Львова Лариса Анатольевна : другие произведения.

Я же врейза!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:

   Я же врейза!
   Глава первая
   1
   Селенка притаилась с книжкой на лавке под кухонными окнами. Здесь не потревожат -- проверено. А прислуга на её причуды не обращает внимания. Тем более, когда Селенка рядом, у всех любая работа спорится.
   Но чужой разговор против воли так и лез в уши:
   - Из самого Грандополя? Правду говоришь? - изумлялась недоверчивая судомойка.
   - А какой мне толк лукавить? Сама видела. Так и сияют на солнце, так и переливаются... Пошьют платья -- глаз не отведёшь. В таких нарядах любая за княжью дочь сойдёт, - уверяла кухарка. - Вот и наши всех околдуют. Быть по осени свадьбам, быть! Только вот...
   Кухарка замолчала, видимо, сейчас кивнула в сторону окна и многозначительно поджала губы, покачала головой. Что ж, в семье не без урода, то есть не без Селенки.
   Селенка вздохнула: на ней, приёмной дочке, что наряды, что чехлы для стульев -- всё едино. Худа, лицом темна, неуклюжа. А ещё неразговорчива, не умеет угождать и нравиться. Не любительница петь и танцевать, ей бы только с книжкой где-нибудь уединиться, стать как можно незаметнее. Потому что...
   Нашли Селенку по предсказанию, записанному в книге госпожи Солутары. Аглая, матушка, отправилась к ней за советом: как дочкам-близняшкам отвязаться от вечных детских хворей. А Солутара открыла книгу, прочла несколько строк: дескать, нужно пройти шляхом до леса, в лесу найти поляну, на которой упокоена одна из светлых велл, и там подобрать её ребёнка. И будто бы тому, кто девочку удочерит и вырастит, будет стократно воздано судьбой, в том числе и крепким здоровьем всей семьи.
   Батюшка Геройт сразу же, как узнал о предсказании, помчался к нужному месту: а ну как кто-то ещё проведает и опередит его? Аглая велела запрячь коляску и с горничной отправилась следом. Увы, никого на поляне не обнаружили. И в лесу тоже.
   Зато на пыльном шляхе повстречали девчонку. Аглая обратила внимание на неё ещё по пути в лес: ровесница дочкам, тощая и грязная беспризорница явно была голодна и напугана. На обратном пути всё же остановилась -- ну кто из порядочных женщин проедет мимо ребёнка-оборванца и не поинтересуется, где же его родители?
   Девчонка уставила на госпожу чёрные глазищи и промолчала.
   А тут неожиданно подошла целая толпа почтенных горожан Велиполя -- все хотели знать, нашло ли семейство Геройта ребёнка веллы. А также поприветствовать дитя светлой хранительницы дневного мира, дать советы, ну и намекнуть Геройту -- коли предстоит награда, то не худо бы вспомнить о велипольских нуждах.
   Все стали поздравлять Геройта и Аглаю, которые не успели опомниться, а также слова сказать.
   Велипольцев растолкала согнутая ревматизмом и знаниями госпожа Солутара. Каким-то образом она поспела за горожанами, да и, скорее всего, подбила их на это шествие. Солутара вдруг сдёрнула грязный чепчик с головёнки девочки. И все увидели голубовато-белые кудряшки. А как известно, опять же со слов Солутары, только веллы могут похвастаться чёрными, как ночь, глазами и белейшими, точно снег, волосами.
   Геройт хотел было возразить: мол, найден ребёнок вовсе не на указанном месте. А потом махнул рукой. Кто их знает, этих велл. Может, они с младенчества прыткие.
   С тех пор минуло пятнадцать лет, и Селенка, научившись читать, пыталась найти в книгах ответы на многие вопросы, а над некоторыми вещами размышляла сама.
   Был ли вознаграждён Геройт? Смотря с какой стороны. Его вечно хворые дочки, от которых в младенчестве отказались все лекари, выросли круглолицыми статными красавицами -- кровь с молоком. Хозяйство на мызе давало доходы, поля поражали урожаем, дела в лавке шли превосходно. Воры, болезни, пожары и прочие беды словно позабыли, что есть такой горожанин -- Геройт, которого тоже можно обокрасть или погубить, а всё им нажитое -- уничтожить.
   А вот с другой стороны... Где почести или невиданное богатство? Где княжеское признание, ордена и другие знаки отличия?
   Может, Селенка вовсе не была дочерью светлой веллы?
   - Господинка, вас матушка ищут! - крикнула в окно кухарка.
   Но Селенка и сама уже знала, что Аглая разыскивает её по всему дому. С сожалением захлопнула книгу и отправилась пред матушкины очи, которые видели в приёмной дочке только докучливое и непонятливое создание. Нет, Аглая ни разу не повысила голоса на приёмыша, не обидела. И ничем не обделила. Но ведь сердцу-то ясна разница между любовью и равнодушием. Селенкиному - точно ясна.
   - Послушай, Селенка... - важно промолвила Аглая и значительно надула щёки. - Тебе известно, что через неделю -- бал господинок. Швеи пожаловались: ты даже ткань не выбрала. Никто не должен сказать, что дочери почтенного Геройта -- не самые достойнейшие из велипольских господинок. Понимаешь? Быть лучше всех -- это твой дочерний долг!
   Селенка промолчала, опустив голову.
   Коровы на Геройтовой мызе -- самые тучные. Это их долг? А овцы -- тонкорунные... Долг измеряется выгодой для хозяина.
   Допустим, дочки принесут отцу пользу замужеством. Возможно, семья сможет уехать в столицу -- вожделенный Грандополь. Но она, Селенка, при чём? Кто польстится на неходовой товар -- худобу и тёмную кожу, глаза-угли и странный характер? Так не лучше ли сэкономить время, усилия, ткани, в конце концов, и оставить её с книгами?
   Толстые надушенные пальцы приподняли Селенкин подбородок.
   - Пойди в гладильню и выбери ткань, - мягко сказала Аглая, зная, что приёмная дочь не ослушается.
   Только вот сердце ощущает отличие между уважением к родительскому слову и равнодушием. Уж Аглаино-то точно знало. Что поделать, отродье веллы... или просто отродье, привязанное к их семье чужой волей, нужно вырастить. И цель -- сбагрить замуж - уже близка. А потом пусть супруг мучается...
   Аглае, в бытность девчонкой, однажды сунули за пазуху снежок. Она навсегда запомнила, как ужалил её холод. Вот таким же снежком на голой коже оказалась эта Селенка. Прямо морозили до озноба чёрные глаза приёмыша.
   Селенка поклонилась Аглае и затопала в гладильню. Матушка мрачно посмотрела ей вслед: ишь, одно плечо выше, шея набок. Как будто и не учили её правильной осанке. А садануть промеж лопаток нельзя -- а ну как Селенка и в самом деле дочь веллы? Госпожа Аглая предпочитала мир с разного рода волшбой. Вот, мясник Лейер отказался платить дань тёмным врейзам. Раз, два... И где сейчас Лейер, которого сгубила лихорадка?
   Нет, хватит мучиться! Нужно сбыть с рук Селенку. Во что бы то ни стало!
   В гладильне перед зеркалом, поставленном на пол у стены, красовались бело-розовые пышечки -- Селенкины сестрицы. Закрутились в смётанных на живую нить платьях, разохались: ах, Селеночка, где же ты бродишь, а как же бальный наряд? Вот, сестричка, тебе эта розовая с золотой нитью ткань к лицу. Нет, лучше другая, зелёная с диковинными птицами!
   Селенка, не глядя, ткнула в нижний тюк: эту хочу!
   Две швеи вытянули свёрток, развернули полотнище, и сестрицы возмущённо вскрикнули. Ткань оказалась цвета звёздного неба, со вспыхивавшими там и сям блёстками. И непонятно, как она смогла затесаться в другие отрезы.
   - Ох, это мрачно! - отвернулась Витольда.
   - Не годится, бал -- не траур, - заявила Мелинда.
   И обе посмотрели на Селенку сначала требовательно, а потом умоляюще: Гейройтовы дочки должны быть лучше всех на балу господинок!
   Но Селенке их взгляды были без разницы. Она вырвала один конец полотнища из рук швеи и замоталась в него. Все разом вздрогнули. Кроме Селенки, конечно. Она посмотрела в зеркало и не поверила глазам.
   Её тёмная кожа засветилась, глаза полыхнули, локоны засияли. И вся она засверкала невиданной, страшной красой. Но самое странное -- в зеркале отразился высокий беловолосый человек, который стоял за спинами сестриц и швей и одобрительно смотрел на Селенку! И вдвойне странно, что никто, кроме неё, не заметил его. Однако, что-то новенькое. При всей непохожести на Геройтову семью, Селенка ещё никогда не видела того, чего не замечали другие. Наверное, и в самом деле с ней не всё ладно... Ну и пусть! Отражение незнакомца точно растворилось в зеленоватой зеркальной глади и пропало.
   Селенка выпуталась из ткани, высказала своё пожелание: "Шить нужно просто, очень просто". И с удовольствием покинула гладильню.
   Аглая в разговоре со швеями подивилась: и откуда взялся этот отрез? Не иначе, как был подброшен кем-то из велл. И махнула рукой: пусть будет так, как хочет Селенка.
   А виноват в мучениях Гейротовой семьи был безумный приволшебень, отец ныне утонувшей в маразме Солутары. Никто сейчас и не вспомнит, как его звали. Всю жизнь он пытался возобладать способностями волшебников, которые, как известно, жили только в самом Грандополе. Но не преуспел, так и остался приволшебнем, каких полно в каждом селе или городе. Так, подсказать людям что-то по мелочи, грозу остановить, наслать полчища мышей на погреб зловредного соседа -- на большее они не способны.
   На смертном одре Солутарин батюшка исчез. Так сказала служанка, которая за ним ухаживала и покинула дом тотчас же после того, как постель тяжелобольного опустела. Но его душа перешла в книгу, которую можно было открыть в любой момент, требующий совета, и получить его. Так сказала Солутара.
   И люди потянулись за откровениями к книге, которую наследница открывала крайне неохотно и только за хорошую плату. Но поди ж ты -- полученные советы действительно помогали всем! Кроме самой бедолаги Солутары...
   Вроде бы она захотела стать преемницей отца. А книга выдала ей совет: отстань. Нет никакой волшбы. И люди не могут овладеть тем, чего нет. А все, кто называет себя волшебниками -- просто мошенники. Причём самого низкого пошиба -- те, которые обманывают самих себя. И этому совету нашлись свидетели, приглашённые соседи, которые потом долго судачили не о книге, а о приступе ярости Солутары.
   Понятно, отчего её отец был сочтён спятившим, причём собственной дочерью. Куда бы пришлось деть Верховного волшебника, Совет волшебников, Надзор волшебников, Боевой орден волшебников, Академию волшебников, если упразднить саму волшбу за полной её ненадобностью?
   Вот так и случилось, что книга сумасшедшего заставила Гейрота подобрать Селенку и вырастить равной своим дочерям.
   2
   Госпожа Аглая, примерная мать семейства, глянув на полную луну, пошла распорядиться о жертвах тёмным врейзам. Это их время. Впереди судьбоносный для семьи бал господинок, нужно бы задобрить повелительниц ночи. К тому ж в доме растёт отродье веллы. И за это полагается доплата.
   Аглая осмотрела сыры, колбасы, мешочки с пряностями и небольшую баклажку мёда. Положила сверху полный кошель. А монеты в нём на этот раз -- серебряные. Велела работнику отнести всё на перекрёсток трёх дорог и оставить под круглым оком луны. Ещё ни разу не случалось, чтобы дары были отвергнуты. Авось, повезёт и на этот раз. Распорядившись, отправилась спать. С чистой душой и надеждой.
   Вскоре заснул весь дом.
   Только Селенка стояла у окна в своей комнате.
   Как же хороша ночь!
   Глаза видели всё -- от быстрого бега хищного жучка в траве до пёрышек спящих коноплянок.
   Ага, вот и мощная фигура работника. Только направился ражий детина вовсе не к воротам, за которыми -- одна из дорог, ведущая к перекрёстку. Бросил мешок через забор, махом перелетел через него, да и заспешил... к мызам.
   "Вот как! Врейзы, должно быть, останутся очень довольны подношениями", - усмехнулась Селенка.
   Она не возмутилась обманом, только ощутила небывалый задор. А вот взять да и нарушить запрет для господинок покидать отеческий двор!
   Пусть она -- дочь веллы (если верить слухам, а не рассудку), но темень для неё что вода для рыбы. И Селенка накинула поверх рубашки шаль, подаренную сестрицей, да и сиганула прямо в окно.
   Росные травы приятно холодили голени, ветер восхищённо перебирал её волосы. А луна распыляла призрачное серебро на весь мир и беглянку.
   Ночная птица вдруг разразилась громкой трелью, словно приветствуя кого-то. Звуки точно подстегнули Селенку, и она взвилась над забором, сама не понимая, как это получилось.
   Работник-воришка скрылся за холмом, зато его след забелел оловом на мокрой траве. Вот интересно, куда понёс детина дары, предназначенные врейзам? И почему он не побоялся возмездия с их стороны? Наверное, долгое время матушку Аглаю просто грабили нечестные люди... Тогда в чём смысл этих жертв?
   Селенка внезапно остановилась. А в чём смысл погони? Что она скажет обманщику?.. Да ну, интересно же!
   И Селенка припустила дальше.
   Работник вошёл в низкую избу под соломенной крышей. В тёмном окошке затеплился свет.
   Загремела цепь, но пёс раздумал лаять и снова улёгся под навесом. Селенка подобралась к окну.
   Вор вынимал снедь из мешка и клал на стол перед старушкой. Такой худой -- ну прямо кожа да кости. Оказывается, не все на батюшкиной мызе благоденствуют. Кроме скота и птицы, конечно.
   Старушка, увидав в руках работника кошель, отрицательно затрясла головой, потом что-то горячо зашептала. Ворюга кивнул, поцеловал ей руку и вышел.
   Селенка стала красться следом.
   У длинного дома, общего для нескольких семей, горел костерок. Появилась женщина, бросила в него свёрток. Потянуло острой вонью. Селенка поняла -- жгли бинты смертельно больного человека.
   Похититель поздоровался с женщиной, которая разрыдалась. Они вместе скрылись за дверью.
   Селенка потеряла интерес к преследованию и подглядыванию. Пусть уж лучше снедь и деньги достанутся несчастным людям, чем всемогущим врейзам, у которых, наверное, всего полно и без даров матушки Аглаи. А если чего-то не хватает -- так что им стоит взять да сотворить необходимое?
   Она не таясь зашагала по дороге к городу. Почему-то мысли о подношениях никак не хотели покинуть её голову. Хорошо, пусть подарки означают всего лишь уважение. Но может статься, как в случае с матушкой, что это вовсе не уважение, а лишь страх и заискивание. И прямой расчёт, как на рынке: я - вам, вы -- мне. Нужны ли повелительницам ночи людские страстишки -- обмен, купля-продажа? Конечно, нет! Стало быть, раз врейзы не в ущербе, то и нет необходимости сообщать родителям о краже.
   Селенка так задумалась, что не услышала шагов за спиной и чуть не подпрыгнула, когда тяжёлая рука легла ей на плечо.
   Селенка резко повернулась и без всякого страха посмотрела на того, кто так бесцеремонно прервал её мысли. Отчего-то она была уверена, что никто ей не может навредить этой ночью, пусть даже и в безлюдной темноте.
   Перед ней стоял вороватый верзила.
   - Господинка?.. - удивился работник. - Что вы делаете здесь, на дороге?
   - Гуляю, - буркнула Селенка, сбросила тяжёлую мозолистую лапу и пошла быстрее.
   Как же легко догадаться о том, что думает человек, по его шагам! Сначала работник шёл спокойно, раздумывая: то ли проводить, то ли пойти в другую сторону. Потом, видно, в его голову пришли мысли -- а не видела ли пронырливая любительница ночных прогулок, куда делись дары её матушки? Шаги стали сбивчивыми, короткими, а дыхание быстрым и хрипловатым. Ага, испугался. Кому захочется лишиться правой руки за воровство?
   - Я ничего не скажу родителям, - сказала Селенка.
   Теперь пришёл черёд работника остановиться от неожиданности.
   И что ворюга сделает? Бросится перед ней на колени, станет благодарить? Или наврёт с три короба, мол, спутал мешки?
   Но работник обогнал Селенку и встал на пути. Горячо заговорил:
   - Прекрасная господинка! Вы прочли мои мысли! Знать, и вправду вы дочь веллы! Прошу вас, выслушайте меня!
   Почему-то захотелось -- в первый раз за всю жизнь! - оказаться отпрыском дневной волшебницы, не такой, как все, а особенной. И Селенка, задрав нос к луне, проговорила важно, как это делали все знатные и чиновные люди в Велиполе:
   - Я знаю, что ты скажешь. Твоя пожилая родственница не может работать на мызе и голодает (ну не стал бы верзила целовать руку посторонней старухе). А работник угодил рукой в молотилку и теперь умирает от антонова огня (батюшка Геройт неделю назад решил судиться с горожанином, продавшем ему неисправный механизм).
   Детина действительно бросился пред ней на колени и завопил:
   - Господинка велла! У меня нет даров, но я готов отслужить вам жизнью, только...
   - Я же сказала: никто не узнает, - прервала его Селенка. - А чудес творить не умею, ибо я хоть и велла, но воспитана людьми.
   Ну разве могла она представить, что когда-нибудь сказанёт такое?!
   А работник понёс какую-то чушь. Должно быть, с перепугу. По его словам выходило, что горожане совсем заели селян поборами, платят мало, гнобят до голодной смерти. И нет на них управы. Так не могла бы светлая велла замолвить словечко перед могучими волшебницами, хранительницами солнечного дня?..
   Селенка утвердилась во мнении, что работник вовсе не ворюга. И вообще очень даже не плох: добрый, справедливый... и красивый.
   В этот миг зоркий взгляд Селенки различил далеко впереди конную группу. К ней примкнули двое в чёрных плащах и масках, с громоздкой поклажей на плечах.
   Да что же это такое? Прямо ночь мешков...
   Незнакомцы привязали их к сёдлам, и всадники помчались по дороге.
   Селенка без слов схватила работника за рукав и увлекла за высокие кусты. Вот отчего-то почудилось ей, что встреча с этими всадниками может оказаться небезопасной.
   Конные стрелой пронеслись мимо. Ветер вслед за ними утащил чей-то слабенький крик.
   - Торанд... - прошептал работник.
   - Что? - спосила Селенка.
   Как-то так получилось, что её макушка оказалась под мышкой у верзилы, а стан - в кольце его лапищ.
   - Меня зовут Торанд, - так же тихо сказал работник.
   - Вот что, Торанд, - заявила Селенка. - Я пойду домой городской дорогой, а ты ступай, как шёл, полями.
   - Хорошо... господинка... светлая велла... - забормотал вконец сконфуженный Торанд. - Прошу извинить... простить...
   - Помиловать, - ехидно подсказала Селенка.
   - Помиловать... - послушно отозвался Торанд и почему-то совершенно разонравился Селенке.
   Она пошла вперёд, но остановилась. Подумала, сняла шаль и протянула её Торанду, который стоял недвижно и печально смотрел вслед Селенке.
   - Это для твоей матушки, - сказала она.
   3
   Конечно, Селенка проспала всё утро. Сквозь сон слышала звуки, похожие то на крик, то на плач. А очнулась под пение рожка стражников и конский топот. Дом был пуст, только заплаканная кухарка притулилась возле холодной печи.
   Она-то и поведала страшную весть: сестрицы Витольда и Мелинда исчезли прямо из кроватей, матушка Аглая свалилась без чувств и до сих пор пребывает в этом состоянии в своей спальне. Схвачен работник, который обычно помогал конюху. У него нашли шаль из пуха, принадлежавшую Мелинде.
   Селенка похолодела: так вот кого несли в мешках чёрные всадники, вот чей крик слышала она...
   Но при чём здесь Торанд?.. Селенка ринулась в матушкину спальню. Аглая лежала, покрыв лицо мокрой салфеткой и так жалобно вздыхала, что у Селенки чуть не разорвалось сердце.
   Она подняла крик, вывалив всё разом: про ночную прогулку к мызе, встречу с Торандом, отданную для старушки шаль, которую в свою очередь накануне получила в подарок от Мелинды. И ещё про то, что нужно седлать коней, мчаться вслед за похитителями. Да она сама поскачет во главе отряда! А когда настигнет чёрных всадников, то им не поздоровится. Самое главное -- были бы живы-здоровы сестрицы.
   Селенка остановилась только тогда, когда заметила, что багровая, как переспевший помидор, Аглая уселась в постели и широко открыла рот, но не может сказать ни слова.
   И уж лучше бы Селенке никогда не слышать того, что изверглось из Аглаиного рта, когда матушка обрела способность говорить.
   А потом Селенка очутилась запертой в гладильне, потому что в ней не было окон и пособница похитителей, зловредный подкидыш, бессердечная и неблагодарная мерзавка не смогла бы сбежать.
   Видеть почти готовые наряды сестричек было тяжелее, чем вспоминать слова Аглаи. Через три дня зашумит, забурлит весь город: бал господинок! Только не мелькнут в танцах ни розовое, ни золотистое платье из грандопольских тканей... Где-то сейчас добродушные, смешливые сестрицы?.. Поди, не обсыхают их глаза, если они, конечно, ещё живы...
   Прошло много времени, прежде чем кухарка, прятавшая глаза, внесла кувшин и краюшку ржаного хлеба. А потом пришёл Геройт и... не стал обвинять Селенку, только попросил: "Верни дочек". Удалился, пряча слёзы в красных опухших веках.
   Селенка так и закипела от негодования, но потом поостыла. Наверное, и она бы на месте Аглаи и Геройта сочла, что у разбойников были пособники -- Торанд и Селенка. Кто, как не распутная сообщница, будет гулять по ночам? Такая запросто сможет выдать сестёр похитителям.
   Толстушки всегда были добры к ней...
   Однако хватит страдать, сидя на заднице! В конце концов, велла Селенка или нет?!
   Но замок с той стороны двери не отвалился; не вернулся несправедливо арестованный Торанд; во дворе не появились стражники с отбитыми у преступников Витольдой и Мелиндой. Ровно ничего не произошло, как Селенка ни пыжилась и ни изощрялась, изображая волшебство.
   Тогда она заплакала, призывая всех велл разом и в особенности ту, которая когда-то бросила её на дороге.
   Конечно же, никто не откликнулся.
   И что? Сидеть здесь и ждать страшных известий? Ничего подобного. Давно нужно было броситься на того, кто войдёт, вырваться из дома и отправиться искать сестёр и справедливость для Торанда.
   Селенка затихла в углу гладильни, соображая, как половчее убежать.
   За стенами дома послышались крики. Агая пыталась выставить кого-то вон.
   - Теперь дочь веллы -- единственная ваша наследница! - каркал хриплый женский голос.
   - Не бывать тому! - вопила Аглая. - Мои дочки вернутся!
   - Ещё как бывать! - злорадствовала хриплоголосая. - И дочек вам не видать, как своих ушей! Пропали! Исчезли! А может, сами сбежали? Сговорились с разбойниками? А?
   - Неправда! - неистовствовала Аглая. - Селенка видела, как их увозили! И наш работник Торанд видел!
   - И где этот Торанд? Где его голова? Нету! А Селенку выпусти немедленно из заточения. К вечеру к вам приедет волшебник из Грандополя. Будет говорить с вашей единственной дочерью и наследницей.
   - Иди отсюда, проклятая! По твоему наущению и на свою беду взяли мы это отродье. Столько лет промучились с ней, и вот награда -- лишились своих дочек, кровиночек...
   Аглая ударилась в плач, а Селенка похолодела и потеряла интерес к тому, что там будет дальше на улице.
   Торанд? Голова?.. Не может быть, чтобы казнь свершилась так быстро. В сонном и медлительном Велиполе правосудие длилось долго -- неделю-другую.
   И Селенка приготовилась с боем вырваться из гладильни. И пусть даже грандопольский волшебник войдёт первым. У него, поди, есть пузо, в которое можно пнуть башмаком. Так и повалится. Пока соберётся со своей волшбой, Селенка уже будет далеко.
   Но никто не явился. Не принёс пищи или горшка. Селенка даже подивилась: почему надобности, естественные для человека, её совершенно не волнуют? И тут же переключилась на тяжкие раздумья. А что она сможет сделать для Торанда и сестёр? На самом деле, а не в глупых мыслях, которые скачут галопом?
   И вдруг...
   Ощущение полной свободы нахлынуло внезапно, как проливной дождь из заблудившейся тучки. "Наверное, уже наступили сумерки", - решила Селенка. Она подошла к двери, приложила ладони к тёмным от времени дубовым доскам. И не поверила ни глазам, ни ушам. Щёлкнул замок, звякнул запор, и створка тихо распахнулась.
   Селенка прошла пустым коридором к чёрному выходу возле кухни.
   Скорбная тишина дышала ей в спину запахом каких-то капель или трав. Горе пыталось застить Селенке глаза. Безысходность цеплялась за плечи, норовила остановить.
   Селенка выскользнула из дома.
   Город спал, будто ничего и не случилось. От этой мирной тишины почему-то было особенно тошно.
   Ноги сами понесли тем путём, которым скрылись похитители. За городскими воротами, которые только так назывались, а на самом деле были двумя столбами без створок, луна досиня целовала утоптанную дорогу и высокие кусты. Каждый блик, казалось, издавал звучание -- тихое, мелодичное, будто где-то далеко-далеко играла музыкальная шкатулка. И такой печальной была эта ночная музыка, что сердце Селенки сжалось. "Ох, Торанд..." - прошептала она.
   Вскоре впереди показался высокий силуэт. Человек шёл ей навстречу. Селенка не испугалась: во-первых, он один. Во-вторых, пеший. В третьих, не зря упали запоры её узилища -- что-то поменялось и в мире, и в ней самой.
   А через миг бросилась к прохожему с воплем: "Торанд!"
   Да, это был их бывший работник.
   Но очень странный: глаза неподвижно глядели поверх Селенкиных взлохмаченных кудряшек, осунувшиеся щёки напоминали цветом придонный лёд, а губы были темны. Торанд прижимал к шее оторванный рукав рубахи.
   Селенка затормошила работника, засыпала вопросами, и он медленно, с большим трудом перевёл на неё взгляд.
   - Ну что же ты молчишь? - рассердилась Селенка. - Я так за тебя переживала! Вот, сбежала из дому... Пойду искать сестричек. Ты со мной?
   Торанд открыл чёрный рот и попытался что-то сказать.
   Селенка замерла: её ладонь, прижатая к груди Торнада, не ощутила биения его сердца.
   - Что с тобой сделали? - прошептала Селенка.
   Из уголка рта работника потекла струйка крови.
   Селенка дёрнула тряпку у шеи Торанда и увидела край чудовищной раны.
   Торанд покачнулся и всё же вымолвил:
   - Ты... думала обо мне... я пришёл...
   Селенка уселась прямо в холодную и влажную дорожную пыль.
   Вот как... Стало быть, Торанда действительно поспешно казнили. А её суть веллы, отчего-то пробудившаяся именно этой ночью, вызвала его к жизни.
   К Селенкиным ногам с рубашки работника упало несколько тёмных капель.
   Ну и куда она двинется с мертвецом? Нет, за Торанда все получат по заслугам. Ещё как получат... Но что с ним делать, к примеру, днём? И не свалится ли он на виду у всех бездыханным?
   Ой, какая же она дрянь -- Торанд единственный, кто увидел в ней настоящую веллу. И она ею стала! А теперь сидит здесь и размышляет, на что годен человек, поверивший в неё!
   Когда Селенка подняла глаза, перед ней никого не было. Только путаные следы и капли крови на дороге...
   Селенка подскочила. Нет ничего гаже на свете, чем быть веллой, если твоя доброта оборачивается злом для других. Бедолага погиб только из-за того, что она пожалела нищую старушку, подарила шаль. И после смерти не оставила в покое, умудрилась уничтожить во второй раз.
   Селенка в лютой злобе на саму себя зашагала по дороге. О сёстрах она тоже думала, так где они? Может, ещё живы?.. И вообще, кто она такая -- открывающая по ночам запоры, вызывающая к жизни мёртвых?
   Стоп!.. Селенка -- врейза?! Поздновато это до неё дошло, могла бы и раньше догадаться.
   Силы разом оставили её. Теперь ясно, почему всем от Селенки плохо...
   Башмаки вяло мерили дорогу. Уныние заставляло думать о непроходимых топях недалеко от Велиполя, где так легко сгинуть.
   Ну уж нет! Кем бы ни была, а сестёр найдёт. А там видно будет...
   Послышался стук копыт. Селенка встрепенулась: всадники? А вот сейчас их встретит разгневанная, отравленная горем и обидой врейза! Топот налетел штормовым ветром, вокруг Селенки завихрилось движение.
   Однако никого не было видно. Да что это такое: бьются кони, сотрясается глинистый панцирь дороги, а перед глазами -- пустота? А ну как затопчут незримые всадники? И кто тогда сестриц разыщет? Кто за Торанда отомстит?
   Пока Селенка вертелась, уворачиваясь от топота и порывов воздуха, разгорячённого скачками незримых коней, изменилась и сама дорога. Исчезли поля, город вдалеке, мызы по обеим сторонам шляха. Вокруг оказался мёртвый лес. И в то же время не лес. Вот как если бы кораллы из шкатулки Аглаи почернели, точно сажа, и стали величиной с дубы. И у подножия одного "дерева" Селенка увидела знакомые ночные рубашки!
   Не чуя под собой ног, кинулась посмотреть, живы ли, обнять, расцеловать... собой заслонить, если понадобится.
   Всегда бело-розовые сёстры-пампушки сейчас напомнили восковые статуи. Селенка взвыла и бросилась на колени, залилась слезами.
   И вдруг услышала... хихиканье! Глянула: сестрицы уселись на пышные задницы и потешались над Селенкой, как и в прежние времена.
   - Витольда... Мелинда... - только и смогла проговорить Селенка.
   Сёстры не откликнулись, наоборот, пуще загримасничали и закривлялись. И очень уж напомнили бесноватого, которого в прошлом году показывали пришлые цирковые люди.
   - Они станут прежними, как только окажутся дома, - раздался голос рядом с Селенкой.
   Властный, гулкий, прокатившийся эхом по лесу голос. Наверное, он принадлежал тому, кто наделён могуществом в этом странном месте. И не только...
   Уж так захотелось увидеть человека, который произнёс эти слова! Но Селенка пересилила любопытство. Вот показалось ей, что нельзя, ни в коем случае нельзя смотреть в лицо тому, кто может перекроить мир, изменить течение жизни, для кого люди -- всего лишь фанты в неведомой игре...
   Она опустила голову, но чётко и твёрдо спросила:
   - Что мне сделать для возвращения сестёр?
   - Хороший вопрос, - усмехнулся говоривший. - И правильно задан -- без страха и слёз. А сделать нужно сущий пустяк -- всего лишь принести книгу покойного приволшебня, которая сейчас хранится у его дочери Солутары.
   Селенка согласно кивнула. Но она не была бы самой собой, если б не спросила:
   - А почему вы её не заберёте сами?
   - И вправду: отчего бы врейзам самим не сотворить снедь и кошель с деньгами, коли они волшебницы? Или не забрать книгу безумного старика? - усмехнулся незнакомец. - Только беда в том, что люди вполне смогут обойтись без волшебных миров. Потому что... ну, это тебе ещё рано знать. Нам же, тем, кого вы делите на велл и врейз, добрых и злых, хотя это неверно, просто необходимо время от времени получать что-то от людей. Принеси книгу...
   Селенка снова кивнула своим коленям, обтянутым запылившейся юбкой. И всё же не смолчала:
   - Так это всё затевалось, чтобы получить книгу?
   - Не совсем... Должна же ты узнать свою суть и сделать выбор. А это просто так не даётся, всё нужно выстрадать.
   - А при чём здесь Торанд? - Селенка хотела не выдать своих чувств, но получилось плохо, потому что говоривший с ней усмехнулся:
   - Видишь ли, ничего нельзя делать по прихоти. Твоё мимолётное добросердие оказалось для работника мягкой зелёной травкой, под которым -- беспощадная трясина.
   - Принесу я эту книгу, - буркнула Селенка, поднимаясь с земли.
   И увидела перед собой только пустой ночной шлях.
   4
   Под окнами кривого домишки Солутары она задумалась: а вдруг дочь приволшебня не отдаст книгу? Вдруг не захочет, чтобы вернулись Витольда и Мелинда? Тогда придётся отобрать силой... По-разбойничьи... Вот как перевернулся мир: хочешь добра -- сделай зло. Ну и ладно! Главное -- вернуть сестёр.
   Селенка постучала в дверь, зная, что сможет войти в любом случае.
   Однако полураздетая Солутара открыла ей и даже обрадовалась:
   - Заходите, господинка Селенка, не ждала я вас.
   Селенка поняла по каркавшему, с хрипотцой, голосу, кто приходил к Аглае и требовал выпустить её из гладильни. А также сообщил о казни несчастного Торанда.
   Она вошла в захламлённый и бедный дом, осмотрелась.
   Солутара суетилась, сновала туда-сюда с посудой, охапками вещей; было видно, что она просто не знает, как быть, когда принимаешь в гостях веллу. Не веллу, а врейзу, но какая разница для растерянной старухи?
   - Мне нужна книга твоего отца, - мягко начала Селенка. - Очень нужна. Сейчас нечем заплатить, но поверь, в накладе не останешься.
   - Книга? - удивилась Солутара.
   По её выцветшим глазам было заметно, что она ещё и разочарована -- наверное, ожидала чего-то другого, а не разговора о книге.
   - Да, - стала настаивать Селенка. - Я не прошу открыть её и прочесть предсказание. Просто дай... на время. Заплачу по-княжески.
   - Я не возьму с тебя денег, - сказала Солутара. - Зачем мне их брать у собственной дочери? Ведь она не оставит меня, когда вступит в наследство?
   Селенка опешила. Вот это сюрприз! Мелькнула мысль: согласиться во всём с полоумной старухой, взять книгу и отнести её тому... страшному, ужасному незнакомцу, а разборки оставить на потом. Но Селенка уже завелась: о чём мелет эта старушенция?
   Через несколько минут она узнала невероятно грязную историю: Солутара тайно родила девочку, которую растили на отдалённой мызе родственники, решила выдать её за дочь светлой веллы и навязать какой-нибудь состоятельной семье. Запугать как следует приёмных родителей, чтобы дитя не обижали, ну а затем помочь прибрать к рукам их состояние.
   - А предсказание в книге? - спросила Селенка, лихорадочно размышляя, как использовать бредни старухи для своей цели.
   - Очень просто, - заторопилась рассказать и показать Солутара, обрадованная тем, что Селенка не буйствует, узнав о том, что вовсе не велла, а простая байстрючка. - Обычно я это делаю сама, но иногда книга упрямится и показывает всякую чушь.
   Старуха подняла сиденье обтрёпанного кресла, вытащила большую книгу, раскрыла и стала писать, обмакивая перо в склянку с прозрачой бесцветной жидкостью. Показала чистые листы Селенке, зажгла толстую свечу. И кто бы мог подумать, вскоре появилось написанное: "Помни о родной матери!" Понятно, о подобных "чернилах" было немало прочитано в разных книгах.
   И такие фокусы показывались горожанам, которые приходили за советом в трудные минуты жизни! Неудивительно, что всё в Велиполе шло наперекосяк. А если... Но сознается ли старуха в похищении и пособничестве быстрой и лютой казни? И что делать, если сознается...
   Гнев, горечь и страшное разочарование так переполнили Селенку, что она еле сдержалась, чтобы не наброситься на безумную Солутару, которая хотела обманом изменить свою жизнь. И... чудо!
   Книга выскользнула из рук старухи и поплыла по воздуху к взбешенной Селенке, которая её крепко ухватила -- никому не отобрать. Переведя дыхание, она подумала, что именно сильные, рвущие сердце чувства делают её способной на чудеса. Но с каким удовольствием Селенка отказалась бы от этого "дара"!
   Солутара, выпучив глаза и тяжко дыша, словно ей навалили камней на грудь, смотрела на пустоту и бормотала:
   - Батюшка? Ты ж помер, батюшка...
   Селенка выбежала вон.
   А Солутара захрипела, посинела и тихо опустилась на пол.
   Невидимая рука пригладила её седые волосы, нечёсаную, всклокоченную копну, вдруг ставшую снежно-белыми прядями; прошлась по щекам, на которых разгладились морщины от вечных обид и злобы; стёрла судорогу губ. Даровала покой беспутной дочери, от которой никогда и ни в одном из миров не откажется родительское сердце.
   До самого рассвета протопталась Селенка на городском шляхе. Небо посветлело, порозовело, налилось праздничной голубизной. Показалось улыбчивое солнце. А за книгой никто не явился...
   Да и кому нужна эта обманка, если он хоть чуть-чуть умнее горожан Велиполя или жадной Солутары?
   Что делать-то? Без сестёр в дом Геройта возвращаться незачем: никто там её не ждёт. Отправиться в странствие? А почему бы и нет! Вот только посидеть в тени ивы возле дороги, привести в порядок мысли и душу. Ну и заодно рассмотреть эту злосчастную книгу.
   Селенка забралась под роскошные, даже царственные ветки и устроилась меж корней, как в кресле. Открыла тяжёлый переплёт...
   И тут же захлопнула. Потому что увидела невесть откуда взявшийся рисунок и поняла: теперь она может считать себя наследницей и полноправной владелицей этого треклятого фолианта. Жаль, конечно, что жизнь Солутары сложилась именно так. Но кто виноват-то?
   Селенка подставила лицо под заблудившийся в густой кроне солнечный лучик, прищурилась. Воспользоваться уж книгой, пока есть возможность. Ибо узнать, кто виновен в гибели Торанда столь же важно, как и разыскать сестёр. И вновь Селенкина рука потянулась к переплёту.
   То ли ночь позабыла под громадным деревом свою мантию, то ли в Селенкиных глазах потемнело от гнева, но мир показался чёрным и отвратным, как вонючая грязь на болотах.
   И как только можно отправить человека на смерть из-за колбасы и сыра! Да и преступление ли это -- отдать нуждавшимся снедь и деньги, всё равно что выброшенные на перекрёстке?
   А ещё батюшка Геройт... Для него оказалось важнее не услышать пересудов жителей Велиполя: благородная девица, как простолюдинка, разгуливает по ночам в компании работника! Уж лучше этому работнику не жить. Дать взятку, чтобы засудили невинного парня -- да это значит сердца не иметь!
   Не нужен ей такой мир, где люди ценят человеческую жизнь меньше связки колбас, верят дурацким предсказаниям и отвергают разумное!
   И вообще, Селенка никому ничем не обязана -- ни веллам, ни врейзам. Вот бы сестриц отыскать... Так для чего в её руках эта книга?!
   И в третий раз Селенка открыла фолиант. А потом отложила его в сторону, на землю, где не росла трава от вечной тени.
   И почему она снова лезет со своим представлением о благе? Не лучше ли будет, если сёстры сами выберут, где им быть -- в морочном мире велл и врейз или в родном доме? Коли дорог дом -- так ступайте, боритесь, прорывайтесь через волшбу. Но прежде подумайте, так ли хорош Велиполь с его гражданами, стоит ли он того, чтобы рисковать жизнью.
   - Верно рассуждаешь, Селенка, - раздался давешний голос.
   Но теперь она не стала прятать глаза от той силы, что управляет мирами. Поднялась и глянула...
   Мда... тухловат и безобразен облик этой "силы" - высокого "человека" в тёмном плаще. Зато он, этот плащ, был из точно такой же ткани, в какую заворачивалась Селенка в доме Аглаи.
   - Уже не страшишься смотреть на меня? - усмехнулся получеловек-полумонстр.
   - А что толку в страхе? - спокойно поинтересовалась Селенка. - От него прячутся, бегут. Только вот бежать-то мне некуда, так?
   - Верно, - снова засмеялся монстр, отчего его клыки вылезли из-под рваной губы на целый палец.
   - Вот ваша книга, можете её взять, - сказала Селенка. - Я свою часть уговора выполнила. Теперь позвольте сёстрам сделать выбор.
   - А они уже выбрали то же, что и ты, - ответил монстр. - Свободу.
   - Свободу? Это в Велиполе-то?.. Значит, я их больше не увижу... - вымолвила Селенка и ничуть не подивилась тому, что в её голосе прозвучали слёзы. Любила она толстушек, хоть и знала, что чужая им.
   - Отчего же? Утренняя и вечерняя заря каждый погожий день будут улыбаться тебе, - успокоил монстр. - А ты им... И ничего, по сути, не изменится: вы по-прежнему останетесь вместе и одновременно далеко друг от друга. Как и было в родительском доме.
   - Жаль, что нельзя воскресить мёртвых... - прошептала Селенка.
   - А вот это не то что нельзя, но не рекомендуется, - согласилось чудище. - Хотя... попробуй во второй раз.
   И Селенка изо всех сил, всей душой, всеми мыслями позвала Торанда.
   И он явился -- жив-здоров, но крайне растерян.
   "Торанд!" - бросилась к нему счастливая Селенка.
   Работник, при целой шее и вполне вёрткой голове, сразу же отскочил от неё:
   - Здравия вам, господинка Селенка. Мне к матушке нужно, она, наверное, беспокоится. Да и стара уже, обслужить себя не может, не то что воды принести или дров наколоть.
   Вот тебе раз! А где же благодарность, где же объятия сильных мозолистых рук?..
   - Торанд, я спасла тебя... - промямлила ошеломлённая Селенка.
   Монстр с его зверской улыбкой наблюдал за ними. А для воскресшего работника он, похоже, остался невидимым.
   - Премного благодарен, - поклонился Торанд. - Но лучше бы мне вообще не встречать вас, господинка. А теперь я, пожалуй, пойду. Работу нужно новую искать. Матушке помогать. Да и избу новую рубить, к осени жениться хочу. Невеста у меня есть, простолюдинка Мальва.
   Торанд быстренько -- пока снова не задержали - скрылся.
   Селенка раздосадованно топнула ногой:
   - Ну что это такое?! Снова я одна! Как в детстве, как всегда! Когда же это кончится?
   - Когда научишься видеть не глазами, а душой, - тихо откликнулся монстр.
   И на какой-то миг безобразная личина сползла с него. То ли игра света и тени под кроной ивы тому причина, то ли волшебство, но монстр стал высоким, куда там Торанду, снежноволосым красавцем с чёрными глазами.
   А Селенка ничего не услышала и не увидела. Она подхватила свою наследную книгу волшбы и угрюмо проворчала:
   - Ну, чем обычно занимаются веллы или врейзы? Мне всё равно... Лишь бы что-нибудь делать, а не ждать ежегодного бала господинок, где кто-нибудь когда-нибудь -- возможно! - выберет меня.
   - Сейчас в Велиполь явится грандопольский волшебник. Станет проводить расследование... - рассеянно, как бы между прочим, вымолвил человек-монстр.
   Селенка какое-то время молчала, а потом в её глазах вспыхнули озорные огоньки, очень похожие на яркие солнечные лучи, которые наконец-то пробили густую тень под ивой. О чём она подумала, неясно, только ликующе сказала в ответ на собственные мысли:
   - Я же врейза!
   - Настоящая, - подтвердил монстр.
  
   Глава вторая
   1
   Мирные утренние звуки прервал рёв труб. Селенка так и подскочила от неожиданности. Тяжеленная книга шлёпнулась на сырую землю.
   Да что случилось-то? На упреждение о пожаре не похоже. На призыв горожан к общему сбору на площади тоже. А других сигналов на Селенкином веку в Велиполе не случалось. Ба! Так это ж, поди, грандопольский волшебник пожаловал!..
   Селенка подхватила фолиант, а когда разогнулась, чудища рядом с ней не оказалось.
   Подумаешь! Она и сама справится с тем, чтобы осуществить свою задумку.
   Селенка вышла из-под крова ивы и поглядела на пустую дорогу. Что-то не видно никакой кавалькады.
   А трубы всё надрывались...
   Селенка уже было повернула стопы к городу, как вдруг что-то громадное закрыло солнышко.
   Ничего себе! Она, конечно, читала о том, что волшебники могут передвигаться по воздуху, как все люди по воде на лодках, но такого не ожидала.
   Серебристая громада с алыми буквами ГВ плыла в праздничной синеве, бросая на шлях густую тень. К "брюху" громады крепилось нечто вроде кресла, в котором чернела фигура человека. Вот он какой, настоящий грандопольский волшебник...
   Через миг Селенка заметила воздушные громадинки помельче, более тусклые и без всяких букв. Их ощутимо трепало ветром, кресла с седоками так и раскачивались. Зато с них свешивались вниз длинные полотнища, а люди то и дело подносили трубы ко ртам, и мощные звуки вторили работе велипольских трубачей.
   Селенкин рот приоткрылся незаметно для неё самой. Хотя, наверное, события прошлой ночи и дня могли бы отучить удивляться чему-либо.
   Книга волшбы вдруг дёрнулась и больно саданула в подмышку. Селенка хлопнула ладонью по корешку -- фолиант успокоился. Не успела довольная усмешка покинуть лицо новой владелицы (понимание установлено, и это означает, что вещь признала хозяйку), как с дороги, покрытой почти ночной тенью от летучих громадин, послышался истошный рёв.
   Да это же зеленщик возвращается с мыз! Его ослики, столь же упрямые, сколько выносливые, видимо, испугались внезапно наступившей тьмы.
   И действительно, серые строптивцы бросались из стороны в сторону, сшибались боками с корзинами овощей. Ясно, двигаться дальше в таких условиях привереды не желали.
   А тут ещё один из воздухоплавателей решил посмеяться над бедолагами. Летучее судно опустилось ниже, человек в кресле протрубил нечто похожее на ослиный крик.
   Животные точно взбесились. Палка зеленщика заплясала по их загривкам. Чудо это или нет, но на таком большом расстоянии Селенка увидела, как вытаращенные от ужаса глаза осликов засочились слезами.
   А вот это зря... Грандопольского насмешника следовало проучить.
   Селенкины руки налились какой-то непонятной силой, в голове поднялся вихрь мыслей. Она по наитию подняла фолиант, как щит, над головой и от всей души пожелала грандопольским надменным гостям такого же смятения и страха, которые охватили осликов-трудяг.
   И глазам не поверила!
   В тот же миг высоко над дорогой пронёсся ураганный порыв ветра. Громадины закрутило, завертело, перевернуло. Две из них стали со свистом терять форму. Трое воздухоплавателй уже жалобно стонали в пыли шляха среди обломков кресел.
   Только тому, кто летел под алыми буквам ГВ, ничего не сделалось. Он что-то гневно прокричал спутникам и величаво двинулся дальше.
   Селенка не стала дожидаться, пока её заметят, припустила в город.
   Улицы были пустынны -- а как же, все на площади. Отправились приветствовать волшебника. Селенка бы тоже пошла, но есть дело поважнее. А волшебник от неё никуда не денется.
   Дом, который Селенка привыкла считать родным, тоже был пуст. В открытые окна и двери светило утреннее солнышко, но не играло, как прежде, весёлыми отблесками на мебельном лаке, красивых заморских вазах, навощенных полах. Это был безжизненный свет. Свет зеркала, которое ничего не отражает.
   Селенка ринулась в спальню сестричек, хлюпая носом и думая о том, что ради них и счастья приёмных родителей она могла бы ещё потерпеть и затворничество, и непонимание, и скуку, и нежелание жить по правилам Велиполя. Не долго, конечно, но могла бы...
   Селенка опустилась на колени между двух кроватей с балдахинами и приготовилась открыть книгу волшбы. Уж в ней-то точно отыщется совет, как исправить всё случившееся.
   Но страницы были пусты. Правда, от них веяло теплотой, какая бывает от дыхания доброй нянюшки, когда она дует на ушибленное колено, гладит его и говорит о том, что сейчас же всё заживёт. Но хоть бы какая-нибудь картиночка, хоть одно-единственное слово!..
   Ничего.
   Ну и ладно! Она сама сделает запись в эту бесполезную книженцию, которая годилась только на то, чтобы дурачить велипольцев. Сочинит заклинание. Призовёт сестриц назад. Повернёт события вспять.
   Вот только ни чернил, ни карандашей в опочивальне толстушек не оказалось. И немудрено: они не любили ни читать, ни писать. Им бы всё наряжаться да сплетничать.
   Селенка рассердилась на саму себя. И как только не стыдно в такой беде всякий раз вспоминать о том, что сестрички совсем не похожи на неё! Это ведь не означает, что они хуже или глупее самой Селенки.
   Она быстро сбегала за чернилами в свою комнату. Нужно торопиться, не ровён час, вернётся Геройт или кто-нибудь из домашних. Как им посмотреть в глаза? Что сказать? Извиниться за то, что ославила семью на весь город? Да что там на город -- на всю страну! Попросить прощения за утрату двух добрейших, милейших девушек, которые никогда никому не причинили зла?
   Селенка наморщила лоб, обмакнула перо в чернила и замерла над чистым листом.
   И... ни одной мысли не пришло в голову.
   Так, нужно начать с чего-нибудь страшно торжественного, даже грозного:
   Во имя светлых велл и тёмных врейз, которым подчиняется мироздание, которые владеют силами земли, воздуха, воды и огня, требую...
   Не пойдёт. Ведь ясно же, что все события не обошлись без участия настоящей, а не человеческой волшбы. Вот и давешний монстр сказал, что люди понятия не имеют о веллах и врейзах и напрасно делят их на светлых и тёмных.
   А ну-ка, если так:
   Приказываю вернуть сестёр...
   Тоже плохо. Кому приказывать-то?
   И тут рука сама стала выводить письмо к Витольде и Мелинде, как если бы они были всего лишь в отъезде:
   Дорогие сестрички, мои любимые Витольда и Мелинда!..
   Чернила на бумаге не раз превращались в безобразные разводы от капель со щёк и из носа, а Селенка всё строчила. Она написала о том, как горюют родители, как славное имя Геройтовой семьи становится мусором, как много теряет она сама. Так не найдётся ли у сестриц великодушия вернуться? Хоть на время... А если для этого нужна её помощь, к примеру, разобраться с человеком-монстром, похитителями или ещё кем, так пусть сестрицы дадут знать -- Селенка сделает всё, что в её силах.
   Застучали рамы окон и двери -- это вернулись служанки и работники.
   Книга захлопнулась так резко, что обдала ветерком лицо и чуть не защемила ладонь.
   Да, время уходить. Порыв обратиться к помощи книги волшбы именно в тех стенах, которые в последний раз видели сестёр, может обернуться серьёзными неприятностями. Вдруг уже есть приказ схватить Селенку? Ведь побоятся же за свою голову и если не повяжут, так донесут. Одна надежда, что прислуга в память хорошего отношения к приёмышу не будет очень уж расторопна.
   А голоса внизу -- в кухне, гостиной, гладильне - всё перемывали косточки хозяевам, которых в эти минуты допрашивает грандопольский волшебник, с удивлением рассуждали о бале господинок, который в честь высокочтимого гостя случится именно сегодня, злорадствовали по поводу досадных нелепиц при такой спешной подготовке. И ни одного слова про Селенку! Это хорошо. А вот то, что не упоминались сёстры, плохо. Коротка людская память. Мелковаты души для чужого горя. Обидно.
   Селенка не успела осознать, что руки не ощущают тяжести волшебного фолианта, как получила ощутимый удар по лбу и стала валиться навзничь.
   Ой, она же сейчас врежется затылком в одно из напольных зеркал, которые обожали сестрицы!
   Бумс!
   Голова чуть ли не затрещала от боли.
   Но вот чудеса -- зеркало не только не разбилось, но даже не пошло трещинами. И не дзынькнуло! Селенка поднялась, обернулась. И не увидела в нём себя. Только ажурные занавески на окне, кровати под балдахинами, туалетные столики и комодики розового дерева.
   Книженции тоже не было.
   Вот так дела!
   Она стала невидимкой! Это хорошо, даже очень. Годится для её планов насчёт волшебника. Но совсем не подходит для борьбы за сестёр. А вот это плохо.
   Кто-то легонько подтолкнул в спину.
   Ага, нашлась пропажа. Книга-затейница явно требовала покинуть дом. Что ж, Селенка не против. Однако нельзя позволять вещи, пусть даже и волшебной, управлять собой.
   Селенка протянула руки и не двинулась до тех пор, пока на них не легла привычная тяжесть. Послышался лёгкий шелест, словно вздох. То-то же.
   Выскользнуть из дома оказалось проще простого -- вслед за судомойкой, которая выносила помои.
   Куда идти, даже размышлять не пришлось. Конечно, на площадь, в каменное здание городской ратуши, где сейчас грандополец проводит дознание.
   Но Селенка не была бы самой собой, если бы не попыталась обдумать, отчего же её так тянет не сразиться, нет, а просто навредить волшебнику, посмеяться над ним. Наверное, всё же книга, в которую, по словам Солутары, перселился старый приволшебень, между прочим, Селенкин дед, имеет власть над помыслами внучки. Однако добрый человек, всю жизнь помогавший людям, так и не удостоился признания. Так отчего же не восстановить справедливость?
   И тут Селенка увидела на повороте улицы двух простолюдинок -- пожилую и молодую.
   Старая огорчённо трясла головой в ветхом чепце, больше напоминавшем колпак, и твердила:
   - И не проси, Мальва, пойду и донесу городскому голове. Так, мол, и так -- явился Торанд, жив и здоров, хотя я сама слышала приказ о его казни. А вдруг это не тот Торанд, которого мы знали, а ты имела дурость полюбить? Вдруг он из этих...
   Тут пожилая простолюдинка поднесла скрюченные пальцы ко рту и стала испуганно озираться. Селенка поняла, о ком она подумала в этот момент. И от всей души возмутилась. Небось сама поощряла отношения между красивым, ловким и трудолюбивым работником и своей дочерью, надеялась найти в нём опору старости и преданного мужа для Мальвы. Отца её внуков. А случилась с Торандом беда -- всё, он оказался из этих...
   - Кхм...кх... - кто-то басовито и многозначительно откашлялся.
   Женщины вздрогнули и обернулись.
   И только тут Селенка поняла, что кашель раздавался из её горла.
   А вдруг она уже видима? Геройт известен в городе. Возможно, простолюдинки знали его семью или даже были наняты на временные работы в дом. Или могли заметить Геройтовых дочек в праздники на ярмарках. Ой, что будет...
   - Многих вам лет и крепкого здравия, господин Закурд! - громко сказала мать Мальвы и склонилась в поясном поклоне.
   "Закурд? - пронеслось в Селенкином сознании. - При чём здесь городской голова? И где он?.."
   - Отчего прохлаждаетесь в городе, а не трудитесь на полях или в хлеву? - Селенка с содроганием услышала тяжёлые, грубые слова, которые вырвались из её рта.
   Дряхлый чепец склонился ещё ниже, но пожилая простолюдинка заговорила громче и твёрже:
   - Пришли по надобности сообщить о непорядке, возможно, о скрытом вредительстве.
   - Каком ещё вредительстве? - рявкнула Селенка.
   - Торанд, которого намедни казнили по вашему справедливейшему и благому для Велиполя приказу, жив и здоров. Он сейчас в моём доме на мызе. Спит. Я ему зелья дала и побежала вам доложить, - чуть ли не скороговоркой зачастила мать девушки.
   - Матушка... - горестно взвыла Мальва.
   Слёзы так и хлынули по её веснушчатым щекам, с которых мигом сошёл яркий здоровый румянец.
   Селёнку словно взорвало изнутри. Конечно, Торнад подло отказался от её благодарности... возможно, от какого-то нового для Селенки чувства... короче, заставил ощутить себя брошенной. Но такую подлость Селенка видела впервые.
   - Займись своим делом, глупая и ленивая баба!
   От густого гневного баса шарахнулась в сторону тощая бродячая собака, которая робко подошла к людям в надежде на подачку. А мать девушки даже присела.
   - Не было приказа! Не было казни! Всё это тебе пришло в голову от лени и безделья! Ступай на мызу и трудись прилежно! Не смей никому слова молвить о Торанде! И сама заткни уши клочком льняной пряжи! На целый месяц! Я пошлю людей проверить, как ты всё исполнила. А сейчас прочь с моих глаз, - пророкотала Селенка.
   Простолюдинок будто ветром сдуло с места.
   Мальва сначал рванула впереди матери, тяжело переваливавшейся на изуродованных тяжёлой работой ногах, но потом всё же остановилась, подошла к ней, подхватила под локоть.
   Селенка, часто дыша от гнева, двинулась дальше.
   И кто ей объяснит, что сейчас было? Неужто она смогла навести морок на предательницу? От книги шло легчайшее, очень приятное тепло. И такое же тепло Селенка ощутила в своей груди. Она горда своим невольным лицедейством? Вряд ли... Это Мальва растопила её сердце тем, что не бросила мать. Стало быть, и за участь Торанда можно быть спокойной. Возможно, он научится чему-нибудь от своей невесты.
   2
   С площади толпой расходились знатные горожане. Селенка против воли прислушивалась к их взволнованным голосам, старалась увернуться от взбудораженных людей. Да, она по-прежнему невидима, но вдруг кто-то врежется в неё или она подвернётся под чью-то руку?
   А вот и вход в ратушу. Двери нараспашку в такую-то жару, но охраняются самим начальником стражи и двумя его верными помощниками. Как проникнуть внутрь? Пригнуться и прошмыгнуть меж скрещенных алебард? Только вот здоровенная книга помешает.
   А начальник стражи, грозный и беспощадный, но, как не раз высказывался батюшка Геройт, простоватого ума, вдруг согнулся по-простолюдински и промямлил:
   - Великий волшебник Уршад, я и не заметил, как вы вышли...
   Селенкин рот изверг неприятный скрипучий голос:
   - Изволь пропустить, воин. Мне недосуг объясняться.
   Помощники начальника побелели, как полотно, и разомкнули алебарды.
   Селенка чуть не подпрыгнула от радости, но степенно вошла в затемнённый зал ратуши.
   За спиной услышала шёпот:
   - Великий Уршад вездесущ.
   - От него ничего невозможно скрыть.
   - Он видит сквозь стены.
   - И читает мысли...
   Сразу за порогом стояли полукругом люди из свиты Уршада. Те из них, кто локтями, коленями, а то и головой приложился к велипольскому шляху, были в повязках. Их ладони были сложены вместе наподобие лодочек. И в них тлел огонёк. Всё остальное в зале покрывала непрозрачная дымка. Понятно, свита волшебника держит завесу тайны. Никто не в силах ни обойти полукруг, ни рассмотреть что-либо за спинами грандопольцев.
   Селенка попыталась прошествовать между ними, но будто наткнулась на стену. Из вредности обошла каждого и только потом уселась на каменные плиты и открыла книгу.
   Страницы были пустыми и казались рыжевато-серыми, как дорожная пыль. Одно порадовало: письмо, вписанное Селенкой для сестриц, исчезло. Может, Витольда и Мелинда смогут его прочесть? Или вреднючая книга просто уничтожила его?
   Селенка в который раз за день почувствовала прилив гнева. Ну что ж это такое! Так и просидит перед огоньками и не узнает, зачем Уршаду понадобилось допросить её приёмных родителей, как он собирается искать сестёр и вообще с какой стати Велиполь удостоился визита грандопольцев.
   Досадливо шмыгая носом и сетуя на книгу, вдруг отказавшуюся помогать ей, Селенка скорчила рожу людям Уршада, для которых была невидима, передразнила дурацкую серьёзность их лиц, сложила ладошки лодочкой...
   И вдруг шальная мысль пришла ей в голову. Вот было бы здорово, если бы сейчас в ладонях грандопольцев оказались не огоньки, а ядовитые змеи, жабы, слизь которых вызывает ожоги, обозлённые скорпионы, пауки-живоглоты. Да хоть кучки овечьего кала, в конце концов!
   Селенка хихикнула, прикрываясь страницами книги.
   И в тот же миг раздался разноголосый вопль.
   Уршадова свита разом запрыгала от ужаса. Выпученные глаза людей были устремлены на ладони. Уж что именно каждый из них увидел в них, неясно. Но явно что-то премерзкое -- иначе отчего от их визга заложило уши?
   Завеса тайны рассеялась.
   И вот тут-то Селенка и увидела Геройта и Аглаю. Похожие на глупых деревяных кукол, которыми торгуют на ярмарках, с застывшими бесчувственными лицами, они были скованы тёмной цепью, по которой изредка пробегали язычки зеленоватого пламени. И каждый раз при этом из полуоткрытых ртов людей, которые дали пищу и кров Селенке, которые вырастили её, раздавался придушенный хрип и текли слюни.
   Какая невиданная жестокость! Селенка разом позабыла непонимание, окружавшее её в родительском доме. Она перевела жаркие от негодования глаза на городского голову Закурда. Он, как нашкодивший и наказанный ребёнок, жался к спинке своего кресла. Вонзила взгляд в Уршада, великого разве что в подлости и бессердечии.
   А грандополец яростно орал на свою свиту, размахивал жезлом. Но тщетно -- его приближенные словно сошли с ума.
   Уршад побагровел и звучных голосом, который потерял скрипучесть, прочёл какое-то заклинание.
   Люди повалились навзничь и застыли, точно мёртвые.
   Только тут Селенка осознала, что стоит со сложенными лодочкой ладонями.
   Уршад зашагал прямо к ней.
   Видит её? Но как же... Ой, что сейчас будет!..
   - Вот видишь, мой любезный и преданный Рилей, в этом Велиполе и впрямь творится нечто непотребное и страшно опасное для всего княжества. Кто-то наслал порчу на лучших волшебников, которых я сам отобрал для этой поездки. Только ты оказался крепок и неподвластен для чужой волшбы. Я рад, - проскрипел Уршад. - Отныне я могу тебе доверять как самому себе.
   Селенка онемела от удивления: "Рилей? Какой Рилей?" Она ждала чего угодно: немедленного разоблачения, пыток, возможно, казни. Но Великий Уршад оказался таким же, как все люди! Позволил мороку взять верх над своими глазами, многомудрой головой и многоопытным управлением всеми волшебниками княжества. Может, он всего лишь обыкновенный человек, подобный местечковым приволшебням.
   И потом, откуда берётся этот наваждение, почему все начинают видеть в ней то Закурда, то самого Уршада, то этого вот Рилея? Чья волшба насылает на людей оморочку? Так проявляется сила наследной книги? Давешний человек-монстр помогает Селенке? Или не помогает, а просто забавляется. Или... она и впрямь настоящая волшебница?
   Пока мысли кружились в голове, Селенкина шея согнулась в поклоне, а рот произнёс приятным тенорком:
   - Благодарю вас, Великий Уршад. Я не стою не только вашего доверия, но даже недолгой беседы с вами.
   - Ты всегда был скромен, Рилей, всегда держался в тени. Не позволял обратить на себя внимания. И это правильно. Однако почему ты решил, что не достоин беседы со мной? Хватит уж умалять свои достоинства -- ты доказал, что превосходишь всех, устоял против порчи, - важно, но без прежней надменности, как равному, сказал Уршад.
   И тут Селенка рискнула на хитрость.
   - И всё же я недостоин даже взгляда Великого... - елейным тенорком сказала она. - Прошу меня разжаловать или наказать, на ваше высочайшее усмотрение.
   - Почему? - искренне удивился Уршад.
   - Я не согласен с вами, великий... - тут Селенка перешла на покаянный шёпот и даже пустила слезу. - Казните меня за то, что не разделяю вашего мнения насчёт этих...
   И Селенка бросила уничижительный взгляд на приёмных родитлей.
   - И вновь спрошу: почему? - повысил голос Уршад. - А эти недостойные горожане в целях обогащения и приобретения власти выкормили ребёнка злейших врагов нашего княжества, так называемых велл. Променяли родных дочерей на мерзкое существо, способное на всяческие злодеяния. Городской голова согласен со мной -- они должны быть казнены.
   Селенке показалось, что на неё обрушился свод ратуши.
   Как так?! Всё было с точностью наоборот! Селенка не велла и вовсе не способна на злодеяния, Герольт и Аглая не отказывались от дочерей. И плохого слова о веллах в Велиполе никто никогда не сказал. Более того, повелительницы дня и ночи приносили людям благо, если им оказывали уважение, если не нарушались законы. И главное -- никто не должен отнять жизнь у её приёмных родителей.
   Селенка почувствовала, что сейчас разрыдается. Хорош же будет Рилей, если вместо внятных речей зальётся слезами!
   Она сделала громадное усилие, чтобы проглотить солёный комок в горле, и заговорила:
   - Великий Уршад, я думаю, что Геройт не покривил душой, когда признался, что подобрал ребёнка на дороге для привлечения удачи. (А что ещё мог сказать её несчастный батюшка?) Только вот девчонка оказалась не ребёнком веллы, а байстрючкой, которую произвела на свет сумасшедшая Солутара, дочь помешанного приволшебня. (Одна надежда, что велипольские сплетни разносились с такой же скоростью, как и раньше) Увы, Солутара подтвердить это не сможет. Как и сам приволшебень. Поэтому предлагаю бедолаг отпустить и подумать о пропавших дочках Геройта.
   Чем больше слушал Уршад мнимого Рилея, тем больше кривил рот.
   - Хотя считаю, что девушки вовсе не пропали. Вы же знаете этих женщин, - сказала Селенка и тоже скривилась, стараясь, чтобы губа съехала в ту же сторону, что и Уршадова, а потом продолжила: - В вашу честь сегодня назначен бал господинок. Это величайшее событие в такой дыре, как Велиполь. Полагаю, что беглянки непременно заявятся. Причем все три. Ну как не покрасоваться в новых платьях, как упустить возможность подцепить женишка? Их появление подтвердит невиновность лавочника. А мы...
   Тут перед глазами Селенки словно раскрылись страницы книжки о жизни какого-то тирана, которую она прочла год назад, сама не зная зачем. Заговор и война -- вот что по-настоящему волнует всякого тирана, обеспокоенного прочностью своей власти.
   - ... мы попытаемся найти настоящих заговорщиков, которые на самом деле связаны с веллами, мы продумаем план военных действий, - закончила Селенка.
   Уршад не сказал ни слова, но ответил Рилею пламенным взглядом.
   Селенка было передохнула с облегчением, но грандополец неожиданно заявил:
   - Вечером -- бал, утром -- казнь. А сейчас мне нужно отдохнуть.
   - Как же так... - простонала Селенка.
   - Ты про этих, что ли? - Уршад кивнул на лежавшую без дыхания свиту. - Не беспокойся, сами очнутся. И приходи в дом городского головы после обеда, там мне отвели покои. Пока же прогуляйся по Велиполю, осмотрись, прислушайся. Потом расскажешь.
   И Уршад прошествовал к выходу.
   Голова Закурд тотчас выбрался из-за кресла, позвал начальника стражи, отдал им приказ бросить Геройта и Аглаю в темницу.
   Селенка еле сдержалась, чтобы не броситься с кулаками на тех, кто прожил всю жизнь рядом с её родителями и предал их. Но сила или волшба здесь бесполезны. Нужно заставить Уршада объявить их невиновными.
   Селенка не заметила, что голова Закурд, проходя мимо поверженной заклинаниями свиты, вдруг остановился. Присмотрелся к одному из тел. Оглянулся на Селенку. Прижал ладонь к губам и шустро шмыгнул в двери.
   3
   Селенка очнулась только тогда, когда в ратушу хлынули работники-простолюдины для подготовки к балу. Волшебники потихоньку поднимались и повинуюсь неслышимому приказу, покидали зал.
   Ну что ж, ещё есть время для попыток спасти Геройта и Аглаю. Но без Витольды и Мелинды ничего не выйдет. Где ж вы, сестрички? Знаете ли о том, что ваше отсутствие может стоить жизни родителям?
   Селенка выбралась из-под каменных сводов ратуши и направилась к дому Солутары. Её тело, конечно, уже обнаружили соседи или молочник с зеленщиком. Но ведь если позвать, от всей души позвать, то может вернуться и навсегда ушедший! Торанд тому примером. А ведь он чужой ей. А тут родная мать...
   Селенка с горечью поняла, что не сможет назвать Солутару матерью. Не сможет, и всё! А если и решится сказать вдруг ставшее непроизносимым слово, то откликнется ли мир волшбы -- на неискренность-то и фальшь? Как-никак она шестнадцать лет говорила это слово, обращаясь к Аглае...
   И всё же ноги сами понесли к дому Солутары.
   Увы, она опоздала. В распахнутой двери, открытых, без занавесок, окнах были видны занятые работой женщины. Возле тела никто суетиться бы не стал. Значит, его унесли из дома. Только вот куда?
   Селенка заметила тенистый уголок возле дома. Книга больно упёрлась корешком под мышку. Ну что ж, раз выдался случай поразмышлять у молоденькой вишни на деревянной скамейке, то почему бы и нет? Не домой же возвращаться. Тем более никаких планов, да что там планов, и мыслей нет.
   Селенка положила фолиант на скамью, уселась рядом. Прошелестели страницы. И в тихих звуках послышалась речь:
   - Не кручинься, всё образуется.
   "Как же, образуется, - подумала Селенка. - Сестёр, скорее всего, не дождусь. Но казни родителей не допущу. Обрушу ратушу, как воздушные судна поутру, разнесу полгорода. И будь что будет".
   - Полегче, полегче, родная, - ответил ей старческий дребезжащий голос.
   Селенка подскочила. На скамье по другую сторону книги сидел дряхлый старик. На измождённом лице ласково сияли чёрные глаза. Ветерок шевелил редкие белые волосы вокруг совершенно лысой макушки.
   - Вы... из книги, что ли? - спросила Селенка, лихорадочно думая о том, что это пропавший приволшебень, то есть её дед, и не ему ли она обязана и крушением летучих громадин, и способностью быть невидимой, и умением напустить морок.
   Совершенно сухие губы старца раздвинулись в усмешке. Он закашллялся, а потом сказал:
   - Какие глупости. Такое могла выдумать только моя дочь Солутара. Книга -- это лишь то, что уже есть у тебя: знания, способности, умение предчувствовать, воображение. Её роль -- овеществить их, сделать реальностью. Я ни к чему не причастен.
   - Значит, я смогу освободить родителей? Возьму да и представлю их свободными. А городского голову и волшебника Уршада -- пауками в стеклянной бутыли, откуда им никогда не выбраться! - воскликнула Селенка.
   При имени волшебника глаза старика недобро сверкнули, но он спокойно ответил:
   - Сказал же: полегче. Подумай, что станет произойдёт в городе, если осуществишь свои желания. Что будет с людьми, как им потом жить. Час назад ты правильно решила, что лучший выход -- признание невиновности Геройта и Аглаи, возвращение грандопольцев в столицу.
   - Что будет с людьми?! - яростно вскричала Селенка. - С теми людьми, которые предают друг друга из-за боязни за свою шкуру? Закурд столько раз одалживался у батюшки, пока строил свои хоромы! А остальные? Каждый побывал у нас в доме желанным гостем, получил подарки к праздникам! Не успели ещё грандопольцы появиться в городе, как все, кто знал родителей с малолетства, отреклись от них! И это господа, почтенные граждане! И простолюдины не лучше.
   Старик покачал головой и с печалью сказал:
   - Люди -- главная ценность этого мира. Но пока тебе этого не понять. Я могу лишь просить прислушаться к моим словам, поверить мне. Ты сама так негодовала на Геройта за то, что он подкупил судей, которые приговорили Торанда к смерти. А сейчас готова снести полгорода за человека, воспитавшего тебя. И не возражай, что тебя возмущает несправедливость.
   - И откуда вы всё обо мне знаете? - прищурилась на старца Селенка.
   - Умею читать, - усмехнулся старик. - Причём самые разные книги. Самых разных миров.
   И исчез.
   Селенка проморгалась и решила, что её родной дед, который не нашёл для первой встречи ни одного ласкового слова, не говоря уже о поддержке, всего лишь привиделся ей. Да и что взять с приволшебня, имя которого забылось сразу же после его смерти... или ухода. А ей предстоит решить сложную задачу -- заставить сестёр прибыть на бал. Сама-то она уж точно на нём не появится. Точнее, не появится в её истинном облике. А пока следует послоняться среди велипольцев, прислушаться, понаблюдать. Как её и просили. В конце концов, всё обязательно образуется. Всегда образовывается.
   После обеда она явилась в дом городского головы Закурда.
   Уршад уже ждал Рилея.
   Селенка не боялась появиться перед ним. Хоть её дед-приволшебень и отрицал влияние на морок, которому то и дело подвергались обычные люди, она догадывалась, что за ней наблюдает кто-то другой. Помогает. Ведь если она и могла вообразить себя Закурдом перед простолюдинками, то уж явно не была в состоянии представиться Рилеем, которого и в глаза не видела. Значит, кто-то вносит правки в книгу того мира, где Селенка сражается за справедливость. И это было очень приятно -- знать, что твою ношу обязательно кто-то подхватит, когда совсем ослабнут руки.
   Уршад возбуждённо ходил в богато обставленных покоях и размышлял вслух:
   - Я всегда знал, что настоящая беда и всяческое зло идут из таких маленьких городков, как Велиполь. И наша трагедия в том, что невозможно предугадать, из каких дыр, мышиных нор выползут неповиновение и всяческая ересь. Подумать только: люди верят не в силу волшебства, а в этих... велл и врейз. Нам никак нельзя делить влияние на людей с кем-то ещё! Этак можно докатиться до того, что люди начнут выбирать веру для себя или того, кому должны повиноваться.
   - Но ведь до сих пор удавалось справиться, - тихо сказала Селенка.
   - Но скольких усилий это стоило! Скольких жертв! - воскликнул Уршад. - Ты так молод, Рилей, и не можешь знать, как мы вытравливали из Велиполя одного приволшебня. Подумать только, он предложил испытать его или даже вызвать кого-либо из наших на состязание!
   - И, конечно же, провалил испытания и проиграл сражение? - спросила Селенка, стараясь скрыть обиду и ярость.
   - Что ты, Рилей! - воскликнул Уршад. - Этого нельзя было допустить! Приволшебень действительно многое умел. Я самолично убедился, проникнув в его дом под видом странника. Нет, открытый поединок или экзамен означал конец нашей власти... я хотел сказать, власти князя.
   - И что же стало с приволшебнем? - не отстала Селенка.
   Уршад, меривший шагами комнату, резко остановился и стал внимательно разглядывать лже-Рилея.
   У Селенки сердце ушло в пятки, но грандополец повернулся и продолжил ходьбу.
   - Нам нужно найти всех девиц лавочника. И казнить их вместе с родителями. Так будет поставлена точка в очень, очень давней истории, - сказал он.
   Селенка похолодела. Получилось так, что она, желая спасти отца и мать, сама приблизила гибель сестёр, вызвав их письмом. В том, что Витольда и Мелинда придут на бал, теперь сомнений не было.
   4
   Сладчайшие звуки скрипок, аромат бессчётного числа цветочных корзин и гирлянд, яркие наряды господинок и их искусство в танцах не разогнали хмурые морщины на лице Уршада. Закурд ломал пальцы, гладил массивную золотую печатку с гербом Велиполя, будто прощался с ней. Или со своей сытой безмятежной жизнью главы города. Или жизнью вообще.
   Селенка стояла за спиной грандопольца и чувствовала колкие взгляды его свиты. Вот чудные люди. Знали бы, где сейчас находится настоящий Рилей, возблагодарили бы небеса за милость. И пусть никому из них не доведётся ощутить боль от своей ошибки, из-за которой могут погибнуть близкие.
   Селенке и в голову прийти не могло, что про двух Рилеев, которые могут разом очутиться в одном месте, известно ещё кому-то. Поэтому она незадолго до начала бала господинок обратилась к книге. После того, как она узнала о своей связи с книгой, заглядывать в неё стало особенно приятно. Но не обнаружила на страницах ничего, кроме изображения пудреницы.
   Эта вещица всегда была в маленькой сумочке, которую господинкам полагалось носить при себе постоянно. Как правило, там ещё находились румяна, помада, платки для носа и рта, расчёски и щёточки, духи и нюхательная соль. Годом ранее Селенка облегчила свою сумочку, выбросив всё, кроме платков и расчёски. Но Аглая, прознав об этом, заставила вернуть вещи, без которых немыслима жизнь господинки. Селенка вновь схитрила: вытрясла всё содержимое в отхожее место, оставив только футляры. Ибо её левая рука -- для ношения связки книг, а не для шёлкового шнурка тяжеловатой, но бесполезной сумочки.
   В то время, как Селенка за креслом городского головы раздумывала о смысле рисунка, в зале появился Рилей. Он по собственному желанию и воле выполнил распоряжение Уршада: посетил людные места Велиполя, наподглядывался и наподслушивался до крайне возбуждённого состояния.
   Рилей заметил человека, до боли знакомого и в то же время неузнаваемого. В этом не было его вины, ведь молодой волшебник -- не господинка, чтобы ежечасно разглядывать себя в зеркале. А бороды и усы свите Уршада подправлял цирюльник.
   Кто-то читает, схоронясь за креслом, похожим на трон! Рилей просто не мог не подойти и не выяснить, кто и что именно.
   - Ого, какая книга! - сказал он, подкравшись к Селенке.
   Она вздрогнула от неожиданности, и в тот же миг совершила единственно правильный поступок. Со словами: "Ага, такая вот книга" - повернула фолиант рисунком прямо к Рилееву носу.
   Волшебника словно притянуло к страницам, а потом он исчез.
   Зато сумочка на левой руке вдруг стала значительно тяжелее.
   Селенка заглянула в неё. Пудреница издавала странные скрежещущие звуки, словно в ней сидел громадный жук и прилагал усилия, чтобы выбраться: хрустел надкрыльями, трещал усиками, ломал ноги о металл. А то и бился телом о стенки темницы.
   Скоро пудреница затихла, и Селенка заняла место в свите Уршада. Мысли о семье глодали её душу, как голодная собака кость.
   Уршад повернул голову в сторону Закурда, который подобострастно изогнувшись, развёл руками. Уршад поднял бровь и глянул на лже-Рилея.
   - Подождём ещё, Великий, - сказала Селенка.
   Танец господинок закончился, и прелестницы уселись в креслица, увитые цветами.
   Дирижёр скрипачей, он же распорядитель бала, он же начальник городской темницы, обошёл зал, держа над головой две розы -- белую и алую. Это означало, что начнётся танец знакомств. Молодые господа, которых в этом году оказалось (такая беда!) наполовину меньше, чем господинок, должны будут выбрать партнёрш, которые, в случае везения, останутся ими для других танцев, а потом окажутся обручёнными невестами. Ежели господинку обойдут вниманием, то ей придётся искать себе мужа среди простолюдинов.
   Но не успела грянуть новая мелодия, как двери в зал распахнулись.
   Сначала никто не мог ничего разглядеть в потоке малинового света.
   Потом общий восхищённый вздох поколебал пламя канделябров.
   Селенкино сердце радостно забилось, но тут же сжалось от горя. Какое счастье -- увидеть сестру. Какой ужас -- знать, что Уршад приговорил её к казни.
   В зал вошла Витольда. Вечерняя заря. Её розовое платье было великолепно. А глаза на белоснежном румяном личике почему-то были не голубыми и, как Селенке помнилось, достаточно глуповатыми, а светло-фиолетовыми. Похожими на сапфировую глубину вечернего неба.
   К ней разом бросились все молодые господа. Возникла толкучка. Не обошлось без падений и забавных поз на полу, потому что приглашать господинку на танец полагалось по особым правилам, опустившись на правое колено, вытянув левую руку, а правую приложив к сердцу. Встать рядком или в очередь никто из господ не захотел, все непременно желали оказаться прямо перед невообразимыми глазами Витольды.
   - Великий Уршад, теперь вы видите, что Геройт не избавлялся от дочерей. Он невиновен и должен быть освобождён, - сказала Селенка в самое ухо Уршада.
   - Я вижу только одну из них, - проскрипел грандополец, делая знак рукой Закурду.
   Городской голова скрылся, а через миг возле дверей возникли фигуры стражников.
   - Думаю, вторая сестра явится под самое утро, - заметила Селенка.
   - Посмотрим, - буркнул Уршад.
   Нельзя сказать, что ежегодный бал удался. Витольда танцевала со всеми подряд, не выделяя никого; господинки куксились, скрипели зубами, говорили гадости родителям и друг другу, хмуро подавали руки кавалерам, которые всё же стали приглашать девиц, ожидая, когда придёт черёд кружиться с Витольдой.
   Во время танцев разносили сладости и напитки, поэтому не одна из господинок, опустившись на своё кресло, обнаруживала бальный наряд испорченным в самом неподходящем месте. Многие покинули бы зал, но вид стражников говорил о том, что это будет невозможно.
   Во время выступления фокусников Селенка помогала предметам исчезать и появляться в самых неожиданных местах, превращать дрозда в сундук, из которого потом вынимали зайца. Не было ни одного номера, который бы не оказался непредсказуемым. Фокусники сначала опешили, а потом втянулись и визжали, хлопали и топали ногами точно так же, как господа-зрители.
   Только Уршад мрачнел всё больше.
   Никто и не заметил, как темнота за окнами стала светлеть.
   А когда возле центрального витража закружился золотой столб то ли огня, то ли света, все растерянно замолчали. Что это? Новое представление? Или Великий Уршад решил порадовать велипольцев своим волшебством?
   А это всего-навсего Мелинда посетила бал. Смотреть на неё было почти невозможно: глаза слепли от сияния драгоценных камней и блеска ткани. Но всё затмевала красота её нежного личика.
   Селенка даже пожалела юных господ, которые вытаращились на Мелинду: у них уже не было ни сил танцевать, ни желания соперничать, ни помыслов о женитьбе на такой красавице. Дураку понятно, что она не создана для сидения в четырёх стенах, рождения, кормления и воспитания новых господ. Ею можно было только любоваться и таять от восторга.
   Мелинда в одиночестве словно полетела над полом. И даже суровые тёмные камни, видевшие не один век, начинали отсвечивать благородным золотым огнём, в котором когда-то родился этот восхитительный мир. Скрипачи замерли, потому что движение Мелинды само создавало музыку, прекраснейшую из всех, когда-либо слышанных человеческим ухом.
   Глаза только одного человека не следили за танцем. Они отметили, что Витольда к этому времени неизвестно как покинула зал. Искали кого-то ещё. Не находили и наливались кровью от ярости и обманутых ожиданий. Этим человеком был Уршад.
   - Так что насчёт Геройта и Аглаи, Великий? - спросила Селенка, не отрывая восхищённого взгляда от сестры.
   - А ничего, - буркнул Уршад. - Ещё не было третьей сестрицы.
   - Так её родители не Геройт и Аглая, - напомнила Селенка и задумалась, не на неё ли устроил облаву грандополец.
   Уршад вдруг взмахнул жезлом, с которым не расставался ни на минуту.
   Музыка, звучавшая в сердце каждого, кто был на балу, смолкла.
   Прервала свой полёт Мелинда и вдруг исчезла, словно её и не бывало.
   Многие стали тереть глаза, словно пытаясь избавиться от наваждения.
   - Я думаю, Великий Уршад, третья сестра здесь, - стал наушничать Закурд. - Только спряталась.
   Городской голова покосился на Селенку и отпрянул в сторону, потому что Уршад вдруг разразился бранью на непонятном велипольцам языке.
   Пошипев и поплевавшись чуждыми неблагозвучными словами, Уршад произнёс заклинание.
   Тотчас потянуло гарью, и вскоре смрад перебил запахи растопленного воска, увядших цветов, духов и пота.
   Порыв огромной силы ветра распахнул двери ратуши и принёс клубы зловонного пепла. Чёрно-серые липкие хлопья сразу же покрыли всё вокруг, точно саваном. Лица людей стали похожи на недвижные маски усопших от тяжкой болезни. Могильный холод вполз вслед за пеплом и заставил оцепенеть тех, кто оказался потвёрже перед колдовством и собрался покинуть зал.
   - Войди! - взревел Уршад.
   Селенка вдруг поняла разницу между просто тишиной и тишиной склепа.
   В застывшем воздухе прозвучали звуки, какие могла бы издать исполинская улитка, ползущая по камню. Хлюпанье, трение студенистого тела о шершавую поверхность, лопающиеся слизистые тяжи.
   В дверях показалась закутанная в погребальные полотна фигура.
   Селенка сразу же почувствовала, что это бедняга Солутара, которой не суждено найти покой даже после смерти.
   - Где твоя дочь? - своим скрежещущим голосом спросил Уршад.
   Тело покойницы задёргалось, словно она противилась воле грандопольского волшебника.
   Уршад крутанул жезлом.
   Солутару выгнуло дугой. Все услышали, как захрустели её кости.
   - Где? - тихо, почти шёпотом, спросил Уршад.
   Солутара подняла руку и указала прямо на лже-Рилея.
   Как ни странно, в этот миг Селенка ощутила такую безграничную жалость к несчастному призраку, что у неё на глазах выступили слёзы. Она не почувствовала ни гнева на мать-предательницу, ни желания тотчас отомстить, которые обычно руководили Селенкиными поступками.
   - Вон! - рыкнул Уршад.
   Воздух над призраком завихрился, обернулся сгустком тьмы и поглотил Солутару.
   Селенку сотрясала дрожь, но она очень спокойно сказала:
   - Каков человек при жизни, таков и в посмертии. Солутару называли помешанной...
   Уршад повернулся к Селенке и насмешливо молвил:
   - Конечно, она была помешанной. Лгуньей, нечестной на руку дурочкой. А теперь скажи мне правду: где мой Рилей?
   Селенка обмерла. Она убедила себя, что Уршад полностью во власти её наваждения. А он, оказывается... И что теперь будет?!
  
   Глава третья
   1
   Она впервые в жизни запаниковала. Так сильно, что захотелось закрыть глаза, крикнуть: "Нет!!" - и не открывать их до тех пор, пока не сгинет Уршад со своей лютым коварством и мир не станет прежним. Впервые она пожалела, что решилась ночью пуститься вслед за работником-простолюдином, чтобы отыскать ответ на вопрос: действительно ли существует мир велл и врейз. И очень, очень горько пожалела, что оказалась одной из них. А плата за открытия -- пропажа сестёр, злоключения приёмных родителей, гибель и посмертные мучения её родной матери -- показалась слишком высокой. И тяжкой для её совести.
   - Всё образуется... - пронёсся в голове ласковый голос.
   - Ага, как же... - подумала она в ответ.
   И всё же Селенка осталась сама собой. Так же, как когда-то она пыталась найти уловки, чтобы обойти запреты Аглаи и не прогневить Геройта, Селенка решилась на хитрость.
   - Где Рилей? - задумчиво переспросила она и открыла книгу. - Сейчас посмотрим, где же этот Рилей.
   Селенка не заметила, что глаза Уршада хищно сверкнули при виде книги.
   На странице, которая приобрела кровавый цвет, Селенка увидела изображение скрещенных мечей. И даже заметила искры, который вылетели, когда стальные полотнища пересеклись в ударе страшной силы.
   "Наверное, это означает поединок. Вызову-ка я этого грандопольца на состязание", - решила она.
   - Уршад, я вызываю тебя на бой! - воинственно сказала Селенка.
   Волшебник повёл подбородком с реденькой бородёнкой, и Селенка пролетела через весь зал и врезалась в высокое сооружение из цветочных корзин. Мокрая земля, шипастые стебли с осыпающимися бутонами, вода и корзинки почти полностью засыпали её. А ещё было невозможно вздохнуть от жуткого удара. Даже книгу выпустила из рук.
   Селенка отдышалась и первым делом подумала о сохранности фолианта. Книге ничего не сделалось, она только раскрылась. И Селенка разрыдалась в голос.
   А ведь было отчего расплакаться! Рисунок -- голова человека и поднесённый к виску указательный палец - говорили о жестокой насмешке над неопытным бойцом Селенкой. Она ведь ожидала от волшебной книги помощи, совета, пусть даже порицания, но никак не прямого издевательства! Её меньше бы ранило, если б посмеялся другой человек. Или даже весь Велиполь. Но книга, в которой -- вся она сама... Нет, это слишком изуверски...
   - Вот же глупышка, - снова раздалось в голове. - Этот рисунок должен был подсказать тебе, что сражение предполагалось мысленное. Эх...
   Селенка сглотнула слёзы и вытерла нос рукавом. Подумала, что, увидав такое непотребство -- а для чего же платки в сумочке? - матушка Аглая в прежние времена закатила бы скандал. Воспоминание успокоило. И Селенка стала выбираться из-под корзиночной груды.
   Она встала, опустила голову, прижала книгу к животу и, подволакивая ногу, как побитый щенок, двинулась к Уршаду.
   На лице грандопольца расплылась ядовитая усмешка. А Селенка медлила, прежде чем сделать каждый шаг, для верности даже попробовала издать скулёж и прошептать просьбу о прощении. Получилось плоховато, и она стала приближаться к волшебнику молча.
   Уршад облизнул сухие узкие губы.
   Он не знал, что эта девчонка сейчас мысленно рисует серебристого паучка с изумрудным пятном на брюшке. Такие не водились не только в Велиполе, но и во всём княжестве. Но там, где они появлялись, вырастали необыкновенной красоты невесомые сети. И горе тому, кто прельстился созданием крохотного шустрого красавчика! Прикосновение к переливчатым нитям приносило почти мгновенную смерть от ядовитого огня хоть насекомому, хоть животному или даже человеку, хотя охотились милые пауки исключительно друг на друга. Прекрасные убийцы были описаны в одной из книг, которые довелось прочесть Селенке.
   А её воображение вытягивало из книги вспыхивающие радужными огнями нити, плело из них легчайшее покрывало.
   Велипольцы, ошарашенные событиями, потихоньку семья за семьёй покидали зал, потому что стражники скрылись первыми. Рассудите сами, много ли людей выберут волшебство, если оно противостоит собственной безопасности? Чудеса чудесами, но жить-то хочется.
   И только последние из уходящих в панике горожан могли увидеть великолепное полотно, которое вспыхивало в утренних лучах, как искусно огранённые алмазы. Лёгкий ветерок, врывавшийся в двери ратуши, колыхал его прямо над головой грандопольца.
   - Отдай книгу и ступай за городским головой, - распорядился Уршад и нетерпеливо переступил.
   - Великий! - заверещал Закурд из-за своего кресла и поднял руку вверх.
   Уршад возвёл глаза к потолку и наконец-то увидел изумительной красоты полотно. Мгновение смотрел на него, а потом стремительно отпрыгнул. Крайние нити, образовывавшие бахрому, всё же успели сжечь его бороду и обуглить руку, в которой был жезл.
   Уршад даже не вскрикнул. Только лицо исказилось от боли. А через мгновение его уже не было в зале.
   Селенка было обрадовалась победе. Но где теперь искать коварного грандопольца? Не убивает ли он в это время родителей? Не мстит ли Витольде и Мелинде? С такого станется -- нападёт невидимым.
   Ба! Так она тоже может оказаться незримой для других. Что для этого нужно? Садануться изо всей силы о зеркало? Так его здесь нет. А если попробовать... ну, хотя бы посмотреть душой, как говорил совсем недавно монстроподобный незнакомец.
   Душа, душа... Что такое Селенкина душа? Её чувства, представление о правильном или неправильном, отношение ко всему сущему? И как смотреть душой?
   Селенка зажмурилась что есть силы и начала тихонько поворачиваться во все стороны. Да она и без зрения может почувствовать любой предмет. Или людей. Вон, к примеру, кресло, за которым стоит кто-то. На этого человека не хочется смотреть. Кислый он какой-то, как уксус. Воняет страхом. И тянет от него холодной струёй. Конечно, это Закурд, городской голова. Цело ли паутинное полотно? Испепелить бы предателя.
   Однако что же это такое? В кислом холоде чувствуется что-то иное... Селенка бы сказала, что это ромашковая теплота -- очень приятный свежий аромат и барахатистость нежных белых лепестков. Вот так смесь! А ещё Закурд очень любит детишек своей хворой сестры, хочет вырастить их. Девочку выдать замуж, а мальчика отправить в Грандополь учиться на моряка. И ради племянников Закурд не имеет права рисковать собой, он во что бы то ни стало должен сохранить кресло городского головы... потому что его сестра родила детей от простолюдина. Кто примет парнишку в княжеский морской корпус? А при дяде-голове всё может устроиться.
   Селенка разъярилась на саму себя. Ну зачем, зачем, она увидела в подлом предателе доброту и самоотверженность? Нет уж, смотреть душой -- это не для неё. Того и гляди, окажется, что смертный враг Уршад спас какого-нибудь телёночка от мясницкого ножа и холит его вдали от людей.
   Селенка открыла глаза и направилась к Закурду, который съёжился от ужаса.
   - Скажи, где мои родители, и я промолчу о том, кто был отцом твоих племянников, - прошептала она Закурду чуть ли не в ухо.
   Городской голова отшатнулся и так сник, что, показалось, стал меньше ростом.
   - Их ещё вчера отправили в Грандополь, - тихо сказал он, поднял на Селенку глаза, в которых были только боль и тоска, помедлил и продолжил: - Многие знали правду о моей сестре. Знали и молчали. Только ты сказала...
   Закрыл лицо ладонями и отвернулся.
   Селенка почувствовала себя обманутой: если тайна Закурда вовсе не была тайной, то что же заставило его рассказать о том, где Геройт и Аглая? И почему она чувствует себя виноватой?
   Ничего не оставалось делать, как поверить городскому голове и самой отправиться в Грандополь на поиски родителей.
   Селенка покинула ратушу, которая теперь напоминала ей склеп с тайными преступлениями, погребённым горем и ждущей своего часа опасностью.
   Ей удалось увидеть, как над Велиполем проплывают воздушные судна, которые уносили волшебников домой из негостеприимного города. А ещё -- под серебристой громадой с буквами ГВ болталось пустое кресло.
   Селенка разом позабыла о своих душевных терзаниях. Где же Уршад? Помнится, он говорил о том, что он, притворившись странником, был в доме её деда-приволшебня. Вдруг он воспользовался своей способностью перемещаться из одного место в другое и остался в городе? И да -- для того, чтобы стать незримой самой, требуется удариться о зеркало, или достаточно её воображения? Нужно глянуть в книгу.
   Увы, на открытой странице был всё тот же рисунок -- голова и указательный палец. Селенка снова заподозрила нехороший намёк, но потом решила не обижаться и хорошенько подумать. В конце концов, это она -- неумеха и недотёпа. На кого ж пенять в таком сложном деле, как волшба?
   Скорее всего, отыскать Уршада она сможет только при помощи мысли. А ведь верно! Только куда бы пристроить своё тело и книженцию, пока она будет витать в мыслях? Не ровён час, обнаружат соглядатаи вроде Закурда, которых, вероятно, у Уршада полно в любом городе. Или он сам первым наткнётся на неё.
   Селенка глянула для верности в книгу и увидела руку с поднятым вверх большим пальцем. Это у простолюдинов всегда обозначало одобрение или похвалу. А господа этим жестом не пользовались -- а зачем, когда каждый знал, что самый лучший и в признании не нуждается.
   В голову пришла мысль вернуться в опустевший дом. Это будет больно, очень больно... Но особняк Геройта -- последнее место, где станут искать беглянку. Или первое? Была не была, она спрячется именно там.
   Увы, вид бывшего семейного гнезда удручил Селенку. В кухне пировали кухарка, судомойка и преданная Аглае горничная со своими дружками. Кое-где исчезли занавески, пропали любимые матушкины безделушки с камина.
   "И эти люди -- самое лучшее, что есть в мире?" - усмехнулась Селенка, вспомнив слова приволшебня. Однако незамеченной поднялась в спальню к сёстрам. Ох, если хоть что-то в их комнате окажется пропавшим, испорченным, если кто-то посмел...
   Она опешила, увидев свежие букетики цветов на комодах и подоконнике. Ой, как стыдно! Знать, не такой уж корыстной и бездушной была прислуга. Селенка вновь подивилась тому, как в человеческом характере могут уживаться самые разные качества.
   А что творится у неё в комнате? Кухарка и судомойка всегда тепло относились к Селенке, покрывали её выходки, сочувствовали, когда она получала нагоняй. Им нравилось, когда Селенка вертелась рядом. Неужто в их глазах она мерзкая преступница, соучастница похищения сестёр и виновница всех бед родителей?
   Селенка медленно побрела к себе.
   Не спеша открыла дверь.
   И увидела Уршада.
   2
   Она еле сдержала крик. И правильно, потому что грандополец, похоже, не заметил её. Конечно, он повернулся на еле слышный скрип дверных петель, но подумал, что это сквозняк из открытого окна. Иначе почему так спокойно и равнодушно отвёл глаза и стал рассматривать кусты и клумбы за окном?
   Селенка не решилась сделать хоть один шаг. Стояла и смотрела Уршаду в затылок. А если глянуть душой? Наверное, это опасно, всё же грандополец -- не совсем обычный человек. Но ведь интересно! И она не смогла справиться с тем неуправляемым чувством, которое, как правило, толкало её на поступки, заканчивавшиеся наказанием. Или бедой.
   Селенка закрыла глаза.
   Ничего себе! Сплошная тьма, пахнувшая кровью. И дымом. И болью. Зелёные сполохи с привкусом одержимости, которые заканчиваются на излёте белым свечением небытия.
   Селенка вздохнула. Хорошо или плохо, что всё же не оказалось никакого телёночка, о котором она подумала давече? Такого человека можно не щадить. Но и он не пожалеет противника.
   Так, что же она умеет? Что сможет противопоставить опасному, коварному врагу?
   Во-первых, быть настоящей невидимкой. Во-вторых, напускать морок. В-третьих, может наслать ветер, как это случилось, когда над Велиполем появились летучие громады. А ещё советоваться с книгой волшбы, которая овеществит её мысли. По своему, конечно, желанию, иначе бы прежний Селенкин мир давно оказался на своём месте. Вернулись бы сёстры, Геройт занимался бы повседневными делами, Аглая пилила бы прислугу и дочерей по делу и просто так...
   - Кхм...
   А это ещё кто прокашлялся, напомнил о себе? Да, у неё есть дед-приволшебень, который вроде умер, а на самом деле находится неизвестно где и предпочитает наблюдать, как мучится его внучка. Имеется ещё человек-монстр. Тоже, наверное, забавляется, глядя, как неловко она справляется со своими способностями, книгой, врагами.
   Стоп! Про сестёр-то позабыла! Ну что же это такое, ни одно дела начать не может, чтобы не думать о самой себе, не копаться в своих мыслях и чувствах!
   Витольда и Мелинда теперь лишь отчасти принадлежат к этому миру. Наверное, они счастливы. Вот бы поговорить с ними. Узнать, что это было за похищение, кто их умчал в мешках. Тьфу, снова одолело дурацкое любопытство. Лучше так: хотят ли они, чтобы Селенка поспособствовала их возвращению. Пусть даже ценой неимоверных мучений или жизни.
   Но Уршад... А что Уршад? Пусть дожидается её здесь. Хоть целую вечность. А чтобы ожидание было приятным, совьёт-ка она восхитительные паучьи сеточки и накинет на окна и двери. Должен же человек видеть прекрасное хотя бы время от времени?
   И Селенка уже споро и ловко начала вытягивать переливчатые нити паутины из книги. Через очень недолгое время вся комната оказалась затянута сверкающим пологом.
   То-то возрадуется Уршад, когда обернётся от окна. Сразу поймёт, что хозяйка комнаты нашла его первой. А его обугленная рука подскажет, что лучше дождаться Селенку здесь.
   Она тихонько выскользнула из дома, но остановилась. А как же прислуга? Вдруг кому-то из них втемяшится зайти в Селенкину комнату? Погибнут же...
   Она рассуждала лишь миг. Представила себя соседкой, вытаращила глаза и с заполошными причитаниями - "Голова стражников к вам послал! Схватят! В темницу бросят! А то и казнят вместе с хозяевами!" - сунулась на кухню. Развесёлая компания не долго думала. Через миг кухня опустела.
   Селенка уже хотела выйти, как вдруг книга чуть было не вырвалась из рук. Еле успела ухватить за одну корку. Раскрывшиеся страницы продемонстрировали поднятый вверх большой палец, а вторая корка ласково хлопнула Селенку по носу.
   Она не обрадовалась похвале. Вот если бы мысли о последствиях собственных действий пришли ей в голову раньше...
   Селенка зевнула. Сколько же она не спала? Раз дом пуст, то искать пристанища не нужно. А в комнате кухарки такая уютная лежанка... Для особо любопытных, кто по своему почину или по чужой воле вдруг заглянет сюда, Селенка придумала образ кошечки, свернувшейся в сладкий клубок на лежанке. Вдруг да морок не сработает, пока она будет спать? Да ну эти предположения. Не сработает так не сработает, она позже разберётся.
   Во сне ей не раз чудился сначала страх, а потом ужас. У них был запах муравьиной кучи. Селенка в забытьи подумала, что это её душа, свободная от мыслей и воли хозяйки, свободно бродит по дому. И видит, как плохо Уршаду: вот он разглядел сеть, потом попытался выбраться из спальни, а паучье полотно возьми да заколыхайся на сквозняке. А может, и не на сквозняке -- кто их знает, эти смертоносные произведения хищных паучков?
   Когда вечерние тени уже были готовы перейти в сумерки, Селенка проснулась. Она никогда ещё не чувствовала себя такой бодрой и готовой к любым перепетиям её судьбы.
   Наверху, в её спальне, колыхалась мгла, источая уксусную вонь. Наверное, грандопольца уже там нет -- он же умеет исчезать в минуту опасности. Но цвет и запах его ужаса остались. А не будет швырять Селенку через весь зал ратуши!
   Нужно приготовиться к разговору с Витольдой. Звероподобный человек ведь говорил, что сёстры будут и рядом, и далеко. Как всегда было раньше. И только тут Селенка подумала о том, какие чувства испытывают к ней Витольда и Мелинда. Они часто высмеивали её, подшучивали, но, несомненно, любили. Ей ли обижаться на розыгрыши и подначивания -- ведь она тоже считала их глуповатыми, недалёкими клушами. Но променяла бы всю мудрость мира на безопасность и счастье толстушек.
   Небо над деревьями садика и крышами домов окрасилось розоватым золотом.
   - Витольда, сестричка, - тихо позвала Селенка.
   - Вот только присяду к зеркалу, так сразу ты со своими приставалками, - раздался капризный голос. - Подождать не можешь? И вообще, что это за вид у тебя? Волосы взлохмачены, сама бледная, вся в синяках. Бери пудру, румяна, бери всё, что хочешь, из моего комода, но чтобы через час была красавицей. А если что нужно -- скажи, весь мир обойду, но достану. И как же я по тебе соскучилась, Селенка!
   Селенка проглотила слёзы, но всё равно в носу неприятно щипало. Поэтому её голос был гнусавым и тихим, когда она сказала:
   - Витольда, я тоже безумно скучаю. Всё сделала бы, чтобы ты была довольна мной, но всё равно не буду такой красавицей, как ты вчера на балу. Ты же знаешь, родителей нужно спасать. Их увезли в Грандополь по приказу Уршада.
   - Ой, да надоели мне родители. Это нельзя, то нельзя, сделай не так, а этак... Пускай погостят в Грандополе, - капризно ответила Витольда.
   Селенка хотела ей рассказать, как поменялось её отношение к Геройту и Аглае, какую боль она испытала, прежде чем поняла, что главное -- не характеры отца и матери, а то, что они делали для детей. Но потом подумала, что мозги Витольды не очень-то изменились с переселением в мир природы, а потому не стоит зря сотрясать воздух. И спросила о главном:
   - Расскажи о похищении.
   - Ха! - довольно ответила сестра. - Тебе никогда не видать таких приключений.
   - Ну пожалуйста, Витольдочка, хотя бы расскажи! Должна же я узнать, как стать небесной красавицей! - нашла нужные слова Селенка.
   - Никогда не станешь! - заявила Витольда. - А было всё так: ты со своими дурацкими книжками куда-то спряталась, а мы с Мелиндой пошли в сад. Хотя бы калитку открыть да на улицу поглазеть. А ещё послушать, как зеленщица честит свою дочь из-за наряда для бала господинок. Мол, платье шито золотом, а у неё волосы, как пакля! И движется, как стражник в броне, никакой лёгкости. Я тебе скажу, эта Стефания и в самом деле вылитый гренадёр. Длинная, нескладная...
   - Витольда, милая, ну Стефанию! Расскажи... - перебила Селенка.
   - А я и рассказываю, а ты снова влезаешь! - обиделась сестра, но продолжила более связно: - И тут видим, идёт человек, похожий на чудище: клыкастый, бельмастый, но в плаще и колпаке волшебника. Остановился возле калитки и сказал, что никогда не видел таких красавиц. И очень плохо, что нашей прелести не видит мир. А он бы многое сделал для того, чтобы мы стали известны во всём княжестве, чтобы все люди восхищались нами. И подарил нам по волшебному зеркальцу. А ещё предложил сбежать из дома, потому что родители украли нашу красу у всего мира: держат взаперти да стерегут. Ну, выдадут замуж, и снова окажемся в заточении. Мы и согласились. Зато теперь!..
   - Ты счастлива, Витольда? - грустно спросила Селенка.
   - Очень! - воскликнула сестра, но спустя миг добавила: - Вот только скучаю по тебе и Мелинде.
   " А про батюшку с матушкой даже не упомянула, - огорчённо подумала Селенка. - Ну ничего, это до первой непогоды. Как только наступит ненастье да небо затянется облаками, она быстро о них вспомнит". И решила не заводить разговор о помощи для вызволения родителей.
   - Ты знаешь, а мне пора, - заявила Витольда. - Но зови, как захочешь поболтать. Тебе удалось побывать на балу господинок? В платье-то из материи чернее ночи? Вот, наверное, была потеха!
   И серебристый смех Витольды растаял в густых сумерках.
   Селенка задумалась. Кажется, ей знаком клыкастый человек, который подбил сестёр на побег. Только для чего? Зачем ему Селенкина разлука с близкими людьми, её терзания и боль, опасные столкновения? С какой целью он сделал так, чтобы она обрела книгу волшбы, вступила в противостояние с грандопольцами?
   Ответа не нашлось. А без него и думать незачем. Лучше поразмышлять, как провести ночь до встречи с Мелиндой. В том, что рассказы сестёр будут совершенно разными, Селенка не сомневалась. Но только сопоставив их, можно хоть что-то разузнать.
   Краем сознания Селенка почувствовала приближения какой-то серой громады. Её душа видит без приказа? Что-то новенькое... А через миг навалилось тягостное уныние. Почти такое же, какое она ощущала ранее, когда матушка Аглая требовала от неё уж вовсе невозможного. К примеру, надеть тесные башмаки, которые жутко натирали ноги, или разучивать танцы под руководством нервного и нетерпеливого учителя, или сооружать из её непослушных кудряшек причёску. Да-да, именно высокие каблуки, бессмысленные движения под музыку и противные шпильки в волосах сразу же вспомнились Селенке. Но, к ужасному потрясению, эти девичьи штучки не имели ничего общего с тем, кто появился в калитке сада, распахнутой после бегства прислуги.
   3
   К ней медленно, с опаской, приближался Уршад. Он вытянул руки, открыв ладони, и бросал просительные взгляды на неё. И очень уж напоминал побитого пса, который вынужден возвращаться к жестокому хозяину за миской с едой.
   Паучья сеть оставила на грандопольском волшебнике жуткие отметины.
   И странно, что униженный и покалеченный грандополец вовсе не вызвал жалость. Только гадливость и опасение. "Наверное, Уршад ещё не побеждён", - решила Селенка и оказалась права.
   Волшебник долго стоял возле Селенки и молчал. Потом набрался, видимо, мужества преодолеть свою обычную надменность и сказал:
   - Нам не стоит быть врагами, воспитанница лавочника.
   Вот как! Хорошо ещё, что не байстрючка и не дочь сумасшедшей. Не то чтобы Селенку смущало её присхождение. Точнее говоря, ей плевать на важные для других людей вещи. Но Уршад сказал неправду! Геройт был богатым землевладельцем, имел несколько лавок, считался уважаемым всеми господином. Теперь-то, благодаря дочерям, его мало кто назовёт уважаемым. Но это не значит, что грандопольцу позволено говорить о батюшке столь уничижительным тоном.
   Селенка глянула на книгу, и из страниц поднялась тоненькая блестящая нить, колыхнулась, рассеивая в сумерках радужные блики.
   Уршада с места как ветром сдуло.
   - Я хотел рассказать тебе, почему вынужден бороться с вашими выдумками. Бороться при помощи единственно правильного, всемогущего, непобедимого искусства волшбы. Им владеют только избранные...
   Грандополец прервал речь, так как заметил издевательскую улыбку Селенки. Ветерок понёс сверкавшую нить прямо на него. Уршад отбежал ещё дальше. Но уйти совсем почему-то не смог.
   - Ты должна понять опасность для княжества существование этих велл и врейз! А эта книга в твоих руках -- величайшее зло! Отдай её мне, я уничтожу возможный источник гибели всего на свете! - прокричал он.
   Селенка ухмыльнулась:
   - Подойди и возьми.
   Уршад потоптался на месте, помедлил, сколько было необходимо для того, чтобы понять: нужно сказать правду.
   - Не могу. Эти нити, сеть... Они жгут огнём, - признался он.
   - А как же единственно правильное, всемогущее, непобедимое искусство волшбы? - без всякого изгальства, с интересом спросила Селенка.
   И вправду ведь хочется узнать, чем отличаются вещи, которые творит её удивительная книга, от способностей и умений настоящих волшебников.
   Но Уршада передёрнуло от таких слов. Он побагровел, и в темноте стал виден помидорный цвет щёк. Однако справился с негодованием и попытался вразумить Селенку:
   - Искусство творят люди на благо людей. А всякая нечисть вводит их в заблуждение тем, что коверкает, уничтожает законы нашего мира. Вредит всем с одной целью -- захватить и утвердить своё господство. Если не хочешь гибели того, что тебя окружает, отдай книгу.
   - Значит, приказ о казни моих родителей -- на благо людей? - начала очень тихо Селенка, но потом перешла на крик: - Ты хотел убить меня, швырнув о камень -- тоже им на благо?! Волшебники Грандополя, живущие за счёт таких городов, как Велиполь, - и они нам на благо?
   Уршад тоже заорал:
   - Не путай искусство с политикой, воспитанница лавочника! У тебя ещё нос не дорос соваться в государственные дела!
   - Хорошо, - миролюбиво согласилась Селенка. - Тогда ступай отсюда и не суй свой нос в мои дела. Займись государственными. Но предупреждаю: Геройта и Аглаю ты должен отпустить. А не то...
   Грандополец схватился за голову. Обугленная рука, замотанная в тряпицу, мелко задрожала.
   - Ты пожалеешь, что наш разговор закончился так.
   И исчез.
   Селенка с облегчением выдохнула. Ну наконец-то! Впереди -- целая ночь. Её время, её стихия. А Уршад никуда не денется. Ему позарез нужна книга волшбы. И он обязательно вернётся. А если задержится -- она его поторопит.
   И Селенка громко расхохоталась в начавшее чернеть небо с пятнышками проступивших звёзд.
   - Что ты задумала? - раздался знакомый голос.
   Ага, а вот и вы, уважаемый монстр. Именно сейчас, когда одержана крохотная победа над грандопольским волшебником. Ну или хотя бы сделан шаг к победе. Нет бы явиться, когда Уршад был готов убить её.
   - Ничего, кроме освобождения Геройта и Аглаи, - ответила Селенка. - Возьму да обменяю книгу на родителей.
   - Ты променяешь то, что делает тебя сильной, то, что ещё принесёт новые открытия, на обыкновенное и знакомое вдоль и поперёк? - с тревожным удивлением спросил звероподобный господин.
   - Конечно. Воспитанница лавочника не должна забывать, кто дал ей кров и вырастил её. А ещё о других людях, жизнь которых может измениться или вообще прерваться из-за моих похождений. Это скучно, но терпимо. И всё же лучше чувства вины, - сказала Селенка.
   - Да-да, разумеется. Иначе и быть не могло -- старый Руфард всегда дул на воду, представляя горячее молоко, - монстр произнёс что-то вовсе странное и непонятное. - Думал только о людях. А они всего лишь болото, в которое что ни попадёт -- им же и станет.
   - Не знаю никакого Руфарда, - откликнулась Селенка. - Но похоже, что это был человек с мозгами и душой.
   - Тебе ещё предстоит узнать, что первое часто противоречит второму, - снова высказался загадкой монстр. - И совместить то и другое часто не удаётся.
   - А я научилась смотреть душой, - заявила невпопад Селенка. - Вот сейчас и посмотрю, кто вы такой на самом деле.
   - Э-э... остановись, прошу, - обеспокоился звероподобный.
   Но было уже поздно.
   Селенка прикрыла глаза и отпустила на волю томительную силу, которую за последние часы ощущала всё чаще. Она беспокоила, звала куда-то, бередила старые душевные раны и обещала что-то хорошее впереди. Такие чувства были непривычны и казались ненужными. Но эта сила всё больше заявляла о себе, и не считаться с ней Селенка уже не могла.
   На неё грустно и даже обиженно смотрел высокий снежноволосый человек. В чёрных глазах таилась боль и усталость. Красивое лицо, смутно ей кого-то напомнившее, было покрыто свежими следами сражения. Плащ топорщился из-за руки, видимо, подвязанной из-за ранения. Плащ из такой же звёздной ткани, которую высмеяла Витольда, оказался порван и обожжён по подолу.
   - Ох, вы ранены! Простите за любопытство. Многие терпеть не могут, когда их застают в минуту слабости.
   Грустная усталость разом улетучилась с лица знакомого незнакомца. Широкая бровь поднялась, отчего закровоточила ссадина на лбу. Бывший монстр возмущённо переспросил:
   - Слабости? Да знаешь ли ты, с кем говоришь?
   "А вы из гордецов, - подумала Селенка. - С такими всегда трудно, потому что помрут, но не признаются в болезни или беде".
   Но у неё был опыт общения с батюшкой Геройтом, гордость которого почти ежечасно требовала уверения окружающих в его исключительных качествах, способностях и вообще...
   Да и душа чувствовала огонь, пламя, запах крови и пота, слышала свист стрел и звук вгрызающейся а металл стали. Но на левой стороне груди сияло белизной нечто вроде букетика маргариток и источало нежность.
   - Ещё раз прошу прощения за неуместные слова и любопытство... - начала вежливо Селенка, но замолкла, вспомнив рассказ Витольды. А потом забыла о том, что решила быть особо деликатной, и брякнула: - А зачем вы подговорили сестёр бежать из дому? Не отпирайтесь, это были вы. И для чего вам хотелось, чтобы я стала владелицей книги волшбы?
   Незнакомец схватился свободной рукой за голову.
   "Да что с этими волшебниками такое (в том, что бывший монстр тоже волшебник, только не такой породы, как Уршад, сомнений не осталось), как начнёшь разговор -- сразу хвать за голову?" - подумала Селенка. Но испугалась, что этот воин сейчас исчезнет, как исчез грандополец, и начала выкрикивать:
   - А мой дед-приволшебень -- тот самый Руфард, да? И вы с ним поссорились из-за отношения к людям? И кто такие на самом деле веллы и врезы? Как мне называть вас? Почему...
   Но перед ней уже никого не было.
   Из темноты донеслось:
   - Остар...
   - Ну, спасибо, Остар, что почтили беседой, - вздохнула Селенка.
   4
   До рассвета и свидания с Мелиндой оставалось ещё много времени, и она решила узнать, какие чудеса ещё есть в её распоряжении. Поскольку за последнее время поесть не довелось, Селенка попыталась овеществить при помощи книги молоко, ячменные лепёшки и мёд. Увы, книга представила в подробных рисунках действия людей по выращиванию ячменя, помолу муки, дойке коров и добыче мёда.
   Ну и дела! Сети паучков-убийц выдать -- пожалуйста. А кусочек хлеба? Обойдись, Селенка. Обидно. И есть хочется. Так и выбросила бы эту книженцию. Возможно, что она помогает сугубо в делах волшебства, а человеческие потребности нужно удовлетворять самой?
   Селенка решила пройтись по ночным окрестностям.
   Свежий ветер нагнал туч, они побежали по небу, изредка приоткрывая заспанный лик луны. Тогда становились видны дремотные волны на колосящихся полях.
   По дороге от мыз шла женщина с корзиной.
   Правильнее, конечно, было вернуться в дом и найти пропитание там, но что-то уж очень не хотелось видеть родное гнездо опустевшим. А уж если сказать чистую правду, то Селенка рассчитывала найти на дороге подношение для врейз. Взять да угоститься, заодно и посмотреть, явится ли кто-нибудь из ночных волшебных существ за данью. Селенка испытывала жуткое желание пообщаться с себе подобными. Этот Остар так резко прервал беседу...
   Где же его ранили? И кто? Селенка решила для себя, что если бы знала о врагах Остара, то обязательно поквиталась бы с ними. И вообще хорошо бы не слоняться среди людей, а заняться настоящим делом -- пойти с Остаром в бой его соратницей.
   Она так погрузилась в думы, что не заметила, как женщина куда-то свернула и пропала из виду. Но на перекрёстке дорог осталась корзина!
   Селенка обнаружила скромные дары простолюдинов: чёрный хлеб, козий сыр, медные монетки мелкого достоинства.
   Но какой же вкусной показалась еда! Селенка разбросала крошки для жучков и птиц, а монеты горстью швырнула вверх. Звеня и почему-то сверкая, как маленькие звёздочки, они упали на дорогу. "Прохожим на счастье", - засмеялась Селенка.
   И тут заметила над колосьями белое от страха лицо с открытым ртом. А, это та женщина, которая принесла дань врейзам. Решила, наверное, как когда-то сама Селенка, посмотреть, кто заберёт подношение. Не стоит разочаровывать её. И Селенка, доброжелательно улыбаясь, дружелюбно протягивая не занятую книгой руку, направилась к женщине, которая застыла от изумления и ужаса.
   Ба! Так это Мальва, невеста Торанда. Вот и хорошо, значит, исполнение роли всезнающей волшебницы будет очень убедительным.
   Селенка увидела, что бедолага вот-вот свалится без чувств, поэтому поторопилась сказать:
   - Не бойся, Мальва, я хочу всего лишь поблагодарить тебя за дары. Твоя доброта сделала их особенными. Спасибо!
   Мальвин рот наконец закрылся, но, видно, только для того, чтобы она набрала в грудь воздуху для пронзительного крика.
   Селенка досадливо поморщилась, однако начала увещевать трусиху:
   - Не кричи, Мальва. Ты ведь спряталась в пшенице не для того, чтобы полюбоваться, как твою корзинку присвоит какой-нибудь проходимец, так? Хотела увидеть тех, кому предназначены дары? Вот и смотри. Зла тебе не причиню. Может, помогу.
   Мальва зажала ладонью рот. Вот так-то лучше.
   - Ты добрая, достойная девушка. Чего попросишь у врезы? - продолжила Селенка.
   - Хочу... хочу... - Мальва собралась с силами и высказала просьбу: - Хочу здоровья моим матерям...
   Селенка опешила. Не тронулась ли умом невеста Торанда? После недолгого молчания спросила:
   - И сколько же у тебя матерей?
   - Две... - прошептала Мальва. - Моя и та, что родила возлюбленного Торанда.
   - Так, - стала допытываться Селенка. - Тебе, видно, приходится заботиться сразу о двух старухах. А где же твой жених Торанд?
   - Ушёл в Грандополь. Очень просил позаботиться о его матери на смертном одре, закрыть ей глаза и предать земле. Денег оставил. Но она такая хорошая женщина! Я не хочу её терять! И если могущественная врейза будет добра, то поможет ей... нам дождаться Торанда... Я отслужу вам верой и правдой! - горячо, несмотря на страх, сказала Мальва.
   - Вот как!.. - молвила Селенка. - А что же понадобилось Торанду в Грандополе?
   - Простите, великая врейза, я не могу вам сказать, - потупилась девушка. - Но вы ведь и сами знаете... про всё и всех.
   - Конечно, знаю. И о том, что Торанда казнили, и о том, что он явился к вам живым и здоровым, и о предательстве твоей матери. Кстати, с ней-то что? Ходит с кусочками льняной пряжи в ушах? - Селенка решила, что если Мальва не отвечает на прямой вопрос, то нужно выведать всё окольным путём.
   Мальва с головой скрылась в колосьях, и Селенка снова подумала, что события оказались слишком тяжкими для её рассудка. Но девушка выползла из пшеницы прямо на дорогу, к Селенкиным ногам, и заплакала:
   - Не ходит... сидит в курятнике... не ест, не пьёт, молчит...
   Селенка подумала, что мир ничего не потерял от этого, но утешила:
   - Не бойся за её здоровье, Мальва. Посидит, помолчит, да и опять заговорит. Ещё вспомнишь добром те дни, когда не слышала от неё ни одного слова.
   - Правда? - спросила девушка и подняла на Селенку залитое слезами лицо.
   - Истину говорю, - важно ответила Селенка. - А вот матери Торанда действительно нужно помочь. Но помощь будет зависеть от того, надолго ли он её покинул и с какой целью.
   - Не знаю, - ответила Мальва. - Может, он вообще не вернётся...
   "Ага, - подумала Селенка, - значит, тут либо месть, либо служба. Не верится, что Торанд мог оставить горячо любимую матушку на чужих руках ради грандопольских монет. Значит, месть. Только кому? Городской голова, продажные судьи, начальник стражи, палач, в конце концов, остались в Велиполе. Неужто он ищет расправы над батюшкой Геройтом? Да он и знать не мог, кто дал взятку".
   Рука сама распахнула книгу. Ответ был довольно неожиданным: скрещенные мечи. Итак, Торанд отправился воевать. Да что ж это такое? Каждому второму не живётся мирно.
   За Селенкиными плечами что-то взвилось и зашуршало на ветру. Волосы рассыпались и стали развеваться. И она в книге, словно в зеркале, увидела, как выглядит в этот момент и в глазах простолюдинки, и перед всем миром: чёрный плащ, шитый звёздами, снежно-белые кудри, прекраснейшее лицо, мудрый и печальный взгляд огромных лучистых глаз.
   Мальва как заворожённая смотрела на врейзу.
   - Ступай домой, милая, - покровительственно сказала Селенка. - матушка Торанда выздоровеет. Корми её получше, она ведь недоедала, зная, как тяжело достаётся сыну каждая копейка. Всё образуется!
   И -- совершенно невероятно! - Селенка оказалась в другом месте, у пологого берега реки.
   Вот это да! Она тоже научилась исчезать и появляться в нужном месте. Здорово!
   Селенка уселась на прохладный влажный песок и стала дожидаться утренней зари. Своей сестрицы Мелинды.
   Монотонно шумело течение; спросонок всхлипывала волна, касаясь песка; ветер нёс к берегу резкий речной запах, который смешивался с ароматом ночных цветов. Но вскоре луна подобрала свой серебристый шлеф, который нежно колыхала река, а небо утратило густую черноту. Одинокий посвист какой-то птахи спугнул тишину.
   - Ой, Селенка, какая ты красивая! - звонко сказала Мелинда, которую пока ещё было не разглядеть среди теней.
   Но воздух наливался прозрачной синевой, и вот уже в золотом луче перед Селенкой стояла её сестра.
   - Да? - удивилась Селенка. - Приятно слышать.
   И она сразу же перешла к делу, стала расспрашивать Мелинду о её с Витольдой побеге из дому.
   Как и предполагалось, рассказ Мелинды отличался от истории, поведанной Витольдой. Играя шёлковым покрывалом, на котором сияли сполохи света, Мелинда восторженно отозвалась об их общем решении посмотреть на мир с другой стороны садовой калитки, о милом господине, который наговорил им комплиментов и предложил чудесную прогулку по лесу, об окрыляющем чувстве свободы и счастье вообще. А родители... а что родители? Они же порадуются тому, что их дочерьми любуется весь мир и жизнь у сестёр лучше княжеской. И да, Мелинда сейчас очень занята -- она хочет послушать, как птицы будут славить утреннюю зарю. Селенка тоже может присоединиться, если у неё нет других дел. Только вот свой плащ пусть снимет -- уж слишком мрачновато для наступающего утра.
   Селенка совсем не удивилась, когда оказалась в саду на том самом месте, где рассталась с Остаром.
   Итак, общее в рассказе сестриц -- встреча с неким господином. А до этого Витольда и Мелинда созревали для бунта. Наверное, во многих домах Велиполя, где подрастали господинки, витало такое настроение. Но вырвались из застенков только дочки Геройта. Почему? Из-за того, что рядом с ними жила Селенка? Её непокорность, стремление смотреть на мир своими глазами, разбередили в них стремление человека к свободе?
   - Просто ты одна из тварей, которые несут людям беду, - раздался скрипучий голос.
   - Доброе утро, Великий Уршад, - сказала Селенка, не оборачиваясь.
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"