В промозглом городском тумане,
сбивая ритм неторопливый,
лечу, и будто бы в сиянье
воспоминаний, что счастливый,

я рву сырой молочный воздух,
не замечая редких криков
как будто тонущих прохожих -
промокших, серых и безликих,

бредущих медленно и пьяно,
глядящих под ноги лениво,
и, словно призрак Антуана,
меж них лечу, уже бескрылый,

уже слепой, уже горящий
в тяжелом липнущем тумане,
и на краю молочной каши,
почти касаясь Антуана,

я разбиваюсь мертвой грудой
надежд, мечтаний и проклятий,
и голосов, и лиц, и судеб
еще живой, еще горячий

... в холодном городском тумане.