Аннотация: Интересно, а можно было сделать ещё больше речевых ошибок?
Стахановский проснулся от гортанных криков и неистового лая Люськи, американского бульдога. Кликуха обладательницы бочкообразного тела и хозяйского сердца была составлена из первых букв настоящего имени. Псица захлёбывалась в злобе и лае. Стахановский её понимал и решался. Ну что это такое: соседский участок с живностью вместо уютного пляжа у плеска речной волны? Неуважение! Деньги, видите ли, не заменят своего кусочка земли. Попестовать скотинку хочется. И это "попестовать" было особенно обидным. Намекало на картинку в мечтах: вот он на собственном пляжике. А рядом загорелые тёлки в таких купальниках, ну, которых со спины почти не заметно. Придётся поговорить с соседями по-стахановски. В последний раз это помогло построить заправку и автомойку на месте маленького гаражного кооператива.
Люська заметалась и заскулила, когда Стахановский подошёл к сетчатой границе участков. Соседка кормила бело-серых пернатых тварей с перепончатыми лапами. Они спесиво поглядывали на Стахановского наглыми блестящими зенками.
- Бог в помощь! Это кто же такие? - память услужливо подкинула слово, услышанное на даче у бывшего тестя. - Индоутки?
- Спасибо. Ну что вы, индоутки дорогие. Это наши, местные, гуси-лебеди.
"Издевается..." - пришла и напрягла мысль.
- А я вот подумал, не прикупить ли пожар-птицу вам в подарок. Жар-птицу то есть. Гусям-лебедям веселее будет.
Подкинул ногой чурбачок, оставшийся от строительства сауны, развернулся и пошёл к дому. Люська прижала уши и понимающе затрусила рядом.
На соседском участке царило молчание. Хозяйка и гуси глядели на решительную спину Стахановского.
Вечерний осмотр соседского забора со стороны будущего пляжа порадовал. Хилая городьба из занозистых досок. За ними, по ходу, сарай. Есть где приземлиться Жар-птице.
Испортила настроение Люська. Прижалась к ногам, по-щенячьи заскулила. Стахановский хотел было её пнуть, но замер: из-за забора, со свистом рассекая воздух мощными крыльями, вылетала гигантская серая тень. Тёмные глаза в красном ободке пылали гневом, клюв раскрывался в беззвучном яростном крике. И тут Стахановский понял, что нет ничего дороже и важнее его жизни. Ну или жизни вообще.
Утром Стахановского нашли. Полечили. Он выздоровел, дачу продал и в пятый раз женился.