-И монстр сказал: "Тогда я тебя съем, и не оставлю ничего". Взял мальчика, поднял вверх, перед собой, раскрыл рот широко-широко и стал, как большая змея, проглатывать его, засовывая всё дальше в чёрную бездонную глотку.
Дети слушали молча и настороженно, точно полевые зверьки над своими норками. Даже сквозь темень, царившую в палате, было видно, насколько широко раскрыты их глаза. Макс с удовольствием всматривался в испуганные, и в то же время контрастно внимательные лица. Не рассмеяться ему удавалось только благодаря мысли, что таким образом он может всё испортить. Но и не думать о приготовленном сюрпризе тоже не мог.
-Продолжай, продолжай, - возбуждённым шёпотом наставлял Кузька. Кузьма, по собственному признанию, считался эдаким оттоманом среди лагерных ребят, и сейчас вовсю, буквально чуть не до колик старался соответствовать сложившейся репутации.
-Это был очень большой монстр, и ему не стоило большого труда управиться с мальчиком. В конце концов, взбрыкнув в последний раз ногами, как рыбка хвостом, малыш исчез в пасти у чудовища.
Макс опять замолчал. Губы против воли растянулись в улыбке. Оставалось надеяться только, что сумрак скроет его настроение. Но Валяхин, видимо, переполненный животрепещущим намерением не допустить и мысли о том, что ему тоже может быть страшно, браво гаркнул:
-Ты чёй-то лыбешься, а? - Получилось чуть громче, чем надо, заметил Максим.
-Я? Да с чего ты взял?
-А что я, не вижу?
Кузька слез с кровати. Крякнул скрипучий матрас, и послышалось шлёпанье босых ног по линолеуму.
-Эй, да он нас пугает, а сам, небось, уже штаны намочил.
-Да нет, - спокойно парировал Макс. - Хочешь, проверь.
-Не хочу. Это я образно. А вообще, если ты такой смелый... давайте ребят, его проверим?
"Ага, давайте меня проверим!" - чуть не закричал Новиков. Было начало августа, и смена в лагере только началась, так что Максим заранее настроился воинственно. Ему было двенадцать, и он побывал уже в двух пионерлагерях, прошлым и позапрошлым летом. И этот, во всех отношениях, оказался таким же. Хранил святые традиции. Ночные бои на бесстрашие, до последней капли пота. Тут даже если и не захочешь, всё равно придётся. Уши как будто сами тянутся навстречу магическим словам. И каждый должен быть, ни много, ни мало, мастером, не только отважно держаться, слушая жуткие истории про красные руки и чёрные простыни, но и сам уметь атаковать. Здесь Новиков успел закалиться и поднатореть. Но такого сюрприза он ещё никогда не делал.
-Давайте! - Загомонили мальчишки.
-Да тише вы! - Шикнул оттоман. - А то эта, жопа придёт.
В ласковых выражениях Кузьма не стеснялся. А жопой он называл их вожатую, молодую женщину, которую отправили в лагерь от пединститута, поработать месяц-другой. Макс считал такое оскорбление со стороны Валяхина обидным, и совершенно безосновательным. Мария Васильевна, в отличие от вожатых постарше, была доброй и всегда старалась, даже когда её явно выводили из себя, держаться спокойно, с достоинством. Дети её любили. А Кузька... ну, Кузька со всеми так обходился. Для него, что не взрослый, то всё жопа или охламон. Ничего. Погоди, скоро узнаешь, откуда ветер дует, пообещал про себя Новиков.
-Как бы так, чтоб тебя это... - задумчиво пробубнил Валяхин, потирая подбородок. Максим терпеливо ждал. - Чего б придумать, а, ребят?
-Пусть из столовой чего-нибудь пожрать притащит! - Подал идею мальчуган, сидевший за две кровати от Макса.
Раздалось согласное мычание.
-Печенья нам! Печенья прихвати!
-А вы что, так и будете здесь сидеть? - Наигранно обиженным голосом спросил Новиков.
-Ишь чего! - Запротестовал оттоман. - Чтобы ты жаловаться побежал? Не, брат, мы за тобой из коридора поглядим.
-Хорошо.
Макс спрыгнул на пол, нашарил ногой домашние кеды и направился к двери. В столовую предполагалось попасть, минув длинный коридор второго этажа. Палата располагалась от лестницы дальше всех, хотя их отряд был единственным в этом корпусе. В это время года в лагере вообще народу не так много. Потом спуститься на первый этаж, и прошмыгнуть через переход между корпусами прямо в столовую. На ночь её запирали, но мальчишки знали один лаз. Однако Максим не собирался идти в столовую. Его великолепный план должен был осуществиться раньше. Они хотели страшной истории, отлично - они её получат.
Он выглянул из палаты. Коридор был пуст. Густые тени лежали везде и на всём, собираясь в углах в настоящие лужи. Погода в этом городке стояла всё время облачная и ветреная, а фонари на улице горели далеко не везде. Так что темнота держалась особенно зловещей.
Максим вышел и внимательнее оглядел пространство вокруг. Чёрт, из-за мрака, может ничего и не получиться... ладно, будем действовать, как задумали.
Новиков двинулся вперёд. Позади него ребята потихоньку выползали из палаты. Когда Макс дошёл до середины и посмотрел через плечо назад, оценивая, хорошо ли всем будет видно, Валяхин, кравшийся где-то рядом, ядовито зашипел:
-Чего встал? Струсил что ли? Давай-давай, мы жрать хотим.
Макс потряс руками, разгоняя кровь. В коридоре было прохладно. Он пошёл дальше. Поворот к лестнице знаменовался туалетами, дверь справа - для девочек, слева, ближе к лестничной площадке - для мальчиков. Максим специально замедлил ход, проходя мимо. Чёрт, ну что так долго? Только бы не пришлось самому заходить в туалет. Там это противное зеркало. Макс не любил смотреть в зеркала. Особенно в темноте. Нет, он потянет время ещё чуть-чуть. Новиков опять повернул голову, чтобы посмотреть на ребят...
В мужском туалете зажёгся свет. Одна единственная лампочка на всё помещение, и та не достаточно мощная. Светила она тускло и сейчас не особенно слепила. Мальчишки замерли, в ужасе уставившись на ржаво-рыжий проём. Дверь, до того открытая только наполовину, со скрипом поползла дальше, пока не раскрылась настежь. Тут же стал виден абрис огромной руки, толкавшей её изнутри. Тот, кому она принадлежала, должен был стоять прямо за ней, чуть сбоку, потому что сразу его никто не заметил. Но когда проём открылся совсем, он вышёл из своего убежища. Из-за света лампочки за его спиной разглядеть возможным представлялось только саму фигуру. Но и одного только этого было достаточно, чтобы мороз пошёл по коже. Гигантских нечеловеческих размеров существо с совершенно лысой, поблескивающей в неверных бликах, словно влажной головой, длинными, мощными руками, увенчанными широкими, тоже блестящими кистями. Ростом чудовище превосходило дверной проём. Ему пришлось нагнуться, чтобы выйти. В наступившей тишине было слышно, как с бульканьем клокочет где-то у него внутри.
Максим стоял к нему ближе всех, в полосе света. Кузьма от страха осел и пятился, пока не наткнулся спиной на чьи-то ноги.
Чудище с невероятной скоростью метнулось, сорвав Новикова с места, как травинку с земли. И исчезло во тьме.
Некоторое время никто ничего не говорил и даже не двигался. Поражённые случившимся ребята, не смели даже моргнуть. Всё произошло как-то слишком быстро. Спустя секунду могло бы даже показаться, что это был мираж, видение. Но вот кто-то выдохнул:
-Это был он...
Ему вторил второй голосок:
-Монстр...
-Он унёс Максима... - продолжал третий.
-Надо пойти, рассказать вожатым...
Но вместо этого, они наоборот, отступали обратно к палате.
Внезапно в неярком рыжем прямоугольнике что-то промелькнуло, и мальчишки опять замерли, готовые вот-вот броситься бежать. На свет появилась спина Новикова. Казалось, он висит в воздухе. Но уже в следующее мгновение стало ясно, что его держат сильные руки: его плечи обхватывали огромные толстые, серые пальцы, оканчивавшиеся длинными, тонкими, похожими на иглы ногтями. В матовой черноте стали видны очертания чудовища, выделявшегося сплошным бледным пятном. Оно поднимало обмякшее тело всё выше и выше, пока не опрокинуло его вверх ногами над головой с разинутым ртом. С Максимовой ступни слетел кед и упал прямо перед Кузьмой.
-Монстр! - Заорал он вне себя от дикого ужаса и кинулся к палате, распихивая всех по пути. И мальчишки всей гурьбой, не оборачиваясь, бросились за ним, вопя наперебой и толкаясь.
Дверь в палату захлопнулась, но даже через неё до них долетал отдалённый леденящий кровь, злой смех.
В палату начал кто-то ломился. Сначала просто попытались открыть, подёргав за ручку. Когда выяснилось, что закрыто на замок, в дверь начали стучать. И, в конце концов, стук перерос в настоящий грохот. Потом он прекратился, и что-то зашуршало, зазвенело с той стороны. Раздался приглушённый лязг, и единственная преграда между ними и тем, что стремилось внутрь, была разрушена.
Мария Васильевна щёлкнула выключателем и сердито повела взглядом, убирая связку ключей обратно в карман халата.
-Вы что, с ума сошли? - Она строго оглядела перепуганные лица. - Весь лагерь перебудили.
-Мария Васильевна! Мария Васильевна! - Залепетал, едва выговаривая слова, Валяхин. - Новиков...
-Что "Новиков"? - Сердито вскинула брови вожатая. - Новиков тоже своё получит, а вы... ну просто слов нет! Входи уже, Максим, не стой там. Да-да, и тоже получишь.
-Да я просто в туалет выходил...
-Конечно, в туалет. Будто я не знаю, что вы тут устроили. Орали, как помешанные. Давай, быстро в кровать.
В палату прошмыгнул Максим и поскакал к свой койке. Ребята изумлённо провожали его глазами, пока он не улёгся, и Мария Васильевна погасила свет.
-Чтоб больше ни звука, ясно?
Она не стала дожидаться ответ. Погасила свет, вышла, закрыла за собой дверь и пошла прочь. Какое-то время шарканье её тапочек ещё разносилось по корпусу. Затем стихло где-то в районе лестницы.
Кузьма подождал ещё немного, вслушиваясь в тишину. Приподнялся на локтях и посмотрел туда, где стояла кровать Максима.
-Эй, Макс! - Позвал он шёпотом. - Макс!
Ответа ему не последовало. Вокруг заскрипели матрасы. Остальным тоже было боязно и вместе интересно. Но никто не вставал и не решался больше обратиться к Максиму.
-Подойдите к нему, кто-нибудь, посмотрите...
-Сам иди, - сердито бросил ему сосед.
-Максим! Ты чего молчишь-то?
Максим изо всех сил старался не захохотать. Он лежал на спине, закрыв глаза, и с силой сжимал челюсти, чувствуя, как смех рвётся наружу. Кто-то повис над ним, разглядывая, что с ним такое. Он притворился спящим.
Глава 2. Друг в цирке.
За завтраком Максим избегал попадаться Марии Васильевне на глаза, опасаясь, что сегодня его посадят под арест в палату, или заставят заниматься уборкой. Тогда бы он не смог выбраться из лагеря. Пару раз он видел, как вожатая дефилирует где-то в дальнем конце обеденной залы, но Новикову удавалось спрятаться до того, как она его заметит.
После трапезы он прокрался к забору за корпусом второго отряда. Изредка слышны были приближающиеся и удаляющиеся затем голоса. Макс выждал безопасного момента, когда рядом никто не крутился и перебрался через высокую каменную стену забора. С виду тот казался непреступным, но он знал пару уступов, за которые можно было зацепиться. Вот сюда поставить ногу, схватиться за одну из круглых дырок, зачем-то проделанных вдоль верхней кромки, подтянуться. На фоне близстоящих деревьев с густыми кронами его почти не заметно. И он уже летит вниз по другую сторону забора. Легко приземлился на траву, отряхнул брюки и рубашку, и зашагал через пролесок.
Макс излазил городок вдоль и поперёк всего за пару дней, и знал все улицы, как свои пять пальцев. Ему здесь нравилось. Место было какое-то... таинственное и вместе располагающее. То ты идёшь по лесу или парку, то вдруг неожиданно оказываешься на открытом, гладком как степь пространстве - ни одного здания выше трёх-пяти этажей. Словно отдельный, непредсказуемый мир. А ещё тут было множество потаённых мест. Например, дорога, по которой сейчас топал Макс. Отсюда ничего не привлекало внимание больше, чем этого можно было ожидать. Но он знал, что песчаная насыпь у него под ногами внутри полая. И если подойти к краю, то увидишь под клочками земли и зарослями свежей травы бетонную плиту. Чуть дальше, ближе к повороту у закрытого на лето детского сада, слева, сбоку дороги насыпь резко обрывалась вниз, метра на полтора. В этом месте плиты лежали неровно, и просвет открывался уже явственнее.
Впрочем, поблизости Максим обнаружил ещё несколько лазеек, скрытых от чужих глаз в гораздо лучшей степени, чем эта. Но проход под насыпью был и самым большим из секретных мест. Новиков как-то обследовал его и выяснил, что с другого края плиты можно вылезти за забором на территорию детского садика.
Однако сейчас его тайные ходы и лазы не интересовали. Он свернул у развилки направо и направился вдоль площади, минуя садик и жилые дома. Люди, встречавшиеся по пути, бросали на него лениво-любопытные взгляды. Но они привыкли видеть на улицах разгуливающих детей, линявших из лагеря при первой же возможности. Тут было и несколько молодых мам с папами и малышами. Эти шли туда же, куда и Макс. Остальные просто брели по своим делам.
Он преодолел привычные два квартала площади. На самом деле это была всего лишь широкая улица, разделённая посередине во всю длину на две половины полосой зелёной поросли. В городе было мало заасфальтированных дорог. Иногда Новиков гадал, почему площадь-то оставили голой. С другой стороны, так вроде бы даже лучше. Удивительно ровный участок сухой, песчаной земли, разглаженной ногами местных жителей, окаймлённый по бокам мощёнными булыжником тротуарами. В основном передвигались пешком или на велосипеде. Автомобили тоже были редкостью. Ветер и воздух не загрязнены выхлопными газами. Изредка встречались "волга" или "копейка" на подъездной дорожке у какого-нибудь дома. А единственный грузовик Макс увидит, когда дойдёт.
В конце площади, где она сужалась и пряталась где-то далеко впереди за ратушей, он снова свернул - налево. Здесь дорога шла между огороженными квартирными домами, обрастала асфальтовой коркой и поднималась вверх каскадом лестницы обложенной маленькой узорчатой, серо-кирпичной плиткой. По обе стороны сбегали вниз укрытые решёткой два канала для дождевой воды. Посередине, вместо засаженного участка, как на площади, был металлический поручень. Ступени такие долгие и невысокие, что когда идёшь по ним, то забываешь, что это лестница и непременно спотыкаешься о следующую ступеньку. А на самом верхнем пороге - чёрные плетёные стальные ворота, на ночь закрываемые, но сейчас широко раскрытые и ждущие посетителей. На верхней перекладине висит большая, самодельная деревянная табличка с выведенной на ней потускневшей красной краской надписью:
"Цирк".
Максиму нравилось, перед тем как идти дальше, постоять и посмотреть чуть-чуть на неё, на ворота. Он вообще любил рассматривать вещи, места, деревья, пейзажи и даже немного рисовал. Но пока получалось не ахти. Однако его память могла поразительно точно и чётко воспроизвести то, что он хотел вернуть, хотя бы ненадолго, просто чтобы ещё разок насладиться его красотой. Когда-нибудь он станет художником. Ну, или, по крайней мере, научиться рисовать настолько хорошо, насколько его это будет удовлетворять, и он нарисует всё, что когда-либо хотел запечатлеть.
Максим прошёл в ворота. И снова открытое пространство. Зачем столько свободного, незанятого места? Да и чёрт бы с ним. Макс сомневался, что ему нравилось бы здесь так же, будь оно занято.
Ещё немного. Асфальтовое плато закончилось невысоким бордюром. И опять земля. И ещё кое-что, что Новиков иногда упускал из виду. Заборы. Всюду заборы и ограды. Участок земли для цирка выделили немаленький. Но и он был обнесён каменным ограждением. Вагоны стояли по периметру. Их было много, некоторые не уместились в длинную цепочку и их поставили внутри кольца. И всё равно ещё хватало места для огромного шатра, окружённого шатрами поменьше. Полосатая красно-сине-жёлтая ткань волновалась на ветру. А вон там, на другом конце, у противоположного входа, сиротливо приютился тот самый грузовик, громоздкий и очень старый, к которому с жалостным видом тянул руку-сцеп головной вагон. Кое-где ютились вековечные массивные дубы и клёны.
Бегали дети и родители со своими малышами. Важно ходили туда-сюда карлики и бородатые работники. Новиков помахал женщине-шару, сидевшей в палатке с булочками и сластями. Она заметила его и помахала в ответ. Кряжистая, короткая и очень толстая рука колыхнулась несколько раз в воздухе. Плоть на ней заходила волнами в такт движению. На круглом, широком, невероятно большом лице, тонущем в складках, изобразилась радушная улыбка, выглядевшая в исполнении продавщицы сластей как-то жутковато.
Сзади на Макса налетел карлик, нёсший несколько коробок, из-за которых, наверное, ничего не видел, и рассерженно завопил. Новиков пропустил его и зашагал вглубь вагончиков и палаток.
Вскоре до него донёсся недовольный ребячий плач.
-Хочу шарик! - Ныл парнишка. Мамаша тащила его за руку и пыталась успокоить, обещая купить конфет, но малыш не унимался и настойчиво продолжал требовать воздушный шарик. Они быстро проскочили мимо, даже не заметив, как чуть не сбили Макса с ног.
-Ну, солнышко, ну, пожалуйста, давай потом купим тебе шарик?
-Нет! Хочу тот!
-Всё хватит! Слышать больше ничего не желаю. Я думала ты большой и можешь потерпеть, а ты сопли распустил. Всё, пойдём, я сказала.
Максим знал, почему мамаша так протестует против шарика. Он даже усмехнулся. Да, Бульба был, мягко говоря, не самым лучшим продавцом воздушных шариков. Но продавать шарики ему нравилось, и он никому не позволял себе помогать, настаивая, что может справиться и сам.
Бульба стоял на голом пятачке и горестно смотрел на связку шариков, прикреплённых к баллону с гелием. Да, меньше всего, глядя на него можно было ожидать двух вещей: что он может раздавать детям весёлые разноцветные шарики и что он может быть чем-то огорчён. Но это только на первый взгляд. На самом же деле, Бульба почти всегда казался грустно-задумчивым, и среди циркового народа считался добрым, всегда готовым помочь философом.
-Привет! - Крикнул Макс. Бульба поднял на него глаза, спрятанные глубоко в глазницах и даже слегка просиял.
-Я уж заждался, думал тебя наказали за вчерашнее, - проговорил он в ответ.
-Что, слышал, да?
-Ага.
-Тебя-то самого не заметили?
-Неа.
Здорово они придумали с Бульбой. Правда, Максиму стоило больших трудов уговорить его. Но в итоге получилось просто превосходно. Бульба широко улыбнулся, обнажая многочисленные длинные, тонкие, как и когти на мощных руках, острые зубы, тесно торчащие у него во рту частоколом гвоздей. По цвету они почти не отличались от кожи - такие же размыто-бледно серые. Кожа у Бульбы была гладкая влажная и казалась будто вымазанной маслом или водой, как у рыбы. Голова по форме напоминала яйцо, поставленное узким концом вверх. В остальном, большое, плотное тело, спрятанное толи в комбинезон, толи в скафандр, со складками на локтях и коленях, тоже серого цвета, вроде бы было нормальным. Если не считать гигантских размеров и когтей, длинных и непропорционально тонких по отношению к пальцам - оставалось только удивляться, как он умудряется не протыкать ими шарики, - и тонкого, высокого голоса. Обычно, бывает, удивляешься, как у такого высокого существа может быть такой низкий басистый голос. А тут прямо с толку сбиваешься.
-Как дела-то? - Поинтересовался Бульба.
-Нормально. Но, чувствую, попадёт мне, когда вернусь. А у тебя?
-Не очень. Ты, наверное, видел женщину с ребёнком, когда шёл сюда?
-Да. Она явно была против твоих воздушных шариков.
-Не знаю, куда деваться, - вздохнув с присвистом, сказал Бульба.
Чтобы немного его отвлечь, Макс спросил:
-Слушай, мне вот всё интересно, почему у тебя голос такой?
-Высокий? - Уточнил Бульба. - Сам не знаю.
Он подумал немного, поцарапав когтём подбородок. Губы у него так же были серыми, тонкими и почти не выделялись.
-Наверное, это из-за того, как я дышу.
-Чего? - Не понял Макс.
-Пойдём, - Бульба легко поднял тяжеленный баллон со сжатым газом и понёс его между палаток на более открытое место, где посетителей обычно скапливалось больше. - Ну, вот, смотри. Здесь, в этом баллоне гелий. Знаешь, как бывает, если вдохнуть гелий?
-Как?
-Голос изменяется и становится тонким-тонким и высоким.
-И что?
-Я тебе не говорил, что раньше сам надувал шарики?
-Нет, не говорил.
-Так вот. Раньше я надувал их сам. И летали они не хуже, чем эти, а детям даже больше нравилось, когда я их надуваю, а они при этом ещё и взлетают. Но, в общем, некоторым родителям не понравилось, что такой монстрила, как я вроде как слюнявит шарик, а потом даёт его ребёнку. Ну, я их понимаю. Должно быть, со стороны выглядит мерзко.
Макс сочувственно посмотрел на Бульбу.
-Не расстраивайся.
-Да всё в порядке. Я к тому, что, может быть, когда я вдыхаю воздух, а потом выдыхаю, он как-то так изменяется, что становится похож на гелий. И потому голос у меня такой. Хочешь, проведём следственный эксперимент?
-Хочу. А это как?
-Иди сюда.
Они встали в проём между палатками, чтобы не мешать другим. Бульба достал из пакета один не наполненный шарик, причмокнул губами и принялся его надувать. Ему понадобилось всего два или три глубоких выдоха, и он уже держал в руке целый аэростат.
-Теперь смотри.
Он выглянул из убежища и посмотрел вокруг. Весь вытянулся и с заговорщицкой миной подмигнул Максу. И вдруг выпростал руку из проёма, схватил кого-то и втянул обратно. Огромный кулак держал за лямки вельветового костюма барахтающегося и страшно ругающегося карлика. Тот, наверное, и не понял до конца, что произошло, но сыпал проклятиями и угрозами с таким неистовством, что невольно стало не по себе. Бульба легонько встряхнул его и приставил клапан шарика к его рту. Отчасти от неожиданности, отчасти от нехватки воздуха после того, как красноречиво выразил своё мнение, карлик сделал резкий вдох. Глаза его округлились от удивления. Потом налились злобой. Бульба опустил его на землю. Тот недоверчиво потрогал свою шею, размял челюсти. И хотел было снова обрушить на них свой гнев... как тут же замялся, прикрыв рот ладонями. Голос его превратился в такой тонкий и высокий, что Макс его почти не расслышал.
Остервенело заверещав, карлик саданул пару раз крохотными кулачками по бульбиной ноге, досадно пнул её и убежал прочь.
Максим с Бульбой расхохотались ему вдогонку.
-Вот, о чём я говорил, - насмеявшись, подвёл итог Бульба, аккуратно утирая слёзы костяшками пальцев, держа когти подальше от глаз.
Они покинули своё укрытие и побрели по внутреннему дворику. Время от времени подбегали дети, купить шарик.
-Эй! Бульба! Бульба! - Позвал кто-то со стороны большого шатра. Они обернулись на зов. К ним со всех ног нёсся низеньки человечек с длинной белой бородой, обвязанной вокруг шеи наподобие шарфа. Когда он остановился, переводя дух, Макс поздоровался:
-Здрасьте, дядя Факир.
-Привет, Максимка, - пропыхтел старик, отдуваясь. - Бульба, там твоя помощь нужна. Ты у нас сильный, справишься.
-А что?
-Да мы это... нового сейчас собираем. Учёный наш придумал.
-Нового? - Переспросил Бульба, с сомнением пожёвывая щёку, и поближе прижимая баллон с газом, будто боясь, что его отнимут.
-Ух-ты! - Выдохнул Макс. Бульба рассказывал как-то, про сборку, но Новиков ещё никогда не видел её сам. - А можно мне посмотреть?
Старичок растерянно пожал плечами.
-Лучше не надо, - сказал за него Бульба.
-Почему?
-Вдруг это опасно.
Факир махнул рукой:
-Ладно тебе, пусть посмотрит, в самом деле. Ничего с ним не случится.
-А директор против не будет?
-А чего он вдруг будет против? Мы и не скажем ему.
-Ну, хорошо, - согласился Бульба. - Только держись там подальше от нового. Это раз. И от тех, кто внутри рядом крутиться будет тоже подальше. Это два. Понял?
-Конечно, - радостно воскликнул Макс. Великан, однако, остался не очень доволен решением и всю дорогу до шатра нервничал.
Глава 3. В главном шатре.
Внутри шатёр казался даже больше, чем снаружи. К тому же, кроме центрального манежа и зрительских мест, делился на множество маленьких и больших отсеков, в которые посетителей не пускали. Максима вели долгими и длинными лабиринтами. Под ногами шуршала солома. Мелькали иногда просветы в матерчатых перегородках, едва покрывающих Бульбин рост, и Новиков мог уловить краем глаза выступление на сцене, или как готовятся к выходу следующие артисты. Тощий длинноногий и длиннорукий клоун-жонглёр, присевший, чтобы завязать шнурки на непомерно больших ботинках: стоя ему бы пришлось просить у кого-нибудь помощи - но так он походил на кузнечика-переростка, приготовившегося к прыжку. Двухсотлетняя женщина-лилипутка, чинно прошествовавшая куда-то, держа в изящной руке палочку с пушистыми помпонами на кончиках. Два акробата в накидках увлечённо обсуждали свои трюки. У одного из них обнаружилась поролоновая рука, у другого - часть ноги в старомодных обтягивающих кальсонах. А вот тут, в клетке с открытой дверью, в темноте, прятался Живодёр. Макс встречал его только один раз за всё то время, что бывал в цирке. По словам Бульбы здесь было ещё много чего, что Новиков не успел повидать, но мальчик сомневался, что может быть нечто неприятнее этого создания. Оно во всех смыслах было непредсказуемым и обманчивым, хитрым, скрытным и неприветливым. Когда Новиков заглянул в клетку, из темноты выплыло ухмыляющееся лицо Живодёра. Он ухмылялся постоянно. Всё его лицо, глаза, нос, все черты и немногочисленные морщины на тёмно-серой сухой коже были сплошной бутафорией. Главным их назначением - скрыть пасть. На самом деле его голова и была пастью. Кожа страшной маской натягивалась на костяные зубы-щупальца с несколькими суставами, предназначенными придать сферическую форму оболочке, но выдававшие себя бугристыми выступами на плоти. Возможно, всё его тело было таким же фальшивым, но узнать это никто не мог: хищник носил брюки, свитер и пиджак, надёжно укрывавшее его от любопытных глаз. В душераздирающем вечернем номере, в котором выступал Живодёр и на который не пускали детей, он заглатывал целиком сразу несколько куриц, заедая их огнём с пылающего факела. Тогда его рот, безгубая дыра в маске-лице, просто соскользнул с длинных зубов, образовавших каркас. Зубы превратились в ветви, ветви раскрылись и запросто пропустили внутрь бедных птиц.
-Здравствуй, мальчик, - прошелестел сквозняком из-за прутьев голос Живодёра. - Куда идёшь? Сюда зрителям заходить нельзя.
-Отстань от него, - Бульба стукнул по решётке. Бледный овал лица Живодёра нырнул в темноту. И, взяв Максима за руку, повёл дальше.
Они остановились перед занавесом, отделявшим платяной коридорчик от следующей секции. Факир оттянул указательным пальцем бороду, вытянув вперёд подбородок.
-Пришли.
Бульба наклонился к Новикову.
-Можешь поглядеть, но только из далека, ладно? И не разговаривай ни с кем. Особенно, с ним. - Он ткнул туда, где стояла клетка с Живодёром.
-Ну, давай, давай, - поторопил его старик, придерживая рукой край занавесы.
Бульба неуклюже ввалился внутрь, и Факир юркнул за ним. Макс остался один. Заглядывать к новому он пока не спешил. От волнения начал переминаться с ноги на ногу, рыскать глазами по стенам, в поисках чего-нибудь интересного.
Из-за ширм раздался восторженный рёв, аплодисменты. Раздвинулся балдахин слева, чуть поодаль от того места, где стоял Макс, и в коридор вышла мелкими неторопливыми и рассеянными шажками девочка. Во всяком случае, первое мгновение Новиков свято полагал, что это маленькая девочка, не старше семи-восьми лет. Появившись из-за занавеса, она представляла обзору только спину. На ней было чёрное платьице и волосы чёрные, как смоль, забраны в две тугие короткие косички, торчащие в разные стороны. На ногах чёрные же колготки и башмачки, или туфельки. Вообще она была какая-то монохромная. И двигалась она как-то нецеленаправленно, не особенно заботясь выбором направления. Девочка икнула. Добрела до широкой части коридора, с клетками, свернула вправо, где стоял шкаф с какими-то вещами... повернувшись к Новикову боком, она открыла обзору часть своего лица. Максим против желания отпрянул, хотя между ними было довольно приличное расстояние.
Существо имело широкое пепельно-белое лицо, словно подёрнутое пылью, с несколькими глубокими, тёмными складками. Настолько глубокими, что почти полностью его и составляли. Широкая полоска беспрестанно шевелящегося рта обрамлена морщинами, какие обыкновенно появляются, когда смеёшься. Но эти точно застыли на глиняной фигурке. Маленькие глаза так же глубоко сидели в складках прищура. Слуха Максима коснулось непрерывное, еле различимое бормотание её тонкого, писклявого голосочка.
Не прошло и пары секунд, как из той же створы появился встревоженного вида усатый, растрёпанный мужчина в дырявом цилиндре и с тростью. Он суетливо повёл головой из стороны в сторону, в поисках своей подопечной. Заметив, стремительно кинулся к ней, ругаясь на ходу:
-Да что мне с тобой делать! Иди сейчас же сюда!
Подскочил к ней в два прыжка и подхватил на руки. Тут же весь коридор залился громким, визгливым криком, похожим на ойканье. Девочка протестующе засучила ногами в воздухе.
-Войойойвойойвойойойой!
Звук был урчащим, гортанным, как птичий клёкот.
-Стоит только отвернуться от тебя, - не унимался мужчина. - Ну, ведьма маленькая!
Зачем он с ней так строго? Впрочем, откуда знать, может, она действительно доставляет массу неудобств. Вон, как остервенело отбивается. Да и выглядит не очень-то располагающе. Мужчина перехватил её одной рукой. Другой достал из кармана какой-то странноватый, чёрный предмет, походящий на леденец, и ловко закинул в верещащий рот.
-Ам! - Наконец-то воцарилось молчание.
Максим проводил их взглядом, пока они не скрылись в одном из отсеков. Собираясь повернуться к ширме с комнатой, где строили нового, Новиков заметил, что из своей клетки за ним наблюдает Живодёр. На бутафорской роже играла вечная, холодная маниакально спокойная улыбка. Макс отвернулся, не дав тому удовольствия наслаждаться его испугом и дальше. Потёр ладони, медленно вдыхая и выдыхая наполненный приятным, тёплым запахом соломы воздух через сложенные трубочкой губы. И приготовился войти в строительный цех.
Глава 4. Строительный цех.
Новиков задёрнул полу занавеса и очутился в большом, изолированном от арены и других отсеков, помещении. Здесь платяные стены достигали самого потолка. Прямо перед мальчиком воздвигалась картонная ширма, или часть декорации, обитая для крепости деревянным каркасом и развёрнутая к нему в тыл.
-Держи! Держи! - Говорил кто-то.
-С другой стороны! Зайди оттуда! - Торопил другой.
Ещё какие-то приказы, вскрики, гомон. И, внезапно, как гром, жуткий, совершенно непереносимый скрежет.
Максим осторожно подобрался к краю ширмы и выглянул.
По спине пробежала волна холода и забралась куда-то в самый живот. Глаза раскрылись широко-широко и не могли оторваться от лежащего прямо посреди цеха создания, вокруг которого крутились карлики, поднося и унося что-то, Факир, руководивший командой подъёмщиков. Здесь же был и директор, внимательно наблюдавший за работой из угла, у второго выхода, гораздо большего, чем тот, в который прошёл Новиков. Больше всех выделялся один старичок, живо жестикулировавший и отдававший указания. Седые редкие волосы стоят дыбом и волнуются при каждом кивке.
Бульба напрягал все свои могучие мускулы и страшно скалился от дикого напряжения, поднимая нового с пола. Ему помогали другие циркачи, подтягивая существо при помощи канатов, перекинутых через металлические крепления в устойчивом каркасном сооружении под потолком. И всё равно, даже с их помощью Бульбе никак не удавалось справиться с невероятным грузом. Монстр превосходил его в весе раз в сто, и выглядел гораздо выше, даже в полулежащем состоянии.
Гигантское ржаво-чёрно-рыжее колесо... нет, широкая шестерёнка примерно в два метра диаметром, с острыми зубьями, к оси которой крепилось то, что должно было бы быть ногами, завёрнутое в мятые штаны-гармошку. На ногах мощный, но довольно узкий пропорционально шестерёнке торс непонятной окраски, вроде измазанный густой смазкой вперемешку с коричневым машинным маслом. Длинные крепкие, жилистые и очень сильные руки. Голова без всяких черт имела только форму человеческой, словно у манекена. Большая, она крепилась прямо к туловищу, так же вся перепачканная в чём-то густом и вязком. В животе твёрдо сидела ещё одна, маленькая шестерёнка, состыкованная с главной, и, судя по всему, предназначенная для приведения первой в движение.
Опять скрежет, точно завыла гигантская испорченная пила. Теперь стало ясно, что его издаёт новый, ибо он был лишён рта и не мог говорить иначе, кроме как скрежеща своими многочисленными, странными деталями. Или это раздаётся из его груди? Как бы ни обстояли дела, и какими бы жуткими ни были издаваемые им звуки, оно выглядело совершенно безжизненным и не шевелилось...
Но вдруг судорожно дёрнулось тело, качнулась по инерции голова. Кисть распласталась по полу неровной остроконечной звездой. Напряглись и загудели, заскрежетали мышцы, помогая поднять грузное тело. Наконец монстр встал, озираясь на суетившихся рядом циркачей. Едва Бульба отпустил его, как он начал накреняться, снова заваливаясь. Продавец шариков метнулся обратно. И лишь убедившись, что тот не собирается опять падать, отошёл к Максиму.
-Ничего себе, - будто не расслышав, зачарованно выдохнул Новиков.
-Да уж. Такой взбунтуется, не остановишь.
-Он что, робот?
-Неа. Он Егоза, - Бульба усмехнулся. - Ладно, в самом деле, пойдём отсюда. Тяжёлый он, зараза.
Максим нехотя побрёл за великаном, то и дело оглядываясь на гигантское создание, удивлённо скрипевшее и скрежетавшее. Егоза поднёс руки к пустым глазницам и медленно поворачивал их. Интересно, действительно ли он их видит? У него ведь не то, что глаз нет, даже глазницы не больше, чем просто углубления в овале манекенной головы.
Бульба, будто позабыв про Макса, шагал по коридору закулисья настолько целеустремлённо, что мальчику пришлось бежать.
На улице моросило. Прохладные капли приятно остужали горящие щёки. Да, такое вряд ли забудется. Боже, Макс видел, как собирают монстра! Ну, не совсем, как собирают... но всё же. Нет, слушать страшные истории - это совсем другое, даже рассказывать их - не то. Видеть, как перед тобой поднимается громада таинственной материи, которая словно соткана из воображения, снов и чьих-то фантазий, собрана из множества баек... от этого в равной степени пробирают и дрожь и трепет.
Бульба, покинув главный шатёр и не замедляя хода, направился прямиком через палатки и вагончики куда-то вглубь цирка.
-Эй! - Сквозь отдышку привлекать к себе внимание было не так-то просто. Бульба, однако, перестал гнать.
-Извини. Задумался немного.
-Ты чего?
-Да так. - Великан упёр кулаки в бока, выпятив нижнюю челюсть. - Егоза этот. Не нравится мне эта затея с ним.
-Слушай, а кто был тот старичок?
-Факир?
-Нет-нет, другой. Стоял поблизости и командовал.
-А... - протянул Бульба. Безволосые брови насупились, взбугрились. Влажная сама по себе, под дождём его кожа стала походить на дельфинью или китовую. Он потёр друг о друга пальцы, испачканные в машинном масле. - Учёный. Наш, так сказать, творческий гений. Я хочу тебя попросить. Можешь оказать мне одну услугу?
-Конечно, - с готовностью отозвался Макс. Но серьёзный настрой Бульбы, суровость, вдруг появившаяся на его лице, действовали более чем настораживающее.
-Держись подальше от этого старичка, ладно?
-Знаешь, я знал, что ты именно так и скажешь, - не удержался от иронии Новиков.
-Это не смешно. Обещаешь?
Бульба, для придания уверенности своим словам, нагнулся к мальчику, близко-близко, и посмотрел ему в глаза.
-Это серьёзно, и очень важно. Так ты мне обещаешь?
Новиков чуть не топал ногами от обиды. Как же так? Прямо у него под носом разворачивается какое-то невообразимое, захватывающее приключение, а он вынужден стоять в стороне. Приключение, которое, может быть, стало бы главным в его жизни. Но Бульба явно здорово озабочен происходящим и боится за Макса. Мальчик, скрепя сердце, обиженно проговорил:
-Обещаю.
Бульба ещё некоторое время пристально вглядывался в него. В водянистой глади тёплых и неожиданно тёмных глаз великана отражались падающие с неба капельки. Бугристые выступы бровей легонько переливались, то хмурясь сильнее, то чуть ослабевая свой суровый зажим. Он выпрямился.
-Хорошо.
Глава 5. Воры.
Перед тем как разойтись, они перекинулись ещё парой-тройкой скупых слов. Бульба пребывал в упадке духа, а его философское "я" разжигало это безразлично-мрачное состояние ещё сильнее. И решено было, что Новиков отправится обратно в лагерь. Продавец шариков смущённо оправдал это тем, что после вчерашнего Макса уже, наверное, обыскались. У Максима тоже появилось тяжёлое ощущение какого-то невидимого груза, странным образом отягчающего язык. Говорить не хотелось. Они попрощались, и Бульба поплёлся за своими воздушными шариками, а Макс направил стопы к выходу из цирка, обратно к долгой пологой лестнице.
Посетителей стало меньше. Все бежали из-под дождя. Детишки, которые пришли сюда без родителей, его, однако, совсем не боялись, и, смеясь, гонялись друг за другом, стояли в очередях. Иные уходили в главный шатёр или прятались по разбросанным в великом количестве палаткам.
Новиков не торопился. Волосы намокли и прилипли ко лбу. Дождик всё усиливался, грозя перейти в настоящий ливень, тучи нагнали пасмурную темноту. Ну и пусть. Подумаешь.
Он шёл, опустив голову вниз, и старался стать как можно более незаметным среди кричащих и веселящихся детей. Это было трудно на общем фоне счастливого, озорного смеха - и всё же никто не обращал на него никакого внимания.
Макс поднял голову: ворота будто опустились с серого неба на влажную землю. Он остановился. В душе зло трепетало чувство несправедливости. Словно чего-то недоставало, чего его лишили. Всегда так. Жизнь несётся на тебя с быстротой локомотива, и когда она уже совсем близко, понимаешь, что она всего лишь проезжает мимо и к тебе никакого отношения не имеет. Размышления, достойные скорее Бульбы, чем Новикова. Макс скривил губы. Что его так взволновало?
Справа, оттуда, где стояла закусочная женщины-шара, донеслись недовольные возгласы. Ну, хоть кто-то здесь тоже не так счастлив... но этот голос. Макс нахмурился, прислушиваясь.
-Пошла ты, жирдяйка!
-Хам! - Ответила, чуть не плача женщина-шар. - Иди, ничего я тебе не продам.
Неужели Кузьма? О, нет, только Валяхина не хватало. Как он здесь?
Макс поискал его глазами в очереди, выстроившейся под козырьком палатки со сластями. Детишки испуганно провожали взглядами рассерженного, негодующе засунувшего руки в карманы брюк, пионера. Точно, Валяхин. Он шёл вглубь цирка, так и не получив угощения. Продавщица сластей утирала платком слёзы. Вот грубиян.
Максим бы не продолжил наблюдать за ним, если бы не тень, вдруг появившаяся в проёме между шатрами. Гнусная, фальшивая улыбка, натянутая на овал отвратительной головы. Костлявая рука поманила к себе Кузьку. Длинный указательный палец прутом заколыхался в воздухе. Валяхин задержался всего на секунду. И тут же устремился к фигуре. Из-за матерчатой стены вынырнула вторая рука с зажатым в ней целлофановым пакетом, наполненным чем-то чёрным. Угли что ли? Не похоже. Слишком мелкие и круглые для углей. Новиков мог поклясться, что видел уже где-то одну из таких штук.
Максим подобрался поближе, пока живот предостерегающе не сжало. Он встал за одним из редко посаженных деревьев. Широкий ствол надёжно скрывал его, и он мог не бояться быть замеченным. Отсюда Макс разбирал некоторые фразы их разговора. Он плотно прижался спиной к клёну и осторожно выглянул из-за ствола.
-Что, жирдяйка жрать не даёт? - Спросил скрипучий, сухой голос. С чего бы это Живодёру понадобилось говорить с Кузьмой? - На вот.
Валяхин невнятно пробубнил что-то в ответ, принимая пакет с угощением.
-Конфеты. Тебе понравится.
Кузька стоял к Максу спиной, и потому было не видно, что он делает. Судя по всему Валяхин сейчас доставал из кулька предложенное лакомство. Он поднял его перед собой, и Новиков, наконец, узнал в похожем на леденец чёрном кружке тот предмет, который артист скормил маленькому жуткому созданию, перед строительным цехом. На леденец попадали капли дождя, и он начинал подтаивать. Кузьма положил его в рот, облизал пальцы. Пробуя его так и эдак, он проговорил:
-Вкушно...
Как такая гадость может быть вкусной? Новиков бы побоялся не только пробовать, но даже дотрагиваться до этих леденцов. Особенно, предложенных Живодёром.
-Хочешь повеселиться? Пойдём, покажу кое-что, - предложил Живодёр. И повёл мальчика через проём, из которого недавно появился.
Максим колебался. Стоит пойти за ними? Или лучше забыть и убраться подальше? Нет. Валяхин сам по себе тот ещё тип. А вкупе с Живодёром... страшно представить, какую гадость они могут учинить. Может, назавтра в лагере произойдёт массовое отравление какой-нибудь гадостью, которую Живодёр подговорит Кузьму подсыпать в кастрюли. Или ещё что-нибудь. Лучше быть готовым заранее.
Макс потихоньку прокрался за ними между шатрами, на задворки. Пригибаясь и перебегая от одного укрытия к другому, Новиков продолжал преследование. Под ногами хлюпало, одежду уже можно было выжимать. Цирк осветился вспышкой молнии, сделавшись на мгновение каким-то нарисованным, ненастоящим. Прогремел раскат грома. Максим поморгал, приводя зрение в порядок после яркого разряда. Живодёр с Кузькой остановились у вагончика, аккурат у стены напротив главного шатра. Домик на колёсах стоял особнячком, чуть ближе к забору, чем другие вагоны, и кроме этого совершенно ничем не выделялся. Не хуже и не лучше остальных. И, тем не менее, именно он привлёк зловещую компанию.
Они перешёптывались и вообще вели себя тихо, чуть пригнувшись, чтобы нельзя было увидеть из окон. До сих пор, если у Макса и были какие-то сомнения в том, что они что-то замышляют, то теперь полностью испарились. Живодёр указал куда-то под вагон - между поверхностью земли и днищем легко прополз бы взрослый человек, - и продолжал инструктаж. Вручил Кузьке небольшой холщовый мешочек. Затем жестом велел лезть под вагончик. Сам же поднялся по небольшой металлической лесенке сбоку домика на колёсах и постучал в дверь. Прошло какое-то время, прежде чем открыли. К бескрайнему изумлению Макса, на пороге возник тот старичок, что руководил строительством Егозы. На нём, поверх рубахи и домашних штанов был халат. Он секунду непонимающе разглядывал пришельца. Потом тепло улыбнулся и пригласил войти. По всему, Учёный был глуховат, потому что, несмотря на отказ Живодёра, развернулся, было, идти внутрь, и гостю пришлось подкреплять свой протест яростными взмахами рук. Опять сверкнула молния. Опять тёмное, сплошь сине-серое, глазурное небо осветилось белым, озарилась и цирковая площадь под ним.
Старичок ещё немного побеседовал с Живодёром. Попрощался и ушёл обратно, затворив за собой дверь.
Под вагончиком что-то происходило. Пока те двое болтали, Кузьма открыл в днище панель и привстал. Его тело уполовинилось: он забрался внутрь. По тому, как двигаются его ноги, Макс сделал вывод, что Валяхин что-то или кого-то ловит. Вот он успокоился, присел. В холщовом мешочке что-то шевелилось. Кузьма закрыл люк, подождал, пока Живодёр не спустится и не позовёт его.
Они отошли от вагончика. Макс отпрянул, боясь, что его заметят. А что бы тогда было? - спросил он себя. Что, если его и вправду заметят?
Валяхин приоткрыл мешочек и показал содержимое Живодёру. Тот удовлетворённо покивал. Безгубая улыбка расширилась, обнажая редкие, но очень длинные и острые зубы-ветви, глаза же напротив хитро сузились. Существо, пойманное Кузьмой остервенело барахталось, тщась освободиться. Макс уловил его приглушённое тканью свирепое лепетание. Живодёр потрепал Кузьму по плечу, и они зашагали быстрее.
Куда деваться? Новиков судорожно осмотрелся. Перелез через сцепление между вагонами, забрался на выступ и затаился. Крохотный карниз был слишком мал и скользок от дождя. Он помогал себе, держась руками за край крыши. Капли лупили по пальцам, вода затекала под них, норовя сбросить. Сердце чуть не выскакивало из груди, дыхание участилось. Ну, когда же они пройду? Быстрее, быстрее... Живодёр замедлил ход и покосился на угол вагона, за которым прятался Макс. Медленно присел, заглядывая под дно. Его вечная ухмылка в этот момент преисполнилась ненависти, исказилась, и даже перестала казаться собственно ухмылкой.
Чего он медлит? Новиков почувствовал, как по виску стекает капелька горячего пота. Мышцы начали онемевать. Ещё немного и он упадёт.
Живодёр встал.
-Ты чего там увидел? - Обратился к нему Валяхин.
-Да так, показалось, - ответил Живодёр. Интонация его выдала с головой. На самом деле он так не думал.
Но, вопреки ожиданиям, не проверив, двинулся прочь.
Максим из последних сил старался держаться как можно дольше. Пусть лучше отойдут подальше. Пальцы соскользнули. Он инстинктивно подогнул колени и полетел вниз. Приземление на мокрую траву было не из приятных. Вся одежда перепачкалась, липла к телу. Кроме того, он довольно здорово ушиб ладони и ногу. В глаза изнутри ударил поток солёного жара. Сквозь мутную пелену проступивших, несмотря на всего его усилия слёз он разглядел две удаляющиеся фигуры. Не заметили всё-таки.
Новиков вытер руки о пучок травы. Грязь всё равно не смылась полностью. Тогда он подставил ладони под струйку, стекавшую с крыши вагончика, и всполоснул их. Так-то лучше.
Теперь стоило подумать, что же это было за существо в мешке у Кузьки? И внезапно его посетила мысль, а не пойти ли самому проверить что там, в домике у Учёного? Почему бы и нет.
Макс подкрался к окошку. С земли он и макушкой до него не доставал. Нужно что-то, что-то такое подставить под ноги... Неожиданно входная дверь распахнулась. Максим подпрыгнул на месте. Хотелось убежать, только куда?
-Молодой человек! - Обратился к нему старик. Его непредсказуемо мягкий говор и абсолютное отсутствие какого-либо раздражения или нервозности тем, что его вот уже какой раз потревожили, остудили панику Новикова. Он замер в ожидании дальнейшего развития событий. - Не убегайте! Я вас напугал?
-Есть немного, - ответил Макс, готовый в любой момент броситься наутёк.
-Прошу прощения. Я немного растерян... я кое-что потерял.