Аннотация: История женщины-воина. В связи с занятостью над работой "Лилис" пишу и выкладываю очень, очень и очень медленно. Поэтому просьба читать только тем, кто хочет помочь.
Олег Лукьянов
Чернокнижник
Пролог
Молодой мужчина прижав к груди огромный фолиант с обложкой из черной кожи, неспешно шёл по узкой улице. Его голова была задрана так высоко, что просторный капюшон почти сполз с лица, выставив на обозрение редких прохожих приятные черты. Полы черного плаща тащились за ним следом, подметая булыжники мостовой, но он даже не пытался обходить лужи оставшиеся после ночного ливня. А когда, из арки каменного дома выскочил здоровенный пес, заливший лаем всю спящую улицу, он даже не повернул головы.
Появившийся вслед собаке хозяин, судя по виду, зажиточный горожанин, отшатнулся, а затем бросился назад в арку. Жители Тайкадуса не особенно боялись своих чародеев, но вид улыбающегося колдуна просто не мог не нервировать: сумасшедшему волшебнику лучше не попадаться на глаза!
А молодой чародей казалось, даже не заметил произведенный на горожанина эффект. Он все так же, крепко вцепившись в свой черный фолиант, продолжал путь, попутно любуясь городом.
Край солнца взошел над башнями архипелага Тайкадус и золотые лучи, просачиваясь сквозь зубья стен, разбрасывали зайчики по ярким крышам домов. На красной и синей черепице заискрилось зеленое море: широкие листья столетних виноградников, влажные от утренней россы, заблестели, переливаясь всеми цветами радуги. И даже темный камень, из которого были выложены большинство домов и стен, казалось, дышал жизнью.
--
И почему этого никто не замечает? - спросил он пустоту. - Ведь город просто прекрасен!
Архипелаг Тайкадус представлял собой причудливое переплетение яркой, живой природы с созданными руками человека грандиозными строениями.
Простые дома окружали черные стволы виноградников, переплетавшиеся своими могучими ветвями образуя зеленый навес над всеми улицами. И хотя черепица, на которой лежали тяжелые ветви, местами трескалась, а балки и коньки крыш прогибались под тяжестью тысяч поспевающих виноградных лоз, никто и никогда не поднимал над ними ножа.
Более богатые кварталы, на один из которых узкая улочка, наконец, вывела мага, могли похвастаться большим простором и совершенно иным видом. Тут и там, над гордыми особняками возвышались великолепные ансамбли грозных каменных башен и великих цитаделей. И даже изящные дворцы местных богачей, весьма гармонично вписывались в суровый стиль, окружающий город неподражаемой мрачной аурой.
Нежданно, откуда-то со стороны берега донесся колокольный звон. Один за другим его подхватывали все новые колокольни и скоро, над городом надрывался оглушительно звенящий набат.
Маг остановился, вслушиваясь в разом раздавшиеся отовсюду крики. Рядом с ним, гремя окованными сапогами по мостовой, куда-то помчался отряд стражников. Чародей смотрел, как блестит солнце на лезвиях их алебард до тех пор, пока отряд не скрылся из виду.
Спрашивать что-либо у них он и не собирался. Вместо этого, он закрыл глаза и мысленно воспарил над телом, а затем и над крышами домов...
Каждый остров был городом, но архипелаг казался единым целым: объединенный сотнями мостов, забившими все водное пространство лодками и паромами, с высоты птичьего полета он был одним серо-зеленым монолитом. Десятки тысяч людей населяющих Тайкадус имели общую религию и единый взгляд на мир: они не портили столетние виноградники - дар богини Жизни, и возводили грандиозные здания и бастионы увенчанные статуями горгулий, тем отдавая дань её сестре - Смерти.
Но, похоже, зря жители уповали на высоту стен, силу магов и верность своих богов: к архипелагу подходила армада Каханских парусников и Арганских галер, и число их было столько велико, что когда нос первого корабля коснулся прибрежного щебня, последний еще оставался за линией горизонта.
Замерший на проспекте маг, очнулся и побежал к возвышающейся над площадью цитадели. Его там узнали, стража открыла высокие ворота и он скрылся за ними в тот же час, когда прибывшие на кораблях колдуны нанесли первый удар. Казавшиеся нерушимыми, бастионы дрогнули, грохот обваливающихся стен разнесся над всем архипелагом, но и он захлебнулся в тысячеголосом рёве сошедшего на берег десанта.
В полдень небо над архипелагом было укрыто дымом от полыхающих кварталов и гарью от сгораемых человеческих тел. По камням мостовых текли реки крови - доходя до прибрежных скал, они стекали в удивительно спокойное море и бесследно растворялись в воде.
Ворота последней цитадели пали уже к вечеру. То, что своими зубцами подпирало небо, а шпилями протыкало облака насквозь, грозило рухнуть в одночасье. И тогда обороняющиеся здесь архимаги сотворили что-то страшное, призвали в мир нечто, чего не должны были звать даже из мести к захватчикам. Неизвестно был ли этот поступок обдуманным и считался ли его результат контролируемым, или же сделан он был в порыве отчаяния, но результат был ужасающ.
Содрогнулись стены и обрушились монументы, горящие дома осыпались в крошево, задрожали утесы, острова заходили ходуном. Поднятые ими гигантские волны затопили галеры и разнесли армаду парусников во все стороны; там, где они столкнутся с берегом, люди увидят смерть и разрушение, но это окажется лишь первый знамением.
В следующие мгновенья архипелаг преобразился. Яркое солнце куда-то исчезло, улицы затопила неестественная тишина, а небо стало черным, но без звезд. И тогда обескураженные захватчики увидели над головой черную луну. Она источала липкий страх и холод, она пульсировала и расширялась. А когда она разрослась до исполинских размеров, от неё во все стороны полыхнула черная заря, закрывшее остатки голубого неба и казалось весь мир...
Некоторым почудилось, что черная луна, словно бездонное чрево исторгло из себя, тысячи черных искр. Эти бесформенные сгустки, коснувшись земли, превращались в ожившие кошмары. И не было от них спасения, и страшны были муки тех, кто оказался здесь в это время.
Судьба мира - это всего лишь слова. Умирающим и мечущимся в поисках спасения людям не было никакого дела до собственных королевств и всего мира, но почему-то каждый из них отчетливо понимал, что спасения нет нигде. Скоро умрет сам мир.
Ведь повисшая над городом луна, сплетенная из непроглядного мрака, с каждым мгновеньем увеличивалась в размерах и вместе с этим разрасталась и её пульсации, беспрестанно изрыгающие из себя нечистую силу...
В небольшом канале, стены которого украшены гранитными плитами, показалось движение. Не смотря на то, что стоит глухая ночь, а небо надежно затянуто непроницаемой для звезд пеленой Тьмы, хорошо видно, как из открывшегося тайного хода в канал почти бесшумно выплыла гондола.
Полыхающие повсюду пожарища красным сиянием осветили две фигуры стоящие на ней и кутавшиеся в плащи и капюшоны: одна низкого роста, опираясь на массивный посох, стояла на носу гондолы и, казалось, внимательно всматривалась в темную воду; она настолько сутула, что было похоже на то, что когда-то ей сломали позвоночный столб, а потом срастили заново, но почему-то прикрепив его под ровным углом, будто образующим букву "Г". Вторая фигура принадлежала более статному и более молодому человеку, по крайней мере, такой можно сделать вывод, видя, что балахон сидит на нем ровно, а рукава не болтаются, но и не сковывают движений, в то время как он отталкивает шестом лодку от дна канала. Да и часть лица, которая не скрывала тень, падающая от края капюшона, подтверждала, что её обладатель весьма молод и довольно красив.
Гондола плыла тихо и ровно, люди на ней молчали, и казалось нисколько не обращали внимания на резкие и протяжные звуки, пробирающие стоны и рычания, а так же редкие одиночные крики, наполненные ужасом и невыносимой болью. Из окон особняков расположенных вдоль канала выбивались языки пламени, которые не в силах навредить камню, слизывали внутри все, что могло гореть, включая деревянные балки перекрытия. Иногда с диким треском когда-то богатые дома проседали и разрушались, но большинство горели безмолвно и держались стойко, словно умирающие солдаты, боявшиеся перед смертью потерять "лицо" и изо всех сил стремящиеся сохранить честь. Бывало и так, что в огне показывались плотные черные тени, которые, завидев плывущую гондолу, забывали об огне прекращали метаться и, высунувшись в окно будто бы провожали её задумчивым взором.
Но вскоре особняки сменились пепелищем, а канал перешел в реку. В этом квартале наверно жили бедные люди, не имеющие средств на строительство домов из камня, но пульсирующие здесь волны страха и холода от этого нисколько не были слабей. Снующие же повсюду темные фигуры замирали при приближении гондолы - по всему видно, что люди в ней их очень интересовали, но вероятно они не смели парить над водой.
Зато, ожившие мертвецы, стекаясь к реке отовсюду, безмолвно прыгали в воду. Но дно канала было глубоко, течение быстро и казалось, что люди в лодке находятся в безопасности.
Однако спустя какое-то время над водой, преградив им путь, появилось непроницаемо-черное облачко. В его центре вспыхнул огнем гигантский красный глаз, оранжевый зрачок алчно обратился в сторону людей. И неизвестно какую угрозу он в себе нес, но стоящий на носу судна горбун вытянулся и обратил засветившийся посох в его сторону.
Над водой пронеслось белое зарево на секунду разрезавшее даже сковавшую мир плотную завесу тьмы, а когда оно рассеялось, огненный глаз, как и само черное облако, растаяло без следа. Однако для мага короткий бой не прошел бесследно - он закачался и чтобы не упасть уселся на лавку, предварительно выбросив за борт резной посох - ставший бесполезной трухлявой деревяшкой.
Река подходила к своему окончанию - она постепенно расширялась, и уже сейчас рулевой гондолы видел серую рябь морской воды.
--
Учитель, - прошептал он, - мы собираемся переплыть море в этой лодке?
Лицо горбуна нельзя было разглядеть из-за кромешной тьмы, но зато из-под капюшона яростно блеснули глаза. А еще, он похоже не боялся повышать голос и привлекать к себе внимание:
--
Да, тьма тебя забери!
--
Но...
--
Пустоголовый бездарь! Когда ты наконец запомнишь, что маги могут всё! И вообще замолкни - или ты хочешь, чтобы сюда сбежалась нечисть со всех окрестностей?!
И словно в подтверждение его слов, на берегу реки возникла иссиня-черная вспышка - на месте слившихся воедино десятков теней, возникла высокая фигура. Она одновременно была похожа на человека и зверя. Из ниспадающих на лицо черной гривы черных выбивались массивные, загнутые к низу рога. Человеческое лицо было искривлено маской безумия. Существо держало в правой руке длинную косу, а в свободной - свой еще более длинный хвост, извивающийся кольцами, шипящий и косящийся на проплывающих людей красным глазом. И вдобавок, от неё шел нестерпимый запах серы.
--
А-а-а-х, - громко протянула фигура, - Талдарэн. Третий архимаг Лезвия, и владыка цитадели Асифиса на архипелаге Тайкадус. Рад нашей встрече.
Несмотря на всю "человечность", голос его был протяжным и бесформенным как гулящий в горлышках кувшинов буйный ветер.
--
Кто ты есть, погань?! - закричал горбун.
--
...Можешшььь называть меня своей смертью, - после паузы протянуло идущее по берегу наравне с лодкой существо. - Твоя душа будет заточена в моей косе, а твоё тело растворится у меня в брюхе...
--
Кто бы ты ни был, убирайся прочь, пока не вывел меня из себя! - яростно закричал на него горбун.
--
Вот как? И что же ты сможешшььь сделать? Ты, кто едва справился с моим слугой; ты - кто истратил на него все силы и даже пожертвовал своим посохом. Что сделаешь ты, когда станешь драться со мной? Неужели рассчитываешшььь, что камень который ты украл, сможет защищать тебя вечно?
Из-под капюшона скрывающего лицо горбуна раздался отчетливый зубной скрежет, однако он смолчал, отвернулся от фигуры размеренно шагающего по берегу и уселся на место.
--
Правильно, - прошелестела фигура, - тебе остается только скрежещить зубами. Ведь ты знаешь, что когда у камня иссякнут силы, я доберусь до тебя и выпью душу. Но ты можешшььь стать одним из нас, обрести бессмертие и могущество...
Река неожиданно расширилась, настолько, что стрела пущенная с одного берега не долетит до другого, и грозная фигура вынуждена была остановиться.
--
Где бы ты ни был Талдарэн, я разыщу тебя и твоего ученика! - прошелестел он напоследок, и еще долго стоял на месте, обратив безумное лицо на выходящую в море гондолу. А до магов в лодке еще очень долго ветер доносил разъяренное шипение его змеиного хвоста...