41-я газель из "Дивана Авни", официального собрания стихов Мехмеда
Перевод по книге "Диван Фатиха..." 2014 года
Соблазны тела позабудь, когда стремиться к поцелую нужно.
Жить правильно: оставив страсть напрасную, пустую, нужно.
Огонь в груди я погасить старался морем слёз - увы, не вышло.
Стрелой, калённою в огне и тех слезах, убить любовь такую нужно.
Конь боевой моих страстей не утомится скачкой по пустыне.
Но у пустыни края нет! И до конца времён гнать напрямую нужно.
Не расскажу я сердцу о любви к волшебной красоте, с ума сводящей.
Храню секрет я от врагов. Зачем им тайну знать чужую нужно?
Авни! Любителю вина, кто ищет для пиров таверну попросторней,
Таверна - мир, а верхняя терраса - небо, где сидеть, пируя, нужно.
_______________
Эту газель Мехмед (Авни) начинает с противопоставления возвышенной и низменной любви, сравнивая уста и то, что находится ниже подбородка. Уста в восточной поэзии являются символом бессмертной души и символом жизни (например, уста Иисуса, дарующие жизнь, про которые иногда упоминает Мехмед). В противовес этому тело со всей интимной анатомией - символ низменной страсти.
Думаю, перед нами не просто философский пассаж о любви, а реальный эпизод из жизни Мехмеда. Судя по всему, добиваясь благосклонности от возлюбленной или возлюбленного, султан действовал слишком нагло и в итоге потерпел неудачу. Проще говоря, вместо того, чтобы аккуратно поцеловать, сразу предложил интим и получил отказ, а теперь пишет о причине неудачи - не надо было так сразу предлагать, не надо было руки распускать, думая о "соблазнах тела", когда даже поцелуя ещё не добился.
Всё это очень похоже на историю, рассказанную историком Халкокондилом о том, как Мехмед поступил с небезызвестным Раду Красивым:
"И когда он (в первый раз) возжелал мальчика, то пригласил его для беседы, провозгласил тост в его честь, и предложил проследовать в его (султана) покои. Мальчик не ожидал, что басилевс (султан) может совершить над ним физическое насилие, но когда увидел, что басилевс (султан) был весьма расположен к этому, то воспротивился его попыткам и не согласился на соитие с басилевсом (султаном). Басилевс (султан) попытался поцеловать противившегося мальчика. Последний выхватил нож и ранил басилевса (султана) в бедро".
Не исключено, что нынешняя газель - это как раз рефлексия Мехмеда (Авни) по поводу истории с Раду.
Второе и третье двустишия (бейты) подтверждают это предположение, поскольку после инцидента с Раду султан Мехмед отправился в поход на Караман. Отсюда и атмосфера войны: "калёная стрела", "боевой конь".
В восточной поэзии стрела, как и другое острое оружие, обычно является метафорическим обозначением красоты, которая причиняет влюблённому страдания из-за своей недоступности, но здесь стрела - средство прекращения страдания. Потерпев неудачу, Мехмед (Авни) хочет забыть "пустую, напрасную" страсть, но не потому, что раскаивается в содеянном, а потому что не хочет терзать себя понапрасну.
Что касается пустыни, по которой скачет боевой конь, то она символизирует разлуку. Это пустыня скорби, как у знаменитого поэта Маджнуна, страдавшего из-за любви к Лейли, но Мехмеду (Авни) мысль о пустыне могла прийти, когда он увидел пустынную местность Караманского бейлика. На Аравийскую пустыню, по которой скитался Маджнун, тот бейлик, конечно, не похож, но что-то общее есть.
Примечательно, что Мехмед (Авни) в этом стихе грустит так, как будто уверен, что никогда не будет прощён за свои низменные желания. Именно поэтому пустыня скорби бесконечна, так что скачка боевого коня по этой пустыне будет длиться до конца времён. Что же такое сделал Мехмед (Авни)?
Халкокондил пишет, что мальчик (Раду) ударил султана ножом и убежал, то есть по сути ничего плохого не успело случиться. А если всё же случилось? Если насилие состоялось, то ждать прощения Мехмеду (Авни), конечно, не следует.
Мы не можем быть уверены в полной достоверности того, что рассказал Халкокондил, поскольку он узнал всю эту историю с чужих слов, и это должно было породить искажения. Например, он излагает события так, как будто поход на Караман состоялся в тот же день после того, как Мехмед приставал к Раду (или на следующий день). Это странно, ведь на самом деле между эпизодом в спальне и началом похода могло пройти несколько месяцев, полгода, год, и за это время очень многое могло случиться - много такого, за что не прощают.
Правда, нельзя исключать, что Мехмед (Авни) сам сгущает краски, а ведь это вполне обычное дело для поэта. Может, Мехмед провинился вовсе не так сильно, как ему казалось? К тому же, уезжая в Караман, он мог и не знать, что Раду в итоге останется с ним, и отсюда мысль о том, что всё кончено, и пустыня разлуки бесконечна.
Халкокондил пишет:
"Басилевс (султан) присоединился к своей армии и выехал. И в этот момент мальчик... достиг ворот, и стал басилевсу возлюбленным".
Однако тут не очень ясно, каких ворот достиг мальчик. Это можно понять так, что Раду перехватил Мехмеда на выезде из дворца, сказав, что согласен стать возлюбленным. Но также возможна трактовка, что Раду явился к Порте (дословно "дверь"), то есть в канцелярию дивана и попросил об аудиенции у султана, а Мехмед узнал об этом только тогда, когда вернулся из похода на Караман.
Увы, рассматриваемая нами газель не проливает свет на то, что же произошло, даже если окончательно принять предположение, что этот стих рассказывает о Раду. Мы не знаем, по какой причине Раду остался с Мехмедом после того, как Мехмед, "стремясь к поцелую, соблазнился прелестями тела". Даже если было изнасилование, и даже если оно было не единожды за то время, пока султан не отбыл в Караман, мальчик мог решить, что после такого позора терять уже нечего, поэтому надо хотя бы попытаться извлечь выгоду из создавшегося положения. Может, Раду даже в свои 13-14 лет был расчётлив?
Возможно, кто-то заметит, что в повести "Проклятие Раду Красивого" у меня иная логика... Да, иная, но одно дело - сочинять художественное произведение и доказывать, что версия, изложенная там, имеет право на существование, и совсем другое - рассуждать о Раду как о реальном человеке, который мог быть не похож на твоего персонажа. У реального человека действительно может быть другая логика по сравнению с логикой вымышленного героя. Я не считаю, что мой персонаж = реальный Раду. Несмотря на подробный рассказ Халкокондила и эту газель мы не можем точно реконструировать, как оно там было, и чем руководствовался Раду.
Подчеркну - всё же не факт, что эта газель про Раду, хотя очень вероятно. Что если в этой газели отразилась история Мехмеда не с мальчиком, а с девушкой? Разве нет девушек, с которыми Мехмед мог поступить по-свински, а затем уехать на войну и сожалеть о содеянном? В четвёртом двустишии он говорит о волшебной красоте, а дословно это переводится "красота как у пери". Пери - существо женского рода, но в то же время Мехмед мог сравнить с пери и Раду, если мальчик обладал женственной внешностью.
Что касается общего смысла четвёртого двустишия, то его следует понимать примерно так: Мехмед (Авни) не хочет показывать любовь, не хочет о ней проговориться, поэтому избегает бесед даже со своим сердцем, хотя оно, являясь вместилищем любви, стало бы лучшим собеседником для влюблённого. Мехмед (Авни) считает, что ответной любви не будет, поэтому не хочет показывать свои чувства неким "врагам", чтобы не унижаться.
В пятом двустишии он, судя по всему, стремится себя ободрить. В суфийской поэзии вино - это любовь, а любитель вина - тот, кто часто влюбляется. Вот Мехмед и говорит себе "ты ещё найдёшь любовь", ведь мир огромен. В этой мировой таверне полно удовольствий, которые вознесут "любителя вина" на небеса райского блаженства. Не случайно небо в рассматриваемой нами газели связано с террасой, которая традиционно располагалась на верхнем этаже таверны и предназначалась для почётных гостей.