Я иду по дорожке, усеянной ягодами рябины. Раздавленные похожи на морские звезды, а целые - на кораллы.
Наши руки встретились прошлым летом. Пахло самшитом и морем.
Между кипарисом и пальмой продавали сувениры. Я тянулась за кораллами, а она за морской звездой.
-Я Алена, - сказала она легко. И помогла застегнуть мне бусы.
Потом мы пили красное вино среди виноградной лозы. Где-то звучал колокол. И мы шли вдоль моря. Волны то вздымались, то шуршали её грассирующим голосом. Она была мягкой и подвижной, как море. Только сосцы были упругими.
Я прибежала в отель - муж уже спал. Быстро юркнула к нему под одеяло, прижалась, стараясь избавиться от нового чувства, которое я только что испытала.
Ночью мне снились нимфы c пальчиками на тонких ступнях. Они что-то весело кричали Посейдону. А он старался волной достать их.
- Ты во сне кричала, - сказал мне муж.
-Кричала? Странно. Мне снились шаловливые нимфы.
Через день с мужем мы вернулись в наш город. Давно, сразу после свадьбы, он не разрешил мне работать следователем. И сейчас в одной газете я делала криминальный обзор за неделю. Муж был старше, любил меня тихо и спокойно. Хотя с остальными людьми был очень крут. А мне нравилось ему нравиться.
Детей у нас не было. Не помогли никакие западные светила, ни дорогие клиники. Но мы не переживали, а просто жили, потому что не чувствовали, что нам чего-то не хватает. Он много работал, много ездил, опять много работал. Я же брала уроки рисования, писала обзоры в газету, и позволяла себе полениться.
Вспоминала ли я Алену? Да! Но хотела ли я встречи с ней? Скорей нет! Но однажды на выставке молодых художников я увидела ее. Вернее, не ее, а картину. Ночь, дыхание моря, ореховая роща... и на ложе из зелени лежало большое яйцо. Это было наше с ней место. Я стала пунцовой.
-Что с тобой, - спросил муж, - тебе понравилась картина? Хочешь я куплю?
-Нет, нет. Я хочу брать уроки у этого художника, возьми визитку.
-Странно, но что-то знакомое есть в этой картине, - ответил мне муж.
Ночью мне снился сон... нимфы что-то весело кричали Посейдону. А он накрывал их волной. Но больше всех досталось нимфе с родинкой на бедре. Посейдон сбил ее с ног, потянул за собой в море, она сопротивлялась, а он держал ее водянистыми руками...потом швырнул на берег, из сосков капала кровь на песок.
Утром я позвонила Алене. И через несколько дней я была у нее в мастерской. Она смотрела мои работы.
-Подожди, не говори, я хочу знать, как ты смогла изобразить меня на той картине? -спросила я.
-Вот этому я тебя и буду учить, надо рисовать не то, что перед тобой, а как ты это видишь и чувствуешь.
Я начала рисовать. Через несколько часов Алена мой рисунок разорвала.
Так продолжалась недели две. Я рисую - она рвет.
-В художнике живет дар творить и дар чувствовать, надо уметь это соединить. А ты сдерживаешь свои чувства, отпусти их. - сказала она мне и поставила на стол мед в сотах, налила в кружки молоко.
Она пахла медом и молоком.
Ночью мне снился сон... она лежала на берегу, платье было разорвано. К ней подошла Афина и сказала: "Какая ты ужасающая. Я знаю, что ты хотела быть богиней. Боги не умирают, а ты будешь смертной Горгоной Медузой, покрытой чешуей и вместо волос у тебя будут змеи".
Утром я сказала мужу, что несколько дней поживу у Алены. Побросав вещи в сумку, я ушла. Он звонил, я не отвечала.
Однажды мы встретились с ним в кафе, и я сказала, что мне надо время во всем разобраться. Он меня не торопил.
К Алене часто приходили друзья. Они пили красное вино, много говорили и спорили. Мне было одиноко. Я уезжала домой. Муж брал мои руки, и в моей душе, я слышала скрежет вины. И цвета красного вина было небо, капля дождя, мой голос.
Прошла зима, весна. Папка с моими рисунками уже не завязывалась.
Как - то Алена сказала, что ей надо подготовить выставку в другом городе, и она уехала.
А я металась по комнатам своего дома и вспоминала то капельку пота в изгибе шеи, то
родинку на округлом бедре. Телефон Алены молчал. Двери её мастерской были закрыты.
Я бродила по городу. Среди запахов карамели и кофе,среди зонтов и сумок, в потоке пустых и немых лиц мне хотелось увидеть её. Увидела... в пульсирующем от музыки такси. И сразу рядом закричал, завыл, загудел и заговорил мой город.
Ночью мне снилась Медуза Горгона, покрытая чешуей, она жила на острове среди сестер.
Утром сильные руки мужа прижали меня. Сердце мое стучало с частотою дрожи, и слеза катилась от одной веснушки к другой, превращаясь в море. Через неделю мы с мужем пили красное вино. И я смотрела на море, пытаясь забыть. Но в блике видела цвет ее рыжих волос, во взлете волны - изгиб ее шеи...Разве можно забыть море.
На второй день после нашего возвращения в город я стояла в мастерской Алены. В помещении заканчивался ремонт. Ходили чужие люди. На столе в углу лежал плотный пакет с моим именем. Из него я вытащила свои рисунки и картину. На траве, острой как сталь, гнездо, разбитая скорлупа в крапинках.
Ночью мне снился сон... Персей держал голову Горгоны Медузы. А из неё в море капала кровь, превращаясь в кораллы и звезды.
Утром позвонили из газеты, сказали, что есть материал для статьи. Вскоре я открывала дверь. Вся следственная бригада прокуратуры была на месте. Кто-то курил, кто-то жевал, кто-то смеялся. Около ножки стола прозрачный пакет, завязанный алой лентой. На окне герань, а за ним пегое небо. В пакете округлое бедро с родинкой. Вспышка, еще раз вспышка. И восковая нога останется жить в вечности, подшитая в дело. Я бегу к раковине, меня выворачивает. Я сползаю на колени, под ванной вижу сталь ножа. Под сердцем слышу слабый толчок, потом еще один. Ку-ку кричит кукушка на часах.
И сейчас я иду по дорожке, усеянной ягодами рябины. Раздавленные похожи на морские звезды, а целые - на кораллы. В моем кармане болтается нож, сталь вся в зазубринах.