Аннотация: Ну, кобелина!.. Но красавец! И хозяин, подсев ко мне, тихо так и спокойно предлагает мне: "Светик, обслужи собачку.".
Дело было в один из дней восьмидесятых, двигая от метро 'Пушкинская' мимо 'Елисеевского', задумался я о только что прогремевшем тогда деле директора гастронома 'Елисеевский'. Помните ещё про такое? Так вот, по формулировке официоза, за многочисленные хищения в особо крупных размерах директор этот был тогда казнён по приговору Советского суда. А дело было в том, что достало уже тогда всех, что в стране 'процветающего социализма' на все жратво был дефицит, тем временем как все 'слуги народа' нашего, вся эта номенклатура, жировала при помощи распределителей пайков для таких, как они. Так что, вы ж понимаете, где у кого что и расстрел кого за что? А тут, значит, Советский суд и нашли крайнего. Но ведь директор гастронома этого, кого обслуживал-то с черного хода? Нас что ли с вами? Да нет, конечно же! Просто тех, которые по статусу своему до распределителей этих чуть-чуть только не дотягивали. Так что попробовал бы этот директор их там таких не обслуживать. Они б его такие-то ещё раньше б к стенке подвели. Одним словом, не вырисовывалась у меня в голове картина возмездия за попрание и нарушение законов социальной справедливости. Советский суд!.. А где он этот суд раньше-то был? Просто в Вожди тогда у них там вылез новый 'большой ученый', и всем им срочно потребовалось как-то заявить о себе, показать, кто теперь будет в этом доме хозяин. Вот и весь тебе тут 'Советский суд' !..
Так размышлял я сам с собой, идя мимо 'Елисеевского'. И тут, вдруг, услышал я разговор четырех подруг, идущих впереди меня, и переключил все свое внимание на них. Уж очень хороши они были! Класс! Короче говоря, заинтересовали они меня очень, и я прислушался к тому, о чем это они там.
-... Приехали мы после ресторана всей компанией к одному там из них на квартиру... Ну, к тому, который вроде как со мной был... А квартирка, девки!.. Пальчики оближешь! А обстановочка! Уж на что я побывала-повидала у всяких там с финскими банями на дому, но тут!.. А интерьер!.. И главное на кухне! Плита для готовки! У нее покрытие стеклянное!..
- То есть? - не поняла принципиальная.
- А вот тебе и то есть! Там у них не на газу и не на железяки, что б готовить, а на стеклянном покрытии!..
- А как это?!
- А вот так!..
- Ну и что? - задумалась было принципиальная, но тут же. - А, черт ба с ним. Это не нашего ума дело. Давай суть. Давай дальше. Ну, приехали вы...
- Да, так вот, приехали, значит. Ну, музыка там, коньяк, черри-бренди, шерри-бренди, кофе, все кто в чем, а кто и в чем мать родила. А потом!.. Потом, смотрю, выводят еще одного члена семьи - дога. Ну, кобелина!.. Но красавец! И хозяин, подсев ко мне, тихо так и спокойно предлагает мне: "Светик, обслужи собачку". Я сначала не поняла. "В каком смысле?" - спрашиваю. Ну, говорит, разденься и поиграйся с ним, а мы тебе за то заплатим. Я говорю: "А сколько?"...
- Ну, ты даешь! Серьезно, что ль!?
- Да ты подожди!.. Ну, четвертную, говорит, хватит? Не, говорю, милок! Сотенную это будет стоить вам и не меньше! Он усмехнулся. И все тоже, но кивнули, ладно, мол, И он согласился. Я ему говорю: "Только вначале я в ванну". Ладно, говорит... И только, девоньки, отошел он от двери в прихожей и ушел в комнату, как я на выход да тягу!.. Так что и дубленку свою там оставила!
- Это ту, что из Болгарии привезла?! - удивилось во весь голос одна из них. Похоже, она среди них была одной из тех, которые всегда это у нас чем-то не довольны. Вот и сейчас она тут. Да похихикай ты надо всем этим как-нибудь эдак и успокойся, так нет, она прокричала это свое насчет дубленки из Болгарии так громко, что часы, что на башне Кремля у нас, вдруг начали бить как-то так, знаете ли, истерично как-то.
- Ну!.. Что страху натерпелась, - спокойно между тем ответила ей пострадавшая.
- Какие гады!.. Фашисты! Да таких стрелять надо! Ты хоть запомнила, где это находится-то? - продолжила между тем принципиальная.
- Ага! Запомнила! Нашла Штирлица! Да я не помню, как на улицу-то выскочила и как села в какую-то машину и адрес свой назвала!..
- А как же дубленка-то?! - не унималась недовольная.
- А что - дубленка? Тут уж не до жиру - быть бы живу!
- Так-то оно так, но, если без обид, то ведь она тебе досталась-то!.. Все одно, что и та сотенная б из-под кобеля, на которую ты не подписалась. Только вместо кобеля там у тебя в тот раз был твой начальник.
- Ну так! -вымолвила пострадавшая. И они дружно заржали надо всем этим. Но принципиальная что-то не заржала вместе с ними.
- Ой, девки, а мне что-й-то не смешно, - задумчиво как-то промолвила она.
- А что так? - сквозь смех поинтересовалась у ней пострадавшая.
- Слушай, но вот ты ж помнишь какие мы были, когда ещё в школе учились?
- Ну, это-то понятно! И что теперь?
- Да так в общем-то, но тошно мне как-то ото всего этого!..
И все они вдруг замолкли.
- Одним слово, осчастливила ты их! - прервала молчание принципиальная, а потом добавила. - Слушай, а тут, пожалуй, есть кое-что для твоей диссертации. Здесь есть над чем поразмыслить. Вот как, например, у Мопассана... Есть у него такой рассказ - 'Мать уродов'. Помнишь такой? Как она там, ради того, что б выжить, наловчилась производить уродливое потомство для цирка. Ведь ты социолог, кажется?
- Вот именно - 'кажется'. У наших руководителей знаешь, как это называется?.. Мелкотемье и субъективистские пристрастия. А то и как-нибудь покрепче. И после чего будешь до старости лет в девочках-лаборантках бегать... Так что - забудь! Только нам этого с тобой ещё не хватало! Пошли-ка лучше к культуре причастимся! Пойдем на Кремль что ль посмотри! В кое-то веки в Москву выбрались! - и тут они сошли с тротуара, чтобы пересечь "Проезд Художественного театра"...
Я шагнул, было за ними, но поток машин помешал мне это сделать. И что они говорили там дальше, после слов "так что лучше уж...", я не слышал. Но, думаю, что это и без того всем ясно. То есть, а лучше подождать, мол, когда это мелкое и субъективное станет глубоким и объективным, и уж потом только говорить об этом, делать диссертацию на этом и карьеру. А пока назовем это незначительными отклонениями от норм социалистической морали и нравственности, происходящих под тлетворным влиянием Запада. Ведь диссертацию и карьеру-то можно сделать и на этом. Ну, то есть, на тлетворном влиянии Запада, которое буквально полонило нас, нас и наши по-коммунистически чистые умы, и души.
Говоря все это, я, разумеется, предположительно лишь, продолжаю разговор этих конъюнктурно накаченных деловых женщин столичного образца. Но вот если встряхнуться и избавиться от этого, то ли полуобморочного, то ли зачумленного конъюнктурного мышления, и посмотреть на все это - "обслужи собачку" - чисто по-человечески, то есть не конъектурными мозгами, а задействовав при этом душу свою и сердце, то ведь будет тебе уже тогда не до того, чтоб говорить о том, о чем они там говорили.
Но вы только представьте себе такое. Делание успешной карьеры на условиях официоза, да при этом ещё чтоб твои душа и сердце были бы задействованы! Однозначно, это дорожка в дурдом! Так что тут уж точно не до жиру - быть бы живу!