.

Заняться нечем, в анабиоз неохота. Решил попытать счастья в последний раз. Подстерёг молодого и энергичного и раскрутился перед ним. Экранировка надёжно защищала его от моих убийственных импульсов, проклятый шлем давил мне на виски, но, честно говоря, я уже не надеялся на успех. Просто не люблю останавливаться на полпути.

Наммянин замер. Я подошёл поближе. Он слегка вздрагивал, но держался. Приободрённый, я поманил подсмотренным у них жестом. Он шагнул, но неуверенно.

- Приветствую тебя, брат, - сказал я, и он в ответ так страшно закричал, что у меня под шлемом встали дыбом волосы. Потом он, конечно, упал...

Всё, довольно опытов. Я всё понял. Мы несовместимы.

О, звёзды, как жаль!

Збугнику я ничего не буду рассказывать. Не зря справочник о наммянах умалчивает. Что они есть, что их нет - никакой пользы.

К моему удивлению тот, последний, вернулся. Опять один. Он оказался сообразительным: принёс с собой портативный видеофиксатор.

Он остановился на том же месте, где упал в первый раз и стал ждать. Его опять трясло, но уже не так интенсивно. Удивительно, как он в таком состоянии додумался до видеосъёмки. Наверное, подсказал кто-нибудь.

Потом было тяжело. Он упал и корчился на земле, взбивая ногами пыль. Из его груди вырывались ужасные стоны. Тот, кто отправил его ко мне во второй раз, просто звери. Но фиксатор работал, и я сделал то, что он от меня, видимо, и ожидал. Я встал перед объективом и рассказал о себе, о нашем мире и о Братстве мыслящих. Мой переводчик булькал по наммянски довольно забавно, но мне было не до смеха. Чем дольше я говорил, тем страшнее завывал наммянин. Под конец, когда моя импровизированная (и весьма удачная, с моей точки зрения) речь взволновала до слёз меня самого, он уже просто обезумел. Я испугался за него и торопливо договорил, что безмерно огорчён своей неудачей, и выразил надежду, что когда-нибудь барьер между нами будет преодолён, и мы сможем общаться, не опасаясь осложнений.

Мои слова чуть не убили его. Он взвыл, как раненый зверь, и я поспешил исчезнуть.

А вообще, я хорошо говорил, надо будет записать речь, пока я её не забыл. Жаль, что никто не оценит её. Вряд ли наммяне настолько умны.

До старта осталось несколько минут. Хорошо, что я не пошёл в дипломаты. Не для меня работка. Збугнику уже не завидую.



* * *

Обратную дорогу Юра не запомнил. Кажется, он ломился напрямик сквозь кусты и овраги. Кажется, он даже испугал каких-то грибников. Впрочем, его это сейчас совершенно не волновало. У дома Скворцовых он упал на скамейку рядом с песочницей и долго сидел, прижимая к животу видеокамеру и пытаясь успокоиться. Иногда его вновь начинало безудержно трясти, он кусал рукав, и дети с любопытством оглядывались на странного дядю, издающего непонятные стоны.

Собравшись с силами, он поднялся, и побрёл на подгибающихся ногах вниз по улице. Его всё ещё слегка пошатывало. Выглянувшая совершенно случайно в окно Матвеевна, приметила его нетвёрдую походку и с нескрываемым удовлетворением сказала сидящему на подоконнике коту:

- И этот туда же. А я всегда говорила, что он втихомолку попивает. А мне не верили.

Когда Юра подходил к дому, его через забор окликнул сосед, Малинин. Дядя Коля был багров и измучен, глаза у него слезились.

- Снял? - спросил он неестественным сдавленным голосом.

- Снял, - ответил Юра. Удержаться было невозможно, и они оба громко захохотали, глядя друг на друга поверх забора. Дядя Коля смеяться умел и смеялся вкусно и заразительно.

- Что это вы тут заливаетесь? - с подозрением спросила Ольга Вениаминовна, жена дяди Коли. Она ходила в магазин и сейчас стояла с полными сумками у калитки. - Опять чего-то учудили?

- Не-ет, - Юра бессильно помотал головой. - Мы так... Анекдот вспомнили... смешной...

Они захохотали ещё громче.

- Анекдот, - недоверчиво сказала Ольга Вениаминовна. - Знаю я ваши анекдоты... Да хватит тебе ржать! - оглянулась она на мужа, - Как ребёнок, ей богу! В посёлке такое творится, а ему лишь бы зубы поскалить.

- А что ещё... случилось? - тщетно попытался посерьёзнеть дядя Коля.

- С ума все посходили, вот что. - сказала Ольга Вениаминовна, почему-то совершенно не обратив внимания на странную оговорку мужа. - Излучение какое-то. У Новиковых сына их, Женьку, в больницу положили. Ходил за грибами, вернулся сам не свой. Трясётся, еле на ногах стоит, весь исцарапанный, объяснить ничего не может, то ли плачет, то ли смеётся. Родители не знают, что и думать, почернели, ревут... Татьяну саму откачивать пришлось. Я, правда, их не видела, мне Матвеевна рассказала. Ещё Шведовы с утра все переругались, сорвались, как на пожар, и в город уехали. Бабы говорят, Шведова-то чуть ли не на руках к машине выносили. Истерика у него, даже за руль не стал садиться. И сейчас я иду, смотрю: у Армановых суетня какая-то, бабка с тазом бегает, а в доме крик, ругань, и хохот такой... громовой. Ужас. Но самое страшное, - она посмотрела на вошедшего во двор Юру, - Синютина и Верку Золовкину в дурдом увезли. Только что. Соседи скорую вызвали. Так обоих и увезли на одной машине. И тоже смотрят друг на друга, хохочут во всё горло, а из глаз слёзы так и брызжут. Буйное помешательство. А ведь нормальные люди были. Я с Синютиным только вчера разговаривала. Ничего не заметила. Слушай, Коль, может, нам уехать пока на время, а?

Но дядя Коля и Юра, услышав про дурдом, захохотали ещё радостнее. Юра споткнулся, упал на собачью будку и остался сидеть на земле. Пёс, напуганный его смехом, отбежал в сторону.

- Да ну вас! - рассердилась Ольга Вениаминовна. - Ничего смешного нет. У людей горе, а вы. Вас самих в психушку сдать надо.

Бестолковый хохот мужа раздражал её. Ладно Юра, он молодой ещё, неженатый... Она услышала вдруг шум подъезжающей машины, оглянулась и оторопела.

За забором стояла машина скорой помощи.

- А вот и мы, - сказал здоровый санитар, облокачиваясь на калитку. Он понимающе смотрел на смеющихся мужчин. Те захохотали с новой силой.

- Я... Мы не вызывали, - промямлила Ольга Вениаминовна, мучительно краснея.

К забору подошёл второй санитар, такой же здоровый. Они переглянулись и кивнули друг другу.

- Те же симптомы, - сказал первый.

- Как раз план и выполним, - согласился второй.

- О чём вы говорите? - жалобно спросила Ольга Вениаминовна. Она почувствовала, что у неё подгибаются колени. Мужчины продолжали смеяться. Юра предпринимал героические усилия, пытаясь встать на ноги. На другой стороне улицы уже показались первые зеваки, среди которых выделялась жадным всевидящим взором вездесущая Матвеевна.

- Вы ходили сегодня утром ко второму карьеру? - спросил у дяди Коли санитар.

Дядя Коля кивнул:

- Ходили.

Новый взрыв хохота.

- Всё ясно, - сказал санитар. - Можно было и не спрашивать.

Они вошли во двор.

Собака благоразумно спряталась в опрокинутую будку.

- Что вам ясно? - прошептала Ольга Вениаминовна. Она опустилась на крыльцо и схватилась за сердце.

- Эпидемия, - пояснил санитар, нависая над Юрой. - Седьмой случай сегодня в вашем посёлке. Четверых мы уже забрали, один в городе лежит... И эти двое. Ваши мужчины? - спросил он как о неодушевлённых предметах.

- Мои, - Ольга Вениаминовна теперь побелела. - Вот этот мой. Малинин Николай Григорьевич. А это Юра, сосед наш... Ой, да как же так?

Юру подняли с земли.

- Спасибо, - сказал он, не выпуская из рук видеокамеру. Он уже немного успокоился и старался не смотреть на нервно хихикающего дядю Колю.

- Пошли, - доверительно сказал санитар и потянул Юру к калитке. - Поверь, это не больно.

- Подождите, - упёрся Юра. - Эпидемия здесь ни при чём. Я знаю из-за чего они смеются... То есть мы смеёмся... все... - он фыркнул и стиснул зубы, сдерживая рвущийся из груди хохот.

- Ну-ну, спокойнее, спокойнее, - ласково сказал санитар. - Мы уже всё знаем. Вы с инопланетянином встречались. Верно?

Юра весело кивнул.

- Ну вот, - обрадовался санитар. - Шагай в машину.

Дядю Колю тоже аккуратно подталкивали в том же направлении.

- Оставьте их в покое! - возмутилась Ольга Вениаминовна. - Мой муж нормальный человек! Он ни с кем не встречался!

- Встречался! - радостно возразил дядя Коля.

Ольга Вениаминовна снова схватилась за сердце.

Матвеевна стояла у калитки и старалась не пропустить ни одного слова.

- Послушайте, - сказал Юра, поняв, что сопротивление принесёт ему только вред, - Пойдёмте ко мне, - вот мой дом - я вам всё покажу. Я же специально второй раз ходил к карьеру и всё снял. Я вам правду говорю, - его уже подвели к машине. - Вам же нужно знать из-за чего началась эпидемия! Давайте посмотрим, что я снял. А потом вы нас сразу увезёте. Я даже сопротивляться не буду. Ну что, согласны? Или я сейчас вырываться начну!

- Ну ладно, - сказал санитар. Ему явно не хотелось бороться с Юрой на виду у всего посёлка. - Мы вроде бы не торопимся. Веди, показывай.

Но Юрину руку он всё же не отпустил.

- Дядя Коля, ты идёшь? - весело спросил Юра.

- Идёт, - сказал второй санитар.

Дядя Коля хихикнул:

- Пойду, пожалуй.

- И я, - заявила Ольга Вениаминовна, беря мужа под руку с другой стороны.

- Оля, тебе лучше не ходить, - запротестовал дядя Коля.

- Почему это? Я тоже хочу узнать из-за чего свихнулся мой муж.

- Вместе с нами в дурдом загремишь, - сказал счастливый дядя Коля.

- Я иду с вами.

- Ну смотри, я тебя предупредил, - дядя Коля засмеялся.

Когда они проходили мимо Матвеевны, та жалостливо запричитала:

- И-и-и, сердешные. Вот ведь беда-то, беда-то какая.

- Матвеевна, пошли с нами, - предложил дядя Коля. - Ей-богу, пошли. Не пожалеешь.

Старуха испуганно шарахнулась от него и на всякий случай перекрестилась:

- Ишь, чего удумал. Больной, как есть больной.

Юра распахнул дверь:

- Прошу.

Полчаса спустя обессиленные санитары выползли вслед за измождённым Юрой на крыльцо.

Дом содрогался от сокрушительного хохота Ольги Вениаминовны, которая уже больше двадцати минут не могла остановиться.

Кое-как отдышавшись, санитары закурили. Сигареты прыгали в их подрагивающих руках.

- Ох, не могу, - вздохнул Юра. Он лежал на спине и смотрел в небо. - Теперь я верю, что от смеха можно умереть.

- А мы всё гадали, с чего они так заливаются, - сказал первый санитар. Его звали Вадиком. Он думал, что смеяться больше не может, но его захлестнула новая волна смеха. Из дома тотчас отозвались оба Малининых.

- Братья, блин, по разуму, - сказал Саня, второй санитар, вытирая слёзы. - Повезло нам с брательниками, да? Это ж надо было им такими уродиться. Не дай бог они ещё раз прилетят. Вся планета от хохота в штаны наложит.

Они снова весело заржали.

- Нет, почему, - сказал Юра. - Если их чем-нибудь прикрывать.

- А голос? - спросил Саня. И сам же первый рассмеялся.

- Появилась потрясающая идея, - сказал потный и багровый Вадик. - Мы сейчас едем к нам и показываем запись Корытову.

- Кто это? - спросил Юра.

Саня затрясся.

- Наш шеф, - сказал он. - Главврач. Первый спец по психам. Ни разу не видел его смеющимся.

- Теперь увидишь, - сказал Вадик. - Перед брательником никому не устоять.

Упоминание о пришельце вызвало у них совершенно убийственный приступ веселья. Саня скатился с крыльца. В доме тоже кто-то упал.

Они смеялись, а из машины на них круглыми глазами смотрел перепуганный водитель.

В это время над заброшенным карьером неслышно всплыла летающая тарелка. Надёжно укрытая от глаз и радаров защитными полями, она на несколько невыносимо долгих секунд зависла в воздухе, а затем стремительно унеслась в межзвёздное пространство, чтобы уже не вернуться никогда.



* * *

Какой я непроходимый идиот! Мой персональный аналитик наконец-то разродился и выдал мне расшифровку. Оказывается, наммяне всего-навсего смеялись. Это у них смех такой. Кто бы мог подумать!

Они смеялись надо мной!!! Они все ухохатывались, а я корчил из себя чёрт знает кого. Проклинаю свою глупость. Никогда больше не вернусь на Намму. Никогда и ни за что. Всё бы отдал за то, чтобы заполучить тот видеофиксатор с записью моей речи.

И всё-таки никак не могу понять, почему они смеялись. Лёг в анабиоз, лежал долго, уснуть не мог. Смотрел на себя в зеркало. Не смешно. Они там все сумасшедшие, наверное. И смех у них на редкость неприятный. Неэстетичный смех, животный какой-то. Трудно поверить, что я сначала испытывал к ним симпатию. Нет, уж лучше иметь дело с гусеноидами. Не так обидно.

Теперь понимаю, почему в справочнике о наммянах ничего нет. Интересно, кто их открыл. Или Мержель или Струйс. По-моему, они в этом секторе работали. Бедняги.

А Збугнику о наммянах я всё же расскажу. Представляю, как его перекосит, когда какие-то недоразвитые аборигены поднимут его на смех. Подсуну ему свинью. Но о себе, конечно, ни слова. Не хватало, чтобы меня ещё и дома высмеяли.