Аннотация: Оккупированные территории,судьба людей.
Сиротливо поскрипывает подвода, а на ней словно куча испачканных кровью мешков, лежим мы - остатки бандеровского-бандитского подполья, предатели и гады. Нам повезло,мы уже умерли в бою, ну или почти умерли, как например я. Унылый возница идет рядом, он устал и раздражен.Смолит крепкий самосад.Наверно жалеет о том,что не попал пораньше на станцию,оставив другому это мрачное занятие.Ну лавры Харона конечно не привлекают,да и повозку затем мыть.
Хотя, в его взгляде сквозит хищное желание поживится с наших тел, например забрать хромовые сапоги Яшы-окруженца, крепкого сибиряка с сорок первого года прячущегося у нас в селе.Вряд ли можно было ожидать от него другого - беднота. Его жена уже щеголяет в потертых кожаных ботинках, которые мы со Степкой забрали у жидовки зимой в сорок втором, в Виньковцах. А ведь сколько мы тогда добра набрали у них, сами отдавали. Жить хотели,но все равно так и ушли под землю: кто в яру под Дунаевцами, а кто и здесь лежит в овраге,возле дороги на Бар. Хотя тогда тащили многие, сельские полицаи приданные на "усиление" набирали полные мешки, и оставляли у товарищей в райцентре, а сами торопились занять места вокруг колонны идущих жидов. Кстати тогда тоже скрипели колеса телег на которых сидели дети, а добродушные дядьки рядом шли, шутили и смеялись, сжимая в руках палки которыми изредка били людей в толпе. Как животных били, для порядка. И все шли и шли.Толпа молчала,даже тогда когда мы привели к яме и разбивали на десятки,чуда наверно ждали.Но его так и не случилось...
Что то я начинаю забываться, наверно уже умираю что ли.А ведь как оно было хорошо дышать, когда на тебе не навалены твои товарищи, с которыми ты столько дней провел бок о бок. До ворот кладбища за которым переминаются с ноги на ногу трое мужичков остается немного.Памятное место. Помню последние, еще предвоенные похороны нашего героя односельчанина - чекиста. Пал в бою с кулаками. Егор Миска,ударник. Лазил по домам, проводил обыск да сунул голову на чердак,а зря.Топором получил подурной голове,и навеки заснул.Хоть потом товарищи из Камянца хором пели:
Чтобы наши песни не смолкали,
Чтоб не знать нам горестных утрат,
Чтоб спокойно наши дети спали,
Эти люди никогда не спят.
Эти люди все таки спят,но лучший сон для них- это когда он вечный.Ненависти они во мне не вызывали.Только страх,а позже желание их убивать.Бывшая власть как никак,враги.Ненависть вызывали местные крысы которые продавали своих,забирая последнее для колхоза.Это и были настоящие ублюдки которые кричали у него есть зерно,куры,корова,конь,каменный дом.Разобрать дом,и камень для колхоза.Совсем маленькими в начале тридцатых когда только это начиналось,мы видели как у кулаков как их называли забирали все вплоть до перин.Был у нас в селе некий "Прус" как его называли,в 1918 когда паны побогаче разбегались от большевиков как от чумы,купил по дешевке сад.Собственно он там и работал,у пана много имущества.Осенью часто звал детей постарше к себе на уборку яблок,больших сочных.Все ходили и радовались,он кормил хлебом,борщом.Яблоки и орехи давал,а под конец и пару копеек мог дать.Все ходили,но когда его уже раскуркуленого выгнали из дома,а он сидел под яблоней склонив седую голову на колени - никто не подошел.Когда забирали все из дома,никто не заступился.Потом он куда то пропал говорили увезли его в Сибирь,он был старый жена давно умерла.Дети разъехались и все что у него было это этот сад,и небольшое хозяйство где и он жил.Это врезалось в память,еще и потому что отца тоже увезли в Камянец в тот год.Говорили убил и ограбил почтальона.Потом правда нашли настоящего убийцу,сдала жена когда поругались.Так тех денег у почтальона было несколько копеек.Встретил односельчанина,а тот его молотком в затылок и в кусты,а там обсмотрел все,бросил,и ярами домой.Отец в это время,конем из леса дрова возил,и конь поранил ногу.Естественно у отца все руки и одежда в крови,пока замотал коню то се се.Дошел до дома,но кто то видел,и запомнил.И как только нашли,сразу так вот же по селу шел весь в крови.Отца увезли в Камьянец,и посадили в тюрьму.Год просидел,но что там было он никогда не рассказывал.
Да и что рассказывать - голод,побои не до романтики.
И вскоре пришла война,трудно оценивать ее масштаб,если ты простой человек.Сначала в сторону Польши пошли наши солдаты и граница сдвинулась на Запад.Все пели,славили Сталина и достижения пятилеток.Индустриализация,механизация.Эти слова заставляли забыть грязь вокруг,кровь,разбитые судьбы,и бедность.Человеческая память коротка,да и чуждо человеку грустить тогда время медленнее течет и мысли дурные в голову лезут.
А потом снова война,снова наши солдаты пошли на Запад.И через наше село тоже шли,позвякивая амуницией.Наполняя фляги,под негодующие крики старшины,холодной колодезной водой.Что смешно больше всего запомнились обмотки,матерчатые ленты намотанные выше ботинка.Потом они шли назад,где то за горизонтом что то горело,черный столб дыма и это шарканье десятков ног,и то же позвякивание,шепот,табачный дым.В свои 17,я тяготился домом,мир о котором рассказывали газеты и кино которые привозили раз в неделю с района,манил к себе.А что дома?Труд здесь,труд там,все те же разговоры кто что сделал.