|
|
||
Коридор становится бесконечно длинным и круглым. Дверь в конце коридора убегает далеко вперед и превращается в маленькую звездочку. Я лечу по коридору, звездочка приближается, увеличивается в размерах, превращается в Солнце. В большое Солнце. В очень большое Солнце. Вокруг только Солнце.
Цветы были везде вокруг меня. Я видел только бесконечное поле, сплошь покрытое цветами, и извилистую речку, на поверхности которой также плавали цветы.
Надо мной было синее чистое небо. Ни облачка. Ни ветерка. Ощущение нереальности. Светло. Тепло. Комфортно. Только нет Солнца и нет теней. Небо по ту сторону реки по мере приближения к горизонту темнеет и превращается совсем в ночное, но без звезд.
С противоположного берега ко мне плывет лодка. Она причаливает, человек с лодки сходит на берег и идет ко мне. Я узнаю в нем друга детства Лешку, который утонул в двенадцать лет. Подойдя ко мне он останавливается.
- Ты совсем не изменился, - говорю я ему.
- А ты постарел.
- Как тебе здесь?
- Нормально. Как и всем.
- А у нас все поразъехались. Во дворе никого не осталось.
- Я знаю. Я все знаю.
Мы стояли и молчали. Говорить было не о чем. Лешке и так было все известно.
- Мне пора, - сказал Лешка.
- Мне с тобой? - спросил я его.
- Нет. Тебе еще рано. Мы увидимся позже.
- Когда?
- Не знаю. Это решают другие.
Он сел в лодку и поплыл обратно.
Мне стало холодно. Несносно заболела голова. Я открыл глаза.
- Он жив.
Я лежал на полу коридора, залитом моей кровью. Надо мной склонились уборщик и санитар.
- Что будем делать? - спросил санитар.
- Оформишь казнь, как состоявщуюся, а ему выдашь справку, что он труп.
- А дальше как? Одежду уже сдали.
- Пусть пару дней здесь поживет, а там что-нибудь придумаем.
Меня отвели в санитарскую, умыли. Я взглянул на себя в зеркало - пуля прошла с боку, задела вскользь висок и ободрала ухо.
Выдали справку следующего содержания: "Предъявитель сего (далее следовало описание моей внешности) является самотранспортирующимся трупом длительного хранения". Подписи. Печати.
Голый по пояс, в одних только пижамных штанах, я сидел на диванчике в санитарской. Куртку от пижамы пришлось выбросить, так как она вся была перепачкана кровью. И хотя в здании было жарко натоплено, меня бил жуткий озноб. В обед санитар сбегал домой, принес одеяло и что-то из одежды. Я оделся, накрылся одеялом и забылся.
Проснулся глубоко ночью. На столе стояла банка с водой. Выпил воду, меня затошнило и вырвало. Я снова заснул.
Я бегу по переходам метро. Я никак не могу найти своей станции. Я вообще не могу найти никакой станции. Я мечусь по коридорам, переходам, эскалаторам. Перед глазами мрамор, кафель, гранит, люминисцентные лампы. Вокруг люди, но не видно ни одного лица - одни затылки. Все идут только от меня. Не у кого спросить, как выйти из лабиринта. Указатели - "направо", "налево", "вверх", "вниз", "выход в город" (вранье - выхода нет), "вход ограничен", " не прислоняться", "места для инвалидов".
Я не помню, как я оказался в поезде. Стою по ходу поезда. Все вагоны сзади. Передо мной только туннель и убегающие вниз рельсы. Туннель неожиданно исчезает и я проваливаюсь в бездну.
Пот покрыл лицо. Капли собираются на веках и стекают в глаза. Одинокая лампочка моргает под потолком. А вокруг большие серые трубы. Трубы покрываются морщинками и смотрят на меня выцветшими, слезящимися глазами.
- Жив, - зашептали трубы синими губами с пеной по уголкам.
- Я мертв. Я труп.
- Все мы здесь трупы.
По трубам синими эмалированными кружками и гранеными стаканами течет вода. Почти детскими руками трубы дают мне напиться, смачивают водой платок и кладут его мне на лоб.
Холодно. Стараюсь укутаться. Одеяло тонкое и маленькое. Удается укрыть либо только ноги, либо только голову. Дрожь бьет до самых дальних органов, выворачивает, скручивает. Локти стучат по ребрам, пальцы прячутся под мышками.
Жарко. Все лицо в поту.
Снова холодно.
Снова жарко.
Холодно.
Жарко.
Холодно.
Жарко.
Лица без глаз. Лбы вытянуты вверх в бесконечность. Внизу красные, но чем выше, чем синее и прозрачнее. Нельзя уловить, где кончается лоб и начинается небо. Рты, если закрыты, сливаются с горизонтом. Если открываются - превращаются в бездну, где язык - огромная кровавая жаба, глотка - спираль горящих кругов дантового ада, а дальний язычок зловонным драконом тянется ко мне. Я прячусь за стеной зубов в страхе, что жаба или дракон заметят меня. Они ревут. Я не слышу их рева, но чувствую его. Рев валит меня на пол. Ниже пола. Туда, где только пустота мироздания
|