(MS).  


1. 
Начало равнодушно развивалось...
Обязывала лень лежать бессмысленно...  
Желал кино и радио из прошлого,
а прошлое заставили быть изгнанным...   
Начало равнодушно развивалось...

По стеклам утро серое сползает
в рубашке полоумной тетки из больницы...
Незаметно для себя гадаю: 
Бетлем? Отель-Дье в Париже?
Нет... скорее... очень близкое...

Следы на стеклах сломанных ногтей,
покусы... Вкусы, как в прихожей! - 
обрывки шелеста непрошеных гостей
запойных губ любви - в купюрах,
что, собственно, не очень-то странней,

чем отлученье от банальных истин. 
Теперь в привычках ходит канитель, 
раздетая, в одеждах вкусных:  
ах, я такая вся еловая!..
ах, я такой весь из чертей!.. 

На стеклах слезы душат тетку...
и хочется и нечем ей помочь...
Она сползала кадрами и повторялась
все утро... жвачкой... с первых петухов...
Начало равнодушно исчезало...

2. 
На выселках живут болезненные стоны
одних и тех же буден, даже если синь
полощет в них свои святые ноги...
Жилы тянут волоком из тощих лодок
умирающие крики пустоты... 

Добром не кончится... Внутри Большой Змеи
разнонаправленных колец бетонных 
венчается короной лунный диск
и гасит волны... и синь дрожит -
стальная нить пересекает a. ca-rotis

С ума сойти, качаются покойники Луны.
Луна кончается на склоне Оссы.
На черном фоне следы борьбы,
и синь дрожит...

3. 
На белые полоски уходящих пароходов
ворохом садится угольная пыль -
рисунки, брошенные в топку,
на память о...  
о невозможном...

В зелено-черно-белом море
маячат призраки кастильских галеонов... 
Последний крик стихает в топке
и гаснут языки... 
Отчаянные вопли заливает море...

Воды тонут в отечествах Хрона...
В тихом призраке черных глубин
безналичного времени
огоньки, огоньки, огоньки
серебристой подвязки разбойных стихий...

Представления катятся в низкую облачность
за окном,
где нервозная
продирается стеклами, прорезями
жизнь в больничном халате, мизгирь.

Что там Бетлем! За росчерком крестницы,
паутиной царапин и скрежета,
беспросветная мера бесцветного
кажущегося себя -
стих и я? Ихь бин кранк... 

У-у, малышка, - тигра!
Крашеным штакетником крадется в лидово
пространство, не Евклидово, не Нелидово...
На ребрышках ее жар-птица
горит пером, крыла - открытые,

в алмазном клюве ключ от изгороди
окна. А как она, 
в рубашке джинсовой? Сползла?  
Охотник выстрелом вполне бы снял...
Беда, что некому снимать... 

4.
У жадности стихов и кровожадности обычаев
есть два отличия, в отличие от призрачных 
следов дождя среди жары египетской,
верблюдом - вброд через пески 
идут два вещмешка воды. 

Карета дыма, пристяжные призраков, 
пузырь пустот и ливень глины, 
подвешенное на крючок
сырое голодом лицо 
луной и Стикс - стихия... 

Аминь, встаю... 
Из облачности дня,
сдвигая камни мордой больше шири синей,
вошло светило... и простилось...
Ошиблось, видимо! Прогноз лукав...

5.
В отличие от первого все признаки второго -
вора...
Им все равно с высокой колокольни... 
Пути к прощению просты:  
несут "динарий кесаря" и покупают бога... 

В туманах свеч - прощения разбоям?
Голгофа беглецов от преисподней
в казенной робе? На гвоздях 
дыра и раной стон тельца,
в обычаях - лишь дойная корова... 

Туманы рощ - туманы рваных платьев,
кусочки душ из-под небес росы,
растоптанные капельки туманности... 
В туманах городов - туман гульбы
и без конца заточенные жала.

Мало малых стало, сталось
многие пути кончались в туманах. 
На пересадках 
подземных лун бегут ручьи
нужды.

На беговых дорожках Adventure
с авоськой чистокровных мантр
бегут за звуком ли, за снами дольче вит...
В подвалах жителей земли
жизнь умирает.

В потерях - весточки из ада,  
букет чернил на лайке ягодиц,
доступных в пустоте вечерних платьев,
хихикс отмытых половиц... 
И ни одной застенчивой улыбки...

Пристанищ нет для воплощенья выжиг
на небесах - реснички виселиц на площадях
дрожат холодными телами...
О мертвых молится пускай митрополит...
Простите! Кажется, ко мне пришли... 

6. 
С ума сойти, качались подоконники  
чертополохом... Острые черты 
стояли насмерть - тонкий свиток проволоки
военных ограждений в запретной зоне. 
И ни одной вороны!..

И музыка... Сначала замирают ноты,
потом срывают воздух, 
как заколоченные доски с окон, и вот он - 
льется свет в неведомых объемах неба. 
Оно не умещается в пределах

норм, прописанных небрежной меркой.
Ах, Неизвестность, зачем вы нагишом?
Прозрачное и в блестках синих звезд 
у нас не принято считать надежной
защитой от угроз... 

Из тени одиночеств покинутых миров, 
из черных бездорожий млечной неги  
вы ищете в другом пространстве времени
похожих энэло? Она - из аэлит...  
И в комнате - простор Вселенной...

В озерах ледникового периода
простыло тело в белом окружении,
простыл и след на глади возмущения
давнишних лет. И нет махровых полотенец,
чтобы согреть...    

И хочется необыкновенной женщине  
из хвороста нелепых откровений
сложить горой языческий костер - 
в мерцающее небо улетают 
охапки зажигательные желтых ос,
   
отравленные жалом. Алый парус
кровью наливается, грудная клеть
палящими зубами разрывается -   
и жаркие куски расплавленного тела
покроют  бесконечный космический озноб...

Согрейтесь, милая! 
Из представлений лета,
наброшенных на плечи теплым ветром
балтийских сосен, придут любимые - 
из плена книг и безутешных слез... 

7. 
Без "Новостей" - как с иголочки,
смотришь в окно, чистишь перышки...
Без "Новостей" - как без обуви,
хочешь, газонами ходишь,
хочешь - бозонами...

Легко притворяться собственной персоной,
ныряя в облако инверсионное
без "Новостей"  - 
они не знают, как из-под ногтей
вылезает грязь соломенными крысами...
  
В газовом облаке останкинской лиственницы
лает ветер - такая вся взвинченная всякий раз 
новая прелесть от "Новостей".
Господи, они же из резиновых изделий...
Свят, свят, свят, свят, свят, свят, свят!
 
Тела извлекают из собственных глаз,
как желтых мидий из вавилонских раковин -
их маринуют в пиве, их купают в шампанском ...
Какая корысть им с барской руки,
если они не блуды? 
 
Внутреннее ухо не слышит и тело
себя обнимает лапками эро, 
сползает с лестниц, встает на колени...
Жизнь не новость для "Новостей", 
они не знают, как в глазах кипят пожары изб.

Бедный, бедный, бедный мир...  

Преодолеть уход и черную капель,
ввязаться в уличную драку с пулей
не представляется важнее собственных костей 
в домашних туфлях, -
свят!

8.
Четыре тысячи постов, как хвост кометы,
как пышный тост - 
Галлея новой встречи,
и каждый раз невидимое нечто 
оживляет безжизненную жизнь пустот!  

Из небоскребов вылезает праздник,
столы скатерчатые вносят ко двору,
являют самобранки яства 
и пир вершится, и поют
"Поедем, красотка, кататься..."

Пока гуляют, астра замечает:
"Мне интересно, как земля 
притягивает взгляды лун". 
По обе стороны - признания и страхи
стрелялись с двух шагов от переизбытка чувств...

Вокруг мерцающего тела пушистый нежится зверек,
изводит бархатные плечики душистой мятой, 
сползает лапками в ложбиночку туманностей,
застигнутых врасплох
нечаянными взглядами из алых парусов.

Я был влюблен смертельно в тело астры...
И равнодушие мое в начале
лениво возлежало в простынях без тела 
среди неряшливых забот,
среди покоя млечных представлений.

Без тела нет приюта теплым взглядам... 
В шкафах, заставленных нарядом,
оно валялось там, где вешалки 
зевотами ленивых ящериц 
качаются пустынно на часах песка. 

Жизнь начиналась с вешалки... 
Издалека, местами грустные,
овалы теплых губ текли, 
дышали на прелести замерзших ромашек
на дне базальтовых галактик.

Вечер окна завешивал, скрадывал...
Крохи звезд слетались за полночь,
задирали края тайных пологов 
молчаливыми письменами 
обо всем, что ни пропадом...

Ночь за горло хватает спазмами, 
выдирает дыхание ветреной скуки.
Она говорит астральными звуками
о сути подземных улиц  духа.
Я отдыхаю в тени платанов... 

Она молчит астральными паузами,
слушает... 
В ответ - слова мычат в подкладках,
понимают, что к ним прислушиваются. 
Был восторг и тихий ужас...

Из двух
я выбираю средний,
свой вариант -
ее, как вишен кисея,
глаза, глаза, глаза, глаза...

9.
Этим летом на тонкой осине земли 
пауки повесились...
В висках стучала месть, и мелко 
в пустых мечтах летать из мести 
к пустым делам.

На все про все не больше времени,
чем в страшных снах - 
полет бессмысленных мгновений
кончается в слезах, 
и нежных хочется сомнений...

Пустынно 
бежать от времени и прятаться в застежки сна... 
Вокруг, тем временем, 
пустые ниши стоят в дождях,
в слезах растянутые паутины...

В носках першит, как в горле иней...
Свисает тушка нежного индиго
вниз столбняка,
застрявший на тропинках ливень
в густых лесах.

И тянутся простые ниточки 
к прудам... 
Этим летом повесились выходные...
Лунные дорожки из ностальгии и далее везде
сдували ветры falco peregrines...       

Куда там до луны достать,
когда и двух шагов не сделать против силы
возмездия за оскорбленный нрав!
И лето на все лето смыло
дождями...

10.
"Ушла,
буду вспоминать..."

11.
Стою на звездах, как на углях, босиком...
2012-2013.