Мачкур Алина : другие произведения.

Право на измену

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 6.15*15  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что делать, если тебя буквально тошнит от мужчин, но ты совсем не беременна? Как жить дальше, если любимый, которому ты верила больше, чем себе, предал? Если ты разочаровалась в сильной половине человечества настолько, что готова стать любовницей своей лучшей подруги? А... ничего. Надо только поклясться, что никогда в жизни не выйдешь замуж. И посмотреть, как извернется шутница-судьба, чтобы наказать тебя за слово "никогда". Он будет избегать ее тысячами способов. Изгой, озлобленный и недоверчивый, он научит ее тому, что любовь, нежная и трепетная, приходит даже тогда, когда ее совсем не ждут.
  
   обложка []

Пролог

  Даже в самой худшей судьбе есть
   возможности для счастливых перемен.
    (Эразм Роттердамский)
   - Нет! Ты не можешь меня просить об этом!
   - Могу! Выслушай меня... Ты должен согласиться на ритуал, - произнес раздраженный мужской голос. - У нас нет выбора. Или так, или... смерть. Нам уже почти двадцать пять. Если в ближайшем времени жрица не проведет обряд соединения, она проведет другой обряд. Обряд жертвоприношения! Нас. Принесут. В жертву! Ты это понимаешь?!
   В ответ раздалось приглушенное рычание. Его издавало существо в длинном плаще с капюшоном, полностью скрывающим лицо.
   - Ритуал ничего не изменит. Если бы я мог освободить тебя...
   - Но мы можем попробовать! Нам уже нечего терять. - С раздраженного тон изменился на просительный. - Я жить хочу. Наверное, ты считаешь меня трусом. Я знаю, ты лучше умрешь, но я... я так не хочу!
   В комнате повисла гнетущая тишина. Два взгляда встретились, пытаясь в безмолвном поединке подчинить друг друга. Один - золотисто-янтарный, со вспыхивающими гневными искорками, и другой - цвета морской волны, метающий молнии.
   - Ты не понимаешь, на что соглашаешься! - с отчаянием воскликнул юноша. - Я не смогу... не смогу во второй раз...
   - Ты не будешь один! Сколько я себя помню, ты всегда меня опекал. Позволь теперь мне позаботиться о тебе. Мы выживем - и это главное.
   Владелец глаз цвета бушующего океана сдался первым и отвел взгляд. Он тяжело вздохнул и подавленно ссутулился.
   - Ты прав. Проси Высочайшую о ритуале. Я... я согласен.
   - Так будет лучше. Для нас обоих. Смирись, брат.

Глава 1.

  От великой любви до смешного
    романа и правда оказался один шаг.
   (Яна Джангирова)
   Алёна уже больше десяти минут топталась у входа в свою квартиру, пытаясь попасть внутрь. Невысокая худенькая брюнетка, она сосредоточенно пыхтела, ковыряясь пинцетом в замке. У ее ног лежала раскуроченная сумочка, рядом с которой была насыпана небольшая пирамидка из косметики. Когда развитая девушкой бурная деятельность по извлечению инородного предмета из дверного замка не увенчалась успехом, она зло чертыхнулась и в сердцах пнула злополучную дверь. Алёна была в бешенстве.
   - Да что это такое, в конце-то концов! Что за день сегодня такой!
   Аля сделала глубокий вдох и попыталась успокоиться. Она опустилась на колени и продолжила орудовать пинцетом уже с этой позиции.
   'Вот засранцы! Спичка в замке - примитивно, но действует ведь, если хочешь кому-то гадость сделать. А главное за что? Подумаешь, оттаскала малолетних курильщиков за уши. Не заценили, что родителям не сдала, говнюки мелкие'.
   Упорное ковыряние в замке, щедро сдобренное не очень подходящим приличной девушке бормотанием, наконец принесло плоды. С победным возгласом Алёна (она же Аля, Алька и даже иногда под настроение просто Ли) извлекла злосчастную спичку и тут же с огромным удовольствием разломала ее на маленькие спичечные запчасти.
   Погрозив кулаком раздавшимся этажом выше разочарованным стонам, девушка, повыше вздернув аккуратный носик, вошла в квартиру. Стандартная трёшка, оставленная ей умотавшими в один бог знает какую экспедицию родителями-археологами, встретила Алю умиротворяющей тишиной и сонным покоем. И только застоявшийся запах сигаретного дыма вызвал у нее брезгливую гримаску.
   'Опять Дэн курил в комнате. А ведь просила же! Ей-богу, как малое дитя, что ему ни говори - все равно по-своему сделает', - укоризненно качнув головой, подумала Алёна. Не разуваясь - грязищи-то вокруг! - она устало подошла к окну и открыла его настежь. В комнату тут же ворвался свежий весенний воздух, прошелся ласковыми пальцами по коротко стриженым волосам, ласково погладил девушку по щеке и легким ветерком упорхнул за окно. - 'Дома. Я дома'.
   Поездка в Штаты прошла более чем успешно. Она, ранее никому не известный программист-фрилансер, сумела своими наработками заинтересовать одну весьма уважаемую компанию, и ее для собеседования пригласили в московский филиал. Предлагали стабильную работу с весьма заманчивыми перспективами, но Аля решила отказаться и остаться на 'вольных хлебах'. Тогда директор филиала, который, судя по заблестевшим глазкам, уже видел ее в штате, выбил для нее поездку в Нью-Йорк и собеседование в главном офисе. Ее встретили очень хорошо, даже провели экскурсию в Силиконовую Долину, соблазняли карьерным ростом и высокой зарплатой, и вообще, дядьки-американцы оказались просто супер! Предлагали остаться в Америке и работать к одной команде с весьма уважаемыми ею программерами. Но Алена только 'обещала подумать', так как знала, что Денис не видит себя в другой стране, кроме России, а она не представляет жизни без Дэна. Сошлись на компромиссе: она выгодно продала авторские права на одну из своих программ и выбила себе год на 'подумать'. Зато теперь в течение пары лет она может полностью отдаться своей страсти - программированию - и не думать о хлебе насущном.
   'Прощай, ненавистный бар 'Пятый угол', у тебя стало на одну официантку меньше!'
   На лице Али расцвела блаженная усталая улыбка. Она никак не могла поверить, что все произошедшее с ней - правда.
   Дэн! Она должна рассказать все Денису! Переговоры, а затем довольно утомительный перелет полностью выбили из ее головы даже зачатки мыслей о том, чтобы поделиться с кем-то своей радостью. Алёна устало плюхнулась в большое мягкое кресло, слишком уродливое даже для ее скромно обставленной квартирки, но столь милое сердцу ее любимого человека, и, зевнув, достала из кармана мобильник. В это время телефон в ее руках зазвонил, и она, ухмыльнувшись, нажала кнопку вызова.
   - Позовите, пожалуйста, Билла Гейтса, - томно прошептал нежный девичий голосок.
   - Он у телефона, - тихо рассмеялась Аля.
   - Ли, девочка моя, тебя можно поздравить? - вопрошал голос.
   - Да! Да! Все прошло, как ты и говорила, и даже лучше. И не пытайся меня допрашивать, знаю тебя, - прикрыв глаза, улыбнулась Алёна, - ни слова по телефону не скажу. Давай, Кэт, приходи, отпразднуем.
   - Торт брать? - уже деловито осведомилась ее собеседница.
   - Да, и... подожди, не бросай трубку, я Дэну перезвоню, обрадую благоверного. - Аля перевела звонок подруги в режим ожидания и набрала номер Дэна. Слушая гудки вызова, она, вдруг поняла, что знакомая трель доносится из спальни, и, с трудом поднявшись из уютного кресла, подошла к плотно прикрытым дверям.
   'Опять он телефон забыл', - рассеяно подумала Алёна, входя в комнату. А войдя, замерла.
   В спальне царил полумрак. Нет, даже не так. Полумрак. Мягкий, томный, пропитанный ароматом мускуса и незнакомых слишком сладких духов. 
   На большой кровати лежали двое. Парень и девушка. Любовник и любовница. Их ноги были переплетены, руки собственнически обнимали разгоряченные тела; ее голова - на его груди, а он даже во сне крепко прижимал к себе ее задницу. Одна голова знакомая, с курчавыми черными волосами, и другая - с пышной блондинистой шевелюрой.
   Любовники были обнажены, и только стратегически важные части влажных от пота тел они соизволили кое-как прикрыть простынкой. Ночь, проведенная вдвоем, наверняка оказалась довольно утомительной, потому что сладкая парочка сейчас невинно посапывала. А в иные минуты даже слегка похрапывала.
   Ошеломленная Алёна, застыв соляным столбом, во все глаза смотрела на представшую перед ней картину. Не желая верить своим глазам, она даже ущипнула себя. Дважды.
   'Похоже, дорогуша, кого-то здесь держат за дуру', - издевательски прошипел собирающийся взять бессрочный отпуск рассудок.
   Н-да, а кто тут дура, и так ясно. Даже пальцами особо тыкать нет надобности.
   Но почему мысли такие... как будто не о ней речь. А где же шок, истерика, банальная злость, наконец? А, вот оно - поднимает голову желание закатить мерзкую такую сцену, с криками, топаньем ногами и вырыванием блондинистых волос. Тихо! Взять себя в руки! Еще не хватало позориться перед этой дрянью.
   Аля молча вышла из комнаты и прислонилась к двери. Затем, прижав ладони к мертвенно-бледным щекам - проняло-таки, - медленно сползла на пол. Она все еще ждала, когда же на нее нахлынет боль. Но нет, сейчас она ощущала только пустоту. Оглушающую, мертвую пустоту,  подобно морскому приливу неотвратимо заполоняющую сердце, рассудок. Душу.
   Невидящими глазами она уставилась на свою руку, в которой до боли сжимала телефон. Она обещала что-то сделать... Но что? Ах, да... Позвонить. Кому-то позвонить. Сосредоточившись, Аля поднесла телефон поближе к глазам, но это мало помогло. Голова кружилась, в ушах слышался неприятный нарастающий гул.
   Кому-то позвонить.
   Алёна нажала на кнопку вызова, и из динамиков раздался встревоженный голос подруги. Кэт. Ее подруга Катька. Катюха.
   - Ли, ты там? Ты что-то долго. Торт брать, это я поняла. Что еще?
   Так странно. Такие простые, будничные слова. Торт... Они что-то празднуют?
   - Водку. Возьми водку, - почему-то прошептала Аля.
   На другом конце провода надолго замолчали.
   - Ли, ты в порядке? Что случилось?
   - Ничего. И... всё.
   А ведь правда - всё. Всё коту под хвост. Три года жизни.
   Дэн, встречающий ее с цветами после пар. А вот они танцуют, крепко прижавшись друг к другу. Первый поцелуй, нежный, робкий, такой сладкий. Первый секс - страстный, всепоглощающий, и для нее действительно первый. Первая ссора, которая закончилась примирением в постели, и его незабываемое 'Люблю. Не могу жить без тебя'. А потом... потом они стали вместе жить, и безоблачно-счастливые полгода пролетели как один день. И вот... так. Почему? За что? Разве она не заслужила хотя бы честности?
   Почему его последними словами были 'Удачи, любимая', а не 'У меня есть другая'?
   Пошатнувшись, Алёна встала и, шаркая ногами, как древняя старуха, пошла на кухню. Машинально она набрала в старенький чайник воды и поставила его на газ. Руки совершали такие простые, привычные движения, а разум бился в агонии. Немного поколебавшись, она взяла сигарету из Дэновой пачки и закурила. После первой же затяжки Аля так сильно закашлялась, что из глаз брызнули слёзы. Но это позволило ей снова ощутить себя живой.
   В коридоре громко хлопнула входная дверь, и в квартиру ворвался торнадо по имени Кэт.
   - Аль? Аля? Ты где? - встревожено позвала она.
   Алёна попыталась отозваться, но голос ее не слушался. Кашлянув, она просипела:
   - Я здесь, на кухне. И... тише там.
   Прибежавшая на голос Катя ахнула. Перед ней за столом сидела подруга, но от той сияющей, полной жизни девушки не осталось ничего. Алёна осунулась, побледнела, а глаза, еще недавно теплые, цвета молочного шоколада, всегда искрящиеся радостью и смехом, сейчас были похожи на два бездонных черных колодца. Ее губы искривила неприятная полуулыбка, а в пальцах была зажата зажженная сигарета.
   - Почему тише? - удивилась Катя. - Аль, что с тобой?
   Алёна помассировала отдающие болью виски и тихо рассмеялась:
   - Просто не хочу им мешать.
   - Кому? - продолжала недоумевать Катька. - Родители вернулись?
   Аля отрицательно качнула головой и махнула рукой в сторону спальни.
   - Им. Любовникам.
   Кэт осторожно присела на край табурета.
   - Ты сошла с ума? Какие еще любовники?
   - Один из них раньше был моим. И да, кажется, я сошла с ума.

*   *   *

   два часа спустя...
   Аля хохотала. Она никогда в жизни еще так не смеялась. И только сидящая напротив Катя слышала в смехе подруги истерические нотки. Она не веселилась, а спокойно ждала то ли окончания истерики, то ли возвращения отправившегося, кажется, в длительный отпуск здравого смысла лучшей подруги.
   - А как... как ты ему: 'Какого хрена?!', а он, он... жаль, я не видела его глаз! - согнулась в новом приступе безудержного смеха Алёна. Немного успокоившись и утерев выступившие от хохота слёзы, девушка подвинула к подруге пустую рюмку. - Наливай.
   Кэт молча налила далеко не первую за прошедшие пару часов стопку, подвинула ее к Але и подняла в пригласительном жесте свой наполовину пустой стаканчик. Он был в таком - полупустом - состоянии уже довольно долго. Алёна не замечала, пьёт ли с ней подруга, а та как чувствовала, что хотя бы одна трезвая голова сегодня еще пригодится.
   - Н-да, глаза были еще те. Казалось, они собираются вылезти, и то через жопу, - презрительно опустила уголок рта Катя. Она всегда любила крепкое словцо, отчего ее слишком нежная подружка смешно округляла глаза и смущенно хихикала. Аля и сейчас так сделала, и эта такая привычная реакция с ее стороны почему-то даже умилила Кэт.
   Пусть Ли хохочет, пусть поплачет, пусть даже напьется, только бы не та пустота в глазах. Да, крепко ее все-таки зацепил ублюдок. Это ж надо! Как в классическом анекдоте - муж в командировку, жена с любовником в постели кувыркаются. Только наоборот. Бедная Аля! Как она радовалась - как же, любимый замуж позвал! А после ее возвращения из Штатов они собирались в ЗАГС сходить, заявление написать. И чем он думал? Что не головой, это и ежу понятно.
   Еще бы можно понять, если бы в кого другого влюбился. Но нет! На фиг ему нужна оказалась эта блондинистая дура, он от нее сразу открестился, мол, та сама под него стелилась. А если и так, то ведь и переступить через такой 'коврик' можно. Ага, переступят такие. Кобель!
   - А помнишь, помнишь его лицо, когда он меня увидел? Эта перекривленная рожа и невинный вопросик: 'Как доехала? А я тут тебя... мм... жду...' - Аля уже не могла смеяться, она только тихо всхлипывала.
   - Помню, - кивнула Кэт. Эти слова стали последней каплей. После них она и вытолкала незадачливых любовничков из квартиры, благо физподготовка позволяла. А тряпки им сбросила с балкона, как полагается. Не все же над Алькой измываться.
   - Кать, - тихо прошептала Алёна, жалостливо смотря на подругу, - давай куда-нибудь пойдем. Не могу я здесь оставаться. У меня все время перед глазами они, голые... Забери меня отсюда, а?
   - А я знаю, что мы будем делать. Хватит думать об этом ушлёпке, - решительно стукнула ладонью по столу Кэт. Она поднялась из-за стола и протянула руку сидящей напротив хрупкой брюнетке. - Вставай. Давай, я помогу тебе собрать вещи. Переедешь ко мне. И даже не спорь, так будет лучше.
   Аля встала, неуверенно улыбнулась подруге и, слегка замявшись, спросила:
   - А я вам с Мариной не помешаю? Я ей не очень нравлюсь.
   Катя как-то кривовато усмехнулась и отвела взгляд.
   - Мы с Мариной расстались. Еще перед твоим отъездом, - ровно произнесла она, и только дернувшийся возле правого глаза мускул позволил заметить, что ей не все равно.
   - Прости, Кать, - засуетилась Аля. - Да что же я все о себе, да о себе. У тебя ведь тоже... вот...
   - Все нормально, малыш, - ухмыльнулась Катя. - Ты же знаешь, я взрослая девочка, справлюсь. Давай, собирайся уже.
   - Да что мне собираться-то? - развела руками Алёна. - Вот, чемоданчик штатовский так и стоит у дверей. Не разобрала, не до того как-то было. Только тётю Зину предупрежу, чтоб за квартиркой приглядела, и всё, я свободна.
   Кэт хмыкнула и, дурачась, запела глубоким контральто*:
   Я свободен, словно птица в небесах,
   Я свободен, я забыл, что значит страх.
   Я свободен - с диким ветром наравне,
   Я свободен наяву, а не во сне!**
   У Кати был чудесный голос, томный, бархатный, он завораживал чувственностью и очаровывал своей силой. Аля рассмеялась и закружилась на месте, широко раскинув руки.
   - Да! Да! Я свободна! И мне никто теперь не нужен! - кричала она. - Я ничья!
   Катя покачала головой и горько вздохнула. Их полку разочарованных и обиженных прибыло. А жаль... Алька, она такая... Ей бы хорошего мужа да пару ребятёнков.
   А так обозлится, и станет в мире на одну бессердечную стерву больше.
   Не очень трезвая Аля пошатнулась и, хихикнув, сжала руку подхватившей ее Кати.
   - Я сегодня хочу танцевать, и как в рекламе: 'пусть весь мир подождет'. Ты со мной? - спросила Алёна и, дождавшись утвердительного кивка, нетвердой походкой вышла из квартиры.
   - Да кто ж тебя одну отпустит, - пробормотала Кэт и, выкатив в общий коридор чемоданчик на колесиках, громко захлопнула входную дверь.
   - Побольше уважения к моей двери, - притворно хмурясь, вскрикнула Аля. - За ней, между прочим, осталась моя прежняя жизнь. А новая Ли идет танцевать.

*   *   *

   В клубе сегодня было людно. Обезумевшая от громкой ритмичной музыки толпа чувственно двигалась на танцполе. Парни и девушки со сладострастным блеском в глазах эротично извивались друг возле друга, и раскалённый воздух вокруг них кипел и взрывался от потока с трудом сдерживаемой похоти.
   Где-то в толпе танцевали две девушки. Они казались слишком разными, но узы, связывающие их, были почти осязаемы. В теплых карих глазах брюнетки плескалась жутковатая пустота с толикой безумия, в аквамариновом взоре блондинки были затаённые горечь и страсть, а если бы кто-то смог заглянуть поглубже, то увидел бы там глубоко запрятанные от самой себя нежность и уязвимость.
   Коротко - ёжиком - стриженая брюнетка могла похвастаться смазливым личиком с выразительными, опушенными длинными ресницами глазами, полными, чувственными губами и яркой белозубой улыбкой. Она была невысокой, с тонкой хрупкой фигуркой, которая, однако, имела в нужных местах все необходимые округлости. В клуб девушка надела вызывающее платье, состоящее из множества скрепленных между собой золотистых цепочек, между которыми проглядывали маленькие черные шортики и такого же цвета полупрозрачный лифчик. Изящные ноги обвили ремешки открытых золотистых босоножек, а в ушах покачивались серьги в виде массивных золотых колец. Малышка была чудо как хороша, плавно двигаясь в чувственном ритме, этакая порочная невинность.
   Блондинка же была ее полной противоположностью. Высокая, с развитой мускулистой фигурой и лицом ангела. Ее длинные светлые слегка вьющиеся на концах волосы доставали почти до пояса. Ее клубный наряд не отличался оригинальностью - черные узкие брюки с низкой талией и такого же цвета водолазка без рукавов, на ногах удобные кроссовки. Из украшений на ней были только маленькие, вдетые в мочки изящных ушей, колечки, и массивное, чем-то напоминающее кастет, кольцо на среднем пальце правой руки.
   - Аль, может, хватит? Пойдём домой, - взмолилась блондинка, пытаясь перекричать громкую музыку. Ее холодный цепкий взгляд постоянно сканировал обстановку в клубе, а тело оставалось напряженным.
   Алёна только рассеянно улыбнулась в ответ, продолжая сладострастно извиваться в танце. Внезапно вокруг ее талии обвилась крепкая мужская рука, в то время как другая накрыла грудь.
   - Скучаешь, малышка? - прошипел ей на ухо хриплый голос. Рука на груди сжалась, причиняя боль, и мужчина, как-то мерзко ухмыльнувшись, попытался вывести ошеломленную девушку из толпы.
   - Отвали, придурок, - прорычала Кэт. - Она со мной.
   - А? - Изумленный парень повернулся, он будто не мог поверить, что кто-то смеет перечить ему. Он сузил глаза, рассматривая мешавшую ему пройти блондинку, затем его взгляд поскучнел - кто в здравом уме серьезно воспримет угрозы такого ангелочка - и он гаденько хмыкнул: - Две девочки по цене одной! Разве можно отказаться.
   Наглецом оказался высокий привлекательный шатен в дорогом костюме. Он кинул взгляд за спину Кати и крикнул:
   - Макс, Серега, этих потаскух в машину!
   Глаза Али от испуга округлились, и она тонко пискнула, когда парень опять дернул ее в сторону выхода. Тело Кати действовало инстинктивно: удар ногой одному увальню в пах (приятно познакомиться, Макс), затем кулаком под дых - другому (Серега, да?). Аля сориентировалась на удивление быстро и со всей силы впечатала острый каблук босоножки в дорогущую туфлю расфуфыренного шатена. Остальное, как говорится, было делом техники: затеряться в беснующейся толпе, пробраться к черному выходу, хихикая от избытка адреналина, поймать такси и, уже громко хохоча, ввалиться в квартиру.
   - А все это чертово платье! - простонала, едва стоя на ногах от смеха, Алёна. - Соблазнилась этими цепочками в Штатах, думала, Дэна порадую.
   - Да уж, одежка явно не в твоем стиле, - фыркнула Катя, закрывая входную дверь на пару хитроумных на вид замков. Посмеиваясь, она повернулась к подруге и увидела, что та сползла на пол, закрыв лицо руками.
   - Катюш, ты скажи, ну почему так всегда? Ты его любишь, лелеешь, из трусов с удовольствием выпрыгиваешь по первому его слову, а он... ну чего ему не хватало, а? - Аля повернула голову к усевшейся рядом с ней прямо на пол задумчивой блондинке. - Как ты думаешь, Котенок?
   - У меня не слишком много опыта в общении с так называемым 'сильным полом', - осторожно ответила та. - Мы с ними слишком разные.
   - Мне с тобой так хорошо, Кэт, - устало уронила голову на плечо подруге Аля. - Вот почему бы мне не влюбиться в тебя, а?
   Катя непроизвольно вздрогнула. Неосторожные слова подруги подействовали, словно допинг для ее и так слишком возбужденного воображения. Аля, обнаженная, в ее объятиях; вот она отвечает на страстные поцелуи, извиваясь всем телом на атласных простынях; а вот ее обожаемые карие глаза широко раскрылись в момент наивысшего наслаждения. Картинки были настолько реальными, что девушка напряглась, почувствовав слабую ноющую боль внизу живота. Боль неудовлетворенного желания.
   - Потому что ты другая, - грубовато ответила она вдруг охрипшим голосом. Быстро поднявшись на ноги, Катя протянула руку взъерошенной Алёне. - Давай, детка, дуй на кухню, там тебя ждет твой 'антистресс'.
   Аля совсем по-девчоночьи взвизгнула и повисла на шее у более высокой Кати.
   - Мороженое? Клубничное? - Остренький розовый язычок Алёны скользнул между соблазнительными пухлыми губами. Облизнувшись, девушка выдала: - Котёнок, я тебя люблю, - и бодро потрусила на кухню.
   Улыбнувшись, Катерина только покачала головой. Какая же все-таки она маленькая! Страсть Али к мороженому ей была давно известна, и сей стратегически важный продукт всегда был припасен для подруги-сладкоежки. Особенно клубничное. Мороженое...
   Губы Али со вкусом клубники... маленькие розовые соски, сморщенные от холода, увенчанные сладким льдом... Та-ак, кому-то срочно нужен холодный душ. Ну, даже очень холодный. А потом нагрузить тело по полной, чтобы даже думать перестало о всяких там восхитительных брюнетках, сейчас, наверное, соблазнительно слизывающих сладкую обжигающе холодную воздушную массу с маленькой ложечки...
   Да, сначала в душ.

________________________________________________________________________________
* Контральто (итал. contralto) - самый низкий женский певческий голос глубокого грудного бархатистого тембра.
** 'Я Свободен'  - рок-баллада в жанре хеви-метал. Музыка написана вокалистом Валерием Кипеловым (экс-Ария, Кипелов), текст - поэтессой Маргаритой Пушкиной в соавторстве с ним же.

Глава 2.

  Судьба одна - умереть.
   Вопрос только как ты умрешь,
   кем ты умрешь и когда ты умрешь.
   Решать тебе.
   NN
   Свет попадал в пещеру через сотни маленьких отверстий где-то на потолке, и разноцветные лучи, пересекаясь, создавали в воздухе причудливые светящиеся фигуры. Над алтарем, размещенном в середине созданого природой большого круглого зала, все лучи были ярко-красного цвета. Они пересекались точно в центре алтаря, создавая иллюзию живого пульсирующего сердца, с которого медленно стекала на жертовник алая кровь.
   Сам алтарь был вытесан из цельной глыбы. Цвет камня варьировал от нежно-розового до темно-красного. Жертовник был... совершенен. Но его неистовое совершенство ужасало. Казалось, что его проектировал безумный гений, почему-то в один день свихнувшийся на убийстве. Плита, на которой жертва доживала последние минуты своей жизни, была гладко отполирована, с глубокими желобками для стока крови по краям. Она уже некоторое время слегка вибрировала, словно напоминала стоявшей перед ней на коленях жрице, что пришла пора утолить жажду ее жестокой хозяйки - кровавой богини Атерис.
   Женщина перед алтарем подняла руки и медленно откинула с головы капюшон ярко-красного плаща. С мукой на лице она прижала ладони к гладкой поверхности вибрирующей плиты и тут же их отдернула, когда на ее прикосновение жертовный камень отозвался яростной призывной мелодией.
   - Нет! Нет. Я не отдам тебе их, - вскрикнула она, заламывая руки. - Не отдам! Они все, что у меня осталось.
   Словно в ответ на ее слова, безумная какофония звуков постепенно перешла в низкий гул, который исходил откуда-то снизу. Затем пол под ногами жрицы сильно вздрогнул, и сверху на алтарь упал птенец мзука, маленький, нескладный, всего нескольких дней отроду. Он жалобно пищал, неловко передвигаясь по гладкой поверхности с помощью маленьких лапок и мягких нетопыриных крылышек. Детеныш медленно полз к центру алтаря, как будто красная пульсирующая лужица света в его середине каким-то образом манила его к себе. И когда он дополз, его маленькое тельце, попав под пучок алых лучей, мгновенно превратилось в кровавое месиво.
   Жрица словно под трансом протянула дрожащую руку к останкам птенца, но вокруг них вдруг возникло яркое сияние, заставившее женщину зажмуриться. Когда она открыла глаза, то увидела, что на жертовном камне остался только хрупкий остов, рассыпавшийся от первого же прикосновения. 
   - Я не понимаю тебя, - простонала коленопреклоненная жрица, раскачиваясь в отчаянии на коленях. - Я впервые не понимаю...
   Женщина закрыла лицо руками и надолго замолчала. Затем она сосредоточилась и снова прижала узкие ладони к алтарю. Жертовник вздрогнул, камни, которыми был вымощен пол пещеры, содрогнулись, а воздух вокруг наполнился глухим гулом. И вдруг все смолкло. Даже живущие под потолком мзуки, казалось, лишились голоса. И в неестественной тишине слишком страшно прозвучал глухой шепот. Он звучал отовсюду. Шептали стены. Шептал каменный пол. Шептал жаждущий крови алтарь.
   - ... игрушшшка... хочу твою игрушшшку... ту, что дороже всссех...
   - Умоляю тебя! Умоляю! - Жрица в отчаянии заламывала руки. - Пощади моих детей!
   - Сссломаные игрушшшки... отдашшшь новую...
   - Я согласна! - торопливо воскликнула жрица. Ей ли было не знать об изменчивой природе кровавой богини. Путаясь в полах мантии, она выхватила изогнутый кинжал, на лезвии которого то и дело вспыхивали яркие красноватые блики, и полоснула себя по запястью. На гладкую плиту цвета закатного солнца упали первые капли ярко-алой крови. Они должны были неторопливо скатиться в желобок, но, вопреки всему, собрались в небольшую лужицу где-то посредине алтаря, и медленно впитались в камень.
   Все. Сделка заключена. Теперь пути назад нет.
   Но лучше так. Кто-то другой взамен ее детей. Ее сыновей, которых она всю жизнь незримо опекала.
   А потом... это будет не ее боль, не ее ребенок.
   И это будет потом.                

*   *   *

   - Тебе этого не надо! - почти кричала эффектная блондинка, смешно подпрыгивая от злости на мягком дорогущем ковре. Ее глаза горели ярким голубым пламенем, а сильные ладони с длинными чуткими пальцами сжимались в кулаки.
   На большом уютном диване трогательным хрупким клубочком свернулась изящная брюнетка. Время от времени, в зависимости от того, насколько сильно повышался голос подруги, она кривилась и затыкала уши узкими ладонями.
   - Ну, зачем, зачем ты это сделала? - Кэт метнулась к дивану и села рядом с подругой. - Хотела забыться? Думала, так будет легче? - Она взяла Алю за руку и посмотрела на нее таким понимающим взглядом, что та почувствовала себя неловко. Поерзав, молча кивнула.
   - Хорошо, что я это увидела и вовремя приняла меры. Так будет лучше, малыш. - Катя криво ухмыльнулась. Затем одними губами сказала: - Уж я то знаю.
   Аля тихо рассмеялась, а когда недоумевающая подруга повернулась к ней, объяснила:
   - Я почему-то думала, что после того, как глотнул колесо, нужно ловить кайф, а не обнимать унитаз. Да, удовольствие было еще то! - Она снова хохотнула. - Надо бы запатентовать.
   Катя расслабилась и позволила себе улыбнуться.
   - И когда ты только успела, а? Я же в клубе от тебя ни на шаг не отходила.
   Аля только неопределенно махнула рукой, не желая углубляться в эту тему. Веселье в ее глазах резко потухло, словно кто-то выключил тумблер, и во взгляде поселилось все то же жутковатое безразличие.
   - Тебе не все равно? - фыркнула она.
   - Все равно, - согласилась Катя. - Но глотать тебе эту дрянь я не позволю.
   Она поднялась, скрестив руки на груди, и вызывающе взглянула на подругу: попробуй-ка поспорь. Уголок рта Али издевательски дрогнул.
   - И что ты мне сделаешь?
   Взгляд Кэт заледенел.
   - Ты, б...дь, меня плохо слышишь? Хочешь кончить подстилкой в наркоманском притоне? - заорала она и сильно, до боли, сжав плечи Али, встряхнула ее. - Дура, он не стоит тебя. Пойми наконец!
   - А кто меня стоит, кто? - вырвавшись, сквозь слёзы крикнула в ответ Алёна. - Кому я на хрен нужна?! Кому? Тебе, может?
   Катя отступила на шаг и сильно побледнела.
   - Аль, ну ты чего? Ну конечно нужна. И мне, и родителям, и еще...
   Аля мотнула головой.
   - Как же, нужна я им. Когда они обо мне последний раз вспоминали, а? - Она кинула взгляд на угрюмо молчавшую подругу. Хмыкнула. - Молчишь? Правильно молчишь. Не нужна я им. Да они, по большому счету, и не заметили бы, пропади я вдруг. - Аля невесело хохотнула. - Кто же в здравом уме променяет драгоценные кости всяких там мамонтов на живую дочь. Во-от. А я, блин, мечтательница гребаная, думала свою семью создать, чтобы все как Бог приказал - муж, детишки, любовь-морковь... Чтобы... чтобы любили меня. Как мать. Как женщину. Как любовницу, - последние слова она уже прошептала. - Ду-ура! Идиотка, - взвыла, уткнувшись лицом в диванную подушку.
   Катя снова присела на диван рядом с подругой и молча обняла ее. Та в ответ уцепилась за нее, как за последний оставшийся оплот в своей жизни и расплакалась.
   Кэт несмело погладила вздрагивающую Алю по волосам и выдохнула ей в губы:
   - Все будет хорошо, маленькая, - прошептала она, сцеловывая слёзы Алёны. - Я обещаю.
   Так сладко и так невероятно больно знать, что эти минуты вряд ли повторятся. Прикасаться к ней, вдыхать ее запах и целовать свою недосягаемую любовь - можно ли хотеть большего? Сколько бессонных ночей Катя провела, лаская себя и мечтая о том, чтобы прижаться к обожаемому телу, зацеловать его, исторгая из нежных уст мучительно-сладкие стоны.
   Какая же ты извращенка, Катюха, ведь твоей подруге сейчас паршиво до усрачки, а ты все думаешь о том, как бы ее трахнуть. Нет! Не трахнуть, применять такое слово по отношению к Альке - кощунство. Ее можно только любить, лелеять, заниматься с ней любовью в конце концов.
   Катя нежно потерлась губами о щеку Али, поцеловала уголок заплаканного глаза, провела языком по аккуратному ушку и, легонько прикусив мочку, жарко прошептала:
   - Маленькая моя, хорошая, ласковая, ты только не плач. - Говорить, все равно что. Только не молчать. - Найдешь ты своего прынца, и детишки у тебя будут, все будет. - Нет, не обращать внимания, что в любимых глазах после вполне еще невинных ласк уже стоит сладкая поволока. Не смотреть, как она в молчаливой мольбе подставляет губы. Не замечать, что обожаемая кошечка незаметно для самой себя сладострастно потирается об нее грудями.
   - Не будет, - простонала Аля, несмело придвигаясь к обнимающей ее Кэт. Хотя куда уж ближе, она и так почти полулежит на откинувшейся на диванные подушки... подруге? Неужели Алька смотрит на нее как на возможную любовницу? Разве это благовоспитанная Ли тянется к ее губам и неумело пытается поцеловать... какое там неумело! Ее язык резко врывается в рот Кати и в неистовом танце сплетается с ее языком. М-мм...Черт, надо запретить такие поцелуи, которые на фиг выносят мозг и превращают тебя в грязную похотливую тварь.
   - Я не смогу больше так жить, все время ожидая измены от любимого, - о-о, малышка пытается говорить? Хоть у кого-то мозги еще работают. - Не будет никакого замуж.
   - Изменить может кто угодно, для этого не обязательно быть мужчиной, - выдыхает Катя, осыпая быстрыми, похожими на укусы поцелуями шею и плечи возлюбленной. - А одиночество - удел гребаных неудачников.
   Аля откинулась в сильных руках подруги и тихонько постанывала, что возбуждало до безумия! Высокая грудь обожаемой малышки часто вздымалась, вторя хриплым вздохам, а ее руки крепко сжимали бёдра Кати, пытаясь прижаться к ней как можно ближе.
   - Ты бы могла мне изменить? - прозвучало, как гром среди ясного неба. Катя замерла.
   - Нет! Никогда! - ужаснулась она. Разве существует в этом долбанном мире кто-то, слаще ее крошки? Таких нет. Она идеальна. Да, ее можно назвать пристрастной, ведь она сохнет по Альке уже довольно долго, но разве это сочетание бархатистой кожи цвета сливок и алых губок со вкусом мороженого может кого-то не возбуждать? Ха, да ее детка просто сокровище!
   - Люби! Люби меня, - жарко зачастила Алёна, покрывая торопливыми поцелуями лицо Кэт. Она спешила, неловко тыкаясь губами то в глаз, то в нос, будто боялась, что Катя ее остановит. Та и впрямь, вздрогнув, отстранилась.
   - Аль, ты уверена? - пытливо заглянула в глаза. - Не пожалеешь?
   - Нет. - Заметила недоверчивый взгляд и повторила: - Не пожалею.
   И тут же очутилась в крепких объятиях. Катя будто сорвалась с цепи. Казалось, что ее губы повсюду, не оставляют без внимания ни сантиметра обнаженной кожи. Она помогает Але раздеться и, замерев в восхищении, опускается перед ней на колени. В благоговении трется щекой о бархатную кожу щиколотки, щекочет языком под коленом, легонько покусывает внутреннюю сторону бёдер. Не выдержав напряжения, Алёна тянет подругу вверх и жадным поцелуем впивается в ее губы, чередуя глубокое проникновение с легким покусыванием. Как же сладко ощущать ее тело под собой, вздрагивающее от наслаждения в предвкушении более откровенных ласк.
   Отстранится и медленно - не отрывая горящего взгляда от покрытых страстной дымкой глаз любимой - стянуть через голову водолазку. Затем встать и торопливо снять джинсы вместе с бельем, и спеша, не скрывая голода, прижаться к точеному телу, крепко, кожа к коже, когда два человека перестают существовать, сливаясь в одно пылающее жаром создание.
   - Детка, какая же ты сладкая, - хрипло мурлычет Катя, обводя пальцем тугой сосок одной груди и накрывая ладонью другую. - Моя Ли. Моя.
   - Поцелуй меня, - выгибается под ее руками постанывающая от возбуждения Аля.
   - Да, милая. Все, что захочешь.
   Жаркие губы обхватывают набухший бутон, исторгая благодарный стон, а пальцы, потеребив сосок другой груди опускаются ниже. Плоский мягкий живот с впадинкой пупка, узкая дорожка жестких кудрей и скользкое, истекающее влагой сокровище. Катя скользнула подушечкой пальца вдоль расщелины, нашла клитор и слегка нажала. Прикрыв глаза, она с улыбкой слушала стоны - лучшую музыку, симфонию жизни, которую она играла на божественном инструменте.
   Кэт опустилась ниже и заменила палец языком, порхая им по жемчужной поверхности и легко потирая набухший бугорок. Облизав два пальца, она скользнула внутрь сладко вздрогнувшего тела Али и стала неспешно двигать ими, не забывая ласкать клитор. Та, сладострастно изогнувшись, приподнимала бёдра в унисон движениям Катиных пальцев и перемежала хриплые стоны негромкими вскриками.
   Нежно прикусив чувствительную плоть, Кэт стала двигать пальцами быстрее. Аля всхлипнула и прикусила тыльную сторону ладони, пытаясь сдержать рвущийся из груди крик. Ее внутренние мышцы сократились, крепко обхватывая скользкие от влаги пальцы Кати, а ноги сильно сжали ее голову. Сила оргазма Али потрясла - ни одна из бывших любовниц Кэт не была столь горячей, ни одна так бурно не реагировала на ее ласки.
   - Мы созданы друг для друга, солнышко, - подув на бархатистую кожу живота подруги, выдохнула Катя. Ответом ей послужил горький всхлип. Подняв глаза повыше, она наткнулась на горящей стыдом взгляд Алены. Прижав к кривящимся и все еще припухлым после жарких поцелуев губам ладонь, та беззвучно рыдала.
   Катя отпрянула.
   - Маленькая... - попробовала приласкать, но Аля отшатнулась и повернулась спиной, продолжая молча вздрагивать. Кэт замерла с протянутой рукой, так и не решившись прикоснуться к худеньким плечам.
   Стыд! Ее куколка испытывает только стыд и сожаление. Какая мука! Прикоснуться к раю и быть за это низвергнутой в ад. Такого не пожелаешь и злейшему врагу. Катя криво ухмыльнулась, насмехаясь над самой собой.
   Как паршиво... паршиво, ведь только что она потеряла не только ох...нную любовницу, но и лучшую подругу. Жизнь дерьмо, и надо как-то поставить в этой гребаной игре точку.
   Молча собрав одежду, Катя тенью выскользнула из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь.

*   *   *

   - Ка-ать, Катёна-а! - уже скоро полчаса жалобно звала подругу Аля, устроившись напротив закрытой двери. - Ну я не специально! Просто меня так воспитали. Ведь помнишь, какая строгая была моя бабушка. Да она буквально вбила в меня нормы морали!
   Тишина.
   - Ну Кать, - Аля подошла к двери и прижалась к ней лбом. - Мне так стыдно.
   Рычание и грохот.
   - Да не в том смысле стыдно...
   Дверь резко открылась, а пошатнувшуюся Алю придержали сильные руки Кэт.
   Алёна подняла взгляд к невозмутимому лицу подруги и пискнула:
   - Прости меня.
   Катя отпустила Альку и молча прошла мимо. Она, наверное, куда-то собралась, так как уже успела переодеться. Сейчас на ней были узкие черные джинсы, заправленные в высокие берцы, такого же цвета тонкая водолазка и толстовка с капюшоном. Такая вся из себя готическая девочка-блондинка.
   Аля вышла за ней в коридор и, покусывая губы от волнения, спросила:
   - Мы все еще друзья?
   Катя кинула на нее хмурый недоверчивый взгляд и, поколебавшись, кивнула.
   - Если ты этого хочешь, - добавила через секунду.
   - Хочу.
   Кэт еще раз кивнула и молча отвернулась. Достала из шкафчика в прихожей свой Smith & Wesson, крутанула пальцем барабан и стала задумчиво загонять патроны.
   Аля подошла к ней близко-близко, почти прижалась грудью к спине. Дотронуться не решилась, только задышала часто, да еще сердце колотилось слишком быстро.
   - Не уходи, - шепнула.
   Катя замерла. Потом молча проверила предохранитель и засунула револьвер в карман толстовки. Не поворачиваясь:
   - Из дома не выходи. Никому не открывай. Дверь за мной закрой, - коротко проинструктировала. - Не уверена, но после 'колеса' тебя может глючить. Если что - звони мне.
   - Ты надолго? - прошептала Аля.
   Катя уже в дверях обернулась.
   - Не знаю. Выгуляю Леди* и вернусь. Не жди меня, ложись спать, - холодно ответила, и осторожно, как будто хрустальную, прикрыла за собой дверь.
   Не стала ждать лифта и быстро сбежала по лестнице. Вырвавшись из подъезда, замерла, глубоко вдыхая свежий ночной воздух.
   Вдруг почти шестым чувством ощутила поблизости чье-то присутствие. Резко развернувшись и выбросив вперед руку, она через миг крепко сжала пальцами чью-то шею, приперев захрипевшего мужчину плечом к стене.
   - Ду...дура, пусти, - просипел он.
   - Денис? - удивилась. Вот уж не думала, что сегодня ее что-то сможет удивить. Что она вообще еще может испытывать какие-то эмоции. - Ты что здесь делаешь? Почему не со своей белобрысой подстилкой? - отпустила, с брезгливой гримасой отступив на шаг. Стало до того противно, что захотелось руки обо что-то вытереть. Или почесать. О кого-то.
   Денис, скривившись, потерел шею и пробормотал:
   - Хотел с Алькой поговорить. - Поднял взгляд на с отвращением смотревшую на него Катю и зло кинул: - Не твое дело! И вообще, ты совсем сдурела, на людей кидаешься.
   Она только издевательски приподняла уголки губ и с надеждой произнесла:
   - Отомстишь?
   Денис вскинулся.
   - Еще чего! Болезненных, юродивых и женщин не бью.
   Катя без предупреждения заехала ему кулаком в челюсть, заставив пошатнуться.
   - А теперь? - какая бы, казалось, мелочь, а как приятно. Как раз то, что доктор прописал.
   Денис стоял и неверяще смотрел на зло осклабившуюся Кэт, взгляд его был слегка расфокусирован.
   - Чего вылупился, придурок? Давай, докажи, что у тебя есть яйца. Или ты мужик только в постели, а?
   - Ты что, хочешь, чтобы я тебя ударил? - удивился Дэн, потирая челюсть. - Не-ет, мне Алька этого не простит.
   - Она тебя и так не простит, - замахнулась снова, но парень теперь легко ушел от удара. Хорош, стервец! - Ты, член с ножками, чем думал?
   Еще удар, блок, теперь с разворота ногой... да, ты совсем неплох, ну а на это что скажешь? А-а, так она и думала! Лежишь? Ну лежи, хорошо лежишь, только криво слегка. Больно? А ты как думал! Альке тоже больно.
   Подошла, брезгливо потрогала ногой, затем присела на корточки возле головы кусающего губы от боли Дениса и поинтересовалась:
   - Лежать долго будешь, прынц недоделанный? Ниче я тебе не сделала, хватит тут мученика изображать, - немного поколебавшись, спросила у насторожившегося парня: - Ты это... выпить хочешь?
   Дэн настолько удивился, что даже забыл о боли.
   - Ты со мной будешь пить?
   Катя издевательски изогнула бровь.
   - Боишься, что напою и трахну? - хохотнула. - Так нечем.
   - Очень смешно, - фыркнул Денис.
   - Да ладно, - улыбнулась Кэт. - Мне выпить не с кем.
   - Согласен, - кивнул и скривился. Кряхтя, протянул руку. - Встать помоги.
   Катя молча дернула его за руку и сразу же отпустила. Заметила недоуменный взгляд Дениса и проворчала:
   - Не люблю, когда меня мужики касаются.
   Дэн с недоверчивым интересом взглянул на нее, открыл рот, собираясь сказать какую-то гадость, но осекся и не стал развивать тему. Только улыбнулся и тут же сдавлено охнул, потерев челюсть.
   - Да я тоже не очень... ну, не люблю когда трогают... а потом орут: 'Пра-ативный'!
   Нет, все-таки Денис - свой парень, хоть и ревновала к нему до черноты в глазах! Он всегда ей по-своему нравился.

*   *   *

   - Ты мне никогда не нравился, - Катя попыталась помахать перед его носом пальцем, только какого хрена у него четыре глаза? И моргают так... невпопад. Да ты пьяна, мать!
   Денис в ответ развел руками, мол 'что выросло, то выросло', чуть не грохнулся со стула во время этого весьма сложного маневра и, икнув, рассеяно улыбнулся.
   - Вот ты мне скажи, ты зачем Аленку обидел? - сердито хмуря брови, уже в который раз спросила Кэт.
   - Ну... это... я не хотел, - промямлил Дэн. - Я жениться хотел. П-предложение ей сделал. Только страшно это, на всю жизнь, а, Кать?
   Катя зачем-то согласно кивнула. А зачем?
   - Во-от. Я тоже испугался. Ик, - снова икнул и неловко поправил волосы, чуть при этом не уронив свою рюмку на пол. - А еще эта... дура-ак я... преследовала меня, маньячка блондинистая... а я... А я что? Я мужик! Дают - бери...
   - А бьют - беги? - закончила Кэт. - Не мужик ты - жопа с ручкой.
   Денис покорно склонил голову, соглашаясь.
   - И что теперь? - с надеждой поднял на нее осоловевшие глаза. - Поговори с ней, а? Да я больше никог...
   - Не-ет, - протянула. - Сам заварил - сам и расхлебывай. А я помогу, конечно.
   - Чем? - удивился Дэн.
   - Тем, что мешать не буду, - криво усмехнулась Кэт.
   - И то хор-рошо, - вяло согласился Денис. Некоторое время он тупо смотрел перед собой, перекладывая опустевшую рюмку с одной руки в другую. В его голове шел такой сложный мыслительный процесс, что шевеление его мозгов было заметно даже со стороны, так сказать, невооруженным взглядом. Ха, 'шевеление мозгов' - это ж надо, так этому засранцу польстить! Будто там есть чему шевелиться. Две извилины, одна из которых настроена только на трах.
   Та-ак, а это уже плохо! Катя с неудовольствием поняла, что она начала довольно быстро трезветь. Не то, чтобы это было чем-то из ряда вон, но с каждым разом спиртное оказывало на нее все меньшее действие и на более короткое время. Вот и сейчас расплывчатая дымка перед глазами стала таять, мир приобретал все большую четкость, и даже заплетающийся ранее язык начал выговаривать слова много ровнее, чем всего пять минут назад.
   И этот трезвый четкий мир ей совсем не нравился! В кафе остались только задремавший сидя Дэн, она, да глядевший на нее с усталой укоризной бармен, Андрюха. Это ж который час, что он так смотрит? Ой, ма-ать, много натикало видать...
   - Поздно уже, да? - неуверенно спросила Катя. Неловко поерзала и, зыркнув на ухмыльнувшегося Андрюху, пробормотала: - А че не выгнал?
   - Выгонишь тебя, - беззлобно рассмеялся он. Подошел ближе, развернул стул сидением вперед и сел, широко расставив ноги. - Ты как?
   - Да нормально, - Катя посмотрела на него одним из самых честных своих взглядов. Хороший такой взгляд, до совершенства отрепетированный перед зеркалом еще в подростковом возрасте.
   - Не верю, - с укоризной покачал головой парень. - Так говорил господин Станиславский? - Подвинулся ближе, заглядывая в глаза. - Врушка. Лгать своему лучшему другу? - поцокал языком. - Плохая девочка.
   Ну да, врать тому, кто с детства знает тебя как облупленную, дело неблагодарное. Все равно не поверит. Но ведь не поделишься с ним таким! У нее ж эта... гордость, мать ее за ногу!
   - Да не, правда, все нормально, - устало потерла лицо. - Это на личном фронте. - С угрозой взглянула на открывшего рот Андрюху и рыкнула: - Все равно ни хрена не скажу!
   - Не скажу, не скажу, - обижено проворчал тот. - А я вот тебе все рассказываю, и о Людке, да обо всем! - закончил как-то по-детски.
   Катя невольно улыбнулась. Фу-ты ну-ты, обидела дите! Правду, блин, говорят, что бабы взрослеют с рождением ребенка, а мужики не взрослеют никогда. И пофиг что у него Сашка растет, крестник ее, зато теперь у его Людки два ребятенка - он сам да сынишка. Пусть даже одному только три годика, а другому все двадцать три.
   - Ладно, замяли, - Андрей встал, потянулся, встряхнул руками. - Давай, детка, пора по домам.
   - Давай, - нехотя согласилась Катя.
   - А этого куда? - указал подбородком на Дениса.
   - А хрен его знает, - пожала плечами Кэт, застегивая толстовку. - Эй, спящая красавица, пора домой баиньки, - попыталась растолкать посапывающего во сне парня.
   - Что? Где? - вскинулся он. Сосредоточил взгляд на Кате и, о чудо, кажется, даже узнал. - Домой? Да, иду, уже...
   - Куда тебя? - раздраженно побарабанила пальцами по столу. Оставить бы его сейчас  на улице, да ведь не дойдет до дома. Или уснет где под забором, или гопники его 'уснут'. Хоть и сволочь он, но жаль, если пропадет. - Я проведу.
   Денис встал и, пошатываясь, пошел к выходу.
   - Да я на лавочке во дворе перекантуюсь, - еле выговорил заплетающимся языком. - Думал, в общагу к Витьке, да кто ж меня теперь пустит. Подожду до утра.
   Катя вышла из бара вслед за Дэном, на пороге остановилась и махнула на прощание рукой собирающемуся Андрею. Постояла немного, наблюдая за смешно раскачивающимся Денисом, в растерянности погрызла ноготь большого пальца (так за столько лет и не избавилась от вредной привычки) и, наконец, решилась.
   - Эй, подожди, - окликнула в который раз запнувшегося парня. Подбежала, подхватила под руку. - У меня переночуешь.
   Денис поднял на нее мутные от выпитого спиртного глаза. Блядские такие глаза, ярко-голубые.
   - А меня Алька того... не выгонит?
   - Ты в моей комнате переночуешь, а утром свалишь. Она тебя и не заметит. И вообще, - упрямо сдвинула брови, - мой дом - кого хочу, того вожу.
   - Тогда пошли, - вяло согласился Дэн.
   Как они добрались до дома - одному Богу известно! Катя уже пожалела, что такси не вызвала, хотя от бара до дома - рукой подать. Большую часть дороги она тащила Дениса на себе, и хотя она далеко не хрупкий цветочек, а крепкая девица под метр восемьдесят, но все же Дэн выше ее почти на голову, а уж на сколько тяжелее...
   - Вот ты ж сука, - бубнила она, встряхивая заваливающегося на бок парня. - Да что ж ты тяжелый такой...
   Денис только пьяно хихикал, обнимая за плечи тихо матерящуюся Катю.
   - Так, давай, еще немного, - Катька с усилием запаковала Дэна в лифт и прислонила его к стенке. Устало встряхнула руками, повела головой из стороны в сторону, разминая затекшую шею. - Щас, уложу тебя спатоньки. Главное, чтоб не вечным сном, - проворчала уже про себя.
   Так, осталось пройти всего ничего - три метра от лифта до квартиры, открыть долбаный замок... да открывайся ты!.. два метра прихожей и... а с кем это Алька разговаривает? Просила же никому не открывать!
   Взбесившаяся Катя оттолкнула навалившегося на нее Дэна и ворвалась в комнату. Она была готова в лицо высказать сбрендившей Альке все, что она о ней думает. Даже открыла рот для длинной прочувствованной тирады, и по фигу, что большинством слов в ней были бы маты. Но, не успев выдавить из себя ни звука, она замерла. Даже не так - ее парализовало.
   В комнате было довольно-таки свежо. Еще бы не было - окно-то настежь! А на подоконнике, свесив ноги вниз - на улицу - и отстраненно улыбаясь, сидела Аля. Й...ный в рот, тринадцатый этаж! Да от нее, если чего, максимум лепешка останется!
   Аленка была в том же проклятом платье из цепочек, что уже успело набить оскомину Кате. Она сидела на самом краю, широко раскинув руки и по-детски болтая ногами в воздухе. Одно неверное движение и... Ну почему, почему она оставила Альку одну?! Знала ведь, что чертов наркотик, даже десять раз выблеванный, мог успеть впитаться в кровь! Идиотка, ду-ура...
   - Алечка, - позади неверяще выдохнул Дэн. - Аля, слезай оттуда, не пугай нас так.
   Катя сделала маленький шажок в сторону подруги. Медленно, медленно, только бы не спугнуть.
   - Все хорошо, маленькая, - сказала тихим спокойным голосом. А сколько нервных клеток умерло от почти нечеловеческих усилий удержать плескающийся в глазах ужас внутри, не показать его Альке, не испугать...
   Еще шаг.
   Аля повернулась к ним вполоборота, слегка улыбнулась.
   - Ты знаешь, я очень боюсь высоты, - задумчиво протянула она. Затем повернулась, сверкая глазами. - Она приглашает меня в гости, - снова улыбнулась. - Забавная такая.
   Еще шаг. Только бы успеть! Схватить, обнять, крепко прижать к сердцу и не отпускать, что бы не говорила...
   Аля неуверенно поерзала, спросила невпопад:
   - Ну, я пошла?
   Катя молча бросилась к окну, но... не успела! Не успела!!! Каких то пару сантиметров...
   Аля раскинула руки и, оттолкнувшись ногами от стены, полетела вниз.
   - Не-ет! - закричала обезумевшая Катя.
   - Аля-а! - вторил ей моментально протрезвевший Денис.
   Бежать, к ней, помочь, скорую, быстро, если успеть - проносились в голове обрывки мыслей.
   Развернулась, проорала находящемуся в ступоре Дэну: - Скорую! Быстро! - и со всех ног побежала на улицу. Вылетая во двор, еще подумала, что расстояние в тринадцать этажей она одолела не хуже скоростного лифта.
   'А Ли все равно была быстрее', - издевательски прошипел кто-то темный в ее голове. Катя всхлипнула. Только не реветь, Альке сейчас она нужна спокойная, собранная, с холодной головой, а не зареванная истеричная идиотка.
   Но... где она? Куда она упала? Где ее... тело?
   Черт, черт, черт! Она сейчас сойдет с ума!
   Катя металась по двору в поисках Али, ее тела... да хотя бы чего-нибудь! Сверху послышался крик Дэна:
   - Я вызвал скорую! - Пауза. - Она... жива?
   Катя смахнула застилающие ее взгляд слезы:
   - Я не знаю! Я ни черта не знаю! - бессильно опустилась на землю. - Ее здесь нет, Дэн! Ее здесь нет...
______________________________________________________________________________________
*Револьвер Smith & Wesson 36 Lady Smith

Глава 3.

  Чего-то хотелось: не то конституции,
    не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать.
    Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин
  
  Когда ты наконец получаешь то, что хотела,
    оказывается, что это вовсе не то, чего ты хотела.
    Гертруда Стайн
   Аля проснулась от жуткого холода, того, что заставляет зубы стучать, а руки и ноги при таком непривычном понижении температуры словно обретают самостоятельную жизнь, пытаясь спрятаться под окоченевшим телом хозяйки. Черт, давно она так не мерзла! Это, наверное, Катька, злючка, вчера одеяла пожалела!
   Смутно всплыло воспоминание о вчерашней ссоре. Аля поморщилась. Как некрасиво вышло! Она ведь сама решила забыться, воспользовавшись тем, что Катька по ней сходит с ума. Давно замечала пылкие взгляды, которые на нее кидала подруга. И, что греха таить, они ей льстили. Да и удовольствие в процессе совращение (понять бы еще, кто кого совратил) она получила по полной программе, оказывается, женские ласки изощреннее мужских. Ну, или почти так.
   А потом надо же было так облажаться! Чертово воспитание. Кому он нужен, этот стыд! Стыдно должно быть тем, кто лжет, кто изменяет и не краснеет. А любовь, если она честна, не должна вызывать стыда, кто бы кого не любил.
   Но это в теории. А на практике, как оказалось, все несколько иначе. Хорошо говорить о том, что не касается лично тебя. А когда вот оно, казалось бы, счастье, но нет, тут же срочно прорезается и 'так нельзя', и 'я не так воспитана'.
   Но блин, как же здесь темно! Хоть глаз выколи. И тихо так... Хоть бы какая машина на улице проехала. А то как в склепе. Где-то в Сибири. Пошарив вокруг руками на предмет найти что-то типа одеяла, Аля в процессе сделала несколько важных открытий. Во-первых, то, на чем она лежит, зачем-то притворятся мехом. Или это действительно мех. Но зачем Кате такое королевское ложе? Во-вторых, на ней не надето то нелепое платьице, которое она еще раньше пообещала себе разорвать на мелкие цепочки и в котором зареванная вечером завалилась спать. На ней вообще ничего не надето. А в-третьих, кто это дышит через раз с правой стороны кровати? А кто сопит с левой?!
   Орать или не орать? Может, это Катька с... кем? Или... Аля ужаснулась. Вдруг она дома... гм, ну а вдруг... и по боках лежат Дэн со своей белобрысой любовницей. Или это ее так глючит? Да, пусть это будет глюк, пожалуйста, пусть она проснется и со смехом вспомнит дурацкий сон. А может, все же стоит заорать? Если это ее сон, то, наверное, можно. А если не сон и она попала в переделку? Тогда не стоит. А тихонечко осматриваться на предмет одежки, выхода и выбираться из этой дыры.
   Со страху Аля даже перестала дрожать. Ее маневр не остался незамеченным. Редкие вздохи и сопение затихли, зато сердца ее соседей по кровати застучали на порядок быстрее. Караулят, гады! Она тут голая с кем-то... двумя! Они что, не могли воспользоваться ее телом, пока она была в отключке? Раздели и ждали? Или все же ее уже... того?
   Черт, черт, черт! Все, если она это переживет, то в жизни не возьмет в рот ни капли спиртного, а слово 'наркотик' даже не вспомнит как пишется. Страх и холод сделали свое дело - это была уже не дрожь, а равномерное подскакивание всех частей ее тела. Мозг работал на пределе своих возможностей (некстати вспомнилось: 'держи голову в холоде...'), но найти выход из этой ситуации оказалось для него чем-то запредельным.
   В ответ на мерную вибрацию, что ее окоченевшее тело создавало на меховом ложе, справа тихо вздохнули и придвинулись ближе. Не просто придвинулись, а прижались горячим телом, пытаясь... согреть? Аля инстинктивно отпрянула, наткнувшись в темноте на кого-то, кто в ответ сверкнул глазами и зашипел. Да, вот так в темноте, где не наблюдалось ни лучика света, взял и сверкнул. Кстати, ярко-синяя вспышка была бы даже красивой, если бы так не ужасала. Что твой светофор - стоять, здесь хода нет.
   Тот... гм, кто-то, кто ее обнимал, начал что-то тихо говорить, по тону было похоже, что он отчитывает того, что злобно шипел. А язык-то странный, она никогда такого не слышала. Ну, дура, подумай хорошенько: сверкание глазищами, странный язык, мех, обнаженка. Вывод? Их несколько. Либо от наркоты у нее на фиг снесло крышу (что, в принципе, вряд ли - во-первых, мало, во-вторых, Катька заставила ее почти сразу хорошенько прочистить желудок), либо она сбрендила сама по себе (че-то ничего такого за собой не замечала), либо ее выкрали (вот блииин), либо... все, дальше мозги работать отказывались и тупо вскипали.
   Пока она пыталась думать, ее партнеры по кровати несколько поменяли положение тел, включая и ее. Застывшую от страха и холода Алю осторожно развернули и обняли с двух сторон. Тот, что лежал справа, крепко, качественно так прижался к ее спине, вороша теплым дыханием волоски на ее шее. А любитель пошипеть обнял ее спереди, закинул на нее ногу и стал легонько водить носом по ее щеке. Почему у нее впечатление, что ее сейчас обнюхивают? Алена, протестуя, тихо пискнула. Обнюхивать ее перестали, и сверкающий глазами тип подтянулся повыше, так, что теперь уже она ткнулась носом в его шею. Теперь что, она должна его обнюхать? Может, у них традиции такие? Аля осторожно втянула воздух, вызвав возмущенное рычание лежащего спереди и тихий смешок того, что позади. А ничего так пахнет, будто миндаль с корицей.
   Окоченевшее тело стало отогреваться и Аля постепенно перестала дрожать. Она замерла, стараясь не совершить ни одного лишнего движения. Еще не хватало спровоцировать этих... партнеров по кровати. Но они тоже не шевелились.
   Вот чего она тут делает? Насиловать ее, вроде, не собираются. А может, это террористы? Или продавцы 'живого товара'? Час от часу не легче. Еще час такого лежания, и она так сама себя накрутит, что сойдет с ума.
   Может, разговорить этих? Хуже, наверное, не будет... Да и руки затекли, уже почти их не чувствует. Размять бы их... Да как, если тот тип, что спереди, плотно зажал их между своим и ее телом?
   Аля слегка шевельнула пальцами. Зря она это сделала, зря... В ответ на вполне невинные действия парень (мужчина? Грудей-то вроде нет!) хрипло застонал, поворошив горячим дыханием ее вставшие дыбом от страха волосы, а под ее пальцами что-то стало увеличиваться. Вот блииин! Это ж надо так попасть! Вот теперь ее, девоньки, точно изнасилуют.
   Аля зачем-то извинилась:
   - Простите, я не хотела.
   Ехидное хмыканье и односложное:
   - Знаю.
   Снова молчание.
   - Вы не могли бы... не могли бы немного отодвинуться? - набралась решимости спросить Алена. А то она чувствует себя между ними, как сосиска в тесте. Вроде, и тепло, но ведь съедят! Да еще это... ну, то, что так резво увеличилось, тыкается ей прямо между ног.
   Страшно ведь - а вдруг попадет!
   - Нет, - хрипло выдохнул загадочный некто ей в волосы. - Слабая. Замерзнешь.
   Логично. Но чего-то ей именно сейчас не очень холодно, а откуда-то снизу, ну да, из того самого местечка, о которое уже вовсю потирается твердой эрекцией парень, поднимается волна жара. Аля мысленно прокляла свое предательское тело и попыталась отстраниться хотя бы на пару сантиметров.
   И опять же она это сделала зря! Отодвигаясь,  Алена конкретно так поерзала попкой в паху у того, кто прижимался к ней сзади. И оп-па! Доигралась! Она буквально своей пятой точкой прочувствовала весь процесс 'поднятия флага над Рейхстагом'. Нехилый такой, кстати, флаг.
   И что теперь? Мозг выдавал единственную мысль: ори, дура! Вдруг кто услышит и спасет.
   Ага, или присоединится - хихикнул цинизм. Нехорошо так хихикнул, Аля ему сразу поверила.
   - Кто вы? - наконец-то ее голова заработала в правильном направлении. Отвлеки их, девочка, а то... гм, спрессуют тебя сейчас с двух сторон, и не спросят как зовут.
   'Ага, а так хоть будешь знать, кто тебя... возлюбил', - истерически хихикнула про себя.
   - Теоар, - мурлыкнул 'ну ни фига себе' пристроившийся своим членом между ее ягодицами парень. А что за голос, ммм, ему только в сексе по телефону работать. Большие бабки бы зашибал, кстати.
   - Готтен, - представился обнимающий ее спереди и сильнее прижался к ней бедрами.
   Вот уж никогда не думала, что будет ТАК знакомиться с кем-то! Куда катится мир. Вспомнила бабкино: приличные девушки на улице не знакомятся, и криво усмехнулась. А в кровати слабо? С двумя сразу причем! Бабушка сейчас наверное в гробу переворачивается.
   - Аля, - тихо пискнула. Затем откашлялась и добавила: - Алена.
   Парни в унисон слегка насмешливо фыркнули.
   - Ты красивая, - прошептал Тео (ой, сейчас они, кажется, будут знакомиться очень близко).
   - Ты та-ак пахнешь, - почему-то обвиняющее протянул Гот (а чего, он мрачный какой-то, имя ему как раз и подходит).
   - Плохо? - с надеждой спросила Аля. А вдруг отстанут?
   - Вкусно, - выдохнул ей в волосы Готтен. Ее надежда разбилась вдребезги.
   Он снова потерся об нее твердым членом, скользнув по клитору. Она тут же стала влажной, вопреки всему - и этой дурацкой ситуации, и предстоящему изнасилованию, и неизвесности.
   - Пожалуйста, - всхлипнула Аля. - Прошу вас, не надо... Пожалуйста!
   Ее мольбы не были услышаны. От возбуждения парни уже хрипло дышали, все сильнее прижимаясь к ней бедрами. Алена поняла, что ее мнение интересует их в последнюю очередь. Стало до того себя жалко, что захотелось разреветься.
   'Ничего, ничего, потерпи, - шептала про себя, глотая слезы. - Главное - выжить'.
   Готтен резко закинул ее ногу себе на таллию и тут же прижался к ее входу, раздвигая влажные, к ее стыду, складки. Вот так просто, без предварительных ласк, без поцелуев, без ничего. Это было... гадко. Но в то же время жутко возбуждало.
   Теоар в это время крепко обхватил ее бедра, не позволяя двигаться, и потянул назад, заставив улечься на себя. Его член уютно (для него) устроился между ее ягодицами, и Аля заскулила от страха. Но парень замер, больше ничего не предпринимая. Только время от времени его большое тело - ну, по сравнению с ней многие просто гиганты - вздрагивало и воздух с хрипом вырывался из легких.
   Готтен передвинулся и навис над ней, приподнявшись на руках. Он снова провел носом по ее щеке и со свистом втянул воздух.
   - Пожалуйста, пожалуйста... - как заведенная сквозь слезы умоляла Алена.
   - Не смог... сдержаться, - прохрипел он и подал бедра вперед.
   Округлая головка с трудом протиснулась в узкое влагалище. Гот зашипел от переполнившего его наслаждения и плавно скользнул дальше, до самого конца. Войдя полностью, он на секунду замер и прижался лбом к ее лбу. Затем резко отпрянул и приподнял бедра, медленно выскальзывая из нее, чтобы в тот же миг сильным ударом снова вбиться в ее тело. Сквозь его крепко стиснутые зубы вырвался сдавленный рык, который заставил Алену вздрогнуть в предвкушении. Она до боли прижала зубами нижнюю губу, пытаясь не стонать. Не вышло.
   Она слишком любила хороший секс!
   После того, как они с Дэном стали любовниками, Аля поняла, что, оказывается, она очень страстная женщина. Парень часто шутил, что придет время, когда одного его окажется мало, чтобы удовлетворить ее, и тогда им придется создать шведскую семью с каким-нибудь красавчиком. Алена смущалась и громко протестовала, что, мол, никто, кроме него, ей не нужен. Но иногда, спрятавшись с головой под одеяло - по принципу: не видно, значит не стыдно - она мечтала о том, как занимается любовью с двумя мужчинами.
   Верно говорят: бойся своих желаний, ибо они могут исполниться, или, на крайняк, хотя бы мечтай осторожно. Вот и домечталась. Занимается. Почти любовью. Почти с двумя.
   Движения Гота были сильными, резкими, в них не было ни капли нежности или намека на ласку. Но даже эта нарочитая грубость подвела ее к краю оргазма. Еще! Еще чуть-чуть... Ну же! Но нет, маячившая на горизонте разрядка уже казалась призрачной и недосягаемой.
   Тео оставался таким же молчаливым и неподвижным, и только когда ее бедра невольно приподнимались в попытке прижаться как можно ближе к Готтену, и она елозила попкой в паху у Теоара, он тихо стонал ей в ухо.
   Не совсем соображая что делает, Аля потянулась к Готу и прильнула губами к его рту в жарком поцелуе. Парень резко отпрянул, будто чего-то испугавшись, но двигаться в ней не перестал. Его твердый горячий ствол скользил в ее разгоряченном лоне, словно поршень, удерживая ее на грани оргазма. Казалось, еще немного, и привычная уже темнота раскрасится ярким дождем нахлынувшего наслаждения. Для того чтобы перейти за грань, ей не хватало единственной ласки, или поцелуя, да хотя бы чувственного шепота, к которому она так привыкла, занимаясь любовью с Денисом.
   Вряд ли кто-то из этих двоих собирался расточать ей нежности. Вон как дернулся от поцелуя, будто она ему голову откусить собиралась. Алена почувствовала себя куклой, желания которой в расчет не берут. Дырка есть и ладно...
   Неудовлетворенная нужда тугой спиралью медленно скручивалась внизу живота, заставляя Алю терять остатки здравого смысла.
   Она неосознанно потянулась одной рукой к клитору, а другой накрыла грудь. Лаская себя резкими, нетерпеливыми движениями, Аля даже с закрытыми глазами ощутила на себе недоуменные взгляды. Вдруг ее руки отстранили и заменили мужскими, которые осторожно, с какой-то нежностью неумело повторяли ее движения.
   Всхлипнув, Алена повернула голову к Тео и выдохнула ему в губы:
   - Сильнее! Пожалуйста, - не смогла сдержать громкий стон, - пожалуйста...
   Теоар усилил нажим, сильнее потеребив горошинку набухшего клитора и покатав между пальцами напрягшийся сосок. Его неподвижность канула к лету: бедра парня двигались в неистовом возбуждающем ритме, позволяя его набухшему члену скользить между полушариями ее ягодиц. Затем Тео удивил Алену, прижавшись горячими губами к ее губам. Аля ответила на поцелуй и ворвалась языком в его рот, заставив парня вздрогнуть. Невероятно, но казалось, что он целуется впервые.
   А Готтен продолжал вбиваться в ее тело, постепенно наращивая темп. Воздух со свистом вырывался сквозь его стиснутые зубы, а грудь двигалась, словно кузнечные меха. Внезапно он прижался к Але и, хрипло застонав, больно прикусил ее плечо. Это да еще робкие, неуверенные движения языка Тео и его неумелые ласки заставили ее закричать от нахлынувшего наслаждения, что взорвало ее на миллиарды ярких пылающих частиц. Ее влагалище ритмично сжималось, усиливая оргазм застонавшего Гота во много раз. Ему вторил Тео, который с криком: - Аля! - оросил горячим семенем попку Алены.
   Обессиленный Готтен, которого не держали дрожащие руки, навалился всей тяжестью на захрипевшую Алю.
   - Слезь с меня, - просипела. - Мне... нечем... дышать.
   Гот сразу же перекатился на бок, потянув ее за собой. Теперь они лежали так, как и раньше, ну, до того, как... чееерт! Угораздило же ее! Пусть ей было хорошо, и она не то чтобы жалеет, что заимела такой опыт, но все же! Где она, дьявол ее раздери, с кем, зачем и... в общем, в ее голове остались одни  только вопросительные знаки. Ну и пара восклицательных, с матерным подтекстом.
   Она даже не видела своих любовников! Как и раньше, их окутывала непроглядная бархатная тьма. Тео обнимал ее со спины, ласково поглаживая по плечам, а Готтен зарылся носом в ее волосы, вороша их теплым дыханием. В тишине раздавалось только их хриплые рваные вздохи, которые становились все тише и ритмичнее. Парни успокаивались.
   - Мне надо помыться, - прошептала Аля, чувствуя, как сперма стекает по внутренней стороне бедер и между ягодицами.
   Тео на миг прижался губами к ее спине между лопатками и выскользнул из кровати
   Алена застыла, поймав еще не сформированную мысль. Сперма. Между бедер. Вот урод!
   Дома о предохранении всегда заботился Дэн, не позволяя ей пить таблетки. Она уже и привыкла к тому, что презерватив - их лучший друг. Поэтому и сейчас подумала головой не ДО, а ПОСЛЕ секса.
   Аля застыла в ужасе. Переспать с незнакомцами - это одно. Но всю жизнь расплачиваться за одну ночь удовольствия - нет уж, увольте!
   Ни подхватить чего-то венерического, ни забеременеть от кого-то, кого она даже не видела, ей совсем не улыбалось.
   Вернулся Теоар и ласкающими круговыми движениями влажной тряпицей начал стирать с ее тела следы недавней страсти. Она почти замурлыкала под его заботливыми руками, за что была награждена польщенным смешком Тео и робким поцелуем в лодыжку. Аля протянула руку и машинально потрепала парня по волосам, которые оказались на ощупь довольно длинными и шелковистыми, уложенными в замысловатую прическу. Дреды, что ли? Она всегда так делала с Дэном после секса, со смехом признаваясь ему, что без ума от его волос. Тот в такие моменты только смеялся, говоря, что понимает, как чувствуют себя цирковые собачки, которых ласкают после удачного выполнения особо сложного трюка.
   Тео ей понравился. Такой... нежный, что ли. Робкий. Ласковый. Нет, он ей определенно нравится. Аля опустила руку ниже, легко провела пальцами вдоль линии его скул, затем по нижней губе, почувствовав, как рот парня приоткрылся от удивления. Алена улыбнулась. Ей просто интересно, какой он. Кожа на ощупь гладкая, ни следа пробивающейся щетины. Если к этому приплюсовать его бросающуюся в глаза неопытность в любовных делах, то она бы сказала, что он совсем молоденький. Наверное, моложе ее. Возможно, подросток.
   А что! Это идея. Ее умыкнули подростки, чтобы лишиться девственности. Отсюда и полная темнота - не хотят, чтобы их потом узнали, - и странные - ну и фантазия у них - имена.
   Тогда не все так плохо. Они, наверное, наигравшись, оставят ее где-нибудь с завязанными глазами. Не убьют, не продадут. Возможно, она сможет с ними договориться, пообещав, что никому о них не расскажет, и они ее отпустят. Вполне можно попробовать. С чего начать?
   Во-первых, включить свет. Она хочет увидеть тех чертенят, с которыми ей было совсем... гм, неплохо.
   - Тео, - позвала Аля. Он все-таки вызывал у нее больше доверия, чем его угрюмый дружок. - Здесь очень темно. Я ничего не вижу.
   Молчание.
   - Пожалуйста, - добавила в голос умоляющих ноток.
   - Все, что угодно, - благоговейно выдохнул Теоар. - Я сейчас.
   Аля осторожно выпуталась из крепких объятий Гота и села, подтянув под себя согнутые ноги. Молниеносное движение - и она уже сидит на его коленях, уткнувшись лицом в гладкую грудь парня. 
   - Отпусти, - недовольно прошипела и сползла с его колен. Пусть она и поступает глупо, зля его, но то, что он даже не подумал воспользоваться презервативом, привело ее в бешенство.
   - Почему ты разговариваешь только с Тео? - в голосе парня звучала обида. - Ты разгневана, что я взял тебя?
   - Да,- прошептала Аля едва слышно.
   - Прости, - выдохнул ей в волосы. - Мне жаль. Я проявил слабость. Не смог сдержаться, - с явным сожалением произнес он. - Но твой запах... он свел меня с ума. И сейчас сводит.
   - Отпустите меня, - взмолилась Аля. Что тут говорить, слова парня ей польстили, но пора подумать и о себе, любимой.
   - Тебе было очень больно? - с тревогой спросил, не обратив внимания на ее мольбу. Ожидая ее ответа, он даже дыхание задержал.
   - Нет, - честно ответила Аля. Разве должно было?
   - Я рад, - с облегчением выдохнул Гот.
   В это время стало светлее. Это вернулся Тео, неся в руке зажженный факел.
   Алины глаза от удивления округлились. Оказалось, она находится в небольшой пещере, а ее ложе являет собой кипу звериных шкур, кинутых на пол. Рядом с ней - подросток, на вид лет пятнадцати, с длинными темными волосами, ниспадающими на широкие плечи. Судя по длинным ногам, он высок, где-то под два метра, но ужасно худой, с впадиной вместо живота и выпирающими отовсюду костями.
   Аля подняла взгляд на его лицо. Так, а вот здесь есть на что посмотреть. Парень был неприлично красив, той мужественной слегка грубоватой красотой, что заставляет быстрее стучать женские сердца всех возрастных категорий. Он оказался обладателем идеального чувственного рта - нижняя губа немного полнее верхней - тонкого породистого носа и выразительных миндалевидных глаз на смуглом лице.
   Гот насторожено следил за Алей, которая устроила ему такие бесцеремонные смотрины. Неужели боится, что может не понравиться? Или просто пытается предугадать ее реакцию? Но что-то в его взгляде было... неправильным. Красивые глаза, синие, нет, цвет ближе к аквамариновому, а... черт! У него зрачок вертикальный! Вот оригинал, блин! Она же его линз чуть до икоты не испугалась.
   Алена опустила взгляд вниз и наконец заметила ЕГО. Да, о нем можно было говорить только так и только с большой буквы. Даже в таком - полувозбужденном - состоянии член Гота вызывал невольное уважение. Аля округлила глаза и посмотрела на свой низ живота. Это же как... куда... да как он там поместился, а? Она подняла растерянные глаза на Готтена и заметила, что он покраснел. Мило! Почему-то была уверена, что услышит хвастливое: мол, да, я такой! А мы, оказывается, краснеть умеем.
   Алена перевела взгляд на Теоара, который остановился всего в шаге от них. Она заметила, что он красивее Гота. Даже не так: его этакая смазливая копия. Черты его лица были более мягкими, более совершенными, а глаза - с теми же линзами с вертикальными зрачками - оказались цвета янтаря с золотистыми крапинками ближе к краю радужки. От Готтена он отличался прической - множество тонких косичек, украшенных разноцветными бусинами, - наличием массивных браслетов на обеих руках да вдетыми в мочки ушей серьгами.
   Его достоинство также... впечатляло, и Аля поздравила себя с тем, что он только терся им об нее, а не пытался... ну, это самое. Да они вдвоем разорвали бы ее на кучу маленьких Аленок!
   Польщенный ее вниманием парень радостно махнул хвостом. Хвостом?!
   - Ты! Повернись! - вскрикнула шокированная Аля, ткнув пальцем в растерявшегося Теоара.
   У него действительно был хвост. Длинный, гибкий, покрытый гладкой смуглой кожей, с пушистой черной кисточкой в конце, которую он то и дело, разнервничавшись, теребил.
   - Боже мой! - Аля прикрыла ладонью рот. - Ты видел? - повернулась она к Готу.
   - Да на что там смотреть, - недовольно проворчал тот. - Мой ничем не хуже! - и помахал перед ее носом кончиком своего хвоста.
   - А у меня нет, - почему-то растерялась Аля.
   - Мы заметили, - в унисон ответили парни и клыкасто улыбнулись.
   Это было уже слишком! Зависший при обработке ТАКОЙ информации мозг решил включить перезагрузку. Глаза Али закатились, в ушах зашумело, и она провалилась в такую пугающую, но милосердную тьму.

*   *   *

   Готтен метался в комнате, где им с Теоаром велела ждать Лиэрре - Верховная Жрица - с рассвета. Четыре шага в одну сторону, четыре шага в другую. В углу молча сидел Тео, с насмешливым блеском в глазах наблюдая за братом. Он прямо лучился спокойствием, со смирением и тщательно скрываемой радостью собираясь принять грядущие перемены в своей жизни.
   Гот... он так не мог. Потому что знал, КАКОЙ станет их жизнь совсем скоро. Он слишком много видел. Видел того, от чего сам с маниакальной тщательностью оберегал брата.
   Он знал, что не сможет прятать Тео вечно, но каждый прожитый ими день казался ему даром небес. Пусть даже лично он мог провести этот день, до крови закусив губы, чтобы не кричать от разрывающей тело боли.
   Иногда бывало легче. Иногда хуже. Иногда почти терпимо.
   Все и всегда зависело от хозяйки. От ее настроения, жажды крови, от того, как она провела день.  Иногда просто от того, КТО сегодня хозяйка.
   О-о, с этим ему везло особенно. Его пытались сломить сильнейшие. До того, как он сможет стать лайтэ - мужем. И все - для его же блага. Это, ни разу не взглянув на него, обьясняла ему та сука, что родила их с братом. Та, что готовила сейчас в соседнем зале их будущую жену к обряду соединения.
   Лайтэ должен быть покорным. С радостью принимать от своей раарти - жены - и ласки, и боль. Со смирением сносить издевки и унижение. Быть тряпкой у ее ног. Персональной б...дью. Подстилкой.
   Без права на жалобу. Просто потому, что жаловаться некому. Такова жизнь всех мужчин в их племени. Им просто не повезло. Они не родились девочками.
   Жизнь всех особей мужского пола была тщательно расписана с самого рождения и до смерти.
   Новорожденных мальчиков сразу же отдавали тем мужчинам, что сумели пережить своих жен. Так как только женщина могла взять других мужей - а брали лишь молодых, благо выбрать было из кого - то вдовец нужен был племени только в одной роли - няньки для детей мужского пола.
   Иногда на воспитании у таких нянек собиралось до сорока детей разного возраста, от новорожденых младенцев до двенадцатилетних мальчишек. Дети постарше присматривали за малышами и выполняли разные мелкие поручения.
   Готтен помнил те годы. Ха, это были лучшие годы его никчемной жизни. Хозяином - если такое слово применимо к мужчине - приюта был добродушный Хаарт, который с лаской и пониманием относился к каждому ребенку. Переодеть, помыть, накормить младенца, рассказать сказку детям постарше, поиграть с ними, переделать самые трудные, самые грязные работы, от которых воротили носы подростки. Он был их отцом. Отцом тем, кто не знал, чьего семени они плоды. И которая из сук выносила и родила их.
   Но все же он сослужил им плохую службу. Они привыкли к любви. К пониманию. К тому, что дружба - не пустое слово. Их жизнь не была очень комфортной, нет, им часто не хватало необходимых вещей, и не однажды старшие делились едой с младшими, но это не была гонка на выживание, как в последние десять лет.
   Их наставник не научил своих воспитанников главному - тому, что они НИКТО. Что они стоят в глазах их божественно красивых женщин гораздо дешевле самой завалящей побрякушки. Что любая - любая - может их покалечить, пытать, унижать, даже убить - и никто ей слова за это не скажет.
   Потому что в их племени балом правят женщины.
   Гот хмыкнул. Он вспомнил, как разительно менялся Хаарт, когда приходила одна из жриц, чтобы отобрать подростков старше двенадцати лет. Он словно леденел - ставал напряженным, дерганым, взгляд тускнел, а в нем полыхала тщательно скрываемая ненависть... и боль.
   Это раньше Готтен не понимал, почему наставнику так 'не нравятся красивые тети', зато потом он на собственной шкуре прочувствовал, как дорого мужчины платят за совершенную красоту своих женщин.
   Их с братом - и вряд ли случайно - забрала Лиэрре. Она выделила им пару комнат в заброшенном капище на самом краю города и запретила покидать их. Они жили в полной изоляции, не имея возможности ни с кем общаться. Только они. И Лиэрре, приносившая им раз в день еду. Она не разговаривала с ними, не смотрела, вообще не обращала внимания. Молча приносила котелок с отвратительным варевом и также молча уходила.
   Но это было не так уж плохо. Плохо стало потом, когда ему исполнилось четырнадцать.
   Тогда Лиэрре впервые с ними заговорила. Сказала, что с завтрашнего дня кто-то из них отправится в услужение. И станет выполнять все прихоти и капризы своей временной госпожи. Не смея возразить и вообще открыть рот, пока не позволят. Что такую вещь, как собственное мнение, пора забыть. А строптивость - это роскошь, которую они не смогут себе позволить, если хотят дожить хотя бы до пятнадцати.
   Готтен ей поначалу не поверил.
   Ну, не может же все быть на самом деле настолько плохо.
   Правда, у него не было много знакомых среди женщин, только Лиэрре да еще одна девочка, что жила со своей матерью недалеко от их приюта. Он познакомился с ней, когда им обоим было по пять лет. Они даже подружились, если встречи тайком от взрослых, игры да разговоры по душам можно назвать дружбой. Но все же. Она относилась к нему как к равному. Ну, или почти так.
   Пусть по мере взросления он все больше сносил ее нападок и придирок, щипков и ударов, но они всегда мирились. Правда, извинялся всегда он, хотя и не знал, в чем его вина. Но она была та-ак красива, что он был готов терпеть и худшее, только бы слушать ее голос и смотреть на совершенное кукольное личико.
   Ночь перед тем, как его должны были забрать, они провели вместе. Тогда ему казалось, что он парит где-то в небесах. Ведь она, его первая любовь, позволила ему не только обнять себя, но и поцеловать. Правда, только в руку, но прикосновение к ее атласной коже грело его сердце несколько лет.
   До того самого дня, как он узнал правду. О том, кто он в этом мире, и каково его место.
   Его первой хозяйкой стала суровая воительница, Амарра. Да, она была строга со своими домочадцами, иногда даже слишком, но также справедлива и не любила причинять лишней боли.
   Она была не худшей хозяйкой. Всегда делала скидку на его возраст и неопытность - это значит, что не калечила слишком явно и шрамы заживали ровно и быстро, - кормила досыта и даже раз в неделю отпускала увидеться с братом.
   И только раз в три месяца, после обязательной ночи, проведенной в постели с мужьями, ее стоило по-настоящему опасаться.
   Он сначала не понимал, почему мужья Амарры уже неделю радостно скалятся друг другу, издевательски исподтишка поглядывая на свою жену. И почему она под этими взглядами все больше мрачнеет, но молчит. И бледнеет.
   Хотя обычно не спускала им даже лишнего взгляда.
   Он пытался что-то разузнать, но...
   Один из служек - почти его ровесник - отвел его в сторону и сказал, что о таком не спрашивают, а то можно попасть кому-то под горячую руку. Что он сам все поймет в свое время. Их дело маленькое - служить хозяйке да молчать в тряпочку. А уж когда станут взрослыми и сменят статус - с безвольного раба на лайтэ с их правом обязательной ночи, - то смогут раз в три месяца почувствовать себя хозяевами.
   Это мало что обьясняло, но Готтен смолчал. Как оказалось, зря. Задай он еще один вопрос - и парень избавил бы его от весьма жестокого урока.
   В ту самую ночь ему не удалось уснуть. Да и никому не удалось. Громкие крики Амарры, ее плач и просьбы прекратить это заставляли его со всей силы зажимать ладонями уши. Крепко зажмуривать глаза. Только бы ничего не слышать, ничего не видеть. Только бы это закончилось.
   Утро встретило мертвой тишиной. Будто слуги даже не собирались начинать работу, хозяйка не спешила на воинское собрание. Ничего. Дом словно вымер.
   Готтен вышел из своей каморки, чтобы приступить к ежедневной работе. Он изо всех сил пытался угодить требовательной госпоже, ведь меньше замечаний - крепче здоровье.
   И на пороге почти столкнулся со своей хозяйкой. А когда она пошатнулась, придержал ее, не давая упасть. Всегда невозмутимая, на этот раз она зашипела, словно от боли, и, хрипло застонав, вздрогнула в его руках.
   - Госпожа, с вами все в порядке? - задал он даже на его взгляд глупый вопрос.
   Потому что с ней явно не было все в порядке.
   Лицо, ранее поражавшее своей неземной красотой, сейчас было все в кровоподтеках и глубоких царапинах, из прокушеной губы по подбородку стекала темно-вишневая, почти черная струйка крови, а шея - ее тонкая изящная шейка - была в многочисленых укусах. Она стояла, одной рукой упираясь в стену, а по ее ногам стекала кровь.
   Гот ужаснулся. Как можно сотворить такое с женщиной?!
   - Я могу чем-то помочь? - прошептал он, робко стирая пальцем кровь с ее подбородка.
   Амарра подняла на него глаза - мертвые, пустые - и УВИДЕЛА его. В ее взгляде вспыхнула обжигающая ненависть - нет, не к нему лично, но так было еще страшнее - и Готтен невольно отшатнулся.
   - Да-а, - издевательски протянула она и, закашлявшись, сплюнула кровь на пол. Затем ее лицо исказила злобная усмешка и женщина сильно, почти без замаха, ударила его. Наотмашь. Гот отлетел на несколько шагов и так и остался лежать, наблюдая за разъяренной госпожой испуганым взглядом.
   Бежать нельзя.
   Кричать нельзя.
   Можно только умереть. Если хозяйка позволит.
   Он никогда не верил передаваемым шепотом рассказам о том, что их едва доходящие им до плеча женщины могут скрутить любого мужчину одним пальцем. Считал сказками. Как же он ошибался! За те три дня, что он провел наедине с госпожой, он прочувствовал это на собственной шкуре.
   Она била, кусала его, несколько раз ломала ноги, когда он пытался уползти от нее в другой угол. И все время ласковым, нежным голосом рассказывала, что будет делать с ним дальше. Заботливо вытирала его залитое слезами и соплями лицо, приговаривая, что нужно быть сильным, и как она им довольна.
   - За что?! За что... - хрипел он.
   - За все, малыш... - непонятно отвечала она. - За все...
   К исходу третьего дня он хотел только одного - умереть. Он просил госпожу убить его. Он забыл обо всем, даже о брате. Сейчас Гота не было, была только боль, тугой спиралью скручивающая его внутренности крепким узлом. От боли хотелось выцарапать себе глаза. Разорвать кожу. И в тот миг, когда, казалось, он больше не выдержит, госпожа решила прекратить его мучения. По одной только ей известной причине.
   Она позвала мужей и вверила им заботы о его измученном теле. Они старались, как могли. Складывали сломанные кости, зашивали глубокие раны, сидели у его постели с утра до ночи.
   И все время отводили от него виноватые взгляды, пряча вспыхивающие в глазах сожаление и боль.
   Не он должен был лежать здесь, заживляя раны. Ему просто не повезло - не тому на глаза попался и не в то время.
   Вот так просто.
   А потом Амарра собственноручно отнесла его к Лиэрре и бросила к ее ногам. И оставила с прощальным напутствием, что он слишком слаб, чтобы служить такой женщине, как она. И что с удовольствием поделится с его будущей госпожой парочкой способов по воспитанию хорошего лайтэ.
   Свою угрозу она выполнила. Каждая из его хозяек с усердием, достойным похвалы в их извращенном обществе, подходила к его воспитанию. Они с переменным успехом пытались вытравить его сущность, оставив для пользования только пустую послушную оболочку.
   Но у них ничего не вышло. Слишком велика была его ненависть. Та, что помогала переживать нестерпимую боль, до хруста стискивая зубы, чтобы не издать ни одного так любимого ими крика.
   Он сильный. Он переживет. Он сможет. У него не осталось слабостей.
   Почти не осталось.
   - Перестань мельтешить, уже в глазах от тебя рябит, - недовольно проворчал Тео, вырывая его из омута воспоминаний. - Попытайся успокоиться.
   - Ты прав, - Готтен остановился перед братом и устало потер руками лицо.
   Тео. Теоар. Его брат. Его друг.
   Единственное уязвимое место в ледяной броне его ненависти.

Глава 4

  Здесь даже солнца не видно...
   Говорят...
   Здесь нехуй ловить, но...
   Но мы...
   Мы в собственном ритме,
   Мутим то, что помогает жить нам.
   Пропитаны бытом и пылью...
   Здесь без мазы...
   Сказку сделать былью.
   И время шепчет "I'll kill you",
   Но мы мутим то, что помогает жить нам.
   слова песни Здесь солнца не видно
    (feat. Бумбокс) (Guf)
   Алю разбудило тихое бормотание где-то в другой комнате, словно кто-то тихо разговаривал по телефону. Наверное, Катя собирается на работу. Алена сладко потянулась. Просыпаться не хотелось. Ей было тепло и уютно, а тело изнывало от сладкой истомы, словно она ночь напролет занималась сексом.
   Ли слегка приоткрыла один глаз. Темно и очень тихо. Так, как бывает только в предрассветные часы. Что ж, она может еще вздремнуть.
   Спать не хотелось, и Аля решила в подробностях вспомнить последний сон. Была у нее такая привычка - записывать свои самые яркие, самые красочные сны. Она даже тетрадку для них завела, вот.
   Она не видела таких снов уже довольно давно, все больше черно-белые. Зато вчера ей приснились сразу два. Вот что значит стресс у женщины.
   Аля хихикнула. А сны-то какие. Особенно второй! Об этих, хвостатеньких... Нездоровая у тебя фантазия, Аленка, ох нездоровая! Мало того, что завела ее в постель сразу к двум, так еще и хвосты им зачем-то придумала. Еще и с кисточками! Аля снова хихикнула.
   А чего? Миленько так. Прям представила себе. Как она лежит, а он (кто-то из них) ласково щекочет ее своей кисточкой.
   Вот что значит неудовлетворенная женщина. Если уж такое начинает сниться, то... Покачала головой и ухмыльнулась.
   Надо будет над этим серьезно подумать, раз уж Дэн теперь оффлайн для нее. Вряд ли она смогла бы спать с ним и не думать о том, не трахал ли он случайно час назад кого другого. Верность не была для нее пустым звуком.
   Так как спать больше не хотелось, а вставать как бы рано, Аля свернулась поуютнее и попыталась до мельчайших подробностей вспомнить свои сны. Чтобы потом записать их, ага. В специальную тетрадочку. Да, есть у нее такое хобби - пытаться разгадать, что же хотело ей сообщить загадочное подсознание.
   Ну-у, второй сон и разгадывать нечего. Мужика ей надо. Вернее, то, что у мужика. Жаль только, что одно без другого никак. Разве что игрушки в секс-шопе... Повертев соблазнительную мысль так и эдак, Алена все же решила не размениваться на суррогат и пройтись вскоре по клубам. Возможно, и сердце так болеть перестанет, если она таким способом попытается слегка забыться. Как говорится, клин клином...
   Та-ак, мысли потекли не в ту сторону. Вспомнить сон. Вспомнить сон...

   Усталое тело не хотело шевелиться. У него банально не было на это сил. Но если у хозяйки не хватило ума на то, чтобы снять это долбанное нечто, по ошибке названое кем-то креативным нарядом, то телу придется перейти на автопилот и раздеться самостоятельно. Где был мой ум, когда я покупала это платье? 'Ваша кожа так сексуально выглядывает между цепочками... Ваш молодой человек сойдет по вам с ума, это точно!' Развесила уши, как малолетка... Ну выглядела, ну офигительно, а спать-то зачем в нем завалилась? Потому как пьяная была? Тогда можно. Причина уважительная. Подругу унизила, надралась и баиньки. Умничка. Все успела. Наградить. Догнать и снова наградить.
   Еще немного поиздевавшись над собой, я, крякнув, потянулась, разминая затекшее тело, и села на не разобранной постели. И только сейчас обратила внимание на странный шум. Даже не шум, а тихое пение. Где-то... здесь?.. маленькая девочка тихо мурлыкала себе под нос детскую песенку. Ее голосок наверняка меня и разбудил.

   Лег в кроватку и уснул паучок,
    На ночь, глядя, взял сверчок свой смычок.
    Совы ухают в болоте: 'Угу!'
    Зацепилась тьма на лунном рогу.
   Шелестит у черной речки камыш,
    Злобно рыскает летучая мышь.
    На опушку вышел серый волчок,
    Он у зайчика откусит бочок.
   Леший заскрипит зубами в дупле,
    Ведьма пролетит верхом на метле.
    Ну, а ты, малыш, ложись и усни,
    Пусть приснятся тебе добрые сны.
   По камням ползет угрюмо змея,
    А в засаде людоедов семья,
    Кто не спрятался - большая беда!
    Не вернется он домой никогда.
   Дядька злой пробрался темным двором,
    Не один он, а с большой топором.
    Кровь младенцев для него как вино,
    Одним глазом страшно смотрит в окно.
  
   Я даже заслушалась. Это ж надо детки продвинутые пошли! Чье такое современное чудо? Если бы мое чадо пело такие песенки, я бы задумалась о том, чтобы обратиться к психологу.
  
   Ты, не бойся, просто ляг и усни,
    Пусть приснятся тебе добрые сны.
    Ведь сегодня как всегда, мне поверь,
    Не запёрта наша крепкая дверь.
   Кто в наш дом залезет злобным вором,
    Мы убьем его ножом, топором!
    Мы заколем его ржавой иглой!
    Позабавимся веселой игрой.

А сейчас не бойся, ляг и усни,

    Пусть приснятся тебе добрые сны...
  
   Девочка допела последний куплет, ее голос понизился до зловещего шепота. У меня по спине пробежали мурашки - до того жутким оказалось исполнение неизвестной девочкой этой убийственной во всех смыслах колыбельной. Несколько моих мозговых клеток точно умерли не своей смертью. А как теперь уснуть, если мне даже с постели встать переодеться стремно?
   Стыдись, Алена, взрослая тетка ведь, а детской страшилки испугалась. Я рассмеялась над собой.
   А потом до меня ДОШЛО.
   Ключевым словом было ЗДЕСЬ. Потому как голос неизвестной мелкой певицы пел свою жуткую песенку из темного угла комнаты, В КОТОРОЙ Я СПАЛА! При этом я была уверенна на двести процентов, что засыпала я в гордом одиночестве! И у Кэт нет детей! Совсем! Даже соседи и те бездетные.
   Кто тогда, дьявол меня дери, поет этот ужас в моей комнате, когда я сплю?!
   - Кто здесь? - а голосок-то дрожит. Притом у меня.
   Темнота в дальнем углу рассыпалась бархатным смехом.
   - Я закричу! - честно предупредила я и собралась визжать.
   Почему я так испугалась ребенка? И сама не пойму. Вот просто жутко было до дрожи в коленках и все.
   - Шшш... - успокаивающе прошептала мне темнота. - Не надо кричать. Я не хотела тебя испугать, - комнату осветила вышедшая из-за облака луна и  осветила стоящую в угла девочку лет пяти. - Прости меня. Я просто играла.
  
Оценка: 6.15*15  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"