1.
Жар-птица - курица, 
жарь птицу, улица!
Голодному желудку добыча верная.
Загубим молодость,
и парить будем
седую голову 
до самой дури...
2.
Вечность прошла, уже целая вечность;
синий дымок вдалеке - бесконечность
топота ног и локтей перегон:
кто вперед, кто вперед, кто вперед...
3.
Птица жарит со всех ног
вдоль по Питерской, Тверской,
вдоль заборов за кольцом
обручальным: МКАД с винтом!
Душно в городе, готовят
курицу. Вернулась, что ли,
с полдороги за бугор?
Ешь, столица, прах дери,
не реви и не пыли!
Ешь, пока народец в доле...
Где-то на краю есть вольница...
Не бежать же к ней, невольнице!
4.
У неволи воли вдоволь:
распинай во весь словарь
заволоченной дороги, 
испокон веков - этап.
5.
Лунные ломтики целого в ситечке сна замороженного
светят замерзшими окнами, белыми взорами,
пальцами тронут, дыханием льнут вести из прошлого,
требуют счет... и мгновенно казнят (слово невольное).
6.
Разно, признаться, кружится, кружит
птица - жаркое из тонких кружев;
нежным касанием подбирается
шелковый запах, или отважно
пробный кусочек отправится в тракт - 
птица готова, но как-то не так...
7.
Ах, безвоздушные вздохи объятий!
Граждане, скиньтесь, подайте на счастье
то, что отнял заколоченный бог
под потолок. 
Или искусный над головой
черный зрачок уставился в пол?
Или ему под ногами пустое  
место, как коврик?  Устал и улегся
в спальный мешок, застегнулся на молнию:
не беспокоится! Бес покоится
в головах, отжимает головы долу,
головы тело потянут к полу, 
тяжести тела колени ломают,
чашечки сыпятся, как горох,
треск разлетается и... бедный лоб
в пол ставит точку. Боже, за что!
Только подумал - нате, и тут
он отмечает присутствие духа.
Мир растворился в стаканчике узком
белой шипучкой, схлопнулся тучкой...
С груды кирпичной пара сапог
сходит, объяли присущий
запах цветов, ему недоступный,
трубку гвоздикой набил до краев...
Стихло... как-будто над головой,
полной - до слез - осиянием духа,
щелкает сука на счетах до срока.
Кажется, к небу нетерпится очередь:
дергают двери - лесоповал...
8.
Жар. На кухне сгорает птица,
лица сидят, подобравшись, как тучи,
вечер стеной, стенобитная скука
из тайника доставляет прах. 
Стелет поземью повилика
с переметами, как пурга,
забирает в терновые обручи...
То ли кожа горит, то ли пламень
обозначил присутствие яви,  
то ли выскочила из гнезда
жаром шпаренная оглупица,
кипятком прослезила глаза...	
Просто машут ресницами, 
разгоняя пожар... 
проясняется тихо... 
ни пылинки на линзах, -
умывают техническим спиртом. 
Ясные чтицы искрами слепят: 
знаки немые читают. Страх!
Черт подери, мухи явились,
взялись в клубок, 
в сером облаке пыли
свилось лицо. 
Зелень патины скрыло
тайну сего -
некромантия! хиро!
Звон хрустальных ночей,
леденец в форме духа
золотистых кровей
угоревшей жар-птицы.
Жар. На кухне сгорают лица...
Ба, - удивляются, - оспа пришла!
9.
О неизбежности травм - после вычетов...
Счет за убытки, объявленной прибылью,
скроют гвоздикой. Две разницы раны
с востока на запад, две льдины навстречу - 
по коже мороз, раздувает пожары...
Треснула в узких местах стылой речки
гладь с востока на запад, трескают речи
за шведским столом, обагряные пеплом,
машет крылом под шубой селедка,
птица воды. За портьерами памяти,
с давних времен исполосанной ранами,
жарят жар-птицу - неведомость странной
мечты. В черно-белую клетку
нарисуют картину - беспросветную серость.
10.
Такой жуткий период всякого,
тянет всяким...
Напускают колечки викторианские чулки ядовитого шика, 
стягивают кровеносную систему в узлы;
в узелках - аккуратно обритая птица 
с крапами синими, как расшитый кавалерийский фрак.
Из небылицы снега побегут немытые
в тюрьмы асфальтов, - зима-бомжиха 
лежит, свернувшись комком неуютным у пристанища, 
сползает в подземный дом,
переламываясь хребтиной,
когда на мозг наступает сапог.
Зачем нам лампы звезд вездесущие!
11.
Оспа стягивает небеса,
из глазниц вылезает прошлогодняя трава,
втайне от слуха улицы о несвоевременном тепле пытают...
Где-то мерещится в съеженных муках манна, 
на деле - поляны пурги;
выставили на торги
шикарные груди гладкошерстных сидельцев,
предлагают разбитые вдребезги души, 
струйкой пара в зигзагах полуденной фени
витийствуют и парят, 
и парят 
испаряясь...
В этот час
украли банан.
Суд - тюрьма для счастливца несчастного, 
тянет всяким: от двух... если до 
правового несчастья дотянется, - 
досудебный кулачный вердикт. 
Вороны-галки слетелись в отчеты,
истребляют в полях беззащитные крохи, зовущие к жизни.
В витиеватых облаках беззастенчивой пыли
мотивы коричневых красок, 
пятен родимых.
Из нафталина вытекает маслянистая жидкость
спорадическая,
в бронемашины 
заколачивают гвозди -
ощетиниваются...
Сядут за крохи,
выйдут матерые
с сердцем поломанным,
скроются в топях больших городов.
Черт разберет,
когда и кого
посадят на трон!
Оспа,
зубы дракона кругом...
11.
в рукавицах бурьяна
тираннозавр хозяйничает
жнет серпом по самые колени
упр эс-цет
онфсб
крчнв
вызрели
12.
телу дышится в хризантемах красиво
обволакивает шелковыми лепестами
лира душистыми фрикамиделька заволакивает 
гладит кончики теплых мест
к ним потянулся бесплатный народ
с жаром в глазах - экспонента жар-птицы...
Мир изменился,  
подложка все та.
020216