Ночной дождь-шептун мягко постукивал по черепице. Угли в медной жаровне покрывались сединой. Снежана не припоминала такой погоды - к утру дом выстывал до холодного пота на каменных стенах. Нужно раскатать шерстяное одеяло, свёрнутое валиком в ногах, а то сестрёнка озябнет. Из-под полога высунулась мохнатая лапка и уцепилась за ворсистую ткань. Цыть, шушмариха! Лапка моментально скрылась, лишь занавес над кроватью колыхнулся. Житья не стало от шушмарих. Не они ли испугали сестрёнку, которая уже третью ночь плакала в своей комнате? Пришлось тайком брать её к себе. Иначе услышала бы мачеха, позвала лекаря, который пользовал все хвори кровопусканием. Снежана представила тонкую ручонку сестры и громадный ланцет... Шлёпанье алых горошин о медный таз... Или случилось бы ещё хуже - прознала, что пятилетняя Русана видит домашних духов, потому что унаследовала материнский дар. Тогда малышке вовсе несдобровать. От этих мыслей мурашки пробежали по спине, защипало в носу. Углы комнаты, очертания мебели, складки тканей ощетинились лапками и извивающимися хвостиками шушмарих. Почувствовали её горе, вылезли насладиться слезами... Снежана проглотила солоноватый комок, сложила пальцы щепотью и резко выпрямила их. Синий огонёк, который пылал в половинке фарфоровой пудреницы, тотчас взвился к высоченному потолку. Шушмарихи сиганули в укрытия. То-то же...
Девушка укутала Русану, бережно заправила под чепчик пепельные кудряшки. Спи, маленькая... Что с тобой будет, когда старшей сестре придётся покинуть отчий дом? Тёмные, с красноватой искрой глаза мачехи следили за каждым шагом. Она изводила отца, постаревшего до срока: почему шестнадцатилетняя девка замуж не идёт? Коли нельда Снежка, так зимним санным путём - в горы, в ледяной замок, где среди голых скал обитают волшебницы. Ежели человек - пусть мужа ищет. Мачеха даже взялась испытывать: глядя в глаза и ухмыляясь, уронила Снежане на ногу плошку с кипящим маслом. Думала, падчерица-нельда проявит себя, на лету распылит посудину. Но Снежана, хоть и узнала о злодействе прежде, чем мачеха протянула руку к печи, не отпрянула, вытерпела страшную боль ради сестрёнки. Дымоходный послухач рассказал, что вечером отец расшумелся, попрекнул новую жену - не бережёт детей, видит в них нахлебников. А мачеха в ответ раскричалась: почему Снежка не завыла от боли, не заплакала, как обычно с людьми бывает? Молча сняла чулок и замочила в щёлоке. Ну, пузырём ожог вздулся, ну, захромала. Трудно ли нельде прикинуться? Или он, почтенный гончар, решил покрывать нельдино отродье, как покрывал жену-волшебницу? Тогда Снежана поняла, почему отец взял в дом пришлую женщину: побоялся, что она, прознав о способностях покойной жены, расскажет всё городскому голове. И месть за нарушение закона и долголетний обман будет скорой и жестокой. А может, испугался не за себя - за дочерей?.. Наверное, нет. Иначе не пропадал бы весь день в мастерской, не оставлял детей на злобную мачеху.
От каменного пола без циновок и ковров потянуло холодом. Снежана зябко передёрнула плечами, поднялась и прошла к стулу за платком. Но не согрелась, словно не пушистая ткань на плечах, а паутина. Глянула в окно - темнота без проблеска. От непривычного беспокойства сдавило грудь, стало трудно дышать. Словно что-то изнутри рвалось наружу, просилось на волю. Снежана постояла в растерянности, а потом решила отблагодарить послухача за службу. Глянула в кувшин на столе. Так и есть, вместо молока - вода. Может, для Русаны мачеха расщедрилась? Снежана выскользнула за дверь, пробралась в сестрёнкину комнатку. В маленькой кружке тоже вода. Вот же гадина эта мачеха... Даже фруктового отвара пожалела малышке. Снова от слёз защипало глаза. И тут словно тёплым ветерком обдуло заплаканное лицо. Это послухач утешил. И от неожиданной ласки, от забытого чувства, что её любят и ценят, лопнули какие-то оковы - ощутила себя лёгкой, как пёрышко, а самое главное - свободной.
Перед глазами мелькнули разноцветные сполохи, но Снежана заметила, как стены и занавески словно понеслись вниз. И тут кто-то стукнул по затылку так, что зубы клацнули. Ох... Да ведь она взлетела под самый потолок, который её и удержал, заставил опуститься на пол. Вот как... Значит, она нельда... белая нельда. Вся в мать. Как ни оберегала она дочерей от магии, всё по крови передалось. Снежана всегда знала, что многие женщины - и горожанки, и особенно селянки - владели нехитрыми способностями. Да что там знала - сама многое умела. Дружила с хлопочихой - вертлявым, но умелым духом хозяйственных забот. Пользовалась покровительством существа, обитавшего в дымоходе. Воевала с неожиданно объявившимися шушмарихами. А вот настоящей волшебницей становилась только та, которая могла подняться в воздух. Она была обязана отслужить людям, а потом удалиться в горы, где лютовал вечный холод, а мёртвый разреженный воздух не давал живому дышать. В противном случае нельду ожидала ловушка, изготовленная кем-то в древние времена, страшные муки и Моразза-смерть. Так люди защищались от магии. Иначе что сотворили бы нельды с миром? И лишь те, кто был по-настоящему силён, могли прожить вместе со всеми. А про чёрных нельд никто почти ничего не знал. Поговаривали, что всё зло в мире от них - болезни, неурожаи, бедствия. И даже раздор между людьми.
Девушка, осторожно ступая, прошла к себе. Вряд ли удастся заснуть. Да и нужен ли теперь сон? Но Русана опять захныкала, не открывая глаз, и сестра обняла родное тельце. Что же теперь будет с ними? Под пологом замелькали розовато-жёлтые блики, послышались мелодичные звуки. Неужели?.. Да это просто ночь чудес! Значит, всё-таки есть на свете телейки - крохотные духи заботы и утешения. В детстве мать велела Снежане оставлять для них леденец под подушкой. Тогда телейки будут заботиться о её будущем ребёнке. Леденцы оставались нетронутыми, и Снежана думала, что духов нет. Оказывается, что телелейки, привлечённые её вниманием, всегда были рядом, только не объявлялись до поры до времени. Под нежный перезвон холодная жаровня заструила тепло, мягким светом озарились сумрачные голые стены. Чмокнула губками Русана. На её лбу заплясали радужные тени.
Снежана открыла глаза. В оконных рамах - ненастное утро. А в дверях подбоченилась мачеха, сверля тёмными глазами падчериц. Девушка заметила побледневших на свету шушмарих, которые сползались к юбке злой женщины, забирались в сборки передника. Так вот откуда в их доме вредные твари. До появления мачехи Снежана видела шушмарих только у сельской тётушки, в чулане.
- Вставайте, лентяйки-негодницы! Без завтрака сегодня останетесь. Обед будете зарабатывать в саду. За ночь яблоки нападали. Бочки в доме пустые - воды наносите. Потом - полы мести, ковры выбивать. Как закончите, накормлю.
От громкого визгливого голоса завозилась Русана. В затуманенных глазёнках - растерянность и непонимание:
- Где моя мама?
Спросонок малышка забыла о запрете на этот вопрос.
Мачеха прошипела:
- Там, где ей место - в чёрной утробе Мораззы. Не будешь слушаться, следом за матерью отправишься.
Русана закрыла ладошками глаза и попыталась не заплакать. Старшая сестра негромко сказала:
- Зачем дитя пугаете? Без того по ночам не спит.
Мачехины юбка и передник даже колыхнулись от шушмариного оживления - твари закопошились, предчувствуя ссору. Но женщина прищурилась, обдумывая сказанное падчерицей, потом куда-то заторопилась и вышла со словами:
- Работать, дармоедки!
Снежана оставила сестру в своей постели - пусть досыпает, ещё успеет наработаться - и вышла в сад. Отсыревшая земля дышала холодным туманом, линялое небо в рваных облаках обещало затяжную непогоду. Яблони, окроплённые ночным дождём, понуро склонили ветви. Снежана стала подбирать падалицу, путаясь в зарослях дерилаза. Злостный сорняк заполонил сад после того, как в доме появилась новая хозяйка. Задавил все посадки, даже деревья, казалось, захотел придушить, обвивая стволы липкими крепкими плетями. За ночь плоды успели подпортиться, ни один не уцелел. Терпкий запах яблочной гнили, размокшей зелени и тлена пропитал всё вокруг. Снежана опустила корзину в мокрую траву, прислушалась к сырой дрожи любимого сада. Откуда-то пришло знание: нужно впустить ветер и солнце. По наитию сняла чепец, вынула заколки из волос. Закружилась на одном месте, припевая на незнакомом ей языке. Звуки сами вылетали из губ, словно поднимались в насупившееся небо и разглаживали облачные морщины. Когда Снежана замерла, над головой засияло ярко-голубое окошко. В него хлынули розоватые солнечные лучи. Снова подтолкнула мысль: только тепла и света мало. И Снежана заговорила с яблоками, которые подставляли солнцу побитые прелью бока. Плоды в её руках будто наливались заново, исчезала гнильца, проступал восковой налёт.
- Красавица, яблочком не угостишь? - раздался голос со стороны низенькой терновой изгороди.
Яблоко вывалилось из руки. Захлопнулось небесное окошко, и сад потемнел от туч. Снежана увидела молодого мужчину, стоявшего позади ощетинившегося терна. Заправила волосы под чепец, размышляя, к кому из соседей направился чужак в новеньком охотничьем камзоле, с пустым заплечным мешком. Неторопливо выбрала розовобокий плод, отряхнула передник. Молча протянула через колючки яблоко. Холодные, как лёд, пальцы ухватили её запястье. Снежана ожидала подобной наглости - чужакам да крикливым, заполошным селянам неведомы рассудительное достоинство и сдержанные манеры горожан. Она непримиримо посмотрела в глаза незнакомцу. И тотчас отвела взгляд...
Снежана тряхнула головой, прогоняя одурь и робость. Снова глянула на чужака. Он резко отпустил её руку, словно ощутил укус, растерянно сказал:
- Прости, красавица, если ненароком обидел.
Полез за пазуху, вытащил свёрточек. В нём оказалась заколка с кровавым камнем.
- Возьми на память о прохожем, забудь мою неловкость, - сказал чужак.
Снежана помотала головой: да ни за что! Мама предупреждала об опасности внезапных подарков. А уж остроконечные вещи у незнакомых людей брать вовсе нельзя.
- Возьми, - ласково попросил чужак и добавил, будто читая Снежанины мысли: - Меня зовут Гронн, я из города на востоке. Пришёл к дяде, он у вас смотритель ворот и начальник стражи. Возьми... раньше заколка принадлежала матушке...
И столько было грусти в голосе, что Снежана не выдержала, приняла подарок. Чужак зашагал по улице, подкидывая яблоко на ладони. Обернулся и крикнул:
- Завтра вечером ещё загляну! Не против? А если против, всё равно приду полюбоваться на красавицу!
Игривая любезность незнакомца насторожила ещё больше. Кого-то он напомнил - высокий, худощавый, с хищным блеском в тёмных, как сажа, глазах. Снежана хотела было заколоть волосы обновкой, но раздумала, положила её в карман.
Она поставила две корзины с яблоками у чёрного входа. Сразу же распахнулась дверь - мачеха оторвалась от ткацкого станка, чтобы проверить, не бездельничает ли падчерица. Осмотрела её распущенные волосы и недовольно поджала губы. Снежана вдруг подумала, что вечная кислая гримаса не даёт оценить необычную привлекательность мачехи: огромных глаз с багряным блеском, тонкого носа, впалых бледных щёк. И вообще, хоть глазком бы взглянуть, что постоянно ткёт в своей комнате эта странная неприветливая женщина.
- Натаскай воды! - приказала мачеха и зло хлопнула дверью.
Снежана улынулась: её этой работой не утомишь. Совсем маленькой она познакомилась с кумырником - смешным духом огромного каменного колодца. Трясущийся, как студень, голубовато-зелёный человечек ронял с кончика носа и пальцев капли, часто шлёпал отвисшими губами. Снежана оставляла для него ягоды и фрукты, но кумырник только недовольно фыркал. Однажды Снежана угодила капризному духу - принесла горстку цветочных лепестков, которые заготовила для душистых подушечек-саше. От восторга кумырник выдул слюнявым ртом зелёные пузыри. С тех пор, когда бы ни подошла к колодцу, там стояли вёдра с чистейшей, даже в ливни, водой.
Дорожку к колодцу испятнала палая листва. Вездесущий дерилаз объявился и здесь. Снежана зло отшвырнула носком башмака прилипчивые побеги и увидела неладное: здоровенная плеть опутала камни и спустилась в колодец. Как же кумырник недоглядел? Да и сам куда-то запропастился. На жёстких блестящих листьях с зазубринами подсыхала голубоватая слизь. Вот как... Бедняга... Снежана рванула плеть, но только ободрала ладони. Отступиться? Ни за что! Она уничтожит зелёного разбойника, который расправился с мирным кумырником.
Упёрлась ногой в стенку колодца, намотала стебель на руку и что есть силы потянула. Всё бесполезно. Хотела сходить за топором, но из колодца взвились побеги и тут же прянули ей на шею. Стянули, как удавкой, повлекли вниз, в копошащуюся темноту колодца. Стебли точно из железа - не порвать. Горло разодрала жуткая боль, глаза чуть не вылезли из орбит, но сквозь удушье мелькнула мысль - взлететь! Вместе с растением-убийцей. Так, нужно поддаться... пусть оплетёт руки и ноги... немного утащит в алчную до чужой жизни листву... Во рту уже хлюпала кровь, когда Снежана рванулась в небо. Снизу раздался звук, будто пробку из бутыли вышибли, а следом - короткий рёв. И она почувствовала: свободна! Мёртвые плети свисли до самой земли. Словно опалённые, осыпались листья. Багрово-чёрный мясистый корень несколько раз вздрогнул и съёжился. Снежана опустилась и растоптала его.
До чего жаль кумырника! Ясно, что покушались на неё, а трогательный и нелепый дух колодца - случайная жертва. И кто хотел убить ненавистную падчерицу, тоже ясно. Растирая запястья и шею, Снежана направилась к дому. В жилах стучала кровь, гнев застилал глаза. Сила рвалась из пальцев с обломанными ногтями, и палая листва сама разлеталась веером перед ногами. Сейчас мачеха за всё ответит! За слёзы малышки Русаны. За издевательства над отцом. За то, что посмела бросить вызов потомственной нельде... Дверь вздрогнула под её взглядом, изнутри взвизгнул засов и упал с грохотом. Снежана вошла.
В доме, словно бы покинутом людьми, тишина. Пыльный и спёртый запах запустения. Как же давно не струился от печи аромат пирогов и булок, с любовью сотворённых для семьи! Рот сразу наполнился слюною, а на глаза набежали слёзы. Но не время для вздохов по прежней жизни, не время... Снежана притопнула башмаками и дунула на носки. Звук шагов полетел по кухне, потёк в коридоры. Пусть мачеха думает, что падчерица без толку ходит внизу. А сама немного поднялась в воздух над половицами и словно поплыла над лестницей. Вот и дверь родительской спальни. Распахнута, хотя с появлением мачехи была постоянно заперта. Снежана скользнула в комнату.
Огромный ткацкий станок пустовал, утки и основы оборваны. На полу - скрученные и почерневшие листья дерилаза. Неужели мачеха целыми днями ткала... сорняк, который должен был убить Снежану? Если так, плохо дело, потому что мачеха, выходит, тоже нельда. Но ведь им запрещено творить зло миру и людям. А вдруг она чёрная... Но что это?.. Над сдвинутой в угол кроватью - гобелен. Какая мерзость на стене вместо материнской вышивки! На багрово-огненном фоне застыли трупы с содранной кожей, отрубленными частями тел, пронзённые мечом, обглоданные хищниками... Нитки местами поблекли, а кое-где поражали яркостью красок, словно гобелен ткали годами, неизвестно как вплетая новый кусок. Снежана подобралась поближе и замерла. Внизу слева было изображение девушки с изъязвлённой кожей. На руках - множество тоненьких браслетов. Обереги... такие же, как у неё. Мама каждый год дарила новые. С обезображенной головы девушки клочками сползли снежно-белые волосы, обсыпали израненные плечи. Только у виска удержалась прядка, а в ней запуталась заколка с кровавым камнем. Нет. Снежана не позволит, чтобы даже на тканой картине в тела людей впивались отвратительные насекомые, а черви выглядывали из пустых орбит. Гнев забурлил в груди. Стоит выдохнуть его, и ужасный гобелен вспыхнет пламенем. Так подсказала душа, которая потребовала дать выход чувствам. А вот разум заставил с вниманием рассмотреть картину. Может, если распустить, повытянуть одну за другой нитки, разрезать узелки, загубленные души освободятся?.. "Я вернусь!" - тихо прошептала Снежана. Сейчас главное - найти Русану и отца.
Снежана собралась уйти, но заметила в углу чёрный ворох. Клочки горелой бумаги? Присмотрелась - дохлые шушмарихи, а возле них - метла. Вот как! Больше не нужны хозяйке-злодейке. Поделом вам.
Комнатка сестры пуста. Снежанина спальня - тоже. Сердце нехорошо застучало, но Снежана на всякий случай проверила чуланы, мастерскую отца. Стены дышали забвением; жалуясь, тихонько поскрипывала лестница, на оконных стёклах блестели редкие капельки - прощальные слёзы некогда счастливого дома. Снежана стукнула по каминной полке - из дымохода вывалился комок, похожий на смесь пера и ваты, рассыпался прахом на погасших углях. Прощай, верный послухач... Нет сомнений, что в кухне найдётся недвижная хлопочиха - помощница в домашних делах. Всех уничтожила мачеха, похищая маленькую Русану. Пусть теперь пеняет на себя. На отцовом кресле обнаружился мачехин плащ - чёрный шёлк с блеском, матовый подбой. Невесомая ткань норовила выскользнуть из пальцев, когда Снежана проверяла карманы. Пусто. Но от плаща потянуло непонятной силой, да ещё ароматом крутиголова. "Пригодится", - подумала девушка, свернула плащ и повесила на руку. Едва видные облачка, одно за другим, поднялись с ткани и зависли над Снежаной, но ей было не до разглядывания одежды похитительницы.
На улице раздались гневные крики. Снежана бросилась на шум, дверь сама распахнулась перед нею.
- Вот она! Чёрная нельда!
- Смерть мерзавке! Оправим её к Мораззе! - вопила толпа, в которой были заметны и кафтаны почтенных ремесленников, и шишаки стражников, и серые хламиды управляющих городом.
"О ком это они?.." - растерянно подумала Снежана. Людские взгляды словно жалили и кусали... Случилось что-то ужасное. Но почему все смотрят на неё? Она-то при чём? Толпа вытолкнула вперёд Снежаниного отца. Губы раздвинулись в улыбке, исчезла прежняя обида: он жив, он с нею!.. Но кто и за что избил старика? Седые волосы всклокочены, кафтан разорван. На щеках и лбу - синяки и царапины. Одна из них кровоточила, и алая полоска как бы разделила лицо пополам.
- Папа... - шагнула к нему обеспокоенная Снежана и не заметила, что башмаки не касаются крыльца.
Толпа испуганно отхлынула. Отец сжал кулаки, из зажмуренных глаз по морщинам потекли слёзы.
- Где мои дочери? Снежана... Русана... Что ты сделала с моими девочками?.. - отчаянно выкрикнул он. - Как посмела тронуть детей?
- Сам виноват, - раздался из скопища горожан похожий на лай голос. - Сначала нельду укрыл, потом служку Мораззы пригрел. Вот и поплатился... Хорошо, что пострадали только твои дети... Пока что...
Кто-то посохом ударил гончара по спине, но мужчина будто не почувствовал удара.
Снова гнев окатил Снежану душной волной. Она вытянула руки, над кончиками пальцев появилось синеватое свечение. В толпе визгливо закричали.
- Дорогу Мечу и Закону! - бас глашатая перекрыл выкрики и шум. - Дорогу!
Снежана глянула за изгородь и оторопела: за доспехами стражников мелькнул алый колпак палача. Народ бросился врассыпную, только отец остался и с ненавистью смотрел на неё. Четыре стражника принесли ящик, похожий на гроб, поставили его на землю. Крышка сама по себе приподнялась, и тут же словно молния полыхнула из щелей. "Так вот какая она, ловушка для нельд..." - успела подумать Снежана, прежде чем на мир упала тьма.
Приступы дикой сверлящей боли заставили открыть глаза. Багровая слизистая взвесь колыхнулась перед глазами. Потом что-то холодное и мокрое коснулось лица, и Снежана, разлепив склеенные ресницы, смогла увидеть алую тряпку в чьей-то руке. Плеснула вода, и обжигающе-блаженное прикосновение к разбитым губам привело в чувство.
- Тихо... Попробуй не стонать, - сказал знакомый голос. - Ты четвёртую ночь в пыточном подвале.
- Гхх... - вырвалось из истерзанного горла Снежаны, по плечам побежали тепловатые струйки. Запахло кровью.
- Молчи... Не шевели руками. Тебе раздавили пальцы - побоялись, что сможешь колдовать. На шее - ловчая петля с шипами, чтобы не вырвалась.
Мокрая тряпка снова приблизилась, но Снежана попыталась отстраниться. В шею вонзилась сотня раскалённых жал.
- Не двигайся и не бойся меня. Я Гронн, племянник начальника стражи. Помнишь меня? Выкрал у дядюшки ключи, стражников угостил особенным вином, спят они. Пришёл тебя спасти. Ты ведь хочешь выбраться отсюда, чтобы найти сестру? Только не кивай...
Но Снежана уже мотнула головой и еле сдержала крик. Глаза привыкли к тусклому светильнику и мраку, и она увидела тёмную лужу, которая расплывалась на полу. Рубашка и юбка взялись коркой, видимо, задолго до того, как Гронн проник в подвал.
Внезапно чернота в углах зашевелилась, и к кровавому пятну подобрались многоногие продолговатые твари размером с лягушку. Огромные усы засновали, как бы ощупывая воздух. Снежана похолодела от ужаса и омерзения, но твари опустили в кровь усы-хоботки, которые жадно запульсировали. Из-под жёстких, лаково блестящих надкрылков стали выпячиваться раздутые брюшки.
- Не бойся, - сказал Гронн. - Это морзиды, они живых людей не трогают. Видеть и слышать не могут, чуют только кровь и мертвечину.
Снежану поразил его спокойный и чуточку ласковый голос. Гронн явно любовался отвратительными насекомыми. Его густо-карие глаза отсвечивали красным. Почувствовав взгляд, он чуть отодвинулся в темноту и бодро предложил:
- Бежим отсюда? Вижу, согласна, хотя не веришь, что это возможно. Но ты же нельда...
Снежана горько посмотрела на раздробленные пальцы.
- Не беда... Прости, но пришлось обыскать тебя. Вот заколка, которую я подарил. Если бы ты сделала как нужно, воткнула бы её в причёску, многого бы не произошло. Но что уж теперь... Хотя именно вещица моей матушки поможет убраться отсюда. Вот так... - сказал Гронн.
Снежана почувствовала прикосновение к волосам, укол в висок и снова потеряла сознание.
Утром лязгнула решётка вверху подвального свода.
- Глянь-ка, нельда сдохла... А тварей-то, тварей... видимо-невидимо... надо разогнать их, а то сожрут тело дочиста.
Потоки из двух вёдер обрушились на труп. Морзиды порскнули по углам и недовольно затрещали надкрылками.
- Вот вам... Слышь, там гончар пришёл, рвётся к нельде, хочет расспросить, куда она его дочек дела. Начальник стражи ещё вчера велел допустить.
- Пускай глянет на прощанье, полюбуется на жену. А ещё почтенный ремесленник. Что бы эта чёрная нельда натворила, не поймай мы её...
Через миг раздался истошный вопль гончара:
- Что вы сделали с моей дочерью? Убийцы! Снежана... дочка!..
Стражники наклонились над решёткой.
- Ух ты! И впрямь Снежка...
- А где же нельда?
- Держи гончара! Эх... Замертво упал.
Под ногами пружинили сухие листья, крошились со смачным хрустом. Снежану пронзило ощущение, что она ступает по панцирям насекомых. На голых мёртвых ветвях деревьев покачивались плети дерилаза. Его корни оплетали стволы и глубоко вонзались в древесину. По чёрным, будто выжженным в коре, дырам было видно, что дерилаз уже до капли высосал жизненные соки. Поэтому его листва так алчно клонилась к Снежане. Она уворачивалась от хищных зазубренных листьев, а вот Гронн словно не замечал их. Одна из лиан коснулась его лица и заметалась, точно в испуге, пока Гронн не оборвал её. Враз побуревшие листья бесшумно упали на землю.
- Гронн, как мы здесь оказались? - прошептала Снежана.
Отёчность спала с разбитых губ, исчезла петля с шеи, но говорить было по-прежнему больно.
- Сам не знаю. Я же не волшебник. Помню, что матушка, заколов волосы, вдруг валилась без чувств. А потом, очнувшись, доставала из передника диковинные вещи, невиданные фрукты и рассказывала чудесные истории о краях, где её удалось побывать, - весело, будто на обычной прогулке, сказал Гронн.
- Так твоя мать - нельда? - спросила насторожившаяся Снежана.
- Да. Чёрная нельда, - ответил юноша и забежал вперёд, чтобы всмотреться в Снежанины глаза. Помрачнел и добавил со скрытой насмешкой: - А что? Может, назад повернём? Не будем искать твою сестру? Всего-то дел - вынуть из волос мой подарок.
- И оказаться в подвале, где меня дожидаются морзиды и палач. Нет уж, веди дальше, - ответила Снежана. - Без сестры мне некуда и незачем возвращаться. Ты уверен, что амулет... ну, заколка перенесла нас туда, куда нужно?
- Уверен, - сухо и холодно ответил Гронн.
И на что он обиделся? Любой на Снежанином месте был бы удручён пейзажем, который вымораживал душу: мёртвые деревья, палая листва и охотившийся на любую жизнь дерилаз. Никто бы не сказал, что это гиблое место - то, что нужно человеку.
Вскоре увитые зелёным разбойником стволы сменились замшелыми исполинами. Их кора казалась пыльной от тесно налипших лишайников, из-под серых бугристых плёнок сыпалась древесная труха. Очутившись рядом с изуродованным великаном, Снежана услышала похрупывание, будто тысячи крохотных челюстей вгрызались в древесину. И тут же Гронн сильно толкнул её:
- Осторожнее!
- Ты чего? - рассердилась Снежана, отцепляя юбку и передник от сухих прутьев, в которые превратился приземистый кустарник. - А если бы я на этого... ежа свалилась? Глаз бы лишилась!
Гронн не ответил, мрачно рассматривая мохнатый кокон, который медленно опускался с ближней ветки. Он подёргивался, шерстинки будто копошились. Снежана вгляделась и вскрикнула: это был не кокон, а скопище мелких бесцветных тварей. Полупрозрачные создания откусывали мощными челюстями головы и членистые хрупкие ножки соплеменников, вспарывали роговидными наростами тонкую кожицу брюшек и жрали... жрали друг друга. Гронн вытащил из кармана яблоко, которым угостила его Снежана, и бросил в кокон. Плод упал на землю, его накрыла шевелящаяся масса, и через миг остался только мокрый след от сока да горстка раздавленных в спешке тварей. Уцелевшие сбились в куделю и поплыли дальше, на миг останавливаясь перед торчащими ветками или другими коконами. Их было видимо-невидимо на всех деревьях!
- Кто это? - еле слышно прошептала Снежана.
Гронн перевёл дыхание, пожал плечами и нетвёрдо сказал:
- Не знаю. Я здесь когда-то был, но таких тварей не видел. Пошли дальше.
Мёртвые деревья расступились, и прямо у ног засверкала река. Густо-фиолетовые, до черноты, воды испускали голубоватое свечение, играли на стремнине искристыми всплесками. Внезапно над завораживающим блеском поплыл протяжный стонущий звук. В нём было столько тоскливой безнадёжности, что Снежана задрожала. Гронн взял её за плечи и заставил отступить от воды, зашептал на ухо:
- Тихо... Это кричат гиблайи... Матушка рассказывала про них. Когда рождается человек, Моразза отрыгивает гиблайю. Это существо не может находиться ни среди мёртвых, ни среди живых. Страдает, бесится. Вот и бродит, ищет, из-за кого выпало ей мучиться.
- А что будет, если найдёт? - спросила Снежана, хотя догадалась, каким будет ответ. Конечно, набросится и станет жрать... как поступали все в этом проклятом месте.
А Гронн только крепче стиснул руки на её плечах и промолчал. Через некоторое время прошептал: "Почему они здесь? Не понимаю..."
Меж тем над рекой появился молочный туман, пропитался сапфировым сиянием. Похожий на стон крик раздался так близко, что Снежана съёжилась и приникла к Гронну. А если сейчас появится та гиблайя, которая возникла, когда родилась Снежана? Гронн тяжело, со стоном дышал, его руки стали холодными и мокрыми, и без того бледная кожа словно обесцветилась. Туман неожиданно свернулся, как нагретая простокваша. Серые хлопья закачались на тёмных водах.
- Не смотри... - тихо, почти на грани слышного, произнёс Гронн.
Но Снежана не успела или не смогла отвести глаза.
Отвратительные, гнойного цвета фигуры плотной толпой скользили над рекой. Струпья, истекающие сукровицей, покрывали части тел, которые отдалённо напоминали человеческие. Большие и маленькие... даже крохотуля с обваренной, лаково блестящей кожей ползла следом, с трудом удерживая голову, на которой уже стало не видно глаз...
Но что это?.. Вроде как мелькнуло чистое детское тельце, правда, неживое, синюшное. На закостеневшем плечике - русая прядь. Снова ничего не видно...
- Гронн! Гронн, очнись! - яростно зашептала, почти зашипела Снежана. - Кажется, я увидела Русану. Сестрёнка моя... Пойду за гиблайями, вырву у них свою малышку. Ты со мной? Гронн?..
Гронн точно окаменел, уставившись на реку. Снежана проследила за его взглядом. Гиблайи развернулись и медленно направились в их сторону. У высокой фигуры, которая двигалась впереди, на "голове" широко вскрылся чёрный струп и превратился в отверстие, напоминавшее жадную гигантскую пасть. Потянуло холодом, как зимой с гор. Воздух завибрировал, и Снежана почувствовала, что их ощутимо повлекло в сторону реки. Гронн бросился бежать, таща за собой Снежану. Им вслед понёсся вопль - смертельно тоскливый, жаждущий...
Остановились только тогда, когда кончились силы. Снежана отдышалась и почувствовала острейшую боль. Словно раскалённые свёрла терзали лицо, шею и руки. Вот беда - задела на бегу один из коконов. Гронн помог оторвать тварей от кожи, но боль не прекратилась. Снежана расплакалась:
- Зачем ты потащил меня за собой? Русана осталась среди этих чудовищ... Лучше умереть, чем знать, с кем сейчас моя сестрёнка...
- Русаны там нет, - сказал Гронн. - Даже если она с ними, то это уже не твоя сестра. Понимаешь?..
- Не смей так говорить! - выкрикнула Снежана. - Не смей! Ты как хочешь, а я возвращаюсь. Не смогла вовремя вырваться из твоих рук, перепугалась. Но я свою ошибку исправлю. И кого я слушаю? Отродье чёрной нельды!.. Ты, верно, сын моей мачехи. Она велела заманить меня сюда? Да... вы, чёрные, только пакостить можете... А ещё похищать детей, убивать... Ненавижу!
Гронн уселся прямо на ростки и побеги дерилаза. Опустил голову и тихо сказал:
- Замолчи.
- Не буду молчать! - взорвалась негодованием Снежана. - Притащил меня прямо к Мораззе! Так ведь - это место, где обитает смерть? Гляньте на него... Дерилаз ему что луговая травка! А почему тебя твари из кокона не тронули? Как это я раньше не догадалась?.. Вся мерзость от чёрных! Возьми свой поганый подарок! Дальше я пойду одна!
Снежана выпутала из волос заколку и что есть силы запустила в Гронна. Он ничком повалился на землю, будто сражённый стрелой.
Снежана шагала, не зная, куда несут её ноги. Пыталась взлететь, но покрытая сухими листьями земля держала прочнее верёвок. Над головой коварно шуршали, словно сговариваясь, плети дерилаза, но не смели коснуться разгневанной нельды. Из ранок сочилась кровь и смешивалась со слезами и потом. И вдруг впереди что-то забелео. На жёсткую бурую листву будто небольшой сугроб намело. Снежана протёрла передником глаза. Нет, не сугроб... Это маленький ребёнок спит. Голышком, точно уморился после бани, не в силах дойти до кровати. Русые кудряшки причёсаны заботливой рукой, блестит тельце, растёртое маслом репейника.
- Русана... - стукнуло сердце.
- Сестрёнка... - прошептали губы.
Снежана рванулась к ребёнку. Как же в беге медленно двигаются ноги, как ослабели руки - схватить, обнять кровиночку!
Снежана упала на землю и сгребла в охапку... сухую листву.
Кто-то - не разглядеть - поднял её, отвел в невидный из-за густых сумерек овражек. Уложил на кожаную куртку, обтёр распухшее, изъеденное лицо. А она смотрела в тёмно-серое небо и откуда-то знала, что на нём никогда не появятся ни солнце, ни луна, ни звёзды. Не проплывут в сумрачной бездне облака, не упадут дожди и снега на мёртвую землю.
- Это родной мир нельд, - прошептал в ухо знакомый голос, и Снежана поверила.
- Он един, поэтому нет белой и чёрной магии, нет любви и ненависти, добра и зла. В нём нет родства и дружбы. Есть только борьба за то, чтобы быть. Существовать. Есть победители и жертвы.
- А как же Моразза? - обессиленно спросила Снежана. - А исторгнутые ею гиблайи?
- И жизнь, и смерть составляют круг, а гиблайи вращают его. Бытие - это движение, - отвечал голос, покидая мысли и сознание Снежаны. - Всё уходит. чтобы когда-нибудь вернуться...
Она открыла глаза. Тёмно-серое небо посветлело, и в призрачном мерцанье проступил мир нельд. Теперь понятно, что нет ледяных скал, где, по слухам, обитали белые нельды. Нет и бездны, где якобы жили чёрные. И отчётливо, до боли, ясно, почему каждая из волшебниц старалась оказаться среди людей. Спину заломило от веток, которые ощущались даже сквозь крепкую кожу новой куртки. Снежана повернула голову и не сразу поняла, что именно почти касается её лица. Не было сил вскочить и закричать. На неё смотрел пустыми глазницами череп. И куда ни глянь - справа и слева - жёлтые крошащиеся кости, наваленные грудами, истерзанные тела...
Снежана не поняла, сколько длилось её забытье. Наконец-то она дома. Уютная родительская спальня, родной запах, пылающий в печке огонь. Откуда взялся этот огромный ткацкий станок? За дверью - топоток сестрёнкиных башмачков. Ладошки звонко шлёпнули в дубовую плаху, и дверь распахнулась. Вбежала сестрёнка. Над пепельными локонами нежно стрекотали телейки, бросая радужные отблески на тугие щёчки и любопытный нос. Следом за Русаной вошла черноволосая женщина, одела на кудрявую головёнку чепчик. Русана недовольно поморщилась:
- Сними с меня эту шапку!
- Ты уже большая, станешь носить чепец. Неприлично с непокрытой головой ходить, - строго сказала женщина.
- А когда папа придёт? - спросила сестра, подошла к Снежане почти вплотную и всмотрелась в её глаза, озадаченно нахмурив бровки. Снежана хотела рвануться к ней, обнять, но не смогла. Какая-то сила сковала всё тело. От радости видеть Русану, ощущать себя частью обычного мира на глазах вскипели слёзы. Но тут же высохли, не успев пролиться. Наверное, от яркого утреннего света и печного жара.
- Очень-очень нескоро. Вот вырастешь, выйдешь замуж, родишь деток, состаришься. И только потом встретишься с папой, - сказала женщина и попыталась увести Русану.
- А со Снежаной когда встречусь? - малышка вывернулась из рук женщины и капризно потребовала: - Хочу к сестре! Когда она вернётся?
- Когда её черёд придёт, - почему-то сурово, даже с неприязнью, ответила женщина и накинула на раму гобелена плотную занавеску.