По задам, как внедорожник, бегу от разъярённых соотечественников.
"Только возвернись, лярва!.." - Угрозы летели в спину железобетонными плитами.
По немыслимым лекалам, через картофельную ботву - спасительная лонжа леса. Чтобы наверняка, выбрал самые непроходимые заросли, уцепился... и канул в бездну...
Всегда боялся попасть в просак. И, нате! Опять просак! Счёта нет, в который раз.
В том - очередном - разе, когда случилось светопредставление с патроном от ракетницы, представление я так и не наблюдал. По совету двенадцатилетнего братца, непререкаемого авторитета для младшенького, ближе к основанию проковырял в картонном теле дырку и вставил туда спичку. Как мог готовое изделие укрепил на чуть покатой железяке за окном пятого этажа хрущёвки, зажёг и нагнулся над местом вылета того самого... птички; предвкушая, вытянул шею, чтобы взгляд совместить с осью патрона. Интересно же увидеть все подробности захватывающего действа. От начала и до конца! Иначе и рассказывать нечего будет...
Представлялось, что всё должно происходить медленно: звено за звеном вытягивается некая цепочка последовательных событий, рассматривается в любом месте, со всех сторон и - при желании - пробуется на ощупь...
Когда братец Фёдор вошёл в мою комнату, я узнал, что представление закончилось.
"Понравилось?"
"Угу..."
"А чего глаза ошалелые?"
"Вот здесь что-то тёплое ударилось" - показываю на свой лоб.
Кажется, он ничего не понял, да и не надо: как всегда, покрутил бы пальцем у виска.
День катится ровно и гладко где-нибудь... Летом, когда солнечный свет ещё не набрался, - а брать больше негде, кроме как из источника искуса, родной предрасположенности к искушению, заблаговременно, при этом, позиционируя себя с известным центром притяжения, - слоняешься в поисках. Лихо приспособленные к извлечению выгоды, в офисы потащились иномарки, вокзалы преисполнились терпким духом до слёз знакомых иностранцев, а с колоколен посыпался звон прилетающих самолётов. С тех пор ни одного места приземления. Всё забито.
Поиски, как правило, затягиваются. А куда спешить? Всё равно не спеша иду. Ещё пройдя лениво половину, вдруг стало пОхрен. Я перестал видеть и из себя не стал корчить ерунды: просто подошёл к неизбежному и убил его. А откуда мне было знать, что это не он? Что он - это она?
"Преступление века!" - заорали масс-медиа. Я кинулся в подвернувшуюся справа подворотню, сломал обе ноги и меня словили... как последнего краснокожего. Ну, куда я теперь без них! Два раза от судьбы не бегают...
Древняя, как Илиада, слепота прикоснулась к портрету моей молодости и вокруг призрачной светлой крохи кольцами замкнулась кромешная тьма. Хроническое её присутствие не только осталось незамеченным в широких кругах общественности, но и приобрела некоторые отсутствующие детали, утерянные, казалось, со временем и навсегда.
В томительной неге ожидания кого-нибудь, в томлении притихших помидоров, зарделись голубые знамёна над поверженным прошлым, и невидящий взгляд уставился в будущность.
А на Олимпе возводятся храмы завидных собственников с перечнем предъявляемых документов ко всем местам, не имеющих никакого отношения к обстоятельствам дела. Если я не вижу, зачем они мне? Но мне их тычут и говорят о собственной презумпции. Я начал заикаться по этому поводу и сразу перестал.
В бесконечных, как Лета, дискуссиях о проблемах, невольно подозреваешь новые помои на бедные головы соотечественников.
Ну, откуда им дует? На тёплом месте пробу ставить негде, а им дует. Застегнитесь и не сидите нараспашку, в конце концов...
Как-то не складывается в голове свет в отсутствие тоннеля.