Аннотация: Привычными мысленными посылами, едва заметными движениями указательных пальцев, я меняю окружающую действительность, перерисовываю декорации, стираю участников действа...
НАНО-ВО!
- Эй! Отворите, - что есть мочи горланю я, барабаня в дверь, - это я, братцы. Ну же, друзья мои, невмоготу ждать. Доколе мне терпеть?
Никакой реакции, тишина мертвецкая... Неужто и вправду никого в доме нет? Спрыгиваю с крыльца, продираюсь сквозь кусты выродившегося крыжовника, осторожно карабкаюсь по груде прогнивших досок к единственному окошку. Прильнув к треснувшему стеклу, пронизывая взором слои грязи, копоти и вековой паутины, разглядываю полутемную комнату...
- Антошка Романыч! Это я, а ну-ка впусти меня! - вскрикиваю я, неожиданно встретившись взглядом с сидящим у окна младенцем. - Где батя? Отчего не открываете? Я уже запарился тут...
- У-у-у! - мычит он, качая необъятной головой-тыквой и растягивая едва заметные ноздри крючковатыми пальцами.
- Да в чем дело-то? - недоумеваю я, стуча в окно. - Что случилось, Антошка?
Неопределенно махнув рукой и загадочно ухмыльнувшись, ребенок растворяется в темноте. "Ну, наконец-то!" - радуюсь я, съезжая по доскам вниз. Опасно торчащий ржавый гвоздь остается позади, но, перелезая через тачку, я цепляюсь за борт ведомой, в данном случае левой ногой и, огорченно скривившись, лечу прямо в колючие кусты.
- А-а! Вот черт, какой нефарт!
С болью взирая на ободранную ладонь и измазанные джинсы, я встаю на ноги, отряхиваюсь, поднимаю голову...
Ба! А ей-то что здесь надо? Вот уж не думал, что эта проклятая ящерка в наш поселок заползает. Говорят, что у нее есть вполне уютная норка на лесной опушке, - вот и обитай там, а людям на глаза не показывайся.
- Кыш! Брысь! Убирайся прочь! - пугаю я её. Наигранно разозлившись, размахиваю выломанным малиновым прутиком.
- Ш-ш-ш! - шипит она, пятясь к калитке. Белая косыночка сползает с гребня, глаза удивленно моргают, мощные конечности выдирают из земли комья. Сарафан в горошек развевается на ветру, длинный коричневый хвост подметает полдвора, поднимая в воздух столбы пыли.
Уронив прутик, я удивленно замираю, теперь уже с интересом разглядываю гигантскую ящерицу: белые зубки и нарисованные яркой помадой губы, подкрашенные глаза и тональный крем на всю морду.
- Блах-хат-тарс-с-стф-фую... ш-ш-ш, - произносит она. Показав мне по-змеиному раздвоенный розовый язык, она галопом устремляется к дому и, уткнувшись головой в застывшего на крыльце Романа Степановича, усаживается у его ног.
Почесывая макушку, я оторопело смотрю на ватагу выбежавших из дома карапузов: все как один в набедренных повязках, кожаных ошейниках и с вытатуированными именами на груди. Рассредоточившись по двору, малышата принимаются бросаться камешками, лепетать ругательства, в меру своих сил шкодничать. По прошествии непродолжительного временного промежутка у крыльца начинают появляться первые пострадавшие: у кого-то разбито колено, кто-то массирует грязными руками набитую на лбу шишку или стыдливо прикрывает ладошкой ежесекундно синеющий подглазный фингал.
Я стою столбняком в нескольких метрах от хозяина дома, так некстати потеряв дар речи - сотни вопросов теснятся в голове, но вместо того, чтобы искать на них ответы, я лишь нечленораздельно мычу себе под нос. Пуская колечки дыма, Ромик Полевой курит трубку, трогает гребешок сладко шипящей Наташи, с умилением смотрит на своих деток. Рядом с ним появляется его двоюродный брат Кузьма: волосы полностью покрывают тело, длинные космы затеняют лицо, из одежды на нем лишь просторные бордовые шорты.
- Здарова, - приветствует меня Кузя. - Явился-таки!
- Да, вот уже полчаса стучу. А вы точно глухие, - с укором говорю я, переставляя негнущиеся ноги по направлению к дому...
***
До избушки рукой подать. Ну же, еще чуть-чуть, раз-два... раз... два... Кровь так и брызжет, дотянуть бы. Интересно, кто в том домике живет? Добрые ли люди? Коли плохие - наверняка не помогут, даже не откроют. Но всё равно, это мой последний шанс, буду до победного конца стучаться. В противном случае и до ночи не дотяну, помру в этом лесу неведомом, никто не похоронит, - дикие зверушки и косточки обгложут. Ой, как ляжка болит, похоже, не судьба мне сидеть больше. Это же надо так влипнуть! Ну откуда эта тварь сволочная взялась? Чудеса, да и только! Уже сукиного сынка на мушке держал, этого Антошку, это отродье чертово, а он противно лыбится, мол, всё равно не попадешь, сейчас будешь моих фантомчиков призрачных ловить. Ничего подобного, отвечаю, пришел тебе конец. И на курок уверенно так нажимаю, но в этот момент меня сзади - хвать. Зубы острые в мягкое место, как кинжалы, вонзились... Сумасшедшая боль, поверьте, даже врагу такого не пожелаю. Понятно, что в воздух выстрелил, что этот дьявол снова от меня ушел. Оборачиваюсь я, - мама дорогая! - более страшного монстра отродясь не видывал. Хоть и одет по-человечески, сарафан и косынка на этом ящере, лицо накрашено, но хвостяра - метра два, не меньше, пасть - как у акулы, на лапах бицепсы - культуристы позавидуют. От страха уронил я пистолет на землю, голову понурил, руки опустил, дескать, сдаюсь, можешь меня сожрать. Но чудовище, видно, лишь недавно пообедало, так что только грозно так зашипело и скрылось в лесу дремучем. Можно сказать, повезло мне...
- Эй! Ежели ты человек, помоги, пожалуйста, а нет - убирайся себе в чащи.
Посреди полянки топчется мохнатое существо. Бесхвостое, ростом с меня, шорты - ниже колен, цвета броского, темно-красного.
- Не стесняйся, мужик! Видел я и лысых и волосатых, - успокаиваю я незнакомца. - Если ты мне не поможешь, то так и подохну тут бесславно...
- Меня Кузьмой зовут, - представляется он, протягивая мне руку. Увидев, что обе мои руки заняты: одна зажимает рану, другая - держит приспособленную под костыль палку, он смущенно засовывает свою десницу в карман. - А это домик моего брата двоюродного, Ромика Полевого. Наш славный дед ещё до войны...
- Я Сергей. Очень приятно, - перебиваю я Кузьму, проваливаясь в обморок.
***
- Эй, Серега, что с тобой? - Бьет меня по щекам Ромик Полевой. - Блин, где ты своим нашатырем? - кричит он волосатому Кузе.
- У-у-у! - подвывает младенец по имени Антон. Подбегая к скамье, он ездит по моей руке пластмассовым паровозиком.
- Я тебе покажу, дьявольское создание! - злостно шиплю я, за что тотчас получаю по морде зеленым вагончиком.
- Я ф-фернулас-с-сь! - появившись в прихожей, восклицает жена Ромика Наташа. Избавившись от босоножек и сняв по пути белую косыночку, она усаживается за стол. - Ш-ш-т-то эт-то с-с ним?
- Чего-то поплохело внезапно, он вообще странным вернулся, - отвечает Ромик, наполняя пустые стаканы водкой и подавая жене крабовый салат. - Сообщила?
- Д-та, - почти шепотом отвечает Наташа. - А ф-фот-т и ф-финоф-фник-х т-торш-шес-с-ст-тф-фа! С-сз-а т-тебя, Кус-сзя! С-с-счас-стлиф-фой и с-сзт-тороф-фой ш-шис-сзни!
- Большое спасибо! - благодарит Кузьма, чокаясь стаканом с Наташей и Ромиком. Потом, подавшись вперед, - со мной. На этот раз мне налили просто газированной воды. Приняв вертикальное положение, я выпиваю воду залпом, склоняюсь над своей тарелкой, начинаю ковыряться в еде вилкой.
- Начинается, - мотаю я головой, увидев сразу нескольких улыбающихся Антошек.
- Дядя Силёза пака-кака-тай, - лепечет мне на ухо третий.
***
- Хорошо, - соглашаюсь я, - забирайся на плечи!
Положив на скамейку игрушечный паровозик, Антошка растягивает приторную ухмылку, нерешительно приближается ко мне, но в последний момент отпрыгивает, словно ошпаренный.
- Ну же, - приглашаю я, повернувшись к нему спиной. - Ух, прокачу! Тебе понравится.
Хитрый дьявол, - такого фигушки обдуришь. А ведь покамест ещё карапуз. Что ж дальше-то будет? Когда морду отъест - равных во всем свете не сыщешь, даже тяжелоатлеты побоятся связываться. Короче, сейчас или никогда, это мой шанс...
- Давай же, Антошка! Наверняка ни разу не катался. Поверь мне, это классно. Я когда пацаном был, с отцовских плеч не слезал вовсе...
Хо-хо, карабкается дурачок. Подчас и ко мне удача приходит, и на моей улице праздники бывают.
- Антоша! - зовет отец. - Ты где, сынок-милок, ненаглядный ты мой мальчуган? Ути-пути, иди скоренько к папочке. Ты только посмотри, что я тебе притащил.
"Вот козел, - негодую я про себя, - да отвали ты! Дай нам хотя бы пару минут. А пока покури, что ли..."
- Ох-хо-хо, поехали! Папашка ждет, поскакали к нему побыстрее.
Ай-ой, адская боль, будто раскаленными клешнями в ляжку вцепились. Но надо терпеть, это пустяки. Лишь бы разгон набрать получилось... Раз... Два... Совершаю некоторое подобие тройного прыжка. Три... Зависнув на секунду в воздухе, я зажмуриваю глаза, растягиваю улыбку... Бах-трах!.. Мы врезаемся в стену, державшаяся на соплях книжная полка падает сверху. Это победа? Удалось ли покончить с этим адским созданием? Выгнувшись в три погибели, ищу мутнеющим взглядом Антошку...
- О горе мне! - воет Ромик Полевой, извлекая из-под книжных завалов своего сына.
- Живехонек? - интересуюсь я, приподнимаясь на локте.
***
- Ш-шиф-ф ли он? - слышу голос Наташи.
- Ты не очумел часом? - кричит на меня Ромик Полевой, поднимая книжную полку. - Нафиг было на полку вешаться?
- Да, странный поступок, - говорит Кузя, прилизывая торчащие во все стороны волосы.
Мотая ушибленной головой, я возвращаюсь к столу. Сажусь на табурет, счастливо скалюсь.
- Ты чё лыбишься? - вопит Ромик, размахивая кулаками перед моей довольной физиономией. - Чуть не прибил Антошку!
- Чуть? - переспрашиваю я.
- Едва моего сына не укокошил, зараза! А ну вали отсюда! Чтоб ноги твоей в моем доме не было!
- Пошел прочь, - подключается Кузя, хватая меня за шкирку. - А то сейчас кому надо позвоним.
- Кому это? - задумчиво вопрошаю я, направляясь к появившемуся в дверном проеме Антошке. - Тебя, как я посмотрю, победить нелегко. Ещё одна попыточка?
- А ну стой! - рычит Кузьма. Совершив молниеносный прыжок, он усаживает меня на пятую точку. Рядом злобно шипит обернувшаяся ящерицей Наташа. Острые зубы клацают в опасной близости. Хозяин дома, примеряясь к удару, стоит надо мной. В его руках тяжелая кочерга.
- Это он? - доносится из прихожей звонкий голосок. В дверном проеме появляется пухлокрасномордый тучный мужичок в белом халате. - Здравствуйте, доброго дня вам! - говорит он, раскрывая чемоданчик и доставая из нее боксерскую перчатку. - Роман Степанович, право слово, уберите эту железку. А вы все отойдите. Сейчас я его отключу.
Толстяк бьет почти без замаха: перчатка врезается в подбородок, волна боли моментально достигает мозга. Кромешная темнота наступает после непродолжительного приступа головокружительной тошноты.
***
Ну подумайте своими мозгами, уважаемый, - кричу я, сидя в коляске мотоцикла, - разве есть такая планета Рашпуг? Какой, черт бы вас надрал, из меня робот-массажист? Да ещё и ушных раковин. Удостоверение - чистой воды обман, иллюзия. Этот малый, Антошка, его за секунду перерисовал - сущий дьявол, ему всё по силам. Попомните ещё мои слова! Самое ужасное - его умение изменять реальность. Да-да, уважаемый! Я вижу, вы скептически улыбаетесь. На молекулярном уровне работает, материю гаденыш в два счета перестраивает. Что бы вы сказали, если бы, например, мост, по которому мы едем, внезапно исчез, а вон там возникла деревянная избушка... Ага, удивились бы, наверно. А если бы неожиданно в небе нарисовались тучи, и пошел сильнейший ливень? Или, скажем, я бы распался на трех, а то на и четырех мужичков поменьше росточком. Вот бы погонялись тогда за мной. Невозможно, скажете? Нетушки, младенцу Антошке все по силам. Поверьте мне. Плохо, что мы так поздно занялись этим феноменом. Начальник мой тоже поначалу не верил. Хоть тысячу свидетелей ему приведи, а он все равно упрямится, мол, быть такого не может. Мы, к слову, сперва его отцом заинтересовались. Ромик Полевой, знатный детоторговец. Представьте себе, мало того что младенцев своих продает, так ещё и товар некачественный - через неделю-полторы в труху превращается. Вот начальник ещё полгода назад и поручил мне заняться этим делом. Ну, я молодец, конечно. Без труда вошел в доверие, сдружился с ним. И очень скоро узнал, как он деток делает...
- Замолкни! Ишь ты, разболтался, - визжит толстяк, немыслимо резко поворачивая руль то влево, то вправо. - Ты меня не загружай, мне, так сказать, по барабану. Честное слово, уже тошнит от этих ваших историй. Вот приедем...
И-и-и... Бах-трах!.. Мотоцикл внезапно вылетает на обочину, переворачивается, скатывается в овраг, где погружается в мусор, как в трясину. Я выпадаю из коляски чуточку раньше, запутавшись головой в облюбовавшем склон кустарнике. Толстяку, полетевшему вместе с мотоциклом, везет меньше - из последних сил он цепляется за хилые веточки, что, дразнясь, покачиваются над его головой, но они не выдерживают его тяжести, обрываются в израненных руках. Мужичок неуклонно проваливается все глубже, его краснощекое красивое лицо скрывается среди майонезных пакетов, консервных банок, одноразовых шприцов, разноцветных стеклянных осколков, гниющих дурнопахнущих объедков, размокшей бумаги и всевозможного неопознанного хлама. Рядом с ним опасно торчит ржавая железка, чуть дальше на поверхности покачивается огромный картонный коробок.
- На помощь! - вопит толстяк, по-лягушачьи работая руками. В этот момент острая железка - на вид старинный дротик - прогнозируемо втыкается в его шею. - А-а! Лю-юди! Спасите меня!
- Уф! Слава богу! - отдышавшись, говорит он. - Теперь я твой должник, парень.
- Слушайте же, уважаемый! Я не закончил свою историю.
- Ах да, точно. Извини, дорогой. Очень интересно, продолжай, пожалуйста, - говорит мужик, выгребая к берегу.
- Хорошо... Раз просите, - продолжаю я. - Вышли мы на Ромика и его сына Антошку волею случая. Дело было так. Подбросили однажды в наш отдел анонимку. Один из жителей вашего поселка написал... Не помню дословно... Дескать, Роман Степанович Полевой детишками своими торгует. А товар - говно. Некому пожаловаться, участковый подмазан. Прочитав записочку, страшно разозлился наш начальник, в тот же день лучшего опера, то бишь меня, к вам послал. Сами знаете, купля-продажа детей в нашей стране строго карается законом, уже лет десять никто не продает - рискованное дело. Однако в ваших краях, как я понимаю, закон не писан, да и народ отчаянный. Если бы не анонимка, то никогда б и не подумали, что ещё совершаются подобные преступления. Короче, внедрившись в доверие, разузнал я, что лепит Роман Степанович своих детишек из глины. А жена его, Наталья, потом их на спине вынашивает. Также в деле замешан кузен - волосатый Кузя. Я ещё не всё разузнал, но он вроде бы глиняные заготовки осеменяет. В общем, куда ни стань, хоть в сторону отойди, все равно дело дурно пахнет. И вот в один прекрасный день, получив нужные ордера, отправился я арестовывать Ромика. Пошел сам, группу захвата не приглашал, будто бы незачем, я сотрудник опытный, всякому такому обучен. Ромик - мужичок не буйный, и довольно-таки трусливый. Ну, пришел я, стучу-стучу, а все будто повымирали. Посмотрел в окно - сидит сынок Антошка, странно себя ведет. Потом ещё с ящерицей гигантской, ей-богу страшной, во дворе повстречался. А оказалось... Не, я гляжу, вы не верите... Оказалось, что это и есть жена Романа - Наташа. Просто она в ящерицу умеет превращаться... Или это проделки сынка? В этом, каюсь, я покамест не разобрался. Короче, потом двери открылись и выбежала целая ватага карапузов. Считал я, считал, а дети все на месте, нечего и предъявить. И лишь спустя некоторое время, я догадался, что это всё Антошка, что он на всех этих детей распался. Вскорости, занялся я уже Антоном... И началась мистика, черт ногу сломит.
- Вы закончили? - интересуется толстяк, присаживаясь рядом со мной. - Сейчас отдохнем маленько, а потом, если вы не против, потопаем в участок. Право же, потрясные истории вы рассказываете. Хотелось бы, чтобы этот бред и мои коллеги послушали... Ха-ха, массаж ушных раковин.
- Детоторговля разрешена законом, - слышится суровый голос. Поднимая головы, мы видим стоящих на дороге полицейских в блестящих полиуретановых комбинезонах. - Сэр Джей с планеты Андрофилис, выйти с поднятыми руками! Вы обвиняетесь в убийстве!
- Здесь наверняка какая-то ошибка, - визжит сидящий рядом толстяк. - Такого не может быть. У него удостоверение робота-массажиста Про-Инк34-В, планета Рашпуг.
- Останки 34 - го Про-Инка были найдены сегодня в городской канализации. Сэр Джей, вы арестованы!
Хохоча себе под нос, я беру трясущегося толстяка за плечи, плотно прижимаю его к себе. Мы сливаемся в единое целое. Сейчас мне нужны силы, - нечего раздваиваться понапрасну. Спустя секунду, я смотрю на свой громадный живот, мотая головой, хлопаю бульдожьими щеками. Получилось!
- Сэр Джей, мы будем стрелять!
Хм, ну попробуйте. Привычными мысленными посылами, едва заметными движениями указательных пальцев, я меняю окружающую действительность, перерисовываю декорации, стираю участников действа. Я вновь в доме Ромика Полевого, сижу за столом, клюю оливье, грызу окорок.