Аннотация: Бывает, мы сами не знаем что с нами происходит
Wind Luckman
Плач осеннего дождя.
(рассказ)
"Все будет в порядке!" - сказала бабушка.
И во снах она видела цветы. Розы!
Вечер неторопливо, но уверенно вступал на свои законные владения. Пустели серые улицы. Зажигались желтые фонари и неоновые лампы. Моросящий холодный осенний дождь торопил людей поскорее убраться в теплые дома. Запоздавшие с работы пешеходы спешились. Бездомные собаки и коты изредка пересекали ухабистый тротуар и улицу. Лишь только двое - приятный юноша в кожаной куртке и голубых джинсах и красивая девушка в длинном черном пальто - выделяясь из этого вечернего "движения осени", стояли на пустой автобусной остановке.
И у них что-то происходило.
- Увидимся завтра? - спросил он тихо, неуверенно. Нежно взял ее за руки и посмотрел в глаза. Такие большие, карие, почти черные, очень красивые, завораживающе. Но недоступные, словно звезды на ночном небе.
Скажи "да", ради всего святого, скажи "да", - отчаянно молился он, желая услышать от нее этот насущный ответ.
Она не сказала.
- Не знаю, - неуверенно ответила она, опустив длинные реснички, которые серебрились из-за застывших на них дождинок.
Он так же почувствовал, как ее побледневшие от холода пальцы, желая выскользнуть, затрепетали, словно это птицы отчаянно затрепыхались, пытаясь вырваться из накинутых на них сетей.
Она хочет уйти, - грустно подумал он, - она хочет уйти! Почему она хочет уйти? Я не отпущу ее!
Пересилив себя, он все-таки отпустил их - птиц.
Черная бездонная пропасть разверзлась между ними.Куда можно было сейчас же прыгнуть, ибо нет смысла смотреть наблизящееся одиночество.
Вот так в последнее время и бывает с ним. Он встречает девушку, красивую, хорошую. Ту, о которой всегда мечтал. Знакомиться с ней. Дарит цветы. В общем, делает все избитости, кои требуется для покорения девичьего сердца. Но, нет, всегда что-то встает на пути - ужели порчу на него навели? Думал, что вот, наконец-то, сбылась мечта идиота. И он ей вроде бы нравится. Ну, разве не подумаешь, видя, как на тебя смотрят тайком, ищут "случайные" встречи с тобой, и прочее, о которых даже трудно передать словами, можно лишь сердцем почувствовать...
Ничего так, девочка, поприкалываться можно, небрежно отметил он для себя два года назад, когда впервые встретил ее на новогодней вечеринке у друзей. Когда он был другим. Но тогда, к его, так называемому, огорчению, подцепить ее не удалось. Он уехал сдавать сессию, а она - домой, - приезжая была. Ничего страшного, раз не вышло, - сказал он себе, ни чуть не волнуясь из-за такого пустяка, едучи на поезде в большой город учиться, - пока что, не осознавая, что уже думает о ней. Она что, единственная что ли? Но когда оказался от нее в тысячах километрах, внезапно понял, что с ним что-то произошло. Произошло то, что с ним никогда не происходило. Он не знал что это за чувство и как оно называется: но почему-то его сердце постоянно болело, почему-то в его мыслях был образ девушки, которую видел всего лишь раз, в один вечер и почему-то думал исключительно о ней одной. Другие сгинули.
Странно все это было для него.
Он влюбился - со злостью на себя уяснил он через неделю мучительных дней, сидя ночью за столом и заполняя свой толстый видавший виды дневник мыслями о ней. Спать он уже не мог. Влюбился так, как никогда не влюблялся. Словно обухом по голове стукнули. Чем она его зацепила, он даже вообразить не мог. И сессию чертовую он чуть не провалил, потому что к учебникам не притрагивался. И вообще вся весна испоганилась. Друзья гуляли, выходили на дискотеки, снимали "тёлок", развлекались вовсю. Ему приходилось извиняться им, отнекиваться, потому что не мог с ними больше пойти. И девки все стали раздражать его. Эти их тошнотворные попытки с тобой поиграть бесили. Кроме одной, - Юли, - девушки его мечты, которая за тысячи километров, которую нельзя назвать унизительным словом!
К лету того года вроде бы все прошло. Потихоньку позабылось, наверное. Чего бы там ни было, он как-то справился с недугом, заново начал ходить по тем местам, куда не ходил целый сезон, и жизнь стала нормальной, и учеба пошла.
Но в этом году они встретились снова. Случайно, на улице, когда он шел за сигаретами. Она снова приехала к бабушке. Они разговорились. Он думал, забыл ее. Но понял, любит сильнее. Но сейчас на этом месте, на автобусной остановке он не знал что ей сказать, как убедить ее, что она ошибается. "Не знаю!"- сказала она. Почему сказала?Недавно ведь только справлялась, не выйду ли я вечером гулять. "Да, выйду!" - даже ответил он, наивно радуясь, ибо решил, что на этот раз у него все получиться.Но только"получится" не так, как хотел тогда, под новый год, а "получиться" по серьезному, - так, как давно должно было нужно.Ведь он уже другой!
Они гуляли до утра. Впервые. Сидели в парке на лавочке под сенью яблонь, слушая, как подают спелые плоды, иногда вздрагивая от них; встретили даже молодого ежика, позволившего поиграть с собой... Разговаривали. Поделились своими мечтами и планами на будущее. Оказалось, у них одинаковые интересы и взгляды. Только вот он, возможно, амбициознее, а она реалистичнее. Казалось бы, идеальная пара.
Я не хочу ее терять, - молился он сейчас, спустя нескольких дней после случайной встречи на улице. Почему она поступает так? Что ей помешает? Что между ними вообще?
Другой? Нет, она сказала, что у нее нет никого. Она не врет - он знает! Потому что она никогда не врет.
Он урод? Не совсем, - насколько ему известно. Правда, он не Рикки Мартин. Но то, что не урод, знает. И не педик он, но в мужской красоте разбирается. И девушкам всегда нравился, и отбоя от них никогда не знал.
У него плохой характер? Что ж, не сладкий у него характер, утаивать нельзя. Но и у нее ведь, норов не ангельский. Да и ангел ли людям нужен? Не похоже. Значит, отпадает.
Что же тогда?
...Ах, как он мог забыть? Он же бедный!
Да, он бедный. Не имеет бабок, не имеет крутую тачку. Ему, как говориться, все начинать с нуля, - предки у него простые работяги, спины прогибают за гроши - не смогли предоставить ему квартиру и подыскать престижную работу... Ну и что с того? Все такие! Он заработает их! Обязательно заработает. Много заработает, найдет достойную работу, и все у него будет, и квартира многокомнатная, и машина крутая, аж все завидовать будут! И он гордится своими родителями, без них, он бы не закончил университет. Она не имеет права о них думать плохо. Если думает, то она су...
Нет, это поганые мысли, - его мысли. Не может он судить о ней по своим мыслям, тем более по таким поганым? Он просто злится - вот и лезет в голову всякое дерьмо! Юлю не волнует карманы! Она не из таких. А "таких" он чует за километр. С нюхом у него все в порядке.
Он попытался подобрать слова, но нужные не находились. Язык его отрезали и воткнули на место него кляп большой. Потому он молчал, и с угрызениями совести наблюдал, как сильнее усугубляет положение. Девушки любят ушами, а он молчит, как последний лох.
- Я пойду. Не обижайся! - наконец, произнесла она, видимо, так и не дождавшись от него слов, и сделала движение в сторону. Возможно, она хотела услышать что-то. Возможно и нет. Все равно он ничего не смог сказать. Потому что НЕ ЗНАЛ ЧТО СКАЗАТЬ.
- Пока, - чуть слышно проронил он и всё.
Она повернулась и медленно ушла.
Он остался стоять, смотреть на этот уход, что на всю жизнь останется в его памяти самым горьким мгновением.
Все кончено. Больше он не увидитсяс ней. Никогда не увидит эту неземную красоту! Никогда не прикоснется к ней! Никогда не вдохнет ее несравненныйаромат.Никогда не услышит ее бархатный голосок!
Вдруг он спохватился. Куда она могла уйти? - сообразил он. Автобуса-то еще нет.
- Юля! Постой! - крикнул он, с трудом оторвав от земли кроссовки, что стали так тяжелы.
- Не надо, - взмолилась она, вскинув голову не поворачиваясь.
Но он все равно подошел, хоть и тормозили его многотонные кроссовки.
- Но почему, Юля? Я же...
Он не решался сказать это, но все же сказал это, потому что это - правда и его нужно высказать:
- Я же... Нравлюсь тебе. Почему ты бежишь от меня?
Она повернулась. Медленно. Кажется, обдумывая услышанное. Посмотрела изучающим взглядом.
- Потому что из этого ничего не выйдет, - сказала она сухо.
Да он нравится ей! Видно! По глазам, по тому, как среагировала. Положительный ответ. Почти что "да". Черт, слава Тебе Господи, она не сказала "Ты самоуверенный придурок!" - а он был готов подобное услышать.
Это радость в душе.
Но это - между прочим. Сейчас это - "не самое главное". Потому что если она уйдет, это не будет иметь смысл!
- Но ты же не хочешь, даже не пытаешься! - он и не заметил, как крепко сжал ее в плечах.
- Мне больно! И ты мнешь мне пальто! - с недовольством отчеканила она.
- Извини.
Он тут же убрал руки. В голове его мелькали какие-то мысли. Скверные мысли, которые пугали его: а что если он вскроет себе вены... а, что, если он спрыгнет с десятого этажа... Нет, пусть он лучше попадет под машину, вот тогда, она точно пожалеет за то, что творит, и непременно будет плакать... Я посмотрю на это. Ладно, пусть уходит! Дура! Да что он в ней нашел такого. Она ж не супермодель, в конце концов. Дура она! Дура-дура-дура... Доска да два сос...
Ну какой же он эгоист! Нет, он не прав! Совсем не прав! Она само воплощение доброты и красоты. Такой девушки больше нет! Просто он сам дурак! Справедливо, что она уходит! С такими эгоистами как он связываться нельзя. Свяжется - пожалеет!
Он не достоин ни единой ее слезинки!
Все справедливо!
Он попытался прогнать дурные мысли и придумать что-нибудь конкретное, нужное сейчас, что могло вытащить его из этой трясины и спасти.
И сохранить.
- Юля!
- ЧТО? - слово, которое она произносила, когда хотела сказать "Отстань!"
Он растерялся сильнее. И проклял тех, кто всунул ему в рот кляп.
- Я... я хочу сказать, что...
- Не говори! Сделаешь хуже.
Он с ужасом заметил, как вдалеке из-за поворота вырос желтый "Икарус" с номером маршрута "999". Дьявольский автобус, который заберет ее и никогда не вернет.
- Ты стала жестокой, Юля! Почему ты стала такой?
- Я изменилась. Я теперь не та наивная девочка, которую ты знал! - отрезала она.
Но он почувствовал, как неправильно произнеслись слова.
Она такая же, - улыбнулся он в мыслях, - всего лишь претворяется! Она лучшая девушка на земле!
"Икарус" развернулся и начал приближаться, но Юля пока что о нем не подозревала.
- Пойдем в кафе, там все обговорим, - "Как сделать так, чтобы она не села на этот дьявольский автобус?", - терзался он в это время.
- Не хочу.
Краем глаза он наблюдал за "Икарусом", - сейчас он остановился на красный цвет и через минуту будет здесь, - а мозговыми извилинами, которые теперь, видимо, изгладились, пытался придумать повод, чтобы увести ее.
- Ну не в кафе так не в кафе! Пойдем в парк, посидим на скамеечке, - пробубнил он.
Она повертела головой и выдохнула:
- Давай не сегодня? У меня болит голова, и я обещала бабушке вернуться в семь. - Она взглянула на наручные часы. - Уже семь.
Сказав, она посмотрела назад и увидела автобус, который только что тронулся на зеленый.
- Не скучай! - сказала она, повернувшись к нему, и улыбнулась.
Прошло полминуты, прежде чем подъехал автобус. Полминуты, которые показались ему вечностью, но в то же время таким коротеньким мгновением, что не хватило на то, чтобы сказать "прощай".
Она села. Перед тем как захлопнулись двери, улыбнулась и махнула рукой. Он стоял угрюмо с каменным лицом, не шевелясь, пока дьявольский автобус не исчез за следующим поворотом.
Он бы стоял столбом долго. Поскольку казалось, что теперь ему на все наплевать. Но не мог он этого сделать. Нужно было что-то предпринять.
Кровь стучала в висках. Дыхание участилось. И он...
Хотел плакать.
С минуту он колебался. И, наконец, что-то нашло на него, и он побежал домой. По газонам, напролом через парк, топча клумбы с какими-то цветами и ломая декоративные кусты. Только прибежал он не домой, а к отцовской машине, что стояла у его дома. И когда бежал, отключился: его сознание помутилось, глаза стали видеть плохо, то ли слезы начали литься из них ручьем, то ли дождь усилился.
Он не заметил, как оказался за рулем. Он не помнил, откуда он достал ключ, заходил ли для этого в дом, спрашивал ли разрешение у отца или же просто пинком взломал дверце и замок, или чем-нибудь еще. Кажется, он разбил боковое стекло рукой, заподозрил он, когда увидел распоротый правый рукав и кровь на запястье. Папа и мама будут ругаться - за куртку новую достанется и за "десятку" небесного цвета. Ну и пусть ругаются, ему до лампочки.
Короче говоря, он ехал по проспекту на большой скорости, при этом, не замечая перед собой ничего: ни светофоров, ни пешеходов, ни машин. Только с мыслями о ней, о непонятном ее поступке. Он спешил к Юле. Хотел приехать первым, чем она на автобусе. Доехал без эксцессов. Никого не сбил, не попал в аварию. Хотя, в аварию попасть следовало!
И вот высотный дом, где живет ее бабушка. Свет в окне на третьем этаже ее комнаты не горит и, значит, она еще не приехала.
Кое-как припарковав машину на пешеходном тротуаре, он, даже не потрудившись захлопнуть дверью, направился в подъезд. Но когда стал набирать код, вдруг вспомнил о цветочной лавке, что стояла неподалеку за углом и, недолго думая, направился туда. Магазинчик был открыт, и внутри посетителей не было. Он зашел. Продавщица - молодая симпатичная блондинка с прической под каре - посмотрела на него удивленно, но в разговоре виду не подала.
- Добрый вечер. Вам, какие?
- Розу! - сказал он, и услышал свой плаксивый голос. Стыдно не было.
- Сколько?
- Все!
Девушка удивилась сильнее, однако, не говоря ни слов, собрала все наличествующие цветы.
- Две тысячи, - сказала она смиренно и немного испуганно.
Он молча достал бумажник. От неуклюжести - пальцы его дрожали - проронил какие-то копейки и купюры. "Черт с ними!" - он их не подобрал и, сунув девушке стодолларовый банкнот, спросил:
- Сойдет?
- Конечно, только не забудьте сдачу и чек, - девушка отвернулась к стоящей за ней кассе. А когда оглянулась, его уже в магазине не было.
Через минуту у него в руках была целая охапка роз, и он стоял у металлической двери нужной квартиры. Он сперва хотел было нажать на звонок и дожидаться ее прихода в доме, но подумал, что это будет выглядеть смешно и она решит, что он - зануда. Да и бабушка ее перепугается от его вида - грязные и взмокшие джинсы, порванный рукав, следы крови и, возможно, заплаканное лицо - он подозревал. Он не хочет быть занудой, и сумрачным ужасом для бабушек. Никогда ими не был.
- Что же делать? - ломал он голову, свободной рукой лихорадочно теребя волосы. - Что же делать?
Дарить ей лично? Но, если она увидит его здесь, да в таком виде, то неизбежно подумает, он одержимый.
В этот момент послышался дрязг поднимающегося лифта, который через секунду остановился на его уровне.
Со скрежетом открылся лифт, и оттуда вышла Юля. Он ее не увидел, - скрывал г-образный поворот коридора, - но узнал ее по хорошо знакомому звуку - сладостному стуку каблуков, которого он не спутает ни с чем.
Через мгновение появилась Юля. Она задумчиво шла, опустив глаза. Сумочка ее почти волочилась по полу - спасал только короткий ремешок. Подойдя к двери, она подобрала ее, и, вскрыв молнию, стала выуживать ключи. Возилась она долго, минуты две. Мокрые спадающиеся волосы липли к пылающим щекам и глазам, она и не пыталась их убрать. Руки ее дрожали. Пару раз даже материлась в легкую, но все-таки добралась до ключей. Вставив их в скважину, стала возиться с замками. Казалось, и с дверью у нее возникнут трудности, однако на удивление она справилась быстро.
Ее встретила взволнованная бабушка. Маленькая суетливая добродушная старушка - типичная домохозяйка с клетчатым фартуком поверх мешковатого платья в горошину и белым платком на седовласой голове.
- Ты припозднилась, доченька! - помогая ей снимать пальто, сказала она с тем упреком, каким могут (и имеют право!) упрекать только по настоящему любящие бабушки: с безграничной и угодливой заботой. - Не случилось ли чего?
- Нет, бабушка, все нормально! Просто я ослушалась тебя! - пытаясь улыбнуться, ответила Юлия. - Прости меня!
- Ничего, моя милая! Иди, приведи себя в порядок. А то смотри-ка, как взмокла! Не дай бог, простудишься. Я тут испекла твои любимые пироги и сейчас сварю мятный чай. Согреешься, и все будет в порядке! - проворковала старушка и устремилась в кухню.
Юлия впрямь чувствовала небольшое недомогание. Ее бабушка, которую она любила безгранично, всегда знала что у нее на сердце, но никогда не допытывалась до фактов.
Попив мятный чай и почувствовав, что действительно согрелась, она ушла в комнату, разделась и приняла ванну. После она долгое время сидела в любимом кресле с книжкой в руках. Но ни единой строчки не прочитала. Даже не открывала книгу. От странной усталости у нее кружилась голова и путались мысли. Поняв, что сегодня не до чтений, поставила тихую музыку и включила ночник. И, слушая любимые песни в приятном полумраке, она не заметила, как с уголков глаз один за другим стали капать слезы.