Встреча этого Нового года запомнилась тем, что мы его успели хорошенько отпраздновать ещё загодя.
На летнюю базу отдыха, расположенную в посёлке Молодёжное, что за Зеленогорском, активная часть компании выехала за сутки до новогодней ночи, чтобы немного освоиться, отдохнуть от городской суеты и как следует приготовиться к предстоящему торжеству.
Как выяснилось позже, осуществить удалось только первое из задуманного, да и то не в полной мере.
Проголодавшись с дороги, мы решили перекусить, и, как водится, немного выпить - многие давно не виделись, да и обстановка к тому располагала - база своей советской аскетичностью и слабой протопленностью вынуждала нас воспользоваться традиционным русским способом примирения с действительностью. Чисто символически, вы же понимаете. Само собой разумеется, далее все происходило по рецепту известного анекдота.
- Чем отличаются учения на флоте от пьянки? - спрашивает бывалый офицер у лейтенанта. Лейтенант пожимает плечами. Ответ ветерана надо видеть.
- На учениях планируется вот столько, - поясняет он, разводя руки в стороны. - А фактически делается вот столько, - он демонстрирует условный зазор между большим и указательным пальцами.
- А с пьянкой все наоборот, - заканчивает ветеран.
На следующий день, уже ближе к вечеру, нас навестил отец Оксаны, Николай Фёдорович, или просто Фёдорыч, как мы величали его за глаза. Во многом благодаря его связям в курортных кругах этого района нам была предоставлена сия незатейливая и без особых излишеств, но зато довольно вместительная загородная роскошь, причём за чисто символическую плату.
База встретила Фёдорыча подозрительной тишиной. Войдя в одну из комнат, он обнаружил нас, лежащими на панцирных кроватях в слегка отрешённых, выражающих полное безразличие к окружающему позах.
- Оксаночка, как дела, все ли нормально? - участливо поинтересовался Фёдорыч. Он всегда отличался заботливостью, порой проявляя чрезмерную опеку. Оксана слегка пошевелилась.
- Вы тут, часом, не голодные?
- Да нет, папа, все нормально, - вяло промолвила она, стараясь не поворачивать голову в сторону отца. - Решили вот набраться немного сил перед Новым годом.
- Ну и хорошо. Я только хотел показать тебе, как пользоваться кухонными принадлежностями и прочим хозяйством. Кстати, тут, в кладовой, есть финские сани. Вы можете с удовольствием покататься, подышать свежим воздухом.
- Спасибо, на санки в этом году уже сил не хватает, а про еду лучше не вспоминай - я вчера чем-то сильно отравилась.
Я подозреваю, что виной пресловутому отравлению была пара бутылок болгарской "Плиски", где-то раздобытые Володей Ивановым и появившиеся накануне на нашем столе после лёгкой разминки. Не знаю почему, но у Володи всегда была какое-то скрытое пристрастие ко всему балканскому, и крепкий алкоголь не был исключением. А ведь ни для кого не секрет, что даже небольшая доза любого коньяка в сочетании другими напитками способна обладать огромной деструктивной силой - каждый когда-нибудь испытал это на себе. И испытавший всякий раз даёт себе слово больше не повторять печальный опыт.
Но разве доводы разума принимаются во внимание, когда встречаешь старых добрых друзей, и хочется ещё хоть ненамного продлить радость общения с ними. Да и, вообще, коньяк ли это - глядя на товарищей, задаёшь наивный вопрос, пытаясь обмануть протестующий рассудок. Ты решительно отвинчиваешь пробку и нюхаешь напиток. - А вот мы сейчас и проверим. - Ну, хорошо, только по чуть-чуть...
Стоит ли говорить о том, что наша проверка этого напитка в полевых условиях прекрасно продемонстрировала, что по главному признаку - последствиям - "Плиску" можно было уверенно отнести к коньякам.
- Покажи все Марине, она в соседней комнате, - с надеждой на завершение диалога с отцом выдавила из себя Оксана. Марина, сестра Оксаны, появилась здесь только утром.
Человек весьма деликатный, Фёдорыч, по всей видимости, правильно оценил ситуацию и не стал ей более докучать. Пожелав нам хорошо встретить новый год, он аккуратно прикрыл за собой дверь.
Вскоре за окном стало смеркаться. Нужно было взбодрить себя и что-то предпринять - до наступления нового года оставалось всего несколько часов. Но делать этого некому н хотелось. Надежда на свежие силы тоже оказалась напрасной. Вновь прибывшие из города счастливчики, избежавшие фальстарта, расшевелить компанию тоже оказались не в силах и по-компанейски, безропотно, вписались в обстановку лёгкого уныния и декаданса. Надо сказать, что этому также способствовала и погода - декабрь выдался малоснежным, а в последний день года и вовсе наступила оттепель, и с крыш потекло. Единственным утешением было то, что создавать видимость соответствующего праздника с его атрибутикой и декорациями труда не составляло - всё под рукой, и ёлки за окошком. Не хватало только телевизора с его дежурным набором фирменных блюд, но об этом, похоже, никто не сожалел.
Время медленно приближалось к полуночи. Минут за пятнадцать до боя курантов мы вышли во двор и окружили небольшую, одиноко стоящую ёлку, чистую от снега и не раздражающую взор - большинство стоящих вокруг елей казались нам довольно мрачными и чуть ли не враждебно настроенными. Они словно упрекали нас за упорное нежелание слиться с природой - случай, довольно нетипичный для много повидавших за свой век деревьев.
Хлопнуло шампанское, загорелось несколько бенгальских огней, прозвучало нестройное ура. Похоже, отмучились - подумалось мне, глядя на постные лица моих товарищей. Почти не кружась, падал мокрый снег. Робко и буднично начинался новый 1994-й год. Постояв немного во дворе, мы, словно стыдясь отсутствия свойственного нам куража, сконфуженно просочились в дом и разбрелись по комнатам.
На следующе утро я решил опробовать финские сани в деле и заодно познакомить их со своим дальним родственником - Финским заливом. За ночь немного подморозило, и полозья с хрустом вгрызались в ледяную корку, глазурью покрывающую уходящую к заливу дорожку. Свежий ветерок бодрил и прогонял остатки сна.
Выезжая на лёд, мне невольно вспомнилась прошлогодняя рыбалка, которую Фёдорыч организовал нам с моим товарищем в этих краях. Тогда мы вышли на вёслах довольно далеко в залив, на глубины, где водится судак, развернули свои снасти и занялись ловлей "на дорожку" - прошу не путать этот рыболовный приём с предложением выпить напоследок. Дорожка здесь означает след от лодки, в котором тащится блесна. За пару часов такой рыбалки нам посчастливилось подцепить несколько "хвостов" в переносном смысле, и одного - в прямом. Бедолага умудрился зацепиться за тройник блесны глазом. Нас это, с одной стороны, слегка озадачило, а с другой - изрядно повеселило. Мы так и не пришли тогда к единому мнению, что же послужило причиной такому нестандартному зацепу блесны - любопытство судака, или плохая координация движений, приведшая к столь досадному его промаху.
Да, координация и мне бы сейчас не помешала - думал я, скользя по неровному заснеженному полю залива, то и дело уворачиваясь от очередной подозрительной кочки - она наверняка скрывала едва торчащий надо льдом фрагмент прибрежного камня. Их здесь было немало, и встреча с каждым грозила досадным торможением. Накатавшись вволю и разогнав по жилам кровь, я вернулся в наш лагерь.
База тем временем просыпалась. Протирая глаза и потягиваясь, народ робко выходил на воздух и радовался неожиданно вернувшейся зиме. Может быть под влиянием этой свежести и лёгкого мороза этого у кого-то, впервые за время пребывания здесь, появилась здравая мысль совершить ознакомительную прогулку по прилегающим окрестностям.
- А Иванова кто-нибудь видел? - поинтересовался я, примкнув к компании.
Иванов был постоянным объектом наших пересудов и дружеских розыгрышей, и упоминание его имени всегда вносило некоторое оживление в умонастроение товарищей. И дело было не только в его нестандартной, нередко дополненной брутальными аксессуарами внешности - лёгкая небритость, серьга в ухе, замысловатые, с дымчатыми стёклами очки в роговой оправе, тяжёлый литой перстень с черепом. Впрочем, некоторые находили в нём определённое сходство с Шевчуком. Обладая неординарным мышлением, перечитав всё и вся, начиная от Шопенгауэра с Кастанедой и заканчивая справочником по лекарственным растениям, попутно испытав кое-что из вычитанного на себе, он тем не менее был доверчивым и ранимым. Непосредственностью своей реакции он у всех нас вызывал улыбку и даже симпатию.
Сам мой вопрос был, скорее, риторический, поскольку его привычка хорошенько проспаться, даже после небольшого возлияния, была всем нам известна.
Однажды Иванов засиделся у нас на Савушкина и, как водится в таких случаях, остался ночевать. Проснувшись не слишком рано, мы позавтракали, сделали какие-то дела, и снова присели за стол выпить по чашечке кофе. Иванова всё не было. Шурик с нетерпением ёрзал на стуле и поглядывал на дверь спальни. Ближе к обеду она, наконец, распахнулась, и показался Володя, протирающий глаза на непривычном нашему взгляду, лишённом очков лице. Шурик с радостным криком "Ура, Иванов!" вскочил и бросился ему навстречу. Вова, тронутый таким неожиданным вниманием, развёл руки в объятиях, но Шурик ловко увернулся и от них и проскочил в спальню. Там его дожидался вожделенный компьютер и последний, трудно поддающийся уровень очередной бродилки.
Вот и сегодня Иванов, скорее всего, пребывал ещё в царствии Морфея, досматривая очередной остросюжетный сон. Но поручиться за это никто не мог - иногда бывали исключения.
- Наверное, пошёл в посёлок бутылки от "Плиски" сдавать, - пошутил Дима Елизаров в свойственной ему манере.
Предположение возбудило живую дискуссию. Я понял, что тонус окончательно вернулся в компанию, а тема Плиски, ещё вчера тщательно обходимая нами в разговорах, перестала быть табуированной. Хотелось продолжить праздник, и теперь уже без повторения давешних ошибок. Но, к сожалению, через несколько часов надо было возвращаться в город. Завтра начиналась первая рабочая неделя нового года.