Лукьянова Лариса Лаврентьевна. Лоску

Вероника

Ника-Вика-Вероника, - бормотала себе под нос Вика, пробираясь среди луж и подтаявших сугробов. Вот, наконец, сухой асфальт. Метров двести весны и солнца. Потом снова прыжки, пируэты по поребрику, случайное попадание ноги в чавкающую землю на газоне. Вика шла и вспоминала, что Юлиан всегда ворчит, когда приходится ходить по весенней распутице в городе. И не просто ворчит, что вот мол грязь и вода, а говорит: - Они не убирают никогда. Им наплевать как мы тут ходим. - У Юлиана виноватыми всегда были мифические "они". Вика подозревала, что Юлиан подразумевает под "ними" нерадивых работников жилкомсервиса. "Они" и впрямь вели себя как вредители: если убирали весной газоны, то обязательно все тропинки и дорожки заваливали грязью, гусеницами тракторов оставляя следы, заполненные водой; если латали асфальт, то можно было предвидеть,что через пару дней на этом месте появится промоина и сонмы рабочих начнут перекладывать трубы, в доме исчезнет горячая вода и отопление, а залатанный асфальт заменится гравием.

На переходе Вика наблюдала, как к трамваю по глубоким лужам устремляются люди, обтирая свои польто и шубы о плотно стоящие автомобили. - Мерзость и запустение. - сказал бы Юлиан.

Юлиан был мужем Вики, и она шла покупать ему подарок. Мобильный телефон. Она давно задумала купить ему на день рождения что-нибудь серьезное и достойное. Юлиан обожал технику и, наверное. Ему будет интересно исследовать новые программы и возможности мобильника. - Технари, они и в Африке технари, - подумалось Вике. Через дорогу она перешла, побежденная грязными брызками из под колес автомобиля, который успел сделать рывок перед самым Викиным носом и умчаться вдаль. Вот и салон МТС, где продаются мобильные телефоны. Как продавцы узнают о твоих твердых намерениях сделать покупку? К Вике сразу же бросился молодой человек и предложил помощь в покупке. Эта готовность помочь напрягала Вику. Она чувствовала себя как на экзамене, начинала что-то бормотать, что мол она сама посмотрит. Продавцы отходили от нее и давали возможность самой посмотреть, но потом, когда уже все было посмотрено и даже принималось решение о покупке, продавцы исчезали и найти их не было никаких сил. Сегодня Вика не отвергла настырного продавца, а заявила, что хочет мобильный телефон. - На андроиде, - сказала Вика, демонстрируя высокую квалификацию и подготовленность. Чтобы не втюхали какую-нибудь дрянь. Для того, чтобы не втюхали, Вика просидела два вечера за компьютером, изучая в интернете характеристики мобильных навинок и держа пальцы на клавишах клавиатуры так, чтобы при появлении в комнате Юлиана, быстро закрыть окно броузера. - Не надо ему видеть, что я тут ищу, - думала Вика. Она прекрасно знала как Юлиан любит контролировать ситуацию и обязательно спросит, что это она там высматривает. - Должен быть сюрприз, - твердо решила Вика.

И вот он телефончик. Вика держит его в руках. Молодой человек поет соловьем, рассказывая ей, что это лучшая модель прошлого года. - А этого года? - спрашивает Вика. - В этом году модели еще не опробованы, неизвестно насколько они надежны в работе. А к этой модели нареканий не было никаких. И мы продаем эту модель со скидкой. - вещал молодой человек. Продавец Вике понравился. Оне не был слишком сладкоголосым и не произносил заученных фраз без точек и запятых. Этот приемчик говорения без пауз часто использовали девушки-продавцы, которые только и умели, что гипнотизировать и зомбировать покупателя своей скороговоркой. Обычно любой вопрос, заданный таким сладкоголым сиренам, оставался без ответа. Они знали только свой "рекламный ролик", котрый выучили и крутили наизусть с утра и до вечера перед каждым посетителем магазина. Шаг влево, шаг вправо -- расстрел. Не таков был этот молодой человек, который показвал Вике телефон. Он определенно понимал, что говорит. И Вика воодушевилась. Она проверила, какова связь, и они с продавцом поалекали друг другу, на расстоянии вытянутой руки. Потом они послушали приемник, потом Вика фотографировала, и они с молодым человеком рассматривали снимки, оценивая, удался фокус или не удался. Потм последовала макросъемка. И тут все состоялось.

- Чудесно! - наконец произнесла Вика и достала карту-визу. - К сожалению терминал у нас не работает, - сказал продавец. - А... А где тут поблизости банкомат? - Вика огорченно подумала, что это уже второй знак против покупки. Первым знаком было пальто, которое обрызгала машина на переходе. - Банкомат тут, рядом, - весело защебетали девушки-продавщицы, наблдавшие за тестированием телефона с неослабевающим интересом. Уж что-что, а где банкомат они знали. Одна из девушек подошла к окну и махнула в сторону, где должне был находиться банкомат. Вика поблагодарила и пошла к банкомату. Банкомат не работал. Вика загнула еще один палец и подумала, что что-то тут не так. - что-то у Мюллера не сложилось, - мелькнуло в Викиной головке. Но она недаром была женой технаря Юлиана -- рассчитывать и конструктивно подходить к проблемам она умела. И Вика села на автобус, который привез ее к сбербанку. Рядом со сбербанком стоял банкомат. И -- о, радость" - он работал, в нем были деньги. И Вика эти деньги сняла. Теперь оставалось только вернуться к салону МТС и заплатить за покупку.

И вот уже Вика идет домой, неся в пакете маленькую коробочку с чудесным телефоном. Дома Вика спрятала телефон среди своих футболочек и трусиков. Зная, что куда-куда, а уж сюда любознательный супруг нос не сунет.

Юлиан ехал домой, воткнув нос в книжку и старался не замечать окружающих его людей. Вот рядом с ним на сиденье плюхулся дядька. Еще не старый, но толстый, с лоснящимися щеками и заговорил с Юлианом, не взирая на то, что тот сидел демонстративно уткнувшись в Пелевина. - Погода нынче какая! - сказал толстяк, приветливо кивая грязному стеклу троллейбуса, в котром они ехали. - Да, - ответил Юлиан. Дядька его раздражал, дядька не чистил зубы года два, а, может быть, у него был больной желудок или печень, но запах изо рта дядьки наполнил Юлиану историю со щенком. Однажды Вика притащила домой щенка, которого ей пристороила добросердечная подруга. Щенок был маленький, просился на ручки, спал с ними в одной постели. Ночью он подбирался к самому лицу Юлиана и лизал его шею. Запах из пасти щеночка был невыносимо противный, и Юлиан потребовал от Вики отдать немедленно щенка назад. Отдать назад Вика не могла, о чем Юлиану и сказала. - Таня у меня спращивала, хочу ли я этого щенка, и я сказла, что хочу. Как я ей теперь его отдам назад? - спросила Вика дрожащим голосом. - Так и отдай, как взяла. - сурово потребовал Юлиан. И Вика стала звонить Таньке и говорить, что не может держать щенка, так как у Юлиана аллергия на запах шерсти. Танька приехала, щенка забрала, но чаю выпить не осталась и было очень похоже, что восстановить дружеские отношения с Танькой Вике удастся не скоро. Когда Танька уехала, Вика проплакала целый вечер и из-за щенка, и из-за порушенных с Танькой отношений, и из-за Юлиана. Она почему-то думала, что маленький щеночек будет им как сын родной, и они с Юлианом будут о нем заботиться и воспитывать его, а он будет к ним привязан и предан им всей душой. Но вот не вышло ничего. Правда, об этом Юлиан не знал ничего. И вот сейчас он сидел рядом с толстым дядькой и мечтал только об одном, чтобы скорее была его остановка. - А ведь раньше по этой улице ходили трамваи, - продолжил дядька, подпрыгивая в тряском троллейбусе и при каждом прыжке, наклоняясь в сторону Юлиана, - Раньше так удобно было ездить на трамвае, он сворачивал налево, а вот троллейбус не сворачивает, и приходится идти пешком. Юлиан захлопнул книгу, стало понятно. Что дядька поедет с ним до поворота налево, а значит, до той остановки. Где Юлиану выходить. Злой, яркий и остроумный Пелевин нравился Юлиану гораздо больше, чем его сосед по троллейбусу, но делвать было нечего, и он сказал: - Да. - Наблдателю со стороны было смешно наблюдать как один из собеседников произносил длинную тираду, а второй произносил время от времени "да". Такие беседы случаются иногда в набитом битком транспорте. В кафе, на скамейке в парке. И всегда кажется, что тот, кто говорит много и завязывает разговор первым не совсем в себе. Да, и как можно подумать о человеке, что он в себе, если он ищет общения там, где должна быть анонимность и сдержанность? Так думал Юлиан и был счастлив выйти из троллейбуса на одной остановке с дядькой, махнуть ему рукой на прощание и быстро=быстро пойти в сторону дома. Толстяк пыхтел где-то сзади, а Юлиану казалось, что это за ним на поводке тащится шенок, на которого у него аллергия. Вика оказалась дома. Она была сегодня выходная. - Будешь есть? - спросла Вика, и Юлиана это сразу же взбесило. Как можно спрашивать такие вещи, когда совершенно очевидно, что она пришел с работы. Что он не ел, и что он хочет есть. - Буду, - ответил Юлиан, но таким напряженным голосом, то Вика не удержалась и спросила: - Что-нибудь случилось? - И Юлиан заорал в голос, что он будет очень рад, если она даст ему поесть и позовет к столу, когда все будет готово. Через двадцать минут все было готово. Юлиан вышел к столу и сразу увидел, что на столе нет масла. - Достань масло, - попросли он, едв а сдерживая ярость. Вика молча открыла дверцу холодильник, чувствуя, как по ее спине скользит ненавидящий взгляд Юлиана. В этот момент она ненавидала его тоже. Еще минут пятнадцать, и ее муж будет почти сыт и сразу придет в хорошее расположение духа. Но как пережить эти пятнадцать минут? Каждый вечер повторялась одна и та же история: Вика не могла угодить Юлиану с едой. Или суп оказывался с непрозрачным бульоном, или рис был недоварен, или салат заправлен не тем маслом. И даже, если все было в порядке, Вика забылала поставить на стол масло. Почему, ну, почему она никак не могла угодить своему мужу? Он не ел колбасу. Не ел сосидок. Ненавидел сардельки, не людил копчености, неравидел подсолнечное масло. - У него больной желудок, - уныло думала Вика, глядя, как ее муж ковыряется в тарелке с супом, вылавливая черные точки пережаренного лука. Иногда Вике удавалось угодить Юлиану с готовкой, но и тогда он ел то. Что она приготовила только один раз. Уже на следующий день оказывалось, что он это есть не будет, потому что ему как-то некомфортно от этой еды. - Что ты туда положила? - допытывался Юлиан. И Вика честно перечисляла продукты. Обмануть мужа она и не пыталась, потому что всегда находился какой-нибудь продукт, который вызывал у него подозрения, будь то это ложка майонеза или недоваренная, на взгляд Юлиана, свекла.

Юлик, как твои дела на работе, - спросила Вика. - Нормально. - сухо ответил Юлиан. Но Вка уже видела, что по его лицу расползается блаженная истома сытого человека. - Вот так всегда. - мрачно рассуждала сама с собой Вика, - Ты его, добра молодца, вначале напои, накорми, уж потом и расспрашивай. - Вика совершила некое внутреннее движение, которое должно было означать пожатие плечами, и включила телевизор. - Сделай тише! - тут же завопил Юлик, и Вика послушно потыкала пальцем в пульт телевизора. Звук почти совсем исчез, но оказалось, что события на экране заинтересовали ее мужа до крайности, и он тут же потребовал сделать звук погромче. На этом терпение Вики иссякло, и она передала мужу пульт со словами "регулируй сам".

Чай они пили уже вполне мирно, Юлик был сыт и весел, с удовольствием рассказывал жене о событиях на работе, о семинаре, который проводил их аспирант и о том. Nxj на семинар пришло неожиданно много народу. Потом Юлик перешел к разделу по теме "Планирование домашнего хозяйства", и они стали обсуждать возможность купить в гостиную круглый стол. Вика хотела даже и не круглый, а овальный стол, а перед глазами все время крутилась его прозрачная поверхность. Юлиан, напротив, был приверженцем форм прямоугольных, а фактуры деревянной, и крайне аргументированно проводил разъяснительную работу среди Вики о необоснованной дороговизне столов с прозрачной столешницей. Вика уступила. Вика всегда уступала Юлиану, потому что твердо знала, что ничего он не купит, потому что и не собирается покупать. Почему? У Вики было множество объяснений этому обстоятельству, но одно из них казалось ей самым странным и смешным. Юлиан не хотел брать на себя ответственность за какое-нибудь хоть мало-мальски самостоятельное решение. Юлиан был критиком-аналитиком, ему было легко увидеть недостатки, легко раскритиковать, но вот созидательная компонента его личности была кем-то и когда-то бесповоротно разрушена. Единственным способом заставить Юлиана купить то, что самой Вике хотелось, была провокация. Для этого надо было затащить Юлиана в магазин и продемонстрировать ему то, что ей хотелось купить. Не навязчиво, не настаивая на том, что это ей непременно нужно. Нет, давить на Юлиана было ни в коем случае нельзя -- давление было его преррогативой. Надо было просто уговорить его поехать в магазин. А там уж можно было просто занять выжидательную позицию и наблюдать как Юлик бросается от одной вещи к другой: смотрит, щупает, крутит, одобряет и отвергает. Чаще всего Юлиану не нравилось ничего, и они уходили из магазина без покупок. Но бывали и светлые минуты, когда вдруг на лице мужа проступала решимость, и он покупал.

После обеда, Юлиан ушел в свою комнату, а Вика осталась мыть посуду. Посуду оставлять в раковине было нельзя. В давние времена, когда Вика жила одна, она не мыла посуду. Вернее, мыла, но только тогда, когда тарелки начинали высовывать свои круглые бока из глубокой мойки и поставить следующую тарелку было уже невозможно. И тогда, помолясь, Вика приступала к "генеральной" помывке. И уж тогда она скребла и мыла, оттирала и ополаскивала не щадя сил и жалея времени. Но то было давно. Страсть к генеральным уборкам в доме Юлиан пресек на корню. Он требовал от жены неукоснительного, постоянного и ежеминутного наведения порядка. Поливать цветы и протирать пыль следовало ежедневно, мыть посуду после каждого приема пищи, выность мусор -- каждое утро. Вика не сопротивлялась, она как-то сразу поверила Юлиану, что наводить порядок в доме следует ежесекундно. - Это мне урок, - размышляла Вика, полощась в мойке с грязной посудой, - Не хотела раньше мыть посуду регулярно, ан, вот судьба меня и настигла. Урок мне преподает. Но все же рук жалко. Помыть один раз в день всю посуду или пять раз на дню -- вещи разные. От пяти раз кожа становится сухой и трескается. Крема для рук не напасешься. - Вика вымыла посуду, протерла стол и ушла в комнату. И тут же раздался крик Юлиана: - Вика!!! - кричал он, - Ты почему не убрала кастрюлю с супом в холодильник? - Вика потащилась на кухню. Кастрюля с супом возвышалась на плите, а Юлиан стоял перед телевизором и наблюдал политические дебаты. Стоял он, конечно, так, что его было ни объехать, ни обойти. У Юлиана была эта странная особенность занимать собой все пространство, которое только было свободным от других людей и предметов. - Как газ, - подумалось Вике, - занимает собой весь объем. - Она попыталась обойти Юлиана справа, потом слева. Ни закричала на него: - Да, дай же ты мне пройти, ты же хочешь, чтобы я убрала кастрюлю!!! - Юлиан плюхнулся на табуретку и завопил в ответ: - Не мешай мне слушать!! Тут говорят очень важные вещи! - Вика подошла к плите и обнаружила, что кастрюля с супом была все еще горячая, и что в холодильник ее ставить не имеет смысла. - Суп горячий, я поставлю его позже, когда он остынет, - сказала Вика, а в ответ услышала: - Подожди, не мешай слушать. -

И через минуту они, разинув рты, смотрели как уедают какую-то известную актрису два веселых мужичка. Было видно, что они основательно покопались в ее биографии и тех интервью, что она давала ушлым представителям прессы и два и три и четыре года назад. Юлик с Викой сидели рядышком и дружно комментировали происходящее на экране. В это время Вика не опасалась никаких нападок со стороны Юлика, здесь они были едины. Вот бы так как сейчас было всегда, - думала Вика. Но счастье взаимопонимания закончилось вместе с программой, и Юлик снова удалился в свой "кабинет молодого ученого", как насмешливо называла комнату юлия Викина подруга Зойка.

Взаимопонимание вернулось ночью, и в эти минуты Вика была неподдельно счастлива. В ней жило желание обладать, она ощущала себя "владычицей морскою". Откуда в ней жила эта черта эгоистичной собственницы Вика не очень хорошо знала. Иногда она думала, что это у нее от папы, иногда полагала, что бабушка с татарской кровью зажгла в ее сердце огонь властительницы. Но то было только ночью. Наутро просыпалась и шла на работу скромная молодая женщина с опущенными долу глазами, осененными пушистыми ресницами. Шла себе в школу преподавать английский, в женский коллектив, где не было места ни кокетству, ни доверительности.

Школа это странное и страшное место. Вика пришла преподавать сюда сразу после окончания вуза.. Пришла, потому что было рядом с домом, потому что надо было работать всего три дня, да и то не до шести вечера, а всего только до трех. И замечательно было иметь так много свободного времени. А свободное время они с Зойкой тратить умели и делали это необычайно весело и познавательно-оздоровительно. Конечно, бассейн! Туда они с Зойкой ходили два раза в неделю. Там и плавали до одури, время от времени выползая в сауну и заканчивая удовольствие горячим чаем в буфете финнесс- центра. Вика любила воду, любила нырять, плавать на спине, прыгать с вышки. В ней просыпалась древняя рыба, плывущая в глубинах океана. Дремлющий рыбий разум в спинном мозге подсказывал ей ритм дыхания, глубину погружения. Вика и впрямь роднилась с гладкой плотной мускулистой зверюгой, чья жизненная сила многократно превышала человеческую.

Сегодня у нее не было занятий в школе. И Вика отправилась в бассейн. На этот раз она не взяла с собой Зою, потому что ей надо было подумать. Она взяла с собой шапочку, купольник. Тапочки. Мочалку, кусочек душистого мыла и отправилась в фитнесс-центр. Сегодня с утра было на удивление мало народу. Обычно в раздевалке было не продохнуть и кругом толкались и протискивались между шкафчикаи и скамейкой, где все раздевались, обнаженные тела. А сейчас было тихо и пусто. Перед зеркалом торчала какая-то девица. Девица сушила феном волосы и принимала перед зеркалом разнообразные позы, которые должны были продемонстрировать гибкость ее тела и непередаваемую сексуальность. Вике тоже иногда приходило на ум так покривляться, но делала она это дома, а вот так, перед зеркалом в общественном месте, нет. - Впрочем, - подумалось Вике, - Здесь ведь одна только я и эта девица. Да и кривляться она начала явно задолго до моего появления. - Вика разделась, натянула купальник. Шапочку, бросила взгляд в зеркало и на девицу и вошла в душевую. Мыться ей не хотелось. По привычке она встала под теплый душ. - Вечно потом мерзнешь в бассейне, - недовольно бурчала про себя Вика, - После такой теплой воды в бассейне кажется очень холодно. - Шапочку Вика носила тряпочную -- резиновые ей страшно не нравились, поэтому волосы ее намокли , шапочка от воды приобрела почти черный цвет. Вика вышла в помещение бассейна п пошла к лесенке ведущей в воду, по пути покрываясь пупырышками от озноба. В воду лезть не хотелось. Но едва ее ноги коснулись воды, как мурашки пропали, все тело затрепетало от встречи с водой, и Вика плюхнулась в воду как в целебный источник радости. Проплыв по дорожке туда и обратно, Вика повенулась на спину и закачалась на маленьких волнах поднятых ею же самой. Ей надо было подумать. О нем.

Он позвонил ей вчера. Юлик еще не пришел домой, Вика сидела на кухне, поглядывая на тихо горящий под кастрюлей с супом газ. И тут раздвлся телефонный звонок. Обычно в это время ей звонил кто-нибудь из родственников, обладавших удивительной способностью звонить всегда не вовремя. И на этот раз она ожидала услышать голос матери или отца. В крайнем случае, двоюродной сестры или двоюродного брата. Но голос в трубке в первый момент показался ей незнакомым. Глухой, невыразительный голос с запинкой произнес, что хочет услышать Юлиана. И по этой запинке Вика его узнала. И сердце защемило.

Вода в бассейне стерильна как семейная жизнь, где все семьи счастливы одинаково. Вика не возражала против одинаковости счастливой жизни. Она представляла ее в виде прогулки под июльским ливнем, приходом домой, обътий, поцелуев, горячего чая, хрустящих простыней, жарких объятий, крепкого утреннего кофе, рассказов о том, как у каждого прошел день. Это все была романтика. А сейчас был семейный будень. Это Юлиан так говорил "будень". И будень этот состоял из ненавистного глажения белья, чистки картошки, мытья посуды, холодных и осуждающих взглядов Юлиана, когда он был недоволен пылью под ножкой стула и случайно оброненной бумажкойна полу.

Но не об этом сейчас думала Ника-Вика_Вероника, лежа на спине в бассейне, пахнущем хлоркой. Она думала о свежей океанской воде, горько-соленой на вкус и манящей ее рыбью суть в глубины, где нет ни звуков, ни света, а только сильные толчки мощного хвоста, шевеление плавников и медленный танец лбиви с другой рыбой. Вчера он снова ей позвонил. Вот об этом и хотелось подумать Вике. Звонок раздался вечером, когда Юлиан должен был вот-вот прийти. - Здравствуйте, попросите, пожалуйста, Юлиана Семеновича, - раздался в трубке глуховатый голос. На имени Юлиан голос сделал запинку. И только по этой запинке Вика его узнала. И у нее перехватило дыхание. Нет. Она не испытывала к нему больше никаких чувств, разве что разве что легкое злорадство от того, что ей удалось уйти от него первой. Вика боялась потерять любимого мужчину до такой степени, что шла на бесконечные уступки по любому поводу. А потом попадала под каблук и начинала вести себя как верная Пенелопа, вместо того, чтобы быть свободолюбивой Кармен. Ну не умела Вика быть легкой в отношениях. Она лбила на всю жизнь, сколько бы лет или часов ни длилась страсть, всегда это была любовь, а не легкое увлечение, или, не дай бог, просто флирт. Но два года назад ее любовь закончилась по ее инициативе. Вика указала на дверь человеку, который изранил ее сердце до полной неспособности дышать, жить и даже двигаться без него. И вот сейчас он позвонил и попросли к телефону Юлиана. Вика знала, что они знакомы и даже хорошо знакомы, но за два года, которые прошли с момента их расставания, она ни разу не слышала от Юлиана, что он встречался, разговаривал или даже хотя бы упоминал о нем. Как же так? Может быть Юлиан знал об их отношениях и не считал возможным демонстрировать свою дружбу? Возможно. Вполне в духе Юлиана.

Весь трепет Викиного сердечка в одну секунду вернулся к ней, и она задохнулась. Потом взяла себя в руки, помолчала и сказала: - А Юлиана нет дома, но скоро он должен подойти. А ты разве меня не узнаешь? - Проговорив это, Вика почувсвовала как пот стекает по спине. - Узнаю, - ответил Владимир. - Как же я мог тебя не узнать! Так ты теперь замужем? За Юликом? Вот не знал. Поздравляю. - Вике почему-то стало неловко. Что-то не так. - Что-то не так? - тут же спросила она его. - Все так, -

- Может быть что-нибудь передать Юлиану? -

- Нет, я еще позвоню. -

- А со мной ты не хочешь поговорить? - вкрадчиво спросил он.

- Я сечас не могу -- готовлю, у меня сейчас котлеты сгорят, - жалобно проговорила Вика.

- Ну, ладно. До встречи. - произнес он и положил трубку.

Весь разговор Вика провела стоя, а теперь бессильно опустилась на стул. Никаких котлет она не жарила. Лищо ее пылало. Она не ожидала, что судьба столкнет ее вновь с этим человеком. Нет. Не ожидала, хотя и знала, что Юлиан с ним знаком. Но ведь за два года он ни разу сюда не позвонил. И сейчас он это сделал. Зачем? Вика не верила, что ему нужен Юлиан. Он охотился за ней.

- Звонил Олег, - сказала Вика, когда Юлиан пришел домой. Он еще только раздевался в прихожей, а она уже сообщила ему о звонке. Раньше она так не поступала. Юлиан только поднял брови и переспросил: - Олег? И что ему надо? -

- Я не знаю. Он перезвонит. - Но Олег не перезвонил.

И вот сейчас, лениво перебирая руками и едва шевеля ногами, Вика плыла по дорожке бассейна и думала об Олеге.

Любила она его что ли? До сих пор? Ответа не было. Но было желание встретиться. Откуда в женщинах появляется это желание увидеть бывшего возлюбленного? Это чувство сродни желанию преступника вернуться на место своего преступления. Не оставил ли там чего? Все ли уже оперативники утащили в свои норы и раздали экспертам. А вдруг Олег захочет с ней встретиться? Он ведь не позвонил тогда, чтобы поговорить с Юлианом. Почему не пзвонил? Побоялся, что она снова возьмет трубку, а он своии голосом выдаст охватившее его волнение? Или он и звонил для того, чтобы услышать ее, Викин голос. Он всегда говорил Вике, что у нее волшебный голос. Вика пошевелила ногой в теплой воде, и вдруг поняла, что почти заснула здесь в бассейне. Она подплыва к лесенке, лениво взобралась наверх и потащилась к сауне. В сауне тоже можно было подумать об Олеге, но мысли потекли теперь в другую, более теплую сторону. О том. Как они бродили по городу неприкаянно и весело, как целовались на всех скамейках. Однажды они так бездумно сидели на скамейке и пили пиво из бутылок. И тут их кто-то окликнул: - Привет, ребята! - Она, Вика, приветливо помахала рукой проходящей мимо женщине и пригласила ее присесть и составить им компанию. И тут она почувствовала как сжался Олег. Он явно не хотел видеть эту женщину. Но почему? Вика знала эту тетку не очень хорошо -- она работала методистом в районном отделе образования и была на удивление приветлива. Женщина приблизилась, и Вика увидела ее глаза, прищуренные и быстро перебегающие с Вики на Олега. - Так вот оно в чем дело! - полумала тогда Вика, - Она прикидывает, в каких мы отношениях и что нас связывает. Ну погоди же! - Вика прижалась к Олегу и попросила у него закурить. Олег не шелохнулся.

- Господи, ну почему я вспоминаю об этом человеке только неприятное? - размышляла Вика, сидя на второй ступеньке сауны и стирая с себя пот маленьким махровым полотенчиком. - Я же решила думать о хорошем. Только о хорошем. - Она стнова задумалась. На ум пришли слова ее старой учительницы, которую она любила навещать . Учительница вела у маленькой Вики уроки русского языка и литературы. Звали ее Аглая Петровна. Глашка. Как называли ее ребята в классе была беспредельно строгой и ставила двойки без зазрения совести. Все ее боялись до судорог. Только не Вика. Вика была ассом в русском языке и литературе. И если кто-то не справлялся с заданием, стоя у доски, и писал на этой доске что-нибудь несусветное, то Аглая вначале смотрела на доску, потом поворачивалась к классу и спращивала: - Правильно? - весь класс замирал в гробовом молчании, и тогда Аглая мягким голосом обращалась к Вике: - Вероника, так? - И Вика указывала на ошибку в тексте и называла правило. Которое было нарушено смелым экспериментатором у доски. Аглая слушала Вику и кивала головой. - Так, так. - Чаще всего это заканчивалось тем, что Вика получала пятерку, а бедняга у доски трояк или даже два балла в зависимости от величины и масштаба незнания русского языка. Двойкой каралось слитное написание глаголов с частицей "Не". Тройка доставалась тем, кто ошибался менее грубо, например, не знал как написать "придорожный" или "предорожный". Вику такие мелочи не затрудняли, в ней жила прирожденная грамотность, и она любила и Аглаю Петровну и уроки русского языка. И после окончания школы Вика не забывала свою Глашку, приходила к ней на чаепитие, позвонив накануне и попросив разрешения прийти. Аглая Петровна всегда была рада видеть Веронику, сидеть в гостях было легко и приятно. И однажды Вика поделилась с Аглаей Петровной своим страшным секретом. Она тогда влюбилась в Мальчика со своего курса. - Я не могу жить без него, - говорила Вика, откусывая печенье и поднося ко рту большущую кружку горячего чая. - Не можешь? Почему? Что случится, если вы расстанетесь? - задумчиво говорила ей Аглая Петровна -- Я, - отставив кружку, восклицала Вика, - Я, я... Я погибну! - наконец формулировала Вика свое намерение. - Каким образом погибнешь? - снова спрашивала Аглая Петровна, - С собой покончишь? -

Вика сползла с деревянной полки сауны и отправилась прыгать с вышки. Прыжки в воду возбуждали ее, тело, разомлевшее от жары, влетало в воду и мир становился ярким и звонким. Да мир был хорош. И тогда и сейчас Вика не собиралась умирать, а уж кочать с собой ей и в голову не приходило. Она хорошо помнила, что тогда ответила Аглае. Она сказала: - Я сойду с ума. - И не сошла. В один приекрасный день она увидела своего студента в баре с какой-то девицей. Девица гоготала как безумная, запрокидывая голову и встяхивая кудрями. Студенту это нравилось. Он обнимал девушку и размахивал правой рукой, что-то видимо ей рассказывая, и Вика хорошо видела. Что он норовит своей размахивающей рукой прикоснуться к ее груди. Даже и не просто к груди, а к соскам. Девица делала вид, что ничего не замечает, но прикосновения к груди отмечала более визгливыми нотками в смехе, большим мотанием головой. Вике стало противно. Она выпила свой коктейль и ушла из бара с видом оскорбленной леди походкой легкой и быстрой. Парень ее не заметил. С того момента Вика его разлюбила. Она не замечала его взглядов, не удостаивала его ответами. Когда на лекциях он писал ей записки. Но одеваться Вика стала смелее, юбки стала носить короче, а свои волосы перестала закалывать и при любом удочном случае перебрасывала копну своих волос с левого плеча на правое. Вика презирала девицу, которая была с ее другом в баре, она сразу увидела в ней вульгарную обывательницу и даже потаскушку. Но тем не менее смеяться Вика стала громче. Ей хотелось показать студенту, что она интереснее, лучше, что он потерял в ее лице потрясающую девушку. Она жаждала мести. И рассказала об этом Аглая Петровне. Аглая Петровна выслушала Веронику, не перебивая, и сказала: - Деточка. Ты же влюблена в него, зачем тебе мстить? Да и как ты собираешься это делать? - Вика отвергла ее прадположение: - Я не влюблена!!!- гордо заявила Вика. - Он мне больше не интересен! - Так ли? - усомнилась Аглая. - Конечно так, - подтвердила Вика. - Запомни, - строго сказала ей тогда Аглая, - если ты все еще хочешь мстить, если в тебе кипит праведный огонь справедливого. Как тебе кажется, отмщения, ты не равнодушна к этому человеку, он тебе не безразличен. Не лги себе. И не лги ему. Любовь имеет начало, и у нее должен быть конец. Но конец любви не ненависть, а равнодушие. Запомни это и не лги себе. -

Аглая сказала правду. Викин роман с однокурсником длился еще два года и закончился одним прекрасным весенним утром, когда языковую практику к ним пришел вести молодой преподаватель. И Вика сказала своему студенту "нет" и была услышана. И то, что друг-любовник ее услышал, и то, что не стал писать записочки и искать встреч, объяснялось легко и просто -- Вика разлюбила своего студента и не испытывала к нему больше ни любви, ни ненависти.

И вот сейчас, думая об Олеге, она не могла отделаться от мысли, что ее роман с ним не закончился. Что-то держало ее, что-то влекло к этому человеку.

Вика ушла из сауны и снова отправилась в бассейн. Прохладная вода была желанна и ласкала Викины разогревшиеся в сауне плечи. Она забултыхоалась в воде, замахоала руками и поплыла по дорожке бассейна "мелководью", где стала прыгать и окунаться с головой, говоря себе старую детскую песенку: - Баба сеяла горох, прыг-скок, прыг-скок. Обвалился потолок, прыг-скок, прыг-скок. И в этот момент она вдруг ощутила невероятный страх. Вика быстро, насколько позволяли замедленные водой движения, подбежала к лесенке и выбралась из бассейна. Купание было окончено. Этот страх посещал Вику редко. Настолько редко, что она не вспоминала о нем и спокойно ходила в бассейн плавать. Но сегодня! Вот прямо сейчас этот страх повторился как много лет назад. Вика не стала стоять под душем, страх преследовал ее и гнал подальше от воды. От любой воды, будь то вода в бассейне, или вода струями изливающаяся из душа. Вика вернулась в раздевалку и стала быстро надевать на себя трусики, калготки. Лифчик. Калготки порвались, потому что Вика не вытерла ноги досуха, а надевать на влажное тело калготку было трудно, и когда она встала, чтобы подтянуть их повыше, калготки треснули, и от промежности к коленке поползла длинная петля, обещавшая пересечь коленку и спуститься ниже, к щиколотке. - Как змея, - пдумалось Вике, и она вздрогнула. - Надо взять себя в руки, - приказала она себе самой и пошла к заркалу сущить и причесывать влажные волосы. ИЗ зеркала на Вику смотрела испуганная, бледная, но очень красивая женщина с правильными чертами лица, большими серыми глазами, крупным ртом. Вика включила фен, поднесла его к волосам и, наклонив голову набок, стала сущить волосы с левой стороны. Потом она наклонила голову на друго й бок и стала сушить волосы справа. Ей хотелось высоушить слои кудри досуха, так, чтобы ни одной капли воды не затаилось в ее вьющихся вышных волосах. Струи теплого воздуха успокоили Вику, она потихоньку расставалась со своим страхом и уже довольно смело возвращалась мыслями к тому, что ее напугало. - Девушка, - зардался позади Вики резкий голос, - Вы долго будете еще сушить волосы? Вы ведь не одна здесь! - Вика обернулась и увидела довольно привлекательную особу, которая нетерпеливо перебирала ногами и ждала своей очереди сушить волосы. Вика протянула незнакомке фен, и с удивлением увидела. Что вся раздевалка наполнена людьми, что все фены заняты, что желающих поплавать в бассейне множество. Но вот откуда взялась эта девица с мокрыми волосами. Ведь в бассейне Вика плавала совершенно одна. Да и в сауне она сидела одна. Странно! С этой мыслью Вика собрала свои вещи и вышла из раздевалки. Сейчас ей предстояло доставить себе самое большое удовольствие -- зайти в буфет выпить чаю. Для Вики это был ритуал, который она соблюдала всегда, когда ходила в бассейн. И вот сейчас она пойдет к Маше и закажет у нее чашечку имбирного чаю с маленькими эклерами, которые были заполнены взбитыми сливками. Вика прошла длинным коридором. Спустилась на один пролет по лестнице и оказалась в маленьком уютном кафе, которым заправляла Маша.

Маша являла собой толстую молодую женщину, которой никогда на ум не приходило пользоваться фитнесс-центром. Она была довольна собой, своей работой, своим маленьким кафе, где царили комфорт и запредельные цены. Маша предлагала худеющим дамам низкокалорийные пирожные, фруктовые желе, зеленые салатики, чаи с добавками и чаи, которые чаями не являлись. Все здесь было вкусно и весело. Вика долго пыталась разгадать, в чем секрет Машиного обаяния, и наконец, ей пришло на ум, что природа создает людей не только умными, но и с некими другими достоинствами. Конечно, есть красивые дуры, есть умные уродины. Есть даже умные красавицы и глупые дурнушки. Но Маша принадлежала к совершенно иной категории. Вика назвала такой тип женщин "архитекторами пространства". Звучало не очень умно, но зато было понятно самой Вике. Она видела, как вокруг Маши возникает среда, которая была наполнена уютом, комфортом, теплом и доброжелательностью. - И откуда что берется? - раздумывала Вика, отпивая чай из изящной чашечки и поглядывая на чайничек, в котором был заварен этот самый чай. - Ничего особенного, но сколько кафе, сладкарциц (вот уж гадкое слово!) заполнены пластиковыми стаканчиками и едой, которую надо подцеплять пластиковаой вилкой. Какая гадость!!! - Вике всегда казалось, что пластиковая посуда предназначена для турпоходов и всегда радовалась умению Юлика устроить пикник с салфеточками, бумажными тарелочками, термосом и пластиковыми чашками. Но в Кафе!!! И кому это в голову пришло создать в городе-герое Ленинграде в уютных кафе стиль привокзальных забегаловок?! Вика ненавидела пластик, не любила полуразогретые супы в чашках, ложки, которыми невозможно было зачерпнуть еду, а отправляя ее в рот, непременно прочить.

У Маши все было по-другому. - Что сегодня? - весело спрашивала Маша, завидев Вику, - Как обычночай с манго? И желе с вишнями? - Маша помнила вкусы всех своих посетителей. Она улыбалась ямочками на щеках, двигалась плавно и одновременно быстро, приносила все, что приходило в голову заказчику, ему на стол. Мелькал на толстом Машином животе смешной маленький фартучек, раздевался ее смех. Хорошо было Вике в этом маленьком кафе. И именно в этом маленьком кафе Вика достала мобильник и набрала номер Олега.

Юлиан собирался в командировку и охотился за начальником отдела, чтобы поставить последние пдписи на бумагах. ИЗ всего, чем Юлиан занимался на работе, это была самая ненавистная часть его деятельности. Тетки, сидящие в отделе экономистов, требовали от Юлиана, чтобы он отнес свои покупки к тому или иному разделу трат. - Вы не можете купить компьютерное кресло. - поучала его Людмила Ивановна, - У нас не предусмотрены траты на мебель. Можете оформить эту покупку как расходные материалы. - И Юлиан оформлял покупку мебели как расходные материалы. Перекидывал траты на командировку на траты на зарплату, зарплату на .... Черт занает что такое. Самым неприятным во всем этом было то, что рисование бумаг не являлось прямой обязанностью Юлиана. И можно сказать даэе больше -- оформление бумаг являлось прямой обяханностью Людмилы Ивановны. Но она не допускала даже мысли о том. Что это должна делать она сама. На ее дверях висело объявление, что она принимает сотрудников с 15 до 16 часов каждый день. В 16. 15 ее дверь уже была закрыта и на работе ее уже не было. Что она делала до 15 часов являлось загадкой. В командировку Юлиан ехал сопровождать лазерное оборудование. Его купили год назад и только на прошлой неделе включили. И оказалось, что дорогущее оборуддование не работает. - Поддержали отечественного производителя, - злобно заворчал начальник Юлиана, который сам же год назад и решил, что лазер следует купить у отечественнного производителя. Но сейчас он об этом не помнил. Или не хотел помнить. И вот теперь после многочисленных звонков в Нижний Новгород Юлиану предстояло сопровождать неработающий лазер и сидеть в Нижнем Новгороде до тех пор пока лазер не заработает, а потом ехать назад, оберегая драгоценное изделие от тяжких телесных повреждений.

Юлиан оставил бумаги на подпись секретарю и пошел по длинному коридору. Весь институт был изрезан длинными коридорами. Потайными лестницами и лифтами, которые привозили сотрудников в другие длинные коридоры. Попасть с одного этажа на другой было не так просто. Можно было попасть по лестнице через этаж, а на лифте приехать в другую часть корпуса, не связанную с первой частью разумным способом. Иногда Юлиану казалось, что он пробирается сквозь дремучий лес, где каждая тропинка бедет в болото, а каждая дорожка к домику Бабы-Яги. И тут из--а поворота выскочила прямо на него их местная Баба-Яга. - Здравствуйте, Изольда Моисеевна. - отчеканил Юлиан. - А!! - схватила его за свитер Изольда Моисеевна. - Вот ты-то мне и нужен. - - Слушаю Вас. - слегка шарахнулся от нее Юлиан. - Вы хотите дать мне поручение? Я в понедельник уезжаю в командировку. - Изольда сморщила длинный нос. Сверкнула на него глазами и попросила: - Ты меня не перебивай. Я хочу, чтобы ты посмотрел мой компьютер. У меня есть e-mail. Так вот он не работает. - - Изольда Моисеевна, не сейчас, - взмолился Юлиан. - А когда? - строго спросила Изольда. - Ну... , давайте я к Вам завтра зайду. - Нет, сегдня!! - - Ну. Хорошо, вечером после шести. - Изольда всем своим видом выразила возмущение. - Мне надо сейчас послать письмо сыну. Он ждет от меня приглашения на семинар. - Юлиан опешил. Сын Изольды работал здесь же в этом же институте и писать ему приглашение было вовсе необязательно. - Позвоните ему, - посоветовал Юлиан, пытаясь обойти Изольду. - Юлиан!!! Как тебе могла это прийти в голову, - разбушевалась Изольда. - Ты же знаешь, что я не разговариваю с Матвеем! - Все в институте знали, что Изольда в ссоре с сыном. Не знал об этом только сам Матвей. Он был человеком мирным и тихим. К матери относился с большим уважением и вниманием. А Изольда всячески демонстрировала всем и вся, что расходится с сыном по принципиальным научным вопросам. - Ну, что ж, - вздохнул Юлиан. - Пойдемте. - Изольда легкой походкой бывшей красавицы полетела по коридору, в конце которого слева находилась дверь в ее кабинет. Юлиан плелся за ней. Теперь он был обречен как минимум час выслушивать новсти и сплетни о людях. Которых он не знал и не сильно стремился узнать. Но все оказалось не так. В комнате Изольды стоял громадный стол, рядом маленький столик и на нем громоздились монитор и системный блок. Интернет-почта работала в полную силу. - Так у Вас все работает. - Юлиан с некоторой опаской глянул на Изольду. И был прав. Изольда тут же взорвалась и обиделась. -Юлиан Вы что не видите, что у меня не появляется адрес Матвея? Я набираю его адрес, а письмо не отправляется, и тут какая-то ошибка. - Изльда тыкала наманикюренным пальцем в монитор, волновалась. - Еще немного, и она начнет хвататься за сердце, - подумал Юлиан и тут же обнаружил, что адрес своего сына Изольда поместила в черный список. - Да? - удивилась Изольда моисеевна. - А я его туда не отправляла. А!!!... Вспомнила! Отправляла. Я тогда Матвею сказала. Чтобы он мне больше не писал. - Юлиан обвел глазами комнату Изольды. Кроме компьютера, с которым она вела постоянную битву в комнате стояла уйма растений. И почти все они цвели. Ни у кого в институте не было столько цветов, сколько их было у Изольды. И даже когда ее не было неделями на работе, а такое случалось. Когда она болела или уезжала в командировку, цветы не погибали, а продолжали цвести. Когда-то давно в мифологическом словаре. Изданном за рубежом, но на русском языке Юлиан прочитал, что Баба-Яга -- царица леса. Наша трактовка Бабы-Яги как покойницы в гробу мало соответствовала царице леса. Но Изольда, будучи склочной и вредной бабкой, все же была царицей леса. Она одаривала жизненной силой все свои растения. И это примиряло Юлиана и с капризами, и с требованиями Изольды. - Спасибо, Юдик, Вы меня выручили. - церемонно произнесла зольда и выпроводила Юлиана за дверь. - Вот тебе и лес! - Юлиан пошел дальше в тррец коридора, где было лифт.

Своей комнаты у Юлиана не было. Он сидел вместе с Юриком и Толей. Эти двое были правой и левой рукой начальника. А вот Юлиан был у них на подхвате. Дело в том, что Юлиан был единственным инженером в лаборатории. Которая занималась исследованиями парапсихологических явлений. Начальник по фамилии Борзой и по имени Федосей Ильич свято верил в иные миры. Эзотерику. Теософию, оккультизм и столоверчение. Харизмой он обладал такой, что сверху, из Москвы ему спускали финансирование. И Федосей Ильич финансы тратил на благие дела, пытаясь научно обосновать и доказать, что телепатия и телекинез вищи реальные. Именно поэтому вокруг него крутились всяко разные эзотерики, целители, телепаты и врачеватели-шаманы. Федосей привечал всех.

Однажды в его аппартаменты проникла женщина, которая жаловалась на зеленый луч, мешающий ей выполнять ее жизненное предназначение. -Луч, - объясняла она, - Просвечивает ее головц и крадет ее мысли.- Эта дама, жалкая и агрессивная в одно и то же время, и зародила у Федосея мысль о покупке лазера для просвечивания мозгов. Но еще до реализации этого плана Федосей отправил даму к Юлиану явно в надежде на то, что он сумеет ее вывести в коридор и захлопнуть за ней дверь. Юлиан в зеленый луч не поверил. Но даме об этом не сообщил. Он пообещал исследовать ее мозг с помощью красного луча, а затем создать ей защиту от просвечивания с помощью биополей высокой частоты. Дама обрадовалась и ушла до лучших времен, а Федосей велел охране на входе в институт больше ее не пускать. Юлиан же со временем приобрел навык с первого взгляда отличать шизофреников от обычных людей и не допускал больше оных до начальства. Такую наблюдательность и умение ставить диагноз с первого взгляда не всякий врач-психиатр приобретает и после нескольких лет практики в дурдоме, а вот Юлиану повезло. Левая и правая руки Федосея были охвачены страстной любовью к парапсихологии и диагноз "шизофрения" посталить с первого взгляда не умели, Еще в одной из комнат, принадлежащих лаборатории, сидели сотрудники-энтузиасты. Специальности они имели самые разнообразные, но их объединяло одно -- любовь к парапсихологии. Во всей этой лаборатории только Юлиан стоял на страже здравого смысла. Ему же приходилось чинить, заказывать, привозить и разрабатывать приборы для разнообразных научных замыслов Федосея.

О! - поднял однажды палец Федосей, - Нам надо заняться пандеромоторографией! - А что это? - воззрились на него сотрудники. - Ну, - снисходительно и в то же время воодушевленно заговорил начальник. - Вы все знаете, что такое идеомоторика? - Он обвел взглядом свой коллектив. Коллектив склонил головы и кажется без всякой телепатии в каждой голове можно было прочесть мысль: - Только не меня! Только не меня! - Федосей перевел взгляд на Юлиана и попросил: - Юлиан Андреевич, объясните, пожалуйста, нашим сотрудникам, что такое идеомоторика. - И Юлиан объяснил. - Это некий механизм организми, который выводит наружу в виде мелких моторных движений все ваши представления и образы, будь то зрительные образы. Слуховые или моторные. На идеомоторике построены фокусы с угадыванием, например, того. Где спрятана вещь. Фокусник берет за руку человека, который спрятал, и ведет его, держа за руку, прямо к тому месту. Где эта вешь находится. Вольно или невольно человек микродвижениями своей руки дает понять фокуснику, куда идти и где искать. Понятно? - Сотрудники оживились. Головы закрутились влево-вправо, и самая смелая, Леночка, спраосила: - А пандеромоторография? Это что? - Борзой легонько отодвинул Юлиана в сторону и с воодушевлением сообщил: - Это...Это АВТОМАТИЧЕСКОЕ ПИСЬМО! Мы будем пользоваться этой техникой для расслабления и снятия зажимов. Как моторных. Так и личностных. Это нужно для создания в организме более сильной энергеники. Мы сможем убрать дыры в организме. Которые мешают вам свободно накапливать энергию... - Бла-бла-бла... Юлиан никогда не слушал разглагольствований Борзого.

Лифт приехал на седьмой этаж института и Юлиан вошел в лаьораторию. По тому, что он там увидел. Стало понятно. Что Борзого нет на месте. На кушетках, которые стояли у левой и правой стен помещения. Лежали Левый (слева) и Правый (справа). Левый откровенно храпел. Это было неудивительно, потому что у него был в семье маленький ребенок, который не давал ему спать по ночам. А Правый приоткрыл один глаз и сказал: - А! Привет! Удалось подписать? - - Да, оставил на подпись. - Юлиан прошел в соседнюю комнату. Катрина была почти такая же, только Леночка играла на компьютере в стакан, а Вова, Серега и Надюшка лежали на таких же кушетках. Это называлось "медитировать". Как только Борзой уходил из своего кабинета по каким-то своим важным делам, кто-нибудь всегда произносил: - А давайте помедитируем. - И тотчас находились желающие "помедитировать" и завалится на кушетки. Юлиан позвал Надюшку. - Ты обработала материалы по пандеромоторографии? - - Нет, Юлиан Андреевич, сонно сказала Надюшка, Вы эе обещали мне показать, как работать в электронных таблицах. Я не умею. - - Пойдемте, я Вам покажу, как это делается. - Надюшка была филологом и в ее задачу входило обработать все тексты. Накарябанные сотрудниками в результате экспериментов с пандеромоторографией. На столе, который принадлежал Надюшке лежала кипа листков формата А4, и все они были исписаны сотрудниками. Юлиан вздохнул и уселся рядом с Надюшкой. Он взял первый листок и начал диктовать текст, а Надюшка, быстро мелькая пальцами. Заносила его в компьютер.

У телефона. - раздался в трубке голос Олега. Он говорил оттяжкой в голосе, чуть медленнее, чем среднестатистический человек его темперамента и возраста. И пока он произносил свое "у телефона" , сердце Вики-Вероники погружалось в те океанские глубины. Где чтобы выжить надо иметь очень большой запас воздуха. Она вздохнула, чувствуя, как поднимается кровяное давление и начинает стучать в затылке. - Привет. - весело сказала она. Или подумала. Что получилось весело. На самом деле, ей казалось. Что она поднимает глыбу гранита. - О! - сказал Олег. - Не ожидал. Очень рад. - Но дальше дело не шло. Вика молчала. Олег тоже молчал. И время утекало и трудно было начать разговор, но не начать -- значит она зря позвонила. Но уже в тот помент, когда она услышала его голос, Вика поняла. Что позвонила не зря, что ее игра не доиграна. Не доиграна с того времени, как она первая оставила его. Или все же ей только показалось, что она была первой. Может он сам хотел с ней расстаться, но как-то так сделал, что первая и виноватая в их разрыве стала она. И Вика бухнула в трубку: - Я хочу с тоьой встретиться. - Маша за стойкой внимательно слушала Викин разговор. Ей было нечего делать, посетителей не было, вот она и слушала. Но Вике было наплевать. И Олег сказал просто и прямо: - Давай. - - А когда? - тупо спросила Вика. - Когда хочешь. - также просто ответил Олег. Но нет, Не совсем просто. Вика услышала в его голосе так ненавистные ей котовые интонации. Он держал ее мягкой лапой, еще не выпуская когтей, но уже твердо. - Ох! - выдохнула Вика. - У моего мужа послезавтра день рождения. Давай встретимся после него. Ну. В пятницу. Например. Идет? - Вика была готова к тому, что Олег начнет выпендриваться, находить отговорки. Ссылаться на занятость. Раньше он так любил поморочить ей голову, заставить воволноваться. Но видимо не в этот раз. В этот раз он ответил: - Давай в пятницу. Где всегда в рять часов. Сможешь? - - Смогу. - ответила Вика и добавила: - До встречи.- И нжала на кнопку отбоя. И поняла, что ей нехорошо. Как будто снова вернулись те времена, когда она была привязана к Олегу железной цепью рабыни, а он то был близок и ласков, то отдалялся и казалось уже никогда не приблизится к ней, к Вике. Вика взглянула на Машу и встретила ее пристальный взгляд. Маша улыбнулась и спросила: - Еще чаю? - - Да, пожалуй, - попросила Вика. Конечно, чай ее не спасет. Это ведь не таблетка реланиума, заменяющая стакан вина и расслабляющая до состояния безразличия. Но Маша как-то вдруг успокоила Вику. Чай, чайник. Чащечки -- все это было как в любимой Викиной детской скззке про Ухти-Тухти. Уют, комфорт. Тепло. О!!! Зачем она позвонила Олегу? Может быть, не ходить к нему на свидание. Позвонить и сказать: - Знаешь, я передумала. У нас ничего не получится. - А с другой стороны, с чего она взяла, что Олег решил повторить... Повторить свой роман с Викой. Хотя что это она! Ведь слышала же она эти интонации зверя кошачьей породы. Так он говорил только тогда. Когда был уверен в своем успехе. Чай остывал. Вика опомнилась. Что это она в самом деле. Ну, встретится с Олегом, ну поболтают о том. О сем. И разойдутся. Вика знала. Что не разойдутся. Уже сейчас она точно знала, что дороги назад нет... Чай убывал медленно, Маша обслуживала других посетителей, постепенно напнивших зал кафе. Шум, отодвигание стульев. Голоса. Вика пришла в себя, допила последний глоток чаю и поднялась. - Кураж! - мелькнуло в голове. _ Должне же у меня быть кураж. Вперед, каналья!!! - И гордой походкой Вика вышла из кафе.

Зойка сидела со Славиком в китайском ресторане на Васильевском острове и пила пиво. Пиво она не любила, но ей хотелось повыпендриваться и поиграть со Славиком. - А слабо тебе меня поцеловать? - спросила Зойка, и Славик, уже изрядно поддавший, потянулся к ней через стол и чуть было не опрокинул миску свинины в кисло-сладком соусе. Потом Славик догадался, что неплохо бы обойти столик и обошел его. Зойка запрокинула голову, засмеялась басом, так что посетители ресторана стали оборачиваться и пялить глаза на разыгрывающуюся сцену. Славик наклонился к Зойке и стал целовать ее взасос. Зойка вдруг почему-то испугалась и стала отталкивать Славика. Тот не сдавался. В результате Зойка вошла во вкус, забыла о том, тчо находится не в квартире, а в общественном месте и страстно ответила на поцелуй. У Славика хватило остатка благоразумия не продолжать выступление, и он вернулся на место напротив Зойки. - Пойдем? - спросил он Зойку. - Пойдем! - ответила Зойка, и Славик подзвал официанта и попросил счет. Когда они вышли на улицу, Славик еще раз крепко поцеловал Зойку и стал ловить такси. Зойка с любопытством наблюдала за хлопотами Славика. Она познакомилась с ним едва выйдя из метро. Славик спросил у нее, как найти Малый проспект, Зойка показала, Славик попросил ее показать точнее, а потом пригласил в ресторан. И они пошли на Большой проспект, и Славик забыл, что ему нужен был Малый. Такси никак не ловилось, и Зойка стала замерзать. Пиво выветривалось из головы и наполняло мочевой пузырь как наводнение осенью. - Я хочу в туалет, - капризно сказала Зойка, дернув Славика за ту руку, которой он не махал проезжающим машинам. Славик посмотрел на нее и потащил в подъезд. В подъезде было тепло и сухо. - Писай, - сказал Славик, - Я покараулю. - И Зойка присела рядом с лестничным пролетом. Славика она цже ненавидела. Лужа разплывалась под Зойкиными ногами, и струя, которая била в пол издавала громкий звук. Это было стыдно и неприятно. Ну, почему, почему с ней всегда что-то гадкое происходит? Славик стоял как монумент и не оборачивался, но слышал каждое Зойкино движение и обернулся, когда понял, что она уже стоит. Они молча вышли на улицу, и Зойка сказала: - Я поеду домой. - - А кто у тебя дома? - спросил Славик. - Я поеду домой одна. - ответила Зойка. И тогда Слввик ее ударил. Был ранний вечер, но людей на Большом проспекте всегда мало, а сейчас и вовсе не было никого. Зойка вдруг ощутила кровь во рту и побежала. Славик не стал ее догонять. Он сплюнул и пошел в другую сторону. Зойка бежала по 9-ой линии и плакала. Она была уверена, что Славик, с которым она познакомилась так внезапно и так весело, был джентльменом, но он оказался скотиной. Зойка позвонила Вике. - Я приеду к тебе, - прорыдала она в трубку. - Приезжай, - ответила Вика.

И вот они сидели за столом и пили красное вино. Зойка пирдерживала платочек около вспухшей губы. Зеркало показало ей, что половинки переднего зуба она лишилась. Это было обидно. Это было несправидливо. - Я вначале хотела с ним поехать, а потом раздумала. Он мне понравился вначале, и целуется он хорошо, но, согласись, ловить машину почти полчаса -- это как-то... - Зойка неопределенно махнула рукой. - А ты хочешь, чтобы мужик добывал машину по мановению волшебной палочки. - ехидно спросила Вика. - Хочу. - - Ну, да, ну, да! Хочешь, чтобы мужчина был совершенен как адмирал Нельсон. Или как ... = Вика задумалась, потом хихикнула, - Как маршал Тухачевский. - - Почему Тухачевский, - удивилась Зойка. - Ну, говорят, он был хорошим любовником. - - Кто говорит-то. - изумилась Зойка и тоже хихикнула. - Да любовница его говоритла. Она еще и любовницей Сталина была. Если праыда то, тчо она написала. - И Вика с Зойкой стали хохотать. Они всегда хохотали, что бы с ними не случалось. - А ты хотела бы совершенства, а сама писала в подъезде, - хохотала Вика. - Да, - смеялась Зойка, - А он слушал и стоял как вкопанный. -

Тут хлопнула входная дверь, и Вика бросилась в прихожую. Пришел Юлиан. Они чмокнули друг друга в шеки, и Юлиан спросил: - У нас кто-то есть? - - Да. - Тут в прихожую выползла Зойка. Видок у нее был не из самых лучших, но впечатляющий: распухшая верхняя губа, красные глаза, опухшее лицо. - Что случилось? - Юлиан воззрился на Зойку. Он всегда подозрелвал Зойку во всех смертных грехах и ее внешний вид навел его на мысль, что на этот раз Зойку настигло справедливое возмездие. Вика, опуская тему подъезда, поведала Юлиану о Зойкиных печалях. Зойка в это время подъедала остатки макарон с сыром. Которые единственные нашлись в качестве закуски к вину. Юлиан с любопытством посмотрел на Зою. - Девушки, - торжественно сказал он, - Если мужчине обещают недвусмысленным образом секс, а потом дают о ворот поворот, то можно считать, что ты, Зоенька, еще легко отделалась. - Зоя вытаращила на Юлиана глаза: - Я ему ничего не обещала. Я только согласилась с ним поехать. - Юлиан смеялся долго, потом отдышался. - И ты считаешь, что он приглашал тебя к себе чай пить? После того, как попросила его себя поцеловать? - Юлиан повернулся к Вике: - Ты тоже считаешь, что мужчина пригласивший жещину в ресторан и предложивший ей поехать к нему домой рассчитывал на вечерок за чашкой чая? - Вика внезапно похолодела и подумала о свидании, которое она назначила Олегу. Значит и он потащит ее в койку? - А что разве не бывает так, чтобы мужчина пригласил женщину попить чаю? - пытаясь сохранить остаток иллюзий на этот счет, вопросила Вика. - В данном случае нет! - отрезал Юлиан: - И нечего прикидываться милыми девочками-глупышками. Таких женщин, которые вначале поманят, а потом надинамят мужчины зовут Золушками и очень их не любят. -

Зойка осталась ночевать у Вики и Юлиана. Вика постелила Зойке на диване, выдала ей ночную рубашку из небольшой. Но с любовью собранной коллекции рубашек, полотенце, халат. Зойка стала сразу уютной и умиротворенной, но не удержалась и продемонстрировала себя Юлиану. - Правда мне идет розовый цвет, - Зайка зашла в спальню к Вике, где Юлиан сиделза компьютером и читал. Юлиан поднял глаза, обрамленные пушистыми ресницами и сказал: - Не идет. - - Это почему еще? - обиделась Зойка. - Мне не нравится, - твердо заявил Юлиан. Зойка фыркнула и ушла в гостиную на диван. Вика последовала за ней, посмеиваясь про себя. Она давно заметила, что Зойка всегда пыталась понравится тем мужчинам, которые были у нее. Даже для Викиного мужа Зойка не сделала исключения. Но здесь ее ждал облом. Юлиан был тверд как скала. Возможно. Он и не любил страстно Вику, но уж, что не вызывало у Вики никаких сомнений, с ее подругами он не флиртовал никогда. Да, и вообще Юлиан не умел этого делать. Его амплуа был доверительный разговор, внимательное выслушивание. Реальная помощь. Но никогда флирт.

А Юлиан сидел в спальне-кабинете перед экраном, где были набраны результаты пандеромоторографических экспериментов и читал текст под намером пять:

"Коричневый пиджак,

Белая рубашка,

Любовь. Любовь. Любовь,

Из под ресниц пушистых

Взгляд серых глаз

Любовь. Любовь,

И трепет рук,

Задержан жест,

Все замерло.

Не выдохнуть и не вздохнуть,

И теплая рука на клавищах,

И клавиши теплы от рук,

Любовь.

И пальцы рук,

Не оторвоть глаза,

Не отвести глаза,

Слежу за ним,

Смотрю в пространство

И вижу образ. Жду.

Я жду любовь."

Что это? - думал Юлиан. - Конечно, только я ношу коричневый пиджак. Черт возьми! Кто же это может быть? - И вдруг он понял. Это Надюшка. Ее склоненная над квавиатурой головка. Он диктует ей эти слова, а она краснеет. Или ему показалось. Юлиан редко терял самообладание, и текст он диктовал медленно и отчетливо. Он просто не обратил внимание на слова, которые диктовал. Когда было пешено поэкспериментировать с автоматическим письмом. То пешено было. Что каждый подпишет свой листок, а потом Надюшка проведет анализ текста и выявит проблемные "зоны" психики, которые мешают испытуемым свободно наращивать свои биополя. Передавать энергию, читать мысли. Этот листок не был подписан. Юлиан продиктовал Надюшке текст. Повертел листок в руках и не обнаружил подписи. - Интересно, кто это написал? - спросил тогда Юлиан, но ответа не услышал. Надя сидела держа пальцы на весу над клавиатурой. И на Юдиана не смотрела. Он не придал этому значения, и взял следующий листок с текстом. - А этому присвой номер пять -- попросил Юлиан, - Завтра разберемся, кому он принадлежит. - И вот сейчас он совершенно отчетливо понял, кто автор. Значит она в него влюблена?! Такая маленькая и худенькая, с большими карими глазами и полными губками, с быстрыми пальчиками и светлыми волосами... В комнату тихо вошла Вика. Юлиан услышал ее шаги и обернулся. Вика была умницей и красавицей. Но Вика не была во вкусе Юлиана. Он не был склонен анализировать, какие женщины ему нравятся, а какие нет. Но все же он иногда с удивлением отмечал, что опять его девушка маленького роста. Опять у нее карие глаза. Теплые и ласковые. А Вика была совсем не малышка. И глаза у нее были серые. И волосы темно-каштановые. И вот как-то так именно она стала его женой. Может быть, он промахнулся?

Давай решим, что мы будем готовить на твой день рождения. - попросила Юлиана Вика, подсаживаясь к компьютеру и бросая взгляд на текст на экране. - Ой! Стихи, - - Это не стихи, это пандеромоторография. - - Да, а я димала, что стихи. Белый стих. - - Возможно. У кого-то получилось стихотворение, а у кого-то просто текст. Так давай составим список продуктов. Которые нужно купить и завтра после работы сходим в магазин. - Юлиан развернул компьютерное кресло в сторону Вики, стараясь сесть так, чтобы экран монитора был от нее закрыт. Зачем он это сделал? Он не смог бы ответить на этот вопрос.

Юлианне любл опаздывать но опаздывал всегда.Вот и сегодня он тихо крался о коридору, надеясь, что никакая Анна Ванна из отдела кадров его не застукает.Поймала его Изольда. Юлиан, - она церемонно обратилась к нему, бесцеремонно взяв его за рукав, чтобы он не убежал. - Юлиан, я наслышана, что у вас в отделе появился новый сотрудник, который владеет умением открывать чакры. - з Я, - пискнул Юлиан, - не ... - - Возможно ты и не знаешь, - сказала Изольда. - Возможно. - Она пожевала губами и слегка пошевелила кончиком носа. - Говорят, он колдун в четвертом поколении и прекрасно лечи геморрой и шпоры на ноках.- - Изольда Моисеевна, - взмолился Юлиан, - Я не знаю никакаго калдуна в четвернтом поколении!!! Я опаздываю!! Обратитесь Кк Борзому! - И Юлиан очеь невежливо выкрутился из цепкой пукеи Изольды. Баба_Яга не обиделась, но проговорила ему вслед: Мне нужно обязательно открыть вишудху - у меня голос садится. -

В В лаборатории в первой комнате было тихо, а из соседнее раздавались взрывы дикого хохота. Юлиан было направился в сторону хохота, но вдруг открылась дверь кабинета начальника и оттуда показался Борзой. Он тихо поманил Юлиана к себе в кабинет. ЮЛиан повиновался. Борзой сел за свой громадняй стол, предложил сесть Юлиану и с тоской проговорил, махнув рукой в сторону камнаты, откуда доносился хохот.: - Мы занимаемся серьезным делом. Я надеялся нйти научные доказательства и обоснования экстрасенсорных способностей людей, поставить эти способности на службу люлям, а они... - Юлиан заскучал. Этот текст он знал наизусть. Раз в две недели происходило то, что называлось у Юлиана чисткой мозгов.Юорзой был хорошим мужиком, добрм, веселым, но абсолютно беграмотным в физике и математике. Любые его эксперименты приносили положителльный результат, потому что им была неведома математическая обработка и понятие статистической достоверности. Юлиан ц не упоминал отом, что кроме достоверности сущестует понимание того, что именно ты измеряешь. Сегодня история неожиданно не связалась с чисткой мозгов. и Юлиану не пришлось в сотый раз оюъяснять Борзому, что на показатели весов кроме телекинеза могут влиать и такие факторы как влажность, которая повышается в помещении наполненном людьми. Бегодня Борзой поделился с Юлианом тем, что к ним на работу просится колдун в четвертом поколении по имени Тарас Салтыбалдиевич. - И что Тарас?, - осторожно спросил Юлиан, - Денег хочет? -

Борзой решил сделать вид, что обиделся, а потом рассмеялся: - Не исключаю, что денег. Я хочу, чтобы ты на него посмотрел. Он в комнате сотрудников развлекает. - И Борзой снова махнул рукой в соседнюю комнату.

ЮЛиан возник на проге и убедился, что пилотажное исследование экстрасенсорных способностей Тарас идет полным ходом. Ему предъявляли фотографии, по которым он угадывал, какими болезнями болеют те, кто сфотографирован. Тарас был маленького роста, плешивый , с бородой и усами. ГОлос у него был значительный, бархатный. Тарас Салтыбалдиевич гудел шмелем. Катюшка сидела перед ним на стуле, а он определял , какими болезнями болеет Катюшка. ЮЛиан понял, что все фотографии, которые можно было предъявить, уже предъявлены, поэтому все переключились на собственные болезни. Тарас с важностию провел рукой вдоль Катюшкиного позвоночника сверху вниз, потом снизу вверх. Катя сидела к Тарасу спиной и не могла видеть движения рук Тараса. А руки двигались медленно, застревая на каких-то только им ведомым точкам. Наконц, Тарас изрек: Справа есть энергетичекая дыра. Она чуть ниже двенадцатого ребра. И Анахата в Вас, Катерина, на астральном плане развернута не совсем в ту сторону. Вам следует подлечить астральное тело и заняться медитативными упражнениями по правильному раскрытию анахаты. Зрители снова грохнули. Даже Юлиан не смог сдержать улыбки. Катюха крутила роман с Левым, котрый был женат, и конечно, слова о том, что еКаринина Анахата повернута не в ту сторону, вызвали хохот. - А теперь я. Можно? - На стул села Надюшка и Юлиан насторожилася. Я Вы милая девушка, обладаете закрытой манипурой, с ходу определил Надюшку Тарас, и все опять засмеялись. Тут Тарас гневно вскинул глаза на смеющихся и и проговорил своим низким голосоам: - Маниура, - это не только для тех, кто поесть любит. Это чакра, которая позволяет человеку адаптироваться, да за себя постоять. А вы бебожнники , все смеетесь Не смеятся тут надао, а защиту девушке помочь сделать. - На глазах у Надюшки вдруг выстуупили слезы, и Юлиан подумал, чтоТарас прав - нет у этой девушки защиты. Ну, не умеет она за себя постоять. - И нежиданно для себя Юлиан подумал, что непрочь, если это бородатой е лесное чудище будет работать в их лаборатории.

Как будто подслушав его мысли, начальник приоткрыл дверь и поманил Юлиана пальцем. Этот доверительный палец от души веселил Юлиана. Половина коллег каменела при виде этого пальца, как будто он их гипнотизировал. Пожалуй, только Юлиан не относился ни к пальцу, ни ксамому Борзому с глубоким метафизическим трепетом, как это было свойствено всему трудовому коллективу. Юлиан пошел на палец и скрылся следом за начальником, а Тарас на минуту отвлекся от Наденьки, обладательницы слабой манипуры и посмотрел вслед ушедшим. - Сильные у них сахасрары, - задумчиво прогудел Тарас. Народ, паботавший у Борзого был продвинутый, поэтому уважительно склонил головы перед тем обстоятельством, что у ЮЛиана и Борзого были сильные сахасрары. И тут Надюшка пискнула: - А как манируру развить? - Тарас задумчиво почесал бороду, потом пригладил усы, подумал еще немного , достал гребешок из кармана и причесл плешку., потом плавно повел рукой и заговорил.

Как тренировать манипуру.

Баба-Яга и Тарас

Вика готовит еду на ДР

Зойка задумывает обмен

Зойка едет к бывшему любовнику Леониду

Зойка метафорой одиночества лежала в ванной со стаканом красного сухого вина в в левой руке и сигаретой в правой. На табуретке рядом с ванной стояла початая бутылка сухого вина и пепельница.Зойка делала маленький глоточек вина, потом затягивалась и стряхивала пепел. В какай=то момент она начала забывать стряхивать пепел и толстая серая колбаса пепла обрела размер фаланги мизинца. Ох! И пепел упал в воду. Зойка одним махом допила стакан вина и налила себе еще целый , полюбовалась на лампочку под потолком сквозь цвет красного бордо и поставила стакан на табуретку. Под ванной у Зойки находилась "одна такая маленькая штучка",и она протянула к ней руку. Сигарета дымилась в пепельнице, а Зойка набирала телефонный номер. Она всегда звонила своим нынешним и бывшим , когда была в подпитии. А сейчас она была в изрядном подпитии, да к тому же она не была курящей женщиной, поэтому две-три затяжки сигаретой делали ее разум мутной смесью агрессии и вожделения. Первая жертва по имени Вовик трубку не снимал, и Зойка набрла телефон Сергея. - Привет, - проворковала Зойка, и Сергей моментально отреагировал : Привет Зоенька, у тебя что-то срочное? - Зойка не растерялась и тут е заявила, что надо срочно поговорить "по работе". Сергей попался в эту ловушку с лету. Зойка давно подметила, что для любого мужчины работа - фетиш, на который они ловаятся без малейшего труда. И все же Сергей как человек бывалый попытался ускальзнуть. - Так что тебя интересует, - спросил он - ЭТо не телефонный разговор, - ответила Зойка привычнымспособом, наматывая леску на катушку и поддтягивая рыбку все ближе и ближе. Появилась возможность получить от ЮНЕСКО деньги на создание прибора, улавливаюшего некоторые излучения торсионноых полей, - небрежно произнесла Зойка, и Сергей попался. Если у него и были некие сомнения насчет торсионных полей, то ЮНЕСКО звучало уж очень заманчиво, и он сказал: - Приезжай! -

Принхать в гости всегда выгоднее, чем пригласить к себе - тебя не выставят за дверь, пока ты сама этого не захочешь, а Сергей был для Зойки лакомым кусочком. Однажды послезнакомства в случайных гостях Зойка с Сергеем на пару напились и ушли оттуда гулять по ночному городу. Потом как-то неожиданно Зойка оказаолась в гостях у Сергея. А может Быть у друга сергея? Зойка помнила все довольно смутно. И там они очень скоро оказались в одной постели, где ЗОйка роняла, что это тот мужчина, о котором она мечтала всю жизнь. Но наутро мечты как-то растворились в посталкогольном тумане, чувстве тошноты и депрессухе. Сергей предложил Зойке опохмелиться, обещая ей поправку головы и общего самачувствия, но гордая Зойка отказалась, заявила, что пьющие мужчины для нее не существуют и ушла. ЭТо было ошибкой. Все последующие попытки Зойки заманить Сергея в постельпроваливались одна за другой.Зойка приложила массу усилий для того, чтобы попасть снова в ту случайную компанию, чтде она впервые встретилась с Сергеем, но - увы! - его там не оказалось. К счастью том нашлась доброжелательная женщина, которая сообщила Зойке номер телефона Сергеея, и вот счастливая обладательница счастливаго номера стала позванивать Сергею время от овремени, надеясь получить приглашение в гости, в театр, в ресторан или, на худой конец, на прогулку. И вот - цра!!! - Сергей сказал ей небрежным тоном "Подъезжай". И Зойка срочно допив стакан вина для храбрости, поехала к Сергею.

Сергей долго не открывал дверь. Зойка даже слегка струхнула, подумав, что он ушел из дому и вовсе не собирался ее ждать. Но вот за дверью что-то зашуршало, и лверь медленно распахнулась. На пороге стоял Сергей. Он был в домашних штанах с оттянутыми коленками, тапочках на босу ногу и в майке-алкоголичке. - Неплохо, - подумала Зойка, - В самый раз для встречи хорошенькой девушки. - И она смело вдвинулась в коридор под тусклую лампочку без абажура. Тут же со скрипом приоткрылась дверь в коридоре, и в щели двери появилась лохматая голова, не то мужчины, не то женщины. Лохматая голова хриплым голосом сказала, чтобы Сергей не шумел, потому что ей, голове, надо выспаться и идти в ночную смену. Сергей махнул рукой в сторону двери и головы, взял Зойку за руку и повел ее в самый конец коридора. Там, в торце была дверь, ведущая в комнату Сергея. Зойка испытывала некий внутренний подъем и даже подобие чувства победы -- Сергей не был одет формально -- раз, он вел ее за руку -- два, и ... В комнате Сергея на диване сидела девушка -- три. Вернее, вот те раз! Зойка внутренне подобралась и быстро заговорила: - Здравствуйте, меня зовут Зоя. Мы с Сергеем собираемся обсуждать проблему работы с торсионными полями. Вы знаете хоть что-нибудь о торсионных полях? В последнее время это самые последние открымия в физике, котороые позволяют достичь возможности модифицировать пространственнл-временные поля и взаимодействовать с энергетикой человеческого биополя, изменяя его в сторону большей гармонизации... - Зойку несло и несло. Она села на стул напротив девушки, бросила вгляд на Сергея, рот которого все больше и больше приоткрывался и небрежно сказала: - Может быть мы представишь мне свою коллегу? - Сергей вопросительно и растерянно посмотрел на "коллегу", весь вид которой говорил о том, что еще пять минут назад она валялась на этом диване вместе с Сергеем и ни о каких торсионных полях не помышляла. - Зоя, это Вера, - представил девушку Сергей. Зойка внутренне улыбнулась -- Сергей совершил ма-а-ленький промах, не Веру он должен был представлять Зойке, а наоборот Зойку Вере. Сергею, конечно, было на это наплевать, но Вера не пропустила его промаха и чуть опечалилась. А Зойка набирала обороты: - Может ты угостишь нас чаем? А то трудно говорить с перехохшим горлом, - Зойка с вызовом посмотрела на девушку Веру. - Я сейчас, - встрепенулся Сергей и помчался на кухню. Вера сидела, теребя верхнюю пуговку блузки. Зойка с интересом за ней наблюдала. - Вы закончили педагогический институт? - спросила Зойка. - Да. А как Вы угадали? Факультет дошкольного воспитания. - Тут пуговка с треском оторвалась от блузки и приоткрыла две прелестные ключицы и нежную белую Верину кожу. Сергей вошел, помахивая чайником. - Ну, девочки, - провозгласил он, - Пирожных у меня нет, но печенье я раздобуду. - С этими словами он полез в буфет. В буфете Сергей долго шуршал, запустив руку на самую глубину полки, и вытащил наконец пакет с зефиром, одновременно уронив на пол еще один пакет, из которого высыпался кусковой сахар. Вера бросилась поднимать сахар, зойка с любопытством наблюдала происходщее. И вот Зойка развернула стул к столу, Сергей тащил второй стул из дальнего угла комнаты, а Вера с кусочками сахара, зажатыми в кулаке, стояла в полной растерянности. Зойка наслаждалась от всей души. - Я пойду, - вдруг сказала Вера. Сергей замер. - Куда? Мы же только чай собрались пить. - Вера помотала головой: - Я пойду, Мне пора, я договорилась... - И она пошла к углу комнаты, где на крючке висел ее пиджачок. - Подожди, - встревожился Сергей, - я тебя провожу. - С этими словами он кинулся за какую-то вертикально висящую занавеску, на которую Зойка вначале не обратила внимания, и через полминуты вышел оттуда в джинсах и свитере. Зойке стало как-то неприятно. Сергей повернулся к Зойке и распорядился: - Ты тут хозяйничай, я сейчас вернусь -- Верочку провожу. - И он исчез. Верочка ласково кивнула Зое и тоже исчезла.

-- Вот свинья!! - сказала вслед Сергею Зойка и принялась грызть зефир.

Впрочем зефир Зойка грызла недолго, какой смысл терять прямя на пустое, когда перед ней открывался широкий простор исследовательской деятельности в области материального и духовного мира мужчины, за которым она уже несколько недель вела охоту. И вот она! - удача! Правда, смутный призрак стройненькой Верочки изредка проплывал перед Зойкиным слегка замутненным алкоголем взором, но черт с ней, с Верочкой -- упремся -- разберемся. Все же сейчас она владела полем боя! Недолго думая, Зойка подошла к зеркалу, где ее крепкая фигурка и роскошные кудри отражались полностью, уперла руку в бок и произнесла с выражением победительницы древне-греческих олимпийских игр: - Вот я стою здесь единственная, противники повержены, враг бежал... - Дальше мысль не шла, да и время неумолимо бежало, а Сергей все не возвращался. - Вот свинство, - вновь полсторила Зойка и стала внимателльно осматривать маленькую комнату Сергея: окно с широким подоконником, узкая армейская кровать сложена и прислонена к стене, диван, зеркало напротив дивана. Слева и справа от зеркала шкафы, книжный и платяной. Часть комнаты выгорожена ширмой-тряпкой, подвешенной на карниз к потолку. Вот туда-то любопытный Зойкин нос и сунулся. И обнаружил. Там стоял компьютер и кресло. Компьютерный столик был крошечным, а вот сам компьютер громадным моноблоком. Экран не светился. - Ага, вот здесь он и скидывал свои треники, - определила Зойка и тут же их увидела. Они валялись на полу около кресла. И еще на полу валялась записная книжка, или ежежневник. Зойка точно не определила, и чтобы определить поточнее, потянулась рукой к книжке. Это оказался ежедневник. Странно, и мобильник есть и комп обалденный, а тут вот ежедневник. Зачем современному юноше эта древность? Зойка раскрыла книжку и спазу наткрулась взглядом на номер телефона: 174-44-16. А над номером написано "Вера, вторник в 15 ч.". В коммунальном коридоре послышался звук открываемой двери. - Блин, - выругалась поо себя Зойка, уронила ежедневник, выскочила из-за занавески и чинно уселась за круглый столик, расположенный между зеркалом и диваном. Когда Сергей вошел в комнату, Зойка отметила его угрюмый взгляд. А вот свою легкую растерянность ей удалось легко и непринужденно срыть за громадным куском зефира, который она успела засунуть себе в рот пока Сергей снимал куртку и вешал ее на крючок за дверью.

Ну, что поговорим о деле? - спросил Сергей, подсев к столу. - Ба. - утвердительно прошамкала Зойка, стараясь не вывалить кусок изо рта. Сергей повнимательней посмотрел на нее и вдруг предложил: - Выпить хочешь? - - Ба! - снова пробубнила Зойка и для пущей отчетливости кивнула головой. Во всех романах, полицейских, любовных и детективных, герои обязательно остаются один на один и чаще всего выпивают, даже если потом собираются убивать друг друга. Зойкино вино уже почти испарилось и для куражу ей явно не хватало чуть-чуть "дунуть". А насчет Сергея она не сомневалась -- он хочет выпить, потому что расстроен, потому что ушла Верочка. Интересно, зачем он меня пригласил, если у него был трахательный вечер, посвященный Верочке? Сергей достал бокалы, бутылку мадеры и налил им по полбокала. - Неплохо, и совсем недурно для начала, - решила Зойка и махом опрокинула в себя мадеру. Когда она поставила пустой бокал на стол, то к сожалению отметила, что Сергей сделал всего лишь один глоток, и его бокал сверкает чудным цветом этого вкусного вина. Дамский коньяк -- странный выбор. Ай, ладно, - Зойка поплыла и ощутила себя совершенно раскованно и свободно. Ее час настал.

Зойка смотрит сверкающими глазами на Сергея и начинает свое повествование о "деле":

Ты слышал что-нибудь о торсионных полях? - спрашивает она и видит по выражению лица Сергея, что с таким же успехом могла бы спросить о "цветах Франкенштейна" или "о семи реальностях астрологических прогнозов". Сергей поднимает свой бокал и делает еще один глоток. Пока что ему не интересно. Но Зойка начинает рассказывать о торсионных полях, возникающих при любом кручении, о связи этих полей с нашим сознанием и группе, которая проводит исследования живого кипящего вакуума, способного рождать материальные вещи. В движениях Зойкиных рук появляется плавность крадущейся тигрицы, время от времени она встряхивает кудрями, и они взлетают и вновь рассыпаются по плечам. Веки ее глаз слегка прикрыты, но это только кажется, что перед Сергеем сидит ленивая кошка. Изредка, если не обдумывать сказанное ею, а внимательно следить за движениями Зойкиных глаз, видно, что из под полуопущенных век за тобой следит свирепый хищник, а плавные и медленные взмахи рук отвлекают и гипнотизируют. Брутальная, жадная, сластолюбивая кошка. А Сергей видит увлеченную девчонку, которая не знает меры ни в словах, ни в спиртном. - Чума!, - думает он про себя, т. е. Про нее, - Сущая чума! - Тем не менее Сергей втягивается в Зойкин рассказ, ему становится интересно.

-- Конечно, группы никакой нет, Зойка изобрела ее в своем возбужденном мозгу только что, но Сергей ей верит, глаза его постепенно округляются, он спрашивает: - А что это за группа? - Зойка с непринужденностью описывает Сергею лабораторию, где работает Юлиан -- один раз ей довелось там быть и даже видеть опыты с телекинезом -- и представляет это как инициативную группу по исследованию мысленного воздействия человека на события физического мира. Дальше в ход идет описание синхронистичности и закона парных случаев. Сергей, сам не замечая как, допивает свою мадеру, наливает себе и Зойке еще. Они чокаются за предстоящие трудовые и научные подвиги. - А на брудершафт? - невинно спрашивает Зойка. Сергей обходит стол со стороны дивана, цепляет своим локтем Зойкин локоток, и они начинают пить. При этом Зойка косит глазами в сторону зеркала, находит, что у нее с Сергеем очень романтические позы и внезапно начинает терять равновесие. - Ах! - они падают на диван. Зойкин бокал уже пуст и падает в угол дивана, а вот Сергей весь обляпался мадерой, пытаясь удержать падающую Зойку. Он ставит свой бокал на стол, вытаскивает закатившийся в угол дивана Зойкин бокал, бросает взгляд на Зойку и видит, что она лежит с закрытыми глазами. Сергея начинает колотить такая дрожь, что он не успевает подумать, а уже целует сладкие Зойкины губы, расстегивает на ней блузку, возится со своими брюками. Зойка стонет басом дикого зверя, от которого каждый волосок на теле Сергея встает колом.

-- Я забыла шарфик, - слышит Сергей нежный Верочкин голосок. Потом глубокое молчание, стук закрываемой двери, бег по поридору, стук и щелчок входной двери. Зойка приоткрывает левый глаз и видит, что с Сергеем что-то не так. Ни он, ни она не слышали звонка входной двери, стука в дверь комнаты. Ну, разумеется, патлатый сосед открыл Верочке дверь. Гад услужливый. Зойка открывает второй глаз и понимает, что снова потерпела поражение. Сергей торопливо застегивает джинсы. Зойка поднимается и садится, оправляя юбку. Ее крошечная грудь автоматически въезжает в бюстгалтер, мелькают пальцы, застегивая блузку. - Ты проводишь меня? - спрашивает Зойка. - Разумеется. - вяло отвечает Сергей, встает и направляется к своей куртке.

Покупать продукты по списку -- это самое скучное занятие, которое можно себе придумать, когда отправляешься в магазин. Ну, как можно купить костромской сыр и пройти мимо камамбера только потому, что он не указан в списке? Или купить соленые огурцы и не прихватить парочку маринованных. Юлиан шел строевым шагом. Не отрывая глаз от бумажки, где было прописано все, что только Вике пришло в голову. А Вике в голову пришло все, но, как оказалось, не совсем все. Так из списка улетучились сельдерей и оливки, морковь по-корейски и баночка шпрот. Юлиан держал оборону и на каждое Викино предложение купить то или другое невозмутимо замечал, что в списке этого нет. Однако Вика отлично знала характер своего мужа, особая прелесть этого характера заключалась в том, что он постепенно "разогревался" как боксер перед боем. Входил в раж и тогда уже Вике приходилось говорить, что этого в списке нет. Они болтались по супермаркету уже добрый час, тележка была полным-полна, когда они, наконец, добрались до спиртных напитков. И тут Вика сбежала. Юлиан прекрасно разбирался в винах. Знал вкусы своих друзей и подруг, поэтому ничуть не удивился, когда, оглянувшись на свою спутницу в очередной раз. Спутницы своей не заметил. Он мысленно махнул рукой и пошел по рядам, вычитывая "чилийское", "французское", "испанское", и -- вот оно! - "массандра". Тут Юлиан и застрял окончательно.

А Вика тем временем потихоньку скрылась в длинных рядах косметики. К декоративной косметике Вика была почти равнодушна, а вот мимо шампунй, гелей, кремов и мыла пройти не могла. Особенно мыло!! "Я люблю тереться о них как о большие куски мыла" - напевала про себя Вика, перебирая и нюхая каждый кусочек мыла. Кусочки были весовые, матовые, прозрачные, завернутые в глянцевую или матовую обертку, в пленку или лежащие в прозрачных мыльницах. Некоторые кусочки мыла состояли из разных цветных слоев -- эти были особенно симпатичны. Но самыми притягательными были кусочки мыла ручной работы. Внутри которых можно было увидеть мистик мяты или веточку позмарина. Ах! Это было настоящее царство чистоты и соблазна.Даже духи не были так притягательны как мыло. В конце ряда Вика увидела наборы для ручного изготовления мыла и уже было протянула руку к одной коробочке, когда что-то ее остановило. Коробочка была оформлена в виде блестящих чешуек, то ли рыбьих, то ли змеиных. И сердце Вики заныло. Сбоку на коробочке были нарисованы две танцующие змейки, а сам набор назывался "змеиный приворот на любовь". Очень конкретно и недвусмысленно. Вика собралась было положить коробочку назад на полку, но тут коробоку из ее рук куда-то понеслась, и ехидный голос Юлиана произнес: - Ну, выбрала свои цацки? Пойдем уж, я все купил. - Вика посмотрела на набитую доверху тележку и увидела на самом ее верху ту самую коробочку со "змеиным заговором". Юлиан сам сделал за нее выбор. Ну, что ж -- так тому и быть.

Пока они разгружали тележку у кассы, а потом снова укладывали в нее продукты. Позвонил приятель Юлиана и сказал. Что уже подъехал на стоянку к маркету. - Мой багажник в Вашем распоряжении, - радостно проорал он в мобильник. - У какой кассы стоите? - Вика ответила и через три минуты перед ними возникла высокая широкоплечая фигура Юлькиного любимого друга Сурена. Сурен схватил телегу и покатил ее с такой скоростью, что Вика еле успевала за ней. Юлиан и вовсе плелся сзади, на ходу пересчитывая впечатанные в кассовый чек покупки.

Вдруг Юлиан замахал рукой и быстро нагнал Сурена. Они посовещались и развернули тележку назад к кассе. Вика мрачно наблюдала происходящее. Ей не хотелось идти назад к кассе, она точно знала, что внимательный взгляд Юлиана нашел или неправильно пробитую сумму, или дважды пропечатанный один и тот же продукт, или... А, да какая разница!!! Еще десять минут Вика развлекала себя тем, что пересчитывала лампы дневного света на потолке, потом количество касс и сравнивала равномерность распределения людей у каждой из касс. Издалека до нее чуть доносился голос Юлиана и бархатные интонации Сурена. Наконец, телефка тронулась с места и снова покатила к выходу. Вика присоединилась к компании и поинтересовалась: - Ну, что там у вас случилось? Денег взяли лишнюю сотню? -Юлиан почти не разжимая губ ответил: - Не сотню, а двенадцать рублей. - Сурен засмеялся. Вике стало обидно, что ее муж такой мелочный. Юлиан, как будто угадав ее мысли, добавил: - Дело не в деньгах, мне двенадцать рублей не жалко -- могу и подарить, а вот наглость такую прощать не собираюсь. Куда не пойдешь, всюду норовят обсчитать, подсунуть какую-нибудь некондицию или просроченный товар. Они нас за людей не держат и ведут себя как будто их работа не обслуживание, а ощипывание кур. - Вика примирительно взяла Юлиана под руку. Сурен, внимательно слушавший монолог Юлиана, тихонько засмеялся, и этот тихий дружеский смех почему-то унизил Вику больше, чем суета Юлиана вокруг двенадцати рублей.

Разумом она была на стороне своего мужа, ей не хотелось дарить наглым толстым бабам за кассами свои не такие уж большие деньги, в ней жил купец точно пересчитывающий каждую копейку и потому богатый. Жить-то купец в ней жил, но еще в большей степени в ней жил Акакий Акакиевич, которому было неловко даже свое попросить. Вика погрузилась в воспоминания о школьных разборках, когда у директора в кабинете решали, кому какую премию выписать. Драка была до последней капли крови. Женщины припоминали друг другу опоздания, подмены и замены, количество открытых уроков, больничные и даже отлучки во время уроков в туалет. Вике казалось неприличным и унизительным просить денег. И странно ей было наблюдать как милые барышни в стильных костюмчиках и на шпильках ведут себя так как будто вот-вот начнут драть друг на друге волосы. Кстати, волосы. Все учителя в школе женского полу носили кички. Это было что-то!!! Еще будучи маленькой школьницей начальных классов Вика помнила свою первую учительницу, котораяносила прическу "девятый вал", помнила и учительницу труда, у которой был красивый пышный узел на затылке. Потом Вика узнала, что некоторые узлы на затылке состоят вовсе не из собственных волос прекрасных дам, а являются шиньонами, чаще всего сделанными из собственных же волос. Те же учителя, кого судьба обидела волосами ходили, воткнув в волосы полукруглый гребень. Это и вовсе было ужасно" И вот сейчас, работая в шкле уже пятый год, Вика видела все те же прически и те же гребни, определяющие цеховую принадлежность дам к школьным учителям.

Очнулась Вика, когда Сурен и Юлиан укладывали последние кокупки в багажник. Сурен захлопнул багажник, открыл переднюю дверцу своей субару и пригласил Вику: - Садись дрогая, Никэ. Будь гостем! -

Сурен не занл, да и никто-никто не знал, что для Вики ее главным и настоящим именем было Никэ. Богиня победы. Она никогда и никому так не представлялась, но очень редко, очень случайно, кто-нибудь называл ее Никэ, и это было тайным знаком дружбы с человеком так к ней обратившимся. Сурен и не догадывался, какая сладкая истома разливалась по Викиной груди, когда она богиней Победы вспархивала на подножку высокой субару Сурена. "Ничего личного, просто он знает мое настоящее имя".

Сурен вел машину молча, Вика смотрела в лобовое стекло на мелькание встречных фар, а Юлиан на заднем сиденье все шебуршил и шебуршил какие-то коробки, что-то перекладывал и переставлял. Потом вдруг сказал: - А зеленый горошек мы не купили. - Сурен моргнул, Вика хозяйственным голосом тут же отрапортовала: - И ничего мы не забыли, я просто купила его еще вчера в нашем магазине. - Юлиан примолк. Потом вдруг протянул к Викиному плечу руку с бутылкой и предложил: - На, попей! - Вика сразу схватила бутылку за горлышко, потому что внезапно потяла, что давно хочет пить. А с той минуты как она увидела Сурена у нее и вовсе в горле пересохло. Сурен ей нравился. Сурен нравился всем. Потому что у него была прекрасная фигура, потому что у него было прекрасное образование, потому что он был богат, сексуален и вообще был само совершенство. Вика стала жадно пить из бутылки, там оказалось пиво, и она с грустью подумала, что пивной запах ее не украсит в глазах Сурена. - Ну, и черт с ним! - подумала Вика, - Я все-таки Юлика жена, а не Сурену любовница. - И Вика зачем-то протянула бутылку Сурену. Он не отказался. Он просто сделал несколько глотков, не отрывая взгляда от дороги и отдал бутылку назад Юлиану. - На сегодня все! - торжественно объявил Юлиан и сунул пустую пивную бутылку в полиэтиленовый мешок. Скоро они свернули с окружной трассы и помчались по проспекту к дому на Ржевке-Пороховых. Вика металась мыслями от перечня продуктов и кушаний, которые она собиралась готовить завтра, к мыслям о Сурене. Потом вдруг она вспомнила, что у нее назначено свидание с Олегом и похолодела. - Что-то не так я делаю, - мучилась Вика, - что-то во мне безнравственное зреет. Мне, наверное. Надо родить. Все говорят, что женщину рождение ребенка приводит в чувство. А вот мужчины как с цепи срываются, когда они привязывают свою жену ребенком к дому. Или это происходит только с дурными и непорядочными мужиками? - Вика поняла, что они приехали. Она так задумалась, что не сразу поняла, что Сурен распахивает перед ней дверцу и подает руку. - Черт бы побрал тебя, само совершенство!! - думала Вика, выплывая из субару. -Хоть бы раз Юлик подал мне руку, когда мы выходим из автобуса. Хоть бы раз притормозил на льду, чтобы я не польскользнулась. - Нет, Вика была неправа. Юлиан подавал ей руку и придерживал ее на скользком льду. Юлиан делал все то же самаое. Что и Сурен, только все это у него получалось как-то не так. Неловко что ли. Вика всегда представляла себе мужа и жену как танцевальную пару. Если пара двигалась синхронно, пластично, если некий высший судья мог присвоить этой паре высшую категорию в танцах, то и супружестве они представляли собой нечто единое, близкое... Сурен с Юлианом заносили покупки в дверь подъезда, а Вика стояла и придерживала входную дверь, чтобы она не захлопнулась. Потом все подняли на лифте на двенадцатый этаж и занесли все в квартиру. И тут Сурен сказал: - Я пошел, до свидания. Завтра приду. - Юлиан не удивился, только сказал: - Ну, спасибо. До завтра. - А вот Вике стало как-то неприятно. Почему бы Сурену не посидеть с ними, не выпить по чашечке чаю? Неужели такая спешка? Но Вика промолчала -- она знала, что если Сурен сказал "до свидания", то нет смысла его уговаривать посидеть хоть немного. Уж такой он был этот Сурен. И почему-то это Вику страшно задевало, как будто делало ее человеком второго сорта. - Граф Монте Кристо, - злобно прошипела она вслед Сурену, но про себя, а на самом деле улыбнулась ему во весь рот и чмокнула в щечку.

Допоздна они с Юликом варили овощи для салатов, тушили начинку для пирогов с капустой. Только полвторого ночи они угомонились. И когда Вика обняла своего мужа за талию, а он поцеловал ее в шею, она успокоилась и перестала крутить в голове облик холодного Сурена и терзать себя ужасами свидания с Олегом.

- Кстати, я в понедельник уезжаю в командировку, - Юлиан прощался с Викой у дверей. Он нежно ее поцеловал. - Подарок вечером, дорогой. - улыбнулась ему Вика, - А вот поздравления мои тебе сейчас, - И Вика обняла Юлиана за шею и крепко-крепко его поцловала. Не в губы, нет. В шею, потом в подбородок. Целоваться со страстью, взасос Юлиан избегал, и Вика это знала. Такие нежности Юлик позволял себе только в постели, все другое пространство было для него слишком официальным. Интим был позволителен для него только в постели или на природе. Вика с этим не спорила. Ну, такой вот у нее муж, и все тут. И как такой вот муж он никогда не забывал надавать ей поручений перед уходом на работу. Это Вику бесило по-настоящему. Ну. Что это за разговоры: вынеси мусор, купи хлеба, протри пыль с полок и полей цветы. А то Вика об этом сама не догадается?! Сегодня, в день рождения Юлиан был более милостив. Но не забыл напомнить Вике, что перед тем как начать готовить, неплохо бы пропылесосить пол в квартире и сервировать стол.- Кстати скатерть надо поменять. - напомнил Юлиан, еще раз нежно целую Вику. Она уже закрывала дверь за ним, когда услышала прощальное наставление: - Да, и не вздумай в Оливье класть свежие огурцы. - Это уже было через край, потому что Вика обожала свежие огурцы в этом салате. Она тихонько закрыла дверь и немного постояла у запертой двери, глубоко дыша и стараясь не злиться и не нервничать. Юлиан был странным сочетанием настоящего мужчины с жестким и решительным характером и одновременно в нем жила тревожная, мнительная и беспокойная женщина. Вика не сомневалась. Что эта женщина в Юлиане -- его мать. А мать Юлиана Вика ненавидела. В этом чувстве было нечто физическое, звериное. Вика ненавидела не по тому, что у матери Юлиана были какие-то непростительные недостатки. Нет. Мать Юлиана была хорошей. Работящей женщиной. О!!! Даже произнося про себя эти слова "хорошая, работящая", Вика начинала трястись мелкой дрожью от злобы и ненависти. Ну, ненавидят же кошки собак? Вот Вика и чувствовала себя кошкой, готовой разорвать в кровь благородную морду этой террьерихи. Или овчарки? Все равно! Вика отошла от двери, взгляд ее устремился в сторону кухни и как-то рассеялись мысли о матери Юлиана. Она придет к ним завтра, вот завтра и попереживаю. А сегодня будут друзья, близкие друзья Юлика и ее Вики.

Вика раскатывала тесто для пирожков, когда в дверь раздался звонок. Было еще одиннадцать утра, и Вика ждала только Зойку. Это она и оказалась. Как всегда растрепанная, возбужденная, наполненная приключениями и любовными историями внутри и снаружи. Зойка влетела в квартиру, бросила сумку на стул, влезла в тапочки Юлиана, которые он никому не давал, и кинулась мыть руки. Вика обрадовалась она просила Зойку прийти пораньше помочь, потому что просто физически не успевала сделать все к приходу гостей. У Вики была одна черта, роднившая ее с Юлианом -- она не любила опаздывать, и не допускала, чтобы к моменту прихода гостей хоть что-нибудь было не готово. Может быть, в этом и есть некое занудство, но такая уж была Вика, и ничего она с этим поделать не могла. Зойка вышла из ванны и направилась на кухню. - О!!! Пирожки!!! - радостно заурчала она. - Уже готовые есть? Дашь попробовать? -

Вика строго посмотрела на Зойку и велела ей чистить картошку для салата. - А где картошка? - спросила Зойка. - Да, и мисочки мне дай, и ножик. - Вика выстроила на маленьком кухонном столике перед Зойкой припасы и орудия труда, а сама вернулась к пирожкам. Зойка старательно взялась за картошку, но не прошло и двух минут. Как она положила ножик и поднялась со стула. - Знаешь, Викулик, я хотела бы у тебя помыть голову. Дай мне, пожалуйста, полотенце, шампунь и расческу. - Вика пошла доставать полотенце, и Зойка уединилась в ванной комнате. Вторая партия пирожков с капустой отправлялась в духовку, когда вся сияющая Зойка вышла из ванной. На голове у нее была чалма из полотенца. - У тебя крем для лица есть? - спросила она, - И еще хорошо бы фен. У тебя фен есть? - - Есть, - безропотно ответила Вика и пошла за феном. И вот уже Вика чистит картошку, потом морковку, потом, ... В общем, делает салаты. А Зойка сидит в дальнем углу кухни и сушит волосы. Потом Зойка укладывала волосы щипцами и без умолку болтала, рассказывая как она соблазняла Сергея, но ей это не удалось, потому что "дура ревнивая" Верочка, "страшненькая такая, жалкая и бледная как бумага" вдруг вернулась, якобы забыв шарф, и застала секс в самом раргаре. - Ну. Секс, конечно, не состоялся. Какой тут секс, когда приходит какая-то Верочка за шарфиком и видит голую задницу своего любовника. - Зойка захихикала. - Конечно. Все сорвалось, но поле боя осталось за мной.. И Сергей проводил меня до автобуса. Мы договорились, что будем ставить эксперименты с торсионными полями у Юлиана в лаборатории. Ты с ним договоришься, что мы туда придем и проведем эксперименты с вращением и замерами полей? - Вика открывала банку с оливками. Она осторожно поставила открытую банку на стол и посмотрела на Зойку. - Ты сама не хочешь поговорить об этом с Юликом? - спросила она. - К тому же в понедельник он уезжает в командировку. Возможно, его не будет две недели. - Да, - разочаровалась Зойка, - Ну, может тогда в эти выходные? Завтра и послезавтра. У него ведь есть ключи от лаборатории? - Вика засмеялась. Она сразу представила, что не торсионными полями будет Зойка там занимаеться с Сергеем, а бедрами вращать на всех кушетках и столах. - Юлиан завтра и послезавтра будет готовиться к отъезду: ему надо зпаковать лазер, дооформить бумаги и, возможно, отвести их на подпись прямо на дом к начальству. Я думаю, он будет как белка в колесе крутиться эти дни. Тебе придется подождать до его возвращения. - - Ну, - Зойка помрачнела и потребовала: - Дай мне пилку для ногтей и лак. - Вика принесла ей требуемое и принялась чистить картошку для гарнира к мясу. Потом она посыпала здоровый кусок мяса приправами и поставила его в холодильник немного пропитаться духом этих приправ.

Наконец, Зойка докрасила последний ноготь, помахала руками, чтобы просушить ногти и заявила, что теперь готова чистить картошку для салата. - Я все уже сделала, - сказала Вика, - Можешь помочь мне сервировать стол. - Зойка бросила быстрый взгляд на кухонный стол, где стояли всякие салатики и блюдо с пирожками. - Ну, один пирожок-то дай!! - попросила она, и откусывая здоровый кусок от молюсенького пирожка, добавила: - Я сервировкой заниматься не умею. Это ты сама. - Вика не выдержала: - Знаешь, Зойка, ты ко мне пришла пораньше чтобы помочь, а сама пальцем не колонула. Сделай хотя бы бутербродики с рыбкой, а я пока душ приму. - Зойка не стала возражать. Булку, рыбку, масло и нож с разделочной доской она получила и принялась за дело. А Вика отправилась в душ. Чем ближе был момент прихода гостей, тем больше она психовала. Это ее дурацкое свойство - нервничать перед приемом гостей, не пропадало по мере того, как Вика набиралась опыта в домашнем хозяйстве. Она психовала даже когда все было готово и оставалось только произнести: - Прошу к столу. - Душ немного успокаивал, Вика крутила шланг и поливала себе плечи, грудь, бока и бедра. Тело разогревалось и нервное состояние потихоньку уходило. И тут взгляд Вики упал на дырочку в ванной, куда вращаясь утекала мыльная вода. И снова, как в бассейне, Вике стало страшно. Это был детский страх, преодолеть который Вика не могла. Каждый раз, когда она видела узкий лаз, трубу, люк, даже трубу на крыше, Вике чудилось, что сейчас оттуда вылезет змея. Страшная гадина с холодными глазами. И эти глаза будут медленно двигаться в поисках ее, Вики, а потом ... Бррр!!! Вика выключила душ и выскочила из ванной как ошпаренная. На кухню она уже входила спокойная или почти спокойная -- никто, даже Зойка, не должен знать о ее дурацком страхе. Страх этот не был постоянным, он появлялся и уходил. Последний раз этот страх преследовал Вику года два тому назад, а потом прошел. И вот сейчас снова вернулся. Вика прекрасно понимала иррациональность и необоснованность этого страха, но ничего не могла с собой поделать.

Теперь уже Вика выплывала на кухню, а Зойка.... О боже!!! Громадные ломти булки были криво нарезаны, на них лежали такие же кривые куски масла, которое не растаяло и потому было не размазано по булке. А сверху лежала рыбка. Не рыбка, а просто ломти розового мяса. Чтобы откусить такой бутерброд, надо было разинуть рот шире, чем это мог бы сделать Щелкунчик из Гофмановской сказки. - Зоя, - упавшим голосом обратилась к подруге Вика: - Ты для кого делаешь эти бутерброды? Ты сама-то сможешь это себе в рот засунуть? - Зойка удивленно посмотрела на Вику: - Ну. Я уже один схела, все отлично. А что тебе не нравится? -

Тут раздался звонок в дверь, и Вика побежала открывать. Боже! Она еще даже не причесана и не одета как следует, а уже гости. И так всегда!!! И мясо еще в духовку не отправлено!! И кастрюля с чищеной картошкой стоит на плите, но газ под ней не зажжен. Вика открыла дверь. На пороге стоял Юлиан. - Юлик!! - Вика приникла к нему. - Как хорошо. Что это ты11 -- Юлиан удивленно поднял брови: - А ты решила, что это почтальон? Я же сказал. Что приду пораньше и помогу тебе. Меня сегодня с работы отпустили раньше, и вот смотри, что подарили. - Юлиан, не раздеваясь, стал разворачивать пакет. Вика немного удивилась. Что Юлиан со своей педантичностью и аккуратностью нарушает им же самим созданные правила и разворачивает пакет прежде, чем разделся сам. Но легкий запах спиртного, исходящий от любимого мужа, объяснил ей все. Юлиан относился к тому типу мужчин, которые хоть чуть выпив, становятся легкими и веселыми в общении и перестают придерживаться правил, которые сами себе создали для трезвой трудоваой жизни. Пакет был развернут, и там оказалась коробка с дорогим коньяком. Зойка уже тут как тут стояла в пирхожей и разглядывала Юлиана, бутылку и всю ситуацию наступающего праздника. - Ну, что, девчонки, выпьем по рюмашке? - вопросил Юлиан, поглядывая на подружек блестящими масляными глазами. - Конечно, - согласилась Зойка, - Я сейчас рюмки найду. - Вика с изумлением проводила ее глазами, когда Зойка побежала к серванту, добывать коньячные рюмки. - И откуда только она знает, где у меня что находится? - удивилась Вика.

Юлик, Вика и Зойка налили себе по маленькой коньячной рюмочке, чокнулись и выпили за новорожденного. И Вику отпустило, она престала психовать из-за неприготовленного стола, ищ-за ненайденных бумажных салфеток. Мимоходом, пробегая мимо зеркала, Вика увидела себя с надутыми губами и расфокусированным взглядом. Значит ли это, что она уже не волнуется? Волновалась, но уже не там сильно. Мясо стояло в духовке, картофель кипел на плите, салаты заправлялись и относились на стол -- что психолать-то? Но был еще один пункт волнения -- подарок. Как Юлиану понравится ее мобильник? Юлиану было трудно угодить, Вика была уверена, что на этот раз ей это удалось, потому что все без конца покупали себе телефоны с Андроидами, фотографировали на мобильники, читали книги с экрана. Не было встречи, чтобы кто-нибудь не достал из кармана телефон и не продемонстрировал его красоты и прибамбасы. А у Юлика был старенький телефон, которому исполнилось уже лет восемь, и он все не решался купить себе новый.

Но теперь-то ему не придется решаться -- она, Вика, позаботилась о своем муже.

И вот раздался первый звонок. Пришли друзья Юлиана с работы -- Славы и Воля. Потом с букетом цветов ввалилась супружеская пара -- Игорь и Инна. Это были главные движущие силы дня пождения. Раздались вопли, поздравления. Тут же начал трезвонить телфон -- кто-то опаздывал, кто-то не мог вспомнить как пользоваться домофоном. С опозданием на двадцать минут появился Сурен. Цветы в его руках перекочевали в Викины руки. - Никэ, поздравляю с рождением мужа. - сказал Сурен, наклоняясь к Викиной щеке. А потом вручил Юлиану какой-то безумный объектив к его фотоаппарату. И вот все за столом. И подняты бокалы с шампанским. Вика первая произносит тост: - Дорогой муж... самый любимый... забота... творчество... Бла-бла- бла... - Вика путалась в словах, а потом извлекла из-за спины коробочку с телефоном и протянула ее Юлиану. Юлиан взял коробочку, растераялся, поставил бокал на стол. Стал открывать коробку, и тут же выронил ее содержимае на пол. Вика ахнула про себя. Остальные, еще не поняв, что сложная техника, не ахали. Но вот Юлиан поднял телефон с пола, стал его разглядывать, и Вика не могла никак понять -- он озадачен, расстроен. Обрадован или разгневан. Ситуация выходила из под контроля, и умница Зойка завопила: - Ура!! За Юлиана!!! Ура!!! - и высоко подняла свой бокал, чтобы чокнуться с Юлианом. Тот чуть снова не уронил телефон, схватился за бокал, и пошел звон от бокала к бокалу, и радостный писк женщин и гудение мужчин.

И как всегда после первого шума наступила тишина. И в этой тишине Юлиан произнес: - И зачем мне этот телефон? У меня же есть мой хороший старый самсунг. - Общественность загудела и стала дрессировать Юлиана пользоваться новой игрушкой. Каждый доставал свою и показывал для сравнения. А Вика вдруг до слез расстроилась. И не потому что Юлиану не понравился ее подарок, черт с ним, с подарком, а потому, что он позволил сказать это при всех. И тут она поймала на себе взгляд Сурена. Ох. Уж это Сурен. Он замечал все и всегда. И в тот же миг он в бокал Вике полилось шампанское, а потом Сурен встал и предложил тост "за прелестную Никэ, жену и соратницу Юлиана". И Вика выпила, а потом еще. И веселье обрело должный шумовой фон: бренчанье вилок-ложек, громкие призывы выслушать тост и хохот то в одном конце стола, то в другом. Зойка обихаживала Славика. Инна завела философский разговор об эзотерике и скрытых знаниях с Воликом. Все было здорово. И тут оказалось, что картошка почти выкипела и готова, и мясо пахнет на всю кватиру. Юлик вскочил из--а стола и помчался на кухню, махнув рукой Вике. И Вика помчалась за Юлианом, а все остальные отправились на перекур. Курили, собственно только Славик и Сурен.Но некурящая Зойка присоединилась к ним, чтобы не упустить момент единения со Славиком. Инна приплыла на кухню помогать. И в отличие от Зойки, действительно помогала. Ах, как все было чудесно. Только еще до появления Инны на куне, Юлиан снова повторил: - Зачем ты купила этот телефон? Мне он совершенно не нужен и не нравится мне эта бабская операционная система, с которой не разобраться, и вся она нацелена на игры. Ты же сзнаешь, что я не играю в игры.- Вика попыталась робко возразить: - Но тебе же понравился телефон, который недавно купил Миша. Помнишь, он тебе показал, а ты его похвалил? И андроид тебя вроде бы интересовал. - - Андроид -- пустышка, - сказал Юлиан. И Вика замолчала. Больше за весь вечер они не возвращались к этой теме.

Когда гости разошлись, Вика мыла посуду, а Юлиан приносил из комнаты тарелки, салатницы, пристраивал недоеденное в холодильник, и весело планировал как он будет завтра испытывать объектив, принесенный Суреном в подарок. - Может быть, я даже возьму его в командировку, - задумчиво сказал Юлиан. - Возьми, - там ведь будет что фотографировать ,- согласилась Вика. - А Зойка тебя просила привести ее в лабораторию вместе со своим приятелем Сергеем? - спросила она. - Нет, - удивленно ответил Юлиан. - Зойка уже со Славиком договорилась, что он покажет ей лабораторию. -

Ночью Юлиан целовал Вику и добивался ее благосклонности. Томительный и резкий одровременно Юлиан волновал Вику. Ей казалось, что он взлетает над нею как воздушный шар. Взлетает и опускается. Между ними почти не было телесного контакта, Юлиан всегда был немного отстранен от Вики, их животы не соприкасались, только губы и руки. Только ноги сплетались. Это был танец, красивый балетный танец, но без поддержек. Каждый пел свою песню и только время от времени дарил другому свою мелодию легкими прикосновениями.

А потом Вика мгновенно провалилась в сон. И ей снилась пещера. Она вошла в нее и вдруг стала проваливаться в пещеру ниже. Эта нижняя была темнее и меньше предудушей. Вика сделала шаг и снова провалилась в слудующую пещеру. Потом падение стало непрерывным и уже она падала и сколзила по кагой-то норе и еще чуть-чуть и земля начнет сыпаться ей в рот. - Я сейчас умру, - подумала Вика и проснулась вся в поту с колотящимся сердцем. Спать больше не хотелось. Она стала потихоньку выбираться из кровати. Вдруг рука Юлиана обхватила ее за талию, и Вика вскрикнула. - Змея, - мелькнуло у нее в голове. - Что ты, миленькая, спи, - сонно пробормотал Юлиан. Но Вика вывернулась из его объятия и пошла на кухню пить чай.

"Пить чай" - это был некий ритуал должный успокомить, снять тревогу, согреть и утешить. В еще не проснувшейся голове мелькали картины страшной пещеры, которая становилась все уже и глубже, и все больше напоминала могилу. Избавиться от этого видения Вика никак не могла. - Что же это со мной. - мрачно думала она, включая электрический чайник и выгребая из горки перевернутых чашек свою самую любимую чашку красного цвета в белый горошек. Блюдце отыскалось не сразу, и Вика немного погрохотала, перебирая стопку блюдец. - Вот сейчас он как выскочит, как начнет орать, что я шумлю среди ночи, - испугалась Вика. Но Юлиан не выскочил. Он крепко спал и ему снился его коричневый пиджак, накинутый на плечи Наденьки. Наденька улыбалась потаенной улыбкой маленькой феи, и никакой грохот на кухне не мог оторвать Юлиана от разглядывания маленьких Надиных ручек, пухлых Надиных губок.

А Вика медитировала над пятью коробочками разных чаев, придумывая, какой из них больше всего соответствует ее настроению. Наконец, она выбрала пуэр, развернула бумажку, в которую был завернут шарик чая и плюхнула его в чашку, уже до краев налитую крутым кипятком. И тут Вика заплакала. Ей вдруг стало так обидно, что Юлиану не понравился ее подарок, так стыдно, что он даже перед гостями не сдержал своего неудовольствия. И откуда у него эта манера лепить все, что он думает, ни на секунду не задумываясь, что может обидеть. Да и вообще дареному коню...

Вика мешала ложечкой чаинки и размышляла о том, что произошло в такой ею любимый день рождения ее любимого мужа: - Эта дурацкая пещера -- символ аскетизма и одиночества, Этот андроид, который нафиг не нужен Юлиану. И Зойка, стерва, пришла помогать, а сама всю мою косметику на себя вымазала и бутерброды испортила. - Вике так хотелось, чтобы дверь на кухню тихонько открылась и вошел Юлиан. А он спит без задних ног. А завтра и послезавтра будет на работе, а потом уедет в командировку. - И я останусь одна. И встречусь с Олегом. - И опять Вику охватил страх. Ну, зачем она решила встречаться с этим Олегом. Что кончено, то кочено!! Или все же она что-то не доиграла? И она вспомнила, как Олег приносил ей утром кофе в постель. Что-то есть в этом такое милое женскому сердцу. Юлиан никогда этого не делал. Вика даже просила его об этом. Последний раз она просила его принести кофе, когда они только поженились, она переехала в эту квартиру. Юлиан был увлечен ею, они целовались с ним утром, желая друг другу доброго утра, они обнимались под каждым дверныи косяком этой квартиры. Вике особенно это нравилось. Не просто столкнулись в коридоре, а вот именно под дверным косяком. В этом было нечто завораживающее. Как будто косяки служили станциями, где останавливался поезд и можно было сбегать в привокзальный буфет за поцелуем. Вика отпила чай, потом посмотрела на кухонную дверь. За стеклом виделся коридор, а в стекле отражался свет кухонного абажура. За дверью Вике виделись иные миры. И в этих иных мирах жил Юлиан, который однажды утром принес ей кофе в постель. Принес и тут же, подавая ей чашку, выплеснул горячую ароматную жидкость на простыню. Они вместе смотрели как расплывается коричневое пятно на белоснежной простыне, и Вике стало смешно. Она подняла лицо к Юлиану, чтобы улыбнуться ему и сказать, что вот у них теперь на простыне пятно, по которому можно гадать... Подняла... и увидела, что Юлиан не улыьается, увидела, что он мрачно смотрит на кофеную кляксу страшно этим недоволен. Не огорчен, как было бы, если бы считалось, что оба они виноваты в этой кляксе, а именно недоволен, как будто виновник тут только один, и этото виновник она -- Вика. Тогда Юлиан развернулся и ушел из комнаты, а Вика одна пила свой "кофе в постели", и он уже не был таким вкусным и проматным как в момент, когда Юлиан его принес. Больше "кофе в постель" не состоялся ни разу.

Вика еще поболтала ложечкой в чашке. Чай уже остыл. Пить она не хотела. Но возвращаться в постель она боялась Она боялась снова увидеть страшный сон.

Вика постепенно, день за днем, месяц за месяцем привыкала к тому, что поцелую не вечны, что любовь -- это забота и совместные дела. Но ей так хотелось ласки, прикосновения рук, долгих взглядов глаза в глаза. А этого не было. Был потрясающе заботливый муж, но не было внимания к ней, к Веронике. Он дарил ей цветы по праздникам, но никогда не дарил цветы просто так. Он пил с ней пиво на кухне и вел задушевные разговоры о своей работе и своих сотрудниках и друзьях, но никогда не принес вместо пива бутылку шампанского. Которое Вика так любила и ни разу не спросил ее о том, как она там у себя на работе. Конечно, Юлиан умел внимательно выслушать, дать совет и утешить, если Вика рассказывала ему о своих проблемах, но ни разу он сам не спросил, а какие у нее проблемы, как там ей живется на работе? И вот теперь еще эта обида из-за подарка. Вика снова закапала слезами в чашку. Пора привыкнуть к тому, что каждый сам за себя. Вика с трудом привыкала к этой мысли. Ей хотелось вечной любви и вечной весны. А нет их!! И верно уже не будет никогда.

И сидя за чаем, Вика вдруг поняла, что ее встреча с Олегом не так уж и страшна. Если Юлиан об этом не узнает, а он не узнает, то и волноаться не о чем. Ему наплевать на то, с кем Вика будет встречаться. - Как впрочем, и мне, - вдруг подумалось ей. - Если он заведет себе любовницу, мне будет наплевать. Все равно кофе в постель он мне не носит и носить не будет. - К такому странному выводу пришла Вика и тут же поняла, что страшно хочет спать, поднялась и пошла в комнату под теплый бок Юлиана.

Утром Юлиан исчез из дома раньше, чем Вика открыла глаза. Это был редкий случай, когда Юлиан уходил тихо и незаметно. Обычно он грохотал между туалетом и ванной, проводя и там, и там изрядное количество времени, а потом требовал "дымящийся завтрак", ограничиваясь при этом творогом со сметаной и сахарным песком и чашкой растворимого кофе. Ясное дело. Что Вика не надрывалась над таким завтраком, и вопли Юлиана были направлены на то, чтобы жена сидела рядом с ним. Когда он завтракает. Так всегда и было, потому что на работу они уходили в одно и то же время, только у подъезда их пути расходились в разные стороны: Юлиан ехал на маршрутке в институт, а Вика бежала в соседнюю с их домом школу. А вот сегодня -- редкий случай -- Юлиан ушел тихо. И только когда хлопнула входная дверь и послышался поворот ключа, Вика открыла глаза. И почему-то расстроилась. И вспомнила свой дурацкий сон. Встала и потащилась на кухню, а по пути увидела, что ее подарок лежит на столе нетронутым. И снова на глаза ей навернулись слезы. Ну, почему она такая слезливая? Вика помнила те времена, когда она не плакала. Тогда она напоминала себе чудище с острова Пасхи и ни одной каменной слезы не скатилось в то время из ее глаз. Это было время, когда надо было держать себя в руках. А потом появился Юлиан, и настало время, когда держать себя в руках уже не было нужды. Потому что она была в руках Юлиана. И Вика снова научилась плакать. И теперь, роняя слезы, она подумала. Что снова надо брать себя в руки. Да, Юлик ее любил, заботился о ней, Юлик сделал ее жизнь комфортной и богатой. Ей было о чем с ним поговорить, у них были общие интересы. Юлик был просто идеал. Но он был холоден, холоден, холоден. И он был бестактен. Как мог он так обидеть ее!!! И даже не спрятал этот дурацкий телефон подальше от ее глаз. Воистину наши недостатки продолжение наших достоинств. Ведь больше всего Вика ценила в Юлиане его открытость и честность. Она сразу увидела, что ему нетрудно говорить то, что он думает. И он легко пезал правду-матку в глаза кому бы то ни было. А вот теперь и ей врезал. А мог бы и промолчать. Она несколько раз была свидетелем того, как Юлиан говорил то, что думал в тех случаях, когда заведомо было ясно, что слушателю это будет неприятно. Он мог в магазине выяснить, почему не лежит ценник рядом с товаром, сделать замечание водителю, который не глушит мотор и на всю улицу воняет соляркой. Вика сама была свидетелем этого случая. Они шли по улице мимо стоящей машины. Машина тарахниела и воняла. Юлиан постучал в дверцу машины, открыл ее и сказал: - Мотор выключи, воняет на всю улицу. - И захлопнул дверцу. Вика увидела округлившиеся глаза водителя. Но тем не менее двигатель он заглушил, и на улице сразу стало тихо и комфортно. А вот сейчас она была в роли этого водителя. Не всегда приятно слышать откровенное мнение о чем бы то ни было.

Юлиан пришел на службу очень рано, но к своему убивлению обнаружил, что лаборатория полна людей. Левый и Правый паковали в красивый ящик из кедра лазер. Который Юлиан должен был вести с собой в командировку, Федосей Ильич возвышался над всеми и зорко следил за происходяшим. Даже Надющка почему-то была на работе. - Интересно, ей-то что тут делать? - призадумался Юлиан, разглядывая темно-голубое платье девушки, кармашки с золотыми пуговичками были на груди, на подоле, платье было подпоясано ремешком с золотой пряжкой. - Куда это ты. Наденька, так вырядлилась? - подумал Юлиан, а вслух спросил: - Надющка! А ты что в субботу на работе забыла? - Девушка посмотрела на Юлиана с некоторым смущением, а Федосей поманил Юлиана пальцем и пошел в свой кабинет. Юлиан последовал за ним. - Так, лил человек, ты в командировку поедешь с Надеждой. Я тебя знаю. Ты всегда все бумаги перепутаешь, квитанции потеряешь, гарантийные талоны оставишь камере хранения. А Надежда, девушка в бумагах опытная, аккуратная. Она за тобой последит, все оформит... - Федосей говорил, а глаза прятал. - Старый сводник. - мелькнуло у Юлиана. - Зачем мне к лазеру еще и Наденьку, которая смотрит на меня влюбленными глазами. - Он тяжело вздохнул и буркнул: - И когда Вы, Федосей Ильич, успели оформить ей командировку, я сам-то едва успел документы оформить, весь день позавчера бегал. -

- А вот вчера, когда все тебя поздравляли, мы Наденьке документы и оформили. Уметь надо. - гордо сказал Федосей. - Давай, иди мужикам помогай. -

Юлиан вышел из кабинета весьма озадаченным и, разумеется, не промолчал. Он подошел к Наденьке и прямо в лоб спросил ее, зачем она поедет с ним в командировку. Наденька, у которой, как и у всякой девушки, были подружки-советчицы, и которая весь вечер накануне с этими гетеро-гейшами советовалась, созванивалась и проводила консилиум, ответила прямо и твердо глядя Юлиану в глаза: - Мне Федосей Ильич велел. Он сказал. Что больше некому, - и воровато оглянувшись -- не слышит ли хи кто, добавила: - Вы, Юдиан, уж очень невнимательны, и Вас всякий может обвести вокруг пальца. Федосей Ильич очень был обеспокоен тем, что Вы едете один, без догляду. - Смастерив эту полуправду-полугадость. Наденька помупила глаза и помахала длинными ресницами. Ресницы впечатление от ее последнего замечания сгладили, и Юлиан отошел от юного создания со смешанным чувством, что его обвели вокруг пальца, да еще и растяпой выставили. - Неужели мне нужна нянька? - размышлял Юлиан, оборачивая лазер, упакованный в ящик. Тканью. - Неужели я такое впечатление произвожу на своего начальника? А ведь он без меня ни шагу. Азартный Федосей попадался на удочки, расставленные великими ловцами эзотерических знаний. Не умел грамотно поставить эксперимент. Федосея обводили вокруг пальца ловкачи и мошенники от провидцев и ясновидящих. Юлиан предупреждал, предостерегал, открывал глаза. А иногда просто взашей гнал мошенников из лаборатории, даже предварительно не показывая из Борзому. Юлиан был материалист до самых кончиков пальцев на ногах и очень наблюдательным человеком. Если зачарованная группа сотрудников наблюдала как один из их команды взглядом вращает подвещенную на веревку рамочку, то молько Юлиан видел, что телекинез осуществляется с помощью тонкой струйки воздуха, которую великий парапсихолог выпускал из угла сомкнутых губ. Через некоторое время рамочка начинала поворачиваться в ту сторону. На которую дули. Юлиан просек эту хитрость врз и прпросил выступающего повернуть рамку влево после того. Как эта рамка уже достаточно далеко повернулась влево. Обычно зрители просили повернуть рамку то влево. То вправо, довольно редко случалось так. Что рамочку просили повернуть в одну сторону дважды. Понятно. Что после закручивания в одну сторону, рамка неизбежно будет раскручиваться в противоположную. Знал об этом мошенник, знал и Юлиан. Остальные были наивными и воодушевлненными простаками, принимающими все за чистую монету. И вот зловредный Юлиан, понимающий физическую суть происходящего, попросил великого парапсихолога еще сильнее повернуть рамочку вправо после того, как уде дважды он закручивал ее вправо. Было ясно, что вот-вот закрученная нитка не выдержит и даст отмашку влево. И, конечно, телекинез не состоялся -- мошенник заявил, что уже очень устал и прекращает опыты. Юлиану тогда стоило больших усилий объяснить Федосею, что и его и зрителей провели, причем весьма примитивным образом. Благодаря Юлиану в лаборатории велось какое-то подобие научной работы. Если бы не он, вся эта инициативная группа превратилась бы вэзотериков-кликуш, профанирующих любую попытку научного исследования. И вот теперь благодарность!!! Тащиться в Нижний Новгород с девушкой, которая явно хочет затащить его в койку. Юлиан был раздосадован.

И тут открылась дверь и на пороге возникли Славик с Зойкой. Зойка щебетала. Славик пыжился.... О!!! - Вот ты, голубушка, меня и спасешь от Наденьки. - тут же мелькнул план в голове у Юлиана. Во всяком случае до отлета самолета в понедельник ты поможешь Наденьке. - И Юлиан смал обдумывать детали коварного плана.

Планировать Юлиан не умел, так как был человеком спонтанным и непредсказуемым. Конечно. Он писал планы у себя в компьютере, которые потом паролил так. Что не мог никогда открыть. Юлиан брался за дело, которое ему нравилось и умел привлечь к этому делу почти любого. Но харизма его действовала ровно столько времени, сколько длилась беседа с человеком, подлежащим охмурению. Но сейчас Юлиану этого было достаточно. Борзой велел ему и Наденьке ехать в аэропорт оформить провоз груза и заплатить за этот провоз. Конечно. Наденька могла бы и сама справиться -- она же послана с ним в командировку именно с этой целью. Но нехорошо как-то было посыласть бедную девочку воевать с аэропортовскими чиновниками. Как-то надо было ее поддержать. Да и времени это могло заниять очень много. А кто ее потом будет провожать домой? Нет. Юлиан решительно не хотел ехать с Наденькой ни в аэропорт, ни в командировку. Но второе было неизбежным, а вот с первым можно было и побороться. И Юлиан направил свои стопы к Славику и Зойке. Славик стоял перед устройством, которое Юлиан про себя называл "музыкой ветра". Это был небольшой ящичек из пластмассы со множеством ручек и рукояток. Были на нем так же и кнопочки. Над каждой ручечкой-пукояточкой был нарисован какой-нибудь значок. Славик тыкал пальцем в значки и символы и рассказывал Зойке, что это устройство как замеряет, так и выпабатывает торсионныое поле. - Вещь очень дорогая, - вещал Славик, - Наш Федосей Ильич купил ее у фирмы. Которая закупает эти устройства в Израиле. В Израиле вся медицина стоит на торсионных полях. - Зойка слушала одним ухом. Ахала и повизгивала в нужных местах и сожалела, что попросила вчера Славика показать это устройство. Она рассчитывала оказаться в лаборатории один на один со Славиком и урвать свой маленький кусочек женского счастья, но вот оказывается не удалось. И тут Юлиан голосоам начальника заявил, что ему только что позвонил один человек из аэропорта и сообщил, что именно сегодня будут взлетать самолеты, чьи турбины и пропеллеры вырабатывают очень редкие в физическом мире торсионные поля. При этом можно наблюдать эффекты эротомании и значительного повышения физической активности у всех присутствующих в залах ожидания и в самолетах. - Я согласовал с Федосеем, что вы можете поехать прямо сейчас с этим прибором в аэропорт и провести там замеры торсионных полей. Кстати, Федосей разрешил вернуть прибор только в понедельник. - Юлиан со значением посмотрел на Славика и Зойку и увидел в их глазах радостный блеск. Наконец-то из дурацкого положения нашелся выход. - И заодно Наденьку прихватите, - добавил Юлиан невинным голосом. Зойка заподозрила что-то неладное, но мысль о том, что она покатается на машине Славика и обретет весомые преимущества перед Верочкой, когда сообщит Сергею. Что участвовала в экспериментах по замеру торсионных полей, примирила ее и с поездкой, и с Наденькой.

Наденька поехала со Славиком и Зойкой, но бросила на Юлиана отчаянный взгляд, который Юлиан почему-то как бы не заметил.

Светлана вставала раньше Олега и готовила ему завтрак. Сама Светлана ела значительно позже и ела совсем не то, что готовила для Олега. Олег ел молочную кашу, сдобренную изразным куском масла, пил крепкий черный кофе с четырьмя ложками сахара, во время кофепития съедал пару маленьких аккуратненьких бутербродиков с ветчиной и сыром. А напоследок выкуривал сигарету, засунув нос в газету. На самом деле газет Олег не читал -- всю нужную ему информацию он отыскивал в интернете. Но Олег был понтяра, хотел выглядеть настоящим англичанином и снобом. Иногда по воскресеньям Слетлана даже подавала ему завтрак в постель. И не только завтрак, но и "свежие" газеты. До того, чтобы бегать в киоск за газетами дело не доходило -- просто накануне Светлана скупала в киоске всякие обзоры, панорамы и еженедельники. Этого было достаточно для создания иллюзии аристократической жизни. Светлане нравился этот блеф, она его поощряла, создавая в доме атмосферу благополучия и счастья. - Главное -- форма, - говорила она себе, - а содержание подтянется. - И это подтягивание содержания происходило уже болььше деряти лет. Светлана любила Олегу, а ему было удобно с ней, кофмортно. Эту женщину с роскошными черными волосами, убранными в тяжелый несовременный узел, было не стыдно показать в обществе. С ней было тепло и сладострастно в постели. Она прекрасно готовила, со вкусом одевалась. Но Олег не любил Светлану. Он вообще никого не любил, даже себя. Олег был странный человек, и в этом заключалась вся его харизма.

Сегодня Олег не читал газет и обозрений за столом, он с удовольствием пил кофе и рассказывал Светлане смешную историю, которая произошла у них вчера на работе. Одна из девушек отправилась в местную командировку, расписалась в журнале местных командировок и исчезла. Это произошло не вчера, и не позавчера. Ее не было три дня. И вот именно вчера, когда начальство отправилось заседать в кабинет, она явилась. - Представляешь, Светик, - возбужденно рассказывал Олек, - Мы уже позавчера звонили в милицию, обзвонили все больницы. А она вот явилась -- перегар на всю комнату, язык заплетается. Оказывается, она встретила по дороге в библиотеку своего старинного приятеля, который уже давно живет на Дальнем Востоке. А вот приехал в Питер и случайно столкнулся с нашей красавицей. Ну, и они загуляли. Нет, ты представляешь? - Светлана представляла. Светлане было тридцать восемь, и она прожила совсем не простую, и далеко неблагополучную жизнь до того. Как встретила Олега и вышла за него замуж. Пьяные гулянки по несколько дней были для нее неудивительны. Завалиться в постель к мужику в надежде на то, что завтра он тебя накормит, а может быть и увлечется тобой настолько. Что будет кормить и одевать значительно дольше, чем один день и одну ночь -- что тут уж такого смешного и странного. Света внимательно посмотрела на Олега. Он ей не понравился. И дело было не в дурацком рассказе о глупой девчонке, а в том, как Олег щурил глаза, говорил возбужденно и весело. Света знала причину этого возбудения, этой разговорчивости. Но не в ее правилах было устраивать допрос с пристрастием. В ее правилах было с милой улыбкой выслушать, проводить на работу, закрыть дверь, вымыть посуду. И...

Светвлана стояла перед зеркалом. Почти Гоголевская сцена, когда красавица Оксана любуется собой. Красавица Светлана любовалась собой. Она распустила свои черные волосы, которые упали до самой попы, помахала черными пушистыми ресницами, приоткрыла рот. Верхняя губка слегка приподнялась, обнажая белвые зубки, чуть отодвинулась от десен, с нижней губкой произошло то же самое. Казалось Светлана сейчас начнет красить губы. Так делают все женщины, чтобы не оставить на зубах следы помады. Но Светлана не собиралась красить губы, темно-розовая помада лежала на столике перед зеркалом нераскрытой. Светвона чуть потянула губы вперед, и из ее рта послышалось шипение. Казалось, еще секунда и раздвоенный змеиный язычок высунется из--а белоснежных зубов. Но нет. Светлана еще немного пошипела и закрыла свой прелестный ротик.

А Вика уронила чашку. Чашка упала в раковину и разбилась. Вике снова показалось, что из дырочки в раковине, куда сливалась вода после мытья посуды, на нее сейчас бросится змея.

Вика на трясущихся ногах отошла от раковины, села на кухонную табуретку. Гормональная буря. Ей когда-то говорили об этом. Правда. Тогда Вике было пятнадцать лет. Она была худенькой, аскетичной. И тогда у нее был первый приступ страха. Это случилось в самой обычной обстановке, дома. Вика болталась по квартире и грызла сухарь. Дома никого не было. Вика присела на диван... И тут у нее возникло ощущение, что за спиной у нее кто-то есть. Не то чтобы человек стоит, нет, но кто-то присутствует. Некая тень. Вика сидела спиной к спинке дивана, а спинка дивана опиралась на стену. Кто там мог быть? Напротив дивана была открыта дверь в смежную комнату, там было темно. И снова Вике показалось, что она не одна. Она включила свет во всей квартире: в соседней комнате. В коридоре, на кухне, в прихожей. Далось ей это неимоверным усилием воли -- трудно было открыть дверь в темный коридор и протянуть руку к выключателю. Но и после того. Как всюду горел свет, Вике было страшно. И тут зазвонил телефон. Звонил Викин школьный приятель, который за ней тогда усердно ухаживал. Вика была к тему равнодушна, но тут проявила необычайную сердечность и желание его увидеть. Парень, окрыленный надеждой, звонил в дверь квартиры уже через двадцать минут. С его появлением страх исчез. Но Вика его запомнила и боялась повторения таких инцидентов. Жаловаться родителям ей не приходило в голову, но к врачу она все же пошла. Невролог выслушала ее внимательно, задала какие-то дурацкие вопросы о том, какой сегодня день и часто ли видит Вика что-нибудь необычное или то, что видит только она, а другие не видят. Вика ничего необычного не видела, и невролог, повздыхав над деочкой, сообщили ей, что всему причиной гормональная буря в ее организме, который становится организмом взрослой женщины, и прописала ей таблетки валерианы и настойку пустырника. Вика ушла озадаченная, но неврологу поверила, валерианку глотала исправно, а пустырник покупать не стала, потому что боялась, что флакончик со спиртовым раствором увидит мама и начноет задавать неудобные вопросы.

Да все это было давно. И змей никаких она тогда не видела. Да, и сейчас она их не видела. Это был иррациональный страх, игра воображения. Это была та же тень. Но только уже не человека, а змеи. - Это кормоны, - твердила себе Вика. - Это предменструальный синдром. У других бывает еще хуже. - И Вика в утешение себе принялась вспоминать женщину, с котрой лежала вместе в одной палате, когда попала в больницу с выкидышем. Палата была маленькая, но веселая. Две девчонки лежали на сохранении, Вика со своей болью. Четвертой была женщина, которая поступала в больницу раз в месяц во время месячных. Они проходили у нее со страшными болями и ей каждый раз требовалась медикаментозная помощь и наблюдение врачей. И сейчас Вика утешала себя тем, что змеи -

это пустяки в сравнении с болями внизу живота, из-за которых попадаешь в больницу каждый месяц. Потихоньку-постепенно Вика взяла себя в руки и пошла собирать осколки чашки из раковины. В этот момент хлопнула входная дверь, и на пороге кухни возник Юлиан. Вика страшно обрадовалась его приходу, но Юлиан, увидев разбитую чашку, занудно стал выговаривать Вике, что она совершенно не занимается домом, а уж если за что и берется, то жди беды. С этими словами Юлиан развернулся и ушел в комнату. Вика молча собрала осколки. Выбросила их в помойное ведро, получила еще одно замечание по поводу того, что ведро она могла бы и вынести. Могла бы. Но вот не успела. Не вынесла и не успела, потому что сидела и тряслась от страха. Но теперь после его гадкого занудства Вика ни за что не пожалуется ему на свои проблемы. Как жаль, что самое сокровенное и страшное в своей жизни она тащит на себе в одиночку. Как жаль!!

Вика разогрела макароны с котлетами и позвала Юлиана на кухню к столу. Любящий муж возник не сразу и тут же отметил, что на столе он не видит ни масла, ни соли, ни перцу. Это была вечная история. Вика билась за то, чтобы на столе был минимум того, тчо может понадобиться, и была готова подать еще что-нибудь по мере необходимости. Юлиана это бесило. Он требовал ресторанной сервировки и не жалел тарелок под огурчик, под хлеб, для колбаски и для сырку. Потом Вика все это паковала в холодильник нетронутым, а посуды, которую она мыла, могло бы хватить для шестерых человек. Но все это были пустяки, потому что после первой же ложки поднесенной ко рту, следовало замечание по поводу приготовленной еды. Юлиан подозревал Вику в использовании растительного масла, в недоваренности картошки, в непрожаренности мяса. Несколько раз случалось так, что муж вставал из-за стола не прикоснувшись к еде. Это было обидно до слез, потому что Вика старалась, и готовить она умела. Но вот не нравилась Юлиану ее стряпня и все тут. Несколько раз она следовала его указаниям по приготоволению пищи тютелька в тютельку, но оказывалось, что она опять промахнулась -- Юлиан снова был недоволен. Он всегда был недоволен. Но как ни странно после обеда, если все же удавалось хоть как-то ему угодить, Юлиан вплывал в комнату, где Вика в печали раскладывала пасьянс в компьютере, и вдруг вручал ей очищенное яблоко или стакан вина. Были времена, когда они по вечерам пили швепс, в который немного подливали вермута или мартини. Было очень вкусно и так уютно, что Вика прощала Юлиану все его грубости по поводу ее хозяйственных недочетов. Однако в последнее время все как-то изменилось. Яблоки были съедены ,швепс больше не покупался, Юлиан благодарил жену за еду, вставал из-за стола и уходил работать в свою комнату.

Вторая часть

Юлиан занял кресло возле прохода, а Наденька возле окна. Самолет еще не взлетел, а Наденька уже шуршала какими-то бумажками, что-то перебирала в своей маленькой темно-синей сумочке, тайком смотрела в зеркальце пудреницы. В общем Наденька вила гнездо до тех пор. Пока стюардесса не произнесла соответствующие слова и не велела всем пристегнуться. И тут Юлиан почувствовал душный запах Наденькиных духов. Есть такие духи, которые Юлиан не выносил, это был фруктово-персиковый аромат, должный изображать из себя нечто легкое, нежное. Девичье, но на самом деле удушающе действовало как на психику Юлиана, так и на его легкие. В горле возник легкий спазм и Юлиан понял, что без антигистаминного препарата ему не сдобровать. Он сунул руку в карман брюк и извлек пачку супрастина. Тихонько выковырнул таблетку и сунул ее в рот. Афишировать свое отношение к запахам ему не хотелось. Поэтому он не стал просить у стюардессы воды запить таблетку. Но глазастая Наденька все заметила. - О!! Юлиан! У Вас аллергия! На что? - Юлиан не стал ацеремониться и прямо, глядя в Наденькины прекрасные глаза сообщил: - У меня. Наденька, аллергия на запах Ваших духов. - Наденька смутилась. Надо сказать, она долго выбирала духи, листая рекламные проспекты. Советуясь с подружками и нюхая пробнички в магазинах. И вот оказывается, что у Юлиана аллергия. Какой прокол!!! Наденька снова засуетилась, доставая влажные салфетки, чтобы потереть ими за ушами и смыть такой невозможный и неприемлемый для Юлиана запах. Самое обидное. Что духи стоили дорого, значительно дороже, чем Наденька могла себе позволить, но она вот позволила и так обломилась.

Самолет набирал высоту и у Юлиана заложило уши. В горле стоял тошнотный ком от противных Наденькиных духов. Он ее ненавилел. Он ненавидел всех женщин сразу: их скудный ум, их женские хитрости. Их суетность и суетливость, бестолковость и нежелание понять самые простые вещи. Он глотал слюну и вспоминал как его собирала Вика. Она сложила в отдельные мешочки из полиэтилена его рубашки -- три штуки, его носки -- пять пар, его трусы -- пять штук, его теплый свитер. На дно сумки на колесиках Вика положила пиджак. Он занял собой всю поверхность дна сумки и не должен был смяться. Вика стирала и гладила все воскресенье, чтобы собрать Юлиана в дорогу, и его это бесило. Никогда у Вики не было заранее выглаженных вещей. Никогда она не стирала заранее. Все делалось в последнюю минуту. Юлиану хотелось. Чтобы он имел возможность протянуть руку и взять то, что ему нужно не спрашивая у жены. Необходимость спрашивать бесила его не меньше, чем услужливое топтание Вики всегда на том месте, куда он направлялся. Он уходил на работу, и она всегда стояла в дверях, чтобы попрощаться с ним. Он прощался и понимал, что забыл взять самое важное и нужное. Если бы она не создавала собой толпу, он наверняка не забыл бы мобильник или ключи от лаборатории. Самолет улетал вечером в понедельни, и Вика успела вернуться с работы до его ухода. Она сразу бросилась его кормить котлетами с макаронами. Эта пролетарская еда тоже его бесила, впрочем, как и изыски японских суши или салаты с крабовыми палочками. Из-за этих котлет он вызвал такси позже, чем собирался, потому что рассчитывал, что это сделает Вика. - Но ты же мне ничего не сказал, - оправдывалась Вика, - Я думала, что за тобой заедет Сурен. - Вот эти женщины -- вечные халявщицы. Они думают, что если есть друг с машиной, то его необходимо эксплуатировать в хвост и в гриву! Документы, к счастью, были у Надежды, и ему не пришлось десять раз их пересматривать и перечитывать. Все же некоторая польза от женщин есть. Вика прощалась с Юлианом так, как будто он покидал ее навеки. Ох, как он не любил эти надрывы и кидания на грудь! Теперь все позди, можно спокойно сидеть в кресле и ни о чем не думать.

-- Юлиан. Вы хотите конфету? - раздался над его ухом нежный голосок. - Нет! - убркнул Юлиан и приоткрыл один глаз. Все-таки Наденька была хорошенькая, особенно теперь, когда его отпустила эта тошнота от ее духов. Она почти уничтожила на себе это запах "противного персика", и была такой, какими он хотел бы видеть всех женщин: аккуратная, гладко причесанная, в белой блузочке с одной расстегнутой верхней пуговкой, в юбке-карандаше с разрезом по бедру. Впрочем Юлиан не знал, что на Наденьке юбка-карандаш, потому что не смотрел по утрам передачу "Модный приговор" по телевизору. Юлиан даже не знал, что некоторые женские хитрости бывают настолько незаметны, что действуют на подсознание и заметить их опытному глазу мужчины не удается. Например, гладкая прическа. Все знают, что мужчины любят роскошные женские волосы. А вот гладкая прическа -- это "ни о чем". Это на уровне сознания. А на уроване подсознания гладкие головки -- любимые прически балерин. А что у них, у балерин, главное? Да, что там говорить - подсознание знает все.

Юлиан очень долго жил один. В его жизни были разные женщины, одних он помнил, другие тенями мелькали в его воспоминаниях, когда случайная девушка на улище поправляла волосы небрежным жестом. Одну из них он даже отчетливо помнил: она шла по тротуару ему навстречув белой блузочке и серой юбке, обвивающей ее стройные ножки. Ему даже почудился запах крахмала от ее блузки. Когда она проходила мимо него. Волосы темные, зачесаны назад и убраныв в какую-то очень прилизанную кичку. Юлиан даже помнил, что обернулся ей вслед, чтобы пссмотреть на такую гладкую прическу сзади. Шея у девушки была из тех, что называют лебедиными: чуть вперед, без единой морщинки, длинная красивая шея. Иногда в толпе прохожих мелькали серые глаза, слышался запах крахмала. но... Юлиан сожалел о том, что не отважился познакомиться с той девушкой. Идущей по тротуару ему навстречу. Ах! Это были детские сны! Теперь он был женат на сероглазой Вике, которая была в вечных поисках себя, которая страстно его целовала, требовала секса чем чаще, тем лучше, но никогда от ее блузок не пахло крахмалом, не было в ней той стрерильной чистоты пенно-рожденной Венеры. Нет, неправильно. Венера, наверное. Пахла водорослями и йодом. А Вика всегда прыскала на себя духи. Конечно. Те, что Юлиан мог выносить, но для него самым сладким был запах чистоты. Чистота и порядок -- эти две ипостаси мироздания были для Юлиана очень важны. Как-то Вика принесла из школы тест на какие-то особенности личности. Там были напечатаны убористым почерком разъяснения по поводу того, что чистота и порядок -- две совершенно разные вещи. Можно содержать дом в чистоте, там не будет пыли, можно будет ходить по полу босиком и не запачкать ног. Но вот порядка там не будет. Например, на полу будут валяться очень чистые обертки от конфет. И может быть, что в доме будет идеальный порядок, но там будет пыль. Гладкие поверхности столов без единого лишнего предмета, ни одной вещи, свешивающейся со стула, но пыль! Юлиан не поленился тогда и ответил на вопросы теста. Оказалось, что для него выжны как чистота, так и порядок. Перед его глазами пронеслись десятки домов, и столько же женщин, которых он мог обвинить в том, что у них превалировало что-то одно: или читота, или порядок. Юлиан хотел идеала. На Вике он женился совершенно по другой причине. Она не соответствовала, нет. Она была небрежна и неаккуратна. Юлиан мог бы перечислить по пальцам рук и ног ее недостатки. Достоинство у Вики было одно -- она была умна. Нет, еще одно: Вика была открыта. Он не мог бы прозакладывать свою голову за то, что она откровенна с ним предельно, или за то, что она не лжет ему, сообщая, что ходила по продуктовым магазинам и искала тридцатипроцентные сливки, а их нигде не было. Нет, Юлиан не сомнеался, что Вика лукавит. Но по крупному она не вукавила, она не лгала. Юлиан знал, что Вика предана ему, как знает любая кошка. Что в этой норке есть мышь, а в этой норке ее нет. А преданность -- это один из вариантов чистоты.

И тут Юлиан окончательно проснулся. Он все еще летел, сидел в кресле, слышал ровное гудение самолета. Рядом сидела Наденька. У нее на коленях лежала книжка в бумажном переплете. Юлиан протянул руку и взял книжку, наденька вскинула на него глаза, но ничего не сказала. - Терпит. - ехидно подумал Юлиан, - хочет быть хорошей в моих глазах. - Наденькины вирши не давали ему покоя, Наденькины взгляды дарили ему некое ощущение власти над этой девушкой. Книжка называлась "Особняк на краю пропасти". - Что это? - немного брезгливо спросил Юлиан, - Детектив? - Наденька помялась и тоненьким голоском сообщила: - Любовный роман. - - Интересно? - спросил Юлиан. - Да, очень, - с воодушевлением откликнулась Наденька и робко добавила: - Хотите выпить? -

Юлиан хотел. Но смутные сомнения бродили в его голове. Он не подозревал Наденьку в желании осуществить тезис "не бывает некрасивых женщин" - Наденька была хороша. Но что-то было не так. Юлиан не очень разбирался в тонкостях этикета, поэтому действовал скорее инстинктивно, чем по правилам. А инстинкт подсказывал ему, что нехорошо угощаться на халяву спиртным из хорошеньких женских ручек. Поэтому он просто сказал: - А давайте ка, Наденька. Я сам Вас угощу, - и -- алаверды, - вытащил из своей сумки, стоящей у него в ногах почти родную сестру той фляжку, что держала в тонких пальчиках Наденька. Почему-то Наденьке думалось, что предложение выпить будет относится только к Юлиану, поэтому она только тихо охнула, когда у нее в руках оказался маленький пластиковый стаканчик с напитком цвета коньяка и вкуса коньяка. - Пейте же, - поддержал ее Юлиан, и в его голосе ей послышалась насмешка. Она храбро глотнула, коньяк обжег горло и пролился вовнутрь обещанием расслабленности, непринужденности, спонтанности и кокетства. Юлиан пил не торопясь, коньяк он любил и ценил. Накануне отъезда он купил его в винном магазине за кругленькую сумму и надеялся, что не промахнулся. Вика аккуратно перелила ему порцию драгоценного напитка во фляшу, снабдила пластиковыми стаканчиками и напутствовала его беречься от простуды и холода гостиничного номера. Почему-то российские гостиничные номера представлялись ей холодными, грязными, с тараканами и крысами. Юлиан разделял Викины опасения только наполовину, но коньяк взял с удовольствием. И вот уже они с Наденькой непринужденно болтают о том, о сем. Глаза у Наденьки горят, язычок мелет всякую чушь о привидениях, полтергестах, вампирах и фантомах. Ну, позумеется, о чем еще говорить сотрудникам, изучающим парапсихологические явления.Наденька, как оказалось, верила во все. Она была доверчива как цветок на куче мусора, который рано или поздно сгребут и отвезут на свалку. Ямочки на Наденькиных щеках были очаровательны, из плена гладкой прически вырвалась прядь волос, и, повинуясь непреодолимому желанию, Юлиан завел руки за Наденькину голову и рассегнул заколку на ее волосах. Она непроизвольно наклонила голову к его груди... И вот уже Юлиан сидел и гладил Наденькины волосы, а потом целовал ее в губы. А самолет тихонько гудел и гудел...

Светлана закрыла за Олегом дверь и пошла на кухню заварить себе чашечку имбирного чаю. Она достала из холодильника корешок имбиря и потерла его на крошечной терочке с маленькими дырочками. У нее был целый набор маленьких терочек: для имбиря, для чеснока, для петрушки. Светлана не стремилась к современному кухонному оборудованию, не покупала соковыжималок, элекстических мясорубок, пароварок. Если что-то можно было сделать бабушкиным способом, она так и делала. Кофе она не молола. А перетирала в ступке. Почему она так поступала? Светлана управляла миром с помощью этих нехитрых дедовских приемов преобразования вещества. Она могла заваривать кофе на спиртовке, и ей не лень было сидеть и смотреть на огонь, который подогревал воду с насыпанными в нее крупинками растертого в пыль кофе. Завтрак Светлана подавала себе в комнату. Кухня, убранная и вылизанная до последней пылинки ждала своего часа, когда надо будет готовить обед. Светлана никогда не готовила на несколько дней, никогда не оставляла что-нибудь доесть на завтра. Кто-то может быть подумал бы что она увлекается аюрведическим питанием или вегетарианством, но это было не так. Светлана была прирожденной ведьмой, естественной как ветер и жадной как огонь. Она делала все, тчо хотела и хотела то, что ей подсказывала ее природа. Она была жизнелюбила, сексуальна. Жадна и хитра. Одним словом бестия, которая не знала отчаяния и преград. И еще -- она была бесконечно чувствительна к тому, тчо ее окружает. Цветы в ее доме росли как умалишенные, будто пришел их последний час и надо отцвести и дать семена, чтобы не пропал их вид и род. На подоконник прилетали птицы и заглядывали к ней в дом. Телефонные звонки раздавались в нужный момент. Светлана танцевала и пела, ела, что хотела, ходила в чем хотела, смеялась и жила полной жихнью. У нее был один недостаток -- она любила Олега и не хотела его отпускать никуда и никогда. И еще она знала, что ее муж -- кот. Похотливый, жадный до секса, до денег, до еды и всяких удовольствий кот.

Сегодня за завтраком Светлана увидела, что ее возлюбленный муж выглядит как-то очень уж масляно и самодовольно. Эта сытая улыбка никогда не ускользала от Светиных глаз, и, увидев ее, она сразу же понимала -- муж влюбился. В кого? Она не могла вычислить жертву его чар, но несколько лет назад ей пришлось пережить запредельный даже для ее стойкой ведьминской натуры стресс. Тогда Олег влюбился в молодую женщину, Светину ровесницу, и увлекся ею настолько, что был близок к разводу как никогда. Света проявила чудеса терпения. Она никак не дала Олегу понять, что знает о его увлечении, но сама потихоньку выведала все, что удалось об этой женщине. Сделать это было ей нетрудно: Олег не был осторожен, он оставлял свой мобильник, забывая брать его на работу, через раз, и Света читала все СМС-ки в его телефоне. Если до его влюбленности она всегда напоминала ему, чтобы он не забыл мобильный телефон, то теперь молчала. СМС-ки были короткими: "завтра в 16.30", "позвони", "я буду дома", "л ц". Последнюю шифровку Света прочитала как "люблю, целую". Битва с врагиней шла не на жизнь, а на смерть. Света покупала билеты в театр, когда знала, что у них назначена встреча, контролировала карманные расходы Олега и уменьшала их до размеров стоимости проезда от дома на работу и обратно. Это все были мелочи, к которым трудно было придраться и обойти их было невозможно. Олег злился, молчал, придумывал неотложные и срочные дела на работе. А однажды не пришел ночевать. К этому времени Светлана знала телефон соперницы и не устояла -- позвонила ей. Было два часа ночи. Бодрым голосом Света проговорила в трубку: - Извини, что так поздно, но будь добра. Позови Олега, он мне срочно нужен. - И эта дура позвала. Больше таких ошибок Светлана не совершала. Олег трубку взял и сказал ей, что у него срочная работа, которую он должен сделать к утру. И после этого его не было неделю. Света не находила себе места. Она не знала, где живет змея-разлучница, но образ змеи прочно засел в ее сознании. Она воображала себе, как злобная гадина обвивает тело ненавистной ей Вики. Вот змея смотрит холодными мертвыми глазами на Вику, вот открывает свою пасть с раздвоенным языком. Шипит. А потом молниеносный бросок. Светлана не только представляла себе эту сладостную картину, но и стояла перед зеркалом, изображая змею с разинутой пастью и шипя на свое отражение. Иногда Светлана ставила музыку и танцевала "змеиные" танцы -- она извивалась, вращалась, крутила головой, лелая молниеносные броски влево и вправо. Однажды она даже ползала по ковру, моделируя змеиное движение. Зачем она это делала? Света интуитивно знала, что мир связан: здесь чихнул, там извергся вулкан, здесь здесь уронила в лужу сумку -- там потонул корабль. И удача улыбнулась Светлане. В один прекрасный день Олег пришел домой с работы вовремя. Он долго мрачно жевал котлету, а потом спросил: - Как ты думаешь, если человек не в джунглях, не в Африке, не в густой траве, а здесь в Санкт-Петербурге боится змей, то это нормально? - Света замерла. Она почувствовала запах победы. Запах был плотный, дымный, он щекотал ноздри пожарищем войны, и Света спросила: - А раньше ничего такого за этим человеком не наблюдалось? - - Раньше, нет, - ответил Олег. - Я думаю, что этого человека надо паказать психиатру. - - Возможно, с этим человеком все в порядке, просто обострение каких-то детских страхов, - вздохнула Света и участливо добавила: - Это Ваш сотрудник? - - Да, сотрудник, - делано небрежно и как-то слишком быстро сказал Олег и почему-то перевел разговор на тему о недавно сданной работе. - Обещают премию, может съездим в Грецию, - добавил он.

После этого разговора Олег почти не задерживался на работе. Конечно, еще бывали дни и даже один раз была ночь, когда он "работал" сверхурочно, но это были пустяки. Светлана ликовала. Она купила себе переливчатое платье в зеленых тонах и ходила в нем по квартире, нимало не заботясь о том, тчо никто ее не видит, и никто ею не восхищается. Она сама восхищалась собой, она сама себе была наградой. Победа, победа!!! - звенело у нее в ушах. И власть. Она снова обрела власть над мужем, он снова ее любил. Телафон, по-прежнему забываемый дома, уже не содержал СМС-ок. И Светлана снова стала напиминать мужу о том, чтобы он не забывал телефон.

Да, сегодня за завтраком она увидела опасность. Светлана собралась и приготовилась к войне за свое счастье. Нет-нет, никаких змей!!! Пока только наблюдение...

Зойка

После того как Славик таскался с Зойкой по аэропорту, жужжа ценным прибором налево и направо, наблюдая за стрелками, мечущимися от нуля до странного показателя бесконечности, а Наденька бегала по каким-то коридорам и кабинетам, подписывая бумаги на вывоз лазера, Зойка поняла, что Сергей не устоит перед возможностью сделать замеры и заодно встретиться с ней, с Зойкой. В аэропорту было весело: взлетали самолеты, объявлялись посадки и отправления, неслись пассажиры на посадку и плавно выплывали после посадки. Славик оказался веселым и смешливым парнем, приобнимал Зойку за талию. Иногда прижимал ее к себе. Зойка в долгу не оставалась и хохотала басом. Потом появилась Наденька, обгрызенная чиновниками аэропорта по последней косточки и попросила Славика отвезти ее домой. Славик подмигнул Зойке и спросил: - Подвезем девушку? - - А то! - басом засмеялась Зойка, и они втроем отправились загружаться в машину Славика. Неожиданно для всех оказалось, что выезд со стоянки платный, и с них содрали двести рублей. Деньги оказались только у Славика, поэтому он как-то вдруг запечалился и ехал по шоссе сосредоточенный и неулыбчивый. Зойка сидела рядом. Наденька сзади. Зойка небрежно уронила руку между своим бедром и ногой Славика. Славик скосил глаз и что-то неуверенно пробормотал, что вот он еще обещал жене в магазин заехать, но ее, Зойку, непременно до дому довезет. Именно это обещание довезти ее до дому Зойку доконало. Она попросила высадить ее около метро "Московская". Славик безропотно высадил надменную красавицу, в которую Зойка превратилась в ту же секунду, как поняла, что и со Славиком ей ничего не обломится. Зойка не вошла в метро "Московская", а пронеслась ураганом по Московскому проспекту до станции "Парк Победы". Но и там ее лицу было еще жарко, и она ринулась в сумеречный парк. Зойке понадобилось еще двадцать минут прогулки по парку, чтобы понять, тчо Славик -- герой не ее романа. Это была вечная Зойкина беда -- она влюблялась через пять минут после того, как на ее глаза попадался мужчина, который мало-мальски мог претендовать на роль друга. Мужа или любовника. Ее либидо походило на цунами, смывающую разбежавшиеся остатки разума. Мужчины покупались на это, и Зойка почти не знала отказа. Но... После первой же встречи она вдруг понимала. Что ошиблась в партнере, или партнер переставал ею интересоваться и оказывался женатым, обрученным или при подруге. Вот и сейчас Славик потискал ее в аэропорту, а потом улизнул. Может быть и жены у него никакой нет, но ему просто расхотелось продолжить так чудесно начавшееся приключение с Зойкой. - Жмот. - думала Зойка, несясь по саду, - Жмот, из-за денег, которые у него взяли за стоянку его сраного автомобиля он омудел, и у него все опустилось. Но мне и не нужны такие. Еще и женат!!! - Зойкина ненависть никогда не доходила до того края, когда возник бы вопрос, а сама-то ты что себе воображала? Одна милая прогулка, и он должен на тебе жениться? Зойка была максималисткой и любое мужское внимание разценивала как обещание жениться. Глупость конечно, но такова уж была эта женщина. И где-то далеко за пределами ее сексуальных потребностей и эротических фантазий жила жила маленькая и нежная любовь к своему мальчику, милому пятилетнему малышу, которому нужен был отец. И не только отец. Зойке нужны были деньги. Ее зарплата была крошечной. На нее и пенсию бабушки они и жили втроем в однокомнатной квартире.

В какой-то момент, когда Зойка пылающей ракетой неслась по парку, остужая щеки от ярости, разум от иллюзий, она услышала приятный нижкий мужской голос: - Девушка! Постойте!! - Других девушек поблизости не было, Зойка пролетела еще десять метров по дорожке, осознавая, что обратились к ней. Она круто затормозила, развернулась на каблуках и вежливо осведомилась в сгущающиеся сумерки: - Я Вас слушаю. - Мужчина засмеялся и сказал: - Я думал, что мне придется за Вами бежать. Вы обронили вот это... - С этими словами он протянул Зойке ее кошелек. У Зойки помутилось в глазах, в этом кошельке была вся ее зарплата серая и черная. Она любила носить все деньги с собой. - Спасибо, - пробормотала она, выхватывая кошелек из мужских рук. Мужчина снова засмеялся: - Много денег? - - Нет, - испуганно бросила Зойка и собралась ринуться наутек. Но что-то остановило ее. Глаза у мужчины были такой несказанной доброты и понимания, голос таким насмешливым и понимающим. - Егор, - представился он и протянул руку. - Зоя, - смущенно ответила Зоя и протянула свою ладошку. Рука у мужчины оказалась большой, с длинными пальцами. И в тот момент, когда она знакомилась с Егором, Зойка снова влюбилась.

Верочка

Когда случился этот ужас, когда нежная и трепетная Верочка увидела Сережу, своего милого Сережу, сотрясающимся судорогой предоргазменного восторга, она убежала из комнаты Сергея. Вначале она неслась по длинному коридору. Где ей пришлось толкнуть любопытствующего соседа, чтобы проскочить в дверь. Потом она смутно помнила себя несущейся по крутым ступенькам черной лестницы, где от нее шарахались серые кошки с высунутыми языками. Как Верочка доехала до дому, она не очень внятно помнила. Ее тошнило. Она очутилась перед своей входной дверью и поняла, что звонить не может, что открыть дверь своим ключом она тоже не может. Верочка согнулась пополам и стояла так согнувшись столетней старухой, борясь с тошнотой. Ее бы наверно и вырвало. Если бы было чем. Как только она делала попытку распрямиться. Слезы начинали течь по ее щекам и близились рыдания. А потом она снова сгибалась и дышала носом. Как всегда советуют стоматологи, когда засовывают тебе в рот мерзкую пластмассовую массу до самого горла. Вот и сейчас у Верочки в горле стоял пластмассовый ком. Боже! Как ей было плохо! Как подло все! Как мерзко!! Сергей...

И тут из-за двери послышались голоса и шаги. Кто-то собирался открыть дыерь ее квартиры. Нет, она никак не могла допустить, чтобы ее увидели в таком виде. Верочка выпрямилась и сглотнула ком, который тут же сменился другим поменьше, но таким же невозможным и отвратительным. Дверь заскрежетала, провернулся ключ, из двери выплывал друг Верочкиной мамы. Она резко выпрямилась, ясным голоском проговорила: - Здравствуйте, Степан Дмитриевич, - и быстро просткочила мимо мамы и Степана Дмитриевича. - Ласточка-летунья, - бросил ей вслед Дмитрич и стал прощаться с Верочкиной мамой. А Верочка промчалась в ванну и стала набирать воду. Вода -- самый лучший способ смыть грязь. Смыть обиду. Смыть позор. Верочка смывала бесчестие. Сергей был ее идеалом. Верочке было всего девятнадцать лет, и она верила в светлый, чистый, правдивый мир любви и доброты. И вот, роняя слезы и шмыгая носом. Она смывала с себя первый опыт подлости близкого человека. Мама постучала в дверь ванной комнаты: - Верунчик, ты что это в ванну забралась? А обедать? - - Я не буду есть, я сейчас спать лягу, я очень устала, - немного гнусавым голосом ответила Вера. Она специально отвечала ток долго и подробно, чтобы мама не заподозрила ее чем-то предосудительном, а то и во вранье. Но все же мама в чем-то Верочку заподозрила, потому что спросила: - С тобой все в порядке? - - Да, все хорошо, мамуля, я просто устала и сейчас пойду спать, - снова бодро ответила Верочка. И мама проверила. Ничего удивительного -- есть такие люди, которые прекрасно владеют своим голосом, а вот лицом -- не очень. Верочка была из тех, кому удавалось говорить твердо и звучно, даже, если внутри нее все тряслось и дрожало. А внутри у нее все дрожало. Она лежала в ванной бессмысленно смыливала кусочек душистого мыла на руки. А потом ополаскивала, опуская по очереди каждый пальчик. Верочка не знала, что ей делать. Бросить Сергея? Не подходить к телефону и просить маму говорить, что ее нет дома? А вдруг он и не позвонит? И тогда надо позвонить ему самой? О!!! Нет, никогда!!! Гордость выше любви!! Это Верочка знала точно, и тут слезы градом полились из ее глаз уже совершенно невозможным потоком. - Я не могу без него жить. - прошептала Верочка. - Я никого и никогда не смогу больше полюбить. Мы едины душой и телом. - Здесь Верочка подумала, что до единства тел дело у них еще не дошло. У нее не дошло, а вот на эту девицу с шальными глазами он бросился. Верочка призадумалась, минут черз сорок после того, как я ушла. - А!!! - Взвыла Верочка, но очень тихо, чтобы мама не всполошилась.

Постепенно вода остыла, а Верочка немного успокоилась. Она поплескала на лицо холодной воды, чтобы не бросались в глаза бледные щеки и красный нос, похлопоала ресницами, гдядя в зеркало, скривилась , чуть снова не заплакала, но сдержалась и выплыва из ванны королевой. В коридоре было тихо и темно, вдалеке слышался мамин голос -- она разговаривала по телефону. Верочка ринулась в свою комнату, как будто за ней кто-то гнался, быстро юркнула под одеяло, даже не скидывая покрывала с постели. Все!!! Спасена. И Верочка закрыла глаза...

И снова перед глазами начали мелькать сцены с Сережей. Вот она возвращается к его дому. Дом старый с балконами и полукруглыми окнами, с лепниной в виде театральных масок. Верочка всегда мечтала жить в таком доме, в такой квартире как у Сергея, в такой комнате. И высокие потолки. Она взбегала по лестнице и каждый следующий пролет был короче предырущего, но все равно было ясно, что потолки не ниже трех с половиной метров. А на первом этаже наверное потолки и все пять метров будут. Верочка взлетала за своим шарфиком, ни на секунду не задумываясь о том, что в комнате у Сергея сидит Зоя. Эту молодую женщину она совсем не знала и видела в первый раз. Впрочем, для Верочки Зоя вовсе не выглядела молодой: толстые ноги, сухая кожа, мелкие морщинки в углах глаз. Да, глаза красивые, тут не придерешься. И голос у этой Зои низкий, глуховатый. Верочка голос оценила, но тут же и забыла и о голосе, и о красивых глазах. Она знала, что Сережа ее любит и ни на секунду не ревновала, не боялась оставить его наедине с другой женщиной. О!!! Какая грубая ошибка!!! Какая самоуверенность!! Верочка даже застонала, вертясь в постели, и тут же закрыла себе рот кулаком. Чтобы не закричать. А закричать хотелось. Как же так, ее Сережа, который всего как месяц назад протянул к ней руки и сказал, глядя ей в глаза: - Верочка, милая Верочка! Я люблю тебя. Я всегда мечтал встретить такую девушку как ты. Я хочу, чтобы мы никогда не расставались. - В коридоре послышались мамины шаги, и Верочка укрылась одеялом с головой, загрыла глаза. Мама вошла и тихо спросила: - Верочка. Ты спишь? - Она не ответила. Да, и как ответишь, если ресницы мокрые, а в горле ком. Мама тихо вышла. И Верочка снова закружилась в хороводе ужасных, непроправимых мыслей и чувств. Первая, самая главная мысль: - Он лжец!! - Вторая не менее важная мысль: - Что же теперь делать? - Звонить Сергею и устраивать сцену Верочка не станет никогда. Это она знала точно. Знала, потому что ей было всего восемнадцать, и она была очень гордой и хорошо воспитанной девочкой. Хорошо воспитанные девочки не унижаются, не прощают ошибок ни себе, ни другим, никогда не устраивают сцен. Хорошо воспитанные девочки поворачиваются и уходят. Да, она так сегодня и сделала. И не простит. И слезы градом полились по ее щекам. Здроповый Верочкин организм к утру не выспался, организм трясло как в лихородке.Верочка лежала в кровати и ей казалось, что она она как будто усохла. А вот лицо было отекшее от слез, которыми она всю ночь мочила подушку. Подушка была влажной. Плакать больше Верочке не хотелось, она просто чувствовала как ее трясет, и что ей хочется пить. На кухне мама гремела посудой, и чем-то вкусным пахло из под двери. - Какой пахучий сквозняк. - подумала Верочка и поднялась. Зачернувшись в халат, она двинулась на кухню. - Я хочу чаю, - капризно сказала Верочка. Мама подняла на нее глаза и ужаснулась: ее дитя было похоже на осунувшуюся сорокалетнюю тетку. И еще маме бросилось в глаза, что Верочка вся трясется. - Сейчас я налью тебе горячего чаю, с лимоном. - Верочкина мама говорила осторожно и подкрадывалась ко лбу дочери. Вот что Верочка ненавидела, так это когда к ней внезапно и без ее дозволения прикасаются. Но маме на этот раз удалось подкрасться и дотронуться до Вериного лба. - Ага!!! - победоносно заявила мама, - Температура!!! Никуда не пойдешь, я вызову врача. - И поставила перед Верочкой сладкий чай с лимоном. Целую кружку. Верочка отпила глоток, другой, и вдруг ее страшно затошнило, а потом все исчезло.

Вначале вернулся слух, Верочка слышала истошный мамин крик, слышала еще чьи-то голоса -- похоже примчался папа, а потом вернулось зрение. Когда она возвращалось, у Верочки было такое ощущение, что она и не знает ничего о каком органе, как орган зрения. А потом глаза увидели перепуганное лицо мамы и искаженное болью лицо папы. Они под руки отвели Верочку в постель, а потом она слышала, как мама из соседней комнаты вызывает врача. - Да, - говорила мама, - Обморок. И температура! Да, тридцать девять и пять. - Температуру Верочке, конечно, никто еще не мерил, но цифра звучала величественно. - Наверное, так и есть, - с гордостью подумала Верочка, - И обморок. Я УПАЛА В ОБМОРОК. Первый раз в жизни я упала в обморок. - Верочка даже чуть-чуть перестала страдать из-за Сергея, а отвлеклась на мысли о том, что она впервые в жизни упала в обморок. Потом ей вспомнилось, что она все же не упала, а потеряла сознание прямо сидя на стуле. Но все же!!! Это было значительное событие в жизни страдающей Верочкиной души.

А потом примчалась скорая. К юным девушкам скорые приезжают быстро, и симпатичная врач измеряла Верочке температуру, давление, щупала и считала пульс. И вдруг спросила: - С мальчиками дружишь? - - Да, - ответила девушка. - Как дружишь? - деликатно спрашивала докторша, ощупывая середину и низ Верочкиного живота. - Как она тонко понимает мои переживания, - думала Верочка, - Сразу догадалась о том, что у меня что-то случилось с моим молодым человеком. - И доверившись этому врачу Верочка вдруг выпалила: - Я поссорилась со своим другом. Вчера. - Врач ничего не ответила, посоветовала Верочке полежать дома денька два-три, а потом показаться врачу в поликлинике. Скорая уехала, а через пять минут пзвонила подружка-сокурсница. Мама не хотела звать Верочку к телефону, но она выскочила из кровати и схватила трубку раньше, чем мама распрощалась с Вериной подругой. - Что с тобой? - щебетала Милочка. - Ты и на лекции не пойдешь? - - Я в обморок упала -- гордо сообщила Верочка, - В самый настоящий. Мне даже скорую вызывали. - Подруга по имени Милочка ахнула, ужастулась, восхитилась и пообещала после лекций зайти проведать Верочку.

Но почему-то после лекций к Верочке никтоне зашел. Зато приехала бабушка посидеть с внучкой. С бабушкой было хорошо и уютно, температура куда-то делась, тошнота прошла без следа, остался только горький след от вчерашних воспоминаний и тоскливое чувство пустоты. Вдруг зазвонил дверной звонок. - Это Милка, - обрадовалась Верочка, но бабушка, открыв дверь. Сказала: - Проходите, доктор. - И вошел Сергей.

Вероника

Юлиан уехал поздно вечером, и Вика осталась полновластной хозяйкой двухкомнатной квартирки. Вика любила быть одна. Это редкое качество досталось ей по наследству от папы, который был очень гостеприимен, хлебосолен, но никогда не скучал в одиночестве. Есть такие люди, которых принято надывать самодостаточными, их не так уж и много, возможно они не так уж и самодостаточны, но в них живет самостоятельный независимый дух, творящий свою жизнь, не оглядываясь на других. Таким был Викин папа. А Вика унаследовала от него только умение быть в одиночестве и наслаждаться им. Комнаты в квартире были неизолированными, и запроходная целиком принадлежала Юлиану. Там был его кабинет. Большая комната была и гостиной и спальней и столовой. А кухня принадлежала Вике. Но не совсем, а только тогда. Когда она оставалась одна в квартире. Готовить для себя Вика не любила и уже заранее предвкушала, что целую неделю, пока Юлиан в камандировке просидит на бутербродах и яичнице с колбасой и помидорами. Был в жизни Вики период, когда она была или считала, что была, хорошей хозяйкой. Тогда она снимала крошечную комнатенку в громадной коммунальной квартире и к ней приходил Олег. Он приходил к ней редко. И тогда она готовила что-нибудь изысканное, тратя на продукты изрядные суммы из своей зарплаты. Но ей было не жалко, она умела умерить свой аппетит во все последующие дни. Олег приходил к ней с утра и оставался до позднего вечера. Иногда. Если Веронике везло, он оставался ночевать. Но эти радостные моменты случались нечасто, и Вика ценила каждую минуту, проведенную вместе с любимым. - Любимым? - Вика думала об этом все время с той минуты, как Олег позвонил Юлиану и нарвался на нее. Каждый раз, когда она мысленно приоизносила его имя, у нее что-то менялось в мироощущении. Это было трудно описать, но что-то происходило с ней и с миром: гормоны начинали танцевать ламбаду, творя нецеломудренные движения в каждой клеточке Викиного организма, мир приобретал объемы и краски. Горизонты расширялись, и Вика ощущала себя точкой на летящем в безде космоса шаре по имени Земля. Вика становилась всесильной и бесстрашной как пират. Но была ли это любовь? Может быть просто гормональная буря?

Сейчас Вика сидела на своей кухоньке и принимала решение, встречаться ей с Олегом или не встречаться.

Расставались они тяжело. Олег был готов видеть ее тогда, когда ему это было удобно и не нарушало его привычного течения семейной жизни. Вика никогда не видела его жены и в ее воображении она представала перед ней тупой обывательницей, вцепившейся в Олега руками и зубами только с одной целью: чтоб былО. Он и был. Легко отменял свидания, неожиданно назначал их в любое удобное для него время, не заботясь о том, удобно это Вике или нет. Несколько раз ей приходилось, краснея и опуская глаза, лепетать директору, что ей срочно надо к врачу, что Анастасия Евгеньевна ее заменит, а она потом отработает. В следующий раз приходилось говорить о протечке, потом она сочинила историю с растянутыми связками. Олег ни разу не совершил подобного подвига ради нее. - А зачем? Хочешь, приезжай ко мне на работу, посидим вместе, ты мне поможешь набрать текст. - предлагал он. И Вика мчалась набирать текст. Иногда она видела насмешливые взгляды сотрудников Олега. А однажды он в ярости пожаловался ей, что одна из коллег на его работе сказала ему прямо в глаза после того, как за Викой закрылась дверь: - Какие иногда жены бывают слепые, однако. - Олег в таких случаях просто молчал, как будто не слышал, но вот Вике почему-то его доверительное откровение было неприятно. Значит его взбесило то, что его жена "слепая"? Значит он ее хоть как-то, но ценит и ему неприятно слышать о своей жене ехидные замечания? Все это были удары ниже пояса. И все эти удары Вика сносила в тайной надежде, что однажды Олег придет к ней и останется навсегда. Но этой минуты счастья все не наступало. Они встречались в ее комнатушке, встречались на его работе. Однажды они задержались на его работе до того часа, когда в помещениях не осталось ни единого человека, и тогда Олег закрыл дверь на ключ и убрал с письменного стола все бумаги и телефон. Удобно ли было заниматься сексом на столе? Вика об этом не думала, она вспоминала фильм "Подсолнухи"... Она смотрела его совсем юной девушкой и ей казалось, что подобные выходки влюбленных экстравагантный экспромт режиссера и ничего больше. И вот она сама действующее лицо наглой выходки. И в чем-то это был реванш. Пусть его дурацкая жена сидит и ждет его дума, а она вот, Вероника, трахается тут с ее мужем. И так ей и надо. Дуре!!

Со временем Вике все чаще приходило в голову, что дура -- это она сама. Подъезды, парки, канцелярские столы -- все это романтика для влюбленных, собирающихся пожениться, но для нее, Викп, финал должен был состояться на хрустящих простынях на кровати в ее квартире. А это было так редко, да и не финал это было вовсе. Засыпать в объятиях любимого мужчины -- какой пустяк, но он вырастал и ширился этот пустяк, чем больше накапливалось дней и месяцев, когда после постели с хрустящими простынями Олег поднимался, одевался. Просил чайку и шел к двери. А потом он обнимал в постели жену. Даже если и не занимался с ней сексом. Впрочем, в последнем Вика не была уверена.

- Черт с ним!! Не буду я с ним встречаться! - решила Вика и даже кулачком по столу стукнула.

Вика вытащила из стеклянной горки бутылку ливадийского портвейна и налила себе маленькую рюмку. - Так, теперь бутербродик, - бормотала она себе под нос, открывая холодильник. В холодильнике на верхней полочке у Вики хранилась упаковочка с нарезкой сыро-копченой колбасы. Юлиан такую колбасу не ел. Да и вообще презирал эту продукцию третичной переработки, что не мешало ему класть в чай по пять ложек сахару, но... В общем совесть Вику не мучила по поводу того, что она не сделала своему любимому мужу бутербродики в дорогу. Теперь она нарезала себе крошечные квадратики черного хлеба и мазала их маслом. Не так чтобы очень много масла, и не так, чтобы уж совсем тонко. Все должно быть в меру. И вот со свечой на столе, с рюмкой портвейна в левой руке и бутербродиком в правой Вика приступила к празднику одиночества. Завтра в школу, снова гул голосов, беснующиеся на переменках дети, злобная завуч, проверяющая каждый твой шак, отличница Олечка, которая всегда радует Вику знаниями английского и чудесным произношением (Вика точно знала, что Олечку готовят на английскую филологию и дрессируют дома с помощью преподавателя с филфака). Но все это будет потом, а сейчас она как негритянка с далекого юга Америки сидит со своим портвейном как с марихуаной и ловит свой северный кайф белокожей женщины. - Ах! Нехорошо я делаю, - вдруг подумалось Вике, - Мой благоверный в воздухе. А я тут наслаждаюсь в его отсутствие. Ох, нехорошо. - Вика устыдилась, но быстро преодолела стыд, вспомнив как грубил ей Юлик перед отъездом: то рубашка не так сложена, то носки не того цвета. - Да, что я в самом деле, - отчаявшись бороться с совестью и просто заткнув ей рот, возопила про себя Вика и отпила глоточек портвейна. Густой, сладкий, волнующий напиток -- походка и улыбка сорокалетней женщины. Вика иногда сравнивала себя с винами, сейчас она ощущала себя все больше и больше портвейном. - Я волнующая и содержательная, - произнесла Вика вслух, была у нее такая привычка разговаривать самой с собой, - Я уже больше не шампанское, брызжущее смехом и весельем. - С этими словами она откусила кусочек бутерброда и задумалась. Тут вдруг раздался телефонный звонок. - Не пойду к телефону. - строго сказала себе Вика и допила рюмочку. И телефон перестал звонить, а Вика налила себе призовой фонд -- вторую рюмочку. И телефон зазвонил снова. -Это Олег, - с ужасом подумала Вика и сняла трубку. Но это была Зойка.

-- С ума сошла, второй час ночи, - возопила Вика, у которой гора упала с плеч, когда она услышала Зойкин голос. - Ты почему не спишь? - - А ты, можно подумать , спишь. - съехидничала Зойка. - Я хочу с тобой завтра встретиться, есть разговор. - Ох, уж этот "есть разговор" - Вика сразу поняла, что у Зойки есть очередные новости личной жизни. - Влюбилась что ли? - спросила Вика, и не удивилась, услышав в ответ: - Ты даже не представляешь, что произошло. Это очень важно!!! Я могу встретить тебя после работы. Хочешь пойдем в бассейн? Там поговорим. - Зойка тараторила, не закрывая рта. Вика внутренне смеялась. Зойкины приключения были для Вики чем-то вроде чудесных сказок, которые рассказывает на ночь мать маленькой дочке. - А что было дальше? - так и хочется спросить, - Что было потом? - Зойка умела интриговать и долго со вкусом рассказывать очередную свою любовную историю как о жизненной вершине. Видимо очередная жизненная вершина была взята, т. к. Зойка была на пике экзальтации. Вика улыбалась. - Хорошо, - только и смогла вставить она в Зойкину трескотню, - Завтра в пять я буду у бассейна. Подойдет? - - Да, до встречи, - завопила Зойка, и в трубке раздались короткие гудки.

Борзой

Федосей Ильич пытался создать научно-доказанную парапсихологию, с экспериментами, которые можно было бы повторить. Это была задача не столько сложная по замыслу, сколько слабо решаемая по подбору испытуемых. Совершенно четко Федосей Ильич знал, что одаренных экстасенсов не так уж и много, а вот шарлатанов -- пруд пруди. И одной из своих главных задач он считал собрать команду, которая могла бы демонстрировать чудеса в любых обстоятельствах. Сам Федосей считал себя одним из величайших экстрасенсов, и поэтому крайне чутко относился к своему душевному настрою, диете, времени суток, сновидениям и прочим жизненным важностям своего духовного существования. Отправив Юлиана и Наденьку в командировку, он лелеял некую астрально-экономическую мысль, котороая была еще не совсем четко сформулирована в его голове, но постепенно обретала формы получения прибыли за счет тесных контактов с Нижним Новгородом. Сам Федосей Ильич имел педагогическое образование и умел прекрасно проводить семинары, учебу, конференции как в других городах. Так и у себя в лаборатории. И вот с понедельника на вторник, когда Юлиан с Наденькой были еще в полете и только начали пригублять коньяк, Федосею Ильичу приснился сон, что в Нижнем Новгороде собралась небольшая конференция на тему "Заряды биоэнергетических полей на жидких средах и их измерение". Во сне ему виделись люди, идущие чередой к трехлитровой банке и отхлебывающие из нее по глотку. Каждый глоток делал отхлебнувшего выше ростом. А в стороне от банки Федосей Ильич отчетливо видел скромно стоящего себя и делающего пассы в направлении банки. Потом вдруг в банке появился яркий лазерный луч зеленого цвета, люди прикоснулшиеся губами к воде, сияющей зеленью, становились меньше ростом и как-то бысто-быстро отходили в сторону. - Ага! - подумалось Федосею Ильичу во сне, - Это образовалась партия "зеленого луча" - тех, кто верит в воздействие лазера и не верит в мои пассы. - С этой мыслью Федосей Ильич и проснулся. Было пять часов утра. - Они, наверное. Уже в гостинице, - пробурчал себе под нос Федосей Ильич и, отодвинув спящую супругу Леночку, потянулся к телефону. На песепшене его соединили с номером, куда поселили Юлиана, но там никто не отвечал. Тогда он попросил соединить его с номером Наденьки. Соннный Наденькин голосок отозвался сразу, и Федосей Ильич велел ей немедленно сообщить Юлиану, чтобы тот организовал на заводе семинар среди руководящего состава на тему биоэнергетических полей в водных средах. Наденька зевнула и пообещала все рассказать Юлиану. - Сейчас же, - строго велел Федосей. - Да-да, я все скажу, - пообещала Наденька и повесила трубку. Через десять минут ее снова разбудил телефонный звонок. Это снова был Федосей Ильич. - Ну, что? - спросил он, - Сказала? Он согласен? Я возможно тоже подъеду, организую сеанс. - Наденька молчала, гдяда на минутную стрелку больших настенных часов. Стрелак ползла к двадцати минутам шестого. - Хорошо, - обреченно сказала она. - Я сейчас все Юлиану скажу. - - Я жду у телефона, - грозно ответил Федосей Ильич. И Наденька, набросил халатик поплелась к комнате Юлиана. Юлиан долго не отзывался. Надя стояла под дверью и стучала в нее кулачком, чувствоую себя проституткой на всеобщее обозрение. Наконец, за дверью послышался отчетливый шорох, и дверь разспахнулась. Юдиан стоял на пороге в одних трусиках. - Беленькие. - отметила невольно Наденька. Вид его был грозен и ужасет. - Ты что? С дуба рухнула. - вопросил сиплым со сна голосом Юлиан. - Еще только пять утра, а ты ломишься. - он повернулся приглашая Наденьку войти. - Юлиан, - пискнула испуганная Наденька, - Там Федосей Ильич звонит, ему надо, чтобы ты конференцию, или семинар. Не помню, что-то там организовал. Он собирается приехать. - - Сейчас что ли орнанизовывать или можно до утра подождать? - уже более мирно спросил Юлиан. - Я пойду, он на телефоне ждет. - Наденька развернулась к выходу. - Дура! Вот дура! - вполголоса сказал Юлиан и вдруг обнял Наденьку и пошел с ней вместе к ее комнате, не отпуская ее плеч, прикасаясь грудью к ее спине. Они шли шаг в шаг. Наденька вошла в свою комнату, подошла к телефону и онемевшими губами сообщила Федосею Ильичу, что все Юлиану передала и что он все организует. Потом она положила трубку и закрыла глаза. Она боялась пошевелиться. И тогда Юлиан поднял ее на руки и отнес на кровать. А сам сел рядом.

Наденька лежала и чувствовала, как рука Юлиана скользит по ее плечу. Только одна рука. Тишина в намере стояла мертвая -- ни Ниденькиного дыхания, ни дыхания Юлиана не было слышно. Юлиан потерял все мысли, которые крутились в его ошалевшей от усталости голове: он не думал о Наденьке, он забыл о звонке Борзого, он не вспоминал Веронику. Рука скользила и скользила по плечу, нежному и хрупкому, рука самостоятелно пробралась к маленькой груди, которая спраяталась в руке Юлиана. Тихо-тихо было в комнате, и в мире было тихо. И тихо по коридору прошелестели шаги. Они шелестели как дождь за окном. Но вдруг равномерное их движение остановилось, и Юлиану показалось, что шаги замерли точь в точь напротив двери Наденькиного намера. А потом пошли шелестеть дальше. А рука Юлиана переползла на другую маленькую грудь и замерла там. И почему-то вторая рука не действовала, лежала мирно на колене и боялась пошевелиться. Сколько времени длятся такие состояния без цели, начала и конца. Наденька ни одним движением не давала пониять, что она хочет. Юлиан ни одним движением не показывал, тчо претендует на что-то большее, чем то, что происходит сейчас.

И тогда Юлиан встал и тихонько вышел из номера. Он бесшумно прикрыл дверь и услышал как она щелкнула. Юлиан прошел по коридору всего несколько шагов до своего номера и открыл свои дверь. Вдруг он понял, что почти спит, нырнул под одеяло и моментально уснул.

Во сне он слышал шаги за дверью, они шелестели дождем и обещали бурную весну. Утром, когда Юлиан продрал глаза на часах рисовались строго горизонтально стоящие усы -- четверть десятого. Вчера в аэропорту их встретил замдиректора на своей машине. Он стоял среди встречающих с табличкой на груди. На табличке было написано "Лазер". Юлиан с Наденькой подошли к нему и поздоровались. Дядька попытался сделать приветливое лицо, но как-то скривился весь и пробурчал весьма доброжелательно: - Василий Петрович, замдиректора по научной работе. - Юлиан и Наденька представились и потащились за Василием Петровичем к его машине. - Лазер заберут из багажа завтра утром. - ответил он на немой вопрос Юлиана. - Вы можете отоспаться и приходить не раньше двенадцати. Секретарь проводит вас к директору. - Говоря это Василий Петрович засовывал сумки гостей в багажник своей шкоды. Он делал все неторопливо, руками беребирал медленно. Ноги переставлял небыстро, но в одну секунду Наденька и Юлиан оказались в машине, а уже через две выходили около гостиницы, сквозь стеклянные двери которой просвечивалт бестибуюль и сонная девушка лет пятидесяти за конторкой. Василий Петрович поставил сумки гостей около пятидесятилетней девушки, кивнул головай. Махнул рукой, сказал: - До завтра, - и неторопрливо пошел к двери на выход. Шел неторопливо, но исчез моментально. Тетка на ресепшене, не глядя в их паспорта, протянула Юлиану и Наденьке ключи от номеров и сказала: - Третий этаж, люкс. Завтрак до десяти утра внизу в ресторане. -

Юлиан помог Наденьке внести ее вещи в номер и сразу ушел. Было три часа ночи.

И вот сейчас Юлиан мучительно пытался встать. Спать хотелось так, что сознание проваливалось и всплывало как раненый кит, то уходящий в морскую пучину, то выныривающий на поверхность. - Винни, что это было. - пробормотал Юлиан, и спустил ноги на холодный пол. Тут в дверь тихонько постучали. О!! Юлиан узнал этот стук сразу -- Наденька. Он вскочил, накинул халат и открыл дверь. Наденька стояла на пороге фарфоровой статуэткой, полностью готовая спуститься в ресторан. - Спускайся вних, займи место, я сейчас приду.- немного растерянно сказал ей Юлиан. Наденька чуть улыбнулась и кивнула своей вновь гладко причесанной головкой. Дверь закрылась. - Что это было, Винни? - вновь повторил Юлиан и бросился в ванную комнату. Сна как не бывало.

Вероника

-- А если нырнуть поглубже, то можно потерять направление движения? - спросила Зойка, тряся головой и выливая воду из ушей. - Ты что имеешь в виду? - поинтересовалась Вика, разглядывая свои ноги. Под водой они казались короткими и толстыми. - Ну, вот я ныряю все глубже, глубже, а потом не понимаю, куда мне плыть, чтобы вынырнуть. Непонятно ведь, где верх, а где низ. - - Можно плыть на свет. - задумчиво сказала Вика, а потом добавила: - Если, конечно, сверху светло. А если ночь? Б-рррр!!! - - А давай ка с горки нырнем. - предложила Зойка. Вероника уже забиралась на горку по ступенькам. Горка была не выше трех метров, по ней можно было скатиться на пятой точке по плавному изгибу, поливаемому водой. Где-то за полметра до воды спуск заканчивалс, и любитель острых ощущений с брызгами и воплями рушился в бассейн. Вероника села на вершине горки, протянула ноги вдоль дорожки в сторону воды и поняла, что ее сердце колотится в горле. - Я боюсь!! - крикнула она Зойке. - Я тебя страхую, - отозвалась та. Зойка держалась за разделитель дорожек у того места, куда должна была рухнуть Вероникина попа. И Вероника решилась, мягко оттолкнувшись руками от бортиков, она заскользила вниз, вниз, ух!!! И вот она уже барахтается на поверхности воды и смеется. - Я даже не успела подумать, где верх, а где низ, а уже оказалась на поверхности воды. - - Наверное, для того, чтобы потерять направление нужно оказаться под водой на глубине метров тридцать, - предположила она. - И двадцати будет достаточно. - решила Вероника. - Пошли уже в парилку, я хочу услышать твою историю. - - Ну, хорошо, только тогда лучше в сауну -- там мозги не так быстро расплавляются. - предложила Зойка.

Вика и Зойка сидели на нижней ступеньки сауны и натирали себя медом с солью. Это был ритуал, предваряющий долгую и сладостную беседу о мужчинах, любви и жизни вообще. - Давай все же начнем с тебя, - распорядилась Зойка, - У меня рассказ длинный, а ты мне только скажи, Олегу звонила? - - Нет, - вдруг замерзнув, сказала Вика, - Он сам мне позвонил сегодня в школу. Я вела урок, вдруг директрисса голову в дверь просовывает и говорит, что меня к телефону. С ней этого никогда не случалось, чтобы она кого-нибудь с уроков звала к телефону.

Вика бежала к телефону, а Евгения Павловна поспешала за ней следом. Вике было понятно, что любопытная директрисса хочет послушать, о чем будет она разговаривать с приятным мужским голосом. О том, что это мужской голос Вика узнала взяв трубку. - Привет, - раздалось в Викином ухе, и она похолодела. Евгения Петровна сидела за своим директорским столом и делала вид, что разбирает какие-то бумаги. Вика ответила: - Привет, - и замолчала. Надолго замолчала. Евгения Петровна подняла на Вику свои зоркие педагогические глазки и что-то вычисляла, бегая этими глазками по Викиному лицу. Наконец, молчание прервалось, и директрисса услышала: - Нет, на этой неделе я занята. Извини, я не могу сейчас разговаривать, у меня урок. - - Ничего-ничего, Вероника, не спешите. - проворковала Евгения Петровна, и Вике захотелось ее убить. А Олег на другом конце провода не унимался: - Вика, я знаю, что ты завтра свободна, давай сходим вечером на "Сильву", я возьму билеты. - - Хорошо, я подумаю, - ответила Вика и положила трубку, не ожидая продолжения уговоров. - Муж? - участливо спросила Евгения Петровна: - Что-нибудь срочное? - - Нет, просто кран потек, завтра придется сидеть ждать мастера. - соврала Вероника и встала. Глазки Евгении Петровны недобро блеснули, видимо кое-что из разговора она все-таки услышала, и ей стало неприятно слышать от Вероники такую откровенную ложь. Но Вероника не сдавалась -- она знала за директриссой милую привычку выпытывать подробности семейной жизни, а потом раззванивать о них по всей школе. Однажды Вика попалась на ее доверительный тон и рассказала ей, что поссорилась с Юлианом из-за того, что задержалась у подруги. Юлиан встречал ее около трамвайной остановки и устроил ей прямо там сцену с криками и обещанием, что она больше по гостям шляться не будет. Евгения Петровна проявила сочуствие и понимание, а через день на каждой переменке к ней в класс заходил кто-нибудь из преподавателей и с сочувствием спрашивал, как она с мужем -- помирилась ли, все еще в ссоре? И Вероника закрыла рот на замок. Не то, чтобы она так уж рассердилась на своего директора. Она прекрасно знала, что любая женщина с готовностью примет участие в обсуждении проблем ближайшей и не очень подруги. Веронике не нравилась сама школьная атмосфера сплетен и подстав, Спровоцировать на какой-либо поступок, а потом осудить. Получить подарок от кого-либо из родителей, а потом выяснять, насколько дороже или дешевле подарок, полученный поллегой. Женщины-педагоги -- особая каста, принадлежать к которой великая честь и великое служение. Вика поняла это не сразу. На второй год работы в школе она начала прозревать и понимать, что педагогическая работа разрушает женское начало, превращая милых дам в военачальников, карьеристов, наушниц, провокаторов. Постепенно школа стала напоминать ей монастырь, где есть мать-настоятельница, монахини, послушницы. Да много чего в школе есть. Единственное, что искупало и подкупало в этих вывернутых наизнанку и жестоких женских душах -- преданность работе. Нет, не детям -- боже упаси! - дети были материалом, на основе которого строились карьера, продвижение по службе, поощрения и премии за активную работу. Учителя были преданы двум божествам -- знаниям и дисциплине. Все остальное вампирилось из детских душ, превращая милых крошек в бледные запуганные тени. Однажды Вика с удивлением увидела, как вздрогнул ребенок, которого Анастасия Никифоровна, учительница математики, погладила по голове и похвалила за правильно решенную задачу. Нет, школу Вика не любила, директриссе не доверяла.

-- - Так ты не пойдешь с Олегом завтра на "Сильву"? - Зойка аж завертелась вся от любопытства. - Не знаю, - как-то мучительно и неуверенно ответила Вика. - Я подумаю. Я обещала ему позвонить сегодня вечером. - - Так позвонишь? - - Я еще не решила. -

-- - А что, - оживилась Зойка, - Юлик твой в командировке, почему бы тебе не сходить в театр? Ты же любишь музыку. -

-- - Я не люблю оперетту, да и потом Олег пойдет меня провожать до дому. А дома, сама знаешь, никого нет. -

-- Так и хорошо, - с воодушевлением воскликнула Зойка. - Сколько можно гнобить себя семейной жизнью!? -

-- Я не гноблю. Я сама так решила. Сама решила -- сама и расхлебываю -

-- Ну, вот, а я что говорю!!! Пора развлечься и свободу почувствовать. У тебя что семеро по лавкам? - Зойка состроила такую рожицу, что Вика сразу поняла, что пора переходить к теме Зойкиной влюбленности: - Давай в буфет пойдем, и ты мне расскажешь о своем знакомстве. -

-- - Пошли, - обрадовалась Зойка. - Только у меня денег нет. Угостишь чаем? -

-- -Угощу. - засмеялась Вика. - Даже пирожное могу купить, если хочешь. -

-- - Хочу. - Зойка поднялась, обмоталась полотенцем и направилась к выходу из сауны.

-- Подруги пошли в буфет, который находился на пролет ниже сауны. Как всегда их встретила буфетчица Маша. Сегодня она была неожиданно выкрашена в цвет гнилой вишни и напоминала певичку, исполняющую шансон. - Ну, что, девочки, бедем пить чай или кофе? - проворковала Маша, и девочки дружно закричали: - Кофе.-

Ритуальный чай был отставлен на время. Для серьезных разговоров о любви годился только кофе, черный как ночь и крепкий как поцелуй. Зойка любила иногда страшно вытаращить глаза, и это означало наивысшую степерь важности происходящего. Вот и сейчас, наклонившись над микроскопической чашечкой кофе, вдохнув его аромат, Зойка подняла голову и вытаращила глаза. - Я его люблю! - воскликнула шепотом профессиональной актрисы, и все, кто находился в кафе, повернули в ее сторону головы. После того, как внимание желающих ознакомиться с историей любви было полностью поглощено Зойкиными словами, она продолжила, теперь уже не заботясь о том, слышат ли ее или нет. Да, она случайно встретилась с мужчиной в парке. Он поднял ее кошелек. Нет. Это был не парень, это был именно мужчина лет сорока пяти. - Крестовый король. - определила его Зойка. У нее была такая манера давать людям характеристики-символы. Сергей, роман с которым у нее так внезапно оборвался, был несомненно король бубей. Славика, который так чудесно замерял с ней торсионные поля, она и вовсе в короли не определила -- он был вальтом, а может быть, и вовсе десяткой. О масти Зойка даже не задумывалась. - Так вот представляешь, это был самый настоящий крестовый король, - пела Зойка. Он не только вернул мне кошелек, он проводил меня до дому. Он расспрашивал меня обо всем, что мне интересно: о книгах, кино, есть ли у меня муж, дети. Он -- тут Зойка еще больше вытаращила глаза -- пригласил меня с субботу в филармонию на Шопена. Представляешь, он как-то угадал, что мне нравится Шопен!!! - Вика внимательно слушала и не могла отделаться от мысли, что Олег ни разу не пригласил ее в филармонию, и в театр ни разу. И Юлиан ее никогда никуда не приглашал. Интересно, как это немного грубоватая и простоватая, на Викин взгляд, разумеется, Зойка вызывала у мужчин желание пригласить ее не выпить под кустом, а в театр, в филармонию. Зойка между тем продолжала: - Он был одет в пальто!! Никаких курток! У него были отлично начищенные ботинки. Я заметила, что под пальто на рубашке у него галстук!! - Предела Зойкиному восторгу не было конца. Вика отпила кофе из крошечной чашечки, посмотрела в чашку и почти увидела дно. - Всего один глоток, а стоит как поллитра импортного пива, - мрачно подумала она. Зойка напитком не наслаждалась -- она уже давно заглотила всю чашечку и теперь разглядывала дно, надеясь найти там гущу. Зойка очень любила гадать на кофейной гуще, но, к сожелению, эспрессо был без гущи. - Давай еще по чашечке кофе! И по пирожному. - предложила Зойка, и Вика согласилась -- она ведь обещала угощение, да и слушать Зойку было одно удоваольствие. Она находила такие краски, такие метафоры и так экзальтированно рассказывала о своих возлюбленных, что можно было примириться с тем, что никто тебя не приглашал в театр. Зойка сама была театр одного актера. - А кем же работает твой друг? - спросила Вика. - И как его зовут. - Тут Зойка почему-то замаялась. - Он мне не сказал, кем он работает. Кажется где-то в прокуратуре или в налоговой инспекции. Я не очень поняла. - помялась Зойка, но тут же воодушевилась: - Но он крайне образованный человек и есть в нем что-то от дипломата. - Это была высшая похвала в Зойкиных устах. Дипломат -- это человек, чье поведение, образование и культура перевосходят всё и вся. У Зойки было несколько критериев оценки мужчин. Первым был высокий рост, вторым -- светлые волосы, третьим -- он должен был быть крестовым королем, а говоря проще -- дипломатом, или кем-то близким к этому типу людей. Вика вдруг вспомнила, что Олег пригласил ее завтра на "Сильву". - А я-то что!! - Вика мысленно решила, что будет дурой, если не пойдет завтра в театр музыкальной комедии. А ведь и впрямь он приглашал ее в первый раз, и, если бы не Зойка со своим хвастовством и влюбленностью неизвестно в кого, она, Вика. Даже и не заметила бы этого изменения в Олеге. - Или ему от меня что-то нужно..., - подумалось Вике. Она тут же спросила Зойку: - А ты не думаешь, что твоя встреча с этим мужчиной неслучайна -- может быть ему от тебя что-нибудь нужно. -

-- Конечно, нужно, - засмеялась Зойка, - Ему трахаться со мной нужно. Я это сразу поняла. - и прибавила: - А мне нужны его деньги. - И Зойка снова засмеялась своим густым басом. Вероника тоже засмеялась: - Ты же только что говорила, что влюблена в него. А теперь тебе нужны деньги. - Зойка призадумалась, деньги ей были нужны всегда. Ее чувства не определялись наличием толстого кошелька у того, кто ей навился, но некий идеальный облик, к которому она прикладывала претендента на руку и сердце, должен был обладать не только светлой головой, но и достаточно высоким социальным статусом. А какой статус без денег?

-- Зойка встречала людей по одежке, поэтому бассейн был единственным местом, где она не знакомилась и не встречалась с мужчинами. Иногда ее взгляд падал на чьи-нибудь стройные мужские ноги, но они ненадолго задерживали ее внимание. Зойка не видела эстетики в волосатых мужских ногах, ее коробили оттопыренные плавки, нарушали гармонию восприятия купальные шапочки и темные очки. Зойка любила мужчин на светских раутах при полном параде или в полной темноте под одеялом. Вероника знала об этих Зойкиных страанностях вкуса и посмеивалась над ней, но и о себе она могла бы порассказать многое, что могло бы кому-нибудь показаться более чем странным. И первой странностью Вероники была ее любовь к Олегу.

-- - Есть такие мужчины, - говорила она Зойке, - что стоит на него посмотреть и сразу понимаешь, что он предназначен для тебя и только для тебя. -

-- - Это как это? - удивлялась Зойка.

-- - Ну, я не могу этого объяснить, - путалась Вика в показаниях, - Это всегда такой человек, что глядя на него замирает сердце. Ну. Вот есть такие люди -- они птиц кормят, или у них что-то детское во взгляде. Нет, я не так объясняю. Это люди, т. е. Мужчины, которые очень открыты, у них нет секретов ни от тебя, ни от мира. Они вибрируют с тобой на одной волне. -

-- - Это Олег твой что ли с тобой на одной волне вибрирует? - удивилась Зойка. - Да он ни одной юбки не пропустит. -

-- - Может быть, и не пропустит, но для этого нужно, чтобы юбка сама себя ему предложила. Я сама так и поступила в свое время. -

-- - Это как же это? -

-- - Да очень просто, я ему сказала, что он мне нравится. -

-- - Сама сказала? Сама? Ну, ты и дура!!! - Зойка была возмущена до самой глубины своего эстетического чувства. Такой поступок противоречил всем ее представлениям о любовной игре. - Мужика надо заманивать. С ним надо играть. Он ни в коем случае не должен догадываться, что ты ему симпатизируешь. -

-- - Угу, - не догадываться, - А сама с Сергеем на брудершафт пила и соблазнила его. - Вика строго посмотрела на Зойку. - Тебе зачем это было нужно? У него ведь девушка есть. Верочка, кажется. -

-- - Да, ну тебя! - Зойка махнула рукой чуть не сбив чашечку с выпитым кофе, чем насторожила Машу, и та повернула ухо в их сторону. - Я просто играла, а Верочка дура. Существует здоровая конкуренция между женщинами за мужчину, поэтому кто-то всегда остается в проигрыше. Ее ведь никто не гнал из комнаты, когда я пришла. Она сама ушла и оставила поле боя свободным. Ну, вот я и попыталась ... - Зойка хихикнула.

-- Вероника помнила, как была расстроена Зойка в том вечер, когда ей не удалось соблазнить Сергея, какую ставку она на него делала. И вот теперь как будто ничего этого и не было, а была просто игра. Да, любимая подруга Вики умела забить, простить и все переврать, если это хоть как-то приподнимало ее на пьедестал. Пьедесталы она кстати тоже сама себе придумывала. И подписи на постаментах, где возвышался Зойкин идеальный образ, тоже она себе придумывала. Сейчас подпись гласила: - Крестовый король в меня влюблен! - До этого была подпись: - Я потрясающая соблазнительница, и никто передо мной не устоит. -

-- - Ну, все Зойка, деньги мои кончились. Пойдем еще поплаваем, или по домам?-

-- - По домам, - решила Зойка, - Меня сынуля заждался. -

-- Разбегаясь в разные стороны от фитнесс-центра Вероника крикнула Зойке: - Ой!! А имя-то у твоего друга какое? Ты не сказала. -

-- - Павел!!!.... - отозвалась Зойка, скрываясь за углом.

-- Театральный поход

-- Вика с утра решила, что не пойдет на свидание. Зачем ей это? Она ведь рассталась с Олегом. И к чему снова это приключение на свою задницу? Плавая в ванне и шевеля босыми ступнями ног, Вика раздумывала, прокручивая ситуацию и так и этак. С одной стороны, ну и что тут такого? Ну, сходит она в театр с приятелем мужа. Можно даже и не скрывать это от Юлика. Ведь Олег звонил Юлиану, а потом взял и пригласил его скучающую жену, чтобы развеяться. Никто, никто не знает об их романе. Да, и роман уже давно умер. Завершен! Выброшен на свалку истории!! Вика даже знала, где находится эта свалка истории. Она позвонила Олегу на работу и попросила его о встрече. Олег слегка удивился, так как они договаривались о свидании на следующий день, но все же согласился приехать. - Как обычно? - спросил он, но Вика не хотела расставаться с Олегом там, где им было так хорошо вместе. И она попросила его приехать на Васильевский остров на залив. - Да?!!! - изумился Олег, - Ты что-то задумала? -

-- - Задумала, - ответила, не колеблясь Вика. - Приезжай сразу после работы, я буду ждать тебя за гостиницей "Прибалтийская" - Олег приподнял брови, но так как разговапивали они по телефону, Вика этого не увидела. Она приняла решение расстаться, но не была готова терпеть ни минуточки для того. Чтобы это сделать. Невмоготу ей было ждать до завтра. Считается, что поспешные решения не обдуманы, скоропалительны и поэтому о них потом горько сожалеешь. Вика обдумывала свое решение недели две. Потом она встретилась с Олегом и сказала ему, что никогда-никогда с ним не расстанется, даже если он не разведется со своей женой. Олег ничего ей тогда не ответил, улыбнулся грустно и вдруг неожиданно, когда они уже прощались, как-то виновато сказал: - Знаешь, я, наверное, не умею любить. Ты меня прости. - Вика обдумывала эти слова, и снова собиралась сказать Олегу до свидания. И не решалась. А вот сейчас решилась и не могла ждать ни секундочки. Боялась ли она передумать? Нет. Тогда она чувствовала себя такой измученной, такой потерянной и такой одинокой, что не была готова снова и снова терпеть унизительные расставания по вечерам, когда любящие, по ее представлению, должны вместе ложиться в одну постель и засыпать обнявшись. Все было отвратительным и гадким. Олег до умопомрачения сексуальный мужик, способный потратить часы и часы на ласки и совокупления, вдруг смотрел на часы, одевался, просил угостить его чашечкой чаю и уносился в ночь к своей Светлане. У Вики не было сил ни на что. Она закрывала за ним дверь и с ужасом ждала ночи. Ее преследовали тогда кошмары. Да и днем иногда ей мерещились змеи. Почему змеи? Откуда ей знать. Она знала только одно -- эти твари были как-то связаны с Олегом: то ли символизировали греховность их отношений, то ли прославляли сексуальность Олега. Вика была измучена до предела и решилась. И вот они стоят у залива, среди разбросанных бутылок из под пепси-колы и пива, среди полиэтиленовых мешков. В лищо Вике дует ветер с залива и треплет волосы. Ветер сильный и иногда до нее долетают брызги воды. Это хорошо. Потому что Вика вдруг чувствует, что вот-вот заплачет. И в самом деле, ее ресницы намокают, но Вика крепится. Она до сих пор помнит, что сказала Олегу: - Я люблю тебя и буду любить, но больше так продолжаться не может. Мы должны расстаться. - Олег молчит. Вика до последней секундочки надеялась, что он скажет: - Милая, я тоже думаю, что так продолжаться не может, я сегодня же поговорю со Светланой и скажу ей, что ухожу от нее. - Но это только надежда. Олег молчит. Потом тяжело как камень в колодец произносит: - Ну. Что ж - это твое решение. - И Вика понимает, что надежды нет, поворачивается и уходит. Она идет по грязному песку, очень осторожно поднимает руку и выирает мокрые ресницы. Она старается делать это так, чтобы Олег, глядящий ей вслед, не понял, что она плачет. Нужно, чтобы он подумал, если, конечно, смотрит ей вслед, а не движется в противоположную сторону, что она смахивает прядку волос со лба. Олег не нагнал ее, и она даже не узнала, в какую он пошел сторону.

-- И вот теперь нате-с Вам. Выходит она все же поторопилась приняла тогда скоропалительное решение? Нет, Вика не жалела о разрыве. Сейчас она весела, бодра, любима. Любима? Не важно. Сейчас она замужем, и Юлик ее любит, холит и лелеет. А, главное, ей доверяет. Нет, она не пойдет на свидание с Олегом.

-- Так размышляя и вспоминая прошлое, Вика автоматически приводила себя в полную боевую готовность: мазалась кремами, скоблила пятки, ополаскивала волосы кондиционером, сушила их феном. Потом выбирала платье. Не юбку с кофтой, а платье. Сумку разыскивала театрольную. Маленькую театральную сумочку. Выбирала духи. У Вероники было несколько флаконов духов -- подарки благодарных родителей тех чад, с которыми она занималась английским языком частным образом.

-- - Что я делаю? - вдруг вспохватилась Вероника. - Я же никуда идти не собираюсь. НИКУДА!! - И Вероника строго оглядела себя в зеркале. Все же она подумывала, что не должна пропасть в таком виде. - Пойду погуляю по Невскому, - решила Вероника. - Зайду в "Штолле", выпью чашечку кофе... Или нет, лучше зайду в "Кофе Хауз" или в "Идеальную чашку". Надо же как-то себя развлечь, Масяня. - Вика развеселилась, еще немного покрутилась перед зеркалом и решила, что прямо сейчас и пойдет. А когда настанет время встречи с Олегом, она позвонит ему на мобильник и скажет, что у нее ничего с театром не получается -- звонила директор и сказала, что надо подготовиться к завтрашнему опросу, придет методист из ГУНО. Все же хорошо, когда можно распустить крылья и помахать ими просто так. И нечего ей с Олегом встречаться. Да, и потом, куда они бы пошли после театра? Номер в гостинице снимать? Или может он думает, что она пригласит его к себе в дом? Нет, уж. Много он ее к себе приглашал? Один раз, да и то Светлана весь вечер рассказывала, какая у них дружная семья, и как много Олег делает по дому. Тьфу!!! Опять Вероника поймала себя на том, что думает о предстоящем свидании как о деле решенном. А зачем ей это?

-- Через сорок минут Вероника дефилировала по сухим плиткам Невского проспекта.

-- Невский проспект, сухой и чистый, покрытый плитками, с машинами, несущимися к волшебному завтра, с пешеходами, живущими иной жизнью. Попадая на Невский, Вика ощущала себя в ином мире, грезила о прекрасном завтра, о романтических встречах. Таинственных незнакомцах, плащах и кижалах, королевах шпаг и о себе, иной и таинственнрй как Блоковская незнакомка. И именно на Невском проспекте Вика проживала множество других своих жизней. Она их не придумывала, просто она знала, что могла бы прожить эту другую жизнь с другим мужчиной. Не с Юлианом. И не то, чтобы Юлиан был нехорош. - Хорош, хорош. - твердила себе под нос Вика. - Но вот идет парень. Темные волосы, карие глаза. С ним я могла бы поехать на Дальний Восток. Там на метеостанции, в маленькой избушке проходила бы моя жизнь. Я бы ходила за водой к колодцу, пилила бы дрова. А вечерами мы бы сидели у камина. - Тут Вика призадумалась и поняла, что камина в избушке ей не видать как своих ушей. - Нет, пожалуй, не такая жизнь. Городская. Изысканные туалеты, вечером мы идем в театр. О!! Я же сегодня собиралась в театр. Ну. Ладно, забудем об этом. Вечером в театр. В Мариинку. И не на балет, а на оперу. Да, в оперу! А потом театральный разъезд -- на такси. И муж у меня в этой жизни был бы старше меня. Ну, лет на двадцать. Он подавал бы мне пальто. И мы бы не ужинали дома, а ходили бы в ресторан. В маленький ресторан, где нас бы хорошо знали и улыбались бы нам и спрашивали бы что-то вроде "Вам как обычно". - Тут Вика решила, что и такой муж не совсем то. - Лучше, если он будет дипломатом. Мы бы с ним ездили в другие страны. Боже! Как я хочу хоть куда-нибудь съездить! Приемы, незнакомые люди. Чужой язык. Чужие нравы. Я бы все это изучала. И языки бы учила. -

-- - Вероника! - твердая рука схватила Вику за плечо. Она подняла глаза и увидела друга Юлиана -- Сурена. - Привет, Сурен, - радостно заверещала Вика, враз забыл все свои предыдущие жизни. - Куда идем, - спросил Сурен, глядя на Вику таким твердым взглядом, что она вдруг захотела быть под его покровительстваом. - Никуда, - ответила она, - Я просто гуляю. Сегодня чудесный день. - Сурен на секунду призадумался и потом решительно заявил: - Мы сейчас пойдем с тобой в подвал Эрмитажа, а потом я приглашаю тебя в ресторан. Пойдешь? - Сурен вопросительно посмотрел на Вику и не увидел в ее глазах отказа. И они пошли в Эрмитаж. У Шуваловских ворот охранник дал им возможность позвонить по местному телефону, и через пять минут к ним вышел веселый парень в довольно замызганной одежде. - Пойдемте, - сказал парень, и так Вика оказалась в подвале Эрмитажа. Это не были запасники или золотые кладовые. Они долго шли по пыльному коридоры. Потом зашли в маленькую комнатку с зарешеченным окошком под самым потолком. В комнатке сидели мужики и пили водку. Сурен представил Вике всех присутствующих. Отказался от водки и, усадив Вику на стульчик, спросил у присутствующих, готова ли для него работа. - Готова, - отозвался один из мужиков по имени Федор и вытащил из-за спинки стула, на котором сидел увесистый пакет. Сурен развернул пакет, и Вика узрела гипсовые копии овальных медальонов или барельефов, на которых были изображены прелестные женские головки. - Это княгиня Гагарина, - пояснил Сурен, обращаясь к Вике. - Нравится? -

-- - Очень. - ответила Вика, почему-то мысленно вешая вещицу в избушку к парню метеорологу. Потом, правда, ей захотелось повесить ее в большой зале особнячка, где она жила бы с мужем дипломатом. - Я давно хотел тебе подарить этот портрет. - сказал Сурен, протягивая копию барельефа Вике. - Ты чем-то похожа на эту красавицу. - Вика покраснела. Мужики посуровели лицами и стали разливать по стаканам, явно смущаясь такими речами Сурена. А Федор, вздохнув, даже сказал: - Да, давно не был я в Эрмитаже. - и выпил. Шутка видимо была заскорузлой от старости, но Вика почувтвовала, что Федор рассчитывает на нее как на человека, впервые ее услышавшую, и улыбнулась. Сурен посмотрел на Вику, и она поднялась со стульчика. - Спасибо. - сказала Вика. - Мы пойдем, - сказал Сурен. И они ушли.

-- - И почему у нас все так складно получается. Мы понимаем друг друга с полувзгляда. Интересно. Я нравлюсь Сурену? - спросила себя Вика и тут же ответила: - А то! Женщины всегда чувствуют, когда нравятся мужчине. А как я это чувствую? -

-- Вика постоянно что-нибудь анализировала. Она не умела радоваться бездумно и бесконтрольно. Да. Она пошла вместе с Суреном в неведомые подвалы. Почему? Да потому что Сурен ей нравился. Она об этом себе не говорила, такие вещи себе говорить нельзя -- так можно и до разрыва с мужем дойти. А Сурен его друг. А она верная жена. Да, верная жена. Это ничего, что она собиралась сегодня пойти в театр вместе с бывшим любовником. Это ничего. Юлиан ее обидел. Да, и в командировку полетел с какой-то девицей. Он даже и не подумал ей об этом сказать, но она-то знает -- Зойка, тусовавшаяся вместе со Славиком в лаборатории у Федосея, все ей рассказала. Даже не забыла добавить, что девушку зовут Наденька, и что она глаз с Юлиана не сводит. - Чуть не в штаны ему лезет. - с некоторой ноткой злорадного удовлетворения завершила свой рассказа Зойка. - Мой долг тебя предупредить, чтобы ты была повнимательнее к своему мужу. = А Юлиан уехал и даже не соизволил ее предупредить, что он едет не один. Она же спрашивала его, один ли он едет, а он в ответ что-то промычал, что неведомо то никому и добавил: - Как сложится. - И вот сейчас Вика плывет под руку с человеком, который смотрит на нее сверху вниз и взгляд у него такой насмешливый и ободряющий. Они пришли в "Универсаль". Вика никогда не была в этом ресторане. Если сказать правду, Вика вообще ни разу не была ни в одном из Петербургских ресторанов, хотя и родилась и выросла в этом городе. Ресторан ее удивил: чисто, чинно, тихо. Вика всегда предсавляла себе любой ресторан чем-то вроде питейного заведения с шумом, гамом, дымом и цыганами. Это детское представление было вмиг опровергнуто тем, что сели они в отделный кабинетик, за столик отделенный от других столов боковыми стенками. Официант был тих, спокоен и ненавязчив. И здесь Викины представления

-- об официантах, как о жлобах и вымогателях было опровергнуто. И это было приятно.

-- И тут, разомлев, расслабившись и, практически ощущая себя в теплых Суреновых руках, она вдруг сказала: - Я иду в театр. Сегодня. Мне надо уже скоро уходить. - И посмотрела на телефон на мобильнике. - Да, через полчаса я должна быть у театра музыкальной комедии. -

-- - Я тебя провожу, - спокойно сказал Сурен и внимательно посмотрел на Вику. - Одна идешь, - спросил он. - Да! ... То есть нет. Со старым другом. - Вика стала накручивать волосы на палец. Сурен усмехнулся: - Хорошее дело сходить со старым другом в театр. - Вике его слова не понравились. - Хорошее дело сходить со старым другом в ресторан. - парировала она, и Сурен посмотрел на нее еще внимательнее. - Я не осуждаю тебя. Ты свободная женщина, - спокойно пояснил он, и Вика вдруг взбесилась: - Ему можно ходить со мной по ресторанам, по подвалам, дарить какие-то копии. Сравнивать меня с красавицами. А мне значит. Нельзя пойти в театр со старым другом. Конечно, он, Сурен. Берупречен, а старый друг потаскун и прелюбодей. - Кончно, ничего этого Вика Сурену не сказала, только кивнула головой и подтвердила: - Да, я свободная женщина. - И встала.

-- Медленно Вика шла по Невскому, держа под руку Сурена. Перед Пассажем она остановилась и произнесла: - Дальше не провожай, я хочу пройти по магазину одна. - Сурен не возражал, он наклонился и слегка коснулся губами ее щеки. Вика улыбнулась и вошла во вращающиеся двери. С тей пор как Пассаж стал недоступен по ценам, он перестал быть шумным гульбищем для теток с сумками, коробками и неизменно исходящим от них гвалтом. Теперь Пассаж был крытой чистой восхитительной улицей с чистыми витринами, за которыми было недостижимое благосостояние. Вика любила мечтать о том, как она входит в маленькие магазинчики Пассажа и покупает там. Покупает шубу из лисы. Не песец, не норка, а лиса, обманщица и оборотень лиса была любимой меховой скотинкой Вероники. Теплая легкая шубка. Ах! Потом, медленно проходя мимо витрины с ювелирными изделиями , Вероника мысленно одарила себя прелестным кольцом из платины с бледным изумрудом. Она даже знала цену этому кольцу -- сто пятьдесят восемь тысяч рублей. Конечно, в голове сразу зазвучал романс "Темно-зеленый изумруд", но Вика никогда не видела в продаже темно-зеленого изумруда, а вот колечко со светло-зеленым она даже надевала себе на палец. Вся рука Вики, ее пальцы вмиг стали тонкими и аристократичными. Другая жизнь. Совсем другая. Вика прошла мимо хрусталя, мимо... мимо... Чем ближе был противоположный выход из Пассажа, тем сильнее ее начинало трясти. Что-то снизу поднималось к горлу. Истерический ком? - Неужели я все еще его люблю? - с ужасом подумалось Вике. - Но может быть, он и не придет. Наверняка не придет. Я столько раз его ждала, а он не приходил и даже не звонил. Ну, конечно, я должна была войти в его положение -- он ведь был женат. Это она была свободна. Я всегда свободна. Была и остаюсь свободной. Юлиан требует от меня подчинения времен домостроя, и я приняла его условия. Но он уехал в командировку. Ха-ха-ха, - Вика вдруг расхохоталась и на нее обернулась какая-то женщина. - Ну, конечно, я дура, смеюсь сама с собой. Да, раньше я была свободна и никому не изменяла, это Олег изменял своей жене. А теперь я сходила с Суреном в ресторан и иду на свидание к бывшему любовнику. Хи-хи. - Веронику трясло все больше и больше. Она вышла из Пассажа и бросила осторожный взгляд в сторону театра. Никого там не было. Ходили и стояли какие-то люди, но Олега не было. И Вику отпустило. - Ну, и прекрасно! Вот и не надо волноваться и беспокоиться, - Вика медленно пошла в сторону театра, и тут в ее руку легла ладонь. Это был Олег. Как всегда легкий, как будто принесенный ветром, сухая горячая рука. Викины пальцы враз вспотели, а в носу что-то защипало. - Олег, - подняла она голову, и поняла, что немного промахнулась -- Олег был немного ниже Юлиана и значительно ниже Сурена. Его глаза были почти вровень с Викиными, чуть выше, чистые голубые глаза. Олег улыбался своими плоскими широкими губами, смотрел одновременно бесстрастно и чуть умоляюще. Странный все же он был человек. В нем сочеталась надменность и униженность. Олег держал Викину руку и сжимал ее пальцы. - Не опоздал? - спросил он чуть насмешливо своим глухим голосом. - Вурдалак, - плеснулось в Викином мозгу, - Как есть вурдалак, и голос у него вурдалачий, но как я его хочу. Никогда и никого я так не хотела. - И Вика посмотрела на Олега еще раз, проверяя свое первое впечатление и сказала, чуть задыхаясь от волнения: - В кои-то веки не опоздал. - Они приближались к театру, потом вошли в маленький вестибюль, показали билеты .Вика краем глаза увидела слово "партер" и умилилась -- лишние двести рублей потраченные этим человеком были ей подарком в большей степени, чем пара тысяч, выброшенная Суреном в ресторане. Олег помог ей раздеться и сдал ее пальто и свою куртку. Потом они стали подниматься по лестнице на второй этаж. Боже! Какая же это была красивая лестница: перила, люстры, зеркала. Вика чувствовала себя разнеженной от роскоши этого старого театра. И тут она заметила, что Олега всего трясет. - Ага!! - вдруг злобно и радостно подумалось ей, - Ты взволнован, ты меня хочешь! - Сама Вика почти успокоилась. Пока она ждала этой встречи ей было не по себе, но теперь все пошло по накатанному пути. Она могла с точностью микродвижения рассчитать как поведет себя Олег. Она его знала. Знала его волнение перед сексом и его абсолютную уверенность во время секса. Знала, что сейчас он высчитывает ее поведение и не знает точно, пригласит ли она его к себе или нет. Знала, что если его расчеты не оправдаются, он не поедет ее провожать. И она вспомнила свои одинокие поздние возвращенияя домой, когда его сухие губы касались ее губ перед первой ступенькой эскалатора, понесущего ее наверх, Олег повел ее в буфет. Там было темно и дорого, дорого. Так дорого, что ресторан "Универсаль" показался Вике ларьком с шавермой в сравнении с этой претензией. В таком театре не может быть дешевого вина и сухих печений. - Коньяку? - спросил Олег. Вика сразу уловила в его голосе скрытый ужас перед тратами. Олег был жаден. Экономен? - Коньяку, обязательно, - ответила Вика и с вызовом посмотрела на носки своих туфель. Олег пошел к буфету. Он вернулся, держа в руке рюмочку с пятьюдесятью граммами коньяку. - А ты? - спросила Вика. = Я не хочу. - уклончиво и с вызовом ответил Олег. - Я не попадусь к тебе на удочку. - отпивая коньяк думала Вика. - Теперь не ты владеешь ситуацией, а я. Я могу уйти в любой момент, а ты меня хочешь, хочешь, хочешь. - Ей сделалось весело. Она вдруг почувствовать внутри себя тепло и уверенность. - Я владею этим мужчиной, я владею всеми мужчинами в мире. - Вика видела вожделение в глазах Олега. Сейчас он стоял перед ней обобщенным образом всех жаждущих женской плоти. А все жаждущие зависимы. Они не владеют собой, когда видят, что эта плоть может принадлежать им. Вика опять, как в Пассаже, тихонько расхохоталась. Олег с недоумением посмотрел на нее. И тут раздался первый звонок.

-- Сильва

-- Музыка. Вика слушала грозное, потом плавное начало увертюры. Ей слышались удары ног об пол в плясовой. Ах! Да, это же чардаш!!! Это же королева чардаша. И тут же мелодия сменилась на следующую "Частица черта в нас заключена подчас". Вика вдруг ощутила веселье внутри себя, радость близкую детской радости. Новый Год, елочные украшения, куклы в красивых платьях. Не было в оперетте ничего настоящего, ничего правдивого, но не было и лжи. Как веселилась Вика, наблюдая за страстями и танцами на сцене. Прелестная героиня и пела и танцевала. Герой носил ее на руках, хотя был меньше ростом. Голос Эдварда заворожил Вику -- в нем был драйв, которого она давно не испытывала. Температура азарта и кууража поднималась все выше. И тут Вика спохватилась, потому что поняла, что одна рука Олега обнимает ее талию, а другая довольно рещво лезет в вырез ее платья. Она убрала руку Олега из выреза и попыталась сосредоточиться на оперетте, но рука упорно повторяла свои попытки, и Вика смирилась. Вначале смирилась, а потом чуть не застонала, когда сладкий импульс от соска промчался вниз и острым наслаждением кольнул между ног. Вика поерзала, устраиваясь поудобнее, потом уставилась на сцену, пытаясь сосредоточить свое плывущее в никуда внимание, глаза ее неудержимо закрывались. Острый укол нервного возбуждения кольнул ее другой сосок, и Вика поняла, что больше не может терпеть. - Пошли, - шепнула она Олегу и поднялась с кресла. Олег, как будто только этого и ждал, немедленно вскочил, и они под шиканье зрителей стали пробираться к проходу. Идти по проходу было уже легче, сзади пели и скакали, но Вика уже была отгорожена от этого веселья незримой стеной своего желания.

-- Они быстро молча оделись. На улице Олег моментально поймал такси, и они уселись на заднее сиденье. Мысль "я изменяю мужу" меькнула и погасла, Вика обхватила шею Олега обеими руками, и они начали целоваться. Как долго, как давно они не видели друг друга. Вика рвалась в дом, в постель, где наконец исчезнет этот зуд вожделения, где мужчина, которого она хотела всегда, снова будет принадлежать ей. Вика никогда не ощущала полноты любовных утех, если они происходили не в постели, не на простынях. Ей случалось любить мужчину и под кустом, и в подъезде. Однажды они с Олегом целый вечер провели в ванной, расплескав море воды по полу и почти замерзнув. И потом Олег убежал домой -- время вышло. Как бесилась тогда Вика, поняв, что получила суррогат. Нет, может быть. Для кого-то это и не было суррогатом, но Вика считала "гештальт завершенным", если все происходило на чистых простынях в кровати.

Светлана танцует

Вечером Олег позвонил Светлане и вкрадчиво сказал: - Кошечка, у нас сегодня маленький сейшн, из Москвы приедет наш спонсор, и мы пойдем в ресторан. Сама понимаешь, не знаю, когда приду. - - Понимаю, что не знаешь, - отвтила Светлана и закусила губу. - Не простудись там, в ресторане, - добавила она, не сдержавшись. И вот наступил вечер. За окном весна испаряла лужи и чернила снег, а Светлана... Надо сказать, что эта женщина не умела плакать. Очень давно, когда она была юна и наивна, она влюбилась. Мужчина был старым и опытным -- лет тридцати. Он обаял Светлану тем, что не мямлил и не стеснялся, свободно говорил с ней на любые темы и приглашал в театры и рестораны. Настал момент, и Светочка сама поцеловала его. Это было в ресторане. Они танцевали. Один бокал шампанского и ее нежное сердечко застучало так неистово, голова кружилась так светло, партнер в танце вел так уверенно и даже чуть равнодушно. Они танцевали танго. Простенько танцевали, без демонических наклонов и выкрутас, но щека к щеке. И Светочка повернула к его щеке свои губы и ... Он тоже повернул свое лицо к ней. Его глаза улыбались, и она увидела мелкие морщинки у краешков его глаз. И она коснулась его губ. Дмитрий, а его звали Дмитрий, не прерывая танца, ответил на ее прикосновение. И Светочка решилась. - Поедем к тебе! - сказала она неожиданно для себя самой, когда они вернулись к столику. - Ты хочешь? - спросил он и увидел ответ в ее глазах. И они поехали. Но не к нему домой, а в гостиницу. Дмитрий что-то пошептал администратоу, пока Светлана разглядывала на стенах картинки, и они поднялись в маленький одноместный номер с большой кроватью и голыми стенами. Над потолком горела тарелка, рассеивая слабый свет по комнате. Тумбочка, местный телефон, туалет и душ. Света изображала из себя опытную соблазнительницу, легко разделась, сходила в душ. А потом она танцевала перед Дмитрием голая. Тогда она делала это в первый раз -- танцевала и колдовала. Дмитрий не сводил с нее глаз, они горели алчно и похотливо. Свете казалось, что с любовью. Любовь -- это совсем другое колдовство, она никогда не привораживает, потому что природа любви -- свобода. Светлана тогда не знала этого и думала, что Дмитрий останется с ней навсегда. И она была счастлива тогда, изредка открывая глаза и взглядывая на слабо освещенный потолок. Ей даже не пришло в голову, что это странно, что они поехали в гостиницу, а не к Диме домой. Светлана звала его Митенькой, и они встречались полгода. Не часто, нет, раз в неделю, а то и реже. А потом Светлана поняла, что беременна. Как семндцатилетняя девушка может это понять? Утром ее тошнило, все время хотелось есть, месячные, которые причиняли всегда такую боль, вдруг не пришли, и Света затосковала об этой боли. Но и Митенька понял, что Светлана не в порядке. Она, светло улыбаясь, ответила на его нервный вопрос: - Что с тобой? Тебе нехорошо? - А ей стало нехорошо в очердном ресторане, и она, зажав рот рукой, помчалась в дамскую комнату, чуть не свернув по дороге соседний столик. - У нас будет ребенок, Митенька. - И выжидательно замерла. И Митенька тоже замер. А потом стал отсчитывать деньги: - На аборт. - И Света взяла. Она была умная девачка. Все поняла и пшла на аборт. Через три часа после аборта ее уже не тошнило, но и с Митенькой она перестала встречатьс. Говорят аборт неугоден богу, и он разрушает связи между мужчиной и женщиной, если они убивают свое дитя. Говорят. Но Светлана не хотела и не могла больше видеть Дмитрия. После больницы она вернулась домой и станцевала танец убийства. Она взяла в руки маленький перочинный ножик и танцевала, делая грозные и резкие движения в направлении, где, как она помнила своими еще недавно обнимающими Митеньку руками, у него билось сердце. На следующий день кто-то, кого Светлана не знала, позвонил ей и сказал, что Дмитрий Алексеевич Сладов погиб в ДТП. Светлана не пошла на вапохороны.

А сейчас она не стала раздеваться. Она надела на себя длинный зеленый хитон с зигзагами желтого и серого цвета на нем, и стала танцевать. И постепенно под тканью ее талия удлинялась и сворачивалась кольцами, ее бедра стройнели, и ноги срастались. Светлана становилась змеей. Хитон все теснее облеплял ее тело, она видела, что ее нежная кожа покрывается чешуей. Ах! Как она была красива! Мертвые холодные глаза смотрели безжалостно. Но куда? Светлана таким образом переживала боль, которую причинял ей Олег своим враньем. Она любила его и не хотела никому отдавать. А он снова беспечно и нагло врал ей о какой-то вечеринке. Знала она, что ее Кот снова вышел на охоту. И голова змеи-Светланы закачалась грозно, высоко поднявшись почти до самого потолка. Возможно ей все это казалось. Возможно, она тронулась умом, после того, как потеряла Дмитрия. Но кому-то, проходящему мимо дома, где жили Светлана и Олег, померещилась в окне пятого этажа змеиная голова. Человек этот перекрестился и пошел дальше.

А Светлана свивала и развивала кольца, переливалась ее пятнистая чешуя, играли зигзаги на коже, на змеиной коже. Широко-широко змея открыла пасть и зашипела. Ее ядовитые зубы весело и жутко сверкнули, отразив свет люстры под потолком.

Светлана всегда танцевала под шаманскую музыку. У нее была целая коллекция странной и завораживающей музыки. Но эта мелодия подходила к концу. Кольшы стали срастаться, длинный хвост утолщился и раздвоился, расширились бедра, хитон заколыхался вокруг бедер, и только голова еще долго совершала метаморфозу превращения в женскую. Еще через несколько минут музыка закончилась. И на полу лежала обессиленная женщина. Обессиленная, но довольная. Лениво потягиваясь, Светлана встала и пошла к бару. - Коньячку, - сказала она себе самой и налила в граненую стопку коньяк.

Постельные сцены и около них

Восток, тонкий, дальновидный и мудрый, требует начинать любовные игры со взаимного кормления. Олег с Викой втиснулись в квартиру как Бобчинский и Добчински, не разнимая рук и губ, прилипнув друг к другу и тяжело дыша. Вероника на автомате включила свет в прихожей и захлопнула дверь. Дома был бардак!! Пока Юлиан был дома, Вика чистила и скребла всякую свободную минуту, какая оставалась от работы. Проверки тетрадей и приготовления еды. Вика любила порядок и чистоту, но не до фанатизма, и теперь наслаждалась тем, что не мыла каждую тарелку сразу, как только она оказывалась в раковине, не застилала постель по утрам, не пылесосила каждый угол. Ах! Как это было хорошо посвятить себя себе, а не дому, не мужу, не порядку. Что она, в самом-то деле, на воинской службе что ли?! Олег и вовсе не обращал внимание на то, что предстало перед его глазами. Он не отрывал взгляда от женщиины своей мечты. Так он говорил ей в те давние времена, когда она еще не сбежала от него, стараясь сохранить свою душу и свободу.

Кормить! Конечно, надо кормить! Вика оторвалась от Олега и прошла на кухню поставить чайник. Олег следовал за ней неотступно. Вика достала из холодильника мясо, нарезанное тонкими пластинками. Масло. Зелень и стала сооружать бутерброды. Она чувствовала себя с Олегом совершенно раскованно. Олег заварил и налил чай в тонкие чашечки Ломоносовского фарфора. Надо заметить, что единственная чистая и свободная поверхность в квартире была поверхность кухонного стола. Стулья были завалены платьями, блузками и юбками, вытащенными из платяного шкафа, потому что Вика без устали все утро примеряла наряды, собираясь "вовсе не пойти на свидание с Олегом". Олег был равнодушен к интерьерам, безразличен к одежде, его кредо состояло в том, что все должно быть удобным, поэтому он не смотрел на разбронассые тряпки, не обращал внимание на то, какие красивые чашки поставила на стол Вика -- он отрезал маленькие кусочки от и так микроскопических бутербродов и отправлял эти тщедушные знаки внимания Вике в рот, Вика в свою очередь проделывала то же самое, но про себя она знала, что ей это не нравится. Еда отодвигала от нее вожделенные минуты оргазма и не были наполнены для нее эротикой. Мудрый - Восток слишком зажрался, - мрачно размышляла Вика, и ее возбуждение куда-то улетучивалось, постепенно переходя в раздражение. Олег, казалось ничего не замечал, он с упоением ел бутербродики и пил чай. - Пищевой инстинкт гасит половой, - подумалось Вике. Но к Олегу это не относилось. Он поднялся со стула и подал руку Вике. - Пойдем, я тебя помою, - сказал он, и Вика вдруг обрадовалась. Она подсознательно боялась, что ей придется идти в ванну одной. Почему-то именно сегодня, именно сейчас Вика боялась, что ей почудиться вылезающая из стока в ванной змея. Как ужасен был этот постоянный страх перед мерзким пресмыкающимся с холодным злобным взглядом.

В ванной они мылись вместе. Наконец, Вика увернулась от нежных объятий Олега и, зввернувшись в полотенце, поспешила в спальню. Она уже собралась нырнуть под одеяло и оперлась рукой на постель. И тут -- о ужас! - она почувствовала, что под одеялом шевелится что-то мерзкое, длинное. Толщина этой мерзости напомнила Вике страшную историю Булгаковских "Роковых яиц". С диким криком она бросилась навстречу Олегу, выходящему из ванны. Он обхватил ее руками, заговарил, зашептал: - Что ты, миленькая? Чего ты испугалась? Твой мальчик с тобой... - Вика истерически рыдала: - Там! Там!! Там кто-то под одеялом. - Олег прошел в комнату и через секунду вынес полиэтиленовую двухлитровую бутылку из под кока-колы, наполненную теплой водой. Вика вспомнила: вчера у нее страшно замерзли ноги, и, ложась спать, она вместо грелки положила себе в ноги бутылку с горячей водой. Как она могла об этом забыть? Вика улыбнулась Олегу сквозь высыхающие слезы, он подхватил ее на руки и отнес в кровать.

Олег был превосходным любовником, ласковым, страстным, сильным. Вероника таяла и плыла, стонала и упивалась. Но что-то мешало. Что-то было не совсем так. - Он слишком техничен. - промелькнула в ее пустой на данный момент голове шальная и несправедливая мысль. - А может быть, это потому, что он меня не любит. А может быть. Потому, что я его не люблю. - Но блуждающие по телу токи страсти и томления скоро отогнали от Вики и эту последнюю мысль.

Но всему настают конец. И обессиленная Вика подняла головуи посмотрела на Олега. Ей хотелось спросить его, собирается ли он остаться до утра или уйдет. Но Вика молчала. Она сама не знала, чтобы ей хотелось услышать. Она вдруг вспомнила Юлиана. Он был средне-статистическим мужчиной со средне-статистической половой потенцией. Но Юлиан любил ее, и любое его прикосновение было трогательным, и всегда Вика знала, что в их отношениях главное не секс. - Боже! Ну, почему в постели с одним я думаю о другом? - Вика обозвала себя шлюхой, но потом подумала и решила, что правильнее было бы "блядью". - Конечно, я ведь делаю это по велению сердца. А не потому, что зарабатываю на этом деньги. И все же я не хотела бы ехать после театра на трамвае или заплатить за свой билет. - И тут Олег потянулся и сказал: - Давай ка выпьем еще чайку, и я поеду. - И Вика обрадовалась.

Юлиан

Юлиан был в Нижнем Новгороде уже третий день. Утром они с Наденькой отправлялись на завод, где ремонтировали их лазер и делали вид, что без этого научного прибора рухнет цивилизация в целом и лаборатория в частности. Кроме этого они заходили к директору и "готовили" его к приезду шефа. Шеф должен был появиться в пятницу и прочитать лекцию по парапсихологии, провести сеанс экстрасенсорной диагностики. Директор проявил к этому необычайный интерес. Он тут же пожаловался Юлиану, что страдает хронической бессонницей и повышенным артериальным давлением. Директор был материалист и не стал жаловаться на то, что уже давно руководствуется принципом, что "пока у него есть пять пальцев и язык, он мужчина". Директору было за пятьдесят, и чудесная секретарша Любочка была его любовницей. Любочка облизывала и Юлиана, и Наденьку, варила им кофе, предлагала коньячок и разрешала Наденьке звонить в Петербург с директорского телефона. Юлиан относился к таким поблажкам со стороны Любочки и директора с некоторым удивлением. Так как не понимал, как может эзотерика открывать двери в директорский кабинет. Наденька исправно каждый день звонила домой. Юлиан слышал как она щебечет с кем-то из родных, видимо с мамой, вполголоса. До него доносилось: - Да, ну, конечно, погуляй. Сопли? Не надо есть мороженое, веста все-таки, он простудится. - Кто простудится и кто "он", Юлиан не вникал. Наденька была весела как птичка, смеялась, напропалую кокетничала с Юлианом. Они рано уходили с работы, гуляли, заходили в кафе и пили чай с какими-нибудь плюшками, и снова гуляли. Наденька совершенно очаровала Юлиана. Он сравнивал ее свежее личико с усталым и раздраженным Викиным лицом, видел, что несмотря на жизнь в гостинице, Наденька отутюжена и отстирана как перед выходом на подуиум. Краски на лице у нее был минимум, волосы причесаны аккуратно и в то же время в нужном месте выбивался какой-нибудь локон, до которого хотелось дотронуться. Юлиан не думал о последствиях своего увлечения, он забыл на время, что он муж своей жены и плавал в бездеятельном очаровании весны, теплой солнечной погоды и вечеров, проводимых вначале в номере Юлиана, а потом в номере у Наденьки. Наденька позволяла Юлиану все, почти... В какой-то момент она отводила его руку и тихо говорила: - Не надо.- Юлиан понимал, что насили -- не его стезя, и не настаивал. Он не задумывался, бережет ли Наденька девичью честь, или просто не хочет подпускать к себе неперспективного женатика. Она тоже ловила свое наслаждение вниманием, ласками и желанием, горящим в глазах Юлиана. Юлиан изводился этой неопределенностью, негодовал на Наденьку, каждый вечер надеялся, что она уступит его домогательствам. В какой-то момент он понял, что упустил свой шанс в первый вечер, когда не решился овладеть этой хорошенькой женщиной. А теперь между ними был флирт, ласки почти на сто процентов, как говорили в детстве, и ничего больше.

И вот наступила пятница. Около пяти утра прилетел Федосей. Его привезли в ту же гостиницу, и он, даже не подумав, что нормальные люди в это время спят, устроил совещание. Юлиан, который только что измотанный и обалдевший от вожделения, вернулся в свой номер, вынужден был одеваться и тащиться к Федосею в его номер. Наденька уже была там, свежая и лучезарная, как будто крепко спала до того момента, как Федосей подняд ее звонком местного телефона. - Вемпирша, - зло подумал Юлиан, глядя на яркие Наденькины глаза, - Ну, как есть вампирша. Она, наверное. Мою кровь сосет по ночам. -

Борзой был взвинчен, как это с ним бывало всегда перед очередным бенефисом. Он оглядел своих коллег пронзительным взглядом и начал излагать: - Значит там, друзья мои. Вы ни во что не вмешивайтесь и не влезайте. - Он строго посмотрел на Юлиана. - Особенно тебя, Юлиан, это касается. Я буду говорить то, что считаю нужным. Я обязательно проведу диагностику по чакрам. Какие там чакры назвал наш достопочтенный Тарас? Ты мне продиктуй, а я запишу. - Юлиан усмехнулся и стал перечислять чакры от свадхистаны до сахасрары. Наденька при слове "сахасрара" тихонько рассмеялась, она относилась к тем людям, котррые готовы смеяться над чем угодно и сколько угодно. Но здесь она бы сдержадась, зная как трогательно серьезно относится Федосей Ильич к эзотерическим знаниям. Потом Федосей Ильич законспектировал общие положения касающиеся чакр и, наконец, отпустил сотрудников. Юлиан вышел первым из номера начальника, а Наденьку Федосй задержал и спросил: - А что это за мужик около твоей двери вертелся, когда я проходил в свой номер? Ты какое к нему отношение имеешь? Я с ним в самолете сегодня летел от Питера. Он все на меня посматривал, а потом я вдруг его у твоей двери увидел. Знаешь кто? - Наденька отрицательно помотала головой и быстро пошла к двери. Смертельная бледность разлилась по ее личику, и оно сразу постарело и как будто уменьшилось, съежилось.

Сеанс магии и волшебства

Около кабинета директора толпился народ. Понемногу, потихоньку подтягивались все новые и новые любопытствующие. На рятнадцать тридцать была объявлена лекция Федосея Ильича с показом приемов работы с биополем человека. Директор затащил выстуапющего в свой кабнет и о чем-то с ним там совещался. Судя по тому, как секретарша металась в кабинет и обратно, затевалось нечто грандиозное. Юлианс Наденькой сидели в приемной и пили кофе. У Юлиана это была третья чашка, у Наденьки пятая. Местные дамы, скорее всего из бухгалтерии, привыкшие к тому, что главнее них на предприятии нет никого, подплывали к Юлиану и, обдавая его запахами Нина Ричи, Кристиан Дион и Мадам Роша, спрашивали, а будет ли Федосей Ильич сести индивидуальные приемы и сколько это будет стоить. Юлиан отшивал дам с холодностью и вежливостью, повторяя каждой, что этот вопрос они смогут решить лично с Федосеем Ильичом. Вокруг Наденьки, напротив, толпились юные инженеры, замурзанного вида программисты и даже начальник отдела кадров. Наденька, в отличие от Юлиана, была вежлива и обещала всем, что Федосей Ильич маг и волшебник, никогда и никого не оставлял без внимания.

Секретарь вполуха слушала разговоры между сотрудниками и приезжими и решала для себя вопрос, не собирают ли приещжие информацию о тех, кто к ним пристает с вопросами, чтобы потом выдать ее за чтение мыслей на расстоянии. Секретарь директора была материалисткой и атеисткой до последней клеточки своего существа, знала, что информация -- мать интуиции, и не доверяла никому и ничему, кроме бумаг с печатью и подписью, ну и, разумеется, собственному директору. Наденьке она симпатизировала, потому что сама была мамой такой же юной девицы. Она позволяла Наденьке звонить в Петербург каждый день. Сегодня, правда, ей показалось, что юная девица перешла все границы дозволенного, позвонив домой не меньше пяти раз. И каждый раз, положив трубку на рычаг, Наденька выглядела все бледнее и даже запуганнее, если можно было предположить, что ее кто-то запугал. Юлиан секретарше не нравился. Он был привереда: то отказывался от свежезаваренного кофе и сообщал, что пьет только чай, то долго и нудно выяснял, где можно поесть за пределами заводской столовой так, чтобы это было вкусно. - Меня не интересует, дешево или дорого, - сообщал он с надменностью калифа, - Я хочу поесть хорошо. Так, чтобы потом не мучиться животом и не отравиться позавчерашним бифштексом. - Секретарь давно прозвала Юлиана "язвенником" и подозревала, что многие мужчины относятся к этой категории людей. Она давно создала для себя концепцию происхождения характера мужчины, любого мужчины, от состояния его желудочно-кишечного тракта. "Путь к серду мужчины..." - был только частным случаем управления мужским поведением. Не только путь к сердцу, но и к его желаниям, его поступкам, его сексуальности и доброте. Все это Любочка знала и умело пользовалась своим знанием. Она знала, что Юлиану трудно угодить, потому что он привередлив в еде. Она поняла, что Наденька тревожна и доверчива, потому что любит кофе и совершенно не разбирается в его сортах. О своем любовнике-директоре Любочка знала все и управляла им получше любого экстрасенса. Пожалуй, только Федосей Ильич не был подвержен влиянию Любочки=секретарши, потому что наотрез отказался от чаю, кофе, коньяку и даже от газированной воды. Он принес с собой в кабинет директора литровую бутылку воды, которую успел заморозить в гостиничном холодильнике, и теперь отпивал эту воду маленькими глоточками. Федосей Ильич был из последователей Гермеса Трисмегиста, и из всего Трисмегиста знал только его великую сентенцию "что вверху, то и внизу.". ИЗ этой сентенции следовало, что чистая вода очистит организм и позволит Федосею прояснить взор, ум, и обострить интуицию, которую он считал несравненной. Любочка, увидев воду, принесенную Федосеем ильичем, сразу его зауважала и болье с предложениями чаю и кофе не лезла.

Федосей Ильич верил в свою звезду, но не гнушался и информацией, полученной от своих сотрудников. Он еще ночью, устроив у себя в номере совещание, выяснил, что директор страдает почками и регулярно едит в санатории, где подлечивается, что главный инженер Сулегин был в Афганистане, где получил травму ноги и иногда начинает прихрамывать. Это была информация, которая могла пригодиться, а могла и не пригодиться. Просто Федосей Ильич не собирлся пренебрегать тем, что можно было изнать и с помощью экстасенсорики, но с большим трудом и возможными ошибками.

Наконец часы показали пятнадцать тридцать, и все потянулись в зал заседаний при директорском кабинете. Любочка закрыла на ключ приемную, заперла все документы в ящики стола и, махнув щеткой по волосам перед большим зеркалом, поспешила за всеми. Юлиан подошел к Наденьке и предложил ей руку. К его удивлению она шарахнулась от него в сторону и прошипела: - Я сама, не надо мне помогать. - Юлиан был удивлен этой странной переменой в поведении молодой женщины. Которая клеилась, по его мнению, к нему и раньше, и в самолете, а теперь особенно. Он мысленно пожал плечами, подумал, что женская натура -- вещь в себе и совершенно непознаваема, и вошел в зал, отыскивая себе местечко подальше от сцены с графинами и столами. Наденька постоянно оглядывалась на Юлиана и увеличивала дистанцию между ним и собой. В итоге она уселась на второй ряд, рядом с Любочкой. Юлиан подумал, что настало время подремать и поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Но тут он встретился взглядом с Борзым, и тот поманил его пальцем. Это было свинством. Мало того, что начальник мучил его и Надежду полночи своими планами выступления, так еще и сейчас ему требовалась подмога. Юлиан нехотя встал с кресла и побрел в "президиум", где уже восседали директор и Федосей Ильич. Директор постучал по графину, в зале наступила тишина и директор произнес маленькую речь: - Друзья, я представляю вам заведующего исследовательским центром парапсихологии, Федосея Ильича Борзого. Центр под руководством Федосея Ильича уже много лет успешно занимается новыми направлениями в науке. Не буду расплываться мыслью по древу а предоставлю слово Федосею Ильичу. Давайте, поприветствуем нашего гостя. - Раздались аплодисменты, Федосей Ильич встал и орлиным взором оглядел зал. Было видно, что он любит выступать, гордится собой и своими достижениями. Одним словом Федосей Ильич был на коне и был готов скакать по траве некошеной в даль туманную. Юлиан прикрыл глаза и приготовился услышать то. Что слышал уже неоднократно: - еще с древних времен, средневековые алхимики, египетские служители культа, теософы, антропософы, Гурджиев, Калиостро, Рудольф Штайнер, Елена Блаватская, биополе, передача мыслей на расстояние, Васильев, индийские мудрецы... - Зал ахал, внимал, женщины перешептывались и смотрели влюбленными глазами. Юлиан вспомнил вычитанную где-то мысль, что на пороге столетий всегда вспыхивал интерес к эзотерике, оккультизму. Между 19 и 20-ым веками этот интерес был огромен, а сейчас на грани двух тысячелетий и вовсе зашкалил. - Эра Рыб сменяется эрой Водолея, - вещал Федосей. Зал задерживал дыхание.

Через двадцать минут оратор отхлебнул из графина, неожиданно крякнул и предложил желающим пройти на сцену. Директор приветливо заулыбался, и тут Юлиан понял, что на сцену никто не пойдет. Кому это нужно в присутсвие директора обнажать свои биополя и чакры. Он повернулся к директору и что-то пошептал ему в ухо. Директор оживился, помахал рукой Любочке, и уже через пять минут на сцене стояла ширма, за которую могли заходить желающие получить консультацию от Федосея Ильича. Директор спустился в зал и сел рядом с Наденькой и Любочкой. А Юлиану со сцены удрать не удалось. Федосей прошипел ему, чтобы тот не уходил, а ассистировал ему в сложных случаях. Первыми на сцену рванули тетки из бухгалтерии. Они заходили за ширму по очереди и выходили оттуда кто улыбаясь, кто с озадаченным лицом.

Еще через полчаса директор снова поднялся на сцену и, постучав по графину, объявил, что гость устал и надо знать меру. И тут в средних рядах раздался какой-то шум и поднялся высокий широкоплечий мужчина. Он громко на весь зал прокричал: - Мы не можем судить о способностях господина Борзого, т. к. он все делает за ширмой. А вот пусть он определит, какие у меня заболевания. Я готов выйти перед всеми. - И мужчина зашагал по проходу. Федосей Ильич стоял спокойно. Похоже его не испугал этот выпад неизвестного. И вот неизвестный мужчина уже на сцене, а Федосей Ильич стоит веред ним, выставив перед собой правую руку и плавно ведет этой рукой сверху вниз. Потом он попросил мужчину повернуться спиной и снова ведет рукой сверху вниз. Наконец Федосей Ильич изрекает: - Почки простужены, шейный остеохондроз. - Мужчина морщится и говорит: - Это понятно, это почти у всех есть. У меня действительно остеохондроз и не только шейный. Но все же что еще? - И тут Федосей Ильич уверенным голосом произносит: - У Вас, батенька, что-то с правой ногой. Я тут даже не чувствую Вашего биополя. Не та энергетика. - И тут мужчина задирает штанину на правой ноге, и весь зал видит, что у него протез. Зал разражается рукоплесканиями. Федосей Ильич улыбается скромно и с достоинством. Директор тоже улыбается и говорит негромко: - Это наш главный технолог, он воевал в Афганистане, там и получил ранение в ногу. - У Юлиана мелькнула мысль, что директор мог случайно расскаать Федосею о главном технологе еще во время их длительных тет-а-тет разговоров в кабинете, но потом отбрасывает эту мысль. Федосей ведь не знал, как выглядит этот технолог, а и з зала мог выйти любой человек. К тому же этот мужчина шел не хромая. Юлиан был готов поверить во что угодно, но не видел доказательств существования паранормальных явлений. Этот случай, вызвавший такие овации в зале мог быть и случайным совпадением, тем более, что главный технолог не подтвердил, что у него что-то не в порядке с почкаи. Забыл?

И тут директов хитро удыбнулся и сказал, что у них для приехжих гостей тоже есть сюрприз. - Наш сотрудник, инженер Иван Андреевич, много лет работал над прибором, который он готов продемонстрировать сейчас в работе. Тут на сцену поднимается Иван Андреевич. Сразу видно, что он свой в доску человек, зал приветственно гудит. Иван Андреевич ставит на стол какой-то прибор размером с вольтметр и поясняет: - Этот прибор может провести диагностику воды, заряжена она или нет. Мы все знаем - - Британские ученые исследовали -- ехидно думает про себя Юлиан. - Мы все знаем, что заряженная вода излучает протоны. Поток этих частиц оказывает живительное действие на организм человека. Многие, что пьет заряженную воду испытывают целительное действие заряженной воды. Она очищает организм, гармонизирует внутреннюю среду организма человека. Но всегда возникает вопрос, не сталкиваемся ли мы с шралатанством, когда нам предлагают пить заряженную воду. Как узнать, заряжена вода или нет? И вот я много лет пытался решить эту задачу. Сейчас настал момент проверить, какую воду мы видим перед собой, заряженную или нет. - Иван Андреевич обращается к Федосею Ильичу: - Я полагаю Вы умвключил со водой. Над одной из них Федосей Ильич делает пассы руками. Вторая банка контрольная. Юлиан внимательно наблюдает за происходящим.

- Если бы в этих приборах и опытах хоть что-нибудь было, если бы опыты были повторяемы, если бы статистика подсчитывалась достаточно корректно, - размышлял Юлиан, - То давным-давно на этих вещах делали бы бизнес, и неплохой бизнес. - Он вспомнил горящие глаза женщин, выходящих из-за занавесочки, где Федосей Ильич делал над ними свои пассы, выравнивал биополе. Снимал сглаз и даже, наверняка, обещал излечение от бесплодия. Юлиан хмыкнул и стал пристально наблюдать за действиями Ыедосея Ильича. Борзой сразу поймал из предуведомления изобретателя нужное слово и теперь, отряхнув руки деловито объяснял, что поток протонов достиг должного уровня и можно его измерять. Иван Андреевич включил свой приборчик и поднес его к горлышку банки. Стрелка прибороа чуть закачалась и поползла по циферблату с делениями. - Ох!!! - выдохнул зал. После этого Иван Андреевич поднес свой прибор к контрольной банке с незаряженной водой, и все увидели, что стрелка прибора неподвижна. Юлиан стал похож на кота, стерегущего у норы мышку. Глаза его сузились и стали внимательны, он подошел поближе. В голове неслись мысли, поток которых напоминал быстротекущую реку сумасшедших гипотез. - Это фокус, он что-то не включил, я не заметил какой-то манипуляции, ага, он держит руку с прибором немного дальше, чем над "заряженной" банкой. - Шум и гвалт, который поднялся после демонстрации объективных показателей того. Что вода заряжена, разрывал уши. Народ вскакивал со своих мест и несся к сцене. Федосей Ильич раздавал автографы и и телефоны, Иван Андреевич скромно улыбался, потупив глаза. Юлиан протиснулся к нему с животрепещущим вопросом: - А если мы попробуем вынести прибор в форточку? На улице сейчас около нуля, мужет быть прибор покажет какие-то другие результаты? - Иван Андреевич не возражал. Он скромно заметил, что работал над этим прибором двадцать лет и полагает, что ошибки не будет. Они подошли к форточке, открыли ее, и Иван Андреевич протянул руку с прибором в открытое окно. Щелчок, и ...стрелка осталась на месте. - А что Вы используете для замера потока протонов? - проникаясь уважением к изобретателю, спросил Юлиан. - Я использую фототранзистор. -

И тут в что-то блеснуло в шуме и грохоте непринужденной атмосферы славословий, направленных на Федосея Ильича. Некая дальняя мысль из времен чуть ли не студенческих. Юлиан спросил: - Вы использовали фототранзистор марки УК-РЗТ? - Иван Андреевич немного удивился, но ответил: - Да, именно этот. -

- А давайте ка мы с Вами проверии реакцию Вашего прибора на тепло свечки, - предложил Юлиан. Иван Андрееви не возражал. Найдя незаменимую Секретаршу Любочку, они попросили ее раздобыть им свечку, и через минуту уже сидели за ширмой, укрытые от глаз толпы, демонстрирующей сон разума и победу чудовищ. Юлиан видел, что Иван Андреевич с искренним интересом относится к тому, что Юлиан хочет проверить его прибор. Он был уверен в себе и своем диагостическом приборе. И Юлиан зажег свечку, а Иван Андреевич поднес свой прибор к пламени, как раз над потоком теплого воздуха и включил приборчик. И тут стрелка поползла по циферблату. Юлиан никогда в жизни не видел, чтобы так изменилось лицо человека. Оно вдруг стало пустым и безжизненным. Иван Андреевич улыбнулся, выключил прибор и пробормотал: - Спасибо Вам, Юлиан, я не знал, что этот фототранзистор реагирует на тепло. Ну, что ж, будем работать дльше. - И завернув свой прибор, Иван Андреевич стал прощаться. Он вышел из-за занавески и стал пробираться к выходу из зала заседаний. К нему подходили и пожимали ему руки. Он вяло отвечал на пожатия, продолжал улыбаться и вскоре скрылся за дверью.

Народ рассасывается, на сцене остаются главные действующие лица во главе с директором. - Добро пожаловать. Дорогие друзья, к нам. Небольшое угощение. Любочка все приготовила. - Директор делает широкий жест рукой в направлении своего кабинета. Юлиан понимает, тчо что он тоже в числе приглашенных и оглядывается в поиске Наденьки. Но ее нигде не видно. Цепочка во главе с директором и замами движется в сторону кабинета. Любочка следит за тем, чтобы все, чей статус обязывает, попали в цепочку. Последним она прихватывает Юлиана, который все еще озирается и совсем не собирается замыкать ряд приглашенных. - Юлиан, - строго произносит Любочка, - Вы непременно должны пойти. Директор особо велел мне за Вами проследить. - - А... а Наденька где? - Юлиан вопросительно и растерянно посмотрел на Любочку. - Надежда Васильевна ушла. -

- Как ущла? -

- Да, нехорошо ей стало, вот она и ушла. Я распорядилась, чтобы ее наш водитель довез до гостиницы, но она отказалась. Сказала, тчо прогуляется по свежему воздуху и ей станет лучше. - Любочка ласково взяла Юлиана под руку и повела следом за всеми.

В кабинете был накрыт стол, должный восхитить голодные желудки мужского населения и жадные глаза худеющей женской части. Впрочем, женская часть состояла из Любочки и главного бухгалтера. А уж их ничем нельзя было удивить. - Коньячку! - провозгласил директор, подняв свою фирменную стопочку, - Так сказать, за дружбу между народами. То есть между городами. - Все церемонно чокнулись и выпили. И стали потихоньку таскать бутерброды с икрой с большого блюда. По мере повторения операции "коньячку", разговор начинал становиться все более веселым. Федосей Ильич рассказывал необыкновенные истории из исследований своей лаборатории. Кто-то вспоминал деревенских бабок, заговаривающих все, начиная от бородавок на ступнях и заканчивая нежелательной беременностью. Федосей Ильич поведал о нескольких случаях телекинеза, происшедшего у них в лаборатории при строжайшем контроле со стороны наблюдателей и изоляции передвигаемого предмета от человека, который владел этим самым телекинезом. Разводя руками и заталкивая в рот очередной бутербродик, теперь уже с красной рыбкой. Феликск поглядывал на Юлиана. Осторожно поглядыва, чтобы тот не заметил. Феликс боялся, что Юлиан может рассказать об опытах с телекинезом совсем другую историю, потому как именно Юлиан устроил страшный скандал у Федосея в кабинете и вопил, что шарик на весах, уравновешенный с другим шариком и изолированный от жульнического воздействия стеклянной витриной, потянул весы вниз не потому, что на него пялился известный маг и волшебник Тропендиум, а потому, что в комнате температура от толпы людей поднялась градусов на пять не меньше, и пружина весов растянулась. Юлиан прекрасно помнил эту историю и свои вопли в кабинете Феликса. Собственно Юлиан для того и сидел в лаборатории, чтобы проверяь жуликов и объяснять реальные события обычными физическими законами. Надо сказать, что мысль о повышенной температуре не сразу пришла ему в голову. Он почти двое суток ходил с головой, распухшей от сомнений, пока догадался в чем тут дело. И Федосей Ильич, человек неглупый и творческий, сразу понял, что Юлиан абсолютно прав, что именно температура, а никакой не Тропендиум тут причиной. Но Федосею было жаль расставаться с иллюзией волшебства. И потом слава!!! Какие овации раздались в зале, когда шарик водруг заколыхолся и чуть сдвинулся вниз. Федосей Ильич еще раз взглядул на Юлиана и успокоился: Юлиан его попросту не слушал. Юлиан думал о Наденьке. Что-то произошло. Что-то пошло не так, и Наденька стала его избегать. И эти постоянные звонки в Петербург. Зачем ей, свободной женщине, звонить каждый день. У нее есь молодой человек? Но тогда почему она так благосклонна была к его вниманию? И, в конце-то концов, она все время заигрывала с ним на работе. Это все видели. И это дурацкое автоматическое письмо, по сути признание в любви. Юлиан не находил себе места. В какой-то момент мужчины поднялись и стройными рядоами отправились в коридор курить. Юлиан воспользовался этим обстоятельством и подошел к Федосею. - Федосей Ильич, Надежды плохо себя чувствует и пошла в гостиницу. Я пойду посмотрю, что с ней. Может быть нужно вызвать врача. - Федосей посмотрел на него медовыми глазками и отпустил, внутренне крестясь и благословляя обстоятельства, избавившие его хоть на время от критического разума великого инженера. - Иди, - ласково сказал он, - Иди и смотри там не балуй. - Юлиан опешил от такой наглости. Но счел лучше пропустить это мимо ушей и быстро ушел.

Исчезновение

Юлиан шел по вечернему городу, вдыхая теплый влажный ветер. Весна наступала и обещала счастье. Любоваться цветущими дВечную юности, любовь. Улицы казались широкими благодаря двух-трехэтажным оштукатуренным домам с маленькими окошками. - Купеческие дома, - думал Юлиан, вспоминая Петербургские дома, вросшие в асфальт Юлиана вдруг охватило чувство потери. Ему захотелось жить здесь, ловить рыбу в Волге, Любоваться цветущими по весне яблонями. И даже в какой-то момент он захотел не быть инженером, не быть экспертом и не гадать на кофейной гуще в обществе зомбированных тайными знаниями сотрудников. - Из меня мог бы получиться Горький, - усмехнулся Юлиан. - Мне бы матушка имя попроще дала, и все бы сложилось. - И тут же его схватила за сердце тоска. - Зачем, зачем я это сделал, кто тянул меня за язык говорить этому милому изобретателю, что он соверщил ошибку и что его прибор реагирует не на протоны, а на температуру. Если бы я промолчал, он еще многие годы совершенствовал свое детище, срывал бы аплодисменты и умер бы счастливым. А я разрушил труд почти всех его жизни. Двадцать лет!!! Платон мне друг, но истина дороже. - Юлиан скорбно усмехнулся и зашагал быстрее.

Вестюбюль гостиницы он промахнул одним шагом и взлетел на свой этаж. Зе заходя в свой номер, Юлиан постучал в дверь Наденькиного номера. Никто не откликнулся. Ему в какой-то момент послышался шорох, и он обрадовался, и постучал снова. Но нет, никто не открывал ему двери, да и шороха больше никакого не было слышно. - Спит, наверное, - подумал Юлиан и пошел к себе. В номере было скучно и тошно как будто он начитался Чехова по самую завязку. Он открыл форточку и понял, что не может сидеть в номере. ,Юлиан натянул свитер потеплее под куртку и бросился вниз по лестнице. Внизу он отдал ключи от номера и ринулся в таинственные просторы и закоулки, улицы и тупики чужого, но такого близкого ему города. Он шел и думал о Петербурге. Петербург, который было принято считать холодным и чопорным, становился все более грязным, хамским и бандитским. Исчезли трамваи, которые перевозили сотни людей, а вместо них появились лихие наездики на новых, подержанных или вовсе разваленных машинах. Машины были везде: они ехали по мостовым и тротуарам, по узким проулкам микрорайонов, они стояли на Садовой, превращая большую красивую улицу в скучную парковку в один ряд. Юлиан с отвращением вспомнил лужи на улицах Петербурга. Стоки и сливы, люки -- все было забито и не работало. Он злобно припомнил лужу, которой, по его подсчетам было двадцать три года. Мимо нее было не проехать и не пройти. Каждый раз он пробирался мимо этой лужи по поребрику, и когда он шел, кусты с газона хлестали его по лицу и пытались скинуть с поребрика в лужу. А здесь? Здесь тоже были лужи, но они были свои родные, не в чопорном городе, который должен был бы считаться одним из красивейших городов мира.

Потом мысли его перескачили на Наденьку. Она представлялась ему такой чистенькой. Такой аккуратной. Улыбка Наденьки, нежный голос Наденьки, ее беленькие зубки, ее идеальные, без единого пятнышка, без единой складочки блузочки. Ее юбочки. И наконец, Юлиан перешел на голую Наденьку. На ее нежную атласную кожу. Робкие руки, скульптурно вылепленные талию и бедра. Юлиан чуть не свалился ту самую громадную лужу в Нижнем Новгороде, которая так не нравилась ему в Петербурга и была простительна этому русскому Волжскому городу. - А черт! - взвыл Юлиан, подскакивая и приходя в себя. - Пора возвращаться. - И он повернул назад. Когда он подошел к костинице снова, то ему удалось наблюдать парадный разъезд. К дверям подкатила директорская машина. Из нее вывалился Федосей Ильич. Поддерживая его под руку, рядом шел директор. Они облобызались около самого входа. Юлиан чуть постоял поодаль, чтобы не попасть в гущу событий. И ни он, ни Федосей не заметили. Что от гостиницы отъехала серенькая машина с шашечками. Юлиан вошел в фойе после того, как Федосей Ильич со всеми распрощался, и расцеловался в лучших российских традициях и пошел по лестнице.

Юлиан взял свой ключ и бросил взгляд на номер комначты Наденьки. Ключ висел на месте. И что-то в животе у Юлиана ухнуло вниз.

Юлиан сидел в своей комнате, спать ему не хотелось. Какое-то сердечное нытье мешало ему глубоко вздохнутьи почувствовать себя свободным. - Куда делась Наденька? - думал он, - С чего бы ей пришло в голову гулять по незнакомому ей городу в такую темень? - Юлиан бросил взгляд в окно. Там было черным-черно, а в форточку летел все тот же ветер, весенний и томный. Вдруг раздался стук в дверь. Юлиан подошел к двери и открыдее, испытывая страх и надежду одновременно. Конечно, за дверью не было никакой Наденьки. За дверью стоял Федосей с бутылкой хереса в одной руке и коробкой в другой. - Давай, давай, - строго сказал Федоскй. - Пропускай начальника к себе в гости. Юлиан посторонился. Федосей прошле к столу и постави на него свою добычу. - А эта где? - произнес он начальственным тоном. - Позовика Надежду сюда. Я хочу с вами поделиться не только едой и выпивкой. Кстати выпивку и бутерброды мне Любочка выдала. По распоряжению директора. Ну, давай, зови нашу кралю. - Юлиан посмотрел на Федосея и вдруг увидел, вто тот пьян. Нет. Не в дымину. Но все же. - Наденьки нет в номере. - сказал он устало, - Ее ключи висят на рецепшене. Я видел. - Федосей приподнял брови: - Надо же? -изумился он, и куда же наша поскакушка ушла-ускакала? -

-- Я не знаю.-

-- - Но ведь она же себя плохо чувствовала. -

-- - Я не знаю. - снова повторил Юлиан.

-- - Ну, ладно. Нет, так нет. Давай вздрогнем. Где у тебя стаканы.?

-- Юлиан достал из тумбочки два граненых стакана, и Федосей разлил щедрой рукой херес.

-- - Так вот., милый мой, провозгласил Федосей. Сделав добрый глоток из стакана. Завтра я уезжаю. А ты тут дождешься лазера. Директор сказал, что лазер будет готов дня через два -- он своих мальцов поторопит. Ну, и договор мы заключили о дружбе и сотрудничестве. Будем к ним посыласть наших экстрасенсов лечить сотрудников. Ну, и сам помимаешь. Деньги нам будут перечислять на лабораторию. Понял? -

-- - Понял. -

-- - Кстати спасибо, что не подвел, не полез со своими разоблачениями выступать. Я тебя знаю. - Федосей Ильич погрозил Юлиану пальцем и пододвинул к нему бутерброды из коробочки: - Давай, ешь, это ведь Любочка о тебе заботилась, для тебя паковала. - Юлиан протянул руку и взял бутерброд. Он был с черной икрой. - Интересно. Где они берут эту икру, когда осетра в Волге уже давно нет, - вяло подумал Юлиан. - Эх, Волга-матушка, изгадили тебя засрали. А как хороша ты была раньше. - И внезапно для самого себя Юлиан произнес: - Чуден Днепр и при тихой погоде, когда вольно и плавно... - и сам засмеялся этой ассоциации. Федосей посмотрел на него с подозрением и налил еще вина. - Пей, давай, - он приглашающе взмахнул рукой и чуть не свалился со стула, туловище само попыталось пойти следом за рукой и покачнулось. Федосей хитро прищурился и спросил: - А что нравится тебе Надюшка наша? Она ведь влюблена в тебя. Все знают. - Юлиан вдруг испытал такую ненависть и отвращение к Федосею, что даже немного задохнулся. Когда приступ прошел, он вежливо сказал: - Я провожу Вас в номер. Спать уже пора. - Федосей не возражал. Он покорно поднялся со стула, и Юлиан, взяв его под руку, повел к двери, потом по коридору и вставил его в дверь номера. - Спокойной ночи. - сказал Юлиан и закрыл дверь за Федосеем. И пошел к номеру Наденьки. И послушал, прижавшись ухом к двери. Никаких звуков не раздавалось из-за двери. Юлиан постучал. Никакого ответа. Он постучал погромче. Снова тишина. Он вздохнул и вернулся к себе. Странным ему все это показалось. Куда могла подеваться Наденька. Он спустился вниз. Дежурная-администратоп сидела и вязала что-то похожее на чулок. - Скажите, - спросил Юлиан, - А женщина из тридцать четвертого номера, когда уходила, что-нибудь просила передать, говорила что-нибудь, когда вернется? - Дежурная с удивлением посмотрела на него и сказала: - Девушка из тридцать четвертого номера ничего не передавала, она сдала номер и уехала. -

Вероника на следующий день

Олег ушел, и Вероника рухнула в постель. Но почему-то сон не приходил. - Опять все наачинается сначала, - мрачно подумала Вероника. - Опять он уходи. И в чем был смысл назначать это свидание? - Но в то же время ощущение полноты и неги захваатывало Вику. Все эе что-то сладостноое и всеохватное, нежное и страстное. Нет, секс нужен. - Мне нужен был этот секс, мне нужен был этот человек. -ппрошептала Вика и уплыла в сон. И ей приснились водные глади неведомого моря. Пурпурное греческое море. И большая рыба. Рыба подплыла к берегу, на котором стояла Вероника и разинула большую пасть. Глаза рыбы сияли. - Гиацинты, - пронеслось в сонном мозгу Вероники. - Драгоценные камни, которые родились на заре рождения Земли. Циркон. - Рыба смотрела своими желтыми гиацинтовыми глазами и как будто приглашала Вику к себе в пасть И неведомая сила подхватила Вику и перенесла ее в пасть рыбы. И тут ее обуял ужас. В рыбьем желудке копошились змеи. Сотни, тысячи гладких мерзких змей смотрели на Веронику своими холодными злыми глазами. Мертвыми глазами. - Я умерла, - подумала Вероника и сердце ее замерло, а потом застучало вновь, но с перебоями. Тюк-юк... перерыв, потом снова тюк, тюк. Вероника открыла глаза. Вкомнате было темно, но на край оконной рамы падал отчетливый свет. Яркий, холодный. Свет Луны. Вероника приподнялась в постели, посмотрела в сторону, противоположную от падающего света. И увидела Луну. Она грозно и величесвенно смотрела на Веронику. А потом стала приближаться. Все страшнее и громаднее становилась Луна. Вдруг Вероника увидела, что это вовсе не Луна, а мертвый глаз мертвой змеи. - А-а-а!!! - закричала Вероника и снова проснулась. - Ну, Нет. Это уж слишком -- сказала себе самой Вероника и пошла на кухню. На кухне стояли чашки с недопитым чаем, в раковине лежала горой немытая посуда. И откуда-то несло запахом табачного дыма. Вероника осмотрелась и вдруг ее обуяло страстное желание все убрать. Работы было на хорошую генеральную уборку. Цветы не политы. Посуда не вымыта, пыль не протерта, пол в следах от сапог, в которых Вероника подбегала к зеркалу. В холодильнике стояла еда, которую надо было бы выбросить еще три-четыре дня назад. И Вероника помрачнела. - Это ведь отражение моего состояния. А состояние у меня, по меньшей мере, раздрайное. И вот результат. Этот Олег, зачем я с ним спала. Он совсем не был нужен мне. Он хитрый, он любит свою жену, а ко мне пришел трахаться. И как только получил свое. Ушел. Зачем, ну, зачем я с ним встречалась? - Вероника нервно дернула плечом, залезла в холодильник и достала оттуда бутылку виски. Это была бутылка, которая осталась после дня рождения Юлиана. Юлиан был довольно равнодушен к спиртному и вечно у них в холодильнике стояли ряды недопитых бутылок. Каждый раз, когда должны были прийти гости, ,Юлиан покупал новые бутылки со спиртным, чтобы не сталить на стол початую бутылку. И таким образом в доме всегда было, что выпить. И настал час, когда выпить следовало. Вероника на секунду задумалась, а не слишком ли много она пьет, не очень ли это опасно начинать трудовой будень со ста грамм виски. - А и ладно, - махнула Вероника рукой Мысленно махнула, и достала бутылку виски. Она села на табуретку, придвинула к себе чашку,, в которой оставались следы чая, чуть недоразмешанный сахарный песок и плеснула себе в чашку виски. И стала мелкими глоточками пить "этоу самогонку", как говорила обычно Зойка. После двух глотков Веронику отпустилло. И она принялась за дело. Уборка. Символическое очищение. Эти вещи на спинках стульев: это в шкаф, это в стирку. Посуда. Посуду надо мыть с удовольствием. И Вероника почувствовала удовальствие. Она вдруг вспомнила себя маленькой, свою страстную любовь к воде. Песчаный пляж, вода, она строит замок из песка. Волны тихонько плещутся возле маленьких ног. Вероника уже домывала посуду, когда снова вспомнила о своем сне и вновь испугалась. Гора посуды уменьшилась настолько, что стало видно круглую дырку для стока грязной воды. И снова ее охватил страх. - Вот сейчас я увижу эти страшные змеиные глаза. Змеиную голову. - Вика обессиленно опустилась на табуретку и уже автоматически отпила из чашки. Тепрь виски не помогло. Какая-то тяжесть образовалась в желудке. - Надо что-то делать. С этим надо что-то делать. - Вероника встала и снова принялась за уборку. Через два часа стало светать. Серый сумрак потихоньку прокрадывался сквозь окно и перемешивался с электрическим светом лампочек накаливания. Когда Вероника снова взгдянула в окно, стекла дома напротив были исполнены солнечного света. Они сияли и отражая солнце, прыгали зайчиками в комнату и на кухню Вероникиной квартиры. - Жизнь прекрасна, - пробормотала Вероника. Потом добавила: - Надо что-то делать. - И пошла в ванну. Она плескалась под струями душа и снова и снова вспоминала свой страх. Вдруг она приняла решение. Я пойду в лабораторию к Юлиану. Там столько специалистов по всяким парапсихологическим явлениям. Они мне помогут. Конечно, я не буду всем докладывать о своих страхах. Я тихохонько подойду к... Она на минуту задумалась. Вспомнила, тчо недавно на работу к Юлиану взяли какого-то дядьку, который проводил диагностику по чакрам. - Вот к нему и пойду. - решила Вика. Сегодня же позвоню и договорюсь о всрече. - И ей полегчало. Выйдя из Ванной, она обозрела красоту, которую успела навести в квартире, полюбовалась на все еще горящие стекла окон соседнего дома, стала одеваться. Ей надо было на работу. Зубы Вероника почистила два раза. Но ей все еще казалось, что от нее несет спиртным, и она вспомнила, как один знакомый ей шофер рассказывал, что подсолнечное масло отбивает запах спиртного. - Дошла. - ужснулась она, и налила в ту же чашку немного подсолнечного масла.- Ну двето столовые ложки я осилю. - и залпом выпила масло. - Вот гадость какая. Ну, и ладно. Я ведь не пьяная. - И молодая женщина решительно двинулась к шкафу, а потом к зеркалу.

Вероника что-то делает

После четрырех уроков английского языка с учениками младших классов, Вероника была свободна. Весь день сегодня она обходила директора и завуча по черной лестнице.,Едва услышав их голоса, она разворачивалась и стремглав неслась в противоположную сторону. Ее преследовала мысль, что от нее пахнет спиртным, и что запах перегара сделает ее пребывание в школе законченным. На большой перемене. Когда ей надо было вести детей в столовую кормиться, она, прикрывая рот рукой, помахала своей соратнице, преподавательнице немецкого, и, не подходя к ней близко, крикнула: - Мария Антоновна, своди моих в столовую. Я не могу. - Вид у Вероники был умоляющий. И Мария Антоновна, а попросту Машка, женщина железная и добрейшая одновременно, сразу закивала головой и цыкнув на мелких, повела их стройными рядами есть. А Вероника скрылась в библиотеке. Библиотека была похожа на дремучий лес. Там среди рядовстеллажей можно было скрыться и быть уверенной. Что никто тебя не найдет. Здесь Вероника и провела всю перемену. Добрая библиотекарша закрыла длерь библиотеки на ключ, и Вероника могла быть уверена. Тчо ее никто здесь не найдет. Прозвенел звонок, и она ринулась в класс английского языка., где под дверями ее ждала следующая группа лилых крошек.

В конце-то концов мучительный день закончился. Было два часа дня, больше уроков сегодня не было, и Вероника поехала в институт к Юлиану. В его лабораторию. Они и раньше приходила к Юлиану. Чаще всего это происходило, когда Федосею требовались добровольцы для научных экспериментов. Иногда Юлиан объявлял, что что будет сабантуй, то есть корпоратив, и Вика приглашена. Вика знала всех сотрудников лаборатории, но пойти и рассказать о своем змеином горе она хотела кому-нибудь, кот ее раньше не видел. Ей тоже хотелось, чтобы помощь была оказана "независимым экспертом". Для этой роли годился только дядька, недавно принятый на работу. - Тарас Салтыбалдиевич, Тарас Салтыбалдиевич, - повторяла про себя Вика, стремительно приближаясь к институту. - Только бы не забыть это дурацкое отчество. - думала Вика. Она пронеслась мимо охраны института, состоящей из пожилого интеллигентного вида мужчины. Который был п прошлом военным. Как и всякий военный в отставке, он симпатизировал молодым девицам и любил их пытать на входе: зачем, да, к кому, и по какому вопросу. Вику он отмечал и нежно любил. Но сегодня она проеслась мимо него вихрем. И он не успел ее остановить. - Однако, стар я стал, реакция не та. - задумался старый вояка. А Вика неслась на третий этаж к лаборатории. В коридоре, как будто специально, появилась Изольда Моисеевна. - Викочка, - возопила она. - У нас такое несчастье!! Такое несчастье!!! Наденька пропала! - Вика остановилась на полном скаку и растерянно спросила: - Как пропала? Куда пропала? - Изольда пристально обследовала Веронику и уже другим тоном произнесла: - Вы же знаете, что Наденька поехала в командировку вместе с Юлианом и потом пропала. - - Когда пропала? - - Вчера вечером. - почти торжествующе пробасила Изольда. И вдруг прищурилась: - А ты, милочка, что -то бледна как панночка. Уж не случилось ли что у тебя самой? - Вероника тихо взвыла и в этот момент напомнила себе самой Юлиана. Он иногда рассказывал ей про Изольду., и она знала, что старуха очень любопытная и приставучая. - Извините. - залепетала Вика, - я спешу, мне назначено. - - Ага! - удовлетворенно промурлыкала Изольда. - На обратном пути ко мне зайдешь. Я тебя подожду. - Вика покивала ей головой и ринулась далше по коридору. Изольда посмотрела ей вслед и покачала головой. - Ох, девка. Не то ты творишь, не то. - сказала она сбе под нос и скрылась за своей дверью.

В лаборатории царил сущий бедлам. Кто-то громко говорил по телефону, Правый диктовал заявление о пропаже в полицию. Левый обсуждал с какой-то женщиной возможности определения по фотографии, жив человек ли или нет. Вика увидела Славика, сидящего за компьютером и что-то бешено строчащего в электронной почте. Она подошла к нему и тронула за плечо: - Славик, привет. Что здесь происходит? - Славик поднял на Веронику глаза, улыбнулся ей и как-то безнадежно махнул рукой. - Видишь, что творится. У нас Надька пропала. Вчера выяснилось, что она вечером сдала ключ от номера и уехала. Куда уехала -- неизвестно. Звоним ее матери, она говорит, что Надежда прилетела сегодня утром, примчалась домой и снова куда-то уехала. И не просто уехала, а сына своего забрала. Мальчишке четыре годика. Куда она могла деться с ребенком? Мать плачет. Говорит, что вышла в магазин за хлебом, вернулась -- ни Надьки, ни мальца. - Славик слабо улыбнулся: - Кто бы мог подумать, что такая милая девушка, а вот подишь ты, куда-то исчезла и нет ее. Уже в полицию звонили. А там говорят, что найдется. Девка вроде в здравом уме. Всякое бывает, говорят. Говорят, что взрослая тетка, должна понимать, что делает. Вот если не найдется через неделю-другую, тогда и заявление пусть мать пишет. А мы можем отдыхать пока. -

- А как же мать? -

- Мать говорит, что ни записочки, ни телефонного звонка. Ребенка уже восемь часов как дома нет и Надьки нет. -

- Славик, не может быть, чтобы взрослая женщина совершила немотивированный поступок. -

- Вот и я говорю, что не может. Но наши экстрасенсы как будто взбесились. Вон даже телепатку какую-то выписали из конторы, которая определяет жив человек или нет. По фотографии. -

- Славик, я думаю, что Надежда Вашанайдется. А вот могу ли поговорить с Тарасом Салтыбалдиевичем? -

- А с этим-то? - Славик выразил на лице смесь удивления и легкой зависти: - Вот поди ж ты, и ты туда же. К этому Тарасу тетки льнут, как будто там медом намазано. Даже подруга твоя вчера приходила. Тоже зачем-то ей Тарас понадобился. К нему очередь выстраивается. Хорошо, что Федосея сейчас нет, а то бы он тут этих баб разогнал бы в одну секунду. Вроде бы лаборатория для научного исследования эзотерики, а чуть отвернешься, и уже наука позабыта, уже такая мракота из кождого угла лезет. Один твой Юлька рассудка не теряет. Зачем тебе Тарас? -

- Я хочу у него продиагностироваться. Что-то поясницу ломит уже не знаю какую неделю, а таблетки не помогают. Я уже места себе не нахожу, - соврала Вика, глядя на Славика чистым ясным взглядом. Славик поднялся со стула. И пошел в сторону кабинета Федосея. - За мной иди, - велел он Веронике. Они прошли сквозь смуту и вопли всеобщего ажиотажа, связанного с поиском Наденьки, и дернул ручку двери в кабинет начальника. В кабинете сидело несколько женщин. В глубине кабинета стояла ширма. Из-за ширмы доносился голос мужской, и доносился голос женский. Говорили техо, слов было не разобрать. Вероника только уловила, тчо женский голос как будто о чем-то молит, а мужской твердо и строго, почти угрожающе что-то приказывает. Тут из-за ширмы появилась женщина. Все ее лицо было в слезах, но оборачиваясь назад, она говорила: - Спасибо. Спасибо. Как Вы мне помогли. - Потом из-за ширмы появился Сам. Тарас Салтыбалдиевич. - Следующий. - грозно сказал он. Славик подошел к Тарасу и, махнув рукой в сторону Вики, сказал: - Прими нашу сотрудницу. Буду тебе принателен. - Тарас бросил на Вику цепкий взгляд и, обращаясь к остальным женщинам, произнес: - Девоньки. На сегодня прием закончен. Завтра звоните. Не знаю, когда смогу вас принять. - Женщины заохали и потянулись к двери. Впечатление было такое, тчо они готовы были целовать Тарасу руки, а вот на Веронику они бросали ненавидящие взгляды. - Ну. Ладно, Я пошел, - сказал Слввик и вышел вслед за женщинами. Вика посмотрела на Тараса и поняла, что сейчас начнет реветь. - Ну. ну. - успокоительно произнес Тарас. - Ты не печалься. Расскажи ка мне, что с тобой происходит. Я ведь вижу, что неладное, но все же расскажи. - И Вика, звливаясь слезами, стала рассказывать Тарасу, как замучили ее виденья змей, что она думает, что сошла с ума. Что это галлюцинации, свойственные шизофреникам. Тарас внимательно слушал и одновременно водил рукой вверх-вниз, влево-вправо. В какой-то момент он встал и обошел Веронику. Она поняла, что он водит своей лапищей за ее спиной вдоль позвоночника. Потом Тарас вернулся на стул перед Вероникой, грузно опустился на него и задумчиво произнес: - Неконтролируемая сексуальная энергия. Кундалини пробудилась, а вот справиться с ней ты не умеешь. Любовник есть? - Вероника похолодела: - Откуда он знает? - Тарас посмотрел на нее внимательнее и добавил: - Ты не удивляйся. Мужчина, с которым ты встречаешься, не может быть твоим мужем. Я это знаю. Муж -- это дело такое. Традиционное. Секс с мужем -- это ритуал. А у тебя не ритуал. Ты увлечена, взбудоражена, напугана. Я сразу увидел, что поле у тебя большое. Но есть дыра. Напросвист оттуда энергия твоя уходит. И не просто уходит, а кто-то ее оттягивает. - Тарас надолго замолчал. Потом встрепенулся. - Ты должна решить, нужно ли тебе это. Любовник твой. Если нужен, то за него биться надо. А для этого придется тебе свою Кундалини укрощать. Биополе латать. Все хотят это за деньги получить. А я денег не беру. Сама будешь над собой работать. А вот как работать, это сразу не рассказать. Тут надо практикой..., практикой. - Тарас встал. Подошел к двери. Закрыл ее на ключ и повернулся к Веронике. - Ты предохраняешься? - спросил он. - Да, -пролепетала Вероника, уже догадываясь, как Тарас Салтыбалдиевич станет укрощать ее Кундалини.

Вероника идет "на это"

Тарас мягко молкнул Веронику в начальственное кресло Федосея, обитое кожей. Вероника съехала на край кресла и оказалась в полулежачем положении. Она услышала щелчок пряжки ремня на брюках Тараса. Подняла глаза. Тарас наклонился над Вероникой и мягкими толстыми пальцами стащил с нее трусики и колготки. Не совсем стащил -- до колен. Вероника смотрела на Тараса, не отрываясь. Какие-то странные мысли щелкали в ее бедной голове. - Он любит меня! Он любит меня? Да он первый раз в жизни меня видит!!! Какая к черту любовь! Но ведь и я должна кричать, вырываться, наконец, я честная девушка и должна умереть, но не давать поцелуя без любви. - Тут Веронике стало почти смешно, и она закрыла глаза. И поплыла...

Плавание длилось недолго. Тарас налег на нее всем телом, проник в мягкое и теплое нутро Вероникиного потайного места. Произошло это неожиданно легко. И в несколько секунд все было завершено. Веронике даже стало неловко за Тараса. - С такой скоростью Кундалини не укротить, - подумалось Веронике. И она открыла глаза. Тарас прятал свой крошечный пенис в трусы, натягивал брюки, застегивал ремень. О себе Вероника могла сказать только, что была в обалдении. - Зачем он это сделал? - думалось ей. Она быстро натянула трусики и колготки и попросила у Тараса вату. Она представила, что не пройдет и двух шагов по коридору или по комнате сотрудников, как теплая струйка его семени потечет по ее ногам. Тарас повернулся к шкафу, Вероника заметила, что на полочке шкафа стоит аптечка. Он молча протянул ей рулончик ваты.

Приведя себя в порядок, она думала: - А что же дальше? Мы будем встречаться? Я ему понравилась, и он воспользовался случаем трахнуть девушку без ухаживаний. Цветов и прогулок на пароходике? - Вероника еще раз внимательно посмотрела на Тараса и поняла вдруг, что ему глубоко на нее наплевать. Нет, он к ней хорошо относится. Вот сейчас он предложит ей кофе. И Тарас, действительно, развенул свои чресла к кофеварке и что-то мурлыча себе под нос стал насыпать кофе в емкасть с длинной ручкой. - Кофе? - полуутвердительно спросил Тарас. Вероника кивнула. Она вдруг поняла, что этот человек воспользовался ею, сбросил напряжение и дружески презнателен ей за это. И все. Больше никаких чувств, никаких обязательств. Как она раньше не догадывалась, что можно так жить!! Просто "подсыпать" в нужный момент, пользуясь удобным случаем. И ведь ей сейчас неплохо. Да, не было оргазма, да, не было любви, нежности. Но ведь был тот самый половой акт, который приглушил ее растерянность, ее метания и страхи. Вероника засмеялась. Тарас Салтыбалдиевич удивленно взглянул на нее и молча подвинул к ней чашечку с кофе. Она пила кофе маленькими глоточками и смотрела на Тараса. Он выхлебал микроскопическую чашку в один глоток и снова повернулся заряжать кофеварку. Вдруг он заголврил: - Вероника, Вы придете ко мне послезавтра. В это же время. - В его голосе слвшалась такая наглая уверенность в том, что Вероника придет, что она опешила. - И почему это он говорит, не поворачивая головы в мою сторону? Стесняется? Ему неловко? - Тут Тарас поверулся к ней, и она снова убедилась, тчо совсем ему не неловко. Очннь даже ему хорошо. И еще она поняла, что он ее выставляет. Она встала и произнесла голосом, который вдруг дрогнул: - Спасибо, Тарас Салтыбалдиевич. Я что-то поняла. Не обещаю, что приду, но ... спасибо. - И вышла.

Мимо Славика она проскочила со всей возможной скоростью, какая приличествовала продвижению по лаборатории. - Пока, Славик, - крикнуа она, прекрывая шум в лаборатории, и Славик помахал ей рукой. Выскочив в коридор, Вика огляделась, как будто за ней сейчас кто-то погонится, и пошла ровной походкой от бедра. - Оглушенность. Вот как это называется. Я как будто пыльным мешком ударена по голове. Круто я попала. - так размышляла Вероника и вдруг увидела приоткрытую дверь. Из приоткрытой двери выглядывал глаз. А потом выглянул и нос. И перед Вероникой образовалась Изольда. - Прошу в мой кабинет, - произнес рот Изольды, и Вероника поняла, что попалась во второй раз.

Кундалини? - спросила она, - Мы будем укрощать Кундалини? -

- Нет, моя милая, мы сейчас поговорим о тебе. - И цепкая рука старой ведьмы схватила Веронику за рукав блузки и втянула ее в комнату. В комнате было дивно. У старой ыедьмы все подоконники были заставлены цветами, И не просто комнатными растениями, наводящими на мысли о кружке юных натуралистов, где самыми красивыми были бегония девиья краса и декабрист. Увешанный такими же как и у девичьей красы розовыми цветочками. У Изольды Моисеевны цвели какие-то невиданные колокольчики размером с кофейные чашечки, пламенели, розовели и сияли снежной белизной цикламены, вышибала мозг своей красотой узумбарская фиалка. И цвел гиацинт. - О-о-ах!!! - ахнула Вероника восхищенная, остолбеневшая. Изольда подвинула Вике стул и велела ей сесть. - Я тебе сейчас чаю заварю. С травками. А ты мне расскажешь, зачем ходила к этому Салты-Балды. - Изольда повела своим крючковатым носом и пошла грохотать посудой: чашками, френч-прессом, кипятильником. Она что-то сыпала во френч-пресс, потом нюхала, потом, снова досыпала. Вероника сидела и смотрела во все глаза как завороженная. Она бросала взгляды на письменный стол, на кипу бумаг, на выключенный компьютер. - Чем занимается эта старуха, - думала Вероника, - Столько лет работает в этом институте... Кому и зачем она тут нужна? - Вероника не удержалась и спросила: - Изольда Моисеевна, а Вы по какой специальности работаете? - Изольда кинула на Вику быстрый взгляд. Потом помедлила и сказала: - Я, Ника, здесь с момента окончания Технологического института работаю. Химиком. Много лет химиком. А сейчас руи не те. Голова не та, глаза не те. Я сейчас редактирую статьи по специальности. Иногда сама пишу. Вот видишь стоит в углу компьютер. Я его недолюбливаю, и он меня недолюбливает. Я его осваиваю и пытаюсь писать и редактировать в компьютерных программах. Но не всегда получается. - Изольда говорила. А ее руки все делали. Нельзя было сказать. Что они были неловкими -- скорее быстрыми и двигались виртуозно красиво. Вика подумала, что Изольда назвала ее Никой, как и Сурен. И странное это совпадение расположило ее и к крючковатому носу и даже к тому, что она назвала Тараса Салты Балды. Вообще-то Вике стало чуть-чуть обидно, но так нелицеприятно был назван мужчина, который ее только что оттрахал. Изольда помешала ложечкой траву, всплывающую во френч-прессе, подтом вынула ложечку и вставила в колбу с завакой поршень. Вика не отводила глаз от того как постепенно придавливаются травинки, как просачивается наверх травяная заварка густого летнего цвета. - Вот и готово. - удовлетворенно приговорила Изольда свой чай и налила Вике полную кружку. - Пей, милая, я тебе сейчас меду дам, - старуха протянула руку к полочке под письменным столом и извлекла стекляннцю баночку с медом. Вика вдруг испугалось. Ей представилось, что она Герда, которая зашла в цветущий сад с старушке и теперь она проживет здесь годы, а ей покажется, что всего только чаю выпила. - Сколько времени? - обеспокоенно спросила она, а Изольда посмотрела на нее с хитрым прищуром и успокоила: - Не волнуйся, охранники в десять часов всех выгоняют, а сейчас полько восемь вечера. Успеем и чаю напиться, и поговорить. Так зачем ты к Тарасику нашему ходила? - Вика не знала, надо ли ей рассказывать этой странной пожилой женщине о своих бедах и проблемах. О змеях. Но, отхлебнув горьковатого чаю с запахом луга и сена, засунув в рот чайную ложку меду и перевернув ее на язык, она решилась. И начала она свой рассказ со странной встречи с Олегом. Изольда слушала, не перебивая.

История любви

- Есть такие лужчины, предназначение которых быть одинокими. Мне всегда такие нравились. Что-то есть загадочное, манящее в них. Что-то лишающее женщин всякой возможности сопротивляться их обаянию. Это не холостяки и не "старые девы" мужского рода. Это просто самодостаточные мужчины. Они встречают женщин и расстаются с ними. Они благодарны им, но не связывают себя с ними. Я встретила Олега на конференции. Тема касалась диагностики творческих способностей детей. Короче это касалось отбора детей в специальные школы. Меня директрисса на эту конференцию отправила и наказала завязать там полезные знакомства. Я английский язык преподаю. Детям. Мне полезные знакомства -- это люди, которые используют нетрадиционные и нестандартные способы обучения. И я познакомилась с одной дамой. Она работала в спецшколе. Мы с ней с большим удовольствием проводили вместе все перерывы, ходили во время перерыва в кафе напротив здыния, где проходила эта конференция. И вот однажды в кафе к нам подошел и подсел высокий мужчина. Красивый? Нет, нет и нет. Я бы даже сказала высокомерный. Дама нас представила. Это оказался ее друг-приятель, которого она знала со школьной скамьи. Приятель пил свой кофе, сидел молча, Потом вдруг высказал свое мнение по поводу какой-то там методики, которую мы горячо обсуждали. Меня порзила независимость его суждения, непривязанность к общепринятым канонам. Я не считаю себя глупой или недалекой. Я считаю себя умной. Такая уж я. Но этот человек меня ошарашил. Он в тот момент показался мне просто гениальным. И очень одиноким. Как-то это всегда видно, когда мужчина одинок. Отстранен. .. Не буду долго рассусоливать -- он мне понравился. И у меня на тот момент не было ни любовника, ни мужа. Свободная женщина. Я зацепилась за какие-то его слова. Он подхватил, я заинтересовалась, он предложил показать. Так мы вознакомились и стали встречаться. По делу. Я пришла к нему на работу паза два. Он показал мне материалы, которые меня заинтересовали, потом провожал меня до метро. Потом до дома. Однажды я предложила ему зайти. И даже тогда мне не пришло в голову, что он женат. Он никому не звонил при мне. Ему никто не звонил. Он не спешил никогда. Я точно знала, что он свободен. Мы стали любовниками. И только тогда я узнала. Что он женат. Может быть существуют на свете женщины, способные делить мужчину между собой. Но не я. Я начала ревновать. У меня есть близкая подруга. Которая смеялась надо мной во все продолжение моего романа с Олегом. Она объясняла мнеЮ чир певерваит лродеа дееаЮ а ее яю Чир мне еще и лучше, что у него есть жена. - Не надо гладить его рубашки и стирать ему носки, - говорила она. Но я была невменяема. Я хотела, чтобы он стал моим. Если бы он не был женат, я может быть, и не стала бы так нестаивать на том, чтобы он распрощался со своей женой. Но черт меня нес, бес мнея попутал. Я понимала, что жена -- это его проблемы, но вот как-то удалось мне сделать ее и своей проблемой. И в это время мне начали мерещиться змеи. Я видела их всюду: в дырочке для слива воды в ванной, в бассейне, куда регулярно ходила плавать, в дырочках душа, в дырке унитаза. Почти всюду, где есть вода я видела злобные змеиные глаза. Я рассталась с Олегом. Я не могла больше ни видеть этих змей, ни терпеть его двойной жизни. Я обезумела и отощала, я перестала спать. Я решила, что мне это не нужно. И вот сейчас я, замужняя женщина, снова встречалась с Олегом. И снова меня преследуют эти змеи. Может быть он и ни при чем? Я не знаю. Но мне страшно. Я решила, что не буду больше встречаться с Олегом. Но я не знаю. Я не уверена. Мне кажется, что я его люблю.

Вероника опустила голову. Изольда смотрела на нее с лаской и еще каким-то непонятным выражением лица. Вике показалось, что это была жалость. А может быть, презрение?

Изольда колдует

Вика была смущена. Ей было неловко от того, что она была так откровенна, и в то же время ее физическое состояние позволяло ей чувствовать себя, в кои-то веки, самодостаточной. Она вопросительно взглянула на Бабу-Ягу-Изольду и и нерешительно спросила: - Что мне с этим делать? Может быть, обратиться к психиатру.? -

-- Можно и к психиатру. Таблетками можно многое исправить. Но тогда тебе всю жизнь придется ходить к психиатру и всю жизнь глотать таблетки. Ты этого хочешь?

-- Я думала, что Тарас Салтыбалдиевич мне поможет, а он... - Вероника запнулась.

-- А он с тобой переспал. Так? -

-- - Так.

-- Ты не смущайся, я это по твоим глазам вижу. Я к Тарасу ходила. Совета спрашивала, что мне с сыном делать. И сразу увидела, что он умеет помогать только одним способом -- своим жадным до женщин членом. Он от них и силу берет.

-- Да, - Вероника залилась краской. - Я думала, что он мне поможет, а он...

-- А что не помог? - старуха усмехнулась.

-- Не помог. Сказал, что у меня Кундалини...проснулась. Сказал, что моя сексуальная энергия абсолютно недисциплинирована.

Изольда захохотала. - Конечно, недисциплинирована. Если бы ты умела управлять своей сексупльной энергией, то не стала бы предоставлять сове тело кому попала, хоть бы это был и сам Шива. А так тебя проучили. И научили. Молодец, Тарас!! - Изольда сверкнула глазами.

И тут Вероника взбеленилась. Она вскочила со стула, и со словами "спасибо за чай" направилась к двери. Изольла засмеялась еще веселее и сказала вслед: - Вернись, я смогу тебе помочь.- Вероника на полшаге развернулась и подошла к Изольде. Она все еще не остыла. Она все еще бушевала внутри.

Изольда мягко положила Веронике руку на плечо и усадила ее в кресло. - Я вижу ты можешь себе помочь и без психиатра. Ты сейчас разгневана, и я вижу, что ты умеешь гневатья, и умеешь дать отпор. Но ты не совсем правильно даешь отпор. Ты убегаешь. Гордо, красиво, но уходишь. Так не годится. Ты веришь в мистику? В Бога? Или ты материалистка, для которой есть реальность и Ничто? -

Вероника задумалась. Потом промямлила: - Я не знаю. Мне кажется, и так и так. -

- Вот все мы такие. То верим, то ворожим, то на кладбище ночью не ходим, а то брезгливо отворачиваемся от церкви -- не наше мол, вранье все это. И все равно верим в чудо. Даже неверующие верят в чудо. В дипломат, наполненный тысячедолларовыми курюрами и случайно найденный в лесу. Купюры, разумеется. Не помечены. А чуда все не происходит. Я тебе открою одну тайну: мир таков, каким ты его хочешь видеть. Он может быть полон чудес, мистики и знков, а может быть реальрым и причинно-следственным до самой посдедней пылинки. Ты видишь змей, помоту что чего-то боишься. Тебе стыдно, страшно. Я не хочу разбираться, перед кем тебе стыдно, перед мужем, женой товоеголюбовника или перед самой собой. Это неважно. Тарас оттрахал тебя, и тебе не стыдно. Ни он, ни ты не вложили в свои пятиминутные отношения ни капли чувства. И тебе даже не кажется, что ты ты согрешила. Да ты и не согрешила. Ты просто сходила на физиотерапию, где аппаратом был Тарас. Он знает, что делает. И сам урвал, и тебе принес облегчение. Ты это потом поймешь. Не сразу, но поймешь.

А вот в Олега своего ты вкладываешься, поэтому тебе так тяжело. И подумай сама, змея сушество страшное, смертельно ядовитое. Ты их, змей, видишь и боишься. А кто их боится? Лягушки. Да мыши боятся. Я посмотрела на тебя, когда ты рассказывала. Ты сидела неподвижно, даже рукой не помахала. Глаза вытаращены, как от страха. Ну, лягушка, и есть лягушка. Измениться тебе надо. Не просто волевым усилием сказать, тчо не боишься змей. Волевым усилием может быть Бодхисаттва какой-нибудь может. А мы люди, и нам трудно все. Трудно и страшно. Шаманы себе на помощь зверей зовут, поклонники вуду кур режути баранов -- жертвы приносят. Самое удивительное, что им помогает. Я хорошо знаю твоего мужа. Он не верит ни во что. Ему помогает только знание. Он служит знанию. - Изольда передохнула, повернулась к чашкам. - Давай еще по чайку, а то в горле пересохло. - Вероника согласно кивнула. Изольда опять принялась хлопотать, а Вика смотрела на местную Бабу-Ягу и дивилась ее движениям. Они были ловкими, быстрыми и в то же время плавными. - Ну, что смотришь. Мой томем Лиса. Она мне помогает, поэтому я и тебя не пропустила, когда ты по коридору шла, хотела проскользнуть мимо. Лиса знаешь. Как мышкует? Мимо нее никто не пройдет. -

Изольда Моисеевна разлила чай и снова заговоила: - Ты можешь справитья со змеями. Если таанешь не лягушкой, а чудесным маленьким зверьком мангустом. Ты не слушай никого, - глядя на скептически приподнявшиеся брови Вероники, продолжила Изольда, - кто говорит, что мангуст глупый маленький зверек не умнее ежа. Это в реальности он . Возможно, и глупый, но в мире мифов и сказаок он великий герой, победитель -- храбрый, бесстрашный защитник Рикки-Тикки-Тави. Помнишь такого? - Вероника согласно кивнула и стала пить чай. Ей вдруг сталао так легка. Так весело. А Изольда все продолжала: - Я вижу, что ты сможешь быть Мангустом и победить своих змей. Ну ка клацни зубами. - потребовала она. Вика немного смутилась. _ Нет, не смущайся, а клацни так, как будто ты впиваешься в горло змеи. Смелее! И глаза не закрывай!! - Вероника отставила чашку и клацнула зубами. Изольда снова засмеялась. Вот теперь вижу, что ты сможешь себя защитить. Шарфик себе меховой купи и играй с ним по вечерам как с другом Мангустом. Учись у него, у шарфика-Мангуста. Поняла? - И Вероника засмеялась. - Поняла, Изольда Моисеевна, поняла. А прийти к Вам еще можно? -

- Можно, можно. Когда хочешь, тогда и приходи.

- Тогда я пойду. Шарфик себе куплю. - Вероника вскочила легкоо и свободно, как будто и впрямь в ней поселился и мягко улегся маленькй пушистый зверь, умеющий бороться со змеями. Отважный и веселый Рикки-Тикки-Тави.

Вероника вылетела от Изольды как на крыльях. Пронеслась по коридору, слетела к проходной, махнула рукой охранникам, которые выпучили на нее глаза и понеслась в магазин. Чудесный магазин, где продалались шарфы и шляпы. В магазине было пусто, девица у кассы скучала. Было самое унылое время -- за полчаса до закрытия. Увидев горящие глаза Вероники, унылая девушка, погруженная в мечты о скором конце рабочего дня, встрепенулась, потрясла перышками и негромко спросила, чем она может быть полезна. Вика коротко бросила: - Шарф! Мне нужен меховой шарф. Лучше из лисы или куницы. - - Кролик? Кролик Вам не подойдет, - девушка протянула руку к очаровательному беленькому шарфику, длинному, узкому и мягкому. - Нет, - твердо сказала Вероника, - мне нужен мех хищника. Лучше, если этот хищник умеет охотиться на змей. - Девушка немного растерялась, но все же ее хорошо учили на продавца. У них даже было несколько занятий с психологами, где довольно забавно и быстро натаскали по теме "покупатель всегда прав". - Даже если он ненормальный, - добавила про себя девушка-продавец и протянула руку в сторону норки. - Вот! Чудесный хищник, ловит мышей, лягушек, рыбу. Умеет лазат по деревьям. Скорость реакции не хуже, чем у змеи. - Вика схватила шарфик из норки и прижала его к сердцу. - Сколько? - глухо спросила она маньячным голосом. - Восемь тысяч, - не моргнув глазом, ответила девушка и с любопытством посмотрела на покупательницу. У девушки был наметанный глаз, и она прекрасно видела, что модная и даже стильная одежда Вероники вовсе не так дорога. Возможно один этот шарфик стоит половину ее нынешнего наряда. Вика задумалась, не выпуская норку из рук. Девушка с любопытством ждвла. - Но, сейчас весна, у вас, наверное, скидки. - выдавила из себя Вероника. - Да, мы можем сделать Вам скидочку, - пропела девушка, - Сейчас я посчитаю. - Она прошла к кассе, долго что-то выдвигала, задвигала, потом щелкала, потом изучала экран и, наконец, торжественно произнесла: - Шесть тысяч рублей. - Вика полезла за карточкой. - Вы принимаете по карте?

- К сожалению у нас сейчас не работает аппарат, - пропела девушка. И Вика поняла, что она теряет бонусы, которые ей удалось набрать у Изольды. Она повернулась к двери. И тут девушка произнесла: - Но может быть Вам подойдет шарфик из меха мангусты? Это довольно жесткий мех, но он носит скорее декоративный характер. Он не очень теплый. Хотя сейчас весна... -

- И сколько стоит это индийское чудо? - спросила Вика, уже слабо надеясь на благоприятный исход, но разгораясь глазами. - Две тысячи. Со скидочкой тысяча семьсот. - Вика протянула руку и сказала: - Дайте я потрогаю. - Девушка протянула длинную полоску меха. Вика обмотала шарф вокруг шеи и подошла к заркалу. Из зеркала на нее смотрела, нет, смотрел маленький бесстрашный Мангуст. Вика не удержалась и оскалила зубы. Продавщица отвернулась, чтобы не засмеяться. Вика слегка зарычала. - Я возьму этот шарфик, - голосом вдруг ставшим басовитым, скзала она и полезла в сумочку за деньгами.

Дома, не снимая с шеи полосатого шарфика, Вика пинулась в туалет. Привычно защемило сердце, и она с ужасом посмотрела в дырку унитаза. Ничего. Никаких змеиных глаз. Шарфик весело болтался на Викиной шее, спускаясь ей на грудь двумя концами. Зашумела вода в трубах, и Вике почудилось, что ее шея и грудь слегка вибрируют. Шарфик рычал. - Не бойся, маленький, я с тобой, - прошептала Вика, смело усаживаясь на унитаз. В ванну мыть руки она зашла уже смелее: вода текла, трубы урчали, мыло пенилось. Дырочки душа были пусты. И уже на кухне Вика поняла, что не боится. Она поужинала, выпила чаю и отправилась в постель вместе со своим полосатым Мангустом. - Ну, что, Мангуст, будешь меня охранять? - спросила Вика, вытягиваясь под одеялом и раскладывая длинный шарфик вдоль своего тела. За окном проехал грузовик, дом чуть завибрировал и Вике снова показалось, что Мангуст тихонько рычит, соглашаясь ее охранять. Уснула Вика моментально, ночью ей приснилось, что она весело скачет по дорожке, помахивая хвостом и скаля белые зубы.

Егор

Егор удрал с работы почти сразу, как только начальник вышел из своего кабинета и вальяжно проследовал к гардеробу. - Я на совещание. Скорее всего не вернусь сегодня. - сообщил он настороженным ушам, пытающихся уловить в его интонации вернется или не вернется. Прогноз на возвращение был фифти-фифти, но Егору было наплевать. Он был почти незаменимым и изрядно талантливым архитектором. Его ценили. Его лелеяло начальство, его любили женщины. Егор удирал с работы часто, но никогда не подводил трудовой коллектив, если дело касалось срочного отчета, доклада или проекта. Отдел был научным, поэтому не процветал. Деньги, на которые можно жить, добывались преподаванием, частными уроками и работой экскурсоводами. Егор не преподавал, не работал экскурсоводом, не давал частных уроков, готовя оболтусов к поступлению на прхитектурное отделение. Егор зарабатывал написанием диссертаций оболтусам более высокого ранга, чем абитуриенты. Сам он защитил диссертацию десять лет тому назад и посвятил себя свободному творчеству. Он читал, писал, ездил по городам и весям. За последние пять лет он умудрился объездить пол-Европы и собрать целую коллекцию фотографий архитектурных достопримечательностей. Альбомы он не покупал. Егор был минималистом и аскетом по жизни. Таким его сделал опыт первого брака, когда после развода он оказался в небольшой комнате в коммунальной квартире. Дети, мебель, книги и сберкнижки остались жене.

И вот сейчас Егор удрал с работы и поехал домой. По пути он прикупил клбасы, хлеба и бутылку коньяку. Он знал, что к вечеру коньяк кончится и ему снова придется выходить в магазин, но все же всегда неизменно покупал только одну бутылку. Таковы были его минималистские правила. Комната, в которой он обитал была первой от входной двери и дальше всего от кухни и ванной. Чтобы поставить чайник, ему приходилось ийти длинным темным коридором поворачивающим направо на середине своей длины. Свет в коридоре никогда не горел -- выключатель находился ровно там, где коридор поворачилал вправо. Можно было, пройдя полпути, включить слабую лампочку, пытавшуюся осветить обе части коридора, но зато вернувшись в комнату при свете, приходилось снова возвращаться и идти гасить свет. Как раз на повороте коридора находилась комната старой дамы, которая единственная могла себе позволить и включить, и выключить свет, не делая лишних шагов. Дама эта строго следила за тем, чтобы свет не горел зря, и случались моменты, когда таща в одной рукке кастрюльку с макаронами, а в другой -- чайник с кипятком, Егор оказывался в кромешной тьме, внезапной и оглушающей. Один раз он просто выронил чайник и слегка ошпарил себе ногу. Матерные выражения он употребил про себя, но с тех пор завел электрический чайник и купил маленькую электроплитку., которую поставил в своей комнате. Одиночество -- вот что он любил больше всего, когда сидел за письменным столом, смотрел в окно и пил коньяк. Колбаса лежала на бумаге, хлеб в мешке. Слева над столом висела полка, оборудованная под сервант, где хранились несколько тарелок. Чашек, рюмок и столовые приборы. Справа стоял книжный шкаф, забитый книгами. Правую половину стова занимал компьютер, а левая была "обеденным столом". Дверь в комнату была напротив окна и у правой стены стояла кровать, упирающаяся изголовьем в стенку, где была дверь, а изножием в книжный шкаф. Вдоль левой стены на палке, подпертой стояками, висела оджда Егора, на полу стояло несколько коробок, купленных в Икее и набитых бельем, шарфами, носками и прочими необходимостями повседневной жизни.

-- Настоящее гнездо россуйского интеллигента. - подумал Егор, вглядываясь в окно на аллею посреди улицы. Бутылку он откупорил бережно, стакан достал чистый, граненый, и еще раз подумал. Что его жизнь, жизнь одиного волка не сложилась. Утром он уже знал, что сбежит с работы и знал, что будет пить. Это желание напиться возникало у него все чаще и чаще. Коньяк, иногда водка, по настроению, наполняли его жизнь теплом и ленивой благодатью. Он не терял мысли, не гневался и не горевал, когда пил. Он просто жил в этой двенадцатиметровой клетке полной жизнью. Быть трезвым Егору было трудно. Пыльная и тусклая действительность нагоняла тоску. Женщины нагоняли тоску. Весна, которая вступала в силу -- нагоняла тоску. Уехать? Да, он хотел в Европу. Его тянула Германия. Он скучал по Франции, Венеция манила ядовитыми испарениями тайны неведомого стрытого бытия. Все обещало полноту жизни. Но... Но приехав в Дюссельдорф и готовясь к посадке на самолет в Прагу, он уже скучал по своей комнате и бутылке коньяка. И вид из окна... В конце-то концов он любил Петербург. Город алкоголиков и поэтов, архитектуры, равной которой он не находил нигде. И город помоек и крыс. Всю зиму он ходил, любуясь на фантастические каскады сосулек, грозивших смертью любому. Кто рисковал проходить близко от них. А сейчас. Егор поднес граненый стакан ко рту и вдруг заметил. Что его длинные пальцы дрожат. Раньше они не дрожали. - Ничего, милые, сейчас вам станет лучше. - пробормотал он и выпил сразу полстакана. И вдруг вспомнил девушку, которой подал кошелек. Она была похожа на рассвирипевшего ежика, утыканного иголками, пересекающими друг друга и грозящими уколоть под любым углом. Свирепая девушка выронила кошелек и неслась дальше по дорожке злобной маленькой колючей зверюшкой. Он подал ей ее потерю, и вдруг почувствовал, что ее пальцы бьют его током. Зачем-то он ей представился, зачем-то проводил до дома. И замем-то дал ей свой номер телефона. Впрочем, он знал. Тчо она не пзвонит. Женщины реагируют на мужчин, которые могут чоть что-то дать6 деньги. Статус, яркий секс. Он не мог дать ничего. Да, кандидат наук, да -- пишет диссертации на заказ, да -- архитектор. Почему-то профессию архитектора он считал одним из самых достойных видов человеческой деятельности. Но ублажить женщину в постели ему уже давно не удавалось. Иногда помогал коньяк, но сосуд зла, которым являлась женщина, выпивался с трудом. - Уксус, а не вино, - подумал Егор о тех тетках, которых иногда приволакивал к себе в свою комнатенку.

- Его-оор!! - взвыло за дверью, - Тебя к телефону-у-у... Егор вышел в коридор и, пользуясь тем, что соседка еще стояла, еше готовилась услышать. О чем и с кем он будет говорить до того, как утащит телефон к себе в комнату. Волоча длинный провод за собой, спросил: - Кто, Анна Петровна? -

- Зойкой представилась, вежливая такая, - ехидным тоном проговорила Анна Петровна и осталась стоять истуканом у входа в свою комнату. Егор медленно взял трубку, произнес: - Алло, минуточку, - и поволок телефон в свою комнату. Анна Петровна, женщина сумеречного возраста, но еще не потерявшая страсти и интереса к жизни, особенно к чужой мужской жизни, тяжко вздохнула и закрыла за собой дверь.

Зойка

Зойка никогда не оставляла на завтра то, что можно было сделать вчера. Любая мысль, мелькнувшая в ее голове. Требовала немедленной реализации и тормозили эту реализацию только место и время. Егор записал Зойке свой телефон, и она была готова позвонить ему в тот же день, вернее, в тот же вечер, когда этот телефон оказался у нее в руках. Но не вышло. Дома ее ждала расстроенная мамаша, сообщившая, что Вовчика пришлось забрать из детского сада прямо в середине дня. Его осмотрел врач и сообщил, что у ребенка ветрянка. Зойка бысто разделась и бросилась в комнату. Вовчик лежал на кровати, весь разрисованный зеленкаой и выглядел уставшим леопардом после удачной охоты. Вовчик ненавилел детский сад и был счастлив, что останется дома. Зойка тигрицей бросилась к своему детенышу и потрогала его лоб. Лоб горел. Вовчик обхватил свою мамачку обеими руками и прижался к ней с такой силой, что Зойка чуть не задохнулась. - Вовчик, миленьий, что с тобой? - зашептала Зойка, и Вовчик, продолжая к ней прижиматься и пытаясь обхватить ее еще и ногами, что сразу напомнило Зойке, что человек произошел от обезьяны, особенно маленький человек, ответил ей сиплым басом: - Я заболел, у нас Ромка первый заболел, теперь я. У нас в группе карантин. А ты останешься дома? -

- Ну, конечно, миленький.

- И будешь мне читать книжки?

- Буду читать книжки.

- Тебе дадут больничный? - с воодушевлением спросил Вовчик.

- Не знаю, - честно призналась Зойка. Ей не очень хотелось сидеть на больничном. Ей хотелось быть на работе, потому что на работе можно было задержаться, с работы можно было уйти в гости и соврать, что задержалась. Работа была синекурой. А вот сидеть одма означало быть под постоянным приглядом матери, которая подглядывала и подслушивала все, что только можно было подглядеть и подсмотреть. Иже сейчас она стояла в дверях и наблюдала за встречей двух любящих сердец. И уже сделала неутешительный вывод, что Зойка бросилась к ребенку, а рук не помыла, что целоввться всякий может. А вот о температуре она даже не спросила. У матери и Зойки шла постоянная борьба за любовь Вовчика. Обе любили это сокровище до безумия, но Вовчик любил свою маму. Бабушка гуляла с ним, покупала ему запретные сладости и игрушки, пекла ему его любимые оладушки. Вовчик принимал все с благодарностью. Обнимал и целовал свою бабушку, но стоило прийти домой Зойке, бабушка уходила в тень и была тенью до той минуты, когда за Зойкой закрывалась дверь. Детская любовь -- халява для родителей, ее не надо заслуживать, отрабатывать, добиваться. Маленький ребенок любит свою маму просто так, потому что она есть и потому что она его мама. Зойка понимала это и ценила. А поняла она это однажды, когда собралась наказать Вовчика и взяла в руки ремень. Вовчик сделал круглые глаза, собрался от нее удрать, но вместо того, чтобы побежать к бабушке, как ожидала Зойка, он кинулся в подол ее юбки и там, обхватив ее ногу, затих. Спрятался.

-- Вот поэттому Зойка и просидела два дня дома, пока у ее сыночка не спала температура и пока не были перечитаны все истории про Винни-Пуха. Пять раз была прочитана история про игру в "Пустяки". Зойка уже даже задумалась, какой мост в Петербурге годится для этой игры. На третий день она пообещала Вовчику прогулку в ЦПКиО и игру в "Пустяки" прямо на мосту, где находился вход в парк. И только с этим условием Вовчик отпустил ее на работу.

Но на работу Зойка не пошла. Она вышла из дома, достала мобильник и позвонила Егору. Ответила какая-то тетка, и сердце у Зойки замерло: - Неужели женат? - Но тетка стала куда-то стучать и звать Егора, и у Зойки отлегло от души -- вроде не женат. Жены в двери не стучат, а просто их распахивают. Зойка услышала в трубке голос, такой хриплый и растрепанный. - Слушаю Вас, - произнес голос, и сердце Зойки заколотилось вдвое чаще. - Здравствуйте, Егор, я Зоя. Вы помните, мы с Вами познакомились в парке. Вы еще мой кошелек нашли и подняли. - Воцарилось долгое молчание. У Зойки от страха и ощущения полного провала выступили слезы на газах. - Так Вы меня не помните? Я Зоя! Вы меня еще до дому проводили и дали свой домашний телефон. Вот я Вам звоню. - последние слова она проговорила совсем упавшим голосом, так как поняла, что никакую Зойку этот чудесный Егор уже давно завыб. Вот как проводил, так и забыл. Вот такие они все эти интеллигенты: чужих денег и кошельков не берут, в темном парке протягивают руку с длинными пальцами, до дому провожают, а.... А вот как проявить активность, девушку к себе пригласить. Черт с ним. К себе, в кино бы что ли пригласил. - А... Зоечка, - с облегчением услышала Зойка, и слезы ее моментально высохли. - Как же, Зоечка. Помню, конечно, помню. Хотите зайти? Заходите. У меня как раз коньячок есь. Выпьем, поговорим. Адрес я Вам свой давал? - Нет! - пискнула Зойка, - Я запомню, говорите. - - Нет, миленькая, Вы уж лучше запишите. Я в девичью память не верю. - - Хорошо, - сдалась Зойка. - Я записываю. - Ничего она не записывала. Память у Зойки и впрямь была отменная. И она только слушала. Затаив дыхание. - Хорошо. - наконец произнесла она и дала отбой. И помчалась к метро. Егор жил не так уж и близко. Как ей подумалось, когда он пошел ее провожать. Он жил на Кирочной в старом доме. Зойка нашла этот дом в считаные минуты и остановилась перед подъездом. - Почему он так долго не узнавал меня, а потом вдруг пригласил? Пить коньяк? Странно. Еще нет и двенадцати дня, а он уже готов пить со мной коньяк. Аааа!!! Он хочет меня напоить и затащить в постель!!! Вот оно что! - Зойка призадумалась. - Ну, как будто бы я не того же самого хочу. - И она смело вошла в подъезд и поднялась на высоченный третий этаж.

-- Егор открыл дверь сразу же. Да, он был пьян. Пока Зойка ехала от своего дома, он выпил еще два раза по полстакана коньяку. И лицо его чуть красноватое, с прожилками около глаз контрастировало с белыми руками. Он снял с Зойки пальто, повесил его в шкаф в прихожей и проводил ее в комнату. Комната Зойке понравилась. - Какой хай-тек! - с восхищением обозрела она сочетание эдектрической плитки, компьютера и самопального гардеробы, завешенного полотнищами рогожи, навернутой на круглые палки. На постель Зойка старалась не смотреть, отводила глаза. Ей казалось, брось она взгляд на спальное ложе, и Егор сразу прочитает все ее мысли. А Егор и так их прочитал. И призадумался.

- Прошу, - он придвинул стул к той части стола, где уже на на бумажках, а на тарелочках красовались колбаса и хлеб, стоял коньяк, где видна была недопитая жидкость. Ну. С полстакана. И рядом красовалась непочатая бутылка того же коньяка. Егор придвинул себе под зад табурет, и Зойка оказалась на своем стуле задвинутой в угол. - Я хочу помыть руки, - заявила Зойка, едва оказавшись в западне. Егор в обратном порядке проделал те же телодвижения: встал, отодвинул табурет, отошел, позволил Зойке встать и, взяв ее за руку, повел к двери, потом по длиннющему коридору, потом в старую общарпанную ванную комнату, где шла из крана только холодная вода. - Водогрей не работает, - пояснил Егор, и Зойке вдруг стало его так жалко, так жалко. Молча она вернулась вслед за ним в комнату и молча села в угол на стул. Позволив задвинуть себя табуретом. Егор разливал коньяк поровну, не обращая внимания на весовую категорию дамы. Зойка чокнулась, опрокинула коньяк в горло.... и расслабилась. С той минуты, как она вошла в эту квартиру у нее не пропадало чувство, что это ее квартира, ее мужчина, ее комната. Это было трудно объяснить себе самой. Но в этом человеке с красными прожилками вокруг глаз она узнавала себя, неприкаянную, веселую и никому не нужную.

- Егор. Вы давно здесь живете? - спросила она вновь оглядыая комнату. - С тех пор как развелся с женой, - просто ответил Егор.

- А Вы были женаты?

- Жа, и даже являюсь отцом нескольких дочек.

- О!!! Это здорово. И почему же Вы развелись?

- Это долгая история. В первый день знакомства не следует барышне рассказывать историю своей жизни.

- Ну, мы не первый день знакомы, а уже три дня и видимся второй раз. Можно и рассказать. - Что толкнуло Зойку на эти слова, она и сама не могла понять. Егор был ей симпатичен, Егор ее заинтриговал, и Егор был честен. И вот еще что: он был неопасен. Зойка со своими пылкими чувствами и авантюрным характером часто попадала в ситуации, из которых выбиралась чудом. Один раз она вопила во дворе как резаная, когда какой-то громила снимал с нее пальто, ктати одолженное на один день у подруги, чтобы произвести впечатление на парня, с которым она встречалась. Пальто уже почти соскользнуло с плеч, как вдруг открылось окно прямо над ними, и злобный мужской голос заорал: - Что ты, сукаЖ, орешь, людям спать мешаешь!!! - Громилу потчас сдуло ветром. Пальто было спасено. В другой раз Зойка пококетничала с мужиком, сидящим напротив нее в метро, и мужик потащился за ней до ее подъезда, а потом погнался за ней по лестнице. Зойка тогда так испугалась, что убегала от него на четвереньках. И тогда ее спасла хлопнувшая на этаж выше дверь и мужские голоса. Преследователь развернулся и убежал вниз по лестнице, а Зойка прямо с четверенек села на ступеньки лестницы и заплакала. Колени ее не держали. Таких историй было много. В Зойке был такой заряд, что она просто как магнитом притягивала к себе мужчин, асобенно агрессивных мужчин. Как-то Вика ей сказала, что агрессия и сексуальность связаны. Зойка ей сразу поверила. А вот сейчас она сидела рядом с ненакомым ей совершенно человеком, у него в доме, в его комнате, задвинутая в угол... И не боялась. - Может он импотент? - мелькнула смешная, но вполне здравая мысль. Вслух эту догадку она не произнесла, но вот коньяку попросила еще. Егор глянул на нее с уважением, плеснул ей в стакан четвертинку этого стакана и посмотрел на нее с уважением.

- Ну, что ж если хотите, Зоя, я могу просветить Вас относительно моей жены. Я встретил ее на факультете архитектуры. На вечеринке под Новый Год. Она была красива. Не обижайтесь, Зоя, но она была действительно красива. Не просто хорошенькая женщина, а из тех, с кого хочется писать портреты. Я и предложил ей написать ее портрет. Она отнеслась к этому с насмешкой, но я настаивал, и она согласилась. Мы встречались в мастерской, которую снимало сразу несколько человек. Эта мастерская находилась у Театральной площади, в подвальном помещении. Когда она приходила ко мне, мои коллеги из вежливасти удалялись, кто в магазин, кто в гости, а кто и в Библиотеку. Все они дожидались ее прихода, чтобы лишний раз посмотреть на нее, а потом церемонно прощались и уходили. Так продлжалось несколько месяцев. В мае был закончен портрет, и она была беременна нашим первым ребенком. И я женился. Женился по любви, с ожиданием вечного счастья и радости. Я очень любил эту женщину. И она отвечала мне взаимностью. Когда дело дошло до свадьбы, я узнал, что она из очень богатой семьи. ЕЕ отец был большим чиновником. Я не буду говорить каким -- слишком на слуху это имя. Мать ее была домохозяйка -- очень приятная и милая женщина. Еще через два года она снова забеременела. И так я стал отцом двух прелестных дочек. Но после второй беременности у нее диагностировали послеродовой психоз. Это длится довольно долго. У нее -- год. Такие вещи, как мне объяснили, проходят бесследно. У нее все так и произошло. Но. Но ее отец хотел, чтобы она прошла курс психотерапии у одного очень известного психиатра. Я не врач, я ничего в этом не пнимаю. Я не возражал, и воя жена стала ходить на психотерапию. И вот с этго-то и началось в нашей семье нечто ужасное. Жена стала меняться на глазах. Цже через несколско сеансов она стала поглядыать на меня с насмешливой улыбкой Моны Лизы. Она знала больше. Это было написано на ее лице. Она делала все по-своему. Она перестала считаться со мной и моим мнением. А потом наступил полный кошмар. Однажды я попросил ее подогреть макароны, котороые успели остыть, пока я, придя с работы, раздевался и мыл руки. И она швырнула в меня этой сковородкой с макаронами. От сковородки я уклонился, макароны разлетелись по всей кухне. Помню, что тогда я развернулся и ушел. Ушел к приятелю, жил у него несколько дней. Потом мы с женой встретились на моей работе. Она была там по своим делам, меня не искала. Я подошел к ней и спросил: - Я тебе еще нужен? У нас дети. Может быть стоит поговорить обо всем что происходит в нашей семье в последнее время: - Она посмотрела мимо меня холодным взглядом и почти прошипела: - О какой семье ты говоришь? С чего ты взял, что у нас есть семья? -

Егор замолчал и стал молча укладывать колбасу на хлеб. Сделав колбасный слой толще хлебного, он протянул бутерброд Зойке и велел: - Ешь! Коньяк и любовные истории с плохим концом надо закусывать. - Зойка взяла бутерброд, но не донеся его до рта, спраосила: - А что же дальше? -

- А дальше она подала на развод. Я продолжал жить у приятеля. Потом я получил эту комнату. -

И тут Зойка поняла, что выпила слишком много. Она отложила бутерброд, вытерла руки бумажной салфеткой и обхватила шею Егора двумя руками. - Бедный, ты, бедный, - шептала она прижимая его голову к своему лицу. И почему-то по ее лицу потекли слезы. - Пьяные слезы, - проанализировала она, п потом поняла, что это его слезы. И тогда она краем глаза посмотрела на постель.

Зойка отчетливо помнила. Что до утра открывала глаза дважды. Первый раз с ощущением счастья и последующим чувством ужаса. - Боже, - пробормотала она. - Сколько времени? - Егор нежно обхватил ее руками и, закатив глаза к потолку, провозгласил, глядя на светящийся циферблат на потолке: - Без пятнадцати дверадцать. - Тут Зойка поняла, что забыла про все на свете и вскочила с постели. Первое, что ей попалось под руку, была рубашка Егора. Носить мужские рубашки на голое тело очень эротично. - Вот сейчас я и проверю, насколько это эротично, - подумала про себя Зойка и выскочила в коридор. Телефн стоял на полочке на самом изгибе коридора в сторону кухни. И телефон был занят. Около него стояла соседка и басовито вещала в трубку. Конца этому не было, Зойка с грустью подумала. Что ее собственный телефон разрядился в середине дня, и теперь ее сыночек возможно не спит и ждет свою мамочку. - Блядь, - грустно подумала Зойка о себе самой. Но тут же откинула эту мысль, засияв от воспоминаний о проведенном дне. Соседка кинула на Зойку мимолетный взгляд и тут же заторопилась закончить разговор. Ей хотелось получить хоть какую-нибудь информацию о девугке, стоящей в мужской рубашке. Рубашка обнажала стройные тожки, разрезы рубашки открывали крепкие бедра, а сама Зойка своей плотной конструкцией внушала соседке море опасенийотносительно изменений в жизни тихого соседа.

Кинув трубку на рычаг, соседка строго сказала Зойке: - Телефон в комнату не забирайте. - И осталась стоять в дверях своей комнаты. Не собираясь уходить и делая вид, что разглядывает ксяк своей двери. Зойка и не собиралась тащить телефон в комнату, потому как не собиралась будить Егора. И еще, ей не очень хотелось, чтобы он слышал ее разговор с мамой. И вот уже длинные гудки, а потом голос Надежды Васильевны, Зоиной мамы: - Кто это? - Ох, как бесило Зойкку это "кто это?" словно допрос проводится и на другом конце провода враг. - Мама, это я, я задержусь сегодня...Вернее, не приеду сегодня.... Я приеду завтра утром... - Соседка бросила косяк и уставила на Зойку взгляд ненавидящий и любопытный. А на другом конце пролоыа раздалось так хорошо знакомое Зойке: - У, блядина, дома ребенок больной. А она, дешевка. Шляется по мужикам. Можешь и вообще не приходить, мы с Вовчиком и без тебя проживем. Я тебя, суку, лишу материнских прав, и ты как миленькая будешь носить мне алименты в клюве. Проститутка. - После этого в трубке раздались короткие гудки. Зойка аккуратно положила трубку на рычаг, взглянула на соседку пустым взглядом и пошла в комнату Егора с гордо вскинутой головай. И все же гордая вскинутость не помогала. Еще днем Зойка видела, как они с Егором и Вовчиком идут втроем в зоопарк, а потом едят мороженое. И видела Зойка волшебные дни и волшебные ночи. В воображении. А сейчас поняла. Что этого не будет. Надежда Васильевна никогда не допустит в свою квартиру под бок к Зойке Егора, а сюда, в комнатенку Егора, она с Вовчиком не сможет поехать -- физически места на троих не хватит. - А впрочем. Что это я размечталась? Егор мне слова не сказал, что хочет жить со мной, воспитывать моего мальчика. У него вон, свои девочки есть... - Зойка вздохнула, закрывая за собой дверь в комнату, скидывая рубашку и проникая под одеяло. И тут же попала в крепкие объятия Егора. Его руки тосковали по ней все то время, что она разговаривала по телефону. И Зойка забыла о своей матушке.

А матушка о Зойке не забыла. Надежды Васильевна относилась к тому поколению советских людей, для которых секс был грязным удовольствием. Много лет назад Зойкин папа ущед от них, потому что постельные сцены для Надежды, тогда молодой и хорошенькой, означал некрасиво раздвинутые ноги, запах, подозрительно звериный, слишком ритмичные движения и проникновение в ее тело чужеродного предмета. Для такого проникновения требовалось огромное доверие к человеку, который это проникновение совершал, а доверия Надежда не питала ни к кому. Она проверяла карманы мужа, читала его записные книжки. Подслушивала его телефонные разговоры. Она была убеждена, тчо у него есть любовница, и здесь она оказалась права. Любовница у Зойкиного отца была, и к ней, вопреки всяческой статистике, он и ушел. Алименты он платил, но Зойку никогда не навещал. Вернее, однажды попытался навестить. Но Надежда Васильевна не отпустила дочь погулять с отцом, а оставила их дома и сама из комнаты не вышла даже в туалет. Этого хватило и Зойке и ее отцу. Зойка рыдала полдня, кричала: - Где мой папа? Почему папа ушел? - И Надежда запретила папе приходить. А когда Зойка подросла и на нее стали зглядываться мальчики и мужчины, Надежды категорически запретила Зойке приглашать в дом "всякую шваль" и таскать "всякую грязь". Зойка и не таскала. Она, как и предсказывала мама "принесла в подоле". И о мужчинах, даже принеся в подоле. Зойка знала очень мало. Все, что подарила ей судьба -- это Вовчик. И воспитывая своего милого сынишку. Она узнавала о мужчинах все самое лучшее и самое сокровенное, что мог подарить этот злокозненный пол женщине. Вовчик рос любящим, нежным, стойким и терпеливым. И Вовчик любил свою мамочку. И когда Зойка влюблялась, а сейчас она было влюблена. Она видела в своем партнере маленького мальчика, мужественного и нежного. Ей казалось, тчо Егор был именно таким.

Второй раз Зойка открыла глаза, когда на улице было уже светло, а в коридоре звучали мужсткие гооса. Один она узнала сразу -- Егор!, а второй принадлежал мужчине пололоже -- так ей показалось. И этот мужчина помоложе что-то просил у Егора. Или не просил? Дверь внезапно открылась и на пороге возник действительно, как она и угадала, молодой мужчина. Зойка ойкнула и села на постели, прикрывая плечи простыней. - Валера! - представился мужчина, окидывая Зойку взглядом насмешливым, любезным и похотливым одновременно. Валера был красив и чем-то похож на Есенина. А кто может сказать, что был в России поэто красивее. Но тут же в Зойкиной голове мелькнули воспоминания Мариенгофа о Есенине, и ей стало не по себе. Валера в одну секунду являл собой голубоглазого светловолосого красавца с обаятельной улыькой, а в другую секунду жадного похотливого монстра с прищуром наглых и холодных глаз. - Какие однако девочки захаживают к нашему Егору, - пропел Валера, и тут дверь открылась и вошел Егор. Он посморел на Зойку, на Валеру, оценил обстановку и сказал Валере: - Давай в коридоре.- Валера засуетился, бросил на Зойку прощальный взгляд и вышел, а Егор ласково скзал: - Подожди, Зоенька, я сейчас. - И плотно прикрыл за собой дверь.

Вернулся он через пять минут. И сел рядом с Зойкой, и обнял ее, и сказал: - Я так рад, что ты пришла ко мне вчера. Я хочу, чтобы ты приходила всегда. - И Зойка осторожно спросила: - А кто это был такой красиво-годкий? -

- А, это Валера. Мы с ним в одном дваре жили все детство. Он тебя обидел? Я ему не велел заходить в комнату, а он все павно поперся. Любопытный черт. Денег в долг просли. Я ему дал. -

- Так он же не вернет. По глазм видно, что не вернет. -

- А я ине жду, что вернет. Я в долг даю, даже если не возвращают. Валера недавно из тюрьмы вышел, у него сейчас ни работы. Ни денег Лг ълчеь их Пеьеоюуоша уехать, ему на дорогу деньги нужны. -

- А за что он сидел?

- Ну... за разбой сидел. По вечерам и ночам у пьяненьких путников деньги отбирал, да вот один раз наткнулся на пьяненького, но служителя органов. Вот и отсидел.

- Гадкий какой. - с отвращением сказала Зойка и вдруг спросила: - А почему твоя жена к тебе так переменилась: - Егор ласково и печально посмотрел на Зойку и легка, как показалось Зойке, легко, как говорят люди. Не верящие в счастье, произнес: - Друг мой, у которого я жил, скзал мне, что она скорее всего спала со своим психотерапевтом. Может в этм причина.

- Но Ведь психотерапевты не спят со своими клиентами, я это точно знаю. Их за это лишают лицензии и права заниматься психотерапией.

= Егор поднял брови. Да?! А я и не знал.

- Наверное. У нее кто-нибудь другой появился. А психиатр тут ни причем, - авторитетно заявила Зойка и прижалась к плечу Егора. - А ты на работу пойдешь? - спросила она. - Надо идти, - вздохнул Егор. - Я могу рассчитывать вечером увидеть тебя? - Зойка заколебалась. - Навеное ,я попробую, не знаю. - почти честно ответила она. - Ты замужем? - спросил Егор, глядя в окно. - Нет, но у меня есть сын. Его зовут Вовчик, и он болеет. - Егор отвел взгяд от окна, прижался губами к Зойкиной шее и сказал: - Лечи своего сына и приходи, я буду тебя ждать. Я всегда здесь после работы. И всегда тебя жду. - Зойка аж задохнулась от таких слов. И сказала: - Я приду.-

Зойка примчалась домой как на крыльях и тут же получила по полной от своей матушки. Надеждыа Васильевна всегда считала Зойку своей собственностью, ей казалось, что дочь не имеет никакого права на самостоятельную жизнь, на собственный выбор. Да и к тому же она воспитывала Вовчика. Зойка была обязана своей героической маме по гроб жизни. А мама пыталась распоряжаться Зойкиной жизнью по своему усмотрению. Если в пятнадцать лет Зойка приходила домой после десяти вечера и на ее лице было счастливое выражение, то ключи у Зойки отбирались, и после школы девчонка была вынуждена идти на работу к маме, где она и ела, и готовила уроки. Надеждыа Васильевна работала в кафе посудомойкой, а Зойка после приготовленных уроков помогала маме мыть посуду. Круг общения в кафе был таков, что материться Зойка научилась раньше, чем узнала значение матерных слов. Мужики щупали ее, как только мама отворачивалась от своего чада. Такое отношение Зойка считала в порядке вещей, и все последующие мамины вопли о том, что дочь ее шлюха, она воспринимала с некоторым удивлением -- с чего бы это ей быть шлюхой, если именно мама привела ее в общество, где не упускали случая ущипнуть юную красотку за задницу. Уже в шестнадцать лет Зойка тусовалась на дискотеках, сидела на коленях у мужчин и не отказывала ми в ласках, если ей ставили выпивку или просто хорошо к ней относились. Такой образ жизни Зойка считала нормальным и свысока смотрела на одноклассниц, которые пищали о каких-то там мальчиках из параллельных классов и поцелуях с этими мальчиками. Такая жизнь сделала Зойку свободолюбивым сущесвом. Чувсво долга росло в ней очень медленно. Неуклюже и давало сбои. Мать считала ее обязанной ей, а Зойка, в свою очередь. Считала, что ничем не обязана матери, а вот она ей обязана. Родила -- теперь заботься обо мне. Так считала Зойка. И поэтому упреки Надежды Васильевны пролетали мимо Зойкиных ушей. Единственный голос, который она слышала , это был голос Вовчика. Только его нежное "мамочка" пробуждало в Зойке ни с чем не сравнимое ощущение кровной привязанности.

Зойка вернулась домой и бросилась к сыночку, принееся ему всю свою внезапно возникшую нежность к Егору. Вовчик, ее дитятко, он вырастет таким же умным и красивым как Егор. И честным. Егор тогда в парке отдал ей ее выроненный кошелек. Такой поступок для Зойки не был обычным действием порядочного человека. Для нее это был подвиг, совершенный перешагиванием через себя. Ах, Зойка была счастлива. И прежде всего ей хотелось поделиться этим с Викой. Но Вика как в воду канула. Зойка играла с Вовчиком в лего, рисовала с ним картинки, лепила из пластилина коров и гномиков. Вовчик был счастлив, а вот Зойка каждые два часа набирала Викин мобильник и слушала сообщение о том, что абонент вне зоны действия сети. И только к вечеру Зойке удалось дозвониться до Вики.

Вика

А Вике утром пзвонил Юлиан и мрачным тоном сообщила, что ремонт лазера задерживается, и что он тоже задерживается на неделю. Вика поохала для приличия, но в глубине души была рада, что Юлиан не приедет так скоро. Ей, Вике, хотелось разобраться с самой собой, а Юлиан пожирал ее время всегда и везде. Где бы они ни находились. Исключение составляло время, когда он был на работе. Ни, и когда Вика была на работе.

Вика отработала пять уроков английского с рятиклашками, и сама не зная почему поехала на Финляндский вокзал, купила билет до Курорта, села в электричку и отключила мобильник. Ей хотелось побыть одной. В сумочке у нее лежал шарфик. Время от времени Вика опускала в сумочку руку и поглаживала шарфик. Ей казалось, что она слышит оттуда ласковое урчание. А иногда Вике казалось, что шарфик трется о ее руку. - Он живой, - думала Вика. - Он мне помогает, он меня защищает. - Какой чудесный дружок у меня появился. - Рикки, - тихонько пзвала Вика. Когда стук колес электрички стала достаточно громким, чтобы ее зов был слышен только ей одной. И возможно он был слышен шарфику, которого она назвала Рикки.

За окнами проносились дома, улицы, панорама города сверху. Потом станция "Ланская, потом "Удельная". Эти места Вика любила так, как будто в них была сосредоточена ее жизнь, ее судьба. Где-т лежду Ланской и Удельной бродило ее счастье. А потм другие места и такие же любимые. Вика смотрела в окошко вагона. Грязное, зппыленное, окошко ее детства и мечтала. Она любила этот путь из города к заливу как будто это была ее дорога в необыкновенную жизнь, жизнь светлую, радостную. Ах!! Как хорошо, что она поехала за город!!

В Курорте вика вышла на платформу и сразу поняла, что погорячилась с поездкойН то, что в городе было яркой весной, на бывшей границе России и Финляндии выглядело только намеком на весну. Не было луж, а были острова снега. Залив был покрыт льдом, пляж -- снегом. Только между соснами на песчаных дорожках чудилось песеннее пробуждение. Вика нашла сырой пень и села на него. Вниз к реке Сестре спускался обрыв. Она засунула руку в сумочку и достала свой шарфик, положила его на бугорок травы и сказала: - Иди, гуляй! - Тут ей страшно захотелось покурить. Вика не курила уже несколько лет, с той поры, когда встретилась с Юлианом и пообещала ему бросить курить. А сейчас. Ну, просто не было сил отказаться от желания почувсвовать смесь запахов просыпающейся земли. Травы и табачного дыма. В лесу табак пах совсем не так как в городе, не так как в квартире. Не так, как на лестничной площадке. Вика сунула нос в сумочку и стала разыскивать там заветную сигарету, оставленную в сумке с той поры, как она бросила курить. И зжигалка там лежала. Вика нашла сикарету. Она была сломана пополам, но можно было рассчитывать на две-три затяжки. - А больше мне и не надо, - сказала она вслух и посмотрела на шарфик. Шарфика не было. - Наверное. Я его положила слишком близко к склону, он скатился вниз, к речке. Вика снова сунула сигарету в сумку и полезла вниз по склону берега реки, отмечая каждый кустик. Кажлую травинку и камешек. Шарфика нигде не было. Он исчез. Около самого берега тихо струилась вода. Подальше был лед, а здесь вода. И вода пахла весной. Вика присела на корточки и зчерпнула воду, чуть не свалилась, но удержала равновесие и плеснула себе водой в лицо. - Как хорошо!!! Но все же, где мой шарфик? Как я буду бороться со змеями в своей жизни без своего чудесного Рикки? - Вика снова внимательно оглядела все вокруг, даже деревья осмотрела, кусты, камни. Сучки. Рикки нигде не отсвечивал. Вика вздохула и полезла назад к пенечку. Курить ей расхотелось. Она пошла по дорожке в сторону залива, потом свенула на променад, где стояли скамейки. Солнце тихонько клонилось к западу. И все становилось осиянным теплым светом его закатных лучей. - Пора возвращаться, - решила Вика и пошла к станции. Длинные тени в парке холодили ноги и голову. Печальным и сумрачным становился парк, дорожки. Гуляющих не было. Вика быа изрядной трусихой и поняла, что страх заползает к ней в душу значительно быстрее, чем она движется к станции. Она ускорила шаги и вдруг споткнулась. Какой-то корень вылез из земли и снова в нее воткнулся, образовав петлю. Вот в эту ветлю Вероника и засунула слой кроссовак и чуть не упала. Она посмотрела себе под ноги и увидела ...шарфик. Он лежал рядом с корнем, о который спаткнулась Вика и как будто ждал ее. - О!!! Мой миленький! - прошептала Вика и схватила шарфик. Он хранил тепло весеннего солнца, и Вика намотала его себе на шею. Так будет теплее, - решила она. Шарфик показался ей каким-то плотным и более тяжелым. Чем казался раньше. - Наверное. Намок, когда гулял, - подумала Вика и осеклась. - Как это может шарфик гулять? И становиться более влотным.? -

В электричке Вика сняла Рикки с шеи и внимательно его рассмотрела. Он и впрямь стал более плотным. И каким-то пружинистым. Шарфик явно стал короче и с одной стороны у него появились бугорки. Два бугорка. Конечно, для шарфика это изъян, но.... Но если задуматься, то эти бугорки очень походили на уши. Вика еще внимательнее вгляделась в своего любимца и поняла. Что он становится похож на шкурку зверька. Шарфик был абсолютно ровным и гладким, когда она его покупала. А сейчас он походил на тень от зверюшки, которую превратили в шкурку. - Я куплю тебе глазки. - пообещала Вика и засмеялась своей идее. Ну. Какие глазки могут быть у шарфика?

Снова за окном пролетали Удельная и Ланская. Сверху были видны огни, освещающие трассу, огни машин. Как любила Вика такие возвращения в город, такие весенние вечера. Это было ежегодное волшебство. Вика снова намотала шарфик на шею. Электричка подъезжала к Ыинляндскому. Вика встала и пошла к выходу. На слабо освещенной платформе люди быстро рассеялись. Почти все ее обогнали, и только какой-то парень явно не торопился и шел чуть отставая от Вики. Она ускорила шаги. Парень легко прибавил шаг и нагнал ее. Десятый час. Электрички ходят так редко. Народу никого. Вика повернула голову в сторону парня. И в этот миг он схватил ее за руку, дернул на себя и прижал к своей куртке. Вика не умела кричать. Она тихо сказала: - Пусти. - Смешно пытаться уговорить высоченную гадину отпустить тебя. Гадина и не отпускал. - Давай, красотка, прогуляемся до вон тех, стоящих в запасе вагонов. Все будет о' кей. - Вика даже не могла оглянуться, чтобы посмотреть, нет ли кого-нибудь. Готового оказать ей помощь. А закричать она не умела. Есть такие женщины. Которые не умеют кричать. Типичные жертвы. - Пустите. - чуть погромче сказала Вика. - Я буду кричать. - Парень ухмыльнулся, крепче сжал ее руку. И тут с шеи Вики соскользнул Рикки. Вначале она с сожалением подумала. Что шарфик упал, и теперь она уже точно его потеряет. Но вдруг парень засипел и выпустил Викину руку.. Вика увидела, как Рикки, обвился вокруг шеи парня и душит его. Вика отскочила от парня и бросилась бежать. Потом обернулась и пбежала назад: - Не надо. Рикки!! - кричала она, не заметив даже, что голос к ней вернулся. И Рикки послушался. Он снова обвился вокруг Викиной шеи и заурчал ласково. Но слышались в его урчании и нотки агрессии. Парень, держась за горло, бросился бежать в конец платформы. Вика засмеялась и пошла в сторону вокзала. - Я завтра же куплю тебе глазки. - твердо пообещала Вика Своему шарфику.

Вика и Зойка

Только в половине двенадцатого Зойка наконец дозвонилась до Вики. Та ответила ей томным голосом и заявила, что устала до невозможности шевелить языком. Зойка обиделась, но виду не подала и спросила, когда же великий филолОг будет в состоянии шевелить языком. Вика одумалась, а, может быть, очнулась от пережевывания последних событий и договорилась с Зойкой встретиться в бассейне в семь вечера на следующий день. После этого Вика рухнула в постель, выдернув шнур телфона из розетки.... И проспала будильник, и опоздала в школу к первому уроку. По счастью. Это был ее любимый гласс -- седьмой "б", и дети в группе сидели тихо как мыши. Вика объявила им за это благодарность и поставила дискету с их любимым фильмом про Робин Гуда. Фильм был древний и самым прикольным местом в этом фильме было представление Робину Гуду громадного детины, который называл себя "дитд Дроном". т.е "маленьким Джоном". Великие знатоки английсого языка смеялись над этой убогой шуткой как бешеные, а самое главное, над ней смеялся и Робин Гуд. В общем урок прошел весело и непринужденно, Вика осталась довольна своими верными рыцарями из седьмого "б", а верные рыцари еще вытребовали у нее не задавать им уроков. Это было уже слишком. Но Вика уступила, так как на душе у нее было весело и неожиданно наступило понимание. Что те дети, кому нужен английский язык выучат его и без помощи школьной учительницы, а остальные забудут его сразу после окончания школы. - Ладно, - сказала Вика строгим голосом, - Я не терплю лоботрясов, поэтому уроков на дом задам вам... - Пауза повисла и держалась долго и мучительно. - Уроков на дом вам не задам. - оборвала Вика паузу и была одобрена ревом и визгом радости. - Вот так ростишь их, ростишь. - подумала Вика, направляясь в учительскую с видом человека, пришедшего на службу еще с вечера.

Отработав до двух часов, Вика отправилась в кабинет информатики и выклянчила у коллеги компьютер, подключенный к интернету. Вика стала искать, где можно купить глаза для чучел. Поиск глазок для Рикки был довольно безрадостен. Оказывается качественные глаза для чучел животных, рыб и птиц можно купить полько за границей. Это было уже слишком. Правда. Вика откопала семь адресв салонов таксидермии и принялась их обзванивать. На ее вопрос о глазах для мангуста ей отвечали, что это дело сложное. Тонкое. Что у них не магазин, что надо заказать чучело. Некоторые предлагали ковры из звериных шкур. На Вику повеяло раскашью восточного базара, дворцами раджей и жестокостью китайских императоров и японских самураев. Она открыла сумочку и должила обстановку "на фронтах" своему шарфику. Рикки замурлыкал, но ничего не сказал. Зато Вика вдруг поняла, что поедет по адресу салона во Всеволожске. - И несет же меня все время за город, - раздумывала Вика, сев в автобус на Ладожской. - Втрой днь болтаюсь то в Курорте, а то вот во Всеволожск еду. - Салон, который Вика нашла с трудом, был закрыт на переучет, зату рядом с ним был маленький магазинчик, никак в интернете не отмеченный, с названием "Аксессуары для таксидермм". И Вика вошла в дверь магазинчика. Дверь зазвенела колокольчикам и навстречу ей улыбнулся высокий пожилой мужчина лет семидесяти. - Вы от Изольды Моисеевны? - спросил он любезно. Вика вначале не нашлась, что ответить, но потом собрала мысли в кулак и сообразительно сказала: - Да. - И уде, сказав "да", поняла, кто такая Изолльда Моисеевна.

- Вы пришли за глазами для своего зверька? Позвольте мне его посмотреть.

- Вот, посмотрите. Это мангуст.

- Вижу, вижу, чудесный зверек. Я так понимаю он уже просится на волю. Он выполнил свою задачу?

Вика смотрела на продавца во все глаза. Она как будто просыпалась, сознание ее проянялось, и она начинала понимать, что ее покупка шарфика -- это не просто акт доброй воли с целью провести с самой собой психотерапию. Нет, все выбо как-то связано и соединено в этом мире. Соединены проблемы ее взаимоотношений с Юлианом и Олегом, соединены змеи и встреча с Тарасом, соединена покупка шарфика и этот дядька-продавец. Все в мире едино, а сейчас она нашла дверь, которая открылась для нее и только для нее. Вероника помотала головой, как быдто пыталась прийти в себя. Продавец молча наблюдал за ней, потом повернулас к ящичкам за прилавком и стал выдвигать их один за другим, доставая маленькие пакетики с неведомым Вике содержимым. Наконец, на прилавке оказалось пакетиков шесть, и мужчина стал вытряхивать из них стеклянные блестящие глазки. - Давайте посмотрим. Что подойдет Вашему дружку больше всего. - сказал мужчина, и Вика, очнувшись от своих мыслей достала из сумочки Рикки. Рикки выглядел бодрым и блестел шкуркой. Как будто его начистили до блеска. Продавец ловко подхватил шкурку, в миг определил те выпоуклости, которые странным образом напоминали ушки и стал прикладывать отобранные глазки к тому месту, которое должно было стать мордочкой зверюшки. Вероника зачарованно следила за его движениями. Вдруг в какой-то момент она увидела, что Пикки как будто ожил, заостренная часть шарфика вдруг превратилась в веселую мордочку, которая насмешливо посмотрела на Вику и вновь стала неживой. - Играет, - задумчиво сказал продавец. - Думаю. Эти глазки подойдут Вашему Рикки больше всего. Но знайте. Что настанет момент, и Вы должны будете отпустить его на волю. - Вика замерла, а потом прошептала: - На волю. Понимаю. Сколько я Вам должна? - Удивительный мужчина посмотрел на Вику оценивающим взглядом и вдруг произнес совершенно неожиданно: - Вы перемените свою судьбу. Это и будет платой. -

- А как? - рестерялась Вика. - Я же не знаю, как меняют судьбу. У меня вроде все хорошо. Что же мне нужно сделать? -

- Вам, милая девушка, придется чутко прислушиваться к себе и действовать так, как будто Вы создаете новый мир, творите себя и окружение. Вы очень завязаны на окружение. Вы крайне зависимы и несамостоятельны. Даже Ваши любовные приключения говорят о том, что Вы уступаете обстоятельсвам. Которые не создаете сами. Рикки Вам поможет, а потом уйдет. -

Вика не знала что и сказать. И чтобы сказать хоть что-нибудь проговорила запинаясь: - А носик для моего шарфика можно подобрать. - И замерла. Продавец усмехнулся: - я вижу Вы уже начинаете меняться. Носик я Вашему шарфику подарю. - И снова повернувшись к ящичкам, он достал очередной пакетик, из которого вынул кожаный носик. - Давайте ка теперь все прикрепим Вашему Рикки. Сделайте это сами. - Вика трясущейся рукой стала прикладывать глазки к мордочке зверька . Тут. Потом чуть сдвинула. Еще сдвинула, и вдруг глазки как будто сами приклеились. Вика ахнула, а потом сосредотеченно стала прикладывать носик. И носик встал на место. И сморщился и подвигался из стороны в сторону, будто принуюхиваясь. И шарфик быстро юркнул в сумку. Вероник стояла перед прилавком, не зная. Тчо делать. Она не привыкла уходить, не расплатившись. Она была еще не свободна. - Идите. Идите. - продавец вышел из-за прилавка и мягко подтолкнул ее к дверям. - Мы еще встретимся. Привет Изольде Моисеевне. - И Вика окзалась на улице. Она сделала несколько шагов по тротуару, а когда обернулась, то не обнаружила двери. - Дверь в стене, - прошептала она и пошла на автобус.

В автобусе напротив Вики уселась тетка, деловито достала вязание и замелькала спицами. Вдруг глаз тетки оторвались от вязаниия, и расширившиеся зрачки уставились куда-то на Викины руки. Вика опустила глаза и увидела, что из ее сумки выглядывает веселая мордочка Рикки и принюхивается к окружению. Она погрозила Рикки пальцем, и тот спратался.

Домой она вернулась как раз, чтобы успеть в бассейн. Зойка ее уже ждала. Вика быстро переоделась и помччалась в душ. Сумачку с Рикки, которого она теперь уже не решалась назвать шарфиком, она заперла в шкафчик. В душевой уже плескалась Зойка. Вика посмотрела на нее и засмеялась. На Зойке были трусики от одного купальника и бюстгалтер от другого. - Я что-то совсем стала рассеянной. = оправдывалась Зойка. Глаза ее сверкали. Она была переполнена каким-то внутренним азартом. И Вика догадывалась, что Зойкино навое знакомство увенчалось чем-то для Зойки желанным. Скорее всего это была "койка", тут уж и гидать было нечего. Вика знала, что Зойкины любовные пригключения всегда венчались потрясающе хорошим настроением и горящим взором. Особо показательным и доказательным признаками Зойкиных удач на любовном фронте были неряшливость в одежде и патологическая рассеянность. Выяснилось, что Зойка забыла тапочки, в которых надо было выходить к бассейну. И не просто забыла. А принесла с собой обычные домашние тапки, в которых и стояла под душем. - Ты что? - изумилась Вика, - Сняла бы их что ли, ведь испортишь тапки! -

- А! - беспечно махнула рукой Зойка: - Я их выброшу после бассейна. Новые куплю. Я давно собиралась купить новые тапки. - И молодые женщины вышли в бассейн. В бассейне было полно народу, и Зойка с Викой плавали вдоль разделителя между первой и второй дорожкой, время от времени хватаясь за нее и зввисая около нее в разговоре. Иногда они прижимались друг к другу, когда то по одной. То по другой дорожке проплывали чудища в темных очках с широченным плечами. И нельзя было понять мужчина это плывет или женщина. Взмахи их рук, вдохи и выдохи, шумные и равномерные, наводили на мысль, что это и не люди вовсе, а киты или дельфины. Но все же это были люди, а как позже выяснилось -- женщины. И довольно злобные женщины. Одна из них, когда Зойка не успела посторониться, обрызгала ее лицо водой и чуть не потопила вовсе. Задев рукой и обругав за нерасторопность. Зойка скривила вслед чудищу злобную рожицу и пообещала чудищу утопить его очки. Но все же не утопила -- слишком была увлечена разговором с Викой.

- Ты знаешь, я просто влюбилась в Егора. Он такой, такой... - Зойка закатила глаза. Помахала рукой, чуть не ушла с головой под воду и, вынырнув. Продолжила: - Он потрясающий, умница. Очень красивый. И сексуальный безумно. Я даже не могу понять, почему его жена так к нему относилась. Сковородку ему в голову запустила. -

- Может потому что он пил, - предположила Вика. - Некоторым женщинам это совсем не нравится. -

- А знаешь, мне нравится, что он пьет. Мушкетеры тоже пили. И вообще творческие люди все пьющие. Вот только мне не понравился его приятель. Пришел с утра пораньше, влетел в комнату, уставился на меня наглыми глазами. Я себя перед ним голой почувствовала. Я я ведь. Ты знаешь, не из застенчивых. Да! И еще деньги в долг взял. Я уверена, что не оотдаст. - Зойка вдруг отбросила разделитель между дорожками и поплыла на бассейновое мелководье. Каким-то образом ей удалось задеть локтем чудище, равномено выпрыгиваеющее из воды и чуть не сбить с него очки. Чудище сверкнуло громадными плечами. Покрытыми водой, взмахнуло руками и сразу оказалось на два метра впереди Зойки. - Дура! - бросила ей вслед Зойка, - С утра надо тренироваться, а не мешать трудовому люду по вечерам отдыхать. - И легко поплыла к бассейновому мелководью. Вика последовала за ней по своей дорожке. У края бассейна Зойка встала и поманила к себе Вику. Та подлезла под разделитель, Зойка отвернула Викину шапочку так, что можно было увидеть розовое Викино ухо, и зашептала в это ухо: - А еще ему жена может быть узменяла. Я не понимаю, как это могло случиться. Она ведь ходила к психиатру. А им нельзя с клиентами. Я точно знаю. Мне один приятель рассказывал, что психиатров за секс с клиентами дисквалифицируют. - Зойка победно посмотрела на Вику. А у Вики в голове сразу завертелся образ Тараса и она очень твердо сказала: - Запросто могла его жена изменять ему с психиатром. Не сомневайся. И даже скорее всего с психиатром, чем с кем бы то ни было еще. - Зойка вытаращила глаза: - А Егор мне и говорил, что его приятель тоже так считает. Как же это можно, без границ? -

- Без границ очень даже можно. - задумчиво сказала Вика и потянула Зойку в сауну. В сауне женщины лежали на полках молча. Зойка повыше, Вика пониже. Там еще было несколько женщин, и все они томно молчали. Кое-кто растирал себя солью с медом, кторо вяло отирал пот полотенчиком. Обстановка была сладостная. В какой-то момент Вика почувствовала, что, если сейчас не выйдет, то сгорит заживо. И она стремглав выскочила из сауны. Зойка плавно последовала за ней. - Ты что угорела, так скакакть? - попросила она, наблюдая, как Вика вставляет себя в тапки. - Мы же еще и не прогрелись вовсе. -

- Я больше не могу, - Вике казалось, что она прогрелась до костного мозга, а кора головного мозга у нее плавится, вызывая странные мысли. И первой из этих мыслей была та, что жизнь у каждого и судьба каждого складываются так, как они верят. Веришь в чудо -- и вот оно сидит в твоей сумке и сверкает глазами и поводит носом. Веришь в то, что творческие люди пьют -- и вот он любовник-алкоголик, красивый, умный, интеллигентный, но пьющий. И тут она подумала о Юлиане. А он во что верит? И сразу пришел ответ: - Юлиан верит в порядок мироздания, во вселенскую красоту. И еще он страшная зануда. И всегда раскрывает ошибки великих экстрасенсов и их жульнические ходы. Он не верит в эзотерику, и всегда прав. А ведь он и впрямь прав. Для себя! И мир никогда не повернется к нему своей чудесной стороной. - Вика задумалась. - А Олег? - Но тут Зойка предложила Викиному расплавленному мозгу пойти в буфет и испить чаю. И Вика согласилась.

На работе

Федосей вошел в первую комнату своей лаборатории и обнаружил, что сотрудники гогочут во всю мочь своих глоток. А некоторые даже валяются от смеха. - Это что такое!!? - грозно вопросил Федосей, - Почему я, начальник. Всегда все узнаю последним? По какому поводу смех и веселье? - Правый как ответственная правая рука задержал дыхание, булькнул раз, другой и попытался ответить. Но не удалось. Федосей поманил его к себе в кабинет. Правый пошел, утирая слезы из глаз, хватая себя за горло и вообще пытаясь привести себя в порядок. Но ему это плохо удавалось. Федосей оглядел аудиторию, отстранил Правого и уперся взгдядом в Славика. Славик казался ему самым разумным. - Пошли со мной, - махнул он Славику. И Славик довольно быстро совладал с собой и пошел в кабинет начальника.

- Нус, что у нас тут происходит? - вопросил Ыедосей, нервно дергая себя за пуговицу на пиджаке.

- Понимаете, - Славик хихикнул. - наши Миша с Машей вернулись с гастролей. И рассказали о своих успехах. -

Миша и Маша были сотрудниками лаборатории и появились в ней почти одновременно. Миша до внедрения в коллектив, исследующий парапсихологические явления. Был зубным техником, а Маша работала медсестрой. Первые несколько месяцев они тусовались в лаборатории с ширко раскрытими глазами, ставили эксперименты с картами Зенера, подсчитывали количество правильно угаданных карт. Потом Маша увлеклась темой биополя и без конца бегала от сотрудника к сотруднику , замеряя размеры их биополей. - Вот, - говорила Маша, останавливаясь в трех метрах от кого-нибудь из сидящих за рабочим столом, - здесь у тебя биополе начинается, а вот тут я вижу у тебя здоровенную дыру. Неужели вчера пил? - Миша от Маши не отставал и тоже что-то замерял и исследовал. Вскоре они подружились и за глаза их звали Шерочка-с-Машерочкой. А потом вдруг у Маши открылся дар ясновидения. Она стала угадывать по фотографиям, жив ли человек или умер. Конечно. Были у нее и ошибки, но Маша не сдавалась и через некоторое время ее взгляд приобрел некую дымку всезнания и всепонимания. Говорить Маша стала медленнее, в движениях появилась плавность. Голос зазвучал ниже, обертона обогатились. Маша перестала носить мини и пеершла на макси, беленькие блузочки сменились лиловыми одеяниями и платками с бахромой. Миша тоже не отставал. Он искренне верил в Машины способности и всем доказывал, что фотографии умершего человека выглядят совсем не так, как живого. - У умершего взгляд становится неживым, тело обретает некую скульптурность и напоминает надгробный памятник. Вот посмотрите!! - И Миша тыкал пальцем в фотографию своей бабушки, которая давно умерла и стала оккультным примером того. Как должна выглядеть фотография умершего. Юлиан называл эту компанию жуликами, бездельниками и шарлатанами. Но ни Миша, ни Маша на эти гнусные инсинуации не реагировали. А Маша иногда даже с некоторым сожалением смотрела на Юлиана. И через полгода работы. Когда встал вопрос о том, кому идти в клуб рассказаывать о том, как и над чем бьется творческая мысль лаборатории. То послали Мишу и Машу. Потом на все общественные мероприятия подобного толка ходили только они. Вес и повулярность Шерочки-с-Машерочкой росли. Вскоре они стали выступать за деньги, а потом и вовсе начали гастроли. Миша специализировался на притягивании денег, а Маша занималась диагностикой кармы и предсказывала будушее. На их представления валили толпы. Истеричные женщины -- главная категория нуждающихся в коррекции кармы и благословлении от школы эзотериков. После небольшого шоу к Мише и Маше выстаивалась очередь с фотографиями, письмами и предметами одежды тех, о ком желали знать истеричные дамы.

-- И вот гром грянул. Славик рассказывал Федосею, что на этот раз Миша и Маша приехали откуда-то из Крыма, и там произошла необыкновенная история с одной дамой. Маша принимала женщин, стоящих в очереди, рассматривала фотографии и вещала о судьбах изображенных на этих фотографиях. И как-то нечаянно она взмахнула рукой в направлении стоящей неподалеку женщины. И женщина упала. И Миша, и Маша страшно растерялись, такого эффекта от своего чудодейства они не ожидали. Но как-то все обошлось. И они приехали сегодня со своих гастролей совершенно окрыленные успехом. И рассказали о магическом влиянии Машиной руки на иступленных почитательниц Маши-Мишиного таланта.

- Да... - задумчиво побарабанил пальцами Федосей, - Значит над этим вы тут все и смеялись? Жулики и проходимцы все до единого. Только Маша и Миша хоть какую-то польщу лаборатории приносят. - Действительно, польза от ясновидцев была. Они отстегивали на нужды лаборатории пятьдесят процентов своих гастрольных заработков. Но и такая изрядная цифра не помешала им обзавестись новым автомобилем и начать копиь деньги на квартиру. Миша и Маша собирались пожениться.

Федосей отпустил Славика и подумал, что Юлиан прав -- жулики и прохдимцы эит экстасенсы из его лаборатории. Только он один здесь и есть настоящий экстрасенс.

Внезапно Федосея поразила некая творческая мысль. И он выглянул из кабинета в комнату. Где продолжали веселиться сотрудники. - Марияя здесь? - грозно вопросил он. - Мария вышла, - ответила одна из сладкозвучных дев, подвизавшихся на почве карт Таро. - Позови ее ко мне, когда появится, - рявкнул Федосей и снова скрылся в кабинете. Он достал фотографию Наденьки и уставился на нее прозорливым взглядом ясновидца. - Жива, нет, - размышлял он, разглядывая Наденьку с малышом на руках. Наденька была сфотографирована с сыном Лешей, когда тому было еще только два годика. Снимок был двухлетней давности. Его отдала Федосею Наденькина мама, когда выяснилось, что она не знает, куда поехала ее дочь.

Наденька на фотографии улыбалась, глаза у нее смеялись, ребенок тянул к ней ручки. И все бы ничего, но впечатлительный Федосей смотрел на фотографию глазами жкстрасенса, прозревающего будущее этой молодой женщины, и в какой-то момент как под светодиодной лампой вспыхуло ослепительно белым светом лицо Наденьки, и помертвели ее глаза, побледнели и выгорели губы, мраморно-белыми стали щеки. Федосей охнул и опустил фотографию на стол. Такого прозрения беды он от себя не ожидал и помертвел сам. Страшно ему стало, как будто невидимая рука протянулась к его сердцу и сжала его в комок.

-- В этот момент дверь тихонько приотворилась, и вошла Маша. - Звали, Федосей Ильич? - спросила веждиво и с достоинством. - И откуда у этой соплюшки-медсестры достоинство? Неужди верит в свою миссию ясновидящей? - полумалось Федосею. Он велел Маше присесть, повернул к ней фотографию Наденьки и попросил сообщить ему, жива ли сотрудница, сфотографированная на этом фото. Маша взяла в руки фотографию и долго вглядывалась в смеющееся лицо молодой женщины. Потом прикрыла глаза и долго молчала. - Ну!! - нетерпеливо поторопил ее Федосей, - Небось на выступлениях своей черной магии не медлишь постольку -- премя -- деньги. - Маша открыла глаза и просто сказала: - У Наденьки непростая судьба, и грозит ей большая опасность, я не скажу, что она мертва, но ходит по краю, и в каждый момент может стать жертвой. - Маша еще немного подумала и добавила: - Я и раньше замечала на ее лице некую печать несчастливой судьбы. Это я не у Вас, Федосей Ильич, научилась видеть. Это я пока в больнице медсестрой работала научилась распознавать на лицах больных. Я работала в нефрологическом отделении. Я Вы ведь знаете, что жизненная энергия ЦИ, определяющая продолжительность жизни, течет по каналу почек. И часто мне доводилось видеть печать смерти на лицах тех, чья энергия иссякла, и никакие лекарства и пересадки почек не могут уже помочь. Как будто лицо оседает, а глаза смотрят мимо. Страшно это видеть. Некоторые пациенты и сами о себе знают, что час их близок, а некоторые смеются и надеются. Но я-то вижу. - Маша замолчала, и Федосей не стал ехидствовать над ее словами. Он вдруг понял, что Маша не такая уж и самозванка-целительница, зарабатывающая деньги на чужих несчастьях и проблемах. - Что нужно сделать, чтобы помочь- Надежде? - сурово спросил он. - Найти ее надо, вот что, не выпутаться ей одной из своих проблем. - Маша вздохнула и деловито спросила: - А что полиция? Ищет? - Федосей досадливо отмахнулся. - А что искать? Она женщина совершеннолетняя, вон ребенок есть. Да, и мать ее не собирается искать Рукой махнула, сама -- говорит -- решила, сама собралась, сама уехала. - Маша снова призадумалась, снова взяла фотографию в руки: - Не совсем сама, она в чьей-то воле. Я это вижу. Не знаю как, но вижу. Углы губ она не держит. Смеется, а углы губ не держит. Это всегда плохой признак, нет в ней душевной силы. Трудно ей. -

- Ладно, - сказал Федосей, - можешь идти, я подумаю, что можно сделать.-

Наденька

В ту ночь, когда Федосй прилетел в Нижний Новгород, Наденька снова встречалась с Юлианом. Они тихо лежали рядом в постели, в гостиничном номере, где поселилась Наденька, и тихо разговаривали. Юлиан нежно держал Наденьку за руку, и они говорили обо всем на свете, как супруги, прожившие долгую и счастливую жизнь. Наденьке было это чуднО, потому что слабо ей верилось в целомудренные отношения между мудчиной и женщиной. Но вот с Юлианом получилось именно так -- чисто и невинно. И она знала, тчо когда-нибудь эта невинность сменится страстью. Но не сейчас. И она не торопила события. И Юлиан не торопил. А потом он ушел. И как только он вышел из комнаты, в дверь постучали. И она встала, накинула халатик и пшла открывать, совершенно уверенная, что это Юлиан вернулся. Но на пороге стоял Валерий. И Наденькино сердце упало и вознеслось. А потом снова упало. И уже не поднималось.

- Ждешь? Любишь? - спросил Валерий и вошел в комнату. - Твое счастье, что твой хахаль одетый вышел, а не в халате. А то бы я тебя сразу бы убил. А так буду постепенно. И Валерий обнял Наденьку, запрокинул ей голову и стал целовать коротко и страстно. Наденька задохнулась. Страх и и вожделение, желание и ненависть. Как в ней могло это ужиться? Он, Валерка, отец ее ребенка, ее крохотулечки ненаглядного, он вдруг здесь. Наденька не знала своих чувств к этому человеку. Она не могла их определить. Она надеялась, что больше никогда его не увидит. А он оказался здесь, в Нижнем Новгороде, где она чувствовала себя привольно и свободно, где любовь Юлиана, такая невнятная и нежная, улыбнулась ей. А что же ей делать сейчас? Она не знала. Она отвечала на поцелуи Валерки, но не знала, что ожидать дальше. Что он с ней сделает?

А ничего он с ней не сделал. Он просто уложил ее в постель и овладел ее нежностью, ее безответной покорностью, овладел всем тем, из чего состояла Наденька. Она была пьяна его ласками, но не могла никак понять, что она чувствует к этому мужчине.

В давние-давние времена, когда Наденьке было семнадцать, она попала к своей подруге на вечеринку, где встретилась с Валеркой. Он был намного ее старше, он был просто старик -- ему было двадцать четыре года. Он приглашал Наденьку танцевать и вел ее в танце бережно и аккуратно. Потом, когда все подустали, Валерка взял гитару и ствл петь песни Высоцкого. А может быть и не Высоцкого вовсе -- Наденька не была сильна в авторской песне. Только много позже она поняла, что Валерка пел блатные песни и только одна-две принадлежали Высоцкому. Потом все стали расходиться, и Валерка пошел ее провожать. Это была честь! Наденька видела, какие взгляды бросают на нее подружки, и была польщена вниманием Валерия. Они шли вешком до ее дома, а в подъезде долго целовались. Наденька потом долго смотрела на себя в зеркало и трогала свои губы. А потом долго ждала его звонка. А Валерий не звонил. И Наденька смирилась с мыслью, что этот зрелый и опытный мужчина не счел ее достойной парой себе. Наденька не знала слова "связь", она полагала, что девственность теряют в первую ночь после свадьбы. Но свадьбы не было, а было лето. И Валерий позвонил ей через неделю и пригласил за город. И там Наденька с восторгом и ужасом поняла, что "он сделал ее женщиной". Под каким-то кустом, где кусались комары, и надо было их не замечать, но они замечались. И Валерка был нежен и страстен и обнимал ее крепко, и целовал сладко. И она сказала ему, что любит его. Ах! Ну, как же было не сказоть, если это и вправду была любовь. Маленькая, еще не проросшая на испытаниях и слезах, но любовь. Так решила Наденька. И встречалась с Валеркой все лето, а потом она как-то опоздала на свидание, и он ее ударил. Наотмашь. Так, что она присела, почти упала. А прохожие ничего не сказали, проходие проходили мимо, иногда косясь на ее слезы и сопли. Валерка дал ей свой платок, которым она прикрыла покрасневшую щеку, взял ее под руку, и они снова поехали за город. А еще через месяц, к концу лета, Валерка сел в тюрьму. И девочки, которые ей завидовали, теперь жалостливо качали головами, но не жалели ее, а злорадствовали. И Наденька это прекрасно видела. А потом, еще через месяц, она поняла, что месячные не наступили, и что она беременна. Еще несколько месяцев она ходила со своей тайной и своими слезами, а потом как-то ее невнимательная мама посмотрела не ее живот и спросила: - Ты никак беременна? - Наденька опустила глаза и кивнула. После этого они с мамой за ручку пошли в женскую консультацию, о существовании которой Наденька и не догадывалась, и Наденьку поставили на учет. А когда родился Алешенька, то в графе отец поставили прочерк. И Валерка не знал ничего, потому что наденька ему не писала. Она обещала ему, тчо будет любить и ждать, но забыла об этом, как только поняла, что одна со своей беременностью и потом со своим сыном на всем белом свете. Валерка даже ни единого раза не намекнл ей, что надо предохраняться и никогда не предохранялся сам. Рожеть одной Наденьке было стыдно. В палату к роженицам присылали цветы, под окнами кричали мужские голоса: - Люда!!! Ленка!!! Оленька!!!... - А ее имя не выкрикивал никто. Мама приходила, приносила передачи с фруктами. Но цветов не прислала. А и подружкам было некогда -- днем все работали. И Наденька кормила грудью свою малютку и роняла слезы.

Мама помогала своей дочери, но простить ей Лешку не могла. Да, еще и у мамы была своя жизнь. Она работала осветителем в театре. Была занята вечерами и даже ночами. У мамы был любовник, и она была поглощена своими чувствами. Мама часами быясняла по телефону отношения, а потом внезапно вскакивала, рисовала себе лицо и исчезала.

- У тебя есть ребенок. Ему четыре года. Он мой? - спросил Валерка. - Да, - прошептала Наденька. - Тогда мы завтра же полетим его забирать. Я уже купил два обратных билета на самолет. - и Валерка встал с постели, потянулся, надел брюки, майку и тоненький свитерок, а потом, не прощаясь ушел.

И в этот кошмарный момент Наденька вдруг догадалась, что просто ненавидит Валерку, ненавидит и боится. Она вспомнила его пощечину, догадалась, что он не примет отказа. Она вскочила с постели и побежала в ванну мыться. Она мылась и мылась. Кожа стала гореть, но она все продолжала себя тереть губкой по ногам, между ног.. - А вдруг я опять забеременею, - с ужасом думала она. Валерка опять не подумал ее поберечь.

И весь следующий день Наденька шарахалась от Юлиана, Весь день ловила на себе взгляды Валерки, даже не задумываясь над тем, как он смог попасть на семинар, пройти через проходную. А вечером они улетели в Петербург.

Когда такси отъезжало от гостиницы, Наденька увидела выходящего из машины Юлиана. Сердце ее сжалось. А потом она повернула голову к Валерке. Он, казалось, ничего не заметил. Его смешливые с прищуром глаза смотрели весело и жадно на мир, на Наденьку. Ничего не скажшь. Валерка был обаятелен и даже чуточку похож на Есенина. И тут Валерка наклонился к ее уху и почти нежно прошептал: - Будешь пялиться на посторонних мужиков, шею сверну. - и Валерка ущипнул ее за зад. Больно ущипнул и обидно, но Наденька промолчала. Она даже сдержала слезы, чуть было не хлынувшие из глаз. Всю дорогу она думала о том, как в одном человеке, а думала она о Валерке, могут сочетаться такая нежность и страстность в интимных отношениях и такая жестокость, когда эти интимные отношения завершены, и легких выдох говорит о том, что все закочилось. Наденька еще немного подумала о том, что Валерка никогда не прерывал свою трудную мужскую работу в сексе, пока не убеждался, что Наденька испытала оргазм. В Валерке было природное чутье и мужская щедрость в сексе. Но этому противостояла жесткость, грубость и готовность ударить в любую минуту, если хоть что-то было не по его, Валеркиному замыслу и желанию. - Что притихла, курица? - ласково спросил Валерка, когда они шли к турникетам в аэропорту, - Я тебя не брошу. Мы с мальцом заживем счастливо и дружно. Не ссы, лягуха. - А наденька шла и думала: - Где заживем? Куда мы поедем жить? Он ничего мне не говорит. -

Утром, когда они прилетели в Петербург, Валерка сказал Наденьке: - Ты поезжай домой, собирайся, я за тобой заеду около шести. Мне еще кое-что надо тут сделать. Да, и возьми с собой все: свои шмотки. Детские вещи. - Наденька кивнула и дальше они ехали молча до Невского проспекта, где разошлись каждый на свою линию. Наденька ехала домой и размышляла о Валеркиных планах. Ее смущало то, что он велел собрать все вещи. Значит у нее больше не будет возможности заехать домой и взять что-нибудь из того, что она забыла. Значит они уедут из Петербурга. Но куда? Наденька уронила слезинку. Она была так счастлива у Федосея Ильича. На работе были такие добрые, такие милые и внимтельные сотрудники. Никто и никогда ее не обижал, а молодые мужчины даже заглядывались на нее. И Юлиан. Она сразу в него влюбилась, потому что он был аккуратный, веселый, корректный. На хотела бы иметь такого мужа. Правда, он был женат, но Наденька никогда не видела его жену и представляла ее противной каргой с ярко намазанными губами, с выщипанными бровями и с толстым задом. Наденька была уверена, что Юлиан уйдет от этой неряшливой, так ей представлялось, неотесанной дуры. Тем более, что у них не было детей. А вот о том, что у нее есть ребенок, тоже не все знали. И Юлиан, поглощенный работой и въедливо проверяющий достоверность всех экспериментов и задумок Федосея, даже никогда не интересовался Наденькиным семейным положением. И в Нижнем Новгороде, в гостинице, лежа с ней на одной кровати, он говорил о себе, а своих планах. Наденька его слушала и понимала, что для него это очень важно, чтобы его слушали. Она даже где-то в женском журнале читала, что мужчины очень любят, когда из слушают. Даже Валерка любит, когда иго слушают. Но Валерка любит, когда слушают его пение под гитару, его голос. Валерка никогда не рассказыал о себе. Вот поэтому она так и вляпалась с Валеркой. Она ведь даже никогда не была у него дома!! А сейчас ей предстоит ехать с ним и с Лешиком неизвестно куда.

Наденька открыла дверь в свою квартиру. Матери не было дома. Это было странно. Она знала, что она всегда отсыпается чуть не до двух дня. А сейчас где же она? И кто отвел Лешу в детский садик. Если мамы не было дома, значит Леша опять ночевал у соседки. За смешные деньги, если Наденька была очень занята по работе, а мать не приходила домой к ночи, соседка соглашалась забрать Лешу на ночь, а утром Наденька быстренько собиралась и забирала Лешика. Потом она отводила его в детский садик. Наверное, и сейчас также все и произошло.

На глаза Наденьке попался телефон. Первым ее порывом было снять трубку и позвонить на работу. Сказать, что неожиданно приехала домой по семейным обстоятельствам. Но Федосея там нет, и Юлиан остался в Нижнем Новгороде. Славик начнет ее допрашивать с пристрастием, а отвечать подробно именно дотошному Славику почему-то не хотелось. - Не буду я никому звонить. - решила Наденька. - Я ведь и сама толком не знаю, что будет. - И она стала собирать вещи. Вещей было немного: две полочки белья, свитрков, две юбки с вешалки, две пары брюк и множество платочков, гигиенической косметики. Зимнее пальто. Его тоже брать? Наденька призадумалась, а потом решила, что это будет уж слишком.

Вдруг во входной двери повернулся ключ, и в квартиру вошла Наденькина мама вместе со своим другом. - Привет, - сказала мама. - Ты куда это собираешься? А впрочем все кстати. Мы с Юрием вчера поженились. Теперь Юрий будет жить у нас. Надюша, я теперь не смогу отводить Лешеньку в детский садик. Сегодня я заплатила соседки, и она его отводила в группу. - Наденька посмотрела на маму. Ей показалось, что мать будет рада, если она уедет. - Мама, - сказала Наденька, - Я уезжаю. Я еще не знаю точно куда, но мы с Лешиком уезжаем. - Мама подняла бровь. - Как это ты не знаешь куда? Ты что, на улице собираешься жить? - она подняла вторую бровь. Юрий стоял и смотрел на сцену молча. Юрия Наденька видела не часто, какой он человек она и вовсе не знала. Но Наденька знала, что мама очень деловая, очень хваткая и своего не упустит. И сейчас она вдруг увидела, что Юрий будет во всем слушаться своей жены, Наденькиной мамы. Сейчас Юрий оглядывал углы комнаты. Наденька посмотрела на маму и неожиданно для себя сказала: - Мама, я уезжаю, не спрашивай меня ни о чем сейчас. Я тебе или позвоню, или напишу. Я не готова сейчас говорит -- Мама молча кивнула и прошла на кухню. Юрий молча последовал за ней. Наденька продолжала собираться, а потом сообразила, что даже не поздравила родную мать с браком. Кинув взгляд на коробку с туфлями, которые Наденька купила перед командировкой, она взяла эту коробку и понесла ее на кухню. - Мамочка, Юрий Андреевич, поздравляю вас с бракосочетанием. - Наденька протянула коробку матери. - Носи эти туфли, и будь счастлива. - Мать просияла. У них с Наденькой был одинаковый размер ноги, и, когда Наденька принесла эти туфли, мама ходила вокруг и облизывалась. Ей очень понравились эти туфельки. Она даже сделала заход насчет того, чтобы перекупить у дочери эту красоту, но тогда Наденька была тверда как скала. А сейчас... Сейчас ей не хотелось ничего.

После пяти Наденька побежала в детский сад. Дети заканчивали полдник и собирались идти гулять . Алеша увидел Наденьку и ринулся к ней растопырив измазанные в творожной запеканке ручонки. - Мамочка, мамочка, моя мамочка пришла!!! - вопил он. Остальные малыши, чьи матери приходили позже, окружили Наденьку и стали требовательно ее теребить и спрашивать: - А когда моя мама придет? А когда моя мама придет? - Алексей, уцепившись за руку Наденьки, гордо смотрел на всех и громко твердил: - Не трогайте! Это моя мама. - Тут в раздевалку влетела воспитательница и увела детей. Те неохотно подчиниллись, и Алексей остался владеть совей мамой в одиночестве. По дороге домой Лешик теребил Наденьку и спрашивал ее, будут ли они гулять. - Да, будем. Мы даже покатаемся на машине. За нами приедет ... - Наденька задумалась, а потом нерешительно сказала: - Дядя Валера приедет. - Лешик наморщил лоб и сообщил: - А дядя Валера уже приходил, когда тебя не было. Мы с бабушкой рисовали дельфина, а тут пришел Валера и сказал, что он мой папа. Он мой папа? -

- Не знаю, давай мы не будем сразу решать, твой он папа или нет.

- А как мы будем решать? Монетку подбросим?

- Нет, маленький, мы посмотрим на него. Если он нам понравится, то он будет твоим папой. А если не понравится, то мы не пойдем с ним кататься.

- Я хочу кататься!!! - завопил Лешик.

Валера

К шести часам Валера подогнал машину. Это был старый жигуль-восьмерка, и на водительском месте восседал мрачного вида мужик, которого Валера называл Валиком. Алеша, увидев Валеру в дверях квартиры, завопил: - Мы поедем кататься!!! Мы поедем кататься!!! Дя...- он осекся и посмотрел на мать, а потом докончил дипломатично: - Валера, ты будешь нас катать? А куда мы поедем? -

На Кудыкину Гору, - сообщил Валерка и провел ладонью по лицу мальчика сверху вниз. Провел с силой, и Алеша сморщился, готов был заплакать, но снова посмотрел на маму и не стал плакать. Валик с Валерой снесли вещи в машину, Наденька взяла Алешу за руку и тоже спустилась вниз. Матери дома не было, она в этот день ушла в свой театр пораньше, поэтому Наденька даже не успела ее распросить о том, как и когда она видела Валеру. Да и попрощаться она не успела. Нехорошо получилось. Но все же записку она паписала: - Дорогая мамочка. Мы с Лешей уезжаем, я тебе напишу, позвоню, как мы устроились . Будь счастлива с Юрием. -

Машина везла Наденьку и Алешу к какой-то неизведанной новой жизни. Куда? Алеша смотрел в окно и был совершенно счастлив. Наденька прикрыла глаза -- она совсем не спала в самолете и очень устала. - Приехали. - весело сообщил Валера. Наденька открыла глаза и увидела перед собой Московский вокзал. - Да, - подтвердил Валера ее опасения, - Мы поедем на поезде. Двое суток будем ехать. - Наденька не решилась спросить куда. Да и какая разница? Ей казалось, что ее жизнь бесконтрольно катится вниз, под откос. Прелестный в Наденькины семнадцать лет Валера, похожий на Есенина, был ей чужим человеком. Его речь, ужимки, смех -- все раздражало Наденьку. - Зачем я согласилась ехать с ним? - думала она, идя по перрону вслед за Валерой. И тут она увидела надпись на вагоне "Санкт-Петербург -- Нижний Новгород" . И в душе Наденьки мелькнула надежда.

В поезде Валерка пил водку и играл на гитаре. Голос у него был красивый: высокий и полетный. Наденька в какие-то моменты начинала думать, тчо все не так уж и плохо. Но потом выяснялось. Что ни одной песни Валерка до конца не знает, что иногда соседи по плацкарту не восхищаются его пением, а хотят спать и просят Валерку прекратить выступление. Наденька мучилась с Алешиком, потому что ехать так долго в душном вагоне ребенку было утомительно, и он скулил и ныл: то хотел пить, то писать, то ему было жарко, то холодно. Валерка к жалобам такого маленького существа относился с полным равнодушием, говорил, что он должне расти мужиком и не должен сопли пускать по любому поводу.

Наденька молчала. Она молчала все больше и больше. Ей вскоре стало казаться, что к концу поездки ей можно будет ставилть диагноз мутизм, ну, или аутизм. Наденька с тоской вспоминала свою работу. Эти люди встретились ей значительно пзже, уже после того, как она встретила Валерку и после токо, как родила Лешика. Но если бы судьба сложилась иначе, то никогда бы она и головы не повернула в сторону Валерки, не пленили бы ее его песни. Не очаровал бы ее его голос. Валерка был полубандит, полуневежда, и разве после общения с Федосеем, Юлианом или даже Славиком, она обратила бы внимание на такого человека как Валерка. Правда, любовник он был превосходный, но разве этим определяется человек? Да, он телесно одарен, но ведь ей с ним не партию в "Лебедином озере" танцевать.

К концу первого дня пути Наденькой овладело беспокойство. Ей надо было двигаться. Она уложила спать Лешика, тот легко заснул под укачивающий стук колес, и она встала. Ты куда? - вопросил Валерка. - Я? - Наденька не могла понять, почему он спрашивает, ведь из идущего поезда денься некуда. - Я пойду умываться. - И она сдернула полотенце, висящее над заснувшим Лешиком. Валерка ухмыльнулся, ехидно сказал: - Ну, иди, мойся, мойся. Чисти свои перья. - Почему-то Валерку бесила Наденькина чистоплотность. Он был как зыерь, который не замечает собственной вони. К концу дня он снял ботинки и завалился на постель, и Наденьку чуть не затошнило от запаха его ног. И теперь она неслась по проходу с полотенцем на плече. В туалете ее вырвало, и она снова с ужасом подумала о возможной беременности. Потом она вышла из туалета и повернула в сторону тамбура. В тамбуре горел слвбый свет, у окошка стоял высокий парень и курил. Увидев Наденьку, он улыьнулся и протянул ей пачку с сигаретами, ловко выщелкнул одну из дырочки в пачке. - Курите, - предложил он, - Вы ведь курить сюда пришли? - Наденька не паздумывала долго, не будет же она объяснять этому миляге, тчо ее только что тошнило, и что она пришла подышать свежим воздухом в тамбуре. Она схватила сигарету и деловито воткнула ее в рот. Парень немедленно поднес зажигалку и щелкнул ею перед кончиком сигареты. Наденька вдохнула в дыхательное горло сигаретный дым и ... Голова закружилась, но стало как-то легче, как будто туман заслонил от нее все ее печали и ухмыляющегося Валерку, и ее несбывшиеся мечты о красивой и чистенькой работе, и о Юлиане. Парень посмотрел на Наденьку внимательнее и вдруг рассмеялся. - Так Вы не курите! - весело сказал он. - Нет. Не курю, - ответила Наденька и тоже засмеялась. И тут дверь тамбура хлопнула, и вошел Валера. - Вот как. - прошипел он и бросил злобный взгляд на Наденьку. На парня он не смотрел. Он схватил ее за руку и резко дернул на себя. Сигарета вылетела из Наденькиных губ и прочертила дугу, падая под ноги парня, а сама Наденька больно стукнулась локтем о дверную ручку. В глазах у нее потемнело от боли. И тут парень что-то быстро сделал, и уже Валерка взвыл, стоя с заломленной рукой. - Не надо, - тихо сказала Наденька, - Это мой муж. - И парень тотчас отпустил Валерку. - Ну, если муж... - протянул он, и было в его голосе некое презрение к Наденьке за то, что она выбрала себе в мужья такое злобное ничтожество.

Наденька шла по проходу первой. За ней шел Валерка, но Наденька поняла по хлопку двери в тамбур, что парень тоже вышел вслед за ними и идет следом. Когда они подошли к своему купе и вовернули, парень прошел мимо. Наденька осознала. Тчо он сделал это специально, чтобы проконтролировать поведение Валерки. И Валерка это тоже понял и поэтому вел себя на удивление тихо: лег на постель и вскоре захрапел.

Потом Наденька еще несколько раз встречала этого парня. Но заговаривать с ним не решалась, а он только улыбался ей. А однажды, когда Валерка ушел курить, парень появился в проходе, улыбнулся Наденьке, кивнул Лешику и сказал: - Меня зовут Вадим. Я хочу оставить Вам свой номер телефона, потому что вижу. Что могу Вам пригодиться. Я лейтенант полиции. - Наденька раскрыла было рот, но он приложил палец к губам и ротянул ей клочок бумаги. - Я знаю ваше имя, - пояснил он, повернулся и скрылся. Наденька посмотрела на телефонный номер. У нее была хорошая память, и она запомнила его, несколько раз повторив про себя. А потом она скомкала листок и бросила его в проход. Лешик внимательно проследил за движением своей мамы. Когда Валерка Вернулся Наденька смотрела в окно, Лешик что-то рисовал на листе бумаги, и скомкнный клочок, прошеный в проход, мирно покоился на полу.

К концу вторых суток поезд подползал к городу N. Лешик смотрел в окно и считал проносящиеся мимо столбы: - Один, два, три..., четыре. - И снова начинал счет: - Один, два, три, четыре.. - Наденька подсказала: - Пять! Один, два, три, четыре, пять. - Лешик посмотрел на маму и снова повернулся к окну. - Один, два, три, четрыре,,, - он задумался, пошевелил губами, а потом почти выкрикнул. - Пять!! - Валерий покосился на развеселившегося сынишку и велел Наденьке собираться. Она и не спорила, ей так хотелось выбраться из душного вагона, так хотелось скорей определиться со своей жизнью. Вскоре по вагону забегала проводница, собирая постельное белье и отдавая билеты пассажирам. И вот замелькали домики, трубы, недостроенные или разрушенные производственные цеха, потом пролетела с визгом электричка, вдруг потянулись многоэтажные дома, и прорезались улицы. Наденька собрала вещи и тоже прилипла к окну: раскрывающийся перед ней город был прекрасен. Она заметила, что в каких-то местах зацветают сады. Конечно, это ведь конец апреля. - А у нас еще холодно, - с грустью подумала Наденька. - НО здесь у меня будет новая жизнь. -

Новая жизнь началась с вокзала ,как театр с вешалки: грязный, грохочущий, с криками. Все искупал воздух, пьянящий весенний воздух, которым было не надышаться, который хотелось резать на куски, а куски эти складывать про запас. Схватив Лешика за руку и держа его крепко-крепко, она почти бежала за Валеркой, чьи плечи вдруг распрямились, запах перегара утянул ветерок, а спина выглядела даже как-то и аристократически. - Все будет хорошо. - думала Наденька, глядя на прямую спину своего любовника и боясь сбиться с этой оптимистической мысли. Они взяли такси и очень долго ехали через центр с маленькими трех-четырехэтажными домиками, потом пронеслись новостройки и ... Наденька не поверила своим глазам. Это было чудовищно: с обрывистого холма спускалась к Волге дорожка. Она шла зигзагами и ярусами над этой дорожкой располагались домики-халупы. С таксистом Валерка расплатился перед самым спуском, схватил чемодан и надел рюкзак. И спуск начался. Они сделали два или три зигзага по дорожке -- Наденька не считала -- и оказались перед домиком в один этаж. Было трудно понять, это щитовой или бревечатый дом. Окна были закрыты ставнями, крыльцо покосилось, одна ступенька на крыльце была проломлена, и Наденька чуть было не засунула туда свою ногу. Лешик легка скакал рядом, ему, казалось, все нравится. Дверь домика была не заперта, Валерка толкнул ее, и они оказались в полумраке прихожей, а попросту в сенях. Дальше была комната-кухня с дровяной печкой и плитой. Еще дальше располагались две комнаты. - я хочу писать, - вдруг взвыл Лешик. - Удобства во дворе, - усмехнулся Валера, бросая чемодан и рюкзак на дощатый пол. Наденька пошла с Лешиком искать "удобства" во двор. Двор был крошечный, по двору ходила пестрая курица, на которую Лешик воззрился как на чудо и даже забыл, что хочет писать. - Мама, это кто? Министр Черная Курица? - с благоговейным трепетом спросил он. - Да, министр, - рассеянно ответила Наденька, озираясь по сторонам. Сарай стоял напротив дома, к сарая были пристроены "удобства". Туалет был просто страшен: он был оснщен громадной дырой, в которую мог провалиться Лешик, а возможно и сама Наденька. В глубине рыры копошились мерзкие червяки. Наденька пристроила Лешика писать, а сама вдруг подумала: - Я ни за что не будуздесь жить!!! Ни за что! - И в ее головке стал зреть план побега.

Как осуществить побег Наденька еще не знала, но точно знала, что жить здесь не будет. И как ей пришло в голову уехать вместе с Валеркой, забрать с собой ребенка и вернуться с этим авантюристом в дыру, каких она не видела даже в страшных снах. Она постояла на дворе, потом подошла к калитке, махнула Лешику, чтобы тот заходил в дом, и вышла на дорожку. Спускаться ей пришлось довольно долго. Она шла по зигзагообразной дорожке и рассматривала дома, мимо которых проходила. Они были живописны, спору нет. Казалось в них могут жить только цыгане, если бы они были оседлым народом. Даже голоса, которые она слышала казалось ей, говорили не на русском языке. - Татары, - мелькнула в ее голове мысль, окрашенная трусостью и смутными знаниями о татаро-монгольском иге. Она шла и разглядывала висящее на веревке белье. Белье было серым, коврики на веревках были сшиты из тряпок, сплетенных косичками, Наденька поискала хотя бы одно красивое платье на веревке и не нашла. Наконец она спустилась к самым нижним домикам и увидела, что до берега Волги еще далеко, нужно преодолеть обрыистый берег, пройдя по крошечной тропинке. Наденька с грусть подумала о Катерине из "Грозы", но все же спустилась к самой воде. Волга была хороша, она извиняла всю нищету и грязь беловеческого существования. И все же. Все же на берегу валялись бутылки из под пива, водки, полиэтиленовые мешки. - Какая краля, - вдруг услышала она за спиной мужской голос, - Закурить не найдется? - Наденька обернулась. На нее смотрел молодой мужчина, небритый, с наглым прищуром глаз, растянувший рот в улыбке. Улыбка была украшена гнилыми зубами. Наденька окаменела. Ей вдруг показалось, что у нее один путь к отступлению -- в Волгу. Мелкие волны слегка шелестели о песок. На берегу они застывали грязной пеной. - Я не хочу умирать, - подумала Наденька, а вслух пропищала: - Я не курю. - И бросилась вверх по тропинке. Мужчина внизу захохотал ей вслед, но преследовать ее не стала. Возможно он просто так пошутил. Возможно. Наденька очень быстро оказалась на дорожке и почти бегом бросилась к дому. Она завенула несколько раз и поняла, что совсем не помнит, как выглядит тот дом, в который ее с Лешиком привез Валерка. Она дошла по дорожке почти до самого верха и снова стала спускаться. На третьем повороте ей показалось, что она нашла то, что искала, но войдя в калитку увидела, что крыльцо без сломанной ступеньки и вернулась на дорожку. Ей пришлось бы долго бродить среди этих декоративных лачуг, если бы не вой Лешика. Его она услышала издалека и сразу поняла, что опять прошла мимо дома, который искала. Своим домом она его назвать не решилась бы ни за что. Она бросилась вверх по дорожке и вскоре держала своего зареванного сынишку в объятиях. - Дурачок, - посмеивался Валерка, - Я ему чаю предложил, а он отхлебнул горячего и заорал. - Наденька посмотрела на Валерку с укором и снов увидела те же глаза с прищуром, что и у мужчины на берегу. Ей страло страшно.

-- Ладно, - миролюбиво сказал Валерка, - Давай поедим, тут у маманьки я кое-что нашел, и пойдем погуляем. Ты ведь не видела города. А он у нас красивый. - И Валерка притянул к себе Наденьку и снова она передумала бежать, снова его поцелуи согрели ее сердце и быстро-быстро оно забилось. И они сели есть. А потом Лешик спал, а Наденька занималась с Валеркой любовью. Перед тем как раздеться она подумала о своих деньгах, спрятанных в маленьких внутренний карманчик трусов. Карманчик она аккуратно пришила еще дома, когда собирала вещи. Какая-то невнятная мысль помешала ей отдать деньги Валерке. А сейчас она аккуратно засунула трусики под брюки, повешенные ею на спинку стула. Валерка ничего не заметил. Да. Он и не очень был наблюдателен, когда дело казалось секса. Он был щедр. И они любили друг друга до тех пор, пока Лешик не начал водрчатья и просыпаться после дневного сна.

А потом они пошли гулять. Лешик весело щебетал, Валерка курил и пересказывал какой-то первоэкранный фильм. Наденька его не слушала. Она была одурманена весной, чувсвом физического комфорта и полноты жизни. Они медленно шагали по центральной улице. И тут Наденька увидела, что навстречу ей идет Юлиан.

Юлиан

Юлиан каждое утро приходил на завод, чтобы узнать, как обстоят дела с ремонтом лазера. Секретарша встречала его приветливо, поила кофе и сообщала, что директора нет на месте. Потом она любезно звонила в цех и выясняла, что ремонт еще не закончен. Засим Юлиан был свободен целый день, и, надо заметить, свобода не была ему в тягость. Он отправлялся гулять по Нижнему Новгороду, любоваться его монастырями и церквями, его старинными купеческими домами, его просторами и закоулками. Весна захватила город в свой белоснежный плен, и всюду, где только попадались яблони, Юлиан мог любоваться бело-розовым сиянием нежных цветов. Юлиан не был сентиментален, или ему казалось, что не был, но цветущие деревья и запах весны, травы, свежего ветра трогали его до слез. Иногда он думал о Наденьке и пытался объяснить себе, что произошло с ней, почему она так изменила к нему свое отношение, куда потом исчезла. Объяснение самое тривиальное приходило Юлиану в голову: другой мужчина. Или? Или болезнь? Второй вариант казался менее правдоподобным. Он звонил Федосею в Петербург с докладами о том, как продвигается ремонт, и Федосей рассказал ему, что Наденька вернулась в Петербург, а потом исчезла вместе с сыном, оставив матери невнятную записку с обещанием позвонить. - Мать Надежды только что вышла замуж и ей не до дочери, - гудел в трубку Федосей. Юлиан веждиво его выслушивал, потом спрашивал о делах на работе и вешал трубку. Веронике он позвонил только один раз, чтобы сообщить, что задерживается и что приедет не раньше, чтем через неделю. Вероника не выказала удивления и была, как ему показалось, чем-то очень встречу ему шла занята, потому что отвечала невропад, ди и вообще не отвечала на его вопросы развернутыми предложениями. Его всегда бесила ее многословность и эмоциональность, а в этот раз ему этой жмоциональности не хватало. на

В один из дней Юлиан пришел на автобусный вокзал и решил с, ъездить в город N. Зачем он туда потащился, он и сам не знал. Он рассчитывал приехать в городок-полудеревню, где можно встретить на улице пеструю курицу или даже лошадь. Он вдюруг решил для себя. Что ему всегда не хватало природы, живой жизни, чего-то такого, что уже нельзя было увидеть в Санкт-Петербурге и нельзя было увидеть в Нижнем Новгороде. Когда он был мальчишкой мама рассказывала ему, что раньше по улицам Ленинграда ездили лошади, запряженные в телеги. Раньше по квартирам ходили молочницы и продавали молоко. Раньше... И вот Юлиан приехал в маленький городок и тащился по уже начинающим по-летнему пылить улицам, поставив себе сверхзадачу увидеть курицу и вернуться в гостиницу. И за одним из поворотов он вдруг увидел, что навстречу ему идет Наденька, держа за руку маленького мальчика. А рядом с ней Юлиан увидел красивого парня со светлыми волосами, крепкой фигурой и нахальными глазами. Юлиан открыл было рот, чтобы завопить на всю улицу: - А!!! Вот ты где!!! А мы тебя ищем. - Но увидел, что Наденькино лицо вытягивается и даже бледнеет. Она смотрела на Юлиана застывшим взглядом, а губы ее что-то беззвучно говорили. И Юлиан услышал этот беззвучный вопль. - Нет! - говорили Наденькины губы, - Нет! - говорили ее глаза. И Юлиан прошел мимо. Первым его порывом было желание развернуться и пойти следом за Наденькой, посмотреть, куда она пойдет, но он не пошел. Он понял, что Наденька сама выбрала этот город, этого мужчину. Между ней и мужчиной шел ребенок. Юлиан не мог бы поклястья, что этот ребенок как две капли воды похож на мужчину, который шагал рядом с Наденькой, но что-то подсказало ему, что это его ребенок. Мальчик шел между отцом и матерью. Юлиан угадал: причина Наденькиного шараханья от него в последний день перед тем, как она исчезла. Крылась в том, что у нее появлся другой мужчина. Да, и вообще она не была одинока. - И какого черта эта гладкая и нежная куколка строила мне глазки, - с обидой подумал Юлиан. - Наверное, этого мужчины не было в то время, когда она ко мне клеилась. Откуда же он взялся? - Этого Юлиан понять никак не мог. Более того, ему было достаточно посмотреть на этого блондина, чтобы понять, что он принадлежит к совершенно другому социальному слою. -Пролетариат. - сделал вывод Юлиан и усмехнулся. Пролетариат, гегемон, движущая сила экономического прогресса -- все это был обман. Он прекрасно знал как инженер-разработчик, что настоящие рабочие-мастера уже исчезли с завлодов, что остались только те, кому "работать подано". Все, что могли для него сделать умелые руки рабочего класса, Юлиан делал сам. Да и сейчас он уже прождал недели починки лазера, а воз и ныне там. Инженер проектирует, скажем, тот же лазер, а рабочиу тут упростил, здесь внес "рацпредложение",Ж там не доработал и вот он -- лазер, который после двух включений перестал работать. Юлиан осознал, что уже давно не ищет курицу, а идет и размышляет о себе, своем призвании, своей работе. Он развернулся и пошел назад к автобусной станции -- прогулка не сегодня была закончена. Наденьки для него больше не существовало.

Светлана

Светочка не находила себе места. Она отчетливо видела, что Олег с каждым днем становится все самодовольнее и веселее, а вот танцы перестали ей удаватья. Вечером, а Светочка предпочитала вечернее время для колдовства, она начинала танцевать свой змеиный танец, но, дойдя до некоего момента, вдруг испытывала удушье. Первый раз ей показалось, что острые зубы впиваются ей в горло и становится нечем дышать. Светочка была не робкого десятка и даже попыталась усмехнутья, мол не на ту напали, но потом села на пол и долго приходила в себя. Сейчас она тихонько сидела у окна и штудировала книгу шаманских практик. "Эрудиция -- мать интуиции" - таков был девиз Светланы, и поэтому она решила ознакомиться с новейшими исследованиями в области чародейства и колдовства. Первое, что она уяснила для себя -- это то, что видимо у ее соперницы появилось животное-покровитель и помощник. Этого Света никак не ожидала, ей казалось, что любовница Олега довольно беспомощное создание и уж точно нккогда не прибегнет к колдовству. Но факт оставался фактом, Светлана больше не могла пукать соперницу змеями в кранах и дырках унитаза, ее власть слабела. И разумеется опорой ее власти была энергия. А где ее взять. Светочка каждый вечер затаскивала Олега в постель для любовных утех и высасывала из него всю мужскую энергию. После этого у нее появлялась надежда, что он не сможет ублажать свою подругу-любовницу. Да, и кто бы это смог? Светлана была сильная женшина, красивая и сексуальная, Олег гордился ее красотой, жил с ней мирно и дружно. Но Светлана чувствовала. Что ее власть до поры, до времени. Она знала, что продолжением сексуальной власти женщины является ребенок, а вот этого-то она как раз и не могла подарить своему возлюбленному. Она даже в печали сходила к гинекологу и прошла еще одно обследование, но ответ был все тем же: у нее не может быть детей. Светлана гуляла по городу, заходила в магазины, покупала всяческие пряности, афродизиаки. Даже купила себе большущую коробку витаминов с минералами и регулярно после завтрака глотала их. Но покоя в ее душе все не было.

По ночам ей снился маленький мальчик, который тянул к ней ручки, а потом обнимал за шею. Света просыпалась вся в слезах и шла на кухню пить воду. Олег, казалось, ничего не замечал. Он был похож на сытого кота и временами вызывал у Светланы отвращение. Но чувства чувствами. А дело делом. Она никак и ничем не выдавала своих чувств. Сдержанность в проявлении чувств была ее отличительной особенностью. Светлана прекрасно знала, что это присуще всем, родившимся под знаком Скорпиона. Но знала она также. Что ей как Скорпиону, нужна семья.

Однажды Олег снова сказал ей, что задержится вечером. - На корпоративе задержусь, - сообщил он в дверях, нежно целуя Свету в щечку, и быстро скрылся в дверях лифта. У Светы защипало в глазах, ей даже показалось, что он вызвал лифт заранее. Чтобы так быстро улизнуть от нее и избежать тягостных разговоров. Света ревновала, баялась. Но она была бойцом и поэтому решительно взялась за дело. На этот раз она решила "начать с себя. Этот нехирый, но глубокомудрый принцип всегда работал.Она вспомнила принцип Гермеса Трисмегиста: что вверху. То и внизу. Для себя она выяснила, тчо это то же самое, что и "что внутри, то и снаружи, и принялась за дело. Прежде всего она отправилась гармонизировать свое "внутри" в яблоневый сад.

По дороге в Купчино, где она знала один яблоневый сад, Светлана вдруг передумала и вышла на Черной речке. Недалеко от метро она знала один дворик, где росло несколько яблонь. Туда она и направилась, зазмышляя о жизненной силе этого дерева. Яблоня, Светлана любила ее больше других деревьев, была для нее символом счастья. Женской сексуальности, семейного благополучия и милосердия. От этого дерева она рассчитывала получить здоровье. Светлана надеялась, что цветущее дерево подарит ей шанс забеременеть. Когда она вошла во дворик. Ее ослепил свет, исходящий от цветущих деревьев, сияние бело-розовой кипени. - Я счастлива. - подумала Светлана, прислоняясь к ближайшей яблоньке спиной. Она стояла, закрыв глаза, пытаясь почувствовать, как сквозь ее тело проходят токи и соки яблоневой сердцевины. Через несколько минут Светлана была уже в центре дерева и тянулась ветвями к солнцу, и погружалась корнями в нагретую землю. Легкий ветерок вбвевал ее волосы. Волосы ли? Она вся пропиталась нежным яблоневым запахом. Медленно-медленно она повернулась лицом к дереву и обхватила его руками. Пальцы гладили кору, гладили ветки. Так продолжалось... Сколько прошло времени, Светлана не знала. Мысли ее замедлились, стали тягучими и медленными как рост любой зеленой сущности. Она забыла о своей человеческой быстрой жизни, своих заботах и тревогах. Медленно-медленно она открыла глаза, и снова ее ослепил цвет и свет цветения. Она заплакала, потом отлепилась от дерева и очень осторожно отошла от яблони. Ей казалось, что ее связывает с деревом невидимая нить, обещание долгой и счастливой жизни. Светлана выходила из дворика, не оборачиваясь, аккуратно и легко переставляла она свои стройные ноги, не делала резких движений, ее связь с деревом поддерживала ее.

Все то время, что Света стояла, попираясь спиной о яблоню, и потом обнимая ее, за ней наблюдал молодой мужчина. Он сидел на скамейке возле детской площадки и читал книгу, когда как порыв ветра во двор влетела Светочка и ринулась к яблоне. Он с интересом разглядывал ее фигуру, пока она стояла спиной к стволу, закрыв глаза. Что-то его зацепило в облике этой женщины, она вызывала в его голове образ дельтоплана, на котором он когда-то летал. В ней было нечто, что заставляло думать о ветре, облаках, свободном парении. На какой-то момент ему показалось, тчо она ушла, так как около дерева ее не было. Он осмотрелся кругом, повертел головой, но не увидел ее, а когда перевел глаза к яблоне, то снова увидел ее на прежнем месте. Она стояла, как и прежде спиной к стволу. Потом женщина повернулась лицом к дереву и ему удалось рассмотреть ее зад, круглый высокий, он ему понравился. Руки женщины гладили ветки дерева, и мужчина обратил внимание на ее длинные тонкие пальцы и то же время понял, что от ее рук исходит ощущение силы. Это ощущение исходило от запястий. У нее не было аристократически тонких запясний, гдядя на которые всегда думаешь о безделье и нервической слабости. У нее они не были и короткими мощными как у крестьянки. У нее были руки пианистки: с хорошей растяжкой, сильной кистью, короткими и аккуратными ногтями. Мужчина еще не видел ее глаз. ПО двору она шла спиной к нему, у дерева стояла с закрытими глазами, а сейчас была к нему спиной. И вот она повернулась к нему лицом, отошла от дерева, открыла глаза, и он пустой взгляд. - Сумасшедшая, - мелькнуло в его голове, но невольно он встал и пошел за ней. Ему показалось, тчо две петли захлестнули его ноги, и он поволокся как зомби за красавицей с пустыми глазами.

Из двора Света вышла немного другой. Она простилась с оцепенением растительной жизни. Но внутри продолжала цвести и ждать плодов. На какое-то мгновение в ней мелькнула мысль, что ей не нужны мужчины, как и яблоням не нужны пчелы, ведь их опыляет ветер. - Почувствуй себя свободной, - сказал ей внутри голос нежный и бесплотный. И тут Светочка окончательно проснулась, тряхнула головой и зашагала к метро. Теперь ей предстояло сменить имидж. Она поехала в пассаж. Только этот магазин мог подарить ей ей ощущение полноты и богатства. Она искала там зеленое платье. Целт должен был быть не болотным и не салатовым, не ярко-зеленым и не травяным. Она искала цвет березовый молодых листочков. И она нашла то, что искала. Платье было длинным и узким, отделано атласными лентами, такими же бело-розовыми, как яблоневый цвет. Покупку Светлане заворачивали с почтением к той цене, которую она заплатила за фирменную шмотку. Но на этом она не остановилась. Она пошла в обувной отдел, и там нашла себе кожаные туфельки цвета яблоневой коры. Туфли она надела сразу, а свои старые, напоминающие змеиную кожу, она сняла и поставила рядом с урной. Новые туфли изменили ее походку, сделали ее мягче, исчез стук каблучков, сопровождавший ее повсюду. Туфли, чуть сероватые, чуть коричневатые, были потрясающе мягкими и облегали Светину ножку как это могла бы сделать теплая мужская рука. Света отбросила мысль о теплой мужской руке. - Сегодня я ветер, сегодня я свободна, - сказала она себе самой.

Светлана вышла из пассажа и отправилась в парфюмерно-косметический магазин. Там она буквально изнасиловала продащицу, рискнувшую сказать "Вам чем-нибудь помочь?" и опробовала все новинки очищающих лосьонов, скрабов и гелей, потом она проконсультировалась относительно крема-лифтинга и закончила косметикой Мертвого моря. Вышла Светлана в том приподнятом и одновременно усталом состоянии, когда требуется "хлеба и зрелищ", что в переводе на современный язык означало чашечку кофе в "Кофе-хаусе" и поезду домой на такси.

В кафе к Светлане подсел молодой мужчина. Он веждиво наклонился над ней и спросил: - Могу ли я присесть рядом с Вами? - Света хотела было ответить ему: - Пошел вон! - но воздержалась, осмотрела мужчину с ног до головы и сказала: - Садитесь. - Она никогда не говорила "присаживайтесь", как делали сейчас почти все на телеыидении и радио, так как не ассоциировала это обыденное слово "садитесь" с тюремным заключением. Мужчина заметил это ее "садитесь", ухмыльнулся и сел напротив. Это был тот самый человек, котораый наблюдал за Светланой во дворе пока она медитировала, прижавшись к яблоне. И Свете показалось, что она его где-то видела. - Мы с Вами знакомы? - строго спросила она, отводя взгляд от меню. - Нет, но я хотел бы с Вами познакомиться. Меня зовут Михаил. -

-- Что ж, знакомьтесь. Светвано. - ответила Светочка и посмотрела ему прямо в глаза. Михаил замер. Это был совсем не тот пустой взгляд отрешенной от мира женщины. Который он увидел у нее во дворе. На него смотрела ясным взором умная, жесткая и бесконечно сексуальная женщина. Михаила неудержимо понянуло прикоснуться к Светлане, и он дотронулся до ее руки. Тыльная сторона Светиной руки была мягкая и бархатистая. В первое мгновение Светлане захотелось отдернуть руку и зашипеть, но долгая медитация у яблони что-то изменила в ней, и она не отвергла прикосновения, только взгляд ее снова стал пустым. - Я -- немного струхнув, начал Михаил: - могу...-

- Можете. - засмеялась Светлана, - Вы можете угостить меня чашечкой кофе.- и опустив глаза в меню, она добавила: - Мокко, со сливками и шоколадом. -

Из кафе они вышли вместе, и Михаил посадил Светлану в вызванное такси. Перед тем как захлопнуть дверцу он расплатился с водителем. Светлана не протестовала. Она никогда не чувствовала себя обязанной человеку, который изъявлял желание за нее заплатить. Более того, тот, кто платил, сразу понимал, что его дарение не будет принято с мыслью об отдарочке. Светлана умела одарить мужчину чувством, что он мужчина и совершает свой поступок дарения бескорыстно. Но с Михаилом Светлане не понадобилось совершать какие-то внутренние пассы, чтобы он почувствовал себя мужчиной, он и так им был. Он не просил ничего взамен, не намекал, даже не попросил у Светы телефона. Это было удивительно хорошо. И Светлана снова повторила про себя: - Я свободна. -

А вечером домой слишком рано пришел Олег. - Что ж корпоратив? - спросила Света, уже зная, что и не должно было быть никакого корпоратива. - Начальник заболел, - хмуро соврал Олег. Он был явно не в духе. - Видимо свидание с возлюбленной не состоялось.-ехдно подумала Света и спросила : - Ужинать будешь? -

-- - Нет, -отозвался Олег и пошел в комнату к телевизору. А Света вдруг почувсвовала, что ее не радует оменившееся свидание Олега и не беспокоит его мрачное настроение. Ей было все равно. Она думала о Михаиле. А ночью ей снова приснился маленький мальчик.

Утром Светлана как обычно отправила Олега на работу. Она давно заметила, что он не умеет скрывать свои эмоции, а возможно просто научилась их читать на его подвижном лице. И эмоция, которую она прочитала, была -- растерянность. Он вдруг перестал быть котом, а стал похож на надутого маленького мальчика.

Зойка

Через три дня окрыленная любовью, с пакетиком кофе в вакуумной упаковке и куском ветчины тоже в вакуумной упаковке, Зойка стояла под домом Егора. Она набрала его номер и почти сразу услышала "слушаю Вас". Сердце у нее замерло, Зойка сглотнула пересохшим горлом и сказала: -Это я. Я хотела бы к тебе зайти. - Егор помедлил, вздохнул -- Зойке показалось, что тяжело вздохнул -- и сказал: - Заходи. - И она взлетела на этаж, не пользуясь лифтом, задохнулась и нажала кнопку звонка. Егор открыл не сразу, но сразу стало понятно, тчо он пьян. - Прошу, - сказал он Зойке и отступил на шаг назад, слегка покачнувшись, в полутемную прихожую. Зойка вошла в прихожую и хотела было прильнуть к Егору, но он отстранился и пошел по коридору в комнату. В Зойке, которая была не робкого десятка, была смущена и подавлена -- так она представляла себе встречу с Егором. Конечно, в прошлый раз он тоже был пьян, конечно, она напилась вместе с ним, да она и сейчас не стала бы возражать против рюмочки-другой коньячку, но что-то было не так. Егор снял с Зойки пальто, принял у нее из рук пакеты с кофе и ветчиной, отодвинул стул от стола и предложил ей садиться. Он был безупречно вежлив. Зойка села на стул и огляделась. На столе стояла бутылка с тремя каплями коньяка на донышке. Но в сравнении с прошлым разом на столе лежали бумаги, книги, компьютер был включен. На экране монитора Зойка увидела какой-то чертеж. Она пригляделась: это был план дома. Егор сел рядом с Зойкой, достал еще один стакан, хотел ей налить, но Зойка решительно отказалась. Ей почему-то стало протилвно. Егор снова тяжко вздохнул, протянул руку к бутлке, сказал: - Ну, как хочешь, а я выпью. - и долив остатки коньяку себе в стакан, одним глотком осушил его. Потом он взглянул на Зойку и спросил: - Что? Не ожидала, что я так пью? Я простой питерский алкоголик. У меня сейчас работа. Вот видишь, - он махнул рукой в сторону монитора. - Я уже привык так работать -- пью и работаю. Думается легко, только ноги не очень держат. - Зойке стало совсем грустно. - Я должна спасти его, - подумалось ей, - Я не должна давать ему пить. - Она сказала: - Давай, я заварю кофе, мы поедим. Я принесла ветчину. - Егор улыбнулся ей: - Ты хорошая девочка. Я ведь с утра вчерашнего дня ничего не ем. Запой у меня. Я и есть ничего не могу. А ты можешь сварить кофе здесь на плитке. Х Зойке захотелось обнять Егора, но она не решилась. Почему в этом пьющем человеке столько обаяния, столько необъяснимой ей привлекательности? Зойка не могла этого себе объяснить. У нее были любовники и много любовников, молодых, красивых, сексуальных. Но этот человек притягивал ее как магнитом. Он был аристократичен и похож на город, в котором жил. Есть такие люди в Санкт-Петербурге, похожие на сам город: тонкие, умные, интеллигентные и несчастные. Их обаяние засасывало как трясина, чувства к ним возникали как дождь в пасмурный день и длились десятилетиями, длились до самой смерти как хмурый Питерский дождь. Егора хотелось нянчить и пестовать, его хотелось держать на руках. Но ничего этого Зойка сделать не могла -- она боялась Егора, боялась проявить инициативу. В этой маленькой комнатке главным был он. Пьяный, все с теми же воспаленными глазами, он был не просто главным, он был героем. Хойка принялась готовить кофе. Она нашла кофейник, налила воды, поставила кофейник на плитку и, пока вода нагревалась, стала резать ветчину. Потом в почти кипящую воду она насыпала кофе. Все это время Егор сидел перед компьютером и что-то писал. Потом краем глаза она увидела, тчо он вставляет в текст чертежи и какиехто вланы. - Что ты пишешь? - поинтересовалась она. - Статью о традиционных включениях жлементов итальянского палаццо в современную архитектуру городского и загородного строительсва, - сказал Егор, не отводя глаз от компьютера. Зойка была неожиданно горда тем, что этот человек знает такие слова и пишет такие статьи. - А что, собственно, я о нем знаю? - раздумывала она разливая кофе. Егор отвлекся от монитора, оглядел стов и убрал со стола пустую бутылку. Потом он протянул руку под стов и извлек оттуда еще одну бутылку коньяка.

И тут Зойка взорвалась. Она не ожидала, что абсолютно пьяный мужчина будет продожать пить. Она приехала к нему не для того, чтобы напиваться. Она приехала за нежными иобъятиями, за поцелуями и трепетными словаии. Она еще очень хорошо помнила, тчо была счастлива с Егором в свой первый приход к нему. А сейчас, она это сразу поняла. Ей не на что рассчитывать, он не в том состоянии, чтобы любить ее. Он РАБОТАЕТ!! Ах, ты, чтерт возьми, важный какое: нажрался и РАБОТАЕТ!! Зойка схватила бутылку и бросилась вон из комнаты. Она пронеслась по коридору в туалет и там вылила коньяк. Весь! До последней капли. На какой-то момент у нее в голове мелькнула мысль, что она не совсем права, что он не очень охотно пригласил ее сегодня в гости. Но ведь пригласил же?

Зойка вернулась в комнату. Егор поднялся со стула, подошел к Зойкиному пальто и подал его ей. Зойка опешила. - Почему? - только и спросила она. - Милая, я старый больной человек. Я не срывал от тебя, что пью. Я не хочу еще один раз столкнуться с женщиной, которая будет вести себя так, как вела себя моя жена. Одного раза достаточно. - Егор помог Зойке надеть пальто. Протянул ей ее сумочку. Ей ничего не не оставалось, как "пройти на выход". Она шла и плакала. Потом она села на скамеечку у соседнего подъезда. Ей не хотелась уходить далеко, она еще не могла почувсвовать себя изгнанной окончательно. Через несколько минут она увидела как из подъезда, где жил Егор, вышел сам Егор. Неровной походкой он отправился куда-то, прошел мимо Зойки, сидящей на скамейке, не заметил ее, пошел дальше. А потом он вернулся. Прошло двадцать минут,и он вернулся. Зойка поняла, что он ходил за спиртным: обратно он шел с полиэтиленовым мешком, в котором явно была бутылка. Это было уже слишком. Она вскочила со скамейки и бросилась бежать. Может быть она рассчитывала, что он ее увидит и нагонит? Нет, кончно! Залил глаза, где ему увидеть ее, Зойку, умницу и красавицу? Она ушла. Ушла насовсем. И ее глодала мысль, что этот человек был ее. Был создан для нее, предназначен ей. А она его потеряла. Дурака, алкоголика потеряла. Из глаз Зойки снова полились слезы. Но сделать она уже ничего не могла.

Наденька

Вечером Наденька познакомилась с Валеркиной матерью. Та пришла с работы усталая. Наденьке даже показалось, тчо Валеркина мать зло смотрит на нее. - Я, наверное, ошибаюсь. - думала она. - Не может же Валерка привезти меня к своей маме против ее воли. Она просто на работе замучилась, устала. А кстати я-то как здесь буду жить? Где я стану работать? И кто будет сидеть с Лешиком? - Наденька задавала себе эти неразрешимые вопросы, но неожиданно они разрешились помимо ее воли. Мать Валерки, Софья Степановна, за ужином сообщила, что она, девонька, т. е. Наденька, будет работать на рынке, продавать картошку, соленые огурцы и всякую раннюю зелень, которую Софья Степановна уже вырастила в своем парничке. = А я с мальцом посижу, - сообщила свежеобретенная свекровь Наденьке. Наденька бросила вопросительный взгляд на Валерку, но тот только подмигнул своей возлюбленной и ничего не скащал. Наденька опешила от такого бесцеремонного способа распорядиться ее судьбой, но сказать ей было нечего. Она просто не знала, что ей делать. В своем воображении она хватала Лешика и ехала на вокзал, покупала билеты до Санкт-Петербурга и отправлялась назад, к маме, к Федосею Ильичу, к Славику, к Правому и Левому. Наденька мечала о белых блузочках и туфельках на высоких каблуках. А здесь?! Торговать на рынке!!! Глаза ее наполнились слезами. Она отставила тарелку с макаронами, котрые были жирно сдобрены маслом. Есть она больше не могла. - Ты что? - удивился Валерка, - Ты что, краля моя, не ешь? Ешь-ешь!!! Силы тебе понадобятся. Мама моя за Лешиком последит, она женщина добрая, ей давно хотелось внука. - Валерка снова подмигнул Наденьке. А она подумала: - Где же была эта добрая женщина те четыре года пока Лешик рос, и почему она ни разу даже не позвонила мне, не спросила, как внук, не привезла хотя бы погремушку? - Наденька теперь ни о чем не могла думать как только о побеге. Но как? Как уехать отсюда? Валерка нагонит и свернет ей шею. Он ведь пообещал ей шею свернуть. Мобильный телефон Наденьки давно разрядился, местной сим-карты у нее не было, а денег на телефоне было толлько-только на то, чтобы поговорить с Питером пять минут. Или уже не пять? Может быть за те двое суток, что они ехали, с телефона были сняты последние деньги. Наденька невольно прикостнулась с низу живота, где был карман с деньгами. Она даже не представляла себе, куда она сможет перепрятать свои деньги, ведь белье как-то надо поменять, а больше трусов с карманом у нее не было.

И все же не выход, но утешение Наденька нашла. Ночью Валерка целовал ее и обнимал, он целовал ее коротко и беспрерывно прикасаясь губами ко всем частям ее тела. Он целовал ее грудь, живат, ноги, он целовал ее шею, плечи. Он не оставил незамеченного места, не пропустил ничего. Ночь -- время любви, и любовь извиняла все, прощала все. Наденька и думать забыла о Юлиане, который своим невнятным томлением не шел ни в какое сравнение с Валеркой. Валерка был в любви истинным джентльменом, он не осталял Наденьку неудовлетворенной. Она, такая неопытная в любовных утехах, никогда не засыпала, пытаясь унять дрожь неудовлетворенного желания. Она знала, что Валерка не отпустит ее и не оставит, пока она не испытает оргазм. Она слышала от подруг и знала, что есть мужчины -- тупые скоты, которые получат свое и отворачиваются к стенке, и засыпают, и нет им дела до того, довальна ли их партнерша. Да, Наденька об этом слышала, но не занала, что это такое. Она была счастлива в любви. А теперь она думала, что не в любви, а в сексе. Именно сейчас она начинала потихоньку прозреваь и понимать, что секс и люьовь вещи разные, что любви она не испытывает, но ей подарена целая вселенная секса. И ее тело упоеноое и истомленное сексом наслаждалось и плыло в волнах наслаждения. Под утро Наденька встала в туалет и тихонько переложила свои деньги в маленький карманчик в чемодане. Больше ей было некуда их спрятать. Еще небольшую часть денег она пложила в свою маленькую сумочку в смутной надежде, что в сумочку никто не полезет, хотя уверенности такой у нее не было. Но выхода не было. Когда она легла в постель, слегка прикоснувшись к Валерке, он моментально проснулся, обнял ее и снова стал целовать. Так они и уснули, обнявшись, щека к щеке.

Утром Софья Степановна подняла Наденьку чуть свет. Валерка тоже встал. На телегу сложили товар, которым предстояло торговать Наденьке, и Валерка повез телегу по дорожке наверх. Наверху их уже ждал водитель жигуленка. Валерка сложил мешки с картошкой, огурцы и зелень в багажник, и они тронулись в путь. Путь был недолгим -- рынок в городке N. находился почти в центре, где они вчера гуляли. Валерка разложил на прилавке продукты, положил мешок с картошкой под прилавок, сунул Наденьке в руки безмен , поцеловав ее в щечку и пообещав заглянуть в середине дня, отчалил. Так Наденька стала торговкой, как она себя сама называла.

Рядом с Наденькой стояли тетки с таким же товаром. Одна из них спросила: - А что, Софья сегодня не придет? Заболела чтоль? - Наденька застенчиво пояснила, что Сафья Степановна сидит с внуком, а торговать теперь будет она, Надежда. - А-а-а-, - протянула тетка, - Значит ты теперь за нее. Так ты хоть зелень в пучки свяжи, так выгоднее тогровать, чем на вес. У пучка всегда меньший вес, а цена такая же, как будто пятьдесят грамм. - И Наденька, ободренная приязненным отношением конкурентки, принялась вязать лук и петрушку в красивые пучочки, которые она раскладывала в поддоне. Это занятие ее так увлекла, что она вздрогнула, когда появился первый покупатель. Он просил рять кило картошки. Наденька растерялась, стала суетливао перекладывать безмен из руки в руку, искать, во что бы положить картошку, чтобы ее взвесить. Тут услужливая тетка сунула ей в руки тряпочный мешок, и Наденька наконец набрала картошки. Получилось три килограмма. Наденька покраснела и стала докладывать до пяти, непрерывно взвешивая и добавляя картошку. Покупатель, а это была толстая и очень нетерпеливая тетка, стояла, переминаясь с ноги на ногу, и перебирала зедегь, которую Наденька успела навязать. Наконец вес был достигнут и Наденька попросила тетку подержать мешок, в который она собиралась пересыпать картошку. Тетка вся растопырилась, раскорячилась, мешок раскрыла, но недостаточно, и часть картошки просыпалась. Наденька готова была выскочить из-за прилавка и помочь тетке, но та сама стала подбирать просыпавшуюся картошку. Потом она выбрала два пучка петрушки и один пучок лука. И Наденька уже с облегчением подумала, что вот наконец эта противная тетка уйдет, но вдруг вспомнила, тчо ей еще надо получить с нее деньги. И началась новая мука. Деньги были крупные, а у Наденьки не было сдачи. Никто, даже соседка-конкурентка не соглашались разменять деньги, чтобы Наденька могла дать покупательнице сдачи. Положение казалось совершенно безвыходным, ей казалось, что тетка вот-вот вывалит всю картошку обратно и пойдет покупать ее у более раторопной продавщицы. И тут она услышала, как какойхто мужчина произносит: - Позвольте, я Вам разменяю деньги. - Наденька подняла голову и увидела Вадима. Это было так неожиданно и так стыдно. Она снова покраснела. А Вадим ловко отсчитывал сдачи тетке, которая бросала любопытные взгляды в сторону Наденьки. Да и все, кото торговал рядом, стояли и с любопытством наблюдали за сценой расчета с покупательницей. Наденька стояла пунцовая, на ней был ватник, чтобы не замерзнуть, у нее были растрепаны волосы, потому что она раз десять наклонилась, чтобы доложить картошку. В общем Наденьке было неволко перед Вадимом, который заставал ее уже второй раз в неприглядной ситуации. Тогда в поезде ей было до слез стыдно за Валерку. Сейчас ей было стыдно за себя. Она никогда не считала работу продавцом престижной, а уж торговать на рынке и вовсе считала зазорным. Не царское жто дело картошку продавать.

Тетка в конце концов ушла, И Наденька оствлась один на один с Вадимом. Тот возвышался над ней и улыбался. - Вот мы и встретились, - радостно проговорил он, - Я не надеялся, что Вы мне, Наденька, позвоните. Вы ведь не собирались мне звонить, ведь так? - Наденька промолчала, ей было неудобно сказать, что у нее до сих пор не заряжен телефон, да и денег у нее на номере нет. - Я вот... тут... - залепетала она, - Я Вам деньги должна. - - Должны, - радостно согласился Вадим. - Я к Вам за ними приду в конце дня. Я сегодня дежурю здесь, на рынке. - И Вадим снова обаятельно улыбнулся, а потом уже серьезно спросил: - Как же так Вы пошли торговать без разменных дене? Я вижу у Вас нет опыта в таких делах. -

- Нет, - согласилась Наденька.

- Я помню здесь раньше другая женщина торговала, это мама Ваша?

- Нет, свекровь.

- Ну, да, ну да, не похожа на Вас. Вы ведь только приехали. А откуда?

- Из Петербурга, - пролепетала Наденька.

- Надолго к нам?

- Не знаю. Я не знаю, - почти с отчаянием проговорила Наденька.

- Вам у нас не нравится? - удивился лейтенант.

- Нравится, - опомнилась Наденька, - Но...

- Но дома лучше, - закончил за нее Вадим.

- Да, я хотела бы вернуться домой, - вдруг выпалила Наденька. - Я сделала ошибку, что приехала сюда. -

-- Вадим посмотрел на нее еще серьезнее и сказал: - Ну, это не та ошибка, которую нельзя исправить, У Вас ведь по-прежнему есть мой телефон. Надумаете что, я Вам помогу. -

- Мне не надо помогаать, - испугалась Наденька. Она чувствовала себя в ловушке, боялась, что в любую минуту появится Валерка и устроит скандал. За Вадима она не боялась, он был сильный, он был при власти, а вот ей Валерка запросто свернет шею, когда они вернуться домой. Но Валерка не появился, а лейтенант Вадим попрощался и ушел.

К середине дня стало жарко, Наденька сняла ватник. И без ватника ей стало холодно -- дул пронзительный ветер. Она почувствовала, что проголодалась. Тетка рядом с ней попросила присмотреть за ее товаром и скрылась в какой-то кофейне, где видимо кормились все продавцы рынка. Потом тетка вернуласьи предложила Наденьку отпустить поесть, но она отказалась, она боялась тратить заработанные деньги, а свои она оставила в чемодане. Чувство голода все нарастало, ощущение беспомощности и брошенности все крепло, и тут она увидела, что к ней направляется Вадим. Он подошел к Наденьке и стал выставлять на прилавок пирожки с мясом, пирожки с капустой, булочки с повидлом, бумажные стаканчики. Наденька крепко вцепилась в стаканчики, чтобы их не унесло ветром, а Вадим достал большущий термос и стал наливать из него кофе.

Солнце светило ярко-ярко, пушистые облака неслись по небу взбитыми сливками, тетки слева и справа гремись на солнышке, весь рынок как будто замер, наступил час сиесты, и Наденька кусала пирожки и запивала их кофе. Бытие определяет сознание, еда подействовала на Наденьку опьяняюще, благословляя ее теплом в желудке и неожиданной болтливостью. Она вдруг перестала стесняться Вадима, перестала крастнеть и вполне связно рассказала ему как она попала в городок N., как ее угораздило довериться Валерке. Вадим слушал, задавал вопросы, на которые было легко отвечать и которые не затрагивали Наденькины чувства. Но как-то так получилось, что через полчаса, когда был съеден последний пирожок, и они приступили к кофе с булочками, Вадим знал о Наденьке все, а Наденька не знала о Вадиме ничего. Сытая пьяная кровь бурлила в Наденькиной голове, и она все же спросила, почему он работает на рынке и почему он не в форме. Полицейского. Вадим засмеялся и объяснил, что рынок -- это не его участок, а место, где он выявляет связи кое-каких людей с кое-какими другими людьми, но говорит он ей это только потому, что он уже все выяснил, свою задачу выполнил и может быть свободен. - А Вы, Наденька, скоро сворачиваете свою торговую точку, - спросил он. - Я бы мог Вас подвезти вместе с Вашими мешками и солеными огурчиками. -

- Нет, не надо, - поблагодарила Наденька. - За мной муж приедет. - Тут она снова покраснела, Валерки она стеснялась, Валерка был человеком не ее круга, и она только сейчас начинала это понимать. А Вадим понял это еще раньше. Он понял так же, что Наденька не хочет, чтобы они встретились снова, и поэтому после совметной трапезы откланялся. - Мы еще увидимся, - помахал он ей рукой, - Я часто здесь бываю, а отделение полиции, где я работаю, тут неподалеку, на улице Горького. И он быстро скрылся из виду.

Наденька торговала до самого вечера. Ей было легко не душе, торговля шла довольно бойко, но все же она не продала все и к вечеру устала. Тетки стали сворачивать свою торговлю, Наденька тоже стала понемногу прибирать вокруг себя. Ей уже не терпелось оказаться дома, она устала, она хотела увидеть Лешика, но Валерка все не шел и не шел. Вскоре рынок опустел, и она осталась одна. И тут появился Валерка. Он не был пьян, но он был под кайфом. Наденька это сразу поняла по его добродушной ухмылке, по суженым зрачкам и по тому, что он как-то туго соображал. Надо сказать, что Наденька никогда раньше не имела дела с наркоманами и слабо себе представляла, что и как с ними делать, как общаться, отличаются ли они от пьяных или нет. И вот теперь она это увидела. Увидела и поняла, что ей это не нравится, и не просто не нравится а она испытала физическое отвращение к этому человеку. Вместе они собрали все и погрузили на все тот же жигуленок,, на котором везли все утром на рынок. Потом они поехали в то чунОе место, где теперь жили, и Валерка пытался целовать Наденьку, но она отворачивала лицо, а Валерка как будто этого не замечал и продолжал к ней приставать, пока водитель не вмешался и не сказал: - Ну. Что ты Валерий к девушке пристаешь, не видишь что ли -- она устала? - И тогда Валерка отстал от нее, но Наденьке от этого не стало легче.

Лешик встретил ее слезами. Он повис на ней и не хотел отпускать от себя. Софья Степановна вела себя с Валеркой так, как будто ничего не произошло, и Наденьку поразила эта ее материнская слепота. Ели все молча, Лешик все время смотрел на свою обретенную мамочку и перед каждой ложкой отправленной в рот взглядывал на нее, как будто спрашивая, можно ли это есть, не ядовитая ли еда. Еда была не ядовитая, но жирная и невкусная, поэтому Наденька очень быстро отложила ложку и поблагодарив Софью Степановну, встала из-за стола. Она не знала, как ей себя с ней вести, предложить ли помощь или подождать, когда та сама ее попросит что-либо сделать. Валерка и вовсе ничего не стал есть, а болтался во дворе. Наденька тоже решила выйти во двор а Лешик тут же вскочил из-за стола и ринулся за ней. Все это было ужасно, Наденька вдруг вспомнила сказку "Дюймовочка" и старую полевую мышь, которая хотела отдать Дюймовочку замуж за крота.. А ведь вначале Дюймовочка пожалела мышь, не улетела с ласточкой. Вначале не улетела, а потом... И Наденька крепко задумалась о ласточке.

Вероника

Вероника сидела на диване перед телевизором и смотрела передачу "Давай поженимся". Ей нравилась эта передача, и Лариса Гузеева нравилась. Еще она внимательно слушала астрологические прогнозы Василисы. Астрология ее раньше никогда не интересовала, а теперь стала интересовать. Почему? За потому что за последнее время мир стал совсем иным. Вероника ротянула руку взяла со стола орешек и сунула его в рот. Потом она снова взяла орешек и протянула его Рикки. Рикки ловко схватил добычу и съел. Так они и ели фундук по очереди, то она, Вероника, то Рикки. Рикки сидел в Викиной сумке, он предпочитал пбестеть глазами оттуда, и в случае чего, быстро прятался и притворялся шарфиком. Он уже давно не был шарфиком, но умел, если надо, стать длинно й меховой ленточкой, именуемой шарфиком. Сейчас в этом не было нцжды., и он сверкал глазами, хватал орешки и тихо верещал. Вика заметила, что он верещит как дикая хищная птица. Хищные птицы, как ни странно, обладают нежными голосами, и когда какой=нибудь ястреб кричит высоко в синем небе, ожидаешь, задрав голову, увидеть нечто нежное и трепетное, а видишь остроглазую животину, нацеленную на смертоносный удар сверху. Вику это всегда удивляло. Вот неждые лебеди кричат совсем не нежно, вороны каркают аки злодейки, и даже красивые расписные селезни обладают противными скрипучими голосами. А вот ясребы кричат нежно. Может приманивают? Создают иллюзию? Пикки тоже верещал нежным голоском, но хватал орешки с быстротой молнии, да и мужика тогда чуть не задушил, обмотав его шею с быстротой молнии.

-- Ешь, миленьки, ешь. - ласково говорила ему Вика, подавая орешек. - Здорово иы с тобой отшили этого Олега! Если бы не ты, я бы так и волокла эту связь, как будто в жизни нет ничего бльше, как любить этого самовлюбленного красавчика. Вика посмотрела на очередного жениха, выкладывающего по телевизору требования к будущей жене: Хочу, чтобы умела хорошо готовить, была аккуратной, хорошей хозяйкой. Хочу, чтобы у нас было пятеро детей. Нет, хочу своих. Я не уверен, что смогу воспитать чужого ребенка. - Вдруг Рикку быстро-быстро заверещал и затих в сумке-норке, прикинувшись шарфиком. И тут же в дверь позвонили. Вика теперь не боялась открывать дверь никому. Она настолько была уверена в своем защитнике, что даже не спрашивала "кто там?".. И сейчас не спросила и увидела на пороге Зойку. Та была чем-то взволнована -- это сразу было видно. Вика псторонилась и врустила Зойку в квартиру. Зойка молча стала раздеваться и, наконец, разлепила рот: - Мне надо с тобой поговорить. - Это были слова-нистройщики. Вика сразу поняла, что Зойка намерена говорить долго и, возможно, просидеть у нее всю ночь. Вика сделала приглашающий жест,

-- повернулась к Зойке спиной и пошла на кухню ставить чайник. Зойка молчать не умела, она от силы терпела два-три дня, а потом шла к Веронике выгладывать хронику своей жизни. Сегодня, и Вероника это поняла сразу, у Зойки случилось нечто экстраординарное, и времени после случившегося прошло не более чем несколько часов. Вероника в последнее время стала очень чувствительна ко всему, что происходило вокруг нее: она могла оценить состояние чувств и здоровья соседки по лестничной клетке, предсказать, ждать ли ей неприятностей от зазуча, уловить будет ли сегодня дождь. Вика вибрировала на оси чувств и поступков людей, стоило ей только сконцентрировать на них свое внимание.

Зойка долго копалась в прихожей, но Вику трудно было обмануть -- она сразу поняла, что внутри подруги пылает пожар страстей: обид, претензий, надежд, невысказанных и рвущихся наружу.

Наконец, Зойка появилась на кухне и села на табуретку. Она готова была приступить к рассказу, но вдруг огляделась вокруг и замерла: кухня Вики стала похожа на алхимическую лабораторию. Появились какие-то склянки. Реторты, прозрачные чайнички. Все было заставлено множеством пакетиков с приправами и пакетиков с чаем: зеленым, красным, черным и белым. При всем при этом бардаке и полной захламленности кухни, на столе, плите и полках не было ни пылинки. Зойка сразу увидела иллюстацию к разнице в словах "чистота" и "порядок". Она даже открыла было рот, чтобы обсудить с подругой неведомую ей доселе чистоту на Викпной кухне, но уж слишком ее распирали собственные переживания, и поэтому она приступила к рассказу. Вика слушала, не перебивая. Зойка рссказала о встрече, любви и внезапной разлуке с пьяницей-архитектором. Вся история любви уложилась в несколько дней. Это было свойственно Зойке и Вику не удивило. А вот удивило ее то, что Зойка была до сих пор влюблена в этого человека. Подаренное ей Рикки звериное чутье подсказало ей, что наконец-то Зойка любит по-настоящему. И тут Зойка заплакала. Она плакала неумело, "толстым" детским голосом, и Вика еще раз подтвердила себе, что Зойка любит этого архитектова по-всамделишному, что жить она без него не может.

- Что мне делать: - бысом всхлипывала Зойка. - Как мне его вернуть? Может быть написать ему писмо? Или подкараулить у дома? Что делать? - Зойкин рев явно свидетельствовал о том. Тчо что ничего из перечисленного она делать не будет. Она боится. Коньяк, вылитый ею в раковину, и вслед за этим последовалшее выпроваживание ее из комнаты и вквартиры, подействовали на Зойку столь сильно, что она потеряла уверенность в себе и не была готова действовать напролом, как это было ей свойственно.

-- Вика заботливо принесла Зойке чистый и большой носовой платок Юлиана (хорошо, что его не было дома, он бы не вынес такого отношения к своему имуществу), придвинула к ней поближе чашку с чаем. Зойка громко высморкалась, отхлебнула с присвистом чай и вдруг заявила: Но я ему отомстила! - Вика не могла поверить своим ушам. - Как отомстила? - спросила она, - Разве ты не хочешь восстановить с ним отношения? Зачем отомстила? - Зойка помотала головой и сказала просто: - Да, нет же,я ему самому не стала отмщать. - Она пожевала слово "отмщать" и продолжила: - Я просто пошла и переспала с женихом Верочки. Мне было приятно сделать ей мелкую пакость. -

- Да при чем же здесь Верочка? - вскричала Вероника, - Что тебе плохого сделала Верочка? -

- А нечего красивых мужиков отбирать. Противная она, Верочка. Задохлик порядочный. В смысле, правильная она слушком, все ей на тарелочке с голубой каемочкой. Ненавижу таких!! - И Зойка рассмеялась противным голосом. Вика не могла взять в толк, чем виновата Верочка перед Зойкой, но выяснять тонкости Зойкиных мыслительных процессов не стала. Было понятно, что у барышни крышу снесло, а мораль и нравственность у Зойки были эволюционно настолько древними, что удивляться тут было нечему.

И Зойка приступила к рассказу о том, как она пзвонила Сергею, и он неожиданно для нее, а может быть, и для себя самого согласился с ней встретиться. И что удивительно. На этот раз никакая Верочка им не помешала. Сергей притащил ее домой и немедленно приступил к раздеванию Зойки, целованию Зойки. Ласканию Зойки. - И все-все было здорово. - закончила свой рассказ Зойка, и Вика поняла, что вовсе не здорово, а просто-таки гадко все было. Очень отчетливо она вдруг увилеела Верочку, берегущую свою честь до свадьбы. Сергея, томимого эрекцией и желаниями бурных и страстных постельных сцен, о которых Верочка начнет догадываться только постле свадьбы. И представила Вика Зойку, ненавидящую счастливую дурочку Верочку и обиженную на весь мир из-за того, что милый друг оставил ее навеки.

- Подожди, - сказала Вика Зойке и побежала из кухни в комнату, где все еще работал телевизор. Она заглянула в сумку и спросила: - Мы сможем помочь Зойке вернуть ее возлюбленного? - Рикки, лежавший мягким шарфиком, зашевелился, поднял головку и заверещал. Конечно, ничего нельзя было понять из его верещания, но Зойка пошла в комнату вслед за Викой и стояла в дверях, остолбенело глядя на полосатую зверушку. - Что это? - растерянно спросила Зойка. Вика оторвала взгляд от Рикки и просто сказала: - Это мой помощник. Если хочешь, мы и тебе сможем поочь. Только больше не надо ходить к Серкею. Так, Рикки? - И Вика снова посмотрела на зверька. Зверек мигнул блестящими глазами и заверещал. Зойка почему-то заверещала тоже и бросилась вон из комнаты. Рикки изобразил на морде улыбку и, видимо, чтобы не пугать Зойку, снова стал шарфиком. А Вика пошла на кухню.

- Объясни мне, что это за зверь у тебя? - потребовала Зойка нетвердым голосом. - Это крыса что ли? -

- Да нет же, - засмеялась Вика. - Это мой помощник. Его зоаут... - Тут внутренний голос подсказал ей, что имя называть не стоит. - Его зовут шаманским помощником. Я могу ему рассказать о твоем горе. И он тебе поможет. Да, он уже и дал согласие. Он ведь хорошо слышит, и все, что ты мне тут рассказывала, он уже знает. Надо только потерпеть. Не горюй, Зойка, он тебе вернет твою любовь. -

Зойка посмотрела на Вику с неким вопросом в глазах. С недоверием посмотрела, и увидела, что Вика не шутит. Вот не шутит, и все тут. - Ну, хорошо, - согласилась она, - Пусть твой шаманский помощник делает свое дело, я готова ему довериться. А что требуется от меня? -

- От тебя требуется адрес и имя твоего друга. - засмеялаь Вика.

Вика и Юлиан

Утром прилетел Юлиан. Вика и Зойка мирно спали в разных комнатах, и тут повернулся ключ в замке. Повернулся, но дверь не открылась -- Вика всегда закрывалась на щеколду. Тогда Юлиан позвонил и был свидетелем явления двух полуодетых красавиц у порога квартиры. Юлиан сделал строгое лицо, но почему-то был в душе доволен. Он ехал домой с чувством похожим на ревность, в нем бродили подозрения. Ему казалось, что стоит ему войти в квартиру и окажется, что Вика спит в объятиях любовника. О том, что он собирался закрутить роман с Наденькой, он не вспоминал. Это удивительное свойство людей подозревать окружающих в тех грехах, которые свойственны тебе самому. Было присуще Юлиану в максимальной степени. Если бы он знал, что не ошибается в своих подозрениях, то его семейная жизнь была бы тотчас окончена. И вот он бурчит, раздевается, надевает тапочки, целует Вику и начинает обход квартиры. Странно, но и это обнюхивание углов посде долгого отсутствия ничем не отличало Юлиана от прочих особей мужского пола. Вика этому не удивлялась. И вот Юлиан, наконец, завершил свой обход и воззрился на жену. Зойка скромно стояла за Викиной спиной в полузастегнутом халатике. А Юлиан смотрел на Вику, свою Вику, и глаза его округлялись. Он ее не узнавал. Перед ним стояла уверенная в себе женщина, с веселыми глазами и такая энергия исходила от нее, что Юлиан оторопел. Не в привычках Юлиана было задавать вопросы -- не инженерное это дело семейная жизнь -- он сам потом во всем разберется. А Вика тем временем ставила чайник, доставала чашки, насыпала в турку кофе. Зойка уже заняла тихий уголок на кухне и наблюдала за происходящим раздумчиво и с некоторым удивлением. Она тоже заметила, что нечто в Викиных отношениях с Юлианом изменилось. Но что? Уверенность что ли какая-то в Вике появилась. Юлиан, обычно любил раздавать "руководящие" указания по любому поводу: сколько налить кипятку, в каком порядке сервировать стол, куда положить чайные ложки и поставить сахарницу. Сейчас он молчал, молчал и принюхивался. Вдруг он спросил: - Вероника, ты что кошку завела? - Вика засмеялась и ничего не ответила. И Юлиан не повторил вопроса. Но все же он чувствовал некий чуждый запах, исходящий от квартиры. И этот запах волновал его как кота волнует валериана. И было в его жене что-то такое сексуально-притягательное, чего он раньше в ней не замечал. Она как будто расцвела, но расцвела без него! Это обстоятельство и напрягало Юлиана, и будило его любопытство.

А Вика колдовала над плитой, не оборачиваясь к мужу, потом подавала кофе, потом мазала бутерброды и смеялась, смеялась внутри себя. Она изменилась, она знала, что ее дружок Рикки себя не выдаст, будет лежать меховым шарфиком в ее рабочей сумке среди бумаг и учебников. И Вика прекрасно понимала, тчо именно Рикки сделал ее такой. Такой секси, Такой бесстрашной, Такой... Другая она теперь! Пусть занает! А Юлиан не сводил глаз с плавных движений рук своей жены, таращился на ее круглую попку. Длинные ножки. Взглядывал ей в глаза и хотел ее, хотел... Как он мог влюбиться в какую-то Наденьку, легкомысленную девчонку, которая бросила его без объяснений и потом преспокойно переехала в какой-то городишко N. Юлиан едва смог отвести глаза от жены, на Зойку он и вовсе не смотрел, и огляделся вокруг: а вокруг был бардак. На одном столе у раковины стояла немытая посуда, в раковине тоже была посуда и тоже немытая. Плита была заставлена кастрюльками, среди цветов на подоконнике валялись яблоки, в мисочке проживали орехи, на полках появились неведомые дотоле стеклянные баночки с крупой. Чаем, фасолью. Юлиан захотел было встать и провести рукой по полке, чтобы проверить, давно ли не вытиралась пыль, а он был уверен, что давно, но не смог заставить себя встать. Что-то мешалао ему, он боялся нарушить гармонию этого утреннего кофепития, боялся, встань он и очарование его жены рассыпется и затанцует как пылинки в солнечном луче, и улетит в форточку. Постепенно внутреннее напряжение его отпустило, и он почувчтвовал гармонию и красоту в том, что происходило. Он вернулся домой!!

Зойка выпила кофе, съела немеряно плюшек, купленных ею же вчера в магазине перед тем как идти к Веронике, и быстренько откланялась, сказав, что ей на работу. И дверь за ней закрылась. И Юлиан отодвинул стул, встал и обнял Веронику. И так хорошо ему сталао, так сладко. Он взял ее за руку и повел к кровати. - Я сейчас, - пробормотал он и бросился в ванну. Вероника легла в постель и стала ждать. Она слушала плеск струй душа, раздававшийся из ванной комнаты, улыбалась. Она знала, что Юлиан сейчас, вот в этот миг в чем-то переступил через себя, переступил. Но, то, через что он переступил, было не ущемлением гордости. Не "наступанием на горло", нет, он сбросил старый панцирь старого злобного рака, и переступил через этот старый панцирь. Маленький и нежный, открытый и беззащитный, кто-то там внутри Юлиана вдруг вырос и не побоялся показать себя. Хлопнула дверь ванной комнаты, Вика села на кровати, закрыла глаза и протянула руки.

Через час Вероника поняла, что опаздывает на работы, вылетела из постели. Чмокнула Юлиана в щеку, пробормотала, что спешит, и узнала, что он, юлиан, не спешит никуда, и умчалась. Уже на остановке автобуса она поняла. Что забыла свой шарфик, он остался в маленькой сумочке, а на работу она всегда носила мешок формата А4. - Вот черт!! - выругалась Вика, но возвращаться было поздно, да и не было у нее теперь никаких страхов. Даже Юлиан со своими придирками ее больше не беспокоил. Подошел автобус, Вика влетела в него бабочкой и поехала на работу.

Вика опоздала. И на лестнице, по которой она резво взбегала на второй этаж. Ей повстречалась завуч. - Опаздываете. - злобно прошипела она. Вика передернулась и бодро ответила: - Простите. Я сегодня мужа из командировки встречала. -

- Может быть Вам лучше уволиться и заняться своей семьей?

- Нет, - твердо ответила Вика, - если Вам что-то не нравится, Вы можете уволиться сами. А меня здесь все устраивает. -

Завуч открыла рот, да так и осталась с открытым ртом, пока Вика роскальзывала мимо ее напомаженного лица и толстых объемов. Дети сидели в классе и ждали Вику. - Молодцы, - подумала она про себя и начала урок. А потом был еще один и еще один, а потом занятия закончились, и Вика помчалась к Бабе-Яге Изольде. Оне ведь обещала Зойке все уладить с ее Егором. Да и Юлиан сегодня дома, а ему может и не следует знать, что она идет на его работу.

Изольда сидела в своей комнате. Не одна. Напротив нее, на стуле сидел молодой мужчина, который при появлении Вероники сразу вскочил и поздоровался. - Боже! Он встает при появлении женщины, - пронеслось в голове Вероники, и ей стало весело. Мужчина пододвинул ей стул, а затем бросился начивать чай. Вероника взглянула на Изольду. Та таинственно покивала в сторону молодого мужчины и горделиво сказала. Что это ее сын. - А... - произнесла Вика и прикусила язык. Она слышала от Юлиана, что Изольда постоянно ссорится со своим сыном, всем говорит о том, какие у нее плохие с ним отношения. Ничего похожего. Странно. Изольда смотрела на сына влюбленным взглядом, сын был к ней внимателен и вежлив. Веронике показалось, что он из тех мужчин, которые всю жизнь слушаются свою мамочку. Однако через некоторе время любезных разговоров и взаимных улыбок сын изольды поднялся, поблагодарил за чай и стал прощаться. - Так ты все же поедешь? - спросила его Изольда. - Да, мама, поеду. - ответил он, не задумываясь и как будто не замечая, что лицо матери стало отчужденным и почти враждебным. Вероника видела, как мать старается пересилить себя и ей это удается с большим трудом. Но удается. - Хорошо, - сказала она, - Поезжай! Я желаю тебе удачи. Сразу как только приедешь, позвони мне. -

- Обязательно, мамочка. - сказал сын Изольды, наклонился и поцеловал ее. Потом вежливо сказал Веронике: - До свидания. - и отчалил.

- Какой у Вас симпатичный сын, - веждиво сказала Вероника, когда за сыном Изольды Моисеевны захлопнлась дверь. - Симпатичный, - пробурчала Изольда. - Неслух он, матери не слушается. Поедет в Канаду получать второе образование. Что ему неймется? А впрочем, правильно делает. Что старуху слушать? - И тут Изольда хитрым глазом посмотрела на Вику. - Что, дорогуша, освоила технику возвращения к жизни животных? -

- Что? - удивилась Вика и вдруг поняла, что она действительно уже давно владеет не шарфиком, а маленьким зверьком Рикки. - Пора, пора его уже отпустить, - сказала Изольда. - Ты ведь больше змей не боишься? -

- Я теперь никого не боюсь, - твердо ответила Вероника и покраснела.

- И Юлиана не боишься? - прищурилась Изольда.

- А что Юлиан? - засмущалась Вика, вспоминая жадные руки Юлиана, его молчание по поводу бардака в квартире и его умоляющий взгляд влюбленного мужчины. - Я Юлиана не боюсь. Я пришла попросить у Вас помощи. У меня есть подруга. Зойка. Она влюбилась в мужчну. Пьющего мужчину. Она хотела его потучить от спиртного, вылила его коньяк. А он ее выгнал. - Вика горестно посмотрела на Изольду Моисеевну. - Зойка не знает, что ей теперь делать. Подскажите, помогите Изольда Моисеевна. Я ей обещала, что помогу все исправить. -

- Обещала сама все исправить, а прибежала ко мне. - Изольда как-то по-старчески пожевала губами. - Не могу я твоей Зойке помочь. Не мое это дело. Любовь -- дело двоих и только им разбираться. Случай может помочь. Смелость может что-то изменить. Но только они сами могут прити друг другу на помощь. Только их любовь и больше ничто эту ситуацию не исправит. Я могу и приворожить и отворожить, но вижу, что им этого не пребуется. Они друг к другу уже и так приворожены. Только страх и гордыня могут им помешать быть вместе. Так и передай своей подруге. А теперь расскажи о себе. - И Вероника вдруг все поняла, поняла, что Изольде не жалко помочь ее подруге. А только не нужно этого делать. Сама Зойка разберется. И как две подружки Изольда Иоисеевна и Вероника снова уселись за столик пить чай.

Вероника неслась домой как на крыльях. Ей было так легко, так весело. Она и за Зойку больше не боялась -- все у подруги будет хорошо. И вдруг около самого дома ей на плечо прыгнул Рикки. - Рикки, - завопила от неожиданности Вика и погладила свою любимую зверушку. - Рикки, как ты очутился на улице. Кто тебя выпустил? - Рикки лизнул Веронику в щеку и снова запрыгнул на дерево. Он кружил по стволу березы веселый танец. Он снва и снова прибегал к Вике и опять возвращался на дерево. И, наконец, Вика поняла: Рикки надо отпустить. Она оживила этот шарфик и теперь он самостоятельный зверь. Ему нужна свобода. И Вика сказала тихонько: - Иди, Рикки, иди! Я тебя отпускаю. - Зверек еще раз лизнул ее в щеку, как будто все понял и умчался на дерево. Больше он не стал возвращаться. А Вика тихонько пошла домой.

Юлиан встремл Вику у порога и нежно ее поцеловал. - Я ждал тебя раньше. - сказал он. - Я даже суп сварил и купил бутылку вина. Пойдем, дорогая, есть. - Вика вытаращила глаза на своего странно изменившегося мужа и и спросила: - Ты шарфик мой не видел? Я его дома забыла. -

- Шарфик?

- Да, он, кажется, в сумке лежад. Не видел?

- Видел. Я все искал, откуда это псиной пахнет? Я выбросил твой шарфик. На улицу.

- Жаль. - Вика пожала плечами, но ничего больше не добавила. Почему-то стало понятно, что Рикки, живой веселый и скачущий по деревьям, должен немного пахнуть псиной. А Юлиан? Что ж Юлиан? Он ведь всегда таким был: чистюля, немного зануда и ... Все же он стал немного другим. Да, другим. Вика видела огонь и любовь в его глазах. И она отправилась мыть руки и есть суп, приготовленный Юлианом. Суп оказался роскошной солянкой, к которой никак не подходило красное сухое чилийское вино. Но Вика пила вино и ела суп и ей было хорошо. Не давала только покоя мысль: что она скажет Зойке? Но вскоре эта мысль ушла, потому что Юлиан, терпеливо дождавшийся конца ужина, подошел к Веронике и обнял ее за плечи. Это было совершенно несвойственно ее мужу. Свойственно ему было встать из-за стола и отправиться в комнату, оставив Веронику мыть посуду. Она подняла голову и посмотрела на Юлиана снизу вверх. Он задумчиво щипал ее за плечо, и Вероника догадалась, что он таким способом тащит ее в постель, и улыбнулась про себя. Она встала, и он, держа ее за плечи, стал направлять ее в сторону ванной комнаты. И она шла и улыбалась. Что-то изменилось в их отношениях.

- И никаких змей, - сказла Вероника, повернувшись к Юлиану лицом и обнимая его за шею.

- Что? - переспросил он, но ответа ждать не стал. И Вероника ничего ему не ответила.

Зойка.

Зойка продолжала страдать. Она играла с сыном и страдала. Она ходила на работу и страдала. Она было готова растерзать себя на клочки за то, что лишилась Егора из-за своего командирского характера. - Ну что тут такого, что он пьет, - укоряла она себя. - Он ведь не всегда пьет, он ведь все время работает. Я же видела, что он работает. И, в конце-то концов, наплевать мне, что он пьет. Я ведь тоже в первый же приход к нему напилась. Он ведь мне ничего не сказал. Нет. Не то. Я не то говорю. Я его люблю. Я очень его люблю. Я никогда в жизни не встречала такого мужчины. Эти дурацкие Славики, эти уличные знакомства. Дурь все это. Я люблю его. Егора. Только его.

Все это Зойка проговаривала тысячу раз, но не ее это был стиль. Не ее. Она не стала звонить вечером Вике, чтобы узнать, как та ей поможет. Не могла она проявить такую наглость, потому что увидела, возможно впервые за все время знакомства с Юлианом, как тот смотрел на свою жену. - Пусть потрахаются. - примирительно димала она о Веронике с Юлианом. - Что я зверь что ли? Он же ее не видел почти месяц. Или больше? Нет, я позвоню ей завтра. Завтра она придет с работы и я ей позвоню. И мы пойдем в бассейн и будем там плавать, и она мне все скажет, что мне делать, как быть, и как она мне поможет. -

Но ничего этого она не сделала. Утром она проснулась и поняла. Что должна немедленно идти к Егору. Пусть он ее выгонит, но она ему должна сказать, что любит его. Люит, и все тут. Пусть делает потом , что хочет. Но он должен знать о ее чувствах. И утром Зойка позвонила на работу и уже привычно отпросилась, сказав, что немедленно должна пойти к стоматологу, иначе она погибнет. Ну, стоматолог, не стоматолог, а она и впрямь погибала. Лицо у нее стало бледным и взволнованным. Смотреть на нее было страшно. Зойку тошнило от волнения. Никогда еще она так не беспокоилась об исходе своего мероприятия. К дому Егора она подходила на подгибающихся ногах. По лестнице она тащилась, шаркая ногами и впервые узнав, что такое одышка. Пульс она щупать не стала, она и так знала, что пульса не было. И вот она дверь. И звонок. Зойка прикоснулась к звонку, закрыла глаза и надавила на звонок. Дверь ей открыла пожилая женщина, которая, увидев Зойку, ойкнула и втащила ее в квартиру. - Миленькая, что с тобой? На тебе лица нет. Садись, садить. - И женщина усадила Зойку на стул в прихожей. - Ты к Егору? - участливо спросила женщина. - Да.. - прошеластела Зойка. - А что его дома нет? - почти с надеждой добавила она. - Он вышел в магазин, - сказала женщина, = Ты можешь здесь посидеть. Его подождать. А хочешь, пошли ко мне в комнату, там подождешь. - Зойка идти в комнату к добросердечной соседке отказалась и мрачно пдумала, что вышел Егор в магазин не иначе как за бутылкой. - Ну, посиди тут, - согласно кивнула женщина и засеменила на кухню. А Зойка осталась сидеть и понимала, что с этого стула она сможет уйти только на носилках "скорой помощи". И тут дверь открылась. Вначале был слышен поворот ключа. Потом. Потом Зойка встала и оказалась лицом к лицу с Егором. Он смотрел на нее и молчал. Зойка выдавила из себя: - Прости, я была...- Но договорить не успела. Егор схватил ее за руку и потащила в свою комнату. Зойка опустилась на уже знакомый стул. А Егор кинулся в прихожую за покупками. Которые оставил на полу. Он вернулся, бренча бутылками, и стал выставлять их на стол. Зойка глухо сказала: - Подожди. Ты должен знать. Я тебя люблю. - И посмотрела на стол. В глаза Егору она смотреть боялась. Она была готова испытаь еще раз то же, что произошло здесь в прошлый раз. Он поднимет ее за плечи и выставит из комнаты, а потом и из квартиры. Она упорно смотрела на стол и видела... Странно. Что же она видела. На стол были выставлены бутылки с минеральной водой. Это было совсем не по правилам. Зойка упорно смотрела на бутылки, не отводила от них глаз, так упорно смотрела, что глаоз у нее заслезились. И тут Егор поднял ее на руки. - Я тоже люблю тебя. - сказал он. - Ты прости меня. Я был неправ. Я очень тебя люблю. - И Зойка заплакала.

Светлана

Утром Светана как обычно встала раньше Олега. Как обычно. Все было как всегда. Но не совсем. Что-то в ней изменилось и пело. Еще трудно было ей определить, в чем дело, еще не складывались мысли и намерения в некую цель, замысел. Светлана испекла любимому мужу блинчики, аккуратно завернула в каждый блинчик кусочек ветчины и обжарила завернутые блинчики на сковороде. Сковороды Светлана в доме держала чугунные. Для блинов у нее была отдельная сковородка, и она никогда ничего кроме блинов на ней не готовила. И поэтому блины ей особенно удавались. Такой завтрак Светлана всегда готовила для Олега, когда хотела избежать лишних вопросов, распросов. Ей хотелось сосредоточиться на себе. И это ей удалось. Олег урчал над блинчиками как кот в масленичную неделю, обмакивал их в сметану. Запивал чаем -- в общем был занят каждую секунду, ловя кончиком языка крошки и текущую сметану. При всем при этом он все делал очень элегантно и достойно. Никогда Светвона не замечала в том, как он ест, присущую многим мужчинам жадность. Олег вытер салфеткой руки, тщательно протер каждый палец -- Светлана обратила внимание на то, как блестят его отполированные и подмиленные ногти -- встал из-за стола, поцеловал Светлану в щеку. - Завтрак тебе удался. - промурлыкал он и пошел собираться на работу.

Закрыв за Олегом дверь, Светлана помчалась к заркалу. В голове у нее плясали разные несобранные мысли. И первую же мысль она проверила, стоя перед зеркалом. - Что во мне изменилось со вчерашнего дня? - залала она себе вопрос и посмотрела на свое отражение. И Светочка увидела: она стала спокойнее. Вот ушло из ее глаз тревожное выражение, пропал некий агрессивный тонус, который постоянно держал ее в своих тисках. - Я изменилась -- удовлетворенно подумала она сама о себе, - И изменилась к лучшему. Я стала сильнее. - И на секундочку задумавшись, Светлана попыталась стать змеей. Ей уже давно это не удавалось, а сейчас удалось. Даже танцевать для этого не потребовалось. Легко поведя треугольной головкой Светлана осознала, что ничто ее не душит, ничьм зубы не впиваются в ее змеиную шею. Змея открыла пасть и зашипела. Но врага, которого надо было бы победить нигде не было. Змея крутила головой и искала соперницу, но соперницы нигде не было. Получалось, что у Олега не было сейчас никакого романа. Светлана расслабилась и снова увидела в зеркале свое красивое лицо, большие глаза, чудесную широкобедрую фигуру. - Значит Олег мне верен. Пока, - задумчиво сказала она своему отражению и рассмеялась. - Это еще не значит, что я ему буду верна. Я теперь свободная птица. Птица? - Женщина вновь задумалась над тем, как она неслучайно обронила это слово "птица". - Интересно, какая же я птица? Неужели я смогу летать? - Она задумалась над тем, что птицы -- потомки динозавров. В ее голове складывался образ большой серой птицы. Умной, осторожнойптицы, которая может преодолевать большие расстояния, не опускаясь на землю. И вдруг Светлана поняла, что теперь ее таинственное могущество прирожденной ведьмы стало могуществом гусыни. - Не лебедь, нет, пока не лебедь. Но это неважно. Гуси потрясающие птицы. Я буду теперь гусем. -

Больше Светлана не заморачивала себе голову Олегом, ревностью и возможностью превращения себя в гуся -- ей надо было действовать. Еще ночью, когда ей снился маленький мальчонка, она во сне поняла, что этот ребенок куда-то ее зовет. Может быть просит о помощи? Надо было как-то понять, к чему призывает ее этот ребенок. Не может же, в самом деле, по ночам сниться малыш только потому, что у тебя нет детей? Тут что-то не так. Надо было искать ответ на эти сновидения , и Светана была готова начать искать ответ немедленно. У нее было много способов узнать то, к чему призывал ее мальчик: медитация, гадание на Таро, на простых картах, на рунах, на воске и на книге перемен. Но был еще один способ, который Светлана использовала крайне редко, осознание пути.

Она не стала завтракать, а просто надела свое новое платье и вышла на улицу. Она закрыла глаза, прислушиваясь к толчкам, неясным вибрациям и микродвижениям своего тела. Ей следовало выбрать, куда идти. Север? Она представила себе ясный свет, игру света. Потрясающие краски севера, нежную тонкую растительность тундры. Чистые озера, легко разрушаемую почву... Это было что-то, что наводило на мысли о страшных чукотских сказках, Рокуэлле Кенте. Нет, туда она не пойдет. Она прислушалась еще и ощутила толчок в "западной" руке. Это путь интуиции, мечты, изысканности. Любовь? Да, запад!!! И Светлана двинулась на запад, прислушивая к себе, готовая в любой момент поменять направление на противоположное.

Светлана плыла по Васильевскому острову в сторону гавани по Большому проспекту. Она была так сосредоточена на себе и своем поиске себя, что не зе замечала ничего вокруг.: детей, вопящих,смеющихся, ноющих, тащащихся за руку и тянущих за руку своих мам, прыгающих на одной ножке и через скакалку, оценивающих достоинства рогатки и шлепающих по лужам, мужчин, окидывающих ее алчными, пристальными, вожделеющими и оценивающими взглядами, женщин, изучающих ее наряд, ее косметику, ее походку. Вдруг Светлана поняла, что уже давно и настойчиво ее левая нога просится в сторону Невы. - Ага, на юг. А я чуть было не проспала на ходу направление. - И Светлана свернула на 17-ую линию. В какой-то момент ее почти затянуло во двор, где она столкнулась нос к носу с мужчиной, выходящим из дверей какого-то маленького учреждения. Света прочитала надпись на двери: "Курьерская доставка по всей стране". Ниже большими буквами было выведено: - Агентство "Сапоги-скороходы" - . - Ага! - снова сказала себе самой Светлана и толкнула дверь. - Кажется, это то, что мне нужно. - За дверью лестница с перилами вела вниз. Глубоко вниз. Светлане даже показалось, что на Васильевском острове не может быть таких глубоких подвалов. - Водой ведь может затопить, наводнения же все-таки бывают, - подумалось ей. Но лестница была аккуратной, ступенька к ступенечке, стеры выбелены, и вскоре Светлана оказалась еще перед одной дверью, за которой был узкий коридорчик, небольшое расширение этого коридорчика, где находился мягкий диван и сидела за маленьким столиком с компьютером секретарша. Она улыбнулась Светлане и спросила: - Вы по объявлению? На должность курьера? Проходите. - И Светлана, не задумываясь, прошла в кабинетик. В кабинетике сидел дядька. Маленький, толстенький и улыбчивый. Но на кота он похож не был. Он предложил Светлане сесть и сразу как-то вкусно рассмеялся. Смех его горошинами рассыпался и раскатился по кабинетику. Светлана мило улыбнулась в ответ и стала ждать, что еще с ней произойдет в этой аккуратненькой норке. - Мы давно Вас ждали, - попристальнее вглядевшись в Светлану, сказал дядька, - У нас агентство занимается исключительно доставкой "из рук в руки" и "дверь в дверь". Важные документы!!! - он поднял палец и снова вкусно раскатил горошины смеха по полу. - Конфиденциальность! Надежность! Мы можем доверять только своим людям. Вы выдержали испытание. Вчепа наш человек сообщил нам, что Вы идеально подходите для нашей наботы. - он побарабанил пальцами по столу. - Раньше у нас работали только кроты, пара зайцев была . - он подмигнул Светлане, которая, несмотря на свом ведьминский дар, столбенела все больше и больше, - Нам все же нужны и псицы. Дальние перелеты, понимаете ли. Гуси особенно хороши. Дикие серые гусы превосходно держат направление, могут летель и ночью. - Увидев, чт Светлана превратилась в соляной столб и ей для этого не понадобилось даже оборачиваться на Содом и Гоморру, он решил ее подбодрить: - Зарплата у нас хорошая. Вы сможете отдыхоть в Европе, на Канарах. Хотите, слетаете на Кубу. Там очень хорошо. Кстати на Кубе прекрасные курсы сантерии. Сможете даже поучаствовать в обрядах. - Дядька снова рассмеялся. Светлана с трудом раздепила губы: - Вы подсматриваете? -

- Ну, что Вы, милочка, то есть Светочка, мы никогда не подсматриваем. Мы ведем. Наблюдаем. Вчера Вы совершили некий шаг, который я бы назвал отрешением. Ну, Вы понимаете, он злобы и ревности. Вы ищете путь. Мы Вам поможем. - Светвлана подумала о мужчине, молодом мужчине, который вчера напоил ее кофе и внутренне погрозила ему кулаком. - Ну. Попадись ты мне, - решила Светлана, - Я тебе устрою кофе с сосисками. И хрену добавлю, и горчицы. - А вслух она произнесла, что согласна, что давно "не летала" на Канары, и что ее внутренний мир свободен от ревноти. - От ревности и зависти. - назидательно сказал дядька, - Вы ведь знаете, что по английски и ревность, и зависть -- одно слово. Кстати. - спохватился он. _ Забыл представиться Николай Иванович. -

- Очень приятно. Когда мне надо приступить к работе? -

- Вначале на курсы вождения. Только так! - возликовал Николай Иванович и пояснил: - Полеты полетами. А машину водить тоже надо. Мы оплачиваем. С завтрашнего дня и начнете. -Он протянул Светлане квитанцию об оплате водительских курсов и справку о ее пригодности к работе водителем. - Действуйте, - скамандовал Николай Иванович, и Светлана взлетела вверх по лестнице, разве что крыльями не размахивая.

На улице у двери ее ждал тот самый молодой человек, с которым она вчера пила кофе. Тут же он получил тыжелую ведьминскую затрещину, сказал "Ой!" и попросил у нее квитанцию. - Я буду учить Вас вождению индивидуально -- сказал он.

Светлана и Михаил

Миша -- так попросту, без церемоний называла Светлана своего нового друга -- каждое утро ждал Светлану у ее дома. Он сидел в мерседесе, и Светочка выпархивала к нему, садилась на водительское место и начиналась веселое и страшное обучение Светланы вождению автомобиля. В первый же день посещения частной автошколы, представителем и единственным сотрудником которой был Михаил, Олег обнаружил на кухонном столе записку: - Разогрей себе то, что на сковороде под крышкой, соус в холодильнике. - Олег оторопел -- такого с его женой никогда не случалось. А где же салфеточки, подставочки, приборы? Где все это ресторанное обслуживание, к которому Олег привык настолько, что слабо представлял себе, где и как включается жлектрическая плита с сенсорным управлением. - Это уж слишком, - бормотал он себе под нос, тыкая польцем то в один, то в другой значок на панели управления плитой. - Это просто предательство. Сказала, что устроилась на работу, а сказать, что уйдет в семь утра не удосужилась. - И для Олега наступили черные дни.

А Светлана, начиная учиться великому искусству вождения мерседеса, наслаждалась еше пустыми в ранние утра улицами города, тому, что машина послушна ее воле и тому, что рядом сидит Михаил. У Михаила было параллельное управление машиной и в первые дни он почти постоянно исправлял Светины ошибки, а она шипела на него и на свои ошибки. Но в ней шипела уже не змея, а гусыня. Светлана вспоминала свое стояние под яблоней, ощущение ветра и облаков, полета. - Вот тогда я и стала птицей, - размышляла она, нажимая на газ и тут же начинала шипеть, потому что оказывалось, что она нажала не на гоаз, а на тормоз. Миша старался не смеяться, видел, что Светлану его смех обижает, но она была такой смешной со своими ошибками, шипением и настойчивостью, что ему трудно было сдержаться. Однажды, когда они учили разворот на дороге, Света развернула машину поперек перекрестка и замерла. Водители стали гудеть, мерседес стоял, Свеа шипела, вытягивая шею, а Михаил вместо того, чтобы помочь Свете развернуться, стал хохотать. Света грозно посмотрела на него, и он смол смеяться еще пуще. В конце концов кторто из водителей выскочил из своей машины и стал приближаться к ним. Михаил опомнился и быстро развернул машину. - Еще не хватает на дороге скандала с мордобоем, - подумал он, утирая слезы оо щек. У него всегда текли слезы от смеха.

Через неделю Светочка уже совершенно освоилась с мошиной, вела ее уверенно и даже пыталась лихачить, но Михаил это пресекал, так как был сторонником аккуратного точного и стильного вождения. - Профеессионализм не в лихачестве, а выдержке. - говорил он Свете, и она вдруг осознала, что в своей собственной жизни была лихачем. Приходные таланты ее проявлялись как внезапная летняя гроза. Сейчас она понемногу становилась другой. Все чаще в ее голове возникал образ полноводной реки, быстро и плавно несущей свои воды. Образ Невы. Разве есть препятствия для этой реки? Разве внезапна она, когда ветер гонит воду из залива в дельту реки? Наводнение не похоже на грозу, постепенно нарастает его мощь. И Светлана чувствовала в себе растущую силу. Сдержанную силу.

Домой она приходила измотанная ездой и даже есть ей не хотелось. Для Олега она по-прежнему готовила разносолы к вечеру, но почему-то уже не испытывала того энтузиазма, что раньше. Как настоящая ведьма Светлана разбиралась в малейших движениях своей души и поэтому знала, что больше не только не ревнует Олега, но и не любит его. Его сексуальность больше ее не волновала. Все чаще перед ее внутренним взором всплывало лицо Миши, то строгое, то хохочущее. Миша был открыт для нее как его широко распахнутые глаза. Ни в его лице, ни в его душе не было прищура, так Света для себя называла характер людей, чьи глаза смотрели на мир с прищуром, хитрым и жадным прищуром. Олег смотрел на мир глазами сытого кота, капризного ребенка. Нет, больше Светочка не умилялась самовлюбленности Олега. Олег был хорошим человеком, но разве мало на свете хороших людей?

Ах, Светочка понимала, что любовь, из-за которой она столько лет была змеей, не только ушла, но и на ее месте всходила другая любавь. Кто сказал, что ведьмы бесстрашны? Конечно, бесстрашны, но ... Но все же Светлана еще не решалась сказать себе правду. Сказать, тчо любит Михаила.

Наступил день экзаменов. Светлана и Михаил приехали к горгаи и стали ждать, когда ей надо будет сделать "выезку" уже без Миши, а рядом с гаишником. Правила она сдала еще раньше . В ней еще неделю назад жила уверенность, что экзамены ей сдавать не придется, потому что, коли ей оплатили обучение, то могли бы и права купить, но узнав Мишу поближе, она поняла, что хадявы не будет и старалась научиться управлять машиной, дведя все до автоматизма. И все же, когда к ней подсел гаишник, ноги ее затряслись и коленки стали стучать друг об друга, а пальцы задрожали мелкой дрожью. Гаишник оглядел ее тем самым взглядом сытого самовлюбленного кота, который она теперь так не любила в Олеге, и скащал: - Ну, барышня, если Вы так боитесь сдавать вождение, то можно пойти и другим путем. - Светлана окинула его своим коронным ведьминским взглядом и совсем не по-ведьмински сказала: - Я буду сдавать вождение. Я готова.-

- Ну, что ж, поехали. - согласно кивнул сытый гаишник и откинулся на сиденье.

Света собралась в кучу, уняла дрожи и мягко тронула машину.

Наденька

Наденька научилась рано просыпаться, вставать и обычным порядком ехеть на рынок. Там она так уставала, что вечером уже не могла ни позаниматься, ни погулять с Лешиком. Он потихоньку привязывался к бабушке, которая тоже не могла уделить ему много внимания, но всюду таскала его за собой: в магазины, на огород, вниз к Волге. Валерка же не делал ничего. Каждый вечер он был пьян или, как говорила Софья Степановна, дунувши. Тем не менее деньги в доме иногда появлялись, и приносил их Валерка. Откуда и каким образом он их зарабатывал, Наденька не знала, но иногда ее сознание расширялось, и она начинала догадываться, что деньги Валерка может и зарабатывал, но пути этого зарабатывания носили не совсем честный, а возможно, и криминальный характер. По вечерам в калитку стучали и проходили во двор какие-то темные личности: деловые, широкоплечие, даже красивые. Они вызывали Валерку во двор, что-то ему передавали, что-то брали, о чем-то шептались. Софья Степановна крестилась на этих "богатырей" и тоже шептала: - Господи, помилуй, огради и сохрани. - Дальше этого молитва не шла, но Наденька понимала, о чем речь, и все чаще в ее голове возникало слово "наркотики".

Однажды Валерка исчез на три дня, и в эти дни Наденьку на рынок сопровождали Софья Степановна и Лешик. Картошку в машину им помог загрузить водитель легковушки, он же и разгрузил ее, поставив за прилавок. Почему-то в эти три дня Наденька чувсвовала себя спокойнейЮ чем когда-либо. Она по-прежнему встречала на рынке Вадима, но теперь она отваживалась попросить соседок присмотреть за товаром и отправлялась с Вадимом в кафе выпить кофе и съесть плов. Почему-то очень вкусный был плов в этом кафе. Заведовал им глазастый, безумно красивый азербайджанец. Он и предложил Наденьке попробовать плов и поинтересовался, как ей, понравился ли? А когда она похвалила, то засиял своими чудными глазами и заулыбался во все тридцать два белоснежных зуба. Конечно, вкус плова объяснялся просто -- Вадима знали все и заискивали перед ним. Но Наденька об этом не догадывалась или не хотела догадываться. Для нее посещение кафе, праздный шум толпы за столиками, жующие, смеющиеся, разговаривающие лица были подобны театру, напоминали ей шум в театре перед началом спектакля. Проход людей по рядам. - А ты был в Мариинке? - спросила она Валерку. - Нет, а что?, - поинтересовался он, - Надо сходить? - И многообещающе посморел на нее и сказал: - Сходим, непременно сходим. А что это, Мариинка? - Тут Наденька засмеялась и объяснила Вадим, что такое Мариинка, как в нее трудно попасть, и что она была в ней всего только раз пять за всю свою жизнь. Вадим задумался над Надекиными словами и вдруг спросил: - А как ты сюда попала? - И Наденька рассказала ему свою историю Она избегала говорить о том, что боится Валерки, что не жена ему. Просто сочинила небольшую историю о том, тчо решила поехать с мужем в этот городок, но не ожилала, что не найдет работы по спецальности и вот ей приходится сидеть на рынке, а Софья Степановна сидит с Лешиком. А раньше Софья Степановна работала на рынке, а она работала в Петербурге в лаборатории у одного великого экстрасенса Федосея. - А какая у тебя специальность, - задумчивао спросил Вадим. - Я секретарь-референт. - гордо ответила Наденька. Я хотела поступать в Кулек, библитекаря, но вот Лешик маленький. Она застенчиво улыбнулась.

- Так что ж ты тут делаешь? - вдруг рассердился Вадим, возвращайся в свой Петербург и поступай в свой Кулек. Так ты тут на рынке пропадешь. - И Вадим подозвал Бахтияра с прекрасными глазами, чтобы расплатиться, а когда повернулся к Наденьке, то увидел, что все лищо ее залито слезами. Он сунул ей носовой платок и вывел ее из кафе. - Подождет твой прилавок, - скащал Вадим и потащил Наденьку на край рынка, где были свалены всякие ящики и прочая ломаная тара. И сев на один из ящиков, он посадил Наденьку рядом с собой и велел, почти грозно велел: - А теперь рассказывай правду!! - И Наденька рассказала.

Вадим слушал очень внимательно, а потом вынес приговор: - Я твоему горю помогу. Завтра же мы с тобой и решим, как тебе вернуться домой. - А тотом вдруг притянул к себе Наденьку, и она прильнула к нему. А он гладил ее по волосам и не решался на большее.

Но зввтра им поговорить не удалось.

Светлана

Целую нелелю Светлана каталась по городу , забирая, отвозя, передавая и отсылая документы, посылки, бандероли, поздравления, ювелирные украшения. Букеты цветов и прочие мелкие и крупные предметы, пересылку и передачу которых отправители не решались доверить почте. И, в самом деле, она наслышалась множества историй о том, как терялись на почте ценные бандероли, как получались назад спустя месяц посылки, отправленные в другой город и приходилось платить за доставку обратно, как цветы, посланные ко дню рождения, привозились на другой день и без поздравительной открытки. - Ужас и запустение! - улыбалась Светочка, просила разсписаться, оформляла заказ, сгребала денежки, отсчитывала сдачу, неслась к машине и резво мчалась по городу, выполняя заказ. Случалось, что заказ был несрочный и тогда она звонила Мише, и он подъезжал куда-нибудь и они пили кофе и болтали. Потом Светочка звонила Николаю Ивановичу, и он подкидывал ей еще адресок, другой, где надо было принять заказ.

Светлана неплохо знала Петербург, но все же не настолько хорошо. Чтобы ориентироваться без навигатора, но уже на третий день работы она вдруг осознала, тчо включает навигатор, но даже иногда и не смотрит на него -- просто знает, куда надо ехать. Как будто невидимая ниточка протягивалсь от точки на ее груди к тому, месту, куда ей надо было ехать, и эта ниточка не рвалась и не исчезала, куда бы не приходилось сворачивать Светлане, чтобы объехать пробку или ремонт дороги. Она все больше и больше чувствовала в себе птицу, внутри которой жило чувство направления, токи земли, магнитные притяжения и отталкивания, песни жлектрических проводов -- все это проникало в Светлану и позволяло жить ей не только жизнью человека, но и некоего существа, знающего о географии все и даже немного больше, чем это позволено человеку. Это существо Светлана называла гусыней. И еще она придумала ей имя -- Гортензия. Откуда в ее голове зародилось это вычурное и претенциозное имя она не знала, но иногда, садясь в служебную машину, говорила себе: - Ну, что, сестрица Гортензия, двинулись? - И сестрица Гортензия хлопала крыльями и давала направлеие пути. И еще. Светлану стала привлекать вода, холодная Невская вода ее больше не пугала, ей хотелось раздеться донага и прыгнуть в воду. Это было нечто новенькое, но что тут поделаешь. Однажды поздно вечером она остановила машину у Петропавловки, вышла на пляж и бездумно стала раздеваться. Когда она очнулась, то поймала любопытные взгляды гуляющих -- на ней остались только маленькие трусики, она в каком-то трансе сняда с себя даже лифчик. - НУ. Черт с ним, - подумала Светлана, отшвыривая от себя туфли и направляясь к воде. - Носят же монокини, почему бы не здесь? - И она пошла к воде. Быстрая Нева обхватила ее ступни ледяной водой -- было только начало лета - послала сигнал в голову, и Светлана, не раздумывая, бросилась в воду, сделав еще два шага. Течение закружило ее и потащило, она ушла под воду с головой, но не испугалась. Она не могла бояться, потому что из под воды вынырнула гусыня. - Мама, смотри гусь!!! - зввопил на берегу ребенок лет шести. Светлана, то есть Гортензия гордо повернула голову в сторону криков, издала короткое "га!" и поплыла по Неве. Это было наслаждение! Ей было тепло в ее серый перьях, ей было видно мельчайшую подробность на берегу, Ах! Как прекрасен был мир, в котором она жила сейчас. Вдруг Гортензия увидела в глубине воды рыбку. Это был маленький окушок и, не раздумывая, вернее, не успев даже подумать, Гортензия опустила свою длинную шею, потом заболтала лапами и опрокинулась хвостом вверх, головой вниз и ... схватила рыбку. И.. съела. - Опомнись! - строго сказала себе Светлана, но Гортензия уже расправляла крылья и стартовала с воды в небо. Нева и Петербург с высоты птичьего полета. Что там Исаакий, тьфу! Гортензия летела выше. Она видела заход солнца, которое для всех остальных уже зашло -- длинные тени окутывали пляж, а ей, Гортензии, светило салнце, и она закричала и замахала крыльями еще быстрее. А потом ее подхватил воздушный поток, и она стала наклонять корпус то влево, то вправо, делая виражи. Пробуя силы.

И тут внизу Гортензия увидела свою машину. Дверца ее была открыта, и какой-то мужчина тащил с сиденья тоненькую папочку -- последнее поручение Николая Ивановича, которое Светлана еще не выполнила. Недолго думая, Гортензия -- Светлана спикировала вниз к машине и со всего маху долбанула мужчину в задницу. - Ох! - взвыл мужчина, потом добавил прегрязнейшее выражение и быстро вытащил свою башку из салона. И тут же волучил клювом по макушке. Но папочку он продолжал держать в руках. Это было уже слишком. Гортензия закричала, чтобы он положил папочку на место, и Светлана поняла, что из ее глотки раздается только "га-га-га!!". Она стала махать крыльями, бить мужчину по рукам. Вокруг стали собираться люди. Мужчина съежился, Гортензия усилила натиск, снова стала клевать его в голову, он схватился руками за глову и выронил папку. Тут Светлана опомнилась: - Так я этого воришку до смерти заклюю. - И впрямь, на голове у мужчины появилось красное пятно -- кровь. Он бросился бежать. Светлана взмыла повыше и стала наблюдать за происходяшим. Она не могла снова превратиться в саое себя, потому что появление голойтетки около машины не могло не порадовать зрителей, да и ключи от машины у нее остались в одежде. И документы. - Ой! Какая же я гусыня, - запричитала Светлана и бросилась лететь к пляжу, Там она быстро нырнула в воду и вынырнула уже Светочкой, но на етот раз совершенно голой, потому как трусики с нее слетели, когда она превратилась в гусыню. Не обращая внимания на изумленные взгляды, она кинулась к своей одежде и быстро надела ее на себя. Где-то не очень далеко, всего метрах в десяти -- пятнадцати свистели и улюлюкали подростки, пялясь на Светино одевание. В этот момент она пожалела, что больше не змея, но тут уж было не до мести. В любой момент папку, валяющуюся около машины мог подхватить вор или доброжелатель, жаждуший отнести ее в полицию. Этого нельзя было допустить. И Светлана бросилась бегом к машине. Действительно, вытаращив глаза, около открытой дверцы машины стоял молодой человек. Толпа около него постепенно редела, смотреть на папочку было не так интересно как на битву мужчины со взбесившимся гусем. Светлана подбежала к парню, выхватила у него из рук папку, пробормотала спасибо и бросилась на переднее сиденье. Потом одумалась, поверула голову в сторону любпытствующего паренька и уже со значением во взгляде отчетливо сказала: - Спасибо, Вы мне очень помогли, сохранили крайне важные документы. А теперь забудьте об этом! - Парень посмотрел на Светлану, потом на свои руки, вдруг он понял, что стоит как-то не очень на месте, сделал вид, что поднимает спичечный коробок, из-за которого он якобы и подошел так близко к машине и удалился насвистывая. Светлана выехала со стоянки и помчалась выполнять доставку папочки, ругая сеяб и Гортензию на чем свет стоит. - А рыбка была вкусная, - сказала Гортензия внутри Светланы, когда они притормозили на красный свет.

На следующий день Светлана лично приехала за почтой к Николаю Ивановичу. Когда она вошла в его кабинет, то первое, что увидела, - Николай Иванович с любопытством разглядывает гусиное перышко, так и сяк поворачивая его перед глазами. - Ну, милочка, - он поднял на Свету глаза, - учудила-учудила. Вот кстати и задание тебе будет чудное. Один секретный документик просят меня доставить в город N. Это под Нижним Новгородом. Там красота неземная: Ока и Волга сливаются вместе. Слетаешь, посмотри обязательно. И Кремль посмотри, и город старый. Я знаю, еще не летала. Так далеко не летала, но над Невой покружила. Я знаю...- Светлана открыла рот от удивления. Ей всегда казалось, что чудные ее способности -- это дар, никому больше не данный, а вот, подишь ты, Николай Иванович о ней все знает. - А как Вы? - А так. Я, милочка, все знаю. Вот вижу человека и знаю, например, что эта дивчина и недели не пройдет как взмахнет крыльями и полетит. Да, разве ж с таким темпераментом будешь ты только машину по городу водить? Знаю, не будешь. Тебе королевство маловато. Небось каждый день полеты во сне и наяву видишь. Только не надо так уж на людях. Это может кого-нибудь и напугать. Да, и пришлось тебе поколдовать, чтобы парнишка тебя забыл. Ни к чему это. - Николай Иванович очень хитрым глазом посмотрел на Светлану и уже строго проговорил: - Возьмешь вот этот пакет. Это строго секретные документы. Их по электоронной почте послать нельзя, да и по обычной не стоит. С нарочным тоже опасно. Только ты сможешь справиться. Мишу попросишь, чтобы тебе под крыло все это прикрепил. - Светлана заморгала глазами, забормотала невнятно: - А откуда Миша... - Знает-знает все твой Миша. Он тебе под крыло аккуратненько прикрепит этот пакет, и ты сразу же, сегодня ночью и полетишь. Твое дело не столько скорость. Сколько надежность. Лететь будешь высоко. Садиться не опасайся -- сейчас гусей не стреляют, а осенью мы тебя посылать с такими поручениями не станем, а и улетель ненароком можешь в дальние страны. А вот сейчас в самый раз. Прилетишь ночью чуть выше по течению, чем городок тебе нужный. Там будет тебя ждать наш человек. Ты его по костру распознаешь, он, на всякий случай, будет магний в костер подкидывать, чтобы искорки были в костре синенькие. А то перепутаешь еще да и прилетишь прямо в лапы к каким-нибудь туристам любителям гусей потрошителям. - Николай Иванович добродушно засмеялся, а у Светланы по спине пробежал холодок. Она не была робкой или трусливой женщиной, но участи шашлыка себе не желала, поэтому и слушала внимательно-внимательно. Одежду тебе этот человек даст, пакет заберет и в гостиницу тебя отвезет. Там можешь отдыхать хоть неделю. Думаю, ты устанешь с непривычки гусыней работать. Погуляй по городу. Может что и придется тебе по сердцу. - И тут после этих слов Светлана страстно захотела туда полететь Что-то заволновалось в ее перелетном сердце, так звволновалось, что ее даже немного затошнило. - Я готова, - сказала Светлана пересохшими губами.

Вечером, в парке Пулковской обсерватории Миша крепил к крылу Светланы-Гортензии пакет с важными секретными документами. Гортензия слабо владела собой и все время норовила ущипнуть Мишу за руку, а то и за бедро. - Что со мной? - мутно и расплывчато думала Света. - А! Весна! Хотя уже лето. - Мысли ее текли медленно и тупо, но зато Миша волновал ее страшно. В какой-то момент она закричала, зашипела. Миша внезапно схватил ее левой рукой, прижав оба крыла к ее туловищу, и Гортензия замерла, успокоилась и даже закрыла глаза. Сладкая истома потекла по всему ее птичьему телу и была она такой сильной и властной, что Гортензия, а вместе с ней и Светлана, была готова умереть за Мишу. Где-то туманно и вдалеке мелькнул образ Олега, но уплыл и больше не возвращался. Миша подул в гусиную шеютеплым воздухом, почти поцеловал, а потом тихонько сказал: - Возвращайся. Я буду ждать. - И неожиданно подкинул Гортензию высоко в воздух. В первую секунду она обиделась: - Что я бумажный самолетик, чтобы меня подкидывать.- А потом замахала крыльями, сделала над Мишей прощальный круг и рванула вдаль. - Сублимация сексуальности с помощью полета, - засмеялся Миша и пошел вон из парка.

Олег

Утром Юлиан сообщил Вике, что вечером к ним придет Олег. Вика взглянула равнодушно, взгляд подняла и опустила вовремя и спокойно сказала: - Пусть приходит. Я буду рада. А что это он вдруг надумал нас навестить? - Юлиан пожал плечами, не знаю мол, зачем, а потом подумал и добавил: - Я думаю, у него как всегда очередная идея обогащения. Или еще что. Не знаю. - Он небрежно махнул рукой. - Он, Олег этот. Всегда говорит очень туманно. -

И разговор на этом закончился. Но, когда Юлиан ушел на работу, Вика разволновалась: - Зачем это Олегу понадобилось навещать своего друга? И почему именно сейчас? Не так много времени прошло с тех пор, как Юлиан приехал, и вот тебе -- пожалуйста! Обычно Олег появлялся у них в гостях не чаще чем раз в два-три года и всегда с какими-то невразумительными идеями или обогащения, или изобреетения "вечного двигателя". Ну, не совсем двигателя, а какого-нибудь устройства типа лохотрона, опять-таки призванного обогатить и его, и Юлиана. При этом подразумевалось, что начальный капитал для творческой разработки надо где-то добыть, а лучше бы, чтобы его дал Юлиан.

Юлиан обычно соглашался, кивал головой, обсуждал детали, а потом, уже прощаясь, говорил: - Ну, я жду твоего технического задания. И хорошо бы, хотя бы предварительно, смету. - Олег говорил: - Да, да, Конечно. - И исчезал. До нового приступа желания обогатиться.

Это был поверхностный слой Викиных размышлений. А в глубине души она знала совершенно точно, что Олег приедет посмотреть на нее. Посмотреть и ответить самому себе на вопрос, почему она не продолжила с ним встречаться, почему отказала во втором свидании. Она очень отчетливо помнила, как это произошло. Олег позвонил ей черз три дня после их встречи. К этому времени она уже была с Рикки.

Рикки тихо рычал, пока Вика говорила по телефону с Олегом. Она тянула время -- не знала, соглашаться ли ей на свидание с ним, не соглашаться ли? Олег говорил с ней тем "специальным" голосом, который ей был ненавистен по определению: самоуверенный, с растяжками в гласных, напоминающий крик петуха, желающего потоптать курочку и уверенного в безусловном повиновении этой самой курочки. Когда-то давно на даче в детстве она с удивлением услышала крик петуха. Она ожидала услышать привычное "ку-ка-ре-ку" , но вдруг в конце этого крика услышала некое горловое клокотанье, напоминающее чтохто вроде "ооо-аа-оо" и поняла, что это сексуальный призыв. Раньше петух, певец утренней зари, был для нее невинной птичкой, а тут она вдруг услышала это "оо-аа-оо" в конце крика и поняла, что это сексуальный призыв, не имеющий ничего общего с простым "ку-ка-реку". С тех пор Вика безошибочно слышала эту интонацию сексуального призыва в голосах мужчин. На самом-то деле это скорее было похоже на крик кота, но впервые она услышала это у петуха. И вот она держала телефонную трубку и секла эти горловые оттенки в голосе Олега. И почему-то ей стало противно.

Секс -- вещь превосходная, когда ты занимаешься им с любимым человеком. А если это тот, кто тебе не близок и не дорог, то невольно возникает легкая брезгливость, иногда отвращение к тому, в чьих интонациях ты улавливаешь этот петушиный призыв. Вероника любила Олега. Когда-то любила. А сейчас, говоря с ним по телефону, она ловила в его голосе горловые звуки самца, представляла себе его расширенные зрачки и восстающий член, и ей было противно. Почему? - Да, я эе не люблю его больше -- вдруг сказала она себе самой и посмотрела на Рикки. Рикки помахал хвостом и заверещал. Вика еще немного послушала голос Олега и неожиданно для себя самой положила трубку на рычаг. Через минуту он перезвонил. - Нас почему-то разъединили. - сказал он. - Так значит завтра? Тебя встретить около работы? - Не звони мне больше, я не буду с тобой встречаться, - проговорила Вика весело и твердо и положила трубку снова.

Олег был растерян, потрясен и раздосадован. Почему эта женщина, влюбленная в него как кошка, вдруг передумала с ним встречаться? Он не находил ответа. Зачем ей понадобился этот вольтиж? Олег не задумывался над тем, как ведут себя женщины, так как практически не знал отказа. Он всегда был готов к любовным утехам. Если он шел по улице и впереди мелькали хорошенькие женские ножкеи, если в автобусе он наблюдал прелестный женский профиль, если на пляже его пленяла женская грудь, он не сомневался и не медлил -- он знакомился. Безошибочное чутье вело его к ласкам и наслаждению. Да! Жизнь была прекрасна!

Не сразу Олег достиг такого самомнения. Произошло это внезапно, как озарение. Он отправился с приятелем в баню. Так, в парилске они разговорились с мужичком из другой компании, и все дружно договорились сделать перерыв и попить пивка в зальчике, куда банщица с охотой принесла им несколько бутылок пива за тройную цену. И внезапно Олег оказался вовлечен в беседу о женщинах, о том, кто сколько раз, о том, кто как часто. Среди них был молодой, с красиво очерченными губами, большеглазый, стройный парень, который вдруг сказал: - Я со своей женой сплю раз в две недели. - И воцарилась томительная пауза. Мужчины даже не переглядывались. Наконец. Один из них осторожно спросил: - А не редковато ли? Тебе ведь еще и тридцати нет? - Парень улыбнулся и, нимало не стесняясь, сказал: - А мне чаще не нужно. - Мужики даже не засмеялись. Понятное дело, стыдно смеяться над убогим. Все продолжали пить пиво, и разговор быстро съехал на тему о работе. О сволочах начальниках, о серой и белой зарплате. Во время этого разговора до Олега внезапно дошло, что он одарен природой, одарен щедро, и надо ценить такой дар. Хотя как ценить? Он был наслышан, что чем чаще извергается семя, тем быстрее расходуется энергия ци, а, если энергия ци расходуется полностью, то человек умирает. Для Олега это казалось досужими вымыслами любителей тай-цзы и даосских техник любви. Его энергия изливалась вечно и была нескончаема. Теперь он это ценил и его самомнение выросло многократно. И вот, на тебе, Вика попросила его больше не звонить.

А через пару дней Светлана заявила, что теперь она работает и завтраки готовить не сможет. И не только завтраков с салфеточками, приборчиками, всякими салатиками и кофе с пенкой не стало. Не стало ежевечернего секса, который он так любил. Теперь Светочка приходила домой иногда даже позже, чем он, убегала в душ и ныряла в постель. Она была сыта!!! Она не хотела его!!! Она устала!

Выражение растерянности не сходило с лица Олега. И он решил провести разведку боем. Он позвонил Юлиану и договорился о встрече. И на этот раз он хотел прийти в этот дом не для того, чтобы разрабатывать новый проект обогащения, а для того, чтобы увидеть Веронику. В глаза ей посмотреть. Не может быть, чтобы она не дрогнула!?

Но Вероника не дрогнула. Когда вечером вернулся Юлиан, а через пять минут следом появился Олег, она мило улыбалась, предложила пройти на кухню поужинать, а сама скрылась в комнате. - Я уже поела, мальчики. - сообщила она. - Пойду попроверяю контрольные моих учеников. - Это был удар! Олег рассчитывал поговорить с Викой, поулыбаться ей со значением. Он даже надеялся вогнать ее в краску некими туманными намеками, делать которые был мастер. Но нет. Что-то не получалось. Пришлось ему обсуждать с Юлианом давнюю тему о возможности создания многопрофильного медицинского диагностического прибора, который должен был сочетать в себе не только диагностику, но и элементы воздействия на организм, а, возможно, и обратную биологическую связь. Эта тема волновала их обоих, но ни работа Олега, ни Юлиана, не позволяла им выделить время на такую разработку. И опять пошли споры и рассуждения, Олег увлекся, юлиан тоже.

И тут раздался звонок в дверь. - Ах! Черт! Забыл совершенно!! - завопил Юлиан и бросился к двери. - Я же договорился о встрече с Суреном! - И впрямь на пороге образовался Сурен с тортиком в руках и цветами. Это был букет роз. На тонких стебельках горделивыми прыщиками светились розы цвета заката. Они были, как и тортик торжественно вручены Веронике. Теперьь уж ей пришлось присоединиться к мужской компании, потому как не сесть есть тортик было невежливо. Вероника злобно подумала, что Олег, как всегда пришел с пустыми руками.

Сурен от ужина отказался, но присоедился к честной компании пить чай. Сама не зная почему, но в присутствие Сурена Вероника чувсвовала себя увереннее. Она и так не очень-то опасалась Олега, но Сурен был ей поддержкой.

Вначале все продолжали говорить о приборе, а потом как-то незаметно тема иссякла. Иссякла, вонзившись как в песок пустыни в вопрос денег, и все перешли на житейские темы. Юлиан вежливо расспрашивал Олега о его жене. Сурен пассказывал о приготовлении какого-то армянского блюда. Вероника помалкивала. И вдруг Олег затеял разговор о женской гордости. Тема была старая: что сильнее гордость или страсть. Почему-то мужчины любят обсуждать подобные темы. И Олег не без намека сказал: - Если женщина горда, то она может довольно долго скрывать свою страсть. Но в конце концов она прорвется. Я думаю, что для женщины старасть важнее всего на свете. - И он в упор посмотнел на Вику. - Он припоминает мне поход в театр, мой звонок, наше ночное бдение. Ах, сволочь! - Вика немного растерялась, ей вдруг показалось, что Олег сейчас скажет: - Ты ведь не смогла преодолеть свою страсть ко мне, и хоть и спустя несколько лет, но мы снова встретились. - Тут вдруг Сурен включился и добавил: - Но может же быть и так, что дело не в гордости, которая камуфлирует страсть, а в том, что страсти вовсе нет. Не правда ли, Никэ? - Вероника засмеялась и кивнула. А потом мстительно добавила: - Очень мало мужчин, которые могут вызвать истинную страсть. - Тут Юлиан, который сидел о чем-то задумавшись, включился в разговор: - А вы, друзья мои, уверены, что страсть существует? Разве вы не обращали внимания на то, как быстро исчезает так называемая страсть, когда женщина беременеет. Я видел кошек, которые, совокупувшись с котом, потом злобно шипят на своих недавних "любовников" и не подпускают их к себе. Какая же это страсть? И причем тут гордость? Это все биология. Цивилизация, поэзия, литература - все наносит флер страсти на человеческие отношения. А на самом деле это просто окультуренные, я бы даже сказал, слегка окультуренные инстинкты. Интеллект может и преодовелает все. - Ну, понеслось, - грустно подумала Вика, - сел на своего любимого конька. - А вслух сказала: - Я думаю, интеллект появляется там, где молчат гормоны. - Сурен с Олегом расхохотались, а Юлиан вспомнил о Наденьке. И, впрямь, почему он не переспал с ней? И не интеллект был тому виной. Гормоны? - Старею я, - мрачно подумал Юлиан и предложил всем еще чаю. Разошлись далеко за полночь. Услышав от Сурена предложение его подвести. Олег перестал торопиться домой. И это тоже не понравилось Вике. Она вспомнила как Юлиан вызывал такси, уезжая в командировку, а вот Олег такси ни за что не вызовет. Тут Вика упрекнула себя в мелочности. Но потом снова вернулась к главной мысли сегодняшнего дня: она не любит Олега. А вот любит ли она Юлиана? Об этом она даже не решалась себя спросить.

Наденька

Валерка стоял около прилавка, где Наденька оставила свой товар, и вид у него был странный. Наденька подошла ближе и скорее в силу привычки, чем от чувств, которые она уже давоно перестала исытывать, улыбнулась ему. В ответ он схватил ее за плечо и резко притянул к себе. - Где ты была, сука? - спросил он голосом ровным и механическим, глаза его сузились в щелочки. Наденька попыталась осмотреться вокруг, но это ей не удалось. Удалось только заметить, что рыночная площадь как-то внезапно опустела. - Не шарь глазами, б-дь, все уже давно ушли домой кушать, никто тебе не поможет. - А в чем дело? - пролепетала Наденька, понимая, что ее объяснения с Вадимом продолжались слишком долго, она не рассчитала время. И, вспомнив, что избавление близко, она улыбнулась снова. Не надо было ей этого делать. В тот же миг она получила затрещину, от которой в ушах у нее зазвенело, и она бы упала, если бы Валерка не держал ее крепко. - Собирай монатки, поедем домой, - приказал Валерка и стала наблюдать за тем как Наденька корячится с мешками, собирает с лотков непроданные огурцы, зелень. Все же мешок с картошкой он донес до мошины сам -- видимо понял, что Наденьке это не под силу, как Бы она ни старалась. Почему-то за рулем не сидел мужчина. Всегда отвозивший их с Валеркой на рынок. Валерка сел за руль сам. Наденьке стало не по себе -- Валерка как обычно был пьян. Когда он схватил ее за плечо и притянул к себе, она отчетливо ощутила запах спиртного. - А где?... осторожно начала она вопрошать Валерку о водителе.

Но том не дал ей договорить, а заорал: - Молчи, сука!!!- и двинул машину с места.

Наденька была напугана. - Что это с ним? Неужели кто-то из теток, которые отпускали меня поесть, натрепали ему про Вадима? Да, других объяснений нет. Я же знала, что он ревнив. И зачем я не выбрала другое время для разговора с Вадимом? - Потом Наденька вспомнила, что все произошло спонтанно, внезапно. Может быть, если бы не ее порыв, она ничего бы и не рассказала Вадиму. -Нет, я не могла действовать рассудочно. Что вышло, то вышло. - Наденька решила, что будет молчать, что бы ни случилось. В конце-то концов она ни в чем не виновата перед Валеркой. Собиралась быть виноватой, но не сейчас. Да, она собиралась уехать с Лешиком домой. И, конечно, никто кроме Вадима не мог бы ей помочь. Это счастье, что в ее жизни появился такой человек. Тут она вспомнила Юлиана, который увидел ее на улице N, правильно понял ее знак молчать и не признаваться в знакомстве с ней и больше не появился. А ведь она надеялась на него. На что. Собственно, надеялась? Наденька призадумалась. В самом деле, как должен был реагировать Юлиан, если она велела ему молчать. Ну, увидел он счастливую пару с ребенком. С какого ререпугу он должен был решить, что она нуждается в его помощи? Да, и не нуждалась она тогда ни в какой помощи. Тогда она еще былаполна надежд. Наденька с грустью подумала. Что ее имя только и дарит ей, что надежды, но этого так мало для счастья.

Предаваться размышлениям Валерка ей не дал. Он резко затормозил машину, бросил: - Приехали. - и стал вытаскивать мешок с картошкой. Наденька засуетилась, подхватывая ссумки. И они пошли вниз по тропинке, ведущей к дому.

Того, что произошло дальше, Наденька никак не ожидала. Стоило ей войти в дом, как Валерка схватил ее за волосы, резко дернул, а потом ударил головой об стену. Искры из глаз -- это недостаточное описание того, что испытала Наденька. В голове загудело. И потом продожало гудеть и нарастать по мере того, как Валерка бил и бил ее головой об стену. Несмотря на свое решение молчать, Наденька издала какой-то немыслимый писк. Она не видела вокруг себя ничего . Вдруг она почувствовала, что ее глаза ничего не видят. Она не могла догадаться, что глаза ей заливает кровь из разбитой головы. Но самое ужасное, что она услышала крик Софьи Степановны, а потом и Лешика. Лешик пытался защитить свою мать, пытался схватить Валерку за руку. Но ему было не достать. Тогда он вцепился зубами в ногу Валерке. Но тут же был отброшен в сторону. Софья Степановна знала крутой нрав своего сына, но такого ужаса раньше не испытывала и она. Она бегала вокруг сына и квохтала курицей. Но боялась попасть под горячую руку. Тогда она решила, что самым лучшим будет убраться подальше и хотя бы не быть свидетелем избиения невестки. Суды, свидетельские показания -- все промелькнуло у нее перед глазами, и она схватив Лешика за руку. Вытащила его из дому и побежала вверх по дорожке в сторону шоссе. В городе у нее была подруга, вот к ней-то и устремилась Софья Степановна. Из дома до нее доносились хрипы, крики и отдельные слова "с ментом", "шашни", "шлюха", "убью". - А ыедь и в самом деле убьет, - испугалась Софья Стерановна, но потом успокоительно решила: - Не убьет, мы бабы, как кошки. Живучие. И это авыживет. - Тут ей на память пришло, как бил ее Валеркин папа, много лет назаод сам убитый в пьяной драке. - Какая эизнь, какая подлая жизнь, - думала она, таща за руку вопящеего Лешика. Когда эе он вырвался из ее руки и побежал вниз по тропинке, она не стала его догонять. Она думала только о себе , она хотела покоя.

А Лешик мчался назад к маме, но он не помнил точно, где находится их дом. А крики стихли. И вот он уже бежит среди похожих друг на друга домов, каждый из которых напоминал грязную тряпку. Уже через десять минут Лешик не мог сообразить, где же дом, к которому он так стремился. Он заблудился, а так как был похож чем-то на свою маму, то плакал тихо и никто его не услышал. Так, ихо плача, он шел и шел по тропинке-дорожке вниз, потом вверх. Потом снова вниз. Потихоньку начало темнеть, а он оказался около Волги. Здесь Лешик замер. Такой большой воды он никогда еще не видел. Он замер и посмотрел в вечереющее небо. На небе разметались подсвеченные снизу солнцем облака. И среди этих облаков, подсвеченный розово-желтым светом солнца, несся, широко распахнув крылья, одинокий гусь. Лешик любовался гусем, на секунду забыв о том, что заблудилс, что не моежт найти и спасти свою маму. Он снова заплакал и побрел наверх к домикам на обрыве, где было уже темно и кое-где в окошках уже горел свет.

Светлана

Светлана-Гортензия летела над Волгой. Уже вечерело, но Гортензии было видно солнце, которое с земли казалось наполовину ушедшим за горизонт, а ей было видно оно все. Облака пылали, небо ликовало зелеными оттенками, темные воды реки блестели и искорками на верхушках маленьких волн. Ветер ерошил маленькие перышки. Гортензия покачалась в воздушных потоках, покачала крыльями как самолет, приветствующий город и запела. Петь ей пришлось про себя, потому, как только она попыталась сделать это вслух, из ее глотки раздалось "га-га-га". Гагакать тоже было приятно, крик рождался в груди и долго вибрировал в длинной шее, вызывая приятное ощущение массажа. И вот хулиганская Светкина душа пела частушку, которую выучила еще в деревне, когда девчонкой отдыхала с бабушкой каждым летом. Гортензия мчалась над водой и пела:

"Гуси-лебеди летели,

Бабу вы..бать хотели.

Баба по лесу бежала,

Кулаки в п...де держала."

Гортензия страшно развеселилась и громко загоготала. И вдруг осеклась. Внизу, на берегу громадной реки она увидела маленького мальчика. Это был мальчик, который последнее время снился ей по ночам. - Вот он, братец Иванушка, которого унесли гуси-лебеди, - мелькнула шальная мысль, и Гортензия, все больше становясь Светланой начала снижаться. Но маленький мальчик исчез, он, видимо ушел по дорожке вверх, и его скрыли кроны кустов и деревьев. Гортензия опомнилась, взмыла вверх и помчалась дальше, разыскивая костер с синенькими искорками. Вскоре и ее высокое солнце погрузилось за горизонт, утонуло, и стало темно. И тогда она увидела маленький костер на берегу. Его язычки пламени посверкивали мистическими синими искорками. И Гортензия понеслась вниз, вниз. Она шарахнула своими громадными крыльями рядом с костром так, что чуть было его не задула. Радом с огнем сидел маленький мужичок, который что-то пил из кружки, но вскочил как ошпаренный, выронив кружку. Гортензия сидела по другую сторону костра. Мужичок подошел к ней, приговаривая: - Тега-тега-тега. - Похоже, он ее побаивался. Он приподнял крыло Гортензии и снял, прикрепленный Мишиной рукой, пакет, который она должна была доставить. - Ну, милая, теперь можешь и отдохнуть, - пробормотал мужичок. - Ты как девицей-то становишься? Тебе что надо? - Гортензия коротко гакнула и ринулась в воду. Там она нырнула, но было слишком мелко, ей пришлось отплыть подальше и нырнуть там. И тут, обратившись в Светвону, она поняла, что ее со страшной силой несет течение. - Боже! Это же Волга, а не река Пскова, - взвыла Светлана и принялась грести изо всех сил. Мужичок что-то сообразил, кинулся в воду, сделал несколько шагов и протянул Светлане руку. Она успела ухватиться за нее в последнюю секунду. Нет, она не боялась утонуть, в любой момент она могла снова стать гусыней, но... Силы ее были на исходе, не всякое колдовство совершается с легкостью, да и страх постепенно обрести птичьи мозги вдруг одолел Светлану. - Спасибо, - буркнула Светлана, отряхиваясь всем телом, не стесняясь своей наготы. - Сейчас-сейчас, - приговаривал мужичок, видимо все еще полагая, что имеет дело с гусыней, - Сейчас я тебе одежду дам. У меня припасена одежда. - Он отпустил Светлану, нырнул в кусты и вынес оттуда пакет с одждой. Там же оказалось и полотенце. Светлана усмехнулась, подумав, что полотенце -- это уж совсем изыск. Но вытерлась им и стала одеваться. Трусы и лифчик из белого хлопка, джинсы в обтяжку, которые никак не хотели натягиваться на еще не до конца обсохшие ноги -- Светочка не удосужилась отереться вся -- хэбэшная маечка и кардиган на одной пуговице из роскошной мериносовой шерсти. Стало сразу так тепло, так по-человечески уютно. Светочка почувствовала себя слабой женщиной, человеком, лишенным всех орудий выживания, которыми она обладала в облике Гортензии. - Чаю не дадите ли? - жалобно попросила она, зябко поеживаясь. - Я замерзла что-то. - Это бывает, - согласился мужичок, - Я даже рыбам чаю давал. Не все могут так легко переносить превращения. Сейчас дам чаю. - Он зашуршал в темноте, разыскивая оброненную кружку. Сходил сполоснул ее в воде, потом достал громадный термос и налил Светлане полную кружку. Она пила чай с наслаждением и слушала вполуха то, что говорил ей мужичок. Он, наконец, представился. Зволи его Георгием, он тоже работал посыльным у Николаши, как он нахально назвал Светиного начальника. - Я отвезу тебя в гостиницу. На зввтра билет тебе купил на поезд. Николаша сказал, что не надо тебе лететь обратно, лучше поездом. Если хочешь город постмотреть, то я билет могу поменять -- поедешь через два или три дня. Это ты пешай до завтрашнего утра. Выспишься, позавтракаешь, и я тебе зайду, тогда все и решим. В двенадцать устроит? - Светлана помахала головой, впившись в кружку с чаем.

Вскоре они ушли с берега. Георгий затушил костер, вывел Светочку на дорогу. Там стоял шевроле-лачете цвета топленого молока. Она села сзади, откинувшись на спинку, Георгий за руль. Что-то в ее новом знакомом неуловимо переменилось, он перестал вдруг напоминать простенького мужичка, в нем появился некий глянец гламурного общества. И еще ... Сейчас бы Светочка не смогла бы появиться перед ним голой с нахальным бесстыдством красивой женщины, которой позволено все. Сейчас она понимала, что он управляет ситуацией, не только машиной. Они помчались по дороге. Чувство направления все еще сохранилось в Светлане, она поняла, что едут они куда-то вверх по течению, туда, откуда она прилетела. Угадав ее недоумение, Георгий пояснил: - Мы едем в городок N., там недавно построили самую комфотабельную гостиницу края. Я бы даже сказал "шесть звездочек" - он усмехнлся. - А вот в Нижний ты можешь проехать автобусом. Рейсовый автобус ходит довольно часто. Обязательно надо посмотреть центр Нижнего. - Георгий замолчал.

Он высадил Светлану около странного сооружения в стиле модерн начала двадцатого века. Множество стеклянных башенок, эркеров, балкончиков. Все это было ассиметрично, этажи располагались на разных уровнях и трудно было понять сколько их тут. Здание было то ли деревянным, то ли отделанным деревом. В некоторых из фонарей-эркеров горел свет. Дом был огорожен красивой витой решеткой с цветочным орнаментом. За решеткой находился сад в итальянском стиле: с фонтанчиками, вазонами, клумбами, колоннадами и лесенками неизвестно куда ведущими. Светочка застыла в немом восхищении, а Георгий уже звонил в дверь рядом с воротами, потом порота открылись, они въехали на дорожку сада. - Стоянка не здесь, - пояснил Георгий, - Но пока я тебя провожу, машину мою поставят в гараж. - Они вышли из машины. Георгий отдал служителю ключи от своей машины, и они вошли в стеклянные, автоматически распахнувшиеся двери. Внутри все было отделано деревом. Мебель, тоже в стиле модерн поражала своими завитками, полукругами, орнаментами. Вдоль одной стены стояли громадные до потолка буфеты с бесконечным количеством застекленных дверец, углублениями с колонночками, ящичками большими и маленькими. Рядом с буфетами располагалось несколько круглых столиков на вычурных ножках, окруженными столь же вычурными стульями и креслами. Всего два человека сидело за столиком. Один читал газету, второй пил то ли чай, то ли кофе. Светочка перевела взгляд на ресепшн. Там была столь же вычурная стойка, стенка для ключей. Георгий уже получал ключи.

Они двинулись в сторону лифта, замаскированного деревянными панелями со сложным орнаментом из фантастических зверей. Большинство этих зверюг были с крыльями. - Видимо крылья должны символизировать лифт, - сонно подумала Светлана. Они поднялись на самый последний, как оказалось четвертый этаж и очутились в коридоре полукругом обегающим стенку с несколькими дверями. К одной из дверей Георгий подошел, открыл ключом дверь, распахнул ее, вручил ключ Светлане, отстранился и произнес: - Завтра в двенадцать. -

Светлана вошла в номер и тихо взвизгнула от восторга: часть потолка занимала стеклянная шестигранная башенка, под ней было нечто вроде зимнего садика пополам с маленькой гостиной. Остальная часть комнаты была вся в мягких диванах, креслах. И, разумеется. Там стоял телевизор. Свева была еща одна дверь, и Светочка толкнула ее. Спальня. С маленьким балкончиком. И дверь в ванную комнату. - Вот ванную комнату я смотреть не буду, - решила Светочка, вспомнив свою мокрую гусиную жизнь, и вышла на балкончик. На небе сияли звезды, внизу красовался итальянский садик и крошечными фонарями, освещающими дорожки. А вдали она увидела вовсе не город N., а лес, настоящий сосновый лес. Она вернулась в комнату. Снова прошла в гостиную, зажгла свет. Вспыхнули лампы, осветившие стеклянную башенку. Щелкнув другим выключателем, Светлана осветила другую часть комнаты. Так она стояла, щелкая выключателями. Как маленькая девочка. А потом, выключила свет, прошла в спальню, быстро разделась и рухнула на громадную кровать с пуховым одеялом. И сон обогнал движение тела, падающего на кровать.

Олег

Надежды Олега на то, что ему удастся поговорить с Викой наедине, неоправдались. Она как будто избегала его и даже чай с ним и Юлианом пить не собиралась. Если бы не приход сурена, он бы и слова с ней не молвил. Светлана укатила в командировку, и он очень рассчитывал на то, что у него получится заманить Веронику к себе домой. Особой щепетильностью на этот счет он не обладал, да и Вика ведь тоже воспользовалась отсутствием Юлиана, когда пригласила его к себе. Олега бесконечно дразнила эта девчонка, неуверенная в себе , но такая временами упрямая и несгибаемая. С чего ей вздумалось тогда ему позвонить? И почему потом она не захотела с ним встречаться? Олег не любил, когда ему отказывали, в ним возникал охотничий азаорт. Поэтому он и напросился в гости к Юлиану, поэтому и затеял с ним разговор об аппаратуре, которую он хотел бы создать. Поэтому он и потащился на следующий день после встречи с Юлианом к нему на работу. Олег знал свои сильные стороны: обаяние и умение наводить мосты.

И он пришел часам к одиннадцати к Ыедосею Ильичу в лабораторию. Там царило всеобщее ожилвление -- прибыл лазер, и полным ходом шло обсуждение, как поставить эксперимент с передачей мыслей на расстояние, используя лазер как канал связи. Юлиан был в раздраженном состоянии, он не обсуждал "эту безмерную глупость", сидел тихо за своим компом и что-то чертил с помощью какой-то старенькой программы. Юлиан был большим поклонником стареньких программ.Завидев Олега, он кивнул ему рассеянно, потом спохватился, поняв, тчо Олег мог сюда придти только к нему, и встал ему навстречу. - Пойдем выйдем в коридор, - предложил Юлиан, продвигаясь к двери. Олег предпочел бы продинуться в сторону директорского кабинета, но, делать нечего, вышел в коридор. И тут их поймала Изольда. Она не стала церемониться, а просто сказалаЕ -- Милые мальчики, у меня сломался кипятильник, я хочу, чтобы вы его посмотрели. - И мальчикам ничего не оставалось делать, как идти смотреть кипятильник. Юлиан почти сразу сказл, что этого допотопного манстра давно пора было выбросить. Олег попытался что-то слелать, но тоже безуспешно. Тут Изольда попростила их достать ей с перхих полок какие-то книги. Потом выяснилась, что надо бы протереть эти полки, а ей их не достать. Юлиан заподозрил, что хитрая Изольда почему-то их задерживает. Это ему совсем не понравилось, и он твердо сказал, что ии надо идти, а то того и гляди лазер снова придется везти в Нижний Новгород. Изольда бросила на него довольно странный взглял, но ничего не сказала. - Мы Вам поможем, но только не сегодня. Давайте, я завта к Вам зайду и все помогу сделать. - С этими словами и Юлиан и Олег вывалились в коридор.

По коридору важно шествовал Тарас Салтыбалдиевич. Он шел от двери лаборатории, явно сваливая с работы под шумок всеобего обсуждения. И вдруг Олег завопил: - Тарасик!!! С колько лет, сколько зим!!! - Тарас посмотрел на Олега и издал довольное рокотание. Юлиан с изумлением смотрел на них, изумляясь как тесен мир. Тарас с Олегом долго трясли друг друга за руки, чуть ли не обнимались, а потом Олег извиняющимся тоном сказал: - Я пойду провожу Тараса, сегодня не получится нам поговорить. - Юлиан кивнул и вернулся в лабораторию, все еще изумляясь тому, что мир тесен. Он не видел, как щелочку своей двери на него печально смотрит Изольда. Потом она тихонько вздохнула и вернулась к себе. - Бедный, беднаый молодой человек. - бормотала она себе под крючковатый нос, - Уж больно ты прям, больно правилет. Как бы тебя судьба не сломала. Олег с Тарасом направились в парк Лесотехнической академии, это было первое, что пришло им в голову. Там у прудика, расположившись на травке, Тарас стал рассказывать, как он попал в эту лабораторию. - Нет ничего проще, - смеялся Тарас. _ Я немного в интернете подначитался. Немног названий поз хатха-йоги, немного познаний о чакрах, есть хорошие видики на эту тему. Пришлось в астрологии поднатореть. Это несложно: пять планет выучи, и порядок. Я видишь ли. Довольно долго работал менеджером по продажам. Работа дрянь. Денег никаких. И тут мне пришло в голову стать экстрасенсом. А еще и приятельница одна подсказала: иди, говорит, Тарасик, в лабораторию к Федосею. Он всех берет. Ну, я и пошел. - Тарас самодовольно посмотрел на Олега. - А ты, как я погляжу в хорошей форме. Все по-прежнему девчонок соблазняешь? - Олег усмехнулся. Ему не хотелось говорить, тчо в одной из девчонок он звяз. Не из любви, нет, из самолюбия. Самолюбие его было уязвлено. И тут друзья решили, что пора пойти перекусить. И они отправились на площадь мужества в какую-то пивнушку. Там-то, догнавшись водочка. Тарас и расхвастался Олгу, что бабы -- дуры, и трахает он их без числа. - Особенно хорошеньких. - Тарас умаслил глазки. - Приходят ко мне на диагностику и лечение от всяких своих женских недугов. Ну, я их диагностирую. Поле определяю, дыры нахожу. А какие у них, у баб, дыры? У них только одна дыра. - Тарас хохотнул. - Вот через эту дыру я их и лечу. Недавно одна приходила, я тогда у Федосея в кабинете принимал. Хорошенькая. Глаз не оторвать. Я и ее трахнул. Она вначале даже не врубилась, что я собираюсь с ней делать. А потом глаза как у лани, ножки стройные. - Олег слушал вполуха, Но бывает ведь такое, по мере того, как Тарас описывал женщину с глазами лани у него самого перед глазами вставал образ Вероники. И тут он не выдержал. - ЕЕ случайно не Вероникой завут? - спросил он. - А черт ее знает, - откликнулся Тарас, - Я имена не особенно помню. Она когда пришла, еще с Славиком поболтала. - Слввика Олег знать не знал. Дальше Тарас понес уж совсем ахинею о женской сексуальной энергии, о неконтролируемасти этой энергии. Олегу почему-то стало противно. Он отставил недопитую кружку с пивом и предложил Тарасу разойтись. - Меня время поджимает, - сказал он сухо. Тарас многозначительно кивнул, но уходить отказался. - Ты иди, - милостиво разрешил он , - А я тут еще побуду. Олег ушел.

Он был уверен, что Тарас говорил о Веронике. К как эта красавица могла угодить в лапы к этому провинциалу? Он, Олег, потрясающий любовник, обаятельный мужчина, а она... Какие все-таки женщины похотливые суки. Олег в это время ни на секунду не задумался о собственной похотливости, о многочисленных своих любовницах. Что дозволено Юпитеру. То не дозволено быку. - это Олег знал точно.

Вечером он позвонил Юлиану. Спросил, не думает ли он, что ему, Олегу, можно пристроится к ним на работу. - Мне моя надоела. - небрежно заметил он, - А у вас, как мне Тарас сказал, неплохо платят. - Юлиан незамедлительно ответил, что вакансий нет. Что Федосей берет тлько тех, кто, как ему, Федосею, кажется обладает парапсихическими способностями. - Нет, Олег, тебя он не возьме, да и не буду я тебя рекомендовать. Если хочешь, сам иди к Федосею. - И тут Олег взбеленился. - Плучается. - отчеканил он, - Тарас обладает парапсихическими способностями девок в кабинете у Федосея трахать, а я рылом не вышел. - Юлиан на том конце телефона опешил. - Кого трахать? - тупо спросил он, - Кто трахает? - Да. Тарас, Ваш, экстрасенс хренов, он и трахает. А вы все над ним квохчете. Х Да? - Юлиан помолчал, а потом добавил -- Я не знал. НО все же тебе не стоит идти к Федосею. Лучше продумай теххадание. - Юлиан попрощался и положил трубку. Олег швырнул трубку на рычаг и подумал, что поддался на уговоры Тараса и описанную им перспективу. - А на самом-то деле мне и на моей работе хорошо, - решил он и совершенно успокоился.

Юлиан

На следующий день Юлиан отправился на работу ни свет ни заря. Он проснулся очень рано и ему было жалко терять такой прекрасный день на бессмысленное лежание в кровати. Вика еще спала, и он не стал ее будить, а тихонько встал и отправился в душ, а потом на кухню варить себе яйцо. Почемузто, когда он завтракал один, он всегда варил себе яйцо. Это было действо, на которое уходил минимум времени и минимум посуды. Вода закипела, яйцо стало подскакивать, и Юлиан чуть ривернул газ и стал считать до тридцати. На слове "тридцать" он выключил газ -- яйцо было готово и сварено всмятку. Теперь осталавось только достать подставку под яйцо и намазать булочку маслом. Булочка была частью его жизни с мамой. Даже слово это он произносил про себя с особой мягкостью и нежностью в голосе. Хлеб -- это хлеб, никогда ему не приходило в голову даже про себя назвать его "хлебушком". А вот булочка с маслицем и яйцо всмятку -- ах! - это было вкусно. И Юлиан приступил к завтраку. Он планировал с утра зайти бабе-яге Изольде и помочь ей с ее полками, потом придется посидеть за компьютером и дочертить схему того самого прибора, который из года в год собирался сделать Олег, но так и не дошел даже до технического задания. Юлиан для себя уже давно уяснил, что если хочешь что-нибудь слелать, делай это сам. И нечего рассчитывать на помощников, консультантов и спонсоров. Вся эта категория людей появляется на твоем горизонте только тогда. Когда уже все готово и остается только добавить свою фамилию в соавторы или "помочь" финансами, забрав не менее восьмидесяти процентов прибыли себе. - Впрочем, что это я так злобарюсь: - сказал самому себе Юлиан и вдруг понял, что причина его злобы в том. Что сказал ему вчера Олег. - Зачем Олег нафискалил на Тараса? Они ведь так прекрасно встретились. Чуть не целовались. - Юлиан потер лоб и нахмурился. Единственное, что приходило ему в голову -- это то, что Олег в чем-то позавидовал Тарасу. - И оговорил его? - Потом Юлиан припомнил, что Тарас часто оставался после работы и скорее всего в это время к нему приходили клиенты. В основном, клиентки. Спору нет, эзотерика. Парапсихология, телепатия и телекинез -- область, в которой царят женщины. Ну. И "особо одаренные" мужчины. Здесть обычно выстраивается пирамида, ваверху которой мужчина, в у осноания толпы поклонниц, почитательниц. Он вспомнил как видел Тараса, идущего по улице своей уверенной размашистой походкой, а, забегая вперед и заглядывая ему в глаза, рядом с ним почти бежала женщина. Высокая красивая женщина, одетая в брендовые тряпки, на высоченных каблуках. И эта красотка с умиление и заискиванием в лице смотрела на Тараса как на кумира и щебетала, щебетала что-то. А Тарас не удосуживался замедлить шаг и важно ронял слова, Юлиан не слышал какие, слишком далеко от него разыгрывалась эта сценка, но мог себе представить, что Тарас Салтыбалдиевич знает себе цену и в эти мгновения она возрастает с каждым его размашистым шагом, с каждой заискивающей улыбкой женщины. Тут Юлиан припомнил и еще одну вещь: Тарас всегда любил поговорить, порассуждать о сексупльной энергии, об умении ее контролировать. О том, что она. Эта энергия. Направленная в нужное русло лечит многие заболевания. Решает многие проблемы. - Возможно, это так, - вдрг подумалось Юлиану, - Если бы я тогда, в Нижнем Новгороде, в гостинице не тянул резину. Не проверял свои чувства к Наденьке, она сейчас была бы моей любовницей и никуда бы не исчезла. Не попалась бы мне тогда на улице с каким-то... Каким? Ну, с человеком не моего круга, и не Наденькиного. А может это и если ее круг. Только я этого не замечал раньше? -

На работе он не пошел сразу в лабораторию. А свернул к двери Изольды. Постучал, но никто ему не ответил. Подергал ручку двери -- закрыто. И Юлиан пошел в лабораторию. Еще никого не было . Сотрудники приходили на службу в зависимости от того. Будет ли начальник с утра или начальник задерживается. Сегодня начальник задерживался, и Юлиан порадовался, что никто не помешает ему сосредоточиться. Так прошло часа два, Юлиан увлеченно чертил. Наконец, уже в одиннадцатом часу дверь отворилась и вошел Славик. - Привет, Юлика, - поприветствовал он Юлиана. - Я тебе забыл вчера сказать, какая красотка твоя Вероника. Я ее давно не видел, но она просто красавица. А глаза как у лани. Но не испуганные, нет, просто громадные. Повезло тебе с женой. -А когда это ты ее видел? - насторожился Юлиан, - В гости что ли приглашала, пока я по камандировкам мыкался? - А не беспокойся ты, - засмеялся Славик. - Она сюда приходила. Пороконсультироваться. К Тарасу. - Юлиан замер. Он ощутил как бледнеют его щеки, покрывается испариной лоб, кровь скапливалась где-то в желудке. - И что Тарас? Помог ей? - спросил он вдруг охрипшим голосом. К счастью Славик не относился к числу наблюдательных людей и ничего не заметил. - Да не знаю я. Она у него в кабинете минут тридцать просидела. А потом ка пуля пронеслась, ручкой промахала и была такова. - В кабинете? - переспросил Юлиан. - А с каких это пор Трас Салтыбалдиевич принимает в кабинете? - Да ты че? - Славик снова расхохотался. - Как только вы с Федосеем уехали в Нижний, Тарас сразу его кабинет занял. Сказа, что для приема клиентов ему нужны тишина и конфиденциальность. Конфиденциальность! Понял? - Славик поднял вверх указательный палец и посморел на этот палец со значением. - К нему за этой конфиденциальностью знаешь какие очереди из баб выстраивались. Ого-го!! Он всех принимал. Хорошеньких подольше, страшненьких не так долго. - Славик вдруг осекся, сообразив видимо, тчо плетет что-то совсем уж несусветное и посмотрел на Юлиана. И увидел, что лица на Юлиане нет. И Славик замолчал и молча пошел к своему рабочему месту. Потом видимо решил. Что надо как-то объяснить свое внезапное молчание и добавил раздумчиво: - А Наденька так и не нашлась. Ни звонка от нее, ни весточки. -

Юлиан молчал, восстанавливал дыхание. Чертеж на экране монитора то расплывался. То снова обретал четкие очертания. Чертеж над ним насмехался. Славик над ним насмехался. И Тарас, и даже Олег. Юлиан потер лоб, и в голове у него засмеялась нахальная мысль: - Проверяешь, не растут ли рога? - Юлиан встал и вышел в коридор. Коридор был пуст. Потом в конце коридора появился Тарас. - Вот и бежит зверь на ловца. - тускло подумал Юлиан и пошел ему навстречу.

Тарас широко улыбался и уже протягивал было руку навстречу Юлиану. Когда тот схватил его за ворот рубахи и резко дернул на себя. - Неконтролируемая сексуальность, говоришь. - прошипел Юлиан и дернул Тараса посильнее. Тарас был мужиком крепким и быстро сориентировался на местности. Он оттолкнул Юлиана к стенке коридора и и уперся ему руками в грудь. Правда воротник его рубашки остался в руках Юлиана. Юлиан зашипел как раскленный чайник и двинул Тараса в пах ногой. Тут уж и Тарас зашипел. Их битва -- тычки и толчки -- шла тихо, так как ни один, ни другой не хотели устраивать шум, опасаясь широкой огласки их битвы. - Тебя какая змея укусила, придурок? - шипел Тарас. Юлиан шипел в ответ: - Это ты Веронику лечил от неконтролируемой сексуальности своим х..м? - Какая Вероника? Не знаю никакой Вероники. - Угу, не не знаешь. С глазами, как у лани. Не знаешь. Уже друзья мне об этом рассказывают. - Тут они снова обменялись тычками и на этот раз досталось Юлиану. Под глазом у него раздувался синяк. И тут Тарас прозрел: - Ах, ты об этой? Так я же не знал, кто она такая. Я с женами сотрудников дел не имею. Она сама пришла, сама просила помощи. Я насильно никого не трогаю. - Юлиан, услышав эти довольно противные и, возможно. Правдивые слова, вдруг потеря всякую охоту драться и опустил руки. Но не сразу, вначале он размахнулся и треснул Тараса по скуле. - Экстрасенс. - прошипел он и пшел было по коридору, но тут изо всех дверей стали высовываться головы. Раздались восклицания. В конце коридора появился Федосей и заспешил к месту катастрофы. Из лаборатории высунулся Славик и в один момент все понял. Совместными усилиями Тараса и Юлиана затащили в кабинет к Федосею. А что было им делать, не драться же с начальством и с ни в чем не виноватым Славиком.

Уже через полчаса Тарас Салтыбалдиевич писал в кабинете Федосея "по собственному", еще через пятнадцать минут после того как заявление было подписано, Юлиан принес на подпись Федосею точно такое же заявление. Федосей кротко спросил: - Не останешься? - Нет! - Ты знаешь, что мне тебя не будет хватать.- Знаю. Не могу остаться. Извините, Федосей Ильич. - Федосей взохнлу и подписал заявление.

Пока все это происходило в кабинете Федосея, в своей комнатке металась Изольда. Она предвидела эту ситуацию. Не зря она так старалась задержать Олега и Юлиана накануне -- боялась встречи Олега с Тарасом. Но... Встреча состоялась и теперь Изольда Моисеевна не в силах была предотвратить то, что должно было произойти. - Теперь, деточка, тебе придется самой выпутываться. Не все в руках сверхъестественных сил. Что-то и от людей зависит. - Изольда подумала было позвонить Веронике, предупредить ее, взяла трубку телефона, услышала гудок и снова опустила трубку на рычаг. - Нет, сама, сама, деточка. - Пометавшись во комнате, Изольда высунула голову в коридор -- и в самый раз. По кордору шел Юлиан. Под глазом у него наливался синяк. Изольда вышла ему навстречу. - Юлик, - негромко окликнлв она Юлиана. Тот остановился. Невидящим взглядом окинул Изольду, потом взял себя в руки и улыбнулся: - Изольда Моисеевна, я Вас покидаю. Увольняюсь. Получил хорошее предложение. - Изольда покивала головой, зная, что никакого хорошего предложения он не получил, но предвидя уже, что где-то зреет и набирает силу это хорошее предложение. - Рада за тебя, Юлиан, - строго сказала она. - Но и нас не забывай. Все плохое уходит, а хорошее остается. Не забывай. - Юлиан был ошарашен и растроган ее словами. Он схватил руку Изольды и поцеловал ее. И быстро побежал по коридору.

Вероника

В этот день Вероника встречалась с Зойкой в бассейне. Они рыбками плескались в воде, Зойка трындела без умолку о Егоре, рассказывала, что в субботу, а суббота была завтра, пойдет со своим мальцом в парк на Крестовский. Там у нее было назначено свидание с Егором. - Хочу ему мальчишку показать. Может быть мы к нему переедем жить. Не знаю еще. Больно у него комната маленькая. К маманьке моей я его не поведу -- она такая змея, не даст нам жизни. Уж я ее знаю. Ну. Что-нибудь придумаем. - Зойка была в таком превосходном настроении, что Вероника начала подозревать, что добром это кончиться не может. Ну, не бывает так, чтобы все было хорошо. Не верит русский человек в хороший конец сказки. И Веронику стали мучить тревоги. В конце-концов она вытащила Зойку из бассейна, сказала, что ей нужно домой, заспешила. Зойка была удивлена, потом великодушно сказала: - Ладно, вечером созвонимся. - На этом они и рзаошлись в разные стороны по домам.

Юлиан оказался дома. Это было неожиданно, обычно он возвращался поздно, всегда позже Вероники. И вот он распахнул перед ней дверь. Под глазом у него красовался здоровый фингал. - Что это? - ахнула Вика. - Любовник твой врезал. - сообщил Юлиан и взял Веронику за руку. Она от неожиданности попыталась руку выдернуть, но Юлиан держал крепко и так же, жержа ее за руку. Потащил ее на кухню. - Садись, - приказал он. Вероника послушно села. Она все еще была уверена, что все обойдется шуткой, но синяк под глазам Юлиана, такого аккуратного, такого дисциплинированного, такого... - Что случилось? - хрипло спросила Вероника. Юлиан посмотрел на нее. Заплывший глаз смотрел жалостливо, здоровый строго. - Я хочу знать, что у тебя произошло с Тарасом? Зачем ты приходила ко мне на работу? - Вероника не успела ничего придумать, в голове у нее мелькнула мысль. Тчо говорить правду легко и приятно, но она еэтой мысли не поверила. Да и как она объяснит своему правильному мужу, что все, что с ней произошло в кабинете Федосея, произошло случайно, непреднамеренно. Кто ей поверит? Внезапный обморок что ли с ней приключился? - А что собственно произошло? - тянула время Вероника, и внезапно получила затрещину такой силы, что свалилась со стула.

Олиан помог ей подняться, усадил на стул и сказал просто и страшно: - Ты опозорила меня. Весь отдел, вся лаборатория. Да, что там лаборатория, все теперь знают, что ты приходила к Тарасу и трахалась с ним. Даже Олег теперь об этом знает. Я вынужден был уволиться. Я не смогу работать в месте, где на меня будут показывать пальцем. - Юлиан потер лоб. - Я рогоносец! - он вдруг хихикнул, - Дурацкое слово. Впрочем, неважно. Я хочу, чтобы ты ушла. Сегодня, завтра, как тебе будет удобно. Собирай свои вещи и уходи. - С этими словами Юлиан развернулся и ушел из кухни. А Вероника осталась сидеть. Плакать не имело смысла. Бывают такие ощущения, когда сжимет грудную клетку и ее жжет. И ты умираешь. Или падаешь куда-то в неизмеримую глубину. Вероника потеряла себя. Она знала, что Юлиан прав. Она знала, что виновата перед ним. Но пока он не знал правды она прекрасно с ним жила, любила его, готовила ему, убирала в его квартире. А теперь...

Вероника встала. Волоча ноги подошла к комнате, где силел перед телевизором Юлиан. - Я ухожу, - сказала она. - Вещи я заберу на следующей неделе. - Юлиан не обернулся, он только кивнул головой.

И вероника тихо вышла на улицу.

Светлана

Наутро Светоска проснулась от солнечного лучика, проникавшего в щель между шторами. Она зажмурилась и чихнула. Вскочила и побежала в соседнюю комнат, где, как ей помнилось была стеклянная крыша в форме многоугольной пирамиды. Да, крыша действительно ей не приснилась. Она полюбовалась растениями в горшках, которые окружали застекленную часть комнаты по периметру, плюхнулась в кресло. И тут зазвонил телефон. Светлана схватила трубку и закричала: Алё!! - Во весь голос закричала. Ей было весло. В трубке помолчали, как будто рислушиваясь к эху от ее крика и вежливый женский голос спросил, куда ей подать завтрак, в номер или же она спустится в ресторан. - В номер!! - закричала Светочка, и сама себя осекла: что это она причит как птица перелетная, совсем что ли с ума сошла. Через три минуты в дверь постучали и молодой человек вкатил столик на колесиках. Светлана успела накинуть на себя банный халат, который обнаружила еще вчера в ванной комнате. Молодой человек бесстрастно, как видимо он и представлял себе роль официанта. Докатил столик до маленького круглого столика под стеклянной крышей и стал расставлять по всем правилам, которых не знает ни один русский человек, но откуда-то знают официанты и дипломаты, тарелки, вилочки, ложечки. Водрузил кофейник, поставил чашечку и сливочкик. На отдельном подносике расположил кучу каких-то коробочек. Потом мило улыбнувшись, он сказал: - Приятного аппетита, - и отчалил. Светлана даже не подумала идти умываться, она кинулась к столуи принялась открывать, наливать, накладывать и надкусывать все подряд. Аппетит у нее был зверский. - Вот что значит совершить верелет! - со смехом думала Светочка. - Я так скоро из перелетной птицы стану гусем фуа-гра. -

Завтрак закончился очень быстро, потом ванна, потом... До прихода Георгия оставалось два часа, и Светлана решила прогуляться по городку. Она пулей вылетела из гостиницы, сообщив на ресепшене, что около двенадцати к ней придут, и что прищедшему надо отдать ее ключ. Милая девушка все пообещала сделать, как Светлана просила, и Светочка полетела. Нет. Конечно, теперь она перебирала ножками. Но ощущение полета не оставляло ее ни на секунду. Прежде всего она решила, что должна посмотреть Волгу. - Нижний подождет. Нижний мне Георгий покажет, - решила она и спросила у первой же попавшейся ей на глаза тетки, где Волга. Тетка немного изумилась, но потом махнула рукой куда-то вдаль и сообщила: - Там спуск хороший, через домики. - Какие такие домики Светочка не поняла. Но пошла в том направлении, куда махнула тетка, и уже черз десять минут оказалась перед тем самым суском, по которому не единожды ходила Наденька, возвращаясь из своих рыночных вояжей домой. Светочка чуть не поскакала на доной ноге по этой дорожке, но вдруг насторожилась: что-то ей послышалаось-померещилось. Кто-то плакала в кустах. Кусты были вдоль всей дороги, некоторые за заборами, и тогда это был крыжовник или смородина, некоторые перед заборами, и тогда это были кусты сирени. П мере того, как Светочка спускалась все ниже, все ближе к Волге, плач становился отчетливее. И тут она отчетливо поняла, что вот тут, за этим кустом сирени кто-то влачет. Тоненьки голоском маленького ребенка. Светлана раздвинула кусты, почти врезалась в ствол, отмахнула ветки и обнаружила под кустом маленького мальчика. Он был грязный, в рваной кофточке. Он лежал скорчившись на земле и плакал. Светлана протянула к нему руки и дотронулась до ледяной кожи мальчика. - Боже , да ты замерз, - вскричала она и схватила малыша на руки. - Как тебя зовут? - Мальчик не отвечал он и влакать то был не в силах. Ему было годика четыре. А голосак у него казалось принадлежал ребенку двух лет. - Что-то случилось. -размышляла Светлана, прижимая ребенка к себе. - Что-то произошло с этим малышом. Это его я видела вчера, когда летела над Волгой. Да, это то самое место. Только тогда он был на берегу, а сейчас поднялася наверх. Он потерялся. Я возьму его к себе. - И тут Светлана поняла, что не просто возьмет его к себе, что она возьмет его себе навсегда. - Киднеппинг! - почти по буквам произнесла она. - Захват или изъятие человека из его естественной микросоциальной среды. Ага! И вот это сидение в кустах и есть его микросоциальная среда. Кто-то бросил этого малыша, а я совершаю противоправное действие.Ну. Уж нет! -

Светлана несла малчика на руках, прижимая его к себе все теснее и теснее. Его покрытое мурашками тело постепенно отогревалось в ее объятиях, он перестал хныкать и вцепился ручонками ей в шею. - Он обнимет меня, - задохнулась Светлана. Она никогда не ощущала этого раньше, когда тонкая и нежная кожа прикасается к твоей, когда совсем маленькие ручки обнимают твою шею. Когда ... - Да он же мне и снился, - воскликнуло что-то в ее душе, и она попыталась заглянуть в глаза ребенку. Глаза были большие, распахнутые, но, как ей показалось, совсем сонные. Светлана притащила свое сокровище в гостиницу, схватила ключ у удивленной девушки и вознеслась на лифте к совему номеру. Там она положила свой бесценный подарок на кровать и укутала тальчика теплым одеялом. И он всхлипнув еще раз, моментально заснул.

В Петербур Светлана возвращалась в мягком вагоне вместе с Лешиком. Георгий не задал Светлане ни одного вопроса, по воводу появления мальчика в ее номере. И это было хорошо. Правда, ему пришлось достать еще один билет, но Светлану это не волновало, она знала. Что в этом городе Георгий может все. Во всяком случае, для нее он может все. Наравственные проблемы Светочку не волновали, она отнеслась к встрече с мальчиком как к судьбе, а судьба не бывает ни нравственной, ни безнравственной. Да и имеет ли право мать на своего ребенка. Если оставила его одного без присмотра, без ласки. Без еды. Одного на целую ночь!! Почему она его не искала? Лешик ничего не рассказывал Светлане. Но и не звал маму. Не утерпев, она спросила его однажды: - А где твоя мама? - Лешик поднял на нее свои прекрасные глаза и ответил: - Мою маму убил Валерка. - И все. Больше он к этому вопросу не возвращался. И Светочка сочла за лучшее его больше ни о чем не спрашивать. Она понимала, что мальчик постепенно забудет свою маму, если не напоминать ему об этом. И она больше не напоминала. Она чувствовал себя одним из гусей-лебедей, укравших Иванушку и унесших его за темные леса, за широкие реки. За высокие горы. - Это мой сыночек, - говорила она себе, засыпая в обнимку с Лешиком под стук колес поезда. - Это мой сыночек, - повторяла она, просыпаясь под тут же стук. Она не ложилась на отдельную койку. Потому что понимала. Что Лешику нужно тепло, ее тепло. И ей оно было нужно. Впервые Светлана не чувсвовала себя одинокой ведьмой. Которой подвластно не все. Но многое. Она ощущала свою зависимость от этого маленького ребенка и часто заглядывала ему в глаза, как бы спрашивая "я тебе нравлюсь, я тебе подхожу, ты не отвергнешь меня?" Лешик ее не отвергал, но был грустен, молчалив. Что-то страшное произошло в его маленьком сердце, и он не мог с этим справиться. И Светлана потихоньку начинала понимать, что есть еще одно колдовство: время. Хронос. Оно, время, залечит все раны. Надо только ждать, нельзя торопить. Нельзя торопиться.

Наденька

Наденька очнулась и увидела над собой белый потолок. Не сразу увидела, ей пришлось долго открывать глаза, потом быстро их закрыть, что было больно. Ярки свет тоже приносил боль. Она не сразу поняла, что находится в больничной палате. Она не могла вспомнить, что с ней случилось. Она помнила, что ее зовут Надежда, и что... Что еще? Смутные образы носились в ее голове без имен, без четких очертаний. Вдруг она вспомнила себя в белом платье на выпускном балу. Потом. Нет, она ничего не помнила.

Наденьке стало страшно. И тут открылась дверь и вошел Вадим. Почему-то его она помнила отчетливо. Просто его лицо и руки. И еще ей вспомнились пирожки и бумажный стаканчик кофе. Вадим подошел к ней и улыбнулся. Потом он взял стул и сел рядом с кроватью. - Я опоздал. - сказал он. - Прости меня. Я обещал тебе помочь, но опоздал. - Больше Вадим не стал говорить ничего. А просто взял Наденьку за руку. Доктор сказал, что больную тревожить нельзя. Он и не тревожил. Он не мог ей сказать, что ее ребенок пропал, а Валерия арестовали и ему будет предъявлено обвинение в избиении, в предумышленном избиении, в торговле наркотиками. Валерий не скоро выйдет на свободу. Но всего этого Вадим не стал говорить Наденьке. Он просто держал ее за руку. А потом она заснула. И он ушел. Он собиралься приходить к ней каждый день. И так и делал.

Настало время, когда Наденька смогла садиться, а потм и то время, когда они смогли выйти погулять по больничному саду. И тогда Вадим сказал: - Нужно твое заявление о пропаже твоего сына. Мы не можем начать его розыск, пока ты не напишешь заявление. - Он очень боялся произносить эти слова, но Наденька ни разу не спросила о сыне, и он не мог больше тянуть время. И тут Наденька подняла на него свои громадные глазищи и спросила: - Сына? Разве у меня есть сын? Я не помню. -

Вадим похолодел. Он внимательно посмотрел на Наденьку. Она безмятежно улыбалась, доверчиво держа свою руку в его руке. - О, господи. - простонал он про себя, а вслух спросил. - Ты действительно не помнишь, что у тебя есть сын четырех лет и что его зовут Алексей? - Наденька наморщила лоб, потом глаза ее наполнились слезами. Она взмахнула ресницами. Подняла на Вадима свои прекрасные очи и честно сказала: - Вадим, я не помню, чтобы у меня был сын. Я вообще помню только свое раннее детство и почему-то помню тебя. Я запомнила тебя как спасителя. Ты вроде бы в чем-то обещал мне помочь. Но в чем? Я не знаю. Я вижу, ты приходишь сюда каждый день, ты мне очень нравишься. Я ... - Наденька замялась, - Я кажется, влюблена в тебя. Но сын. Не было у меня никакого сына. - Вадим взял себя в руки. Ему стоило больших усилий не схватить Наденьку за плечи и не начать ее трясти как грушу. - Это ж надо, как удобно!!!, Все забыла!!! Чистая как слеза, трепетная как лань, глаз полные слез, а ребенка потеряла и очень удобно о нем не помнит. Не может этого быть!! Врач меня предупреждал, что у больной ушиб мозга средней тяжести, что она частично потеряла память. Но меня-то она помнит!! Меня, постороннего дядьку, который ей что-то обещал, а сына нет!!! Помнит то, что ей выгодно, эгоистка!! - Вадим посмотрел на Наденьку и увидел, что она льет слезы, крупные слезинки катились по ее щекам свободно, ей даже не приходилось прижмуривать глаза, чтобы выдавить слезы. Она плакала тка искренне, так бездумно. - Какой же я болван, - упрекнул себя Вадим, - я ведь ни черта не понимаю в медицине. Девчонке разбили всю башку, она чуть не умерла, а я, скотина, упрекаю ее в том, в чем она не виновата. Не виновата в том, что поехала с маленьким сыном в незнакомый город с уголовником, не виновата, что торговала на рынке и практически не видела сынишку, торча каждый день за прилавком, не виновата в том, что позволила своему любовнику-уголовнику избить себя до полусмерти. Она ни в чем не виновата, бедная жертва обстоятельств. А такие как мы разбираемся с этими жертвами, ищем и наказываем их обидчиков. А ведь именно они, эти жертвы, провоцируют таких, как ее Валерий, на жестокость и безнаказанность. Вон, когда я ему руку в вагоне заломил, он сразу определил табель о рангах и понял, что "нельзя". "Не..зяа". А вот теперь эта жертва без прописки, без денег, доверчиво держит меня за руку. А.аа... - И Вадим вдруг неожиданно для себя самого обнял Наденьку и стал ее целовать в мокрые глаза. - А черт, да ради таких вот дурочек я и работаю в полиции. Кто еще их и защитит кроме меня. Кто, если не я? - Вадим чувствовал ка высыхают слезы в Наденькиных глазах под его поцелуями. Она прижалась к нему и трепетала как пойманная ласточка. - Не плачь, ну. Не плачь. - бормотал Вадим. Больные. Гуляющие по дорожкам больничного сада, с любопытством пялились на эту парочку. - А если бы я ее сейчас ударил, они бы не пялились, - понял Вадим, - Они бы удирали на расстояние более далекое, чем полет пули.

Тихонько рука об руку вернулись Наденька с Вадимом в палату. Почти сразу вошла медсестра грозно посмотрела на Вадима и заявила, что больная должна отдыхать. Вадим поцеловал Наденьку в лоб и попрощался с ней до завтра. Но пошел он в ординаторскую, где, помахав своим полицейским удостоверением, попросил лечащего врача нарисовать ему полную картину Наденькиных проблем.

Врач, пхожий на сдобную булочку, вставший Вадиму навстречу, при его просьбе неожиданно посерьезнел и из булочки превратился в печального пингвина. Он придвинул Вадиму стул, сел снова на свой и призадумался, подбирая слова, понятные этому полицейскому громиле. - Видите ли, молодой человек, ээ... - понес он скороговоркой научный текст, - Наша пациентки. Получила крайне тяжелые травмы головного мозга. Не, конечно, у нее и ребра были сломаны. Но ребра...эээ... это ничто в сравнении с тем, что она получила ...эээ... ушиб головного мозга. Это нечто вроде инсульта, только ... эээ.... травматического инсульта... - Врач задумался, вновь подбирая слова, но не подбрал и понес уж совсем медицинскими терминами: - Понимаете, ретроградная амнезия в данном случае следствие не только черепно-мозговой травмы, но психического шока, вызванного тем, что жинщину избивал...эээ... любимый человек. Разумеется, есть надежда постепенного восстановления памяти. Но о сроках говорить не решаюсь. Для того, чтобы уверенно говорить об этом необходимо как миниму...эээ... длительное наблюдение. Сопровождение так сказать. Ну. И реабилитация. Психологи, неврологи. - Врач замолчал и уставился куда-то вдаль. - И как же быть, если больная не помнит, что является матерью? - спросил Вадим. - Ну, ...эээ... мы можем предоставить заключение, экспертизу так сказать, о состоянии больной. О невозможности опираться на ее воспоминания, память... эээ.... Вам придется искать другие пути решения Ваших проблем. - Спасибо, - сказал Вадим, - Вы мне очень помогли. -

Он шел по садовой дорожке больницы, той, по которой только что гулял с Наденькой и злобно пинал камешки. Если бы эта женщина не завязла в его сердце еще до того, как произошла эта мерзкая история с ее избиением, он скорее всего плюнул бы на все попросил бы отстранить его от этого дела. Но теперь он не мог этого сделать. Не мог и все тут. Конечно, он допросит Валерия о том, как выглядел ребенок, конечно, он опросит мать Валерия, Софью Степановну. Но что будет, когда ребенка найдут, а родная мать не узнает его? Чушь какя-то!!! Вадим злобно отшвырнул еще один камешек и вышел за ворота больницы.

Вероника

Выскочив из своей квартиры. Вика сразу набрала Зойкин номер. Зойка лениво протянула: - Алё....ё...ё... - Явно рассчитывает не на мой звонок. - Вика всегда по голосу Зойки могла догадаться, есть ли рядом хотя бы еще одни уши, которые ее слышат. На этот раз лишних ушей не было, скорее всего Зойка ожилала звонка от Егора, а на номер не посмотрела. - Это я. - сказала Вика, - Мне негде ночевать. Я могу к тебе приехть? - Ой! Приезжай! - обрадовалась Зойка. - Только я завтра ухожу. Гулять в парк. С Егором. Я его буду с сыном знакомить. - Рада за тебя, - пробормотала Вика, вдруг понимая, что завтра ей придетя искать еще одно пристанище. - Так я еду, - полувопросительно-полуутвердительно сказала Вика. - Так, а я что говорю!!! - завопила Зойка. - Я уже жду тебя и чайник включила.

И Вероника поехала. На троллейбусе. Последнем, случайном. Конечно. Троллейбус был не последним, было еще не поздно, но ощущение чего-то последнего, чего-то уходящего навсегда мучило Веронику. Она не могла решить для себя, постилгла ли ее заслуженная кара за измену мужу, или она просто жертва случая, случайности. Откуда и как смог узнать Юлиан, что Тарас ее трахнул? Эта дупацкая ситуация, когда она была почти как будто, нет, не как будто, а именнно была под гипнозом. Такой противный бородатый грубый мужик смог обвести ее вокруг пальца, переспать с ней почти на глазах у целого коллектива сотрудников. Ну. Не на глазах, а на расстоянии вытянутой руки. Хорошо, что дверь была закрыта. Да. Но это не помогло. Кто же ее продал. Никто не знал. Только... Только Изольда занала, что ее как сопливую девчонку "поймали" и "вы...ли. Ах!! Как нехорошо получилось. Как гадко.

Вероника ехала и размышляла о том, что жизнь ее совсем повернулась. Где ей теперь жить. К матери с отцом она ни за что не поедет жить. Этот вопрос она для себя решила раз и навсегда. Но у Зойки ей тоже нельзя надолго оставаться. Зойка живет с мамой и сыном. Зайкина мама была настоящим монстром. Вика практически не бывала у Зойки из-за этого монстра. Иногда Вероника мрачно думала, что ее подруга может превратиться в такого же монстра. Со временем. К старости. Но пока что на это ничто не указывало.

Вероника приехала к Зойке к одиннадцати вечера. Когда подруга открыла ей дверь на заднем плане вырисовалась Зойкина мамаша. - Шляются. - громко и отчетливо произнесла Зойкина мама. - Не нагулялись. Все им мало. Вот будут теперь полночи мужиков обсуждать . Больше делать им нечего. Я тут с сыном ее колочусь каждый день, а она подруг на ночь водит. Скоро мужиков будет водить. Дешевки!!! - С этими словами она гордо удалилась, хлопнув дверью.

К счастью у Зойки была своя комната. Туда они тихонько и прокрались, чтобы не разбудить ребенка. - Что случилось? - шепотом спросила Зойка. - Меня Юлиан выгнал, - просто ответила Вероника. - О!!! Как это выгнал? Он какое-то право имел тебя выгнать? Он что про Олега узнал? Ты же с ним не встречаешься уже. Или встречаешься? - Зойка хитро прищурилась. - Скажи, встречаешься? - Да. Нет же. Не встечаюсь. - устало отмахнулась Вероника, благополучно забыв о том единственном случае, когда они с Олегом сходили в театр, а потом как безумные полночи провели в ее Вероники супружеской спальне. - Я, он, в общем, он меня не выгнал, я сама ушла. Но он сказал, чтобы я уходила. - Вероника запуталась. - Нет, давай все по порядку, - велела Зойка. - Ты ушла, Это я понимаю. Он велел тебе уйти. Это тоже ясно. Мне непонятно из-за чего? - Ну, - Вероника задумалась. - Нет. Я так не могу. Давай вначале чаю. - И Зойка помчалась на кухню. Потом вернулась обратно: - Пошли, маманя моя уснула, пошли на кухню. - И они отправились на кухню пить чай.

Наконец Вика собралась с духом и выложила Зойке гадкую историю с Тарасом, о которой каким-то невероятным образом стало известно Юлиану. Зойка слушала внимательно, кивала головой, издавала горлом странные звуки. А потом расхохоталась. - Ну, ты даешь. - взвизгивала она, забыв про спящую мать и сына. - Ты такая тихоня, такая скромница. а. Ну. Нет, это ж надо. - Вика посмотрела на подругу с упреком, и Зойка сразу замолчала. Но замолчала она поздно -- на кухне воздвиглась ее мама и снова женщинам пришлось выслушать гневную тираду о "беспутных девках, которым бы только ржать". Пришлось им красться обратнов комнату и тихонько укладываться на Зойкину кровать. И они еще долго-долго говорили обо всем на свете. А обо всем на свете -- это о любви.

Утром Вероника помчалась на работу, а Зойка на свидание, прионарядив сынишку и накрасив губы помадой цвета цикламен. - Ну. Как я, хороша? - спросила она Вику, изучающую свой мобильник. - Хороша. - рассеянно ответила она, не поднимая глаз от мобильника. Непринятых звонков не было, смс-ки были, но только рекламные. От Юлиана не было ни строчки. - И не будет. - горестно подумала Вероника и поднялась со стула. - Пошли. - со вздохом сказала она, и они все втроем вытолкались из прихожей на лестницу. - Вечером я. возможно, уйду ночевать к Егору. - предупредила Зойка и мечтательно добавила, - А вдруг он пригласит нас ночевать вместе с сыном. - Ну. Размечталась, - возразила Вика. - Твой друг работает дома чаще, чем ты думаешь, и ребенок ему будет помехой. У него ведь всего одна комната, да и та в коммуналке. - От этих слов Зойка приуныла. Но не сдалась. - У нас тогда будет гсстевой брак, - бодро парировала она. - Мой жорогой сыночек будет пару ночей в неделю спать у бабушки. Правда, миленький? - Ребенок тут же хриплым басом заявил, что ночевать со "старой каргой" он не будет. - О, Господи!! Где ты нахватался таких слов? - возопила уязвленная невоспитанностью сына Зойка. - Да, оставь ребенка в покое, - сказала Вика. - Ему рано еще внедрять демократию в жизнь -- как ты скажешь, так и будет. - Зойка призадумалась и ответила: - И впрямь. - На этом они разошлись в разные сторны.: Вика помчалась на работу, а Зойка поехала к метро, а там и на Крестовский на свидание.

Вероника ничего не сказала Зойке, но поняла, что ночевать у подруги она больше не сможет. - Что же мне делать, - думала она в печали. - Где я буду жить. Не могу же я снять комнату за один день?Да и сколько это будет стоит? На комнату уйдет половина моей зарплаты. Придется брать учеников. - Перед Вероникой стала разворачиваться жизнь без Юлиана во всем своем великовепии. У нее не будет своей квартирки. У нее появяться ученики, к которым она станет мотаться по всему городу. Наконец, ее доходы уменьшатся, ее гардероб оскудеет, в плавательный бассейн она бульше ходить не сможет. Тут она поймала себя на том, тчо не думает о Юлиане и о своей порушенной любви, а только об экономической стороне дела. Это показалось Веронике странным, но она не стала вдаваться в самоанализ -- она решала бытовые проблемы. Почему-то ей представилась она, растрепанная и потная, несущаяся по улице к очередному ученику. Ее прическа в ее собственном воображении растрепалась, волосы потускнели, юбки стали шире, а каблуки ниже. И исчезла косметика. На глаза Вероники навернулись слезы. Ей было страшно себя жалко. Получалось, что за одну, ну, ладно две ошибки она должна расплачиваться одинокой беспросветностью бедного существования. - Какая гадость! - повторила она прилипшую к ней со вчерашнего дня вразу. - Какая гадость! -

В школе к ней подлетела Нина, учительница физкультуры, и потащила в раздевалку при физкльтурном зале. - Ты представляешь, наша уборщица увольняется. Меня сегодня позвала директриса и велела, кровь из носу найти уборщицу. У тебя есть кто-нибудь на примете? - Нина воззрилась на Веронику как будто та должна была спасти школу от пожара. - Есть, - ответила Вика -- Я пойду работать уборщицей. - Ты что? - воззрилась на нее Ника. - Это же мерзкая работа. И потом твой статус. - Плевать мне на статус. Мне нужна каморка, в которой жила наша уборщица. Она ведь ее освобождает? - Освобождает. Ты что с мужем поругалась? Зачем тебе каморка. - Вероника промолчала, она знала, что уже на следующей перемене вся школа будет знать, что она рассталась с мужем и будет жить в каморке, которая находилась радом с учительским туалетом на вотром этаже в конце коридора. Напротив был как раз кабинет английского. - Мне будет очень удобно ходить на работу, - сказала Вероник. - Можешь передать нашей крысе-директриссе, что нашла уборщицу. -

К концу уроков вся школа несла великую новость: - Вероника будет работать уборщицей. - Правла на большой перемене в директорском кабинете состоялся разговор между Викой и директриссой о причинах такой готовности работать за гроши и о чести учителя.Но Вероника стояла на своем, и директрисса уступила. Для себя директор решила, что может быть и хорошо, что эта задавака будет мести и мыть полы -- сговорчивее и скромнее станет. В то же время она не оставила мысли найти другую уборщицу -- все же статус учителя не должен рушиться такой профессией как уборщица.

Вике было наплевать. Она ненавидела жлобство преподавателей, которые начинали разговор с того, что сообщали свой стаж работы, считали себя самыми-самыми и были похожи на женщин, а в шкоке работали почти одни женщины, как фельдфебели. Громкие, хорошо поставленные голоса, умение держать дисциплину и умение унизить ученика так, что и придраться было не к чему, а ребенок рыдал -- все это в Вероника ненавилела в школе. А вот оказывается, что теперь она зввисит от милости директриссы, и никто кроме этой самой крысы-директриссы не пришел ей на помощь. Ну. Где бы она теперь жила? Даже Зойка, приняв ее у себя дома. Уже наутро сообщила. Что не придет ночевать и таким образом оставила Веронику без крова.

Веронка , снова украдкой посмотрела на телефон: звонка от Юлиана не было. И она отправилась в каморку, где ей теперь предстояло жить-поживать. Школьная уборщица уже оотуда слиняла, оставив после себя кучу грязного тряпья, кровать с провалившейся сеткой и вонь. Вонь от грязи и от тысяч выкуренных сигарет. Во влажном воздухе эта вонь вызывала рвотный рефлекс. Вероника подумала, что так должно выглядеть чистилище -- ада она не заслужила -- и принялась за уборку.

Вадим

Вадим писал отчет. Он сидел в 21 отделении милиции и грыз шариковую ручку. Вообще-то дле он уже до этого сгрыз, а теперь драл зубами третью. Уголовное дело было заведено стазу по двум статьям: нанесение тяжких телесных повреждении, торговля и хранение наркотиков. Но была и еще одна тема: пропажа ребенка, четырехлетнего мальчика по имени Алексей. Заявления от матери не было, отец заявление писать отказался. Вадим не поленился и разыскал Софью Степановну, расспросил у нее, как, каким образом был потерян мальчик. Софья Степановна , рыдая поведала, что ребенок удрал и найти его нигде не могли. - А Искали? - спросил Вадим. Софья Степановна потупила очи и скороговоркой понесла какую=то чепуху о том, как она все глаза выплакала, что Валерочка всегда был хорошим отцом, что злые обстоятельства. - Значи не искали, - сделал вывод Вадим.

И вот теперь надо было приложить кучу справок от врачей: лечащего, главврача, невролога-консулстанта, психолога-эксперта, о том, что мать ребенка в связи с тяжелойЧМТ потеряла память и ни о каком-таком ребенке знать не знает. И было неясно, будут ли этого ребенка теперь искать. Да и кому он будет нужен, найденный.

- Черт знает, что такое!! - возопил Вадим, швырнул ручку на пол, автоматически попал в корзину для бумаг, вытащил ее оттуда снова, попытался что-то ею начирикать -- ничего не получилось -- сломал ее пополам и теперь уже прицельно швырнул в корзину для бумаг. И на этот раз не попал. Надо было идти обедать, и он злобно хлопнув дверью, заперев ее на ключ, отправился к начальнику. Можно было бы сделать это и после обеда, но Вадим прекрасно знала, что никуда обедать он не пойдет, а отправится гулять с Наденькой по больничному саду. Не мог он есть. Он и спать в последнее время не мог. Он все осознавал, знал, что Наденька избалованная кукла, ну. Просто кукла. Ничего не умеет делать кроме как выполнять приказы других. - Подкаблучница! - дал ей определение Вадим и подергал ручку двери Андрея Викторовича. -

Шеф сидел за столом и читал бумаги из пакета, который был разорван и валялся на столе. Когда Вадим вошел, Андрей Викторович поднял на него глаза и сказал: - Садись! Есть дело! -

Вадим сел и воцарилось долгое молчание. Шеф умел держать паузу и чем дольше он ее держал, тем большее всем окружающим казалось, что они совершили непростительную ошибку, запороли дело или вовсе "не соответствуют".

Вадим пережил всю эту гамму чувств. Он не опасался шефа, был с ним на равной и даже на дружеской ноге, бессонные ночи и сгрызенные авторучки сделали свое дело: он стал волноваться. Волновался он весьма своеобразно: разглядывал руки, вначале левую тыльную сторону руки, потом ладонь, затем правую руку, вначале тыльную сторону, потом ладонь. Потом Вадим начинал сгибать пальцы, по одному пригибая из к ладони, он старался держать остальные пальцы выпрямленными. На левой руке у него это получалось, а на правой средний и безымянной пальцы не подчинялись нервным сигналам его мозга -- не сгибались вовсе или пригибали за собой безымянный, если сгибался средний, или средний, если сгибался безымянной. Вадим повторил эту "зарядку для ума" раз шесть, когда начальник его окликнул. Вадим встрепенулся и насторожил уши.

- Так вот, значит, так!! - проговорил шеф. - Я значит, предлагаю тебе поехать учиться в высшую школу милиции в Санкт-Петербург. У нас кадры хорошие, образованные, но... Дипломов у нас маловато, полковников маловато. О генералах я молчу. Так вот завтра собираешься, а послезавтра вылетаешь. Экзаменя -- чистая проформа. Стипендия у тебя будет от нас, то есть приличная -- сможешь снимать квартиру. Понял? -

Вадим вскочил, щелкнул каблуками и пискнул: - А!! - Не пищи, - прервал его Андрей Викторович. Это распоряжение сверху, прислано срочной почтой. Ну, не буду об этом распространяться, просто сегодня дорабатывай, сдавай свой отчет, и чтоб завтра уже был собран. -

Вадим глянул на шефа безумными глазами, развернулся и вышел за дверь. Теперь уже он ни о какой еде не думал вовсе, т. е. Ее как бы не существовало на свете этой еды. А существовала Наденька, и он за нее отвечал. Поэтому он не побежал дописывать свой отчет, а почмался в больницу.

Наденька уже ждала его на скамеечке, где они всегда сидели, нагулявшись по аллее туда и обратно. Она увидела его, замахала рукой, заулыбыалась и вдруг вскочила и побежала ему навстречу. Вадим подхватил ее, он до сих пор боялся ее головокружений, ее вдруг пустого взгляда. Он вообще за Наденьку боялся, а сейчас и вовсе был испуган.

- Меня завтра выписывают. - гордо сообщила Наденька. И тут же опечалилась. Только в момент произнесения этих слов она вдруг поняла, тчо даже не знает, где будет жить, да и не помнила она, где был ее дом. Конечно, ей скажут адрес, и она туда отправится. Но...

Вадим увидел и Наденькину радость, и внезапную мысль, омрачившую ее веселое личико. Он все понял и стал зверски носком ботинка отбрасывать в сторону камешки. Наденька с некотрым опасением следила за этими движениями. Что-то ей в этих движениях напоминало и разъяренного быка на арене, и петуха, ищущего жемчужное зерно. И вдруг Вадим понял, что ему надо делать И Наденька поняла, что он понял. И отстранилась. И даже сделала шаг назад. А Вадим сделал шаг вперед и сказал: - Будь моей женой. Я люблю тебя, Наденька. -

- Хорошо. - просто ответила она и заплакала, а потом ринулась к Вадиму на шею и повисла на нем как маленькая девчонка. Она и была маленькой девчонкой, чья жизнь только начиналась. Набело.

Светлана

Поезд подъезжал к городу. Сумка с вещами, в основном, с Лешиыми, стояла рядом со Светланой, а Лешик сидел у нее на коленях и смотрел в окно. - Это большой город, - рассказывала Светлана тоном старушки-сказочницы, - В нем много улиц, площадей. Есть метро. Ты знаешь, что такое метро? - Знаю. - вдруг неожиданно заявил Лешик, - Мы с мамой в метро катались. На у-, у.. уле... на Удельную!!! - И выговорив это трудное слово, Лешик весть скривился, громадные слезы потекли из его глаз, и он захныкал: - Где моя мама? Скоро моя мама придет? - Светлана уже почти научилась успокаивать малыша: надо было как можно крепче прижать его к себе и подуть ему в ухо теплым воздухом. Это почему-то его успокаивало. Так и сейчас Лешик очень быстро успокоился и снова уставился в окно. А вот Светлана вся похолодела: - Откуда Лешик знает станцию Удельная? Он что, жил здесь раньше? Или всегда здесь жил, но поехал с мамой в Нижний Новгород и там потерялся? - Светочке совсем не светило вдруг неожиданно встретить на улице Лешину маму. Или папу. План относительно Лешика у нее созрел уже давно.

Первым пунктом этого плана была необходимость обзавестись докуметами на Лешика. В том, что она сумеет это сделать, Светочка не сомневалась: немного слез, немного гипноза, намек на связи с высокопоставленными чиновниками и, наконец, определенная сумма в карман чиновнице, у которой она бует просить восстановить свидетельство о рождении, якабы утерянное. Вторым пунктом Светочкиного плана выл выбор. Выбор был труден и почти невозможен, но сделать его было необходимо и прямо сейчас. На вокзале ее должне был встречать Олег и.... Михаил. Олег в качестве законного супруга, а вот Михаилу она позвонила перед выездом и попросила пригнать машину.

Третьего пункта у Светочки в плане не было -- как карты лягут. Правда, одна карта ей уже выпала -- возможно Лешик жил в Петербурге раньше и возможно у него тут есть родственники. Что делать с этим, Светлана пока еще не придумала.

Поезд стал потихоньку замедлять ход. Они ехали уже в черте города. Вот мелькнул Обводный канал и сразу же заскрипели тормоза. Еще несколько секунд и поплыл перрон, наполненный людьми. Лица счастливые в предвкушении встречи. Встревоженные, боящиеся пропустить... Разные лица. Ах! Как любила маленькая Светочка возвращаться домой с дачи осенью. Она возвращалась с бабушкой, а встречали ее всегда мама с папой. И запах осени: астр, ноготков, флоксов, душистого горошка. Георгины!!! Букеты георгинов мелькали за окном. Светлана обожала этот "шпионский" цветок, который не выдавал себя никаким запахом. А потом увидишь его и скажешь: - Ах!! - А дома маленькую Свету всегда ждал арбуз. Его покупал и выбирал папа. Куда все это делось? Где это детское счастье? Светлана наклонилась к Лешику и спросила его тихонько в то же ушко, куда она недавно дула, усмиряя его слезы: - Купим арбуз, Лешик? - Большой? - вскинул он на нее глаза. - Большой-пребольшой. - твердо сказала Светлана. И тут поезд остановился. А в окне она сразу увидела Олега. А потом и Михаила. Она просила их зайти в вагон, но зайти ми было довольно трудно, просто невозможно, навстречу шли люди, с чемоданами, рюкзаками, котомками, ведрами, сумками, цветами, корзинами и даже с матрацами и раскладушками. Протиснуться сквозь эту толпу было невозможно, поэтому Светочка взяла Лешика за руку, в другую руку взяла сумку и пошла пытать свою судьбу.

Так шаг за шагом они продвигались к выходу из вагона. Но делали они это настолько медленно, что рядом с купе, где спал проводник, Олег все же пробился в вагон и стал улыбаться Светочке от уха до уха и протянул руку к ее сумке. И тут увидел Лешика. Лешик смотрел на него во все глаза и тоже улыбался. В этом он был похож на Наденьку -- доверчивый и ласковый. Олег наткрулся на Лешин взгляд и окаменел. - Кто это? - глухо спросил он. Светочка решила не церемониться: - Ты ведь хотел ребенка? Это наш сыночек. -

Позади Светланы еще шли люди, но тут им не повезло: пробка, которую сотворили Олег и Светлана с Лешиком закупорила выход как пробка шампанское. Светла и Олег пожирали друг друга глазами и тут пробку усугубил появившийся Михаил. Он сразу прочухал ситуацию, подхватил Лешика на руки, хотя тот и намеревался биться за свою жизнь и свободу до последней капли крови. Михаил развернулся и вышел с Лешиком на перрон. Пробка, запирающая выход стала не такой плотной, да и Светлана сразу кинулась вслед за ребенком, поэтому через секунду все трое стояли на перроне, а Лешик сидел удобно у Миши на руках и держал при этом Свету за руку.

- Пойдемте к машине, - предложил Михаил, - Мне не удалось поставить ее близко, так что нам придется еще идти и идти. И они пошли.

Легковушка стояла на Гончарной. Олег сел на переднее сиденье, а Светлана с Лешиком устроилась сзади. Для лучшего устройства ей пришлось подвинуть громадный красный арбуз и букет цветов. - Это вам с Алексеем, подарок от фирмы, - бросил Михаил, садясь за руль.

- Один -- ноль в пользу Михаила, - подумала Светлана, прижимя к себе Лешика. Ей не хотелось ни на секунду отпускать малыша от себя. Мир стал опаснее и таинственнее с того момента, как Светлана взяла на себя заботу о мальчике. Он как будто потихоньку прирастал к ней, становился плотью от ее плоти. Его нежные ручки обнимали Светину шею, его маленькие губы иногда крепко целовали ее. Лешик требовал внимания и заботы, Лешику нужна была мама, чтобы выжить, и он смирялся с тем, что мамы нет, а вот эта женщина о нем заботиться. Эта женщина его любит. Он это чувствовал.

Однако в машине Лешик чувствовал себя довольно вольготно. Он поглядывал на арбуз, даже погладил его, а потом уставился в окно. Они уже подъезжали к дому, когда Лешик вдруг завопил: - Вот мой дом!!! Вот мой дом!!! Остановите!!! - Светлана взглянула в окно и снова похолодела -- они проезжали мимо дома, который был всего за квартал от ее квартиры. Значит опасность совсем рядом! А Лешик колотился в истерике, просил, требовал остановить машину, рыдал как рыдают только истеричные женщины и маленькие дети. У Светланы потемнело в глазах. Ее счастью, ее надеждам в любую минуту мог прийти конец. Да, какое там!! Ее могли обвинить в краже ребенка и посадить. Зорошо, что не на электрический стул.

Все эе она взяла себя в руки и успокоила Лешика. Это она умела делать. Она заставила его посмотреть ей в глаза. Лешик брыкался, отводил взгляд, глаза его опухли от слез и превратились в щелочки. Но все же ей удалось поймать его взгляд, и через несколько секунд Лешины рыдания прекратились -- он привалился боком с Светланиному боку и задремал. И тут они приехали.

Спящего Лешика из машины на руках выносил Михаил. Олег нес арбуз и сумку, смотрел отстраненно и брезгливо. - Наглый кот, готовый пожрать котенка своей кошки. - подумалось Светлане, когда она поймала выражение лица Олега. Но она ничего ему не сказала. Не время было.

Ночью у Светочки и Олега был скандал. Лешик спал, и они вопили друг на друга шепотом. Олег шипел и впрямь как разъяренный кот, что не потерпит в доме чужого ребенка, криминала. Да, и вообще, как ей, умной женщине, могло прийти в голову, что ему нужен чужой ребенок?! Как только она могла подумать, что он будет воспитывать какого-то Лешика, который даже не похож на него.

Светочка не осталась в долгу. Она припомнила Олегу его стенания по поводу детей, которых он якобы любит, его намеки. Нет не явные, скрытые намеки, что их семейная жизнь на грани фола. Так как нет скрепляющего начала, цели. Короче, нет детей! Он же знал, что она не может родить!! Знал? Знал! Так какие теперь претензии.

Эта ругань продолжалась часа три, а потом Светлана пошла спать на диван к Лешику, а Олег отправился в комнату на супружескую постель. Уже засыпая, Светлана подумала, что напрасно ругалась с Олегом, она ведь и так знала, что он будет против. Она увидела это еще на вокзале. Да она это знала еще там, в городе N.. Ведьма она или что? С этой мыслью Светочка уснула, крепко обняв Лешика.

Утром она встала очень рано. Для нее это не было трудным делом -- Светочка была и жаворонок и сова в одном лице, она дружила с любым временем суток. Она сварила Лешику кашу, сварила ему и себе по яйуц всмятку и разбудила Лешика. Он сонно моргал, а потом протянул к ней ручки и сказал: - Я тебя люблю. - Со Светланой чуть не случился обморок от этих слов. Она взяла тежеленного Лешика на руки и понесла его в ванну умываться. Потом они дружно завтракали. А потом она спросила Лешика, не хочет ли он покататься на машине. Лешик заулыбался и сообщил, что всегда хотел кататься на машине. - Хоть целый день. - радостно сообщил он.

И они пехали. Светлана объехала стороной тот дом, на который так жутко вчера среагировал Лешик. Светлана ехала на работу и почему-то уже знала, что домой она не вернется.

Олег

Вечером Олег решил быть более снисходительным, он знал, что в любом случае добьется своего и Светочка избавится от какого-то чужого ребенка, как его, Лешик что ли? Олегу невозможно было признаться себе самому, что в лице маленького мальчика он сразу почуял соперника, а нюх у него на такие вещи был превосходным. Да и спать одному в супружеской постели ему было неприятно и даже как-то унизительно. Олег ухмыльнулся: - Ну, ничего-ничего, куда же она денется от меня? Никуда она не денется. - И при этом он невольно бросил взгляд на ширинку на своих брюках. Он прекрасно знал, что Светочка просто с ума сходит по его ласкам, его мужской силе. Ведь все, что делает в этом мире женщина, она делает ради мужчины. Об этом Олег знал прекрасно. А непобедимый материнский инстинкт существует только у тех, кто сам родил ребенка. Светлане надо дать поиграть с этой куколкой, и она ее бросит. В один прекрасный день приведет в отделение милиции и напишет заявление, что нашла на улице ребенка. Или еще лучше -- подведет его к тому дому, где этот истеричный мальчишка устроил рев, и оставит его там. Глядишь, и найдется его мама, или соседи узнают малыша и отведут его домой. ..

С этими радужными мыслями Олег позвонил в дверь квартиры, но почему-то никто ее не открыл. Пришлось доставать свои ключи. Ан вошел в прихожую и вдруг понял, что ужин ему не светит, В квартире не пахло ни котлетками, ни бефстроганов, ни жареной свининкой. В квартире ощущался легкий запах пыли. Вернее, пустоты. Он огляделся и увидел, что все вещи Светланы как висели на вешалках в гордеробной, так и висят. Олег прошел в комнату и у него отлегло от сердца -- на туалетном столике стояла вся Светочкина косметика. Уж без косметики никакая женщина на сбежит, к бабке не ходи. А что краситься Светочка любила, он знал лучше всех. Насвистывая, он направился на кухню и обнаружил там немытые тарелки в раковине так, как он их оставил. Еспорядка в доме Олег не любил, он был уверен, что Светлана куда-то отошла. В магазин!! Конечно, со своим Лешиком. Но почему не помыла посуду? А что Лешика взяла с собой, это даже к лучшему, парень может тут нашкодить, напачкать, что-нибудь разбить.

Олег вернулся в комнату и включил телевизор. Малахов профессионально и с блеском устраивал шоу с какими-то деревенскими бабками, которые лечили местных алкоголиков крапивой и трын-травой. Что такое трын-трава не смог у них выяснить ни Малахов, ни ученый ботаник, пришедший на эту захватывающую передачу. Когда наконец, прозвучали слова Андрея Малахова: - Берегите себя и своих близких. - заключительные слова - Олег всполошился. Он выкопал из своей рабочей сумки мобильник и позвонил Светлане.

Как ни странно она отозвалась почти сразу. - Светочка, ты где? - мурлыкнул ей Олег, но тут же осуждающе добавил, - Ни обеда, ни ужина, ни даже вымытой посуды. Что происходит? - Светлана помолчала немног, а потом ответила очень спокойным, очень ясным голосом: - Посуду, Олег, тебе придется теперь мыть самому. И еду готовить тоже самому. Извини, я не смогла написать тебе записку, очень торопилаь. Мы не вернемся. - Вслед за этим раздались короткие гудки. - Оставила-таки последнее слово за собой, - буркнул Олег. - Ведьма!!! Ведьма она и есть!! - И заметался по комнате, потом вдруг улыбнулся самому себе. Кошачью такую улыбочку сделал, как будто поймал мышку и сейчас начнется большая и вкусная игра, и, засунув кошелек поглубже в карман брюк, отправился обедать в ресторан.

Наутро Олег проснулся с больной головай и ощущением, что во рту у него кашки насрали. Рядом с ним на соседней подушке покоилось довольно помятое личико, обрамленное белокурыми волосами. К этому личику он вчера пристроился за столик под предлогом того, что за свободным столиком у окна страшно дует. Девушка не возражала. Девушка ловила миг удачи, если только все это можно было назвать удачей. - Вы похожи на Реда Батлера из "Унесенных ветром" - сказала она, опуская кончик языка в рюмку с коньяком. Это сравнение обошлось Олегу в стоимость двух обедов и выпивки. Дальше он рассчитывал на любовь. Ну, не совсем на любовь. Но на слова любви. Купленую любовь он презирал, проститутки вызывали у него брезгливость, а вот такое знакомство... Оно все же было любовным приключением. И приключение удалось. Вечером. А утром. Утром ему хотелось разбудить это волшебницу, хорошенько тряхнув ее за плечи, потом нежно поцеловать и выпроводить, попросив ее забыть его адрес. Как гадко!!!

Новоявленный Ред Батлер пошел чистить зубы, полоскать горло. Если бы мог, он прополоскал бы и кишки, но... Душ!! Душ его спас. Выйдя из ванной комнаты, он понял. Что девица еще спит. - Черт!! - подумал он, - Сколько можно спать!! Вот Светочка... А-а-аа!!! Черт, черт, черт!!! -

Олег твердым шагом к юной искательнице приключений и потряс ее за плечо. Искательница разомкнула веки и уставилась на Олега. - Ты кто? - хрипло спросила она. - Пушкин, Александр Сергеевич. - представился Олег. - Аа...а! Саша. А я и забыла. Ты мне кофе сваришь? -Нет, - твердо ответил Олег. - Одевайся и марш отсуда. Мне пора на работу. - Красавица сделала недовольное лицо и довольно отчетливо произнесла, злобно так, почти по буквам: - А вчера мне казалось, что ты никуда не спешишь и зовут тебя не Пушкин, а Олег. Вот только фамилию свою ты мне не сказал. Ну. Да ладно!! Я сейчас уйду, но кофе все же выпью. - Олег смутился. Он не ожидал отпора. - Ладно. Сварю тебе кофе.- миролюбиво согласился он и отправился на кухню.

Через двадцать минут свежая, как зеленые лапки елки весной, девушка впорхнула на кухню и принялась за кофе. Ее острые глаки метались от предмета к предмету и наконец она спросила: - Что, с женой поссорился? - Олег растерялся, он все еще не готов был выносить сор из избы и поэтому грозно сказал: - Пей кофе, а то остынет. - Девушка взглянула на него с любопытством, но больше ни о чем спрашивать не стала. А через еще десять минут он закрыл за ней дверь.

Юлиан

Чувствовать себя вне времени и пространства -- это было нечто новое. Юлиан как будто повис между реальной жизнью, о которой у него остались кое-какие обрывачные воспоминания, и оглушенным состоянием человека, выхлебавшего зараз два стакана водки. Водки Юлиан не пил. Он по-прежнему рано вставал, брился, принимал душ, завтракал чем-нибудь полезным и мыл за собой посуду. По пятницам он пылесосил пол. Два раза в неделю поливал цветы, которые Вероника и не подумала забрать с собой. Практически весь день Юлиан проводил за компьютером, рассылая резюме, помещая их же на сайтах поиска работы и читая газеты, где работа предлагалась. Рару раз ему звонил Олег, но Юлиан не знал о чем с ним говорить, да и не хотел он ни с кем разговаривать. Фактически Олег был тем гонцом с недоброй вестью, которому следовало бы отрубить голову. Да как ее отрубишь. Юлиан возвращался мыслями к Наденьке, пытаясь уловить свою вину и понять, за что он был наказан, но почему-то своей вины не чувствовал. Он точно знал, что если бы тогда в гостинице он с Наденькой переспал, то не задумываясь, оставил бы Веронику и ушел бы к Наденьке. Но не сложилось. Или он не успел? Или и не собирался это делать. Вероника казалась ему теперь далекой и совсм не такой женщиной, с которой он прожил несколько лет в браке. Чтохто ему казалось в ней гнилым и испорченным. Он сразу вспомнил бардак на кухне. Если в голове ясно и в ней нет бардака. То и на кухне сам собой возникает порядок. Вот у него порядок. А Вероника ветреная девчонка, которая сама не знает, что делает. И этот гадкий наглый Тарас!!! Как она, его жена, могла переспать с таким человеком? И произошло это на виду у всех!! Юлиан даже не сделал для себя оговорку, что все это произошло за закрытыми дверями, что никто ничего не знал. Знал только Олег. Вернее, узнал, потому что случайно встретил Тараса, своего друга. И где он таких друзей берет?

Юлиан крутил эту умственную и эмоциональную жвачку, не находя ответа ни на один вопрос, Вдруг он вспомнил, как был поражен запахом в квартире, когда вернулся из командировки. Этот мерзкий звериный запах. Он исходил от какого-то мехового шарфика, который Вероника видимо купила пока он был в командировке. Как можно было носить такую дрянь? Нет, решительно он правильно сделал, что расстался с этой женщиной.

Через неделю Юлиан понял, что без конца повторяет и крути в своей голове всего два вопроса: Как она иогла? Что с ней произошло? -

А в конце неделю Юлиану позвонили и предложили работу ведущего инженера на заводе. Это было великолепно!!! Юлиан тут же повеселел, выяснил, что завод выполняет некое госзадание на несколько сот миллионов рублей, покрутил в голове размеры зарплаты и обещанных премий и согласился. И уже вылетела у него из головы и Наденька, и Вероника. Он крутил в голове разные схемы, мысленно подбирал комплектующие. Разрабатывал технические задания. Еще и на работу ни разу не вышел, а уже работал и был счастлив. Случилось так, что именно в это же время ему позвонил Федосей. Спросил вежливо, как дела, поинтересовался, нашел ли Юлиан работу. А потом неожиданно сказал: - Нет тебя, Юлиан, и разваливается вся наша лаборатория. Я всегда думал, что мои главные приспешники -- это экстасенсы, ясновидящие, телепаты. А все оказалось не так: Ты был моей главной фигурой. Сейчас они все делают, что хотят и нет у них ни понимания физических процессов, ни культуры мышления. Что-то безумное вокруг. Разве что Славик еще голову на плечах сохраняет. Может ты вернешься все же к нам? Важное ведь это дело -- иные миры и сущности исследовать. Так как? - Юлиан недолго думал: - Нет, Федосей Ильич, я тут подписался на исследование наших миров, тут тоже достаточно много интересного и неизученного. Не вернусь я к вам. - Помолчал, потом добавил: - Изольде привет передавайте. Большой. - На этом они и распрощались.

Юлиан повеситл трубку и вдруг подумал, что Вероника ни разу ему не позвонила. Такая кроткая, такая милая, такая покорная жена. А вот ушла и не звонит. Неужели выпала из системы. ИЗ прочной системы под названием "семья", разрушить которую трудно, почти невозможно. А вот он и Вероника с этим делом справились. Юлиан тяжело воздонул.

Утром он отправился первый раз на новую работу. Пока еще только оформляться. И по дороге, на выходе со станции метро "Петроградская", встретил Сурена. Сурен широко улыбнулся, остановился. Они поделились новостями. Юлиан рассказал, что меняет работу, вот идет оформляться на новое место. - Отлично!! - обрадовался Сурен и спросил, - А Верооника как поживает? - Мы расстались, - неожиданно сухо сказал Юлиан и вдруг заторопился. - А где она теперь? - уже вдогонку крикнул ему Сурен. - Не знаю. - прокричал Юлиан и скрылся за углом.

Вероника

События в жизни Вероники вдруг начали происходить с устрашающей скоростью. Весь июнь, пока у старших классов были консультации и экзамены, она с утра была учителем, а вечером махала шваброй по коридорам и классам школы. Зойка проявилась за это время только один раз, ровно в тот день, когда Вика устроилась уборщицей. Вернее, не в тот день, а в ту ночь. Около двух часов ночи по Викиному мобильнику раздалься звонок. Вика переполошилась, разодрала сонные глаза и схватила трубку в полной уверенности, что это Юлиан. Но это была Зойка. - Я забыла совсем, что тебе негде ночевать, - затараторила она и вдруг заплакала. - Ты знаешь, он опять пришел пьяным. Я так была рада нашей встрече. Он ждал меня у метро на Крестовском, мы подошли к нему, он стоял элегантно одетый, в позе почти изысканной прислонившись к ограде. О!!! Когда он отлепился от этой ограды, я поняла, что он пьян. - Зойка на секунду замолчала, потом продолжила уже более спокойно: - Ну, он не был в клочья пьян. Он был дунувши. Даже речь его почти не изменилась. Только вот я сразу поняла, тчо он пил. И немало пил. Он почему-то сыну моему понравился сразу. Я хотела было развернуться и уйти, но он протянул руку моему мальчику, и тот сразу за нее ухватился. И они пошли в парк, не обращая на меня внимания. О чем-то говорили. Кажется, о самолетах. Я плевась сзади и не знала что мне делать. Что мне делать? - Вика почти проснулась к концу этого монолога и спросила: - А что ты сделала? - Я? Я просто пустила все на самотек. Когда мы прогуляли часа два, то пошли перекусить в какой-то ресторан. Там Егор снова заказал себе минеральной воды. Ничего больше. Ни еды, ни пива. Я подумала, что у него печень уже совсем разрущена. Но... Но потом он все же передумал и заказал нам всем шашлыки. Вернее, он нам сразу шашлыки заказал, а себе чуть попозже. Знаешь, когда он ел, я снова в него влюбилась. Он так красиво ест. Маленкими кусочками. Вилку держал в левой руке и ни разу не переложил ее в правую. Ты ведь знаешь, как едят наши мужики? Вечно чавкают, вечно веилку в кулаке держат. - Вика промолчала, потому что вспомнила, что Юлиан никогда не чавкал и всегда ем маленькими кусочками. А Зойка продолжала: - Я знаешь, я к нему поехала. Я хотела поехать к нему с сыном и остаться у него жить. Но как-то не получилось. Мы вечером отвезли мальца к моей маме, - при этих словах Вероника поморщилась, вспоминая Зойкину маму. - А потом поехали к нему. Я потом домой на такси вернулась. Вот тебе звоню. Что скажешь. - Вероника хотела было сказать, что Зойка за время всего разговора даже не спросила, а где, собственно. Она, Вика, ночует, но не стала ей этого говорить. - Я думаю, что ты все правильно сделала. Твой Егор хороший человек, нельзя его отпускать, нельзя его обижать. Мне кажется, он держится за тебя и твоего сына. Не будешь его обижать, и он постепенно бросит пить. Не такой он человек, чтобы не справиться с этим ... этим,,, - Вероника запнулась, подыскивая слова, и наконец, сказала то, что и хотела: - этим злом. - Зойка радостно засмеялась, но тут же забулькала, видимо прикрывая рот ладонью, чтобы не разбудить свою маму. - Я знала!!! Я знала, что ты меня поддержишь!!! Ладно, спи давай. Я тебе еще позвоню. Завтра наверное. - С этими словами Зойка повесила трубку, а Вероника снова провалилась в сон.

Но ин завтра, ни через неделю Зойка не позвонила. Видимо все у нее был хорошо, и она забыла о подруге. В том самый момент забыла, когда Веронике было горше всего. Юлиану она не позвонила ни разу. Махая швабной, она все время думала о том, что не школу убирает, а символически прочищает себе мозги. Вот когда у меня все будет в голове чисто и ясно, и я не буду делать такие глупости как спать с каким-то Тарасом, то и работа у меня станет другой. И жизнь станет другой. Такой подход к работеутешал ее до тех пор пока однажды на консультации одна девочка, подняв руку, не спросила ее: - Скажите, пожалуйста, а Вы кем у нас в школе работаете уборщицей или преподавателем? Уборщица имеет право учить нас? - Вероника растерялась, потом очень медленно произнесла: - На этот вопрос я предлагаю ответить тебе самой. А сейчас давай к доске и расскажи ребятам, что такое Past Perfwct. - Девчонка с вызовом в лице потопала к доске и случилось так, что Веронике пришлось поправлять ее на каждом слове. - Садись. - велала она школьнце. - Я вижу, ребята, что вы нетвердо сзаете этот материал. Сейчас я вам расскажу это все еще раз. - И Вероника застучала мелом по доске. Она специально сказала "ребята", чтобы девочка со взглядами сноба не сочла, что Вероника хочет уесть именно ее, что она мстит ей за дурацкий вопрос и попытку внести в их отношения некие классовые различия. Дальше консультация прошла тихо-имрно. Но на следующий день грянула буря. Веронику вызвала директриса. - Я пригласила Вас, Вероника Владимировна, - начала она, - потому что Вы не сумели сохранить статус Учителя. Учителя, - она подчеркнула это слова. - Я бы сказала гордое звание учителя. Вы позволили себе стать уборщицей, человеком на уровне люмпен-пролетариата. Вчера мне сообщили. - Вероника хорошо знала эту манеру не называть имен. А говорить "сообщили", "довели до сведения", "проинформировали" и ненавидела ее всей душой. - Кто "сообщил"? - резко перебила она директрису. - Вы можете назвать имя? - Не перебивайте меня, Вероника Владимировна, - гнула свою неколебимую линию директор. - Я узнала, что о Вас говорят. Говорят, что уборщица ведет уроки английского языка. УБОРЩИЦА!! Это недопустимо!! - тут директриса взвизгнула. - Я дала Вам эту работу в расчете на Вашу сдержанность, Ваше понимание ситуации, и, наконец, помимание того, что такое честь учителя. Вы меня поняли? Вы работаете у нас до первого августа, а потом извольте искать другую работу. - Директор чуть отвернула голову и стала рыться в каких-то бумагах на столе, давая понять, что разговор окончен. Вероника встала. Она все поняла. Она вспомнила, как косились на нее учителя, когда она во время перемены однажды была вынуждена убирать в туалете, потому что там кто-то заблевал унитаз, уронив честь школы. Это было необходимо сделать, и в то же время никто из учеников не должен был ее видеть. Странное сочетание требований. Ее, конечно, увидели. И вот вчера девчонка-старшеклассница дала ей понять, что учитель и уборщица -- две вещи несовместные.

Вероника вышла из кабинета директрисы, позволив себе удовольтвие хлопнуть дверью. Она уже давно поняла, что все ее несчастья из-за Изольды. Только ей Вероника рассказала о Тарасе. Хотя... Хотя, с другой стороны, Изольда ей помогла, научила. Да и Рикки у нее появился только благодаря Изольде. Может пойти к ней, посоветоваться? Вероника не знала, за что хвататься.

И все же она пошла к Изольде. Расставить точки над I -- великое дело. Да и в глаза ей хотелось Изольде посмотреть. Вероника сразу бы поняла, что за душой у этой бабы-Яги: злобная игра, случайная ошибка, моральный кодекс в действии?

Утром с сегодняшнего дня в школе начались экзамены, убирать школу в присутствии учеников ей было строго-настрого запрещено, поэтому Вероника и направилась с Изольде. Она знала, что старуха сидит у себя в комнатке с раннего утра. И вот знакомый коридор, знакомая дверь. Вероника очень не хотела встречаться ни с Тарасом, ни с Юлианом. Вернее, с Юлианом она даже хотела бы встретиться, но боялась. Боялась и надеялась. И все же она встретилась. Навстречу ей по коридору шел Славик. - Привет! - заорал он издалека, - Круто тут у нас все получилось. Такие разборки!!! Жаль, конечно, что Юлиан уволился. Я даже до сих пор не знаю почему. Ты-то мне скажешь? - Все это Славик выпалил единым духом и уставился на Веронику лукавым взглядом. Вероника растерялась. - Кто владеет информацией, владеет миром, - подумалось ей, и она решила чуть потянуть время, чтобы хоть что-нибудь вытянуть из Славика еще. - А собственно ты какие именно разборки имеешь в виду? - осторожно спросила Вероника. - Ну, как какие, - затрещал Славик, - Это когда Тарас с Юлькой подрались. Он ведь тебе рассказывал? Я даже не знаю толком с чего это они так сцепились. А потом Федосей уволил Тараса. А Юлька сам ушел. Вот и все разборки. - Мне Юлиан не рассказывал, про фингал ответил, что наткнулся на что-то. - Вика говорила осторожно, боясь спугнуть некую мысль, которая вдруг замерцала в ее голове холодным мертвящим светом. Славик в это время изучал ее лицо и на его собственном тоже засветилась некая тень понимания. - Значит Юлька тебе о драке рассказывать не стал? - спросил он. - Нет, - заверила его Вика. - Ты мне вот что скажи: что-нибудь до этого происходило? Может быть, они накануне поругались? - Не-е-ет. - Славик засмеялся. - Накануне тут была встреча друзей. К Юлиану приятель зашел. Олег, кажется, его зовут. И тут Тарас пришел. И, представляешь, Тарас оказался другом-приятелем Олега. Они сразу как приклеились друг к другу и обо всем забыли -- пошли пиво пить. Ты ведь знаешь, у нас пивная медитация очень даже приветствуется. - Славик замолчал, вдруг увидев, что лицо Вероники как-то побледнело. - Тебе нехорошо? - участливо спросил Славик. - У моей жены тоже такое бывает. Я ей всегда тогда горячего чаю даю. Хочешь, тебе тоже налью? - Вероника помотала головой и сказала: - Я к Изольде. Я, собственно, к ней шла. Пока, Славик, - и она постучала в дверь Изольды Моисеевны, у которой они стояли. Дверь сразу же открылась, и старуха как будто всосала Веронику к себе в комнату. Славик подивился такой скорости прощания и двинулся по коридору дальше.

А Веронике уже не хотелось смотреть в глаза Изольды со значением. Она все поняла. Закадычные друзья Олег и Тарас разъяснили ей все происшедшее. А Изольда уже хлопотала с чаем и подсовывала его Вике. - Ну, не горюй, деточка, все поправится, - приговаривала местная баба-Яга. - Я ведь тогда как могла задерживала Олега и Юлиана у себя в комнате. Все надеялась, что Тарас уйдет. А он все не уходил. И вот не удержала я их. Стара стала, не та мощь. Вот они и встретились, Олег с Тарасом. Нельзя было эту встречу допускать, а вот не смогла я, деточка. - Изольда горестно покачала головай. - Жаль мне, хороший у тебя мужик, Юлиан твой. Но уж слишком чистюля. А жизнь она не всегда чистая. Она и грязная бывает и подлая, но надо уметь прощать. И не видеть надо уметь, и не слышать. Иногда даже хорошо бывает прервать любителя правды и сообщить ему, что это слушать неинтересно. А Юлиан во всем хочет дойти до самой сути. Он специалист хороший, потому как до сути добирается. А вот в человеческих отношениях этого не надо. Должна быть дымка. Тайна. Жаль мне его. Трудно жить на свете чистюлей. - Вероника смотрела на Изольду во все глаза и не могла уразуметь, почему это Изольда жалеет Юлиана, а не ее, жертву насилия и чистоплюйства Юлиана. Она отпивала чай маленькими глоточками и взглядам Изольды. Наконец, она спросила: - Что ж и правду говорить нельзя? - Почему нельзя? Можно и нужно говорить правду, но только когда спросят, а не лететь на крыльях правдолюбия раскрыть глаза тому, кто об этом не просил. - Изольда хитро прищурилась, замолчала и вдруг сказала нечто совершенно непонятное: - Тебя я, деточка, не жалею, потому что ты сильная. Да и судьба у тебя счастливая. Ты не думай, что жизнь твоя проходит, когда ты метлой и шваброй работаешь. Ты себе этими инструметами дорогу к счастью расчищаешь. - Вероника так и ахнула. Она ведь тоже себя этим утешала, тем, что смысл ее работы в очищении души.

- А долго ли мне счастья ждать? - спросила Вика, отставляя пустую чашку. - Все должно вырасти и созреть строго ответила Изольда. - Жди и не торопи. Всему свое время. -

Вероника поняла, что разговор окончен и встала. И вдруг поцеловала Изольду. - Я так Вам признательна, - прошептала она в старухино ухо. Изольда смутилась, потом развернула Вику к двери и сказала: - Иди, деточка. И не забывай старуху. - Вика вышла из комнаты.

Дальше Викина жизнь потекла тихо и немного загадочно. Экзаменя закончились. Школа опустела. Как у учителя у Вики начался отпуск, а как уборщица она продолжала потихоньку мыть классы, коридоры. Рекреации и туалеты. Больше всего работы было в столовой, так грязь была липкая и въевшаяся во все: в столы, стулья, прилавок, где раздавали пищу. Почему-то мытье столовой начисто отбивало у Вероники аппетит, и ела она теперь мало. Ее обед выглядел как чашка крепкого кофе и два бутерброда. Да и где ей было готовить? В маленькой комнатенке, куда ее так любезно поселила директриса, а теперь ждала, когда она оттуда выселится, не было ничего кроме кипятильника. К счастью у Вики еще оставался абонемент в бассейн, и она зачастила туда, с наслаждением польуясь душевыми, бассейном, сауном и даже парилкой. Изредка к ней присоединялась Зойка, но это было формальное присоединение -- Зойка была вся наполнена любовью к Егору, и только о нем и говорила, только о нем и думала. Иногда Егор встречал Зойку около бассейна, и Вика видела его высокую худую фигуру с чертами лица такой неизмеримой интеллигентности, что хотелось подарить ему цветы на 8 Марта. Пестовать хотелось Егора, нянчить и баюкать. Вика видела, что Зойка как раз то, что Егору необходимо: активная, яркая, страстная, порывистая -- она была как ураган вокруг одинокой скалы. Вика с Зойкой подходили к Егору, Вика и Егор церемонно здоровались и тут же прощались. Зойка хватала Егора под руку и уходила танцующей походкой пантеры, несущей в зубах своего детеныша. И Вика оставалась одна. Она подходила к школе. Доставала громадный ключ от входной двери и входила в пустые прохладные помещения школы. Здесь было хорошо, можно было даже танцевать. Можно было выташить кровать на середину рекреации и спать там. Можно было... Но Вика этого не делала. Днем, пока было светло, ей было комфортно в пустых классах и кабинетах, но ночью... Ночью она боялась. Совсем одна в помещениях, наполненных призраками детских голосов. И Вика решилась.

На этот раз она пошла в другой магазин. Там тоже продавали шляпки, береты, и меховые шарфы. Вика долго и придирчиво разглядывала меха и наконец купила то, на что никогда не осмелилась бы потратить деньги при Юлиане. Она купила соболий шарфик. Шарфик был распродажный -- кому летом нужны меха -- но все равно стоил немеряно. И Вика, ловя убивленнй взгляд продавщицы, заплатила за соболя, чувствуя себя почти надменно, почти французской королевой.

Ночью Вика спала спокойно. Это было перый раз за последние три недели. Под боком у нее лежал соболий шарфик, и она знала, что скоро он начнет оживать. Оставалась всего неделя до конца отпуска, а она еще даже не подумала об увольнении и о том, где она будет работать. Учителя английского были востребованы, но вот каморки в школах предоставлялись далеко не всем. Неужели придется снимать жилье? Почему-то Вероника этого не хотела. Она была страшная собственница, и жить в чужой, не принадлежащей ей квартире или комнате ей не хотелось. Но это были ночные мысли, а днем она не думала об увольнении, о новой работе. Все равно пока у школьных учителей отпуска, работы не найти.

Днем Вероника, закончив очередную часть уборки. Брала книжку и шла в парк. Больше всего на свете она любила Александровский парк. Она выбирала скамейку на аллее параллельной Кировскому проспекту, садилась там с книжкой и превращалась в барышню.Этакую Серовскую барышню, то ли в тени деревьев освещенную солнцем, то ли с персиками. Персиков, правда, не было.

И однажды там, на этой аллейке и нашел ее Сурен.

Сурен

Спрашивать, куда делась Вероника, у Юлиана Сурен больше не стал. Он знал, что она работает в школе и даже позвонил в школу. Но он слишком долго собирался это сделать -- на его звонок никто не ответил. Он потом еще несколько раз полторил эту попытку, но безрезультатно. Наконец, где-то в конце июня он отправился в школу сам, вломился прямо в кабинет директора и спросил, может ли он увидеть преподавателя английского языка Веронику Владимировну? Директриса посмотрела на Сурена очень внимательно, сощурила глаза и, зная, что именно сегодня она отправила Веронику за расходными материалами вместе с завхозом и что этот высокий красавец ну никак не может сейчас встретить Веронику в школе, спокойно ответила, что Вероника Владимировна у них больше не работает. Это был крах. Сурен потерял Веронику и не рассчитывал на случайную встречу. Он прекрасно знал, что можно дважды в один и тот же день встретить человека, с которым знаком, но знал также, что можно годами не встречать того, кого хотел бы увидеть.

Сурен не позволял себе никаких фантазий относительно Вики. Не позволял, потому что она была женой его друга. Близкого друга. Даже теперь он не совсем знал, имеет ли он право. Право надеяться. Но его фантазия уже отпустила вожжи и конь желаний несся вскачь, не разбирая дороги. Конь этот был близок к тому, чтобы разбить телегу физического благополучия Сурена вдребезки. Он перестал завтракать и начал курить, хотя не курил уже лет десять и не собирался начинать. Он купил себе бутылку виски и пил его маленькими порциями вечером, тупо уставясь в экран телвизора. Пока Вероника была чужой женой, он знал, что она в безопасности в тепле и уюте своего дома. Он знал. Что она любима, и это приносило ему хоть и горькое. Но спокойствие. А теперь его воображение рисовало картины Викиного падения, Викиных страданий и даже -- чем черт не шутит -- Викиного повторного замужества. Он должен был успеть. И Сурен искал ее. Когда телепередачи заканчивались, Сурен, подогретый виски и своим воображением, выходил на улицы Петербурга. Почему он искал Веронику ночью? Это было хохоже на попытку найти что-то под фонарем, потому что там светло. Так и Сурену казалось, что найти Веронику он может только ночью. Потому что именно ночью может грозить опасность. Бедный рыцарь ходил по самым своим любимым местам города в надежде встретить свою принцессу. Он гулял по Театральной площади, он обегал круг от Дворцового моста до моста лейтенанта Шмидта и обратно. Он искал Веронику в Летнем саду и в Михайловском саду, он высматривал ее у Инженерного замка и на Марсовом поле. Он искал ее у Новой Голландии. Потом начинало светать, и Сурен скрывался у себя дома. Спать он стал мало. Сны ему снились прегадкие: обломанные ручки в черной воде, удушье в комнате, где начинается пожар, а ему не найти выхода. Да, что там сны!!! Явь была не лучше. Он рисовал на листах бумаги профиль своей возлюбленной, он исчерчивал ее фигуркой страницу за страницей. Дело кончилось тем, что он освоил фотошоп, и рисовал ее там. Но это были странные картины. Вика, а вокруг нее множество зверей, страшных, изувеченных зверей. Временами они переходили в предметы обстановки. И все эти звери окружали Веронику, ласкались к ней, но у каждой зверушки был второй взгляд, безжалостный и холодный взгляд зверя, готовящегося растерзать.

К концу июля Сурен стал похож на тень себя самого. И именно тогда он встретил Веронику. Худенькая и бледная она сидела на скамейке с книжкой в руках. Сурен чуть было не прошел мимо. Он был так поглощен в свои мысли, что ничего вокруг не замечал. И вот теперь он ее нашел!! И что он ей скажет? Он мимолетно вспомнил свою встречу с Вероникой на Невском, когда он пригласил ее в ресторан. Как он был тогда уверен в себе, каким выхоленным и элегантным. А теперь он стоял перед скамейкой, на которой сидела его любимая женщина, и не решался ее окликнуть, не знал, что сказать.

Вдруг Вероника, видимо почувствовав его взгляд, подняла голову. И увидела Сурена. И тогда он сказал: - Никэ, здравствуй. -

Сторонние наблюдатели могли бы увидеть, как к молодой женщине на скамейку подсел высокий мужчина. Потом было видно, что они о чем-то горячо говорят, не отрывая глаз друг от друга. Вдруг, не сговариваясь, встали и, держа друг друга за руки, пошли в сторону Троицкого моста. Потом они стояли на мосту и любовались пламенееющими краями облаков, Петропавловкой, Дворцовым мостом и снова друг другом. Есть чувства, которые надо выстадать, а есть, которые выходить. И Вика с Суреном гуляли и гуляли по городу: по Марсову полю, по Летнему саду, у Инженерного замка, по Фонтанке. Потом они возвращались через площадь Тургенева, через Теартальную. К тому моменту, когда они достигли Горного института, Сурен развернул Веронику к себе лицом и едва выдохнул: - Поехали ко мне. - И Вика склонила голову. И они поехали. Был такой вечер -- конец июля, когда тишина и жаркий воздух как бы остановились и вовисли над улицами. И тайная мечта об осени проскальзывала в каком-нибудь случано сорвавшемся с дерева листе. Любовь требует стихий, которые прижимают людей друг к другу. И Вероника шла в дом Сурена уже не на расстоянии двух сомкнутых рук, а ближе. Все ближе и ближе.

На своей территории, едва открыв дверь ключом, Сурен осмелился прижаться губами к прохладному Викиному лбу, к ее волосам. И тут Вероника, которая говорила и говорила всю дорогу не переставая, вдруг замолчала, вскинула руки и обхватила Сурена за шею. ...

Светлана

Все документы на Лешика Светлана оформила без труда. Ей пришлось только разок глянуть в глаза дамы, которая принимала у нее и Михаила заявление о пропаже свидетельства о рождении, только произнести глубоким голосом, что она будет ей очень благодарна, как загипнотизированная дама пообещала все сделать в кратчайшие сроки. Кроме взгляда, Светочка подкрепила свое заявление небольшим конвертиком. И дама взяла конвертик и уже на следующий день Светлана получила свидетельство о рождении Лешика, где стояли ее фамилия как мамы и Мишина как отца.

Лешик потихоньку привыкал к Светлане. Они жили очень дружно. Почти целый день Лешик катался со Светой на машине и делал переаывы на обед, ужин и прогулки. Иногда к определенному месту подъезжал Михаил и брал Лешика на прогулку, а Светлана развозила документы.

Но в начале ввгуста со Светой стало твориться что-то непонятное. Она стала тосковать. Тоска эта выражалась весьма странным образом: она стала много есть, перестала выносить машину и предпочитала ходить пешком. Иногда ее охватывало такое мощное волнение. Что она не знала, куда ей деваться. Лешик видел все это, он очень хорошо ощущал Светино состояние. Он хватал ее за руку и притягивал к себе, когда видел, что Светлана начинает оглядываться, поворачиваться то влево, то вправо как бы теряя направление движения. Когда Лешик хватал ее за руку, она как будто очухивалась и снова они дружно шли в "Шоколадницу" или "Штолле". Там Светочка съедала немеряное количество пирогов, становясь спокойнее. Лешика очень смешило, когда Светик ела и ела. И он, глядя на нее, съедал значительно больше того, что мог бы вынести его маленький желудок. Лешик вытянулся, стал значительно больше и крепче, чем был в то время, когда Светлана нашла его в городке N. Михаил радовался своей новой семье, но и его начала грызть тревога. Он не стал больше есть или бегать по городу как любитель бега трусцой -- Михаил просто наблюдал за Светланой и Лешиком и волновался.

И в конце августа настал день, когда Светлана поняла, что с ней случилось. - Я должна улететь, - прошептала она себе самой, по привычке глядя в зеркало. Ее бока округлились, запаса жира должно было хватить на далекий перелет. - Но что же мне делать с Лешиком? - раздумывала она. - Я не имею права бросить своего любимого маленького сыночка. Может быть оставить его Мише? А он согласится? - Светлана понимала, что выхода нет. Она не владела собой, не позже, чем через два-три дня ей надо отправляться в путь.

И Светлана принялась готовить Лешика к тому, что ему придется остаться с Мишей. - Мне скоро надо уехать, - голопила она мальчику, а про себя добывляла, - Увететь. - Лешик смотрел на нее внимательно и как будто все понимал. Михаил воспринял ситуацию вполне спокойно. - Я всегда знал, что у меня будет жена-птица, - произнес он, обнимая Свету. - Когда тебе лететь? - Завтра, - прошептала Света, ужасаясь сама тому, что говорит. - Если я не улечу, то потеряю рассудок. А гусиных мозгов мне хватит на то, чтобы улететь и вернуться. - Хорошо, - согласился Михаил. - Мы будем тебя ждать.

Но ничего из этого не вышло. На следующий день Лешик уронил горячий чай себе на ногу и так завопил, что все Светины птичьи инстинкты угасли, а сама она бросилась на кухню, где оставила Лешика всего на пять минут. Лешик с глазами полными слез, кинулся в ее объятия и заворил: - Мама!!! - Света от этого вопля села на пол. У нее внутри рухнуло все. И тем не менее она взяла себя в руки, обработала Лешин смешной ожог, схватила его на руки, прижала к себе и вдруг поняла, что теряет ощущение реальности. Руки ее вдруг отпустили Лешика и запрокинулись назад, изогнувшись мощными крыльями ноги стремительно укорачивались, а шея тянулась вверх. И вот уже перед Лешиком хлопала крыльями огромная гусыня, которая кричала надрывно и страстно. И тут на кухню влетел Михаил. Он был на улице -- копался в своей машине, но вернулся, как будто что-то почуял. - Лешик, - закричал он -- Открывай окно. Она должна улететь!! - Лешик смотрел на свою только что обретенную и вновь потерянную мать и не двигался с места. Глаза у него стали как чайные блюдца. Михаил подскочил к окну и быстро его распахнул.

И Гортензия рванула в небо. Громко захлопали ее крылья, со стола слетели две чайные чашки и тарелка с кашей, от порыва ветра хлопнул и погас газ на плите. Свалив несколько цветочных горшков с подоконника Гортензия поднялась в небо. Инстинкт заставил ее совершить несколько кругов над домом, который стал ее родным. Она кричала и летела, расширяя круги. Из окна на нее смотрели два любимых человека, но она их почти не помнила, она их забывала. Какая-то стрелка внутри ее груди указывала на юг, и на юг она и собиралась лететь.

И тут произошло нечто странное. Уже поворачивая на юг, Гортензия вдруг услышала хлопанье маленьких крыльев, гораздо меньше, чем ее собственные. Она чуть изогнула шею и увидела, что рядом с ней летит очень молодой гусь. - Лешик!!! - закипело что-то в груди у Светланы-Гортензии. И они плетели вместе. А через несколько минут раздалось хлопанье еще одних мощных крыльев. И вся гусиная семья потянулась на юг.

Глядя сверну на узкие линии улиц Светлана-Гортензия не заметила, что по одной из улиц идет парочка. Это были Вадим и Наденька. Наденька опиралась на руку Вадима, она не очень хорошо себя чувствовала, только вчера она узнала, что беременна, но срок был еще совсем маленький. Тем не менее тошнота мучила Наденьку уже на таком сроке. И вдруг Наденька подняла голову, увидела летящих гусей. Она вцепилась в Вадима и закричала: - Я вспомнила!!! Я вспомнила!!! У меня был сыночек, его звали Алексей! - Вадим обнял свою красавицу-жену и заговорил успокаивающе: - Не волнуйся. Не надо тебе волноваться, тебе сейчас этого нельзя. Мы сегодня же пошлем твое заявление на розыск твоего Алексея. Его найдут. - Наденька строго посмотрела на Вадима и вдруг произнесла уверенно и жестко: - Его не найдут. Я только что его видела, но его не найдут. Не надо писать заявления! - Вадим глянул на Наденьку и сразу понял, что спорить с ней не надо, она знает что-то такое, что дает ей право решать, искать или не искать. И они пошли дальше по улице, над которой только что пролетел ее маленький сыночек.

Эпилог

Юлиан устроился на работу, которая приносила ему радость. Это даже для него самого было неожиданностью. Он вернулся к реальности и реальным вещам, их поведение было предсказуемым и следовало законам материального мира. Юлиан разрабатывал аппаратуру для точного слежения за технологическим процессом. В помощники ему дали маленькую очкастую девицу, мозг которой работал как хорошо настроенный компьютер. К тому же все свои эмоции девица тратила на то, чтобы мотивировать себя к работе. Она не уходила со службы, пока в их совместном с Юлианом деле не появлялась логическая пауза. Она могла позвонить Юлиану ночью и сообщить ему, что нашла решение некоей проблемы, над которой они бились накануне. Для Юлиана наступил праздник души и взлет творческой мысли. Образ Вероники постепенно расплывался в его воспоминаниях. Она уходила все дальше. А близко и рядом был соратник, друг и помщник -- маленькая очкастая девушка. Наверное, это тоже была любовь. Не выстраданная, не выхоженная, а сработанная крепко и честно, чисто и открыто. Но Юлиан об этом еще не знал. Знала девушка. Женщины, даже очень маленькие и очень умные, в чувствах понимают больше, чем самые чувсвительные и умные мужчины.

Однажды Юлиан возвращался домой и встретил Федосея. Непонятно почему, они страшно обрадовались этой встрече и тут же отправились в парк с копченой курочкой и бутылкой водки. Это удивительно, но им было о чем поговорить, и они стали встречаться так раз в неделю. Однажды на эту встречу Юлиан взял с собой очкастую девицу. И они стали встречаться втроем. Это была чудесная теплая компания, и им было хорошо друг с другом.

Когда наступила осень встречи перенесли в квартиру к очкастой девице, и однажды Юлиан там остался. А чепез несколько месяцев развелся с Вероникой и женился на своей соратнице.

Оставить комментарий © Copyright Лукьянова Лариса Лаврентьевна (lalalu50@mail.ru) Размещен: 22/10/2013, изменен: 22/10/2013. 605k. Статистика. Роман: Проза		Ваша оценка:

Лукьянова Лариса Лаврентьевна : другие произведения.

Лоску