65-я газель из "Дивана Авни", официального собрания стихов Мехмеда
Перевод по книге "Диван Фатиха..." 2014 года
Не знаю, что кокетке этой озорной сказали обо мне опять,
Дом пыток мне построила она, убеждена в моей вине, опять.
Я видел, как кокетка возле дома своего в саду гуляла, и сказал:
"Цветущей красоты в саду теперь достаточно вполне опять".
Красавица походкой плавною по городу прошла, и я сказал:
"Из-за неё все улицы и рынки подерутся. Быть резне опять?"
А если та красавица, на время сняв вуаль, чудесный лик откроет,
Весь город светом озарён, и утопают улицы в её ланит огне опять.
Никто не устоит, когда она взмахнёт мечом чарующего взгляда,
И у неё Авни тот меч ценою жизни купит. Да, по самой дорогой цене опять!1
_______________
1 Профессор Мухаммет Нур Доган говорит, что есть ещё один вариант перевода:
Никто не сможет у неё купить тот меч чарующего взгляда,
А вот Авни его ценою жизни купит. Да, по самой дорогой цене опять!
Толкование:
Нечасто такое выпадает! Перед нами стихотворение Мехмеда (Авни), про которое однозначно можно утверждать, что оно посвящено женщине. На женский пол указывает деталь одежды - вуаль, которой скрыто лицо. В оригинале газели оно обозначено словом "burka" (слово арабского происхождения).
Конечно, сразу вспоминаются мужская кавказская или казацкая бурка, но это не та бурка... и даже не та женская бурка, которая принята, например, в Афганистане. В Афганистане это покрывало, из-под которого не видно даже кистей рук, а прорезь для глаз закрыта сеткой. В Турции в Средние века женщины носили более открытую одежду. Кисти рук были видны, а лицо закрывалось тонкой тканью, которую при желании можно было снять.
Выглядело оно вот так (это рисунки 17-го века, но, судя по комментариям в книге "Диван Фатиха...", в 15-м веке всё выглядело так же):
Средневековая турецкая "бурка" это то же, что широкий халат с длинными рукавами, скрывающий фигуру. Этот халат в других азиатских регионах также называли "паранджа" (слово персидского происхождения).
Как ни странно, мужчины тоже могли носить паранджу, то есть просторные халаты, но покрывал на лицах не носили, а в газели говорится о покрывале на лице.
* * *
Можно наверняка утверждать, что Мехмед посвятил стихотворение не жене и не наложнице, поскольку из контекста видно, что женщина живёт не во дворце, а в собственном доме где-то в городе.
Также из контекста видно - Мехмед ценит отношения с ней потому, что женщина не обращает внимания на его высокое положение. Как мы могли узнать из других газелей, Мехмеду даже нравилось, когда женщина обращалась с ним небрежно и свысока. Конечно, это не значит, что он позволял такое каждой женщине, но в данном стихотворении ситуация именно такая - женщина чувствует себя хозяйкой положения и даже не боится потерять такого знатного поклонника. Она сама отталкивает его.
В первом бейте (двустишии) мы видим, что красавица услышала о Мехмеде какую-то некрасивую историю и больше не хочет видеть этого человека. Разлука для Мехмеда (Авни) мучительна, поэтому он и говорит "дом пыток мне построила", а строительство велось примерно так же, как в 21-й газели, то есть это метафора.
Редиф "опять" ясно говорит нам, что ссора происходит не впервые - красавице не впервые что-то рассказывают, а Мехмед, повествуя о ссоре, как будто иронизирует. Он же прекрасно знает, что может натворить много чего, но при этом в стихотворении встаёт в позу: "Не знаю и даже не догадываюсь, что обо мне наговорили. Я чист, как ангел".
Итак, Мехмед (Авни) приходит в дом к возлюбленной, где натыкается на её гневный взгляд:
- Вот, что я о тебе узнала! Видеть тебя больше не хочу!
- Ах, ну зачем же так? - отвечает Мехмед. - Все эти слова - ложь... или преувеличение.
- Вон из моего дома, я сказала!
Мехмед вздыхает и выходит прочь, но не на улицу, а в сад рядом с домом. Очевидно, Мехмед (Авни) уже научен опытом предыдущих ссор, поэтому знает, как себя вести.
Через малое время в сад выходит и красавица. Именно поэтому в газели написано "я видел, как кокетка возле дома своего гуляла". Мехмед (Авни) видит это, потому что сам находится возле дома.
Красавица, конечно, знает, что Мехмед (Авни) ждёт её в саду (она могла легко увидеть это из окна, да и слуги, конечно, сообщили, что поклонник не вышел за ворота). Тем не менее, она делает вид, что просто вышла прогуляться, а Мехмед (Авни) начинает подлизываться к ней, говорить комплименты.
Строка: "Цветущей красоты в саду теперь достаточно вполне опять", - в газели дословно звучит примерно так: "Вот теперь в каждом уголке этого розового сада присутствует достаточное количество сияющих роз". То есть без главной розы, которой является красавица, красота розового сада сияет не в полной мере, в саду чего-то не хватает, есть пустующий уголок.
Красавица по-прежнему непреклонна и, наверное, говорит что-то вроде:
- Почему ты здесь, если я выгнала тебя?
- Ты выгнала меня из дома, но не из сада, - возражает Мехмед.
- Ну, раз ты не хочешь уйти, тогда уйду я, - отвечает красавица и отправляется из дома гулять в город.
Мехмед (Авни) опять идёт вместе с ней, опять говорит комплименты: "Пусть твоё лицо скрыто вуалью, но весь город, видя одну лишь твою плавную походку, из-за тебя передерётся".
Красавица, наконец, смягчилась, приоткрыла лицо, взглянула на Мехмеда (Авни). Это случается уже под вечер, когда закатное солнце озаряет улицы, но Мехмеду (Авни) кажется, что это румяные щёки красавицы озаряют всё вокруг.
Почему она вдруг смягчилась? Возможно, потому что Мехмед не только говорил комплименты, но и сорил деньгами. Думаю, не случайно в стихе упоминается, что красавица ходила не только по улицам, а ещё и по рынкам. Судя по всему, она что-то купила, а Мехмед (Авни) оплатил её покупки или даже сам купил ей что-нибудь.
При этом в последнем двустишии речь тоже идёт о деньгах. Конечно, можно сказать, что это просто метафора, но в предисловии уже говорилось, что в голове поэта, как и в голове любого человека всё взаимосвязано, хотя ассоциации могут быть неосознанные. Когда Мехмед (Авни) говорит, что готов заплатить жизнью за один взгляд, это вроде бы не про деньги и в то же время про них.
Похожее высказывание мы видим в 40-й газели. Там Мехмед тоже хочет отдать возлюбленной свою жизнь, умереть под мечом прекрасного взгляда. И пусть в 40-й газели взгляд гневный, но даже такой взгляд в сторону влюблённого всё равно лучше, чем полное пренебрежение. Лучше умереть на глазах у любимой от переполняющих тебя чувств, не находящих выхода, чем умереть от тоски. Примечательно, что там о деньгах ни слова. А вот в газели, которую мы рассматриваем сейчас, про них почему-то говорится, хотя ситуации вроде бы аналогичные.
В газели, которую мы рассматриваем сейчас, взгляд не гневный, но и не благосклонный, поэтому ранит сердце, и Мехмед (Авни) будет в очередной раз умирать от любовных мук. Да, повторяющееся слово "опять" тут нельзя сбрасывать со счетов, так что мы можем быть уверены, что Мехмед (Авни) в самый последний момент будет спасён целительным поцелуем или чем-то в этом роде, ведь все капризы красавицы - лишь способ заставить поклонника говорить больше комплиментов и больше тратиться.
Наши подозрения на счёт денег лишь усиливаются, поскольку профессор Мухаммет Нур Доган говорит, что в оригинале этого стиха присутствует слово с двойным смыслом, которое переводится либо как "устоять перед чем-то", либо "иметь возможность купить что-то". Мухаммет Нур Доган утверждает, что в стихе такую игру смыслов поэт никогда не допустит случайно.
Получается, Мехмед (Авни) в последнем двустишии говорит "никто кроме меня не сможет стерпеть этот строптивый характер" и в то же время "никто кроме меня не сможет позволить себе такую дорогую любовницу".
